Танго с манекеном

Пограничник с абсолютным равнодушием рассматривал паспорт. Один раз поднял голову, чтобы сравнить фотографию с оригиналом, и опять занялся перелистыванием страниц.

Странная какая все же работа – целыми днями сидеть в стакане и вглядываться в бесконечные синие штампы.

– Цель прибытия во Францию?

– Бизнес. МИПИМ, – Грег кивнул в сторону огромного плаката с логотипом выставки, занимавшего добрую треть стены в зале прилета.

– Подождите пока за желтой линией, – и офицер уже не видел его, взглядом подзывая к себе следующего в очереди.

– Подождать чего? Вы не хотите вернуть мне паспорт и пожелать приятно провести время во Франции? – Грег очнулся от размышлений и воззрился на стража ворот. Прохождение паспортного контроля для него всегда было рутинным и мимолетным, а кабинки с пограничниками одинаково безликими независимо от того, в какой части света находился аэропорт.

– Нет, просто отойдите за желтую линию и позвольте следующему подойти ко мне, – пограничник был невозмутимо спокоен.

– Бред какой-то… Или вы возвращаете мне паспорт, и я ухожу, или объясните причину, по которой меня задерживают. Ей-богу, меня впервые не пускают во Францию.

– Все когда-нибудь происходит впервые, месье. Сейчас придет начальник смены и во всем разберется, а пока отойдите за желтую линию.

– Да с какой стати?!… – он обернулся, чтобы испепелить взглядом пресловутую линию, но, увидев прямо за собой маленького, лысоватого человечка в очках с роговой оправой, явно жаждущего пересечь границу, отступил в сторону. – Прошу, – сказал он ему, сделав широкий жест рукой.

Вот не задался денек… Так все было мило, даже выспался в самолете, и тут на тебе. Матрица поимела тебя, Нео…

В ожидании пришлось рассматривать прилетевших тем же рейсом пассажиров. Толпа людей, объединенная одной целью, которая в то же время не является для них общей. Желание пройти за желтую линию объединяет всех исключительно общей очередью. Но если сложить внутреннее желание каждого, что останется от этой бюрократической преграды?

Так себе рассуждение. Убогое. Бредовая ситуация – бредовые мысли.

– Послушайте… – он вновь был возле стеклянной будки.

– Пройдите за желтую линию.

– Непробиваемо…

Пограничник подтвердил это кивком головы.

– А вот если вы будете стоять спокойно и не приставать с глупыми вопросами, тогда очередь пойдет быстрее, и я получу мороженое, – мальчик лет семи с серьезным видом грозил ему пальцем. Другая рука была крепко сжата блондинистой голенастой мамашей, выговаривающей кого-то по телефону.

– Все проблемы оттого, что никто не слушает мою маму, – резюмировал мальчик.

– Такую маму не слушать нужно, – он не стал продолжать эту фразу не столько из-за малолетства собеседника, сколько потому, что почувствовал, что попал в фокус внимания его родительницы. – Милый мальчик. Смышленый, – сообщил он ей, кивнув на одаренное чадо.

Молниеносное сканирование с ног до головы, с туфель до растрепанной шевелюры. Считав все статусные и ценовые коды, блондинка девственно улыбнулась.

– Да. Он из поколения индиго, – от ровного грудного дыхания продуманно вздымалась и без того высокая грудь. – А вы в Ниццу на отдых?

Ой, как цепко… Здесь так не нужно, здесь расслабленнее лучше, все же Лазурный Берег. Он нащупал в кармане телефон и сказал:

– Простите, мне звонят. Слушайся маму, и у тебя будет вдоволь мороженого, – подмигнув серьезному инфанту, он попятился, изображая очень важный разговор.

Выработанная опытом настороженность к случайным знакомствам с подобными барышнями отдалила его от роковой желтой полосы, но желание вновь атаковать границу сразу, как только вундеркинд окажется на пути к мороженому, не прошло.

Нужно было взять свой борт и садиться прямо в Каннах… И угораздило же было выбрать именно это окошко, когда рядом еще четыре аналогичных, причем три из них – ближе.

Он переключился на созерцание рекламных плакатов на стенах. Вокруг логотипа выставки, изображенного на фоне эшеровской гравюры с фантастическим домом, по которому вверх-вниз размеренно сновали одинаковые человеческие фигурки, красовались постеры самых шустрых фирм-участниц. Забавно – эта лестница Эшера многие годы украшает его гостиную…

Так, нужно что-то делать.

– Фабрис? – он набрал номер человека, командированного ему в помощь компанией, представлявшей в Европе его интересы. – Это Грег Гарбер. Да, я приземлился, но на границе чем-то не нравится мой паспорт. Ничего они не объясняют, грозят начальником… Да нет, не нужно пока никуда звонить. Думаю, все разрешится… Стою за желтой полосой, это как линия старта у бегунов, а арбитр в будке дает отмашку. Два фальстарта уже было. Ладно, когда все выяснится, я вас наберу, – он положил в карман телефон и стал, насвистывая, прохаживаться в тылах редеющей очереди.

