Глава 6

Барон лорд Камбри, владелец крупной кораблестроительной компании, Джордж Пинкертон-Ноуэлс, майор Уильям Гордон, виконт Ховат и еще пара титулованных господ – они сообща могли бы финансировать две английские армии. Кто-то из них получил наследство и сумел им правильно распорядиться. Кто-то сколотил приличный капитал, имея дело, приносящее стабильный доход. Состоятельные люди вполне могут себе позволить тратить часть своего капитала на нечто новенькое и необычное. Дела и развлечения, ставшие за много лет привычными, им изрядно наскучили.

«Белая лилия» представляла для богачей определенный интерес. Все они занимали хорошее положение в обществе, имели влияние и связи в определенных кругах. Их возможности помочь Тому Шонесси в осуществлении нового плана, с большой долей уверенности, можно назвать безграничными. Немаловажным для Тома было и то, что деньги кредиторов были заработаны честным путем.

Эти люди и раньше поддерживали хозяина «Белой лилии», вкладывая в его рискованные затеи часть своего капитала. Том ни разу их не подвел, возвращал кредит точно в срок. Более того, вложения в «Белую лилию» не просто окупались сполна, но и приносили доход. Кредиторов устраивало такое положение вещей. Поэтому, естественно, им хотелось повторить некогда предпринятое и обернувшееся для них прямой выгодой.

Том пригласил этих весьма известных всему Лондону особ на переговоры в клуб майора Гордона, предложив после отправиться на обед в хороший ресторан, а ближе к ночи, вполне вероятно, – в «Белую лилию».

Бренди высшего качества и наилучшие сорта сигар создавали благоприятную атмосферу для того, чтобы джентльмены рискнули раскошелиться. Легкий ароматный дымок овевал их раскрасневшиеся лица, таял в мягком свете настольных ламп.

Пинкертон-Ноуэлс расстегнул сюртук, удобно расположив свой живот на коленях.

– Говори, Шонесси.

Том не стремился быть человеком их круга. Поэтому они весьма благосклонно относились к нему, можно сказать, любили. Более того, кое-кто из этих джентльменов не отказался бы на какое-то время стать им. Тому нравилось быть тем, кем он был на самом деле, – наполовину ирландец, отчасти, по слухам, цыган, то есть явный ублюдок, и тем не менее эти знаменитости завидовали Тому Шонесси, дорожили дружбой с ним, получая удовольствие от общения.

Состоятельные папаши никогда не позволили бы ухаживать хозяину «Белой лилии» за дочерьми. Хотя, как мужчина, он был чрезвычайно привлекательный. Но бояться своих кредиторов Тому Шонесси не приходило в голову.

– Джентльмены! – Том окинул взглядом собравшихся. – Спасибо зато, что вы согласились сегодня встретиться со мной.

– Нет, это тебе спасибо, Шонесси! За мою Мелинду. Мелинда также благодарит тебя, – вставил майор. Послышался дружный смех. Мелинда, до того как стать обожаемой любовницей майора, некоторое время работала в «Белой лилии».

Мелинда… Счастливый майор… Мысли Тома на мгновение перенеслись в «Белую лилию». Он вспомнил мисс Сильвию Шапо. Всего лишь прикосновение. То, что он делал не раз, флиртуя с женщинами. Делал легко и непринужденно. Том не ожидал, что кожа Сильвии столь… как бы лучше сказать… мучительно нежна. Это открытие поразило его. В этой женщине, похоже, соединились незащищенность и уверенность, страстность и целомудрие. По какой-то причине, не совсем понятной для него, рядом с Сильвией Том Шонесси чувствовал себя неуверенно. Это вызывало досаду, ибо он не мог припомнить, когда с ним такое случалось.

– Передайте от меня привет очаровательной Мелинде, – поднимая бокал с вином, Том произнес эти слова весело и непринужденно. – Я счастлив, что не без моего участия два славных человека нашли друг друга.

– За Мелинду и майора! – Сидящие за столом дружно поддержали тост. Майор прочувствованно благодарил компаньонов.

Том выдержал паузу.

– Джентльмены, полагаю, уместно сказать, что «Белая лилия» всего за пару лет внесла солидный вклад в наше общее дело, – он улыбнулся майору Гордону, – в наше благосостояние и счастье. Уверен, майор, как никто другой, с этим согласен.

