Танцы с волками

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Лейтенант Данбер несколько ошибался, когда пытался предсказать погоду по старой доброй традиции.

Гроза действительно разразилась вечером, и не утихала всю ночь. Но на Форт Сэдрик не упало ни единой капли дождя. Утро, с которого начался следующий день, выдалось чистейших пастельных тонов. Небо светилось голубизной, воздух был похож на чистую родниковую воду, вкусную и прохладную, а милосердное солнце подрумянило все вокруг прикосновением своих лучей, не опалив ни единой травинки.

Во время утреннего кофе лейтенант перечитал свой официальный доклад о прошедшем дне и решил, что он проделал стоящую работу по описанию фактов. Некоторое время Данбер сомневался в отношении слишком субъективного подхода к окружающему в своих записях. Не один раз он хватался за ручку, чтобы вычеркнуть лишнее, но в конце концов оставил все без изменений.

Он допивал вторую чашку, когда заметил грозовые облака далеко к западу. Это были коричневые, темно-коричневые облака, плывущие низко над горизонтом и застилающие все небо. Они были слишком темными, чтобы их можно было назвать просто облаками. Это выглядело как дым от большого пожара. Молнии, сверкавшие прошедшей ночью, могли во что-то попасть. Может быть, прерия была поражена огнем. Данбер мысленно отметил про себя, что надо будет проследить за дымовыми облаками и, если они будут продолжать расти, этим вечером выехать в том направлении. Он слышал, что пожар в прерии может быть огромным и быстро распространяющимся.

Они пришли на день раньше, ближе к полуночи. И, в отличие от лейтенанта Данбера, продолжали прибывать.

Но, по крайней мере, их настроение не было угнетенным. Последний этап длинного перехода из зимнего лагеря далеко на юг был завершен. Это, а также приход весны, делало их счастливыми. Их пони крепли и набирали вес с каждым днем. После длительного марша, после месяцев общей бездеятельности каждый жаждал работы. Приготовления к обживанию этих мест могли начаться сразу же после постройки летних хижин. Это делало их еще счастливее, каждого в отдельности и всех вместе. Пришли бизоны. Праздник был не за горами.

Из-за того, что этот летний лагерь был устроен для продолжения рода, для нового поколения, сильное чувство дома освещало сердце каждого, всех ста семидесяти двух мужчин, женщин и детей.

Зима была мягкой, и люди отлично пережили ее. Сегодня, в первое утро на новом месте, которое станет их домом, это был лагерь улыбок. Подростки резвились со стадом пони, мужчины рассказывали истории, а женщины готовили завтрак с большей веселостью, чем обычно.

Это были дакоты.

Дымовые облака, принятые лейтенантом Данбером за пожар в прерии, были ни чем иным, как дымом от костров, поднимающимся вверх, когда женщины готовили.

Дакоты расположились лагерем на той же реке, восемью милями западнее форта Сэдрик.

Данбер собрал все нуждающееся в стирке, что он смог найти. Он запихал это в старый мешок, затем перебросил вонючие одеяла через плечо, отыскал кусок мыла и начал спускаться к реке.

Сидя на корточках возле самой воды и вытаскивая грязные вещи из мешка, он подумал, что лучше бы было снять с себя одежду и постирать сразу все. Но тогда ему нечего было бы носить, пока выстиранное белье сохнет.

Данбер вспомнил, что у него есть пальто.

«Как глупо», — промолвил он, тихо рассмеялся, а затем сказал сам себе: «Здесь только я и прерия».

Какое же приятное чувство быть обнаженным! Он даже отложил в сторону свою фуражку.

Когда Данбер нагнулся к воде с полными руками одежды, он увидел свое отражение на ровной поверхности реки. Последний раз он смотрелся в зеркало две недели назад. Лейтенант замер, вглядываясь в себя.

Его волосы стали длиннее. Лицо выглядело тоньше, несмотря на бороду, которая успела значительно отрасти. И он заметно похудел. Но Данбер подумал, что все равно выглядит хорошо. Его глаза были все такими же проницательными, какими он привык их видеть. И хотя он был неузнаваем сейчас для тех, кто знал его раньше, он по-мальчишески улыбнулся своему отражению.

Чем дольше лейтенант смотрел на свою бороду, тем меньше она ему нравилась. Он пошел в форт за бритвой.

Данбер не думал о своей коже, пока брился. Она всегда была одинакова. Белые люди большую часть времени находятся в тени. И их кожа бела, как снег.

Лейтенант Данбер был достаточно белым для того, чтобы привлекать чье-то внимание.

Трепыхающаяся Птица оставил лагерь до рассвета. Он знал, что его уход не вызовет обсуждений. Он никогда не должен был спрашивать разрешения на свои передвижения и редко — на свои действия. Он не спрашивал разрешения, если только эти действия не были плохо выполнены. Плохо выполненные операции могли привести к катастрофе. Но хотя он и был новичком, всего год занимающимся шаманством зеленым юнцом, ни одно из его действий не привело к катастрофе.

