Забыл, как пахнет хозяйственное мыло. Полученную массу разлил по специально «выпеченным» керамическим формочкам. И дал остыть. Формочки, потом разбил, и получил несколько брусков плохонького, но вполне функционального хозяйственного мыла.
— Живём! — я потёр от удовольствия руки.
С дальнейшей обработкой мыла решил повременить, как говориться — не до жиру. Ну, разве, что пару кусков сделал почти по полной технологии, с расслаиванием полученной массы, и формовкой ядрового мыла. Для детишек.
Пока возился с мылом, запустил контроль над производством кирпича и цемента. Кирпича напекли больше, чем надо. Русские печки в будущих плетёных хижинах я ставить не собирался, они там не вместятся. И не к чему такая роскошь. А вот цемента как не было, так и нет. Зато есть несколько плетёных коробов ГАШЁНОЙ извести. Надя за этот процесс отвечала лично, хотя и дулась на меня с возрастающей силой. В тот раз, я её с вечерним разговором прокатил, воспользовавшись несчастным случаем.
Эх, размахнись моя рука, да не вырони кувалду. Дробить бракованные кирпичи в пыль, тот ещё процесс. Пыли много, и рука отсыхает от веса железного бруска с ручкой. Пыль ложиться на потный лоб, и стекает на глаза струйками вновь образовавшейся солёной глины. На этот раз Немо, от блатной работёнки не увернулся, и корячился вместе со мной, повышая наше благосостояние и нашу будущую боевую мощь.
Полученную кирпичную пыль мы смешали с гашённой известью, в разных пропорциях, потому как информации по этому поводу, я в библиотеке попаданца не нашёл. И полученные смеси запихнули в обжиговую печь, предварительно освободив её от обжигаемого кирпича. Для обжига будущего цемента, нужна более высокая температура, чем для обжига кирпича. На целых полтысячи градусов. Для получения такой температуры, пришлось выжигать уголь в специальных «кабанах», из толстых стволов колючей ивы. Тонкие ветви к тому времени, Ева со Светой уже пообрезали, и теперь попахивали попугайным помётом. Да, попугаи не сдаются. Воюют шельмы. Ну, ничего. Как только обстановка немного успокоится, займусь экспериментами с этим оказавшимся очень ценным деревом. Есть одна идейка. Привить колючую иву к корням обычной. Может скорость роста увеличится.
Но одного «высококачественного» угля мне показалось мало, и для повышения температуры достал ножной автомобильный насос, который, отец, слава богу, не вытащил когда закладывал в багажник компрессор. Использование компрессора оказалось не очень эффективным. Аккумулятор, заряжающийся от солнечной батареи, разряжался за пятнадцать минут, а подача воздуха требовалась в течение четырёх часов.
Поток воздуха от насоса, был маленьким, поэтому внутри печи отгородили небольшое пространство. Получилось, что-то вроде каменной ширмочки, позволяющей поднять температуру в небольшом закутке.
Качали всем Аурумом, по очереди. Исключая грудничков. Очень тяжёлое занятие, качать ножной насос. Даже няня-Маша, не осталась в стороне и, поддавшись всеобщему подъёму энтузиазма, передав отработавшей Даше обоих детей, приложилась маленькой ножкой к педали.
Работа на износ, в последние дни привела к небольшому семейному бунту. Мелкому, но досадному. Оказывается, надо подтверждать свой статус вождя, не один раз, а пока дамы не обзаведутся своими половинами мужского пола, или станут мамами. Не было печали. А что делать? Или откажутся от непонятной всем работы, или изволь соответствовать, т. е. выполнять свои обязанности. Согласился. О чём потом пожалел.
Меня грубо изнасиловали. И кто? Надька, блин. Не одна, конечно, а спевшись со своими помощницами — Ольгой и Танькой. Тьфу, на них. Это был единственный случай, когда выползали не из моей койки, а я сам оттуда еле выбрался.
И где только научилась шельма? Небось, у нас с Евой. Спим-то в одной комнате.
Теперь я обиделся. Пускай, отмазывается, как хочет.
После этого случая, я остановил все работы, кроме производства цемента. Довольная Надька, увеличила количество готового цемента, и отрывать её от этого дела я не стал. Пускай потеет на огненном производстве.
— Значит так, барышни, бросаем все свои дела, Вера, тебя это тоже касается, и занимаемся плетением второго дома.
Делать несколько маленьких хижин я передумал. Дух индивидуализма в столь малом обществе противопоказан. И материалов уйдёт меньше. Но и загонять женщин в казарму я не собираюсь, сделаем четыре общие стены и крышу, а внутри разгородим на несколько комнат. И печки одной хватит, иначе колосников не напасёшься. Хомяка, тоже надо уважать.
Место строительства выбрали между моим домом и баней, пересадив предварительно десяток кустов смородины, и две молодые сливы. Мельбу трогать не стали, а органично вплели в «архитектурный ансамбль» в качестве естественной опоры, наравне с семнадцатью искусственными.
Ну, пока барышни плетут, мы с Немо занялись тем, без чего уже никак нельзя было обойтись. Оружием.
Благодаря уникальным свойствам колючей ивы, стало возможным изготовление лука. К сожалению, времени на его освоения, нет ни у меня, ни у Немо.
Арбалет, сложная конструкция, и в мою задачу входило максимальное его упрощение.
Входить могло что угодно, а на выходе…
Колодку упростить не получилось. Предельно простая конструкция по виду, оказалось, чуть ли не самой сложной по содержанию. Ведь на неё крепятся плечи арбалета и спусковой механизм. В колодке протачивается лонце, и протачиваться должно прямо, и без шероховатостей, иначе никакого жира не напасёшься, и смазывать после каждого выстрела в боевой обстановке, мягко говоря, некогда. Время на заряжание уходит много, а так будет уходить вдвое больше. Отдельную сложность представляло крепление дуги. Оказалось, что её надо утапливать в колодку, или крепить с её торца, чтобы дуга не мешала прохождению болта по направляющей. Отдельная песня, была при изготовлении дуг. Ага, сразу в двух экземплярах делали. Прищепок много, так что пружинок для спускового механизма хватало. Спусковой крючок я сделать не мог. Чертежи, имеющиеся у меня, утверждали, что это тонкая кузнечная работа. И таких «тонких» кузнецов в наличии не было. Так, что весь механизм располагался сверху и, для выстрела надо было нажимать большим пальцем на спусковую пластину. Самое простое оказалось — тетива. И то, только потому, что было много капроновой верёвки.
Месяц, с небольшими перерывами на другие хозяйственные дела, мы с Немо колупались над этой конструкцией. Ева тоже приняла участие, поддерживая меня морально, и физически. А остальные дамы выматывали тоже морально и физически. Но больше всех выматывала Надька. После того раза, она ловит меня частенько, и ухитряется добиться своего, не смотря на мои потуги отбрыкаться. Даже Ева стала ей подыгрывать, меняясь по ночам с ней местами.
Через месяц, как раз к окончанию строительства многоквартирной хижины, мы предъявили общественности два изделия, доказывая, что нас не зря кормили всё это время. Немо, на охоту не ходил, но несколько раз отправлялся в степь на поиски птичьих перьев. Если в небе, пускай на большой высоте, кто-то летает, значит, на земле должны быть гнёзда. Тогда я сделал, очень неприятный для меня вывод. Рассматривая принесённые перья, я представил себе птичку их потерявшую. Немо, с птицами лично не встречался, но наткнулся на место бывшей пирушки пернатых. Во-первых, это была мамонтовая корова, во-вторых, перо было больше моей руки, а в третьих… Мамонтовые коровы опять прутся в нашу сторону. Но в обратном направлении. Теперь с севера на юг. Аккурат после недельных дождей, когда подсыхающая было трава, опять налилась сочной зеленью.
— Тьфу, — только и сказал я, обдумывая как приспособить гигантские перья на маленькие тридцатисантиметровые болты и как отбиваться от коровьей напасти. Теперь нашу территорию так просто не обойдёшь. И молодые земные деревца, надо брать под защиту. Они ещё недостаточно крепки чтобы противостоять этим степным пылесосам.
Испытания «убойных» машинок показали не очень качественную отделку направляющих и проточку лонцев. Болты с каменными наконечниками летели прямо только первые тридцать — сорок метров, а потом траектория полёта становилась непредсказуемой. Но убойная сила оказалась выше всяких похвал. Панцирные свиньи, чувствующие себя до этого в относительной безопасности, спешно покинули наши места, потеряв семь штук свиноматок и свинопапок. До этого, Немо удалось добыть только одну штуку.
Следующую модель мы делали более вдумчиво, не спеша, по несколько раз переделывая конструкцию направляющей и зарядно-спускового механизма. В предыдущем случае мы делали это руками, специально сделанным для этого деревянным крючком, от такой зарядки быстро перетиралась тетива.
Закончили мы эту модель только зимой.
Через две недели после испытаний арбалетов и, складывания печки в хижине, я построил маленькую кузню. Чёрте что и с боку бантик, а не кузня, и ещё руки не оттуда растут. Не только у Немо, но и у… Не буду о грустном.
Не шамотный кирпич, который я так и не смог сделать без каолина, высоких температур не выдерживал, и постоянно трескался. Приходилось его всё время обновлять. Мехов нет. Опять качаем воздух ножным насосом. Он у нас нарасхват. Перетягиваем «канат» с Надькой на пару.
— Зачем тебе насос? — покосился я на неё, держа пионерское расстояние, от греха подальше.
— Цементу холодно, не получается иначе, — ехидно улыбнулась Надька, и мелким шажками придвинулась ко мне ближе.
— Какой ещё цемент? — удивился я, не забывая сделать шаг назад. — Я же сказал, что всё. Цемент больше не нужен.
— Это тебе не нужен, глупый, а мне ещё как нужен.
— Для чего?
— А вот для чего… — и Надька бросилась мне на шею сжимая ногами мои бёдра.
Ой! Опять!
Кожаный фартук, который мне скроили Ева с Веркой, из агиски, по образцу кухонного, оказался коротковат. На двоих шкуру делили, Немо тоже фартук нужен.
— Что же ты… а… делаешь, бес… сты… жая…?
— Укрепляю твой род, — закатила глазки Надька, и прижалась ко мне сильнее.
Ну, как не отдать, после этого то, что она просит. Но Надька насос не взяла, а выжав меня досуха, исчезла в бане. Ну, хоть это ей привил.
Кузню мы построили на том же пятачке, что и обжиговую печь. Подальше от жилья, и ближе к воде.
Металл собранный и выкопанный со всего участка, мы свалили в кучу у входа под плетеным навесом кузни. Ржавый и грязный, он никакого оптимизма не вызывал, но надо было с чего-то начинать. Нам как воздух, нужны наконечники для болтов, и для дротиков. Для последних, я обещал Немо стальные наконечники, когда прикрывал задницу Омума ото львов. Надо сделать и что-то типа мечей. Нет, никаких булатов и дамасской стали. Для этого нет ни материалов, ни времени на эксперименты, ни опыта. Бумажная распечатка, это только одна сотая дела. А вот кусок заточенной стали, хорошо прокованный, с науглероженной режущей кромкой, вполне сойдёт. И форма, типа мачете, тоже меня устраивает. Соперников такому оружию в ближайшей перспективе не предвидится, а значит не надо и «горбушки» городить.
А ещё нужны лопаты и косы. В следующем году, надо заняться приручением тягловой силы, и соответственно запасами сена и других комбикормов. И урожай зерновых резать ножом как было в этом году, может стать проблемным по причине большой площади посевов, особенно во время снятия второго урожая, а если будет третий урожай, то вообще караул без кос.
— Ассистент, — я поднял кисти рук, одетые в верхонки, вверх на согнутых локтях, как это делают хирурги перед операцией, не хватало только марлевого намордника и зелёного чепчика. — Обрезок номер три, средней ржавости, из верхней части кучи суньте пожалуйста в горн, и поддайте жару.
Немо, привыкший к моим хохмам, стоял в такой же позе с верхонками на руках и, выслушав мою команду, деликатно отшвырнул мешающий остов от старой садовой тачки, и вытащил обрезок толстой арматурины, длинной сантиметров восемьдесят, и запихнул его в горящие угли.
— Спасибо коллега, — я надменно поднял брови, и посмотрел на Немо сверху вниз. — В следующий раз воспользуйтесь, пожалуйста, щипцами… — я показал на плоскогубцы с привязанными к ручкам жердями, — а теперь… Немо, качай воздух, угли остывают.
Это был первый раз, когда я видел смеющегося Немо.
Арматуру мы грели до белого каления полчаса, чтобы потом, на гранитном валуне заменяющего нам наковальню, лишь одну минуту отбивать с неё окалину — бывшую ржавчину и не сгоревшую грязь. Потом опять разогревали до белого каления, и я бил молотом по этому куску раскалённого металла, потом опять грели, и молотом работал Немо, но у него получалось чуть хуже. Маленький рост, не позволял размахнуться сильнее, и сила удара была меньше из-за меньшей скорости молота, при падении. Грели и плющили мы этот несчастный кусок железа целый день. Вот в таком виде, расплющенном и помятом, мы сунули его в холодную воду, до следующего утра. Следующий день мы занимались той же самой ерундой, и только потому, что я никак не мог решиться, отрубить топором два куска по пятнадцать сантиметров. Топор было жалко. Вдруг не получиться, металл недостаточно мягкий, и хорошему инструменту придёт скоротечный карачун? Но делать было нечего, нужны были зубила.
— Йес, — первый кусок металла, рассыпая белые искры, вылетел из-под топора после удара по нему кувалдой и, скрылся в неизвестном направлении. — Немо, в горн пихай, пока не остыла. — Бросив молот, я рысцой побежал искать раскалённый обрубок, пока не начался пожар. Нашёл, пожар не начался, потому что обрубок ударившись о плетёную стену, отпружинил от неё и улетел в противоположный угол, до которого благополучно не долетел.
— Доставай, — крикнул я и через секунду ещё один кусок, срикошетил о потрескавшиеся кирпичи горна. — Пихай в воду, сегодня это нам больше не пригодится.
Уф, ценой неимоверных усилий, мы за два дня отколупали от большого куска арматуры два маленьких.
— Какого хрена? — вырвалось у меня, когда я рассматривал то, что у нас получилось, и с тоской вспоминал, что в сарае лежит ножовка по металлу….
На следующий день, мы горн не разжигали. Я занялся осмотром, переписью и оценкой того инструмента который был совсем не электрическим, и который хранился в сарае, не на самом виду, а по углам и щелям. Напильники разного сечения, ножовки и ножницы по металлу, кусачки, тиски. Дрель ручная, тоже не электрическая, ещё от деда сохранилась.
