Танго на троих

Предыстория

– Какая же ты у меня красивая, Вишенка!

В мягком голосе мамы столько нежности и восхищения, что моё сердце заходится в ускоренном ритме, а волнение в глазах, отражённых в огромном зеркале, сменяется восторженным блеском. Вот как у неё это получается – всего несколько ласковых слов и я, как энерджайзер – бодрая, сильная и готовая побеждать.

Сегодня я в ударе – танцую, как взрослая, роковая соблазнительница. Витёк старается соответствовать и, как всегда, не подводит. Он замечательный партнёр – внимательный, заботливый и по уши влюблённый в меня. Мы феерично завершаем свой не по-детски страстный танец, и толпа зрителей взрывается аплодисментами, свистом и восторженными воплями. С ослепительной улыбкой, запыхавшаяся, я выхватываю из толпы единственный важный для меня взгляд – любимых глаз моей мамы. Мамочка счастлива – и я ликую.

С торжествующим видом высматриваю в переполненном зале своих друзей. Дашка с Янкой сорвались с места, прыгают и орут, как умалишённые – они, конечно, рады за меня. Танька лениво аплодирует с постным лицом, а поймав мой взгляд, тоже натягивает улыбку – завидует, жучка. Все наши пацаны выражают искреннее восхищение и выкрикивают моё имя. А я щедро раздаю воздушные поцелуи в толпу и, поддерживаемая за поясницу заботливым партнёром, гордая, как королева Англии, ухожу со сцены.

Свист и аплодисменты за спиной не утихают – это победа! Нет никаких сомнений и, судя по кислым физиономиям наших соперников, они это тоже поняли. А Серёжа в эйфории, он сгребает нас с Витьком в охапку – прижимает, целует… И в порыве чувств подхватывает меня на руки и кружит, восклицая, что я его гордость, награда и вообще – просто бомба!

– Не надорвись своей бомбой, – слышу злобное шипение.

Оглядываюсь – Светка. Она даже не пытается скрыть ненависть и, сверля меня яростным взглядом, произносит одними губами: «Корова». Но внимательный Витёк всё замечает и тут же заводится:

– Варежку захлопни, вобла страшная.

Светкин партнёр даже не пытается защитить свою даму – связываться с Витьком себе дороже. Но настроение мне уже подпортили – напомнили, что я неформат.

Среди участников конкурса я самая младшая и самая крупная. И если мой возраст, а мне двенадцать лет, ничем себя не выдаёт, так как выгляжу я на все пятнадцать, то мою тушку в облегающих алых лоскутках, увы – никак не замаскируешь. Моя сытая попа никак не тянет на двенадцатилетнюю и даёт приличную фору даже моим взрослым конкуренткам, опережающим меня по возрасту на три-четыре года. Но Серёжа, тренирующий меня с девяти лет и наблюдающий за метаморфозами моего юного тела, совершенно не волнуется за мой «неформат» и пророчит мне покорение самых престижных вершин. С его слов, меня непременно ждёт танцевальный Олимп.

Да уж, такой задницы на Олимпе ещё не видели.

Стараюсь отбросить неприятные мысли и проникнуться торжеством момента, когда неожиданно слышу французскую речь:

– М-мм, какая сладкая, горячая малышка! А неплохо зажгла, да? Только где же девочка потеряла свои сиськи? А хотя ещё юная ведь совсем, может отрастут…

Поверить не могу, что я это слышу! Озираюсь по сторонам, чтобы оценить реакцию окружающих, и до меня вдруг доходит, что остальные просто не понимают неприличные высказывания иностранца. Ищу глазами обладателя тягучего голоса и упираюсь в насмешливый, но заинтересованный взгляд карих глаз. Вот он, с Олимпа спустился – высокий, красивый, темноволосый БОГ. Бог хамства! И мой, не по годам, дерзкий язык выдаёт ответку на великолепном французском:

– О, у меня такие прекрасные гены, мсье, что пропажа непременно найдётся и, поверьте, ещё всех вас удивит.

На наглой смазливой морде француза изумление, шок и… восторг. Невзрачная переводчица с трудом подбирает отвалившуюся челюсть и, похоже, забывает французский. Но нам с мсье она не нужна.

– Какой сладкий, дерзкий ротик! И как же тебя зовут, мой персик? – мурлычет француз, а меня бросает в краску. Но мои смуглые щёчки хорошо маскируют смущение.

