Глава 3

Десантники это все-таки не диверсанты, воинские специальности разные, соответственно и подход к решению задач другой. Мой план заключался в том, чтобы под покровом ночи, скрытно переправившись через озеро проникнуть на территорию объекта, взять караульную смену в ножи и блокировав казарму, выполнить задачу. Затем уже перед отходом, выжечь это змеиное гнездо к чертовой матери. На вывод освобожденных у нас оставалось все темное время суток. За это время мы спокойно успевали дойти до условленного места туда, где была наша стоянка до уничтожения аэродрома. Это всего каких-то десять километров. Но у ребят на этот счет уже было свое мнение.

Так как задача по наведению нашей авиации на цель была выполнена, то отряд вышел из моего подчинения. У меня оставался только совещательный голос. Можно было козырнуть полномочиями, предоставленными мне Военным Советом фронта, но не хотелось подрывать веру командования отряда в свои силы. Тем более их вариант тоже был вполне осуществим. Планировалось захватить автотранспорт и под видом немецкой колоны в наглую приехать на объект. Импровизированный КПП, на котором находится пулеметный расчет и старший поста с солдатом, препятствием для десантников не станет. Опасность может представлять 20-мм зенитная автоматическая пушка, расположенная в сорока метрах от поста, на углу яблоневого сада. Ее расчет контролирует все подходы с южной и западной стороны до самого озера. Вторая зенитная установка и вышка на пляже в таком случае опасности представлять не будут, так как постройки перекроют им сектор стрельбы внутри усадьбы. К тому же планировалось использовать глушители, которыми будущих партизан снабдили еще перед заброской. Кроме парочки «брамитов» к револьверам, было еще два глушителя изготовленных специально под винтовку. Имелись и патроны с меньшей навеской пороха. По плану, пропускной пункт зачищается с помощью ножей и револьверов, а зенитчиков убирают из винтовок прямо из кузова, через заранее прорезанные отверстия в тенте. Так, что относительная тишина на первом этапе была обеспечена. А для зачистки зданий будут использованы гранаты, там уже можно не скрываться и не церемониться. К тому же в пользу плана, предложенного партизанами, выступало то, что к первому этапу — захвату транспорта, они уже приступили, направив группу на транспортную артерию врага. Завтра к обеду, максимум к вечеру ждут результат.

Таким образом, первая акция вновь созданного комсомольского отряда, пока не имеющего названия, планировалась как резонансная, способная заявить противнику о себе. Она включала: уничтожение вражеской автоколонны, с захватом транспортных средств; разгром гарнизона «усадьбы», освобождение пленных и насильно удерживаемого мирного населения; нанесение ущерба в живой силе противника, особенно в летном и техническом персонале; и, конечно же, захват оружия и боеприпасов. Очень хотелось руководству отряда обзавестись собственной артиллерией. И 20-мм зенитный автомат, по их мнению, подходил для этого очень удачно. Опять же в отчетах красиво звучит — захвачено или уничтожено два зенитных орудия. А калибр можно и не указывать. Кстати меня в плане проведения акции не было. Костин достаточно мягко намекнул, что с утра пора приступить к выполнению задания командования, для чего мне придается два десятка пограничников. Остальных, он, пользуясь шифрограммой, уже переподчинил себе, хотя в тексте была другая формулировка. Ни чего страшного, я ведь и сам планировал пополнить отряд именно пограничниками.

Старший лейтенант Коломеец с вечера приступил к отбору и подготовке людей для проведения поисковой операции. Ориентируясь на известные ему сведения и примерный маршрут движения отряда Болдина, он на карте уже наметил сектора поиска и разбил пограничников на четыре группы. Я попросил оставить мне ребят, с которыми уже сработался, к тому же машина нам теперь понадобится. Не зная о задании, первоначально хотел оставить ее в отряде, уж больно она мне кажется приметной. Но теперь учитывая специфику требований руководства и сроков их выполнения, мобильность приобретает первостепенное значение. К тому же работать нам предстояло в стороне от крупных дорог и возможность нарваться на патрульную группу, была минимальной.

В этот раз переночевали с большим комфортом, вместе с грузом бойцы привезли достаточно сена. Хватило и на покрытие шалашей и на подстилку. Так спать гораздо лучше. чем на голой земле. Утром на завтрак был свежий хлеб, большая роскошь по нынешним временам. Командование, еще на стадии формирования предполагало, что отряд увеличится, и сразу озаботилось включить в перечень имущества ротную полевую кухню. На самом деле это огромное подспорье для партизан, готовить на кострах замучишься и расположение демаскируешь.