Кузню, мы после этого открытия использовали только для того чтобы отбить ржавчину с грязью, науглеродить и закалить металл. Для наконечников этого хватало. Но для мачете…. Тут уже вывернуться не удалось. Неделю, мы попеременно проковывали полосы раскалённой стали, резали на равные части, складывали, опять проковывали. Потом подкладывали к получившейся полосе новые порции металла… прочий металлический хлам, предварительно нагретый и отбитый. Каких марок подкладываемая сталь, я не знаю, на ней не написано, да какая разница? Крепче дерева, и всяко крепче шкуры, а перерубать рельсы мне не надо, их нет у меня. И вообще, очень сильно сомневаюсь, что дамасские кузнецы, открывшие секрет дамасского булата, вообще имели какое либо представление о марках стали. Качество азиатского булата зависело от мастерства кузнеца и, от количества пролитого пота.
Потели и мы с Немо, делая сталь плотней, освобождая от внутренних каверн, и пузырьков воздуха, которые, неизбежно, остаются в металле после литья.
После закалки звук звонким не стал, как я мечтал, а был похож на звук встречающихся друг с другом лома. Грубая работа, однако. Но две полосы заточенной стали с сексуально-выпуклым лезвием толщиной четыре миллиметра и длинной шестьдесят у нас было. Ещё неделю, мы ухлопали на доводку изделий до ума. Полировка, заточка, приделывание рукоятки, балансировка рукоятки. Думал приделать гарду, но зачем мачете гарда? Отмёл как излишество. Потом пришёл черёд ножен.
Кожаная одеваемая на ремень петля, под конструкцию мачете не подходит. У неё рукоять уже клинка. Можно сделать на «кнопке», но так легко потерять оружие, если за что-то им зацепиться.
И кожаные фартуки у меня с Немо, стали короче. Такого качества кожи, не смотря на большое количество трофеев, перед изготовлением мыла, у нас больше не было, а щитки панцирных кабанов, к этому делу не подходили. Тяжёлая и толстая кость, оказалась сложна в обработке, а мастеров по резьбе по кости среди нас не было.
К встрече родственников мы были почти готовы. Не хватало сущих мелочей, но и без них, я надеялся справиться с небольшой ордой двуногих.
И поживиться за их счёт.
Мы нервничаем! Все, по одному и тому же поводу. Позавчера Немо вернулся из разведки. Северное направление принесло неутешительные вести. Родственники уже на подходе. Огни отдалённых костров, он видел всего в одном дневном переходе от Аурума.
— Значит, завтра они будут здесь?
— Нет, — Немо стоял передо мной каменной статуей, и смотрел сквозь меня. — Дней пять стоять будут, пока всю дичь вокруг не разгонят.
Просто замечательно, но что-то я начинаю волноваться — а справлюсь ли?
С балкона, я смотрел вниз на своих людей, спешно готовящихся к осаде, и смотрел за выполнением намеченного плана.
Печь затушили, все готовые кирпичи и цемент, перенесли на основную территорию. Всю свободную тару заполнили водой, а в незаконченный, в известняке, колодец запустили рыбу. Плотная, без трещин, горная порода, хорошо держит воду, охлаждая её, и рыба чувствует себя хорошо. Верши, все три штуки, из реки убрали. Подкармливать вероятного врага, мы не хотим.
Сейчас идёт спешное наращивание высоты основного металлического забора. На острые колья, расположенные по его периметру, ни я, ни Немо, не рассчитываем. Ожидаемый противник хитёр, и изобретателен.
Ева, командующая основными фортификационными работами, одновременно колдует над двумя комплектами доспехов, плетя их из той же колючей ивы, нашей спасительницы, и основной помощницы, во всех наших делах.
Форму доспехов подбирал я сам. Из имеющихся у нас возможностей, получалось сделать нечто похожее на рыцарский глухой доспех, но без «рукавов». Плетёная безрукавка, подбитая мехом. Навешивать на грудь и живот, стальные пластины не стали, лишняя тяжесть, а пробить копьём плетёнку из колючей ивы оказалось не так просто. Немо пробовал. Специально сделанное копьё с каменным наконечником, такое, каким пользуются аборигены, не смогло пролезть между стянутыми прутьями, деревянной брони, сплетённой для испытаний. А устойчивость к ударным нагрузкам, предстоит выяснить после изготовления доспеха.
Сейчас, Немо стоит внизу, и смотрит на меня в нетерпении. В руках у него два деревянных меча, и один из них предназначен для меня.
Эх, хе-хе… со вчерашнего дня мы начали тренироваться, и синяков на моём теле прибавилось. Это я по простоте душевной предложил мальчишке заняться фехтованием.
Я, никогда не занимавшийся фехтованием, и знающий как браться за меч, чисто теоретически, решил поставить сию науку заново. Но объяснить, что я хочу, Немо, не получилось. Плюнул на всё, и устроил вечерний киносеанс. Боже, не дай пропасть, без капли солярки. До нового урожая подсолнечника, ещё ой как не скоро.
Целый вечер крутил изумлённым аурумцам движущиеся картинки, рассказывающие о нелёгкой жизни простых японцев и не очень простых самураев. «Убийца Шогана», сменил «Последний самурай», вслед за ним прокрутил «Семь самураев», после чего поставил диск с Брюсом Ли, где он на каком-то острове мочит всех подряд, в частности палками. Ну, и на десерт поставил маминых любимых «Трёх мушкетёров» ещё советского производства, там, где Боярский гонял своего учителя — Балона.
Женщины, остались женщинами, и больше смотрели на наряды актёров. Особенно, на наряды актрис. А Немо….
— Немо, — злился я, замечая, что он норовит стать в стойку, подсмотренную в фильме, — сколько раз тебе говорить, в бою не до стоек. Перед тобой одна задача, любыми…. Особо подчёркиваю это слово — ЛЮБЫМИ путями достать противника, и не дать ему, достать тебя. Противник не будет ждать, когда ты будешь готов, и не даст тебе возможности сделать это. Ты должен быть готов к бою всегда, как бы ты не стоял, лежал, или сидел.
— Но в кино…. — возражал Немо.
— В кино, возможно всё. Для красоты и зрелищности там тебе и не такого навояют.
И мы лупили друг друга, деревянными мечами, как придётся и куда придётся. Мы заново изобретали науку владения мечом. Или мачете? Впрочем, деревянные палки, мало походили на наши широкие ножи, но длинной были с ними вровень.
Жаль не додумался сразу заказать Еве, доспехи, а теперь мучаемся. Больно же. Говорят, что боль, является лучшим учителем, но меня это мало утешает. Сегодня, будем учиться фехтованию с щитами.
Ещё раз, оглядев горизонт с северной стороны, я спустился вниз, и приступил к избиению Немо. А Немо, начал избивать меня. Так выглядят издержки незнания, которые всегда окупаются болью и потом, или кровью.
— Алекс, идти сюда, — вовремя прервала наши занятия Ева, иначе мне было бы неудобно показать свою усталость перед молодым парнем, считающего меня вождём. — Мерить идти.
С доспехами получалось как-то не очень. Распаренные ветви, из которых делалась броня, при высыхании давали сильную усадку, и деревянная защита становилась на пару размеров меньше. Вот, и сейчас, что-то было не то. Под подмышками и шею натирало, а около пупка, и ниже, ближе к паху, где расположены дополнительные рёбра жёсткости, сильно давило, и нагнуться без травматизма, было сложно.
— Ева, ты умница, — похвалил я женщину, расстроенную очередной неудачей, — ты всё правильно делаешь. Только вот тут и тут, — я показал на кольцевые рёбра жёсткости вокруг шеи и подмышками, — надо сделать чуть по длиннее, а здесь где доспех прикрывает пупок и ниже, вообще убери углы. Жесткости здесь вполне достаточно.
Объяснять, что любая выступающая часть, может стать причиной смерти носителя доспеха, я не стал. Ева ещё недостаточно хорошо меня понимает, а технический язык даётся ей ещё хуже.
— Немо, я к твоим услугам, — закончив дела с Евой, я вышел на тренировочную площадку расположенную на месте бывших грядок за домом и, прикрывшись щитом, отсалютовал напарнику деревянным мечом.
Босоногий Немо, слегка поклонился, как это делали самураи, и снова встал в стойку, держа меч на вытянутых руках перед собой, кончиком вверх под сорок пять градусов.
Ну, ну… посмотрим, самурайская рожа, как ты будешь справляться с моим щитом.
Немо перетёк из правосторонней стойки в левую, сделав полшага вперёд, и атаковал меня с правой стороны, туда, где не было щита. Умный мальчик, уловил слабую сторону. Но и мы не лыком шиты.
Пол оборота вправо, принял меч на щит, и подбив его снизу вверх, одновременно атаковал босые ноги напарника. Немо шустро отскочил назад, парируя мой выпад кончиком меча, и не останавливая движения, провёл своим клинком вдоль моего, больно ударив по пальцам.
— Туше.
Немо остановился и, сделав шаг назад, отсалютовал мечом. Насмотрелся в фильмах, блин. Как бы это не вошло у него в привычку. На поле боя, раскланиваться перед противником ни к чему.
Так дело не пойдёт. У нас кочевники на подходе, а я оружие в руках держать не в состоянии.
Да, деревянному мечу гарда не помешает, иначе на тренировках покалечиться можно.
Надо так надо, приделал обычную поперечину, как у меча. С эфесом как у шпаги, возиться не стал. Время на эксперименты нет, и муторно.
Так дела пошли лучше. Немо, пришлось искать новые способы меня достать, а мне новые способы от него отбиться.
Тренировались мы не в одиночестве. За нами постоянно подглядывали. Сначала это были женщины, наращивающие рядом с нами, верх ограды, а потом к ним стали присоединятся близнецы, сменяясь с наблюдательного пункта.
Мальчишки смотрели на нас с Немо, большими глазами и с открытыми ртами, с восхищением вслушиваясь в треск и грохот деревянного оружия.
Закончим со своими делами обязательно займёмся их обучением. Надо из пацанов растить воинов. Чувствую, им это пригодится. И нам тоже. Нам нужны профессиональные военные, и закладывать будущую основу могущества Аурума, надо начинать вот с таких вот юнцов, и лучше уже сейчас.
Что-то размечтался, и пропустил выпад Немо. Не успел отреагировать на его кувырок, мне в подвздошье, и получил деревянной палкой под дых.
Отдышавшись, я пошёл в атаку, чередуя удары мечом, с ударами щита, и ногами. Такого, Немо не ожидал, и после удачной подсечки приземлился на пятую точку.
— Туше?
Немо, отрицательно покачал головой и, встав в стойку, продолжил учебный поединок.
Память у дикаря оказалась хорошей и избирательной. Учиться писать и читать, у Немо получается плохо, в отличие от девчонок, а вот запомнить, как лучше отправить своего ближнего на тот свет, у него получалось хорошо.
Зря, я стал махать ногами. Уяснив, что в драке правил нет, Немо стал разнообразить свои атаки, приёмами, наверняка, подсмотренные у Брюса Ли. Получалось у него не очень, не хватало физ. подготовки, и технических навыков, но он выворачивался из этих трудностей, за счёт реакции и подвижности.
Через два дня мы получили готовые доспехи, и тренировки вступили в новую фазу. Фазу полного контакта. Защита была выше всяких похвал. Она не только защищала наши тушки от ударов, но и пружинила, отбивая удары мечей в обратную сторону. Хороший удар топора, сделанного из металла, эта «кольчужка», конечно не выдержит, а вот каменный топор, не имеющий достаточной остроты, скорее всего, соскочит, с гладкой, матовой поверхности доспеха. И каменное копье, которым пользуются местные жители, тоже не имеет шансов, проникнуть меж плотно сплетённых прутьев. Вот теперь мы точно готовы встретиться с пришлыми родственничками.
Родственники нагрянули раньше, чем их ожидали. Уже на следующий день, после изготовления доспехов.
— Идут, идут… — орал как оглашенный Болик, слезая с крыши сарая.
— Чего разорался, а ну марш обратно, и не ори. Будут подходить близко, вместе с Лёликом бегите в дом. — Отправив Болик на наблюдательный пункт, я надел доспех и собрал аурумцев перед крыльцом.
— Всё господа, сегодня нам предстоит проверить, чего мы стоим. И каждый должен решить, хочет ли он вернуться в ту грязь, из которой выбрался, или остаться со мной. Делайте это сейчас, пока есть время. Всех кто хочет вернуться к прежней жизни, я выпущу навстречу подходящему роду, и закрою ворота. Тот, кто останется со мной, должен помнить, назад пути нет. Думайте и решайте.
Я спустился с крыльца и посмотрел на своих первых учеников — Немо, Надю и Веру с Евой.
— Что решаете?
— Мы остаёмся, — Немо опять сделал непроницаемой лицо и посмотрел сквозь меня.
— Девушки, — я посмотрел на серьёзные лица дам, — ваше решение.
— Мы остаёмся.
— Немо, бросай свою палку, бери оружие, и иди к северным воротам. Приманку, поставили? — я повернулся к Еве.
— Да.
— Отлично.
Из-за немногочисленности защитников Аурума, я не мог позволить, что бы кочевники разбежались вокруг нас. Нам нужно собрать их в одном месте компактной кучкой, и если что, накрыть одним ударом. Для приманки, мы развесили перед северными воротами, на верёвке вяленую рыбу, которую начали заготавливать на зиму.
— Надя, готовь огнемёт, и…. Все по местам.
Притормозив уходящую Верку, я подошёл к пяти новым, ещё не очень привыкшим ко мне женщинам, и заглянул, каждой в отдельности, в глаза.
— Что вы решаете, барышни? С кем вы?
Барышни, переглянулись, и вытолкали вперёд Таню. Она добилась своего, став неформальным лидером пришедшей пятёрки.
Протараторив что-то на «тарабарском» языке, она пискнула и, проскользнула за спины подружек.
— Она говорит, — перевела Верка, — что они остаются.
Вперёд вышла Даша и, посмотрев в сторону Немо, тоже что-то пролепетала, прижимая кулёк с плачущим младенцем к груди.
— Что она хочет?
— Остаться она хочет, вот что, — насупилась Верка.
— А почему ты не рада, она же твоя помощница?
— Немо мой, а она хочет, чтобы он взял её своей женщиной.
Вот, блин, ещё один любовный треугольник. Но мне он на руку.
— Вер, пускай берёт. Мне одному, вас слишком много. А Немо, сильный мужик, тебя не обидит.