Снова возникло некоторое оживление, послышались веселые смешки.

– Верно, верно! – Майор был нескрываемо доволен.

– Замечательно, Шонесси. У тебя великий дар, чтобы заниматься подобными делами. Мои деньги вернулись в двойном размере.

Все шумно поддержали майора.

В ответ на их похвалы Том скромно кивнул.

– Вряд ли можно найти партнеров лучше, чем вы, джентльмены. Именно поэтому сегодня я просил вас о встрече. Я хочу, чтобы вы первыми узнали о… – Том сделал паузу и, слегка понизив голос, продолжил: – Об одной исключительно благоприятной возможности.

Пинкертон-Ноуэлс довольно погладил свой необъятный живот и подавил отрыжку.

– Благоприятной возможности, Шонесси? Ты о чем?

– Просто у вас появилась возможность принять участие в одном смелом, но надежном и весьма прибыльном предприятии, которое, без сомнения, никогда вам больше не подвернется, – мягко добавил Том. – Мне продолжать?

Сидящие за столом замолчали и насторожились, словно охотничьи собаки. Праздное добродушие уступило место деловому интересу профессионалов.

– Джентльмены, я дарю вам… – Будучи до мозга костей артистом, Том раздвинул на окне бархатные шторы, украшенные кисточками. В помещение ворвался дневной свет, и собравшиеся увидели на мольберте красиво исполненный рисунок, – «Джентльменский эмпориум». Это театр, клуб для джентльменов и райское место для игр и специальных развлечений. Все это размещается на семи этажах одного элегантного дома. Представьте себе, если сможете: «Белая лилия» соединяется с клубом «Уайте», клуб «Уайте» – с «Джентльменом Джексоном». Члены этого закрытого учреждения после вечернего представления получают возможность обедать с красивейшими женщинами. Приватно!

– Только обедать? – Кто-то из присутствующих был явно разочарован. Вновь зазвучали смех и шуточки.

– Да, только обедать в обществе прекрасной женщины. – Том сочувственно кивнул головой. – На что вам удастся уговорить ее после обеда – это, разумеется, совсем другое дело. Для всего остального придется искать другое место, ибо «Джентльменский эмпориум» не будет предоставлять подобные услуги.

Дипломатичное «нет». Том Шонесси не намерен открывать публичный дом.

– Как я хотел бы иметь твою способность убеждать, Шонесси, – вздохнул Пинкертон-Ноуэлс.

– А я рад, что вы не имеете, – парировал Том.

Новый взрыв смеха. Тем не менее собеседники Тома вскоре замолчали, сосредоточенно обдумывая то, что услышали.

– А недвижимость? – прервал молчание майор. – Дом придется построить или, как вариант, купить?

Легкое возбуждение овладело Томом. Этот весьма конкретный вопрос говорил о настоящей заинтересованности в его предложении.

– Купить и обновить, немного перестроив. У меня на примете есть сооружение. Дом требует серьезной перестройки. Но здесь, за моей спиной, – Том показал на эскиз, – вы можете увидеть, как будет выглядеть заведение. Приглашаю, джентльмены, взглянуть внимательнее.

Присутствующие окружили мольберт, с нескрываемым интересом рассматривая эскиз. На пару минут воцарилась тишина. Богачи наперебой спрашивали о месте, где будет располагаться заведение, лицензиях, сроках на права и услуги клуба и даже… о сопрано (нет, о сопрано не может быть и речи).

Наконец первая волна вопросов иссякла, джентльмены заняли свои места, продолжая рассматривать эскиз «Джентльменского эмпориума» и тщательно взвешивая предложения Тома Шонесси. Том терпеливо выжидал. Более всего его волновало сейчас, будет ли задан самый главный вопрос. Если он последует, это будет означать не что иное, как следующее: интерес этих богачей перестал быть праздным, он пустил корни.

Молчание прервал майор Гордон:

– Должно быть, я буду первым, кто это спросит, Шонесси. Сколько ты хочешь получить от каждого из нас?

Том без промедления и решительно ответил. Тишина, которая воцарилась после его слов, была сродни той, которая звенит в ушах после удара по почкам.

