Такие как мы

Свет мигнул раз, потом ещё, и отключился совсем. Под столом запищал зуммер ЮПИЭС.

— Чёрт! Только этого, не хватало! — выругался я, выключая компьютер. Синий экран монитора, сообщивший об окончании сеанса и работы одновременно, мигнул в последний раз и… в комнате стало темно.

— Это ещё что? — я, удивлённо рассматривая клубящийся за окном серый туман с частыми всполохами молний.

Лёгкая дрожь прошлась по дому, стены вздрогнули, пол подпрыгнул. Что-то, где-то звякнуло. Я прижался к стулу руками, чтобы не свалиться с него. В голове был хаос, множество мыслей лезли в голову, но от страха долго там не задерживались. Кроме одной. «Землетрясение…» — от этой мысли волосы на голове встали дыбом. Я осмотрел свой кабинет, и с особой надеждой заглянул под стол. Но там как всегда был бардак, стопки бумаги для принтера, коробки из-под той же бумаги с всякими документами, и прочая дребедень. Всё это лежало вперемежку, и загромождало всё свободное пространство. «Не влезть» — решил я, и прыгнул к дверному проёму.

«Лишь бы дом выдержал» — крутилось в голове. — «Лишь бы выдержал, чёрт его подери. Если выдержит, завтра же в церковь пойду, свечку поставлю».

Не успел подумать, как всё закончилось. Дом перестал дёргаться, что-то перестало позвякивать, всё успокоилось. За окном снова засветило солнце….

— Ну, слава тебе господи, за мной значиться должок. За мной не заржавеет, ты только жди. Вот разберусь здесь… А, какого чёрта? Землетрясение, чьих рук дело? А если, где-то что-то развалилось? Побилось? Кто платить будет?

Так размышляя на тему, кто кому должен, я стал осматривать дом, пугающий полной тишиной. Осмотр второго этажа, результатов не дал, ничего крамольного видно не было. Всё стояло на своих местах, нигде ничего не упало и не разбилось, и своей целостностью радовало глаз.

— Хорошо, значит возни меньше, — эта мысль принесла мне облегчение.

С лёгкой ленцой, шлёпая по полу разношенными тапочками, спустился вниз. На первом этаже тоже был полный порядок. Холодильник на месте, печь стоит там, где и должна стоять.

— Стены целы, пол цел, с домом полный порядок. — Остановившись перед окном, я задумался. Идти на улицу или не идти?

Взяв с подоконника пачку сигарет с зажигалкой, я вышел на крыльцо.

— Эх, хорошо в деревне летом… — я потянулся, вдыхая полной грудью чистый воздух с незнакомым запахом. Действительно странный запах. В памяти всплыло прошлогоднее посещение Крыма. Терпкий запах степной полыни преследовал меня, и избавиться от него до сих пор не получилось.

— Ясно, — махнув рукой на разыгравшееся воображение и закурив, облокотившись на перила крыльца, я оглядел небольшой пяточёк приусадебного участка.

Ни вывернутых с корнями деревьев, какие бывают в фильмах-катастрофах, ни трещин которые в извращённом виде портили бы весь ландшафт и пересекали бы его во всех направлениях. Ничего этого не было. Даже созревшие яблоки, лёгко срывающиеся от дуновения ветерка, оставались на своих местах и манили к себе жёлтыми и красными боками, выглядывая из густых крон старых яблонь. Запах полыни исчез, сменившись на лёгкий яблочный аромат с примесью табачного дыма, и всё встало на место. Тревога улеглась, если не считать маленького червячка сомнения, которого я старательно загонял глубже, а он выползал наружу снова и снова.

Что-то было не так.

Густо заплетённый диким виноградом забор из рабицы, стоял на месте. Кусты смородины тоже радовали глаз ещё зелёной листвой, но, увы, не ягодами.

Я посмотрел на часы.

— Ого, — спохватился я, — а время-то уже натикало.

Проблема воды на нашей даче, это как вечная проблема дорог в России. Никогда нет, даже если очень надо, но в отличие от дорог, её можно запасать впрок когда она есть. Два часа в день, вот и весь лимит водяного довольствия. В эти два часа, вода льётся из всех кранов и на всех обезвоженных, и не очень, дачных участках, заполняя собой все возможные ёмкости, от старых ржавых железных бочек до маленьких пластмассовых детских кружек. Мы тоже, как и все дачники, были подвержены этой двухчасовой водной мании, и держали на этот случай за домом, около крана, четыре двухсотлитровых бочки, одну железную и ржавую, и три пластмассовых.

— Надо проверить.

Я спустился с крыльца и шаркая домашними тапочками…

О, ля-ля! Влетит от мамы, если войду в этих тапочках в дом. Не забыть, потом помыть, когда обратно пойду.

— Чёрт!!!

Кран, стоявший в самом углу на стыке четырёх участков, где дикий виноград уступал густым зарослям крапивы вперемешку с малиной, сверкал красной ручкой на фоне необъятной степи…

СТЕПЬ?!

Неприятное, ощущение, когда седеют волосы.

Забор, на протяжении многих лет верой и правдой отгораживающий наш маленький клочок земли от остального дачного посёлка дворов в шестьсот, сейчас отделял наше скромное приусадебное хозяйство от раскинувшейся от горизонта и до горизонта ровной, как стол, степи.

— А где остальное?

Я щелчком отправил недокуренную сигарету в сточную канаву, и в нос снова ударили незнакомые запахи, вызывая лёгкое головокружение и далеко не лёгкое раздражение похожестью на запах крымской полыни.

— Ба, да я сплю. Конечно же, это сон. — Успокаивал я себя, направляясь к восточной стороне участка, огороженный не сеткой рабицей как по трём другим сторонам, а профнастилом высотой в два метра. Около въездных ворот, стоял почти новый кросовер Лэнд Крузер, который подарил мне отец, приобретя себе роскошный мерс. Всё было на месте, и машина и яблони, растущие вокруг неё, и фонарный столб по ту сторону забора, с висящими проводами, стоял слегка наклонившись. Всё как всегда. Не было только крыш соседских домов, а вместо них, синее небо с редкими облаками на нём. Даже крон деревьев, растущих на соседнем участке, через дорогу, видно не было. Только яблоня, что склоняла ветки над моей машиной, слегка загораживало солнце.

— Ну-ка, ну-ка… — я притормозил на вымощенной плиткой садовой дорожке и, боясь потерять тапочки, подпрыгнул вверх, стараясь заглянуть через забор. Тапочки всё ж слетели. Но разглядеть, что твориться по ту сторону глухой ограды, не получилось. Слишком короток полёт оказался. Сплюнув на отцовский газон, который рос в этом месте вокруг дорожки, я влез в тапочки, и направился к калитке.

Калитка скрипнула не смазанными петлями и передо мной раскинулась та же степь, что и с другой стороны, с той же сочно-зелёной травой, и тёмной полосой растительности в ста метрах от забора похожей на заросли ивняка.

— Сплю.

Придерживая развевающуюся на степном ветру полу халата, я с тревогой всматривался в высокую траву не решаясь сделать первый шаг за периметр дачного участка.

— И ничего страшного здесь нет, это же только сон. Если что, проснусь.

Собравшись с духом, я сделал шаг… и оказался на половине оставшейся дороги проходящей вдоль забора.

По колее ездить неудобно, это факт, любой автомобилист согласится с этим. Пройдя до угла забора к стоявшей там ржавой бочке для сжигания мусора, я понял одну непреложную истину, ходить по колее, больше похожую на сточную канаву, не более удобно, чем ездить. Лично мне не понравилось. Тапочки промокли, и покрылись слоем жидкой, цвета детской неожиданности, грязи. Ко всем прелестям половины российской дороги добавилась росшая вместо второй половины местная травка. Я провёл над кисточками высоких стеблей рукой и приложил её к груди. Вот такой вот высоты местный газончик оказался.

— В такой травке легко прятаться… — пробормотал я и осёкся. Несмотря на высоту, трава была сочной и зелёной, такая должна нравиться крупному рогатому скоту, и скоту поменьше, и не очень рогатому. А если есть скот щиплющий травку, то всегда найдётся и тот кто «щиплет» самих «щипачей», хищники например. Интересно, а я в этой пищевой цепочки кем буду, хищником, или его добычей?

Привставание на цыпочки ничего не дало. Обзор не увеличился, высоковата травка.

— А есть ли поблизости вообще какая-нибудь живность? — задал я сам себе вопрос, на который без дополнительных изысканий и сбора информации ответить так и не смог.

Взгляд мой тем временем упал на обожжённую бочку.

— Вот, ты мне сейчас и поможешь, подруга ржавая моя.

Я вернулся назад и, достав из сарая, находящегося не далеко от калитки на хоздворе… нет, не так, на хозпятачке, прорезиненные перчатки, и вернулся обратно.

— Эх, грехи мои тяжкие, — перевернув бочку вверх ногами и проклиная свою глупость, забрался на неё и осмотрелся. Ну как же неудобно в халате и тапочках, выполнять подобные трюки… Вокруг, никого не было. Никто не пасся, никто ни на кого не охотился. Если бы не птички, порхающие около тёмных зарослей… Как назвать растение, если оно похоже на иву? Ивой! Так вот, если бы не птички, порхающие около и в зарослях ивняка, окружающая меня степь казалась бы безжизненной.

Оглядевшись по сторонам ещё раз и вздохнув при взгляде на забор, который с высоты казался маленьким, я слез с бочки и быстрым шагом, добежал до калитки.

Мнительный я всё-таки. Мне постоянно мерещились в зелёном море шорохи и какие-то лишние движения, но как не оборачивался и не присматривался, ничего кроме колышущейся на ветру травы не замечал. Влетев в распахнутую дверь… Раззява! Я закрыл её на щеколду и перевёл дух.

Не хороший сон, надо просыпаться… Но как не напрягался, как я не тёр глаза и не дёргал за мочки ушей, ничего не менялось. Пришлось прибегнуть к последнему средству.

— Ай, — я потёр ущипнутую руку. — Больно же!

Эксперимент закончился полным провалом, я не проснулся. А если я не проснулся, то остаётся одно из двух: или я умер, или… Или меня, такого бедного и несчастного, неизвестное природное явление занесло невесть куда.

— Это, что же, я стал классическим попаданцем? — Я сам пишу книги, и про попаданцев в частности, и в последнее время даже стал потихоньку составлять энциклопедию «попаданца», но никогда не примерял шкуру бедолаг на свои плечи. Зачем? Мне и так неплохо живётся.

Я посмотрел на синее небо с облаками, надеясь разглядеть виновника моих бед.

— Боже, почему я? — крикнул я во всё горло, но небеса хранили молчание. — Тьфу. Сволочи! Ничего, когда-нибудь у меня дойдут до вас руки… — До кого должны дойти руки я не уточнил, сам не знал. И о каких руках может идти речь, когда на повестке дня стоит совсем другое… Не протянуть бы ноги! Например, от голода.

— Тьфу, на вас, — плюнул я неизвестно в кого. — Проживу как-нибудь.

Нахлынувшее раздражение уступило место жажде деятельности.

Первым делом я ещё раз обошёл свои шесть соток, чтобы убедиться, что в открытую дверь калитки не забрел, кто ни будь посторонний, иначе беды не оберёшься. Но всё обошлось, никого лишнего я не нашёл, и заглянув на всякий случай в парник с увядающими огурцами и хорошо себя чувствующим перцем, пошёл в дом, где собрался переодеться и крепко подумать. Скинув на крыльце тапочки, я прошёл на залитую солнцем кухню и включил чайник. Чайник не включился. Света не было.

— Тьфу, на тебя, — я взял стоящую на холодильнике полутора литровую бутылку чая, и свинтив крышку, сделал большой глоток. Утолив жажду, я вместе с бутылкой прошёл в комнату и плюхнулся на диван, релаксировать и думать.

С чего начинать? Я написал уже более десяти романов про «попаданцев», прочитал более сотни чужих произведений, и пришёл к неутешительному выводу, что единой точки зрения по этому вопросу, у различных авторов нет, и у меня в том числе.

Впрочем это и понятно, так как у разных ГГ были различные исходные условия «попадания». Кто-то попадал совсем без штанов, а кто-то и на танке. Мои герои так, точно не попадали.

— Танк, это не мой случай, — сделал я вывод, и переключился, мысленно, на «голодранцев». С чего начинали они?

Я подошёл к книжной полке, и выбрал первую книжку наугад…. И что же пишет этот автор? Читаю: «…Надо срочно освоить плетение корзин». Ну, э-э-э,… а что они есть будут, пока будут осваивать плетение корзин? И сколько на это освоение уйдёт времени? Нет, корзины мне не нужны. Так, а что дальше? Читаю: «…печь для обжига устроим в лощине, недалеко». О, как! Без штанов, а печь для обжига горшков, стоит в плане вторым номером после корзин. Даже технология нешуточная предлагается «Режим и температуру, состав глин и наполнителя выработаем экспериментально». Нет, этот автор пределы своей квартиры никогда не покидал, и дальше районной библиотеки нигде не был. Я поставил книгу на полку… Потом вытащил её обратно и, бросив рядом с печкой, на растопку, достал следующую.

Так, а этот что пишет?

«Гончарное дело начинается с навеса… Ведь самое долгое в производстве керамики — это сушка изделий перед обжигом». Тьфу, на них. Ещё один деятель. Я закрыл этот опус, и бросил вслед за первым к печке.

Так дело не пойдёт. Чужой опыт, особенно благоприобретённый под действием алкогольных паров и сивушных масел, мне не очень подходит. И мой, теоретический, тоже не подходит. Одно дело, когда мои герои попадали в населённые пункты, или вселялись в носителей живших совсем не в пустыне. Во всяком случае, проблема выживания, перед ними стояла не так остро. К сожалению, ни одного из своих героев я не запихивал на необитаемый остров, как Даниель Дефо своего Робинзона Крузо. Очень жаль.

— Да уж, — высказался я вслух, — вот и предстала возможность попробовать всё на своей шкуре, не всё же коту масленица. Других отправлял, пусть и выдуманных, теперь пришла моя очередь. Надо хорошо подумать, и идти другим путём, заодно материалов для следующей книги наберу.

И я, пошёл.

