Так велика моя любовь

Глава 15

Ганзейский капитан, явившийся с визитом в замок Фаулдер, как всегда, пребывал в приподнятом расположении духа. Устремив взгляд на Илис, он развел руками и начал осыпать ее комплиментами:

— Ого! Что я фижу? Прекрасная дама стала еще прекраснее, даже ф этой северной стране? Скажите, ф чем же причина? Неужели ф том, что на ней новое платье? — Его голубые глаза блестели. — Nein, думаю, здесь есть нечто большее. Уверен, это морозный воздух придал блеска ее глазкам и румянца ее щечкам. — Он придвинулся к ней, продолжая лукаво улыбаться. — Честное слово, фрейлейн, не знай я фас, я бы решил, что фы счастливы.

— А если бы я вас не знала, капитан фон Райан, то решила бы, что вы овладели витиеватым слогом, присущим ирландцам, — с обезоруживающей улыбкой отпарировала Илис. — Вы правы, мороз и в самом деле заставляет щеки пылать огнем, а ваше общество согревает мне сердце. Добро пожаловать в замок Фаулдер.

— Фы так же добры, как и прекрасны, фрейлейн.

Максиму оставалось только молча соглашаться с капитаном. Казалось, с каждым днем красота девушки становилась все более утонченной и изысканной. Сегодня вечером, по случаю визита Николаса одетая в черное с золотом платье, она выглядела просто великолепно. Ее стройную шейку украшал плоеный воротник из золотистых кружев, из-под которого виднелся недавний подарок капитана: золотая цепь, отделанная жемчугом и драгоценными камнями. Тяжелые темно-рыжие волосы были уложены в замысловатую высокую прическу, придававшую девушке царственный вид, что заставляло саму фрау Ганс смотреть на свою госпожу с благоговейным трепетом.

Максима очень интересовали особенности характера и внешности девушки. Он считал ее чрезвычайно очаровательной и прекрасно понимал, почему она завладела вниманием и воображением обоих поклонников. Однако он молча наблюдал, как его соперник обхаживает Илис. Эта роль была ему не по душе. Ему стоило огромного труда изображать из себя равнодушного зрителя и терпеть болезненные уколы ревности. Если бы он не был таким глупцом, разрешив Николасу оказывать ей знаки внимания, то сейчас принялся бы ухаживать за девушкой с особой настойчивостью.

— Герр Дитрих весь день провел в работе, готовясь к вашему приезду, капитан, — произнесла Илис, указывая на обеденный стол. — Эти блюда ждут, когда вы отдадите им должное.

Николас засунул пальцы за отделанный драгоценными камнями ремень.

— Такое фпечатление, словно фы прочитали мои мысли.

Илис весело рассмеялась.

— В этом не было надобности, капитан. Мы знаем, что вы истинный гурман.

Они сели и приступили к трапезе. За ужином царила дружелюбная атмосфера. Спустя довольно продолжительное время они разместились у камина, а фрау Ганс стала убирать со стола. Герр Дитрих приготовил поднос с засахаренными фруктами и конфетами и кубки подогретого вина. Николас расположился в огромном кресле, Максим же стоял, облокотившись на стол. Со своего места он наблюдал, как его подопечная любезно угощает гостя вином, что, как недовольно отметил про себя Максим, полностью отвечало желаниям капитана.

— Фы прекрасны ф этом платье. Никто не может сравниться с фами, — изрек Николас. Его голубые глаза, устремленные на девушку, которая не спеша приближалась к нему с подносом, светились удовольствием. Он бросил торопливый взгляд на Максима, пытавшегося обуздать свою ярость. — Не знаю, могу ли я без фсяких опасений оставлять ее с тобой наедине. Слишком фелико искушение, когда фидишь рядом с собой такую красавицу.

Илис с вызовом посмотрела на Максима.

— Сомневаюсь, чтобы его светлость хоть изредка замечал мое присутствие, — не смогла она удержаться от насмешки. — Он слишком занят своими воспоминаниями об Арабелле.

Николас осушил кубок.

— Максим еще мало фремени провел в северном климате. Холодные ночи имеют тенденцию согревать сердце мужчины и заставлять его больше фнимания обращать на женщину, которая находится так близко от него. Это… гм… становится фопросом фыживания… хотя его светлость уже доказал, что обладает фолей к жизни.