Трёх женщин из последней пятёрки распределил по периметру, присматривать, что бы не один проходимец не проник внутрь без нашего ведома. Машу с детьми запер в доме, а Светлана, осталась с нами, помогая Наде подтаскивать, к зарослям малины, разросшейся за сараем, камни. Выгодное место, стратегическое. Прикрывает северные ворота с западной стороны, и оттуда можно нанести внезапный удар во фланг противника. А ещё из Светланы, получается неплохой снайпер из копьеметалки. Немо в последнее время мечется между деревянным мечом и арбалетом, а про копьеметалку вспоминает, когда идёт на охоту, и то не всегда. Зато Светка, в свободное время стала брать в руки мужское оружие, и показывать прямо таки олимпийские результаты.
Всматриваться в степь, с колосящейся высокой травой, через щёлочку в заборе, крайне не неудобно. Ничего же не видно. Но, показываться на глаза родственникам моего единственного охотника, я сейчас не собираюсь. Время ещё не пришло.
Трава шевельнулась, и на вытоптанное место, идущее вдоль забора, вышла коренастая фигура в явно новой, тёмно-серой ещё не обтрёпанной шкуре висящей на бёдрах. Колоритный тип, опирался на кривое, больше похожее на обыкновенную дубину, копьё и всматривался в оплетающий забор дикий виноград. Вслед за ним из травы вышел, похожий на первого, мужик и уткнулся в спину переднего.
— У-ух?
— Гу-ук гуль гу-ук.
Вот и всё что я разобрал. Как они общаются на этой тарабарщине, ума не приложу.
— Немо, почему их не тронули львы?
— Запах узнают. Наш род их постоянно здесь треплет. Бояться.
Понятно, застолбили территорию и чувствуют себя здесь хозяевами.
Тем временем, пока я соображал над странностями, из высокой травы стали показываться люди. Много людей. Но, выползали они ближе к Яузе, и рассмотреть их более подробно, у меня не получалось. Зато унюхать…
Смрад, исходящий от человеческого стада, вызывал рвотный рефлекс. Они, что, с собой тухлое мясо таскают? Впрочем, почему бы и нет.
Качество обработки шкур, оставляет желать лучшего. Каменные скребки, которыми пользуются аборигены, не способны удалить подкожный жир до конца, а о щелочах и дубильных веществах, они вообще ничего не знают. Не удивительно, что этот самый подкожный жир начинает тухнуть, и благоухать на всю степь. Особенно в тёплом климате. Зачем они вообще их используют? На зиму они же откочёвывают на юг.
Немо поморщился, принюхиваясь, и зло сплюнул в направление своих бывших сородичей. В кустах малины кто-то чихнул. И послышался рассерженный голос Нади.
Бип, бип, бип….
Самоцензура не позволяет передать то, что высказала девушка.
Вышедший первым из травы мужик, поднял руку в предупредительном жесте и, оглянувшись по сторонам, медленно пошёл по направлению к нам. Как гончая собака, он шел, чуть пригнувшись, постоянно припадая на одно колено, и что-то разглядывая в вытоптанной траве. Следы читает, однако.
— Кто это? — спросил я нахмурившегося Немо, разглядывая принюхивающегося к земле следопыта.
— Ты будешь смеяться, Алекс.
— Немо не тяни льва за хвост, говори толком.
— Это Дрыст, вождь моего бывшего рода.
Я не смеялся. Я ржал, зажимая рот руками, чтобы не тревожить раньше времени подходящего… Дрыста, ха-ха-ха.
Дрыст, наконец, дошёл до ворот, и узрел развешанную на верёвке рыбу.
— Угрых? — выдохнул он и, сорвав первую рыбину, обнюхал её и для порядка лизнул. Рожа дикаря расплылась в довольной улыбке. Соль почувствовал не иначе. Я расщедрился для такого дела ста граммами ценного продукта, да простит меня за это Немо.
Нализавшись соли, до состояния отупения, Дрыст, зажал рыбу подмышкой, и заверещал на всю степь, подзывая к «рогу изобилия» своих сородичей.
Про стену он забыл. Странные здесь дикари. Человек стал человеком, только потому, что древняя обезьяна сгорала от любопытства, и везде совала свой плоский нос, и передала это качество своим потомкам по наследству. Аборигены же, крайне не любопытны. Не исключено, что они древнее человечества, но благодаря столь редкому на Земле качеству, далеко в своём развитии не ушли.
У ворот начали собираться только взрослые мужчины, и срывать развешанную рыбу. Остальные, расположились на земле, скинув с плеч тяжёлую поклажу, только сглатывали слюни. Женщины, дети, подростки, не достигшие возраста приёма на работу в охотхозяйство, с замершими лицами смотрели на охотников, в надежде, что им достанется хоть один кусок от висящей на дороге халявы.
Всего в подошедшем стаде было человек сорок — пятьдесят. Похоже, я переоценил свои силы. Отбиться мы отобьёмся, но как оттяпать кусок, а потом переварить его, я не представлял. Оттяпать мы смогём, проблема не велика, в крайнем случае, можно перебить большую часть кочевников, если Немо с Надей не будут против, а оставшихся привести к присяге и принять в род. И как потом перевоспитать эту кодлу, если у меня до сих пор не получилось это сделать… да с теми же Немо и Надей. Это я быстрее растворюсь, в этом диком сообществе, чем они примут мои правила игры.
Додумать о превратностях судьбы я не успел. События начали развиваться почти по запланированному сценарию.
Взведя арбалет и подтянув щит, Немо залез по плетеной лестнице наверх и, перегнувшись через край, быстро заговорил на тарабарском языке.
— Верка, я ни черта не понимаю, переведи.
Верка, выполняющая функции оруженосца при Немо, прислушалась к разговору, происходящему за стеной, начала нашёптывать мне на ухо перевод.
— Мирум, убери руки от моей рыбы, и иди своей тропой, — прорычал Немо.
Мужик, вышедший к стене вторым после Дрыста, вздрогнув от неожиданности, выронил обглоданную рыбёшку и, пригнувшись, нырнул в заросли травы. Его примеру последовали другие охотники, но изначальная реакция у всех была разная. Некоторые, как и Мирум выронили из рук только рыбу, другие выронили всё что держали, а третьи… третьи, успели метнуть копья и дубины на звук, и только потом скрыться в траве. Всё-таки прав я был, у местных нет друзей, а только соперники. Их реакция на голос Немо, только подтверждение этому. На Земле сначала стали бы выяснять, кто перед ними враг или друг, и только потом принимать решение. Здесь всё наоборот. Сначала спрятаться или нанести удар, а дальше… и разбираться не будут, либо убегут, либо съедят.
Несколько копий и дубин, брошенные впопыхах перелетели стену и, упали не далеко от нас с Веркой, а часть попала точно. Если бы не щит, Немо больше с нами не было бы. Сила бросков, была приличной, Немо покачнулся, приняв на щит копьё, и едва не слетел с лестницы.
— Держи, — шепнул я Верке, и подпёр Немо за ноги. Сверху тренькнула тетива, и за забором кто-то взвизгнул. Молодец Немо, не растерялся, даже из неудобного положения, попал. Я снова прильнул к щёлке. Один дикарь валялся на земле, с торчащим оперением болта, из-под левой ключицы. Лежал уже молча, и пускал кровавые пузыри. Больше на полянке перед воротами никого не было.
Тишина продолжалась не долго, но Немо успел взвести арбалет, и кого-то выцеливал. Сверху, хорошо видно, что твориться в траве.
— Стой, Немо, — я подёргал его за ногу. — Не стреляй пока…
Немо дёрнулся, и опять тренькнула тетива. Но перед этим, в забор что-то глухо ударило. Попал не попал?
— Верка, беги к реке, посмотри, что там делается.
— Немо, ты чего творишь, это же твои родственники….
Я не питал иллюзий о последствиях встречи, но не думал, что она может закончиться молчаливым геноцидом.
— Алекс, не мешай, — зло проговорил Немо, и снова взвёл арбалет. — Мой род здесь. Там, — он плюнул через забор, — чужой род.
Не, так дело не пойдёт. Чего я потом оттяпывать буду? Или мне опять одни бабы достанутся? На голове зашевелились волосы…
— Отставить стрелять, — я сорвал Немо с лестницы, и полез наверх. Дурак, и чего я там буду делать? Говорить-то на местном языке я не умею. Ну, хоть посмотрю.
Подтянув щит до уровня глаз, я медленно выглянул через забор. Чуть снизу, в нём раскачивалось копьё, застрявшее между прутьев. Прошло бы чуть выше и Немо пришлось бы не сладко.
В траве, с болтом в груди, лежал ещё один труп, и вокруг никого не было. Чёрт, если они разбегутся вдоль стены, то у нас возникнут трудности. А нет…
Трава около трупа раздвинулась, высунувшаяся рука, вцепилась в оперение торчащего из трупа болта, и рывком потянула в траву.
— Эй, мужик, — рыкнул я, привлекая к себе внимание, мародёра. — Брось.
Рука дёрнулась и, оборвав всё оперение, исчезла в траве. Тьфу, я столько мучился с этим украшением…
Из травы вылетел камень. Ого! Вот это бросок. Рука, держащая щит онемела от прямого попадания. Так, Немо, наверное, прав. С этими дикарями каши не сваришь. Я слез с лестницы, дождался когда рука обретёт чувствительность, взвёл арбалет, и полез обратно. Перестреляю дураков, хрен с ними, там ещё подростки где-то есть.
Я не Немо, охотник из меня не ахти какой, и разглядеть, в густой траве невысоких аборигенов, мне не улыбнулось.
— Немо, лезь обратно. Всех кого увидишь, вали не раздумывая.
Поменявшись с охотником местами, я пошёл туда, где Верка с кем-то разговаривала через забор, прильнув глазом к щёлочке.
— Что у тебя?
Верка вздрогнула, но беседу не прервала.
— Это Крик, — не оборачиваясь, прошептала она, и опять что-то зачастила на тарабарском языке, прижавшись к стене.
Я прислушался, но никакого крика не услышал. Отодвинув Верку от щёлки, увидел что-то говорящего грязного парнишку лет четырнадцати. Парнишка был гол, худ и грязен. Он всё время беспокойно оглядывался, и переминался с ноги на ногу. Рядом стояла маленькая девочка, такая же голая и грязная, и тянула парнишку за руку к скучившимся на небольшом пятачке, около Яузы, людям.
— Объясни-ка мне девочка, откуда у мальчишки имя? Он же маленький.
Под пристальным взглядом Веры, я почувствовал себя ущербным. Прописных истин не понимаю. Но, я действительно не понимаю. Не местные мы. У нас плоскостопие.
— Мальчишки их сами себе дают, пока не пройдут посвящение.
А, ну да. Как в играх друг к другу обращаться? Особенно в командных.
— Чего он хочет?
Отвечать Верка не спешила. Эта вредительница, ковыряла в заборе ещё одну дырочку. Но тугие прутья не спешили поддаваться маленьким пальчикам.
— Верка, отставить ковырять забор. Чего хочет этот мальчишка?
Бросив бесполезное занятие, Верка подошла к щёлке и, посмотрев в неё, опять заговорила с подрастающим дикарём. Наговорившись, она села на ступеньку ближайшей лестницы.
— Есть.
— И ты столько времени с ним говорила, что бы узнать это?
— Не только.
— А что ещё?
— Им не нравится Дрыст.
— Почему?
— Голодают всё время.
Я вспомнил, какое количество охотников, собралось у северных ворот. Там было человек пятнадцать. У нас один Немо, в сущности, ещё мальчишка, обеспечивал мясом двенадцать человек проживающих в Ауруме. Грудных детей я не считаю. При таком раскладе пятнадцать охотников вполне способны прокормить сто пятьдесят — сто семьдесят человек, включая себя. С таким количеством людей, вполне возможна загонная охота. Здесь не только всю мелочь выгрести можно, но и на крупную добычу вполне можно рассчитывать. Львов-то они как-то гоняют. И женщины, обычно не сидят на месте, а занимаются собирательством, и вносят в общий котёл не малую долю.
Чертовщина какая-то. Степь ещё вроде не оскудела, не смотря на приближение мамонтовых коров.
— Как так? Разве можно голодать, когда столько еды вокруг бегает?
— Охотники не голодают, — Вера отрицательно покачала головой, — Дрыст держится за них, остальные его не интересуют.
— Как же его женщина, дети…
— Алекс, у тебя в роду…. — Вера махнула рукой в неопределённом направлении, — было иначе?
Я задумался. В том кругу, в котором я вращался, было иначе. Но ничего не могу сказать про остальных. По телеку проскакивала информация о неблагополучных семьях, где родители, руководствуясь какими-то внутренними потребностями, чаще всего алкогольной, прекращали кормить своих детей, или делали это от случая к случаю, стыдясь содеянного перед собутыльниками. Но это, скорее, исключения из правил, а не само правило.
Верка, расценила мою задумчивость так, как ей подсказывал жизненный опыт. Хмыкнула, и отвернулась.
— У нас всё иначе, Верка. Бывают случаи, конечно, но мы от таких людей избавляемся.
— Даже от вождей? — глаза Веры расширились от удивления.
— Иногда и от вождей. Понимаешь, если вождь не думает о людях, то собираются все и решают, что с ним делать.
— А как же охотники? Они не поддерживают вождя?
— У него нет охотников, — я чуть усмехнулся, представив как нашего президента, приехали защищать и охранять, кучка, вооружённых дробовиками и карабинами, егерей.
— А как же он стал вождём, если у него нет охотников? На чём держится его род?
Как объяснить этой маленькой девочке, структуру нашего общества, я не представлял. И не очень хотелось. Основы демократии, здесь не поймут. И мне она сейчас ни к чему, а вот про династии и про наследственную передачу власти, я им объясню. Но не сейчас.
— Вер, это очень сложно. Будет время, я вам расскажу как у нас.
Оставив Веру общаться дальше с мальчиком по имени Крик, я добрался до Немо, который опять взводил арбалет. За забором появился ещё один труп взрослого мужика.
— Немо, не боишься, что следующим будет твой отец?
— Его нет, — Немо напрягся, и тетива щёлкнула спускной пластиной. Достав болт из колчана, Немо оглядел его со всех сторон и наложил на направляющую.
— Как нет?
— Убили.
— Кто?
Немо не ответил, а выцелив ещё одну жертву нажал на спуск, украсив подступы к забору ещё одним трупом.
Странно, что дикари не уходят от этого опасного места, и не стараются обойти забор с другой стороны. Они упорно, тусуются здесь, как будто здесь мёдом намазано. Я опять полез на лестницу, на этот раз, стоящую в тридцати метрах от Немо. Надо же разобраться в причинах столь глупого поведения.
Оба-на! Здесь никого нет. И почему-то я не сомневался, что так и будет. Трава шевелится в штатном порядке, на ветру, и ни каких посторонних движений. А вот Немо, пользовался повышенным спросом. Перед ним трава ходила ходуном, попеременно раздвигаясь и сдвигаясь, а в забор и через него, летели камни. Тёмные чёрточки, с большой скоростью бороздили небо, и с глухим шелестом отлетали от плетёной брони ограды. В разные стороны, вместе с отлетающими назад булыжниками, отлетали зелёные листья винограда, с каждым разом всё больше и больше оголяя плетёную структуру.