Начал я с инвентаризации и подсчётом «роялей». А у меня их, слава богу, оказалось не мало. В отличие от героев фантастических романов, которые часто оказывались в подобном положении без штанов, я был укомплектован неплохо. Даже дом, пусть дачный, но вполне пригодный для жизни, оказался вместе со мной. Да что там дом, весь дачный участок со всем содержимым был в моём распоряжении. А что же у меня на участке? Дом, одна штука, двухэтажный, кирпичный с печным отоплением… Я вытер рукой пот. Жарко, значит отопление не пригодиться… Пока. Так, далее. Баня, с предбанником, деревянная (сруб) одна штука; кабинка летнего душа (старая) — одна штука; хозблок — один штук, тоже деревянный. Хозблок, в просторечье — сарай бытовой, а ещё проще — бытовка, был набит всяким разным, нужным, и не очень, хламом. Сама ценная вещь, которая находилась в специально отгороженной коморке, дизельный электрогенератор GMY7000LX. Хорошая вещь, итальянская, мощностью в пять киловатт, с расходом 1,3 литра в час при семидесяти процентной нагрузки. А солярки осталось одна двадцатилитровая канистра, да пол бака, это ещё литров десять. Плохо, придётся экономить. Лопаты штыковые и совковые, грабли и прочий сельхозинвентарь были в широком ассортименте. Это хорошо. Этот инструмент, может стать моим повседневным орудием труда, а не компьютер, как было ещё этим утром. Забыл. Машина, внедорожник, почти вездеход Toyota Land Cruiser 200, почти с полным баком соляры, это ещё литров восемьдесят. Это очень хорошо, если ездить не придётся, можно будет слить для генератора.

Но самым главным были продукты. С хлебом проблемы начнутся уже завтра, осталась всего одна буханка белого хлеба, и если её растягивать на более долгий срок, он скорее заплесневеет, но лежать не будет.

Обесточенный холодильник, встретил меня могильной тишиной и темнотой, но ещё с сохранившимся холодом. Бегло оглядев штабель пачек с сосисками и сардельками, оценив запасы сливочного масла, молока и всего остального по мелочи, я быстро закрыл дверцу. Пока холодильник не опустеет, придётся включать генератор, а тратить топливо на эту банальность, ну очень не хочется.

Огорчение вызывала электрическая плитка. Готовить на ней, если всё не вернётся обратно, и я вместе с этим «всё» тоже, не получится. Приобретённый, по настоянию отца, газовый баллон с газовой плитой, имелся, но газа в нём почти нет. Яйцо сварить, или чайник вскипятить один раз. Можно затопить печку, но на улице и так стоит жара. Эту проблему я отложил, как несущественную, в сторону. Развести огонь на открытом воздухе не проблема, были бы дрова. А дров, в преддверии осени мои родители успели запасти несколько кубов.

Осень, осень… А здесь сейчас что? Осень, весна, лето, или вообще зима?

Вытащив из-под сарая двухметровый кусок арматуры, и набрав горсть щебня на хозпятачке, я воткнул «стрелку» солнечных часов в центре зелёной лужайки с подстриженным газоном, посаженным моим отцом более двадцати лет назад. Мне нужна была тень. Наблюдая за ней в течение нескольких дней, можно определить, предположительно, время года. Определять на глаз, как это делают крутые герои в фантастических романах, я не умею. Я всё больше по старинке. Если тень увеличивается, значит дело идёт к осени, если наоборот уменьшается, значит весна или начало лета.

Отметив камушком первую точку, я засёк время на своих часах. По московскому времени было уже девять часов вечера, в начале сентября это уже сумерки. Здесь солнце стоит почти в зените. Замечательно, если получится, узнаю местное время.

Два дела сделано, надо делать перерыв, поужинать, в конце концов. Есть хочется. На свежем воздухе оно завсегда так бывает. У меня на даче просыпается зверский аппетит, и двухразовое питание, которым я балую свою тушку в городе, превращается в четырёх разовое, а то и пятиразовое.

Сосиски на шампурах, получились просто отменно, не шашлык, конечно, но тоже очень ничего. Поджаристые, копчёненькие, истекающие струйками жира… или воды? Всё равно вкусно, а количество… Вся пачка, все восемь штук, влетели в меня одного пулемётной очередью, оставив после себя лишь вздох сожаления и горячие угли в мангале на которых мирно посипывал закипающий чайник.

После обеда… Именно обеда. Когда сосиски ещё только начали подрумяниваться с одного бока, я засёк на солнечных часах полдень, самую короткую тень. По Москве было 21 час 43 минуты. Почти десять часов разницы, к которым я по привычке, оставшейся с исчезнувшей Земли, отнял два часа, поставив свои часы на два часа дня. Отныне, я перешёл на местное время, которым буду пользоваться впредь. Осталось определить время года, но это дело не одного дня.

Что делать дальше? Или старый русский вопрос «Что делать?», встал передо мной в полный рост и ещё пару вершков. Очень хотелось спать, но это занятие я отмёл сразу. Нужно привыкать к местному времени не только аппаратно, но и биологически, то есть ложиться спать по местному времени, тогда когда местное светило с неизвестным названием, но очень похожее на наше родное Солнце, зайдёт за горизонт.

Пахать огород? Можно, но потом. Когда определюсь со временем года, иначе можно потерять всё, так и не дождавшись урожая до первых заморозков, если таковые здесь есть. Думал, думал, и придумал.

— Кофе крепкий для начала выпить надо, иначе засну… — Все мысли склонялись только в одну сторону… Спать, спать… И ещё раз, СПАТЬ!

— Фиг, вам, — я поднял вверх руку со сжатым кулаком и оттопырил средний палец. — Не дождётесь.

Пришлось макать голову в бочку с тёплой водой… Нагрелась зараза, почти за полтора непрерывных дня. Но даже это помогло отогнать сон, а дальше я заварил крепкий растворимый кофе с четырьмя пакетиками чая одновременно, и обжигаясь, глотал большими глотками бодрящий напиток из концентрированного кофеина.

В голове прояснилось, и рой мыслей наполнил её по самую пробку. Выловив одну, стал рассматривать её со всех сторон. Чем занимались попаданцы всех времён и народов, попадая в эти условия. Грабили! Ну, прямо так сразу. Сначала искали людей, прикидываясь заблудившимися товарищами, не забывая прикрывать голый срам обеими руками. Не все же родились терминаторами… или Шварцнеггерами! Найдя людей, герои разных романов делали: первое — пугали своим достоинством, или недостатком простаков, и подбирали брошенное в бегстве шмотьё. Второе — опускались до банального грабежа используя в качестве устрашения указанное в первом пункте, плюс выломанную, подобранную, отнятую ранее (нужное подчеркнуть) дубину, камень, меч, копьё, автомат, атомную бомбу (ненужное вычеркнуть). Приобретя некую уверенность на ближайшие пять — десять минут, бросались в бега, в кусты, в омут с головой и так далее… (нужное подчеркнуть, а ненужное вычеркнуть).

Глупости какие. Но, здравое зерно в этом вздоре есть. Чем бы там не занимались крутые мэны, они были заняты ЛИЧНОЙ БЕЗОПАСНОСТЬЮ! Даже забирались на вершину власти, не для того что бы сладко есть, много спать, и не меньше ср… А, для того чтобы окружить себя как можно большим числом телохранителей, преданных и обязанных им людей. Создавая, тем самым, вокруг себя буфер безопасности.

Я не стал изобретать велосипед и пошёл «проторенной» дорожкой, приступив к «гонке вооружений».

Вооружаться я начал с переодевания. Ходить в тапочках и в домашнем халате с дубинкой в руках и кухонным ножом в зубах, не очень удобно. Надорваться можно, от смеха. Чтобы не окончить свою жизнь от хохота пришлось перерыть весь гардероб.

— Да, не густо. — Я посмотрел на жалкую стопку нижнего белья, стыдливо прикрытую джинсовым костюмом, в котором я приехал из города. Рядом с кроватью стояла пара лакированных ботинок… и всё. Не считать же тапочки серьёзной обувью. Да уж, на даче я был редким гостем…

Рядом с маленькой стопкой лежала большая, отцовская. Я потёр руки от удовольствия. Размеры у нас с отцом почти совпадали, в длине. Рост у нас одинаков. А вот фигуры… При росте сто восемьдесят два сантиметра я был худым и «стройным», вес минус сто, это не про меня. Минус сто двадцать, это ближе к истине, ветром не качает и ладно. Отец же у меня коренастый мужчина, с небольшим брюшком. Не пивным, это у него гены такие, в прадеда, говорят, пошёл, а вот плечи и то, что к ним крепиться, это от деда. Как бы там ни было, а его прикид висит на мне мешкообразно. Главное не жмёт, а в остальное придётся врастать, или ушивать, если нитки с иголкой найду и научусь этим пользоваться.

Я натянул на себя камуфляжного цвета футболку, которая повисла на мне как мини-юбка, натянутая на самые плечи. Снизу натянул того же цвета штаны из плотной ткани, с кучей кармашков, даже на коленях два, и один на правой икре, затянул их толстым кожаным ремнём, чтобы не сползали, и всунул ноги в отцовские берцы. И в конце, натянул парусообразную камуфляжную куртку, идущую в комплекте со штанами и футболкой, и почувствовал себя почти защищённым. Не хватало, что ни будь посущественнее, например автомата, или какого ни будь маленького, пускай завалявшегося, пистолета… Увы, чего не было, того не было. За то был нож! К большому, тридцати сантиметровому клинку, с выточенной на боку бороздкой «кровопускателя», была приделана рукоятка из моржового клыка с вырезанными для пальцев углублениями. Этот нож подарили отцу дружественные оленеводы Чукотки, в бытность, когда отец возглавлял геологическую экспедицию, искавшую в тех отдалённо-промороженных местах редкоземельные элементы, особенно химический элемент с атомной массой равной двумстам тридцати восьми единицам.

Посмотрев на себя в гардеробное ростовое зеркало, я был обескуражен. Солдат первогод… перводневка смотрел на меня из зеркала с укоризной, как бы спрашивая «Зачем?». Не хватало только лысого черепа, который скрывался под густой копной вьющихся светло-русых волос. Ну, это дело поправимое, машинка у меня, т. е. у отца есть. Как мама его не ругала, а он всё равно стриг голову себе самостоятельно и, под полубокс. Ножницами и бритвой сотворить такое сложновато, вот отец и прибарахлил себе по случаю машинку фирмы Браун.

— Ты себе ещё эпилятор купи, — злилась мама и, хмуря брови, отворачивалась от только что подстриженного мужа, не скрывая своего раздражения.

— Зачем? — Удивлялся отец, поглаживая на самой макушке поблёскивающую лысину, размером с советский пятак. — Скоро сами выпадут.

Нахмурив брови, я придал себе более серьёзный вид, вызывая к самому себе больше уважения.

— К бою готов, — отрапортовал я своему отражению и, развернувшись через левое плечо, отправился на второй этаж, чтобы осмотреть с балкона окрестности, на более дальнем расстоянии.

Проходя мимо печки, чуть не познакомил свой нос, с ламинатным покрытием. Банально споткнулся. О брошенные книги….

— Это меня бог наказал.

…. — Выбрасывать книги, какими бы они ни были последнее дело, Алекс, — внушал мне отец, когда я приспособил учебник по математики в мусорное ведро. Достал.

— Па, я закончил четвёртый класс, он мне больше не нужен.

— Ну, и что? Тебе не нужен, другим пригодиться. Отдай его кому ни будь…

— Это мой учебник, что хочу то и делаю. И с третьеклашками я не тусуюсь.

— Всё равно.

Отец свёл брови, и многозначительно погладил на поясе пряжку ремня.

— Отнеси в школьную библиотеку, это тебе мой совет. Увижу ещё что-то подобное, займусь твоим воспитанием серьёзнее….

Я поднял книги и, убрав их обратно на полку, полез на верх.

Балконная площадка выходила на северо-восток… Ну, это ТАМ, а здесь? Я посмотрел вниз на зелёную лужайку с торчащим в её середине куском арматуры разложенными вокруг него камушками. Ага, вон тот, самый светлый, и самый круглый, это двенадцать часов и северная сторона, значит с противоположной стороны юг. Я расставил руки в стороны, правая на юг, левая на север. В таком положении окна балкона оказались строго параллельно моей крестообразной позе, значит балкон, в этом месте смотрит точно на,… — я сложил вытянутые руки перед собой, — … восток!

Балконная площадка, расположенная на крыше веранды, была большой, и с неё открылся чудесный вид. С севера и юга раскинулась широкая и ровная как стол степь сочно-зелёного цвета, с колышущейся на ветру высокой травой. На востоке, проходила видимая мной ранее, полоса густого кустарника. Я присмотрелся внимательнее. Эх, жаль, что нет самого завалящегося бинокля, крат эдак на шесть, ну, или хотя бы на четыре. Нет, не кустарник. За густо переплетёнными тонкими веточками с вытянутыми и тонкими листиками, как у ивы, проглядывались тёмные и также густо переплетённые стволы деревьев. Это хорошо, что деревья, а не кусты, значит, без дров не останусь. Посмотрев на порхание пернатой живности в зелёных зарослях, я повернулся на север. Сквозь кроны яблонь, захваченных с соседского участка, и крону сливы с моего, просматривалось ровное поле и море травы, окаймлённое с востока всё теми же зарослями.

Эх, широта, лепота… Пахать, не перепахать. Вообщем, ничего интересного.

Я повернулся на юг. Вот тут-то было на что посмотреть, точнее на кого.

От самых зарослей и до самого горизонта, с востока на запад, тянулась тёмно-коричневая шевелящаяся полоса.

— И хто это? — я приложил ладонь козырьком ко лбу, и всмотрелся внимательнее. Нет, далеко, рассмотреть не получается. Километра два, не меньше.

— Понаблюдаем.

Я притащил из комнаты стул и, закинув ноги на балконные перила, достал сигарету.

Главное соблюдать спокойствие, и только спокойствие. Такой незамысловатый тренинг я проводил ещё полчаса и три сигареты подряд. Всё же нервы были на пределе.

За полчаса наблюдений выяснил следующее. Стадо большое, но почему-то вытянуто в одну линию, по всей видимости, травоядное, не хищное. Движется медленно, но в эту сторону. Туши, из которых состоит стадо, не маленькие, высокая трава едва доходит им до колен. Вот собственно и всё.

— И что будет, когда они подойдут сюда?

Пока я ломал голову над ответом на этот вопрос, одна из тварей, или один, кто их знает, я им под хвост не заглядывал, шедшая чуть впереди стада, подняла морду и издала трубный звук. Даже здесь было слышно.

Не слон, и не мамонт. Даже не мастодонт. Хобота нет. И бивней не видно, и размеры больше.

Между тем, стадо выровнялось, словно по линейке и, не останавливаясь, пошло дальше.