Начальник смены оказался начальницей. Улыбчивая женщина лет сорока напоминала Ани Жерардо. Слегка полновата, но невероятно обаятельна. Изучив паспорт и поговорив с подчиненным, она помахала Грегу. Он демонстративно переступил через запретную доселе полосу, победно поглядывая на равнодушного служаку.

– Простите за задержку. Добро пожаловать во Францию, – сказала она как ни в чем ни бывало, возвращая паспорт.

– Спасибо, но я все же хотел бы узнать причину, по которой я потерял полчаса, – если бы старший смены был мужчиной, он нашел бы другие слова.

– Произошла небольшая путаница. Вы похожи на человека, которому не следует пересекать границу Франции. Все разъяснилось, и я надеюсь, что вы с пониманием отнесетесь к излишнему рвению нашего сотрудника, – она улыбнулась, и желание воевать за свои права испарилось практически без остатка.

– Не наказывайте его слишком строго.

– Ни в коем случае. Даже детей нельзя наказывать за то, что они поступили правильно.

– Если я соберусь открыть частную школу и буду искать директора, я смогу найти вас здесь же?

– Если не переманит кто-нибудь раньше, – она опять улыбнулась.

– Постараюсь не тянуть с этим.

Он шел к транспортеру для багажа, думая, что стоило, пожалуй, взять у нее телефон и предложить работу в европейском представительстве. Она чудесно улаживала бы конфликты. Ведь ничего не сделала, а настроение благостное.

Или это заслуга аэропорта? Каждый раз, когда прилетаешь сюда, попадая в огромный совершенно прозрачный зал, за вымытыми стеклами которого – солнце и море, мгновенно что-то меняется.

Он еще издали опознал свой чемодан. Это, впрочем, было не трудно, учитывая, что в опустевшем багажном зале других вещей не было. Ведомый за ручку, чемодан легко покатился за ним к выходу, где должен был ждать представитель конторы по прокату машин. Если дождался…

Длинный, кучерявый француз держал табличку с его именем.

– Месье Гарбер? Меня зовут Паскаль. Автомобиль на стоянке, и если вас больше никто не встречает, я готов отвести вас к нему, – он неравномерно покачивался, пытаясь сдержать жестикуляцию, отчего создавалось впечатление марионетки с невидимыми ниточками. Эффект усиливался при ходьбе, поскольку ноги у француза не гнулись, и тело перемещалось в воздухе с амплитудой в полметра. В канатоходцы его не возьмут.

Выходя за ним через разъехавшиеся двери, Грег столкнулся с каким-то бритым наголо парнем в кожаной куртке, на ходу оживленно обсуждавшим что-то с тоненькой девицей с вьющимися волосами. Он даже остановился было, но эти двое были настолько увлечены друг другом, что, кажется, вовсе не заметили его, и нотация осталась непроизнесенной.

Несколько секунд он смотрел им вслед, испытывая странную смесь зависти и раздражения, потом повернулся и догнал развинтившегося парня.

Серебристый SLK стоял недалеко от выхода из аэропорта на ближайшей парковке. Неудавшийся канатоходец принялся рекламно расписывать достоинства автомобиля. Пришлось одарить его снисходительно-угрюмым взглядом.

– Покажите, где расписаться, и я поеду, не возражаете?

Теперь нужно не пропустить развилку… И можно позвонить этому Франсуа. Или Франсису..? Фабрису!

– Фабрис? Ничего, если я буду звать вас Франсуа? Спасибо. Я в машине, сейчас выеду на А-8 и через полчаса буду в отеле… Нет, не выпустили, я сбежал… Прыгая через турникеты. Захватите с собой материалы по выставке, хорошо?

Вести машину, подставив лицо бьющему через раскрытое окно теплому воздуху, было равно наслаждению. Он любил водить машину по Лазурному Берегу и, когда бывал здесь, почти никогда не прибегал к услугам шофера. Лучше всего здесь зимой или весной, как сейчас. Только не летом, когда толпы туристов оккупируют побережье, создавая ощущение непрекращающейся демонстрации трудолюбивых отдыхающих, а набережные напоминают гигантскую мраморную доску для приготовления савойского «пьеррад» – поджаривания плотно утрамбованных мясных кусочков.

Крупнейший международный форум, посвященный недвижимости – МИПИМ, проходивший в Каннах каждой весной, был, собственно, скорее предлогом, чтобы провести неделю на Лазурном Берегу. Конечно, можно повстречаться одновременно с кучей партнеров из разных стран, но для этого существуют топ-менеджеры, и присутствовать самому здесь, строго говоря, не обязательно. Но приятно.

