ЧАСТЬ ПЕРВАЯ МЕМУАРЫ ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ

ГЛАВА 1

Поселение Крайе. Северо-восточное побережье Тихого моря.

Империя Синг. Весна 7025 года


«О боги, как хочется спать…» — зевая, подумал я. Затекшая правая рука противно ныла и колола кожу изнутри стайкой жалящих муравьев; дурная привычка — спать на боку, подложив под голову вместо подушки правую руку.

Приоткрыв глаза и не поднимая головы с предплечья, осмотрел открывающийся вид на вход в наш хилый шалаш. Часть хвойной подстилки, которую я соорудил себе вчера вечером, обрезав ветки елей ярдах в сорока от места нашей ночевки, выглядывала из-под куска овечьей шкуры, что стащил ночью у Хэрна. Преображающийся в свете восходящего весеннего солнца вход в шалаш будоражил воображение. Чуть-чуть фантазии — и я уже у входа в сказочную пещеру с драконами, сокровищами, приключениями, ну и с прекрасной принцессой, из собственных ручек угощающей меня великолепными яствами. В надежде обнаружить рядом с носом свалившийся, на счастье, хотя бы завтрак прикрыл глаза… Вкусно-то как! Попробуем! Не тут-то было: сдобная булка и молоко были лишь во сне… хотя вряд ли, мне практически никогда здесь не снятся сны. А жаль, какой был бы хороший сон и вкусный. Ну вот, опять хочу есть… а что тут удивительного — я всегда хочу есть: сколько себя помню, есть я хотел всегда. Всегда!

С залива потянул легкий бриз, принеся с собой запах гниющих морских водорослей. Крики чаек и бакланов раздавались неотчетливо и тоскливо. До моря лиги три — три с половиной; интересный факт — моря не видно, чаек тоже, а крики их слышны. Странно!

«О боги, как хочется есть…» — подумал я. Затекшая правая рука все так же ныла и колола кожу, но оторвать голову от своеобразной подушки было выше моих сил; гадство, болит-то как, а голову поднять лень, тем более — повернуться или вставать. Ну да, как в том анекдоте про кота, который выиграл спор, кто самый ленивый.

Вставать неохота, и вокруг какое-то умиротворение, тишь да благодать. Странно: почему тихо, если рядом должна быть отара овец — хоть и небольшая, голов тридцать, но все-таки… И собаки!

Приподнял голову, прислушался. Ничего — ни блеяния, ни рычания, ни лая. Лишь шуршание листвы в верхушках деревьев, потревоженных утренним бризом. Даже постоянного ворчания Хэрна не слышится. Наверное, Хэрн погнал овец к ручью на водопой. Да, но почему не разбудил меня? Пожалел? Вряд ли — еще тот вредина! Уж чем-чем, а человеколюбием не страдает и работу, даже свою, всегда норовит скинуть на других.

Надо вставать, приготовить завтрак, самому поесть и эту скотину Хэрна накормить.

— Да, надо вставать! — чтобы подбодрить себя, громко произнес я и с наслаждением повернулся на спину, раскинув в стороны руки.

«А вот дудки: надо пользоваться возможностью просто так поваляться утречком, побалдеть и помечтать. А завтрак — ну что завтрак? — подождет, и поболее голодали, потерпим, а вот возможность понежиться, пусть и не на мягкой перине, дорогого стоит, особенно теперь, в этой жизни.»

Да-да, в этой жизни, а ведь была и та! Боже, как давно это было… и было ли вообще? Иногда мне кажется, что воспоминания о себе прежнем — это плод моего буйного воображения и моя история — полный бред, а сам я смотрю спектакль с собой в главной роли как зритель, будто все происходящее меня никоим образом не касается. Кажется, что скоро опустится занавес, зрители овациями проводят артистов, а мы с женой, получив в гардеробе пальто и шубу, не спеша побредем к автомобилю на парковке, весело обсуждая перипетии спектакля, с удовольствием вспоминая особо понравившиеся моменты. Или это кошмарный сон, где я попал в тело малолетнего парнишки, и голод, унижения, постоянные стычки — это просто образы в мозгу, навеянные безмерным количеством прочитанных книг.

Но, увы, занавес до сих пор так и не упал, и просыпаюсь я весь последний год с постоянным чувством голода, боязнью неизбежных драк и огромным желанием жить (а на данный момент — просто выжить).

Зовут меня теперь Гури, мне около двенадцати лет, точнее сложно определить. Худой и маленький ростом. Прыщ — мое местное прозвище, и никто, кроме доброй госпожи Кларен, нашей лучшей стряпухи, меня по имени не зовет. На вид по возрасту мне дают еще меньше. Вечно грязный, с постоянным голодным блеском темно-коричневых, почти черных глаз, взъерошенными волосами, похожими на солому и цветом, и на ощупь (которые раз в месяц остригает Хэрн ножницами для стрижки овец), и правильным, я бы даже сказал, аристократическим носом (предметом вечной зависти моих недругов и наипервейшей целью для них в частых драках). Утонченные черты лица с постоянной усмешкой на губах, что еще больше бесит моих недругов, их друзей и их родителей.

«Эльфенок» — то есть полукровка, или попросту ублюдок. Как только ни изгаляются мои кровники, чтобы меня оскорбить! А если учесть то отношение, которое испытывают местные к эльфам и тем, что с ними связано, то худшего оскорбления придумать просто невозможно. Ну не любят тут нелюдь, и в особенности перворожденных, и не просто не любят, а стойко, яростно ненавидят всеми фибрами души. И, надо признать честно, есть за что. Даже к тем же оркам или гоблинам отношение ровное, а вот гномы и особенно эльфы… Хотя я и не похож на нелюдь и во мне, надеюсь, нет примеси древней крови, но из-за происков моих врагов очень часто мне достается, так сказать, за эльфов вообще.

Гады! Не жизнь, а сказка — правда, страшная. Не любят меня здешние жители: я не местный, я не макр. Если взрослое население относится ко мне безразлично, пока трезвое (кто же откажется навеселе поколотить «эльфа»), то со шпаной мелкой, моими ровесниками, и теми, кто постарше — война идет нешуточная, на уничтожение. И хотя я один, маленький, плюгавенький, часто бывающий битым большим количеством противников, но победы эти не даются выигравшей стороне легко. Мои маленькие костлявые кулачки не один нос противника свернули набок, хотя, сколько бы я ни проиграл битв и сражений, мой аристократический нос имел до сих пор первоначальный вид и непоправимым повреждениям не подвергался. Кроме того, в драке я пускал в ход всё — руки, ноги, голову, — бил всем, и бил так жестко, как только мог; бил так, как меня учили друзья, поэтому в последнее время менее чем втроем недруги ко мне не цеплялись…

Я потер рукой ушибленное правое плечо. Учебный меч почти ничем не отличается от настоящего: длина, вес — все такое же, только деревянный. Вот им мне сейчас и прилетело.

Макры — народ неуемный, раньше живший разбоем и грабежами, теперь немного… оцивилизованный, что ли. Лет двести назад местные лорды, уставшие от бесконечных боестолкновений с воинственными соседями и непрекращающихся грабежей, чтобы защитить свои владения и прекратить разбой, объединили свои дружины и зашли в леса, где обитали макры, для приструнения зарвавшихся.

Увы, но вышли — вернее, выбежали обратно — единицы, в их числе и будущий первый герцог Империи, на земле потомков которого теперь живет этот достойный народ. А что делать — договорились. Макры живут теперь сами по себе, по своим законам, находясь у себя дома, а на территории Империи являются свободными гражданами, пользуясь правами благородного сословия, но не являясь им. За это они обязаны при угрозе внешней агрессии предоставить ополчение, куда входит все взрослое население от шестнадцати лет и старше. Но это только при угрозе извне: во внутренние разборки аристократов и благородных макры ввязываются самостоятельно на свой страх и риск как простые наемники. Платят им за это хорошо, и ничего удивительного, что военному делу учат маленьких макров чуть ли не с пеленок. Вот и в наше противостояние неожиданно вмешалось оружие, пусть и деревянное, но от этого не менее эффективное.

Небольшое отступление: на землях макров отсутствует рабство, и нет чего-то вроде крепостного права. Все те, кому совет старейшин разрешил находиться на территориях Этрука (так называются земли, где эти благородные потомки разбойников живут своими кланами, которых, между прочим, насчитывается аж двадцать пять), живут свободными. Сами добывают себе на хлеб, сами воспитывают детей, сами решают свои проблемы, сами умирают: если, конечно, не нарушают немногочисленные законы макров — вернее сказать, даже не законы, а обычаи, устои, общепринятые нормы поведения. Их немного, но за нарушение их обычное наказание — смерть.

Я не макр, но я свободный. Кормлю себя сам, работаю для этого наравне со всеми, могу себя защищать и даже могу иметь оружие, но быть макром и пользоваться их привилегиями на остальной территории Империи я не могу. Стоит мне только покинуть Этрук — и любой благородный может объявить меня своим рабом или крепостным, что в принципе одно и то же. Все различие между рабом и крепостным состоит в том, что хозяин за убийство крепостного должен заплатить что-то вроде штрафа наместнику императора, как за самого крепостного, так и за возможных его потомков. Как мне рассказывали, сумма выходит изрядная, равная примерно стоимости двух-трех хороших рабов. А во всем остальном особой разницы нет. Я спрашивал Хэрна, есть ли какая-нибудь страна, где не существует рабства, на что он пожал плечами и ответил:

— Надеюсь!

Вот так.

Этот мир местные называют Кервин, живем мы в империи Синг. А больше информации нам не дают — не положено малышне интересоваться политикой, не доросли еще. Со мной не особо-то и разговаривают, я тут никто и зовут меня никак. Я даже не знаю… вернее, усиленно делаю вид, что не знаю имя монарха, кто правит в Империи, как зовут герцога, кто у макров полевой генерал, а кто верховный волхв. Как мне один раз объяснил Хэрн — тебя у макров касается только то, что тебя касается, а большего не надо. Мал еще.

А информация нужна, без нее выживать очень сложно. Вот и с мечом ситуация хреновая из-за отсутствия ее родной, инфы: знал бы я, что у этого ханурика Эдса брат вернулся с караваном — не кричал бы ему на всю улицу, что он трусливый хорек… а тут паренек из соседнего дома выходит. Споко-о-ойно так выходит, я и не обратил особого внимания. Пока боковым зрением не заметил замах чем-то, только успел приподнять правое плечо и вжать голову. Сволочь этот его братан. Без предупреждения, молча, без единого звука — бац мечом. Решил мне по шее дать, за оскорбление родственничка, а ведь, гад, старше меня почти на десять лет. Он с тренировки от соседа выходил, еще хорошо, что учебный меч, а если бы боевой? Пришлось дать деру, а так ведь мог и убить. И вряд ли ему что-нибудь за это было бы. У него железное оправдание — прилюдное оскорбление родственника, а то, что обидчик и обиженный — это дети, и этот его родственник по отношению ко мне вытворяет еще и не такое, думаю, никого волновать не стало бы. Одним словом, я не они, я — не макр.

А, собственно, кто я?

В прошлом, вернее сказать, в прошлой жизни, там, на родной земле — жизнерадостный, неунывающий военный пенсионер. Муж, отец двоих детей, успевший стать дедушкой, уроженец города Владивостока, сын военнослужащего, в силу этого в детстве объездивший вместе с отцом весь Дальний Восток. Окончивший десятилетку поселка Буревестник на острове Итуруп, Курильской гряды, затем Уссурийское ВВАКУ. Потом служба, горящий Кавказ, а дальше — пенсия, родной Владивосток, полковничьи погоны запаса и постоянная нехватка денег — на пенсию-то особо не разгуляешься… Даже на зоне успел побывать: полтора года вычеркнутой жизни — хотя та еще школа. 39-я колония под Спасском-Дальним — клоака страшная, но бывалые называли ее «детсад», и честно скажу: им — верю. Но не будем о печальном.

И дернул меня черт совершить незабываемое путешествие с целью личного обогащения в поселок Восток, что находится на севере Приморского края. Нет чтобы, как все нормальные люди, проехаться на личном автомобиле японского производства каких-то 480 километров по российской дороге проселочного типа, так надо же выделиться, идиоту — самолет ему подавай, и не простой, а типа «кукурузник». Я хоть и прослужил двадцать пять лет в авиации, но как он обзывается — У-2 или ПО-2, не в курсе. Еще и однокашник по училищу, Олежка «Шлоп», внес свою лепту:

— Не дрефь, Юрок, все будет чин чинарем: проскочим туда-обратно — и не заметишь. Двести граммов коньячку перед взлетом и посадкой — и никакая болтанка да ямы воздушные не страшны. Да здравствует малая авиация!

Мне бы, дураку, вспомнить свои ночные кошмары, которые мучили меня лет так двадцать назад: будто лечу я на таком вот маленьком самолетике в качестве пассажира, а он возьми и начни падать. И долго так падал, и было ужасно страшно от безысходности и невозможности влиять на этот кошмар. Так и просыпался перед самой встречей с землей в холодном поту, диким криком будя жену и детей. И придя на аэродром под Дальнереченском, видя состояние нашей малой авиации, в лице древних бипланов, мне бы задуматься, но, увы, ударная доза коньяка благополучно загружена в организм, а дальше — море по колено. Сели в самолет, а там — «За взлет!» стопарик, «За летуна!» стопарик, и так далее. В общем, я отрубился.

Ну а теперь кто я в этом мире?!

ГЛАВА 2

Где-то далеко от побережья Тихого моря. Империя Синг.

Лето 7024 года

День первый


Пробуждение было страшным! Сначала вернулся слух. Нет, лучше бы он не возвращался! Крики боли и отчаяния ворвались в мозг, как визг буравчика зубодробительной машинки у стоматолога. Металлический лязг, глухие и звонкие удары, возгласы и стенания, мольбы о помощи или о пощаде — все перемешалось в сплошной беспрерывный гул. Самое интересное, что я не понимал ни слова из того, что кто-то кричал, все воспринималось на уровне интонации, выплеска эмоций и, возможно, инстинкта самосохранения. Язык, который слышался, был мне неизвестен.

Однако!..

Я плохо чувствовал свое тело, сильно болела голова, меня мутило — вот-вот грозя вывернуть наизнанку, и зверски хотелось плакать. Плакать! — и это в мои-то неполные пятьдесят лет…

Какого… здесь происходит?

«Мы падаем!» — осенило меня, но звучащие вокруг удары, крики многих людей больше похожи на бой. Да и чувство невесомости, когда падаешь с высоты, сейчас отсутствует. Под спиной камни с кулак и вроде как трава.

«На земле лежу», — сделал вывод я.

Попробовал пошевелить пальцами рук — получилось, под ладонями трава; сжал кулаки — жесткая, клочок вырвать не могу… или так ослаб.

Почему так много голосов, шум, крики? Наверное, упали в населенном пункте, разрушили какое-то здание, все загорелось или загорится, у нас же авиационный бензин! Мама, валить отсюда надо, а то бабахнет!..

Не успел додумать, как совсем рядом раздался взрыв.

Все, поздно… сгорю к чертям собачьим! Надо выбираться… но для начала неплохо бы открыть глаза, и в темпе, а то вот и горелым запахло, притом горелым мясом! Боже!..

Открываю глаза, и что я вижу? А ничего — темная пелена и неясные блики света, как мерцающие звезды.

— Ослеп!.. — в ужасе закричал я.

Что за чертовщина: голос-то мой — вовсе и не мой. Тоненький, слабенький, детский. Детский!

Так, спокойно, спокойно! Успокойся и подумай. Голосок тоненький, ручки слабенькие, тяжелым себя не ощущаю, ну не сто двадцать кило — это точно. Плохо себя чувствую, мутит, да и плачу уже давно от жуткого страха и, наверное, сильно испугался. А чего испугался? Я давно не пугался, да и не плакал так душевно, с надрывом. Странно.

А у меня ничего не сломано? Ноги двигаются? Меня, случаем, не парализовало?

С испугу задергался всем телом, подскочил, встал на четвереньки, рукой провел по голове. Блин, на меня кто-то что-то накинул, какую-то тряпку из плотной ткани, очень похожей на джинсу.

«Вот почему я ничего со страху не видел!» — обрадовался я. Осознание того, что я не ослеп, так осчастливило, что даже рыдать перестал.

Скинул с головы тряпку — и остолбенел!

Шок — это по-нашему!

Я стоял на коленках под деревянной «колхозной» телегой, причем большие колеса были тоже полностью деревянные. Вокруг сумерки и грандиозная драка. Длинная вереница из телег и кибиток, таких как в кино про цыган показывали, и вокруг них идет яростная рубка. Да-да, именно рубка: мелькают большие топоры, их я различил довольно отчетливо, и небольшие, примерно с метр, металлические полоски, наверное, сабли или мечи. Человек тридцать-сорок с остервенением мутузят друг друга, выкрикивая непонятные слова, наполненные дикой злобой. Люди одеты не понять во что, какие-то балахоны, а поверху отсвечивает металлическим… да неужто кольчуги или латы? Ну и дела!

С ужасом я рассмотрел лежащих вокруг телег людей в разных позах, некоторые из них кричали от боли и звали на помощь.

Метрах в двух от меня пытался встать детина, широкий как шкаф, что-то бубня себе под нос; его мотало из стороны в сторону. Меня вырвало — у него по локоть не было руки, и из обрубка хлестала кровь. Я оглянулся назад: картина та же, плюс к ней — соседняя телега весело разгорается ярким пламенем. На фоне зарождающегося зарева отчетливо видно безвольно свисающую с телеги человеческую фигуру.

Месиво из мертвых людей: разрубленных, с отрубленными конечностями, обезглавленных, обгорелых и обугленных… Картина не для слабонервных. Я чувствовал, что волосы стоят дыбом, меня сильно трясло, зубы отбивали чечетку.

Меня вырвало, и после того, как я опорожнил желудок, вязкая слюна текла изо рта на подбородок. Тряпка, которую от испытанного шока стащил с головы и зажал в руке, пригодилась. Поднес к лицу, чтобы вытереть рот — и второй раз остолбенел. Теперь уже не от вида крови и бойни.

Рука — не моя! Маленькая, тонкая, детская.

— А-а-а! — истошный крик вырвался из моего горла.

Беспамятство…

ГЛАВА 3

Второе пробуждение было похоже на первое почти один в один. Шум, крики, стоны. Непонятные шлепки и глухие удары. Открывать глаза я не спешил, хотя, наверное, можно — свет через веки не бьет, темно; похоже, наступила ночь. Полежу, подумаю.

Вылетал на самолете. Выпил, заснул, а очнулся — где? Вернее, в чем или в чьем теле? Где мое? А то, что я не у себя, это даже лежа с закрытыми глазами понимаю. Вот звучащую отовсюду речь — не понимаю; к тому же у нас поздняя осень, а тут лежу на земле ночью — и не замерз… даже, я бы сказал, жарко, вернее, душно.

Доносящиеся с разных сторон крики и стоны начали навевать определенные ассоциации.

Ба-а! Да у нас теперь пьянка и, похоже, что оргия. Ну-ка, ну-ка…

Приоткрываю глаза, аккуратно, чтобы, если кто плохой рядом, не заметил, что я очнулся.

Так, и что мы имеем? Особо ничего не разглядеть.

Немного приподнимаю голову: ага, нахожусь на том же самом месте. Телега сзади, видно, прогорела, так как отблесков огня не видно, а вот дым и характерное зловоние горелого мяса присутствует. Но пока терпимо. Света от разведенных костров, расположенных метрах в двадцати от меня и друг от друга, едва достаточно, чтобы рассмотреть удручающую картину.

Победители веселятся, гуляют и развлекаются. От костров слышатся смех, песни и пьяные разборки и споры. Немного в стороне от костров пьяные уроды насилуют женщин. Все поставлено на поток — один закончил, тут же пристраивается следующий. Стоны — надрывные, крики — отчаянные.

Уроды!.. Мне бы пулемет — покрошил бы всех!

Видно плохо, и детали различить не могу, не могу рассмотреть даже лиц победителей. По росту видно, что здоровенные бугаи, голоса грубые, речь каркающая. Но попадаются и совсем мелкие, я думал, что дети, но нет, вино или что там у них хлещут не хуже здоровяков, а вот к женщинам их почему-то не допускают. Слева девчонка перешла на сплошной крик, меня аж до костей пробрало. А эти уроды смеются и, видно, репликами подбадривают любителей жесткача. Присмотрелся к одному из костров — как раз ветер подул с моей стороны…

Господи!..

На вертеле над костром — маленькое человеческое тело, видимо, ребенок. Это каннибалы.

Спазм в горле, опускаю голову. Продышаться.

Валить отсюда надо, и притом в темпе. Сожрут ведь, гады, и пожить не успею. Можно сказать, только начал, а тут сразу и конец… Да-а! Бежать надо, а как? Двадцать метров — это не расстояние, заметят — и все. Но и ждать бесконечно нельзя. Прикончат.

Вдруг где-то рядом, сбоку, раздался истошный крик. Громкий, истерический, тонкий.

Да что же это такое делается?!

Немного привстав на локте, повернул голову в сторону, откуда раздался крик.

Ублюдки, ребенка, парнишку-то зачем? Вам что, девок для этого мало?.. хотя и девчонок-то зачем так?..

И снова волосы дыбом.

Это что же, меня тоже такое ждет?

Спокойно, сорвешься — ты точно труп. Надо уходить, никто не поможет, но как? Огнестрельного оружия нет, а с этим железом я делать ничего не умею, да если бы и умел, то не смог бы, силы не те.

Полежал без движения еще с полчаса, притворившись, что без сознания. Мимо шустрили мелкие из числа победителей. Осматривали телеги, собирали добычу, складывали найденное добро возле одного из костров. До моей телеги очередь дошла минут через двадцать, видно, была она в очереди на досмотр в самом конце.

Маленький пигмей, ростом чуть выше меня теперешнего, что-то подвывая себе под нос, копошился в телеге, извлекая всякое барахло, рассматривал, а потом кидал себе под ноги.

Прикрыв глаза, я со страхом и сильным нервным напряжением следил за этим непонятным субъектом. Он не очень похож на человека. Туловище, руки, ноги — да, а вот голова…

Уши торчком похожи на волчьи, морда вытянутая, клыки, немного выступающие за верхнюю губу, глаза круглые, как у поросенка, щечки розовенькие с ямочками, прямо красна девица. Короче, экземпляр.

Куда я попал? Дикий страх буквально парализовал меня. Я еще понимаю, людоеды — может, мяса здесь не хватает, с животным белком напряг, религия заставляет… но такое…

Между тем чудик окончил осмотр, нагнулся за отобранной добычей и увидел меня, «бездыханного». Пауза немного затянулась.

Поднимет крик, что нашел еще одного маленького, — и мне точно хана!

Эта сволочь поозиралась, покрутила головой по сторонам, прикидывая что-то в уме: видимо, у него созрел какой-то план насчет меня, аж слюна потекла изо рта.

Сильно, гад, обрадовался…

Я лежал тихо, боясь пошевелиться, от жуткого страха бросило в озноб. Сбросив барахло кучей так, чтобы закрывало меня со стороны костров, мелкий негодник не спеша обошел телегу, наклонился, схватил мои руки за запястья и тихонечко, крадучись, потащил в сторону леса… Да, я вам скажу, ощущения не из приятных — собрать на голову столько шишек за раз. Я готов был загрызть носильщика, вернее сказать, волочильщика, но терпел, надеясь, что этот индивидуум оттащит меня подальше от веселой компании. Похоже, он и сам боялся своих старших товарищей: забрал у них свежее, вкусное, молодое мясо… и потому с усердием, немного увеличив скорость, тащил меня в одном ему известном направлении.

Пока я «ехал», успел рассмотреть местное ночное небо. Оно было затянуто облаками или тучами, луна на небосводе отсутствовала, звездную карту составить и сверить с земной я не смог. Будем надеяться, что повезет и я увижу местные звезды.

Пропахал я за своим «трактором» в качестве плуга метров сто, не меньше, и стоянку этот гад нашел хорошую. Дно небольшого сухого оврага, песчаное и довольно ровное. Между тем мой похититель остановился, довольно хрюкнув себе под нос, отпустил мои руки, уселся рядом отдохнуть и принялся раздеваться, скидывая с себя амуницию, оружие, а следом и одежду.

Я медленно сатанел. Этот ушастый собирался мной позабавиться. Видимо, он меня абсолютно не боялся: поворачивался спиной, раскидал вещи и амуницию вокруг стоянки. Оружие, правда, откинул в сторону, оставив себе большой тесак. Все это время я лихорадочно думал, как вылезти из этой анекдотичной, но совсем не смешной ситуации. Если эта мразь меня свяжет — то всё. Бросаться на него сейчас бесполезно. Он наверняка намного превосходит меня в силе и опыте. Он воин, хоть и маленького роста, но жилистый и выносливый. Что же делать? Всплеск отчаяния на мгновение захватил меня, и я дернулся. Реакция у этого хорька поразительная: он резко подскочил, в движении развернув корпус, одной рукой прижал тесак к моему горлу, а другой схватил за шиворот.

— Кара тарм парам? — прокрякала эта морда мне в лицо, при этом чуть встряхнув за загривок.

— Слышь ты, обезьяна: аккуратней, убьешь ведь ненароком… — чтобы не молчать, полузадушенно промычал я в ответ; ведь будешь молчать совсем — озвереет точно.

Мой ответ его смутил, даже в темноте было видно, как выкатил он глаза.

— Кар пара пап?.. — удивленно проблеял он.

На этот вопрос я просто пожал плечами.

Хватка ослабла, а затем и нож этот индюк убрал от моей шеи.

Гад, он начал меня лапать, то нежно проводя ладонями по лицу, то пытаясь перевернуть на спину, щипал за зад.

Убью, тварь… дай только шанс — на ремни порежу.

Парень решил форсировать события. Отстранившись от меня, придерживая правой рукой меня за плечо, принялся стягивать правый сапог, помогая одновременно левой ногой и левой рукой. Эквилибрист, блин, так раскорячился, уму непостижимо. Снял гад, все-таки сапог, но откидывать в сторону не стал. Оставил тут же около себя и принялся снимать левый. Левый сапог упирался как мог, и битву за снятие выигрывал всухую. Этот балбес начал психовать, ругаться на своем языке и, в конце концов решив, что никуда я денусь, отпустил мое плечо, свою лапу отправив на битву с сапогом.

Я очень надеялся, что мне попался настоящий воин, и небольшой рост заставляет его использовать любое метательное оружие, и чем такого больше, тем лучше. Многие воины использовали сапоги в качестве хранения дополнительных ножей. На Руси, в древности, такой нож назывался засапожник.

«Любовничек» все воевал с сапогом. Ей-богу, если грохну этого гада, сапоги расцелую. Улучив момент, когда вражина отвлекся и не обращал на меня никакого внимания, я осторожно придвинулся к одиноко лежащему предмету обуви и засунул в него руку.

Есть!

Я никогда не был так счастлив. Вытащил руку — великолепный, хоть и неказистый, но такой нужный нож, небольшой — сантиметров десять.

Я вооружен. Да, но куда бить и как? Я не здоровый мужик, и силы, чтобы вогнать это произведение искусства неизвестного мастера в накачанное тело воина, у меня просто нет. Что делать, что?

Крик ликования раздался слева по соседству. Повернув голову, это чудо радостно рассматривало меня, предвкушающе облизываясь и при этом энергично скидывая штаны.

Невтерпеж бедняге, надо успеть использовать последний аргумент, а то черт знает, чего от него можно ждать?

Бедолага вскочил на ноги как наскипидаренный, схватил меня за шиворот, ловкой подсечкой поставил на колени и попытался придвинуть мою голову к своему стручку.

— Отрежу на хрен и засуну тебе в рот! — в бешенстве прокричал я, отвлекая его внимание от положения моих рук и пытаясь незаметно вытащить из-под колена нож.

При этом моя голова находилась чуть ниже его вздыбленного члена. Увидав это, он расставил ноги пошире, чуть присев, и запрокинул голову назад, приготовившись получать райское наслаждение.

— На, любитель сладенького, получи!

Взявшись за рукоять ножа двумя руками, резким движением снизу вверх вогнал лезвие точно под яички, одновременно резко упав на правый бок.

— А-а-а! — дикий крик сверху музыкой отозвался в моих ушах.

Горе-любовник немного постоял, потом упал на колени, постоянно подвывая, а затем завалился в мою сторону, я еле успел откатиться. Смотреть на него было одновременно и страшно, и радостно. Мысль о том, что и я бы через некоторое время вот так же орал, вызывала целую волну неприятных мурашек по телу…

Все это лирика, а вот валить отсюда надо как можно скорее и кончать эту гниду — тоже. Он один видел меня и может все рассказать тем, кто его найдет. Я надеялся, что его громкий крик потонул в том гвалте, что творится на стоянке с остатками каравана. А мне надо действовать.

Прислушался, не идет ли кто в нашем направлении. Ну не разведчик я и определять по шорохам ночного леса передвижение по нему людей не умел ни раньше, ни теперь. Да и шум, доносившийся со стоянки, заглушал все остальное, гулянка была в полном разгаре, крики и стоны жертв пробирали до костей. Сбросив оцепенение, я двинулся к вещам, мило предоставленным моим воздыхателем, который в данный момент выл себе в сторонке.

Присев рядом с вещами, задумался…

Куда я попал — непонятно. Обмозговывать это времени особо не было: выплеск адреналина, шок от всего происходящего, по сути, первое убийство собственными руками не оставили места лишним мыслям. Стоящая перед глазами картина вертела над костром мгновенно подняла волосы дыбом. Ладно, хватит мандражировать, пора уносить ноги. А в ночном лесу это делать — еще то удовольствие. Я никогда ранее не шлялся по ночным лесам без фонарика или факела, да и с ними тоже. Но надо уйти отсюда в любую сторону, и желательно подальше.

Итак, что мы имеем?

Малец метр с кепкой, худенький, щуплый, одет в какой-то мешок с дыркой для головы и с длинными рукавами, материал на ощупь — простая мешковина. Штаны широкие (наверное, шили на вырост) с веревочкой вместо ремня, ноги босые.

Что мы имеем от нашего сердечного друга?

Кожаная безрукавка, выделка неплохая, штаны тоже кожаные, но поплотнее будут, погрубее, рубашка типа испанка… воняет, правда, от нее. Потер пальцами: ну не текстильщик я, но вроде типа шелка или качественного хлопка, а откуда он здесь? Из нижнего белья — панталоны, смешные, на завязках: была бы другая ситуация — поугорал бы. Ремень классный, широкий, с массивной бляшкой, с какими-то небольшими кармашками и отделами, и в них что-то лежит. Так, дальше; отдельно лежит то ли рюкзак, то ли заплечный мешок. Я попробовал его приподнять — ну так, тяжеленький, копаться в нем ни времени, ни желания нет. Позже. Из оружия топорик вроде томагавка, чуть больше домашних кухонных топориков, и даже не один, а два: видимо, они за пояс затыкались. Пустые ножны от тесака, коим мне чуть голову не отпилили.

Так, а это что? Какие-то веревочки, ремешочки…

Подтянул к себе.

Ого! Перевязь метательных ножей, коих там аж четыре штучки.

Ну, пока неплохо.

Да, а где же мои обожаемые сапоги, я ведь обещал расцеловать и облизать их, родненькие… Вскочив на ноги, бросился в сторону подвываний и стенаний. Но остановился как вкопанный.

А ведь надо добить, и сделать это обязательно. Смогу ли я хладнокровно его прирезать? Я прежний — смог бы, и легко, а теперь?

Но доносившиеся со стоянки крики боли и отчаяния придали решительности, и наступило злое спокойствие.

Да он такая же скотина, как и они. Что бы он со мной сделал? Меня передернуло.

Подобрав сапоги, нежно их погладил, каждый поцеловал, засунул руку в голенище левого сапога… ага, тут и брат-близнец моего спасителя. Вернулся к вещам.

Надо на что-то решаться, слишком много времени прошло.

Несмело поднял топорик.

Тяжеленький, ну, может, с килограмм, даже меньше. Махать им мне неудобно, а дело делать надо. Нерешительно, маленькими шажками, поплелся к месту преступления.

Жертва собственной педофилии лежала на правом боку, поджав к животу колени и обхватив их руками. Он тихонько выл на одной ноте, и даже при таком освещении видно было, что его колотит. Страх сковал меня, я остановился и боялся пошевелиться.

Может, пусть сам загнется? Да, а утром орать начнет, его найдут, а потом и тебя. Сейчас пожалеешь его, потом тебя жалеть не будет никто, съедят, и не подавятся. Ну же, давай, это как с парашютом прыгать, главное — сделать первый шаг.

Вдруг со стоянки каравана раздался очень громкий женский крик и следом за ним — раскаты смеха нескольких луженых глоток.

Уроды… Я стоял спокойный как удав. Только ярость бурлила внутри меня, как вулкан, грозясь разорвать. Взявшись поудобнее за топорище двумя руками, я аккуратно приблизился к цели.

Бить надо по шее, резко и главное точно, иначе крик — а он тогда точно будет — могут и услышать.

Встав сзади несчастного, в шаге от его головы, глубоко вздохнул, примерился, почти касаясь лезвием топора шеи.

«Сейчас или никогда».

Поднял топор. Напрягся — и резко, со всей силы, опустил. Раздался противный чавкающий звук, бедолага захрипел, задергался… я выпустил топорище и отпрыгнул назад.

Руки тряслись, ноги не держали, и я опустился на землю. Агония длилась долго. Несчастный хрипел, дергался, выгибался то в одну, то в другую сторону.

Видно, перебил ему трахею, иначе вся округа поднялась бы от его диких криков. Точно за сегодняшнюю ночь поседею. Добить бы его, но уже не смогу. Надо оставлять все как есть и уходить, или будет поздно.

Поднявшись на ноги, побрел за вещами. Ну, посмотрим, подойдет ли мне это барахло. Скинув мешковину, ощупал себя, заново знакомясь.

Так, малец совсем, кожа да кости, лет мальцу от силы двенадцать-четырнадцать. Кто его знает, чем он питался все это время… пока я в нем не поселился.

Ладно, приступим к обновкам, то есть обноскам.

Рубашка мне понравилась, постирать бы ее только, панталоны, как и рубашка, выглядели парусами. Но ремень подошел идеально, прижал хорошо и рубашку, и штаны; сверху жилетка — ну испанец вылитый!

Рассветет — налюбуюсь, если жив останусь. Сапоги оказались чуть больше по размеру, носков нет, портянок тоже.

Погоди, двадцать пять лет в армии и портянки не сделаю?! Момент…

Взяв снятые штаны, примерил по ноге, достал засапожничек. Чик-чик — в руках остались одна штанина и две неровных тряпки. Попробуем их в качестве портянок, лишь бы ноги не стереть. Мастерски намотав портянку, сунул левую ногу в сапог.

Недурно. Как влитая, и удобно. Проделал подобные манипуляции со второй ногой. Отлично, не все так плохо, как кажется!

Теперь оружие. Топорик за пояс, ножик в сапог; а ничего, удобно. Перевязь сейчас не осилю, в мешок надо убрать. А я его подниму? Ладно, попробую. Пустые ножны… Выкинуть их, что ли? Да пояс снимать не хочется. Пойду, наверное, заберу.

Пойду!.. Да тут идти-то — три метра, вон и жертва, похоже, затихла, точно окочурился.

Жмурик не дышал, не шевелился, в общем, не подавал никаких признаков жизни.

— Ну, поздравляю тебя с «первым», счет открыт! — подбодрил я сам себя.

Жутковато, и подходить страшно, а вдруг тут трупы оживают?

Так, не накручивать себя… такое воображение до добра не доведет.

Осторожно подошел к трупу. Где-то должен валяться тесак… не смотреть на этого гада… А крови-то сколько!.. Точно сам бы сдох, и зачем я пачкался… вот и тесачок: здоровенький, сантиметров двадцать пять будет, вместо меча сгодится; в крайнем случае будет чем зарезаться.

Топорик торчит, да и засапожник второй жалко…

Так, тут не барахолка. В ста метрах куча ублюдков развлекается, а я: «жалко — не жалко»… Думать быстрей надо: «брать — бери, нет — беги».

Жаба душила страшно. Но подходить и трогать труп не хотелось до жути.

«Ну же, быстрее!» — подтолкнул себя таким образом. И, набравшись храбрости, наклонился над беднягой.

— Да у него же глаза открыты, почти навыкате! — чуть не заголосил я и отпрыгнул назад. — Дурень… он мертв, просто глаза закрыть забыл.

Успокоившись, приблизился к трупу со стороны, откуда наносил удар. Топорище торчало вверх и, кажется, запачкано не было. Осторожно взялся за рукоятку и потянул на себя.

Мертвец начал поворачивать голову… Мои волосы, в который раз за сегодняшнюю ночь, встали дыбом, холодный пот прошиб все тело, я почувствовал — еще немного, и упаду.

«Баран… я же тяну топор, вот он и шевелится!» — дошло до меня, но легче от этого не стало. Резко подергал топорище вниз-вверх — всё, освободилось.

Аж от сердца отлегло. Ну и стрессы на старости лет… Хотя какая старость? Тебе лет четырнадцать, понял? Радуйся.

Оттереть бы топор… Где наши распоротые штанишки?.. Вот они! Приступим! Вторая штанина отлетела. Нет, я, конечно, не брезгливый, крови особо не боюсь, и прополоскало меня сегодня изрядно, но прикасаться к лезвию тряпкой — пришлось себя заставить.

— А это что такое? — За обух топора зацепилась цепочка с кулоном. — Интересненько! На шее у него была.

Взял кулон, начал легонько протирать тряпкой, боясь попортить. Цепочка порвалась, наверное, во время удара. Длиной цепь сантиметров тридцать пять, кулон каплевидной формы, ни цвета, ни материала, из чего он сделан, в темноте не видно. Потом разберусь, а пока пусть на «рюкзаке» полежит. Разделив остатки штанины на две половины, одну сунул за пояс, второй продолжил вытирать топорик.

А ничего так томагавк. Точно индейцем заделаюсь. Да, но они вроде их метали, а ты мясо рубишь, как на скотобойне.

Присмотрелся — вроде чистый, хотя в такой темноте не очень-то и рассмотришь… запихнул его за пояс. Ну что, за ножиком? Может, тоже что-нибудь зацепится?

Жертва так и лежала, поджав колени к животу.

Подошел, глянул, рассмотреть особо ничего не смог, а вот запах…

Да он ведь обгадился! И что теперь? Нож, наверное, весь в дерьме… Ну, коль начал, то заканчивай.

Зажав нос пальцами правой руки, левой рукой выдернул тряпку из-за пояса, наклонился, обхватил тряпкой рукоять ножа и резко дернул на себя. Опять этот противный чмокающий звук… я сразу отскочил назад: вдруг кровь или дерьмо попадут на одежду.

Ну, вроде все, надо двигать, и так еле на ногах держусь от таких приключений. Тщательно вытерев «счастливый» ножик, сунул его в правый сапог. Попрыгал немного. Вроде нормально. Жилетка, рубашка, штаны — великоваты, но ничего страшного, все лучше, чем та мешковина. Цепочку засунул в один из кармашков на поясе.

Подхватил мешок — килограммов десять точно.

Сдохну, пока таскать буду… может, бросить? Нет: сколько смогу, столько и протащу. Теперь вопрос: куда идти? А чего тут думать? Налево; все нормальные мужики ходят налево, и я пойду.

Закинув мешок за спину, неторопливым, осторожным шагом побрел влево от стоянки.

Мне повезло, по оврагу обычно весной и осенью протекает ручей, а летом пересыхает. Идти по дну овражка было легко и приятно, и главное, как раз в выбранную сторону.

Чудесное избавление от опасностей, спасение от смерти, пыток и кое-чего похуже — радовало и воодушевляло меня. Я старался прислушиваться к тому, что творится вокруг. Примерно минут через двадцать перестал улавливать шум и крики, доносившиеся ранее со стоянки каравана.

Мне было жалко этих людей, хотя мы не были знакомы. Нет, малец, в теле которого я оказался, может, и знал… может, там даже были его родственники, но помочь им я ничем не мог. Адреналин уходил, а вместе с его уходом навалилась усталость и зверски хотелось есть.

Сколько я так еще смогу пройти? На песке остаются мои явные следы, и если среди тех уродов, что остались на стоянке, есть следопыт или кто-то вроде него, то мне не уйти. Будем надеяться, что эти звери сегодня упьются и что я не завалил какого-нибудь сынка вождя… а может, они вообще решат, что он сбежал. Должно же мне повезти, просто обязательно должно. Честно: хочу жить и отомстить за те ужасы, что они творили.

— Клянусь, если выживу, то из этих ублюдков никто жить не будет! — Видимо, я так глубоко задумался, что начал произносить мысли вслух. Последнюю фразу я просто прокричал — и от этого очнулся и испугался. Выхватил тесак, остановился, прислушался. Никого. Слава богу, аккуратней надо.

Дорожка шла под уклон, а сверху с обеих сторон росли деревья, полностью скрывая своими ветками овражек. Темнота почти абсолютная, едва видно небо, которое в сравнении со стеной леса было светлее. Маленький рост в этот раз помогал мне. Расстояние до веток небольшое, иногда мне приходилось пригибаться. Даже для пигмеев-разбойников пройти здесь будет непросто.

Сколько я уже в пути — даже не знаю… устал сильно, живот прилип к хребту — так есть хочется, мешок просто неподъемный — плечи отваливаются, глаза слипаются — засну на ходу. Но я заставлял себя идти, понимая, что от этого зависит моя теперешняя жизнь. Заметил интересную закономерность — когда я очнулся под телегой второй раз, меня сильно донимала мошкара и комары, или что есть тут кровососущее. Когда подошла эта маленькая похотливая обезьяна, вся эта летающая бяка куда-то делась. И потом, в овражке, пока мы с ним мило общались, они тоже не докучали мне своим обществом. И вот иду я уже третий час, как минимум, а еще ни одна тварь меня не укусила, и животных в этом лесу как будто и нет. Странно. А ведь я очень боялся встречи с каким-нибудь представителем местной фауны из числа хищников, ведь ночь — это их любимое время.

Все, аллес, сейчас потеряю сознание и умру без всяких пыток. Надо присесть отдохнуть. Мне кажется или и правда стало светлее? Неужели утро, первое утро в этом мире?..

Остановился; меня раскачивало. Скинув с плеч лямки мешка, с облегчением вздохнул. Положил мешок на землю, из-за пояса достал топорики, кинул их около мешка, сел, прислонился к склону овражка и с наслаждением вытянул ноги. Немного подумав, скинул жилетку и снял сапоги. Хорошо! Неумолимо клонило в сон. Закинув сапоги за мешок, растянулся рядом. Укрылся жилеткой, голову — на мешок, благодать.

Спокойной ночи.

ГЛАВА 4

Спал как убитый. Проснулся — очень хотелось пить, есть — и наоборот. Отошел от стоянки, не надевая сапог. Сделал «наоборот». Вернулся и улегся обратно. Люблю думать лежа!

Проблема воды, я думаю, решаема: лес все-таки, вот с едой проблематичнее. Охотник из меня еще тот, грибов и ягод местных я не знаю, отравлюсь. Рыбалка — речки нет, да и снастей тоже. Искать выход к людям — но я совсем не знаю их языка. Прикинуться немым, а там подучиться? Не испугаются ли они моего внешнего вида — ведь прибьют ненароком, хотя одежда вполне цивильная. Может, и пронесет. Надо вставать — и в путь, куда-нибудь да выйдем. А тело, что мне досталось, неизбалованное: сколько всего вчера случилось, сколько ночью прошел — а с утра ничего не болит. Спортсмен, однако.

Влажно с утра в лесу, туман. Сколько я проспал, если он еще не разошелся? Часа три, не больше. Как тут распределяется время, сколько длятся сутки — разберемся после. Неактуально на данный момент.

Вставать не хочется, как подумаешь, что тащить этот мешок…

Опа, мой мешочек, давай-ка сюда: поглядим, насколько запаслив бывший хозяин. Сонливость как рукой сняло: может, и поесть что найдется, но… только не мясо. Вскочил, достал мешок, заодно и сапоги. Развязал тесемки. Приступим!

Сначала вытащил старую рубаху, точнее — старое рубище, и получившиеся после укорачивания шорты. Не выкидывать же, ведь вдруг промокну, ну или на портянки пойдет. Что там дальше? Перевязь с метательными ножами — кстати, надо потренироваться с ними. Единственное, что мне доступно. Можно, конечно, попробовать метать и топорики, только, боюсь, сил не хватит.

Это что у нас? Ура, хлеб! Вынув из мешка, поднес к лицу, понюхал — пахнет восхитительно, пробуем! И я с наслаждением впился зубами в хрустящую корочку. Объедение как вкусно… но пить захотелось еще больше. Так, не отвлекаемся, можно одновременно и есть и работать. Что там у нас еще есть? Заглянул в мешок.

Фляга в кожаном переплете, литра на два: по-моему, из алюминия или серебра. Для алюминия слишком тяжеловата. Что в ней? Открываем, нюхаем! То ли вино, то ли компот, то ли настойка. Интересно, алкогольная? Пить хотелось страшно, но и страшно было пить. Жажда победила. Кстати, фляга полная, под горлышко. Пробуем. Вкус как у молодого вина, причем ягодного. Делаем небольшой глоточек. Ждем. Пока закусим хлебом. А может, к хлебу там еще что есть? Заглянем.

Так книжечка, интересно… в сторону. Сверток, достаем. Цвет необычный, и материал чем-то на «болонью» похож. Разворачиваем. Неплохо: дождевик, плащ. В сторону.

Дальше — два кожаных мешочка: один черный, он побольше, второй коричневый, поменьше, но он потяжелее… Ну-ка, ну-ка, что здесь?.. Так завязали, что шиш развяжешь… Смотрим! Если я что и понимаю, то это местная деньга. Размером с пятидесятикопеечную монету российской чеканки 2008 года. Красно-желтого цвета; если золото, то червонное, это уже серьезно.

Если я с этим маленьким, но тяжеленьким мешочком попадусь людям и не смогу доходчиво объяснить им, кто я такой, а я точно не смогу, потому что я для всех «немой» — меня грохнут. Печально, но вероятность, что так и будет, весьма велика. И сколько этот «Крез» успел нахапать, посчитаем? Расстелил перед собой старую рубаху, высыпал на нее содержимое кошелька: приступим. Неплохо, сто пятьдесят монет. Надеюсь, в этом мире золото тоже в цене. Ссыпаем обратно, завязываем, откладываем в сторону; следующий кошелечек.

Завязывали тоже крепко, на совесть, и что тут у нас? Недолго думая высыпал содержимое на рубаху. Ожидаемый набор грабителя. Кольца, серьги, цепочки, кулончики, камешки, подвески, диадемы. Очень интересно. Посмотрел на качество — китайский ширпотреб, металл вроде как золото, а исполнение отвратительное. Ну, может, это на мой вкус и по реалиям Земли, а здесь это произведение искусства? Надо было рассмотреть монеты… Ладно, потом. Сунул все обратно, отложил к первому кошельку.

Так, после глотка настойки ноги не протянул — значит, пить можно. Достал фляжку, сделал несколько глотков. Хорошо, жизнь налаживается… надо хлеба немного на потом оставить.

Что у нас дальше? Ура, запасная рубаха и панталоны, завернуты в полотнище — наверное, полотенце! В сторону. Ух ты, какая тросточка… длиной сантиметров двадцать пять, толщиной три-четыре сантиметра, непонятная резьба по кости, а сверху набалдашник из крупного камня голубоватого цвета. Точно, топаз. Вот это, чувствуется, делал мастер. Красота! А это что за мешочек прикреплен проволочкой к трости, такой маленький, что сначала и не заметил? Открываем! Колечко белое с камушком, таким же, как на трости, металл интересный, белый, как будто платина. Какое красивое колечко; взрослому на мизинец, а мне и на средний подойдет.

Голова думает — руки делают! Не успел додумать, а кольцо уже на среднем пальце левой руки.

Вот тут меня и шарахнуло. С левой ладони вылетела яркая молния и бабахнула точно в голубой камень трости, в то же мгновение из камня прилетел ответ, правда молния была раза в три толще. Меня раз било током межфазным 270–380 вольт — в тот раз еле откачали. В этот раз откачивать меня было некому.

Я отключился.

ГЛАВА 5

День второй, третий, четвертый


Пробуждение в этот раз было просто кошмарным. Меня не просто мутило: не успел я открыть глаза, как тут же меня вывернуло, прямо на рубаху, в которую был одет. Голова раскалывалась, левую руку не чувствовал, все вокруг кружилось, как на карусели, тошнило и сильно хотелось в туалет по-маленькому.

Вспомнил младенческие годы. В общем, жаль, что на мне не было памперса. Печально, но факт. Ни встать, ни переодеться, ни просто переползти на чистое место. И самое смешное — заснуть не мог, и беспамятство, в отличие от прошлого раза, отказалось прибирать меня в свои нежные руки.

Почти двое суток бодрствования… ни попить, ни поесть, ни подгузники поменять, ничего. Я проклял все, я умирал. Даже думать ни о чем не мог, постоянная карусель перед глазами. Ничего уже не хотел, ни-че-го. К вечеру вторых суток немного полегчало, и я отрубился.

Сколько проспал, не знаю, проснулся — уже светло, солнце, или как тут его, в зените, жара неимоверная, смрад от меня дикий, во рту сушняк, есть хочу — не могу! Зато голова ясная, мысли четкие, настроение превосходное, рука-виновница не болит, слушается, двигается: поднес к глазам, поизучал — все на месте, пальчики, ладошка целая, никаких следов молнии, никакого кольца, кожа чистая, мягкая, розовая, нежн… стоп, а кольцо-то где?

Резко сел, повернулся к мешку: трости нет… кошельки с деньгами и драгоценностями на месте, все на месте, а трости нет. Бред. Если бы тут кто-нибудь был, то меня бы, как и денег, точно бы уже не было… Спокойно. Может, у меня галлюцинации? А может, это оттого, что пил настойку?

В прострации, минуты две пялился на руку, сжимал, разжимал пальцы, тряс рукой — эффекта ноль! Ни кольцо, ни трость не появились. Все, хватит, надо привести себя в порядок, переодеться, доесть хлеб, попить «любимой» настойки и идти решать животрепещущие вопросы. Все, в темпе!

Встал, снял грязные рубашку, штаны, панталоны. Небольшой ветерок приятно холодил обнаженное тело. Повернулся лицом к светилу, что проглядывало сквозь плотный саван переплетенных ветвей с густой листвой. Сейчас бы позагорать, а перед этим хорошенько выкупаться… По идее, ручеек, который здесь когда-то пробегал, должен привести к нормальной речке, реке или озеру, рано или поздно, но до воды доберусь. Конечно, лучше бы раньше. Нагнулся к мешку, достал оставшийся хлеб. Вкусно, но какой-то он черствый. Если хлеб успел так высушиться, то сколько же я тут провалялся? Сутки или двое? Вроде кажется, что двое. Если так, то, похоже, погони не было или она прошла стороной. Это хорошо! Мешок до конца так и не разобрал. Ничего нет хуже незавершенных дел, как любил говорить персонаж одного фильма. Взял плащ, отошел от загаженного места на пару шагов, развернул его и положил на песок. Не люблю я с голой задницей на песке валяться. Перекидал на дождевик вынутое из мешка барахло, в том числе и сам мешок. В руках оставил только фляжку. Какой приятный, неповторимый вкус… Не знаю: может, кому-то показалось бы, что дерьмо, а по мне так бальзам. Перевернув мешок, вытряхнул все содержимое на подстеленный плащ.

Заканчиваю осмотр. Кубик, со сторонами сантиметра четыре, какие-то иероглифы на каждой грани, а на одной — посередине дырочка, притом немного запачкана нагаром. Покатал его пальцами по плащу. В руки брать страшно — а вдруг бабахнет… Пока в сторону.

Котелок, небольшой — литра на три. Металл странный, коричневый: медь, бронза или еще что, по форме как бидончик, в детстве за молоком ходили с такими. Где-то крышка от него должна быть. Зуб даю.

Футлярчик, плотный и тяжеленький. Потряс немного, что-то стукается внутри. После колечка брать в руки что-либо страшновато. Попытался открыть. Тяну… Не тут-то было… а если в разные стороны повернуть? Щелчок, отбрасываю в сторону, сам валюсь в другую, закрывая руками голову, зажмуриваю глаза. Вроде тихо, ничего не шипит, не взрывается. Открываю глаза, смотрю: футляр разлетелся на две равные части и что-то из него вывалилось, в тряпочку замотанное. Встав на четвереньки, медленно приблизился к объекту. Аккуратно рукой касаюсь свертка. От напряжения противно дрожат руки. Разворачиваю. Чудненько! Такого я точно здесь увидеть не ожидал. Во всяком случае, в мешке этой странной обезьяны. Хотя, может, и не его это личная вещь, а трофей, ведь скольких людей они в том караване положили!.. Великолепно выполненные серебряные столовые приборы. Нож, вилка, ложка — полный комплект, только чайной не хватает. Украшенные завитушками, ручки массивные, позолоченные. Ложка большая, глубокая, больше наших столовых раза в полтора, вилка трезубая, зубья прямые, не изогнутые, нож острый, прямой, и зубчиков нет. Полюбовался ими. Да, это не ширпотреб китайского производства. Красиво! Умеют делать местные мастера. Складываем все обратно в футляр, предварительно завернув приборы во что-то типа салфетки. Положил рядом с котелком.

Что у нас дальше? Моток ниток… или это не нитки? — уж очень толстые: попытался разорвать — бесполезно, да и бесцветные они какие-то.

Коробочка небольшая, чуть больше спичечного коробка. Медленно открываем — иголки, несколько пуговиц. Взял в руки одну иголку — топорная работа, не скажу про качество изготовления, не специалист, но гнется и разгибается даже в моих руках. Кладем иголку на место, коробочку в котелок.

Что там еще? Кусок тонкой веревки или шпагата, метров тридцать, разматывать и проверять не стал. По качеству хороша, материал на шелк или капрон похож.

Перчатки из тонкой кожи, очень похожие на лайковые. Отлично, пригодятся!

И последнее: маленькая книжечка в кожаном переплете на завязке. Что мне понравилось — сделана как папка делопроизводства с тремя клапанами, закрывающаяся внахлест. Цвет ярко-красный, на лицевой стороне переплета блямба: вытесненная на коже башня на фоне темного неба. Впечатляет. Вспомнилось из детской классики: потяни за веревочку — дверь и откроется… Тяну аккуратно, теперь — после кольца с тростью, я даже на холодную воду дуть буду.

Звук пришел ниоткуда.

— Пшик!

Я даже испугаться не успел.

Сидел, смотрел, как из приоткрытого переплета книги быстро появился дым, даже туман… или пар, но не горячий. Словно загипнотизированный, я наблюдал, как это странная субстанция обволакивала меня: ощущение такое, как будто на тело мыльную пену нанесли.

А потом началась чертовщина.

В голове зашумело, кожу начало щипать, я бы сказал, разъедать, в горле стало горько, на вкус — будто съел свежий красный перец. Перед глазами появились неясные образы — страшные рожи показывали клыки и раскрывали рот, пытаясь что-то сказать. Дышать было тяжело, как в парилке, когда завсегдатаи бани льют на раскаленные камни большое количество воды, чтобы пар выгнал из помещения всех недовольных новичков и не мешал им спокойно париться… но ты упорно сидишь и через не могу пытаешься удержать задницей место на верхней полке, дыша через раз.

Потекли ручьем слезы. Может, они у меня волшебные, но именно они, или мне так показалось, привели в чувство, очистили глаза, и я смог нормально видеть, а попав в рот — горечь заменили солью. Отпустило. Не скажу, что волосы стояли дыбом от страха: все произошло настолько быстро, что испугаться я и правда не успел, и только сейчас до меня начала доходить трагичность ситуации, ведь я только что чуть не сдох — меня тупо травили, как таракана. Вот от этих-то милых мыслей волосы начали совершать уже привычный подъем дыбом.

Лопух, баран, идиот! Как только ни костерил я себя; и плакал, плакал, плакал…

Куда меня занесло, что со мной? За неполные сутки, что я был в памяти, дважды меня хотели убить самым жутким образом и дважды я чуть не погиб из-за собственной глупости. Куда я попал, кто эти жуткие создания, что как мясники рубили и резали людей? Да я за двадцать пять лет службы не видел столько людской крови, как за первые сутки здесь!..

Я упал на плащ и на некоторое время выпал из реальности. Сколько я проплакал — не знаю, но проснулся ночью от холода: все-таки спать на улице полностью раздетым и без покрывала — не очень хорошо. Скинув все вещи с плаща, завернулся в него и снова окунулся в царство Морфея.

ГЛАВА 6

День пятый


Приятная свежесть летнего утра. Зябко поежившись, с головой завернулся в плащ. Где-то рядом птах поет серенаду своей избраннице. Хорошо, тепло; правда пахнет от меня… не очень и есть хочется! Пора вставать. Вот так я, человек земного двадцать первого века, испытывал удовольствие. Представляете — пенсионер, любитель диванов и мягких кресел, испытывал непередаваемое удовольствие, лежа на холодной жесткой земле. Что-то новенькое для меня. Это, наверное, память тела, ведь я не знаю, кем был малец, пока я не перебрался к нему, и самое главное — он не пытается вернуть тело себе. Если он еще здесь. Видно, сон на земле, одетым или укрытым, когда никто не отвлекает и не гоняет, доставляет телу, в сравнении с прежними ощущениями, явное удовольствие. Чего же он натерпелся, если такие минимальные удобства вызывают у него столь приятные эмоции?! Да лучше не знать… Хватит лирики, подъем!

Сборы много времени не заняли. Покидал барахло в мешок, особо осторожно обращался с непонятным кубиком и опасной книженцией. Уложил в мешок даже свои грязные вещи, ничего не бросил. Вместо кожаных штанов надел шорты, сделанные из остатков своих старых порток. Надел старую рубаху, а сверху жилетку. То еще чучело получилось. Рассовал все оружие, сильно намучился с перевязью метательных ножей. Никак не мог разобраться с этими тесемочками, чтобы разместить перевязь на левой части груди. Плюнул на все, достал нож и где обрезал, а где сшил нитками; среди иголок попались две неплохие, остальные гнулись.