Завораживающее зрелище. Но что-то тут не то. Чего-то не хватает. Я ещё раз посмотрел на приближающуюся тёмно-коричневую полоску, и понял, что меня смущало на протяжении, всего этого времени. Кроме приближающихся животных, в степи не было ни одной живой души, кроме меня.

А где же мирно пасущиеся стада коровок или лошадок? Ну, хоть бы какие ни будь завалящиеся овечки или козлики. Или на крайняк зайцы или кролики? Впрочем, зайцеобразных в такой траве да ещё с высоты вряд ли рассмотришь. А есть ли они вообще? Или вся живность покинула эти места перед нашествием местного аналога саранчи?

Если это так, то это ни в какие ворота не лезет. На кого мне теперь охотиться, если здесь, кроме этих гигантов, никого нет? Ведь всем известно, что всякий уважающий себя попаданец решал вопрос пропитания исключительно охотой, ну или рыболовством. Но, это ещё цветочки, а вот ягодки…

К таким мастодонтам, обычно в комплекте прилагаются и смелодоны, или в простонародье — саблезубые тигры, хищники сурьёзные, и очень опасные. А может быть, кто ни будь и побольше. Кто его знает, что здесь ещё бегает.

— Ой, мама, забери меня отсюда, — весящий на ремне в ножнах нож, показался мне маленькой, не заслуживающей доверия безделушкой, зубочисткой. Здесь надо иметь что ни будь посерьёзнее.

Спустившись со второго этажа, я добрался до сарая, и полез внутрь, разбираться чего там есть, а чего там никогда не было. Пулемёта, к сожалению, здесь точно не было. Ох, как бы эта штука сейчас пригодилась. Не убил бы, так испугал. Ладно, чего мечтать о несбыточном.

Выкатив из сарая всё не нужное — тележку садовую и газонокосилку я стал перебирать имеющийся у меня инструмент.

Рассматривая нищтяки, я стал серьёзно подозревать, что у моего отца есть подпольная кличка, что-то типа — Хомяк! Всё пространство этого немаленького помещения, было забито… Всем! Даже перечислять не буду, много, и всё. Но, того что нужно, на глаза не попалось. Разве, что лопаты. А что, штыковая лопата, при умелом использовании может сойти за копьё. Очень тяжёлое копьё, приспособленное не только для того что бы им колоть, но и рубить но, к сожалению, не метать.

Нет, я покачал головой, лопаты пригодятся для других дел, и отложил их в сторону. Покопавшись по углам, и вытряхнув почти всё имущество на улицу, я остановился на большом мотке провода. Повертев в руках пятидесяти метровую бухту, почесал висок, чтоб мозги лучше шевелились, и отбросил его в сторону.

Чего больше всего боятся животные? Правильно, естественных хищников и… огня. За хищника я, к сожалению, не сойду, пока, а вот огоньку могу подбросить. А, что, трава сочная не сухая, даст бог не полыхнёт.

Наломав сухих веток со всех плодовых деревьев, до которых смог дотянуться, и добавив к ним приличную стопку дров, сложил четыре костра в полста метрах от забора со стороны надвигающей напасти, и накрыл кучки кусками рубероида, чтоб дыма побольше было. Закончив с этим, я на всякий случай открыл ворота, чтобы сподручней было делать ноги, в случае непредвиденных обстоятельств. Затем зашёл в сарай и из старых шмоток, и обломка от черенка лопаты сделал приличный факел, для надёжности примотав тряпьё проволокой. Прихватив с собой бутылку с розжигом, я облил все кучи горючей жидкостью и, заняв место около крайнего, справа костра, стал ждать.

Ждать пришлось долго, я уже успел соскучиться и проголодаться.

В животе уже начался перезвон по голодному делу, когда из высокой травы, показались спины гигантов.

Отойдя чуть назад, я залез на сухую яблоню, перенесённую сюда с узкой полоской соседского участка, и смог рассмотреть приближающихся животных получше.

Ого!

Вот это да! Парк юрского периода с его апатозаврами и тираннозаврами, отдыхает.

Выстой в холке под восемь метров, и длинной более шести.

Тёмно-коричневые туши на слоновьих ногах, в густой шерсти которых копошились небольшие серые птички, наклонив низко голову так, что невозможно было рассмотреть морду, хлопали маленькими обвислыми, почти как у слонов, ушами отгоняя мух, которых тут же склёвывали серые наездники.

На фоне этих туш, мой дачный домик выглядит небольшой собачей будкой.

А как эти гиганты кушают… За огромными тушами, виднелось пространство полностью очищенное от травы. Только тёмно-коричневая земля с большими, исходящими паром, навозными кучами. Хорошо ветер не в мою сторону но, похоже, это ненадолго.

— Как газонокосилка в нижнем положении, под самый корешок срезают.

Срезали эти зверюги не только под корешок, но и целыми копнами. Одной такой копны, хватило бы обыкновенной корове, наверное, на целую неделю… Ну, может быть чуть поменьше. Не знаю, я в этих делах не очень разбираюсь, я писатель, а не доярка.

Теперь понятно, почему здесь кроме травы ничего не растёт. Просто не успевают древесные растения набрать твёрдость ствола, чтобы их не сожрали. Эти тварюги, метут всё подряд без разбора… Интересно, если они дойдут до моей ограды, она будет для них препятствием? Или они, и металлическую сетку схарчат походя, не обращая внимания на стальные столбы? Нет, вряд ли. Какими бы крупными они не были, но и у них гарантировано несварение желудка от такой пищи.

Пока я размышлял на тему съедобности рабицы приправленной диким виноградом, одна из особей, что шла прямо на меня, подняла морду и громко фыркнула, наверное учуяла незнакомый запах, и он ей не понравился.

Зато я рассмотрел, что раньше видно не было.

— Ну и хавальник! — изумился я, рассматривая вытянутую морду, расширяющуюся спереди как у рыбы-молота, со штакетником торчащих наружу желтоватых зубов, почти как у зайца, каждый размером в мою руку. Длинный язык, периодически вылетавший из пасти, описывал полукруг, и затягивал в рот всё, что попадалось ему на пути. За животными оставалась хорошо унавоженная голая земля лишённая всякой растительность.

— Гигантский пылесос! Теперь понятно, почему здесь нет мышей, и других травоядных. Одних попросту сжирают, а вторым жрать нечего. И хищников быть не должно, потому как им тут тоже теперь делать нечего.

Гигантские газонокосилки, растянувшись цепью в одну линию, шли медленно, не обращая ни на что внимания.

До линии костров осталось где-то сто метров.

— Как танки, ей богу, — предательская дрожь, при виде шагающих исполинов, прошлась вдоль спины, и остановилась где то в районе колен. Что-то очень захотелось отойти до ветра, предварительно скрывшись, где-нибудь в очень глубокой яме, или за очень высокой и толстой стеной.

До линии костров осталось где-то восемьдесят метров.

Пришла неосознанная мысль, что я лишний на этом празднике жизни, и вообще пора линять отсюда. Паника овладевала мной всё больше и больше. Что-то первобытное во мне кричало во всю глотку:

— Они ж меня раздавят! — ноги повернули меня в обратную сторону, и помимо моей воли понесли меня с этой поляны от греха подальше. Бежал я быстро, пока не упёрся в забор, и тут мой взгляд сквозь крупную ячейку рабицы наткнулся на серебристый бок моего вездехода, на новую, ещё пахнущую смолой баню, и сарай забитый сверхценным, по нынешним меркам, и дорогим вообще, имуществом.

До линии костров осталось где-то пятьдесят метров.

В голове у меня что-то щёлкнуло, и во мне зашевелился ну, очень большой, и очень злой хомяк. Моё, не отдам!

Хомяк, хомяком, но… Господи, ну почему же так страшно? Ну, не встречался я раньше с такими зверюгами, и никто на Земле тоже. А от далёких предков, в генной памяти только страх. Врут археологи, что хомо сапиенс съел мамонта. Ничуть не бывало. Да при виде таких туш аппетит пропадает, и здравствуй — диарея. Нет, не охотились предки на мамонтов, разве что падалью не брезговали.

Кое-как я взял себя в руки, и вернулся обратно.

— Пора, с богом, — я мысленно перекрестился, хотя совсем не верующий, и облив жидкостью для розжига, факел чиркнул зажигалкой. Разгоревшимся факелом ткнул в первую кучу сухих дров. Посмотрев, как к небу рвутся языки пламени вперемешку с чёрным дымом, я побежал к следующему костровищу. Последний костёр, тот, что крайний слева, я поджигал уже перед самым носом гиганта.

— Ага, не нравиться, — мои костры заметили, и животным, которым судьба выпала, идти прямо на них, остановились, и начали шумно вдыхать воздух. Детёныши, что шли между взрослыми, отстали ещё раньше и, ревя на всю степь, спрятались за мамашами. Вид растерявшихся животных придал мне храбрости и уверенности.

— Эй, уважаемая, долго стоять будем? — размахивая факелом, я сделал шаг вперёд и… увидел глаза на этой страшной и огромной морде. Большие глаза, с застывшими в них скорбью и печалью, как у наших российских бурёнок. Ну, как в такое тыкать огнём, жалко. Это же большой ребёнок. Но и ждать, пока до её мозгов дойдёт, что нужно поворачивать, времени нет, костры могут прогореть и потухнуть. И что тогда?

— А ну, поворачивай, — я расхрабрился уж совсем, и не задумываясь об опасности, подошёл ещё ближе и хлопнул ей по морде. Интересно, она меня заметила? Похоже, что да. Большой зрачок повернулся в мою сторону, а вслед за ним повернулась и морда.

— Тьфу, на тебя клуша, смотри куда морду вертишь, — отряхиваясь, я встал с земли, факел подбирать не стал, потому как потух, — не видишь что ли. — Я упёрся двумя руками в её влажный нос, и постарался задать ей направление в какую сторону поворачивать. — Давай, топай отсюда.

Где уговорами, где пинками, а где и откровенными угрозами с обещанием показать им Кузькину мать, удалось сдвинуть их с места в нужном мне направлении. Особенно удачно получилось, когда изловчившись, я сцапал за ухо, подвернувшегося под руку детёныша и потащил его в обход линии костров.

Как они выжили? Пойманный за ухо мелкий, даже не сопротивлялся, хотя был намного массивнее меня и выше на полметра, я еле доставал до его уха. Скулил только как щенок, которого мамаша трепет за шкирку. И мамаши, тоже хороши… Точно мамаши! Вон, какое вымя отрастили… Только голову слегка повернули и… Вообщем, нападать они не стали, и попыток отбить детёныша не предприняли, а так же покорно поплелись вслед за ним, попутно подчищая высокую траву вдоль линии костров. Коровы и есть. Война войной, а желудок на первом месте.

Вообщем закончилось всё благополучно, если не считать того, что перед воротами теперь высится приличная куча навоза, и глаза режет от вони. Стадо прошло мимо, и теперь мой участочек представляет собой небольшой оазис зелёной травы, на фоне голой темно-коричневой земли. Теперь понятно, почему, здесь кровососущих насекомых почти нет, а те, что есть все с моего участка.

Костры тушить не стал, сил не было. И гореть нечему. Дрова прогорели, оставив после себя еле тлеющие угли, а трава… с одной стороны отсутствовала, а с другой я вытоптал, пока гонял мамонтовых коров. Забегая наперёд, скажу, что больше я с этим не заморачивался, потому что хватало и обыкновенного не очень высокого, до двух метров, плетня, что бы мамонтовые коровы обходили огороженное место стороной.

До конца дня я разгребал дерьмо перед воротами, чтобы закрыть их, а потом долго отмывался.

Шесть яиц, шесть сосисок, два куска белого хлеба, это оказалось так мало, для нормального ужина, что спать я лёг, голодным. Да уж, при столь активной жизни на свежем… Хм. Ну, почти свежем воздухе, есть все шансы растерять небольшое количество жирка, что я так старательно копил на протяжении двадцати восьми лет.

Солнце поднималось медленно. Всё ж сутки оказались здесь длиннее. Сделать точные замеры пока не удалось, устал, плюс не спал почти двое суток, так что отрубился сразу как только голова коснулась подушки. Даже на ночное небо посмотреть не получилось, чтобы разглядеть местные созвездия. У меня ещё теплится надежда, что я на Земле, только перенёсся в более раннюю эпоху.

Завтрак был короткий. Пара бутербродов с маслом, и кружка кофе. Я с тоской посмотрел на небольшой обрубок буханки.

— Эх, хлебушек, ты мой хлебушек, где же тебя теперь достать. — Увы, на дачах не выращивают не рожь, не пшеницу. Так что муку брать неоткуда, чтобы самому печь хлеб… Мука. Дожевав последний бутерброд, я полез в кухонный стол, где мама хранила различные крупы, в том числе и муку.

— Так, что у нас здесь есть? — на свет появился килограммовая упаковка риса, полтора килограмма гречки, килограмм пшена, четыре упаковок макарон, и пол упаковки муки на полкило. Не густо. Интересно, а что из этих круп можно посеять? И вырастит ли что-нибудь?

Макароны с мукой и рисом я отодвинул в сторону. Макароны не сеют, а для риса нужны специфические условия, которые я создать не могу. Но на заметку возьму. Может быть, когда-нибудь, мне придётся, есть хлеб из рисовой муки. Не попусти господь такого кощунства. С этим разобрался. Остались пшено и гречка. Я высыпал на стол вскрытый пакет с гречкой, и разровнял её на столе, так как делала моя мама, выбирая всякий мусор, чтобы сварить гречневую кашу.

Я с тоской ворошил небольшую кучку ценного продукта, решая, что с ним делать. Сколько можно оставить на посадку, а сколько можно съесть уже сейчас. А ведь из гречихи и муку делают, и вроде как даже блины пекут. Может попробовать? Эх, опять генератор запускать надо, кофемолка иначе работать не будет.

Хоп! А это что? Среди светло коричневых зёрен, блеснуло что-то жёлтенькое… Я аккуратно раздвинул семена в сторону, что бы рассмотреть, что там желтеет.

Похоже, у меня будет хлеб! Я не разбираюсь в злаковых, и отличить рожь от пшеницы не могу, но отличить их от той же гречихи, ещё в состоянии. Если перебрать имеющуюся у меня крупу, может быть и наскребу пару тройку семян. А далее, как у Жюля Верна в «Таинственном острове», из года в год, по чуть-чуть, и будет у меня хлебное поле. Ох, как долго. Но другого выхода нет.