– Боже милосердный, Шонесси, – оправившись от шока, словно проскрипел майор. – Согласен – блестящая идея. Если кто и способен ее осуществить, то, несомненно, это ты. Но у тебя нет таких забот, как покупка четырехместного ландо для жены или оплата обучения сына в Итоне или Оксфорде. А я вынужден это делать. А деньги…

– Вашему мальчику всего лишь пять лет, не так ли, майор? – Том был невозмутим. – Я полагаю, что ваши деньги, вложенные в «Джентльменский эмпориум», удвоятся. Как раз к тому времени, когда ваш сын начнет учиться в Оксфорде.

Дружный смех, в котором явно улавливалось легкое снисхождение к недальновидному майору, несколько разрядил обстановку. Очень хорошо. Эти джентльмены начинают оправляться от шока и слышать звуки тихой песни сирен, заманивающих их в большую игру. Теперь, без сомнения, будет легче продолжать разговор.

– И даже тогда мальчишка Тома не будет учиться в Итоне или Оксфорде, не так ли? Ты – везучий полукровка Томми, без обиды будь сказано. Знаешь, дети чертовски дороги.

Том был вполне доволен тем, кто он есть, Равно как и своим положением в обществе. Он научился мало обращать внимания на слова, которые кто бы то ни было о нем говорил. Абсурдно было рассчитывать, что сын полукровки сможет учиться в Итоне или Оксфорде и якшаться с сыновьями родовитых джентльменов.

Поэтому Том рассмеялся вместе со всеми. Но то, что сказал майор Гордон, на самом деле ничуть не забавляло Тома. Хотя это правда. И всегда было правдой.

Наступил подходящий момент, чтобы снова взять ситуацию под свой контроль. Том подошел к мольберту и задвинул занавеску, символически и резко закрыв эскиз «Джентльменского эмпориума».

Безусловно, стратегически этот ход был им придуман заранее.

– Джентльмены, благодарю вас за то, что вы пришли на эту встречу. Я ищу небольшую группу кредиторов. Людей приличных и с воображением. Тех, кому я доверяю. И вполне естественно, в первую очередь я подумал о вас. Ничто не радует меня больше, чем возможность помочь вам увеличить богатство и счастье. Не меньше меня заботит и собственное благополучие.

Последние слова Тома вызвали за столом понимающий смех.

– Владелец хочет получить от меня ответ через две недели, поскольку есть другие лица, заинтересованные в его покупке. Прошу вас, подумайте над моим предложением. Я готов ответить на любые вопросы. И в любое время – вы знаете, где меня найти…

– Идти по следам женщин! – произнес кто-то, очевидно, хлебнув слишком много виски.

– Или застать в полночь в объятиях Беттины в «Бархатной перчатке»!

Том улыбнулся:

– И если вы, джентльмены, не сообщите мне в ближайшие две недели о вашем решении, я сделаю вывод: вы хотите распорядиться вашими деньгами иначе. Надеюсь видеть вас сегодня вечером в «Белой лилии» и, – он понизил голос, – хочу, чтобы вы первыми узнали новость. В «Белой лилии» скоро будет необычайное представление.

Джентльмены одновременно подались вперед – взрослые люди, но любопытные, словно дети.

– Расскажи, Томми!

– Я вам намекну, джентльмены. Скажу лишь одно слово. Запомните его.

Мужчины замерли в нетерпеливом ожидании. Выдержав эффектную паузу и наклонившись к собеседникам, Том почти прошептал:

– Венера.

– Венера, – отозвалось эхом.

– Да, Венера. Вы никогда не видели ничего подобного. Это будет незабываемо.

День подходил к концу. По большому счету не случилось ничего, что Том не мог бы предвидеть. Если не считать, что он придумал и спел мисс Сильвии Шапо дрянную французскую песенку. Возвратившись в «Белую лилию» после встречи с кредиторами, Том решил поговорить с Дейзи. С этой проблемой необходимо было заканчивать. Обычно перед представлением она часто ужинала в своей уборной.

Дейзи никогда не репетировала вместе с девушками. Как начать этот не слишком приятный для Тома разговор? Мягко? Сурово? Игриво? Весело? Деликатная задача, как бы ни подступиться к ее решению.