Затем мы с Коломейцем построили личный состав, отобранный для проведения поисковой операции, и я довел цели и задачи, поставленные перед нами руководством. С этого момента пограничники вновь считались действующими бойцами регулярной Красной армии, а не окруженцами. Теперь мы разведотряд, действующий в тылу врага, парней это заметно воодушевило. Пришлось раскулачивать партизан и пополнять боеприпасы хотя бы до одного боекомплекта, особенно сложно было с патронами к автоматам. У пограничников, уходящих со мной, семь ППШ и для них снарядили по два штатных диска и выдали еще по горсти патронов россыпью. Этого мало даже для скоротечного боя. Зато к автоматическим винтовкам Симонова и Токарева патроны были в достатке. Обменял трофейный Браунинг, который 7,62 мм, к нему нашлось четыре полных цинка и снаряженных лент на тысячу патронов, на немецкий МГ. Пусть к нему боезапас меньше, но зато его достать проще, чем к Браунингу. Калибр, которого, вроде подходит под наш стандарт, да гильза была длиннее. Следует учитывать, что если придется бросать машину, то МГ как ручной пулемет предпочтительнее. Взяли и продукты в основном крупы и консервы, специально для нас за ночь напекли хлеба, по булке на каждого. На первое время хватит, а там перейдем на самообеспечение, пусть противник нас снабжает необходимым. К населению за продуктами обращаться будем, в крайнем случае, и обязательно рассчитываясь за полученное. Эта позиция принципиальная, Красная армия попрошайничеством не занимается. Для расчета у нас кроме советских денег есть и немецкие, и некоторые трофейные предметы. На самый крайний случай я заготовил расписки с печатью штаба фронта, в которых должно указываться, что и у кого я получил и обязательство оплатить по предъявлению в органы Советской власти. Необходимо, что бы население помнило, что они граждане СССР и мы скоро вернемся. С этой же целью ввел в обращение понятие — временно оккупированная территория, а не немецкий тыл.

К оставленной вблизи хутора машине пошел в сопровождении десятка пограничников и нескольких партизан, которым передадим Браунинг с водяным охлаждением ствола и патроны к нему, а так же один ручной гранатометный комплекс с боеприпасами. Себе оставлю только по одной укупорке гранат как образец. Другое снаряжение штурмовиков ни кого не заинтересовало. Остальные две группы поискового отряда, через лес, направились в свои квадраты поиска. Обладая большей мобильностью, наша группа брала на себя самую отдаленную точку, по пути мы подвозили одну пятерку. Таким образом, охватывался сразу большой кусок территории. Свою, группу я одел в немецкий камуфляж, который с радостью отдали десантники. Наш район был самым сложным, но и шанс найти Болдина казался мне выше, а возможность, не скрываясь днем проезжать по дорогам и заезжать в населенные пункты, эту вероятность повышала еще больше. Шанс быть разоблаченными тоже повышался, но приходилось рисковать.

Карбюраторный стосильный двигатель оказался достаточно прожорливым. Двух шестидесяти литровых баков, располагавшихся под сиденьями водителя и старшего машины, хватало максимум на четыреста километров. Это расчет для хороших европейских дорог, по нашим проселкам пробег снижался, в лучшем случае, до трехсот пятидесяти. Две дополнительных десятилитровых канистры уже использовали, так как левый бак мы прокатали. Правда правый был полон, но вскоре встанет вопрос обеспечения машины топливом. Терять мобильность в предстоящих поисках не хотелось, хотя бы до точного установления квадрата, где может находиться разыскиваемая группа командиров.

Подходя к опушке леса, отделяющей нас от хутора, со стороны дороги, послышался гул приближающегося транспорта. Тарахтел мотоцикл и глухо урчал мотор грузовика. Наших здесь быть не может, но и немцам здесь делать нечего. По моей команде быстро рассредоточились, прикрываясь деревьями и кустарником, охватывая строения полукругом, так чтобы изба и хозпостройки не перекрывали сектор обстрела. Трех бойцов отправил ближе к дороге, контролировать подъездные пути. С нашей позиции двор просматривался достаточно хорошо, при необходимости мы были готовы дать бой.