Вот этим и занялся, сразу после того, как запустил генератор. Холодильник, начал оттаивать. Ладно, другой нагрузки нет, так что много топлива не потратиться. Погоняю пару часиков, и ещё на сутки проблема будет решена. Заодно обошёл участок, и осмотрел окрестности. Вдруг ещё какая напасть. И только после того как выяснил, что вокруг всё в порядке, и на горизонте никаких неожиданностей не видно, я занялся поисками хлеба.

Перебор всех круп, гречихи и пшёнки, дал следующие результаты: зёрен коротких и пузатых — четыре штуки, зёрен вытянутых и не очень пузатых две штуки, и пять зёрен совсем уж худых и длинных, даже цветом отличаются. В последних я подозревал овёс. Вот такое богатство. Ссыпав все крупы обратно по пакетам, оставив немного гречки, на ужин, я разложил найденные семена по спичечным коробкам и убрал в шкаф. Неизвестно, пока, со временем года. Даст бог, уже сегодня узнаю.

А теперь надо идти на разведку, иначе до следующего урожая, я не доживу. Всё что сейчас растёт на огороде, а он не очень большой, пойдёт на посадку. Особенно картошка. Есть надежда, что и морковка со свеклой дадут семена. Но до этого времени ещё ой как далеко, и когда я ещё смогу посадить всё это… Вопрос ещё открытый.

С охотой, у меня явные проблемы. Мало того, что я никогда не охотился, и даже смутно себе представляю, как это делать без ружья, так в округе невидно ни одной живой души, кроме тех птичек, что щебечут в зарослях ивняка. Силки на них ставить надо, но как они делаются, я тоже не имею представления. Остаётся только рыбалка. Тут я и без удочек управиться смогу, здесь у меня уже имеется кое-какой личный опыт.

На этом и решил — лезть в заросли надо! Только сначала желательно подготовиться, а вдруг там сидит кто-нибудь страшный, и не очень приятный. С большими зубами, например, и большими когтями. А я такой нежный и беззащитный.

Вот с этого и начал подготовку, к разведывательному рейду. Добираться до зарослей решил на машине, что бы в случае чего мог сделать быстрее оттуда ноги, да и какая-никакая, а всё ж защита. Кроме ножа, который я теперь носил постоянно, решил взять с собой топор, и копьё. Копьё сделал из большого кухонного ножа, которым мама когда то резала хлеб, пока не купила новый набор ножей, и черенка от совковой лопаты, которую скрепя сердце пришлось демонтировать. Чтобы наконечник копья вместе с обвязкой не соскальзывал, я сделал поперечные канавки на торце древка, и примотал к нему нож проводом, а потом, для надёжности, обтянул изолентой. После пробных испытаний, пришлось наматывать ещё проволоки, что бы копьё летело вперёд острым концом, а не вертелась в воздухе как городошная бита. Правда, метать копьё последнее дело, так можно лишиться последней защиты. Но на всякий случай и это надо предусмотреть. Дополнительно в качестве оружия, я захватил баллончик с освежителем воздуха из туалета. А, что? Хорошая струя в нос любому хищнику, и ему, после этого, будет не до вас.

Загрузив всё это имущество на переднее сидение, добавив туда пластиковую бутылку с водой, и помучавшись с копьём, я выключил генератор и вывел свой крузер за ворота. Заглушив двигатель, я вышел из машины, и плотно закрыл ворота, подперев их бревном. Хозяина нет, посторонним вход запрещён.

До кустарника всего метров сто, а ехать пришлось минут десять. Пересечённая местность, мать её ети. Ага, огромные кучи навоза, с большим скопищем мух, от вчерашних посетителей густо устилали землю, с очень мелкими зазорами между ними. Это было совсем нескромно с их стороны. Погодите уж у меня, в следующий раз я покажу вам, как правильно гадить… В смысле, не на собственном примере конечно, а с помощью табличек с целеуказанием, где находится место с буквами MW. Приучу к цивилизации, так сказать.

Весь пропахший навозом, и по этой причине облепленный мухами, я подкатил к зарослям. Да, на иву это мало похоже. Листики вроде смахивают на оригинал, а вот то, что они прикрывают, сиречь ветки и стволы, больше похоже на крыжовник. Ух, колючие заразы. Я отдёрнул руку, и стал выковыривать впившиеся в неё шипы. Вы когда-нибудь, пытались рвать плоды с плодового кактуса голыми руками? Вот, примерно те же самые последствия и те же самые ощущения, только шипы чуть крупнее и лучше видны, потому как чёрного цвета. А ещё, проклятые птички в нос лезут. Не крупные оказались, с воробья весом, а наглостью… вот, со вчерашних мамонтов, или как их там? Вообщем, у птичек я пользовался большим успехом, так как представлял собой ходячую и обильную кормушку, наполненную жирными, свежими и жужжащими мухами. Тьфу, на них, они не только склёвывают моих попутчиц, что вообщем-то не плохо, ну ещё и гадят от радости. И как точно гадят, хоть бы раз промахнулись… Снайперы, блин, разноцветные, как волнистые попугаи, только расцветок как в палитре RGB в фотошопе. И клювы у них загнуты, и хвосты длинные, но плешивые. Жизнь в колючих зарослях, не располагает к излишествам в одёжке, однако.

Стряхивая с головы птичий помёт, я попытался раздвинуть заросли копьём и рассмотреть что там внутри, и можно ли как-нибудь пролезть внутрь. Десять раз — щаз! Это всё равно, что сквозь войлок нитку без иголки протянуть. Тут сначала надо шерсть на составные части распустить… То есть ветки расчесать… А где я такую расчёску возьму. Разве что ножницами порезать.

Ножницами, так ножницами. Пришлось ехать обратно и везти к месту преступления… тьфу ты, к месту проведения работ большой секатор с полутораметровыми ручками.

— Ну, что гады, не ждали, — я врезался в колючую стену с остервенением кромсая колючие ветки то ли шиповника, то ли ивы, оставляя после себя кучи состриженной зелени, и просеку шириной около метра и высотой два. Так работая, попеременно то — секатором то топором, там, где надо валить крупные стволы, за первый день продвинулся вглубь зарослей метров на пять. Мало, но я не робот. Мне и отдыхать надо, пообедать там, солнечные часы тоже надо было проверить. Кстати, за сутки разница во времени между солнечными часами и моими составила два часа тридцать две минуты. Оказывается местные сутки действительно на два с половиной часа больше. Теперь каждый день, надо двигать стрелки на часах назад. Потом надо было полить огурцы с перцем, что растут в парнике. И ужинать надо приготовить. И… пяти метров достаточно.

Поужинав на скорую руку гречневой кашей с сардельками и попив чаю, я направился в душ. Мыться в тёмной бане не улыбалось: и топить лениво, и хомяк дрова зажал. Вода прогрелась хорошо, сверху лился почти кипяток. В такой воде можно было помыться и без мыла, потому как его экономить надо. Я нашёл всего пять брусков банного с приятственным запахом, и два куска хозяйственного с запахом так себе. Но запах от птичьего расстрела заставил придавить хомяка ногой и воспользоваться моющим средством.

Чисто вымытый, хорошо пахнущий, и в расстроенных чувствах, я выполз из душа с повязанным вокруг бёдер полотенцем, и поплёлся к дому. Вода в баке кончилась, ведь заправить его я не успел из-за этого переноса. Вот одной проблемой теперь больше. На самом деле, проблема воды стоит давно. Здесь теперь нет летнего водопровода, нет колодца, и колонок тоже нет. А вода это не только питьё и чистота рук и тела, но и полив пока не очень большого огорода. Солнце два дня стоит почти в зените, и градусник, висящий около входной двери, показал днём тридцать два градуса по Цельсию. Если так дело пойдёт, то дня через два земля высохнет, и всему урожаю придёт конец, а вслед за ним и мне придётся не сладко. О-хо-хо! Завтра предстоит тяжёлый день. Надо прорваться к водоему, во что бы то ни стало. А сейчас, главное не уснуть, надо посмотреть на небо, пока погода ясная и разобраться где я нахожусь, или когда.

Натянув штаны, я вышел на улицу и, рассевшись в садовом кресле под кронами молодых каштанов, стал ждать темноты. Темнота темнеть не торопилась. А я, тем временем, развёл в мангале огонь и на положенные поперёк шампуры поставил полный чайник. Коротать время в одиночестве лучше с чашечкой кофе, или чая. Но я выбрал кофе. Не привык ещё к другому часовому поясу, весь день клевал носом, и сейчас опять засыпаю. От нечего делать стал петь песни. Но песен в моём арсенале, оказалось всего три штуки, это те которых помнил от начала и до конца, и штук пять которых помнил фрагментарно. Через пятнадцать минут, стал декламировать стихи, их оказалось ещё меньше, всего два. А небо тем временем оставалось всё таким же светлым, и темнеть не собиралось, и это в девять часов вечера. Я заварил кофе в большой пол литровой кружке, и сделал первый глоток.

— Чёрт! Ну, конечно же, — дошло до меня, после того как я обжёг язык, — час в проигрыше, т. е. в выигрыше. Тьфу! Тёория относительности, однако. Если работаешь, то в проигрыше, если отдыхаешь, то в выигрыше. И когда ждёшь, тоже в проигрыше. Зато, если в ДЭЗе в очереди стоишь целый час, и не успеваешь до закрытия окошка, то тогда в выигрыше… Замечательно, однако!

Но и этой ерундой надоело заниматься. Смирившись с тем, что у меня выдался лишний час, пошёл бродить по участку. Вдруг умная мысль придёт.

Умная мысль пришла, и не одна, а очень много.

Первая мысль, что на участке без маминого присмотра учинился форменный беспорядок. Серую плитку дорожек засыпало листьями, а упавшие с яблонь спелые яблоки мешались под ногами, и чтобы не поскользнуться на них приходилось отпихивать их в сторону. И не удивительно, ведь на Земле сейчас осень, вчера первое сентября было. А здесь жара…

Вспомнилась незамысловатая песенка из советского ещё фильма «Эта весёлая планета». Кстати, о вьюге. А ведь здесь может быть зима. Кто сказал, что здесь вечное лето? Надо сознаться себе честно — это я сам себе и сказал. Привык, понимаешь, что все попаданцы попадают в миры, где нет зим. И чего греха таить, у самого в произведениях, это время года отсутствует… Законы жанра такие!

Да, ну его к чёрту этот жанр. Я сейчас в реальности обитаю, мне надо думать исходя из худшего. А худшее — зима есть, продолжительная и холодная.

Я приготовился пнуть очередное яблоко, лежащее у меня на пути, но остановился. Нельзя выбрасывать то, что может пригодиться. Я посмотрел вверх. Штрефильд, сорт яблок такой, прогибался под ещё не убранным урожаем. И стоящая рядом вторая яблоня того же самого сорта, вся усыпана спелыми яблоками… И ещё две, с другой стороны. И того четыре штуки, килограмм по пятьдесят с каждой. Я присвистнул. Да я их до зимы, если таковая здесь имеется, буду перерабатывать, а там ещё три антоновки на подходе, хорошо, что мельба с белым наливом уже «отстрелялись», и груша тоже. И что же с ними делать? Помниться мне, что мой дед, когда я ещё был маленьким, а он был моложе, делал из них сухофрукты. Мыл, резал, сушил. Вот, так и поступлю, когда решу основную проблему, проблему воды и еды. В холодильнике, продукты начали портиться, не смотря на то, что я включал электричество, чтобы понизить в нём температуру. А консервов, у меня не густо. Мама не любит консервы, мама любит свежеприготовленные блюда. Это, только папа иногда привозит, когда едет сюда один. Ну и я тоже. Но в этот раз я ехал сюда всего на пару дней, и завтра должен был уезжать обратно… Стало грустно. Не уеду я никуда, здесь помирать буду. От скуки, от одиночества, от безнадёги.

Что-то упаднические настроения на меня нашли. Надо взять себя в руки. Только второй день здесь, и я ещё ничего не знаю об этом мире. Может быть не всё так плохо, и я ещё вернусь обратно, или встречу людей… Я вздохнул, и отшвырнув разбитое яблоко с дороги, пошёл дальше к парнику. Надо проведать, как там поживают огурцы с перцем, всё ж поздно я сегодня открыл окна, чтоб проветрить, могли и сгореть от высокой температуры, а это не только несколько килограмм ценных витаминов, но и семенной фонд.

А вот и парник….

Спасибо тебе мама за то, что ты любишь красоту. Четыре подсолнуха с поникшими от пересыхания листьями, стояли вдоль прозрачной поликарбонатной стенке. Подсолнухи у нас ещё ни разу не вызревали, климат холодный и лето не очень длинное, но мама их сажала не для семечек, а для красоты.

— Вот это богатство. — Теперь, эти солнечные растения имеют все шансы вызреть до конца, и я буду по вечерам лузгать семечки, а пищу готовить на растительном масле, если научусь его добывать. И ещё. Я где-то слышал, что дизельный двигатель, может использовать вместо солярки подсолнечное масло с небольшим добавлением метанола. Правда, с потерей мощности на двадцать пять процентов. Если это не враньё, то у меня будет топливо, и для генератора и для автомобиля. Значит надо беречь этот полезный цветок как зеницу око.

Через пять минут, я залил всю подсолнечную клумбу водой, до состояния болота, и с чувством выполненного долга пошёл осматриваться дальше.

В теплице было всё хорошо. Огурцы перенесли жару хорошо, ожогов на листьях я не обнаружил. А перец, даже воспрял духом, и у него появились новые бутончики цветков. Лето продолжается. Схрумкав, один огурец, я покинул царство жары и влаги. Выйдя из парника, я зажмурился. Нижний край красного вечернего солнца, наконец, коснулся горизонта, значит через полчаса, плюс — минус, начнутся сумерки, а там и звёзды появятся.

Обойдя по тропинке вокруг дома и мимо маленьких грядок, я снова сел в кресло, и хлебнув остывший кофе, стал прокручивать в голове план будущих работ.

Темнело. И вдруг… прямо передо мной загорелся светлячок. Нет, не насекомое. А маленький фонарик на солнечных батарейках. Мы их на лето втыкаем вдоль дорожек, что бы, если ночью приспичит по нужде, идти не в полной темноте, да и просто веселее. А я про них и забыл. Вчера уснул раньше, чем они включились. Ага, вот и ещё один источник энергии, причём, не слабый. Вдоль дорожек воткнуто двенадцать фонариков, под лестницей на второй этаж, в старом кухонном столе, который сейчас используется как инструментальный ящик, лежат запчасти ещё штук от двадцати, столько накопилось за два десятка лет. Отец хотел собрать большую солнечную батарею, да так и не сподобился. Значит, теперь мне придётся её делать, и надеяться, что солнечные пластины ещё работоспособны.