Вокруг нас шумное оживление, поздравления, Витьку жмёт в опасных объятиях его бегемотоподобная маман, а Серёжа, внезапно заинтересованный иностранным гостем, пытается выйти ним на контакт. Он подключает к беседе озадаченную переводчицу и плотнячком садится на уши французу – мсье Андре, как выяснилось. И давай меня расхваливать! Вот же гадство!

Когда-нибудь Серёжу разорвёт от гордости за все мои успехи. Ну что за трепло?! Судя по ошарашенным вытянувшимся лицам иностранца и его переводчицы, мой возраст их впечатлил, потому что прямо сейчас они беззастенчиво шарят по мне недоверчивыми взглядами и явно пытаются нащупать, в каком месте проявятся мои двенадцать.

В свидетельстве о рождении, дурачки!

– Дианка, Вишенка моя, какая же ты у меня умница! – мелодичный голос моей мамы прерывает Серёжину пламенную речь. – Самая лучшая!

Мамочка нежно меня обнимает, а мсье Андре, глядя на неё, уже делает стойку и едва не захлебывается слюной. Вот сейчас ещё мама узнает, что он француз, и хана – считай, оба потеряны для общества.

Победители объявлены. Наше финальное аргентинское танго окончательно разбило всех соперников. Мы с Витьком вышли на новый уровень, получив звание лучших танцоров страны в молодёжной группе. Подозреваю, что это уже Эверест.

Если бы я могла только знать, что это моя пропасть…

С немалым трудом мне удалось ускользнуть от галдящей толпы танцоров, организаторов, родственников и бог знает, кого ещё. По пути в раздевалку замечаю дверь служебного помещения и спешу туда. Не желаю сейчас соваться в общую уборную, набитую менее удачливыми соперницами, где зависть и злоба сгущают и портят воздух.

Я умею за себя постоять и вовсе не боюсь этих злобных фурий, но так хочется сохранить праздничное настроение и немного побыть в тишине. Конечно, я бы сейчас предпочла общество моей мамочки, но француз взялся за неё серьёзно. Интересно, как там Шерхан реагирует на эту сладко воркующую парочку – небось, все зубы в порошок стёр.

Шерхан – это директор нашей школы Шерохин Денис Павлович, мужчина очень мощный и грозный. Тигрище – р-р-р! Ну, для кого-то, может, и грозный, а рядом с моей мамочкой – мягкий, плюшевый и даже симпатичный. Влюблённый по уши Шерхан давно превратился в неотступную тень моей мамочки, преподающей в нашей же школе французский язык. И ведь, казалось бы, английский сейчас куда популярнее и важнее, но на уроках очаровательной Елены Ивановны Кузнецовой всегда полный аншлаг.

Мадам в школе любят все. О своём прозвище мама знает давно и даже гордилась им. Сопротивляться её невероятной харизме просто невозможно. И когда хрупкая белокурая фея с прекрасными голубыми глазами порхает по коридорам школы, источая тонкий, цветочный аромат, то неизменно тянет за собой бесконечный шлейф восхищённых взглядов. Вот и наш очарованный директор пал жертвой безответной любви.

И вот как, интересно, он сейчас борется с желанием подпортить смазливую физиономию великолепному мсье Андре? Короче, удачи им обоим!

Дверь к служебным туалетам оказалась открыта и внутри никого – красота! – наконец-то тихо. Я люблю тишину и порой в ней нуждаюсь очень остро. Опершись о стену, я прикрываю глаза… Ну что, всё прекрасно – я покорительница танцевального Эвереста и уже на пути к Олимпу! Открываю глаза и смотрю в зеркало напротив. Я знаю, что красива, да и все это видят.

«Дал же Бог, а!..», «Вот ведь природа-матушка постаралась!» – все эти охи-вздохи и комплименты слышать конечно, приятно… Но как бы мне хотелось хоть немного быть похожей на мамочку! И так сложно найти более непохожих, чем мы.

Потому что я креолка. И вся моя экзотическая красота громко вопит об этом. И в этом моя главная трагедия. Нет, я не чернокожая, но в толпе славян мне не удастся остаться незамеченной. Мою смуглую кожу настолько любит солнышко, что приходится старательно избегать прямых лучей, чтобы не превратиться в шоколадку. Уж как меня только не называют – и мулаткой, и метиской… В принципе, я метиска и есть, что означает смешение крови разных рас, хотя той тёмной крови во мне лишь малая долька.