Выбросив густое облако дыма от перегазовки, на середину двора выехал немецкий грузовик, из которого с грохотом посыпались солдаты и стали разбегаться по территории. Четверо сразу бросились в дом, остальные занялись обыском хозяйственных построек. Мотоцикл остановился у ворот, пулемет был направлен в нашу сторону, контролируя подходы со стороны леса. Из кабины вылез офицер и, махнув рукой трем солдатам, оставшимся у машины, направился к дому. Один из немцев залез в кузов и стал, под смех остальных, сбрасывать на землю связанные тела, одетые в форму командиров Красной армии. Из дома вытолкали хозяина и членов его семьи. Пожилой мужчина, которого, не смотря на крепкий вид, все звали дед Михей шел, прихрамывая и вытирая с лица кровь из разбитой губы. За ним шли его жена и сноха за юбки, которых вцепились маленькими ручонками шесть внуков, в возрасте то четырех до семи лет. В прошлую ночевку, мы с хозяевами много не разговаривали, но успел узнать, что оба сына служат в Красной армии, три дочери благополучно вышли замуж и живут отдельно. С началом войны Михей собрал самых маленьких внуков, жену младшего сына и увез к себе на хутор, рассчитывая, что немец в леса не полезет, да и с продуктами на селе все-таки полегче, у него одной картошки тридцать соток посажено.

Михея с домочадцами, подталкивая прикладами, загнали в сарай, а дверь подперли колодой. Вторую колоду, используемую при колке дров, установили рядом с лежащими на земле командирами. Семь человек лежали без движения, форма местами порвана, все без обуви и сильно избиты. Из дома вынесли единственный стул, бывший у хозяина, и два табурета. Офицер, осмотрев двор, указал место, где солдаты быстро организовали импровизированный стол, накрыв его скатертью, вынесенной из дома и разложив домашние продукты. Сноровка, с которой все делалось, показывала, что все это выполнялось уже не раз и отработано до мелочей. Про себя солдаты тоже не забыли, прямо на крыльце, один из фрицев с красным лицом алкоголика, сноровисто нарезал сало и каравай хлеба, выставил большую миску с домашними соленьями. А затем, довольно улыбаясь, протянул руку в сумрак сеней и вытащил из-за порога трехлитровую бутыль с прозрачной жидкостью. Солдаты довольно зашумели и посмотрели на офицера, тот вяло махнул рукой. Сам он пил молоко и по его виду, получал от этого большое удовольствие. Фашисты радостно зашумели и потянулись к крыльцу, по пути доставая стаканы. Мотоцикл тоже заехал во двор, остановившись в тени сарая. Пулеметчик, радостно крича, потрусил в сторону раздачи самогона. Водитель, оказавшийся здоровенным детиной двухметрового роста, подошел к поленнице и взял топор, который в его лапище казался несерьезным. В длинном прорезиненном плаще, крагах, каске и мотоциклетных очках, закрывающих пол лица, с топором в руке, он смотрелся просто ужасающе. Как маньяк в ужастиках или громила убийца в некоторых компьютерных играх. Он подошел к связанным командирам и наклонился, выбирая, с кого начать. А то, что сейчас будет что-то страшное, подтвердил радостный рев солдат, придвинувшихся ближе и оживление офицера. Дожидаться, когда палач приступит к экзекуции, а именно это сейчас и должно было случиться, я не стал и отдал команду на атаку. Цели были распределены, живым мне нужен был только офицер, да и то ненадолго, поэтому после моей отмашки грянул залп, и немцы повалились как подкошенные. С такого расстояния опытным бойцам промазать сложно. На ногах остались двое. Офицер, петляя убегающий под защиту дома, и здоровяк, который от попаданий только недоуменно пошатнулся. Увидев, поднявшихся в атаку бойцов, он страшно закричал и размахнувшись бросил в нашу сторону топор.

Мировой рекорд в метании молота, составляет больше восьмидесяти метров. Топор, бешено вращаясь, пролетел не меньше, и ни кого не задев, скрылся в подлеске, тем не менее, произведя большое впечатление. А мне опять вспомнился армейский случай из прошлой жизни. В сержантской учебке под Днепропетровском был у нас один солдат из Молдавии — Гена Дубчак. Он был большим и волосатым, полностью олицетворяя собой анекдот: «Спустился с гор за солью, а его в армию забрали». Гена был неуклюж, ленив и как нам казалось немного туповат. Но однажды на занятиях, он без особого напряжения перебросил учебную гранату через футбольное поле. Через два часа Гена на бис повторил бросок в присутствии командира учебки, после чего его буквально на руках унесли в неизвестном направлении. Земляки молдаване потом с завистью рассказывали, что началась у Гены райская жизнь. Усиленное питание, свободный распорядок дня и редкие соревнования, где он неизменно занимал призовые места.