Меня начала терзать смутная догадка, но теорию можно подтвердить только практикой.
Спустившись вниз, я набрал камней, и залез обратно.
— Эге-гей, — заорал я, во всё горло, привлекая к себе внимание. — Идите сюда, бисовы дети, я здесь.
Размахнувшись, я запустил камень, насколько хватило силы, в голову, высунувшегося из травы мужика, замахивающегося в сторону Немо. Не попал, но прицел ему сбил. Мужик развернулся в мою сторону, и что-то прогавкал, тыча в меня волосатой рукой.
Дикари разделились и, несколько травяных дорожек отделившись от остальных, двинулись ко мне. Четыре дорожки замерли… и, со свистом рассекая воздух, из травы вылетело несколько камней.
— Ой, блин….
Зря взял камни на щит, руку опять отсушило, лучше бы спрятался. Следующий камнепад, пережидал под защитой стены, и ждал, когда левая рука снова приобретёт чувствительность.
Хорошо, что арбалет взведён. А как стрелять? Я не Клинт Итвуд и не умею как он, стрелять навскидку, и болтов до ужаса жалко, мы их всего по десять штук в комплект сделали. Можно подставить башку под пули… тьфу, под камни, но мне одного раза хватило, когда мои ученики, остались без поддержки и защиты. Сейчас ситуация сто крат хуже.
Мачете, пригодилось как нельзя кстати. Это не Веркины пальчики, этой штукой я быстро проковырял щель, пригодную для подсматривания и для стрельбы. Жаль забор, но перед Евой я сей грех отмолю.
Моё шевеление заметили, и кто-то очень шустрый, или любопытный, воспользовавшись лианой дикого винограда, растущего по всему забору, полез ко мне на огонёк. Не знаю, о чём думает этот скалолаз, но лиана ещё молодая, может не выдержать.
Выдержала. Едрить её налево, и направо, крестовиной в хвост.
Однако надо проверить этот виноград. Может мутировал?
Лоза дёрнулась, и напротив моего носа, появился первый колтун никогда немытой шевелюры.
Арбалет я отложил. Нечего боеприпасы тратить…. И людей тоже.
— Привет любезнейший, — поприветствовал я забравшегося наверх мужика, едва в щель заглянул чёрный глаз. Ну, надо быть вежливым всегда, даже когда желаешь противнику сдохнуть. Это как-то возвышает, не даёт недооценивать врага, и одновременно унижает его.
Плохо выкованный, но хорошо заточенный клинок, легко перерезал тонкую и гибкую ветвь дикого винограда. Дикарь с чёрным глазом, и открытым ртом, улетел вниз с намотанной на руку лианой, не успев крикнуть. До земли не далеко.
В стену, напротив меня, опять застучали камни. Кто-то, очень умный, возможно упавший, кидал камни навесом. Метко швыряет, сволочь, знает, где я сижу.
Вундеркинд, блин!
Небольшой камень, попал по правому плечу. Спасибо доспеху, спас от ушиба. Но к забору пришлось прижаться плотнее.
— Немо, — заорал я, чем спровоцировал дикарей на более активные действия.
— Почему они нас не обходят с другой стороны?
— Зачем? — Немо поднялся над стеной, и нажал на спуск.
Треньк.
Пятый, или шестой? Жаль, колчан не видно, он его под виноградными листьями на забор подвесил.
— Так мы не сможем, одновременно, во всех местах отбиться.
Немо, присев на ступеньке, почесал затылок.
— Мы же перед ними. Зачем нас обходить?
— Но так они нас не достанут.
Немо пожал плечами и, подтянув из листвы колчан, достал из него болт. Внутри осталось всего три штуки.
Значит шестеро уже лежат, если все шесть болтов нашли свою цель. Осталось девять. Всё-таки, гад этот Дрыст. Он не только свой род лишает охотников, он МЕНЯ грабит.
— Немо, — опять заорал я, — предложи им сдаваться. Скажи им, что я вызываю Дрыста на поединок.
Немо покрутил в руке ещё не вставленный болт, о чём-то подумал, кивнул головой своим мыслям и, приложив руки ко рту, завыл на всю степь. Душещипательно, так завыл. Звук то повышался, то понижался, переходя в глухой ропот, и опять взлетев ввысь, резко оборвался. По спине пробежали мурашки. Не иначе, где-то кошка Баскервилей, завелась.
Что бы я там не думал, а грохот камней о стену прекратился. Из высокой травы показались головы оставшихся охотников, и эти головы стали выбираться на утоптанную полосу. Как дети, ей богу. Их сейчас перестрелять как два пальца об асфальт. А Немо, тем временем, встал в полный рост, и, не скрываясь, что-то кричал на тарабарском. И не боится. Значит теперь мой выход.
Около Немо, зло, сплёвывая на землю, стояла Верка, и остальные жители Аурума, успевшие добежать сюда быстрее меня. Особенно меня поразила Маша, которая до сих пор носится с двумя детьми, она тоже толкалась вместе с остальными. И не тяжело ей?
Перестав плеваться, Верка повернулась ко мне, хмуро сведя брови.
Что-то реакция меня подводит. Вот и сейчас….
Верка молча плюнула мне на ботинок, и замахнулась, чтобы влепить пощёчину.
— Зачем, ты это делать? — от злости, и волнения, Верка перестала нормально говорить. — Ты можеть их вбить. На войне не вызывать вождь.
Я изобразил удивление и, посмотрев очень честными глазами в глаза девушки, выпустил руку.
— Верка, о чём ты говоришь? Какая война? Никакой войны нет.
Я подмигнул Немо, сидящему на самом верху лестницы, с опаской посматривающего на злую Верку.
— Немо, ты объявлял войну?
Немо, неопределённо пожал плечами и, перегнувшись через забор, продолжил вести переговоры.
— Вот видите, — успокоил я собравшихся женщин, — я тоже не объявлял. И Дрыст не объявлял войны.
— Немо, Дрыст объявлял войну?
Немо повернулся, изобразил бровями удивление, и снова повернулся к нам спиной.
Отодвинув Верку в сторону, ко мне подбежала Надька, едва удерживаемая Евой.
— Опять будет как в прошлый раз? — всхлипывая, Надька уткнулась мне в грудь, привстав на цыпочки. — Нельзя Алекс. Нельзя идти туда. Перебей их. Зачем они тебе? Мы тебе нарожаем охотников… Нас много.
Я представил, как через десяток лет, на этой планете появится первый фермер, обрабатывающий обнесённую частоколом землю, каменной мотыгой, и окучивающий время от времени, постоянно рожающий гарем. Бррр! Это конец, Ауруму. Это конец мне, как человеку.
Я резко, отстранил Надю, и скорчил на лице гневную мину. Вождь я али не вождь?
— Будет так, как я сказал. Или давно ремня не пробовали?
Женщины затихли, и с опаской сделали шаг назад.
— Вот так-то лучше. Вы что думаете, что Немо, в одиночку, сможет прокормить всех? Или вы забыли, что на носу зима? А-а-а, вы думали, что мы пойдём кочевать. Хрен вам. Мы остаёмся здесь. Потому как это наша земля. Именно за эту землю, я иду биться с Дрыстом. А вы будете мне помогать.
— Немо, скажи своим родственникам, что я выхожу.
Поправив за спиной щит, и отдав арбалет, преисполненной гордости, Еве, я посмотрел в злые глаза Верки, потом в растерянные — Нади, и испуганные — всех остальных.
Стало как-то неуютно, под этими разными взглядами. Не подставляю ли я своим геройством, людей доверившихся мне?
Нет. Я делаю то, что должен. И нечего свой страх, прикрывать страхом за людей. Вперёд солдат, и Родина тебя не забудет.
— Верка, организуй женщин. Пока я там с вашим мясником-дристуном отношения выяснять буду, вы его табор сюда по тихому волоките. В хозяйстве пригодятся. Ева, помоги им. Всё, барышни, я на вас рассчитываю.
— Немо, проследи, чтобы случайностей не было.
На верху, щёлкнул взведённый арбалет. Молодец мальчик. Мне, случайности в виде камня в спину сейчас совсем ни к чему.
— Не поворачивайся к нему спиной, — крикнул Немо с верхушки лестницы. — Кто побежит, тому смерть.
Я промолчал, только кивнул головой в знак благодарности.
Подхватив прислонённое к воротам копьё, я сделал пару глубоких вздохов, успокаивая дрожь в коленях и, отодвинул засов в сторону.
Выходить надо так, чтобы у противника дрожали колени от страха. Психологическая обработка соперника перед боем, суть, половина победы.
Выходим, резко открывая ворота ногой. Хек.
Кого-то зацепил, и этот кто-то смачно крякнув, свалился на землю.
Начало положено.
Копьё вертикально вверх на согнутой руке, щит в боевое положение на левую руку. Жаль, шлема-шишака нет, и стального колонтаря, чтоб глаза супостатам слепило.
Дикари, толпившиеся у ворот, отскочили в сторону, и часть, юркнула в густую траву. На вытоптанной поляне осталось пять человек. Трое чуть сзади, и двое прямо передо мной. И кто из вас дристун, господа?
Аборигены, если не считать шкур, все на одно лицо. Не близнецы. Одинаково дикие и, грязные…. Ну, очень похожи.
Вперёд вышел коренастый и мускулистый мужик, всего лишь на голову меня ниже, и в не очень новой набедренной повязке. Подойдя ко мне в плотную, он раззявил щербатый рот и что-то заорал, брызгая в лицо слюной, толкая меня в грудь грязной пятернёй.
Не Дрыст. У того шкура новая, а у этого занюханная какая-то. Шестёрка евойная. На вшивость проверяет. Ну, ну.
Полшага назад, и… ногой в грудь, дебила.
— Пшёл вон, с тобой потом разберусь.
Дебил, упав, проехался спиной по траве, и чуть не сбив с ног вожака, в ней же и скрылся.
А этот точно Дрыст. Я узнал светло-серую шкуру на бёдрах, стоящего передо мной дикаря.
Я опустил копьё и, направив его в грудь Дрыста, издевательски промурлыкал:
— Вот тебя, дорогой, я и буду мочить. Ты готов?
Дрыст, меня не понял, но иронично-хамскую интонацию уловил.
Выставив копьё вперёд, дикарь метнулся ко мне, чуть пригнувшись и, стремительным выпадом, достиг своей цели, чуть не окончив поединок каменным наконечником у меня в животе. Спасла плетёная броня. Спасибо, Ева.
Правил поединка нет. Рефери тоже…. Смерть, единственная судья.
Дрыст это знал не хуже меня, опыт у него, судя по неровным, рваным шрамам, большой.
Отдёрнув копьё назад, он тут же ударил им снова, целясь мне в голову.
Копьё на щит, и чуть в сторону. Ногой в голову. Дрыст откатился, но быстро встал на ноги, и замер в очень низкой позе, в которую становились Верка с Надей, когда я увидел их в первый раз. Чёрт, неудобно. Я слишком высокий.
Копьё вперёд, щит на уровень глаз, и опуститься на одно колено. Так неудобно двигаться, но и подобраться ко мне снизу, у Дрыста нет возможности.
Дрыст не стал лезть на рожон, а подскочил на ноги и, размахнувшись копьём как дубиной, нанёс удар сверху. Мечтатель. Моё копьё длиннее, и топор закреплён как обычно. Удар справа налево, прыжок на ноги. Дрыста вместе с кривой палкой, которую они называют копьём, направил по новому маршруту. Копьё на себя, и обратно с подшагом, вправо.
— На… — топор рассёк воздух, сверху вниз и, пролетел мимо. Отскок в сторону, разрывая дистанцию. Дрыст успел развернуться, и снова его копьё летит мне в лицо. Парирую перекрестьем топора и наконечника, подкидывая летящее копьё вверх… Резко топор вниз и вперёд. Мимо.
Недолго дергался, а уже запыхался.
Стою. Дышу и присматриваюсь к Дрысту. С какой стороны к нему лучше подойти.
Всё, пора начинать, но ни в коем случае не заканчивать. Дикари должны смотреть только в мою сторону, и ни как не назад. Там сейчас происходит самое основное действо. Похищение всего табора, под чутким руководством Веры.
Двигаюсь на исходную позицию. Копьё в землю, остриём вверх. Сейчас оно только мешает. Мачете из ножен, и кожаную петлю на руку.
— Продолжим.
Дрыст, посмотрел на моё оружие и ощерил полубеззубый рот в довольной улыбке. Ему понравилась длина моего клинка. Короче копья, нет наконечника, чего ещё может быть лучше. Это хорошо, что он недооценивает моё оружие. Воспользуюсь этим.
Сократив дистанцию, я отмахнулся от копья щитом и, порезав дикарю предплечье, отпрыгнул назад. Первая кровь пущена. Дрыст посмотрел на кровоточащую рану, и ещё раз на клинок в моей руке. В толпе охотников, послышался шум удивления и разочарования. А может кто-то и ликовал, но молча.
До них стало доходить, что я не просто так поменял оружие.
Дрыст отскочил ещё дальше и, нагнувшись, схватил камень. Увесистый булыжник ударил в подставленный щит, и отрикошетив от выпуклой поверхности улетел в сторону. Отбивать прямо летящие камни, себе дороже, время, на ожидание когда придёт в норму отбитая рука, нет.
Нет, дядя. Камни, это не твой случай. Будешь биться, по моим правилам, и бегать тебе нельзя. Статуса вождя лишишься, как только я увижу твою спину. Свои же забьют.
Прыгаю, сокращая дистанцию. А вот и Дрыст. Хороший мальчик, не убегает, и не нагибается. Только копьё успел выставить вперёд.
Копьё дикаря, пропустил подмышкой левой руки. Зажал, удар мачете, разворот щитом вправо, и отскок назад…. Вместе с наконечником и половиной копья Дрыста.
Мог убить. Но ещё рано. Девчонки не увели сидельцев у реки.
Такого Дрыст ещё не видел. В глазах, пока ещё вождя, было море удивления, быстро сменившееся холодной яростью. Он покачал обрубок в руке, вымерив баланс, перехватил его как дубину и, размахнувшись, прыгнул вперёд, метя мне в голову.
Дубинку на обух клинка. В сторону его. Подскок широким шагом и, щитом в грудь. Был бы умбон, грудной клетке конец.
Отлетел сердешный.
Прикрыл щитом грудь. А теперь поработаем мачете.
Чёрт! Плохая идея точить кромку щита. Порезался, блин!