Долгие годы близкого знакомства, вместе пережитые победы и падения соткали материю их дружбы. Дружбы, напоминавшей уютное одеяло. Старое, возможно, траченное молью по краям, одеяло-дружба им обоим было необходимо и полезно. Они знают друг друга слишком хорошо.

– Я хочу быть Венерой, Том. – Дейзи бросила испытующий взгляд на Тома, едва он вошел в комнату.

Проклятие! Кто, черт возьми, так быстро донес ей об этом? Откуда она узнала? Это не мог сделать Генерал. Том вспомнил своих недавних собеседников в клубе майора Гордона. Явно кто-то из них успел пообщаться с Дейзи.

Эта женщина не только миловидна, но и очень умна и осмотрительна. Она в состоянии сообразить: если ни Том, ни Генерал не сообщили ей о новых планах, значит, у них на уме было что-то другое.

– Ах, Дейзи, а ты не думаешь, что пора и другим девушкам дать возможность блеснуть?

– С какой стати? – Дейзи холодно смотрела в глаза Тома.

Дейзи сама знала ответ на этот вопрос. Она стареет. Кожа на подбородке начала отвисать, зад основательно полнеет. Некогда великолепная грудь под собственным весом все больше вытягивается и опускается. Костюмы регулярно требуют переделки. Дейзи знала это. Том знал. Генерал знал. Но Дейзи пользовалась тем, что Тому трудно было пойти на то, чтобы подыскать ей замену в театре.

Черт бы побрал эту женщину!

– Потому что я должен обеспечивать всех девушек работой, Дейзи. Предоставив кому-то из них возможность блеснуть, я сохраню мир между вами.

Том прочитал в ее глазах то, что Дейзи сама понимала: отчасти – это правда.

– Кому из девушек в таком случае? Этой крошке Молли? Да у нее никудышная осанка для этого!

Осанка? С каких это пор Дейзи стала употреблять такие слова?

Настало время проявить решительность.

– Дейзи, «Белая лилия» процветает, потому что постоянно предлагает что-то новенькое. Ты знаешь это не хуже меня. Выпустить на сцену в сольной партии другую девушку – это вполне деловое решение. А если представление провалится…

– Оно не может провалиться, Том. – Дейзи не уступала Тому в решительности. – Я хочу быть Венерой. Это блестящая идея, и Генерал просто ген…

Замолчав на полуслове, Дейзи повернулась к зеркалу, сделав вид, что ей срочно нужно нанести на щеки последний слой румян и поправить упавшие на плечи волосы.

– Так что ты хотела сказать о Генерале, Дейзи? – невинным тоном поинтересовался Том.

– Гаер, который ищет, за кем бы поухаживать.

– М-м-м… Странно, я готов был поклясться, что ты собиралась назвать его гением.

– Я назову этого низкорослого тирана гением не раньше, чем ты превратишься в квакера, Том.

– Быть квакером – это единственное, чего я еще не пробовал. Я непременно попробую.

Том видел в зеркале Дейзи.

– Не меняй тему разговора, Томми. Ты знаешь, что я идеально подхожу на роль Венеры.

Том думал иначе. Он внимательно посмотрел на Дейзи. Том пытался представить, как открывается прекрасная раковина и из нее появляется полная, крашенная в рыжий цвет женщина. Вместо изящного создания, которое изобразил Боттичелли. Именно такой представляли Венеру он и Генерал. Том не допустит, чтобы это случилось. Именно от боттичеллиевской Венеры во многом зависела судьба театра, его собственная судьба и мечта о «Джентльменском эмпориуме».

Кроме того, он дал обещание Генералу, доверяя его вкусу, что роль Венеры исполнит изящная девушка.

– Дейзи! – Том старательно сдерживал свои эмоции.

– А теперь послушай, ты, красавец! – Резко повернувшись к нему, Дейзи погрозила щеткой для волос. Эта вещь стоила целое состояние, как и все, что находилось в этой комнате, – обитая розовым плюшем мебель, мягкие ковры, большое позолоченное зеркало. – Есть ли необходимость напоминать тебе причину, по которой вообще держится этот театр?

– Потому что у меня хватает ума и здравого смысла оценить по достоинству твой талант? – Том одарил Дейзи покровительственной улыбкой.