Есть хотелось жутко, настойки во фляге — на донышке, если сегодня не найду воду, будет печально. Раньше голодал часто, то в армии, бывало, то лечебное практиковал, но больше всего на зоне, тамошнюю баланду есть невозможно и для здоровья моего было опасно, тогда за полтора года сбросил около двадцати пяти кило. Так что на нервом месте в списке вопросов выживания — поиск воды для питья и стирки. Ну а где вода — там и еда; может, с рыбалкой повезет, есть у меня мысли насчет того, где раздобыть снасть.

Потом надо найти то, чем можно разжигать огонь. Чувствую себя древним человеком, но трением добывать огонь что-то не хочется.

Туман рассеялся, пейзаж не изменился: местное светило сверху, земля под ногами, нерукотворный «шалаш» над головой, слегка душно, но не очень жарко. Мошку, комаров и других гнусов вижу, но, что характерно, ко мне ближе трех метров не подлетают. Тоже непонятка.

Нет, я не против, но слегка напрягает. Живность попадалась по дороге, но стоило приблизиться — и она как угорелая уметалась с дороги. Увы, в отличие от меня склоны оврага для нее преградой не являлись. Часа через два присел на отдых, скинул мешок, достал флягу, только поднес ко рту… и тут из-за поворота, что в метрах в двадцати от меня, вываливается кошка, нехилая такая кошечка, метра два в длину и в холке высотой со взрослого пятнистого дога; ну все, думаю, хана мне! Мадам меня увидела, мордой помотала, носом потянула, чихнула, подошла, метрах в пяти остановилась. И дальше, будто что-то ее не пускает или ей очень неприятно рядом со мной. Хвост вертится, как пропеллер, зубы скалит, рычит — и вдруг ни с того ни сего начала пятиться назад: уши прижаты, задом боится поворачиваться, так и пятилась до поворота, а потом прыжок вверх — и пропала. И что-то мне совсем расхотелось куда-то идти. И от безысходности заплакал, ничего с собой сделать не могу, на реакции детского тела влиять очень сложно, но я стараюсь. Успокоился через некоторое время, вытер рукавом слезы.

— Да, труден выбор: сидеть тут в страхе — помрешь от обезвоживания, идти дальше — сожрет ведь, гадина. Плачь не плачь — идти надо.

Отпил глоток из фляги и, озираясь по сторонам, двинулся в путь. Я предполагал, что тут хищников много, но между предполагать и видеть своими глазами — пропасть. Мандражировал сильно, но пер вперед как танк. В одном месте, где среди веток верхнего «шалаша» имелась дырка, вылез из оврага на поверхность, посмотреть. Вокруг тайга не тайга, джунгли не джунгли, но точно не ухоженный лес в Германии: видимость — метров десять — пятнадцать, гулять по этому лесу смог бы только от безысходности. Деревья большие, стоящие близко друг к другу, обвитые лианами или плющом, зелень кругом, аж в глазах рябит от буйства красок цветов, плодов и пернатых.

Может, чего сорвать? И хочется и колется. Есть хочется, но проверять на себе, что можно есть, а что нельзя, не хотелось. Пока не помираю от голода, рисковать не буду. Спускаюсь вниз и двигаю дальше.

Перед самым закатом землю под ногами сменил песок, вскоре он перешел в гальку, начали попадаться средние и крупные камни, идти стало немного труднее. Не-э, классный мне парнишка попался, выносливый. Очень хотелось спать, но пить хотелось еще больше. Сапоги, доставшиеся от пигмея, просто класс: легкие, удобные, правда, ноги в портянках немного взопрели, но примерно через каждые два часа я делал привал и отдыхал, скинув мешок и сапоги. Когда стало особенно жарко, поспал часа три, снова расстелив плащ и полностью раздевшись. И еще я на привале кидал метательные ножи. Какое качество у них — не знаю, не специалист. По форме похожи на рыбок, для меня тяжеловаты, но в руке лежат удобно, придавая чувство мнимой защищенности. Я что с ними никакой, что без них, но, держа их в руках, чувствовал себя увереннее. Глупо, наверное, выглядел со стороны, метая железки в песок, но я тренировался, а главное, отвлекался от мыслей о моем пребывании в этом мире и о самом этом мире.

При движении железо, что навешано на мне, ощутимо тянуло к земле, и мне приходили в голову умные мысли повыкидывать его к чертям собачьим, но жаба душила сильнее, не давая прислушаться к здравому смыслу. Хотелось есть, спать, но особенно хотелось пить. Начиналась жажда, меня шатало, я часто стал запинаться, все чаще делал небольшие остановки, чтобы отдышаться и отдохнуть, и все тяжелее было снова подняться и тронуться в путь.

Когда отчаяние когтями начало царапать душу, а я подумывал остановиться на ночевку и, пока еще светло, слазить на поверхность, чтобы набрать, если найду, сочных плодов, мне послышался шум, очень похожий на шум горной реки, даже не шум, а отголосок. Подумал — глюки, но не остановился, как хотел, а побрел дальше. В лесу не бывает тишины: шум листвы, крики живности и птиц — все сливается в фон, долго прислушиваясь к которому, настолько привыкаешь, что уже не воспринимаешь его и для тебя наступает тишина; только если что-то вклинивается постороннее, пусть даже шорох, то сильно бьет по ушам. Поэтому, когда спустя минут двадцать (сложно ориентироваться во времени, не имея часов) я отчетливо услышал шум бегущей воды…

Остановился, прислушался и понял, что спасен. Вода! Где-то рядом текла вода. Сдержал первый порыв все побросать и броситься вперед, на поиск воды.

Я не бросил вещи, а продолжил движение в том же направлении. Идя по руслу ручья, все равно приду к воде, позже или раньше минут на пятнадцать-двадцать — какая разница — спешка погоды не сделает, а вот возвращаться потом за вещами, мягко говоря, не хотелось. Откуда появилось силы, не знаю, но пер, как бронепоезд, даже перестав смотреть по сторонам. А зря. Совсем забыл, что именно у рек чаще всего охотятся хищники, выслеживая добычу, спешащую на водопой. Вот и я несся на водопой, как та антилопа, не обращая внимания на то, что творится вокруг.

То ли меня толкнули, то ли сам споткнулся, но падал я громко, даже закричал от неожиданности. Перед самым падением сгруппировался: очень неудобно делать кувырок через голову, когда на спине немаленький в сравнении с твоим телом мешок. Перелетев с горем пополам через голову, по инерции с полметра пропахал ногами песок. Надо перевести дух, а то совсем умаялся. Посмотрел вперед — и обомлел. Так вот что меня толкнуло сзади, придавая скорости!.. Метрах в пяти от меня, так же пропахав лапами песок, неторопливо разворачивалась в мою сторону зверюга. С нашего бурого мишку ростом, но очень отощавшая. Пасть приоткрыта, язык вывален, слюна капает, глаза злые, дикие, шерсть дыбом, задние лапы поджимает — к прыжку готовится, вот-вот кинется… решила, гадина, себе неплохой ужин устроить! Ну, теперь точно все, мне нечего этому монстру предложить, кроме молодого сочного мяса. Схватился за топорик — да я его даже не докину. Засучил ногами, пытаясь отползти. Пропахав задом песок, спиной уперся в склон оврага. Вскочить и забраться наверх — нереально, с мешком за спиной, уставшему. И так из последних сил на ногах держался. Жалко, все усилия зря; вода — вот она, журчит совсем рядом. Столько напрасных усилий, для тела — физических, для моей души — моральных… Одно радует: не плачу, да и не тянет, приучаюсь понемногу держать эмоции в кулаке.

Зверю такое соседство сильно не нравится: нервничает, поскуливать начал, видно, что готов убежать, но проголодался, наверное, сильно; больной какой-то с виду, и голод толкает его напасть на непонятную жертву. Чего он так боится меня? Ведь перед ним маленький ребенок; ну, пахнет от меня не очень, но если бы я ел в последнее время, сейчас бы и не так воняло. Так и сидели друг против друга: я на заднице, с топориком в руках, с выпученными перепуганными глазами, и этот рыжий монстр, все никак не решивший, ужинать ему сегодня или поберечь свою шкуру. Что его удерживало на месте, не знаю, но голод этот барьер снес: издав пронзительный крик, зверюга бросилась в атаку.

— Все, кранты, как же глупо! — выпустив из рук бесполезный топор, поджав ноги и вытянув вперед руки, как бы защищаясь, прокричал я.

Время растянулось, как в замедленном кино. Медленно, в прыжке, ко мне летел монстр: безумные голодные глаза, раскрытая пасть и зубы сантиметров по семь-восемь, а клыки и того больше, все пятнадцать будут.

В голове ясно, мозг работает, как компьютер; ни страха, ничего — сплошное безразличие и разве только сожаление, что так все быстро закончилось.

Внезапно перед глазами возник образ пропавшего жезла, или трости, как я его называл, такой же прекрасный: резная костяная рукоять и мерцающий божественный камень. Какой же он красивый! В мозгу слышалось: «Позови! Позови!»

Я отчетливо представил себе, что держу этого красавца в руках, и вдруг тяжесть неожиданно надавила на левую руку, на рефлексе сжал пальцы, ощущая приятную на ощупь резную рукоять. Перед глазами появилась яркая точка, которая двигалась вслед за взглядом, перемещаясь по предметам, куда он падал. Меж тем по-прежнему в замедленном темпе зверюшка пролетела уже половину расстояния, и мне так захотелось жить — яростно, дико! Я готов защищать себя любимого голыми руками: это мы еще посмотрим, кто кого загрызет! Выплеснутая ярость как-то сама собой сконцентрировалась в левой руке. Кольцо! Я увидел пропавшее колечко на пальце левой руки, будто никуда и не исчезало; оно начало светиться, распространяя вокруг себя голубое сияние. По нервам вдарило, как электрическим током: «Опасность, максимальная опасность!» — и я вытянул руку в сторону монстра; яркая точка, направленная взглядом, как метка лазерного прицела, уперлась зверю точно в пасть. Я закричал: — Умри, сволочь! — всеми фибрами души желая разорвать его на куски.

Дадах! Из набалдашника трости вырвалась печально знакомая молния, ударив точно в то место, где находилась точка. С вылетом молнии все вокруг потемнело, и я снова потерял сознание.

ГЛАВА 7

День шестой


Жажда, голод и переполненный мочевой пузырь. Вот основные средства, приводящие человека в чувство и заставляющие его двигаться. Я в очередной раз пришел в себя. Живой, неужто?! Лежать было очень некомфортно, необходимо устранить неприятные факторы: например, вытянуть ноги из-под лап мертвого монстра. Как обычно, в себя я прихожу по утрам: туман, влажно, но не холодно, слух ласкает журчание воды поблизости… и как я не описался под такой аккомпанемент? И пить, хочу пить.

С трудом выковыряв из плена зверюшки свои ноги, снял с плеч мешок, встал, пошатываясь, и с наслаждением помочился прямо на морду монстра.

Кайф! Двойное наслаждение.

Подхватив за лямки мешок, другой рукой подняв и засунув за пояс непонадобившийся томагавк, двинул на звук воды. Отойдя метра три, встал как вкопанный. Трость, где моя тросточка? Бросив мешок на землю, ринулся обратно. На месте нашей ночевки жезла не было. Я даже попытался перевернуть зверя, но не с моими силами и не в моем состоянии делать это. Жезла не нашел. К слову сказать, кольцо на пальце тоже пропало. Мистика!

Я живой? Да! Монстр один, мертвый? Да! Все сходится; а где же тогда орудие убийства? Вопрос! Исчезло, опять исчезло!

Постоял немного.

Ладно, потом разберусь…

Побрел к мешку. Ни фига себе, а мешок-то распорот! Если бы я тогда не споткнулся, такими коготками зверек мне бы голову точно отчекрыжил. Ледяные мурашки табуном пронеслись по телу, меня передернуло. Надо бы монстрика осмотреть, но это позже — сначала вода, остальное потом. Вперед!

Метров через сорок, сразу за поворотом, открылась потрясающая по красоте картина. Небольшая лагуна, по-другому и не скажешь, распахивала свои руки вширь, предлагая себя в качестве приза за героизм, упрямство и мужество. Вот это награда!

Небольшой заливчик, образующийся в дельте устья ручья, мелкое песчаное дно, пляжик метров двадцать пять — тридцать в ширину, зажатый с обеих сторон невысокими скалами и поднимающийся в сторону леса небольшой дюной, наверху которой растет колючий кустарник. Саму речку не видно из-за скал, но шум ее отчетливо слышен. Скальные отвесы — с множеством небольших пещер. Лес со стороны оврага стоит стеной и кажется неприступной крепостью, непролазные, переплетенные между собой кусты, растущие на вершине дюны, возвышаются над пляжем на высоту человеческого роста; видимо, в сезон дождей находиться на пляже опасно, уровень реки поднимается изрядно. Со стороны скал участки поднявшейся дюны заросли травой, что образовала маленькую лужайку, украшенную цветами разных оттенков. Райское местечко, не хватает только водопада. Шикарно! Над водой клочьями висел туман, придавая этому месту неповторимый шарм. Красота!

Тихо, спешить не надо, крики ни к чему. Спокойно раздеваюсь, аккуратно складываю вещи… и бросаюсь бегом в воду.

Ах, какое наслаждение! Водичка прозрачная, кристально чистая, пить много не надо, лопну… все, хватит. Заливчик мелкий, как раз для меня, камышей, водорослей и другой растительности нет, а вот еда имеется: речные моллюски, как их называют — не знаю, но таких же морских вроде мидиями кличут… или я что-то путаю. Но это потом. Надо помыться, постираться, или, во всяком случае, замочить грязную одежду, потом собрать моллюсков, сколько найду. Слышал, японцы их очень любят есть сырыми… или я опять путаю? Не важно, с голоду я сдохнуть себе не дам. Перевернувшись на спину, раскинувшись морской звездой на воде, смотрел в небо — голубое, с небольшими облачками разорванного тумана. Утро. Тепло. Светила еще не видно, а впереди день, жаркий.

Надо найти себе пещерку. Дел еще много. Ополоснулся, напился — пора заняться делами. В лес сходить, поискать орехи… кстати, кустарник, что растет рядом, может, это орешник и есть. Из веревки попробовать сделать силки — правда, как их делать, не знаю, не охотник я, не сталкивался с этим. Попробовать порыбачить. Эх, добыть бы как-нибудь огонь!..

Хватит, размечтался; вперед, за вещами, замочить их в воде, но так, чтобы течением не унесло — камнями прижать, что ли… потом постираю. За работу!

Вещи и мешок лежали метрах в десяти от воды. Пока купался — ничего, но стоило вылезти из воды, как местная бяка, состоящая из комаров, мошкары и еще чего-то, попыталась испить моей кровушки. Я был в шоке: сколько дней брел по лесу, вернее — по оврагу, так даже ночью не приставали, а тут стоило искупаться, и… Может, они к грязным и обделавшимся не пристают? Может, то амбре, которым несло от меня в последнее время, отпугивало всю маленькую и большую бяку — все-таки коша не напала, что-то ее испугало? А сейчас я помылся, и что? Все зверье с округи на меня накинется? Что-то не хочется постоянно ходить вонючим, как свинья, хотя животноводы считают, что хрюшки — самые чистоплотные животные. Надо с этим разбираться.

Я уже замечал по дороге, что гнус постоянно находился рядом, но ближе метров трех ко мне не подлетал. Так? Так! Дальше. Когда мошкара и другая братия от меня отстали в первый раз? Ну-ка, ну-ка!.. Когда меня нашел мелкий пигмей, вот; но точно сказать, в какой именно момент пропала мошка — когда он подошел или когда схватил меня за руки — убей, не помню, не до комаров было. Но точно с его появлением проблема гнуса меня больше не мучила; правда, тогда появилась проблема другого «гнуса», но я ее успешно решил весьма радикальным способом. Значит, существует какая-то вещица (я надеюсь на это, а то ходить и вонять как-то не очень), которая как отпугивает мошкару, комаров, гнуса, так и действует подобным образом на любую другую неразумную живность. Почему я так решил? Колечко с жезлом метают молнии, появляются ниоткуда и пропадают в никуда, долбаная книжица выпустила отравляющий газ, причем он летел ко мне против ветра — пусть несильного, но ощутимого ветерка. Это факт неизученный, но доказанный. Так почему же не может существовать очень полезная вещица для скитаний в лесу, какая-то безделушка, с помощью которой человек защищается от комаров и прочего? Интересная теория.

Все время, пока выдвигал теории, я прятался в воде и, честно сказать, начал замерзать.

Из всех вещей, доставшихся в наследство от скоропостижно скончавшегося пигмея, на ум приходят только две вещи: цепочка с кулончиком и кубик с обугленной дырочкой и иероглифами по бокам, а то барахло, что спрятано в коричневом кошельке, является просто дешевой бижутерией. Надо проверять, да к тому же несколько раз я спал, полностью раздевшись, и меня никто не кусал. Это о чем говорит? А говорит это о том, что данное устройство (если, конечно, это действует не мой пот, но версию с моими выделениями я отбросил как несостоятельную) работает автономно, имея свой источник питания, или аккумулятор, который заряжается, например, от солнца, или моего тепла, или как-то по-другому. Может, он одноразовый, поработает дней десять — и каюк, но это нерационально, ведь батарейки в лесу не купишь, так что надеемся на лучшее. Я больше склоняюсь к мысли, что это кулончик, а вот с кубиком не все ясно. Можно сказать — ничего не ясно, но обугленная дырочка наводит на мысль о зажигалке. Посудите сами: лес, кушать хочется (не напоминать о еде!), а костер зажечь нечем: ни спичек, ни кремня для добывания искры нет. Вот умные люди и придумали штукенцию, с помощью которой что-нибудь зажигают. Версию с зажигалкой проверю позже, а вот с комарами надо решать сейчас. Вначале найти цепочку с кулончиком. Если неверны мои предположения, проверю мешок, если не сработает мешок, буду проверять каждую безделушку по отдельности, но начну с кубика. Должно что-то сработать: ну не верю я в мои чудодейственные мочу и пот, не верю! Вперед!

Выпрыгиваю из воды, и стрелой к вещам. Смотри-ка, а ведь моя драгоценная моча и правда ни при чем… Стоило подбежать к вещам — и мошка отстала. Чудненько! Поинтересуюсь, кто тут у нас виновник торжества. Так, куда я сунул кулончик? В какой-то кармашек на ремне. И тут мои движения стали очень, очень осторожными. Вот же дурень, нацепил на себя доставшийся пояс, а проверить его содержимое, вернее — содержимое его кармашков, не удосужился. Так, пока ничего не меняю в решениях, аккуратно ищу кулон с цепочкой, отхожу от вещей метров на десять, проверяю, как ведет себя гнус. Если не работает, возвращаюсь к мешку и провожу манипуляции с кубиком; правда, брать в руки его было боязно, возьму-ка вместе с мешком, как-то он же действовал все время… Ну а если и он не сработает, тогда придется проверить содержимое кармашков пояса тем же способом.

Не отвлекаться, искать только цепочку с кулончиком… а если в кармашках будут разные цепочки — я что-то не помню, какая из себя была та самая, и кулончик в темноте не рассмотрел, — будем проверять все по очереди. Придется проверить все отделы и кармашки на наличие данных предметов. Только очень осторожно.

Начну слева направо, по кругу. С левой стороны, около бляшки, два кармашка сантиметров семь-восемь в длину. Причем верхний кармашек уже нижнего сантиметра на два. Вообще, интересный пояс мне достался. Было такое ощущение, когда первый раз его надел, застегнув на последние дырки, что он потом как-то… ужался, что ли, став мне как раз, ну просто идеальным по размеру; я тогда очень удивился, мне же было все велико: и мои обожаемые сапоги, и жилетка, и рубашка, а уж панталоны… и тут ремень — мой любимый размер. Да, непростая вещица. Поосторожнее надо, я и так книжечку и тросточку еле пережил, незабываемые ощущения, особенно колечко с тросточкой. Нет, дорогие мои, я на вас не в обиде, и помогли вы потом, да чего там — спасли, но пережить еще одно такое знакомство или что-то похожее — боже упаси!

Открываю клапан верхнего кармашка. Везет, это я удачно зашел! Цепочка! Достаю. А толстенькая она, толщина миллиметров семь-восемь точно есть, такие в девяностых у нас братки носили, только здесь не золото, скорее всего, серебро, длинная и целая! Не понял… или это другая? Да нет, вот и кулончик в форме капли, запачкан чем-то. Известно чем, там кровь хлестала — о-го-го! Повезло еще, что из раны от ножа много крови ушло, а то точно весь сам извазюкался бы, когда доставал свой томагавк. Ага, замок просто раскрылся после удара. Опять же, повезло! Ну что, испытать?! Пошел к воде — проверю, заодно и цепочку с кулончиком отмою.

Ура! Угадал: она, родимая! Гнус роится в стороне, приближаться боится или его что-то удерживает. Теперь помыть хорошенько… хоть и говорят, что ничего приятнее нет, чем вид крови твоих врагов, но мы ведь цивилизованные люди, в какой-то степени даже гуманисты, а потому пусть будет чистенькая, все-таки на шею вешать. Капля небольшая, ничего особенного, а вот цвет интересный — какой-то сиреневый, а когда вертишь в руках, просматриваются яркие желтые черточки, как всполохи или искры от ночного костра, когда его ворошишь, только от костра искры красные, а тут ярко-желтые.

Настроение прекрасное, эмоции бьют через край! Нет, ну как мало надо человеку! Сколько раз за эту неполную неделю я чуть не окочурился — шесть раз, если приписать сюда и кошку. Но стоило помыться, выспаться, вдоволь напиться — и счастья полные штаны. А если еще и поесть… Так, поесть! А что есть? Приступаем к решению этой проблемы. Сначала, наверное, моллюски — я их видел, достать достаточно легко, потом орехи, плоды и фрукты — если найду, затем ловчие петли для живности и на закуску — рыбалка. Планы грандиозные, выполню хоть один пункт — с голода не умру. Если не съем какую-нибудь гадость. Цепочку на шею, замочек закрыть… кулончик повис чуть ли не на животе, вот незадача. Может, цепочку на узел завязать — кулон повыше поднимется, да и какая разница, где он будет висеть, лишь бы работало, а укоротить цепь… Ой, что-то мне нехорошо, и в сторону повело, и сосущая ямка голодного желудка превратилась в огромный кратер. Да эта тварь из меня силы сосет, как пылесос! Схватился рукой за цепочку, рванул вниз, а не тут-то было! Или силы последние растерял, или… Ой, не нравится мне это! «Пылесос» выкачивать силы перестал: либо заправился, либо у меня уже ничего не осталось. Что делать? Слабость дикая, ноги не держат, руки трясутся, желудок точно скоро меня самого жрать начнет. В воду, быстрей в воду, там и стоять легче, все-таки вода — что невесомость, и моллюсков я там видел, но если сознание потеряю от слабости — точно утону. Дилемма. Но решить ее я не успел, за меня это сделал голод! Еда! Как ошалелый, бросился в воду, нырнув с головой; великолепные ощущения, прохладная вода слегка взбодрила, даже уняв разбушевавшийся желудок.

У берега мне было по пояс, а вот дальше… Побродив вдоль берега, нашел с десяток «мидий», так для простоты стал я называть местных моллюсков. Чтобы не таскать улов в руках, выкидывал найденных на берег, их было и больше, но они виднелись дальше, где глубина больше, чем мне по горлышко, а проверять, умею ли я теперешний плавать, лучше на полный желудок и когда перестанут дрожать хотя бы руки.

Выбравшись из воды, сходил к вещам за своим «счастливым» ножичком, поднял с песка пару пойманных деликатесов, уселся прямо в воду так, что она доставала мне до груди, и попытался ножом раскрыть ракушку. Сил на борьбу с этими черными бестиями не хватало, но упорства навалом, да еще и голод упрашивал меня прекратить заниматься ерундой и кидать в рот эти черные небольшие камешки целиком, мол, желудок все переварит. Еще немного — и я так бы и поступил. Но вот первая жертва поддалась моим титаническим усилиям. Я вскрыл ракушку, ножом вырезал мясо (пытаясь удалить все ненужное вроде внутренностей), прополоскал его в воде, посмотрел на свою работу и осторожно положил в рот.

В прошлом я был весьма впечатлительным и брезгливым и, когда раз по телику показывали то ли Таиланд, то ли Вьетнам и рассказали, что местные жители используют жареную саранчу, как у нас в России семечки… клянусь: только это представил, и меня вырвало… а тут — с наслаждением хрупаю сырых речных монстров.

К вскрытию мидий приноровился. Завтрак прошел на ура. Сыто отрыгнув — все-таки десять штук мне было многовато, — не сходя с места, запил речной водой. И так меня потянуло в сон… тяжесть желудка, похоже. Мокрый, еле добрел до вещей, раскрыл порванный мешок, достал плащ, расстелил, лег, накрылся полой, голову на мешок. Отрубился…

Жара. Жарко — не то слово, но мне повезло: засыпая, закутался так, что во сне раскрыться не смог, а то бы уже обгорел. Поднялся — в голове шумит, сразу вспомнил песню Трофима про рыбалку на жаре. Светило до зенита не дошло, значит, спал недолго, часа два… ну, может, три, не больше: сил — море. Потянулся, позевал — лепота! Ветерок с речки приятно холодил тело. Искупаться, что ли? Желудок недвусмысленно намекает или напоминает, что детям прямо-таки рекомендован второй завтрак. Мысль! Заодно проверю, смогу ли удержаться на воде, нырять на глубину и плыть. Раньше умел, и неплохо, а теперь…

С разбега — прыжок в воду… «Ахх!..» — дух захватило: с жары да в холодную воду; речка, похоже, горная, но здесь заливчик — течения никакого, мелко, вода прогревается прекрасно, после обеда будет как парное молоко. Хорошо. Приступаю к испытаниям. В принципе, я теперешний должен уметь, что и я прежний, хотя с таким понятием, как память тела, я уже столкнулся. Пробую. Сначала по-собачьи, на мелководье. Уверенно. Кроль, брасс. Выше всяких похвал! Или я молодец, или тело парня учится просто феноменально быстро. Теперь на глубину… ну, для меня теперешнего — на глубину. Глаза открыты, ага, вот зелененькие водоросли, а рядом буквально все усеяно черными точками. На плантацию нарвался… или они семьями живут? Да мне какая разница, лишь бы не переводились. Хвать, и наверх. Ногами, ногами больше работать, руки заняты. Теперь до мелководья, встать на ноги и бросить добычу на песок. Отдышаться — и по новой.

Подводная охота ни времени, ни сил много не заняла, а вот удовольствия доставила массу, но проглот-желудок с нетерпением ждал улов, прозрачно намекая на второй завтрак. Может, все же обед, а не второй завтрак? Ну уж нет, обед — это Обед, а завтрак — так, небольшой перекус…

Небольшой перекус обошелся мне еще в полтора десятка мидий. Ситуация повторилась один в один, спать после завтрака хотелось жутко, пришлось поступить с собой нечестно, а именно — понырять в воду минуты две. Помогло.

Нужно найти вход в лес: прорываться в него через кустарник, росший на дюне, совсем не хотелось. Необходимо посетить монстрика, может, у него тоже есть что съесть. Если не пропал, конечно: столько времени на жаре лежит, протух, бедолага.

Вытащил из мешка грязное белье и вещи, подобрал по пути пяток камней, где-то по кило каждый, покидал вещи в воду, притопил камнями и пошел одеваться. Пока буду гулять, хоть отмокнут. Накинул старое рубище, надел модные шорты, подпоясался, обул сапоги, топорик за пояс, засапожники по местам, тесак брать не стал. Достал веревку, внимательно осмотрел ее: на куски резать для петель и силков жалко, а вот нитки, что у меня есть, довольно прочные, и больше их намного, а мне еще скалы исследовать, и веревка может пригодиться, причем полной длины, каждый метр придется учитывать. Захватил с собой еще и нитки: наделаю петель — может, что и поймается.

Веревку и нитки засунул за пазуху — ни на рубашках, ни на штанах карманов не было. Пройдя по устью ручья до поворота, прижался к склону оврага и с осторожностью выглянул из-за угла, насколько это было возможно. Осторожность не была лишней, я и так вел себя в последнее время весьма беспечно: спать упал прямо посреди пляжа, но ведь если был один хищник, то почему бы не появиться и второму? Купался, не обращая внимания на окружающее пространство, голосил во все горло от удовольствия — короче, расслабился, а ведь один раз это чуть не стоило мне головы, притом в прямом смысле. Береженого бог бережет. Мораль себе почитал, теперь выглядываю: тушка лежит, посторонних нет, пока все спокойно.

— Баран, надо было котелок взять!

— Почему баран? Зачем мне котелок, мяса нарезать, можно будет потом вернуться, когда огонь раздобудем, так что сам баран!

Вырабатывается привычка разговаривать с самим собой, так можно и с ума сойти. Срочно надо искать людей, а то без общения «шиза» посетит. Хороша перспектива…

Подхожу к монстрику. Неплохая шубка, шерсточка гладенькая, чистенькая, как будто только из химчистки, рыженькая, хвоста почти нет, то ли обрубок, то ли не вырос. Уши маленькие, и правда как у медведя, а сверху кисточки, как у рыси, забавные такие, сантиметров по восемь каждая. Здоровый, метра три — три с половиной, особенно когда вытянулся. Когти на лапах что кинжалы — тонкие, острые. Рассмотреть мордашку… Да-ас, экземпляр. Зубки — как у китовой акулы! Хищник с большой буквы, клыки впечатляют — мечта стоматологов: чистые, ровные, белые, как мрамор. Глаза посажены низко, налобная кость мощная, стрелять в нее бесполезно, не пробьешь. Возьмет ли СВД, боюсь даже гадать. А от него сильно воняет… нет, не мной, паленым воняет, горелым мясом, а видимых повреждений не видно. Попробовал раскрыть зверю пасть, а язык у него, как запеченный: удачно удар молнии пришелся; может, и внутри он запекся? Люблю печеное мясо. Рискнуть и правда сбегать за котелком? Нет, не буду ничего менять, стану придерживаться первоначального плана.

Осмотрелся вокруг: вдруг да появится мой дорогой жезл?.. Смешно звучит, но то, что он спас меня, — это факт. Пошел дальше, не задерживаясь.

Прошел с полсотни метров, выбирая место, где можно выбраться наверх. Одно место понравилось особенно: разрыв в зеленом саване листвы и ветвей, склон оврага в этом месте осыпался и стал намного более пологим, чем в остальных местах. Пробую осторожно подняться наверх, на этот раз в правую сторону: топорик — в руке. Что тут у нас? Картинка как и первый раз — деревья, зелень, яркие краски, лианы, кустарники, на них что-то растет. Схожу проверю, повезет — найду что поесть. По веткам мечется туча птиц разных расцветок: красивые, но интересуют они меня сейчас только в жареном, вареном и печеном виде. Оп-па! Тропинка рядом. Это уже интересно. Следы какие-то маленькие, ну не охотник я, только учусь. И что прикажете делать? Надо попробовать поймать тех, кто тут бегает.

Думаю, нужно вырыть на тропинке небольшую ямку, заложить ее ветками с листвой, сверху накинуть петельку, конец которой привязать к вбитому в дно ямки колышку. А вот силки представляются мне чем-то типа проволочной сети «Путанка»: много ее раньше у нас на сладе в части хранилось, хорошая вещь; только чтобы раскинуть, необходимо основание поставить, морока еще та. И устанавливать силки надо там, где тропинки между кустами и деревьями проходят, а для упрощения сделать их из нескольких петель — может, что и выйдет. Вон там место хорошее: тропка под куст ныряет и от овражка близко — ходить проверять далеко не надо; здесь и поставлю.

Неуверенно я себя в лесу чувствую. Боюсь его. Кажется, что в любой момент из-под кустов или с дерева кто-то ка-ак прыгнет… Жутковато немного. Ничего с собой поделать не могу. Может, привыкну постепенно?.. Так, работать.

Пошарил с опаской глазами по сторонам, вроде никого. Начал. Достал топорик, аккуратно сделал им ямку, утрамбовал дно, колышек вырезал, в дно вбил; затем палочки по бокам поставил и на них из двойной нитки петлю-удавочку на палочках закрепил, чтоб не спадала, а конец нитки привязал к колышку. Заключительный штрих — нарезал веток с листиками и чуть прикрыл ямку. Шедевр! Я усмехнулся. Вот удивлюсь, если и правда кто-нибудь поймается. Поставил еще в двух местах такие же засадки. А под понравившимся местом наплел кучу петелек: пусть будет.

Теперь проверить кустики и деревья. Ближайшие уже осмотрел, сорвал пару понравившихся плодов, орехов не нашел. Пойду-ка к дальним, уж очень там птичек много, а они гадость есть не будут.

Толстая лиана обвивает поистине исполинское дерево, а ягодки на ней очень похожи на плоды земного лимонника. Нарвал немного и насыпал за пазуху. Сегодня надо зашить мешок, а то так ходить за припасами замучаюсь. Не удержался, съел пару ягод. Кисленькие, приятные на вкус: если к утру не окочурюсь, завтра побольше наберу. Возвращаюсь: еще пещерку найти надо, пора «гнездо» себе строить, от монстрика мясца отрезать, пожевать. А что отрезать? Ничего, кроме языка, вроде как запеченного, на ум не приходит. Пора пробовать местное мясо.

Ныряю в овраг, осматриваюсь. Пока все спокойно. Подхожу, смотрю на монстрика. Молодец, никуда не убежал. Если пытаться добраться до мяса, надо его куда-то складывать, котелок нужен. Рассуждаю, как чукча в анекдоте про трактор. И на ночь надо будет петли-засады поставить вокруг этой туши, глядишь, кто и клюнет. А теперь на базу, есть охота; но сначала помыться, вспотел сильно, пока по лесу шлялся.

Лагуна встретила меня залитым солнцем пляжем, отблесками солнечных зайчиков на водной глади, доносящимся из-за скал шумом падающей воды. Скала с левой стороны нависала громадным козырьком над зеленой лужайкой, усыпанной веселыми цветочками, отбрасывая длинную замысловатую тень. Хорошее место, там и надо устроить жилище. Насколько временное — не знаю, но готовить его стоит надолго.

Красивая у меня лагуна, улыбаться тянет от такого великолепия. Скидываю опостылевшие, пропахшие потом вещи, аккуратно складывая на рубаху все, что насобирал в лесу. А теперь купаться и заодно пособирать мидий.

Минут на сорок я выпал из реальности, купаясь, ныряя, добывая ракушки и просто дурачась. Прекрасно быть ребенком, вот только о том, где находишься, не надо забывать. Эйфория прошла мгновенно, как только желудок вспомнил о мясе. Воспоминание об убитом монстре — как холодный душ. Заозирался по сторонам — тихо, спокойно; мне пока везет, тьфу-тьфу. Надо быть более осмотрительным: не на курорте, черт возьми. Ладно, не нагнетать…

На обед сегодня подавали даже десерт. Кроме «восхитительного» мяса мидий — еще и фрукт, немного похожий на ананас, и местные яблочки. Мелковатые, как крупные ранетки, и по вкусу такие же. А вот «ананас» немного смутил. Мякоть мясистая, вкус вяжущий, горько-сладкий. Горчинка в плоде, как от корицы. Не понравился он мне. Теперь ждать последствий. Ягоды решил оставить на утро, уж очень они бодрили. Съел парочку в лесу — и до сих пор, как «Энерджайзер». Обед проходил в тенечке, на восхитительной лужайке, где с одной стороны — нависшая скала, с другой — стена кустарников и деревьев, а посередине — прекрасный вид на залив. По ощущениям, время около четырех дня. Для определения времени палку вбить, что ли, хоть как-то ориентироваться?

Послеобеденная дрема разбавилась размышлениями о смысле жизни. Разлегся на плаще: ветерок приятно обдувает тело, никто не беспокоит… А интересно, почему не беспокоит? Ну, с местным гнусом и другими насекомыми понятно, вещица на моем животе отгоняет. Кстати, чтобы не снялась через голову во время купания, подвязал нитками под горлышко, теперь цепочка смотрится как тонкий галстук — и стильно и надежно. Несанкционированного отбора энергии и жизненных сил больше пока не было…

Отвлекся.

Итак, какие мысли? Почему не являются на место монстра другие хищники или его сородичи? Честно скажу, это меня сильно волнует. Пока никого нет — это прекрасно, но расслабляет, а расслабленного двенадцатилетнего мальчика пятидесяти лет очень легко скушать; однако он очень хочет жить. Итак, какие мысли?

Ну, во-первых, кто кроме меня знает, что монстра уже нет? Кто еще, как и когда об этом узнает, да и узнает ли вообще? Но никто не спешит в эти места, опасаясь старого хозяина, видно бывшего еще тем зверюгой. Так что ничего удивительного.

Во-вторых, он лежит себе спокойно в ста метрах отсюда за поворотом и источает свой специфический запах на всю округу; ведь что интересно — сутки лежит на жаре, а выглядит как свежатина, только паленым от него несет. И в-третьих, я ведь не знаю, как и насколько далеко действует мой амулет. И это говорит о том, что пока все нормально, но расслабляться не стоит, враг может прийти в любое время и с любой стороны. Неутешительно. Надо готовить жилье по принципу «мой дом — моя крепость». Вперед.

Поднялся на ноги, бегом с дюны и с ходу — прыжок в воду. Хорошо… Освежился, теперь — одеваться. Для исследования скал оделся так же, как когда ходил в лес, только нитки оставил, а перчатки засунул за пояс.

С чего начать? Мне левая скала нравится: она ближе и не такая высокая. Опять, как нормальные мужики, идем налево: а че, один раз прокатило — повезет и во второй. Поднялся на лужайку, где обедал, не удержался, взял с плаща горсть ягод. Пока рассматривал зияющие пустоты в скале, съел нехитрое угощение. Ближайший «глаз пустоты» находился на высоте метров двух над лужайкой, а от него к следующему вел десятиметровой длины уступ, поднимающийся еще метра на четыре над землей. Это единственные доступные для меня «окна», другие выше, и подниматься на них без специальной подготовки трудно и очень опасно. К первой дырке в скале добрался без проблем. Такое ощущение, что кто-то специально исцарапал чем-то очень острым стену под окном, сделав ее пологой, с множеством глубоких борозд и щелей, куда удобно ставить ногу и за которые можно ухватиться рукой. Небольшое усилие — и я на уступе. Шириной маленький карниз — с метр, а на протяжении всей длины местами и полтора. Неплохая площадка. Я поднялся по уступу до второго окна.

Дырочка в скале являлась входом в небольшую пещерку — метра три в ширину и четыре в длину, не больше, — с низким давящим потолком; пол неровный, само входное отверстие небольшое, взрослый человек не пролезет, а вот мне просочиться через это «игольное ушко» труда не составило. С левой стороны, возле дальней стены, небольшая ниша метр на два, в потолке видны отверстия. Отлично, есть даже дымоход, только огня нету. Идеальное место для меня, высоковато, правда.

Выполз на уступ, осторожно выглянул вниз. Под ним уже залив, причем довольно глубокое место. Проверял сегодня, когда собирал мидии. Отлично, нырять с высоты тоже интересно! Надо проверить, куда ведет первое отверстие в скале. Спускаюсь по карнизу. Отверстие значительно больше первого, прохожу в него, даже не наклоняя головы. Пещера просторная, метров на двадцать уходит вглубь, чувствуется явный запах зверя. Я стиснул в правой руке топор, левую выставил вперед, пытаясь вспомнить, как выглядит жезл. Но то ли не могу сосредоточиться, то ли забыл, как выглядела трость (а может, просто не испытывал ярости и в этот момент не было явной опасности), но ни кольцо, ни трость не появились. От окна уклон шел вниз до пола; если смотреть от входа, то получается, что оно находится под самым потолком. В пещере чисто, я бы даже сказал, вычищено. Интересно, что за чистюля тут обитал? На полу явные следы царапин, а местами и больших борозд. А не нашел ли я место жительства моего монстрика? Спустился вниз, принялся рассматривать пещеру более внимательно. А зверюга тут не гадила, и в лагуне я его помета пока не обнаружил: у него что, безотходное производство было или, чтобы отправить свои надобности, он в лес уходил? Вопрос.

Полумрак пещеры не позволял осмотреть все от входа, но и заходить дальше я побаивался: а вдруг? Мандраж убрать; тут надо все очень внимательно осмотреть, чтобы чего не вышло в прямом и переносном смысле. Пещера пуста; ни мусора, ничего; и это радует. Зверь здесь спал, отдыхал (ага, и девчонок сюда водил, ну или мальчиков — кем он там был по полу?). От возможности посещения этого места его друзьями меня бросало в дрожь. Все вполне возможно.

А ну-ка, вот это что?.. Еще одна дырка! В самом дальнем и темном месте, которое я принял за нишу, зияла просто-таки дырень. Поменьше немного, чем входная, но достаточно большая, чтобы не чувствовать себя глистом; и оттуда шел запах… нет, не вонь фекалий, а непонятный, похожий на запах протухшего мяса. Осторожно сунул туда голову. Не понял… Ход длиной метров пять, а потом вроде еще одно помещение. Страшно, но идти надо. Что тут у нас?.. А вот, похоже, и кухня со столовой. Помещение раза в два больше первого, высокий потолок, расстояние от него до пола — метров десять — двенадцать, уклон от входа, где я стоял, к полу — крутой, как и у основания скалы, исцарапанный когтями до глубоких борозд и трещин. Весь пол пещеры устлан… костями. Меня начало мутить. Назад, быстрей на свежий воздух.

Выбежал! Отдышался! Уселся на карниз напротив второй пещеры, что выбрал себе в качестве жилища, ноги свесил над водой; тут хоть не тянет мертвечиной.

И что теперь?

А что теперь? Все, как и планировалось. Сейчас по-быстрому смотаюсь в лес, захватив с собой котелок и мешок, проверю петли и силки, часа два уже прошло, как поставил. А вдруг?! Наберу яблочек и ягодок, по-моему, их есть можно. На обратном пути нарежу листьев: я там видел деревце, метров десять высотой, с листьями размером с меня самого, и нижние его ветки опускаются до самой земли. По дороге домой навещу зверушку, сделаю операцию по изъятию языка, а потом буду готовить хижину к первой ночевке. Если останется время, посещу столовую монстрика — может, что полезное найду, например, спички. Я не думаю, что он только животину изводил по округе, вот чует мое сердце, что человекам тоже изрядно от него досталось, а раз так, то и вещи их где-то валяются, не съел же он их? Потом водные процедуры, ужин — и спать.

— Как план?

«Принимается! Только предлагаю поискать сушняк, если перед этим найдутся спички или что-то в этом роде».

«Можно, только подумай о другом. Наверняка из второй пещеры есть выход на ту сторону, можно и там поискать сушняк или на дюне вдоль кустарников, уж очень не хочется так далеко таскать дрова».

— Ну, может, ты и прав!..

Не понял, кто прав? Я сейчас с кем разговаривал?.. Да-а! Шиза прогрессирует. Надо что-то делать… щенка себе завести, что ли, или кошку?

Вспомни про кошачьих, в лес идучи; на свою голову.

Я перекрестился. Спускаюсь — и в путь, не теряя время. Спуск много времени не занял. Вытряхнув содержимое мешка на песок, рысью пустился в сторону оврага. Выглянув из-за угла, проверил нашего друга монстрика: нет ли к нему посетителей? Вроде спокойно. Так же, на рысях, понесся к месту подъема на поверхность. А вот теперь ухо востро держать, лес шума не любит и спешки тоже. Бросил взгляд по сторонам — тихо, только птички щебечут. Выхожу к тропинке. Петельки не тронуты, а вот силки… Фазан! Честное пионерское, фазан, да еще каких размеров — как индейка упитанная; в две петли сразу влетел, ногой и шеей. Смотри-ка, еще трепыхается. Не зря место это мне очень понравилось. Теперь бы только огонь развести — это не мидии, сырым его есть не будешь… если, конечно, сильно не припрет. Подхожу, аккуратно одной рукой за шею, другой — за голову, раз крутанул… готов. Какие хорошие нитки! Такую тушу удержали, ну и он сам помог — головой влететь в петлю умудрился. Почти задушил сам себя, пока вырывался. Распутываю. Тихонечко и аккуратно устраиваю петли по прежним местам, а пернатого — в мешок.

Теперь по яблочки. Штук двадцать возьму, больше не надо, завтра свеженьких нарву. Котелок — универсальная штука: помог и при сборе яблок, и когда дербанил лиану. А я и правда не устаю после того как поем ягод. Есть над чем задуматься. «Ананасное» дерево энтузиазизма не вызвало. Ну не нравятся мне такие ананасы… подождем, что со мной дальше будет. А вот и «деревянный панк»: огромное дерево раскинуло руки-крюки в стороны, как вертолет на стоянке — лопасти; правда, у вертолета всего ничего лопастей, а тут… такие патлы.

Мешок с «уловом» — за спину (вдруг резко тикать придется), топорик — в руки. А страшно же в этом лесу… Ну вот и перчатки понадобились, надеваю. Не, ей-богу, интеллигентную должность пигмей занимал в той банде: и книжечки собирал, и к золоту был неравнодушен, и жезлик где-то захомячил, и в сексе раскрепощенный, на свою голову, извращенец. А если бы… нет даже думать не хочется. Нежненько хватаю лист — какой здоровый — тянусь к ветке: удар, еще удар! Не понял — это что, железное дерево, если я двумя ударами лист срубить не могу? Да тут черенок к ветке цепляется — чуть толще спицы! Все-таки оторвал один. М-да, хорошее такое одеяло будет, или матрас, но если на каждый лист тратить по пять ударов топора… да я загнусь! Лист мясистый, темно-зеленый, с тугими, как канаты, прожилками; с одной стороны ворсистый, а с другой — снял перчатку с правой руки, пощупал — как бархат, тяжелый бархат, не нынешний китайский, а из которого в советские времена в клубах культуры занавес делали. И тяжелый какой! Килограмма два! Еще один сорву легонечко — и на сегодня хватит. Срывать легонечко «листочек» пришлось минут пять, на этот раз уложился в семь ударов. Прогресс! Не, два, наверное, будет мало… Ну да — а носить кто будет? Я маленький, у меня грузоподъемность — никакая. Хватит раздумывать, грузиться пора!

Мешок с припасами за спиной, топорик за поясом, тесак в ножнах болтается с левой стороны, в каждой руке по листику, будь они неладны… и в путь.

Нагрузился, как верблюд, в горле пересохло, надо будет таскать с собой фляжку. Шел медленно: листья свисают с плеч, волочась сзади, как полы длинного плаща, черенки перекинул через плечо, придерживая их руками. Руки болят сильно, хоть и перчатки надеты. Еще немного — и пальцы разожмутся. Очень весело спускался в овражек… как не шмякнулся — не пойму, но устоял и тяжело пыхтящим паровозиком потянул ношу дальше, домой. Около кучи мяса даже не остановился, тупо таща груз. Захочется печеного — сбегаю. И все-таки немного не дотащил — руки не выдержали метра за три до поворота, пальцы разжались, и один лист вырвался на свободу. Не останавливаясь, двинул дальше.

Я дошел! Пить! Пить!.. Бросил лист, скинул мешок и, на карачках преодолев оставшееся до воды расстояние, с наслаждением напился. Что там со временем?.. Солнце еще на горизонте, но как и когда тут темнеет, не знаю, я ведь ни разу не видел местного заката в то время, когда метался в бреду. Бодрствование после молнии не считается, я из того ничего не помню.

Поднялся на ноги, развязал мешок, достал ягоды, сунул горсть в рот. Хорошо! Есть, правда, хочется, желудок сосет сильно. Куда теперь? А не вернуться ли мне к монстрику, за деликатесами? Вытащил котелок. Ну, жди меня, моя ромашка, иду сорвать я лепестки! Привычный за сегодняшний день ритуал подглядывания из-за угла, осмотр местности. Убедился, что я один. Попробую побыть мясником. Или хирургом. Что брать? Язык. Ну, наверное. Кромсать его полностью, на ночь глядя, не хочется, да и не смогу, силы не те. Вместо скальпеля — тесачок, вместо зажима — томагавк. Начинаем операцию! Топором раскрыл пасть пошире, затем тесаком выкромсал язык (а большой он у него… был). Опять не понял: а где море крови? Она что, реально запеклась? Не, точно, мясо запеченное, и кровь свернувшаяся, как в кровяной колбасе. Дела! А жизнь-то налаживается! Сначала мечтал о воде, от жажды чуть не умер — и тут бах! Целый залив чистой горной воды; голод когтями за горло взял — а вот деликатесные речные продукты, пожалуйста. Надоело?! Вот тогда тушеночка, в собственном соку, килограммов триста, и, судя по качеству мяса, законсервированная для хранения в любую погоду. Потянуло на десерт — не вопрос: вот яблочки наливные, фрукты заморские в виде ананасов, ягодка ядреная! Впечатляет!

Нет, что-то меня не туда занесло, ведь перед этим я шесть раз подряд за четыре дня и вправду чуть кони не двинул. Не срастается расклад: дороговато даются мне в этом мире мирские блага. Дороговато!

Закрываю «тушенке» пасть, язык режу на три части, сую в котелок. Возвращаться! И не забыть подобрать листочек. Не удержался, по дороге отчекрыжил от языка кусманчик, и в рот.

Мммняка!.. Вкусно неописуемо!

А мой «донор», судя по очередной реакции тела, мясом и не баловался, не доставалось ему такого, если эмоции через край, или же у этого монстрика мясо особое. Потом разберусь. Все на потом остается, уже скоро список придется составлять, чтобы чего не забыть.

Ладно, сейчас легкий перекус, и заняться обустройством…

Легкий перекус занял минут сорок. Сначала мясо — треть языка умял, потом на речное напал — доел весь улов мидий, дальше захотелось яблочек — половину схрумкал, а под конец, к своему изумлению, съел последний ананас.

Куда, интересно, влазит?.. И не лопнул же до сих пор! Однако!

Ел, ел, ел — а тяжести в желудке нет! У меня там что, яма открылась вместо желудка? Живот какой-то… холодный стал, что ли. Я что, в такую погоду, градусов тридцать на улице под вечер, мерзнуть стал?? Опешил, и тут до меня дошло.

— Кулон, сука, опять за свое?! — Одним рывком выдрав рубище из-под пояса, скинул его с себя на землю.

Ну ничего себе! Кулон светился каким-то умиротворенным, успокаивающим светом, наверное, даже мурлыкал, как убаюканный котенок в любящих руках. Я засмотрелся на него, и сама собой на губах появилась улыбка. Вот, гад, умеет убедить! Я аккуратно погладил ярко-фиолетовый камешек. Он что, вырос?! Когда вешал его на себя — была фитюлька, а теперь размером с лесной орех и цвет вроде поменял?!

А, чего думать — не вредит, от комаров и гнуса спасает; наверное, и от животных страхует, а дальше — заносим в список и будем посмотреть, как говорят у нас в Одессе.

А не пора ли заняться домом? Сил было столько, что они, казалось, просто разрывали тело. Ну что ж, раз тело готово, то за дело!

Сложил в мешок все, что у меня было, включая котелок с остатками языка, а вот ягоду и модифицированного фазана пришлось оставить на второй заход. Поднявшись на карниз, не чувствуя от избытка сил мешок на спине, протиснулся в свою однокомнатную квартиру. Света не хватает: не темно, а так, ранние сумерки. Как лучше тут устроиться?.. В нишу сложил вещи, освобождая мешок. Вывалил пока все просто навалом — разберу, когда время свободное будет. Второй ходкой поднял листья и фазана с ягодами, перед этим набрав чистой воды во фляжку. Осмотрел пол. Неровный, у дальней стены от ниши вообще ушел вправо под уклон. Подумал, прикинул — спать на каменном полу, да еще и неровном, это уже выше моих сил, блин, а каким удачным, на первый взгляд, местом показалось… Минуточку: времени еще навалом… а если тот уклон, что к дальней стенке пошел, песком засыпать и тем самым пол выровнять, потом листья разложить, на них плащ, а укрываться полотенцем, оно вроде большое, хотя я его еще не разворачивал…

Ну, песок так песок!

Следующие часа два-три, до самых сумерек, мешком таскал наверх песок. Умаялся! Насыпал себе лежанку. Прикинул, что по уму надо засыпать песком все полностью, весь пол. И мне тренировка, и дело сделаю. Разровнял песок. Расстелил, как и планировал, постель, достал полотенце. Да, там холстина большая, в нее можно троих таких, как я, завернуть. Нарезал кусочками мясо, достал пару яблок, разделся, сбегал искупался под ночным небом. Прекрасный и незнакомый небосвод, красиво и светло, хотя луны нет. Легкий ужин — и улегся спать… Да что такое происходит? Такое ощущение счастья навалило: опять тело чудит. Это как же надо было жить, в каких условиях существовать, чтобы от такой постели испытывать приступ беспредельного счастья? Бедный ребенок!..

Спать!

ГЛАВА 8

День седьмой


Мне не снятся здесь сны; неделю тут — и ничего. Вставать не хотелось, проснулся рано. Свет только забрезжил в окне-двери. Тихо. Шум падающей воды: наверное, недалеко водопад или пороги. Какие планы на сегодня? Первым делом проверить силки, набрать яблок, ягод. Потом завтрак чем бог пошлет, затем испытать кубик: если он не стрельнет, пойду рыться в костях, а если стрельнет, то надо монстриком заняться. Как на такой жаре мясо еще не пропало? Потеплеет, купаться пойду, заодно мидии поищу, постираюсь, а там уже по ситуации.

Еще один вопрос, где гадить? По уму — там, где была столовая у бывшего хозяина этих мест. Но сейчас еще темно; и по светлому-то страшно было, а теперь туда точно соваться не хочется. В спальне монстра туалет сделать? Да как-то не очень… Зверюка, тварь бездушная, и то чистоту блюла, а тут «венец творения» все загадит… про лагуну даже думать не хочу. Такое чувство, будто душа есть у этого места; и не грохнул ли я нечаянно хранителя его? А становиться новым хранителем что-то не хочется: к людям надо; хотя и люди бывают иногда хуже зверей, но не сидеть же тут и дичать?.. Дурные мысли. Не может хранитель, если он есть, таким зверем быть; скорее наоборот, освободил я эти места от ужаса. Вот такая теория мне больше нравится.

Подъем!

Одеваюсь как для выхода в лес. Оружейный набор прежний, даже в туалет с оружием. Вопрос с «объектом М и Ж» надо решать оперативно, припирает! Иду на кухню, буду переделывать ее в туалет.

Вышел на парапет. Светает. Зарево на полнеба, даже сквозь туман видно. Красиво и таинственно. Постоял, полюбовался на рассвет, чувствую — пора заняться прозой жизни. Зашел в нижнюю пещеру, сумерки кругом; нет, не тут, стыдно. Крадучись добрался до туннеля, вздохнул поглубже. Да-а, никогда я с таким героизмом туалет не посещал. Усмехнувшись от этой мысли и подбадривая себя, вошел в проход. Как ни странно, в этой огромной пещере было намного светлее. Подняв голову, увидел в потолке штук десять дырок, сквозь которые в пещеру попадал свет. Неплохо! По склону спустился вниз, отошел к ближайшей стене, ногой раскидал мусор и кости. Приступим… Радовало одно: что не было видимых последствий для организма после незнакомых продуктов сырого и печеного вида.

Сделав дела, огляделся: может, сейчас, коль уже тут, поискать выход из пещеры — если он есть, конечно?.. Постоял, подумал, пошевелил ногой ближайшие кости: это сколько же времени собиралась такая коллекция — страшно подумать. Пожалуй, от плана отходить не буду. Здесь работы не на один день, и заниматься этим надо не с наскока, а вдумчиво, с чувством, с толком, с расстановкой. Никто меня не подгоняет, сроки не устанавливает: что хочу, то и делаю; когда еще такое будет… надо ловить момент, пользоваться.

Возвращаюсь; что там по плану на первом месте? Лес. Надо взять мешок, котелок, нитки на всякий случай и перчатки. В темпе: время — деньги!

Сил — море, отдохнувший организм слушался идеально; правда, после того, как вчера вечером в течение нескольких часов работал экскаватором и карьерным самосвалом, ноги и спина побаливали, а так вроде все хорошо. Я уже говорил, что прежний владелец тела хороший попался: неприхотливый, выносливый, как буйвол; а силенок подкачаю, мышечной массы наберу: на свежем воздухе, в ненарушенной экологии при обильном питании и физических нагрузках.

Не забыть еще зашить мешок, а то после песка он еще сильнее порвался.

Внимательно осматриваюсь: что там вокруг монстрика? Туман густой, но на таком расстоянии видно все хорошо. Топорик в руки, и медленным шагом, прислушиваясь и смотря по сторонам, добрался до «консервов». Жалко, разделать не смогу, да и пропадет эта прорва мяса. Успею — обязательно попробую, хотя и не имею опыта в разделке таких туш. Следов на песке не видно, монстрик в своем обычном запеченном виде.

Выход на поверхность выполнил со всей осторожностью. Лес просыпается, слышится где-то недалеко копошение живности, свежо, туманно, птички поют. На первый взгляд, ничего опасного, ну кроме меня, естественно. Проверяю петельки. Две сорваны. Кто-то попался, но колышки не удержали, жаль. Ставлю новые, не спеша: колышки потолще, подлиннее, петли в три нити, маскирую; ловись, живность, большая и малая. Что там под кустиком?.. Люблю я это место, очень люблю! Зверек с длинными ушами, как заяц или кролик, только больше земных раза в три, и зубки у него совсем не для травоядного. Опять петля на шее — ну, этот выдергивался до летального исхода. Изумительно. Вытаскиваю: килограммов шесть будет, вот это да! В мешок, петельки на место. Теперь за фруктами, и ананасов тоже захватить. Хотел листочков нарубить, теперь и не знаю, донесу ли? Надо, наверное, чтобы снова не идти сюда. За четверть часа срубил четыре штуки: вот приноравливаюсь, какие успехи! Снова нагруженный, как верблюд, без происшествий еле добрался до лагеря. Вот тебе и утренняя зарядка… Запарился весь. Теперь и искупаться можно, завтрак подождет.