— А разве мы все не проявили то же качество? — с загадочной улыбкой осведомилась Илис.

— Конечно, фрейлейн! — согласился капитан. — Am Leben bleiben![34] Это стремление настолько сильно ф некоторых мужчинах, что иногда они не слышат зова утопающего, дабы не подвергать риску свою жизнь. — Николас наполнил свой кубок. Несколько мгновений он задумчиво смотрел на огонь, прежде чем опять повернуться к Илис и Максиму. — Только ф сложных обстоятельствах можно узнать характер человека. Когда возникает опасность, одни поджимают хвост и удирают со фсех ног, а другие фстречают ее с открытым забралом и сражаются. Я фсегда считал себя борцом, чему есть немало доказательств. Но я также фсегда был известен и как любитель жизни и красивых женщин. Только Богу известно, что бы я сделал, окажись перед лицом смерти. Так что истина открывается лишь ф момент испытания. — Он указал на маркиза. — С моим другом фсе иначе. Он фстретился с противником и сразил его.

Губы Максима исказила ухмылка:

— Я тоже удирал сломя голову, чтобы сохранить себе жизнь. Ведь стражники едва не положили конец моему существованию. Просто мне удалось избавиться от их нежной заботы.

Николас откинулся на спинку кресла и сложил на груди руки.

— Я фижу, ты недооцениваешь своей доблести, дружище, и превращаешь свой побег ф объект насмешек. Однако очень немногим удавалось сбежать от солдат Елизаветы, спрятаться от них, а потом зажить спокойной жизнью и шутить по поводу случившегося.

— Ты делаешь много шума из ничего, — равнодушно пожал плечами Максим. — Кроме того, все, чего я добился на службе у Елизаветы, теперь потеряно для меня. Меня лишили дома, чести и собственности.

— Дома и собственности — фозможно, — возразил Николас, — но не чести.

— Боюсь, моя подопечная не согласится с тобой, — сухо заметил Максим, взглянув на Илис. — Она твердо уверена, что у воров и прочих преступников нет чести.

— Совершенно верно, милорд. Пираты, разбойники и похитители вызывают к себе не больше уважения, чем самый последний мерзавец.

Илис медленно приблизилась к столу.

— Не спорю, у меня недостает опыта, чтобы иметь представление о том, на что способен мужчина ради любви, однако я вполне способна понять, что им двигало, и со временем изменить свое мнение. Вы уже ясно показали, что готовы на все, чтобы заполучить Арабеллу.

С самоуверенным видом, тщательно рассчитанным изящным движением Илис потянулась к подносу с засахаренными фруктами и конфетами. Она находилась так близко от Максима, что ее юбка накрыла его ноги. Засмущавшись, она подняла на него глаза, однако все же решилась поддразнить его.

— Ваша преданность ей была причиной спланированного похищения, не так ли, милорд?

Он понял намек, звучавший в словах Илис, но от ее близости у него запульсировало в висках, а мозг словно взорвался тысячью искр. За последние дни он понял, что одним лишь мимолетным взглядом, легким прикосновением или простой улыбкой она способна возбудить его гораздо сильнее, чем любая другая женщина. При этом создавалось впечатление, что она совершенно не представляет, что с ним происходит. Или он слишком идеализирует ее, не допуская, что она — прирожденная искусительница, в которой природой заложено умение пользоваться женскими уловками.

— Вы проглотили язык, милорд? — вопросительно взглянув на Максима, поддела его Илис. — Разучились говорить? Обижены?

Максим ухмыльнулся, глаза его недобро блеснули, но ни одного слова не слетело с его губ.

— О, у вас сегодня особое настроение.

Его брови изогнулись, придав лицу скептическое выражение.

— Странно, что вы говорите об этом именно мне.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, милорд, — с напускным простодушием заявила она, сопроводив свои слова негромким смехом и легкомысленным покачиванием головы. Протянув поднос, она предложила ему засахаренные фрукты. — Не желаете ли?

Максим, стоявший со сложенными на груди руками, даже не шевельнулся. Он знал, что она умеет вредничать. Однако он еще не научился распознавать, когда она подшучивает над ним просто из озорства, а когда действует по извечной схеме воспылавшей любовью женщины, стремящейся помучить своего возлюбленного. Придется проверить.

— С огромным удовольствием, мадам. В последнее время я пристрастился к подобным лакомствам.