Второй залп из положения стоя, уже не такой дружный, опрокинул гиганта на спину, но он еще какое-то время продолжал ворочаться силясь подняться. Немецкого офицера пуля достала в спину уже в дверном проеме. Ну и правильно, выкуривай его потом из-за стен. Бойцы прикрывая друг друга заняли территорию хутора, и не расслабляясь приступили к осмотру, мало ли, вдруг где засел недобиток, к чему нам неоправданные потери. Спрятавшихся немцев не нашли, но среди лежащих тел были двое, способных дать показания. Выпустили хозяев и развязали пленных. Освобожденные еще долго не могли самостоятельно двигаться, так сильно были стянуты конечности. Это было сделано специально и со знанием дела, что бы человек все видел, понимал, как с ним поступят, но не мог, ни чего предпринять в свою защиту.

Все командиры оказались из оперативной группы генерала Качалова, созданной Тимошенко для контратаки на Смоленск на базе 28-й армии. Первоначально наступление, начатое 23 июля, развивалось нормально. Потрепанные части полка «Великая Германия» и 18-й танковой дивизии отошли с занимаемых позиций на север, в направлении Починка. Но в очередной раз сказалась узость мышления командиров, выразившаяся в их склонности к лобовым атакам, чреватым большими потерями, неспособности к совместным действиям с бронетехникой и обеспечению адекватной артиллерийской поддержки пехоты. Через шесть дней наступление замедлилось, потом остановилось, что позволило противнику перебросить силы с юга и танковым ударом окружить наши войска в районе Рославля. Сам Качалов погиб в одном из боев, прорываясь из окружения, возле деревни Старинка, в 16 км севернее города. Все закончилось 4-го августа, когда за двое суток котел был ликвидирован. В плен попало больше десяти тысяч человек. Комисаров, командиров и евреев расстреливали на месте. Удалось спастись тем, кто успел спороть нашивки и знаки различия, и на кого не указали предатели. Пленных гнали колонами на запад, не давая ни воды, ни еды. Попить удавалось только при пересечении водных преград и на коротких ночевках. Отставших добивали штыками. Вчера вечером, группе военнопленных примерно в сто человек, посчастливилось бежать. Так они думали, пока не поняли, что лес в котором они скрылись, оказался ловушкой. Как только рассвело их переловили, отобрали командиров, а остальных беглецов уложили в колеи на дороге и пустили танки. Все остальные пленные смотрели на казнь со стороны, а потом их заставили пройти по этой дороге и останкам товарищей. В отношении командиров было объявлено, что они будут умерщвлены особым способом и передали их данной команде.

Оставшиеся в живых немцы подтвердили, что они специальная группа, в задачу которой входило «приведение населения присоединенных территорий к повиновению». Проще говоря, это были каратели, причем ни какие не войска СС, а обыкновенные армейцы. В каждом населенном пункте, после занятия его армией Вермахта, эти бравые ребята сразу выявляли коммунистов, спрятавшихся бойцов и командиров Красной армии, а чаще просто тех, кого удавалось поймать на улице и вешали. Их командир называл это «акции устрашения», запечатлевая на фотоаппарат каждую. Вообще фотографироваться на фоне трупов стало для немцев какой-то больной идеей. Они отсылали эти фотографии домой как поздравительные открытки. В полевой сумке офицера нашлась большая подборка подобных снимков. А на сегодня у этой команды планировался выходной с развлечениями. Старший группы решил опробовать новый вид казни, повешение стало казаться ему банальным. Последнее время он загорелся идеей издать книгу, а точнее пособие для бедующих хозяев этих мест, как правильно привить строптивым недочеловекам послушание. Короче еще один свихнувшийся на почве расового превосходства садист.

Один из немцев с тяжелым ранением, понимая, что долго ему не протянуть, отвечал на вопросы с фатальным спокойствием и полным безразличием к своей судьбе, сказывалась большая кровопотеря. Второй, имевший два легких ранения, отвечал быстрой скороговоркой, сыпя не нужными подробностями, затрудняя перевод. Он очень старался быть полезным, часто повторяя, что он рабочий, из числа сочувствующих компартии Германии. Свою причастность к казням отрицал, говоря, что в группу попал случайно и совсем недавно. Когда из пачки фотографий я показал ему ту, на которой он штыком протыкает живот повешенной за ноги женщине в военной форме, он страшно завыл на одной ноте, а потом забился на земле как эпилептик. Жалеть его ни кто не собирался, и один из бойцов, примкнув штык, пригвоздил его к земле.