Пока соображал, как соединять батареи, что бы получить на выходе хотя бы двенадцать вольт, последовательно или параллельно, кто-то включил звёзды. И как много! Небо переливалось серебристым светом, исходящим из миллиардов звёзд. Это оказалось совсем не то небо, к которому я привык на Земле. Совсем не то. На Земле, это чёрное небо, с тысячами звёзд, которые складываются в созвездия. По крайней мере, звёзды отделены друг от друга. А здесь, не понять, где кончается одна звезда и начинается другая. Дымка, туман. Туманность?

Грустный вывод, я не на Земле. Даже галактика может быть другой, а если и наша, то планета, на которой я нахожусь, расположена ближе к центру, поэтому и звёзд много. Благодаря такому мощному звёздному блеску, на улице до конца так и не потемнело. Было даже светлее чем на Земле в полнолуние. А здесь даже Луны нет. Ни одной!

Тяжело придётся будущим астрономам, если таковые здесь когда-нибудь появятся. Тут даже соседних планет, без телескопа, как это было на Земле, открыть не смогут. Бедняжки!

Вот, на этой грустной ноте, я и поплёлся спать

Полтора дня я грыз эту долбаную растительность, которая мне сопротивлялась с маниакальным упорством, призвав на помощь летающих, мелких, разноцветных тварей. У них тут симбиоз, оказывается. Колючая ива давала попугаям и стол и дом, защищая своими колючками от хищников, а те в свою очередь, выклёвывали паразитов и удобряли почву помётом. А тут я, такой красивый и наглый. Вообщем досталось мне с двух сторон, и от тех и от других. Ну, и я в долгу не остался, навалял, сколько смог, и тем и этим. Вообщем мы остались довольными друг другом.

До воды оказалось всего метров тридцать, но достались они мне большой ценой. О поте я не говорю, и о драчливых попугаях тоже, я говорю о колючках, которые находили на моём теле незащищённые места и впивались глубоко под кожу. После этого, у меня ещё неделю нарывали раны на теле, даже там где я успевал вытащить иголки.

Речка оказалась не большой. Метров двадцать в ширину и глубиной, в самом глубоком месте, мне по пояс, это чуть более метра. Берега у реки были глинистые, но с большим количеством валунов. Валуны, явно не местные. Здесь, мне отец успел преподать несколько уроков по геологии. Камни были похоже на гранит, только серого цвета, а это вулканическая порода, здесь же, никаких вулканов не было. Я специально лазил для этого на крышу, чтобы осмотреться внимательнее, но никаких горных массивов, а тем более вулканов, не обнаружил. Но, между этими окатанными осколками вулканов, были и белые камушки. Мягкие. Я растёр один между двумя камнями, и получил белую кашицу. Известняк, однако. Из известняка можно сделать побелку для дома, а можно и цемент, если он мне когда-нибудь пригодиться. Но строить я ничего не собираюсь, кирпичи выделывать для этой цели тоже, и цемент мне пока тоже не к чему. Поэтому плюнув на это «богатство», я занялся вещами более серьёзными.

Речка кишела рыбой. Так, что перспектива умереть с голоду, отодвигалась на неопределённый срок. Но и это меня пока не интересовало, сейчас передо мной стояла совсем другая задача, вода. Для этого я вытащил из автомобиля заднее сидение, и поставил там одну двухсотлитровую бочку. Я бы и две поставил, но машину было жалко. А дальше по старинке натаскал воды вёдрами, отвёз, заправил баню, сейчас помыться хорошо не помешало бы. Можно и в речке искупаться, но после тяжёлой работы, я настолько покрылся потом, что смыть его можно только мылом с горячей водой, а ещё лучше в парилке попариться. Дров и так было много, а сейчас ещё больше стало. Всё что нарубил здесь крупного я отволок поближе к участку. Будет время, попилю и поколю. Поэтому затопил баню, и оставшуюся часть дня, таскал и возил воду. Полил огород, в том числе и клубнику, которая начала просыпаться так толком и не уснув, и заполнил все бочки под самую крышку. Закончив заниматься «мокрым» делом, пополз в баню. Веника у меня нет, ну не делать же его из той колючей субстанции, что осталась при рубке просеки. Так, что просто посидел в парилке, попотел, похлопал себя руками, что бы лучше отбить с себя катышки грязи и отмершего эпителия. После парилки помылся в душе и, окатив себя холодной водой, пошёл в дом.

На готовку ужина сил не хватало. А хлеб, что бы сделать бутерброды, кончился. Поэтому обработав ссадины и царапины зелёнкой, и в свете притащенных с улицы «светлячков» выковырял пинцетом иголки, до которых смог дотянуться, и лёг спать голодным.

Проснулся от урчащего желудка. Ему не понравилась голодная ночь, и он подавал сигналы недовольства. Значит пора вставать. Мыться, бриться… Я пощупал отросшую за три дня щетину. Ещё не борода, но затягивать не следует, потом придётся состригать ножницами, прежде чем моя электробритва коснётся щёк. Бритва у меня хорошая, аккумуляторная, её хватает на три раза, так что не надо гонять генератор пока бреешься, а заряжается она за один час. Как раз хватит времени, пока охлаждаю холодильник.

Первым делом, перед тем как приступать к гигиеническим процедурам, сбегал на улицу, справить естественные надобности, а заодно расставить по местам, для зарядки, солнечные фонарики.

Завтрак был скудным, но сладким. Вафельный торт с орехами и чаем. Последние радости жизни, скоро перейду на подножный корм. Точнее, уже сегодня вечером.

Чем заняться сегодня, если в плане сразу три неотложных дела: ловля рыбы, переработка яблок и сбор урожая корнеплодов?

Так, подумаем. Картошка ещё продержится неделю, так, что с ней можно не спешить, только поливать не надо, что бы ни проросла. Остаётся рыба и яблоки.

Вот незадача, в шахматах это называется вилка. Если яблоками займусь, останусь голодным. Если рыбой займусь, останусь без яблок. И чё делать? Нет, голодным я быть не хочу, а яблоки за два дня до конца не осыпятся, а что осыпится то подберу и потом переработаю. На том и решил.

Лишённая растительности земля высохла и потрескалась под раскалённым солнцем, и идти было легко. Свой крузер решил лишний раз не гонять, а поберечь топливо. Хищников в колючих зарослях не наблюдалось, так что бояться особенно было некого. Только копьё брал с собой на всякий случай, и использовал его, как посох, а ещё им было удобно отодвигать в сторону, иногда падающие сверху колючие плети шипованной ивы. Доставляли беспокойства остатки навозных куч, точнее роящиеся над ними мухи, но за несколько дней они стали меньше (мухи растащили?), и подсохли. Так что пахли уже не особенно сильно, или я принюхался.

Попугаи, встретили меня настороженной тишиной, ожидая от меня очередной пакости. Ну, и хорошо, мне спокойнее. Но, пока шёл по пробитому тоннелю, резких движений не делал, а то с испугу опят гадить начнут, а в их меткости я уже убедился, и в вонючести тоже.

Прежде чем ловить рыбу, при отсутствии удочек и сетей, я выложил из камней лежащих на берегу, небольшую каменную косу, идущую к берегу под углом пятнадцать — двадцать градусов и длинной метров пятнадцать. Ширина косы не важна, главное, что бы у рыбы, зашедшей в эту заводь, не было возможности свернуть, а только плыть вперёд. В том месте, где коса примыкает к берегу, оставил узкий проход, к которому я планировал поставить вершу. Часам к двум дня, я закончил со строительством, и пошёл плести доисторическую снасть.

Для каркаса верши я взял старые дуги, которыми пользовались мои родители до того как поставили парник. Хорошие дуги, массивные, с зелёным полимерным покрытием, так что ржаветь в воде не должны. Согнув их в кольцо, смотал концы садовой проволокой используемой для подвязки растений, и получил шесть круглых колец, пять одинаковых и шестое, диаметром поменьше. Хотел сделать седьмое совсем маленькое, но жалко было резать целые дуги. Кто знает, что может пригодиться в будущем… А дальше начались проблемы. Не то, что бы серьёзные, но неприятные. Ни липы, ни ивы, у меня нет. Ну не считать же декоративную метровую иву с тонкими веточками, что шарообразной кроной украшала вид перед окном, строительным материалом. Нет. Пришлось резать сирень, как на своём участке, так и на западном отрезке соседнего.

Пять жердин, длинной полтора метра и толщиной около сантиметра, я примотал равномерно к кольцам садовой проволокой, с одного торца получившегося цилиндра смотал торчащие концы верёвкой и получил конус. Полдня убил, на эту процедуру. Несколько раз переделывал. Ну, никогда сам не делал подобную снасть, а только видел, когда был с отцом в Хабаровском крае, как местные рыбаки ставили её на притоках Амура. Но, помучившись, добился более-менее сносного результата. Теперь надо оплести эту конструкцию по кругу, более тонкими лозинами. Для этого я использовал, лозу дикого винограда, что буйно разросся по всему профнастилу, и в некоторых местах густо покрывал рабицу. Хороший материал оказался, гибкий и прочный. Четыре плети метров по пять длину, и одной метра на два, хватило, чтобы заплести всю вершу от начала и до конца. С учётом перерывов на «астрономические» наблюдения, включение-выключение генератора, и перекуры, провозился до вечера. Оставалось загнуть торчащие концы жердин внутрь на малый конус и оплести их, ну это я отложил на следующий день. Ну, не трудоголик я, не прочувствовал, наверное, всей ситуации, и до сих пор живу по ранее заведённому порядку. По-домашнему. То есть — устал, отдохнул, жилы порвать всегда успеем, а когда порвём — зубы на полку положим. На ужин пришлось варить пачку макарон и открывать банку тушёнки. Макароны, сами по себе хлеб, но всё ж без хлеба грустно. Я вздохнул. Может бросить всё, и посадить завтра найденные зёрна? Тем более, что тень от шеста, в полдень была короче чем четыре дня назад. Значит ещё не середина лета, а только начало, а может и конец весны. Так, что сажать и сеять можно, урожай, и зерновых в том числе, должен успеть созреть до осени.

— Хм, посмотрим. Вершу я закончу быстро, наловчился уже. А потом, видно будет.

Вершу я закончил, действительно, быстро. Загнул, примотал, оплёл. Делов-то. Но, часа три потратил.

Использовать грузила для того чтобы утопить вершу не пришлось. Тяжёлые металлические кольца справились с этой задачи самостоятельно. Закрепив рыболовную снасть в тонком горлышке каменной косы колышками и верёвочками, и набросав туда, в качестве приманки, остатки макарон оставил её до вечера.

На сегодняшний день я планировал заняться яблоками. Но, для начала выделил пару часов, на вспашку небольшого пятачка под посадку драгоценных зёрен. Пахал у себя на участке. Слишком большие у меня надежды на будущий урожай. А вот картошку я планировал сажать уже за оградой. Необходимость расширять свои владения была очевидна. На прокорм одного человека в год, нужно более десяти соток, а у меня всего шесть. А с учётом строений, дорожек и всего остального свободными оставалось от силы сотки четыре. А на них ещё и кусты смородины, крыжовника, жимолости растут, яблони, груши, вишни, черешня — это только плодовых деревьев, а ведь есть ещё не плодовые. Итого сотки две — две с половиной, минус газон, который я решил сохранить как память о Земле и для эстетического удовлетворения. Короче, как памятник. Я даже его прокосил, когда в очередной раз запускал генератор.

Пятачок два на полтора я вскапывал, рыхлил, и удобрял перепревшим птичьим навозом дольше, чем предполагал, но зато был очень доволен результатами собственного труда, которым до этого почти не занимался, разве что пару раз, маме помогал. Зёрна я посадил очень аккуратно, на глубину один сантиметр, и полив после посадки, накрыл спондбондом, что бы птички не склевали, и влага быстро не испарялась. Всё, теперь до проверки верши, можно заняться яблоками.

Яблоки начали сыпаться ещё сильнее, так, что откладывать их переработку было нельзя.

Сначала я собрал те яблоки, что осыпались и, перебрав их, отложил хорошие, а остальные, что сильно испортились, выбросил за забор. Для мытья яблок, я использовал старое, ещё моё, детское, пластмассовое корыто. Сохранилось, однако. Двадцать восемь лет, а всё как новенькое. Отмыв яблоки, я при помощи доски и обыкновенного кухонного ножа порезал их на четыре части, и вырезав сердцевину, разложил на расстеленном на газоне спондбонде сохнуть.

Собирать яблоки с деревьев уже не стал, пора было идти проверять улов, если таковой есть.

Улов был! И хороший улов. Две рыбки неизвестной породы килограмма на полтора каждая, и ещё с пяток грамм на восемьсот каждая. Остальных я выбросил в реку обратно, зачем мне мелочь. Покидал улов в ведро с водой, вершу не стал опускать в воду, а повесил рядом на колючий сучок сушиться. Рыбы мне пока хватит.

Принеся улов домой, я стал крепко думать. Что мне с этой рыбой делать? Съесть сразу такое количество мне не под силу. Замораживать негде, солить нечем, соли всего два килограмма в наличии, и для заготовки рыбы её было жалко, где ещё я её достану, соль-то. На счёт соли сделал пометку — найти и натаскать.

Выход из сложившейся ситуации нашёл быстро. Поменял воду в корыте, и выпустил туда всю рыбу, кроме одной, что килограмма на полтора.

Правильно сделал, что выбрал рыбку побольше. Не имея опыта в чистке и разделки этих мокрых и скользких существ, что так и норовят вырваться из рук, я так извратился, что отходов было больше чем доходов. Грамм четыреста попало на сковородку, а остальное на помойку. Но я и этому был рад. Посолил, поперчил, в муке обваливать не стал, из неё я собирался нажарить коржиков вместо хлеба. Бросил изуродованные кусочки на сковородку с раскалённым маслом, а когда рыбка подрумянилась, засыпал лучком… Хорошо покушал. Даже бутылочку белого вина открыл, есть ещё запасец в баре.

После ужина побродил по участку, покурил, вскрыв последнюю пачку сигарет, помечтал, построил планы на ближайшее будущее, лет эдак на пять. И пошёл на боковую.

Следующий день, шестой после переноса, начался с тревожных новостей. Я только приступил, после лёгкого завтрака, к разделке яблок, как заметил в отдалении какое-то движение. По выжженному солнцем, тёмно-коричневому полю, на гране видимости двигались какие-то тени. Кто это был, я не имел ни малейшего представления, и рассмотреть их хорошо не получилось из-за дальности, и двигались они быстро. Вообщем, пока сообразил залезть на второй этаж, тени уже исчезли.