Нет, все-таки детство — это прекрасно, все мое нравоучение по поводу соблюдения осторожности задерживается в мозгу лишь до того момента, пока не нырну в воду; а потом — прострация и беспробудное веселье. Так и в этот раз: купался, бесился, нырял, искал мидий минут сорок, оглашая окрестности своими криками. Водная охота принесла неплохие трофеи в виде штук тридцати крупных и пяти просто гигантских моллюсков, некоторые достигали размера двух моих ладоней. Искать их пришлось за пределами залива, но из-за тумана рассмотреть, что находится за скалами, не смог, да и скалы близко прижимались друг к другу, образуя пролив, до конца которого проплыть я не решился. И еще мне показалось, что видел большую рыбу, с меня длиной. Я испугался, что и заставило плыть к берегу, заканчивая охоту. Мелочь всякая ближе трех-пяти метров ко мне не подплывала и даже не делала попыток, а вот этот подводный монстр явно хотел познакомиться со мной поближе. И необходимо что-то придумать насчет сетки или мешочка, куда можно было бы складывать улов, а то из-за каждой найденной мидии плыть сначала к берегу, чтобы выкинуть ее на сушу, а потом обратно, по новой ища «хлебосольное» место, сильно напрягает, отнимает много времени и сил.

Насчет рыбки шевелятся в мозгу не очень хорошие мысли: а вдруг и не рыба это вовсе, а водный монстр, тот же крокодил или аллигатор. А чем черт не шутит — легко может быть так, ведь запеченного монстра кулон не удержал, хотя, видимо, и пытался: уж очень не хотелось зверушке на меня прыгать; так же может быть и с «водяным», и не факт, что в следующий раз амулет его удержит. И это вновь напоминает о том, что здесь не курорт, а очень опасное для жизни место. Не стоит забывать об осторожности.

И что делать теперь, не купаться? Ну почему же, необходимо просто предпринять ряд мер. Во-первых, вести себя осторожно и осмотрительно. Во-вторых, придется брать с собой какое-то оружие, тот же тесак, на пояс его или на шею приладить, и главное, в-третьих, исследовать правую скалу на наличие пещер и гротов, и в перспективе необходимо проверить, что находится на противоположном берегу.

Завтрак — это святое. Принес плащ, расстелил на лужайке, не забыв захватить остатки языка, ягоды помыл водой в котелке и высыпал рядом с мясом и яблоками. Пошел к воде чистить мидии. Крупные не трогал, начистил дюжину средненьких, прополоскал в воде.

Завтрак прошел на ура, аппетит с каждым днем все больше усиливается. Кулон слегка похулиганил, так что к концу завтрака готового мяса у меня больше не было. Сил — хоть отбавляй, я сытый и довольный щурился на голубое небо, вырвавшееся из плена седого тумана. Как быть с огнем? Где мой Прометей? Ну что, испытываем кубик или роемся в костях? Полегче: после еды — и вспоминать о таком месте?.. Решено: сначала кубик. Но вначале прибрать за собой, мидии сложить в выкопанную около залива ямку с водой, кролика — наверх в комнату, и до него очередь дойдет. Горсть ягод в рот, запить водой.

В комнате высыпал на чистую рубашку золотые украшения, ножичком в освободившийся коричневый кошелек загнал кубик, стараясь раньше времени не касаться его рукой. Прошелся вдоль росшего у скалы кустарника, собрав немного жухлой травы и сухих веток. Уселся на песок, вытащив из кошелька кубик. Как с ним обращаться, как он действует? Сиди не сиди, а что-то делать надо! Решительно протянул руку и, аккуратно взявшись пальцами за ребра кубика, поднял его. Фух — пронесло, не долбануло. Внимательно его осмотрел, стараясь не направлять на себя сторону с дырочкой. Рисунки по бокам представляли собой какую-то белиберду, причем параллельные противоположные грани имели одинаковое изображение. А вот грань, противоположная стороне с отверстием, имела набольшую выпуклость, что наводило на мысль о кнопке, как на некоторых фонариках. Интересная идея! Если из этого исходить, то данный агрегат действует в два этапа: при зажатии пальцами противоположных граней выбирается функция, а для приведения ее в действие надо нажать выпуклость на грани, противоположной дырочке. Больше ничего мой мозг инженера предложить не может. А ведь логично; только что это за функции?

А вот узнать можно только опытным путем, подсказать все равно некому. Страшно! Внимательно рассмотрел грани с рисунками. Иероглифы — они и есть иероглифы, ничего не понятно. Зажал пальцами две стороны кубика, направил дырочку в песок так, что если из него что-то вылетит, то долбанет метрах в шести от меня. Руки трясутся, глаза навыкате — смешно, наверное, сейчас со стороны выгляжу. Большой палец на одной грани кубика, средний и безымянный пальцы на другой, ладонь повернута вверх пальцами к лицу, указательный палец на бугорке. Спокойно, продышаться… нажатие!

Внезапное резкое охлаждение стенок кубика дало понять, что агрегат включился. Я от страха так сильно сжал пальцы, что их подушечки побелели от напряжения. Из отверстия вырвалось ревущее пламя, словно из газовой зажигалки, если подачу газа поставить на максимум, но тонкое и длинное, как спица сантиметров двадцать — двадцать пять.

От удивления попытался отбросить куб от себя, но только немного ослабил пальцы, и пламя уменьшилось до трех-пяти сантиметров. «И как теперь тебя выключить?» — стучала мысль в голове. Через полминуты попробовал нажать бугорок второй раз — пламя пропало.

Я так и сидел: кубик в руке, выпученные глаза, удивленно раскрытый рот — будто звук «о-о-о» тренируюсь произносить, — и ошеломленные мысли.

— Ну ни хрена себе зажигалка! — озвучил я их.

Есть хотелось страшно. Живот прилип к хребту, желудок орал раненой белугой, щеки припали к скулам, и даже сидя я чувствовал, что меня раскачивает от усталости. От избытка переполнявших после завтрака сил не осталось и следа, и, судя по моему состоянию, этот кубик сожрал все мои запасы и, возможно, еще и занял. Получается, что питается он моей энергией, как и кулончик, только в отличие от того включается и выключается принудительно, экстренного отключения от энергии носителя в случае перенапряжения у него нет, и если бы я не догадался, как его отключить, здесь сейчас сидела бы мумия: он бы меня, сволочь, высосал до конца. Ведь я точно помню, что хотел отбросить куб от себя, но не смог, получилось только ослабить хватку, ну и пламя стало меньше. Получается, чем сильнее зажимаешь, тем сильнее передается энергия, тем больше пламя, и наоборот. Надо бы поджечь траву и палочки, но сил нет.

«Есть, кушать, жрать!» — стучалась одна мысль в голове.

На карачках преодолел расстояние через весь пляж, до ямки с мидиями. «Счастливый» нож из-за голенища — и я в очередной раз выпал из реальности, ни на что не отвлекаясь, только на восхитительное мясо из ракушек. Когда остановился и пришел в осмысленное состояние, в ямке сиротливо лежала пятерка самых больших мидий. Вот это я повеселился! Хочу ананас!

Сказано — сделано. Метнулся наверх в комнату… ну как метнулся, как смог в этом состоянии. И окончательно пришел в себя, сидя на карнизе, свесив с него ноги, доедая последний кусочек второго, так в свое время не понравившегося мне плода.

Вот так колбасит!.. А я, похоже, идиот! Придется опять проводить опыты, ведь я не помню, на грани с каким рисунком нажимал… От этой мысли даже есть перестал. Обидно, да, обидно!

Получается, что какой-то недоумок, что придумал этот кубик, и моя дурость чуть не уконтрапупили меня. Спасся чудом: жизнь и смерть — одно нажатие кнопки. Однако!

Хватит мандражом заниматься: дел море, а тут сопли текут в три ручья. Не растерялся, разобрался — молодец, давай дальше из списка непонятки вычеркивать. Нет, все-таки поговорить с умным человеком всегда приятно и полезно… С умным — это с кем? Это значит — со мной!

Нарисовалось сразу несколько проблем. Надо приготовить горячей еды, а то фазан скоро в этой жаре пропадет; коль вопрос с огнем почти решил, нужны дрова, но таскать их из леса далеко, не хочется, надо что-то поближе искать. Предлагаю следующее: я сыт, постепенно прихожу в себя, надо заняться исследованием бывшей столовой, ныне туалетной комнаты, попробовать найти выход на ту сторону. На обед добью мидии с фруктами, а на ужин — горячее. Придумано нормально, вперед! И извини, монстрик: видно, протухнешь ты целым.

Сбегал, поднял кубик, положил в кошелек, бросил его к вещам в комнате. Проверил амуницию — рубаха, шорты, пояс, сапоги, засапожники за голенищем, тесак на поясе, топорики за поясом. Перчатки, нитки и веревка в мешке за спиной. В путь!

В нижних пещерах старался не задерживаться, с костями позже разберусь, сейчас главное — найти другой выход из нее. Как обычно, пошел в левую сторону, внимательно смотря на пол, выбирая, куда ставить ноги и осматривая стены. На всякий мусор, обрывки тряпок, какие-то предметы временно внимания не обращал. С противоположной стороны зиял черным зевом ход, контрастируя со светлой стеной, залитой ярким светом через проломы в потолке.

Наконец-то!

Заглядываю. Ход! Высокий свод, руку поднимаю — не достаю потолка, по ширине метра полтора, местами два… оп-па — развилка, еще одно ответвление вправо, там ход поменьше, и сквознячок оттуда свежий, приятный. Поворачиваю. Шагов через двадцать вышел в грот, пещерка примерно пять на пять, половина дальней стены отсутствует, образуя арку — выход на небольшую площадку. Посмотрим…

Вах! Да я вышел к реке, причем пролив, в котором сегодня искал мидий, начинался именно отсюда, и, если бы не шуганула меня сегодня при купании очередная непонятка, я бы нашел это место раньше.

Передо мной открывался прекрасный вид на водопад. Река, шириной метров двадцать, с двухметровой высоты сплошным потоком ниспадала из выдолбленного в твердой породе скалы желоба, миллионы брызг при ударе о дно пенились, разносились вверх и в стороны, поднимаясь над потоком призрачным туманом. Преломленные солнечные лучи мозаикой окрашивали этот природный алмаз, вода разливалась в стороны, образуя широкое озеро, на противоположной стороне которого виднелись высокие, заросшие исполинским лесом неприступные скалы. Река, теряя скорость, плавно несла себя дальше, чтобы, пройдя не более ста метров, снова быть сжатой скалами, затем ускорялась, и оттуда, издалека, заглушая шум близкого водопадика, доносился рев другого водопада, высотой наверняка больше, намного больше.

Красивое и величественное зрелище. Площадка, на которой я стоял, выходила в небольшую заводь. Как бухта погибших кораблей, заваленная обломками деревьев, разбитых о камни и скалы могучим водяным потоком, выброшенных на каменные плиты и нашедших здесь свое временное пристанище до той поры, пока проливные дожди не наполнят реку водой и она не снесет обломки дальше, в поисках лучшего места для их упокоения.

Это просто сказка! Похоже, я нашел дрова! Чудненько! Но времени радоваться нет. Дел много. Возвращаюсь к развилке, поворачиваю влево и снова попадаю в ход, который ведет из туалетной комнаты; поворот, еще поворот… освещение сносное, света, проникающего сквозь трещины в горной породе, вполне достаточно, и вот вдалеке, после очередного поворота, показалось зеленое море леса, я вижу выход наружу. Слышится сильный гул — это шум от водопада: его еще не видно, но слышно отчетливо.

Вид на плато завораживает. После водопада, которого отсюда не видно, река успокаивается, разливается и, как юная прелестница, закрываясь шалью лесов, уходит вдаль. Метрах в двухстах левее виднеется еще одна река, которая, словно младшая сестра, стремительно бежит на долгожданную встречу со старшей. В месте слияния рек лес расступается, берега покрыты зеленью травы и кустарников, а на зеленом ковре дальнего берега младшей сестры-реки зияют маленькие черные язвы. Что это? Очень похоже на следы от костров! Место стоянки и отдыха караванов? Все может быть.

Поднимаюсь на небольшой холмик, что мешал мне осматривать ближайшие окрестности. Красота! Горная гряда подковообразной каймой охватывает равнину, обрамляя ее седыми вершинами горных великанов, сама равнина укутана разноцветным пледом лесов. На краю горизонта угадываются очертания гор, вершины которых скрыты облаками, небо ясное и по-утреннему голубое.

Подхожу поближе к обрыву и сразу падаю на траву.

Прямо подо мной, шагах в тридцати, пыльной светло-коричневой лентой пролегает дорога. Вот и ниточка к цивилизации!

Куда и откуда ведет дорога? Надо посмотреть. Встаю. Выглядываю. Ага, с той стороны, где я стою, дорогу прикрывает крутой, но невысокий каменный косогор — метров пять, не больше, для монстрика всего ничего, а вот со стороны реки местность, по-моему, заболочена, поэтому к реке дорога и не прижимается. Уходя от меня вправо, она в виде брода преодолевает «старшую» реку и потом, поворачивая еще вправо, упирается в скалы (дальше мне не видно: скорее всего, поднимается в горы), а по левую сторону от меня, метров через двадцать, дорога поворачивает к «младшей сестре»-реке, где тоже есть брод, и, минуя место стоянки караванов, пропадает в лесу, наверняка идя параллельно реке.

А не с этой ли дороги такие большие залежи костей в моей пещерке?! Однозначно отсюда! Но если караванщики знают об опасном месте, где хищник нападает на караваны, зачем тогда они устроили в ста метрах отсюда стоянку для отдыха, разве что на другом берегу речки? Нелогично, или я чего-то не знаю?..

Надо будет завтра понаблюдать за дорогой, а по-хорошему — дойти и до бродов, осмотреть там все.

Ну-ка, что тут у нас? Недалеко от места, где дорога делает поворот от косогора к «младшей» реке, на возвышении стоит статуя. Основанием для нее служит каменная плита, громадная, с метр над землей возвышается, а на нем — зверь какой-то каменный, на собаку похожий, на овчарку кавказскую. Сидит себе собачка, и морда к дороге повернута. Интересненько…

Мотнуться глянуть? Нет, завтра, все завтра. На сегодня планов и так навалом. Возвращаюсь!

Настроение — супер: заскочу в грот, возьму дров; кстати, надо будет все перетаскать в туалетную комнату, а то вдруг дожди их намочат… а таскаться по лесу под дождем за хворостом… я и так найду, что делать в дождь, мыслей по этому поводу — масса. Что еще? Повернулся на сто восемьдесят градусов: м-да, сплошной стеной скалы, заросшие кривыми деревьями. Неплохо защищена лагуна, просто так на плоскогорье не залезешь, да и шел я тогда по овражку и что за местность вокруг — не видел. Может, это и помешало тогда злым дяденькам меня нагнать?..

Домой!

Заскочил по дороге в грот, выбрал палок побольше, сколько взять смог. Все равно несколько раз ходить придется: перетащить дрова и сделать запас — хорошая идея. Где разводить костер? Портить лагуну горелыми проплешинами не хотелось. Значит, надо делать очаг: камни возьму в овражке, там был участок с галькой и камнями покрупнее; но в первую очередь — зашить мешок.

Что там по времени? Я думаю, еще позднее утро, часов одиннадцать, солнце не в зените. Дрова сложил в бывшей спальне, она посуше, дырок в потолке почти нет; сложил аккуратно, в уголочке, поближе к входу в жилище. Сходил в комнату, скинул рубаху, снял пояс и в сапогах, шортах и перчатках принялся таскать дрова, предварительно расчистив прямой проход в туалетной комнате, для чего раскидал кости в стороны, чтобы не спотыкаться о них. Десять ходок заняли примерно час. Уставший, голодный и грязный, но очень довольный — кучка получилась приличная — решил организовать обед, предварительно помывшись.

Не забывая о большой рыбе, или нерыбе, пожертвовал куском веревки для подвески тесака на голое тело. Отстегнул ножны от пояса, разделся, повесил ножны на кусок веревки, опоясался ею, туго затянул, завязав морским узлом, вложил тесак в ножны. Смешно выгляжу: голый и на левом боку тесак чуть не с руку длиной висит. Пробую. Выхожу на парапет, прижимаю левой рукой тесак, и солдатиком с шестиметровой высоты прыгаю в воду. В нее вошел хорошо, глубина такая, что ногами дна не достал, а дальше все как обычно, только сейчас я был более внимательным. С ножом плавать сложно, но можно, в этот раз в пролив не совался, хватало мидий и тут — насобирал около тридцати ракушек. Меня никто не беспокоил: накупался, освежился — пора обедать.

Обед прошел, как обычно, на лужайке. Сырое мясо начинало мне наскучивать. Набив пузо, поднялся в комнату, взял нитки, иголки, мешок, развалился отдохнуть, поразмыслить и наконец-то зашить мешок. Дело спорилось, иголка метала нитку, плотно стягивая края дырок. Сегодня я был собой доволен — с утра столько успел сделать и сколько еще сделать предстоит… Но сейчас не это волновало меня, а реакция тела на найденную дорогу, на возможность снова вернуться к людям. Если раньше меня накрывали лишь положительные эмоции, то сейчас обуревали ощущения, граничащие с ужасом. Что же такого успел пережить малой в свои-то годы? Он спокойно реагирует на воспоминания о разгромленном караване, я бы даже сказал — со злорадством, удовлетворением и мстительной радостью. А на наши похождения и разборку с пигмеем — с восхищением и воодушевлением, хотя прекрасно помню… помню что? Себя! Свои действия, свои ощущения человека с Земли гуманного двадцать первого века… а вот тело мечтало всем уродам, невзирая на расы, перегрызть горло; видно, доставалось ему немало. Но как мне успокоить его? Не хватало еще, чтобы в самую неподходящую минуту произошел нервный срыв — ведь получается, тело не хочет к людям!

Да-а! Но я-то хочу, я тут один с ума сойду, в этом райском уголке. Ясно одно: бросаться к первым встречным нельзя, подготовиться надо: попривыкнуть здесь, научиться чему-нибудь — да тому же метанию ножей, разобраться с кубиком, трость попробовать приручить, а то появляется, только когда вот-вот кранты настанут! Соорудить тайничок, и так золота, даже по земным меркам, хватит, чтоб меня раз десять завалили, а тут, где жизнь человека мало что стоит, жизнь ребенка вряд ли что-нибудь стоит вообще.

Штопать мешок закончил; одеваться — и за камнями! Последней ходкой заскочить в лес, яблочек, ананасов любимых набрать… и вот что думаю: надо насобирать ягод побольше и засушить впрок — может, они только тут растут, с такими свойствами; вот и еще одна задача на будущее.

Подъем, хватит сидеть: погнали!

Поднялся наверх, оделся и экипировался как для леса, заправился ягодой, запив водой из фляги. Взять бы ее с собой, но очень уж она большая и тяжелая. Выхожу.

Привет, монстрик, никто тут тебя без меня не обижал?! Следов нет, бегом дальше. Остановился и прислушался возле выхода на поверхность. Никаких звуков посторонних, все как обычно… ладно, потом проверю. Минут через десять ходьбы началась галька, затем камни. Стал выбирать: шесть штук средненьких вошло в мешок; а теперь со всем этим надо дойти до лагеря.

Следующие два часа — марш-бросок с полной выкладкой. Сил проверять лес не было, выжат как лимон. Камни наверх не поднимал, принес всего двадцать четыре штуки. Отдыхать; скинул одежду, взял в руки тесак, зашел в воду. Сел. А спать-то как тянет!.. Но пока нельзя.

Через час уговорил себя наведаться в лес. Освободив многострадальный мешок от камней, сразу поднял их в комнату. Взял котелок, спустился, оделся и не спеша, прогулочным шагом направился за фруктами. Ловушки все были нетронуты. Набив мешок яблоками и ананасами, набрав котелок ягод, подошел к «железному дереву». Я рассудил так: очаг сделаем, костер разведем, а на что котелок цеплять будем? Нужны ветки крепкие и не быстро сгорающие. Помня, как я рубил листья, прикинул, что лучшего материала для моих задумок не найти.

Часа три я, как дятел, долбил этот «баобаб», раз десять плевал на все и пытался бросить и столько же раз возвращался. Я победил. Три ветки были у меня. Три, и на них восемь листьев. Пить хотелось страшно, и если бы не ягоды и ананасы, даже не знаю, что делать. Пополнив запасы, тронулся обратно. Мешок, котелок и одна веточка с двумя листьями. Пока перенес по очереди все ветки, окончательно выбился из сил, при этом для рационального использования времени еще дважды собирал ягоды, а чтобы не давились, полный мешок не набирал: так, половинку и еще котелок. Второй день в лагуне, а дел провернул столько, что, кажется, уже месяц здесь живу. Ягоду высыпал на один из листьев, положив его аккуратно к стеночке в большой, чистой пещере подальше от входа. Тут же рядом, на листьях, разместились четыре ананаса и штук двадцать яблочек, запас карман не тянет. Забрав из комнаты фазана, ушел в грот ощипывать: очень хотелось отдохнуть как морально, так и физически, и заодно заняться подготовкой птички.

Расположившись на бревне у самой воды, любовался водопадом, быстро ощипывая фазана, потом распотрошил его, промыл хорошенько в воде и ушел умиротворенный, наполненный силами, с уверенностью, что все будет хорошо. Надо обязательно очистить грот, такое красивое место, а из бревен сделать скамейку и столик. Классно придумал. А что, и помечтать нельзя разве? Я грустно улыбнулся: навеяло тоску по Земле, жен… не думать, не вспоминать! Войдешь в черную меланхолию — не выберешься, погибнешь. Не вспоминать!

Положив птицу на лист рядом с ананасами, прикинул, где делать очаг. Готовить у себя в спальне не хочется, грязь и все такое, но, с другой стороны, начнутся дожди, а сколько я тут пробуду — вдруг застану осень? — да и муссоны летом могут начаться; судя по лесу, особых засух тут не бывает, холодно будет в спальне без костра и влажно. Вывод: камней принес мало, веток еще нужно три или даже больше. А очагов делать нужно два или даже три: один в спальне, чтобы не мерзнуть, один здесь, чтобы готовить, а третий в гроте, для души — шашлыков пожарить или просто душевно отдохнуть… А не загнусь я, все это претворяя в жизнь?

Хватаю мешок — и вниз, поднимать камни. Полчаса — и все на месте. Топор в руки, готовить ветки. Вот это древесина, какая твердая! Две палки с распорками. Одна подлиннее и потолще — прямая. Прикидываем место под очаг, надо так поставить, чтобы огонь не было видно во входном проеме. Тогда в правый дальний угол — там уклон уже маленький, очаг рядом, листья в качестве кухонного стола. Ближе к углу пол выровнять песком — обеденное место будет. И застелить его листьями — классно получится! А сейчас — мешок песком набить, поднять наверх и приступить к строительству очага.

Выложил камнями правильный круг, с метр диаметром, прикинул, где ставить распорки; решил — пусть будут параллельны проходу. Поставил ветку, обложил ее камнями, чтобы устойчиво стояла. Здесь каменный пол, палку в него не воткнешь. Присыпал камни песком для устойчивости. Проделал то же со второй веткой. Поперечину сверху. Неплохо получилось! Теперь опять за песком: засыплю круг полностью. Осмотрел дело рук своих — недурно.

Схватил котелок, метнулся вниз к озеру, набрал воды, на радостях преодолевая спуск и подъем на автомате, повесил котелок на палку над очагом. Мило. Теперь в очаг отобрать мелких веток и травы бы сушеной для быстрого розжига… Спускаться неохота, и так разгорится, наверное. Теперь самое ответственное и опасное. Снова испытать кубик. Прислушался к себе: сил полно, усталости не чувствую, в душе подъем — короче, к испытаниям готов.

Сбегал в спальню, взял кубик, уселся на карниз, весело болтая в воздухе ногами.

Так, соберись, а то твое фестивальное настроение может выйти боком!

Внимательно рассмотрел стороны кубика, ответственные за его функции.

Ну я тормоз! Вон же видно, что на одних есть полоска красного цвета, а на других — желтого, и зачем рисунки запоминать, от этих иероглифов мозги свернутся… С какой начнем? Ну, наверное, с красной, огонек-то красный, а желтый — наверное, фонарик, бытовой прибор. Как раз мне ночью света не хватает. Пробую!

Пальцы и ладонь располагаю как и в первый раз. Вдох, выдох… не дрейфь, давай! Легонько держа кубик пальцами за бока, указательным нажал на кнопку. Знакомое ощущение холода, только какое-то резкое, колючее, кратковременное и сильное. Из меня словно хребет вытащили, а из отверстия к воде вылетел небольшой яркий шарик, быстро увеличивающийся в размере. Как брошенный мощной рукой камень, врезался в воду. Раздался взрыв. Куча брызг, пар большим шипящим облаком поднялся над заливом.

«Ни хрена себе фонарик! — вновь поразился я. — Посвети таким себе под ноги — без ног и останешься!»

Я очумело таращился себе на руку: ага, этот режим — что-то боевое, а зажигалка — так, сопутствующее. И на боевом бесконтрольного отбора энергии нет: сжал пальцами, надавил на кнопку, оно само забрало столько, сколько соответствует силе нажатия — и привет, ловите подарок!.. Но ведь я еле держал кубик, а он так нехило долбанул и из меня почти все силы зараз вынул… а если сильно зажму — он меня что, всего высосет, получается? Или сила выстрела от силы зажатия не зависит, и его величина постоянна? Скорее всего, так — иначе контроля никакого.

Облако пара развеяло ветерком, открывая вид на залив. От увиденного я обомлел: вот это удача! Мгновенно скинув с себя одежду и сапоги, выдернул из ножен тесак и солдатиком прыгнул с карниза в воду, держа в руке обнаженный кинжал. А увидел я ни много ни мало всплывшего кверху пузом речного монстра. Посмотрим, что за бяка: может, в пищу пригоден?

Вошел в воду хорошо, ничего себе не отбил, тесак не выпустил; вынырнул, определился с направлением и двинул к добыче. Рыбина чуть больше меня, похожа на осетра. Какие тут экземпляры водятся — любо-дорого посмотреть! Хватаю рукой за жабры и пытаюсь буксировать к берегу…

До дна ногами достал на последнем издыхании. Так и стоял в воде по горлышко на мысочках: в одной руке кинжал, в другой — жабры рыбины. Минут пять переводил дух, а потом дотянул рыбу до берега, как бурлаки на Волге — баржу. Напрягая все силы, наполовину вытянул ее на песок. Ну и тяжелая! Пусть лежит, дожидается своего часа. Сегодня точно заниматься ею не буду, времени не хватит. Единственное, перед сном надо будет ее подальше на берег вытянуть, а то вдруг сопрут еще.

Коль так экстренно спустился вниз — подберу-ка ветки и листву, что приготовил в прошлый раз для испытаний зажигалки, — пригодились. Теперь одеться, нечего голозадым быть, да и удобнее в сапогах по каменному полу ходить. Подбираю кубик, зажимаю легонько пальцами бока с желтыми полосками, нажимаю на кнопку — вот язычок пламени длиной сантиметра три. Выключаю. Великолепно. Подхожу к очагу: дрова на месте, ветки и трава под ними; поджигаю. Трава весело вспыхнула, вслед за ней занялись ветки, через пару минут костер полыхал вовсю. На душе кайф. Нарезал мясо прямо на листе, что положил под «кухонный стол», все не войдет, оставим на завтра. На улице начало сереть, солнца давно уже не видно.

Вода в котелке закипела, кладу мясо, пока варится — таскаю мешком песок, засыпаю уголок около костра, там можно будет кушать и просто так поваляться. Надо наконец-то постирать вещи, а то мокнут уже вторые сутки… скоро третьи пойдут. Работал часа два, пока окончательно не стемнело, время от времени подкидывая в костер дрова. Отошел подальше к овражку, посмотрел на вход в пещеру. Плохо: проем отлично просматривается, в нем отсвечивает огонь, издали бросается в глаза светлое пятно; надо закрывать вход либо листьями, либо плащом или не жечь костер ночью. Сходил проверил рыбку. Здоровенная! Подтянул еще, полностью вытащив из воды. Завтра ею займусь.

Подготовив обеденное место, застелил его четырьмя листьями бархатной стороной вверх, принес футляр со столовыми принадлежностями, флягу с водой и плащ: думаю, после ужина меня срубит прямо на обеденном столе.

Жарко мне в рубахе с длинными рукавами. Снял рубище, «счастливым» ножичком обкромсал рукава по локоть, примерил. Прикольно — футболка получилась. Топориком из листа, на котором лежали ананасы, вырубил подставку под котелок. Готов к ужину. Снял бывшим рукавом рубища котелок с костра, поставил на подставку, сел на мягкую подстилку, ложку в руки. Приступаем.

Как хорошо! Только соли не хватает, и что-то с крышкой для котелка делать надо. Умял весь котелок, добавил ананас — и все это сидя на мягком песчаном основании, под медленно угасающий костерок. Красные угли своими огоньками окрашивали стены и свод пещеры в мерцающий темно-бордовый цвет, дым стелился по потолку, уходя в ночное небо через боковые трещины наверху. Идиллия! Жар от догорающего костра распространялся равномерно, приятно обволакивая тело и убаюкивая. Убрав котелок вместе с подставкой подальше, завернулся в плащ, сунул руку под голову вместо подушки, уставил взгляд в полыхающие угли.

«Как же хорошо!» — и с этой мыслью уснул.

ГЛАВА 9

День восьмой


Утро. Кто там из классиков говорил, что утро добрым не бывает? В пещере серо: наверное, только рассвет заладился. Вставать надо! Спал одетым, только сапоги натянуть. Не забыть постирать вещи, а то они сгниют в воде. Костер прогорел, лишь пепел слегка дымится.

Подъем. Обуваюсь. Хватаю котелок, тряпочку — бывший рукав, бегом в туалетную комнату, потом в полутьме добрался до грота, разделся и по каменным плитам несмело спустился к воде, держа котелок с тряпкой.

«Мою котелок, умываюсь, набираю воды для остатков фазана — и обратно!»

Плавать в неизвестном месте, где много притопленого дерева, не стал. Умылся, слегка ополоснул котелок, набрал воды, оделся и осторожно пошел по проходам, стараясь не расплескать воду. Котелок повесил над костром, наломал веток для растопки, нашел зажигалку, вернее — поджигалку, внимательно, боясь перепутать, разместил пальцы на сторонах с желтой полосой, присел и включил зажигалку. Сил на розжиг костра потратил немного, огонь занялся сразу. Положил в котелок мясо. Подкинул в огонь дров потолще, пусть варится. Заткнув за пояс топорики и проверив, на месте ли тесак, подхватил два гигантских листа и спустился к заливу.

Туман окутывал все белыми хлопьями, обдавая влажной свежестью; на листьях появились водяные капельки…

Хватит лирики!

За ночь рыбка никуда не делась. Положил возле нее листья, на один из них — тесак и топорики, вынул из правого сапога «счастливый» ножичек: мало ли, вдруг что-нибудь аккуратно вырезать придется; отошел на пару шагов, разделся полностью и принялся за добычу.

Попался самец, молоки килограмма по три каждый. Голову раскромсал топором на четыре части, дальше где тесаком, где топориками, «счастливец» не понадобился. Разделил тушку на тридцать частей, чтобы в котелок помещались, ополоснул их в воде от песка и крови, увазюкался сам с ног до головы.

Кишки и жабры отнес к овражку и прикопал в сторонке, в песке. Все куски рыбы сложил на один лист, а второй, тщательно отмыв в воде, оттащил наверх, на кухню. Положив его на пол около листьев с запасами, взял мешок, предварительно долив воды в котелок из фляги, которую потом захватил с собой. Бульон в котелке кипел, завтрак был готов. Спустился к заливу и принялся тщательно отмывать мешок от песка и грязи. Набрал во флягу чистой воды. Потом, в три приема, в мешке перетаскал куски рыбы наверх в пещеру, уложив их на чистый свободный лист.

Сегодня у меня день стирки — вода, правда, пока прохладная, но помыться надо, мешок и разделочный лист от рыбы отмыть, и вещи наконец постирать. Завтрак задерживается.

Стирка, очистка, помывка заняли не менее двух часов. Пока занес чистый, отмытый лист, накрыл им куски рыбы, постирал и развесил на кустах вещи и мешок, пока отмылся сам, причем себе любимому уделил времени не меньше, чем на все… Туман рассеялся, солнце начало припекать, желудок от таких издевательств орал благим матом, притом воду я доливал в котелок еще раза три. Добрался наконец до котелка.

Ел в обеденной зоне. Прекрасный, насыщенный бульон, правда, мало его показалось; мяса целый котелок, яблочки, нарезанный ананас, чистейшая вода и напоследок — ягоды. Рядом потрескивает костерок.

«Лепота! Чем там я планировал сегодня заняться? Рыбу разделал — сейчас и варить поставим, постирал, вещи скоро уже высохнут на такой жаре, в лес сходить надо, силки проверить, фруктов набрать и потом последить за дорогой, хотя бы часа два, а вечером в сумерках пройти посмотреть стоянку за бродом. Продолжим!»

Из фляги всю воду выливаю в котелок, кладу два куска рыбы и на костер — пусть обед готовится. Двигаться тяжело: разморило. Куда в меня влазит — ведь ни кусочка не оставил, весь бульон допил… Котелок литра на два с половиной — три, живот надулся, как барабан.

Кулон опять безобразничает: на такой жаре, еще и костер рядом горит, а чувствую озноб, от живота по всему телу разносится. Ладно, пусть, ему тоже есть хочется; потом надо будет посмотреть на него — может, опять изменился? Одеваюсь; хорошо хоть вещи с пляжа забрал. Так, я вот думаю, зажигалочку-поджигалочку надо с собой таскать, это последний аргумент, а в моем случае — единственный. Засуну в кармашек на поясе, всегда под рукой будет. Распихиваю железо; теперь спускаться, мешок взять — и здравствуй, овраг.

Посещение леса прошло штатно. Набрал фруктов и ягод, в одну из петель попалась курочка. Монстр, на удивление, сохранился хорошо, не вонял, и около него не было мух: я только сейчас это заметил, специально в десяти метрах минут пять стоял, наблюдал. Вот это да! Занесу в список, с чем нужно разобраться, а с ним разбираться надо быстрее, в любой момент могут начаться дожди. Если ничего неординарного не случится, то завтра. Пока ходил — высматривал камни подходящие, надо оружие подточить. Ничего не нашел.

Костер почти прогорел, уха готова, но я же недавно ел? А вот желудок утверждает обратное!

Еще полчаса на уху. Все, я доел все! Это невозможно! Аппетит, как у бегемота! Так не бывает! Не может двенадцатилетний парнишка, метр с кепкой, рубать еду котелками. Опять напомнил о себе кулон неприятным ознобом, хотя в пещере и не жарко и не холодно. Это что, он так на меня действует, заставляя через желудок есть немерено, а он таким образом из меня энергию ведрами хлебает? С другой стороны, и не вредит явно, но… что-то боязно. Сомнения прочь, без него я бы совсем от мошкары с ума сошел. Ставим новую порцию; что там с дровами? Еще и на завтрашний день хватит. Вода во фляге закончилась, ничего, в гроте наберем. Полено в костер, долго гореть будет, в мешок яблоки и ягоды, норма.

Наполнив в гроте флягу водой, побрел на выход. А туннель длинный, восемьдесят шесть шагов насчитал, и уклон сильный. Выхожу. Аккуратно отодвинул ветку кустарника, растущего справа от входа, маскируя его со стороны леса. Выглянул, осмотрелся — никого. От выхода из подземелья, под уклон, вела тропинка, натоптанная монстриком. Слева она упиралась в скалы, уходящие дальше до «младшей сестры» реки, с правой, со стороны дороги — в невысокий протяженный холм-увал с пологими стенами.

А часто монстр посещал свои охотничьи угодья, теперь осталось найти его место для наблюдения.

Поднялся на увал, осмотрелся. Оп-па, со стороны водопада, на том берегу реки, спустившись с гор, остановились всадники. Я отстранился; посмотреть бы получше, да не видно ни хрена. Поднялся метров на двадцать по увалу в сторону водопада: сплошной кустарник… а вот тут неплохо. Выдвигаясь уступом, скала образует небольшую площадку, сверху заросшую травой. Ракурс обзора прекрасный, что вправо, что влево. И дорога с косогором как на ладони: можно сказать, я над ней вишу; отличное место для засады. Зуб даю, монстрик прямо отсюда и сигал на проезжающих.

Посмотрю-ка на этих путешественников… Шесть человек, и пятеро из них одеты в железо, даже на головах «ведра». Шестой — маленький толстячок, как Санчо у Сервантеса. Пятеро о чем-то оживленно спорят, размахивают руками и показывают в мою сторону. Поспорили между собой и стали с коней слезать, а толстенький, выслушав, что сказал ему самый крикливый и важный, поклонившись ему, начал разворачивать пикник.

Накрыл быстро, мешок у него на лошади классный, он из него тряпку какую-то достал, постелил на траву и стал выставлять тарелки, кружки (или кубки, отсюда не видно), пару бутылей, закуски, снедь всякую. В это время офицеры, как я про себя их назвал, помыли руки в реке, о чем-то весело переговариваясь. Толстяк «накрыл поляну», с поклоном подошел к ним и доложил, приглашая отобедать.

Желудок мой в ответ на такое безобразие выразил протест громким урчанием, проглот. Отсыпал ему яблочек, внимательно следя за разгорающейся пьянкой.

Попойка шла бурно: крики, споры, песни, я даже отсюда видел, что у слуги руки отчего-то трясутся. Иногда я смотрел в противоположную сторону. Осматривал дорогу и берег «младшей» речки, там никого не было. Что ж, посмотрим старое кино.

Где-то через час пьянка стала затухать, компания споро собралась, при этом толстяк, так как его подгоняли, бросил в покрывало все, что было на импровизированном столе, завязал его узлом, прикрепил к своему «волшебному» мешку, притороченному к седлу, взял лошадь под уздцы и, как на казнь, вошел в брод, следом за весело болтающими офицерами.

Я фонарел: тут монстр обитает, кушает всех подряд, а они едут не спеша, орут что-то, хотя от водопада такой гул, что вряд ли они друг друга понимают… Тем временем компашка из пяти обалдуев и одного толстого, несчастного слуги приближалась к тому месту, где сидел я. Да они молокососы — не старше шестнадцати-семнадцати лет, но в богатой одежде и панцирях прекрасной работы: все железо, что на них надето, с гравировкой: драконы, львы, орлы или что-то похожее, отсюда не рассмотреть. Лошади или кони, я в этом не понимаю, выглядят мощно, солидно: настоящие боевые.

Меня же очень волновало поведение этих ребят. Они были неадекватны абсолютно, и, бросая взгляд на слугу, убеждался в этом все больше. Понятно и по одежде, что это представители местной золотой молодежи.

Итак, эта гоп-компания, проезжая мимо меня, вдруг остановилась, о чем-то громко споря, а потом тот, кому кланялся толстяк, выхватив какую-то длинную железку и что-то восторженно крича при этом, стал показывать на меня и призывать спутников к чему-то.

Ну не могли они меня увидеть, это точно… значит, этот благородный хорек просто призывает своих собутыльников чем-нибудь заняться, и именно в моей стороне, и я так думаю, что пьяная дрянь предлагает им из меня, то есть не из меня, а из монстра сделать отбивную, чтобы прославиться как самым-самым. Но я-то тут при чем?

Бухая братия принялась слезать с коней, и первым это сделал самый горластый. Слуга, упав на колени, о чем-то слезно его просил, хватаясь за полы плаща своего господина, но тот грубо пнул старика, при этом дико жестикулируя и крича ему в лицо. Ребята решили повеселиться и, криком подбадривая себя, всей толпой бросились штурмовать косогор, и лишь старый слуга так и сидел посреди дороги и рыдал — во всяком случае, плечи у него тряслись. Тут к нему подошел его конь, ткнулся мордой и тихо-тихо ржанул: слуга не глядя поднял левую руку, погладил по голове верного друга, взялся за повод.

Остальные «средства передвижения» явно нервничали, вздрагивали, вертелись на месте и всхрапывали: животины и то чувствуют и понимают, что здесь так себя вести нельзя. Я перевел взгляд на штурмовой отряд.

Да они уже почти поднялись и скоро вылезут на увал! И тут я запаниковал.

Они меня грохнут и разбираться не будут.

Я отчетливо представил себе, как меч этого юнца рассекает мне горло. Видение было такое яркое, как вживую, что меня проняло по-настоящему, я даже почувствовал сильную боль в шее! И от испытанного ужаса я закричал.

И этот крик я уже слышал однажды.

От этого звука еле пришел в себя, осмотрелся вокруг: никого из нападавших. Выглянул на дорогу. И тут меня разобрал смех, аж слезы на глазах выступили. По дороге, в сторону брода на «младшей сестре», несся галопом (или карьером?..) табун, состоящий из пяти оседланных лошадей, вслед за ними неслись четверо «рыцарей без страха и упрека», оставивших своего предводителя в канаве у дороги (видно, тот очень неудачно упал), и оружия ни в руках, ни в ножнах у них не было (видно, побросали от страха), и только старый слуга так и стоял на коленях посреди дороги, обхватив руками голову, но не выпустив из своих рук повода коня, который, стоя рядом с ним, мелко дрожал, тихо ржал и прядал ушами. Вот так картина!

Постояв на коленях минут пять и убедившись, что его никто не собирается есть, слуга встал и двинулся к лежащему хозяину. Что-то сказал коню, похлопал его легонько по шее, а сам спустился в канаву.

Мне не жалко было эту молодую бестолочь: сам нарвался и получил по полной… Не, смотри, живой вроде!

Наклонившийся к юноше слуга быстро вскочил на ноги, отцепил задний мешок с прикрепленным к нему баулом, в котором были завернуты остатки банкета, и скинул их на землю, затем подтянул коня к канаве, погладил того по шее и о чем-то попросил. Я не поверил глазам — конь опустился на колени, а потом и вовсе лег. Вот это цирк! Тем временем слуга аккуратно и бережно, как ребенка, переложил юношу на круп лошади и подал команду.

Видно, слуга — старый воин и конь ему верный товарищ. Впечатлило! Вот что значит верность! Печальная процессия не спеша удалялась по дороге; единственное, что сделал старый воин — проходя мимо непонятного памятника, низко поклонился в его сторону. Кому он кланяется? М-да, загадки!

Но в данный момент меня больше интересовали их мешок и баул. Вынув из своего мешка веревку, осмотрел окрестности. Со стороны водопада никого, по дороге медленно бредет человек с конем, с той же стороны, за бродом, рыцари пытаются поймать коней. Все заняты, им не до меня. Стрелой спустившись с косогора, размотал веревку, один конец привязал к мешку и бросился штурмовать косогор, держа в руках другой конец веревки и моля о том, чтобы длины хватило. Неплохо налегке у меня получается, всего пару мгновений — и я наверху, сила из меня так и прет, не зря по котелку в один присест уминаю… не отвлекаться: там еще добыча есть.

Теперь тянуть, только сначала перчатки надену. Тяжелый, зараза… Да мне проще было бы несколько раз сбегать, чем тянуть такое, и отдыхать времени нет. Веревку отвязываю. Осматриваюсь — диспозиция не изменилась, единственное — человек с конем почти добрался до брода. Быстро вниз!

Операция по подъему баула прошла намного легче, он буквально взлетел вверх. Так, теперь прошвырнуться по склону — куда-то же они покидали свои железки? В темпе, пока никого нет!.. Я нашел все пять мечей, три кинжала и три щита. Дотащил все до лежки. Подустал малость… Неплохой улов! Что там на горизонте?

Со стороны водопада — никого, а у этих — слуга добрался до брода, как раз сейчас форсирует, а молодежь спортом занимается; ну пусть побегают, если до сих пор не набегались.

Попил из фляги водички.

Так, надо мотнуться к себе, там уха варится, как бы не выкипела. Фляжку в руки — и бегом. Успел вовремя: полено разгорелось, воды осталось всего ничего. Вылил всю воду из фляжки, почти наполнив котелок, спустился вниз воды набрать, а потом решил и сполоснуться заодно — такая жара стоит… Я полдня на солнце, еще и поработать пришлось, а добыча никуда не денется, подождет.

Накупался вволю, обсыхать не стал, оделся, снял высохшее белье с кустов, кинул в спальне на лежанку. Бульон бурлил, я тряпкой перевесил котелок от огня, захватил флягу, и обратно на пост.

Добравшись до него, осмотрел местность — никого со стороны водопада, а вот у оппонентов изменения — лошади пойманы, расседланы. Горит костер, на одеялах кто-то разлегся (видно, горластое недоразумение), слуга разбирает какие-то вещи, притом очень спешит. Все с ними понятно.

Что там попало в трофеи? Начну с баула. А что, тут ровная площадка, здесь и размещусь. Подтянул баул на площадку. Им оказался домотканый шерстяной ковер примерно два на три метра. Стараясь высоко не подниматься, развязал узел, расправил углы.

Тарелки, штук десять, три бутыли, столовые приборы, пяток высоких кубков, жареное мясо, колбаса нескольких видов, буженина, окорок, грудинка копченая, пара куриц, хлеба три каравая, две фляги, три баночки непонятных и овощи. Шикарно!

Проверяю баночки. Так и думал: соль, приправы, а в одной — соус. Ну-с, приступим. Как давно я так вкусно не ел… в последний раз — в прошлой жизни. А тело опять чудит, просто в шоке, особенно от соуса. Однако я расслабился: что там на горизонте? Тучки; неужто дождь будет? Это плохо. А что вокруг? Без происшествий: на дороге никого, на одной стоянке пусто, на другой еду готовят… ну пусть готовят, а я уже поел.

Что там со временем? Вечер скоро. Посмотрю, что в мешке, и буду перебазироваться. Надо еще в сумерках сюда вернуться, памятник проверить… и аккуратнее с ним надо: не случайно старый служака поклоны отбивал. Нет, перенесу мешок сейчас сразу, на базе распотрошу, и так на одном бауле прибарахлился. Сворачиваться. Взгляд вокруг — без изменений.

При переноске мешка отдыхал дважды; надо было бы выгрузить его и выносить по частям, но нет, захотел проверить выносливость, придурок, а подъем ведь идет в мою сторону… Донес, ноги дрожат, скинул возле листа с нарезанными кусками рыбы. Второй тюк поменьше, справился спокойно, да и за обедом облегчил я его изрядно. Пришел, подкинул очередное полено в костер и завалился спать, наказав себе проснуться через два часа.

Мне здесь и в самом деле почти не снятся сны. Вот, кажется, только глаза закрыл — и все, пора вставать. А вставать-то как раз не хотелось абсолютно. Есть хочется! Да что со мной, все как в прорву уходит… Встал, снял с поперечины котелок, поставил его на подставку, ложку в руки и… Восхитительная рыбка попалась: приятное тепло распространялось по всему телу, хулиганистый амулет молчал, пресытился, наверное. Котелок бы помыть… а зачем? У нас непрерывное производство — уха не успевает готовиться, как сразу же уничтожается. Я сам хоть поправился или нет — вроде те же кожа да кости? Горсть ягод в рот, пожевал — благодать! Теперь запить водой, котелок на костер, в него остатки воды из фляги, по дороге надо набрать. Очередную порцию рыбы положил в котелок, будет поздний ужин. И в путь, а то начинает сереть.

К смотровой площадке добрался быстро, зашел только в грот воды набрать. В мешке веревка и перчатки. В чистый кусок бывшего рукава завернул пару кусков хлеба и жареную курицу — трофей, имею право. Вооружен по полной, даже метательные ножи подвесил. Надо перенести доставшийся арсенал, а то так и валяется — сил не хватило, спать хотел. Ну, что у нас нового?

Со стороны водопада все спокойно, никого, а вот у «младшей сестры» — какое-то шевеление. Не понял… мне кажется или точно молодой бедняга поднялся на ноги — вон ходит, хромает? Ну и к лучшему, пусть живет!

Молодые парни бегали вокруг толстячка. Совали ему в руки какие-то предметы, в надвигающейся серой тьме различать детали не удавалось. Куда они его собирают на ночь глядя? Подождем.

Ждать долго не пришлось, хромающий герой подошел к слуге, что-то сунул ему в руки, долго говорил, а потом — я не поверил своим глазам — обнял старика. Вот так сюрприз… кто знает — может, и не конченая он сволочь. Через пару минут слуга, накинув на себя мешок, помахал всем рукой и двинул… через брод в мою сторону!

Не понял: ему что, жить надоело на ночь глядя? Ведь тут моя территория! — От мысли, что я на полном серьезе рассматриваю этот клочок земли — от речки до речки — как свою собственность, пришел в полное недоумение. Что-то странное со мной творится, и оно мне очень не нравится.

Между тем толстячок бодрой походкой пылил по дороге, явно спеша — он что, обратно один собрался, бросив невоспитанную молодежь? Но, кинув взгляд на стоянку, где и остался молодняк, я увидел интересную картину. Пять фигур стояли рядом и смотрели вслед старику, не отрывая взгляда и ни на что не отвлекаясь.

Меня охватило бешенство. Они что, слугу отправили на верную смерть в качестве живца — мол, пропустят ли его и можно ли ехать следом?.. Но кони расседланы, вещи вон раскиданы. Может, они с ним разругались? Но такое трогательное прощание… Непонятно. Подождем.

Впрочем, старик уже добрался до поворота к водопаду и должен был пройти буквально подо мной. Рассмотрю его поближе. С чем таким важным отправили его господа в это опасное вечернее путешествие?

Вот так номер: старик сошел с дороги и направился к так интересующему меня монументу. Все страньше и страньше! Я так заинтересовался, что разволновался, пришлось доставать заначку в виде жареной курицы и хлеба. Понаблюдаем.

Слуга медленно подходил к памятнику, непрерывно кланяясь, как китайский болванчик, через каждые три шага, и что-то говоря. Из-за непрерывного гула водопада я не слышал, что он там говорил, да если бы и услышал, вряд ли что понял. Тем временем старик добрался до постамента, отвесил статуе глубокий почтительный поклон и, раскрыв мешок, что до этого держал в руках, стал выкладывать из него на каменную плиту какие-то предметы.

— Интересненько… наверное, дары! — радостно вслух предположил я и предвкушающе потер руки.

Между тем старик закончил изображать из себя Деда Мороза и, видимо, принял другую личину — крупного политика, так как принялся что-то долго объяснять и о чем-то просить. По окончании речи отвесил очередной ритуальный поклон, подхватил мешок, и, пятясь задом, двинулся в обратный путь. Пройдя таким образом метров двадцать, опять глубоко, до земли, поклонился, развернулся и двинулся в сторону «младшей сестры». Шел быстро, почти бежал. По мере его приближения к броду мгла накрывала окрестности все плотнее, и я потерял его из виду.

Чудненько: не вижу я — не видно меня… а теперь к «собачке» — пора познакомиться, да и взглянуть, что там ей… нам принес старичок.

От курицы не осталось ничего, ни единой косточки, про хлеб вообще молчу. Ну я и проглот!.. Спустился на дорогу, так ближе. Медленно, крадучись, двинул к постаменту. По мере приближения к нему начал ощущать дискомфорт: ну не по себе мне здесь! Остановился, огляделся — вроде никого, темно и почти ничего не видно дальше пяти метров. «Ну же, смелее!» — подбадривал себя. На животе стало тепло, словно теплую грелку под рубашку засунули. Что-то новенькое! Опять кулон хулиганит, но от него обычно холод по всему телу, а тут обогревателем работает, и чем ближе подхожу к памятнику, тем сильнее разогревается.

Вот показалась плита — ого, ширина метра четыре, недурно… собачка почти посередине и морда нестрашная, на монстрика совершенно не похожа. Так, пока видно, надо глянуть на подарки: собачке, надеюсь, все равно, а мне приятно будет. Сверток большой, мясом жареным со специями пахнет, точнее, хорошим шашлыком… потрогал — еще теплый. Разворачиваю. Амм, какая вкуснятина! Я даже не заметил, как рука сама, без команды, схватила кусок и отправила в рот.

«Ты что творишь — а вдруг отравлено?!»

Подумал, пожевал… да нет, не похоже. Забрался на каменное основание, прошелся вокруг собачки: какая-то она… грустная такая!

«Никто тебя не любит, никто не приласкает и к сердцу не прижмет!» — пришла из ниоткуда мысль вместе со строчкой из песни, и так мне захотелось пожалеть собачку, что взял из пакета два куска мяса, один запихнул себе в рот, а второй протянул ей прямо под нос, другой рукой нежно гладя по каменной голове и приговаривая с набитым ртом:

— Бедненькая моя, на, поешь…

Оглянулся — вокруг темно, ничего не видно, блин, и уши собачки мешают ее гладить: торчат тут, каменные… а шерсточка стала мягкой, податливой — ты смотри, какая умница: и мясо берет аккуратно, и язык у нее мокрый, шершавенький, и ушки прижимает, прелесть какая…

«Ты в своем уме?!»

Я поднес правую руку к глазам — куска мяса не было. Посмотрел на собаку и чуть не подавился. Передо мной сидел, виляя во все стороны хвостом, пес, голова чуть ниже моей. Шершавый язык лизнул меня в нос, я отстранился резко, сев на задницу. Псина, подставив голову, терлась ею о руку.

— Нифигасе!..

Кулон на животе сильно жегся, терпеть становилось все труднее: я еле сдерживался, чтобы не застонать.

А непростая собачка, раз кулон так реагирует… Конечно, непростая, была каменная, а теперь живая, что тут необычного?

А собачка начала сначала вынюхивать, а потом облизывать мою правую руку. «Откусит!.. — испугался я. — Стоп, у нас же подарки от доброго старика, а там — мясо». При упоминании о мясе желудок буквально взвыл голодным бизоном. Но я же только недавно курицу вместе с костями умолол, с хлебом, как та мясорубка. Нагнулся, подцепил правой рукой сверток, подтянул — а мяса-то много. Подкрепимся!

Один кусок себе, два — собачке, один — себе, три — собачке… Конечно: я ведь жую, а эта бессовестная скотина глотает не прожевывая.

— Эй, блохастый, прожевывать надо, желудок побереги.

Не спеша прикончили мясо. И кто ты, такой красивый? Пес улегся рядом, положив голову мне на ногу, я легонько перебирал пальцами шерсть и думал.

Что это? Моя галлюцинация или реальный образ, заключенный в камень? Как перешел из каменного забвения в живое состояние? Кто он, вообще! И молчит, гад, ни черта не говорит, а я спрашивал. Спокойно с ним, легко на душе, ничего не беспокоит, совсем.

— Эй, песик, ты как — тебе спать не пора? А то меня уже вырубает. Надо укладываться.

Плита светилась мягким зеленоватым оттенком, слегка освещая все вокруг. Уходить не хотелось. Кулон на моем животе успокоился, жжение пропало.

— Ладно, пес: ты классный, но мне пора.

Поднялся, потрепал барбоса по голове, спрыгнул с постамента. А это что за железки старик оставил? Ну-ка… не понял — пустые ножны?.. Пять длинных и три коротких. Бред! Еще мешочек, маленький и тяжеленький. Забираю все в мешок. Все, домой!


День девятый


Как к себе добрался, не помню: на автомате, наверное. Утром очнулся от голода и холода. Спал в столовой зоне, до спальни добраться сил не хватило. Полумрак пещеры настроения не поднимал. Вставать не хотелось, что-то я вчера уработался, все тело ломит… как там будет по-испански работал — «трабахо»? Вот-вот — и я утрабахался по полной. Хорошо, что вечером, перед уходом, поставил уху готовиться, да и рыцарское угощение до конца не доел.

Воспоминания о колбасе и буженине подняли меня с постели получше подъемного крана. Но сначала посетил «объект М и Ж», потом разжег костер, подвесил котелок с ухой разогреваться, расстелил ковер с остатками трапезы на месте своей лежанки, разделся и с ходу, прямо с карниза, сиганул вниз головой в воду.

Брр! Бодрящая водичка!

Над заливом густой туман, не видно ничего ближе пяти метров. Искупался, освежился, настроение ползло вверх прямо пропорционально мыслям о завтраке.

Прием пищи затянулся на час, не меньше. Уха, с солью и специями, представляла собой произведение кулинарного искусства. Наваристая, мясо рыбы расслоилось, на вкус изумительное, бульон густой, тягучий, как армянский хаш. Хлеб решил поэкономить, взять его негде, а вот мясное все подъел, хранить-то как? Холодильника рядом нет. У меня и так две тушки свежего мяса, кролик и какая-то птаха, а ведь еще и рыбы кусков двадцать — двадцать пять осталось, их в первую очередь оприходовать надо, не то пропадут.

Очередная порция волнообразного потока счастья от тела, кайфует малой, растягивает удовольствие. Понимаю его — приятная тяжесть в животе, чувство уюта и комфорта. Лепота! Кулон опять «похулиганил», причем довольно долго, практически на протяжении всего завтрака. Видно, вчера сильно разрядился: если он защитный кулон, то его реакция на собачку говорит о том, что она не столь безобидна, какой показалась вчера. Очередной раз говорю себе, что надо быть осторожным и осмотрительным. Решил пожалеть собачку… А может, это ее и оживило? Я ведь вчера над этим даже не задумался: немного удивился, и все — ни паники, ни страха не испытывал, одна жалость и чувство радости от кормления маленького щенка… который больше тебя ростом. Да-а-а, дела!..

За завтраком мысли текли медленно и плавно.

Устроить себе выходной, что ли? Пройтись по лесу, приготовить поесть, накупаться, позагорать, постирать футболку с шортами, разобраться с мешком, что свистнул у слуги, поспать, а вечером навестить каменного дружка — может, ему еще чего подбросят богобоязненные прихожане… или прохожане, потому что пройти хотят и платят мзду. Неплохое название придумал. И монстриком пора заняться, пропадет ведь мясо, если уже не пропало. В принципе, план хорош, но думаю, что прекращать наблюдение за дорогой не стоит, информацию об этом мире в данный момент можно получить только там. Итак, решено: отдыхаю, но в течение дня и вечером посещаю наблюдательный пункт на уступе над дорогой не реже чем через каждые два часа. И часы примитивные солнечные надо соорудить, а то ориентироваться во времени в течение дня просто невозможно.