Мы стали богаче на две единицы транспорта, десяток карабинов, два автомата МП-38 и один пулемет МГ того же года выпуска. В кузове автомашины под лавкой у переднего борта нашелся десяток канистр с бензином, закрепленных «по-походному». А так же ящик гранат с деревянной ручкой «колотушка» и два ящика тушенки, причем нашей отечественной. Судя по весу, около тысячи патронов почему-то были пересыпаны в наш вещмешок. Сама машина мне понравилась. Трехосная «Шкода» в безкапотном варианте, с вместительным кузовом. В кабине был саквояж офицера, в котором обнаружился фотоаппарат, проявленная пленка, две заряженные кассеты, несколько бумажных пакетов с фотографиями, аналогичных уже просмотренным. Он точно больной извращенец, но пусть с этим другие разбираются. Передам в политотдел, такое лучше любой пропаганды будет, или пусть до Нюрнбергского процесса полежат. Но самым ценным для нас оказались карты. Причем не только нашего района, но и фронтовые с обстановкой вокруг Смоленска, с нанесением точного расположения частей, как немецких так и наших, в том числе и окруженных. Особый интерес у меня вызвало происходящее в районе Духовщины. Местность там лесисто болотистая, дорог и населенных пунктов мало, а расположение войск напоминало слоеный пирог. Юго-западней Холм-Жирковского километрах в десяти от линии фронта, в немецком тылу была обозначена наша крупная часть. Или плацдарм захвачен для наступления, или очередное окружение, так сразу не поймешь, а спросить не у кого. Но направление для поиска перспективное, судя по отметкам на карте, в том направлении и пробивается большинство окруженцев. Значит, начало поисков нам нужно перенести километров на пятьдесят-семьдесят северо-восточнее, ближе к Рудне. А раз появился дополнительный транспорт, нужно вернуть вторую часть нашего отряда, надеюсь, далеко они не ушли. К тому же немцы если и ищут нас, то в ориентировке указана одинокая машина, а теперь мы пусть маленькая но колона и подозрения вызывать должны гораздо меньше.

Спросил у Михея, имеется ли возможность срезать путь и перехватить ушедшую группу. В карте он оказался не силен, но его толковое объяснение я смог увязать с топографией и показал бойцам, направляемым на поиск, место где они могут догнать товарищей. Михей же подсказал, что путь можно сильно срезать, через озеро, распложенное в километре от его хутора.

— Я же в колхозе рыбаком числюсь, — говорил он, помогая разобраться в карте, — иначе давно бы в деревню переселили. Артель собирать для ловли, смысла нет. Озера здесь не крупные, хотя рыбы много, я ее сам ловлю, солю, вялю, потом в заготконтору сдаю. Жена ягоду собирает, здесь места знатные. Дед моего деда рассказывал, что раньше тут озеро одно было, но большое. Потом зарастать стало, местами в болота превратилось, а со временем и они лесом покрылись. Только самые глубокие места озерами и остались, от того в них и не купается никто, сразу от берега омут. Мое озеро глубиной метров десять не меньше, а островок, что на нем есть, это кусок суши, что в давние времена оторвался и какое-то время плавал, пока корнями за дно не зацепился.

— Да как такое может быть-то, — спрашивает кто-то из бойцов, — где это видано, что бы земля по воде плавала.

— Да здесь у нас и бывает. Места у нас такие. Как-то помню, еще пацаном был, вода в тот год сильно упала, и стало видно, что берег прямо над водой нависает. Я же говорю, раньше здесь везде озеро было, потом трава поверху наросла, корнями переплелась и почву образовала, а потом уже и деревья выросли. А не верите, так вон на тот берег идите, там до сих пор земля под ногами «играет», идешь, а она прогибается. Это земля еще силу не набрала. Мы-то там не ходим, место гиблое, ведьмина тропа называется.

— Почему ведьмина тропа? Ведьма в лесу живет?

— Ни кто там не живет. А прозвали так потому, что ни кто по тому берегу не ходит, а тропа каждый год сама появляется.

— Это как же так?

— А вот так. Загадка природы, как сказал школьный учитель. По той тропе захочешь, да далеко не пройдешь. Она только вес ребенка или некрупной женщины держит. А мужик пойдет так она сначала прогибаться начнет, а потом проваливаться под ногами. Не повернешь, так и уйдешь под воду. Тут много таких мест, по лесу ходить осторожно нужно.