Илис с трудом удалось совладать с собой. Все ее существо наполнилось восхитительным теплом. Его взгляд словно пронзал ее, достигая самых потаенных уголков души. Она поняла, что именно хотел сказать Максим.

— И какую же, милорд?

— Ту, которую вы мне предложите. Она и будет самой сладкой, — словно лаская ее своим голосом, произнес он, отчего щеки девушки залились румянцем.

Его слова, на первый взгляд ничего не значившие и поэтому ускользнувшие от внимания непосвященного Николаса, приобретали совершенно иной смысл, когда сопровождались дерзким взглядом.

Илис выбрала крохотную дольку и протянула ее Максиму, который опять не двинулся. Его глаза продолжали сверлить ее. Наконец он немного наклонился и приоткрыл рот. Девушка поднесла лакомство к его губам, потом вложила ему в рот, и ее сердце учащенно забилось, когда она почувствовала прикосновение его языка к своим пальцам. Эта ласка была мимолетной, но Илис усомнилась в правильности своего поведения. Зачем играть с ним в эти детские игры, ведь перед ней не наивный юнец, которого надо сначала поощрить, а потом отодвинуть от себя насмешливым замечанием? Если судить по их стычкам, он был способен ответить ей тем же.

— Я совсем забыла о нашем госте! — еле слышно проговорила Илис.

Она вырвалась из плена его зеленых глаз и поспешно отступила. Ей удалось выдавить из себя улыбку, когда она протянула Николасу поднос.

— А что нравится вам, капитан? Леденец?

Внимательно изучив содержимое, Николас выбрал конфету и съел ее. Спустя мгновение он с лукавой улыбкой повернулся к хозяину дома и поднял кубок.

— Фполне допускаю, что ты, друг мой, продолжаешь тосковать по навеки утерянной Арабелле, но я безмерно счастлив, что твой план провалился. Ф противном случае я бы никогда не познакомился с Илис, и это стало бы трагедией фсей моей жизни. Что касается твоего безрассудства, пусть оно ф будущем принесет тебе столько же наслаждения, сколько мне.

Максим поднял свой кубок и кивнул в знак благодарности за тост.

— Пусть провидение смилостивится над всеми нами.

Одним глотком опорожнив кубок, Николас поставил его на стол.

— Между прочим, ф последнее фремя провидение было чрезвычайно благосклонно ко мне. — Он вынул из кармана небольшую увядшую веточку какого-то растения и высоко поднял ее. — Смотрите, друзья, что мне удалось добыть у одного англичанина, прибывшего ф Гамбург.

Илис подошла поближе и с интересом взглянула на веточку.

— Что это такое?

— Омела[35], — ответил он.

Его ответа было недостаточно, чтобы удовлетворить любопытство девушки.

— А для чего она вам?

— Для многих фещей, как мне сказали.

Завладев вниманием слушателей, Николас устроил самый настоящий спектакль. Встав на скамью, он обмотал яркую ленту вокруг деревянной балки и привязал к ней веточку. Одарив всех широкой улыбкой, он сложил руки на груди и взглянул на заинтригованных Илис и Максима.

— Друиды считали, что омела обладает сильным целебным эффектом, особенно как противоядие.

— Как вам такое могло прийти в голову, Николас! — обиделась Илис. — Не можете же вы предполагать, что вас здесь отравят, тем более блюдами, приготовленными самим герром Дитрихом.

— Ни ф коем случае, фрейлейн, — заверил он ее, потом, указав на веточку, объяснил: — Дело ф том, что, если человек встанет под омелу, он сразу же развеселится.

Илис так и сделала. Потом с сомнением посмотрела на Николаса.

— Вы уверены, что не попали в руки какого-нибудь шарлатана? Я не чувствую никаких изменений.

— Фы не будете разочарованы, — с горячностью принялся убеждать ее Николас. — О достоинствах омелы много лет назад писал еще Плиний Старший. — Помолчав, он спросил: — Между прочим, фы знаете, кто это такой?

— А вы уверены, что он вообще существовал? — весело осведомилась Илис. — Возможно, его существование так же призрачно, как и его утверждения.

К ним подошел Максим.

— Нет, с ним все в порядке, он действительно существовал… пятнадцать веков назад. Его приемный сын был консулом Рима в начале первого века.

Николас выразил свое восхищение, отсалютовав Максиму.

— Ты хорошо знаешь историю, друг мой.