Он останавливался в Карлтоне – несколько старомодно, но удобно. Пять минут между пальмами Круазетт до фестивального дворца, привычный бар звезд на первом этаже, сияющее море за приоткрытыми окнами просторного светлого номера – от этой ежегодной весенней привычки не хотелось отказываться.

Выйдя из машины, он бросил ключи отельному парковщику и, не заботясь о багаже, прошел к стойке ресепшена, заранее, в ожидании встречи с Фабрисом, скроив недовольно-начальственную физиономию.

Вопреки ожиданиям – он только что осознал, что готовился увидеть молодого набриолиненного холуя с карьеристским блеском в глазах – Фабрису оказалось за пятьдесят. Он был высоким, заметно сутулящимся, с сильной проседью на висках и с такими же седеющими усами. У него были усталые глаза, невообразимый пиджак цвета пьяной вишни и никакого подобострастия в поведении.

Оно и к лучшему.

Войдя в номер, Грег швырнул папку с буклетами на диван, позвонил портье и попросил принести кофе и сэндвичи. Теперь можно, с наслаждением скидывая по дороге вещи, залезть в душ.

Плотные струи горячей воды за несколько минут смыли неподвижность восьмичасового перелета. Промокнувшись перед зеркалом махровым полотенцем, он предупредил свое запотевшее отражение:

– Без фанатизма.

Получив в ответ утвердительный кивок, он с удовольствием втянул носом воздух. Аромат кофе ощущался даже здесь. На ходу стараясь попасть в рукава халата, Грег прошел в гостиную, скользнул глазами по лепесткам роз, разбросанным на подносе, и устроился в кресле перед дымящимся кофейником. На экране телевизора светилось дежурное приветствие отеля: «Добро пожаловать, месье Гарбер». Если не на границе, то хоть здесь…

Щелкая пультом, он нашел «CNN», налил себе кофе и потянулся за буклетами. Участники – понятно, расписание конференций – в корзину, рекламу туда же, а вот и расписание встреч… Эти перебьются, сюда сходит Фабрис… На часах была половина первого, первая встреча, на которой стоило появиться, была в три, значит имеет смысл переместить костюмы в шкаф и попросить быстренько погладить пару рубашек.

Он разыскал сумку с ноутбуком, достал из нее ключи и взгромоздил чемодан на кровать.

Что за черт… Замки всегда открывались послушно и плавно, а теперь никак не хотели это делать. Он стоял в халате посреди номера, с некоторой растерянностью взирая на издевательски валявшийся на кровати чемодан. Случайно подхватить чужой багаж было невозможно, возле транспортной ленты стоял только этот, единственный… Очень не хотелось смотреть, что написано на скрученной вокруг ручки багажной бирке. Крайне неприятно было бы удостовериться в том, что остался в одном дорожном костюме. И, черт возьми, в чемодане были любимые галстуки… Не говоря уже о часах и других мелочах. Но бирка, словно издеваясь, отсвечивала крупными буквами незнакомого имени – «Силл Оу». Кретинское имя какое. Но главное – точно не Грег Гарбер.

Он уселся в кресло и начал жевать сэндвичи, запивая их остывающим кофе.

Загадка отельного кофе – запах есть, вкуса – нет. Как так получается? И ведь во всех отелях – в баре кофе отличный, в номере – черт знает что…

Дожевав последний сэндвич, он позвонил консьержу.

– Это Грег Гарбер. Приключилась дурацкая история. Я, судя по всему, перепутал в аэропорту чемоданы. Взял чужой, хотя точно такой же, как у меня… В Ницце, сегодня утром. Да, бирка есть – с именем и номером рейса… Мне скоро нужно уходить, у меня встреча. Я оставлю чемодан в номере, а вы заберете, хорошо? Запишите мой телефон. Когда привезут мой багаж, позвоните, пожалуйста, – он продиктовал номер мобильного, повесил трубку и, встав, вознамерился выйти на балкон.

Резкий звонок за спиной заставил поморщиться, напоминая о том, что могучий холдинг ни дня не может без своего основателя.

– Да… И что?.. Жуть. Ты хочешь меня занять? Ну, вот сам и сделай. Я уехал… А завтра будет завтра.

Достали. Взрослые мальчики с огроменным жалованьем и опционами… Ни черта сами не хотят решать. Такая игра в незаменимого руководителя. Историю тут недавно рассказали: сидит за рабочим столом этакий руководитель (и кто бы это мог быть?), звонит телефон для самых близких. Он снимает трубку и устало говорит: «Да… Ну, давайте… Хороший… Хороший… Плохой… Хороший… Плохой… Все, что ли? Ну, пока». Кладет трубку и чертыхается: «Даже бананы сами перебрать не могут».

Достали.

Он бросил трубку на стол и, резко распахнув балконную дверь, зажмурился от хлынувшего солнца и глубоко вдохнул солоноватый прохладный воздух.