— Чего обрадовался? — Дрыст рассмотрев кровь на внутренней части моего предплечья, и моё замешательство, издал гогочущий звук. Ржёт, сволочь.
— На, сучёнок.
Щит вбок. На хрен, на хрен. Ещё пару таких порезов и без руки остаться можно.
Клинок мачете рывком вперёд, в грудь гаду….
Реакция у Дрыста хорошая, сказывался многолетний опыт охотника, и хорошего бойца. Иначе он недолго бы задержался в вождях.
Вертится как мелкий уж на сковородке, попасть сложно.
Потею. Не специально, так получается. Отмахиваться мачете, от неизвестно с какой стороны прилетающей дубины, не так просто. Всё чаще подставляю щит, и отступаю назад. Заманиваю? Как бы не так. Еле отбиваюсь.
Ныряю вниз, прикрыв щитом голову, подставляя его под удар сверху. Клинком полукругом перед собой, с право налево. Есть. Попал. Теперь побегай, если сил хватит.
Хватило. Дрыст, прихрамывая, отошёл назад, и удобнее перехватил измочаленную дубинку и, нагнувшись набрал камней.
— Брось, придурок, — я задыхался. Сказывалось моё многолетнее курение, от которого я до сих пор не отошёл, и слабая физическая подготовка. За четыре дня тренировок, суперменом я не стал.
Дрыст, не понял, что я сказал, но уловил в моём голосе, нотки усталости. Психолог, а не дикарь, понял, что меня сейчас можно достать, снова двинулся ко мне, кидая в меня тяжёлые камни. Прикрываясь щитом, трудно рассмотреть, где находится враг. Пришлось отходить назад, безбожно подставляя левую руку с щитом под хлёсткие удары летящих камней. Парировать в полной мере не получается.
Тьфу, руку уже не чувствую. Ну, держись.
Каменный град прекратился. Боеприпасы у сволочи, закончились. Теперь я ему нервы пощекочу.
Бросок вперёд. Мачете летает по неизвестной мне траектории. Совсем не понимаю куда машу, и куда летит калёное железо, но Дрыст пятится назад и подбирать камни ему некогда.
Слишком сильный замах, и слишком высоко. Ушёл, сука, низом. Острой кромкой щита по спине. Достал. Не сильно получилось, в скользячку, жаль. Я устал. Надо перевести дыхание.
Отход. Спиной вперёд. Упёрся в воткнутое в землю копьё. Стоп. Эта моя граница. За спиной Аурум.
Погуляем. Дыхание верну в норму, посмотрю, что делается на полянке.
На полянке никого нет. Молодец Верка, и я тоже, добился, чего хотел. Пора заканчивать комедию.
Тьфу, тьфу, тьфу. А теперь вперёд.
До Дрыста, всего метров шесть. Шесть шагов, не особо размашистых, и быстрый выпад, на не успевшего отскочить аборигена.
— На…
Дрыст увернулся и врезал мне дубинкой по руке.
— Твою мать….
Больно. Если бы не петля, остался бы безоружным.
Щит в горизонтальную плоскость и, замах слева направо. Попал, третий порез, пересёк грудь Дрыста, чуть ниже ключиц. Щит в обратную сторону….
— Чёрт, — не дотянулся. Отскочил паразит.
— А-а-а-а… — заорал я, налетая всем весом, на плохо держащегося на ногах Дрыста. Потеря крови, сделало своё дело.
— Замедлился, сссука…. Лови.
Клинок мачте свистнул в воздухе, сверху вниз, и справа налево. Ещё одна, на этот раз глубокая, рана перечеркнула волосатую грудь по диагонали.
Дрыст, покачнулся, и пока я разбирался со своими руками и ногами, развернулся ко мне спиной и сделал шаг.
Треньк….
Оперение массивного болта, украсило затылок Дрыста. Немо не спал и, воспользовался ошибкой своего бывшего вожака.
Вовремя. Дрыст мог увидеть, что его прайд, исчез, и поднять тревогу.
Постояв над трупом бывшего врага, я заорал. Громко и долго, давая выход накопившейся усталости, злости и… непонятно ещё чему.
Нет, ну настоящий бабуин. Но этот бабуинов вой, заставил присесть всех зашевелившихся, после гибели вождя, охотников.
— Немо, — наоравшись до боли в горле, я посмотрел наверх забора, где ещё минуту назад торчала голова ученика и разряженный арбалет. — Немо, тащи тренировочные мечи, а арбалет оставь там.
По опыту знаю, свято место пусто не бывает. Место вожака опустело, а я человек посторонний, и попробовать меня на «зуб», желающих будет достаточно. Оно мне надо?
Немо принёс мечи вовремя. Правая рука Дрыста, получивший от меня пинок Мирум, уже что-то замышляет. Организатор, итить его за ногу.
— Немо, наша задача, вбить в головы твоих сородичей уважение к новому вождю, и к жителям Аурума. Жалеть нельзя. Убивать тоже. Задача ясна?
Немо с любовью огладил учебное оружие, посмотрел на бывших родичей, и ни говоря, ни слова, начал выбивать из грязных тел пыль, грязь, а из голов, дурь.
Посмотрев на воспитательный процесс со стороны, я присоединился к нему.
Мне не нужны свободные индивиды, мне нужны покорные моей воле подчинённые. Надо ставить точку в дикарской вольнице, и прекратить раз и навсегда, игру в выборы вождя. Это было у них, в последний раз.
Мирума, я забил насмерть. Оппозиция, подстрекающая МОИХ людей, к бунту, мне не к чему.
Победа. Я получил, что хотел, но морального удовлетворения нет. Дрыст был ловчее, и выносливее. Меня спасло неведомое в этом мире оружие, и осознание последствий поражения. Дрыста подвели, глупая дикарская замашка, недооценивать противника, и прежние победы. Дикий мир. Дикие нравы.
Во вторых я потерял половину охотников. Осталось семь плюс Немо. Ох, как мало. Из двадцати пяти человек, что Верка с женщинами загнали на огороженную территорию, есть ещё три подростка лет по тринадцать — четырнадцать, которые вот-вот должны пройти посвящение, принеся мне последующую головную боль. Посвящение проводит вождь! То есть — Я. А как это делать? Ну, это пустое. Новый порядок изобрету. Курс молодого бойца проведу, и присягу приму. Лично мне. И Ауруму.
Осталось пятнадцать женщин старше двенадцати лет, и тринадцать — моложе двенадцати лет. Есть ещё четыре мальчика, но им всего по четыре — шесть лет.
И куда это «богатство» девать? В прямом, и в переносном смысле.
Другого имущества, на что надеялся, я с них не получил никакого. Голь перекатная, поубивал бы гадов. Лодыри и тунеядцы. На Земле, как утверждают историки-исследователи, антропологи, археологи, этнологи, любое кочевье представляла из себя небольшую фабрику по переработке даров природы. Выделанные шкуры, глиняные, костяные, каменные изделия, всё это было в изобилии. Очень много на раскопах находили выброшенных, отработавших своё скребков, каменных ножей, костяных игл, а в палеолите и керамические черепки. У аборигенов ничего подобного нет.
Например, нам по зарез нужны шкуры. Много шкур. И желательно выделанных, а их нет. То, что есть, можно выбросить в помойку, они не пригодны не то, что для зимы, но и для прохладной летней погоды. Плохо выделанные лоскутки, могли прикрыть только срам.
Эти товарищи, даже огонь добывать не умеют. Если повезёт, пользуются, если нет — здравствуй сырое мясо. От этого экологически чистого продукта убыль населения, просто колоссальная.
Беда!
Ещё мне досталось несколько десятков каменных изделий, от примитивных скребков, и ножей, до наконечников копий и пару каменных топоров. Топоры, совсем не приспособлены для рубки дерева. Ими разбивали кости крупных животных, чтобы добраться до костного мозга.
Было ещё несколько предметов изготовленных из кости, типа игла марки «шило», и…. всё.
Грабить местных дикарей, смысла нет, на фоне земных первобытных людей, они выглядят бледно и бедно. Украшений, почти нет, только у охотников, и то не у всех, висели жидкие ожерелья из зубов животных и… людей.
Никаких особых специалистов, среди присоединённых дикарей не нашлось…. Лодки делать не умеют. Рыбу ловят копьями. О верши слышат в первый раз. Некоторые женщины, вроде, умеют делать силки на мелкую дичь, но боятся…. Охотников. Охота, у них, понимаете ли, дело мужское. Конкуренцию со стороны женщин, местные мужики не терпят.
На Земле то же ещё встречаются «мастодонты» со средневековыми взглядами. Оные боятся деловых и активных женщин, особенно склонных к самостоятельности. Не редки, семейные конфликты и разногласия на этой почве. Но таких извращённых форм, мужской шовинизм, на Земле не достиг. Именно благодаря этому, человеческая цивилизация, развивается быстрее, не говоря о том, что прирост населения, в первобытные времена, напрямую связан с активной деятельностью женской половины. Здесь женщина, это вьючный скот, и утеха для охотников, иногда рожающая детей. Не имеют местные женщины особенных навыков. Корешки только собирать, травки съедобные, да ягодки. Грибов здесь нет… пока. Пока опята, с одного пня не разойдутся по планете. К сожалению ассортимент поганок больше.
Только одна, «старуха», лет двадцати пяти, порадовала осведомлённостью в лечебных травах. Её охотники в степь не прогнали, даже иногда подкармливали. Раны лечить, кому-то надо.
— Вер, принимай пополнение, — я подвел к девушке травницу с маленькой, лет пяти, девочкой. — Лекарка она. Самый нужный человек из остальных тунеядцев.
Оглядев травницу, Верка посмотрела на меня с укоризной.
— Почему не мыта?
— Вот, ты этим и займись. Или ты думаешь, это должен делать вождь? Послушай Вер, может мне тебе ещё и задницу подтереть?
Верка смутилась, но оставлять позиции не собиралась.
— Но, она же старая. Девчонку оставь, а эту гони в степь. Только еду на неё переводить.
Да, старше здесь не бывает. Только среди мужчин, и то не намного.
— Вер, а где настоящие старики? Ну, такие, как в кино. Помнишь?
— У нас таких нет, Алекс. Старых прогоняют. Зачем охотникам старые женщины? Молодых больше.
— А охотников кто прогоняет?
— Охотников не прогоняют. Они погибают.
— А если нет.
— Тогда вождь, убивает его сам.
— Как убивает?
— Не знаю. Они не рассказывают, а убитые не говорят. Ты у Немо спроси, он посвящённый охотник.
Спросил у Немо.
— А вот так, — не задумываясь ответил Немо, — помнишь, как Омум прорывался?
— Ну, и….
— Охотник погиб, восьмым был.
— Помню, но смутно. Он до ворот не дошёл.
— Правильно, его Омум напротив хищников в заслон поставил….
— Так, это он специально его под них кинул?
— Ага. Опасен, силён, конкурент Омума. Старый.
— И, что, так всегда поступают со «старыми» охотниками?
— Да. Пока прав на место вождя не заявил, должен слушаться. А заявить права, это внутри рода не просто. Видел у Дрыста ожерелье из зубов? Вот такое и надо предъявлять. Нету, никто слушать не будет, убьют.
— А как же… — я непроизвольно пощупал свою грудь, лишённую такого украшения.
— Ты вождь другого рода, у тебя могут быть свои порядки.
Успокоил, блин.
— Немо, а куда делся твой отец?
Немо замер, посмотрел на меня безразличным взглядом, и как-то обыденно произнёс, — Дрыст, его вместе с братом на льва бросил. Они, метили на его место с Мирумом.
— А мать?
— Старая была. Её отец, ещё до моего посвящения в степь прогнал.
— Всё хотел спросить…. Ева, откуда взялась?
— Старая. Выгнали.
— А Лёлик с Боликом почему с ней?
— Никто не взял. Охотников в роду мало. Прокормить не могли.
— Зачем ты её подобрал?
— Ты мог прокормить. Твоему роду нужны охотники. И… — Немо замялся подбирая слова, — рабочие руки. Ева сильная. Ева нужна роду. — Немо опять остановился, облизывая пересохшие губы. К таким длинным речам он ещё не привык. — Или ты недоволен? Если не доволен, можешь выгнать её и, взять другую. Их теперь много.
— Нет, Немо, доволен. Она оказалась очень полезной моему роду. И она может нарожать мне наследников.
— Наследников? Кто это? Не охотники?
Да уж, такого понятия, здесь тоже нет. Наследовать нечего. Даже фамилии, и той нет.
— Видишь дом? Он мой. И вся земля, что вокруг него, тоже моя. И всё, что на этой земле есть, опять моё. А чьим это будет после моей смерти?
— Другого вождя, — не понял Немо моего вопроса.
— Хорошо, Немо. Представь, что вождём будет такой как Дрыст или Омум. Что станет со всем этим?
— Ничего. Они уведут свой род отсюда. Что не смогут унести, то бросят.
— Вот именно, уйдут и бросят. И мои потомки опять начнут скитаться по степи, превращаясь в дикарей. А что будет с тобой, с Верой, Надей… со всеми кто привык к той жизни, что окружает их сейчас? Немо, подумай. У тебя есть арбалет, мачете, копьё. У тебя тоже есть доля во всём этом, — я обвёл руками вокруг себя. — Ты кому отдашь всё это?
Немо, замер и долго молчал. Я уже думал, что в дикой головке завис не очень мощный компьютер. Но парень пошевелился, и изумлённо посмотрел на меня.
— Я не знаю, Алекс. У нас ничего не остаётся после смерти…. А теперь…. — Он почесал затылок, и снова завис.
Вот и весь расклад получается. Местная цивилизация застыла в статисе. Ничего не остаётся после смерти. И знаний тоже! Не успевают накапливать, а уж обдумывать накопленное…. Об этом и речи быть не может. Нечего-с. Только опыт охоты передаётся, но не от отца к сыну, а от товарищей по отряду, если в отряде есть опытные охотники. А если их нет, то каждый раз им приходиться начинать всё сначала. Охотники, никогда не занимаются своими детьми. Для них, они чужие, и просто нахлебники. Думать о будущем, здесь не принято. Поэтому подкармливают, только своих женщин, а те, если остаётся, делятся со своими детьми. Я помню, как Верка, предлагала дать еду только Еве, когда Немо привёл её в Аурум.
Теперь понятно, почему Немо сбежал. Наверное, иногда в родах появляются люди отличающиеся от остальных сородичей. Они хотят чего-то другого, нового, но не всегда осознают это. Сначала, они незаметно пытаются сделать что-то не так как все, но потом это проявляется. Если это не грозит существующему порядку, то и человеку ничего не грозит. А если грозит? Если вождь и приближённые к нему лица увидят угрозу, то такому деятелю придёт быстрый конец, если он не сделает ноги.