— Ну, и кто вы, господа? Безобидные травоядные или опасные хищники? — Этот вопрос поставил меня в тупик, так как данных у меня не хватало. И ответ на него я решил отложить, но меры безопасности, на всякий случай предпринять, исходя из худшего варианта. Поэтому положил рядом с собой копьё и топор, а сам перебрался поближе к крыльцу. Если что, то железная дверь меня прикроет. И ставни тоже закрыл, они тоже железные.

— Нет, всё ж надо идти на разведку, — решил я, закончив приготовления к возможному нападению. — Для такого дела, можно пожертвовать пятком литров солярки.

Решил выделить на это один день, после окончания резки яблок. Эх, опять приходиться переносить сбор урожая и посадку собранного. Так можно остаться без запасов на зиму. Эх, грехи мои тяжкие.

До конца дня я ободрал, переработал, и положил на просушку, яблок аж с двух яблонь. Вместе с подобранными, это, действительно, вышло около сотни килограмм. Всю лужайку завалил порезанными дольками, так что к слабому запаху навоза, ещё навеваемым ветерком, добавился тонкий яблочный аромат. Даже настроение поднялось. Но, за работой, не забывал посматривать по сторонам, чтобы не оказаться застигнутым врасплох.

На ужин достал из корыта самую крупную рыбку, и с полученным опытом, приготовил её с меньшими затратами чем вчера, как нервными так и материальными. Спать лёг, проверив предварительно все двери и окна. Чем чёрт не шутит? Заборы у меня не высокие, всего полтора метра по трём сторонам, и два по одной, для серьёзного хищника это не преграда.

Следующий день занимался тем же самым, чем и в предыдущий. Первая партия сухофруктов была ещё не готова, дольки хоть и покрылись коричневым налётом, и немного скукожились, но до полного высыхания было ещё далеко. И ночная роса тоже добавила влаги.

Разрезая яблоки на дольки, я думал о завтрашней разведке, так как был уверен, что справлюсь за сегодня, и об оружии. Эх, неплохо бы иметь какое-нибудь оружие, которое можно использовать на расстоянии. Например, арбалет, или на худой конец лук. Но, я не крутой мен, и делать из подручных материалов сложные технические изделия не умею. Нет, у меня в компьютере есть файлы с руководством по изготовлению и того и другого, но это погоды не делает.

Взять, к примеру — лук. Ну, казалось бы, что тут сложного, гнутая палка и тетива. И стрелы можно настрогать из тонких и прямых прутиков, нужны ещё перья и наконечник. И иди, стреляй, птичек там промышляй, или зайчиков. Приблизительно так и думают многие авторы попаданческого жанра.

Ага, счаз! Десять раз — счаз.

Лук это сложное техническое изделие. Сначала надо найти древесину с соответствующими характеристиками, причём древесину разных пород, для придания наибольшей жёсткости и упругости дуги. Потом специальным образом их обработать, согнуть и высушить. Потом склеить все части воедино и обмотать тонким ремешком. На одно это может уйти больше года. Но нужна ещё и тетива. Здесь не подойдут шнурки от кроссовок, как делают многие «попаданцы». Если у вас нет в загашнике капронового шнура, способного выдержать на разрыв более трёхсот килограмм, то вешайтесь. На тех же шнурках. Тетива не менее сложное изделие. Её можно плести из конского волоса, из кожаных ремешков, или из сухожилий животных. Вроде, где то слышал, что и пеньковая верёвка подходит, возможно, и подходит, так что если есть возможность, найдите коноплю и скрутите из неё тетиву, дерзайте и… бог вам в помощь. А теперь давайте подумаем. Кто умеет плести верёвку из конского волоса, что бы была тонкая и прочная? Нет, таких? Тогда этот вариант вам не подходит. Нет, конечно, можно научиться самому, без учителей, методом проб и ошибок, но к тому времени, когда вы научитесь, вы помрёте с голоду, или вас уконтрапупят раньше.

Так, теперь тетива из кожи. Для этого нужна — кожа. Очищенная от волосяного покрова и мездры, обработанная и выдубленная в специальных составах с различными присадками, потом высушена, тоже тот ещё геморрой. Так, что если вы не знаете, как это делать, и не обладаете секретами данного мастерства, лучше отойдите в сторонку и покурите.

Осталось у нас тетива из сухожилий. Сначала найдите эти сухожилия. На деревьях они не растут. Для этого вам надо хорошо поохотиться. В магазине их не купишь, и нет в лесу магазинов. И охотиться вам придётся не на зайцев, они слишком мелкие для этого, охотьтесь на тех, кто весит больше ста килограмм, у них вы найдёте то, что вам нужно. А вот дальше… Дальше сам не знаю. Но то, что сушка, растягивание, вымачивание и опять сушка там присутствует, это точно, только порядок действий не знаю. Но и этого достаточно, что бы понять, что процесс не лёгкий и очень затратный. Во времени.

Ну, хорошо, вы преодолели все трудности, и где-то года через полтора получили хороший лук. Но к нему нужны ещё и стрелы.

Из чего состоит стрела? Из древка, наконечника, и оперения.

И так — древко.

Материал должен быть жёстким и упругим, что бы во время полёта стрела не изгибалась как брошенная змея. Она должна лететь прямо. Тетива не должна во время натяжения разрезать вашу стрелу на две половины. Если вы не умеете пользоваться луком, она обязательно разрежет, так что мысли о тростниковой стреле оставьте в стороне, это не про вас. И не забывайте, какие нагрузки испытывает наконечник стрелы во время выстрела. Тут есть шанс, что именно наконечник и располовинит ваше тростниковое чудо. Это к вопросу о хороших убойных качествах подобного изделия. Для лёгкого лука, рассчитанного на мелкую дичь, может быть, и подойдёт, потому как там не нужно сильного натяжения, но для серьёзных целей… Так что ваш случай, это прямые палки, ветки, сучья. Ищите и обрящете.

Ну, вот вы нашли прямую и жесткую палку. И что? И ничего. Теперь обрабатывайте её. Зачистите от коры, уберите все неровности и шероховатости, высушите. Сушить надо так, что бы она ни согнулась от неравномерного высыхания. Можно над костром, но для этого вам надо будет её всё время вертеть, как вертел.

Хорошо, вы управились с этой задачей и получили хорошее древко. Теперь вам нужен наконечник.

Наконечник, это не просто острое что-то. Это хорошо сбалансированное, по продольной линии, изделие, иначе ваша стрела будет всё время отклоняться в сторону. Поэтому про каменный наконечник забудьте. Обрабатывать камень, так как это делали наши далёкие предки, мастеров среди вас нет. Так что ваш удел кость и железо. Ну что, есть среди попаданцев хорошие специалисты по резьбе по кости и кузнецы? Да, ни разу.

И я тоже не имею навыков ни по одному из пунктов вышеперечисленного.

Поэтому и про оперение стрелы говорить не буду. Сами поймёте, если задумаетесь над этим процессом, начиная от добычи перьев или их заменителя (пластиковой бутылки, например), до крепления к стреле.

Теперь умножьте это на…. Ну, штук пять-то надо, а лучше больше. Вот на это и умножайте.

Итак, через два года, при не очень благоприятных обстоятельствах Вы получили убойный тугой лук, с комплектом стрел средней паршивости (на отлично без специальных инструментов, и специальных навыков сделать не получиться), и пошли с ним на полигон испытывать ваше детище.

Не забудьте с собой аптечку и бинты. Сначала вы порежете пальцы, а потом тетива порежет вам предплечье с внутренней стороны. Потому как нужен ещё наруч, а желательно и перчатка из плотной кожи. Так, что отложите ваши испытания, и приступайте, совершенствовать ваше снаряжение лучника. И пока не сделаете всё до конца, лучше к нему не подходите. Покалечит.

А теперь о стрельбе.

Для этого вам понадобится щит размером метр на метр. Разметьте на нём круги, или нарисуйте неполнопрофильную фигуру человека, бюст. Теперь отойдите… метров на двадцать пять, и стреляйте. Хорошо если вы попадёте в щит, и то хлеб. А теперь на пятьдесят метров. Что, щита не видно? Что поделать, такова жизнь. Не каждому дано. А теперь представьте, что этот щит бегает или летает, и расстояние до него не пятьдесят, а сто и более метров, а ещё и ветер дует, и в разных направлениях. Просто беда.

Запомните, не только сейчас, но и в древности, когда кроме лука, другого метательного оружия не было, им владеть мог не каждый, для этого нужен был особый талант и физические задатки. И учились этому наши предки, с детства, лет с трёх — четырёх, а не в зрелом возрасте. И совершеннолетие на Руси начиналось с шестнадцати лет не просто так, а именно к этому возрасту, новик уже умел более-менее владеть или луком или мечом.

Так что к двум — двум с половиной годам, которые вы потратите на изготовление лука и снаряжение, смело добавляйте лет двенадцать на обучение, если есть в наличии тот, кто вас будет учить, а если его нет то лет пятнадцать. Итого: от четырнадцати до восемнадцати лет.

Вот и вспомнился мне после этого, рассказ одного автора, ГГ которого смастерил арбалет, на ходу, убегая от медведя. И не один, а целых два штука!

Рассказывать об арбалете не буду. И так понятно, что эта конструкция, на пару порядков сложнее, чем лук. И вдобавок к вышеперечисленному, вам нужно будет освоить плотницкое искусство, и кузнечное дело.

Так вот, о чём это я?

А, о красоте… Тьфу, задумался совсем.

Ни лук, ни арбалет, в ближайшее время я делать не собираюсь. Нет таких возможностей. Кто меня кормить будет, пока я экспериментировать буду? Лишних людей у меня нет.

Но если возможность появится, то я буду делать арбалет. Потому как у него сеть одно неоспоримое преимущество. Срок обучения короткий.

К концу дня… Эх, серые, однообразные будни. Закончил с двумя последними яблонями, и теперь на лужайке сушиться более двухсот килограмм яблок. Буду по зиме пить компот, и есть мочёные и разваренные сухофрукты.

Но время ещё есть, солнце ещё высоко. И я пошёл копать, сиречь убирать урожай, до которого, руки могут не дотянуться в ближайшее время. Начал, естественно с картошки, на ней и закончил.

С двадцати кустов получилось одиннадцать двенадцатилитровых ведра. Неплохо. Два ведра я отложил на еду, а всё остальное на посадку. И если всё завтра получиться удачно, то дня через два, я её посажу.

Восьмой день после переноса, начался для меня чертовски рано.

Вечером я, чертыхаясь, вынужден был запускать генератор только для того, чтобы зарядить сотовый телефон. Чувствую, что это «удовольствие» выйдет мне, когда-нибудь боком. Но очень нужен будильник. Чтобы не было так обидно за сожжённое топливо, зарядил ещё электробритву, холодильник включился автоматически, а я посмотрел фильм на DVD. И чайник не пришлось кипятить на улице. Хорошо отдохнул перед тяжёлым днём.

Сборы я начал с «залива» созревающего и недозревшего урожая. Об огороде забывать нельзя, в нём моё всё. Так, что вынь, да положь. Заодно посмотрел, как там поживает мой будущий хлеб. Увидел. Возрадовался. Есть всходы, увы, не все. Маленьких и толстеньких, взошло три штуки, не очень толстеньких одно, и вероятнее всего, овса — тоже три. Спондбонд оставил на месте, всходы ещё маленькие и хиленькие. Так что дня два, а то и три по любому надо подержать под укрытием, может ещё и другие семена взойдут. Господи, кто бы мне сказал дней десять назад, что я буду заядлым огородником, я бы покрутил пальцем у виска. И вот, поди ж ты, сподобилси.

Закончив с огородом, начал собираться в ознакомительный маршрут по местным достопримечательностям.

После недолгих раздумий, решил много с собой не брать. Скитаться по этому «бетонному» покрытию в поисках неизвестно чего, желания нет. Передо мной стоит, вообщем-то, всего одна задача — узнать, кто мелькал на горизонте, и с чем их едят.

Повесил на пояс нож, и после недолгих примериваний, взял колун, на длинной ручке, финского производства, именно из-за этой ручки его и взял, тяжелый, правда, пять килограмм весом, но отмахиваться им удобнее, если держать двумя руками. Модернизированное копьё, с примотанным, чуть ниже «наконечника», топориком расположил между передними сидениями, предварительно обмотав остриё тряпкой, чтобы не попортило крышу салона. Теперь, оно больше напоминает недоделанную глефу. Запихнул в дверцу, со своей стороны, газовый баллон, он же ароматизатор сортирный, и подумал о пассивной защите. Для этого наковырял среди старого барахла, отцовскую дублёнку из толстой кожи и с густым мехом, вместо доспехов, и широкий ремень. Жарковато будет, но лучше попотеть, а свою тушку сберечь, она мне ещё пригодится. Надеюсь, что когти, если таковые будут, до конца её не прорвут, а завязнут в ней.

А ещё, небольшая сумочка с варёной картошкой, луком, огурцами, жареной рыбой, и две бутылки с холодным чаем. Кастрюля, с намотанной на ручки проволокой, пятилитровая баклажка с водой, и связка дров, уютно расположились в багажнике. Вот и все сборы. В десять утра, я уже выехал за ворота, и пылил на юг. В ту сторону, где позавчера мелькали подозрительные тени.

Искомое место нашёл быстро, совсем рядом оказалось. И трёх километров не проехал, как наткнулся на ещё один проход в густых зарослях. Похоже, что именно здесь и бегали, не пойми кто, и те, благодаря которым я сорвался с места и вынужден жечь драгоценное топливо.

Хочешь, не хочешь, а вылезать надо, и разбираться с всякими проходимцами на месте, и выяснить, кто пробил подход к реке.

С содроганием надел дублёнку, даже ворот поднял, что бы защитить шею и, расчехлив копье, вылез из машины. Двери блокировать не стал, в случае опасности может быть дорога каждая секунда.

Хороший день выбрал для разведки. Сегодня не очень жарко, солнышко то и дело прячется за облаками, и направление ветра поменялось на западное, так что потею умеренно.

Как я и предполагал, следов на «бетонной» поверхности, видно не было, только метровые и неглубокие вмятины от прошедших мамонтовых коров. Делать здесь нечего, надо идти к реке, может на влажном берегу, что-то увижу.

— А проход здесь шире, чем мой, метров десять не меньше. — Пеньков нет, обрубленных веток нет, всё пристойно-округлое, как и должно быть в естественных условиях, даже не высокая травка зеленеет. — И кто ж тебя прогрыз-то? Ладно, буду считать естественным образованием, и не буду на этом заморачиваться, не до этого сейчас.