Впереди, до горизонта, голубыми бликами переливалось море.

Чуть правее, у островов белело несколько яхт.

Некоторое время он стоял так, потом шагнул на балкон.

Набережная Круазетт напоминала заповедник виноградных улиток. Прибывшие со всех концов света риэлторы передвигались расслаблено-вальяжно и, если бы на главную лестницу Дворца фестивалей положили красный ковер, то, глядя отсюда, можно было бы подумать, что это странный кинофестиваль. Черные костюмы, неизбывная деловитость в искусственных улыбках… Конкурс похоронно-готичных фильмов.

Кстати, об одежде… Перемещаться по Каннам в единственном дорожном костюме было бы как-то… А перспективы возвращения чемодана не ясны. Нужно пополнять гардероб.

Дамская терапия от ипохондрии. Шоппинг. Не хочется-то как, господи…

Натянув брюки, он обвел глазами номер в поисках перелетевшей на его теле через океан рубашки и, найдя, испытал к ней острую ненависть. Потом подхватил моментально надоевший пиджак, спустился в холл и вышел на улицу.

Полегчало. Вполне можно жить. Даже с удовольствием.

На улице было градусов двадцать и, несмотря на выставку, обитатели города еще сохраняли неподражаемое каннское состояние сознания, позволяющее получать удовольствие от самых простых вещей.

Хотя бы и от бутиков…

Сладостное ничегонеделанье – дольче фарньенте… Наряды на манекенах с идеальными пропорциями – провокация вожделения на грани морали. Перемещаясь с манекенов и вешалок на тела счастливых обладательниц аналогичной комплекции, они мгновенно уравнивают в правах жизнь и флирт…

Сверкнув отражением моря, ближайшая стеклянная дверь выпустила на улицу фантастическое создание…

Ну вот, пожалуйста… Так недолго снова дойти до ощущения, что вот она, та самая, тот уникальный бриллиант, для которого можно создать умопомрачительную оправу. И даже начать ее создавать…

Хватит. Без фанатизма.

Невольно выплыло флегматичное лицо Элен, и настроение привычно вошло в философско-безразличное состояние.

Последний раз они виделись полгода назад и, решив финансовые вопросы, с облегчением пожелали друг другу удачи. Их студенческая страсть закончилась у алтаря. Года через три совместная жизнь превратилась в совместное проживание, его стремления и увлечения не находили никакого отклика у супруги, а ее увлечения ограничивались поддержанием внешности на уровне «немного за двадцать, но точно меньше тридцати». Ритмы двух жизней были настолько разными, что бесполезно было пытаться что-то объяснять. Юридически брак не распался только из-за того, что такое положение было всем удобно. Ей – вести безбедную жизнь, ему – не половинить состояние, а прессе кормиться слухами и сплетнями.

Шоппинг надоел, не успев начаться.

Не подобрав себе даже галстука, он направился к Дворцу Фестивалей. Сойдет и так. В конце концов, при таком положении можно не бояться, что встречать будут по одежке. А потом или чемодан отыщется, или Фабрис позаботится об амуниции. Ох, судя по вишневому пиджаку, со вкусами Фабриса это может оказаться… неожиданно.

Долговязая сутулая фигура уже маячила возле входа.

– Фабрис, вы напоминаете отдыхающего писателя дамских романов. Деловые люди могут подумать, что ошиблись зданием.

– Тем просторнее будет внутри.

Надо же, послал господь оруженосца-философа…

– Верно. Учитывая, что мы сегодня стоим друг друга, это к лучшему. Ну, пойдем в ад, Вергилий?

Внутри был муравейник деловитых мужчин и неотличимых от них женщин, уверяющих друг друга в одном и том же и обменивающихся совершенно одинаковыми, будто напечатанными единым тиражом, буклетами.

Его стенда здесь не было, все же недвижимость – не совсем его профиль, но засветиться было нужно.

Сотню раз выверенный алгоритм: четко дозированные лучезарность, надувание щек, сосредоточенная неприступность и доброжелательная заинтересованность. Какие чудесные котлованы на ваших мониторах…

Кажется, в этом году перебор небоскребов. Теперь их строят все, в том числе русские. Все рвутся ввысь, земля дорожает, воздух загрязняется, и бойко скупаются участки на Луне.

Хорошо хоть, стенда по их продаже на этой выставке еще нет.

Фабрис, шевеля, как антеннами, своими усами, сутулым ледоколом прокладывал впереди дорогу, и Грег двигался за ним, периодически кивая знакомым и улыбаясь представительницам прекрасной половины касты подневольных каменщиков.

– Грег!

Надо же, где еще и встретиться… Артур Кемерон.

Их компании довольно тесно сотрудничали по ряду крупных проектов – строительная корпорация Артура возводила здания, а холдинг Грега поставлял отделочные материалы. Это давало ему повод шутить, что благодаря столь красивой обертке даже постройки Артура выглядят привлекательно.