Женщина сделала вид, что она крайне сердита. Но было ясно, что она не в силах устоять перед улыбкой Тома, поэтому лишь вздохнула.

– Подойди сюда, Томми! Нитка… – Дейзи поманила его. Том послушно приблизился к ней. Протянув руку, женщина немного рассеянно намотала на палец болтающуюся нитку возле пуговицы, оторвала ее и ласково пригладила рукой сюртук. – Ты не хочешь, чтобы все было испорчено, Томми? – Легкий привкус горечи сквозил в словах Дейзи.

Том не был уверен, стоит ли отвечать на вопрос Дейзи, и не знал, как реагировать на ее слова. Он промолчал. Однако Том понимал, что скорее всего эта женщина примет молчание за сочувствие. Что-что, а сочувствие – совсем не то, чего ждала Дейзи от Тома Шонесси. Привыкнув к роли дивы в «Белой лилии», она избегала общения с другими девушками и была с ними неизменно холодна. Дейзи опаздывала на репетиции, ухаживания многочисленных поклонников после представления принимала как снисходительная повелительница. Том расценивал ее поведение как способ забыть о своем прошлом.

Дейзи не смогла избавиться от вульгарного акцента и провинциального говора – того, что Том Шонесси методично вытравливал из своей речи. Том прислушивался к тому, как говорят джентльмены Лондона, подражал их интонации, учился правильно произносить слова, любыми способами стараясь выяснить, что эти слова означают. Ему приходилось смирять свою гордость, задавая бесконечные вопросы и тем самым зачастую располагая к себе людей. Именно Том Шонесси обеспечил Дейзи место на троне и сделал эту женщину дивой «Белой лилии». Однако Дейзи продолжала считать, что, имея столь выдающуюся грудь и неплохой доход, совершенно ник чему предпринимать еще какие-либо усилия.

– Ты тоже стареешь, Томми, мерзавец, – негромко продолжила Дейзи. Это не было обвинением или угрозой. Это, скорее, было похоже на мольбу. Тому стало не по себе.

Он решил сменить тему разговора:

– Ты ни за что не догадаешься, кого я видел, Дейзи! Биггси Биггенса, представляешь?

– Биггси! – От удивления глаза у Дейзи округлились. – Боже милостивый! И где же ты его видел? Раскачивающимся на виселице? – Это было сказано полушутя.

– Он собирался ограбить карету, в которой я ехал. Дейзи фыркнула.

– У него доброе сердце, но маловато воображения. Думаю, он плохо кончит.

– Он спрашивал о тебе, Дейзи.

– Вот видишь, Томми, даже после стольких лет… Я определенно произвела на него впечатление. – Женщина адресовала эти слова зеркалу, но встретила там взгляд Тома.

На лице Дейзи одновременно были гордость, вызов… в глазах – робость. К черту робость! Дейзи была пава и дива. Том вдруг почувствовал себя скотиной, как будто стал свидетелем чьей-то тайны. Он поспешил отвести взгляд и заметил на столе графин с бренди. Однако Том решил, что и так уже достаточно выпил в клубе майора Гордона.

– Биггси Биггенс, вижу, не застрелил тебя?

– Мне удалось убедить ради старой дружбы не делать этого. Он требовал поцелуй от одной из пассажирок в качестве расплаты за освобождение всех. Он даже обещал забрать у перепуганных насмерть пассажиров совсем немного из вещей.

Дейзи улыбнулась:

– Я беру назад слова о том, что у него бедное воображение. Он получил поцелуй?

– Получил. Нашлась женщина, которая… вызвалась добровольно.

Том мысленно представил стройную фигурку Сильвии, которая расправила плечи и встала на цыпочки, чтобы поцеловать грабителя. И Биггси принял поцелуй красавицы как волшебный – с благоговением и благодарностью. При этих воспоминаниях в груди Тома шевельнулось какое-то незнакомое ранее чувство – загадочное и тревожное.

Беседа с Дейзи явно затягивалась. Беспокойство возрастало. Том чувствован, что самое время проявить твердость.

– Дейзи, я хочу, чтобы другая девушка была в роли Венеры. Я пока не решил, кто это будет. А еще я нанял новую танцовщицу.

Она резко вскинула голову.