Следов на траве я не нашёл. Или мне примерещилось тогда, или она успела подняться. Значит надо идти дальше, но как-то боязно, а вдруг… От этих прерий, можно всего ожидать.

Забравшись в машину, я развернул её носом к проходу, и нажал на клаксон, что бы попугать местную живность, особенно затаившихся хищников, если таковые здесь есть.

От протяжного, режущего слух гудка, с колючих зарослей вспорхнули ввысь сотни разноцветных попугаев и, сделав пару кругов над зелёным массивом, снова растворились среди колючек. Больше никто, не вспархивал, не выпрыгивал, и не выползал. Может, никого и нет, но червячок сомнения гложет. Может от страха затаился кто, и нос не показывает, а сунусь туда, и на тебе, получай фашист гранатой.

Снова застегнул распахнутую дублёнку, и с копьем в одной руке, и колуном в другой, вошёл в проход. Хорошо, что трава не высокая, в ней не спрячешься, а вот заросли колючей ивы, могут таить в себе угрозу. Так, что под ноги смотреть не получается, Глаза и так в разные стороны разъезжаются, стараясь захватить как можно больший сектор обзора.

Шаг, замер на месте. Прислушался. Что-то слева шевелится. Повёл копьём в ту сторону, вглядываясь в заросли. Попугаи балуются… Всё, некогда стоять, надо идти дальше.

Шаг, замер. Опять попугаи голову мне морочат, да ветер… ой, как некстати, ему приспичило в эту сторону дуть. Я и так весь на нервах….

Так и иду, вожу копьём, справа налево, а колун на плече несу, чтоб левая рука не отсохла от тяжести, если надо будет, скину в одну секунду.

Нет, так дело не пойдёт, надо ускоряться.

Два шага, замер….

Ускорился, блин! А как иначе? Если шелестит со всех сторон, непрерывно.

— Да, чтоб тебя….

Заросли кончились почти у самой воды, и от неожиданности я соскользнул вводу. Если бы не копьё, которым я успел упереться в дно, так бы и доплыл до дома, а потом бодрым заплывом и дальше на север. Река в этом месте сужается метров до двенадцати, и течёт быстрее.

Хорошо сижу. Ноги в воде, а задница на берегу, в жиже.

Ну, всё, порадовал грязь, пора и честь знать, выбираться надо.

Выбрался на ближайший валун, и выразил все свои претензии молчаливой реке ненормативной лексикой. Спустив пар, подобрал выпавший из рук колун, ополоснул рукоятку и, вытерев его о штаны, чтобы из рук не выскальзывал, занялся делом.

— Так, что тут у нас?

Берег реки такой же, как и около дома, такой же глинистый, но камней меньше.

А вот и то, что искал. Следы, и не простые. Не иначе, какое-то копытное прошло, ямки глубокие раздвоенные, не очень большие, по большей части затёрты большими следами с рифлёными подошвами… Эти, отметаю сразу. Никакой фантастики нет, это мои следы, а вот другие….

— Козлы….

Неужели меня напрягли, эти рогатые парнокопытные? Да я их на портянки порву. Если поймаю!

С души, словно камень свалился, и сразу стало как-то жарко. Дублёнка не очень подходит для носки в тридцати градусную жару. Я расстегнул свой «доспех», и осмотрел противоположный берег. На другой стороне, только чуть-чуть вверх по течению, был такой же проход. Под углом его плохо видно, а что с той стороны зарослей, и говорить не приходится.

Используя копьё как посох, а колун как балансир, допрыгал по камням вдоль берега, до противоположного прохода.

Лучше бы я этого не делал!

Меня уже ждут. Чёрт! Шаги мои за версту слышны, а я, как придурок, расслабился, даже «доспех» расстегнул.

Волк, не волк. Собака, не собака. Размером с волка, пожалуй, будет, только морда странная, вытянутая какая-то, и уши маленькие. И клыки, вон, из пасти торчат как у саблезубого тигра, и расцветка не очень серая, а с зеленоватым отливом, как у мха, и со смазанными пятнами.

Саблезубый волк! Не знаю, бывали ли такие на Земле, но это точно он.

Я рассматриваю волка, а он рассматривает меня. К земле пригнулся, думает я его клыкастую морду не замечаю. Замечаю, это он ошибается. А ещё, я не только морду рассмотрел, но и лапы. Странные лапы, копытные… окопыченные… С копытами-то лапы. Раздвоенные….

— Твою, мать… — шёпотом выругался я. Да, что там шёпотом, одним губами обозначил.

Как назло, копьё в сторону хищника повернуть не могу, я на него опираюсь.

Так, теперь медленно слезаю с камня. Глубоковато, вода в ботинки залилась, главное стою теперь устойчиво. Колун с плеча, и медленно вниз. Так, готово, ручкой о камень облокотил, и перехватил копьё двумя руками. Ну, что подходи дарагой, ждём-с.

Саблезубый, тем временем, сделал несколько шагов в мою сторону, и ещё ниже опустился к земле, плотнее прижав уши.

Да он же этот ручеёк одним махом перепрыгнет!

Я ещё сильнее сжал копье, припадая коленом к камню рядом с колуном. Сейчас самое главное упереться сильнее, и молиться, что бы нож выдержал. Как жаль, что не хватает третей руки, молнию застегнуть, а то у меня всё брюхо оголено.

Видать последние секунды перед броском пошли. У волка даже глаза не шевелятся, только на меня смотрят. Гипнотизирует, наверное. Они у него большие и чёрные, белков не видно. И я стою, не шевелюсь… Вру! Надо сделать пометку, домой вернусь, штаны постирать не забыть… если вернусь!

Рывок…

Быстро бегает, сссукааа. Подловил когда я моргнул, и уже около меня оказался. Копьё прошло мимо, только левую лапу в районе лопатки зацепило, а вот топор обухом сразу за лопаткой въехал. Я с испугу, древко влево дёрнул, вот и вдарил со всей дури. Это меня и спасло. Хоть и страшна тварь, да весу в ней немного, ростом не вышла. Отбросил я её в сторону….

Пометку надо сделать, прежде чем штаны стирать, сначала вывалить содержимое.

Копьё ещё левее… Не давать подойти. Мне везёт, для этой твари здесь глубоковато, и движения в воде не такие быстрые.

Бросок….

Попал! Почти.

Визг ударил по ушам.

Двадцать сантиметров клинка вошли между шкурой и мышцами груди. Не смертельно.

Повернул топор лезвием вверх, чтоб пасть широко открыть не могла, и ко мне ближе не подобралась. Еле держу, сильна сволочь, была бы чуть потяжелее…

Надо оттолкнуть, пока шкура не порвалась. Сильнее упираюсь ногами в топкую грязь, и толкаю копьё от себя, влево, и одновременно вниз. В воду, его гада.

Слетел, сволочь. Настырный какой! Визжит, а всё равно в драку лезет….

Пометку, надо сделать, вывалить из штанов ещё до машины….

Надоело, и руки уже отваливаются.

— Н-на, гадина, — я начал наотмашь лупить топором, куда придётся, пока эта тварь не выбралась из воды. — Н-на. У-уу, тварь… — волк, изогнувшись, вцепился зубами в древко чуть ниже топора, и чуть не вырвал у меня из рук моё орудие «труда».

Принцип айки-до, помочь противнику сделать то, что он хочет, но по своим правилам.

— Н-на, — я послал копьё в направление рывка, чуть доворачивая вправо, и волк, самостоятельно, почти без моей помощи загнал клинок себе в бок под острым углом. Я почувствовал, как клинок проехал по рёбрам, и застрял в одном из них, но внутрь не попал.

Всё. Пора брать в руки чего-то тяжёлое.

Копьё я оставил твари на память, к её сожалению, не очень долгую, и взял в руки колун.

Шкуру жалко, хорошая была шкура, наверное. Сейчас уже и не определишь. Страх, и злость, сделали своё грязное дело и, как сказали бы в суде — сто двадцать ударов, тяжёлым колющем предметом, несовместимых с жизнью, превратили тело в неопознанный труп. Но себя жальче во сто крат. Дотянулась таки…

— Эх, великовата кольчужка-то, мать, — сокрушался отец, примеряя дублёнку с длинными рукавами, — что ж, я за такие деньги, её ещё и подшивать должен?

— Дурень, смотри какой мех, в самый раз зимой будет, — хмурила мама брови, поворачивая моего отца вокруг оси, рассматривая со всех сторон обновку. — И кожа какая.

— Она у вас натуральная? — повернулась она к продавцу, держа руку отца над головой, зачем-то разглядывая подмышки.

— Конэчно, красавица. У нас всё натуральное. Бэри, нэ пожалешь, ей сносу нэ будэт. Бэри, я тебе её со скидкой дам. Почти даром.

— Слышал, что тебе умные люди говорят? А рукава и подвернуть можно.

Если бы тогда отец не послушался мать, и взял что ни будь другое… Всего десять сантиметров…. И часы под отворотом. Сапфировое стекло часов, выдержало давление клыков, а браслет нет, даже толстый слой кожи не спас. Взял бы волк чуть повыше, и левой руки как не бывало, если бы вообще жив остался. А сейчас рука болит. У-у-у, какие синяки. Всё запястье синее. Чуть не прокусил, гад. Как теперь машину вести?

Копьё с почти откушенным наконечником нашёл между камней, не далеко от того, что осталось от саблезубого волка, если бы — не топор, который плавать не умеет, остался бы я с одним колуном.

Обратно, до прохода, я шёл по воде. Сил снова прыгать по камням, нет. Сейчас уже всё равно, лишь бы быстрее до машины добраться. И штаны, очистить.

Хорошо почувствовать баранку в руках, и мягкое сидение под пятой точкой. Почти как дома.

Знобило немилосердно. Надо снимать дублёнку, мокрая всё равно, но, кажется, без неё будет холоднее. Начался банальный отходняк.

Я сидел за рулём, и дрожал и меня бил озноб. Плечи перетряхивала крупная дрожь, а колени стучали друг о друга. Жаль ничего спиртного в машине не держу, сейчас бы не отказался бы от трёхсот грамм, и можно без закуски.

— Боже, как же хреново-то. Ну, почему у всех «попаданцев», всё как у людей, а у меня всё через другое место? Почему, у них такого не бывает? Отбиваются, убивают, и всё как с гуся вода. И никого из них не трясёт, и страха особого не испытывают. Шлёп кого ни будь, и пошёл дальше, а мне теперь сиди здесь и жди, когда нервы успокоятся. Музыку что ли послушать?

Не знаю, что был за диск, но музыку я так и не услышал. Уши слышали, а голова не воспринимала. Но «целительное» сотрясение воздуха сделали своё дело, тело начало расслабляться и меня потянуло в сон. Задраив наглухо двери, я откинул спинку кресла, и уже засыпая, зацепился взглядом за торчащий из двери баллончик с освежителем воздуха.

— Как удачно-то… — и погрузился в нирвану.

В тот день, я приехал домой в сумерках, и пошёл спать в баню. Речная вода, увы, не выводит всех запахов.

Ура! Сегодня набрался сил, и вышел за периметр. Первый раз за четыре дня. Заставил себя, иначе до конца дней бы сидел взаперти, и этих дней было бы не так много, как хотелось. От голода я пока не пухну, но если так дело пойдёт дальше, скоро начну раздаваться вширь. Да, и что уж там, теперь я вооружён, не в пример лучше прежнего. Практика показала, что полтора метра дистанции от наконечника копья до моей бренной тушки, маловато, и я озаботился более длинным, почти трёх метровым, дрыном. И вместо маленького, большой топор насажен, а не привязан как раньше. Тяжеловато копьё, но ничего, привыкаю помаленьку, я теперь без него некуда, даже до ветру отойти — с собой беру. Сделал себе и щит. Спутниковая тарелка от «Триколора», подошла как нельзя кстати. С заточенными краями, кроме верхнего, лёгкая, относительно прочная, но мне им не от пуль отбиваться, а от зубов и копыт. Но если встретятся, какие нибудь твари с когтями, то и от когтей отобьюсь.

С сегодняшнего дня начал топтать степь ногами.

За четыре дня сжёг весь лимит солярки для генератора, и ещё из бака Лэнд Крузера отлил литров десять. Четыре дня я пилил, точил, придавал форму, сверлил и прочее, а внутренний хомяк, раздавленный тяжёлым ботинком собственной безопасности, даже пискнуть не решился. И теперь иду ставить вершу пешком. Страшно, но я экипировался, по самое не хочу. Дублёнка, со вставками от консервных банок на руках, копьё, щит, колун, топор маленький, нож… и зубы. Не было бы так больно, и их бы заточил. Так, на всякий случай.

Ветер поднимает пыль, а небо от набежавших туч, всё темнее, и темнее. Даст бог, дождь пойдёт, а то вид этой растрескавшейся пустыни, уже набил оскомину.

Тишина. Никого нет. Даже попугаи в колючих зарослях притихли, а не верещат как прежде, пересчитывая друг другу перья. Или меня в таком виде испугались, или к дождю, наверное? Их и на ветках не видно, спрятались, однако.

Вот и проход. Соваться туда, нет никакого желания. Вроде и сам пробил, и с другой стороны выхода нет, а всё равно боязно. Вдруг кого течением занесло? Но делать нечего, рыба нужна. На сегодня, я запланировал отведать рыбных котлет, надо же как-то разнообразить меню.

Поправил вершу на спине, чтобы не мешалась в случае атаки, колун в руку, под щит, щит вверх по глаза, маленький топор подвинул ближе к правой руке, копьё подмышку и остриём вперёд.

— Ну, что, пошли, что ли?

Сплюнув три раза через левое плечо, я вошёл в заросли, с копьём наперевес.

До реки дошёл без приключений. Теперь быстро опускаю вершу в воду, привязываю к колышкам, и дёру отсюда. Уж очень густые здесь заросли, не видно в них ничего, и копьём не размахнуться. Неприятное место! Бррр….

Надежда на хороший урожай у меня крепнет с каждым ударом лома.

Второй час вымучиваю пахоту. Пятая борозда, идёт особенно туго, или грунт здесь суше, или я уже выдохся. Лопата с трудом вгрызается в землю, и приходится брать в руки лом, отваливая им тёмно-коричневые куски, чтобы потом разбить их кувалдой. Что поделать, целина.