– У тебя такой вид, будто ты познакомился с очаровательной француженкой и все утро, не раздеваясь, валялся с ней на пляже, – оглядывая его костюм, сообщил вместо приветствия Артур. Сам он при этом, как обычно, был одет очень демократично.

– Она оказалась трансвеститом. Пришлось уходить вплавь.

– А что убегал? Такие связи сейчас в моде. Все-таки что-то новое.

– Хочешь, познакомлю?

– Добрый ты сегодня…

– Еще бы. Только пришел, а тут ты.

Артур положил руку на его плечо и отвел в сторону.

– Что-то случилось?

– Что ты, я развлекаюсь с утра. Вот надоел гардеробчик, так я поменялся с одним типом в аэропорту чемоданами. Правда, ключи он увез. Но в Карлтоне обещали отмычку, откроем.

– Ты подхватил с ленты чужой чемодан? – Артур рассмеялся. – Раньше не замечал у тебя клептомании.

– Это у меня недавно. Началось после того, как на границе меня убедили, что я террорист. Натурально, забрал последний оставшийся чемодан, выбирать было не из чего. То, что он не открывается, выяснилось уже в отеле.

– А этот, который с тобой, – кивнул в сторону Фабриса Артур, – это сутенер твоей подружки с пляжа или он тоже потерял чемодан?

– Это коммивояжер. Увидел меня и увязался, предлагает недорогую одежду. Почти неношеную.

– Я так и подумал. И что, эта ерунда вывела тебя из себя? Или в чемодане был единственный экземпляр твоих мемуаров?

– Хуже. Рубашки с вышитыми вензелями. Без них я сам не свой – когда в зеркале не вижу вензеля, забываю, как меня зовут.

– А-а-а… Это понятно. Но поправимо. Купи первые попавшиеся джинсы и майку, а фломастер возьмем у моей секретарши. Я нарисую тебе вензель на полживота.

– Это идея. Погоди, – у Грега зазвонил телефон, номер был незнакомым. – Слушаю.

– Месье Гарбер, добрый день. Моя фамилия Дюпон, я детектив. Работаю с отелем «Карлтон». Вам удобно разговаривать?

– Да, если вы не решили зачитать мне последнее творение Дэна Брауна.

– А… А другие литературные произведения можно? – кажется, он это всерьез.

– Я читаю только деловую корреспонденцию, касающуюся чемоданов. Есть что-нибудь по теме?

– Не очень много. Чтобы было больше, я хотел бы встретиться с вами.

– Я занят и вряд ли освобожусь раньше вечера. Но к этому времени, как я надеюсь, все уже разъяснится.

– Не похоже…

– Так… Действительно, ни на что не похоже. Слушайте, а вы-то вообще каким боком здесь? Произошла банальная путаница, разве это ваша компетенция?

– Давайте при встрече, хорошо? В семь в отеле вас устроит?

– Ладно. Хотя надеюсь, что все получу до этого, – Грег прекратил разговор и начал насвистывать «Саммертайм».

– Прекрасная француженка?.. – осведомился Артур.

– Прекрасный француз.

– Тот самый, с пляжа?

– Нет. Отельный детектив. Подозревает, что я избавился от своего чемодана, потому что спрятал в нем тело того, что был на пляже.

– Лучше бы была француженка, – Артур как-то погрустнел. – А в чемодан ты его зря… Нужно было как-то сдержаться. Ладно, не грусти. Вечером прием по поводу открытия. Увидимся там?

– Если не арестуют…

Стоявший вполоборота Фабрис краем глаза уловил, что беседа закончена, и вышел на ледокольную позицию.

Выйдя из Дворца на набережную, Грег понял, что сумерки уже пропустил.

До встречи с отельным Мегрэ еще больше часа. Самое время заставить себя купить что-нибудь. Если столько ходить в одной рубашке, есть риск привыкнуть.

Попытка заняться шоппингом на Круазетт сегодня уже была. К тому же, там на каждом шагу придется здороваться со знакомыми.

Он пересек набережную и через минуту оказался на улице Антиб, где светились витрины магазинов и, как обычно, царила суета.

Набрав побольше воздуха, как перед прыжком в воду, он решительно шагнул в первые же разъехавшиеся стеклянные двери. Пучина поглотила его, не оставив даже кругов на поверхности…

Он вынырнул через полчаса. Обессиленный, жадно глотающий ртом воздух, но живой. С пакетом в каждой руке.

Теперь – к отелю, повстречаться с гением сыска и перекусить чего-нибудь. А там будет видно, идти ли на эту вечеринку по поводу открытия. Или все же пойти, а там и перекусить…

Живо представилась очередь пиджаков и смокингов к фуршетному столу.