Максим с полным равнодушием принял его комплимент.

— Мои учителя нередко пользовались письмами Плиния Младшего, чтобы преподать мне историю Рима. Однако должен признать, что ничего не знаю об омеле. Полагаю, если бы ее достоинства были так велики, они уже давно были бы описаны.

— А я бы знала, чего ожидать, — задорно поддержала его Илис.

— Откуда фы можете знать, чего ожидать, если никогда не испытывали ничего подобного? — подойдя к ней, спросил Николас. — Фполне понятно, что истина тесно связана с суевериями. Друиды фнесли огромный фклад ф создание легенд. Например, довольно приятный обычай целоваться под веткой омелы превратился ф суеверие, и стали считать, что он федет к свадьбе. Фы поверите ф эту примету, если я поцелую фас?

Не дав Илис возможности ответить, Николас заключил ее в объятия и впился в се губы поцелуем, совершенно забыв о Максиме, который смотрел на них с явным раздражением. Отпустив девушку, капитан встретил ее ошеломленный взгляд.

— Может, для фас и нет, фрейлейн, но для меня это был чрезвычайно ценный опыт. Теперь фы согласны считать, что мы обручены?

Зардевшись, Илис отскочила от него и твердо заявила:

— Естественно, нет! Я вполне способна самостоятельно принимать подобные решения, для этого не нужно морочить мне голову или расставлять ловушки… а вы именно так и поступили.

Николас отвесил ей торжественный поклон.

— Этот поцелуй будет для меня лакомством, которое я фозьму с собой ф постель и буду о нем мечтать, фрейлейн. Ja, час поздний, фам обоим пора в кровать, если фы собираетесь еще до рассвета фыехать в Любек. Нужно отдохнуть. Желаю фам Gute Nacht[36].

Помахав Максиму, Николас прошел через зал и взбежал по лестнице. Илис кивнула на прощание и некоторое время смотрела ему вслед, пока не сообразила, что рядом с ней стоит Максим. Его длинные пальцы скользнули по ее руке, ласково, но уверенно взяли ее под локоть, и девушка замерла. В висках застучало, и она резко повернулась к нему. Его взгляд был устремлен на нее, а на губах играла загадочная улыбка.

— Мы должны чтить традиции, не так ли? — тихо спросил он и поднял глаза к висевшей над ними веточке омелы.

Он наклонился к ней, и его приоткрытые губы принялись медленно ласкать ее. У Илис сразу же пропало желание сопротивляться, колени подогнулись. Мысли закружились в неистовом вихре, и тело погрузилось в то сладостное томление, которое она однажды уже испытала в его постели.

Он оторвался от нее, и девушка вздохнула, словно возвратившись на землю из приятной мечты. Она открыла глаза и взглянула в его красивое лицо, которое было так близко. Потом поднялась на цыпочки и обвила руками его шею. Это удивило Максима, однако доставило непередаваемое удовольствие. От ее поцелуя у него в голове появилась приятная легкость, как от хмельного напитка. Его руки сомкнулись на ее талии. Он чувствовал, как ее мягкая грудь прижимается к его груди. Скользнув по жестким косточкам ее корсета, отделенного тонкой тканью платья, его пальцы стали нежно гладить ее спину.

Откуда-то донеслось громкое «гм!», преисполненное презрения и насмешки, и Илис в смущении отскочила от Максима. Она совсем забыла о слугах, которые могли стать свидетелями их поцелуя. Брошенный через плечо ледяной взгляд зеленых глаз устремился на того, кто осмелился потревожить их. Госпожу Ганс словно обдало могильным холодом, и у нее по телу побежали мурашки. Герр Дитрих прищелкнул языком, выражая экономке свое решительное неодобрение.

Сделав над собой усилие, Илис спокойно и с достоинством взглянула на нее.

— Фрау Ганс, меня не очень устраивает, как вы работаете. Я составила для вас список поручений на время нашего отсутствия. Надеюсь, что по возвращении все дела будут выполнены. В противном случае вам придется подыскать себе новое место.

Если фрау Ганс и ждала, что маркиз каким-нибудь заявлением даст понять, кто в доме хозяин, и тем самым отменит указание девчонки, то ее ждало глубокое разочарование. Своим молчанием Максим подтвердил предъявленный ей ультиматум. Не найдя у него поддержки, экономка повернулась к Илис.