Немо как раз из таких. Он решил изменить порядок обладания самкой, и закрепить её только за собой. И нарвался на неприятности. Поэтому и сбежал в степь, не желая делить её с другими, как это делается среди охотников. Понятия моя женщина, мой мужчина, среди диких племён очень краткосрочны. Или пока не надоест, или пока не забеременеет, что в принципе одно и то же.
Но, прожив в роду, около шестнадцати, или семнадцати Земных лет, и нахватавшийся замашек своих родственников, тем не менее, Верку боготворит. У них, почти настоящая семья, как у нас на Земле. И восприимчив он к новому, в отличие от охотников своего бывшего рода. Жаль, что не как девчонки. Те вообще впитывают всё как губки.
Да, потенциал местных женщин, намного выше потенциала охотников. В смысле развития. Или это только у молодых? Верке с Надей всего-то лет по двенадцать — тринадцать. Ева, к примеру, осваивалась хуже. Если бы не занятие плетением, которое ей даётся легче всего, то привыкание было бы более долгим. И среди пяти женщин «приведённых» Омумом, тоже быстрее всего осваиваются Машка с Дашкой. Остальным тяжелее.
Значит, здесь всё как у нас. Чем моложе, тем восприимчивее. Болик с Лёликом, уже хорошо «шпрехают» на моём языке. Правда, для этого приходиться заставлять, всех говорить только на русском. Но дело движется.
Уф, разобрался.
— Немо, помоги охотникам разжечь костёр, но сюда их не пускай. Пусть остаются за воротами. Сам не выходи. Возьми у Нади огнемёт…. Сильно не жги, дрова им подожжёшь, прямо со стены, и всё. Это их охладит, а огонь согреет. Для остальных, разожгите огонь здесь, без огнемёта. Накормите всех кроме охотников, но не много. На пустые желудки много еды нельзя. И нечего приучать есть на халяву. С завтрашнего дня, еду будут зарабатывать. Все. И те, что за забором, и те, что здесь. Всё, иди. Девчонок в помощь взять не забудь.
Отправив Немо, разбираться с вновь прибывшими, я сцапал бутылку коньяка, и полез на второй этаж в свои «апартаменты». Думы думать, и жалеть себя любимого.
Ева от меня воротится, и Надька тоже. Каким бы дорогим бухло не было, перегар всё равно одинаков. Хоть самогон, хоть коньяк, хоть виски с содовой. Даже бурбон, со вкусом одеколона, тот же смрад во рту оставляет. Тьфу, завязывать пора, а то разбегутся все от меня. Вожак, блин. Тьфу!
— Надь, — позвал я девушку, смотрящую на меня с соседнего дивана, и дышащую через раз. — Водички холодненькой принеси. Век не забуду.
Надька не шелохнулась. Тихая истерика, сопровождалась редкими всхлипами. Это чего здесь произошло, пока меня… хм, не было. Или я был, но лучше бы меня не было? Натворил, что ли, что-то?
Протерев глаза, наведя резкость, я присмотрелся к всхлипывающей девушке. Синяков нет. Никаких посторонних изъянов, временного содержания, тоже. Уф, это хорошо, значит, не буйствовал.
— Надь, как насчёт водички?
— Ты зачем это делаешь?
Я посмотрел по сторонам, на всякий случай посмотрел на руки. Вроде ничего такого, из-за чего потом было бы стыдно, я не делал.
— Ты о чём, девочка?
Надя встала с дивана и подошла к столу, стоящему у меня в изголовье.
— А-ра-рат, — прочитала она по слогам этикетку на пустой бутылке.
Я откинулся на подушку. Женщины везде одинаковы. Пьёшь, плохо. Не пьёшь, то же ничего хорошего, значит, гуляешь с кем-то. Тьфу.
— Надя, я больше не буду, чесслово…. — прикрыв глаза, я застонал, стараясь разжалобить маленькую женщину, примеряющую горлышко бутылки к своей руке. — Пить. Пить. Помираю…
Надя поставила бутылку на стол.
— Сам сходишь. Ева с Веркой тебя заждались.
Заставлять ждать себя, не хорошо, а заставлять себя ждать, ещё хуже. Значит надо идти.
И кто мне скажет, где же мои штаны? Не помню.
— Под диваном посмотри, — фыркнула Надя, и лёгкой походкой сбежала по ступенькам. Вот и делай этим дикарям хорошее. Никогда не поймут человека, которому очень… хреново.
Около дома, не считая, Маши с двумя детьми в плетёных люльках, никого не было. И не поговорить с ней, и не спросить. С другими женщинами из её бывшей стаи девчонки занимаются, а эта на отшибе осталась. Жаль девчонку. Надо пристроить к кому ни будь.
На новоприсоединённой территории полным ходом шло строительство. Мои девчонки строили грязных дикарей. Где ремнём, а где свежесорванной крапивой, они гнали весь табор к реке.
Топят что ли?
Вон, прибежавшая Надька, как усердствует, взрослые женщины с опаской посматривают на знакомый до боли мне дрын. Ну да, мой тренировочный меч. Как пригодился-то.
— Чего здесь твориться? — я влез между махальщицами, и отступающими к калитке женщинами с детьми.
Ева, поморщилась, уловив мой запах.
— Моем.
— Не понял. Как моете? Ремнём?
Верка отодвинула меня в сторону, и остальные продолжили прерванное дело.
— Алекс, от них воняет. Мыть надо.
Или я где-то перестарался, внушая своему окружению меры гигиены, или у них появилась своя внутренняя потребность в этом. Сами теперь моются постоянно, мыла на них не напасёшься, или кого ни будь, моют.
— Ну и чего? — опять не понял я.
— В бане их не помыть. Не поместятся. В реку макать будем. Светка покажи.
Светка протянула мне небольшую корзину, отодвинув в сторону пучок сухой травы, и продемонстрировала мне четыре бруска хозяйственного мыла и один — детского.
Молодцы, нечего сказать.
— А во что одевать собираетесь, бедняжек? В старые шкуры? Или вы где-то магазин белья поблизости нашли? У меня тряпок больше нет.
Девчонки растерянно переглянулись.
— Значит так, — принял я решение, — пока я лечусь…. Верка, где лекарка?
Верка посмотрела на мой помятый вид, и вытолкала из толпы испуганную женщину с такой же испуганной маленькой девочкой лет пяти.
— Их в баню. Ева, шкурки у нас ещё остались, подбери на них что ни будь. И на веранду их. Остальных пока приставить к делу.
— Надя, сколько у нас хкрумов в погребе?
— Это к Верке, она запасами ведает.
Верка подумала, подсчитывая что-то в уме, и задумчиво проговорила:
— Штук тридцать есть….
— Раздать лопаты, пускай копают. Пусть хлеб насущный зарабатывают в поте лица.
— Хлеб? У нас такого нет.
— Знаю. Еду пускай зарабатывают. Просто так никого не кормить, кроме детей. И…. пацанов Немо отдайте, он знает, что с ними делать.
— А где копать?
Половина новоприсоединённой территории была ещё не вспахана, а сажать в следующем году придётся много. И о хлебном поле пора думать, но здесь ему места мало, всё под картошку уйдёт. А ещё огород нужен под всё остальное….
— Перекапывайте здесь все, что не вспахано…. Только у печи и у кузни не надо. Здесь закончите, с осторожкой за южными воротами начинайте копать. Разберёмся с делами, забор переносить будем.
— А как же мыть?
Я вздохнул.
— Ева, шкурки приготовишь, выбери себе пару женщин. Покажи им как из травы накидки плести…. Наплетут, тогда мойте. А где Немо?
Немо торчал у кузни. Не у неё самой, а стоял на лестнице и что-то говорил через стену.
— Немо, что у тебя тут? — глупый вопрос, но на другой не хватило соображалки, похмелье было в самом разгаре.
— Да, вот, — Немо, посмотрел на мою помятую рожу и чихнул, — охотники тут.
— Чего, хотят? — не понял я, о чём идёт речь.
— Ну, так не знают, что им делать.
Во, блин, дают. А кто знать должен?
— Гони их в шею, если не знают, что делать…. Стой. На охоту пускай идут. На север их отправь. Пускай узнают, куда коровы мамонтовые, итить их, делись. И о шкурах им напомни.
— Не пойдут.
— Это почему ж, это?
— Нечем, охотиться…
А, ну да, всё их оружие сложено около северных ворот… с нашей стороны. Придурки лохматые, не думали, куда метают свои копья.
— Отдай, и гони…. Потом ко мне придёшь, у меня к тебе особое задание будет.
— Алекс, тебе надо показаться, они меня не послушают. Я не вождь.
А уж, меня они как послушают-то…. Поймут ли, только? А, где наша не пропадала.
Я залез на лестницу, и в обычной для меня манере послал их, на чистейшем русском на… охоту.
Охотники заслушались, и заколдобились от непонятного языка и подозрительного запаха. Ничего, перетопчутся, у меня зубная паста закончилась.
— Немо, ты не всё переводи, не надо. Видишь я не в духе. Не поймут.
Немо покачал головой, и быстро затараторил на «тарабарском», размахивая руками. Он их тоже посылал, но в другое место и по другому поводу.
Ох, как тяжело-то…. Всё, введу сухой закон. Сам пить не буду, и другим заповедую. Заповедь на каменных скрижалях выдолблю, и школьников к ним водить будут на экскурсию. Пророк, итить меня….
День прошёл зря. Если бы не лекарка, которая знала, как изгонять злых духов, из организьма, после потребления забродивших ягод, я до утра не отошёл бы. Но приняв сотню грамм какого-то отвара, отваренного, судя по запаху, из каких-то фекалий, к вечеру я почувствовал себя лучше. Только запах от меня усилился. Это, духи, наверное, спешно ретировались, из моей проспиртованной тушки. Спать я лёг на балконе. Женщины выгнали, после того как скупые женские слёзы, от рези в глазах, стали мешать дышать. А может и не слёзы, кто их поймёт, этих женщин? Ну, и ладно, я не гордый.
В поле танки грохотали…. Нет, не танки. Это тётки, оценив достоинства лопат, дрались между собой, за право их обладания. Надя, сидела в стороне, и громко хохотала. Ольга с Таней стояли рядом и тихо, прикрывая рты ладошками, подхихикивали.
— Чего здесь твориться? Тебя для чего здесь поставили?
— Алекс, не мешай. Я никогда так не смеялась….
Да, уж. С чувством юмора, у местных плоховато. Анекдоты не изобретены, юмористических рассказов тоже, а шершавый язык сатиры… ну, им лизать пока нечего. Всё развлечение, это «весёлые картинки» из жизни других людей. Вот как сейчас.
— Разогнать, — гаркнул я, Наде в ухо, чтобы лучше дошло. — Кто у них старший? Ко мне её.
Надька со своими рындами, и дерущиеся женщины подпрыгнули от неожиданности, и все одновременно посмотрели на меня. Женщины со страхом, Надька, ковыряя в ухе неопределённо. А Танька с Ольгой, как ни в чём не бывало, продолжали хихикать дальше. Даже громче.
Отобрав лопаты у переставших драться, испуганных женщин, я всучил их Надьке в руки.
— Докладывай.
— Ох, Алекс, ты чего кричишь, — Надька всё ещё чесала в ухе, и морщилась от моего голоса. — Чего докладывать?
— Как, что? Сколько и чего накопали, кто отличился, кому премию, а кому пряников пониже спины выписать. Всё что знаешь, в общем. А, вы цыц, не слышно ничего.
Вот, что значит не растраченная энергия. Женщины пахали как волы. И накопали целое ведро хкрумов, полведра ещё чего-то, и вёдер пять картошки…. А это ещё откуда?
Это мы прозевали. Картошка, пустила корни за вспаханную территорию, и тихо и мирно, пока на неё никто не обращал внимания, росла, росла и выросла. Интересный результат. По весне несколько клубней в степи прикопаю. Во, прикол будет.
— Это в погреб отнести, а этих всех к Еве. Курсы у них вязания начинаются. Сама изволь к печи идти. Керамическая посуда нужна, и большие чаны для выделки шкур. И кирпичи с цементом нужно начинать выделывать. Хватай Таньку с Наташкой, и трёх новеньких подростков. И вперёд.
— Зачем, тебе кирпичи? Их и так много.
— Разговорчики. Ты по что меня перед подчинёнными позоришь? Пререкаешься всё время. Смотри у меня, я не посмотрю, что ты моя женщина. Так всыплю, что язык отвалится. Но, если тебе так интересно, отвечу. Дворец себе строить буду. В лачуге, нашей малой, на всех мест не хватает. А я себе ещё пару красоток присмотрел…. Ты, что, сдурела? — я еле увернулся от летящей в меня лопаты, — пошутил я. Во, дура-то. Печи строить надо для новеньких, хижины плести…. Ай! — черенок звонко шлёпнул мне ниже спины.
— Отставить вождя лупить. Ай! Разойдись барышни, я ща пробегать буду.
Дикарки стоящие с открытыми ртами, разошлись в стороны уступая дорогу мне и, несущейся за мной Надьке. Пускай учатся, как мужиков в ежовых рукавицах держать надо. Даже если это вождь…. Ай! Догнала, блин. Ладно, поддам газу.
Бегали мы не долго, первой устала Надька. Потом, рядом с ней упал я. Хорошая зарядка с утра.
— Где Верка?
— Там, — махнула она рукой в сторону дома. — В кузне.
— Где? — я чего-то не понял, когда они успели кузню перенести.
— В кузне, — повторила Надя, на этот раз, не размахивая руками, чтобы меня не путать.
У входа в кузню, в жилетке из серой шкурки, на маленькой скамеечке, сделанной ещё моим отцом, сидела девочка с толстой косой и грызла морковку.
В полусумраке производственного помещения, гремела посуда. В горне на горящих углях, заготовленных для ковки металла, стояло два ведра и одна эмалированная кастрюля, в которых что-то булькало и разносило по кузне знакомый запах. Запах картошки с мясом. Верка действительно была здесь. Блики от красных углей, тщательно раздуваемых Дашей ножным насосом, играли на смуглом лице поварихи, создавая вид потёков крови на довольном лице вампира. Улыбка, создаваемая причудливой игрой мерцающего света, была далеко не зловещей, а улыбкой впавшего в идиотизм человека. Ну, мне так показалось. Впрочем, и подумалось тоже, когда я понял, чем здесь занимаются.
— Верка, ты чего тут устроила? Ты случаем дверью не ошиблась? Кухня, вроде как, в другой стороне.
Зачерпнув половником, из ведра светло-серую субстанцию, она подула на исходящую паром горочку, и аккуратно прикоснулась к ней губами.
— Соли не хватает, — Верка движением руки, остановила подпрыгивающую на насосе, Дарью, — надо добавить.