Оделся, как подобает: белье, штаны, чистая отстиранная рубаха, пояс, жилетка, сапоги на голую ногу — хоть и хлябают, но босиком по лесу шляться как-то не хотелось. Мешок с причиндалами — перчатки, веревка и нитки — за спину, из оружия один томагавк за поясом, тесак на ремне, засапожники — в каждом сапоге в своем кармашке. Готов на выход!

Проверка из-за угла — у монстрика никого.

— Привет, малыш — еще не протух? Странно. Жара такая стоит, а тебе хоть бы хны.

Вот и лес: внимание — осторожно, не на прогулке! Петли на дорожке нетронутые, а вот под кустиком очередной самоубийца, копия мутировавшего фазана. Неплохой трофей! Надо шашлык сделать: вдруг никто собачке не подаст, вот я ее и покормлю.

Зелень стеной, в глазах рябит… соберу немного фруктов и ягод. Надо было сначала разобрать доставшийся мешок: наверняка там есть котелок или еще что-то в этом роде. Куда теперь ягоду собирать? А я совсем расслабился, даже очередную порцию ухи готовиться не поставил, вот это уже непростительно.

Листья «железного дерева» в этот раз не брал, у меня сегодня выходной. Так, прогулялся по лесу, постепенно увеличивая радиус освоенной территории, а ведь я был только с одной стороны оврага и что творится на другой стороне — не знаю, там сплошная стена из деревьев и кустарников; надо бы проверить, но не сегодня. Выходной!

На обратном пути даже у монстра не задержался, решив, что разделка такой туши — сложная и продолжительная работа, ну никак в выходной день этим заниматься нельзя, отложил на завтра.

Туман стоял плотно и не думал рассеиваться. В пещере-кухне — моей кухне, а не монстра — подкинул поленьев в костер, на сегодня дров хватит, а вот завтра надо будет наносить по максимуму. Сбегал в грот, помыл котелок, набрал в него воды, принес и подвесил над огнем, закинул сразу куски рыбы, соль, специи. Разобрал свой заплечный мешок, рассортировав фрукты и ягоды по листьям хранения припасов, уложил в освободившееся место ушастого и птичку, захватив также тряпку из рукава рубахи. Не забыв взять с собой флягу, направился на наблюдательный пост, здраво рассудив, что разделку охотничьих трофеев можно совместить с созерцанием окружающего пейзажа.

Не забыть на обратном пути забрать вчерашние боевые трофеи, мечи и кинжалы. Ножны от них вместе с кошельком бросил на ковер в кухне-столовой, не рассматривая, когда собирался в лес.

Туман с этой стороны скал рассеялся давно, светило показалось из-за снежных верхушек, обзор хороший, клубы тумана растянулись над рекой, но стоянки, брод и дорога просматривались отлично. Вчерашних дебоширов и их спасителя на месте уже не было, вторая стоянка со стороны гор также пустовала. Повернулся к «бобику» и обомлел. Если вчера собачка сидела, то теперь представляла собой разлегшегося сфинкса. Отдыхает псина: наелась и спит, хоть и каменная. Интересно, какая будет поза у нее завтра, после сегодняшнего вечера?

Осмотр закончил, приступил к делам. Сначала подтащил оружие молодых балбесов. Гм, неплохой экземплярчик, впечатляет… Я держал в руках один из клинков. Для меня длинноват, метр — метр десять примерно, килограмма три весом, точнее не скажу, лезвие прямое, тонкое, миллиметров шесть-восемь, шириной сантиметра три с половиной, сталь блестящая, полированная, режущая кромка нецарапанная, следов точила не видно, посередине, по всей длине клинка — канавка с обеих его сторон, рукоять толстая, материал непонятный, по бокам нанесены насечки, набалдашник металлический, диаметром сантиметров семь-восемь, украшенный разноцветными камешками. Крестовина мощная, выполненная из белого металла, концы загнуты в сторону лезвия. Чувствуется рука мастера, великолепный экземпляр.

Остальные ничем не уступали своему собрату, вся разница в весе, длине и украшении, а вот кинжалы позабавили меня больше. Держать в руках их было удобно: изящные, дорогие игрушки. Особенно понравился один, поменьше остальных, лезвие темное, с разводами и рисунками, с полметра длиной, рукоять небольшая, оплетена тонким кожаным ремешком, навершие в виде головы неизвестного зверя, вырезанное из черного камня, и, как на мечах, есть небольшая крестовина, а вот гарды ни на мечах, ни на кинжалах не было.

Достал свой тесак, сильно ударил лезвием ножа по лезвию кинжала. Так, смотрим. На кромке заточки лезвия кинжала даже отметки нет, куда пришелся удар, а на ноже — видна большая зазубрина. Неплох клинок: вернусь домой — посмотрю ножны; если подойдет крепление и ножны неброские, повешу с левой стороны на пояс, а тесачок на правую сторону перевешу. Зачем? А чтобы привыкать к весу оружия. Надо учиться защищать себя самому: в этом мире вряд ли кто будет меня защищать — ни родных, ни друзей, никому я не нужен. Вопрос выживания нужно ставить так и только так.

Что там творится вокруг?.. Все без изменений, спокойно. Разделка добычи из леса продлилась час. Прямо на площадке воткнул в землю очищенную ветку, найденную тут же, вокруг на равном расстоянии по кругу расставил двенадцать колышков: хоть какие-то, а часы. Утро солнечное, туман рассеялся, светило начало припекать. Нарезав обмытое водой из фляги мясо на равные кусочки, завернул в шкуру кролика. Осмотрелся. На горизонте чисто, посетителей нет. Возвращаюсь домой, а то и есть опять хочется, и уха как бы не пригорела. Сложил кинжалы острием вверх и мясо в мешок, два меча в руки — и в путь.

Жареной ухи не получилось, хотя воды осталось в котелке всего ничего, успел долить новой, правда, пришлось галопом мчаться с флягой в грот за водой. Надо проверить фляги, что достались мне от благородных трапезников, да и в мешке нетронутом наверняка что-нибудь подобное найду.

Сделал еще ходку за мечами, положил их, как кинжалы, острием вверх, в руки по щиту — до кухни добрел загруженный, как мул. Щиты круглые, небольшие, полметра диаметром, сделаны из дерева, по канве оббиты железом, окрашены в разные цвета; рисунки непонятные нарисованы, звери разные, на одном — орел или грифон. Удобные ручные ремни. Вес для меня большой, но для рослого мужичка — приемлемый.

Третий щит решил оставить на наблюдательном пункте, во время дежурств буду учиться бросать ножички. А эти, что все-таки донес и не бросил по дороге, установлю один в пещере, где кости, а второй в столовой, тоже для тренировок. А что — в большой пещере тренировочный зал, ножи бросать или топоры, а на кухне можно бросать ножи в любое свободное время и из любого положения. Тренироваться надо постоянно, время пока есть.

Обед удался на славу, уха не надоедала, с хлебом и специями это шедевр в сравнении с сырыми мидиями. Котелок уходил влет, кулон так же хулиганил во время еды. От такой обильной пищи я не поправлялся, к моему немалому удивлению: все те же кожа да кости. Куда уходили калории, непонятно.

После обеда настал черед мешка слуги. Что там я надеялся найти? Даже не знаю, ну уж точно не золото и брильянты; одеяло, наверное, и простыни — очень хотелось спать по-человечески, а еще носки, хотя бы пару, и мыло. Все оказалось более прозаично.

Котелок литров на пять с крышкой — одна штука; что-то вроде сковородки; скатерть плотная, с красивым рисунком, цветная и на вид новая; плащ с капюшоном коричневого цвета, большой, просто огромный; шампуры или подобия их, длинные спицы, по полметра каждая, с треугольным лезвием и деревянными ручками — шесть штук, в кожаном чехле; большой пакет соли; пара пакетиков со специями; салфетки или носовые платки — штук десять; хлеба пара буханок; мешочек крупы, похожей на чечевицу, килограмма на два; еще один мешочек, только эта крупа похожа на земной рис; фляжка маленькая с креплением на ремень, пустая; половник большой и еще один поменьше; кувшин с широким горлом и пробкой, а в нем что-то плещется; и две большие глубокие миски типа тазика, из серебра с красивым отлитым орнаментом по краям.

«Я тут что, кафе открываю, а?..»

Но приобретениям был рад, даже очень. Посмотрел, что в кувшине, — вроде масло; отлично, живем! Теперь жарить можно и рыбу и мясо, и шашлычками побаловаться не грех.

Складываю всю доставшуюся посуду в большой мешок, включая оба котелка и фляги, сверху шорты, футболку и портянки. Пару поленьев в костер, разделся — и на пляж: постираться, выкупаться, отмыть посуду; но сначала оба котелка сполоснуть, набрать воды и отнести на костер — с моим аппетитом нужно второй обед узаконивать. На обед будет каша с мясом, компот из яблок и ягоды, лишь бы каша не пригорела; но сначала мясо отварим и бульона побольше сделаем…

Отстирал вещи, потом отдраивал посуду, затем купался и собирал мидии. В перерывах бегал посмотреть за кашей и компотом, очень расстраивало отсутствие сахара: может, стоит в лесу поискать мед, пчел мне не следует бояться с моим-то «дихлофосом» магического производства.

После очередного обеда мотнулся посмотреть за дорогой, предварительно поставив закипать воду для ухи.

В округе никого не было: во всяком случае, подношений на каменном постаменте никто не оставил, а стоянки были пусты. Понаблюдав еще за окрестностями, отправился заниматься хозяйством. Выходной выходным, а дела двигать надо. До вечера таскал дрова на кухню, веревкой вытягивал из воды в заводи у грота стволы деревьев на берег, оставляя их там на просушку. Перед ужином на углях сварганил шашлык из сочного мяса кролика. Делал с запасом, на себя и на песика. Перед посещением дружка попил компотика, есть не стал: шашлычок беру с собой, а когда вернусь, перед сном и ушицы навернуть можно.

Наступили сумерки, пора в гости. За спиной мешок с шашлыком в большой миске и фляжкой с компотом, из оружия черный кинжал и тесак на ремне, топоры и метательные ножички брать не стал, а ножи в сапогах всегда со мной.

По прибытии на «большую землю» первое дело — осмотреться. А к нам-то гости пожаловали! Со стороны леса, на берегу «младшей» реки расположился караван. Такие же кибитки и телеги, что были в том караване, где я очнулся; народу много, костров десять горят, на камне основания памятника лежат предметы. Что именно, различить не могу. Рядом — ни души, дарители, видно, уже ретировались. Постамент со стоянок не видно точно, так чего бояться — пора посетить друга.

У меня при прохождении через помещение, заваленное костями, родилась мысль, как убраться в будущем тренировочном зале, по совместительству туалете и временном хранилище дров (уж очень много я собирался их заготовить, благо условия позволяли сделать это, особо не напрягаясь), а именно: куда девать кости? Уж очень не хотелось захламлять территорию лагуны; была, правда, мысль раскидать часть их вдоль дороги для усиления впечатления у прохожих о здешнем злобном монстре, но не столько же?! Поэтому прихватил с собой две увесистые костяные дубинки. Интересно, будет пес их хрумкать? По идее, все собаки любят грызть косточки, как семечки, или я ошибаюсь?

Ночь постепенно входила в свои права, окутывая окружающее пространство непроглядной мглой. Аккуратно спустился по тропинке, натоптанной монстриком; видно, он часто посещал обелиск в надежде полакомиться дарами милосердных прохожих. Продрался сквозь колючие кусты — зверюга, наверное, их просто перепрыгивал, но мне это не под силу.

— Ну, привет, барбос, как дела? Проголодался, наверное? А я тут тебе угощений принес. И не я один. Давай глянем, что там подкинули добрые люди?

Ага, ожидаемый набор. В кожаном мешочке типа кошелька перекатываются монетки; интересно, как сильно они тебя боятся? Думаю, от силы страха будет зависеть и ценность содержимого кошелька. Наверное, стоит полазить вокруг памятника, за столько времени тут такое количество подобных мешочков должно валяться вокруг… ну не ел же их зверек и не складывал в укромном месте, зачем это ему?

И вот на этом месте я и задумался: а не превратился ли какой-нибудь хомо сапиенс в зверюшку, не потерял ли он человеческий образ из-за легких денег и достающейся бесплатно пищи? Это надо обмозговать, что-то муторно на душе от таких мыслей.

Что у нас дальше? Ожидаемая куча мяса, хорошо прожаренное, пахнет восхитительно! А в этом свертке — отрез ткани… они там что, с ума посходили, что ли, или каждый несет то, чем богат, собираются толпой и несут подношение от всех? Логично! Что еще? А ничего, закончилось счастье, не успев начаться.

— Эй, песик, ты есть будешь или тебя обязательно сначала погладить? — Правой рукой старательно вожу по каменной шерсти, но эффекта ноль. — Не понял… у тебя тоже сегодня выходной? Но поесть-то надо.

Правая рука гладить устала; уселся на постамент рядом с псом, правой рукой развернул ткань, закрывающую жареное мясо, а левой бездумно гладил бобика по голове между ушами. Честно скажу, я был расстроен и разочарован, ведь так хотелось пообщаться с собачкой — хоть какая живая душа, пусть и полукаменная.

Боковым зрением заметил голубоватое свечение из-под ладони левой руки, на среднем пальце просматривалось тонкое плетение пропадающего кольца. Я так удивился, что вздрогнул, когда шершавый язык прошелся по моему носу.

— Ура, привет, ожил! Как ты тут без меня — проголодался, соскучился? И осторожнее с хвостом, ты себе все бока обобьешь.

Для затравки начали с мяса, принесенного посетителями, потом под разговор сунул ему под нос косточку длиной с мою руку — захрумкал с удовольствием; наверное, ему кальция не хватает, ну это мы поправим, у меня этого кальция — ну просто завались, как говаривал один популярный представитель семейства кошачьих. Косточки закусили шашлычком моего производства и, скажу я вам, он был на порядок лучше, чем то мясо, которое нам спонсировали посетители. Душевно посидели, кулончик успокоился, не нагревался, не холодил, вел себя спокойно. Я болтал ни о чем, поглаживая приятную на ощупь шерстку, погружаясь в успокаивающее, расслабляющее и убаюкивающее зеленоватое свечение. Тишина, покой, чувство защищенности обволакивали меня, усыпляя. Пес улегся внаглую мне на ноги, перевернувшись на спину и подставив пузико под почесушки. Самое интересное, мне не было тяжело под этим мощным лохматиком. Шерсть приятно грела ноги, и от каменной плиты вместе с зеленоватым свечением распространялось приятное тепло.

— Так, а вот засыпать тут не стоит. Пока, бобик, до завтра, я пошел.

Подхватил мешок и осторожно, почти крадучись, направился домой. Явно не хватает ночного зрения или радара да просто фонарика. Очень жаль, что мои ожидания по поводу второй функции кубика не оправдались. С горем пополам, но до своей пещеры добрался. Костер почти прогорел, уха готова, правда, есть особо не хотелось, и я решил оставить ее на утро. Опять в столовой на ковре улегся, раздевшись, одни панталоны оставил; накрылся новым покрывалом, под голову сложенный коричневый плащ — и баюшки!

ГЛАВА 10

— Помоги! Помоги! Скорее! Погибаю!

Снов, как попал сюда, не было, а тут мой блохастый перед глазами и кричит громко, во все горло! Я наконец-то очнулся. Темно, только в почти потухшем костре отсвечивают красным угольки.

Голос в голове пропал, но навеянный образ так меня и не покинул, звал и тянул к себе, столько было в нем отчаяния и надежды! На душе тяжко и тоскливо, ощущение надвигающейся беды, неотвратимой, неизбежной, сопротивляться которой сил нет, да и желания.

«К чертям все, моему другу худо, он зовет меня, надеется на помощь, он верит, что я приду, он надеется, он ждет!»

В темпе подскочил, почти в полной темноте оделся и экипировался, из оружия нацепил метательные ножи и тесак, но вся надежда только на кубик. В свете разгорающегося костра (успел подкинуть пару поленьев) рассмотрел сторону кубика с красной небольшой полоской, зажал пальцами сильно, чтобы не выронить, и пустился с какой только мог скоростью на выход к дороге. Шишки набитые не считал, пару раз падал довольно жестко, по-моему, даже порвал штаны и разбил в кровь коленки, но кубик из руки не выпустил. Вылетел из хода на свежий воздух. Темно, небо закрыто тучами, звезд не видно, с левой стороны черная стена скал, с правой, на фоне чуть посветлевшего неба, виднеется увал. Нужно к памятнику, но, если нестись по тропинке монстрика, шуму будет много, да и через кусты пробираться незамеченным не выйдет. Направился на увал, с горем пополам сполз по косогору в канаву возле дороги и осторожно, стараясь не шуметь, двинул к постаменту. Когда забрался на увал, посмотрел на памятник: он весь светился, но не спокойным зеленоватым цветом, а ядовито-желтым, распространяющим угрозу и тревогу, и возле него отчетливо выделялись какие-то фигуры, две из которых — весьма впечатляющего размера и роста. Значит, посетители, и такие, которым отказать собачка не смогла. И угроза явная, без драки не обойдется.

Жить очень хотелось, ведь только все начало налаживаться. Бросить и уйти к себе я не мог, да и бессмысленно это: если гады грохнут бобика, тогда хана придет и мне. Найдут сразу, так что без вариантов: хочешь жить сам — лиши жизни пришлых, они явились явно не с хорошими намерениями.

Подкрадывался осторожно, постоянно прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. Сойдя с дороги на тропинку, ведущую к постаменту, увидел картину своего ожидаемого кошмара.

Вплотную к памятнику, не доходя всего маленький шаг, расставив руки в стороны, лицом к бобику стоял пигмей; стоял молча, слегка покачиваясь из стороны в сторону. По бокам от него, немного сзади — два гиганта, очень похожие на активных участников того кошмара, в который попал я, когда первый раз очнулся в этом мире. Ну вот и встретились! Ярость, дикая ярость проснулась во мне при воспоминании о криках девчонок и парнишки, истязаемых ублюдками. Убить, во что бы то ни стало — убить! Непонятная сила наполняла все тело, жажда крови просто зашкаливала.

Бобик носился по периметру постамента, пытаясь лапой достать незваных гостей, но жизненное пространство у него, видимо, ограниченное, и в бессильной злобе он продолжал носиться перед пигмеем, не в состоянии достать ни его самого, ни сопровождающих. Я приблизился к ним шагов на десять. Вдруг пигмей что-то закричал, высоко задрав руки над головой, и в тот же миг от постамента в его сторону потекла ручьем серебристая субстанция, осязаемая и видимая. От наслаждения ушастый запрокинул голову назад и выгнулся всем телом.

Бобик закричал:

— А-а-а!

Громкий, дикий крик боли, заглушивший даже рев водопада. Быстро вскинув руку, я направил кубик отверстием в пигмея и нажал спуск. Огненный шар вылетел из отверстия и, набирая скорость, врезался в свечение, что образовалось вокруг маленького колдуна.

Взрывом меня отбросило назад шагов на пять, обдав горячим воздухом. Кулон на животе раскалился и жег кожу: видимо, это он обеспечил мне более-менее мягкое приземление и защиту от жара. Пигмей и стоящий слева от него великан подались от взрыва вперед, как раз настолько, чтобы попасть в ласковые лапы собачки. Гигант еще пытался трепыхаться, оказывая сопротивление, а пигмей уже валялся на каменной плите поломанной куклой.

Сил у меня после применения своего оружия практически не осталось, я так и сидел на заднице, безучастно наблюдая за перипетиями сюжета ночного боевика. Через пару мгновений все было кончено: голова великана, сделав замысловатый кувырок, рухнула где-то в кустах.

Пора вставать да глянуть, что там с собачкой… Разлитая субстанция медленно втягивалась обратно, в основание постамента. Медленно поднявшись, я сделал тройку шагов к памятнику, как вдруг отчетливо услышал в голове предостерегающий возглас. Оглянувшись по сторонам, с ужасом увидел поднимающуюся гигантскую фигуру.

Вся левая сторона лица ублюдка была сожжена и покрыта сплошной коркой горелого мяса. От кожаного плаща шел дым, в руке эта сволочь сжимала клинок. Бобик сделал отчаянный бросок в сторону великана, но невидимая граница безжалостно отбросила его назад. Сделав пару кувырков через голову, моя собачка растянулась на плите. Гад медленно приближался ко мне, а у меня начиналась паника, даже про метательные ножи забыл, и информацию о трости будто стерли из памяти.

Надвигающаяся фигура застилала все пространство передо мной. Выкинув руку вперед, ничего не соображая, повторно нажал на кнопку спуска.

Что там дальше произошло, мне было все равно. Меня качало, я еле стоял на ногах, в глазах темно. Пахнуло жаром — и я снова в полете… неясный красный свет… скулеж в ушах…

Влетел в кусты, проломив собой небольшую просеку, отлежался минут десять, сознания не терял — просто воспринималось все, что происходило со мной, отстраненно, немного заторможенно. Попробовал пошевелиться — получилось, перевернулся на живот, встал на четвереньки, потом, еле поднявшись на ноги и шатаясь, поплелся на свет, как тот мотылек. Шел долго, спотыкаясь и временами останавливаясь. Впереди отчетливо виднелся постамент, излучающий красивое ярко-красное свечение.

Предостерегающий крик в голове раздался слишком поздно! Ища опору, чтобы устоять на ногах, я двумя руками схватился за каменную плиту постамента, оставляя на нем кровавые следы, и тут меня прошило током. Непонятная субстанция метнулась ко мне по кровавому следу, прорывая защитный купол, и я закричал…

ГЛАВА 11

День десятый


Сколько это длилось, не знаю, но очнулся я в кустах от укусов комаров и мошкары. Голова болела — жуть. Открыл глаза — день в разгаре, на постаменте в позе пограничной собаки мой пес, причем каменная голова повернута в мою сторону. Посторонних нет. Посмотрел на свои ладони. Волдыри ожогов большие, надутые, любое движение пальцами причиняет острую боль. Есть хотелось страшно, мошкара и гнус донимали, видно, отыгрываясь за прошлые неудачи. Скосил взгляд вниз.

Да-а, ну и видок! Рубашка разорвана на груди, штаны порваны, колени ноют и саднят. Прибавить к этому полное истощение… как еще душа держится — не зря говорят, что гвоздями к телу прибита. Ноги, руки двигаются; пробую встать.

С третьей попытки удалось. Осмотрелся вокруг. Странно — никого. Я же видел у «младшей» караван! Он уже прошел — и сюда никто не заглянул? Ну и то хорошо! Осторожно приблизился к постаменту. Пигмей и безголовый гигант — на месте; кстати, крови, вытекшей из трупов, на постаменте нет, плита кристально чистая. Я от удивления провел левой рукой по отполированной каменной поверхности… совсем забыл про волдыри. Резко отдернул руку. Боли не было. На ладони ощущение, будто что-то мешает… поднес ее к глазам. А где волдыри?

Вместо обожженной кожи — новая, розовая, как у новорожденного, лохмотья старой кожи висят порванными сеточками: они-то и вызывали чувство дискомфорта. Да меня же подлечили! Положил правую руку ладонью вниз на каменную плиту, приятный холодок распространялся от пальцев вверх по руке. Кайф! Плюнул на все, разделся полностью, залез на плиту и разлегся, как на пляже загорая. Сверху жарко, снизу прохладно, если бы не голод, можно было бы и поспать. Пока так лежа лечился — размышлял. Что же произошло вчера? Предварительно можно сделать следующие выводы.

Очередной маленький гнус со своей сворой неспроста посетил наш уголок. Он или почувствовал, что зверушки уже нет, или ему вообще было по барабану, есть она здесь или нет, уж очень нагло они действовали, или же маленький поганец был уверен, что он обязательно справится с таким защитником. Я, пока раздевался и ложился, мельком взглянул на трупы пигмея и одного из великанов. У них только колото-резано-рваные раны, а следов воздействия моего кубика нет, тела же второго громилы я пока нигде не видел. Это говорит о том, что защита от таких огненных шаров у них есть, у кого выше уровнем, у кого ниже. А мой амулет… я приподнялся на локте, взял в руку «капельку» кулона. Она опять сжалась, и искорок совсем нет. Неужто совсем перестал работать?.. Жаль. Надо будет у этого пигмея посмотреть: может, найду что-то у него на замену?

Повезло — я своим шаром подтолкнул тех двоих к бобику, и тот не оплошал, а вот со вторым неважно получилось: если бы я выпустил из рук кубик, прирезал бы меня великан. Кстати, кубик я тоже где-то выронил, наверное, на месте битвы. Еще немного полежу, отдохну — и вперед, искать ответы на эти вопросы. Пигмей-то, видно, всю энергию из этого источника выпить хотел: как сильно испугался барбосик — смертельная опасность для него была. Молодец я, да и повезло, что эти бараны так нагло себя вели и даже не боялись каравана поблизости. А если они сами оттуда?

Эта мысль как смахнула меня с лежанки. Быстрее одеться и проверить, что творится в окрестностях — солнце уже в зените, полдень. Пока одевался, оглядел себя. Повреждения устранены, голова не болит, голод зверский, спать очень хочется, и холодит живот. Ура! Кулон заработал: видно, я поднабрал энергии, лежа на плите, и теперь он забирает у меня излишки.

«Кушай, дорогой; спасибо, что спас…»

Быстро одевшись, по звериной тропинке поднялся к входу в пещеры, а оттуда добрался до смотровой площадки. Ага, возле «младшенькой» у брода скопились кибитки, но вброд кони идти не хотят, да и люди, дойдя до середины реки, пятятся назад.

«Бобик злится и никого не пускает. Понятно».

С другой стороны дороги чисто, никого нет. Успокоился. Теперь — наведаться домой, поесть, потом помыться и поспать, а вечером опять проведаю бобика.

Дома было все хорошо, костер давно потух, кубик я еще не искал, придется есть уху холодной. И самое паршивое, что приготовить новое не на чем, костра ведь нет… придется после обеда опять идти обратно и, насколько позволит здоровье, выяснить непонятки, связанные с памятником и ночными гостями.

Холодная уха пошла просто шикарно, полный котелок провалился в живот, как в пропасть, чувство сытости не наступало, я съел под уху целую буханку хлеба, а сытости все нет. Простой ребенок в этом возрасте уже лопнул бы от таких порций, а я — как ходячий скелет, кожа да кости, котелок за котелком в течение дня в меня уходит, но остаюсь таким же, как был, не получается поправиться. С этим потом разберусь, а сейчас надо идти обратно, да только спать очень хочется, прямо глаза слипаются… Взбодриться, что ли? Быстро разделся — и с уступа в воду. Ах, как хорошо!..

Через полчаса я уже ползал на карачках по траве вокруг пьедестала, отыскивая такой необходимый кубик.

Еще часик, и в моем распоряжении были три заплечных мешка, два из которых я не мог сдвинуть с места, а один — точная копия моего, в данный момент прислоненного к каменному основанию памятника.

Еще через час в кустах у скалы обнаружил уже летнюю кухню монстрика, заваленную костями и всяким сопутствующим хламом в виде клочков одежды, кусков амуниции, металлических предметов и монет разного достоинства. А вот кубик и тело второго гиганта найти не смог.

Недалеко от памятника, как раз в том месте, где вчера и происходил бой, я нашел небольшую кучку пепла, и рядом — оплавленные куски металла. Может, это и есть все, что осталось от гиганта? Вопрос…

Устал сильно, отдыхаю. Добрел до каменной собачки, присел рядом со своим мешком, прислонившись к камню, и… взглядом уперся в мой кубик, который все это время, пока я его искал, обшаривая все кусты вокруг, спокойненько лежал себе возле пьедестала, буквально у меня под ногами — в том месте, где я, видимо, и схватился за каменные плиты после боя, и получил свою порцию… только порцию чего — так и не понял.

Светило зашло за скалы, день заканчивается. Надо возвращаться домой, разжечь костер, сварить первое, поджарить на сковородке фазана и другую птаху, а потом обратно. Поговорить с барбосом надо по-любому, и я надеюсь, что у меня получится, ведь как-то он со мной вчера общался… И не забыть забрать мешок пигмея и вещи бы снять с него, качество у них очень неплохое; ведь свои единственные штаны я порвал…

Дома хорошо, весело горит огонь, булькает уха; из грота принес два плоских камешка как подставки для сковородки; подгребаю угли, добавляю масло на сковородочку — и уже шкварчит мясцо; жаль только, что лука нет и хлеб заканчивается. Проверил бутыли, что остались от пьяной компании: в них вино довольно паршивого качества, в двух флягах оно покрепче, только так и не понял, виноградное или плодово-ягодное, ну не спец я в этих делах, не спец.

Развалившись на ковре, придвинул мешок очередного пигмея. Мешок новый, кожа плотная, выделка отличная. Итак, что мы имеем? Главное, не забывать — это был колдун или маг, с его вещами надо быть очень аккуратным. Чтобы не лазить каждый раз в мешок, развязал горловину и перевернул его. Куча барахла высыпалась наружу. Приступим к осмотру.

Штаны на меху, куртка с капюшоном, тоже на меху, свитер, пара сапог на меху.

«В этом раю бывает зима?»

Перчатки, тоже теплые; шапка мехом вовнутрь, как танковый шлемофон; фляга большая, литра на два, как моя первая, и что-то в ней булькает… открываю, нюхаю — да это же моя любимая настоечка! Книжка с переплетом на завязках… не-эт, а вот с ней осторожнее, с такой я уже сталкивался, чуть не сдох. Одеяло шерстяное, как верблюжье, серое некрашеное. Ура! А под одеялом… устройство деревянно-металлическое, очень похожее на арбалет. На маленький, очень маленький арбалет.

Деревянное ложе с прикладом, спусковая скоба небольшая, как спусковой крючок на охотничьем ружье, с правой стороны рукоять, наверное, для взвода, с левой стороны, где цевье, у ложа кнопка — для чего она нужна, не знаю, ну ничего на ум не приходит; плечи лука металлические, белые — может, алюминий или серебро. Натяжная струна толстая, миллиметров пять-шесть, не меньше. Украшений никаких, это оружие для боя, качественное и эффективное. Рядом лежат, я предполагаю, два зарядных магазина, в каждом по четыре толстые короткие стрелы. Как заряжается арбалет, не знаю, но трогать его руками боюсь.

Поднялся, взял палку, которой подгребаю угли в костре. Подцепил ею арбалет и, от греха подальше, отнес его к запасам продуктов, к сохнувшей ягоде. Туда же отправились зарядные магазины и книжица. Остальные вещи сложил в большой пустой мешок, что достался от рыцарей, а флягу с настойкой положил на кухонный стол.

Вещей у меня появилась куча! Столовой посуды, считай, комплектов десять, приборов столовых столько же: качеством, конечно, не такие восхитительные, как в походном комплекте первого пигмея, но ненамного и хуже. Вся посуда выложена на кухонном листе возле очага, удобно и красиво. Осталось только разобраться с оружием рыцарей, подобрать к ним ножны да развесить или установить щиты для тренировок.

А времени на все теперь может и не хватить. Не решена проблема монстрика. Что-то с ним не так: времени прошло много, он весь день на жаре, а не протух. Тут какой-то секрет, и решать его надо быстрее — зарядят дожди, смоет его потоком на фиг… Убрать кости, в пещере и за пьедесталом, где я нашел летнюю кухню, — а ведь там костей не меньше, а вот полезных вещичек может быть и больше. Ну и непонятки с бобиком — надеюсь часть из них разрешить сегодня, но, если такие проблемы будут сваливаться ежедневно, я зашьюсь. Плюс не забывать про наблюдение за дорогой. И получается в итоге, что времени на все не хватает катастрофически. Чем-то придется жертвовать.

Еду приготовил и перед вторым обедом решил перенести все доставшиеся трофеи, но, так как большие мешки я не мог даже пошевелить, пришлось брать оба заплечных мешка с собой: буду разбирать и перекладывать вещи на месте.

При осмотре окрестностей ничего тревожного не обнаружил. На «младшей» путники по новой разбили лагерь, обустраиваются, что-то кашеварят на кострах, а со стороны гор — никого нет.

Мешки тяжелые, даже кантовать не пытался: развязал каждый и по очереди на свет божий стал выкладывать вещи. Куда их девать — понятия не имею, они мне по большому счету и не нужны, но выкидывать жалко: сложу в пещере, когда-нибудь пригодятся.

Мешки были одинаковые, но выглядели по-разному. Один как «дембель» — ухоженный и наглый, а второй как «дух» — затюканный и пугливый. Если в первом мешке нашлось место дорогому оружию и золоту, то во втором — лишь хозяйственный скарб и повседневные вещи. Картина «Его благородие и денщик». В мешке офицерского состава обнаружились: пять заряженных магазинов к маленькому арбалету, штук сорок болтов к нему, связанных в пучки по пять штук в каждом. Латы: нагрудник, панцирь и кольчуга, все очень тонкой, красивой работы. Арбалет — копия того, что я нашел в мешке у мага. Увесистый мешок с монетами: какими — я смотреть не стал, и шкатулка резная, инкрустированная вставками из золота и другого металла. Два кубика типа моего, папка-тетрадь с пустыми страницами и чем-то вроде перьевой ручки при ней. И длинный черный плащ.

У денщика было все намного проще: два одеяла — копии тех, что я нашел у мага, только больше по размеру раза в три; теплая одежда в двух комплектах, аналогичная вещам мага, две фляги с настойкой, котелок, соль, специи, мешок крупы (какой — непонятно), три великолепных комплекта столовых принадлежностей, полотенца и запасные смены нижнего белья на всю троицу, прекрасного качества. Вот тебе и дикари! Прямо-таки князья в путешествии, а не варвары, что грабят караваны.

Перевозка добычи заняла время до ужина, вещи побросал в спальне, посуду и оружие оставил на кухне. В лес я сегодня не ходил, пойду завтра, и надо проверить силки — мясо уничтожается с огромной скоростью, нужно пополнить, как и запасы фруктов.

Ужин прошел быстро: котелка стало явно не хватать, приходилось себя сдерживать, чтобы не доесть весь хлеб и мясо, подготовленное для встречи с собачкой. «Яма желудка» прогрессировала.

Когда зашло светило, стал собираться на встречу с бобиком. Из оружия взял кинжал, тесак и засапожники — мой обычный набор. В старый мешок положил мясо в глубокой тарелке типа тазика, накрыл его крышкой от котелка, что прихватизировал у запасливого слуги лордов, сверху флягу с настойкой — и в путь.

При осмотре местности диспозиция не изменилась, только на небе не стало туч. Лагерь караванщиков постепенно засыпал. Клубился дым над кострами, голосов не слышно; оставив часовых, люди постепенно отходили ко сну. Вторая стоянка была пуста. Спустился по косогору на дорогу и отправился к постаменту.

Барбос сидел в той же позе, даже голову не развернул.

— Ну, привет очередной раз. Ты как, не устал за сегодня? Давай просыпайся, дел много; поговорим, заодно и поедим.

Погладил голову собачки левой рукой. Появившееся на ладони голубоватое сияние окутало голову пса, опускаясь по его телу все ниже, снимая окаменелость.

— Так вот как ты переходишь в живое состояние! Привет, хороший мой, ты меня слышишь? — сказал я ему, ласково двумя руками поглаживая мордашку.

«Да!» — неожиданно раздалось у меня в голове.

От неожиданности я с колен осел на пятую точку. Вот так дела!

— И давно ты меня мог слышать?.. — неуверенно поинтересовался я.

«С нашей первой встречи», — лаконично ответил барбос, виляя хвостом.

«Погоди-погоди… а у меня, случаем, не глюки, что я на полном серьезе с собакой разговариваю?» — про себя подумал я.

«Нет, не беспокойся, все реально, как и эти трупы, которые совершенно не портят тебе аппетит», — ехидно прокомментировало мои размышления блохастое создание.

— Ты что, читаешь мысли?! — воскликнул я в изумлении.

«Нет, мы общаемся мысленными образами, а как ты их выражаешь — речью или „картинками“, разницы нет. Я могу разобрать обращение ко мне, почувствовать твое настроение или душевное состояние, но прочитать твои мысли для меня нереально — я не менталист и во мне не заложена ментальная магия, даже ее основа, да и, просканировав тебя, могу успокоить — считывать тебя способен магистр или архимаг, и то полностью подавив твою волю, а если тебе подучиться, ты их сам начнешь читать как открытую книгу, у тебя хорошие задатки, мыслишь и действуешь весьма нетипично для столь юного возраста. Ты не похож на местных, в тебе что-то чуждое этому миру и очень опасное для него».

— Я опасен?

«Я не так выразился… Ты чужой, не такой, как все, управлять тобой теми способами, которыми управляют всеми, невозможно. Твое появление в большом мире и активное участие в его жизни может нарушить порядок вещей. В хорошую или плохую сторону — кто знает? Просто учитывай это и будь очень осторожен, когда захочется что-нибудь изменить; не сделаешь ли ты этим хуже?»

— Ладно, обо мне поговорили, а сам-то ты кто такой, пророк ты наш, оракул в шубе? — раздраженно ответил я; ну не нравятся мне нравоучительные беседы…

«Я — страж», — просто ответил пес.

За разговором доедали последние кусочки тушенного мной мяса.

— Какой страж: что охраняешь, кем поставлен, кто выдал разрешение на охранную деятельность? Сколько уже в работе, когда ремонт, отпуск или замена?

«Половину того, о чем ты спросил, так и не понял… Проще задавай вопросы. Последние тысячи лет я общался только с каннами, вон типичный представитель этого народа лежит: маленький, но очень вредный. В свое время, когда древние покидали этот мир, они оставили своих слуг здесь, в этом мире. Древние настроили ретрансляторы, генерирующие энергию звезд так, чтобы уравнять все народы в возможностях овладения магическим искусством. Любой в состоянии развить способности, и, открою тебе одну тайну, которую не знает никто в этом мире, — границы развития способностей нет. И пример этому — древние. Я не знаю, что происходит в этом мире, как он устроен, кто в нем живет и кто правит — мне до этого дела нет. Я создание с вживленным разумом, у меня свои задачи и способности. До вчерашней ночи я считал, что уничтожить меня невозможно, это еще никому не удавалось, хотя попытки были, и не раз. Многие хотят захватить источник, только они не понимают, что он небесконечен. Все имеет свой конец. Но вчера… если бы не ты, этот вычерпал бы меня. С таким сильным магом мне не доводилось встречаться, он сумел набросить на меня периметр».

— Периметр? — переспросил я.

«Я ведь уже говорил тебе, что посылаю тебе в мозг образы, „картинки“, а он уже сам переводит их в понятный твоему разуму формат. Я говорил об охранных границах; этот маг сумел сжать их до размеров площадки алтаря. Это самое страшное. Вчера я был очень уставший, но сегодня я канна поглощу, впитаю в себя его суть, в течение дня изучу, отформатирую данные, выражаясь твоим языком, а выжимку — самую суть, все его знания — если захочешь, завтра в это же время изложу тебе или вложу в тебя, как пожелаешь. Должен же я отблагодарить своего спасителя… Подумай над этим; увы, но я не в состоянии хранить его жизненный цикл в своей памяти постоянно, в пригодном для передачи виде; максимум — сутки, ведь я не „учитель“, я страж. Не обольщайся, ты не сможешь сразу воспользоваться тем, что я в тебя заложу, но сможешь постепенно изучить это самостоятельно или под руководством опытного наставника. Умные люди учатся всю жизнь. Знаешь об этом? И еще одно. В этом канне находится дакк, в тебе он тоже есть. Как он в тебе оказался, я не знаю; если хочешь, я могу посмотреть, но для этого ты должен мысленно раскрыться».

— Постой-постой… Какой еще даг?

«Не даг, а дакк. Изделие древних, их инструмент для работы с силой. И если то, что он находится в канне, объяснимо, то как ты еще живешь, нося его в себе, я не понимаю. Для всех других рас дакк смертелен».

— А как ты узнал, что во мне живет этот… дакк?.. — в замешательстве спросил я.

«А как еще ты смог бы меня позвать, вывести из состояния ожидания? Это под силу только каннам, и то лишь тем из них, кто смогли хоть раз призвать дакка».

— Ты имеешь в виду трость с камнем в навершии, в комплект к ней идет еще колечко. Да?

«Именно!»

— Ну, есть оно у меня; примерил колечко сдуру, не подумав, потом двое суток в себя приходил.

«Двое суток!? Да даже лучшие из древних после инициации отлеживались не менее декады под присмотром опытных врачей и наставников, а ты говоришь о двух сутках. Как тебе удалось его использовать?»

— Ну, на следующий день на меня напал местный зверек, что хозяйничал тут у тебя, пока ты отсыпался. Его хозяйственная деятельность отражена в куче костей, принадлежащих животным и разумным, вон за твоим постаментом; около скалы он устроил себе место для пикника, а в большой пещере столовая была, тоже вся костями завалена.

«На следующий день ты призвал дакка! Что ты потом сделал с Койрэ… с этим зверем?»

— Убил!

«Так просто: взял и убил? Ты же совсем ребенок!»

— Вот с помощью вашего дакка его и прикончил; правда, потом сразу и сам отключился, но утром ничего, очнулся — последствий никаких.

«Где он сейчас? Его кто-нибудь трогал? Ты его мясо ел?»

В его вопросе было столько тревоги, что я испугался.

— Я не видел, чтобы кто-нибудь его трогал… — проблеял в ответ.

Пес лежал пузом кверху, положив голову мне на колени. После его последнего вопроса мои руки стали дрожать и покрылись потом. Я сильно нервничал, предчувствуя большие неприятности, барбос задумчиво молчал. Долго молчал, минут десять, все это время я перебирал шерсть на его животе.

«Ты ел его мясо?» — повторил он.

— Только язык… — со вздохом сознался я.

«Как давно?» — возбужденно спросил он, внимательно смотря мне в глаза.

— Три дня назад, — обреченно ответил я.

«Голод сильно мучает, аппетит дикий, ешь неестественно много, а видимого результата нет. Все правильно?»

— Да! А ты откуда знаешь??

«А ты думаешь, это был единственный такой зверь здесь за все время? И как он возрождается после смерти, тебе точно неинтересно? Ведь его мясо до сих пор не пропало?»

— Только не пойму, при чем тут мясо зверушки и его преемник… Откуда взяться новому монстру и при чем тут я?

«Вот и я и сам не пойму, почему новый монстр до сих пор остается человеком…»

— Ты это о ком? — со страхом спросил я.

«О тебе, естественно! Никто не остается самим собой после того, как поест мясо зверя, попробует его кровь на вкус. Еще ни один канн не уходил от этого, притом обрученный с дакком».

— Но я не канн!

«Это ни о чем не говорит!»

— И еще одно… Я его крови не пробовал.

«Как это?.. Ведь мясо его ел?»

— Он внутри весь запеченный.

«Запеченный?..»

— Да.

«Как это получилось?»

И я вкратце рассказал о всех своих приключениях — о пигмее, его заплечном мешке, моей дурости, голоде монстра, моем снайперском выстреле в пасть зверюге и последующем желании отведать здешнего мясца. На этот раз бобик задумался где-то на час. Я уже стал клевать носом, пристраиваясь у него на животе поспать, как он снова обратился ко мне:

«Ты жить хочешь? Человеком жить разумным, а не прожорливым зверюгой?»

— Глупый вопрос — конечно, хочу, притом долго и счастливо.

«Ну, раз шутишь, шанс выжить и правда большой».

— Выжить где? — не понял я.

«Не где, а от чего!»

— И что же я могу не пережить? — напрягся я.

Бобик опять погрузился в свои мысли, и были они, скорее всего, далеко не радужные. Я кожей ощущал, как сильно он раздражен, хоть барбос и старался держать себя в лапах, но насколько трудно это ему давалось, знает он один. И на кого он сердится — на меня? Но из-за чего? Ведь я его спас, он сам в этом признался, а то, что поел запрещенное мясо, — так извините, не знал, голод не тетка.

Тем временим бобик почти успокоился, дыхание его выровнялось. Глаза были прикрыты, хвост крутился, как пропеллер. Такое чувство, что лохматый хитрован принял какое-то решение по части меня, но хочет его подать с выгодой для себя любимого. Интересно, что он там задумал? Во всяком случае, сторожем его владений я становиться не собираюсь, ни в человеческом, ни в зверином обличье.

Вокруг давно ночь. Звездное небо куполом накрыло землю. Довольно светло, метрах в десяти можно рассмотреть даже листья на деревьях.

«Я могу тебе помочь!» — с пафосом начал древний дипломат.

«Ну-ну. Давай-давай!» — Я специально не закрывал свои мысли от него, пусть видит мой скептицизм на его счет.

Какие у собак живые лица-морды… Явно было видно, что он поморщился. Учуял, шельмец, что я о нем думаю. Опять затяжная пауза.

Да у него же давно не было практики в общении с людьми, а в общении с человеком двадцать первого века из России не было вообще никогда! А у нас, у большинства граждан, выработано предубеждение ко всяким обещаниям, особенно предвыборным… И я не выдержал:

— Чего ты хочешь? Давай начистоту, без недосказанностей.

Пес вонзил в меня взгляд. Сверлит, как буровая. Еще дырок наделает.

«Давай, — наконец ответил он и через паузу продолжил: — Ты должен был заболеть после того, как поел мяса. Больше суток никто не держался, все превращения заканчивались еще раньше. У тебя же только усилился аппетит, добавляется сил, постепенно расширяется энергетический канал. Я не знаю, как развиваются люди. Ведь я сталкивался только со слугами древних, а каннов использовали и в качестве расходного материала в опытах. Но перемены в тебе видны. Заразился ты или нет, сказать не могу, но рисковать тобой не имею права. С другой стороны, и моя возможная помощь далеко не безобидна…»

Он помолчал, потом продолжил:

«На экстренный случай в меня заложен пакет помощи от постороннего, даже немага. Берется любой разумный, вкладывается в него информация: в течение суток пакет инициируется, в течение следующих трех суток — он работает… вернее, я работаю им, а потом он сгорает. Информационный пакет самовосстанавливается лет через сто, иногда больше. Точно не знаю. Пользоваться никогда не приходилось. Но есть одна лазейка, подходящая для нашего случая. Я могу признать тебя своим защитником, благо повод — что надо, не придерешься. Но только официально, с наложением обязанностей и прав, и на этом основании передать тебе пакет. Весь, без оговорок, исключений и запретов.

Плюс в том, что не причиняется никакого вреда или ущерба никому — ни мне, ни тебе. А вот минусов больше — я не могу тебя подчинить своей воле. Не смогу тебя контролировать и влиять на твои поступки. Добровольно пойти на контроль ты не согласишься, да и я не хочу этого. Почему это минус и почему не хочу — объясню позже.

То, что заложено в том пакете, содержит знания из магической школы Порядка. Сильнее ее ничего нет. В мире она считается утраченной, ее удалили древние, вложив только в свои создания, вроде меня, для обеспечения превосходства в возможных столкновениях. Мы раскиданы по всему миру, нас немного, не больше двух десятков. Мы защищаем природные колодцы магической энергии, особенно той, что пригодна для магии Порядка. Никто не умеет ее преобразовывать в энергию, доступную для общего пользования. Если ты получишь пакет и в будущем, даже без посторонней помощи, научишься применять его магию, то может так случиться, что ты станешь опасным для всех, даже для меня и мне подобных. Конечно, у тебя может ничего не получиться: не сможешь овладеть магией или не доживешь до своего могущества — мало ли что может произойти в этой жизни? Но так рисковать, не зная, кем ты станешь, очень опасно.

С другой стороны, мне нужна твоя помощь, я не могу раздвинуть сжатые границы. Пробовал, не получается. И если даже порабощу не тебя, а кого-то другого, мне может не хватить трех дней, и я останусь заточенным на этом пятачке на долгое время и не смогу контролировать свою зону ответственности. И что тогда произойдет — одни древние знают. Отдав пакет тебе, мне придется научить тебя способам переработки энергии, боевому щиту максимального уровня, который ты в состоянии с моей помощью удержать, и еще всему тому, что понадобится для снятия периметра. Что именно — будет ясно после того, как я переработаю суть этого мага каннов. И пусть ты еще очень долго не сможешь самостоятельно пользоваться своими возможностями, при твоих способностях это не преграда к достижению могущества».

Под монотонный голос рассказчика в моей голове я уже почти спал. Но последние слова зацепили.

— А на кой мне твое могущество, что ты на нем зациклился? Я друзей не продаю и готов тебе помочь совсем не из-за обещанных плюшек, а чтобы ты мог существовать и дальше, сберегая этот удивительный островок природной красоты. И я рад, что удалось прикончить это зверское непотребство, ты только посмотри, сколько народу оно уничтожило. Я не стану ему подобным, поможешь ли ты мне или нет. Я все сказал!

Очень эмоционально вышло. Барбос явно находится под впечатлением. А то развел тут дискуссию: верить — не верить!.. Если бы я был гадом, то не откликнулся на его зов вчера и не было бы этого бестолкового разговора.

«А что бы с ним случилось, если бы победил пигмей?» — подумал я и спросил его об этом.

Он помолчал, подумал.

«Маг выпил бы источник до дна. Не знаю, куда он девал столько энергии, но суть в том, что канны могут пользоваться только чистым потоком силы, и в этом очень искусны. Они никогда не поднимаются выше первого уровня, зато владеют практически всеми направлениями магии, известными в мире. Но, повторюсь, только первого уровня. А в первом уровне каждого направления намного больше заклинаний, чем в последующих. Тем более они являются сторонниками рунной магии, что позволяет им вкладывать в свои заклинания безмерное количество силы, и это практически уравнивает их с магами остальных рас, практикующими классические формы применения заклинаний, хоть и высших уровней. Если бы он смог овладеть источником, равных ему по силе магов в этом мире не было бы. Он сознательно шел на риск и подготовился к этому. Кстати, в источник вернулась только часть маны. Где все остальное, не знаю».

Мы помолчали, я продолжал клевать носом, идти куда-то на ночь глядя не хотелось категорически. Зеленоватое свечение от алтаря поглотило нас полностью, скрыв от окружающего мира мерцающим пологом. Глаза слипались, сопротивляться сну силы не было.

— Когда надо снять этот твой периметр? — зевая, поинтересовался я.

«Чем быстрее, тем лучше. Я не могу контролировать территорию, и она заблокировалась. Войти сюда не сможет никто… Только выход беспрепятственный», — через паузу добавил он.

Да он боится, что я уйду, и никто больше к нему не зайдет, — вот в чем дело! А меня он ментально побороть не в силах, сам проболтался. Да у него выхода нет!.. Что это с ним, совсем сник? Он же считывал мои эмоции, а я не закрывался… Дубина я стоеросовая. Мне стало жаль этого большого доброго пса и очень стыдно за свою радость от его проблем и своей значимости. Вот так и становятся сволочами!

— Не заморачивайся, дружок, прорвемся. Держи хвост пистолетом. Ты как знаешь, а я у тебя посплю. Нас утром никто не увидит?

«Пока не снимем периметр, нас вообще никто не увидит и не потревожит, купол с той стороны матовый, непрозрачный».

«Это хорошо, можно днем спокойно по окрестностям прошвырнуться, поискать, что там есть», — подумал я.

— Значит, спать. К себе утром схожу; ты не отодвигайся, ладно? Дай погреться и в камень не превращайся, хорошо?

— Спи, не беспокойся, я рядом.

Удобно устроился под боком у бобика. Заснул.

ГЛАВА 12

День одиннадцатый


Солнечный свет лез в глаза, проникая сквозь закрытые веки. Прижавшись спиной к теплому боку бобика и свернувшись калачиком, я нежился в утренней дреме. Спать не хотелось, но и вставать с нагретого удобного места желания не было.

Планов на сегодня уйма. Хотел пойти погулять, пока бобиком перекрыт переход. Со стороны стоянок не видно того, что делается на нашей территории. Осмотреть окрестности, поглядеть вблизи на путников. Может, что интересное увижу. И в лес стоит наведаться. Вещи и оружие трофейное осмотреть.

Быстро встал, оделся. Мешок на спину — и по дороге направился к стоянке, что находится со стороны гор. Оп-па! А у нас гости, оказывается. Военный отряд. Карета и всадников человек сорок, не меньше. Всадники все в одинаковых доспехах. Панцири блестящие, серебристого цвета, наплечники с гравировкой, что там изображено — на таком расстоянии не рассмотрел, вооружение у всех одинаковое: щиты, копья, у каждого воина на поясе длинный прямой меч. Отряд смотрится мощно. Видимо, это единая форма подразделения, возможно, даже гвардии. Командовал отрядом высокий широкоплечий воин, основным отличием в одежде которого был вычурный шлем закрытого типа. Словно ведро на голову надето, и сверху плюмаж из перьев, или, как его еще называют, султан. Смотрится красиво, но для меня выглядит этот маскарад очень смешно.

Командир тем временем покинул седло и бодрым полубегом бросился к остановившейся карете. Распахнул дверцу и склонился в почтительном поклоне, что-то при этом объясняя. Ага, а его не слишком жалуют или просто пассажир весьма недоволен задержкой. Из кареты выпрыгнула стройная девушка в черном брючном костюме и черном же плаще. Лицо красивое, породистое, но вот его выражение отталкивало. Девушка находилась в ярости, она что-то кричала в лицо командиру, что так и застыл перед ней каменным изваянием. Выговаривала она военному долго, нервно при этом постукивая о голенище сапога непонятно откуда взявшейся тростью. Воины старались близко не подъезжать к нервной пассажирке или, может быть, их повелительнице. К беседующим рискнул приблизиться только один из сопровождающих. Он почтительно поклонился, сидя в седле и, улыбаясь, попытался вклиниться в разговор.

Ого, какая злобная фурия! Как она резко развернулась к говорившему! Только последующая ее реакция меня немного смутила.

Девушка резко успокоилась. Выслушала молча, что ей говорил доброжелательный господин на коне, потом, махнув на него рукой, развернулась и пошла в мою сторону.

Она шла прямо на меня, словно видя или чувствуя меня. Я, честно, немного испугался, тем более что следом за ней двинулись и оба военных, причем второй уже успел покинуть седло.

Злая брюнетка, не останавливаясь и продолжая двигаться к воде, вдруг, выкинув руку вперед, швырнула в мою сторону магическое плетение. Я как стоял, так и упал на землю прямо у кромки воды.

— Вот, блин, гадина!.. — Страх сковал все тело, но заклинание сквозь защиту периметра пробиться не смогло.

Я приподнял голову и стал свидетелем магического боя, устроенного взбешенной магичкой. Девушка, с искаженным от злобы лицом, била в желеобразную субстанцию щита бобика разными плетениями. Субстанция большую часть их поглощала, наливаясь свечением красного цвета в местах попадания магических ударов, но, что характерно, немного поддаваясь под напором человека-мага.

Поборов страх, я поднялся на ноги. Вот как тут весело, оказывается, бывает. А бобик про таких посетителей ни разу даже не обмолвился.

Девушка сделала небольшую остановку, либо отдыхая, либо пытаясь перейти на более мощные атакующие заклинания. Воины сначала держались за спиной девушки, но, видя, что ничего опасного в ответ не прилетает, осмелели и встали по бокам беснующегося мага. Командир знаками дал команду на привал. Его люди быстро оборудовали лагерь, даже начав устанавливать походный шатер для своей госпожи. Вот только сама госпожа отдыхать никак не хотела. Зло посмотрев на начальника своего отряда, громко что-то выкрикнула, напряглась — и в сторону магического щита периметра понеслись материализовавшиеся в воздухе шары ярко-желтого свечения. Девушка от слабости опустилась на колени, и в тот же миг к ней подскочил бравый командир ее отряда, а веселый военный, не беспокоясь ни о чем, со стороны смотрел за происходящим, повернув голову в сторону парочки.

Увы, на этот раз защита себя пассивно вести не стала. Резкий встречный удар — и посланные магом шары сдетонировали от встречной плотной стены, вызвав жуткий взрыв, который на мгновение перекрыл громкий шум водопада. Несколько неразорвавшихся шаров откинуло обратно, и надо же было такому случиться — два из них точно ударили в одиноко стоящую фигуру охранника.

Яркое свечение защиты вспыхнуло вокруг его тела, и если первый удар защита смогла поглотить, то повторное попадание неизвестного снаряда опрокинуло воина на землю. Может, он и крикнул, а может, его смерть была мгновенной. Из-за шума водопада услышать, что творится даже недалеко, невозможно, да еще и щит периметра гасил звуки. К пострадавшему бросились все, кто находился поблизости, и первым рядом с ним оказался его командир, оставив девушку сидеть на земле. Как я понял по физиономиям бойцов, их стало на одного меньше.

Девушка тяжело поднялась на ноги, продолжительным взглядом посмотрела на неподвижно лежащее на камнях тело, молча развернулась и, тяжело ступая, побрела к карете. Бойцы провожали ее тяжелыми, насупленными взглядами.

Так, тут уже нечего делать. Гулять по периметру после того спектакля, что устроила эта злючка, расхотелось. Желудок недвусмысленно намекал, что пора бы и поесть и дел на сегодня запланировано очень много. Хватит стоять, пора уходить!

В течение дня успел выполнить почти все запланированное. После завтрака — непродолжительная пробежка в лес. Забрав недурственные трофеи в виде двух неплохих фазанчиков и насобирав плодов, принялся за домашние дела. Кроме готовки и постирушек приступил к наведению порядка в бывшей столовой монстрика. Кости выносил к постаменту, потом скормлю их бобику, остальное — монеты, обрывки одежды и другие предметы — расположились посреди большого помещения тремя кучками, высотой примерно с метр каждая.

Из трофейного оружия особое внимание уделил большой железной дубинке наподобие палицы. Я ее еле дотащил до своей пещерки. Материал, из которого она сделана, определить не мог. Вроде и металлическая, а вот звук при ударе о нее другим металлическим предметом — глухой. Такое ощущение, словно при ее изготовлении эбонит использовали, только откуда он здесь?.. Арбалеты, которые обнаружил в мешках, очень понравились, но трогать их я остерегся. Решил все непонятки, которые накопились у меня сегодня, показать бобику. Может, что интересное о них расскажет.