А вот настоящей, жгучей и роскошной креолкой была моя бабка по отцу – красавица Эсмеральда. А впрочем, ни бабку, ни папашу мне так и не посчастливилось увидеть ни разу, а всё, что мне известно о них, я знаю со слов моей мамочки.

Как восторженно рассказывала мама, однажды… в городе её мечты, Париже, ей посчастливилось встретить мужчину её мечты – моего отца. И случилась их любовь с первого взгляда!.. А ещё случилась полная потеря разума и контроля с обеих сторон.

Леночка была любимой младшей дочерью, надеждой и гордостью многоуважаемой четы Кузнецовых. Мой дед, Иван Ильич – о-очень уважаемый учёный, профессор лингвистики, доктор наук и бла-бла-бла… Короче, он души не чаял в младшенькой и ловко стелил для неё дипломатический карьерный путь. И вот когда в планы жутко-важной делегации, отбывающей в Париж с дипломатической миссией, вторгся форс-мажор, то мой ушлый дед мгновенно сориентировался – и одарённая студентка Леночка рванула за своей мечтой. Не иначе, как провидение внезапно вышибло из обоймы сразу двух переводчиц. «Это судьба», – вспоминала моя мамочка с блуждающей загадочной улыбкой на губах.

Вот ведь судьба!..

Рассматривая своё отражение в зеркале, я вдруг с досадой вспомнила: «Потеряла свои сиськи». Да где ж потеряла-то?! Я наоборот – очень стесняюсь своей, уже прилично выпирающей груди. Но, надеюсь, теперь, когда наглющий мусьё выяснил, что я маленькая девочка, ему станет стыдно за свои опрометчивые слова.

Хм, да уж, маленькая… Кто вообще способен заподозрить во мне малышку? И как такому миниатюрному эльфу, как моя мамочка, удалось произвести на свет такую корову? Кому сказать спасибо за гены? Эльвира, моя бабка по маме, всегда была худая, как швабра. А её старшая дочь Надежда даже после вторых родов осталась стройной. И дочка этой тётки Нади тоже тощая, как спичка. И ведь все они светловолосые и белокожие!.. И только я одна, будто подкидыш из племени толстожопых индейцев.

Криво улыбаюсь своему отражению и поворачиваю к выходу.

– Динка, твою мать, где ты ходишь? – прямо на меня стремительно летит Витёк.

– Фи, Виктор, что за тон? – наигранно возмущаюсь. – Меня и не было каких-то пять минут…

– Ага, десять из которых я разыскиваю тебя по всему этажу. Мадам, между прочим, на грани паники! – Витёк приобнимает меня за плечи, уводя к раздевалке.

– И вы наверняка подумали, что конкуренты закапывают мой хладный трупик на заднем дворе? – хихикаю я.

– Не смешно, – недовольно бухтит Витёк.

– Диана! – мама перехватывает меня у дверей раздевалки и взволнованно смотрит в глаза.

Ну, раз не «Вишенка», значит, действительно разволновалась. Моё сердце наполняется нежностью, и я порывисто обнимаю её, маленькую, трогательную и такую родную. За маминой спиной неловко переминается с ноги на ногу мсье Андре, как-то вмиг растерявший свою божественную ауру. И неудивительно – рядом с моей мамулей все альфа-самцы быстро теряют свой напускной лоск и выглядят растерянными мальчишками.

– Мам, ну ты что, потеряла меня? Прости, не хотела тебя отвлекать от нового знакомого. И как он? – я стрельнула глазами в сторону француза, а мама обернулась и залилась румянцем. Ну как школьница!

– Боже мой, Вишенка, какая же ты у меня взрослая, – она смущённо улыбается. – Кажется, ты слишком много читаешь, милая, надо бы вернуться к сказкам и мультикам.

– Девочки мои, вот вы где! – рядом возник Шерхан. Прямо почувствовал, что его здесь не хватает.

Витёк тут же исчез, а всеми забытый француз изо всех сил попытался изобразить достойную мину, типа он в теме беседы. Шерхан злобно на него зыркнул и свирепо раздул ноздри, а уже в следующий миг сжал меня в медвежьих объятиях.

– Дианка, дорогая ты моя, поздравляю! Ты ж у нас теперь не только гордость школы и города… а всей России! Да мы с тобой… у-у-ух!.. Так, а где, кстати, наш Виктор?

– Спасибо, Денис Палыч, мы старались. А Витёк переодевается… так что я тоже побегу… Ага?