Нет, вначале перекусить…

Идти до Карлтона было недалеко, но неудобно – сумка с выставочными документами, кем-то навязанными буклетами и презентационными компакт-дисками, которые не удалось сразу сгрузить Фабрису, постоянно сползала с плеча, а поправлять ее было крайне затруднительно – обе руки были заняты результатами «глубокого погружения». Пришлось снять сумку с плеча и переложить в руку.

Заправский провинциал в мятом костюме, с выпученными от счастья глазами, дорвавшийся до каннских бутиков…

Хотя никому до этого нет дела. Так, или почти так, выглядит на этой улице каждый, можно расслабиться. Правда, встретить кого-нибудь из знакомых в таком виде не хотелось бы.

Когда-то он, не скрывая любопытства, отправился с одной раскованной дамой в свинг-клуб, а накануне, как бы между прочим, поинтересовался у приятеля, который был любителем подобных мест, не пугает ли того возможность встретить внутри кого-нибудь из знакомых. «Ничего страшного. Он ведь боится огласки не меньше, так что никто больше об этом не узнает».

Нужно только все же забросить все это в номер, а потом уже спуститься к комиссару Мегрэ…

Вдруг что-то случилось. На долю секунды со стороны проезжей части пахнуло неосознанной тревогой, кто-то сильно рванул его за руку, он с трудом сохранил равновесие, пакет с оторванной ручкой оказался на мостовой, надсадно взревел, удаляясь, двигатель, а в нескольких метрах какая-то женщина закричала неприятным визгливым голосом:

– Украли! Держите того, на мотоцикле!

Потрясение было настолько внезапным, что в первые секунды он даже не понял, что произошло. Сумки с документами в руке больше не было, а по улице, лавируя между едва продвигающимися машинами, быстро удалялся парень на скутере.

Он рванулся за ним, но почти сразу понял, что это бесполезно и, остановившись, увидел, как скутер, заложив резкий вираж, скрылся в переулке.

Женщина продолжала причитать, вокруг собирались встревоженные любители чужих неприятностей, а он лихорадочно соображал, что было в сумке… Да ничего не было, кроме дурацких буклетов, от которых было сложнее отказаться, чем взять. Бумажник в кармане, компьютер в номере… Ключи от машины – и те в гостинице, у портье… Черт. Телефон… В примерочной, чтобы не потерять его, он переложил его из кармана брюк в сумку. Там все контакты. И на него звонят. Карточку можно восстановить, но не во Франции же… Сходил на шоппинг, чтоб его…

Вокруг становилось тесно, кто-то, на правах очевидца, уже делился своей версией событий с теми, кто только что подошел, кто-то выражал недоумение, почему до сих пор нет полиции. А вот полиция, пожалуй, ни к чему… Раньше полиции здесь будут папарацци. Сперли телефон, все равно найдут вряд ли, а шуму будет… Воображение услужливо продемонстрировало картинку газетной полосы с крупным заголовком «Разбойное нападение на Грега Гарбера». Его передернуло.

– Месье, мадам, ничего страшного. Сумка была пустой, а все важное здесь, – он быстро подобрал валявшиеся пакеты с покупками и демонстративно потряс ими в воздухе. – Я сам сообщу в полицию, спасибо всем, – и, не задерживаясь, шагнул прямо в окружавшую его толпу.

Она расступилась.

Отличная все же страна Франция. Все готовы принять участие в обсуждении твоих проблем, но действий никто производить, конечно, не будет. Брать на себя ответственность, догонять – это вам не дикий запад.

Так… Кажется, бывают исключения.

Его нагнал и пошел рядом с той же скоростью смуглый мужчина с точеным латиноамериканским профилем. На груди у него болтался фотоаппарат с длиннофокусным объективом. Ой, не уйти в Каннах от журналистов…

– Вам не мешает, что я иду рядом? – не сбавляя шага, мужчина, повернув голову, спокойно смотрел на Грега.

Неожиданное начало интервью, молодец.

– Хорошо уже, что не едите рядом на скутере.

– Я был в нескольких метрах. Фотографировал витрины… И, кажется, успел снять этого парня. Может быть, это поможет…

Он шел пружинисто и легко, несмотря на скорость, и говорил совершенно спокойно. Журналисты, как правило, так себя не ведут. И фотография парня на скутере, действительно, может оказаться кстати.

– Спасибо. Если есть несколько минут, давайте зайдем ко мне в отель. Это рядом.

– Хорошо. Я Чучо. Фотограф.

– Грег. Пострадавший, – он на ходу переложил пакет в другую руку и пожал протянутую ему узкую крепкую ладонь.