К вечеру решил приготовить рыбу, причем в жареном виде. Я очень опасался, что на такой жаре свежая рыба просто пропадет, потому и наготовил ее почти полный тазик.

Бобик, как и утром, лежал на алтаре, положив голову на передние лапы, и выглядел безмятежно спокойным, умиротворенным. Я разложил перед псом вещи из заплечного мешка, уселся с правой стороны от него, пододвинул к себе тазик с кусками жареной рыбы и положил левую руку барбосу на голову. Интересно было наблюдать за переходом собачки из каменного состояния в живое. Вот пес зевнул, встал, потянулся, выгибаясь всем телом, даже голову закинул назад; еще раз зевнул и с упреком сказал:

«Мог бы и пораньше поднять, у меня сейчас самостоятельно не получается, стихия не отвечает».

— И тебе привет, лохматый; ты вчера, а вернее — сегодня об этом не просил, — кивнул я ему. — Кстати, все забываю спросить, как тебя зовут.

«Мое истинное имя тебе знать не по рангу и весьма небезопасно. Мало ли сколько желающих найдется запытать тебя на дыбе за это знание — тебе это надо?»

— Нет, конечно, но и называть тебя как-нибудь хотелось бы при обращении.

«Ты ведь как-то называл меня до этого момента в своих мыслях?»

— Да как только я тебя не называл! — усмехнулся я.

«Вот и назови меня как-нибудь, а я послушаю».

— Тогда… будешь Тузиком. Миленькой, доброй собачкой.

«Да пожалуйста, лишь бы тебе было приятно и удобно!» — расшаркался передо мной теперь уже Тузик.

— Я тут нам рыбки поджарил, а тебе еще «семечек» принес, много принес, на всю ночь хватит.

«Ты, я смотрю, и спать тут собрался, раз одеяло притащил; может, ты еще что из мебели притащишь?»

— А ты что, против? И… послушай, а откуда ты знаешь такие житейские названия, чисто человеческие — «одеяло», «мебель»?

«Не знаю, как людские, но воспринимаю я сейчас себя канном Ралом Долгожителем, уроженцем селения Хорет, что находится в провинции Ражит, на юге Империи, у ее границы с королевством темных эльфов. Прожил я до вчерашнего дня триста пятьдесят четыре года, пережив даже праправнуков. Но желание возвыситься в клане привело меня сюда в компании с вождем племени галлов и его племянником — лучших воинов, моих данников. И нужно мне было всего лишь зарядить камни Хаоса, магию школы которого я предпочитал. Тебе для информации — магия Хаоса является полной противоположностью магии школы Порядка. И ты представляешь… — в голосе прорвался лай Тузика, — он смог преобразовать ману!»

Я сидел, открыв рот, с куском рыбы в руке.

— Чего преобразовать?.. — переспросил я.

«Ты чем слушаешь, когда тебе говорят?»

— Я не слушаю, и ты не говоришь, а сразу без спроса в голову лезешь! — огрызнулся я.

«Я опять не так выразился… но тебе все же надо быть внимательнее и запоминать все, что тебе рассказывают. Это нужно для твоего выживания: сам понимаешь, я не всегда буду рядом, чтобы помочь…»

— Ладно, извини, погорячился.

«Я тебе уже говорил, что я охраняю колодец маны, энергия которой наиболее подходит для магии Порядка. Чтобы преобразовать ее в энергию, пригодную для всех, надо знать руну преобразования, созданную на основе магии школы Порядка и школы Жизни. Слияние рун позволяет использовать колодец практически с максимальной эффективностью. Но до чего додумался Рал — он вместо руны Порядка использовал руну изменения из магии школы Хаоса. А это, я тебе скажу, пятый уровень. Понимаешь, пятый!»

— Честно скажу — не понимаю; мне что второй, что пятый — все едино. Понятно, что больше, чем первый, но остальное — темный лес…

«Извини, упустил… Понимаешь, канны физически не способны использовать заклинания высших порядков. Они не могут освоить… по-другому сказать, выучить порядок составления заклинания или начертания рун. Они не дураки, не тупые, они просто не в состоянии это сделать, не в состоянии этому научиться. Они не развивают навык интеллекта и навык мудрости, так как те очень плохо усваиваются ими. А именно эти навыки позволяют изучать заклинания. Но зато им легко дается накопительный навык. А те, кто обручены с дакком, кроме этого могут до бесконечности развивать навык прилагаемой силы, и если у такого мага собственный колодец обладает огромным запасом маны или имеется накопитель большой емкости, то и заклинания первого, максимум второго уровня по эффективности могут превосходить заклинания пятого и шестого уровней, используемые обычными стихийными магами. Например: щит первого уровня выдерживает удар руны заклинания второго уровня, повторный удар его сметет. Заклинаниями первого уровня пробить щит первого уровня практически невозможно. Если сталкиваются в бою маги равных уровней и магических способностей, то победа зависит от количества маны в колодце и возможности мага в увеличении прилагаемой силы. Такую возможность дает дакк, увеличивая силу, в зависимости от опыта мага, от нескольких раз до нескольких сотен раз. Так вот, опытный маг первого уровня с большим личным энергетическим колодцем и вживленным дакком в состоянии при определенных условиях одолеть мага пятого уровня с развитыми способностями. А согласно тому, что я вытянул из этого канна, оказывается, в данный момент во всем мире лишь несколько магов в состоянии использовать руны шестого уровня, про остальные три уровня молчу. Искусство деградировало. Маги редко достигают десятого уровня развития. Разумных делят на одаренных и всех остальных. Маги не приучены к ведению боя холодным оружием без применения магии, они его просто не изучают, забыв, что сила духа и сила тела неразрывны; маги возомнили себя богами. Смешно… что бы на это сказали древние?»

— Но постой, как же тогда этот пигмей смог использовать руны пятого уровня, а? — не понял я.

«А вот тут начинается самое интересное, в будущем касающееся и тебя. В детстве маленький Рал попал в рабство к начинающему сильному, очень способному магу Разума, который на своих рабах ставил жуткие опыты, и, зная, что канны непригодны для обучения, пытался привить маленькому Ралу и нескольким другим рабам из числа каннов навык быстрого изучения. Это очень редкий навык школы Разума, требующий затрат многих сил, с внутренней подпиткой от личного колодца, то есть принудительное самообучение: подсмотрел что-нибудь и — если сил и терпения хватило — изучил. Из подопытных остался в живых только Рал. Что там случилось дальше с магом, неясно, но вскоре Рал освободился и на протяжении оставшейся жизни, участвуя в многочисленных войнах и поединках, изучал заклинания, которые успевал увидеть. Некоторые, в конце концов, он изучил хорошо, некоторые хуже, но и это не главное. За свою долгую жизнь он правдами и неправдами достал и вживил в себя — внимание, — три дакка. Три! И остался жив. И дакки эти — школы Огня, школы Хаоса и школы Жизни. Он долгое время изучал магию, отдавая предпочтение заклинаниям именно этих школ. Потом ему захотелось стать верховным вождем каннов Империи, и для этого ему надо было прикончить других претендентов, а также их протеже. Побоялся, что не хватит маны, прикупил камней Хаоса по дешевке — и к нам, предварительно разработав собственное плетение. Вот, в принципе, и вся его история».

— То есть он не хотел тебя убивать?

«Нет, не хотел. Лишь подзарядить камни, и все; а потом, когда понадобится, опять наведаться. Но он сделал бы из меня раба. Я даже сейчас не могу устранить действие его плетений, и в этом мне потребуется твоя помощь, о чем я тебе уже говорил. Но проблема в том, что кроме его знаний и навыков, которые я тебе передам, и своего пакета, боюсь, нам понадобится помощь дакков по этим школам».

— Ты хочешь, чтобы я вживил в себя его дакки? Да никогда! — в страхе вскричал я.

«Не бойся, операция эта несмертельная; раз уж однажды выжил сам, то еще два раза переживешь под моим чутким руководством. Подпитку от алтаря я тебе обеспечу».

Под разговор я подавал Тузику «семечки», он их хрумкал с удовольствием, постепенно уничтожая весь принесенный мной запас.

«Подумай вот о чем, — продолжил Тузик — ты сможешь в будущем увеличить свою силу в разы — поверь, сделать это самому в одиночку практически невозможно».

— А почему процедуру надо проходить два раза, а не три?

«А ты сам посмотри, подними его рубаху».

Я осторожно приблизился к вещам пигмея. Потянул на себя за рукав рубаху, в ней что-то закуталось. Приподнял — на светившийся зеленоватым цветом алтарь из полы рубашки выпал жезл. Точная копия моего, но с тремя камнями в набалдашнике. Ярко-красный, ядовито-желтый, темно-зеленый. «Светофор», — пришло в голову смешное сравнение.

«Этот жезл объединяет в себе все три жезла разных школ».

— Но тогда надо один раз вживлять дакк, а ты сказал — два!

«Я имел в виду, что вдобавок к нему — еще и дакк школы магии Порядка».

— Да-а… и где же мы его возьмем. У тебя?

«А ты сам подумай, где мы можем его взять? Ну же!..»

Я задумался. Ничего, кроме монстрика, в голову не приходило. Но если я угадал, то не превращусь ли в животное еще быстрее, чем от голода? Нет, не должно быть так. Может, где в другом месте? Я думал, анализировал, гадал. Ничего. Лишь слово «монстр» вертелось на языке. Тузик с ответом не торопил, терпеливо ждал, что же я надумаю.

— Монстр?

Надо было видеть мордочку барбоса: до чего же он удивился! Может даже и не отвечать, и так понятно — я угадал. Молчание затягивалось.

— Ты что, собрался ускорить процесс моего превращения в зверька? — очень тихо, замогильным голосом, смотря прямо в глаза Тузику, спросил я.

Он аж вздрогнул.

«Ты что надумал — с ума сошел?! Это и есть способ остановить развитие твоей болезни. Есть одно плетение школы Порядка, но без дакка ты его не осилишь».

— А при чем тут я? Это ты должен делать!

«Я не могу сам, меня изолировали; мне нужен инструмент, чтобы все исправить, и этим инструментом будешь ты».

— А где именно мне искать дакка в монстре? Он же здоровенный, я его потрошить буду пару дней, не меньше…

«Не знаю, где искать! Придется потрудиться, притом уже завтра, а вот мясо советую оставить себе в качестве приза, ты его уже пробовал. С его свойствами потом сам разберешься: поверь, не пожалеешь. Поройся среди вещей канна, там еще и кольцо есть, причем с такими же камешками, как и в жезле».

— Его я трогать не буду!

«Пока не будешь, а вот чуть попозже… Ты просто представь, что будет, если в течение пары дней не откроется дорога. Коллапс. Прибудут церковники, а с ними даже я не хотел бы связываться. Не сразу, со временем, но сомнут и распотрошат нас обоих. Так что подобная известность нам не нужна, не стоит привлекать особого внимания общественности».

Вот так засада… куда ни кинь — везде клин. Без его помощи загнусь я, мне все тяжелее подавлять свои звериные эмоции и инстинкты, голод подводит к ним все ближе и ближе, сводя с ума. Сколько раз за этот промежуток времени я не контролировал себя, когда видел еду, испытывая голод!.. Так что самому, как бы мне ни было обидно это признавать, вернуться к человеческому поведению каждый раз все труднее и труднее.

С другой стороны, вероятность погибнуть при вживлении дакков весьма велика, что бы там мне ни плел барбос. Да и при снятии чужого плетения, причем модернизированного, состоящего из двух заклинаний немалого уровня, может прилететь в ответ так, что ноги протянешь… если еще будет что протягивать; не зря же он собирается поставить щит максимального уровня, какой только я смогу потянуть с его помощью.

Но вот открывающиеся перспективы… магия школы Порядка! Правда, меня никто обучать ей не сможет, так как она убрана из этого мира какими-то древними. Ну, это ничего, сам постараюсь освоить, хотя не знаю, смогу ли. Навыки пигмея и вождя, их знания, не говоря уже о дакках… Ладно, разберемся позже, меня сейчас больше мои трофеи интересуют, вот о них сейчас с бобиком и поговорим.

— Послушай, Тузик, а вот лежат книжки пигмеев. Одну я сдуру открыл, на свою голову, еле жив остался.

«Подожди… туман выходил?»

— Ты имеешь в виду белый дым, двигающийся очень быстро, притом и против ветра?

«Ну, вообще-то это действие заклинания удушения школы Некромантии; если ты под него попадал, то почему еще жив? Дакк у тебя тогда уже был?»

— Да.

«Но даже это ничего не значит. Ведь магию Света, или, как ее еще называют — Святого Порога, ты не знаешь? В частности, щит Света третьего уровня?»

— Нет, конечно!

«Да, не зря говорят: „Для каждого правила есть свое исключение“… и ты — одно из них. Теперь я еще больше уверен, что наша авантюра закончится успехом. А что касается книг магии каннов, то книга первого, которого ты убил, для тебя по большому счету бесполезна. Не думаю, что ты там найдешь что-то такое, чего нет в книге Рала, хотя все возможно… но и разбираться с ней тебе придется самостоятельно, а вот с книжечкой Рала все намного проще. После передачи тебе его навыков и знаний она станет твоей».

— И это повсеместная практика передачи знаний таким образом в этом мире?

«Ты что! Нет, конечно!.. Это в состоянии проделать только мы, и то — обращаю твое особое внимание — только официальному защитнику и при нашей непосредственной заинтересованности, притом большой, даже очень большой, я бы сказал, жизненно важной заинтересованности, а такое бывает крайне редко. Скажу больше, ты будешь первым!»

Ты посмотри, как набивает себе цену… но в чем-то он прав. Если бы по-другому сложились обстоятельства, ничего бы мне не светило. Превратили бы спокойно в охранника, и бегал бы сейчас, высунув язык, с одним желанием — что-нибудь пожрать. Ну что ж, будем сначала снимать сливки, а уже потом работать.

— Знания и навыки вождя тоже мне передашь?

«А ты этого точно хочешь? Процедура весьма болезненна. И не сойдешь ли ты с ума, беседуя с двумя сущностями у себя в голове одновременно на протяжении трех дней? Извини, не говорил тебе об этом. Просто побочный эффект. Я же честно предупредил, что я не учитель, и магии Разума во мне нет — так, чисто формальная закладка для безопасности, но эффективность крайне низкая, только для проверки „опасен — не опасен“».

— Да? Ну и как система промаркировала меня?

«Несмотря на твой рост — максимальной степенью опасности!»

— Не понял… а что же ты меня не атаковал сразу?

«Ну, во-первых, ты меня искренне, я подчеркиваю — искренне пожалел. А такого не было никогда, и ты мгновенно перешел в разряд очень верного друга; ты не рассматривал меня как средство решения своих проблем, тебе на тот момент не надо было от меня совершенно ничего. А атаковать друга — это верх идиотизма. И „система безопасности“, как ты выразился, оказалась права: когда мне грозила смертельная опасность, ты откликнулся, не бросил меня, хотя понимал, что шансов уцелеть у тебя просто нет; но ты пришел и помог. И поверь, для меня это очень много значит, я у тебя в долгу, и, чтобы не было никаких неясностей, я очень хочу, чтобы ты относился ко мне по-дружески и знал: что бы там в будущем у тебя ни случилось, здесь тебя ждут защита и покой, здесь тебе будут рады всегда».

— Звучит неплохо. А что ты там еще говорил о голосах в моей голове?

«Понимаешь, сущность любого разумного, выжимку разума которого сумели перенести другому разумному, сразу тем не усваивается. Вот и мечется энергетическая оболочка по физическому телу, постепенно растворяясь. Поэтому и слышит тот голоса, мучают его несвойственные желания… ну и тому подобные „радости“. Но у нас есть алтарь, а значит, все намного проще, и последствия эти будут короче по времени, притом намного. Только проблема теперь уже в тебе. Я не смогу вложить в тебя все умения и навыки. Если умения и знания пигмея еще можно попробовать впихнуть в тебя по максимуму, то насчет навыков — не уверен. А навыки, знания и умения вождя можно передать только те, которых не было у пигмея. То есть дважды передать одинаковые навыки от разных носителей невозможно, потому что ты сам ими не владеешь. Вот если бы ты был магистр, мастер или подмастерье, тогда бы они наложились на твои навыки, и все было бы нормально. А так, впихнуть в ребенка двенадцати лет жизненный опыт — даже только его суть — того же старика будет смертельно для последнего, то есть для тебя».

— Я думаю, рискнуть можно; только, в случае чего, сильно не удивляйся. Хорошо?

«Да-а?.. Интересно! Не расскажешь, чему я не должен удивляться?»

— Сначала проведем опыты, а потом, если будет чему удивляться, может, и расскажу.

«Хорошо. Я смотрю, ты нанес мне вещей, тебе непонятных, и хочешь получить о них какую-нибудь информацию. Я прав?»

— Да.

«Ну, с книжками мы разобрались…»

— Постой, не со всеми. Вот эта, невзрачная — ее я нашел в мешке первого пигмея. Странная какая-то: обложка потрепанная, выцветшая, исцарапанная, а вот страницы — новые, немятые, как будто только что вклеены в нее… и еще одна — страницы в ней чистые, книжка в виде папочки, и стило лежит в специальном кармашке, сам посмотри.

«А что там глядеть? Рал был весьма способным магом и, как ты уже знаешь, очень любознательным; прожил долго, накопил много знаний, сам начал разрабатывать плетения и, как видишь, весьма эффективные. А в процессе создания заклинаний наработки по ним нужно куда-то записывать, вот для чего ему нужна была эта походная тетрадь. Вся прелесть ее в том, что она позволяет менять страницы местами и заново склеивать между собой, превращая их в полноценные книги; остается только вынуть стопку страниц из папки, как ты ее назвал, изготовить обложку — и книга готова.

А вот стило или, по твоему, карандаш позволяет, пока страницы находятся в папке, и писать текст, и рисовать картинки-иллюстрации, перенося их из твоего воображения на бумагу, а также стирать их, убирая ненужные изображения. И качество рисунков не зависит от того, умеешь ты рисовать или нет. Прилагается, правда, довольно много сил, ведь, как понимаешь, штучки эти — магические, но если изучить навыки базовой магии Разума или Ремесла, то на пользование тетрадью маны будет уходить немного меньше; однако на затраты времени это не повлияет. Не скажу, что это изделие древних, но основные принципы в ней соблюдены. Хорошая, качественная подделка, но лет ей тоже много, древняя игрушка».

— А первая книжка, с потрепанной обложкой и такими новыми страницами? Ты про нее ни слова не сказал.

«Сам не догадался? Твой первый пигмей, как ты называешь каннов, скорее всего, был учеником шамана, вот и учился он по книжке, которая теперь у тебя, а написали ее с помощью такой же тетради, просто на страницы наложили заклятие нетленности. Заметь, на каждую страницу в отдельности: значит, маг, который это сделал, был довольно слабым, его сил не хватило даже на обложку. Малыш, ты мозги свои включай, ведь все данные, чтобы сделать аналогичные выводы, у тебя перед глазами»

— Укусил, да, укусил. Хорошо, а теперь, будь ласка, глянь на эти арбалеты. Так хочется с ними поиграться, но боязно.

«А чего их бояться? Бездушные орудия убийства. Ты ведь взял их в последней схватке, так? Ничего удивительного, это изделия древних, правда, в то, что слева, местными умельцами внесены доработки, позволяющие использовать возможности оружия, не имея соответствующих навыков. Какие умники! Молодцы канны, выкрутились, обеспечив себе неслабое превосходство над остальными».

— А теперь постепенно, по всем пунктам, объясни спокойно, человеческим языком. А то я ничего не понял.

«Данное устройство было создано еще до моего появления и представляет собой арбалетный набор борьбы с демонами, позволяющий стрелять металлическими болтами, заряженными чистой силой или плетениями различных школ, причем стрельба ведется сразу с двух рук. Арбалет ручной, перезарядка производится автоматически с помощью плетения, приводящегося в действие мысленным посылом энергии магии Порядка, но, если во время боя стрелок растратил ману, он может в случае необходимости произвести зарядку вручную, с помощью рычага».

— И зачем тогда канны приделали на один из арбалетов что-то в виде кнопки?

«А самому ответить на свой вопрос слабо?» — вопросом на вопрос ответил бобик.

Вот гад, как подловил. Я подтянул к себе арбалет с кнопкой. Удобная рукоять — великовата, правда, для моей ладони, но указательный палец уверенно расположился на спусковом крючке. Левая ладонь поддерживает арбалет за цевье, причем большой палец лег прямо на кнопку… Ну, порассуждаем. Канны — маленькие ростом и относительно слабые воины по сравнению с другими расами, биться холодным оружием в строю — не для них. К тому же они маги с очень большим запасом маны, и способны вкладывать в плетение, если обручены с дакками, много силы. Плетения магии Порядка они не знают, но пес восхитился приспособлением, позволяющим использовать все возможности арбалета. А это значит… Значит!..

— С помощью кнопки они вкладывали ману и чистой силой напитывали болты арбалета; именно чистой силой, а не плетениями. Я прав?

«Поразительно. У столь юного создания — такие способности к анализу. Есть над чем задуматься! Ты угадал. А почему на втором нет кнопки, а?»

— Элементарно, Ватсон! Второй арбалет принадлежал вождю. А он не маг — зачем ему кнопка для передачи энергии?

«Верно. А кто такой этот Ватсон?»

— Не обращай внимания, присказка.

«Ну-ну… Что у нас дальше по твоему списку?»

— Посмотри на эти кубики, Тузик: вот этим, крайним слева, я приголубил твоих гостей, причем одного испепелил со второго раза, а первые остались невредимыми, они лишь не смогли удержаться на месте. Я понимаю, что у них были разные защиты, и это все объясняет, меня самого откидывало — шагов на десять отлетал. Что ты можешь о них сказать — для чего они нужны, как они работают?.. А то испытывать их методом тыка слишком опасно. Я, когда разбирался с первым, чуть не погиб. Кстати, у него две функции: он бросается огненными шарами и может разводить огонь, работая зажигалкой.

«Простейшие артефакты первого уровня. Твой первый — боевой, позволяет создавать фаерболы магии Огня, питаясь маной, возможно подключение к постороннему источнику энергии; другая, как ты назвал, функция — огнемет, также магия Огня. Создание древних, стационарный, вмонтированы плетения управления школы Порядка. Дальше попробуй по нему порассуждать сам».

— А что там рассуждать — все как и с арбалетом. Где-то сняли, а местный умелец доработал, внедрив пусковую кнопку. Дальше как под копирку — отбирает у носителя чистую силу, и если фаерболы по шаблону работают, отбирая строго фиксированное количество энергии, то огнемет забирает все. Так?

«Наверное… точно не знаю, но вполне логично, если учесть, что ты им постоянно пользуешься. А вот два других — чисто бытовые. И создали их довольно недавно, не более двух циклов… то есть лет назад. И я подозреваю… Что я подозреваю?!»

— Что его создатель сейчас сидит в твоей голове. Я прав?

«Абсолютно!»

— И что у них за функции?

«Тот, что посередине, — фонарик-лампа и по совместительству зажигалка, как ты говоришь, а вот второй — стационарный защитно-сигнальный комплекс».

— Ого, какие ты технические определения знаешь! — удивился я.

«Знаешь их ты. И я очень хотел бы знать, откуда у такого мальца такие знания», — вернул мне подначку бобик.

— Не заморачивайся по пустякам, лучше продолжим.

«Как скажешь! Работает комплекс просто: в комплект входит вон то колечко серенькое с белым камушком — подними его, надень на безымянный палец правой руки, а теперь нажми на камушек. Нажал? Ну и как ощущения?»

— Палец жжет, больно!

«А теперь посмотри на кубик!»

Вокруг кубика образовалась плотная субстанция, скрывшая его от глаз.

«Все просто. Лежит кубик в походном мешке или кармашке на поясе, а кольцо на пальце. Как только появилась опасность, кольцо сообщает носителю об этом — жжением и изменением цвета камня, а кубик в это время скрывает носителя, делая его невидимым на время, зависящее от силы самого носителя или переносных источников питания. Силы и маны требуется много, разработан на основе магии Хаоса и Жизни, при получении незначительных травм, ран — лечит: в кольцо заложено исцеляющее плетение Жизни первого уровня. Сейчас оно жжет тебе палец, сигнализируя о насыщенной концентрации враждебной магической субстанции: проще говоря, об алтаре магии Порядка, а для Хаоса она первый враг».

— И как теперь его выключить?

«Повторным нажатием, а когда изучишь магию Хаоса и Жизни — мысленно».

— Постой, а как дакки будут уживаться во мне? — спросил Тузика, отключая кольцо.

«Не знаю; вот заодно и посмотрим».

— Ну ты и гад — в подопытного кролика меня хочешь превратить? — возмутился я.

«Хочу, не хочу — разницы нет. Так сложилась ситуация, придется рисковать. Ты можешь погибнуть сейчас, и я — позже; или же мы оба будем жить, причем, я надеюсь, весьма неплохо. Я уже сделал выводы и, если мы выпутаемся из этого дерьма, внесу необходимые изменения в систему безопасности. Ты уж прости, но придется учитывать и твое возможное усиление. Без обид, просто выводы!»

— Да без проблем. Тузик, мы еще не закончили осмотр доставшихся мне вещей и оружия, давай продолжим. Посмотри, в этой шкатулке лежат… — И не успел я договорить, как Тузик зло продолжил за меня:

«Камни — бесцветные, ограненные, крупные и очень красивые, притягивающие взгляд. В шкатулке их сейчас три, но есть место еще для двух. Так? И ты хотел бы узнать, для чего они и почему я точно описываю содержимое шкатулки, никогда прежде ее в глаза не видев. Да?»

— Ну… в общих чертах, да.

«Это камни Хаоса, поставляются демонами; как добываются — не знаю и знать не хочу. Как ты, наверное, понял, древние покинули этот мир из-за них. Раньше тут была война, на поверхности господствовали древние, а в подземельях — демоны, подлые создания; настоящее их название — долы. Несколько тысячелетий назад древние после продолжительной кровопролитной войны договорились с ними, что оба народа покинут этот мир, забрав с собой свою школу магии, дав ему развиваться самостоятельно, никак не влияя на него. Древние честно выполнили свою часть договора. А вот долы… они оставили здесь своих резидентов и последователей, которые и возродили магию Хаоса. Пусть ее последователи сейчас и не так сильны, как раньше, но противоядия многим их плетениям те, кто не знает магии Порядка — а их никто, кроме тебя, знать не будет, — не имеют.

И еще одно — подземелья и сейчас остаются очень опасными. Из воспоминаний Рала могу сделать предположение, что не все долы покинули этот мир и продолжают руководить своей братией из тех подземелий. Действуют они очень осторожно, скрытно. Наиболее устойчивыми к магии Хаоса, кроме магии Порядка, являются три: называю по силе возрастания сопротивления (защиты) — Некромантии, Жизни и Святого Порога, а по нанесению урона атакующими заклинаниями, наоборот — Святого Порога, Жизни и Некромантии. Исходя из того, что Рал попытался прорваться в верха, это говорит о том, что Хаос хочет восстановить свое положение уже и на поверхности, победив в подземельях. Зная долов, могу сказать: скоро разразятся войны. К этому времени постарайся быть готов, ибо, один раз воспользовавшись плетениями Порядка против них, ты станешь мишенью номер один. Они пойдут на все, чтобы уничтожить тебя, стараясь не допустить распространения среди разумных магии Порядка».

— Как все запущенно!.. Погоди, а не учуют они, что я раньше пользовался плетениями Порядка? Ведь чтобы тебе освободиться, мы их будем применять?

«Конечно, будем, но за тобой начнется охота, только когда ты применишь их против адептов Хаоса, и то если после этого среди них еще кто-то останется в живых. Единственное решение — не оставлять после себя живых и желательно обезглавливать трупы, тогда невозможно будет узнать, что случилось, вся информация о происшедшем за сутки перед гибелью разумного стирается».

— Вот, блин, вам и проза жизни!..

«Что, уже расхотелось в большой мир?! Поверь, это еще цветочки, с ягодками сам разбираться станешь, меня рядом не будет. Что касается камней Хаоса — это надежный источник хранения энергии, именно их и собирался зарядить Рал. Нам они тоже прекрасно подходят. У тебя теперь пять камней и…»

— Не пять, а три, — перебил я Тузика.

«Тебя разве не учили, что перебивать старших неприлично и очень опасно? Запомни это, ведь не все такие добрые, как я… Итак, на чем я остановился?..»

— Что у нас пять камней, — ответил я, как на уроке в школе.

«Правильно, и два находились в его поясе. Пояс на тебе весьма неплох, прекрасная подделка под старину, причем с почти точной копией магической начинки, но пояс Рала лучше, и намного, он изготовлен великими мастерами древних. Давай переодевайся: он нам поможет при передаче моего пакета, а также навыков от Рала, да и при вживлении дакков поддержит твое состояние».

— Ты хочешь прямо сегодня впихнуть в меня все?

«Времени, чтобы тянуть с этим, нет. Завтра, пока будешь разделывать монстрика, привыкнешь к своему состоянию, а вечером будем снимать полог».

— О господи!

«Кто-кто?..»

— Не важно! — Я снял свой пояс, погладил его, как старого друга, аккуратно положил рядом. Дотянулся до вещей пигмея, поднял его пояс. В зеленоватом свечении алтаря тот выглядел великолепно. С толстой широкой бляшкой, прошит серебряными нитками, кармашки по бокам, тяжелый — килограмма три, кожа плотная, толстая, цветом вроде коричневая, при таком освещении точнее не скажу. Отцепил от него нож — или кинжал, не знаю, но, наверное, тоже хорошая вещь: бывший хозяин любил дорогие, а главное, эффективные вещи. С правого бока имеется контейнер на семь небольших отсеков. Попытался открыть его, и тут же услышал вопль Тузика в моей голове:

«Не смей! Балбес, куда лезешь без разрешения — там камни, и они почти до отказа накачаны магией Хаоса! Ты представляешь, что могло бы произойти, упади они на алтарь?»

— Не орать надо, а предупреждать загодя!

«Но и думать тоже некоторым надо!..»

— Ладно, извини, ты ничего не сказал, и я подумал, что ничего опасного в поясе нет. — миролюбиво ответил я.

«Да, упустил я это… и ты меня тоже прости. Надевай, не тяни время, только по карманам пока не лазь без разрешения».

Как и ожидалось, пояс уселся на место, как родной. Приятная тяжесть, мощь защиты, уверенность в том, что пробить ее непросто.

— У меня появилось непонятное ощущение. Будто друзья пришли в гости ко мне домой и просят открыть двери…

«Стоп, опять я упустил… Не поддавайся, это энергия Хаоса из камней, чувствуя нового хозяина и что твой колодец девственно чист, спешит занять главенствующее место. Тебе в любом случае ничего не угрожает — своему носителю они навредить не могут, но попытаться захватить лидерство постараются».

— Ты говоришь о них как о чем-то живом! — удивился я.

«А энергия и есть живая, только живет она по своим законам. Сегодня, после того как проведем с тобой все манипуляции, давление на тебя изнутри — за лидерство — вспыхнет с новой силой. Твой первый дакк и те дакки, что перейдут к тебе — все, кроме дакка Хаоса, — не будут иметь подпитки извне, и тебе надо быть начеку. Если бы не эта спешка, то провел бы ты на алтаре дня четыре, пока все не улеглось и не утряслось, но медлить нельзя. Правда, есть один плюс — даже если дакк Порядка не успеет занять лидирующую позицию, будет неплохо, если ее займет дакк магии Воздуха — он твой первый дакк и возможностей в этом у него больше всех. Почему, скажешь?»

— Наверное, потому, что я его уже призывал, а остальных — нет, и стихийных составляющих магии больше.

«Правильно понимаешь, но для нас важнее магия Порядка».

— А в чем фишка этого лидерства?

«Ты правда не понимаешь?»

Я молча помотал головой.

«Велика вероятность примыкания носителя к группе почитателей магии лидера. В твоем случае предпочтительна больше магия Порядка, и не потому, что она антипод магии Хаоса, а потому что последователей нет, примыкать не к кому: будешь жить сам, своей головой, никого не слушая и ни на кого не оглядываясь. То есть свободным! Ну, что там у тебя еще осталось… а то пора заниматься делами, да и под рассказ „семечки“ у меня закончились».

— «Семечек» я тебе потом принесу, когда с делами закончим. Осталось у меня два вопроса. Первый: что скажешь о моем кулоне? Он отгоняет мошку и удерживает хищников от нападения и в последней стычке спасал меня от взрыва фаербола, гасил удары при падении, а когда я схватился за алтарь (тогда он горел красным светом), то совсем иссяк, защищая меня. Только сейчас начал восстанавливаться, причем через меня от алтаря.

«С твоим прикосновением к алтарю, когда он находился в боевом состоянии, совсем ничего не понятно. Как ты, находящийся на пределе своих как физических, так и магических сил, не сгорел заживо? А отлежался до утра в кустах и потом пришел лечиться к нему же, к алтарю. Предположение у меня одно: тебя принял Порядок, я это могу только констатировать, и теперь его энергия для тебя — как манна небесная. А что касается твоего кулона, это опять же подделка, только человеческих мастеров-артефакторов. Довольно удачная подделка, но не лучшая. А как ты думаешь, у кого защита была более эффективной?»

Вспомнил перипетии позавчерашнего вечера, особенно отпечаталось в памяти, как вождь, даже находясь в лапах Тузика, сопротивлялся.

— У вождя, конечно!

«Упс! Ну ты даешь! Верно. Но трогать его сейчас не надо, только после того, как я передам его навыки тебе. О нем потом поговорим. Какой у тебя, надеюсь, последний на сегодня вопрос?»

Я молча вытащил из ножен свой черный кинжал и положил его перед бобиком.

Вот это номер — Тузик боится! Напрягся весь, шерсть на голове, которую я постоянно гладил, встала торчком под рукой. Да что происходит?..

«Ты где это нашел?..» — Голос в моей голове глухой, взволнованный.

Кулон на животе моментально нагрелся, жжет кожу.

— Успокойся, быстро! — Я снова погладил его двумя руками и чмокнул в нос. — Успокойся.

Жжение на животе прекратилось, сменившись сильным холодом. Гм, да мне чуть голову не оторвали! С чего бы это такая реакция?

— Я нашел, когда гости его потеряли, а вот с чего ты на меня чуть не бросился, не расскажешь?

Молчание, вид у Тузика виноватый-виноватый. Да ему стыдно! Фигасе!

— Хватит себя корить, я не сержусь, рассказывай.

«Это кинжал темных магов, боевой, и он же — ритуальный. Им у жертв забирают жизненную силу: выкачивают, превращая тело в мумию, а при необходимости — и в прах. И как он признал тебя?»

— В каком смысле «признал»?.. — не понял я.

«Ты им уже пользовался, убивал кого-нибудь?»

— Конечно нет.

«Ну-ка, возьми его в руки обратным хватом и голову звериную, что на набалдашнике, поверни к нам. Так. Замри».

Я сидел как на иголках, не дыша, на вытянутых руках держа перед собой кинжал. Отчего-то стало страшно просто до жути, миллионы мурашек начали забег по всему телу, мне стало холодно, зубы отбивали чечетку, руки дрожали. Паника подступала, мысли метались, а Тузик все молчал. Еще немного — и я не выдержу… Вдруг лежащее тело великана зашевелилось — сначала одна рука, потом другая… у меня волосы на голове сделали стойку, рот раскрылся для крика.

«Балбес, не туда смотришь! На кинжал смотри!» — раздался в голове спокойный голос бобика.

Переведя взгляд на руки, опешил. Кинжал светился… нет, не так — он не светился, а излучал энергию, а вот глаза непонятного животного светились ярко, как лампы на диодном фонарике, следя за мной преданным взглядом. Чертовщина какая-то. Чувство страха пропало, шевелящееся тело гиганта уже не вызывало эмоций — скорее, слабый интерес. Перевел взгляд на бобика. Уж очень он задумчивый, решает что-то.

— Эй, Тузик, отзовись! Мне дышать уже можно? А то грудь сильно давит…

«Ты что, все это время не дышал?!»

— Ну ты же сказал: «Замри», — а я что?.. Кто я такой, чтобы спорить?

«Балбес ты, ваше темное владычество»!

— Чего-чего ты там протявкал?! Какое еще владычество?!

«У тебя редкий темный дар, тебя признал кинжал страха, даже без пролития тобой крови с его помощью. Теперь и не знаю, что же мне с тобой делать…»

— То есть? Не понял…

«Как тебе сказать… Древние боролись на стороне Света, и магия Святого Порога — это последний дар от древних борцам против темных сил взамен магии Порядка, которая безвозвратно потеряна… если, конечно, у тебя когда-нибудь не появятся ученики. Вдруг ты станешь темным магом?»

— Опять началось!.. Я ведь тебе уже говорил: я буду тем, кто я есть, твоим другом. А стану я темным магом, стихийником или просто обычным воином или горожанином — какая разница? Разве среди темных магов не было тех, кто помогал древним, и наоборот? Лучше расскажи про такие кинжалы. Как ты его назвал — кинжал страха?

«Да, именно так. Довольно редкая вещь, и то, что она к тебе попала так просто… сомнения меня гложут…»

— Ты что думаешь, я вру?

«Нет, что ты… просто я не исключаю возможность того, что кинжал сам тебе помог в том случае, учуяв тебя, и наслал волну страха на молодых бестолочей и животных. Сменил хозяина, всего-то».

— Дела-а!.. И как им пользоваться?

«А лучше никак! Совсем. Выкидывать не надо, вдруг кто найдет, а надежно спрятать следует».

— Я подумаю над твоими словами… но ты так и не рассказал, как он действует…

«Вот упрямый!.. Действует, как и простое клинковое оружие, только нанеся таким порез — забираешь часть жизненной силы от раненого противника, убив — получаешь ее всю… если, конечно, научишься ее принимать. А при жертвоприношениях — и того проще. С его помощью также превращают людей в зомби или поднимают мертвецов. У него наверняка еще много функций, но я все не знаю».

— Понятно!

Пес сел напротив меня так, что его голова прижалась к моей, посмотрел глаза в глаза и долго молчал. Глаз не отвести и сидеть так удобно…

Через некоторое время бобик отстранился, и в голове у меня прозвучала команда:

«Раздевайся совсем, потом на голое тело надень оба пояса, а цепочку с кулоном оставь».

Я лихорадочно стал раздеваться, мысли метались, как загнанные зайцы, опять волнами накатывала паника. Кому хоть раз делали под наркозом операцию — тот меня поймет. Постоянная мысль — отойдешь ли от наркоза… чувство неотвратимости происходящего и невозможность повлиять на ситуацию…

Я понимал бобика, и когда он минут десять смотрел мне в глаза, пытаясь загипнотизировать, я точно знал: решается моя судьба. Как бы хорошо он ко мне ни относился, но передавать такие знания человеку постороннему, ничем тебе не обязанному — это повышать возможность появления еще больших проблем в будущем. Я искал способ, чтобы отказаться от эксперимента, и уже было открыл рот, но бобик, видимо, почувствовал мое состояние, и в голове пронеслось:

«Все будет хорошо. Не бойся, я с тобой».

Фраза повторялась сотни раз, пока я плавал в непонятном эфирном потоке. Меня било током, вмораживало в лед, раскаляло словно в духовой печи; то внезапно выкинуло в прекрасный лес, то подкинуло в небо и носило под облаками… вдруг я почувствовал себя маленьким, точнее — пигмеем, которого плетью бьет какой-то хлыщ…

Разверзлись небеса, и в меня потоком стала вливаться сущность истины, замаскированной под правду. Вся такая правильная, и цели грандиозные и великие, и дела честные и правдивые, и — лозунги, лозунги, лозунги… Меня постепенно начал захватывать этот благородный порыв, хотелось поднять выше знамя борьбы за справедливость, честь и Порядок… и только где-то совсем глубоко в сознании всплыла фраза: «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Кошмары кончились, я отрубился.

ГЛАВА 13

День двенадцатый


Очнулся! В голове ясно, посторонних голосов нет, разговаривать не с кем. Открываю глаза. Укрыт своим одеялом. Рассвет. Небо красное, кровавое. М-да, не к добру. Тузик лежит рядом, голову не поднимает, опять делает вид, что спит. Я поднялся, надел свои вещи и новый пояс. Подвесил черный кинжал, рассовал по кармашкам кубики, боевой положил поближе. Вещи пигмея сложил в мешок, не тронув цепочку и три кольца: вечером спрошу у Тузика, куда их можно пристроить. Тела великана не было, а в вещах его я копаться поостерегся.

Поднялся на смотровую площадку. М-да! Народу на стоянках — толпа, уже кто-то потеснил даже отряд злобной тетеньки, а со стороны «младшей» — полный затор. Надо решать вопросы сегодня, иначе удачи не видать! Поспешил домой. Как бы рыбка не протухла… надо бы сегодня ее всю пожарить, и кроликов почистить, и пустить в дело, и… Прямо посередине дороги я встал как вкопанный. Меня не мучил голод. Ну, поесть бы не отказался, а вот дикого голода, мучившего меня последнее время, как не бывало. Отлично.

Стоп… среди колец пигмея я не видел кольца дакков, и жезла не было. Меня повело в сторону… все-таки бобик в меня их впихнул! А навыки, знания, умения? Прислушался к себе — ничего нового. Может, читать на местном научился? Раскрыл мешок, достал книгу плетений Рала. На завязках, никто не открывал. Пробую… не дай бог, опять дым-туман появится — что я делаю!.. Но уже поздно. Ничего и не произошло. Тумана нет, в руках открытая книга: какие-то завихрушки-рисунки, выполненные в цвете, напоминают паутинки: на первых страницах довольно простые паутинки, а вот на последних — как говорится, без пива не разберешься. Под каждым рисунком текст — когда много, когда совсем мало. Переворачивая страницы, прислушивался к себе: что-то знакомое… а что конкретно? Разделы и главы книги размечены цветом. Стоп, а цвет-то соответствует определенному разделу или главе школы магии! С этим разобрались: Тузик все-таки в меня все, что планировал, впихнул.

Проходя тренировочный зал, решил испытать арбалет. Сказано — сделано. Достал арбалет вождя — уж очень боялся нажать на кнопку отбора энергии у арбалета пигмея, его время еще придет… если переживу ближайшие два дня. Потянул за рычаг — идет легко, играючи, даже для меня, хотя и силы-то во мне — кот наплакал. Тетива со щелчком зафиксировалась на спусковой скобе. Прекрасная игрушка. При возвращении рычага в желоб скользнул болт. Классно! Легко, изящно: вот это делал мастер!

Света мало, но уже достаточно: эта пещера самая светлая, и дышится здесь легко, после того как убрал кости и мусор. Нетронутыми пирамидками метровой высоты дожидалась меня на полу награда за титанический труд уборщика, дворника и грузчика в одном лице. Потом разберу, пока не до них…

Поднял арбалет, прицелился. И мягко, как в свое время учили, нажал на спусковой крючок. Целился точно в середину щита, поправки на баллистику и ветер можно не делать: расстояние-то — всего ничего для прямого выстрела, метров тридцать — тридцать пять. С глухим стуком тетива покинула скобу, увлекая перед собой железный болт.

«Да-дах», — глухой удар железа о дерево. А отдача-то у изделия солидная… не «калаш», конечно, но что-то среднее между ними. Пойти посмотреть или еще раз стрельнуть? «Ворошиловский стрелок» победил, ибо все четыре раза я попал точно в середину щита. Не прошла даром служба — сначала в родной Советской, а потом и в Российской армии. Выдергивать болты из толстых досок щита оказалось довольно трудной задачей. Болты пробили щит на половину толщины — и это с расстояния, на котором и из ПМ не всегда попадешь… Выковыряв болты из щита кинжалом, решил сделать мишени из лиан: доски для ремонта щитов брать негде.

Дома быстро развел огонь, притащил воды в котелках, установил их, как и в прошлый раз, в той же последовательности: для готовки ухи, каши с остатками мяса (кроликов почищу позже) и настойки из трав. Настойка пигмеев закончилась, а из ягод настойка получается прекрасная, тоже отлично тонизирует и бодрит. Прихватив тазик, отправился к монстрику.

Разделка туши длилась до вечера. С небольшими перерывами на готовку, купание и обед. Шкуру пробить снаружи даже черным кинжалом не удавалось, лишь разрезать ее с внутренней стороны. А где можно найти отверстия для доступа к внутренней стороне кожи? Правильно: в пасти и заду. Разделка закончилась к ужину. Хотя по ходу дела поддерживал себя мясом, срезая самые вкусные куски. Сначала решил, что это бывший пигмей, но потом ничего человеческого в строении скелета я не нашел. Мясо складывал на отрез ткани, что подарили нам караванщики, которые пока так и не смогли перебраться на другую сторону.

Кольцо я нашел на левой передней лапе, рассудив, мол, где же ему еще быть, а вот жезл спрятался вдоль хребта, напротив сердца. Кинжал показал себя выше всяких похвал, легко разрезая и мясо, и жилы, и шкуру — но, как я уже говорил, только с внутренней стороны. Мясо монстрика — запеченное, крови в сыром виде не было, с костей мясо срезал, оставляя их оскобленными и собирая отдельной кучкой в качестве «семечек» для Тузика. Перетаскав мясо и шкуру на кухню, забросил угощение барбосу, на что ушел еще час времени. Потом в темпе поужинал. К моему великому сожалению, аппетит остался прежним. Пожарил остатки рыбы, распотрошил на завтра кроликов, сложил мясо монстрика на чистый лист «железного дерева», сверху накрыл кусками шкуры. Костер горит, рыба жарится, сытый, попиваю горячую настоечку — а на душе кошки скребут. Пока светло, надо идти к бобику. Собрался, лишнего не взял, из оружия — только постоянный набор, в мешке рыба, фляга, жезл и шкатулка с камнями, в кармашке пояса — кольцо. Готов.

Со смотровой площадки оглядел окрестности. Все по-прежнему, только народу еще прибавилось.

Бобик меня ждал. Только в каменном виде. Положив рядом с ним жезл и кольцо, достал рыбу и погладил Тузика.

— Эй, просыпайся!.. — Переход из каменного состояния в живое прошел как и вчера, «доброго вечера» я так и не дождался.

Молча поели рыбу: торопясь, без удовольствия.

«Времени очень мало, — сказал Тузик, — прежде я время от времени закрывал проход дня на три, поскольку прогнозировал такие случаи и готовился к ним, но не таким катастрофическим. Как день прошел, ничего необычного за собой не заметил?» — спросил он, грызя «семечки» от монстрика — рыба к этому времени уже закончилась.

— Нет, все как обычно. Попробовал пострелять из арбалета, неплохая машинка.

«Неплохая, говоришь… Лучшая! Древние делали, а все, что после них до нас дошло, превзойти еще не смогли. Ладно, ты готов?»

— Ага, как пионер. А может… обойдемся теми, что есть?

«Не волнуйся ты так. Раздевайся, ложись».

Зачем раздеваться, я понимал — для лучшего контакта с алтарем. Свечение от него доставляло удовольствие. Настроение поднималось, усталость уходила. Как бы не привыкнуть сильно к этому опиуму… подсядешь на него, как наркоман, и точно отсюда уже никуда не уйдешь. Надо обмозговать это. Улегся на алтаре, распластался по нему всем телом, как медуза на берегу. Душу охватывала эйфория. Нет, точно, принимать этот наркотик надо с осторожностью, а то потом такая ломка будет…

«Начинаем; надень кольцо на тот же палец, где и все кольца дакков».

Кольцо на палец — и опять провал, но на этот раз все, как в приятном сне: эмоции только положительные, прикосновения приятные… но счастье длилось недолго.

«Очнись, малыш! Очни-ись! — звал меня знакомый голос. — Ну же!..»

Через силу открыл глаза: небо темное, сияют звезды, наступила ночь.

Приподнялся на локте, рядом бобик бегает по площадке алтаря.

«Ну наконец-то! Я тебя никак добудиться не мог: скоро светать начнет, а нам еще работать. Одевайся быстро, оба пояса не забудь надеть, и в вещах вождя поройся, найди его кулон. Нам лишняя защита не помешает».

Я его сразу узнал: цепь из белого металла, широкая, толстая, с сантиметр в поперечнике будет, но покороче, чем моя; камень ярко-зеленого цвета, крупный, в виде сердечка, и оплетен тонкой вязью золотой проволоки, образующей причудливый узор. Великолепно. Да у меня просто вечер положительных эмоций!.. Даже страшно, что дальше будет. У нас ведь всегда так: если сейчас тебе очень хорошо, то потом будет очень плохо…

«Сплюнь, балбес! Накаркаешь!..» — вывело меня из состояния задумчивости ворчание Тузика.

Хм! Подслушивает!.. А бобик-то очень волнуется: значит, дело предстоит непростое.

Тузик подошел, уселся рядом, вздохнул так тяжело и протяжно, что мне стало его очень жалко. Погладил барбоса по голове:

— Соберись давай! И не бойся, я с тобой!

Он, бедный, аж дернулся весь: эти слова он постоянно повторял для меня.

«Спасибо тебе! Теперь садись на алтарь ко мне спиной. И точно выполняй то, что я тебе буду говорить. Помни, как бы ни было тяжело и больно, старайся выполнять все точно; не буду тебя торопить при наложении плетений, но спешить надо. Успеть желательно до восхода. Начали!»

Уселся в позе лотоса, поджав под себя ноги, а руки раскинув в стороны ладонями вверх. Страха не было, лишь спокойствие и уверенность, что пройдет все пусть и тяжело, но успешно.

«Расслабься, закрой глаза, — командовал сзади Тузик, — представь перед собой чистый белый холст и мысленно нарисуй на нем вот эту фигуру. Когда нарисуешь, растяни ее на максимальное расстояние, какое только сможешь, но чтобы она не распалась».

Детские задания для военного инженера, хотя рисунок, всплывший в голове, был весьма замысловатый. Работал я вдохновенно, радостно, даже сказал бы, легко. Построил рисунок минуты за три. Ничего сложного. Набор цветных геометрических фигур, которые своими вершинами и сторонами соприкасались между собой. Самым сложным оказалось распределить цвета, чуть не запутался.

«Молодец, умница! А теперь растягивай, постарайся накинуть мысленно на алтарь и насколько сможешь — вокруг него».

Растягивать не стал, а воспользовался масштабированием, как в компьютерной программе «Компас»: по вертикали и горизонтали увеличил раз в сто — удерживаю образ… еще в десять — с трудом, но держу. В голове опять раздался возглас Тузика:

«Невероятно! Так быстро!.. Теперь накинь на пространство вокруг алтаря, так, чтобы центр фигуры находился точно в его середине».

А вот тут мне стали мешать. Появилась рябь, пытаясь отвлечь внимание, перед глазами выпрыгивали монстры, появлялись рожи, скаля пасти, и всякая другая разная лабуда. Поняв в первое мгновение, что повредить мне физически они пока не в состоянии, я больше на них не отвлекался. Час борьбы — и фигура установлена. Пот заливал все тело, и если бы не подпитка от алтаря, уже свалился бы без сил.

И снова в голове прозвучала команда «оператора» Тузика:

«Теперь будем ставить защиту. Я тебе покажу все семь вариантов, которые в меня заложены, они теперь и у тебя есть, но сам ты пока их извлечь из памяти не сможешь. Я тебе потом помогу в этом, а сейчас, чтобы не терять время, просто транслирую из своей памяти. Внимание!»

И снова представляю чистый холст. Перед мысленным взором появляются семь геометрических фигур. Если четыре первых еще можно себе представить и быстро нарисовать копию, то последние рисовал точно сумасшедший: так закручены линии и перемешаны цвета… Выбираю средний. На установку защиты уходит еще час, первое время ничего не получалось, прорисовать линии и не запутаться оказалось невозможно. В конце концов, я просто решил скопировать этот файл целиком, перенеся его на холст вместе с цветовой палитрой. На удивление, это оказалось очень просто. Представил точную копию рядом с оригиналом, а потом зафиксированную копию перенес на холст.

Тузик в мои мучения не вмешивался. Терпеливо ожидая, когда я закончу над собой издеваться. Не дожидаясь команды бобика, накрыл алтарь плетением.

— Тузик, что делать дальше? Или я что-то не так сделал?

«Защиту надо было накинуть только на себя… но, может, так, как ты сделал, — и лучше, во всяком случае, напитывать энергией будет проще, но дольше. А сейчас обрати внимание: алтарь переходит в боевое состояние — видишь, цвет его сияния меняется на красный. Достань из мешка камни Хаоса, там у тебя оставалось три штуки. Открой контейнер: с обоих боков есть выступы, нажми на них. Теперь очень осторожно вынь камни из контейнера и положи их в ящик… вот так, молодец (пока он говорил, что делать, я осторожно и синхронно его командам все выполнял), теперь спокойно, не спеша, установи чистые камни в контейнер. Вот так, и закрой его. Теперь — внимание! Будем напитывать плетение энергией алтаря. Это самый ответственный момент. Будешь пропускать ману через себя, а заодно зарядишь свои камни и личный колодец энергией Порядка. Ладони положи на алтарь… Что морщишься?»

— Ладони сильно жжет… — поморщившись снова, ответил я.

«Не отвлекайся на ерунду, сейчас и не так жечь будет. Соберись! Закрой глаза, мысленно окинь себя взглядом: видишь, возле рук белое облачко поднимается, постарайся впитать его в себя через ладони. Вот так. Интенсивнее!»

Смотреть на себя закрытыми глазами и видеть свое тело со стороны — еще то зрелище. Жутковатое! Я сначала думал, что ничего не получится, но едва закрыл глаза и представил себя сидящим на алтаре, как отчетливо проступили очертания маленького человеческого тела зеленоватого цвета, к рукам которого подступал белый туман — серебристая субстанция, виденная мной, когда пигмей пытался ограбить алтарь; только сейчас серебра не было, лишь белый дым клубился вокруг рук.

Легко сказать — впитать его в себя… А как? Я что, каждый вечер себя туманами подкармливаю? Так, представим себя пылесосом, а это не дым, а пыль в машине после езды летом по российским дорогам. И мы решили в кои-то веки навести в машине порядок и пропылесосить ее. Какая пыль въедливая, не хочет поддаваться… а мы обороты увеличим — ага, попалась! — а складывать будем в мешок для пыли, вернее сказать — в мешки, их у меня три… нет, четыре. Один ма-аленький, по сути никакой, а вот три других — в тысячу раз больше. Пыль мгновенно заполняет маленький мешок, раздувая его до невероятных размеров. Адская боль пронзает тело, всеми силами стараюсь не дать пыли разорвать мой мешок и пытаюсь переправить ее в другие мешки. Наконец получилось, постепенно наполняется один, потом второй, вот уже и третий полон, а пыль не прекращает поступать, снова перенеся давление на мой маленький мешочек. Боль — сильная, парализующая, я больше не в состоянии терпеть, а выключить долбаный пылесос никак не получается. Сквозь болевой шок продирается голос Тузика, еле слышный и отчаянный:

«Переведи скорее энергию в плетения, распределяй равномерно от центра…»

Перевести… но как? Что он там гундосил про центр плетения и равномерного распределения маны? Смотрим! Сначала защитное, потом боевое. Надо самому уцелеть в первую очередь, а уж после этого мир спасать. Главное, найти, куда приложить рвавшийся в меня со страшной силой туман…

Ты смотри: как только я задумался, отвлекся — боль отступила, мешочек постепенно, под действием тумана, продолжает увеличиваться, но не рвется, и главное, не причиняет такой сильной боли. Интересно, взять на заметку. Рассматриваю плетение защиты; присмотревшись внимательнее, замечаю схематическую структуру построения плетения. Такое впечатление, что заклинание состоит из блоков, а линии, переплетающие его, — что-то типа соединительных проводов… Что делать: я как истинный инженер все пытаюсь перевести на технический лад; вот вроде и пульт управления нашел, к нему стекаются разноцветные провода от разных блоков. Вот этот очень толстый провод куда ведет? Жаль, нет возможности покрутить плетение по сторонам, как в 3D-формате. Похоже, нашел я местную батарейку или аккумулятор: и впрямь расположен точно посередине плетения. Теперь как-то надо сбросить в него излишки давления энергии и через себя, как говорил Тузик, пропустить ману в плетение.

Мысленно тянусь к аккумулятору, прокладывая от себя к нему толстый трехфазный кабель. Яркая вспышка подключения — и из меня начинается отбор энергии: скорость такая, что и камни высосут, и из меня сделают мумию. Наращиваю работу пылесоса. Теперь понимаю, почему Тузик задумался, когда я накинул защитный щит на весь алтарь. Чтобы его закрыть, понадобится очень много маны. Сколько прошло времени с начала запитки плетения — не знаю, отмерять нечем, но, по ощущениям, не меньше получаса.

Когда давление начало быстро подниматься, пришлось срочно переключаться на второе плетение. Проделав такие же действия, что и со щитом, еще часа два напитывал боевое плетение маной. Тузик все это время молчал, в мои действия не вмешивался и советами не донимал. А вот последнее плохо: я ведь действовал в основном по наитию, толком не понимая того, чем занимаюсь, и без советов и объяснений было трудно. Видно, он и вправду не может, раз обмолвился, что его отключили от стихии.

Все, полные оба! Ману больше не воспринимают, и бобик молчит. Что делать? Рисковать, вот что! Рубильник найти и дернуть. Сначала запустить щит. Внимательно исследую плетение щита: все нити соединения горят. Блоки светятся радугой цветов. А вот в блоке управления пучки проводов собраны в две пластины. Может, попробовать перемкнуть? Позвал бобика — молчание. Делать нечего: мысленно сдвигаю пластины — короткое замыкание, сноп искр, как при включении автомата под нагрузкой. Отлично — похоже, работает!

Давление маны пропало. Осмотрел себя: из зеленого превратился в ярко-красного, клубов дыма около рук не наблюдаю. Открыл глаза. Рассвет! Красиво, небо алое. Залито лучами восходящего солнца. Алтарь продолжает излучать красный свет, а Тузик застыл в движении с перекошенной от злобы пастью. Хорошо хоть голова обращена к дороге, а то молились бы паломники на зад заместителя одного из древних богов. Вокруг алтаря — насыщенный красный свет, но за пределы площадки не выходит, поднимаясь ввысь ярко-красной прямоугольной призмой. И не пускает его дальше, образуя своеобразную границу, серебристое свечение: похоже, это и есть щит.