– Ты нанял новую танцовщицу? Когда?

– Сегодня.

– А Генерал знает?

Да, Дейзи отличалась проницательностью. Том еле заметно улыбнулся:

– Уже знает.

Дейзи задумчиво смотрела на его отражение в зеркале.

– Что это за девушка? Это замена Китти?

– Она никому не замена, Дейзи! – отрезал Том. – Она – та самая девушка, от которой Биггси получил поцелуй.

Дейзи, безусловно, была заинтригована. Она поджала губы.

– Ты взял ее из жалости? Это на тебя не похоже, Том.

Том чувствовал себя задетым. Скорее всего именно Дейзи больше, чем кто-либо другой, выиграла от его прагматизма и делового чутья. К тому же эта женщина прекрасно знала, что Том Шонесси не бессердечен. Он решил не обращать внимания на дерзость, поскольку понимал, что сейчас гордость и самообладание Дейзи ущемлены. Но это уже не изменишь.

– Я взял ее под влиянием эмоций. – Он решил, что Дейзи сочтет этот ответ более приемлемым. – Кстати, она пырнула меня вязальной спицей, как только я посмел дотронуться до ее руки.

Дейзи удивленно усмехнулась. Она была заинтригована еще больше.

– Она хорошенькая?

– Нет. Я подумал, что будет приятной переменой – взять в «Белую лилию» простенькую девушку, Дейзи.

Дейзи снова фыркнула.

– Чтобы быть уверенным, что ты все еще не утратил своих способностей, Томми… А эта девушка… – Она запнулась. – Ты думаешь, она будет твоей Венерой?

Да. О да! Нет. Возможно.

– Я пока не решил, Дейзи.

– Но ты уже решил, что это буду не я.

– Я рад, что ты это понимаешь, Дейзи, – нарочито обрадовался Том.

Когда он покидал Дейзи, то не мог не заметить, что та пребывает в крайнем замешательстве. Однако, проявив мудрость, женщина предпочла не отвечать на последние слова Тома Шонесси, давно зная, что в подобном случае возражать бессмысленно.

Вот уже несколько часов Генерал муштровал танцовщиц. Жозефина казалась неутомимой и снова и снова повторяла одни и те же мелодии. Может быть, кто-то другой и сошел бы с ума, но Сильвия понимала необходимость подобной неутомимости Генерала. За многие годы она привыкла разучивать и повторять одни и те же движения до тех пор, пока они не становились безупречными.

Со своим телом Сильвии было гораздо проще договориться, чем с чувством собственного достоинства, требования которого были весьма суровы.

Другие девушки репетировали весело и с охотой, воспринимая все так же беспечно, как если бы они подметали пол. Они улыбались, вращались, подпрыгивали, крутили бедрами, игриво показывали щиколотки. Но Сильвия ни когда – никогда! – не привыкнет к тому, что нужно задирать юбку и поднимать попку выше головы. И при этом кричать мерзкое «уиии!».

Молли спела непристойную песенку. Остальные подпевали ей, поощрительно помахивая палочками и красноречиво похлопывая себя по ягодицам.

А затем, к возмущению Сильвии, они встали друг за другом, и каждая начала похлопывать по ягодицам впереди стоящую девушку.

Случилось так, что перед Сильвией стояла пышно-задая Молли, каждая ягодица которой напоминала подушку.

Милостивый Боже!

Сильвия очень быстро освоила все эти примитивные движения. Подобные танцы не требовали безупречного демонстрирования фации. Уже спустя час Генерал всего лишь раз крикнул ей:

– Повыше, Сильвия! И не делай такое лицо, когда хлопаешь Молли по заднице! У нее очень славная жопка! Почитай это за честь!

«Я не могу отрастить жопу за три часа, – мысленно отреагировала на его замечание Сильвия. – Это вся задница, что есть у меня».

Боже милостивый! Прошло всего три часа, а ее английский стал напоминать язык уличных бродяг. Ну что за жаргон «задница»?

Наконец словами Генерала «Благодарю вас, леди!» репетиция закончилась. У Сильвии от голода и усталости плыли радужные круги перед глазами.