Фактически, он неплохо преуспевал в своем деле. Дважды он совершил маленькое чудо. Трепыхающаяся Птица чувствовал радость от этих чудес, но такую же радость чувствовал он и от заработка, который давала ему эта работа. Он следил за состоянием здоровья всех людей в племени. Он выполнял массу административных обязанностей, обращая внимание на ссоры, возникающие в этой дикой округе, а так же на честность в медицине. Все это он выносил на бесконечные собрания, которые имели место каждый день. Вдобавок ко всему этому он обязан был обеспечивать всем необходимым двух жен и четырех детей. И все это делалось с одним ухом и одним глазом, обращенными к Великому Духу; всегда слушающий, всегда наблюдающий за малейшим шорохом и едва различимым контуром.

Трепыхающаяся Птица достойно исполнял свои обязанности, и каждый из племени знал это. Они были уверены в нем, потому что хорошо знали этого человека. Трепыхающаяся Птица не имел ни одной кости в своем теле, которая служила бы только ему. И куда бы он не ехал, он ехал с весом огромного уважения.

Некоторые из молодых воинов могли бы поинтересоваться, куда он собрался в это утро, но они даже не мечтали об этом вопросе.

Трепыхающаяся Птица не имел специального задания. Он скакал по прерии, чтобы освежить голову. Он не любил большие передвижения: от зимы к лету, от лета к зиме. Ужасный шум от них выводил его из равновесия. Это разрушало связь с Великим Духом, которую он старался сохранить с помощью уха и глаза. В это первое утро после изнурительного долгого марша он знал, что лязганье и грохот при устройстве лагеря будут больше, чем он сможет вынести.

Он взял своего лучшего пони темно-гнедой масти и отправился к реке. Ему предстояло проехать несколько миль по холмистому подъему, который он знал еще с детства.

Он жаждал увидеть сверху прерию, раскинувшуюся перед ним во всей своей необъятности. Когда это произошло, Трепыхающаяся Птица был приятно удивлен. Он никогда раньше не видел ее такой. Прерия изобиловала летними красками. Конечно, там были и враги, но отряд сейчас был очень силен. Трепыхающаяся Птица не смог сдержать улыбку. Он был уверен, что этот сезон будет благоприятным.

Прошел час, но его радостное настроение не уменьшалось. Трепыхающаяся Птица сказал себе: «Я совершу прогулку в эту красивую страну», — и погнал пони в направлении все еще поднимающегося солнца.

Данбер окунул одеяла в воду, и неожиданно вспомнил, что грязные вещи обычно трут о доску. Он оглянулся вокруг, ища что-нибудь похожее. В поле его зрения не попался ни один подходящий камень. Лейтенант взял одеяла, с которых ручьями стекала вода, и остальную одежду, прижал все к груди и, будучи новичком в стирке, побрел вниз по реке, осторожно ступая босыми ногами по мелким и острым прибрежным камешкам.

Пройдя с четверть мили, он обнаружил выступающую породу, которая вполне могла сойти за стиральную доску. Он взбил хорошую пену и, как всегда делают новички, втер мыло в порядке эксперимента в одно из одеял.

Постепенно он приобрел сноровку. С каждой новой операцией по намыливанию, оттиранию и развешиванию Данбер чувствовал себя все увереннее, и, приближаясь к концу, он с видимой легкостью делал эту работу, подумывая даже о сезонных стирках.

Всего за две недели до своего приезда сюда Данбер дал новые оценки деталям, но сейчас, познавая первые их части опытным путем, он все переосмысливал. Низкорослое деревце дуба тянулось к свету из расщелины в скале, и лейтенант развесил на нем свою одежду для просушки. День был погожим. Яркое солнце бескорыстно дарило свое тепло всему живому на земле. Ветра почти не было. Для того чтобы высушить все белье, мог потребоваться целый день, а Данбер забыл взять с собой табак.

Обнаженный лейтенант решил не ждать.

Он отправился обратно в форт.

Трепыхающаяся Птица слышал приводящие в замешательство истории об их количестве. Неоднократно он слышал, как люди говорили: «Они были такими же многочисленными, как птицы». Это затрудняло шаману и без того нелегкий путь к их мыслям.

И еще, основываясь на том, что он действительно видел, бородатые люди внушают жалость.

Они, казалось, были ужасной расой.

Те бедные солдаты в форте, такие богатые разнообразными вещами, но бедные в чем-либо еще. Они плохо стреляют из своих ружей, плохо ездят на своих больших, медлительных лошадях. Они поставлены, чтобы быть воинами белых людей, но они не имеют бдительности. И их так легко победить. Забирать их лошадей бывает до смешного просто. Так же просто, как собирать ягоды с куста.

Они были большой загадкой для Брыкающейся Птицы, эти бледнолицые. Он не мог думать о них без того, чтобы не зайти в тупик.