Но, прежде чем рвануть в раздевалку, я повернулась к маме и шепнула:

– Мамуль, мне кажется, наш почётный гость сейчас заплачет, – кивнула на француза. – Ты возьми его пока под своё крылышко, а я к вам скоро примкну и вместе на банкет поедем. А, кстати, куда он дел свою облезлую фрейлину?

Я поискала глазами переводчицу и, подмигнув потерянному французу, скрылась в раздевалке.

Оказывается, не все ещё разошлись. Светка, уже вся расфуфыренная, подхватила свой розовый баул и устремилась к выходу, состроив мне презрительную гримасу. Странно, даже ничего не съязвила. В раздевалке остались только две девочки.

– Поздравляю, Диан, это было круто! – тоненькая, черноглазая Ирочка улыбается и кажется искренней, но я не успеваю её поблагодарить…

– Ага, очень круто! – злобно выплёвывает длинноногая рыжая мегера, очень взрослая и опасная. – Что, насосала победу, чемпионка сопливая?

В одном нижнем белье и чулках она приближается ко мне, покачивая роскошными бёдрами.

– Девочки, вы чего… перестаньте, – испуганно лепечет Ирочка.

Я стараюсь подавить неприятный страх, а ещё стыд и отвращение от пошлых намёков рыжей. Но проглотить оскорбление не могу и выдаю ответку:

– А ты что же, насосала только на бронзу? Наверняка потому, что много метёшь языком не по назначению, теряешь навыки. Потренируйся со своим партнёром, кобыла престарелая.

Кобыла вдруг всхрапнула, стремительно проскакала ко мне и, грязно ругаясь, вцепилась в волосы. Вот дура – чуть хвост мне не вырвала! Больно, конечно, но я стараюсь не поддаваться панике – зажимаю в кулаке правой руки большой палец, определяю мишень и резко атакую рыжую кобылу в ярко накрашенный прищуренный глаз. А-ш-ш, как же руку больно! Мои волосы теперь свободны, но кисть руки горит от боли. Ирочка испуганно визжит, а Рыжая, сидя на корточках, рычит и прикрывает глаз обеими руками. Внезапно дверь в раздевалку распахивается и врывается толпа.

Ох, откуда, блин, столько?

Спустя полтора часа я всё ещё в раздевалке и всё ещё в алых лоскутках, именуемых платьем. Группа поддержки, надо сказать, у меня получилась мощная. А в качестве тяжёлой артиллерии в мою защиту выступил почётный французский гость, мсье Андре, дав звёздный шанс своей переводчице. Конфликт, в результате, замяли, а пострадавшей рыжей кобыле пригрозили дисквалификацией.

Я бы порадовалась, что всё так замечательно разрешилось, если бы не мама. Как же она, бедная, за меня испугалась! Моя неконфликтная мамочка крепко прижала меня к себе и выглядит такой несчастной и потерянной. Хорошо всё-таки, что с нами рядом Шерхан, он точно придумает как её отвлечь.

Не без труда убедив маму, что всё в порядке, я вручила её заботам Шерхана и осталась в раздевалке со своими близкими подругами. Они долго и горячо мусолят возмутительный инцидент. Дашка смачно матерится, Янка показывает, как бить аккуратно, но сильно, а Танька молча закатывает глаза и ухмыляется.

Я наконец-то снимаю платье и быстро натягиваю серую толстовку. Чёрные джинсы и короткие сапожки завершают скромный ансамбль. Снимая тяжёлый макияж с глаз, я задумалась о маме и чуть не подпрыгнула, когда Дашка заорала мне на ухо:

– Ди, ты что уснула, ты вообще меня слышишь?

Девчонки громко заржали, а Танька, прищурившись, сладенько проворковала:

– Наша шамаханская прынцесска размечталась. Никак призовые подсчитываешь, Динка?

Сейчас меня, как никогда, тяготит её присутствие. Танюха всегда мне отчаянно завидовала и не упускала случая, как бы невзначай, вставить острую шпильку по поводу моей круглой попы и неаристократической смуглости. И если я стараюсь всё перевести в шутку, то мои девчонки никогда не прощают критики в мой адрес. К тому же мы все стали замечать активный интерес Таньки к моему партнёру. Собственно, мне всё равно, но Дашка с Янкой считают это подлым предательством и продолжают её терпеть лишь благодаря мне.

Сам же Витёк считает себя моим парнем и кроме меня никого не замечает. Признаться, меня такой расклад вполне устраивает, тем более пацаны из моего класса пока не доросли до меня ни мозгом, ни ростом – ну, абсолютные дети!