Везет же сегодня на приключения… И вот ведь странно как – дважды в день обворовали, а меланхолии как не бывало. Даже почти весело. Хотя, конечно, колотит малость…

Он вошел в фойе «Карлтона» и, несмотря на то, что здесь было гораздо больше возможностей встретить знакомых, не думая уже о том, как выглядит с бумажными пакетами в руках, сразу же подошел к консьержу. Рядом, как тень, следовал молчаливый индеец со своей длиннофокусной пушкой. Ковбой Мальборо и вождь Зоркий Глаз вступили на тропу войны…

– Я Гарбер. Меня должен ждать детектив. Мегрэ или как там его фамилия…

– Да, месье Гарбер. Месье Дюпон ждет вас в баре Знаменитостей. Я провожу вас.

– ОК, место правильное. Спасибо.

Зажигалки от Дюпона покупают недавно взятые на работу менеджеры, чтобы пускать пыль в глаза наивным созданиям. Рангом выше от Дюпона уже не зажигалки, а целые живые детективы…

Входя в бар, он, видимо, подсознательно ожидал увидеть этакого пожилого, седого толстячка с торчащими усиками, вальяжно восседающего в кресле в клубах сизого трубочного дыма перед бокалом с Мартелем. И опять ошибся.

Когда консьерж подвел их к столику у окна, рядом с неизменным карлтоновским роялем, на встречу поднялся плотный коротко стриженный человек, напоминающий то ли борца в тяжелом весе, то ли отставного сержанта. А вместо Мартеля на столике стояла бутылка «Перрье».

– Франсуа Дюпон, – представился он, выпрямившись во весь рост. Это было впечатляющее зрелище.

Ну вот, имя Франсуа, скоропалительно обещанное Фабрису, занято. Придется перестраиваться.

Сжав Грегу руку, детектив настороженно разглядывал стоявшего за его спиной Чучо.

– Это фотограф?

– Чувствуется профессионал сыска. Вы правы, это фотограф.

– Вы хотите, чтобы нашу встречу снимали?

– Нет. Это человек, у которого могут быть снимки похитителя.

– Похитителя чемодана?! – детектив был поражен.

– Нет. Выпейте воды, и я вам все расскажу.

– Разрешите не пить? – спросил Дюпон. – Обычно это я предлагаю собеседнику выпить воды. И… не хотел бы менять привычки.

– Как хотите. Начну с самого срочного.

Грег максимально коротко рассказал о происшествии на улице. Дюпон слушал с сосредоточенным выражением лица и не перебивал. Потом достал свой телефон и, попросив Грега продиктовать номер пропавшего телефона, набрал его.

– Выключен, естественно… Ладно. Что-то важное, кроме телефона, там было?

– Проект договора, который я должен обсуждать в Женеве через несколько дней. Но это восстанавливается… Ключ, – только что он понял, что ведь там, в этой сумке, был футляр с ключом, который ему прислали через день после встречи в Клубе, сопроводив рекомендацией постоянно носить с собой… Ключ от будущего путешествия бог знает куда. Глупо как… Но бывает. Вернувшись домой, придется звонить и просить, чтобы прислали новый. Если не скажут, конечно, что ключ у каждого один-единственный, потерял – не вернешь… Нужно было носить в бумажнике, в кармане. Вспомнился где-то слышанный анекдот: «Ты кто? – Вор. – А почему такой маленький? – А я карманный».

– Мистер Гарбер, – борец осторожно, чтобы ненароком не сломать ногу, тряс его за колено. – Так что за ключ?

– Забудьте. Сувенирный, не имеет значения.

– Как скажете, – согласился детектив, внимательно глядя на него. – Вы можете к этому что-то добавить? – обратился он к фотографу.

Чучо, во время всего рассказа молча листавший кадры на своем аппарате, поднял на него глаза и кивнул головой.

– Я готовлю альбом своих фотографий. Снимал на улице. Как раз навелся на соседнюю витрину, когда возникла эта суета, и закричала женщина. Я стоял метрах в десяти по ходу движения скутера, и поэтому успел снять парня в лицо. Рефлекторно развернулся на крик и щелкнул. Немного расплывчато и темновато, но – получилось. Вот, – он протянул Дюпону камеру, на экране которой был молодой коротко стриженый парень, сжавший губы и внимательно смотрящий прямо перед собой.

– У него что-то в ушах, – тихо отметил Дюпон, разглядывая снимок. Камера казалась в его руках миниатюрной моделью. – Похоже на переговорное устройство.

– Дюпон, вы меня пугаете, – сказал Грег, в свою очередь вглядевшись в экран. – Вряд ли это операция, спланированная преступным синдикатом. Такое бывает везде, подростки шалят. А в ушах – наушники для плеера.

– Вы правы, – согласился детектив. – Подождите меня несколько минут, хорошо? Месье, я могу взять флэш-карту?

– С возвратом. И ваш – только этот кадр, – кивнул Чучо, вынимая из камеры карту.

– Разумеется.

Дюпон удалился. Даже в этом, весьма просторном помещении, его силуэт напоминал слона в посудной лавке. Что произойдет, если ему придет в голову, скажем, прокатиться на велосипеде?