Солдаты в форте, например. Они жили без семей. И они жили без своих старейшин с Великим Духом в основе. Они поклонялись и подчинялись лишь вещам, написанным на бумаге. И они были такими неопрятными. Они даже не могли содержать в чистоте самих себя.

Трепыхающаяся Птица не мог представить, как эти бородатые люди смогли прожить хотя бы год такой жизни. А им приказано было еще процветать. Он был не в силах понять этого.

Его мысли выбрали этот путь, когда он подумал о форте, о том, что форт находится совсем рядом. Он желал, чтобы белые люди ушли, но тем не менее ожидал встречи с ними. Сейчас, сидя на своем пони и оглядывая прерию, он с первого взгляда заметил, что это место улучшилось, форт был чист. Большая шкура на шестах закручивалась от ветра. Маленькая лошадка, которая выглядела отлично, стояла в корале. Никакого движения видно не было. Из форта не доносилось ни звука. Было похоже, что место умерло. Однако, кто-то продолжал жить там.

Трепыхающаяся Птица перевел своего пони на шаг.

Он должен был взглянуть на все поближе.

Лейтенант Данбер прохлаждался, шагая вдоль реки обратно в форт.

На своем странном ироническом пути он чувствовал себя намного менее заметным без одежды. Может быть, так оно и было. Каждое крошечное растение, каждое жужжащее насекомое, казалось, привлекало его внимание. Все вокруг было удивительно живым.

Ястреб с красным оперением на хвосте летел прямо перед Данбером всего в каких-то десяти футах над головой, держа в когтях бурундука.

На полпути лейтенант на минуту остановился, задержавшись в тени высокого льна, чтобы понаблюдать за барсуком, роющим нору на несколько футов выше уровня воды. Барсук взглянул назад, на обнаженного лейтенанта, нс переставая заниматься своим делом.

Недалеко от форта Данбер остановился посмотреть игру двух влюбленных. Пара водяных змей возбужденно крутилась в экстазе на мелководье и, как все влюбленные, они ничего нс замечали вокруг. Даже когда тень лейтенанта упала на воду, они никак нс отреагировали на это.

Он с трудом дотащился до косогора, восхищенный утомительной прогулкой. Данбер чувствовал себя окрепшим и здоровым. Это было чувство истинного жителя прерий.

Когда он поднял просветленную голову, то увидел гнедого пони.

В то же время он заметил и силуэт человека, прокрадывающегося в тень от навеса. На долю секунды фигура показалась в лучах солнца, и Данбер пригнулся, усевшись в расселине прямо под нависшей глыбой скалы.

Лейтенант сидел на корточках, сконцентрировавшись и обратившись в слух. Казалось, его уши даже увеличились в размере. От долгого и неподвижного сидения его ноги сделались ватными. Похоже, сейчас он был одержим одним — он слушал.

Мысли быстро понеслись в голове. Фантастические образы замелькали перед глазами лейтенанта. Брюки с бахромой по боковым швам. Расшитые бусинами мокасины. Топорик с полосами, свисающими с него. Груда слабо светящихся костей. Тяжелые, блестящие волосы, доходящие до середины спины. Черные, глубоко посаженные глаза. Крупный нос. Кожа цвета глины. Перо на затылке, трепещущее на ветру.

Он знал, что это индеец, но не ожидал, что его встреча с людьми в этих местах придет к нему в образе индейца — этого дикаря. Лейтенант был ошеломлен, шокирован этой неожиданной встречей так, будто получил нокаут.

Данбер оставался пригнувшимся под скалой, его ягодицы касались земли, капли холодного пота покрывали лоб. Он с трудом переварил то, что увидел. И он боялся посмотреть снова.

Лейтенант услышал лошадиное ржание и, оставляя свое убежище, медленно выглянул из-за скалы.

Индеец был в корале. Он подходил к Киско с длинной полоской кожи в руках, которая оканчивалась петлей.

Когда лейтенант Данбер увидел это, его парализация мгновенно испарилась. Ни о чем более не думая, он вскочил на ноги и вскарабкался на вершину скалы. Его рев нарушил спокойствие прерии, прозвучав подобно выстрелу:

— Ты здесь!

Трепыхающаяся Птица подпрыгнул от неожиданности высоко вверх.

Повернувшись на звук голоса, который испугал его до такой степени, что он чуть не выпрыгнул из собственной кожи, шаман дакотов столкнулся лицом к лицу с самым странным видением в своей жизни.

Голый человек. Обнаженный мужчина, идущий через двор прямо на него со стиснутыми зубами и крепко сжатыми кулаками. Его кожа была белой до рези в глазах.

Трепыхающаяся Птица, не справляясь с собой, в ужасе попятился назад. Вместо того, чтобы перепрыгнуть через изгородь кораля, он устремился прямо на нее. Индеец пронесся через двор, вихрем вскочил на своего пони и помчался прочь с такой скоростью, как будто за ним по пятам гнался дьявол.

Он ни разу не оглянулся.