Закончив на такой оптимистической ноте свой рассказ, он повел двух бойцов к лодке. А нам предстояло избавиться от тел. Михей предложил их в его озере и притопить и даже место указал, где это сделать удобнее. Туда и на телеге подъехать было можно и глубина достаточная. С крестьянской основательностью, немцев раздели до нага, а потом за две ходки перевезли на берег и сбросили в воду, предварительно вспарывая животы, что бы они впоследствии не всплыли. Работа грязная и неприятная, но необходимая, для выполнения которой нашлась пара не брезгливых ребят.

Пришедшие в себя командиры, в первую очередь вдоволь напились. Жажда оказалась сильнее голода. Подкрепившись и освоившись, они попробовали взять командование на себя. Старший у них подполковник Баранов, начальник штаба чего-то там, в детали я не вдавался, услышав, что ко мне бойцы обращаются по званию: «Товарищ капитан» решил надавить авторитетом.

— Капитан представьтесь, доложите обстановку, и распорядитесь, что бы нам подобрали обувь и выдали оружие. Я вижу у бойцов, не положенное им по уставу, личное оружие имеется.

— Обращайтесь ко мне как все, мои данные Вам совершенно ни к чему. И что бы сразу расставить все точки, сообщаю, что заниматься мы Вами не будем, простите просто некогда. Сейчас отряд соберется, и мы уедем.

Видя, что он и подошедшие следом командиры, собираются возмутиться, я сделал успокаивающий жест рукой и продолжил.

— Спокойно. Понимаю Ваше недовольство, но мы здесь не на прогулке. Теперь давайте рассмотрим Ваш правовой статус. Вы освобождены из плена, знаков различия не имеете, документов, подтверждающих должность и звание нет. Я правильно формулирую?

— Да, это верно, — соглашаются со мной, — но мы….

— Пожалуйста, не перебивайте. Ваши объяснения нужны будут за линией фронта, где смогут проверить обстоятельства сдачи в плен и принять соответствующие решение. А сейчас я вижу перед собой рядовых бойцов, которых принять в свой отряд не могу по объективным причинам, знать которые Вам не положено. Обувь можете подобрать себе из трофеев, — я киваю на кучу амуниции, снятой с противника. — Так же мы выдадим немного продуктов, карабины и боеприпасы. Дальше Вам предстоит принять решение самостоятельно выходить к линии фронта, остаться в партизанском отряде на правах рядовых красноармейцев или создать собственный отряд. У Вас на раздумье время пока не прибудет вторая группа. А сейчас извините, как говорится, труба зовет.

Оставив озадаченных командиров, я пошел к сопровождавшим нас десантникам, предупредить, что возможно их ряды пополнятся, и в каком статусе к ним попадут бывшие пленные. Потом мы направились к месту стоянки Скаута, смысла прятать его дальше не было, решил перегнать его на хутор. Проще будет собираться.

На машины установили дуги и натянули тенты, незачем видеть, кто в кузовах поедет. Смысла переодевать всех в немецкую форму, нет. Нам главное спокойно добраться в район поиска, а дальше пограничники уйдут в леса. А там при виде формы врага сначала стреляют, и только потом разбираются, если останется с кем. Поэтому определил так: я с бойцами на Скауте остаемся в камуфляже, без знаков различия мы за кого угодно можем сойти, как за наших, так и за немцев. Экипаж мотоцикла, водитель «Шкоды» и сидящий на пассажирском сиденье переодеваются в форму солдат Вермахта. Плащ мотоциклиста, к сожалению, пришел в полную негодность, хотя он и так ни кому бы, ни подошел из-за большого размера. Выручили камуфлированные накидки, входившие в комплект экипировки штурмовиков. Дождей давно не было и пылища, при движении по дорогам поднималась страшная, и солдат, не озаботившийся сохранением формы в чистоте, будет вызывать подозрение. Пока от патрулей прятались, обратил внимание, что все проезжающие мимо мотоциклисты принимали меры к защите от пыли. Проколоться на такой мелочи не хотелось, нам совсем не нужно привлекать к себе внимание.

Выехать мы смогли только после обеда, но я не жалел потраченного времени. День в принципе задался. Уничтожили больше отделения карателей, освободили пленных, помогли семье хуторянина, завладели военным имуществом и транспортом. А самое главное определились с районом поиска, перенеся его значительно ближе к линии фронта. Подсознательно я надеялся, что группа Болдина не успела далеко уйти и будет шанс вывезти его самолетом, но видно не судьба.

Загрузка...