Хороша местная землица, несмотря на свою сухость и твёрдость. Плодородный слой, не заканчивается на глубине сорока сантиметров, а идёт глубже. Не земля, а мечта любого фермера. К тому же ещё, и хорошо унавожена, и мухами засижена. А корней-то сколько… Если пройдёт дождь, всё это опять зазеленеет. Так, что каждый разбитый ком, приходиться перебирать руками. Кошмар, и как мои родители подписались на это? Ума не приложу.

Уф, жарко! Может дублёнку расстегнуть? Ну, уж нет. Только когда за забором спрячусь.

Вот так и пашу. В дублёнке, с топором и ножом на поясе, копьём около ног, и со щитом на спине. Похоже, в тот день, я словил паранойю, в острой её форме, и теперь никак не могу от неё избавиться. И дать бы пинка, только не ясно с какой стороны к ней подходить. Ладно, будет свободное время, я с ней разберусь.

Пахать закончил раньше. С перерывами без перекуров (табак закончился в тот злополучный день), я перепахал половину запланированной площади. Тяжело ворочать целину. Отложив на завтра продолжение марлезонского балета, пошёл проверять вершу. Пустая пшённая каша, уже в горло не лезет, да и мало её осталось. Ничего, скоро буду о ней вспоминать, как об изысканном деликатесе. Пока не созреет урожай картофеля, кроме рыбы у меня ничего не предвидится. Ну, сухояблоки ещё… Которых осталось, после просушки, почти семьдесят килограмм. Всё равно компот варить не могу. Сахара почти нет.

Сначала меня насторожили попугаи. До того сидящие спокойно и тихо в зарослях, сейчас проявляли изрядную, настороженную активность. Уж, не ждут ли меня опять?

Я замер в нерешительности перед проходом, вглядываясь в сумрак зарослей. И тут…

Ну, а как же без этого? Конечно «тут», ну не «там» же.

Я услышал звук. Монотонное завывание, и шлёпанье по воде, чередующееся с утробным ворчанием. Подождав немного, я понял — звуки не удаляются, а намертво приклеились к тому месту, где у меня стоит верша.

И тут до меня дошло. Воррруют, сссуки! Мою рыбу воруют.

Не дам! Мне самому жрать нечего.

Ведро на землю, колун в левую руку под щит, щит вверх по глаза, топор подвинул ближе к правой руке, копьё подмышку и вперёд. Плевать!

Иду тихо. Травы здесь нет, а от веток, я давно избавился, так, что под ногами ничего не шелестит, и не хрустит.

Хорошо, что проход не идеально ровный, иначе меня ещё на подходе заметили бы.

Так, последний поворот. Здесь слева, широкий ствол. Я спрятался, за деревом и, осторожно выглянул из-за угла. Поворота, не дерева.

А вот и оно. Небольшое тёмное пятно, в сумерках не разберёшь, что это такое, но не свои. Своих здесь, кроме меня, никого нет.

— Картина Репина «Не ждали», — моего приближения пятно не заметило, и с места не двинулось, только шевелилось всё время, то вверх, то вниз.

Я присмотрелся. А пятна-то аж целых два. Одно пятно прямо около меня качается, а второе… Второе пятно, тем временем, около моей верши околачивается. Да не просто околачивается, а лапы (или, что там у неё?), загребущие внутрь суёт.

Это моя рыба! Я начал закипать, разве что пар из ушей не стравливал, чтобы свиста слышно не было.

Ну, всё, держитесь. Сейчас покажу, как на чужое добро лапы накладывать.

Я медленно вышел из-за ствола, и хорошо прицелился. Совершать те же ошибки, как в прошлый раз, я не собираюсь.

— Н-на! — я сделал широкий шаг левой ногой и послал копьё вперёд….

Стоять! Назад!

Я еле остановил летящее в цель четырёхгранное жало, чуть не улетев вслед за ним.

А хорошая реакция, у этой «тени». Я ещё только начал движение, а она уже отпрыгнула, упав в воду. Но остановило мою атаку не это, а то, как отреагировала на меня вторая тень.

Она встала! На задние лапы, встала и застыла с трепыхающейся рыбиной, зажатой в передних лапах… руках?

— Б…., — да что же это? Звери на задних лапах не стоят. Разве, что медведь, когда идёт в атаку. Но это определённо не медведь, а мелочь какая-то.

Неужели?!..

— А, ну, стоять, мать вашу… — Рявкнул я громче, нагоняя страха на посягнувших на мою рыбу, и не показывая своего.

Далее, дело было так.

Та тень, что была ближе ко мне, не поднимаясь с четверенек, зашипев, сделала шаг в мою сторону, и выбралась из воды. Я отступил назад. Вторая тень, очнувшись, выпустила рыбу из рук, и опустилась, как и первая на четвереньки. Первая, не прекращая шипеть, сделала ещё один шаг, и слиплась с тенью, которую я раньше не заметил.

Блин, да их здесь трое. Третья лежала у самой реки, и сливалось с камнями.

Да, что здесь такое?

Нет, надо разобраться, что здесь происходит. Только осторожно.

Я перевернул копьё тупым концом, и стал отгонять человекообразное в сторону.

— А ну, кыш отсюда. Давай, давай, поторапливайся. — Фигушки, так оно меня и послушало, а стоило моему дрыну приблизиться, ещё и схватилась за него.

— Ты, что ж творишь-то? А ну отдай. Во, вцепилась то.

Пока перетягивали копьё туда сюда, сумел разглядеть инопланетянина.

Небольшой, не более полутора метров, с длинными волосами, сбитыми в колтуны, одетый в шкуры…. в мокрые лоскуты от шкур, которые почти ничего не скрывали. И…. маленькие титьки встряхивались при резких движениях. Баба! Больше рассмотреть ничего не смог. Длинные и немытые патлы всё закрывали, да и чёрная она какая-то. Никак негры?

Пока мы с дамой развлекались перетягиванием копья, вторая «тень», спрыгнув с камня, и приземлившись на четыре опорные точки начала заходить ко мне сбоку. Хорошо, что с лева, со стороны щита.

У, блин. Каннибалы чёртовы.

Вырвав, наконец, своё копьё из рук первой барышни и, перевернув его остриём вперёд, наставил ей в грудь.

— А ну, назад.

Что такое копьё, барышня, похоже, знает. Она остановилась и, пригнувшись к земле, зашипела, а может и зарычала, свисающие колтуны звук глушат.

Отступив обратно в проход, что бы колючие заросли прикрыли меня с боков, я повёл копьём в сторону второй тени.

— И тебя это тоже касается.

Замерли. Стоят на полусогнутых ногах, почти на карачках, опираясь на землю руками, и шипят. Тьфу, ты. Похоже, и не совсем люди. Прямохождение у них не в почёте.

А третья тень, за всё время так ни разу и не шевельнулась. Труп? Надо посмотреть.

— В сторону, каннибалье отродье.

Показав копьём, что от них хочу, отогнал их в сторону, и подошёл к лежащей тушке. Колун, убрал обратно на пояс, чтобы не мешался. Сейчас он мне, точно, не нужен.

— Так, так, — я встал на одно колено, при этом, не забывая держать копьё в направлении дикарей, внимательно посмотрел на лежащего.

Фу, как же от него воняет…

А от него действительно шибало в нос, какой-то тухлятиной. Странно, когда же он успел протухнуть? Он же тёплый ещё.

Развернувшись к скучковавшимся в стороне дикарям, чтобы не упускать из вида, я положил копьё на землю так, что бы мог в любой момент его схватить, и пощупал бьющуюся на шее жилку. Живой! Только без сознания.

— Что ж, приступим к изучению и ознакомлению, с двуногой фауной.

Так, надо аккуратно снять шкуры и посмотреть, что у него там.

— Стоять, я сказал. — Я схватил копьё и наставил, на дёрнувшуюся в мою сторону барышню.

Окрик подействовал. Она остановилась и… завыла. Нет, ни как волк или собака, а как то иначе — жалобно, и заунывно.

Я положил копьё обратно и продолжил осмотр.

Во-первых, форма черепа и лицо, когда я откинул с него слипшийся недоваленок, оказались как у нормального человека, никаких извращённых отличий, вроде рогов и костяных гребней, не нашёл. Во-вторых, это был парень, вон бородка растёт. Жидкая какая-то, не борода ещё, пушок. Не то, что у меня, когда бриться перестал.

Черты лица не негроидные, а что-то среднее между европеоидом и монголоидом, только чёрный почему-то. Я провёл пальцем по щеке изучаемого. Ага, жир с какой-то добавкой похожей на толчёный уголь. Уши оттопырены, как спутниковые тарелки. Впрочем, это не о чём не говорит, и среди землян такое не редкость. Поехали дальше. Руки ноги, как у меня, только короче, потому, что меньше меня ростом. Даже пальцев, как у нормальных людей, насчитал пять штук на каждой руке. Вообщем, пропорционально сложенный индивид.

И, в-третьих, парня здорово покорёжило. От самых ключиц и до пупка, шли четыре глубоких шрама, которые уже успели воспалиться. Левая рука, прокушена. Четыре здоровые дыры пробили предплечье насквозь и, похоже, у него в этом месте сломана рука. Если бы не следы когтей, я бы подумал, что это работа саблезубого волка. Очень уж большие дыры.

Ясно. Большая потеря крови, начавшийся гнойный сепсис, жар. Парень нежилец.

Я посмотрел на одну подвывающую барышню, и на второе, пока неопознанное существо.

— Иди сюда, — я махнул барышне рукой. Та перестала скулить, и немного приподнялась, повернув голову в мою сторону.

— И-ди, — я указал ей рукой направление ко мне, продублировав свою просьбу словами, — сю-да.

Похоже, поняла.

Не разгибаясь, она скачком приблизилась к нам и, прикоснувшись рукой к лицу лежащего парня, снова заскулила.

Ну, вот. Началось. Инопланетянка, блин, а от земных баб ничем не отличается. Там нытьё слушал, теперь здесь морщусь от того же самого. Как домой вернулся.

— Хватит выть, — я жестами остановил душещипательное излияние чувств, и ткнул в шрамы пальцем. — Кто?

— Гыр-мыр, — почти прорычала барышня и снова затянула старую песню о главном.

— Хрен его знает, — перевёл я.

Я ещё раз посмотрел на раненого. Я конечно не доктор, но… Чёрт возьми, это же люди! Пускай дикие, и с прямохождением у них не лады, и говорить толком не умеют, но всё же человеки. Я тут от одиночества подыхаю….

Они мне нужны!

Всё, решение принято, надо действовать.

Я с сомнением посмотрел на раненого. Его транспортабельность вызывала во мне сомнения, поверхностный дилетантский осмотр, это вам не профессиональное изучение под рентгеном. Тут можно круто облажаться.

Но оставлять его здесь нельзя. Без него и остальные не пойдут, вон, как мадамка от него не отходит. Кто он ей? Муж? Брат? Сын… сын вряд ли. Староват.

— Как же тебя донести до дома?

Как сделать так, что бы эта тёплая тройка, не свинтила в неизвестном направлении, пока я буду бегать за транспортным средством, а потом не сошли с ума, когда увидят, где и как я живу? Это может быть большим шоком, чем нападение хищника. Хищник, что, страшный, опасный но, привычный. А тут… Другой век, другая эпоха.

А, пускай привыкают.

Показав жестами, что бы ни куда не уходили, я побежал домой за тачкой. Не за машиной, а за садовой тележкой.

Через десять минут я был уже на месте.

Дикари ни куда не ушли. А куда они могли деться с почти, что трупом на плечах.

Одна всё так же скулила, а второе (всё никак не могу рассмотреть), всё так же сидело молча на корточках, и пялилась в мою сторону. Её заинтересовало моё транспортное средство, и оно не сводило с него глаз.

Интересно, это страх или любопытство? У первой точно страх. Вон как зашипела, услышав скрип несмазанного колеса.

— Да что ж ты шипишь всё время, красавица? Смотри, она не кусается, — я похлопал по серебристому борту рукой. Тележка отозвалась глухим звоном. — Видишь? А, ну иди сюда. Пощупай её. И ты тоже ближе подходи… — я жестом подозвал второе существо, — заодно разгляжу, что ты такое.

Долго они ещё привыкали к тачке. Что-то их пугало. Но самой смелой оказалось второе существо. Доковыляв, как обезьяна на карачках, оно цапнуло рукой по металлу, и отскочило обратно. Увидев, что тачка за ней не гонится, она вернулась, и ещё раз вдарила. И опять отскочила, но не так далеко как в первый раз.

Цирк!

Вторая, тем временем, не шевелясь, наблюдала со стороны за своей подругой (другом?), и тихо шипела.

Я терпеливо ждал, пока они напрыгаются, и соизволят подойти ближе. Дождался.

Существо, в очередной раз хлопнуло ладошкой по тачке и, услышав звон, медленно и с опаской встало во весь рост. Прямо. На обе ноги… стройные ноги. И откинув прядь, волос, показала мне свои зубки. Нет, она меня не пугала, она мне улыбалась. А то, что у неё находится ниже ключиц, и выше пупка, было наглядным пособием по определению пола. Да, вторая девка в ассортименте.

— Ну, слава богу! Ай, да молодчина, ты сделала это.

Увидев, что с подругой ничего не случилось, первая, проявив чудеса невиданного героизма, медленно встала и, подойдя ближе, пнула тачку ногой.

Опля! Нормально они стоят. Без напряжения. Не похоже, что такая поза для них редкость. А что же они мне тогда голову морочат?

Я внимательно посмотрел на стоящих дам. Маленькие они какие-то. Или местные все такие маленькие, или… это дети. Не совсем дети, подростки скорее… Да разве ж рассмотришь? Грязные, лохматые, выглядят чёрте как, ещё и воняют. Увы, но от барышень исходило такое же амбре, как и от тела мужаского пола.

— Эх, грехи мои тяжкие, кто потом стирать будет? — я взял на руки раненого. Лёгкий какой, прям дистрофик, даже вес не почувствовал. В тележку он вместился. А как же, при таких-то размерах… Только ноги свисают.

— И кто его повезёт?

Мой вопрос остался без ответа. Не понимают меня здесь. Пришлось самому впрягаться. Положил сверху на пострадавшего копьё, щит уже за спиной, показал барышням, что бы шли вперёд (не хочу оставлять за спиной бог весь кого), и взялся за ручки.

О том, как я загонял этот детский сад в открытую калитку, даже рассказывать не хочу. Это сейчас вспоминая те события, смешно становится, а тогда… Я был очень зол. Мало того, что эти овцы упёрлись, так я из-за них без рыбы остался, и без ведра. Ведро, я потом забрал, а вот ужинать пришлось без котлет. Вообще без еды.