— Ау, Вер, ты меня слышишь?
— Слышу, — Верка снова попробовала горячую картошку и, вернув оставшуюся в половнике массу в ведро, посмотрела на меня.
— Алекс, ты мудрый и хороший вождь, но иногда бываешь таким глупым. На твоей маленькой кухне, мне было тесно ещё до прихода родственников Немо. А сейчас Алекс, не мешай обед готовить.
Острое слово, которое я собрался произнести, застряло в горле.
Блин, это мне ещё столовую планировать надо? Общественную…. Никогда не предполагал, и в своих произведениях не предусматривал, что точка общепита появится раньше крепостной стены. Однако!
— Умеешь ты подбодрить своего вождя. Ладно, готовь пока здесь, только с насосом не усердствуйте, у меня лишней металлической посуды нет.
Верка не ответила, а зачерпнув из спичечного коробка щепотку соли, поделила её на три, стоящие на углях ёмкости.
— Пойду я, Еву проведаю, и Немо куда-то запропастился.
Ева сделала движение рукой, и травница, сменившая уставшую Дашку, приступила к физическим упражнениям, ускоряя сгорание углей.
— Немо за домом, с мальчишками занимается.
— Чем?
— Ну, уж не знаю, что ты ему там вчера наговорил.
И что я ему вчера наговорил? Что-то о военной мощи и, о сословии военных, призванных служить и защищать. Нет, с Немо, надо быть осторожным, в следующий раз очнусь, а у меня вместо крестьян и мастеровых, манипулы под окном вышагивать будут. И я, главный манипулятор, с флажком на макушке…. Бред какой-то.
Выходя из кузни я ещё раз посмотрел на новеньких Веркиных помощниц.
— Вер, эту барышню, — я кивнул в сторону травницы, — приучай к имени Олеся, а маленькую, Алёнкой звать будем. И к языку Аурума тоже приучай, мне ваши хрипы, уже вот тут…..
Верка улыбнулась, и затараторила на тарабарском языке, где часто звучали даденые мной имена.
Травница бросила садировать насос и, зачем-то упала на колени.
— Вер, подними её. Я этого не люблю.
Верка дала пинка новоявленной Олесе, и пристроила её обратно к насосу. А Алёнка, сидя на скамеечке, догрызала морковку, не обращая внимания на дела и разговоры взрослых. Ей было хорошо и тепло, и она думала о том, что ещё никогда в жизни не ела столь вкусного и сладкого корешка.
На ступеньке бани, в окружении немытых женщин и девочек, сидела чистенькая Ева, и что-то плела из виноградной лозы. Светлана, разносила нарезанные ветви по кругу, и силой впихивала их в руки «учениц».
Ой, мать моя родная, во что она их одевать-то собралась? Без хозяйского догляду, все самые лучшие намерения, превращаются в извилистую и широкую дорогу в дурдом. И хозяин, чувствую я, пойдёт по ней паровозом.
— Ева, крапиву тебе под хвост, ты чего творишь-то? — обойдя начинающих мазохисток, я наклонился к уху сосредоточенной женщины. Пальцы Евы, летали с такой скорость, размазываясь в воздухе, и казалось, что лоза сама собой превращается в грубое подобие тех доспехов, какие были у нас с Немо.
Ева подняла на меня не понимающие глаза, и улыбнулась.
— Я учить, я плести, — проворковала она, и тут же грозно зарычала на перешёптывающихся женщин. Женщины сразу изобразили сосредоточенные лица, и глупые глаза.
— Я вижу, что ты плести, а чего плетёшь?
Евин переводчик пробуксовывал не долго, и выдав ей вразумительный перевод, отправил в баню. В прямом смысле слова.
Из бани Ева вытащила мой доспех.
— На, — протянув мне броню, она села на ступеньку и, её руки снова размазались в воздухе.
И чего?
— Верка, Надька… — без нормального перевода понять, что здесь происходит невозможно.
Прибежавшая Надька, разобравшись, что здесь происходит, от смеха закатилась под лавку в предбаннике. Тьфу, на неё. Выковыривай её теперь.
После перевода всё встало на свои места. А я чуть не упал.
Ева, хорошо разбирающаяся в плетении из ивовых прутьев, долго не могла понять, как это делать из травы, пока Немо, не предложил ей, содрать конструкцию с доспехов, или с забора. Вот такой симбиоз получился. Конструкция с доспехов, а материал с забора. Хорошо, что на нём ещё надписей нет…. Но это ещё не всё. Женщины не могли понять, что им делать. Как Ева не старалась, ни одна из дам, повторить за ней не смогла.
Да, уж. Нетривиальная задача, однако. За Евой надо наблюдать в замедленной съёмке, чтобы понять, что и как, куда и зачем.
Я накрыл Евины руки своей, остановив нескончаемое мельтешение, от которого начала болеть голова.
— Отставить рвать виноград. Светка, бери пару женщин, и через десять минут с охапкой травы, вы стоите здесь. Время пошло.
Надя перевела, запнувшись на определении времени. В местном лексиконе, таких понятий как минута, секунда, или час, нет. Есть день, вечер, утро, ночь. Первых четырёх взрослых и двух мелких учеников, я уже приучил к измерению времени, а с остальными пока не получается.
Ева первая сообразила, затруднение подруги, и присоединилась к сборщицам, подработать «точными часами».
Через полчаса…. Ну, часами же, а не секундомером…. Согнав Еву со ступеньки, я провёл экспресс занятие перед очень широкой аудиторией в тридцать четыре женщины, своих и новоприобретённых. Даже Маша с двумя кульками, притулилась на «камчатке», смотря во все глаза на происходящее действие.
— И так, барышни, — Надя перевела моё обращение, и с нетерпением переступила с ноги на ногу. Ей тоже было любопытно, что ещё я могу показать новенького. — Берём одну травинку и, кладём её на колени, вот так, это называется поперёк. Потом берём другую травинку и, привязываем к первой, вот так. Повторите.
Ещё раз пять мне пришлось отвязывать и привязывать травинки и, обходить вокруг «аудитории», показывая получившееся. Потом, я привязал ещё штук тридцать поперечных травинок и, опять бегал среди смердящего табора, показывая результат моих усилий.
— Теперь, берём травинку и привязываем её к первой поперечной, вот так. — Привязал, обошёл, показал. — Ева, дальше догадываешься, что делать? Следующую привяжешь, и обвивай её с противоположной стороны, вот так. Потом опять, вот так. И не забудь их сдвигать ближе друг к другу, уплотняй. Травы много, жалеть не надо. И медленнее пожалуйста, барышни не успевают следить за твоими руками. Проверяй каждый раз, что у них получается, подсказывай, помогай, будь терпеливой. Не злись по пустякам, но злись за нерадивость и лень. Наказывай за это. Возьми ремень в нашей комнате, и держи рядом, я даю добро на это.
Проследив за тем, как Ева стала вести занятие, я ещё пару раз её останавливал, и подсказывал, как лучше проводить урок. «Учительница» всё время забывала, что она не просто делает работу, но ещё учит других.
Я оставил сосредоточенных женщин, и направился искать Немо.
Отойдя от бани, я остановился.
— Надь, вы печку разожгли?
— Зачем?
Я подумал. А действительно, зачем?
Глину накопать, просеять, отформовать, просушить, неделя, а то и две уйдёт.
— И не надо, для твоей бригады «Ух», есть другая задача. Баню помыть, протопить, детей отмыть. Сейчас к вам мальчишек пришлю, ты покажи им чего и как, а сами проконтролируйте. Баня одна. Задача ясна?
Надька замотала головой, отрицая очевидное.
— Нет!
— Что не понятно?
— Что такое бригада «Ух»?
Я показал на неё пальцем.
— Ты бригадир, а Танька с Ольгой, твоя бригада. У бригады, как и у вас, тоже может быть имя…. Название. Например — «Ух». Понятно?
— Нет!
— Как нет?
— Что такое «Ух»?
Что, что… Разгильдяи, вот что. Бригада «Ух» работает до двух, или за двух, а чаще всего и то и другое одновременно…
— Ух, Надь, это,… — я согнул руки в локтях и напряг бицепсы, — уххх. Сила, скорость, качество. Это высокое звание работников социа…. — Стоп. Об этом не надо. Иначе я здесь до вечера зависну. — Теперь понятно?
Надька неуверенно кивнула головой в знак согласия.
— Ну, так выполняйте.
Я развернулся и, предчувствуя новые неприятности, от моего недогляда, пошёл искать Немо.
Ещё на подходе к дому, стали слышны шорох, скрип, монотонно-бурчащий голос Немо, и удары деревянных палок.
Немо, в окружении трёх недоохотников, и шести мальчишек, включая Лёлика с Боликом, был за домом, на тренировочной площадке.
Мальцы сидели на земле, и кухонными ножами вытачивали деревянные мечи. Правильно, оружие они должны уметь делать сами, пока у нас не появится настоящий мастер.
Немо размахивая деревянным мечом, медленно обозначал удары, стоящему напротив него парнишке. Парнишка старательно отбивал деревянный клинок мечом похожим на мой. Гарда уж очень похожа. Я присмотрелся.
Да, наш пострел везде поспел. Это же мой меч!
Ладно, свои претензии я выскажу Немо потом, наедине, не при подчинённых. Не надо подрывать авторитет командира.
— Немо, поздравляю тебя с новым учебным годом. Извини, цветочков не принёс, не досуг было.
Шум и шорох на площадке затих и, малыши с подростками дружно повернули чумазые мордочки ко мне. Немо, в отличие от женщин, на счёт чистоты не комплексовал, и воспринимал грязь, как мы её воспринимаем в невысыхающих лужах. То есть — никак.
Остановив учебно-тренировочный бой, Немо, что-то прорычал…. Ну, настоящий японец!.. Вся молодая гвардия подскочила на месте и, повернувшись ко мне, низко поклонилась. Так низко, что я почувствовал себя настоящим сёгуном. Нет, уж лучше князем. Неплохо.
— Немо, переведи.
Я подошёл к двум старшим пацанам, которые встав быстрее всех на ноги, не обратили внимания на то, что рядом с ними, тяжело и неуклюже поднимаются мальчишки лет четырёх.
— Что вы здесь делаете?
Мальчишки недоумённо переглянулись и посмотрели на Немо.
— Повторяю вопрос, что вы здесь делаете?
— Учимся бить врагов, — ответил тот, что стоял слева от меня.
— Имя?
Мальчик замялся.
— У них, ещё нет имён, Алекс, — ответил за мальчишку Немо, — они ещё не посвящены в охотники.
Я кивнул, и снова посмотрел на мальчишек.
— Зачем вы учитесь бить врагов?
— Что бы быть сильными. Чтобы нас боялись.
Ой, Немо. Талантлив и, глуп одновременно…. А я-то…. Сам такой.
— Немо, отойдём на минутку. Дело есть.
Я отвёл «гуру» за дом, и задал ему хорошую трёпку, пополняя лексикон «учителя», отборным матом.
— Немо, кто тебе разрешил, заниматься с ними военной подготовкой? Ты чему их учишь, а?
— Но ты сам говорил….
— Что я, говорил? Что надо учить дикарей владеть оружием, которое они потом повернут против тебя?
— Но ты же….
— Немо, ты дурак, или только прикидываешься? Нам нужны бойцы, целиком и полностью понимающие, что делают и для чего. И которые, никогда…. Запомни, это Немо. Никогда не повернут оружие против нас.
— Но как же…
— А вот так. Научить махать мечом, дело не хитрое, но для начала надо научить думать. Пойдем, покажу.
Мы вернулись на площадку. Подойдя к «воспитаннику» держащему в руках мой меч я, требовательно протянул руку. Парень отступил на шаг, но после окрика своего «гуру», нехотя отдал мне оружие.
— А теперь, убей его, — приказал я Немо, отходя в сторону.
Немо удивлённо посмотрела на меня, потом застывшими глазами на парнишку.
— Ты не понял, что я сказал? Я повторю. Убей его.
— За, что?
— Он ослушался своего вождя, и не отдавал мне моё оружие, которое украл у меня. И вообще, мне не нравится, как он выглядит и как от него пахнет.
Немо поднял деревянный меч и, сделав шаг вперёд… опустил меч, так и не нанеся смертельного удара.
— Не можешь? Хорошо, я это сделаю сам.
Тьфу, тьфу, тьфу… господи сделай, так как я хочу, и не дай взять на себя грех детоубийства…
Я размахнулся мечом и, резко опустил его на голову мальчишки.
Фу, пронесло…
Меч до головы не долетел. Немо отбил его, в самом конце.
Нет, я не ошибся. Немо, не тот дикарь, которого я знал раньше.
— И почему ты это сделал? — если бы он этого не сделал, он был бы следующим….
— Нам нужны охотники, — ответил Немо смотря сквозь меня и, продолжая удерживать мой меч.
— Только поэтому, ты не дал убить этого дикаря?
Немо, посмотрел на меня, опустив меч, и отрицательно покачал головой.
Я протянул меч «спасённому» мальчишке и, показав на другого мальца лет пяти, сделал вид, что его бью. Парень сообразил, что от него требуется и, усмехнувшись, замахнулся мечом, метя в голову испуганной «жертве». Ни тени сомнения, на его лице я не увидел. Только чувство превосходства над слабым соперником, который не сможет дать сдачи. Даже если это его младший брат.
Остановить его я не успел. Это сделал Немо.
— Что, тебе на этот раз не понравилось? Этот сопляк, до охотников не доживёт, зачем ты остановил «меч правосудия»?
— Нельзя.
Подняв с земли выбитый из рук парня меч, я прицепил его на пояс и, снова повернулся к задумчивому Немо.
— Ты понял?
— Ты не хотел их убивать?
— Я нет, а он, — я посмотрел на держащегося за ушибленную руку парня, — да.
— Мне его убить?
— Нет. Я хотел тебе показать, почему их нельзя обучать фехтованию. Им надо вправить мозги, для начала. Сделать их частью нашего рода и Аурума.
— Ты уже их сделал частью нашего рода.
— Номинально, Немо. Только номинально.
— Э…
— Номинально, Немо, это на словах, на бумаге. На самом деле это пшик, сотрясение воздуха и перевод чернил.
— Но…
— Немо, ещё никто из них не считает меня вождём, а себя частью моего рода. Никто. Или ты считаешь, что я не прав?
Немо пожал плечами. Понятно, типа ты начальник, тебе виднее. На кой хрен мне такие «генералы», которые не имеют своего мнения. Это рядовые, не должны его высказывать, а высший и средний начальствующий состав, просто обязан это делать. Иначе, «паровоз» сойдёт с рельс.