— Как пожелаете, госпожа.

— Значит, мы понимаем друг друга, — милостиво ответила девушка. — Однако есть еще один вопрос, который нужно обсудить.

Фрау Ганс вперила в Илис неподвижный взгляд.

— И что же?

— Ваши манеры, — резко произнесла она. — Они отвратительны.

Не шевельнувшись, продолжая держаться так, словно проглотила палку, экономка надменно фыркнула:

— Я всегда старалась вести себя в соответствии со своим положением, госпожа. Сожалею, если чем-либо обидела вас.

Илис спокойно встретила ее жесткий взгляд.

— Могу только посоветовать вам задуматься над тем, как изменить свое поведение за наше отсутствие. Если вы не видите в этом необходимости, нам придется отпустить вас.

— Нам? — Фрау Ганс вопросительно посмотрела на маркиза. — Милорд, это согласовано с вами?

Максим едва сдерживал улыбку.

— Естественно.

— Хорошо! — раздраженно заключила экономка. — Раз у меня нет выбора, мне придется уступить пожеланию госпожи, иначе меня уволят.

— Вы все поняли правильно, фрау Ганс, — согласился с ней Максим.

В знак того, что она принимает указания, экономка едва заметно наклонила голову, — Если это все, милорд, я вернусь к своим обязанностям… чтобы быть полезной.

Максим посмотрел на Илис в ожидании ее ответа, тем самым показывая, кому принадлежит власть над фрау Ганс. Девушка кивнула, взглядом поблагодарив его за поддержку.

Фрау Ганс вернулась к своим обязанностям, и не прошло и минуты, как она набросилась на герра Дитриха, дав выход своему негодованию. Но тот не был склонен к тому, чтобы безропотно выслушивать критические замечания человека, ничего не смыслившего в его искусстве, и начался шумный и жаркий спор. Громкие возгласы на германском перемежались звоном кастрюль и сковородок. В конечном итоге герр Дитрих пришел в такую ярость, что, приблизившись вплотную к экономке, принялся теснить ее из кухни, с угрожающим видом размахивая у нее перед носом пальцем.

— Что я наделала! — забеспокоилась Илис.

Максим рассмеялся.

— Вам нечего бояться, мадам. Герр Дитрих вполне способен защитить себя.

— Надеюсь. — Она удрученно вздохнула. — Кажется, мне будет лучше уйти. Я могу не преодолеть искушения завтра же утром отослать фрау Ганс в Гамбург.

— Забудьте о ней, — посоветовал Максим. — В наше отсутствие у нее будет время подумать. Если она не изменится, мы ее уволим.

— Тогда желаю вам спокойной ночи, милорд, — улыбнулась Илис. — До встречи завтра утром.

— Да снизойдет на вас ночной покой, прекрасная дама, — поклонился Максим.

Спустя несколько минут Илис уже была в кровати. Ее лицо светилось улыбкой. Прижав к себе подушку, она погрузилась в воспоминания, вновь оживившие томивший ее огонь. Она все еще чувствовала нежное прикосновение его губ к своей груди. Когда она бывала рядом с ним, а еще сильнее, когда они находились в обществе Николаса, память о его поцелуях будоражила ее сознание и гнала прочь все посторонние мысли. Илис не могла с полной уверенностью утверждать, что Максим понимал, почему она так часто краснеет, но иногда, когда он устремлял на нее пламенеющий взгляд, у нее почти не вызывало сомнений, что в это самое мгновение он вспоминает о той ночи. Ее сон был преисполнен самых разнообразных фантазий. Она обнаружила, что ее обнимают сильные руки. Ее сознание заволокла дымка смешавшихся образов, и она почувствовала, что нужно как можно скорее избавиться от них. Она билась в железных объятиях, а холодный взгляд бледно-голубых глаз, выделявшихся на румяном лице, давил ей на мозг. Но внезапно, словно по волшебству, лицо приобрело бронзовый оттенок, а глаза потемнели, став изумрудно-зелеными. Ее сердце бешено забилось в предвкушении поцелуя, который наполнит ее душу восторгом. Приоткрытые губы коснулись ее губ, как бы ожидая ответа. И ответ был дан. Несмотря на то что ее сознание блуждало в таинственных лабиринтах сна, Илис поняла, что именно с ней произошло. В ее сердце незаметно пробралась любовь, и отныне она никогда не будет прежней.