Танцовщицы побежали вниз по лестнице в уборную, чтобы из фей снова превратиться в обыкновенных девушек. Сильвия немного замешкалась, не зная, следовать ли ей за ними. Кто-то прикоснулся к ее плечу. Это была Жозефина, она тоже раскраснелась и выглядела несколько взъерошенной после продолжительных и весьма энергичных упражнений за фортепиано.

– Мистер Шонесси просил меня присмотреть за тобой, Сильвия. На тебе лица нет. Мне кажется, что тебе сейчас нужно поесть. Идем со мной.

Сильвия пошла за Жозефиной по узкому коридору. Они миновали уборную, из-за дверей которой доносились смешки и вопли. Похоже, Сильвию исключили из всеобщего веселья, она подумала, что наконец-то может снять это мешковатое платье феи и расстаться с дурацкой палочкой. Интересно, насколько теплее станут воспринимать ее в этом театре? После того как она битых три часа отплясывала и хлопала Молли по заднице.

Впрочем, в Париже, будучи прима-балериной, она держала дистанцию между собой и другими танцовщицами, среди которых были те, которые заискивали перед ней и хотели бы быть на ее месте. Были и другие, мечтающие оказаться на сцене вместо нее: они либо держались с ней холодно, либо относились к ней с нескрываемой ревностью.

Сейчас Сильвии казалось, что ее и танцовщиц «Белой лилии» разделяет стена несколько иного рода. Эта стена напоминала ей отчуждение, возникшее между ней и пассажирами почтового дилижанса после того, как она поцеловала разбойника.

Сильвия приложила руку к груди, чтобы прикоснуться через платье к миниатюре с портретом матери. Девушка вспомнила о Сюзанне, леди Грэнтем. Возможно, это тот человек, с которым она в родстве. Хотелось бы знать, каким образом ей станет известно, что леди Грэнтем вернулась из Франции.

Жозефина заметила взгляд, который Сильвия бросила на дверь уборной.

– Сначала – еда, моя дорогая. Я так думаю. Мистер Шонесси не обрадуется, если ты упадешь в обморок. Этим ты подашь дурной пример другим девушкам. – Женщина приветливо улыбнулась, давая понять, что шутит. – А потом я покажу тебе, где ты будешь жить.

Они прошли вдоль по коридору. За широкими дверьми, которые вели в главный зал, Сильвия услышала стук молотков и лязг пил. Что-то с грохотом упало, кто-то смачно выругался, послышалась серия энергичных, весьма выразительных фраз. Сильвия могла поклясться, что это был Генерал.

– Они делают декорации. – Жозефина понизила голос. – Для Венеры. – «Венера» было произнесено с явным почтением.

Кто такая Венера, черт возьми?

Поднявшись по крутой лестнице, Жозефина и Сильвия прошли по длинному и узкому коридору второго этажа. На стенах коридора висели простенькие подсвечники со свечами, фитили которых были аккуратно подстрижены. Очевидно, их в этот день еще не зажигали. И только в дальнем конце коридора через небольшое окно пробивался свет улицы.

– «Белая лилия» была развалюхой, когда мистер Шонесси ее купил. А сейчас это красивый театр! – проговорила Жозефина с такой гордостью, словно Том был ее собственным сыном.

В коридор выходило несколько дверей. Они остановились перед третьей слева.

– Вот твоя комната, Сильвия. Обычно девушки обедают перед представлением у себя. Экономка приносит им что-нибудь поесть.

На маленьком туалетном столике Сильвия увидела поднос, накрытый салфеткой. Любопытство оказалось чуть ли не сильнее голода. Сильвия приподняла уголок салфетки, опасаясь обнаружить под ней английскую еду. На подносе лежали аккуратные ломтики черного хлеба, от которого исходил аппетитный дрожжевой аромат. В свежести хлеба не приходилось сомневаться. Почувствовав себя более уверенно, Сильвия сдернула с подноса салфетку. Качество английского сыра также внушало недоверие, но этот выглядел вкусным и был нарезан щедрыми кусками. Два небольших розовых яблока, ломтики холодного мяса. Золотистые корочки по краям свидетельствовали о том, что его жарили, судя по всему, в пряных ароматических травах. Сильвия развернула белый льняной сверток и увидела блестящие нож и вилку. Крохотный чайник, чашка и блюдце завершали картину.