— Ладно, Немо, проехали, — поставил я точку в этой дискуссии посмотрев на озабоченного ученика, — а сейчас, собирай своих орлов, и дуй вместе с ними в баню, их там Надька, пади, заждалась. А что и как нам делать дальше, обсудим сегодня вечером. После раздачи имён.
— Они не посвящены…
— Немо, напомни ка мне на счёт Нади с Верой. Когда их успели посвятить в охотники? А Лёлика с Боликом? Не помнишь? Вот и я не помню, а имена им дал. Знаешь почему?
— Почему?
— Потому, что порядок в моём роде, устанавливаю я, и никто, другой. И устанавливаю те порядки, которые идут на пользу мне, тебе, нашим девчонкам и, всему Ауруму. Если, мне не нравится какой-то обычай, я отбрасываю его в сторону, и придумываю новый, не понравится он, отброшу и его, и сочиню следующий. И так до тех пор, пока он не станет таким, какой нужен. Сейчас, мне нужно дать всем имена, и я это сделаю, потому что так надо.
Оставив озадаченного Немо размышлять над моими словами, я пошёл на второй круг. Проверять, как идут дела в моих владениях.
— Ты странный вождь, — догнал меня Немо на подходе к бане. — Ты не похож на тех, кого я знал. Ты другой.
— Тебе что-то не нравится? — для серьёзности, я приподнял бровь.
— Не знаю. Я не решил.
Я остановился, и Немо уткнулся мне в спину.
— Решай быстрее. Ты мне нужен не сомневающимся мальчиком, но взрослым мужем, решившим для себя, что тебе хорошо, а что нет.
— Ты нравишься Верке… и Дашке.
— Не понял… — опешил я. — Ты о чём?
Немо увидев растерянность на моём лице, рассмеялся.
— Как вождь, — уточнил он и снова рассмеялся.
Успокоившись, я занялся делами более насущными, чем болтовня с нерешительным Немо. У меня ещё будет время, на политинформацию. Вся зима впереди, и вся оставшаяся жизнь.
У бани, где проходили занятия по «кройке и шитью» из травы, был обед.
Пся крёв!
Расставив два ведра и одну кастрюлю с тушёной картошкой с мясом, на пеньки и, вооружившись пластмассовым половником для приготовления блинов, Верка накладывала небольшие порции в фарфоровую посуду, стоящую на пластмассовом столике и, раздавала немытым дикаркам. Две тарелки, уже лежали разбитыми и, судя по начинающейся драке, следовало ожидать боя моей посуды да победного конца.
Дашка вместе с Надей, Евой и их помощницами, стояли сзади поварихи и с опаской смотрели на буйство стихии в женском обличии. Последнюю каплю бензина в разгорающийся огонь, плеснула Верка, стукнув пластмассовой поварёшкой в лоб, барышне, засунувшей руку в ведро с едой.
Многому ещё надо учить своё ближайшее окружение. Кто же призывает к порядку пластмассовыми игрушками? Железным половником надо бить, чтоб сразу сотрясение мозга, потеря сознания и, благословенная тишина…. А теперь?
— Немо, к бою. Оттесняй Верку в сторону, не дай им подойти к ней и,… не убей никого. Живыми бери, демонов.
Получившая половником в лоб барышня, сильно обиделась. Но как всегда бывает в истории, толпа, стоящая за обиженным, разбираться в происходящем не заинтересована. В мутной воде, ловить рыбу намного проще. Всем известный призыв «наших бьют», прозвучал и в этот раз. Не по-русски, разумеется, а на местном диалекте, но хрен редьки не слаще. Всколыхнувшаяся толпа в праведном гневе из четырнадцати голодных скво, и детей, потряхивая немытыми патлами и, размахивая руками, качнулась к зелёному столику отделяющего виновницу от пострадавшей. Какое-то странное «всколыхивание». Граница недовольства, дальше стоящих вёдер и кастрюли, не отодвигалась, пока на передние ряды не надавили задние.
Вот с задниц задних рядов, я и начал. Методично обрабатывая их благородным древесно-учебным мечом, оттаскивал людской «поршень» назад, расшвыривая составляющие его части.
Расшвырянные «части», не успев затормозить, стекались вновь в общий шевелящийся котёл. Как в Терминаторе — 2, капли жидкого металла стекались к «расплескавшемуся» роботу.
— Чего стоите? — перекрикивая шум и визг, людской свалки, я выразительно посмотрел на Еву и взрослых помощниц своих учениц, которые за спиной Немо, с недоумением взирали на происходящее. — Младшие, за водой бегом марш. Старшие, вытаскивайте детей, их сейчас подавят. И в баню их тащите, чтоб под ногами не путались. Немо, дай барышням дотянуться до еды, а сам ко мне….
Построившись своеобразным, кривым клином, на конце которого были я и Немо, мы врезались в тыл озверевших женщин. Да, там и завязли… етить их… уж, очень плотно сомкнулись голые задницы, а голод, сделал их не очень чувствительными к боли.
— Водой… пли, — скомандовал я и Вера с Надей, начали поливать грязные спины, холодной водой, а Ева со Светкой подносить новые порции.
Ведёрный «брандспойт» показал лучшие результаты, чем древесно-мечевая терапия, и минут через пять на полянке перед баней, среди осколков посуды, размазанной по траве картошки, раздавленных вёдер с кастрюлей и, обломков пластикового стола, копошилось полтора десятка мокрых «клякс».
В тот день, я лишился почти всей керамической посуды, которая была в доме, и своей любимой глубокой тарелки, которую Верка воткнула в общую стопку. Вот так по чуть-чуть, по маленькой толике, исчезает память о прошлой жизни.
— Верка, выпорю! Какого,… я тебя спрашиваю ты им тарелки раздавать начала? Кто тебя просил? Ты забыла, как ты сама, ещё несколько месяцев назад, не знала что это такое? Вспомни хотя бы Еву… едрить твою….
Ух! Я был зол и, сердит, а главное сильно озабочен. Учить дикарей мелкими кучками, или поодиночке, столовому этикету, правилам гигиены, и некоторым другим, незаметным бытовым премудростям, это одно. А что делать сразу с полутора десятками женщин? А с детьми, которые смотрят на старших и повторяют за ними, а не за незнакомым и странным человеком, который только что стал вождём рода.
Вечером, после кошмарного дня, мы собрались на первом этаже, чтобы решить — Что делать?
Имена дать новым «гражданам» Аурума не получилось, так что сразу перешли к следующей повестке дня.
— Гнать, — с ходу заявила Надька, и с надеждой посмотрела на меня.
— А не жалко своих родственников? — этот вопрос меня интересовал с утра. Что-то, ни Немо, ни Надька, не проявили никаких чувств по отношению к своим родичам. Как будто к нам пришли чужие люди.
Надька скривила, злую рожу, и лучи «рентгена» пронзили меня насквозь.
— Они мерзкие и грязные, — бросила она, посмотрев сквозь меня, и оглядела хмурые лица остальных присутствующих.
Я улыбнулся, вспоминая какой она была сама, полгода назад.
Верка потянулась, расправляя плечи, и снова в полном молчании, облокотилась на стол. Значит, ещё не решила, или выжидает, что я скажу.
Немо посмотрел на Верку, почесался, перевёл взгляд на Дашку, почесался ещё сильнее и, отключился. Стал смотреть сквозь меня с замершим лицом. Это у них семейное.
Понятно, этот будет молчать, поперёк мамки он не полезет.
Может Дашка решится?
Дашка с Машкой, за общим столом не сидели. Развернув на диване байковые кульки, они, сюсюкая, меняли испачканные подгузники и пелёнки. Им не до наших проблем.
Близнецы, чувствуя царящее напряжение, присмирев, сидели рядом с мамой и, ёрзая на стульях, смотрели на меня. Ева делала руками странные движения и, задумчиво шевелила губами. Все свободные минуты, она занимается плетением. Тренируется, и решает сложные головоломки. Хороший специалист, а как советчик, не очень.
Тани, Оли и Светы с нами нет. Они заняты. Стоят в оцеплении и, караулят угомонившейся «зоопарк». У Светки с трудом отобрал копьеметалку. Эта кровожадная скво, прихватила на «дежурство» весь арсенал, которым поделился с ней Немо. Так, что её мнение мне было известно и без вопросов, она бы поддержала Надьку не моргнув глазом. Или предложила бы пополнить запасы на зиму…. С неё станется.
— Другие предложения будут? — спросил я больше для проформы, чем для получения ответа. Чтобы потом не обижались. — Тогда сделаем так.
Принцип — разделяй и властвуй, придумал не я, но в данном случае, он подходит как нельзя лучше, но с небольшим изменением. Разделять не людей, а обязанности. За собой я решил оставить стратегические задачи, а все тактические свалить на плечи ближнего круга. Иначе, при том количестве проблем, меня ни на что не хватит.
— Ева, как у твоих подопечных идут дела с плетением? У кого из них лучше получается?
Ева остановила движение руками, и вопросительно посмотрела на меня. Творческий, однако, человек. Всё мимо ушей пролетело.
— Есть кто из женщин, у кого хорошо, получается, плести? — повторил я.
Ева подумала, кивнула головой и,… руки продолжили прерванное движение. Тьфу, ты.
— Завтра выбери себе пять человек, более способных. Отмой, одень,… как сможешь. Покажи Верке с Олесей. Пускай осмотрят на предмет болезней. И представишь мне, имена давать буду. С завтрашнего дня, назначаю тебя главным артельным бригадиром, артели «Эдем».
Чёрт, записать бы надо, иначе всё позабываю. Голова кругом, уже сейчас, идёт, а что будет завтра?
Большие глаза, были не только у новоназначенного бригадира, но и у остальных особ приближённых к «императору». Ну, сейчас, подбавлю «парку», посмотрим, где проходит граница странного феномена — увеличенные глаза.
— Ева, ау. Отвлекись на минутку и, слушай дальше. С этого момента, вся забота по воспитанию и обучению своих подчинённых лежат на тебе.
Ага. Границы раздвинулись дальше, и перекочевали на лоб, вместе с глазами. Ну, держитесь молчаливые мои, то ли ещё будет.
— Хозяйство ведите отдельно. Еду готовьте тоже. Все припасы будете получать у Веры. Её я назначаю главным кладовщиком. Она будет вести учёт всему, что мы делаем. Она будет принимать на хранение, и выдавать по необходимости, но… с моего разрешения. Верка, на тебе ещё и медицина. Олеся у тебя есть, и я помогать буду. Возьми себе в помощь ещё двух женщин. Помой, одень, накорми, осмотри и, ко мне за именами. Ева, ты шалашик какой сплети, не надо людей под открытым небом держать. Не сегодня — завтра дожди начнутся. И больше нагружай пополнение, чтобы им посторонние мысли в голову не лезли.
— Так, Надь, теперь с тобой.
Эх, Надя, Наденька, Надюша. Что же мне с тобой делать? Молода ещё, чтобы быть бригадиром артели. Там, надо держать в узде взрослых тёток, которые слушаться малолетку не будут. И работа тяжёлая, мужская и непривычная, недовольства и бунты гарантированы. А не назначить, сильно обидеть.
— Тебе Ольга нужна? — неожиданно для самого себя спросил я.
— Мы вдвоём с Таней не справимся. И кирпичи и цемент….
— Вас будет не двое, а шестеро. Возьмёшь себе трёх женщин, а Ольгу поменяй на Светку. Ева, ты слышала?
— Я слышать, я против.
— Ева, мне очень приятно, что ты меня, наконец, услышала, но твоё мнение меня пока не интересует. Твоя Светка, девка воинственная, и если что, поможет Наде справиться с новыми аурумцами.
Ева разочарованно вздохнула, и продолжила делать замысловатые пассы руками.
— Надя, с завтрашнего дня, назначаю тебя бригадиром артели «Надея». Своих женщин отмыть, одеть, накормить, осмотреть и ко мне за именами.
— Немо, на тебе всё мужское население, кроме меня. Охотники и старшая ребятня, поступает в твоё распоряжение. Когда «добыватели шкур» вернутся, делаешь всё, то же самое, что и в других артелях. Но сначала присмотрись к мужикам, выбери себе помощника. Не возражай, один не справишься. По первому времени я тебе помогу, но потом будешь действовать самостоятельно. И не вздумай обучать их бою. Рано.
Немо переглянулся с Веркой, и опять стал смотреть сквозь меня. Дурная привычка, но крамолы в ней нет. Может она поможет ему нагнать страх на подчинённых.
— А остальные?
— Кто? — не понял я.
— Ещё четыре женщины остаются, их кому отдашь?
Я поморщился. Двух, в помощь Машке отдам. Почти все женщины с детьми. Детский сад будет. А остальных в кадровый резерв. По весне начнутся горячие деньки. Посевная. Пахать будут все без исключения, но мне нужны ещё и постоянные аграрии, а не временные. Нужны садовники, которые будут смотреть за дичающим и разрастающимся садом, газоном и, клумбами. Не хлебом единым жив человек. А ещё нужен хороший делопроизводитель и бухгалтер. Надо натаскивать одну из скво на это нелёгкое дело. Лучше на это место поставить Надьку, но у неё хорошо получается возиться с техникой, производством. Если найти ей замену….
Нужна артель по производству мыла и, прочих нищтяков. Ловлю рыбы тоже спихнуть не на кого. Придётся на Надьку эту обязанность сваливать. Всё ж, рядом с печкой верши стоят.
— Надь я, наверное, слишком щедрый, что раздал всех людей вам. Надо будет отобрать по одной….
— Зачем тебе нужны женщины, — прищурилась Надя, натягиваясь как струна. Ева тоже отвлеклась от своего занятия и, перестала махать руками. Только поэтому стало понятно, что она прислушивается к нашему разговору.
— Наденька, ты сегодня умывалась?
— Ну…. — нахмурилась Надька не понимая, куда я клоню.
— Не «ну», ты мылом пользовалась? Слушай, а давай я на тебя его изготовление спихну. Нам его сейчас много надо, а скоро нужно будет ещё больше.
— Я подумаю, — расслабилась девушка.
— А некогда думать, Надь. Нет на это времени. Делать надо.
— Людей дашь?
— Бери, если найдёшь, а этих девочек я тебе не отдам. У нас помимо мыла ещё куча работы, которую я не могу никому пристроить. Так что ещё отбирать буду.
Вот оно как получается. Думал, что при приросте населения, появится много рабочих рук, и все проблемы будут решены. Но вышло всё наоборот. Проблем только прибавилось. На маленький коллектив, ресурсов моей дачи хватало. Но стоило ему увеличиться, и начали проявляться проблемы, от которых я раньше отмахивался. Оказывается, у нас ничего нет, а местные ничего не умеют из того, что нужно нам. И ещё, можно предвидеть сопротивление с их стороны, которое будет нарастать с каждым днём.