– Слышь, Ди, я спрашиваю, нам никак на ваш банкет не прорваться? – не унимается Дашка.

Она явно приготовилась выйти в свет – завила свои густые белокурые волосы в красивые локоны и распустила по плечам. После её вечных хвостиков и косичек выглядит непривычно и симпатично, но даже розовая помада на красивых губах не добавила Дашке возраста. А острые коленки, торчащие из-под платья, делают её хрупкую фигурку трогательной и беззащитной. Как всё же обманчива внешность. Янка же, по своему обыкновению, выглядит бесполой и расхлябанной – прямо бандитка.

Ну и кто их на банкет позовёт? Вот ведь засада!

– Девчонки, насколько я знаю, это закрытое мероприятие, – стараюсь оправдаться. – Я, конечно, спрошу ещё раз, но ничего не могу обещать.

– Да не парься, Динка, срали мы на этот банкет, да, девки? – пытается спасти положение Янка.

– Вот только за всех говорить не надо, – Дашка нахохлилась, сверля подругу злобным взглядом, и та миролюбиво притихла.

Танька же снова закатила глаза, демонстративно выражая своё «фи» невежественным матрёшкам. Как же она меня бесит! Пора её вычёркивать из списка друзей.

– Диана, такси уже ждёт давно, – вторгся в женское царство Шерхан, а следом за ним вошла моя мама.

– Денис Палыч, а как бы нам тоже на банкет попасть? Мы же группа поддержки чемпионов! – завела Дашка свою пластинку.

– Уймись, Полухина, а то я тебе такой банкет устрою! – пытается казаться свирепым Шерхан. – Зайцева, Токарева, на выход. Полухина, и тебя тоже касается, только вас все ждём. Бегом вниз, в автобус!

Девчонки резво рванули из раздевалки, послав мне воздушные поцелуйчики и состроив директору страшные рожицы. Проводив их хмурым взглядом, Шерхан посмотрел на мою маму, и взгляд его сразу потеплел.

– Елена Ивановна, мы возвращаемся домой завтра утром. Если не удастся увидеться до отъезда, я позвоню Вам. Удачи, мои дорогие девочки! Ах, да… – спохватился Шерхан и полез в свой портфель. – Это вот за победу от… администрации школы, – почему-то засмущался наш строгий директор, протягивая мне небольшую коробочку, на которой изображён…

Вау! Йоху! Мобильник! Плоский! Серебристый! МОЙ!

– Сим-карта внутри, – поспешил сообщить Шерхан.

– Денис Павлович… – укоризненно качает головой мама, а я бросаюсь Шерхану на шею и звонко целую в колючую щёку.

– Спасибо, Денис Палыч! Огромное спасибо! – почти визжу от радости.

Он смущён, но видно, что доволен. И понятно, что администрация школы не при делах… Но не пофиг ли мне?! Шерхан неловко мнётся, целует мамины пальчики и поспешно отчаливает.

А ведь если бы он был рядом, не оставил нас тогда – всё могло сложиться по-другому…

Вот это день у меня – мечты сбываются!

Из окна такси бросаю прощальный взгляд на Дворец спорта – здание не особо впечатляет, но у меня же Олимп впереди, и дворцы, и палаты!..

– Мамуль, какой сегодня день!.. Это самый счастливый день в моей жизни! – в такси я не отрываюсь от новенького мобильника, изучая меню.

– Уверена, маленькая моя, что таких счастливых дней у тебя впереди великое множество…

Мне совсем не нравится мамин голос, и я отрываю взгляд от телефона. Мамочка вымученно улыбается, а я замечаю на её бледном лице гримасу… боли? Её правая рука за пазухой… Ох!

– Мам! – у меня начинается паника. – Мам, что – сердце?

– Нет, детка… Голова сильно болит… и устала я очень, – слабо возражает она.

Но я ей совсем не верю.

– Мам, где твои таблетки? – лезу к ней в сумочку.

– От головной боли ничего нет, доченька, сейчас купим в аптеке, – мама виновато улыбается и пытается меня отвлечь: – Знаешь, Вишенка… а сегодня на банкете тебя ждёт сюрприз…

Но её голос настолько диссонирует со словом «сюрприз», что даже водитель такси реагирует и поворачивает голову. Я нахожу блистер от нитроглицерина в маминой сумочке, но он пустой.

– Нам в аптеку! – ору водителю.