Пора начинать второй акт Марлезонского балета… Уселся поудобнее, спиной оперся о бобика, закрыл глаза, а дальше — по наработанной схеме. В момент замыкания пластин магического рубильника произошло сразу три события: волна ультразвука ударила в щит (отчего тот лопнул), ожил бобик, и я потерял сознание.

ГЛАВА 14

День тринадцатый


Очнулся от жары, приоткрыл глаза. День солнечный, но лежу в тени. Повертел головой. Тень потому, что лежу в кустах, причем на одеяле, рядом мой собранный мешок и вещи вождя, наваленные кучей. Сквозь шум водопада слышатся посторонние звуки: топот сотен пар ног по щебню и камням, скрип многих колес, иногда — ржание лошадей.

Лежал не шевелясь, думал. Вариант один — у меня получилось снять заклятие пигмея, и теперь караваны, все скопом или по очереди, пересекают опасный участок маршрута. Похоже на то. Как там Тузик? Надо выбираться из своего логова и идти домой, предварительно осмотрев окрестности. А сюда-то я как попал? Тузик отнес — и ко мне домой сбегал, одеяло притащил, которое я на кухне оставлял? Все интересней и интересней. Наш песик, оказывается, и путешествовать может… Но надо не забыть поблагодарить его за проявленную заботу. Поворачиваюсь на живот и осторожно подлезаю под ветки… Нахожусь метрах в тридцати от алтаря, но из-за насыпи, на которой стоит памятник, рассмотреть, что там делается, не могу. Не видно с земли, лежа, ничего. Пробираюсь на ту сторону кустов, потом поднимаюсь по тропинке к входу в пещеру и по увалу — на мою наблюдательную площадку. Надо определиться, что вокруг происходит. Собрав одеяло и все вещи вождя, попив настойки из фляги и слегка взбодрившись, через пять минут уже был на смотровой площадке. Перемены налицо. В обоих направлениях по дороге сплошным потоком шли люди, катились повозки, ехали всадники. Лица у всех напряженные, не слышно смеха и разговоров, все настороженно смотрят вперед, стремясь быстрее завершить опасный переход.

Повернулся к алтарю — и обомлел. Тузик, важный такой, расселся посередине постамента и гордо взирает на столпившихся посетителей. Очередь человек пятьдесят. Все стоят нагруженные, часто кланяются, а первые уже выкладывают дары. Так, надо быстро сбегать домой, захватить мяса и фруктов, налить остатки настойки во флягу — и опять сюда: интересно понаблюдать за тем, что здесь происходит.

Сказано — сделано! Нигде не задержавшись, уже через полчаса усаживался на площадке, расстелив покрывало и выставляя на него миски с мясом и фруктами, серебряный кубок и флягу с настойкой. Поток движущегося народа не иссякал, причем прошедшие не спешили уходить дальше, а останавливались уже на противоположной стороне, компактно размещаясь на стоянке и основательно располагаясь на ночлег; и это днем! Видно, сегодня будет грандиозная пьянка! Даже воины сопровождения злобной тетеньки не спешили двигаться дальше, а у самой воды «младшей сестры» устанавливали шатер для своей госпожи. Караванщики, выложив на алтарь нужное количество подношений, спешили к своим попутчикам, чтобы в порядке очереди всем караваном совершить небольшое путешествие и снова расположиться на ночлег: отпраздновать долгожданный переход. Горка даров росла как на дрожжах: желающих внести эту бесхитростную пошлину в обмен на проход меньше не становилось.

Все однообразно, как на конвейере. Интересно наблюдать за проходящим мимо живым потоком. Караваны разделяются по кланам и народностям. Пестрый набор людей разного цвета кожи и в различной одежде, большинство из них вооружены и экипированы как воины. Тут и пигмеи со своими сопровождающими громилами, замаскировались под порядочных купцов или охранников. Женщин видел немного, большинство в ошейниках, ясно, что рабыни, но были и госпожи, красивые, надменные — ехали в открытых повозках, головы покрыты шалями, платья пестрые, дорогие, и драгоценные украшения.

Лежи не лежи, а дела делать надо. Надо возвращаться домой. Поставить готовиться еду; хотя мясо монстрика суперпитательно и отлично восстанавливает силы, но его, я думаю, надо расходовать экономно. Мяса стоит навялить или накоптить побольше, и пользоваться только в крайнем случае — в дороге, например, а тут, на месте, буду готовить каши, пока крупа есть, и мясо с рыбой, если повезет с охотой и рыбалкой.

Арбалет есть, надо пойти в лес, пострелять пернатых, уж очень их много возле лиан. И боевой подготовкой надо заняться, а то стыд и срам, как бросаю ножики, да и в стрельбе из арбалета необходимо совершенствоваться.

Аккуратно собрал остатки пикника и отправился домой.

Дома первым делом принялся за готовку, в планах: мясная похлебка, каша типа «рисовая» с крольчатиной и очередная порция настойки. Надо стараться растягивать приготовленное на целый день и на следующее утро, немного урезонивать аппетит, попробовать держать его в жестких рамках. Представляю, как будут смотреть на меня люди, когда выберусь к ним, если увидят, сколько я ем и какими порциями.

Время — позднее утро, светлого дня еще много, надо в лес наведаться, поохотиться, из арбалета пострелять, ягод, фруктов собрать — а то уже совсем мало осталось, лиан нарубить под мишени к арбалету… короче, дел по горло. Сделать бы коптильню — мяса монстрика много, да и на будущее не помешает.

Освежился в заливчике, попрыгал в воду с карниза, потом понырял за мидиями, собрал пяток штук, решив сделать японские суши с солью на полдник. Завтрак уже все равно пропустил, заменив его перекусом из мяса монстра, а обедать рано — вот и полдник.

После еды собрался в лес. Нацепил все доступное железо, буду заставлять себя ходить с большой нагрузкой для тренировки тела. Привязал веревку к арбалету вождя в качестве наплечного ремня, чтобы в руках не таскать, и закинул его за спину, туда же мешок с нитками, веревкой и перчатками. Топорики за пояс, перевязь с ножами на грудь, черный кинжал с левой стороны пояса. Тесак оставил дома, а на его место повесил нож мага-пигмея. Очень интересная штучка, длиной не более двадцати сантиметров, лезвие тонкое, но широкое, немного загнутое, набольшая гарда и маленькая крестовина. Гарда выполнена посередине, в виде толстой и широкой полоски металла, немного скругленной по бокам, ею и по черепку навернуть — мало не покажется. Только для моей ладони любой клинок — почти двуручник. Комично, наверное, со стороны смотрюсь. Шкет — метр с кепкой, а оружием обвешан, как Рэмбо. Положил еще три магазина от арбалета в мешок, прилаживать их на пояс пока не стал. Пояс — вещь древняя, дорогая, с ней надо бы поаккуратнее обращаться. В пояс положил только кубики, причем боевой отдельно в кармашек с правой стороны. Прикосновением к белому камню кольца включил защитный контур. Вот теперь готов, и — кто не спрятался, я не виноват.

Пройдя по овражку (предварительно проверив его на наличие посторонних), поднялся в лес. Арбалет наперевес, тетива взведена, болт в желобе, глаза горят, чудится олень с большими рогами — в общем, картина «Я на первой охоте». Пострелять по живности не удалось, сработали мои ловушки. Прекрасное место и удачливое нашел я для установки силков, в них еще продолжал трепыхаться большой упитанный кролик. Наверное, даже король кроликов! А на тропинке в петлю попал молодой фазан, с земного бройлера размером.

Надумал испытать черный кинжал, про который бобик говорил, что надо бы его спрятать. Ну уж нет: что ко мне попало, просто так в ухорон пылиться не ляжет; а вдруг стоящая вещь?!

Начать надо с фазана, он поменьше, и если с энергией — или, как сказал Тузик, жизненной силой — совладать не сумею, то и к кролику лезть с ним не стоит, он все же побольше фазана будет. Бедная птица носилась по кругу и старалась взлететь: минут пять пытался ее поймать. Вот смеху-то: Аника-воин привязанную курицу не в силах догнать!.. Запыхался со всем навешанным железом изображать из себя эквилибриста. Тяжело дыша, с трясущимися от усталости ногами и, как бобик, высунув язык, зажал левой рукой шею птахи, а правой поднес вытащенный из ножен кинжал. Резким движением провел по шее, смахивая голову птицы в ближайшие кусты. Не знаю, что со мной произошло, но усталости как не бывало и ноги перестали трястись, только жажда мучила. Я посмотрел на птичку… и пальцы сами собой разжались.

На землю одновременно упали высушенная шкурка с костями от пташки и черный кинжал, а рядом на пятую точку приземлился и я. Нихренасе! Это что получается, я фазана досуха выпил, как вампир?! Холодный пот прошиб меня. Неслабо! Но, с другой стороны, если ты в бою ранен, то любое твое удачное движение, приведшее к ранению или смерти противника, частично, а то и полностью, восстанавливает тебя и лечит. Да, нужно решать, надо мне это или ну его подальше?! С другой стороны, что я теряю — а ничего, надо только научиться управлять им. Вот я грохнул птаху, когда потерял много сил, и организм сделал все, чтобы восстановить утраченную энергию, а кинжал — всего лишь средство для получения желаемого. И в то же время это страшное оружие, позволяющее иметь больше шансов на победу в бою, чем у возможных противников, и глупо было бы отказываться от такой помощи. Конечно, не стоит при этом усугублять всякими жертвоприношениями и изготовлением зомбяков и прочих ходячих мертвецов. Такое уже ни к чему…

Так, успокоились… а теперь наступаем на голову кролику, и по шее ему кинжалом, стараясь взять его жизненных сил немного — чтобы осталось что поесть.

Все прошло, как и представлялось: небольшое соприкосновение, тушка кролика нормального вида, на мумию не похожа, мои руки от подпитки налились силой, тело полно сил и требует активных действий… Ну вот: и так придется прятаться от алтаря и ограничить время контактов с ним из-за возможной наркотической зависимости, а тут еще кинжальчик похожую проблему добавил… и что лучше, что хуже — не поймешь.

«Буду решать проблемы по мере их поступления», — подытожил я.

Собрал ягод, нарубил лиан, стараясь брать старые, без ягод, но в то же время гибкие. Навестил «ананасное дерево», ободрал его… короче, загрузился по полной. Домой добрался без происшествий.

Помылся, постирал вещи пигмея и свои порванные, переоделся в шорты с футболкой. Накрыл на стол, используя для этого миски, тазики, половником наложил и первое и второе, визуально деля содержимое котелка на четыре части, в другие миски намыл яблочек и порезал ананас. В кубок налил компот-настойку, уселся, как падишах, и погрузился на целый час в мир вкусового марафона. Тело мальца радовалось, наполнившись непрекращающимся ощущением счастья. Бедный ребенок — вот же досталось бедняге, если такие условия ему кажутся райскими…

После обеда до вечера устанавливал мишени на кухне и на пляже в лагуне, усилил основу мишени в тренажерном зале. Для пляжной мишени пришлось бегать за щитом на наблюдательный пост. В окрестностях и по дороге все было как и утром, но немного пожиже поток: теперь караваны двигались не один за другим, а через небольшой промежуток и реже попадались встречные. Бобик почти по грудь в дарах-подношениях, и я как раз застал интересную компанию в длинных белых балахонах.

Пятеро пожилых мужчин подъехали на лошадях к съезду с дороги к постаменту, спешились, один остался с лошадьми, а четверо направились с бобику. Толпа путников, стоящих в очереди к Тузику, расступалась перед ними, как торосы перед ледоколом. Белые балахоны остановились возле постамента, поклонились, положили два свертка, и трое из них отошли назад, отодвигая от памятника остальных ожидающих. Четвертый, крепкий плечистый дед, вдруг опустился на колени, а трое сзади него одновременно повернулись лицами к толпе просителей и расставили руки в стороны. Толпа шарахнулась от них: повернувшись спинами к Тузику, люди упали на колени, обхватив руками головы.

Ай-ай-ай! А тут снова намечается грабеж маны! Думаю, Тузик сейчас им задаст! Но ничего подобного не случилось: старший балахононоситель поднялся, приложил руки к алтарю, выгнулся сильно назад, постоял так пару минут и на этот раз просто рухнул на колени, свесив голову на грудь; казалось, что он вот-вот упадет замертво. Остальные служки повернулись к статуе, отвесили глубокие поклоны, подхватили старшего и бросились почти бегом к лошадям, таща под руки своего старшего. Бросили его поперек крупа лошади и устремились на выход, в сторону «младшенькой». А караваны-то больше не идут… опять их отталкивает назад из брода; что же сделали эти белые балахоны с Тузиком? Я мысленно обратился к нему, закрыв глаза. Да нет, вроде все нормально. Опасности явной нет, а вот некоторая усталость присутствовала. Путники повскакивали на ноги и продолжили с еще большей настырностью и набожностью, постоянно при этом кланяясь, одаривать бобика нехитрыми подношениями. Я посмотрел на стоянки — все так же забиты кибитками, телегами, людьми и животными.

«Так, надо быстрее доделывать дела и двигать к бобику: пока светло, рассмотреть, что нам нанесли проезжие, и интересно у него узнать ответы на волнующие и непонятные мне моменты».

Вернулся к себе и продолжил заниматься делами. После установки всех мишеней принялся отрабатывать стрельбу из арбалета на пляже, постепенно увеличивая дистанцию до цели. Потом кидал ножи, кинжалы и засапожники. Н-да… стрелять у меня явно получается лучше. Ножи не хотели втыкаться, я подсознательно чувствовал, что какие-то движения кистью при броске делаю неправильно, пытался вносить изменения в положение корпуса при этом, по-другому держать ножи. Откуда я знал, что что-то делаю неправильно, — не понял, но это точно была не интуиция. Я грешил на те навыки, которые мне достались от пигмея и вождя, и их подсказки воспринимались как недовольство самим собой, иногда даже зудом или небольшой болью, когда неправильно брал или кидал ножи. А вот если получалось сделать все правильно — то яркое чувство удовлетворения настигало меня, как экстаз. Я только один раз за этот вечер испытал такое чувство, когда навскидку, без прицеливания, на одном чутье поразил мишень точно в середину щита. Боже, как я был рад! И слава богу, что на этой праздничной ноте я и закончил на сегодня свои занятия.

Потом принятие водных процедур, плотный ужин. И, захватив одеяло и полный оружейный набор, двинул к Тузику. Устал сильно, и даже купание и еда не сняли тяжести с натруженных мышц. Очень хотелось спать. А взятое с собой одеяло навевало вполне понятные мысли об отдыхе.

На дороге никого, около Тузика тоже, посетители, кроме меня, отсутствуют. На стоянках дым коромыслом, десятки костров и непонятное хаотичное движение. Ну и черт с ними, а я к Тузику!

Алтарь просто завален мешками и мешочками, пакетами и пакетиками, свертками и сверточками… К бобику даже не пробиться, придется разбирать эту свалку. Часа два ковырялся в дарах, рассортировывая доставшееся богатство на кучки: съестное — несъестное, нужное — ненужное, дорогое — дешевое… Оружия было на удивление мало: пара клинков и один очень неплохой нож. Весь хлам, непригодный в пищу, особо не рассматривая, перекидывал через кусты к тропинке в пещеру. Мяса было — ну просто завались… опять вспоминается это усатое-полосатое с морской фамилией.

Пора будить Тузика, хоть и светло; из-за белых балахонов «прием граждан» закончен раньше, будет продолжен завтра. Тузик после пробуждения выглядел уставшим, и гора мяса пошла на ура. Даже я, со своим жутким аппетитом, вскоре не мог смотреть на этот шикарный стол. В мешок я уже давно отложил большие куски буженины, окорока, копченой грудинки, десятка два колбас и большой шмат сала. Все было свежее и очень хорошего качества. Нашелся даже кувшинчик молока литра на полтора и чугунок масла. Еще я нашел шесть буханок хлеба. Кормят тут Тузика, словно на убой. За приемом пищи вели мы с ним неспешный разговор. Чтобы не напрягаться потом, расстелил одеяло. Улегся сверху, дабы оно немного притупляло то влияние на меня, которое оказывал алтарь. Зеленоватое свечение приятно охватывало тело своими мохнатыми лапками. Если я отсюда когда-нибудь уйду, то очень часто буду вспоминать этот вечер.

— Тузик, а ты не хочешь рассказать, как ты меня вчера подставил? — тихо спросил я. — Я ведь совсем не знал, что делать: ты обещал мне помогать, а сам сбежал. Твой алтарь чуть меня не разорвал своим потоком тумана. А, бобик?

«Ты меня то Тузиком зовешь, то бобиком, а иногда и барбосом…»

— Все элементарно, дорогой! Когда ты молодец, ты — Тузик, когда косячишь — ты уже бобик, а когда ты поступаешь как вчера — то полный барбос. И вообще, ты не ответил на поставленный вопрос.

«Я не мог, и я не знал, что и как делать. Вчерашняя победа — она полностью одержана только благодаря тебе. Я весьма удивлен как твоими действиями, так и той скоростью, с которой ты создавал плетения. Боевое плетение ты сделал на раз. Как тебе это удалось?»

— А что там сложного? Круги, овалы и всякие параллелепипеды… Элементарно! А вот защитные заклинания, так они такие, как будто пьяные муравьи по листу бумаги шарахались, причем разноцветные.

«А что такое пара… перепипеды?»

— Не думай, а то думалка сгорит! Почему ты не мог, почему не знал и почему меня об этом не предупредил? — не унимался я.

«Я не знал, потому что не ведал, как будут отвечать на наши действия заклятия пигмея, а потом меня выкинуло в астрал. А почему не предупредил… а что толку — я тебя только запутал бы, ты и так не очень верил в положительный результат, а мои неясные изъяснения ввергли бы тебя в еще более пессимистическое настроение. Так что я решил положиться на тебя, на твое чутье и, как ты выразился, думалку, — вернул мне мою подачу бобик, — вот она сама и придумала, как быстро растянуть боевое заклинание на такое расстояние, что все, кто был сегодня ночью на берегах рек, всю оставшуюся жизнь будут в страхе просыпаться только при одном воспоминании о сегодняшней ночи. Ты отключился и не видел его действия. Впечатляюще; плюс к этому откат в виде сильного неприятного звука; многие падали с ног, кони бесились и пытались вырваться, и даже стреноженные, умудрились отбежать на несколько лиг; а зарево, которое ты устроил, было видно за сотни лиг, так что даже прибыли настоятели близлежащего монастыря приверженцев Святого Порога. И настоятель молился сегодня, прося помощи в борьбе с нечистью.

Пришлось для поддержки и для того, чтобы он надолго забыл сюда дорогу, зарядить ему камни Хаоса неплохого качества и заодно полностью разрядить его защитный амулет, исполняющий и роль накопителя. Вон он валяется в десяти шагах отсюда, настоятель его откинул, так как тот очень сильно жегся. Ты терпишь и приручаешь свой амулет, делясь с ним своей жизненной силой, а вот настоятель к такому подходу не привык. Хочешь — подними его, но предупреждаю сразу: он рассчитан только на ману, пригодную для магии Святого Порога. Они с Порядком почти одинаковые, но различие есть. И потом, ты столько пропустил через себя маны в течение такого времени, что у меня нет слов. Я чувствовал, что тебе было очень больно, еще немного — и ты бы сгорел, и вдруг все схлынуло. Боль воспринималась тобой как небольшая мигрень, а ты все перекачивал энергию, сначала в камни, превышая их доступную мощность, а потом вкачал столько энергии в плетения, что они чуть не активировались самопроизвольно. И я не понял, как ты их активировал. Ведь я не успел тебе рассказать, как меня отключили, и вернуться я не мог самостоятельно. Наблюдал со стороны, а после активации призвало обратно; я вернулся — а ты уже спишь. Убрал тебя в кусты, прибрал за тобой, потом принимал насмерть перепуганных просителей. Вот и все».

— То есть все закончилось и можно спокойно вздохнуть?

«Наверное!..»

Мы помолчали, доедая остатки прекрасного позднего ужина. Клонило в сон, и ответы на все вопросы я решил оставить на завтра. Но не тут-то было!

«К нам навязчиво просятся в гости. Правда, компания не слишком приятная, но ничего опасного. Хотят попросить прощения и использовать алтарь в качестве могильника. Переведи свой защитный комплекс в рабочее состояние, посмотри на плетение в кубике и переключи его подпитку на алтарь. Смотри внимательно: плетение третьего уровня в виде запутанной паутинки, контур синего цвета, питающее заклинание — его часть; положи руки на алтарь и направь ману непосредственно в контур. Вот так, молодец! Теперь тебя не видно, только одеяло сверни и подложи под себя. Подождем немного, они уже близко».

Как и в ночь снятия периметра, я действовал синхронно с командами Тузика. Плетение несложное, запомню со второго или третьего раза, оно разбито на четыре контура. Управляющий — совсем маленький, рабочий — самый большой. Что мне не понравилось — это необходимость постоянной подпитки от носителя: батарейка малюсенькая, накопителя совсем нет. Мне нравилось рассматривать эти схемы, совсем как электронные, с соединительными разъемами и жгутами проводов. К алтарю подключился быстро, почти мгновенно, мана потоком пронеслась до моего мешочка, весь его наполнив и начав давить на стенки, расширяя его и в то же время причиняя сильную боль мне. Опять придется отключать сознание, как это сделал в прошлый раз.

— Тузик, а скажи мне — вот мой личный колодец растягивается от общения с алтарем? А то боль терплю сильную, а может, все зря и толку нет?

«Ты увеличил в прошлый раз свой потенциал примерно двадцатикратно по сравнению со своим номиналом. Проблема в том, что этот номинал был не просто маленький, а малюсенький, ты еле выдерживал создание двух слабеньких фаерболов, почти теряя при этом сознание. Мало расширять колодец, надо учиться им пользоваться и учиться увеличивать прилагаемую силу заклинания, тратя на это меньшее количество маны; и для этого у тебя есть не только дакки, но и незаурядное упрямство. Призывать дакки тоже следует научиться. Их нужно не столько призывать, сколько приручать, чтобы они тебя слушались, и это вопрос не одного года, а десятилетий, но у тебя ко всему свой, нестандартный подход; кто знает, может, и эту проблему ты решишь довольно легко? Посмотрим».

— И как мне тренироваться, чтобы расширять колодец и учиться прилагать силу, экономя ману?

«Очень просто! Арбалет — заряжай его мысленно, потом защитный контур — включай-выключай так же. Кстати, неплохую игрушку сделал Рал, довольно эффективную».

— Но там же плетения школ Хаоса и Жизни?

«А какая разница? Главное, что там мана и сила прилагается. Учись. Потом посмотрим, что у тебя в книгах магии, возьми завтра, глянем. А теперь у нас гости, ты будешь слышать весь разговор, можешь вступать в полемику, только будь вежливым и со мной и с посетителями. Хорошо?»

— И ты всегда ведешь беседы с теми, кто к тебе приходит?

«Конечно нет. Но сейчас особый случай: возможно, он коснется когда-нибудь и тебя — смотря как карты судьбы лягут… Внимание, гости!»

Из полумрака сумерек со стороны тропинки появилась группа воинов и человек, закутанный в черный плащ. Воины все рослые, а один мне смутно знаком. Высокий, статный, с широченными плечами, в полном доспехе и с гордо поднятой непокрытой головой. Теперь я точно знаю, кто к нам пожаловал и что за личность скрывается за черным плащом. А так как Тузик говорил, что алтарь хотят использовать в качестве могильника, то я догадываюсь, что за ношу несут четыре воина, стоящие за этой парочкой.

— Тузик, разговаривай только с девушкой в черном, а остальные — это воины из ее отряда сопровождения.

«Хорошо, теперь никаких тузиков и бобиков, захочешь ко мне обратиться, называй просто — Великий».

— Да-а!.. От скромности ты не умрешь! Начинай.

Тем временем девушка откинула полы плаща. Освещение не очень, но похоже, что одежде и внешнему виду вообще дама уделила особое внимание. Черный топ. Волосы распущены, короткая юбка, едва прикрывающая бедра. Сапожки короткие, облегающие, пояс дорогой, вычурный, меч — черный, как мой кинжал, в руках — сверток. Реально вызывающий, я бы сказал, видок. Девчонка явно на что-то решилась: красивая же, стерва! Взгляд темных глаз обреченный, тусклый, скорбный и сильно виноватый. Не дойдя шага до алтаря, дама опустилась на колени. Зеленоватое свечение его сменилось на ядовито-желтое, тревожное. Мадам, приняв позу покорности, опустив голову на грудь, застыла изваянием, всем видом указывая на неотвратимость наказания.

«Она в меня не верит! — сказал бобик. — Это по просьбам своих воинов она совершает такой демарш: видишь, как оделась — показывает нам себя во всей красе, а бойцов успокоить хочет, хотя чувство неловкости, страха и стыда присутствует. Начнем представление!»

— Ага! — молвил я, поудобнее усаживаясь на мягкую подстилку и стараясь не отрывать ладони от алтаря.

На склоненном лице девушки промелькнула озорная улыбка: вот же шальная… ну, сейчас мы тебе устроим!

— И чему мы тут смеемся? — не ожидая от самого себя такой наглости, спросил я.

Девушка дернулась, попыталась вскочить, но нервы не железные, на трясущиеся ноги встать не смогла, а воины, хотя и ничего не слышали, как-то почувствовали: с хозяйкой что-то происходит. Сделали шаг назад, а вот их предводитель, наоборот, подошел неспешно к девушке, положил руку на ее оголенное плечо и произнес:

— Исповедуйтесь, ваша светлость; вам станет легче, поверьте!

— Уберите руку, Людовик: я сама решу, что и когда мне делать. И не смейте ко мне больше прикасаться. Желаю вернуться обратно.

— Но, ваша светлость, — ответил этот тезка великих королей — еще не проведен обряд!

— Так проводите! Я не хочу больше ждать!

— А убивать ты, тварь, хотела?! — громко крича, теперь уже не выдержал я.

Девчонка, бледная как смерть, рухнула на землю. Ее бил озноб и она начала плакать. Интересненькая реакция у дамы… а вот ее капитан молодцом, только щекой дернул. Кремень мужик!

— И долго мы так валяться будем? — В игру вступил основной игрок. — Кто такие и что нужно? И, защитник, прошу, объяснитесь: о каком убийстве идет речь?

— Пусть сначала представятся, Великий; надо учить молодежь вежливости, особенно при обращении к старшим, — подыграл я.

Капитан наклонился к девушке, приподнял ее за плечи, погладил по голове, успокаивая, и только потом повернулся к бобику, кивнул головой в приветствии и представил себя и свою госпожу:

— Герцогиня Кастелла Ергонская, полновластная правительница великого герцогства Ергонии, проездом к своему шурину, его императорскому величеству Тавию Десятому, по важному вопросу, со своими слугами, Великий, — повторил он вслед за мной титул Тузика.

— А вы, как слуга ее светлости, кто? — переспросил Тузик.

— Капитан гвардии ее светлости, барон Шердвин Третий, — представился отважный капитан, резко кивнул головой и попытался, не отпуская из рук герцогиню, щелкнуть каблуками сапог.

«На всю голову военный», — подумал я.

«Что привело вас к нам, господа, и что за комедию пыталась разыграть здесь эта леди?» — прокаркал Бобик — до того был неприятен его голос в моей голове, даже стало не по себе.

Визитеры стушевались. Конечно, одно дело нести подарки мифическому хозяину этих мест и совсем другое — вживую с ним разговаривать.

Капитан посмотрел на уткнувшуюся ему в грудь плачущую даму и, сквозь зубы проталкивая каждое слово, произнес:

— Леди Кастелла очень расстроилась, что пришлось задержаться у брода, и… — Он замолчал.

— И совершенно случайно вышла из себя, я так понимаю… — не дождавшись продолжения, продолжил его рассказ я.

— Вы совершенно правы, сэр защитник, — поклонился в никуда достойный капитан, — вследствие чего, совершенно случайно, пострадал гвардейский лейтенант сэр Вилье, отважный воин и широкой души человек. Ввиду того что мы очень спешим и не можем обременять себя обрядами погребения, а сэр был очень достойным человеком, мои бойцы и я как их капитан упросили леди Кастеллу принести вам извинения и в знак прощения нас, необдуманно доставивших вам своим поведением неудобство, взять на себя погребальные обязанности и небольшие подарки от нас.

С этими словами капитан взял из безвольных трясущихся рук дамы сверток и положил его на алтарь. Бобик молчал. Я ждал, что он ответит, ждал и капитан.

— Что в этом свертке? — не выдержав затянувшейся паузы, строго спросил я; коль бобик почему-то молчит, а я все-таки защитник и отвечаю за безопасность, то стоит поинтересоваться у просителей, что же нам принесли — не бомбу, надеюсь.

Барон снова скосил взгляд на леди, но та молчала, тихо трясясь от пережитого испуга.

— Очень редкая и дорогая вещь — к сожалению, непригодная для применения людьми. Ими пользуются только лесные гоблы, но вещь магическая и сделана руками ушедших богов. Леди не ведала, что творит. Она недавно осиротела, погибли ее родители, и теперь она спешит к императору за разъяснениями причин действий его людей, в результате которых и произошла эта трагедия. Леди Кастелла — сильнейший темный маг, в свои юные годы доказавшая право повелевать, и ничего удивительного, что помеху перед бродом она восприняла как досадное недоразумение и, невзирая на наши возражения, попыталась ее устранить. Прости ее, Великий, ведь она единственный представитель древнего рода Грелов, а если он прервется, то начнется война за передел, что приведет к очень большим жертвам, бедам и потрясениям.

— А с чего вы взяли, что мы примем в подарок дары от магини Смерти, если всегда выступали на стороне Света? — спросил я.

— Но, защитник, род Грелов и все герцогство всегда выступали на стороне представителей церкви Святого Порога — по сути, на стороне Света, постоянно посылая своих учеников снимать с алтарей церкви темную энергию, накапливающуюся при исповедях и молитвах. Что дает церкви еще большую силу. К слову сказать, это могут сделать только темные маги, причем не всякие, а только изучившие плетения школы темной магии Грелов.

Тузик, гад, молчит, как партизан! Он что-то чувствует или знает; может, узнал после того, как капитан положил сверток на алтарь. Интересно, что там может быть такое? Уж очень хотелось наказать девчонку за пусть и непредумышленное, но убийство. А барбос, гад, помогать мне в этом не хотел. Будь что будет, устрою я вам всем головоломку.

— Прикажи положить на алтарь вашего товарища. И пусть воины отойдут подальше к дороге, не стоит им видеть, что сейчас произойдет с их госпожой.

Дама рванулась из рук капитана, но была так слаба, что не удержалась на ногах и снова рухнула на колени. Молчаливые воины в красивых доспехах, со сжатыми от волнения губами осторожно поднесли и уложили на алтарь тело своего товарища, облаченного, как и они, в гвардейский доспех. И один из них положил рядом с ним мешок.

Капитан, не дожидаясь от меня естественного вопроса: «Что там?» — быстро произнес:

— Лейтенант был одинок, и звание рыцаря заслужил, а не получил по происхождению, и наследников у него нет. И вы, Великий, сами назначите наследника, кого вы признаете достойным принять и звание сэра Вилье, и его имя, пусть это и произойдет через тысячу лет, а нет так нет. Все вещи нашего товарища достаются вам. — При этих словах капитан снова отвесил поклон. — Вы согласны, Великий?

— Хорошо, меня устраивают такие условия договора. А теперь, капитан, отойдите, мы будем решать участь вашей госпожи. И предупреждаю: что бы ни случилось — будьте добры, удержитесь сами и удержите своих подчиненных от необдуманных поступков. Вам ясно, капитан? — наконец-то вклинился в разговор Тузик.

— Да, Великий! Надеюсь на вашу мудрость! — Снова грациозный поклон, и капитан с прямой спиной, как терминатор в этих латах, развернулся и отошел метров на десять от алтаря.

«Ты придумал, как ее наказать?» — спросил Тузик меня.

— Я-то придумал, но пока ответь мне, что в свертке и из-за чего ты перестал с ними говорить, а?

Бобик снова замолчал. Пауза затянулась, а я из вредности не пытался продолжить разговор первым. Бобик не выдержал:

«Ты сам заключил эту сделку и согласился побыть могильщиком. Естественно, я тебе помогу, но плату получаешь ты. Я к ней никаким боком, ты понял?»

— Хорошо!

«Так что ты придумал?»

— Разреши мне провести эту беседу, и сам все увидишь!

— Ладно, действуй!

Дама стояла на коленях возле основания постамента, желтый тревожный свет придавал ей неживой вид.

— Ты нас слышишь, леди Кастелла де ла Грел? — торжественным голосом нарушил тишину Бобик.

— Я вас слышу, лорды.

«Ого, мы уже лорды! А неплохо держится девочка», — подумал я.

— Наш вердикт по вашему вопросу зачитает мой защитник, так как является и обвинителем и судьей в вашем деле. Приступайте, защитник.

Я собрался с мыслями и начал свое сольное выступление:

— Миледи, вы признаетесь виновной в совершении непредумышленного убийства с отягчающими обстоятельствами. Вы не признали вину, для вас лишить жизни разумного — пустяк, и вы — женщина, рожденная дарить жизнь, — с легкостью, не задумываясь, ее лишаете других. В наказание вы сегодня ночью выйдете замуж и уже завтра на рассвете со своим избранником прибудете снова к нам, чтобы засвидетельствовать факт совершения бракосочетания и главное, факт зачатия ребенка. За смерть верного вам человека, который служил честно, до конца выполняя свой долг, вы родите и вырастите не менее десяти детей, пол их не имеет значения; при нарушении данной договоренности ваш род прервется. Вы также прямо сейчас передадите в дар за сохранение вам жизни то, без чего до этого вы не могли существовать: ваш меч и книгу магии. Кладите на алтарь, герцогиня!

Алтарь затянуло дымкой, а Тузик ожил и неспешной уверенной походкой направился к ней.

Надо было видеть ее лицо: ужас застыл на нем…

— Вам надо повторять, герцогиня, или вы хотите, чтобы ваш род прервался уже сегодня?! — поставил точки над «i» грозный пес.

— Нет!.. — проблеяло юное создание.

Но сила воли у нее оказалась железная. Поднялась, шатаясь. Молча отстегнула черный меч, вытащила откуда-то из-за спины книженцию. Постояла, помолчала, что-то обдумывая, и наконец спросила:

— В чем состоит мое наказание, еще кто-нибудь, кроме нас, слышал?

— Из вашей компании больше никто, только вы.

— Я сама выбираю мужа?

— Да. Вы принимаете условия договора?

— Да! Но я хотела бы знать, почему именно такое наказание и могу ли я о нем когда-нибудь рассказать мужу?

Я немного помолчал, придавая торжественность моменту.

— Великий хочет, чтобы вы на своем опыте узнали, как трудно родить, вырастить и воспитать детей, что такое настоящий страх за них. Понятно?! Чтобы вы уже никогда так легкомысленно к жизни не относились. А говорить мужу или нет — это на ваше усмотрение. И помните: пока вы не забеременеете, никто в брод войти не сможет, движение по дороге будет перекрыто. Торопитесь, вам сегодня ночью еще трудиться и трудиться. Вы свободны, ждем вас завтра.

Гости ушли, а я принялся рассматривать доспехи лейтенанта гвардейцев. Блестящие, серебристого цвета, наплечники с гравировкой, что там изображено — при таком слабом освещении не разобрал, нагрудник выпуклый, на груди рельефный, повторяющий формы тела. Пояс широкий, такого же цвета, что и нагрудник, с мечом и длинным кинжалом, прицепленными к нему. Меч длинный, прямой, рукоять крестообразная, кинжал длиной сантиметров семьдесят, тех же цвета и формы, что и меч. Видимо, это единая форма в гвардии герцога, что говорит о налаженном массовом производстве вооружения и амуниции, и армии здесь уделяется очень много внимания.

Мешок воина большой, плотно чем-то набитый. Что там говорил капитан о наследстве?.. И это все, что успел нажить офицер на службе у герцога? Смешно.

Надо распаковать мешок, посмотреть, что в нем, и перетаскать хотя бы за живую изгородь из кустов, куда я перекидывал остальные подарки от сегодняшних посетителей, чтобы ничего не осталось до прихода завтрашних. Бобик непонятно с чего загрустил, лежит рядом и даже отвернулся от меня.

— Тузик, что с тобой? — спросил я его, пытаясь при этом развязать ремень на мешке лейтенанта.

«Да вот думаю, что с тобой дальше будет? Ты с такой кажущейся легкостью наказал глупую девчонку, а она и не представляет, на какие муки ты ее подвигнул».

— Бред, ни на что я ее не подвигал! Я просто хочу ей человеческого счастья, чтобы она сама выбрала себе мужа и была с ним счастлива. Чтобы перестала корчить из себя великую воительницу и сильнейшего мага. Ведь даже сейчас она, уверенная в своей крутости, после получения известий о кончине родных прется в пасть зверю, который наверняка просчитал ее действия. Заметь, она бросилась на разборки, имея под рукой лишь горстку верных ей людей. Даю слово, на пути их ждет серьезная засада, и хоть она, может быть, довольно сильный маг, а ее воины — просто супербойцы, но те интриганы, кто рассчитали, каким образом прибрать к рукам свободное герцогство, наверняка прекрасно подготовились. Нашей даме с ее спутниками не выбраться из той западни, что им подготовили. Не знаю, как задумали местные кукловоды ее использовать в дальнейшем — может, хотят насильно выдать замуж, а может, не заморачиваясь, тихо прикончить, — но то, что она не жилец, если продолжит двигаться вперед, это факт. И будь добр — когда завтра… вернее, уже сегодня утром, будешь с ними общаться, доведи до них мое мнение, а там пусть сами решают.

«И с кем, ты думаешь, она к нам утром заявится, и вообще, с чего ты взял, что она прямо сейчас никуда не уедет?»

— Для них сохранность рода всегда на первом месте. Не думаю, что она безрассудна до такой степени, что, дав слово, сбежит. Скорее всего, она уже давно выбрала себе мужа, а я всего лишь дал ей возможность узаконить ее выбор, и сейчас они старательно делают детей.

«Смотри-ка, какие у тебя познания в этом вопросе… просто диву даюсь, откуда в столь юном возрасте — рассуждения о любви, семье и детях, особенно их воспроизводстве… Не ответишь?»

— Что тут отвечать? Думаю, что в караване отдельных спален нет, и ты ведь не забыл, что стало с моим караваном и что делали победители с побежденными, особенно с женщинами. А? — зло ответил я, отодвинувшись от мешка лейтенанта, который только что развязал.

«Всё-всё, вопрос снят!.. А то ты стал заводиться… Что интересного нашел в мешке?» — перевел разговор в другое русло Тузик.

Походный набор в полном комплекте: одеяло, плащ, кожаные перчатки, завернутые в цветную ткань, столовые принадлежности, не уступающие набору от пигмея, сменное белье, десяток больших болтов, сложенных в черную шкатулку, а остальное — книги, много книг: разные по размеру, материалу переплета, красоте исполнения. Были даже с кожаными страницами. Я, затаив дыхание, рассматривал это богатство, нежно водя ладонями по тисненым кожаным и тканевым переплетам. Присутствовало в мешке и немного золота, а в кошельке с золотом обнаружился белый металлический медальон, который, будучи взят в руки, начинал нагревать ладони, а в месте соприкосновения кожи с металлом проскакивали искорки, как будто кошку в темной комнате гладишь.

«Присутствует магия, однозначно», — подумал я.

А с самого дна мешка на свет явилась еще одна книга, бережно укутанная в дорогую ткань и перевязанная тесемкой. Развязав веревочку и развернув ткань, увидел позолоченную, украшенную замысловатым гербом папку с грамотой, возможно, о присвоении дворянства, и еще с десяток непонятных документов. Увы, но читать по-местному я не умел.

— Тузик, что-то ты темнишь, неразговорчивый ты наш: девка небось шибко понравилась и жалко, что теперь другому достанется?

«Трепло! И откуда в тебе столько язвительности по поводу женщин? Когда они тебе успели так насолить?»

— Караван — дело такое… и беззащитного сироту любой может обидеть, так что не лови меня на слове, лучше расскажи, что это за герцогство такое.

«А я почем знаю? Их за тысячелетие столько раз переименовывают и уничтожают… Зачем тебе этот меч? Ведь ты для себя его забрал у девчонки, так?»

— Вот видишь, ты уже начинаешь сам правильно отвечать на собственные вопросы! А теперь расскажи, чем тебе так не нравится этот меч, да про книгу магии тоже рассказать не забудь! Ты понял, о чем говорила герцогиня, когда рассказывала про сотрудничество темных магов и церкви? Признаться, это звучит весьма странно…

«Не знаю точно, но предположить могу, так как сам постоянно сталкиваюсь с аналогичными проблемами по поводу алтаря. Ведь многие слабые создания вечно жалуются на жизнь, на судьбу… да на все и всех или рассказывают неприятные истории, что произошли с ними или с их родственниками, друзьями или знакомыми. И весь этот негатив осаживается на алтарь, портя его внутренние настройки. Это как брильянт в кольце на пальце: запылился по дороге и блестит тускло, но стоит его протереть специальной тряпочкой, и он вновь блистает всеми цветами радуги. Так и с темными магами: они снимают этот налет, заряжаясь сами и помогая церкви. Вот и все!»

Я ждал продолжения, но бобик молчал. Ах он гад… говорит только то, что хочет. Ну, я ему покажу!..

— И это все? Только вот я про меч и книжку девчонки не услышал. Не жми инфу, рассказывай!

Бобик вздохнул тяжко, посмотрел на меня как-то устало, снова вздохнул и спросил:

«Зачем это тебе, малыш? Такие знания, как в этой книге, могут тебя слишком далеко завести. Боюсь, используя эти знания, ты превратишься в живую нелюдь. В тебя и так много заложено. И ты подаешь большие надежды как в магическом, так и в простом, человеческом плане. Оставь это, не используй, прошу тебя!»

Вот так новость! Честно, не ожидал такого поворота в разговоре. И я стал опять убеждать его, что я мягкий и пушистый, и его очень люблю, и никогда не причиню вреда ему и ему подобным. Я — это скорая помощь для них, а чем больше знает врач, тем больше шансов у больного к выздоровлению. Молча выслушав мои изъяснения и доводы, Тузик слегка успокоился, но рассказывать о том, что мне досталось от девицы и ее капитана, отказался наотрез. Да и ладно, сам разберусь!

— Ты поглотишь этого, на вид бравого, рыцаря? — спросил я бобика, когда перекидал вещи за кусты, оставив нетронутыми книги лейтенанта, которые сложил обратно в его мешок, а также добро, доставшееся от герцогини, которое упаковал в свой заплечный мешок.

«Ты этого хочешь? Зачем? Я и так дал тебе многое сам и передал от вождя с канном…»

— Как ты не понимаешь — информации и знаний много не бывает, а вот при их нехватке и происходят с людьми всякие неприятные истории, и часто с печальным концом. Знания не делают человека добрее, но и злее тоже не делают. Как распорядиться тем, что в нас было заложено и что мы сможем вложить в себя впоследствии, — зависит только от нас самих. Мы сами в ответе за свои поступки, а не наши знания. — Помолчал немного, а потом спросил довольно жестко: — Поможешь или нет?

«Да, приходи завтра вечером, вряд ли будет много народа, я буду ждать… и не обижайся на меня: подрастешь — сам поймешь, как тяжело давались мне эти решения».

— Не забудь предупредить герцогиню и капитана… вернее, уже герцога.

«С чего ты взял?..»

— Сам увидишь! Спокойной ночи, я — домой.

Царапая руки, ноги и лицо, продрался в кромешной тьме через кусты. Чуть не переломал ноги о валяющиеся мешки и свертки с подарками, засеменил по тропинке к пещере. Добрался в темноте до постели, побросал вещи на пол, разделся и залез под покрывало. Как хорошо снова очутиться дома — ведь я не ночевал здесь после столкновения с пигмеем и его бандой… Все, теперь спать!

ГЛАВА 15

День четырнадцатый


Пробуждение было прекрасное: потягушки, позевушки… Повалялся в свое удовольствие, здраво рассудив, что на праздничный день я за последнее время наработал. Провести бы инвентаризацию всего того, что у меня накопилось из вещей, и провести разбор подарков, что перекидывал через кусты вчера, и того, что подарят несуны бобику сегодня. И стоит серьезно заняться магией. Как и боевыми дисциплинами с арбалетом и ножами.

На завтрак у меня сегодня сало с хлебом, буженина, бутерброд с маслом, вчерашняя каша, горячая настойка; мясную похлебку оставил на обед, а на полдник побалую себя молоком с хлебушком…

Подъем!

Посещение «объекта» (его кстати стоит перенести, а вот куда — надо бы подумать), потом водные процедуры. Туман над лагуной еще не рассеялся, купался я, как ежик в тумане. Потом обалденный завтрак, после завтрака освежевал вчерашнего кролика, что по чистой случайности не превратился в мумию, мясо спрятал под шкуру монстрика, как и вкусняшки, состоящие из сала, буженины, окороков и колбас, добытых вчера, и ничего умнее не придумав, засунул туда же и свежий хлеб. Сбегал посмотрел, как дела у бобика. Так… небольшая очередь, человек двадцать стоят с подарками. По дороге в обе стороны пылят караваны, стоянки по берегам обеих рек загружены не так сильно, как вчера, и думаю, к обеду все рассосутся.

Клочья тумана окутали реки, накрыв их, как саваном. Тучи нависли над горами, нахохлившимися темными исполинами. Хм! Видно, скоро начнется дождь, а у меня подарки с улицы не убраны. Непорядок: ведь если что пропадет, меня же потом жаба задушит!

И часа два таскал в тренировочный зал мешки и мешочки, свертки и сверточки, кошельки и кошелечки. Не хотел я захламлять кухню еще больше, а в тренажерном зале — по совместительству туалете и кладовой для хранения дров — места пока хватало. И еще три кучки разного хлама на полу, что я собрал после уборки: так до них пока и не добрался… Кошмар! Когда собой любимым заниматься-то — времени ни на что не хватает!..

А изрядно ребята испугались моего незапланированного выступления, с перепугу столько надарив! Но разбирать все, рассортировывать и размещать по сусекам буду потом, к этому надо подходить с легкой головой и кучей свободного времени.

Надо составить себе распорядок дня и строго его придерживаться. В одно время — занятие магией, в другое — хозяйственные работы, дальше работа с оружием и, конечно, время для общения с бобиком; и про книги не стоит забывать.

Еще не забыть спросить, что же впихнул в меня бобик, какие навыки достались от пигмея с вождем и что сегодня перепадет от лейтенанта гвардейцев? Это все вложения в себя на будущее, так как сейчас я этими плюшками ну никак не смогу пользоваться… а жаль.

И надо посмотреть запасы топлива, а то если начнутся дожди, то собирать дрова придется мокрые, под дождем. А этого не хотелось бы.

Проинспектировав хранилище дров, пришел к выводу, что запас не помешает, и все оставшееся до обеда время вылавливал из затона бревнышки, соразмерные моим силам, и вытаскивал их на берег. Уработался по полной. Отдыхал, сидя на сухих дровах в гроте и любуясь водопадом, и рассуждал, что не везет мне с выходными и праздничными днями: именно в такие дни и приходится больше всего работать.

Обедал остатками похлебки и каши, заедая окороком и так понравившимся мне салом. В послеобеденный отдых достал папку-тетрадь, вытащил стило и занялся составлением распорядка дня — пора систематизировать свою дальнейшую деятельность. После долгих раздумий родил следующее:

Подъем — в шесть-семь часов, утренний моцион, разогрев завтрака — полчаса, завтрак — полчаса, посещение леса, хозяйственные работы — полчаса-час, проведать бобика и окрестности — полчаса, боевая подготовка (стрельба из арбалета) — два-три часа, проведать бобика и окрестности — полчаса, боевая подготовка (метание ножей) — час-полтора, водные процедуры, постирушки — час-полтора, обед, послеобеденное время для созерцания — один час, проведать бобика и окрестности — полчаса, магия — три часа, проведать бобика и окрестности — полчаса, хозяйственные дела, приготовление пищи на ужин с бобиком и на следующий день — три часа, ужин — полчаса, проведать бобика и окрестности — три-пять часов, отбой — по возможности.

Сложно было рассчитывать по времени, не имея часов, и я на пляжном песке соорудил при помощи палок простейшие солнечные часы, как те, что сделал на наблюдательной вышке. Посмотрим, что будет получаться.

Так, что у меня, согласно распорядку дня, запланировано после обеда? Проведать бобика и заняться магией. Приступаю.

Оделся как обычно — шорты и футболка. Постиранные вещи пигмеев, теперь ставшие моими, вместе с доставшейся парой сапог и первым поясом сложил в спальне, уложив все компактно в нишу. Надо в вещах порядок навести, и не только в них, но и с оружием выяснить «ху из ху», но все это теперь буду делать только согласно распорядку дня.

Навесил на себя оружие, обычный мой боекомплект. Перевязь с метательными ножами, на поясе — черный кинжал и нож мага, за поясом — оба томагавка, в поясе — кубики в кармашках, на плече — арбалет и три магазина с болтами в мешке, в сапогах — засапожники; кстати, у пигмейского мага тоже в сапогах оказались ножи, прекрасной выделки и из качественной стали, практически произведения искусства. Он любил все дорогое и достойное, но я заменил только левый засапожник, не собираясь расставаться со «счастливчиком». Как я все это таскаю на себе — сам не пойму; тяжело, но заставляю себя, чтобы привыкнуть к тяжести оружия и тренировать выносливость.

Сбегал на «большую землю». У Тузика все идет хорошо, посетителей человек пять осталось, алтарь завален подарками не так плотно, как вчера, но и немало, на стоянках народа совсем немного — до вечера все разбегутся.

Время не терять, дел много!

Занятие магией начал с изучения кубиков, что забрал в мешке барина-великана, и арбалета мага. Расположился на лужайке, подстелив себе один из больших плащей, уселся поудобнее, выложил на плащ объекты для опытов и изучения. С чего начать? Наверное, методом проб и ошибок стоит проверить кубик лампу-зажигалку, а вот с охранным комплексом и арбалетом надо сначала постараться рассмотреть сами плетения, заложенные в них.

Взяв безбоязненно в руки кубик, зажал пальцами противоположные грани и нажал кнопку «Пуск». Из отверстия в одной из стенок вырвалось пламя сантиметров пять длиной. Прикольно. Попробовал нажать на стенки кубика пальцами — эффекта никакого. Понятно, Рал делал их со строго фиксированными свойствами. Отключил зажигалку. Переставил пальцы на другую пару граней кубика, нажал кнопку. Ничего. Озираюсь по сторонам. Непроизвольно сжал стенки кубика. Ничего, только солнце засветило ярче, вон как заливает стороны кубика! Не понял… какое солнце, я ведь садился в тенечке?! Поднял голову. Вот это да! Над головой, в метре надо мной — яркий шар диаметром сантиметров двадцать. Что-то есть сильно захотелось и слабость в руках…

Баран, я же стенки сжал сильно! Опять на те же грабли наступаю! Выключил кубик — маленькое светило пропало.

Посидел немного… а заморить червячка не мешало бы, вставать, правда, неохота. А между прочим, это неплохая возможность проверить мясо монстрика. Ведь бобик как-то упоминал о его свойствах: а вдруг?.. Сходил, набрал мясную нарезку, куда вошло тонко нарезанное мясо монстра, кусочки колбаски и ломтики окорока. Вернулся на лужайку. Что ж, продолжим занятия магией.

Поел мясо монстра — неплохой результат, чувство голода пропало, сил добавилось. Прекрасно, но не для удовольствия деликатес, уж очень вкус специфический, а вот остальной набор пусть и не так питателен и эффективен для восстановления сил, зато привычен. А мясо монстрика надо бы закоптить: уже раньше об этом думал; нарезать маленькими дольками — и в коптильню; мало ли, вдруг придется пуститься в путешествие, а с моим неуемным аппетитом этот шедевр был бы неплохим подспорьем.

Силы восстановил, теперь к урокам. Что мы имеем? Фонарь работает по принципу огнемета моего боевого артефакта, а именно — не отключается самостоятельно, яркость свечения зависит от силы нажатия на управляющие стенки куба. Теперь задача — рассмотреть плетение, и основная проблема — как это сделать без помощи бобика? Думай, Юрик, думай!

Где мои камешки? На поясе, это ясно, а при закрытых глазах?.. Представляю: вот они, серебристые, все три, уже хорошо. Открываю глаза — пропало. Закрыл глаза — да вот же они, серебрятся рядом, а от них ко мне ниточки тонкие протянуты. Зафиксировал в уме положение камней и открыл глаза. Есть! Вот они, в районе пояса, но такое чувство, что от света просто пропадают. Кто бы объяснил? А попробую-ка прикрыть контрастность и яркость… Пытаюсь заниматься магией, не зная ни одного плетения. В голове как будто подсказки включили, и, промучившись часа два, добился того, что и при закрытых, и при открытых глазах стабильно видел мерцание камней Хаоса. Уже успех, что говорить!

Теперь плетение: всматриваюсь в кубик, надеясь, что подсказки в голове покажут путь к решению проблемы. Еще час мучений, и при рассеивании внимания появились над гранями кубиков тонкие паутинки. Как смотреть надо, чтобы разглядеть их хорошенько, — не знаю. Только сфокусирую полностью внимание, как плетения пропадают. Еще раз и снова по кругу. Устал — жуть. Распорядок дня летел к черту, времени я потратил прорву, меня шатает от напряжения и спать очень хочется, но я ведь обещал к бобику сходить и подарки надо хотя бы перебросить через кусты… Ну, поужинаю у бобика, ему точно всего нанесли. Отдохну немного — и к нему.

Кубики положил в кармашки пояса, теперь мне не придется возвращаться во тьме ночью.

Через некоторое время я уже осматривал окрестности. Возле стоянок людей не было, караваны ушли. Спустился внаглую с косогора на дорогу, и с мешками за плечами двинул к Тузику. Да, по сравнению со вчерашним днем улов не впечатлял. Алтарь заполнен едва ли на половину, ну нам и этого хватит. Кое-что и выбросить не помешало бы. Снова, как вчера, быстро разобрал подарки, рассортировал, отделив от остального продукты, поделился ими с бобиком. Сами посудите, зачем ему половина мешка крупы типа гречки? Даже овса с мешок принесли… а может, Тузик вегетарианец? Посмеялся и хватит, занимаюсь переноской и убираю с глаз долой вещи и мешки, перекидывая их через кусты. А вот и латы и оружие лейтенанта. Цепочки, два кольца — что с ними делать? Но коль носили люди деятельные, то вряд ли только из-за красоты. Сложил в отдельный мешочек-кошелек, где уже лежал кулон настоятеля монастыря (не забыл я его поднять), и кольца пигмея-мага. Поделился с бобиком мясом, горку свертков с деликатесами разложил возле него так, чтобы далеко не тянуться, когда будем ужинать.

Бужу бобика.

— Привет, Тузик, как день прошел?

«Здравствуй, малыш! У меня все как обычно, и думаю, что следующие дня три посетителей будет совсем мало и у нас останется больше времени для общения. Ты что такой уставший?.. Дай угадаю — магией занимался, так?»

— Да ты просто ясновидец какой-то!

«Как ты там выражаешься в таких случаях?.. Все элементарно, Ватосон!»

— Не Ватосон, а Ватсон, он доктором был!

«Да-а!.. Не суть важно! От тебя просто в ментале расстройством тянет, особенно из-за магии, что тебе пока не дается. Ты меня, конечно, извини, но даже у древних серьезно заниматься магическими дисциплинами начинали после пятнадцати циклов».

— Нашел с чем сравнивать! Меня в данный момент любой может прибить гвоздями к дереву и делать что хочет. Другого способа защиты, кроме артефактов, у меня нет, а рабом я жить не хочу и не буду.

«Серьезные причины истязать себя так. И что у тебя не получалось?»

Под этот неторопливый разговор с большой скоростью уничтожалось мясо. Попадался весьма недурственный шашлычок, только кетчупа не хватало.

— Почти ничего не удается. Не могу хорошо рассмотреть плетения и камни, накачанные маной, не могу держать стабильно взглядом с открытыми глазами, чтобы обращаться к ним для запитки плетения маной.

«Ты с ума сошел?! Какая запитка от камней?! Ты сначала научись пользоваться собственным резервом, а при передаче от него энергии на плетения будешь тренировать свои возможности, расширять колодец хранения маны. А если постоянно станешь работать только с камнями, станешь просто приложением к ним. И как только не останется в них маны, а собственным резервом ты так и не научишься пользоваться, — что с тобой будет при серьезной заварушке?»

— Зажарят… или что-нибудь в этом роде. Да?

«Точно! Ты и так делаешь поразительные успехи. Увидеть плетения, не обладая магическим зрением и не умея его вызывать! Даже не знаю, что сказать… Ну-ка покажи, как ты это делаешь!»

Я достал кубик освещения, положил его на алтарь, сосредоточился, а потом развеял взгляд, так, будто пытался все рассмотреть сразу.

«Невероятно! Ты сам до этого дошел или кто подсказал?»

— Не знаю, но в мозгу словно кто посторонний живет и когда что-то не получается, то пытается подсказывать, но я его плохо слышу. И делать не знаю как. И только после упорных часовых занятий у меня немного начинает получаться, но что именно получается, я опять же не знаю. Бред какой-то! И устаю очень сильно, буквально всего изматывает.

«А что такое „часовой?“»

— Временной отрезок. Не обращай внимания.

«В общем, ты молодец, смог самостоятельно, без моей помощи, вызвать аналог магического зрения. Я о таком и не слышал. Но, как говорил один очень умный человек, кто-то же делал первые шаги в магии? И ты этот шаг сделал тоже, первый. Но мой тебе совет: убери из контейнера камни. Подружись со своим колодцем, тренируй его и учись прилагать силы, но только свои. Легко дающаяся мана из камней может дурно повлиять на твое дальнейшее развитие. Возьмешь их только тогда, когда будет в этом необходимость: например, если в бой пойдешь или на поединок. Мы, конечно, потренируемся с ними работать, но в первую очередь свой личный резерв надо расширять. Сегодня мы этим и займемся после того, как я отвечу на все твои вопросы».