Она внезапно ощутила такой зверский голод, что у нее болезненно заныл желудок. Сильвия вдруг осознала, что не спала почти сутки и устала до такой степени, что не сможет произнести ни единого слова, пока не удовлетворит желание своего организма.

Она окинула взглядом комнатку, которая, судя по всему, на неопределенное время станет ее жилищем. На деревянном полу прямоугольный коврик из полосок ткани, узкая железная кровать с белоснежными простынями и покрывалом. Пышные подушки в изголовье и свернутое голубое одеяло в ногах, казалось, сулили сладкий сон. В углу комнаты деревянный рукомойник с графином и тазом. Комната была без окна и камина, зато маленький туалетный столик, над которым на ленте висело изящное маленькое овальное зеркало, необычайно понравился Сильвии.

Эта комната была совершенно не похожа на темную, загроможденную комнату Клод в Париже. И целый мир, или по крайней мере континент, отделял Сильвию Ламорье от той жизни. Жизни с Этьеном – позолоченной, блестящей, роскошной.

Что-то в скромной простоте жилища успокаивало, как успокаивает келья монахини. Эта мысль едва не заставила Сильвию рассмеяться. Да, видимо, голод породил в ней иллюзии. Спасибо Этьену, Сильвия совершенно определенно знала, что она – не монашенка.

– Ночной горшок под кроватью, – деловито добавила Жозефина. – Можешь спуститься на кухню позже, если пожелаешь. Миссис Пул делает торт. Иди на запах по лестнице. Здесь живем мы – те, кто может не покидать театр даже после работы. Это я, экономка, миссис Пул, горничные и мистер Шонесси…

Мистер Шонесси живет здесь? В театре?

Это очень удивило Сильвию. Она не сомневалась, что у хозяина «Белой лилии» в Лондоне собственные апартаменты из нескольких комнат или шикарный городской дом. Такой же блестящий, как и его внешность.

– Мистер Шонесси практичный человек. – Жозефина не скрывала, что ей это нравится. – Он живет там, где работает. Он знает толк в экономии денег.

Дело не в экономии денег, подумала Сильвия. Дело в самоограничении. Весьма интересное сопоставление.

– У Генерала несколько комнат в городе, – продолжила Жозефина. – Если ты умеешь обращаться с иглой, Сильвия, мне будет нужна помощь в шитье костюмов. Так что, когда ты будешь свободна от репетиций… – Жозефина с надеждой посмотрела на Сильвию. – Понимаешь, это идея мистера Шонесси. У него всегда много идей, и он всегда хочет, чтобы они немедленно воплощались в жизнь. Так что мы с тобой могли бы шить по утрам. После обеда ты будешь репетировать, а вечером – участвовать в представлениях.

Сильвия очень хотела знать, будут ли ей дополнительно платить за шитье. Но, подумав об этом, она решила: а что еще делать во время, свободное от репетиций и спектаклей? Здесь, в «Белой лилии». Почему бы ей не заняться шитьем? Она согласно кивнула.

– Quelle heure… – Сейчас, когда Сильвия страшно уста-па, ей было проще говорить по-французски, нежели вспоминать английские слова. – Который час, Жозефина?

– Для тебя сейчас время ужина, моя дорогая. Я приду за тобой перед представлением. Это будет около восьми.

– Ты хочешь, чтобы я посмотрела представление?

– Ты участвуешь в представлении сегодня, дорогая. Мистер Шонесси поэтому и нанял тебя. А твое платье мы перешьем завтра. В «Белой лилии» работа никогда не кончается.

Жозефина улыбнулась и закрыла за собой дверь, предоставив Сильвии возможность предаться маленькому пиршеству.

Сильвия разрывалась между желанием поесть и прилечь на мягкие белоснежные подушки.

Спустя минуту она набросилась на еду, игнорируя вилку и издавая сладострастные стоны, как только аппетитные ломтики мяса, сыра и хлеба коснулись ее языка. Она заглатывала куски, чувствуя, как наполняется ее желудок, как она снова превращается в человека.

Вероятно, это было неразумно – ложиться спать на полный желудок. Но организму не прикажешь. Она промокнула салфеткой уголки рта и бросилась на кровать, заснув раньше, чем ее голова коснулась подушки.

Загрузка...