– Вам в «скорую», – он резко тормозит у обочины, достаёт рацию и передаёт сообщение для «Скорой помощи».

Мамочка больше не пытается меня отвлечь и успокоить – она беспомощно скрючивается на заднем сиденье. А я быстро выскакиваю из такси на проезжую часть улицы, едва не попав под колёса другой машины. Бегу на тротуар и, схватив какую-то тётку за рукав, истерично ору:

– Нитроглицерин! Дайте мне!..

Тётка шарахается в сторону, а я истошно верещу:

– Люди-и-и, дайте нитроглицерин! Пожалуйста!.. Хоть у кого-нибудь есть? Ну, пожалуйста, помогите, люди-и-и! Где здесь аптека? Ну, помогите же!..

Вокруг собирается толпа – всем любопытно, но почему-то никто не торопится помочь. А я мечусь между ними, как безумная, хватаю их за руки, за одежду и скулю:

– Пожалуйста, ну пожалуйста!.. Там ведь моя мама… Ей нитроглицерин… нужен срочно. Помогите ей!

Замечаю, как ко мне спешит пожилая женщина, на ходу копаясь в своей сумке, и протягивает мне такие нужные таблетки. Резко выхватив у неё блистер, срываюсь с места и мчусь к такси. Дверь с маминой стороны открыта и над мамой склонился водитель. Я отталкиваю его…

– Я нашла, нашла!

Мамочка полулежит в позе сломанной куклы. Она не шевелится, глаза закрыты, рот слегка приоткрыт и лицо… лицо такое расслабленное… как будто у неё ничего не болит.

– Боюсь, что поздно, – бубнит водитель и, наверное, я должна что-то понять, но я не хочу ничего понимать и упрямо твержу:

– Ничего не поздно, таблетка ей поможет, – и просовываю в приоткрытый рот капсулу. Не получается…

Визжит сирена «Скорой помощи» – очень быстро приехали. Слава Богу!

Врачи действуют оперативно. Мама у них в машине уже давно – значит, её обязательно спасут.

Господи, пожалуйста, пусть её спасут! Пусть она только выживет!.. А я буду самой послушной, стану лучшей ученицей в школе… во всей стране! Да я перепрыгну этот чёртов Олимп! Я всё сделаю, всё!.. Только, пожалуйста, пусть моя мамочка живёт!

– Это… у меня там коньяк есть… может, глоточек? – таксист заглядывает мне в глаза. – А то ты дрожишь вся…

– Мне двенадцать лет, – зачем-то говорю ему, не отрывая взгляд от «скорой».

Я не буду отводить взгляд, ни за что не отведу – и тогда всё будет хорошо. Так я загадала. Всё обязательно будет хорошо, ведь сегодня у нас с мамочкой самый счастливый день!..

Спустя целую вечность распахивается задняя дверь «скорой» и выходит врач. Я молчу, сцепив зубы, и продолжаю сканировать уже распахнутую дверь. Я не смотрю на врача и внутрь машины взглянуть не решаюсь. Перед собой я вижу только дверь… и не свожу с неё глаз, чтобы всё было хорошо. Так, как я загадала.

– Вы её родственница? – это голос врача.

– Она моя мама, – шепчу, не глядя на него.

– Поверьте, мы сделали всё, что могли, но было уже слишком поздно.

Что… Да что такое он говорит?! Почему не делает свою работу?!

– Нет, не всё!.. И ничего не поздно!.. Что-то же есть ещё… и вы можете это сделать, вы обязаны её спасти! Может, вы забыли просто?.. Ну, вспомните… Вспомните, пожалуйста! – кажется, я кричу… но по-прежнему не отрываю взгляд от двери. Я просто не могу… Ведь я загадала.

Кто-то кладёт мне руку на плечо, и я дергаюсь в попытке её сбросить, но не выпускаю дверь из вида, я вижу только её. Слышу вдали сирену… Ещё одна «скорая»? Значит, есть… есть надежда! Но чьи-то сильные руки резко разворачивают меня и… дверь ускользает.

– Не-э-эт! Мама-а-а! – я визжу и царапаюсь, пытаясь вырваться из крепких тисков-объятий.

Кричу до боли в горле, но совсем не слышу своего голоса. Вообще ничего больше не слышу. Я ещё пытаюсь отыскать взглядом такую необходимую дверь… Но вижу только небо – оно головокружительно вращается, темнеет и падает на меня… Стремительно погружая мой мир в густой и бездонный мрак.