— Как у нас с лейтенантом? Это первый вопрос. Второй — я хотел бы знать, что ты в меня вложил, какие навыки, умения и, по возможности, знания.

«Докладываю по порядку. С лейтенантом Вилье — кстати, виконтом — все хорошо. У него были сильно развиты некоторые навыки и умения, которые я тебе и хочу передать.

Первое. Навык нападения — лейтенант был очень неплохим фехтовальщиком и на основании собственного большого опыта разработал свою систему ведения боя. Приемы разрабатывались специально для тех, кому приходится сражаться с большими массивными противниками, обладающими значительной физической силой и в поединке делающими ставку именно на нее. К ним мы можем отнести орков, огров, рыцарей Порога, паладинов некоторых школ и других.

Данный навык накладывается на такой же навык, полученный от вождя галлов. Там, правда, ситуация другая — тот был мастер меча, причем школы Заката, это где-то на востоке, там, где обитают галлы. Очень сильная школа, в мире мало мастеров, кто отважится выйти один на один против ее выпускника, тем более — против мастера. Шансов на победу практически нет. У тебя навык получает сразу двойной холл (балл или уровень). У мастера меча, к примеру, их минимум шестнадцать, а у мастера-рыцаря — за двадцать; правда, на данный момент их в мире нет. Но есть в этом и отрицательная сторона. Каждый последующий холл уменьшает на сотую часть навык волшебства (способности к нему). Поэтому маги и не развивают навыки владения оружием, делая ставку только на магию.

Второе. Навык стрельбы из арбалета (у лучников или пращников свой навык) — дает возможность овладеть стрельбой из арбалета на уровне мастера, а при наличии навыка обучения — учить других и получить максимальный холл мастера-снайпера. Кстати, в Империи есть высшая армейская академия, на одном из факультетов которой готовят арбалетчиков, прививая этот навык, причем выпускники получают только второй холл, но есть на кафедре и два мастера-снайпера, имеющих в своем активе двадцатый холл.

У тебя будет три холла, так как и вождь Рал, и пигмей-маг были в этой дисциплине мастерами. Повезло!

Третье. Навык разведки — позволяет при его улучшении чувствовать себя в лесу не хуже эльфов. И еще придает умение метания ножей и другого колющего оружия.

Четвертый и последний, который можно у лейтенанта взять, — навык интеллекта: про него я тебе уже раньше рассказывал, позволяет улучшить личный колодец маны и дает возможность при его дальнейшем развитии изучать заклинания следующих уровней.

Есть еще одно, что ты должен знать. И принять решение самостоятельно, без моего участия. Понимаешь, сегодня утром у меня были герцогиня с новым герцогом. И ты был прав — это капитан гвардии. Но пришли они ко мне все смурые, а капитан так совсем злой. Герцогиня вся в слезах, хотя выполнили они все условия в точности, потому и караваны сегодня прошли все. Так вот, этот лейтенант, оказывается, был внебрачным сыном покойного герцога, то есть братом герцогини, притом старшим, и после кончины родителей именно он должен был стать новым герцогом, но почему-то медлил заявлять свои права. И поверь, его бы охотнее признали, чем сестру: он был популярной личностью в гвардии и герцогстве.

Наша дама после ночи любви все рассказала своему мужу. И поклялась, что смерть брата от ее рук была совершенно случайной: да, выгодная ей, но она поклялась и мне, что не хотела убивать брата, она была единственным ребенком в семье, а когда узнала, что у нее есть старший брат, очень радовалась. И его смерть для нее — большое горе, и она очень сожалеет, что как маг не могла ему помочь — не знает магию Жизни и плетения исцеления.

Я подтвердил новому герцогу, что она говорит правду, так и было на самом деле. Очень забавно было наблюдать, как бывший капитан выпрашивал у нее прощение, стоя на коленях. Его можно понять, ведь виконт был его лучшим другом, а тут такие подробности, вот он и засомневался. А жениться на циничной убийце, да еще и темном маге, не хотел. Он потом тащил на руках свою драгоценную ношу до лагеря на стоянке. Я ему передал и твои выводы. Он задумался ненадолго, а потом, сняв с пальца кольцо в качестве подношения, попросил разрешения пересечь броды еще раз, только уже в обратном направлении. Они вернулись… и как бы не началась война с Империей. Но это уже не мои проблемы.

Так, что я хотел сказать?.. У виконта есть врожденный навык Черной розы, обладают им только члены семьи герцога: дети, внуки от этих детей. У нового герцога его не будет никогда, а вот у детей его и герцогини — будут обязательно. Я к чему это говорю: навык позволяет максимально эффективно использовать темную магию школы Гресс, а также изучать и применять темную магию: правда, с ней дела обстоят немного хуже. Это не навык школы Гресс. Нужно это тебе или нет? Ты должен решить сам, к черной магии я отношение иметь не желаю».

Хочу я или нет? Конечно, хочу, вдруг понадобится, а у меня свойств таких нет… Думаю, кинжал, а в будущем и меч, отданный герцогиней, смогу использовать более эффективно, используя этот навык. Надо подумать об учебе в школе магии где-то — для начала, в школе магии в герцогстве.

— Тузик, а что там по этому титулу виконта — если ты кому-нибудь его присвоишь, то как его встретит новая чета владетелей великого герцогства?

«Обещали принять как родного и помогать, чем смогут. Но, видно, уже жалеют о данном обещании: мало ли как карты судьбы лягут, а неучтенная фигура с такой поддержкой, как я, может на многое повлиять в будущем… Что задумал?»

— Хочу заиметь титул виконта, чтобы поучиться в школе магии бесплатно и без всяких обязательств.

«Понятно!»

— Тузик, а что там дальше по навыкам от пигмея и вождя?

Бобик перевернулся на спину, подставил под почесушки пузо.

«От вождя тебе досталось:

Первое. Навык нападения — я тебе уже о нем говорил.

Второе. Навык стрельбы из арбалета — тоже говорил.

Третье. Навык лидерства — способствует развитию лидерских качеств, умению повести за собой народ, а в военной сфере — развитию полководческих талантов, умению управлять войсками, ставить задачи, проводить рекогносцировки, принимать правильные решения, командовать отрядами, полками и армиями.

Серьезный навык, позволяющий учиться воевать профессионально. Профессии военного и боевого мага — самые востребованные. Ведь в мире как — все воюют друг против друга, сосед идет на соседа, барон на барона, графы грызутся друг с другом, а герцоги собирают тысячные армии. Империя бьется со своими соседями. Сегодня они враги, завтра вместе нападают на другого, а послезавтра вчерашние соратники уже режутся между собой из-за трофеев прошлой войны. Все мало-мальски умные благородные, у кого хватает средств и природной наглости, создают свои отряды и нанимаются к более богатым и знатным. Так что очень востребованный навык. И для магов очень полезный, но об этом после.

Четвертое. Навык силы духа — развивая его, разумный держит свой отряд (подразделение, полк, армию) в максимальной боевой готовности; чем выше показатели навыка, тем меньше вероятность бунта, паники, предательства, малодушия и сдачи в плен. Для мага — чем выше холл, тем больше маг способен вкладывать в плетения силы, используя меньше маны, причем увеличивается способность применять заклинания на большее количество разумных или большую площадь пространства.

Например: не имеющий данного навыка маг способен создать щит для себя и своего коня, если он один, или товарища, если маги вдвоем (лошади же при этом остаются без защиты). Тот, кто имеет хотя бы один холл, способен накрыть уже троих разумных, два холла — уже пятерых, и так далее. Правда, потом накладываются и другие способности и навыки, те же навыки лидерства, сопротивления или стойкости, что еще увеличивает или сокращает силу его применения.

Теперь что касается нашего пигмея-мага. Так как он был первым, чьи навыки я вложил в тебя, и прожил он очень много, и опыта у него было хоть отбавляй, поэтому и досталось тебе по максимуму.

Первое. Навык быстрого изучения — о нем мы уже говорили, очень редкий: говорят, что магов разума такого уровня, чтобы передавать этот навык, сейчас нет, а самостоятельно научиться невозможно, методика отсутствует. Действует просто — подсмотрел и самостоятельно изучаешь. Все зависит от того, есть ли у тебя предрасположенность к данным умениям или нет.

Например, подсмотренные плетения школы Огня будут даваться тебе в освоении намного легче, потому что у тебя есть дакк этой школы. Подсмотрел у мастера меча прием или хитрый удар — и тебе будет легче и быстрее его учить, так как у тебя навык нападения второго холла, и так далее и тому подобное.

Второе. Навык стрельбы из арбалета — я тебе об этом уже говорил.

Третье. Навык волшебства — и по названию ясно, что позволяет изучать магию. Магом невозможно стать, не открыв этот навык и не развив его.

Четвертое. Навык стихии Огня — тоже понятно, что он позволяет изучать, а главное, применять плетения школы Огня.

Пятое. Навык дола: как ты, наверное, понял из названия, это навык, позволяющий изучать и применять наиболее эффективно магию Хаоса.

Шестое. Навык здоровья — позволяет изучать плетения различных школ, направленные на исцеление, лечение, восстановление, воскрешение и все, что с этим связано. Практически во всех школах магии имеются такие плетения. Очень хороший навык, а главное, очень редкий.

Седьмое. Навык жизни — функции одинаковые, что и у навыка здоровья, но применяется только к плетениям школы Жизни. Но в тандеме с навыком здоровья дает поразительные результаты. Кого распаковал Рал, не знаю, но то, что это был эльф — однозначно. Рисковый малый Рал, с эльфами никто связываться не хочет, очень мстительные твари. И стреляют из-за угла без стеснения и душевных переживаний, а в лесу их вычислить практически невозможно.

Тебе тоже следует быть осторожным, можно не успеть доказать свою невиновность, мало ли на кого можно нарваться…

Восьмое. Навык накопления — я тебе о нем уже говорил: очень уважаемый и любимый магами каннов, им дается легко, а вот тебе — не знаю, человеческие маги стараются обходиться без него. Очень сложен в изучении, но при совмещении с навыком интеллекта дает большое преимущество в количестве вырабатываемой маны и силы.

Девятое. Навык прилагаемой силы — тоже упоминал о нем, позволяет увеличивать прилагаемую силу в заклятии, что очень сильно влияет на его ударную мощность. Изучается всеми магами, в отличие от предыдущего.

Десятое. Навык ремесла — очень распространенный, а главное, полезный навык, позволяющий изучать любое ремесло. Развивая его, совершенствуешься в профессиональном плане сам. Подходит практически к любому навыку, является базовым. Его следует максимально увеличивать, что позволит в других профессиональных дисциплинах достичь больших успехов.

Для тебя этот навык — самый важный, в паре с последним доставшимся тебе.

Одиннадцатое. Навык артефактостроения — редчайший навык, считается утраченным. Все артефакты признаются достоянием древних времен и стоят соответственно. И Рал свои подделки подавал как изделия древних, или, как говорят, ушедших богов. Где он его получил и от кого — непонятно, но то, что он научился делать артефакты первого уровня, — факт доказанный.

И последнее: разбираться со всем этим тебе придется самостоятельно. Научишься ли ты чему новому или так и останутся доставшиеся тебе навыки на прежних холлах, зависит только от тебя. Может, ты откроешь другие навыки, возможностей для этого в мире масса. Как совершенствовать свои навыки, знает любой, но не каждый заставляет себя делать это, оставаясь обычно на достигнутых уровнях. Может, ты достигнешь таких высот, что самостоятельно будешь создавать навыки и передавать их людям, став учителем и наставником, это покажет время. И всегда помни секрет, про который я тебе говорил: границ для совершенствования не существует, они только в самих нас».

Я сидел задумавшийся и весьма озадаченный. Такие грандиозные возможности… но хватит ли терпения, силы воли реализовать себя в полной мере? Смогу ли оправдать надежды бобика, ведь и так понятно, что помогает он мне и в надежде возродить магию Порядка. А почему нет такого навыка у меня?

Я спросил его об этом.

«Ну почему нет — я же тебе рассказал только то, о чем ты просил, а о том, что дал тебе я, — ты и не спрашивал…» — скромно прокомментировал мои претензии бобик.

Ну правда скромняшка, разве только ножкой песочек не разгребает, застенчивый наш!

— Извини! Я, честно, очень ценю твое хорошее отношение ко мне! Ну не томи, рассказывай. Ну пожалуйста! — поуламывал я зардевшегося бобика.

«Начну с пакета, доставшегося тебе, — начал нравоучительную беседу бобик. Правда, позу не поменял. Очень нравится ему, когда я чешу ему пузо. — Тебе передан весь без исключения набор плетений школы Порядка. Все девять уровней. Более сотни плетений. Как ты их будешь изучать, пока не знаю, но по первому уровню я с тобой постараюсь поработать. Уже говорил тебе, что я не учитель, не могу передавать знания или просто преподавать. Я не знаю, как используют магию люди, как строят заклинания или руны. Но дать тебе представление об использовании рун — постараюсь. Из навыков в составе пакета были такие:

Первое. Навык волшебства — теперь у тебя второй холл. Оттого ты идешь в освоении магии широкими шагами.

Второе. Навык порядка — для чего он нужен, объяснять нет необходимости.

Третье. Навык интеллекта — теперь у тебя будет уже два холла. Очень неплохой результат, осталось только работать и еще раз работать над собой.

Четвертое. Навык нападения: для магов он тоже очень важен, позволяет наносить урон с максимальной силой. Теперь у тебя уже три холла по этой дисциплине. Отличный результат. Не у всякого мастера (не путай с мастером меча — это совсем разные уровни) бывает выше пяти. У лейтенанта был шестой, очень хороший результат.

Пятое. Навык сопротивления — увеличивает природную защиту от магии, способствует развитию способов защиты в бою холодным оружием, улучшает умение пользоваться щитами — как магическим, так и простым.

Шестое. Навык силы духа; повезло нам с вождем, теперь у тебя второй холл. Но, понимаешь, „быть способным“, „уметь пользоваться“ и „применять эффективно“… между этими понятиями — годы кропотливого труда, и сможешь ли ты вынести все это, даже я не могу утверждать. Потому что у тебя нет наставников, я не в счет: повторюсь, я не учитель.

Седьмой и последний — навык здоровья: теперь у тебя тоже по нему два холла. Просто прекрасный результат. Осталось только учиться.

Теперь подведем итоги и сделаем выводы.

В тебя вложено большое количество навыков, некоторые из них повторяются. У тебя имеются книги магии, принадлежавшие ранее неплохим магам. Главное, есть дакки по основным школам, а теперь еще и темной магии школы Гресс. Да-да! Ты что, еще не смотрел подарок герцогини?.. Для мира это очень дорогая игрушка, но из всех разумных использовать дакки могут только канны, они же лесные гоблы, как выразился бывший капитан… Он, кстати, у тебя с собой? Нет? Если решишься, то вживлять его будешь самостоятельно, в этом я тебе не помощник. По счастливой случайности, и для меня тоже счастливой, к тебе попал боевой артефакт древних и ты умудрился научиться его применять и не погибнуть при этом. Ты подготовлен к плаванию по рекам судьбы, и я думаю, что очень скоро течение твоей жизни сильно увеличится и ускорится, времени у нас немного, поэтому надо приступать к передаче навыков лейтенанта, а потом…»

— А потом я буду спать, и так чуть не засыпаю…

«Хорошо, но сначала итоги по навыкам.

Первое. Навык нападения — третий холл.

Второе. Навык стрельбы из арбалета — третий холл.

Третье. Навык волшебства — второй холл.

Четвертое. Навык интеллекта — второй холл.

Пятое. Навык силы духа — второй холл.

Шестое. Навык здоровья — второй холл.

Седьмое. Навык порядка — первый холл.

Восьмое. Навык сопротивления — первый холл.

Девятое. Навык стихии Огня — первый холл.

Десятое. Навык дола — первый холл.

Одиннадцатое. Навык жизни — первый холл.

Двенадцатое. Навык ремесла — первый холл.

Тринадцатое. Навык артефактостроения — первый холл.

Четырнадцатое. Навык быстрого изучения — первый холл.

Пятнадцатое. Навык разведки — первый холл.

Шестнадцатое. Навык лидерства — первый холл.

Семнадцатое. Навык накопления — первый холл.

Восемнадцатое. Навык прилагаемой силы — первый холл.

Итого — восемнадцать навыков…»

— Позволю себе перебить, но не восемнадцать, а девятнадцать.

«Я правильно посчитал, чего ты меня перебиваешь!»

— Я всего лишь внес изменения, выбрал еще навык Черной розы. Уж прости меня, пожалуйста!

После продолжительной паузы Тузик со вздохом продолжил:

«Надеюсь, ты знаешь, что делаешь… Итак, девятнадцать навыков, из которых два — третьего холла, четыре — второго, остальные — первого. Очень неплохо для начала. Ты доволен?»

— В этой ситуации — да!

«Я надеюсь, на сегодня вопросов больше нет? Тогда раздевайся и ложись на алтарь. Не бойся, до утра не замерзнешь, совместим два дела одновременно, приятное и нужное. Сон и передачу навыков. Готов? Тогда — спокойной ночи! Спи».

Я отключился.

ГЛАВА 16

Ночь после четырнадцатого дня


«Малыш, проснись! Малы-ыш!»

«Да что за напасть такая, постоянно по ночам будят?!»

— Чего тебе? — не открывая глаз, спросил я бобика.

«К нам гости; я не успел закрыть границы — думал, если кто и придет к броду, то дождется утра, — потом тобой занимался, немного отдохнул, а тут… они, без приглашения».

Я моментально открыл глаза, подскочил и принялся быстро одеваться.

— Не опасно? — с дрожью в голосе спросил я, очень не хотелось переживать недавние события по-новому.

«Не знаю, но явной опасности нет. Вещи собирать не надо, а вот защитный комплекс включи, и они тебя видеть не будут, а я, если хочешь, буду транслировать, что они станут говорить. Только прошу, не вмешивайся!»

Я быстро оделся, рассовал по местам оружие, уселся на алтарь, прикоснулся к белому камню кольца на правой руке. Неприятное жжение — и меня заволокло плотным туманом, который, рассеявшись, скрыл меня от посторонних глаз. Положил ладони на алтарь, и тут же вокруг них заклубился белый дым. Подпитывают меня, спасибо.

Тем временем на тропинке появились гости. Увидев одного из них, я испытал приступ страха. Пигмей! Очередной пигмей, собственной персоной, правда, еще незнакомой персоной, но вот знакомиться не тянуло совершенно.

— Тузик! — тихо позвал я. — Тузик!

И столько в моем зове было страха, что бобик тихо приказал:

«Успокойся, нам ничего не грозит — я ведь тебе говорил, что подготовился к таким случаям, а тебе следует быть более наблюдательным. Тот, кто тебя так сильно испугал, — раб, и находится в магическом ошейнике. И к тому же связан. Подозреваю, что его хотят принести в жертву. Бывали, знаешь ли, случаи… путники эти, видимо, проходили здесь не раз и знают о таком».

Посетителей было трое, не считая пигмея: здоровые, плечистые мужики в кожаных доспехах, вооружены мечами и кинжалами, у одного в специальной сумке, перекинутой через плечо, большой лук. И в плечах он слегка поуже товарищей, но немного повыше их. Волосы светлые, длинные, свободно спадающие на плечи. Лицо утонченное, выражение его жесткое, я бы даже сказал, жестокое, глаза бесцветные и холодные: глаза убийцы.

— Стил, пришли! Проси хранителя разрешить нам переход, а в качестве подарка эту обезьяну оставим, только в мертвом виде… Да, совсем забыл: когда перережешь гоблу горло, не забудь забрать ошейник — уж очень редкая вещь и дорогая. Карнн, кинь рядом мешочек серебра, уважение лишним не будет, — распорядился высокий лучник, поклонился алтарю и пошел по тропе обратно к дороге.

Угрюмый детина с косым шрамом через все лицо порылся в мешке, достал из него мешочек — видимо, с обещанным серебром — и с поклоном положил его на алтарь.

— Стил, давай заканчивай, а я пойду… не по себе мне тут что-то.

— А мне, можно подумать, по себе… Я что, мясник, что ли? — прорычал бугай, за шкирку подтягивая к себе пигмея и одновременно с этим вытаскивая из сапога нож. — И еще эта псина каменная разлеглась здесь — лежит, рожу корчит… уши ей бы отпилить, а то все чуть в штаны не накладывают, подъезжая к этому месту… идиоты.

От обыденности происходящего ужаса меня стало мутить, удивлял только пигмей — он оставался безучастным ко всему происходящему, даже не брыкался, не кричал, не вырывался. Как жертвенный ягненок.

Громила, оставленный совершить жертвоприношение, зашвырнув пигмея на алтарь, рывком развернул его к себе головой — видимо, чтобы сподручнее было снимать ошейник и резать горло, — и принялся косноязычно просить бобика их всех троих простить и принять в качестве подарка жертву, пригодную потом и на мясо. Пока толкал речь, снял ошейник и, держа в левой руке снятый с пигмея серебряный шейный браслет, второй прижал нож к горлу бедолаги. Жертва после снятия ошейника ожила, стала дергаться и выгибаться. Но ожила точно ненадолго: оратор уже собирался эффектно закончить свое выступление и ее жизнь.

Осознание того, что передо мной сейчас произойдет хладнокровное убийство, повергло меня в шок. Я, конечно, не белый и пушистый, и на моих руках тоже кровь пигмеев, но чтобы вот так, как свинью, резать разумного на мясо… это уже слишком!

Знакомое состояние ярости заполнило меня целиком и выплеснулось в яростном вопле, который однажды уже покидал мое горло: правда, сейчас в нем жажда крови и убийства звучала сильнее, чем тогда.

Смельчак, что совсем недавно хотел отпилить бобику уши, громко ойкнул (резко гадостно запахло), разжал руки и, быстро развернувшись, с диким криком бросился по тропинке во тьму, к дороге.

«Я же тебе говорил — не вмешивайся» — как-то совсем спокойно сказал бобик.

— Тузик, но ведь они его убили бы!

«А теперь это придется делать тебе!»

Я опешил: а ведь и правда, что теперь делать с пигмеем? От досады ударил себя по коленке и, так как палец на правой руке сильно жгло, отключил охранный комплекс.

«А вот теперь точно придется убивать, он же тебя увидел!» — Бобик перетек в живое состояние, неспешно подошел к пигмею, нависнув над ним и почти касаясь носом головы канна. Снова гнусно завоняло.

— Бобик, отойди от него… не видишь разве — ему и так хреново; он там сознание от страха не потерял?

«Нет, крепкий попался: скулит только и обгадился немного, а так живчик. И что ты с ним собираешься делать? Заметь, вмешаться в его участь и поменять русло реки судеб ты решил сам, тебе уже не отвертеться… а теперь надо что-то делать с ним. Я вижу только два пути. Первый — самый простой: прирезать, потом я его поглощу, и ты получишь очередные навыки, всего лишь раз чикнув ему ножичком по шее. Как тебе такое решение, а?»

— Неплохо, и я уже почти готов согласиться, тем более этих тварей ненавижу и сам себе удивляюсь, почему решил вмешаться и помочь ему остаться в живых… пока в живых! — Посидел, подумал. — И все же: какой второй вариант?

«Второй, говоришь? Простой в решении, но непростой в исполнении. Он может принести тебе клятву на крови, но он должен этого захотеть, причем очень сильно захотеть. По сути, он станет твоим вечным рабом, любой твой приказ для него будет обязателен к выполнению, любой. Он будет тебя защищать, даже ценой собственной жизни, потому что, если ты погибнешь, умрет и он, причем очень страшно умрет.

Но это накладывает и на тебя определенные обязательства — беречь себя, не рисковать понапрасну, заботиться о нем… и так далее и тому подобное. Поверь, еще то удовольствие! Он будет к тебе привязан и станет бегать за тобой везде. Ты не сможешь оставить его дольше двух дней там, где он тебя не видит, и расстояние между вами не может составлять более пятидесяти лиг.

Но в этом есть и свои плюсы. Вы сможете общаться между собой мысленно, как мы с тобой, и чувствовать друг друга: если один куда-то пропадет, второй будет знать, куда именно. Но самое неприятное — это эмоции: пока не научишься закрываться ментально, будешь переживать все эмоции своего раба. Как тебе такой вариант?»

— Послушай, а пигмей слышит нас сейчас?..

«Естественно, я ведь не закрывался!»

Я подошел к лежащему канну. Старый, морда сморщенная, весь какой-то дряхлый, и рубище на нем мятое, грязное, замызганное. А вот взгляд… взгляд несломленной личности, сильной, волевой. Н-да, иметь такого в рабах — себе дороже. Но и убивать… я, конечно, их ненавижу, но чтобы хладнокровно убить беспомощного? Уже не смогу. Пусть сам решает.

— Эй, тело! Слышишь меня? — обратился я к пигмею. — Мотни головой, если слышишь.

Грязное недоразумение закивало головой, как маятник.

— У тебя два варианта. Какие, ты уже слышал. Я и так вмешался в твою жизнь, вернее — смерть, а что с тобой будет дальше, решишь сам. Захочешь умереть, вон кинжал лежит. Если выберешь второй вариант, чего мне, собственно, не хочется, то Великий скажет, что делать. Подумал? Так каково ваше решение, милостивый государь? Ответ, быстро!

На лице у старика появились слезы. Он, наверное, не понимал, как ребенок может так командовать. Ничего, пусть привыкает, мы еще и не так могём!

— Второй! Я должен жить, у меня не закончены дела, не выполнены клятвы и есть обязательства. Там, за порогом, меня не примут даже в качестве раба! Но я должен жить и сам прерывать жизнь не буду. Хочешь — убей меня сам, я ведь вижу, что ты нас, каннов, ненавидишь!.. — зло смотря мне в глаза, прорычал мой первый раб.

— Как скажешь; ты сделал свой выбор! — и, обращаясь уже к стоящему рядом бобику, спросил: — Какие наши действия дальше?

— Снимайте рубахи, мне нужны ваши предплечья. И предупреждаю: будет очень больно. Но, малыш, ничего не бойся и ничему не удивляйся. Если хочешь, закрой глаза. Но тогда пропустишь весьма интересное зрелище.

Я отошел на противоположный край алтаря, чтобы раздеться (уж очень сильно вонял старый пигмей), снял перевязь с ножами, вытащил томагавки из-за пояса, скинул футболку.

Пигмей разделся еще раньше и стоял теперь на коленях, обхватив свои хлипкие плечи трясущимися руками; его била крупная дрожь, и хотя вокруг была ночь, но теплая, продрогнуть он не мог; значит, его от пережитого так колотит.

Бобик уселся на задницу посередине алтаря и, запрокинув голову, закрыл глаза. Настраивается, наверное. Мы с пигмеем молчали, ожидая, когда пес очнется от своей медитации. Прошло немногим более часа. Когда бобик очнулся, то посмотрел на нас как-то… не очень хорошо: как, наверное, смотрят ученые на подопытных кроликов. Мне сразу стало дурно от предчувствий: вот же экспериментатор хренов… ведь он этого никогда не делал, но как загорелся — глаза сверкают, пасть раскрыл, язык вывалил, только что слюна не капает!

«Налюбовался, малыш? — с подколкой спросил бобик. — Не боись, я почти уверен в успехе!»

«Вот-вот, именно что „почти!“ — с запоздалым страхом подумал я.

Но было уже поздно, бобик оказался около меня и, сказав: „Замри, не бойся и не дергайся!“ — так, между делом, вонзил мне клыки в левое предплечье».

«Боже! Как больно!» — мысленно заорал я, стиснув зубы, но взгляда от пасти бобика не отводил. Между тем пес накладывал плетение прямо через зубы, проталкивая его мне в руку. Боль почти ушла, оставляя место жжению, которое увеличивалось по мере погружения в меня заклинания. Форма паутинки намертво впечаталась в мозг, что сильно удивило меня. Ведь я никогда не хвастался своей памятью, на деле дырявой, а тут — такие достижения… Однако! И тут же в голове щелкнуло: «Навык быстрого изучения», — ах, вот он как работает… Понятно!

Операция длилась долго, порядком измучив меня и вытащив клещами боли все силы. Наконец бобик разжал пасть и, отстранившись, принялся зализывать мне рану; снова в мозгу вспыхнула структура плетения зеленоватого цвета и совершенно замысловатого рисунка, что опять отпечаталось в памяти несмываемыми красками. «Лечит!» — пронеслось у меня в голове. Бобик отстранился совсем, и я рухнул на алтарь. Клубы белого дыма окутали руки, и по ним вверх от ладоней, уткнувшихся в гладкую, отполированную поверхность алтаря, поползло тепло, расслабляя и наполняя тело свежестью и силой. Лепота! В мозгу снова клюнуло: «Осторожно, наркотик!» — но оторваться от «сладкого» уже не было сил…

Вырвал меня из состояния кайфа бобик, резко заорав в моей голове:

«Не отвлекайся — смотри, что надо дальше делать, а спать будешь потом!»

Он стоял уже перед трясущимся пигмеем, который орал во весь голос, не слушая заверения бобика, что тот его есть не собирается. С горем пополам, но Тузику удалось провести аналогичные манипуляции со стариком, только первое плетение слегка отличалось от того, которое он поставил мне. От ора я оглох, ведь старик кричал так, что заглушал шум водопада, и доорался до того, что охрип и сейчас просто сипел. И вдруг я его почувствовал. Волна сильной боли накрыла меня, отчаяние и страх захлестнули гигантской волной, сводя с ума. Я шмякнулся на попу — терпеть боль становилось невыносимо — и закричал в унисон хрипам старика. А потом провалился в спасительное беспамятство.

ГЛАВА 17

День пятнадцатый


Очнулся на алтаре. Голова болит, во рту кака, горло першит. Разлепил глаза — раннее утро. Довольно свежо, бобик посреди постамента в позе сфинкса, а вот пигмея не видно — сбежал, что ли? Нет, вон он за постаментом с другой стороны, под кустом спит, и хорошо спит, и сны у него приятные, даже улыбается во сне. Я подскочил на месте! Как я мог знать, что он там, его же отсюда не видно?.. Подбежал к краю алтаря — точно, вон он дрыхнет, скотина старая, но как я его почу… А ведь бобик предупреждал, и вчера меня накрыло то, что чувствовал пигмей… и как теперь жить? Ладно, разберемся!

Быстро оделся, нацепил перевязь, распределил томагавки за поясом, подобрал арбалет, в кошель сложил ошейник и кольцо, подаренное новым герцогом. Нож любителя жертвоприношений сунул за пояс. Вроде ничего не забыл. Спрыгнул с постамента, подошел к пигмею, постоял немного, потом мыском сапога слегка попинал его ногу.

— Вставай, лежебока, все счастье проспишь!

Канн заворочался, открыл глаза. Увидел меня с оружием и попытался отползти под куст. Спросонья испугался, видимо. Потом выпучил глаза, поднес руки к шее, ощупал ее, и в глазах промелькнули искры радости. Меня снова накрыла волна, но уже безмерного счастья. Ну вот, мало мне было реакций уже собственного тела, так теперь еще и пигмей будет донимать… Надо учиться закрывать этот эмоциональный канал.

— Проснулся, вонючка? Вставай давай, у нас дела.

Старик подскочил на ноги и вдруг поклонился в пояс:

— Да, господин, я готов.

Я опешил — «господин»! Интересненько!.. Ладно, и это переживу. Хорошо, что могу его слышать — надо спросить, какие языки он знает: может, научит?

— Пошли. Возьми мешок — вон у постамента лежит, и иди за мной.

Сам поднял пустой мешок, закинул его на плечо и двинул к кустам, пигмею же достался тяжелый мешок, заполненный продуктами; сзади идет, пыхтит, но тащит. Выбрались на другую сторону изгороди, и тут меня поразило поведение пигмея: он так удивился, увидев раскиданные мешки и свертки, что впал в ступор. Я пожал плечами и молча стал укладывать в пустой мешок вещи и свертки, а когда отвлекся от собирательства, увидел, что рядом на коленях ползает сам не свой старик, собирая все раскиданное в одну кучу.

— Не спеши, сразу всё не заберем, придется еще пару раз идти. Пошли, у нас много дел, и первое — тебя отмыть, а то воняешь сильно.

Подошли к входу в пещеры. Надо было видеть его глаза!.. Он что же, думал, что жить будем под открытым небом? Наверное…

— Жди здесь, никуда не уходи, — сказал, передавая ему свой нагруженный мешок. А он выше меня где-то на голову. Хороший помощник будет.

Я быстро забрался на увал. Небо затянуто тучами, светила не видно. В воздухе свежо. Стоянки пустые, в округе, кроме нас с пигмеем, ни души…

Добрались по ходу до тренировочного зала. Пигмей, увидев кучи из мешков и пирамидки, оставшиеся от приборки, впал в прострацию.

— Так, — строго сказал я — сейчас идешь обратно, но прежде высыпь из мешков все добро на эти кучи и донеси сюда понемногу все, что мы там оставили, а я пока завтраком займусь. Есть хочешь? М-да!.. Риторический вопрос. Все, поехали, ты — налево, я — направо. Закончишь — позовешь, в другие ходы без моего разрешения не суйся. Все, разбежались!

На кухне, скинув арбалет, томагавки и нож из последних трофеев (весьма неплохого качества), разжег огонь, сбегал за водой, нарезал мясо кролика для похлебки и каши. Принялся за сервировку стола. Нарезал хлеба, сыра, колбасы, сала. Не забыл деликатесы в виде буженины и окорока; подумав, для эксперимента добавил мясо монстрика, несколько кусочков. Сходив в спальню, собрал комплект из вещей, доставшихся от пигмеев: зашитые мной рубашка и штаны, жилетка, пояс (первый) и сапоги. Это отдам пигмею, себе захватил все новое, доставшееся от мага. Схватил полотенце и вернулся на кухню. Вовремя раздалось в голове:

«Хозяин, я закончил».

«Подожди немного, я сейчас подойду».

Неплохо разговариваем; надо определить максимальное расстояние, на каком сможем общаться. Класс!

Помешал закипевшую похлебку и кашу, сдвинул их от огня, в котелок под фруктовый чай сыпанул остатки ягод и яблок. Проверил на соль блюда. Добавил специй и, подхватив набор вещей для себя и пигмея, вышел в тренировочный зал. Старик очень устал: видно, что его пошатывает, но присесть без разрешения он не посмел. Однако вышколен прежними хозяевами…

— Как зовут тебя, болезный?

Спустя продолжительную паузу создание брякнуло:

— Хэрн, ваша милость.

Чего это он злится-то? А, мне же бобик говорил, что истинное имя называть нельзя или нежелательно, особенно посторонним. Знать его должны только ближайшие родственники. Понятно, отчего он так насупился…

— Не волнуйся, я никому не скажу, клянусь. А как тебя звать на людях?

— Хэрн, господин.

— Иди за мной, Хэрн, пора приводить тебя в порядок, а то воняешь слишком. И называй меня просто Гури, без всяких господинов и хозяинов. Ты теперь почти свободный человек.

— Я не человек, господин Гури, я — канн, — гордо выпятил вперед впалую грудь Хэрн.

— Пошли уж, представитель гордого народа! — сказал я, ведя его в грот. — Там помоемся и постираемся — сам, наверное, тоже сполоснусь.

Старик слишком часто удивляется и радуется — видно, тоже досталось лиха, в рабстве жизнь не сахар. Зная, какое впечатление производит грот, пропустил старика вперед. Как я и ожидал, пигмей словил очередной ступор. Разинул рот и вдруг упал на колени, а затем принялся отбивать поклоны, что-то бормоча себе под нос. Молится, не будем мешать. Сам раздевался не спеша, внимательно следя за Хэрном, которого, похоже, накрыл религиозный экстаз.

— Хэрн, — позвал я его, — хватит поклоны бить. Заходи, не раздеваясь, в воду — сюда, с левой стороны, чтобы грязь от тебя сносило дальше по течению, а не втягивало в заводь, — я искупаюсь немного правее. Ты плавать умеешь?

— Да, хозяин. Мы народ лесов, селимся в основном по берегам рек, живем охотой и рыбалкой. Вода для нас не страшна, я не знаю ни одного случая, чтобы кто-нибудь из нашего народа утонул. И плавать мы можем дол…

— Хэрн, достаточно, я понял, что плавать ты умеешь и я за тебя могу не волноваться, — сказал я, добавив про себя: «…а вот поболтать ты совсем не любишь. Повезло мне, я чувствую!»

Дальше в течение часа полная прострация, что у меня, что у Хэрна. От испытываемого им удовольствия, радости и приступов счастья, что передавались от него по менталу, мне становилось плохо. Тут свои эмоции не можешь сдерживать, а когда еще и посторонний в голову влез… И половину времени купания я пытался ослабить напор чувств, исходящих от пигмея. Стараться-то старался, но пока никаких результатов не было.

Заставив Хэрна раздеться, показал, где оставить отмокать его рубище, прижав вещи ко дну камнями; наказал ему оттираться песком и смывать с себя всю грязь. Кстати, Хэрн оказался классным ныряльщиком, он подолгу плавал под водой и даже поймал руками большую рыбину. Любитель подводной охоты, м-да. Еще час Хэрн отмывался, плескался и нырял, а я за это время успел: простирнуть футболку с шортами и портянками; обсохнуть и одеться в чистые, выстиранные вещи, которые на мне выглядели балахонисто; сходить проверить завтрак; развесить белье на кустах возле лужайки; найти отрез ткани, что когда-то нам с бобиком, а вернее — мне, подарил купчина, желающий провести караван через реку вброд, и сделать очередные портянки. Ходить в сапогах на голую ногу как-то не очень…

Каша звала к себе чудесным ароматом. Расставив на покрывале миски и кубки, достав еще один комплект столовых приборов, оглядев критическим взглядом накрытый на двоих стол и оставшись довольным увиденным, пошел забирать купающегося канна.

По-моему, он даже не заметил моего отсутствия. На полу в гроте валялись уже три рыбины, одна из которых была очень большой — поменьше, чем я тогда подстрелил, но тоже крупная. Хорошо, молодец Хэрн, по рыбке я уже успел соскучиться.

Гладь озера чистая, Хэрна не видно! Где же он? Подождал немного и стал волноваться за него: вдруг не совладал с течением и унесло его к водопаду?

«Хэрн, ты где? Вылезай давай!» — прокричал я мысленно.

За поворотом, где пролив рядом с моей бухтой, раздался всплеск, а через мгновение появилась над водой счастливая рожа Хэрна. Фу, от сердца отлегло. Появилось мое земноводное… или это пресноводное?.. Или ихтиандр?

— Вылезай, хорошего понемногу. У нас сейчас завтрак и дела, и их немало.

— Хозяин, я рыбы наловил!.. — отчитался Хэрн, подплывая к берегу. А морщинки на лице у него разгладились, не такой уж он и старый, как показалось на первый взгляд. Вылез из воды, стоит дрожит, прикрыв причиндалы руками, и не знает, что делать дальше, боясь спросить и с удивлением рассматривая мой прикид.

Трудно ему не удивиться: стоит канн, только еще меньшего роста, одетый в их одежды, а на лицо — человек…

— Возьми полотенце, вытрись и вон одежду примерь. Про сапоги не забудь.

А вот тут удивление резко перешло в изумление и сплошной поток радости, что накрыл меня с головой… Нет, с этим надо что-то делать или я с ума сойду.

Беднягу постоянно накрывает, он в шоке от моих подарков, и разыгравшееся после долгого купания чувство голода теребит его воображение, рисуя обильный стол и гору различных яств. Я чувствую, что он нормально не ел очень долго. Боюсь предположить, сколько времени он был рабом. Но рабское из него надо выбивать всеми способами, и поможет мне в этом оружие. Вооруженный разумный не может быть рабом. Но это уже после завтрака.

Хэрн стоял одетый, с шальной улыбкой на морде, постоянно руками оглаживая рубашку, жилетку, но особенно — пояс. Он, как и я, в эту вещицу сразу влюбился. Но больше всего, судя по приходящим от него волнам счастья, ему понравились… панталоны; он просто взвыл, когда их увидел, и чуть не бросился ко мне с обнимашками. Дела-а!.. Надо бы расспросить его, почему испытывает такие эмоциональные перепады… Обувая сапоги, он вдруг застыл, и вновь меня достал импульс недоумения и страха. Я ждал, не вмешивался, что решит Хэрн: видимо, он обнаружил засапожники; интересно, что же он предпримет. Хэрн помолчал, потом, спокойно обувшись, сказал:

— Хозяин, спасибо за одежду, но вы, наверное, забыли вынуть из сапог ножи.

— Да! Точно забыл! Ну-ка достань их, — сказал я, подумав мельком, зачем так рискую. А с другой стороны, я все равно хотел его вооружить. Продолжим эксперимент!

Хэрн разогнулся, держа в каждой руке по ножу, я напрягся: если нападет — не отобьюсь. Я чутко прислушивался к тому, что он излучал в ментале. Спокойствие, удовлетворение, расслабленность, а когда протянул мне ножи — жалость от расставания с понравившейся вещью.

— Тебе они нравятся? — спросил я, сам понемногу отходя от пережитого страха за свою жизнь.

— Очень нравятся, хозяин, особенно вот этот — показал мне нож, что достался от мага, — его делали гномы: склочные и жадные создания, за медяк удавятся, но с металлом работают как боги, кузнецов лучше их нигде нет. В работе с украшениями им составляют конкуренцию эльфы, но в производстве оружия равных им нет. И арбалеты делают на загляденье, но в этом им на пятки наступают люди, научились делать в кои-то веки. А вот мы, канны…

— Я понял, Хэрн, что они тебе понравились, можешь их оставить себе. Ведь ты был воином и умеешь ими пользоваться, а так как ты теперь почти свободный канн, то и владеть оружием я тебе запрещать не буду: мало того, после завтрака посмотрю, что есть у меня в закромах, — может, чем и поделюсь. А теперь иди за мной, пора завтракать.

Моя кухня произвела на Хэрна не меньшее впечатление, чем грот. Увидев сервированный, разложенный на ковре «стол», он просто потерял дар речи, осматриваясь вокруг, и, видя мои запасы, излучал в ментал изумление и радость. Видно, боялся голода. Понимаю его: если он так реагировал на купание и одежду, то на пищу будет еще сильнее.

— Садись, Хэрн, вот сюда, от огня влево. Я пока поухаживаю. Сел, расположился… а теперь давай свою миску, тебе сколько — полную? Есть будем кашу, а похлебку оставим на обед. Смотри — чтобы живот не болел, лучше кушай понемножку.

Хэрн с выпученными глазами сидел прямо, словно лом проглотил, и гладил рукой лист «железного дерева», опять что-то бормоча себе под нос. Потом поднял на меня изумленные глаза и молвил такое, что меня самого столбняк хватил:

— Хозяин… ты — бог?!

Что тут сказать — хоть плачь, хоть смейся, а он все это на полном серьезе спрашивает, и вид у него просто ошалелый.

— Нет, Хэрн, и даже не претендую на это звание. А вот кто ты такой и как попал в ситуацию, когда тебя приносят в жертву тому, кто в ней не нуждается, — это интересно. Давай ешь и не спеша поведай мне свою печальную историю.

— А почему сразу «печальную», господин? Вдруг все было очень весело? — с раздражением начал спорить со мной Хэрн.

— Хорошо, расскажи просто правдивую историю своей жизни, и ни о чем не умалчивай; ешь и рассказывай, времени у нас много. Сегодня день знакомства, а завтра начнем работать.

Завтрак получился выше всяких похвал. Хэрн сметал со стола все, до чего дотягивались руки, а на десерт он принес — вот же глазастый… — сладкие пряники: он увидел их в одном из мешков, когда приносил остатки вещей. Попивая ягодную настойку из высоких серебряных кубков, мы вели неспешную беседу, в ходе которой проливался свет на перипетии судьбы неудачливого великого мага каннов из племени Лесного Баса. Его возраст внушал уважение: сто тридцать четыре цикла, то есть года, коптит небо неугомонный канн. Большинство их он провел в рабстве. В двадцать пять лет ушел из дома, поругавшись с родственниками, предложившими место шамана не ему, старшему наследнику рода, как того требует древний закон, а его брату, на два цикла младше него, буквально перед выборами окрутившему дочку вождя и сыгравшему с ней свадьбу. Ее папа постарался — ведь Хэрн всегда оспаривал решения вождя, которые шли вразрез с древним законом жизни каннов. Уж очень много прав хотел перетащить себе глава племени. Вот Хэрн и вспылил, назвав вождя Жаклея вором и обманщиком, и не с глазу на глаз, а на собрании всего племени, после чего его вызвал на бой богов старший сын вождя, лучший воин племени. Хэрна хотели просто убить: принародно, по закону, но убить. Ведь все прекрасно знали, что ученики шаманов бою на копьях, основном виде оружия племени Лесного Баса, не обучались. Не учли злоумышленники одного: Хэрн был любимым внучком непревзойденного в прошлом поединщика, за всю свою жизнь не проигравшего ни одного боя. И дед постоянно наседал на внука, заставляя спать и бодрствовать с копьем в руках; сам он жил отшельником, содержа пчел, оттого у Хэрна и чутье на все сладкое, любит его очень. И проводил детство Хэрн вдали от всех, не имея друзей среди родственников и ровесников.

В общем, в поединке на поляне сходов племени победил Хэрн. Впервые совершил убийство, одним точным выпадом пронзив горло сыну вождя, который вел себя во время боя нагло и пренебрежительно по отношению к сопернику. Один удар — и карьера вождя пошла под откос: боги явно указали, на чьей стороне правда. Но правда — не истина, ее можно подать по-разному, что и сделал совет племени, обвинив Хэрна в убийстве лучшего воина племени, так как для доказательства вины достаточно было просто ранить соперника, а не убивать. Вождь покаялся перед советом племени и предположил, что Хэрн нечестно победил в схватке, применив магию, ведь шамана в племени нет и проверить, призывал магию победитель или нет, было невозможно.

Простым ходом отведя от себя внимание и заставив Хэрна оправдываться и доказывать свою честность, вождь готовил новую пакость, не собираясь прощать ученику шамана смерть своего наследника. В нужный момент прикормленный им член совета племени подал идею провести повторный поединок богов, окончательно подтвердив или опровергнув итог прежнего поединка, только уже в присутствии шамана, которого надо пригласить из другого племени. И как ни протестовал Хэрн, окончательно со всеми разругавшись, но повлиять на решение совета не смог.

Поединок назначили на следующий день, а на вопрос, кто будет его противником, услышал: «Увидишь на поляне богов — чтобы не успел навести порчу на противника». Хэрн окончательно слетел с катушек и обозвал представителей совета и его председателя старыми пердунами и подстилками вождя, заявив, что ни на какой бой он выходить не будет, а прямо сейчас покидает племя, отрекаясь от него, так как тот, кто не живет по законам предков — роет для себя яму в будущем. Но уйти утром он не успел, его ждали, все воины клана окружили его жилище, и помешало им напасть на него всего одно обстоятельство, которое, кряхтя, сидело на пеньке возле дома и довольно щурилось на восход светила. Это был его дед собственной персоной. Хэрн и так планировал посетить деда, но, увидев его возле своего дома, очень удивился. Он бросился к деду, упав перед ним на колени, и заплакал. Плакал, как ребенок, навзрыд, изливая ему свои обиды, подозрения и переживания, жалуясь на несправедливость соплеменников. Дед долго молча слушал его, смотря на небо, и только после того, как Хэрн самостоятельно успокоился, перевел взгляд на него.

— Тебе стоит научиться следить за своими словами, что так бездумно покидают твой рот, иначе когда-нибудь ты заплатишь большую цену за них. Но сказанного не вернешь, и теперь придется за них отвечать. Пойдем со мной.

Почетный караул из воинов племени, пока они общались, бесследно рассосался, уж очень боялись все старого прославленного воина, известного также своим жестким характером.

На поляне собралось все племя от мала до велика, молча встречая пару каннов: одного — совсем молодого, другого — очень старого. Многие ни разу не видели старого канна, зная о нем только из рассказов. Махнув Хэрну в сторону небольшой скамьи с левой стороны, он медленно побрел к противоположной скамье, на которой сидел могучий воин. Ни с кем не здороваясь, не взглянув на вождя и членов совета, что расположились рядом, старец подошел к воину и, вперив в него взгляд, молчал. И молчали все на поляне поединков, даже маленькие дети не верещали, капризничая, как обычно.

— Здравствуй, Ванн, мой лучший ученик, — наконец сказал старик.

— Долгих лет тебе, наставник!

— Зачем ты ввязался в это тухлое дело, неужто и ты продался этим дельцам?

Лицо воина пошло пятнами, он молча раскрывал рот, как рыба, но ни слова так и не произнес.

— Я подошел к тебе, чтобы предупредить: совершишь сделку со своей совестью — с площадки живым не выйдешь; над моим правнуком — длань богов, кто вы все такие, чтобы перечить им? Они один раз уже сказали свое слово.

В полнейшей тишине его речь доносилась до всех, кто находился на поляне. Дед повернул голову к возвышению с местами для почетных гостей, где важно сидели шаман и вождь соседнего племени. Старик криво усмехнулся:

— Вот уж кого не ожидал увидеть, так это тебя, Зой: ты все та же старая калоша!

И, больше даже не взглянув на стоящих вокруг старейшин племени и ставшего очень задумчивым воина, дед поплелся к шаману. Тот встал, спустился с возвышения и маленькими быстрыми шагами устремился ему навстречу. Они обнялись почти на середине поляны, нисколько не стесняясь и не обращая внимания на ошалевших зрителей. О чем-то шушукаясь, смеясь, они так и стояли, занимая все внимание аудитории. Хэрн тоже был удивлен: ведь дед практически ни с кем не общался, а тут — просто день встреч!

Между тем в рядах противника наметился разлад: воин что-то громко кричал старейшинам и вождю племени прямо в лицо, потом махнул рукой и, пройдя через всю поляну, остановился перед Хэрном.

— Прости меня, брат: я поступил не по совести, польстившись на предложения старейшин. Прими в дар и не держи зла… — С этими словами он вложил в руку ничего не понимающего Хэрна кулон и, довольный собой, повернулся, отвесил поклон паре беседующих стариков и ушел прочь.

В общем, поединок не состоялся. Никто не захотел выходить на бой. Дед забрал с собой внука. А через неделю Хэрн и вовсе покинул родные берега и отправился в путешествие по миру сроком в сотню лет. Уже на второй год попал в рабство и вот только сейчас освободился.

Я спросил, как он жил все это время. Он пожал плечами: «Не знаю». Оказывается, ошейник Резы полностью лишает жертву воли. Разумный живет, как домашняя скотина. Он ничего не хочет, кроме корма, он никого не знает, кроме хозяина, и жизнь только до ошейника помнит, и то смутно.

— Ты из прошлой жизни что-нибудь помнишь? — спросил я его после долгого обдумывания одной мысли. — Ты знаешь, как устроен мир, кто где правит, что вообще происходит в мире?

— Обрывками… но я надеюсь, что память вернется и я вспомню, чем владел ранее. А вот что сейчас творится вокруг, я не знаю. Ведь ошейник Резы у меня был адаптирован для магов, позволяя хоть немного походить на разумного, поэтому я и знаю, сколько мне лет: у прошлого хозяина я отвечал за сад, а там без магии никак. Но своей книги у меня нет… — Он чуть не плакал, вот-вот разревется.

Я поднялся и налил нам еще настойки на ягодах, а она прекрасно поднимала настроение и тонус. Хэрн немного успокоился.

— А вот скажи, Хэрн, какие языки ты знаешь? Я хотел бы у тебя научиться разговаривать на местном диалекте.

— Я, господин, знаю пять языков! Первый — язык каннов, он очень старый и очень красивый, вобравший в себя все лучшее из оставшегося от древних; еще я владею общим языком — он простой, позволяющий общаться между собой любым индивидуумам, но считается языком плебеев; третий язык, что преподал мне в свое время мой великий учитель, — язык жестов, позволяющий разговаривать тогда, когда нельзя говорить вслух; еще один язык — общеимперский, на нем говорят в империи Синг, в которой мы имеем несчастье сейчас находиться, и пятый — музыкальный, прекрасный язык эльфов: он изумителен по звучанию и услаждает слух, на нем говорят благородные во дворцах и влюбленные во всем мире, это язык поэм и баллад…

Блин, на поэта нарвался… Но потом поразмыслил… да он просто соскучился по нормальному общению. Каково сто лет ощущать себя животным, простой домашней скотиной?.. Кошмар!

— Хэрн, сможешь меня научить какому-нибудь языку? — спросил я с надеждой в голосе.

— К этому вопросу, господин — нравоучительно стал выговаривать мне взбодрившийся канн, — нужно подходить вдумчиво! Во-первых, необходимо решить, для чего вам, собственно, нужно знание языка, во-вторых, какой статус вы бы хотели иметь в обществе уже сейчас и на какой хотели бы претендовать в будущем. Обращаю ваше внимание, милостивый государь, что все это немаловажно и пустяками не является. Если вы с первых шагов начнете со всеми говорить на общем языке и не сможете на имперском, а лучше эльфийском, вам трудно будет прорваться в ряды благородных. Вы это должны знать и решить, мой господин.

Я задумался. Плебеем мне быть не хочется, от него недалеко и до рабства. Стать дворянином и в этом мире сложно, а проблем дворянство может принести не меньше, а то и больше, причем несовместимых с жизнью. Без крыши над головой, родственников и верных товарищей, готовых при необходимости поддержать меня, о дворянстве не стоит и думать. Но, с другой стороны, и пешкой я быть не хочу. А что мне мешает попробовать учить сразу три языка: общий, имперский и язык эльфов? Тетрадь есть, по вечерам время будет. Пораньше надо будет к бобику ходить. Стоит попробовать! Решено.

— Хэрн, я хочу учить сразу три языка, а вот какой первый из них — общий, общий имперский, язык эльфов — должен решить уже ты как мой учитель.

— Господин хочет стать моим учеником?.. И признать меня своим учителем?.. — ошарашенно пробормотал удивленный канн.

— Не то чтобы наставником или учителем… но чтобы ты преподавал мне языки и кое-что другое, когда к тебе начнет возвращаться память, я бы этого хотел. А в качестве вознаграждения я хотел бы кое-что тебе подарить. Сиди здесь, я принесу.

Удивленный Хэрн застыл с куском пряника в руке, не донеся его до рта, провожая меня на выход обеспокоенным взглядом.

Пряники были так себе, слегка сладковаты, но мальцу, которому раньше принадлежало тело, казались просто изумительными, и, судя по волнам удовольствия, что я ощущал, ему они очень нравились, да еще и канн добавлял свою порцию — то радости, то удивления, то беспокойства.

Пройдя в спальню, откопал в вещах книгу магии первого пигмея, отложил ее в сторону — в следующий раз подарю, захватил два кинжала хулиганов, арбалет вождя и нож, которым чуть не сделали пигмею секир-башка.

Заваливаюсь в кухню: Хэрн немного пришел в себя, попивая горячую настойку и доедая пряники; увидев у меня в руках оружие, значения этому не придал, наверняка думает, что это не ему. Посмотрим на реакцию чуть позже… Я вывалил подарки прямо на стол.

— Выбирай! Считай, что у тебя сегодня праздник, как день рождения: ты снова обрел себя, перестав быть рабом.

Волна благодарности, счастья и недоверия одновременно накатила, как цунами. Какой сильный эмоциональный фон!.. Лишь бы магией на радостях не долбанул. С него в этой ситуации станется… Он плакал навзрыд, слезы текли из глаз ручьем, трясущимися руками гладил арбалет и кинжалы. Я видел, что ему хотелось все, но он, кажется, не понимал, что это возможно.

— Хэрн, — сказал ему, — я хотел бы пояснить: ты не должен выбирать что-то одно — это все тебе. Не знаю, умеешь ли ты этим всем пользоваться, но есть еще мечи, их я не принес. Хочу поставить точки над «i». Благодаря моей нежной душе и мастерству бобика — ну, это собачка та, что кусала тебе руку — кое-кому удалось избежать участи жертвенного ягненка, и это же связало нас в единое целое. Я уже устал от перепадов твоего настроения, я его переживаю вместе с тобой… — Надо было видеть его морду: глаза навыкате, пасть раскрыта — мягко говоря, удивлен. — Я не хочу, чтобы у меня был раб. Я хочу, чтобы у меня был друг, способный помочь, когда надо, и рассказать, что можно, а что нежелательно делать; который смог бы удержать меня от дурных поступков, за которые было бы потом стыдно; мне нужен добровольный помощник. И я надеюсь, что ты меня поймешь!

Хэрн явно в шоке, он ничего подобного не ожидал. Он начинал жить, и это меня радовало. Магические штучки подарю потом, а то от радости и ноги протянуть может в таком-то возрасте. Он сидел, утирал слезы, что никак не останавливались, и вертел в руках кинжалы, любуясь ими.

Чтобы привести его в нормальное состояние, решил отвлечь разговором: я заметил, что он просто преображается, когда что-нибудь рассказывает.

— Хэрн, расскажи мне — каким оружием ты владеешь, кроме копья?

Опустив на ковер кинжалы, Хэрн взял в руки арбалет, поднял, прицелился.

— Хорошее качество; надежный и, наверное, очень дорогой, — принялся размышлять, постепенно успокаиваясь, канн, — но твой лучше, и магическая составляющая в нем намного сильнее, чем в моем, — он уже признал арбалет своим, и это радует, — и принцип действия идентичен, но твой сделан более изящно, это наводит на мысль, что его создали мастера древних, а мой, скорее всего, — гномы, они короли подделок: бывает, сделают так, что и не отличишь… Я раньше часто побеждал в соревнованиях лучших стрелков клана, но напитывать болты силой не умею. У меня нет дакка, это изделие древних, оно помогает применять магию, и его можем использовать только мы, канны, и больше никто. У меня он тоже был, но я не смог его использовать: сначала испугался, а потом у меня его забрали силой, а самого превратили в раба… Спасибо за подарок. Клянусь, я всегда буду прикрывать тебе спину.

— Я тебе скажу одну умную вещь, только ты не обижайся — эти арбалеты, оба, сделаны древними.

— Да-а?.. Спасибо вдвойне, господин.

Он молча, аккуратно положил арбалет на ковер и поднял кинжалы.

— Отличные клинки — мастерами сделаны, но разные они. Этот, — он приподнял левую руку с красивым, слегка изогнутым клинком, — делали на юге, где преобладают тонкие, легкие доспехи: из-за жары в дневное время толстые не поносишь и поэтому часто применяют кожаные. Кинжал поэтому сделан так, что можно им и колоть, и резать: очень удобное свойство; правда, необходима специальная техника работы с ним.

Ну а этот — «северянин», если хорошенько приложиться, можно пробить любую броню, главное — знать, куда и как бить. Дед учил меня на совесть, и я не боялся выходить на поединок даже с ограми: им бы только пошире размахнуться да посильнее ударить, а для меня главное — работа ног, корпуса, разные уловки; ловишь момент — а они даже не понимают, что мертвы уже.

— Как же ты тогда попал в рабство, ведь провести в нем больше ста лет… а вы сколько живете?

— Живем, если мы маги, циклов до двухсот, а некоторые и того больше. Если еще договориться с магом из эльфов, то можно протянуть и до шестисот. А как я попал в рабство?.. Меня предали, позарившись на дакк. Был у меня дружок-товарищ, а я к тому времени в Пустоши дакк раздобыл, только выбрался: отдыхал, веселился в городке на границе с королевством Белой Розы. Как назывался город, пока не могу вспомнить, но то, что именно там, в одной из таверн, меня и подпоили, — помню хорошо, как и момент, когда надели ошейник… сволочи, убью, клянусь! Вот так и стал рабом, а где меня носило потом, я не помню.

Его снова накрыла депрессия. Я уже устал от переживаемых Хэрном эмоций. Надо что-то делать с этим.

— Хэрн, успокойся, держи, пожалуйста, свои эмоции в узде, и это приказ. — Хэрн молча кивнул головой. — А теперь пошли, я тебя познакомлю с лагуной, но для этого давай разденемся, скидывай одежду быстрей.

Хэрн уже давно косил взгляд на проем, в котором проглядывала изумрудная стена леса.

Скинув одежду, пригласил его на выход. Эмоции от Хэрна улавливались, но не такие сильные, как обычно. Ты смотри, а приказ подействовал; но не стоит слишком давить на канна, а то может случиться так, что он попадет в беду, а я не смогу почувствовать отголоски его эмоций.

Обернувшись к Хэрну, убедился, что его постиг очередной столбняк, и с криком бросился головой вниз в воду. Ах, как же хорошо! Свежо и прохладно. Плавать второй раз на дню — конечно, роскошь, но как еще привести в чувство Хэрна — не знаю, а это занятие, я уверен, ему нравится.

Купались мы с Хэрном до обеда, но я не намерен больше ломать распорядок дня. Обедать — и вперед, заниматься магией…

ГЛАВА 18

Месяц спустя


Так и повелось. Жили строго по распорядку дня, во всяком случае, старались его придерживаться. С продуктами проблем не было, Хэрн оказался классным рыбаком и охотником, свежая рыба и охотничьи трофеи в виде кроликов, фазанов, индюков не переводились, а однажды, разведывая, что находится с левой стороны от оврага, добыли и дикого поросенка. Для Хэрна здесь рай: соскучившись по обычной жизни, он старался взять от нее все. Нашли даже мед: пчелы злые, большие, вроде земных шершней, но нас не трогали. Я подарил ему защитный амулет мага, правда, от насекомых тот не помогал. Как он радовался! А после того, как я вручил ему книгу магии первого пигмея — совсем расчувствовался: часа два его успокаивал. Можно понять бедолагу: сто лет как тягловая лошадь жил… Теперь его от книги магии оторвать невозможно — себя не щадит, вспоминая и совершенствуя плетения, но и меня гоняет почем зря.

Видно, это было моей ошибкой — попросить его научить меня языкам и магии, а также стрельбе из арбалета и бою на кинжалах. Он ведет себя как завуч, что был в моей школе — требовательный, дотошный, не признающий слов «не могу», настоящий тиран — и кто из нас теперь господин, а кто слуга, непонятно. Как он только меня не называл… и бестолочью, и никчемным созданием, и даже похлеще. Дни заняты полностью, график обучения самый плотный, а по ночам они с бобиком болтают до утра, и я, закутавшись в одеяло, что для меня всегда брал с собой Хэрн, засыпаю, уработавшийся, под аккомпанемент непрекращающихся споров. Еще Хэрн полюбил читать мои книги, доставшиеся от лейтенанта, по ним он учит меня местной грамоте.

Распорядок дня подвергся значительным изменениям. С самого утра — подъем. Если спим у бобика, то прямо спросонья — разминка и пробежка, а потом минимум час работы с кинжалами. Затем водные процедуры, завтрак и языки: по часу на эльфийский, общий и имперский. Потом часа два стрельбы из арбалета. Затем водные процедуры и обед. Хэрн настоял, чтобы отдыхать час после обеда; иногда, если очень устаем, то два часа. А дальше по нарастающей: часа три — магия, часа полтора — работа с шестами, они же копья (это уже Хэрна идея), затем хозяйственные работы до вечера и поход к бобику.

Спим почти всегда у бобика (только в дождливую погоду уходим домой, уж очень здесь свежо). И весь день, кроме фиксированного времени занятия языками, тиран разговаривает со мной только вслух, игнорируя мысленные обращения: с утра на общем языке, время стрельбы из арбалета и обед проходят у нас под изучение утонченного эльфийского, а после обеда канн вспоминает имперский.

А вот ножи метаем постоянно, даже при приеме пищи, благо щиты установлены везде, а мишени для арбалета сделали новые из лиан и стволов деревьев, выловленных в затоне у грота. Кстати, выловили все, и дров получилось очень много. Места в тренировочном зале, конечно, немало, но и дрова пришлось складывать под самый потолок. Самое трудное — разрубать деревья томагавками: занятие не из приятных, но мы справились.

Хэрн — очень деятельный, за первые два дня благодаря ему были переделаны все хозяйственные дела, что я планировал на будущее. Разобрали все принесенные подарки, вещей оказалось столько, что я был в ужасе, а Хэрн — очень рад. Денег скопилось много: если считать в золоте, то общим числом тысяч восемь с половиной. Причем это с учетом пигмеевских, а также того, что я наподметал, когда убирал будущий тренировочный зал; сюда же вошло найденное в куче на летней кухне монстрика и обнаруженное в радиусе шагов триста от постамента, куда только смогли пройти (конечно, когда на стоянках не было путников).

В последнее время поток желающих пройти в обе стороны сильно сократился, а вчера мы догадались и о причине. Целый день в сторону гор шли войска: видимо, прав оказался бобик — война между Империей и великим герцогством началась. Дежуривший на площадке все это время пигмей насчитал около десяти тысяч воинов. Я сначала сильно испугался, что бойцы станут шарить по округе, но они вели себя на удивление смирно: видно, у бобика репутация авторитетная. От них нам досталось почти триста золотых, пара приличных кинжалов (во всяком случае, Хэрн остался ими доволен), куча мяса, неплохо приготовленного, и бутыль вина, которую за один вечер приговорили двое собеседников-алкоголиков, а мне, как самому маленькому, дали только понюхать.

Утром эта скотина Хэрн как ни в чем не бывало гонял меня по песчаному пляжу, причем с полной выкладкой, принципиально не разрешая оставлять оружие. Заставлял кидать ножи и в кувырке стрелять из арбалета (это я ему сдуру рассказал, на свою голову, вспомнив виденные по ТВ в прошлой жизни тренировки десантуры).

Жизнь била ключом!

Рот у Хэрна не закрывался: он выливал на меня столько информации и поднимал столько разных тем, на которые он хотел бы подискутировать, что у меня закипали мозги… и все это — на разных языках, которые я и так еле начинал понимать. Была бы хоть полезная информация, а то одни рассказы о былых прославленных воинах, великих битвах и тому подобное, но ничего конкретного о том, что происходит в мире: какие страны распались, какие остались и укрепились, он не помнил или не знал. Понял я одно: на этой планете все всегда воюют, и мне это очень не нравилось, да еще и это рабство — ведь если некому за тебя заступиться, то любой может сделать тебя рабом, любой! И ему ничего не будет. Даже на магов управа нашлась, и жертва несправедливого устройства мира сидела сейчас передо мной. Сто лет жизни впустую! Век!

Переданный от пигмейского мага навык действовал исключительно эффективно. Слова и их перевод намертво впечатывались в память, оставалось только правильно их произносить и составлять предложения. Если Хэрн и удивлялся моей памяти и быстрому обучению, то виду не подавал, видимо, предупрежденный бобиком о некоторых моих особенностях и способностях. Но было очень, очень тяжело.

Оставалась еще и магия. Ведь как только пигмейское отродье узнал от тузика про магию Порядка и о том, что бобик его обучить ей никак не сможет, а вот я — легко, когда сам обучусь, конечно… начался ад.

А самый сильный удар получил Хэрн во вторую ночь нашего знакомства, уже после посещения бобика; когда вернулись домой, я ушел спать и приказал ему присмотреть за мной, а сам решил вживить дакк темной магии школы Гресс. Улегся, надел кольцо на палец, и кромешная мгла накрыла меня, нежно лаская в своих любящих руках. Я ни разу так хорошо здесь не высыпался, и только вернувшееся при пробуждении дикое чувство голода, испуганный вид пигмея, а вечером — длинная нравоучительная лекция ужасно злого бобика убедили меня, что все не так уж и прекрасно: я проспал два дня. Два! Они думали, что всё, я не вернусь, а вернется в моем обличье какой-нибудь демон или что похуже, как выразился Тузик; мол, бывали случаи, еще при древних. Хотя на стоянке и маячила пара караванов, эти дни для них оказались по моей вине неприемными, пока я не проснулся и моментально прибежавший (и очень сильно меня этим удививший) бобик не убедился, что проснувшийся я — все-таки действительно я.

Занятия магией обычно проходили на лужайке перед пещерой, начинались с самостоятельной прокачки личного колодца — меня этому приему научил бобик; в это время было очень больно и тело сильно нагревалось. Если с болью я научился бороться, буквально отключая чувства, как сделал это, когда снимал периметр с алтаря, то с высокой температурой мучился изрядно. К слову сказать, Хэрн, которому бобик тоже рассказал о таком способе совершенствования, не выдержал и минуты, сорвав голос в крике, и в конце концов потерял сознание от боли. Больше он такие эксперименты не проводил, а вот я, намучившись на занятиях в первый раз от высокой температуры, весь вечер обдумывал, как с этим бороться, а на следующий день уже нагревал своим телом воду в бухте, вследствие чего резко полегчало. За месяц я смог прокачаться от своего уже имевшегося уровня только на сотую часть в плане увеличения объема личного колодца.

Дальше, после непродолжительного отдыха — тренировка вызывания магического зрения. Под контролем опытного наставника мне быстро удалось выработать устойчивую способность в нужный момент моментально включать и выключать этот магический «фонарик», не теряя связь с реальностью. Как и говорил бобик, что я, мол, придерживаюсь своего личного, индивидуального подхода к решению различных проблем, так и вышло. Я светил, как рентгеном, пропуская волны через объект наблюдения, и с каждым разом у меня получалось все лучше и лучше.

Затем Хэрн показывал мне плетения, начиная с самих легких, и я, запоминая, повторял их, будучи не в состоянии напитать их силой (в первый же день нашей встречи я, послушавшись совета бобика и невзирая на протесты Хэрна, убрал камни Хаоса из контейнера на поясе в шкатулку). Хэрн, когда увидел камни, минут пять стоял как замороженный, не понимая, зачем я лишаю себя такой мощной магической поддержки. Но я настоял на своем. По совету того же всезнающего бобика пытался с помощью своего резерва воздействовать на плетения зарядки арбалета или включение-выключение защитного контура. У Хэрна, не знакомого с магией Хаоса и Порядка и не имеющего одноименных навыков, совсем ничего с ними не получалось, у меня же на арбалете через неделю интенсивных занятий начал дергаться затвор, а через две я включил зажигалку, при этом, правда, чуть не потерял сознание от упадка сил. Совсем не одно и то же включать плетение, механически подпитывая его само, и включать плетение, воздействуя на блок управления им. В общем, я тренировался, получалось не всегда, и было очень сложно.

Книгу магии герцогини я открывал самостоятельно в то время, когда Хэрн следил за проходившими войсками, но, к счастью, никакая ловушка на этот раз не сработала.

К концу месяца нашей совместной жизни я мог один раз зарядить арбалет без рук, только магией, и не валиться от этого без сил, второй раз меня доканывал, я еле стоял на ногах, но — стоял; и мои силы мог поднять только кусочек мяса монстра. Вот когда я его оценил! Моментальное восстановление сил, пусть и не в полном объеме, но наполовину уж точно, мы с Хэрном на мне экспериментировали. Два выстрела из арбалета подряд, заряжая его с помощью магии, потом кусок мяса в рот и попытка повторного выстрела. Взвести-то я взвел арбалет третий раз, а вот выстрел произвести не сумел, упал как подкошенный.

Меня еле откачали. Как сильно был перепуган Хэрн — он даже заикаться стал от пережитого страха за меня и за себя, про кровную клятву помнит! Зато я теперь знаю свой теперешний предел. Да-а… негусто!

Самые большие успехи у меня — в стрельбе из арбалета. Теперь я верю в навыки! Стрельба дается легко, точность поразительная, я даже лучше стреляю, чем Хэрн, которого подобная ситуация злит, ведь он считает себя непревзойденным снайпером. Мстя мне, Хэрн придумал новое упражнение, построив раскачивающуюся с помощью веревки мишень. И сразу он в этой дисциплине вырвался в лидеры. Но, я надеюсь, ненадолго: у меня уже стало получаться попадать в самый краешек подвижной мишени.

Цепляли к маятнику и щит, бросали в него по очереди ножи. Тут Хэрн и так был вне конкуренции, а теперь и подавно. Чем и пользовался пигмей, заставляя меня выворачиваться буквально наизнанку, чтобы избежать его насмешек и подколок.

Вчера спросил у бобика, как можно узнавать, какие навыки есть у человека, и он мне показал плетение Порядка первого уровня, легкое и очень эффективное: закрыться от него, как объяснил бобик, невозможно, оно не вредит объекту изучения и не воспринимается защитой соперника как опасное. Мне потребовалось всего три попытки, чтобы рассмотреть Хэрна, наложив плетение и активировав его, чего тот даже не заметил.

Неплохой помощник мне попался — шесть навыков второго уровня и один третьего, а именно: навык Ремесла — третий холл, навыки — волшебства, стрельбы из арбалета, разведки, накопления, нападения, прилагаемой силы — второй холл.

Чувствуется рука мастера, что в свое время ковала этот «магический клинок», вдумчиво подбирая навыки так, чтобы впоследствии получить хорошего боевика-пигмея.

Я вспомнил один из его рассказов про старые времена — о том, как маги его народа откликнулись на просьбу тогдашнего императора и приняли участие в битве против войск Союза свободных магов, совершивших попытку захвата Империи, открыв большой портал близ ее столицы. Именно тогда канны впервые заявили о себе как о великих воинах. Маги пигмеев, обрученные с дакками и вооруженные арбалетами, перестреляли своими заряженными магией болтами больше половины сильнейших магов противника, не потеряв при этом ни одного из своих. Разгром войск захватчиков был таким впечатляющим, что до сей поры страны живут мирно; на суше мирно, а вот на море, если никто третий не присутствует рядом, корабли старых противников никогда не проходят один мимо другого просто так. Корабли обеих стран часто пропадают бесследно. Правда, это было больше ста лет назад, может, сейчас что и изменилось. Я спрашивал о Союзе магов Хэрна, но он смог сказать только, что это государство находится на большом острове, где-то на юге… и больше ничего.

С шестом-копьем он просто бог: двигается, как вихрь, движения отточенные, ловкие, и сам будто стелется над землей. Удары хлесткие, точные и молниеносные. Я всегда, когда он тренируется, наблюдаю за ним, фиксируя в памяти его движения. Он сам для меня разрабатывает комплекс, это опять я ему подсказал; учит базовым движениям, стойкам и несложным связкам. И теперь у меня каждый вечер, пока Хэрн занимается хозяйственными делами, появилась обязанность переносить движения из своей головы на страницы тетради. Делается это, кстати, просто: представил и зафиксировал в мозгу нужное движение, стило в руку — и оно само, без посторонней помощи, наносит изображение, при этом, правда, меня практически полностью обессиливая, как физически, так и магически. Хэрн говорит, что я заодно практикуюсь и прокачиваюсь магически, и через пару десятков книг, что он намерен написать, я превращусь в неплохого мага со средненьким личным колодцем. В тетради было около ста страниц, треть я уже изрисовал, а когда находится время у Хэрна, он под моими картинками пишет текст. Я и по-русски мог бы написать, но не хочется объясняться по поводу таких чудес ни с Хэрном, ни тем более с бобиком. Успехов в освоении копья-шеста немного, но они есть, что очень сильно удивляет Хэрна, и, спасибо ему, сегодня у меня появился личный шест, о его появлении стоит рассказать особо, чуть позже.

Наличие навыка нападения хорошего уровня позволяет мне легче осваивать те приемы, что преподает Хэрн; пусть у него все идет без методики, сумбурно — ничего страшного, я сам стараюсь систематизировать достающиеся знания: слава богу, опыт есть. Есть и врожденное упрямство отрабатывать их и составлять связки, образуя в тандеме с навыком сопротивления свой вариант защиты. Пока только в голове. Но когда отшлифую, стоит перенести на бумагу с пояснениями на русском.

Работа с кинжалами для меня что-то вроде танцев. Хэрн заставляет делать плавные движения: машу кинжалами, как веерами, особое внимание обращаю на положение ног. Тело мое принимает часто такие замысловатые стойки и делает настолько непостижимые движения, что кажется порой: вот-вот сломается… Я «танцую» уже третий комплекс, что придумал мне Хэрн. Он каждый раз вносит уточнения и дополнения. Я даже предложил ему придумывать каждому из них свое название, и он просто вцепился в эту идею, носясь с ней, как баба со ступой. Учебные бои мы не устраивали, обходясь изучением стоек, приемов и связок. Хэрн удивлялся, изучая мой подход к обучению и видя в нем рациональное зерно, вовсю придумывал комплексы для будущего преподавания, взяв с меня слово, что как только раздобудем бумагу хорошего качества, то я перенесу все в тетрадь.

Неплохо у меня получалось и с метанием ножей. Я стабильно попадал в мишень, но по заказу бросать в указанное на ней место, как это делал Хэрн, у меня не получалось. А в его последнюю придумку, качающийся маятник, я совсем перестал попадать.

Еще одно, чем я занимался — причем Хэрн меня в такое время не трогал совершенно, — темная магия. Я уже по слогам научился читать, и так как записи в книге герцогини сделаны по-эльфийски, то и учиться читать и писать я начал именно с этого языка. Одни названия заклинаний бросали в трепет: «Мертвая петля», «Кровавый росчерк», «Дыхание дьявола» — и тому подобное. Хорошо, что вела герцогиня свою книгу последовательно, плетения распределены по типам магии и видам. Заклинания в каждом разделе шли по возрастающей, для каждого уровня оставлялись на будущее чистые страницы. А девочка, оказывается, весьма разносторонне развита — представлены плетения всех видов магии и нескольких однопрофильных школ. Особенно полно представлена темная магия, и в частности, плетения школы Гресс. Если другие разделы я просто пролистал, рассматривая рисунки, то школе Гресс уделил особое внимание. И читать, пусть и очень медленно, было интересно. Так я обнаружил интересное плетение, позволяющее при совершении убийства — не обязательно ритуального, и это было особо выделено, — присваивать один из навыков жертвы, но при условии значительного превышения его навыка над вашим или отсутствия у вас требуемого навыка. Теперь я понимал, отчего герцогиня была так уверена в своих силах и откуда она набрала холлы своих навыков. И еще одно заклинание меня особенно заинтересовало — плетение, с помощью которого снимается с алтаря накопившаяся темная энергия, но они оба относились к третьему уровню. Мне очень хотелось овладеть этими плетениями. Я не питал иллюзий по поводу своего будущего. Стоит мне сейчас выйти за периметр охранной зоны, и я делаю все, чтобы увеличить свои шансы выжить в этом мире (а желательно и устроиться в нем хорошо и комфортно).

Я ведь уже применял плетения даже большего уровня, но там были подпитка от алтаря и подсказки бобика; а если попробовать использовать заклинания в рунах? Мне что-то объяснял Хэрн про них, и в голове отложилось, что это сложно, медленно, но надежно. Вот именно: надежно! Подготовить руну, держать ее до удобного случая, потом раз — и использовать, а затем зарядить снова. Это мысль! И она меня захватила.

ГЛАВА 19

Спустя еще месяц


Жизнь налаживается — это основной девиз прошедшего месяца. Хэрн превратился в настоящего монстра, терроризирующего меня своими требованиями, наставлениями и претензиями — и самое обидное, что, как своему, по сути, учителю и наставнику, я перечить не хотел. Нагрузки увеличивались с каждым днем, я не высыпался, сильно уставал и по праву господина внес очередные поправки в распорядок, вернее — внес предложение о введении рабочей недели — пять дней учимся усиленно, а два дня — законные выходные: хочешь — работаешь, хочешь — учишься, а хочешь — отдыхаешь. Не подчиниться моему прямому распоряжению Хэрн не мог и скрепя сердце с выходными согласился.

Мои успехи меня радовали, а Хэрна озадачивали: и в боевой, и в магической подготовке наметились солидные сдвиги. Я смог впервые создать и запитать маной руну и впервые в поединке на шестах достать Хэрна. Чему я больше радовался, так и не понял. Удовлетворение, настигающее в момент правильного выполнения заданий, испытывалось мной все чаще и чаще. Я был счастлив!

Быт налаживался, мы вместе навели везде идеальный порядок, перебрали вещи, оружие, драгоценности, деньги и запасы продуктов.

Хэрн соорудил коптильню, и она с момента постройки ни дня не простаивала. Зимой (да-да: удивительно, но в этом раю тоже бывает зима, она очень снежная, ветреная, но морозы небольшие, водопад вряд ли замерзнет) все пойдет впрок — и мясо монстра (как стратегическое сырье), и рыба с охотничьими трофеями. Наши запасы росли с каждым днем.

Наблюдательный Хэрн заметил, что свежий хлеб, находясь под шкурой монстра, даже спустя месяц не черствел, оставаясь таким же мягким и хрустящим, и свежее мясо, и оставшиеся вкусняшки в виде окороков и грудинки спустя месяц такого хранения тоже не пропадали. Я ему рассказал о том, как пытался разрезать шкуру монстра при его разделке. Хэрн на день задумался, ходил молчаливый и озабоченный, а я наслаждался тишиной, нежданно-негаданно подаренной мне монстром. К каким выводам пришел Хэрн — не знаю, он мне не сказал, но я уверен: что-то все же придумал наш великий комбинатор. Я тоже подумал, как использовать доставшееся богатство в виде этой шкуры. Интересно, наши мысли в отношении ее будущего совпадут или нет? Ну, это покажет время! Пока ни я, ни Хэрн предложений не выдвигали. Правда, он перебрал все доставшиеся нам вещи и ткани, но, видимо, они его запросы не удовлетворили, и все оказалось снова на своих местах.

Подготовили еще одну лежанку возле очага, соорудили по очагу в спальне и гроте. Кроме того, из лиан и нового топляка, что нанесло в заводь за две недели проливных дождей, сделали кресла и столы в наши комнаты. Все-таки руки у Хэрна растут из нужного места: он по моим эскизам создал такие шедевры, что в последнее время мы постоянно проводили занятия по языкам и магии в гроте, восседая в удобных креслах при разведенном огне, правда, приходилось пользоваться в основном мысленной связью из-за шума водопада. А под шашлычок занятия проходили на ура!

Я уже сносно мог общаться на эльфийском и имперском. А в занятия общим языком хитрый канн ввел некоторую поправку. В обучение добавили произношение, и не простое, а точную копию диалекта жителей королевства Черной Розы. С аристократом из этого государства Хэрн общался в течение года, до своего рабства. Идея была такова: подстроиться под выходца из этой страны, что при знании эльфийского почти автоматически переводит меня в ряды благородных или их бастардов. Мысль эта мне не очень нравилась, но пришлось положиться на опыт столетнего Хэрна. Занятия проводились каждый день, рабочий он или выходной — разницы нет (пришлось пойти на уступки Хэрну), и общались во время занятий или совместных дел тоже вслух, если, конечно, это происходило не в гроте.

Занятие «танцами» стало в последнее время захватывать меня: связки из атакующих приемов плавно перетекали в защитные неприступные, скорость выполнения, с разрешения наставника, возросла, а знания, полученные мной от прежних носителей навыков, постепенно вплетались в движения, показываемые Хэрном, существенно дополняя их и делая совершенными. Наблюдательный канн и это заметил, и целый вечер пытал меня, где я учился кинжальному бою и к какой школе он относится. Что я мог сказать? Вот и делал умные глаза, хвастаясь, что все додумываю сам. В этом была толика правды — я и в самом деле долго обдумывал те или иные приемы, возможности их улучшения и вплетения в свой собственный комплекс защиты и нападения. Учебные бои мы не проводили: Хэрн очень боялся меня поранить, а использовать деревянные имитаторы не хотел, объясняя свое решение тем, что при работе с пустышкой и к бою относишься соответственно, и требуя налегать на теорию, совмещенную с практикой, в виде отработки комплексов.

Он категорически, в ультимативной форме, потребовал от меня убрать свой черный кинжал (о причинах такого решения обещал рассказать потом), и теперь я ношу на поясе два подарка военных. Кстати, видели мы их по новой, но об этом позже. Свой черный клинок я не убрал, более того: потребовал изготовить мне сбрую, чтобы цеплять кинжал за спину, рукоятью вниз. Так теперь и хожу, привыкая к дополнительной нагрузке, в буквальном смысле весь обвешанный железом.

Вторая песня души — это шест или, как упорно продолжает называть Хэрн эту длинную палку, копье. Я уже обмолвился ранее о том, что мне подарили шест, теперь же, коротко — откуда он взялся.

В первый день нашего знакомства я обратил внимание, как ласково Хэрн гладил листья «железного дерева» под ковриком. А когда на следующий день он рассмотрел палки очага, чуть ли не застонал. Я удивился, конечно, но лезть в душу не стал: захочет — сам расскажет, что к чему.

В этот же день мы пошли в лес за ягодами, фруктами и проверить силки. Каково же было мое удивление, когда Хэрн, сбросив с плеч мешок и ни на что не обращая внимания, чуть ли не на карачках побежал к «железному панку». Упав на колени и прижавшись лбом к стволу, он в голос орал хвалебные речи богам за возможность встречи с каким-то Талом.

Я собрал ягоды и фрукты, выпутал из петель очередных фазанов, а Хэрн так и не думал подниматься с колен. Он плакал и смеялся одновременно, и меня снова и снова накрывала волна счастья, и если бы не такой своевременный мой приказ ему держать эмоции в узде, то я бы уже захлебнулся от чужого экстаза. С трудом отодрав Хэрна от дерева, силой потащил его, упирающегося, и было у меня такое ощущение, что он ничего не соображает и ведет себя как одержимый. И снова приказ успокоиться, что и помог привести его в чувство.

Уже дома я узнал, что для каннов его племени Тал является священным деревом и за заботу о нем дарит прекрасные древки, которые невозможно ни перерубить, ни сжечь. Только лучшие из лучших воинов племени имели копья с такими древками, они передавались по наследству, а если продавались, то стоили целое состояние, даже на наши теперешние сбережения купить такое копье мы не смогли бы. Вот так номер!

И теперь каждое утро после гигиенических процедур наши экскременты заботливыми руками канна уносились в лес, ублажать еще одно местное божество. А через месяц Хэрн принес два прочных шеста — себе и мне. Когда я сказал, что он очень длинный и, наверное, тяжелый, Хэрн рассвирепел и ответил, что если ему сильно повезет, то его господин, может, и дорастет до того времени, когда шест ему станет мал, а сейчас, чтобы дурные слова не затрагивали доброго и щедрого Тала, начнется тренировка. И он съест свое ухо, если к концу этого года не сделает из одной бестолочи настоящего воина-канна.

И начался очередной круг ада, сопровождаемый множеством синяков и ушибов, ибо учил меня Хэрн, как учили и его самого: на боли, но ему было невдомек, что я теперь могу блокировать боль, спасибо занятиям магией. Желание отделать Хэрна меня просто жгло изнутри, заставляя действовать через боль. И вот вчера, спустя два месяца, во время очередного поединка, применив свой, лично разработанный прием, я очень чувствительно впечатал свой шест ему точно в солнечное сплетение. Он или от удивления, или от боли распахнул свои маленькие глазки до размера небольшого блюдца, а после повторного удара рухнул на колени, так и продолжая стоять с раскрытым ртом и судорожно делая попытки вдохнуть. Еле его откачал. И первое, что я от него услышал: «Теперь я спокоен — мне не придется есть свое ухо!»

Мы вместе уже почти заполнили тетрадь рисунками с изображением Хэрна с шестом и пояснениями к ним, но осталось еще очень много незафиксированного и у него, и я уже стал разрабатывать свое понятие о бое и копье. Бумага кончилась, и взять ее негде. Интенсивность тренировок возрастала, увеличивались нагрузки и продолжительность поединков, что сильно изматывало, работали на износ, а с сегодняшнего дня ко мне, несмотря на мой возраст и рост, стали относиться серьезно, и количество синяков и ушибов снова возросло в разы. Хэрн больше не сдерживался. Опять все по новой. Оставалось, стиснув зубы, совершенствовать защиту и блоки.

В таких условиях меня спасал защитный комплекс, а точнее, заклинание исцеления школы магии Жизни, вложенное в кольцо управления. Сколько раз оно буквально ставило меня на ноги после приветов Хэрнова шеста, теперь и не сосчитать, но взамен забирало порядочно внутренней энергии и маны.

Начинали и заканчивали занятие с шестом всегда одинаково: мы выполняли весь комплекс, разработанный Хэрном, делали это вместе, стараясь синхронно отработать нужные движения телом и шестом. Сначала получалось не очень, я часто сбивался, а теперь мы работали уже на скорость. Я наслаждался эйфорией успеха, было одновременно и тяжело и радостно.

Мои физические кондиции изменению не подверглись, все такой же худой и жилистый, но питание просто отличное, готовим по очереди и по обстоятельствам; что неудивительно — у меня получается намного лучше; канн косится, но ни о чем не спрашивает.

Проблемы с хлебом решил Хэрн: он из подаренной каким-то умником-купчиной пшеницы, или что тут вместо нее, готовит лепешки. Напечет их впрок — и прячет под шкуру монстра, а потом едим в течение недели свежие хлебобулочные изделия. Прекрасно!

Занятия магией выматывают не меньше, чем боевая работа с холодным оружием. Ежедневная прокачка личного колодца, совмещенная с купанием, дает заметный прирост маны и быстроту наполнения и восстановления сил. Постоянная работа с плетениями, что заложены в арбалетах и кубиках, позволила спокойно управлять ими и не терять сознание при перенапряжении и полной отдаче сил и маны. Я смог под руководством Хэрна создать свою первую руну, ею стало плетение «Контроль», позволяющее узнавать навыки собеседника; требовало оно мало маны и сил, наполнялось после срабатывания практически мгновенно, даже при моих скромных размере колодца и уровне силы.

Чем хороши руны — их можно заготавливать впрок, как консервы. Создал руну, напитал ее энергией и подвесил к колодцу: и подзаряжается, и всегда готова к применению. Но проблема в том, что рунные маги ущемлены в возможностях хранения готовых рун. Количество рун, которое маг способен держать на своем колодце, равняется его уровню. Смог маг первого уровня создать плетение пятого уровня магии Огня — значит, может прицепить к нему еще четыре дополнительных плетения той же школы. Но фишка в том, что если он начнет их применение сразу с заклинания пятого уровня, то остальные четыре ликвидируются и цеплять плетения можно, только соблюдая последовательность 5, 4, 3, 2, 1, по-другому никак. Маг второго уровня может таким образом держать десять — если, конечно, знает и, главное, — может использовать еще одно плетение пятого или последующих уровней. Тут главное, не путать понятия мага первого уровня и плетения первого уровня. Как говорил бобик, в мире практически нет магов личного уровня выше десятого, и плетения не применяют выше шестого. А это, при самом оптимистическом раскладе, не более шести десятков заклинаний на человека. Но ведь их все еще и подкармливать маной надо. Не каждый разумный это осилит.

Я, наверное, в состоянии прицепить к колодцу две руны, так как навык, ответственный за магию, у меня равен двум холлам, во всяком случае, я на это надеюсь. А вот как распознавать, какого уровня перед тобой маг, — не знаю, и Хэрн не знает. Пометочку — надо спросить у бобика!

Рунные маги, в отличие от магов, предпочитающих классический подход с постоянным использованием книги заклинаний или, как ее еще называют, книги магии, могут иметь такие книги и пользоваться ими, только на обращение к имеющимся в них заклятиям они затрачивают намного больше времени, чем оппоненты. Но вот представьте: начало боя, «классик» только собирается обратиться к книге магии, а в него уже летит плетение из заготовленной руны рунного мага, однако в затяжном бою, если первый и последующие удары отражены противником, рунный маг проигрывает. Но это как правило, а всякое правило имеет исключения. И я думаю, что мне надо попасть именно в число этих исключений. Очень заманчиво иметь возможность нанести свой личный превентивный удар. Хорошая мысль. И если даже я не смогу нацепить на себя, вернее, на свой колодец вторую группу заклинаний, то у меня в мозгу уже созрел план, как вытащить из этой ситуации максимальную выгоду для себя любимого. Но для этого мне надо решить две проблемы, отобрать в школе Гресса самые эффективные плетения первого и второго уровня и изучить их, и подойти к этому вопросу стоит очень серьезно.

С плетениями других видов магии, кроме огненных, Порядка, темной, Хаоса и Жизни, — пока полный швах. Да и с перечисленными дела обстоят неважно: если я и запоминаю плетения, то напитать их энергией, удержать в инертном состоянии и лишь потом подать команду к срабатыванию у меня не выходит, слишком малый запас личной энергии и главное, силы для контроля. Из-за слабого контроля плетения быстро ликвидируются: два повтора подряд — и я полностью пустой. А мясо монстра экономлю и на ерунду не трачу. Вот если плетения вкладывать в руны и сразу использовать, тогда получается лучше, но по времени намного дольше. На создание руны первого уровня у меня уходит где-то час, не меньше, про остальные молчу. Из магии Огня изучил плетения первого уровня в количестве трех штук: атака — «Огненная стрела», защита — «Стена огня» и контроль — «Теплое озеро». Названия простые, и плетения простые. Мне удается их контролировать, я только полностью в них ману не закачиваю, Хэрн кричит, что так никто не делает. Но у меня же получается: вот оно висит, стоит лишь добавить маны и импульс на блок управления — и плетение уйдет к цели.

Когда мы с Хэрном исследовали левую от дома сторону леса, заодно охотясь на живущих в тех местах кабанчиков, обнаружили минутах в двадцати ходьбы от лагуны небольшой карьер. Там лес упирается в горы, а после дождя или оползня вскрылась одна сторона холма, и образовался песчаный карьерчик, метров сто глубиной. Прекрасное место для работы с плетениями, и завтра мы собрались туда идти. Я боюсь непроизвольно повредить лагуну. Когда впервые исследовал кубики, мне просто повезло, что фаербол упал в воду, больше такого неконтролируемого использования я не хочу допускать.

Теперь о приятном, об арбалетах. Уровень моей стрельбы явно повысился, я каждый день тренируюсь положенное время как одержимый. Получив очередное удовлетворение, когда сделал Хэрна в стрельбе по качающемуся маятнику, я усложнил задачу и теперь стреляю в качающуюся мишень-маятник с разворота, навскидку, сразу, без подготовки. Показатели попаданий резко упали, но и тренироваться стало намного интереснее. Делаю по два выстрела: первый с разворота, и если мажу, что бывает чаще, то поражаю цель следующим выстрелом, взводя арбалет с помощью магии. Интересно получается, быстро и эффективно, но очень затратно по силам и мане. Напитывать болт магией боюсь, если смогу, то завтра на полигоне попробую, Хэрн обещает поставить и там мишени.

С метанием ножей у меня по-прежнему проблемы. Вот тут Хэрн изгаляется надо мной, как хочет. Ну не летят они у меня как надо. Для работы с ножами и томагавками Хэрн поставил специальные мишени, разделив их на разноцветные участки из разных сортов древесины, и теперь гоняет меня — то ему в красный квадрат попади, то в черный, то сразу с двух рук ему приспичило в зеленый… Про щиты, что стоят на кухне, на пляже и в тренировочном зале, вообще молчу. Идем мыть посуду в грот, проходя тренажерный зал, вдруг дикий крик: «Эльф справа!» — и я должен мгновенно, насколько это у меня получается, выхватить ножи и минимум двумя поразить цель. В ход идут и засапожники, и метательные. Я сначала пугался, путался и просто тормозил, а затем привык. Мы друг друга теперь так тренируем. Я ему хотел отдать один томагавк, но он отказался, заявив, что тот, кого я пришил, был из клана Топоров, и он взять не принадлежащее себе по праву оружие не может, другое дело я, взявший их в качестве трофеев!

В общем, живем прикольно, а завтра у меня выходной, высплюсь и почитаю свои книги магии. И не трогать меня, я устал!

ГЛАВА 20

Последний месяц лета


Еще один месяц ада. Хэрн не дает мне спокойной жизни, и все потому, что одному блохастому привиделось, будто мы скоро уйдем и на этом закончится наш спокойный период жизни, а впереди испытания, невзгоды и лишения… Провидец хренов! Хэрн как с катушек слетел, гоняет меня по-страшному, такого понапридумывал!..

Во-первых, теперь своим колодцем я занимаюсь четыре раза в день, причем два раза приходится обходиться без купания, контролируя температуру тела самостоятельно, чтобы просто не сгореть. В результате я увеличил свой личный колодец по сравнению с номиналом, который у меня был, в десять-двенадцать раз, ежедневно тренируясь в построении плетений и их использовании. У меня получается почти шесть раз подряд, до полного истощения колодца, применить фаербол — плетение второго уровня, правда, силы я вкладываю в каждый из них по минимуму, разработав свой личный подход к применению магии.

Ведь как применяет плетение фаербола простой, обычный маг первого уровня, не такой продвинутый, как я? Связывается с книгой магии, выхватывает из нее плетение или, если так случилось, что потерял ее, рисует в магическом зрении энергетическими потоками плетение по памяти. Вкладывая всегда одинаковое количество силы и маны: что против одного всадника, что против сотни; что против одного гнома, что против их отряда. Количество маны и силы всегда неизменно. Можно вложить больше силы для увеличения ударной мощи, если у мага есть такая возможность, но меньше — никогда.

Я же пошел по другому пути. У меня колодец очень маленький и тратить силу впустую я не намерен. И на полигоне пробовал, как будут вести себя плетения с приложением маленькой силы. В итоге на сегодняшний день, исходя из состояния моего колодца и запаса силы, вышел максимум из шести фаерболов. Потом проверял их эффективность практически. Даже в таком виде фаерболы превращали песок в оплавленные куски спекшейся стеклочерепицы. Не защищенному магически разумному не выжить, а щит мне все равно с первого удара не пробить, но вот очередь из фаерболов может. Откуда очередь? А я плетения из книги не вырываю, а копирую: получается, конечно, дольше, чем при использовании заготовленных рун, но быстрее, чем действуют «классики».

Плетение «Огненная стрела» формировалось и того быстрее, правда, не было столь эффективно, как фаербол, но зато и маны уходило на порядок меньше, не говоря уже о силе. По времени, затрачиваемому на плетения, я выигрывал много, превосходя Хэрна в пять раз: я выпускал пять стрел, а он всего одну (правда какую! Стрелы его во столько же раз по силе превосходили мои). И пусть у меня есть навык стихии Огня и дакк, но не настолько же большой должна быть разница в скорости составления плетения! Тем более Хэрн утверждал, что он нехудший маг, и доказал это, путешествуя на протяжении двух лет. Получается, я разделил одну большую стрелу на пять маленьких, а если маленькой хватает на одного противника, не имеющего магической защиты, то зачем на него тратить больше, раз результат одинаковый? Вопрос, требующий практической проверки.

Потом проводили опыты по защите. Я, используя те же принципы, ставил щиты первого и второго уровней на каменные глыбы, что тут везде валялись, а Хэрн их обстреливал чем мог, из арбалета тоже. Мой модернизированный щит первого уровня выдерживал два удара плетений второго уровня или четыре болта из арбалета; щит второго уровня совсем не пробивался плетениями второго уровня, а арбалетных болтов удержал или отвел девять штук. Я думаю, что результат очень неплох.

На глыбах проверяли воздействие «Огненной стрелы» и некоторых плетений других разделов магии. Наиболее эффективным при атаке оказалось плетение второго уровня школы Хаоса «Колокол», оно буквально раздавливало камень в песок, а из защиты порадовала магия Порядка — плетение третьего уровня «Щит равных»: щит был чуточку попроще, чем тот, что я ставил на алтарь при снятии периметра, но тоже хорош.

Затем Хэрн установил на глыбы свой щит Воздуха второго уровня, и я принялся всем своим арсеналом колотить по глыбе. К великому моему сожалению, но даже плетением второго уровня Порядка «Удар паладина» не смог сорвать щит, установленный Хэрном.

Что и требовалось доказать! Если долбить простых бандюков на дороге, то я выдержу, если нарваться на серьезную разборку — меня сотрут в порошок. Вывод — не нарываться!

Но я все равно был рад, как и Хэрн, что у меня стали просто прекрасно получаться плетения, а скорость, с какой я умудрялся их применять, не лезла ни в какие границы. Ну что я могу сказать — у нас просто мышление разное.

Я освоил все плетения первого уровня в обеих книгах магии, а это без малого почти двадцать штук. Кроме того, по одному плетению второго уровня каждой доступной мне школы и два — третьего уровня: щит Порядка и «клон» школы темной магии Гресс, что позволяет перенимать навыки у убитого противника, но при определенных условиях. Итого двадцать семь плетений. Но еще далеко не всеми ими я пробовал пользоваться.

Спросил я у бобика, и как определять уровень магов и просто воинов. На что тот ответил просто — никак. Доступно сие только магам Разума, типа магистра, и то не всем, а свой уровень я смогу узнать, попытавшись навесить на себя максимальное количество рун разных школ магии. Ну это я и так от Хэрна знал.

У меня уже была одна руна магии Порядка первого уровня, что висела на моем колодце, теперь надо было создать еще две руны второго уровня и щит — этот уже третьего получится. Но для начала, путем проб и ошибок, а главное, мучений создал руну магии Хаоса первого уровня «Медлительность». Прекрасное плетение: снижает скорость противника, действуя на его мышцы в качестве массажа, не воспринимается защитой противника как вредоносное и разрабатывалось, скорее всего, на базе лечебных плетений. Попытался навесить рядом с руной Порядка. Не тут-то было. Повесить я не смог, что-то мешало. Как ни пытался — выталкивает, и все, как будто два магнита с одинаковыми полюсами: можно приблизить, но только силой. Хм! Силой?..

А эта идея оказалась въедливой, и я с неделю мучился, пытаясь приблизить и главное, надежно зафиксировать руны рядом друг с другом. Намучился изрядно. Но своего добился. Разделил колодец на зоны, типа шкафа с полочками, и на полочки, через предполагаемые стенки, установил руны. Так обрадовался своему успеху, что посвятил следующее время занятий магией созданию руны «Огненной стрелы». Создать-то создал, но подвесить к колодцу, как ни старался, так и не сумел. Вечером рассказал бобику о своих проблемах и вызвал у него неподдельный интерес: как мне удалось расположить рядом руны-антагонисты? Оказывается, установить их можно, но через прослойку в виде рун школ стихийной магии. Однако!.. Но мне ведь удалось!

К концу месяца на колодце у меня в виде гирлянды, висели шесть рун плетений Порядка и темной магии школы Гресс. Я рассудил, что от Порядка нужно получить защиту и нападение, а от Гресса — кое-что специфическое. Вышло у меня в итоге следующее.

Плетения Порядка

Третий уровень — «Щит равных», плетение защиты, предусматривает возможность наложения на двух и более лиц при наличии и развитии у мага навыка силы духа.

Второй уровень — «Удар паладина», одно из самых эффективных атакующих плетений в моем арсенале. Требует максимального приложения силы. С моим объемом колодца и уровнем силы возможно использование процентов на пятнадцать — двадцать от максимального, после чего становлюсь совсем пустым. Предполагаю использовать только двадцатую часть мощности. На не защищенного магически противника хватит с лихвой. Действует как разрывной снаряд, в моем случае как пуля от мелкашки, но тоже взрывается. При наличии у мага высокого уровня навыка наступления, навыка силы духа и личной силы возможно применение к группе противников.

Первый уровень — плетение «Контроль», про него уже говорил; позволяет определять навык у собеседника, безвреден, быстро заряжается и готов к использованию, расход силы и маны минимален, а с моим дакком и навыком магии Порядка будет сверхэффективен, надо только научиться им пользоваться. Индивидуален.

Плетения школы Гресс

Третий уровень — «Клон», специфическое плетение, позволяет перенимать навыки у убитого тобой противника, при условии значительного (не менее чем на два холла) превышения его уровня над твоим допускает возможность получить новый навык. При попытке увеличения навыков свыше пятого уровня количество жертв на один последующий навык увеличивается в пять раз, свыше десятого — в два раза. Получается, эффективен на начальном этапе и для получения других навыков от жертв. Ведь для прокачки от пятого до десятого уровня одного-единственного навыка нападения придется искать противников примерно одинакового уровня (аж пять разумных), и, чтобы дойти до десятого, придется пришить двадцать пять нехилых бойцов, и искать надо так, чтобы они были всё сильнее и сильнее. И это только один навык. Сколько потребуется соответствующих жертв после десятого уровня навыка — об этом вообще молчу.

Второй уровень — «Проклятие», эффективное плетение контроля. Подходит для массового применения. Наводит порчу на внутренние настройки противника, время развития плетения — минут пять. Срывает настрой противника на сопротивление, ухудшает самочувствие, душевное состояние, резко снижает боевой дух. Противоядие — плетения Святого Порога «Благословение», «Молитва» и любые плетения лечения и восстановления всех школ магии.

Первый уровень — «Трясина», прикольное плетение: противник, попавший под него, будто вязнет в грязи, скорость уменьшается, расход сил увеличивается. Непригоден к массовому применению, даже с навыком силы духа. Индивидуальное применение. Но зато проникает сквозь все защиты. Время действия — в зависимости от приложенных силы и маны (накладывал на Хэрна — при максимально приложенной силе получается три минуты, в экономном режиме — секунд двадцать, но тормозит и задерживает очень хорошо). Противоядий нет. Повышенный расход маны.

Работал с ними на полигоне. Распаковывал их сначала по одному. После зарядки пробовал все скопом. Время применения — мгновенно, и правда получается превентивный удар. Не зря все боятся рунных магов. Но на восстановление одной обоймы рун у меня ушло часа три, зато личный колодец остался практически полным, чего не скажешь о силе: я был практически пуст.

Отрабатывал практическое применение каждый день, разрабатывая эталон использования комплекта «на всякий случай». Исходя из моего сегодняшнего состояния, максимально эффективно получалось выжать такой комплект:

1. Применение плетения «Контроль» — не более пяти раз подряд.

2. На основании полученных данных выбираю наиболее опасного противника.

3. Применение плетения «Трясина» к выбранному объекту с последующей атакой его холодным оружием, при поддержке союзников, в данном случае Хэрна. Использую время действия плетения максимально эффективно.

4. Применение плетения «Проклятие» — ко всем противникам.

5. Применение плетения «Удар паладина» — к выбранному объекту атаки или по обстоятельствам.

6. Применение плетения «Щит равных» — прикрытие союзников.

7. Применение плетения «Клон» (к жертве «Кинжала страха») — получаю навык убитого противника, заодно подзаряжаюсь. Излишки перекачанной энергии надо складывать. Куда? Камни Хаоса отпадают, использовать их нельзя. Остается кулон настоятеля монастыря, что отдал мне в свое время бобик.

Скорость применения плетений позволяла пункты 3–6 слить в один. В момент атаки холодным оружием наиболее опасного противника однозначно применяется плетение «Трясина», а остальные — по желанию. Хотя я считаю, что в момент атаки следует быть под действием щита и надеяться только на защитный кулон не стоит, поэтому и применяется атакующее плетение одновременно с плетением «Проклятие», чтобы была возможность поставить щит. А вот по кому долбануть атакующим плетением — это уже по обстоятельствам.

В последние дни мы вместе с Хэрном отрабатывали на полигоне совместные действия с использованием магии и холодного оружия. Противниками и союзниками выступали каменные глыбы. У меня получалось накрыть щитом четырех «союзников», наложить на пятерых «врагов» плетение «Проклятие», и двоих из них, на выбор, приложить атакующим плетением. «Трясина» досталась одному. К моменту действия холодным оружием я еле стоял на ногах. Требовались тренировки и прокачка колодца.

А вчера провели генеральную репетицию, куда вошли и плетения из арсенала Хэрна. Он использовал огненную стихию, заклятия второго уровня, которые знал. И добавил к нашему действию переполох, накинув на меня щит «Стена огня». Полыхнувший перед глазами огонь испугал до дрожи в коленках, а фаербол, долбанувший в дальний валун, отмеченный мной как вражеский лучник, прибавил представлению фейерверка.

Хэрн на поставленные в скалах силки поймал живого барашка, очень вовремя: теперь тот исполнял роль жертвы. Я рванулся к нему на всей скорости, какую только мог набрать; черный кинжал в руке, кулон настоятеля на шее… из последних сил нанес удар кинжалом, и внезапный поток свежести захлестнул меня, придавая сил, наливая бодростью тело, перенасыщая колодец. Не теряя связь с действительностью, призвал магическое зрение и направил струившийся от жертвы серебристый поток, что уже распирал мой внутренний мешок, к бездонному омуту ярко светящегося камня в кулоне настоятеля монастыря. Напор давления на магический колодец спал, поток иссяк, последние капли впитал светящийся камень.

Я оглянулся на Хэрна. Тот стоял испуганный, с вытаращенными глазами и открытым ртом, и вдруг начал пятиться назад, не отрывая взгляда от моей левой руки.

Я, не ожидавший от него такого поведения, с недоумением тоже посмотрел на нее и в испуге, мгновенно разжав пальцы, сделал пару шагов назад. Баран отсутствовал! Вообще! Его нигде не было, даже клочка от шкуры, ничего. Только маленькая кучка пепла лежала на том месте, где я недавно стоял. Вот тут и меня столбняк хватил. Однако!.. Переваривал произошедшее всю ночь. Чуть прикемарю — кошмары мучают…

Успешно осваивал и все остальные дисциплины.

Говорить свободно я еще не начал, но благородный аристократический акцент, при разговоре на общем и на общем имперском, явно присутствовал. Я пытался даже писать, но это было в разы сложнее, так как местную письменность создавал явно больной на голову, так было мудрено и сложно. Но я старался, и результаты не заставили себя ждать. Почерк выработался каллиграфический (всегда о таком мечтал, а то все малевал, как курица лапой), а с письмом и освоение языков пошло быстрее.

Арбалет прижился на плече и воспринимался как третья рука, только длинная. Теперь Хэрн заставляет стрелять из двух арбалетов, с обеих рук. Удерживать арбалеты сложно, приходится прижимать приклады локтями к туловищу, а заряжать оба магически. Хватает каждого на пять двойных выстрелов или очередь из десяти. Точность пока хромает, сложно управлять сразу двумя. А как энергетический запас заканчивается, стрельба идет в привычном варианте — из одного арбалета, с прекрасным результатом. Хэрн из кожи добытых животных (отлично умеет ее выделывать) сшил мне подсумки на четыре магазина с лямкой через плечо (он, кстати, очень недурно шьет, а главное, раскраивает материал под пошив). Теперь гоняет меня нагруженным как верблюда, и главное, гад, не делает скидок на мой малый возраст и рост. За последние месяцы я стал покрепче, пожилистее, я бы сказал, хотя рост не увеличился и массу я не набрал. И куда еда в таких количествах уходит?

К работе с кинжалами присоединился щит. Да-да, у меня появился маленький (но для меня большой) щит, сантиметров сорок в диаметре, кожаный, на деревянной основе, легкий. Делал его опять Хэрн, в качестве основы — высушенные и переплетенные ветки железного дерева, но основную защиту дает кожа монстра, тоже специально выделанная и высушенная. Она твердая стала как камень, но при этом легкая как пух, просто невесомая. И опять новые комплексы, медленное изучение, плавные грациозные движения, а начало и конец тренировки — повторение пройденного и его закрепление. Хэрн требует прямо-таки автоматического выполнения всех ранее изученных комплексов, вбивая движения повторениями в память тела, чтобы в момент боя, как он объяснил, не думать о том, что делаешь, когда вокруг все бегает, мельтешит, летает и дерется.

С копьями (или шестами) та же история. Опять новшества! Теперь, приделав доставшиеся кинжалы к новой моей палке, только покороче, которую притащил из леса (так и бегает ублажать свое божество каждое утро), изучаем работу с багером — так это устройство называется. К слову сказать, себе на новый дрын он привязал мечи рыцарей. И теперь каждый день в положенное распорядком время «танцуем», выделывая пируэты со сверкающими клинками. Но и это еще не все. Забрав мою палку с остриями и взяв свою, канн в категорической форме требует одеться в пошитый им для меня костюм из кожи все того же монстрика (и это в такую-то жару!). А потом по песчаному пляжу, зажав в руках багеры, гоняет меня, заставляя уворачиваться и защищаться, сначала с помощью кинжалов, а затем и добавляющегося щита.

Думаете, хаханьки? А вот и нет: два свежих пореза за последнее время у меня. Хорошо хоть кольцо охранки помогает, да и я изучил плетение первого и второго уровней магии Жизни и плетение «Восстановление порядка» одноименной школы. Они, правда, и сил и маны требуют жуть сколько, и если бы не дакк и навыки, лежать бы мне после их применения пластом, а так плетения первого уровня пять раз подряд могу сделать, а второго — больше двух не тяну: вырубает сразу. Третий пробовал, но не осиливаю, его в руну запихнуть бы, но не судьба, артефактор из меня никакой, а третью руну повесить пока не в состоянии.

Увы, но монстром боя я до сих пор не стал. Хэрн в последнее время все-таки ввел учебные бои. Я просто щегол против него, хотя иногда получается огрызаться на шестах и арбалете.

К броскам ножей добавились и томагавки. Если с ножами у меня просто плохо, то с томагавками я вообще никакой. Нет, в стоящую близко мишень еще попадаю, но, если я двигаюсь или Хэрн дергает мишень за веревку, процент попаданий приближается к нулю. Я уже высказывал претензии, что слишком много на меня навешано занятий в день, я ведь еще маленький, на что хитроумный Хэрн с издевкой ответил: «Ничего, подрастешь, — а через паузу: — Надеюсь!» Ну не гад ли, а?!

Радует меня только лагуна, возможность вдоволь купаться. Моллюсков, на удивление, Хэрн сначала не ел, хотя и вырос возле воды: поверья насчет них есть какие-то. Но, видя, как я себе делаю «суши», а потом их уплетаю, не удержался, попробовал… Да так, что теперь за уши не оттащишь.

Коптильня не простаивает, мяса и рыбы заготовили столько, что зиму уж точно протянем. Я специально расспрашивал, сколько тут зима длится и какая она. Сделал расчет, теперь работаем уже на излишки. Ягод Хэрн засушил два мешка, яблочек столько же, а вот ананасы едим сейчас. Кстати, когда я их первый раз пробовал, они были неспелые, потому и вкус их сначала мне не понравился. Сейчас наедаемся впрок, но у меня есть мысль, как сохранить их до весны, только шкуры монстрика осталось не так много, как хотелось.

Вещи, которые дарят бобику, подвергаются тщательному осмотру со стороны Хэрна, и, определив полезность доставшейся вещицы, канн решает, куда ее класть.

Что обычно приносят посетители… мясо в жареном или вареном виде — это понятно, иногда денег подбросят — и это объяснимо, но порой приносят такое… и вино несут, и муку с зерном, будто бобик — вегетарианец, который не прочь и выпить. Ткани, различные сувениры и статуэтки… гномы чудят в особенности — этот степенный народ жбан своей водки-горилки подарил. Как-то лампы принесли, которые на масле работают, но у меня свой светильник есть, мы каждый раз при свете ложимся, когда от бобика приходим. Даже одеяло подарили, шерсть очень похожа на верблюжью. Оружие редко несут, и в основном ножи. Денег за прошедшие месяцы досталось много, около шести сотен золотых.

А один умник книгу подарил. Я просмотрел ее — написана на общеимперском, по жанру роман-приключение с яркой любовной окраской. Почитать мне ее не дали. По вечерам ее Хэрн облизывает, чуть слезы не пускает от сострадания, так сопереживает героям романа. Отвык от искусства, бедняга.

Несут все, что под руку попадет, или что более-менее ценное. Все вещи хорошего качества, пусть не всегда новые, но добротные. Ремни, веревки, топор «мечта дровосека», кружки из легкого металла — как алюминий. Варежки, два шарфа, какие-то горшки, их Хэрн на кухне пристроил, две фляги небольшие, стеганый пояс и тому подобное.

Захламили помещения ужас как! Моя спальня превратилась временно в каптерку, Хэрн там держит наиболее ценные или понравившиеся ему вещи, но ближе к зиме будем перебираться в нее жить. Помещение меньше, отапливать проще. Думали, может, выйти в общество, но что-то очень боязно без поддержки, да и куда выходить: скоро лето закончится…

Так и живем, днем — учеба, вечером — в гости к бобику, где я обычно вырубаюсь, а потом на руках Хэрна транспортируюсь домой спать. В общем, весело живем!

Загрузка...