Нужно как-то занять время. А заодно убедиться, что Зоркий Глаз не работает на СМИ. И денег, что ли, предложить, все же вызвался помочь…

– Что снимаете, Чучо? Мажорные фотографии каннской жизни?

– Именно, – откликнулся Чучо. – Люблю Берег. Правда, зимой. Когда здесь тихо и прозрачно… И вечерами на набережной можно танцевать танго, – он улыбнулся.

– Танцуете танго?

– Иногда. Но не здесь и не сейчас.

– А снимаете все же сейчас… Почему?

Чучо, раздумывая, взглянул на него.

– Не обидетесь? Вы же, насколько я понимаю, участник МИПИМ?

– Скорее, праздношатающийся посетитель. Но, в любом случае, не из обидчивых.

– Хорошо… Галстуки.

Галстуки… Вот и весь ответ. С грустью вспомнились те, что бесследно канули во чреве аэропорта.

– Достойная причина. Вы фетишист?

– Фетишист наоборот. Подсчитано, что у человека в туго завязанном галстуке интеллектуальные показатели на треть ниже, чем у него же без галстука. Но есть социумы, где без галстука стоимостью в несколько сотен евро не покажешься. В офисах крупных фирм это смотрится естественно. А здесь…Идея была давно, но все руки не доходили. Альбом будет называться «Остров пингвинов». Вам что-нибудь это говорит?

– Кажется, была такая книга.

– Роман Анатоля Франса. Там очень серьезные ребята, к себе относятся без шуток, ведут умные разговоры, и ты всю дорогу чувствуешь, что что-то во всем этом – не то… А они все на самом деле – пингвины. Канны во время таких форумов.

Вспомнилась картинка, виденная сегодня с балкона. Солнце, море, пальмы, и посреди всего этого – сотни сосредоточенных существ, одетых в черное и белое, как будто пультом управления включили черно-белый режим. Все серьезны, все обсуждают друг с другом очень важные вещи, что-то подписывают… Там, где несмотря на них, все остается цветным, легким, предназначенным совсем для другого…

– Похоже…

– Очень. Мир, созданный для чувств, под завязку заселенный цифрами. Перпендикулярное несоответствие… Мне повезло, я снял здесь на одном стенде блестящий слоган очень респектабельной фирмы. Лейтмотив ко всей серии снимков. Сейчас найду…

Чучо взял фотоаппарат, вставил туда извлеченную из кармана флэшку и начал быстро листать кадры, разыскивая нужный.

– Вот он. По-моему, гениально.

На мониторе был виден довольно ординарный выставочный стенд с названием компании и крупным слоганом под ним: «Мы превратим ваши мечты в недвижимость».

Точно, был такой… Надо же, не обратил внимания. Мечты, кем-то превращенные в недвижимое имущество… Прямое доведение до суицида. А вообще-то смешно. Во всяком случае, запоминается.

– Я видел эти слова. Но не задумывался… Креативщики зло посмеялись над владельцем компании…

– Если не он сам – над клиентами, – Чучо забрал фотоаппарат. – Это ведь не может быть неосознанно…

А с ним интересно, с этим фотографом… Как есть, Зоркий Глаз. И похоже, не стоит предлагать ему денег, не для этого он пошел в отель со своим снимком.

– Ну вот, мистер Гарбер, – появившись из ниоткуда, над столом нависла громада Дюпона. – Парня попытаемся разыскать, фото его я отослал. Держите вашу флэшку, месье, – он нехотя отдал флэш-карту Чучо. – Нам повезло, что вы оказались рядом. Теперь, если не возражаете, вернемся к утренним событиям, – он посмотрел на Грега и, сделав страшные глаза, взглядом указал на фотографа.

Не заметить его сигналов было нельзя. Чучо усмехнулся и поднялся.

– Надеюсь, все образуется. Рад был познакомиться.

– Погодите, Чучо… Спасибо. И я тоже рад знакомству. Как вы знаете, я пока без телефона, но вот вам моя карточка.

– Благодарю, – кивнул фотограф. – А это моя. Галстуки, на самом деле, не мой конек, завтра я возвращаюсь в Париж. Если как-нибудь окажетесь там, и возникнет желание выбраться на милонгу, звоните.

Повернувшись к выходу из отеля, он чуть не сбил с ног приближающегося Артура Кемерона. Немного под шафе, в безукоризненном смокинге, хотя и без бабочки, он был великолепен. Проводив взглядом фотографа и с любопытством, как школьник, увидевший в зоологическом музее чучело мамонта, разглядывая Дюпона, он осведомился у Грега:

– Даешь интервью?

– Нет. Это в связи с моим чемоданом.

– Уже сколотил целую команду для поиска своих носков? Знал, что ты отличный организатор. При твоих масштабах это за пару месяцев может вырасти в крупный благотворительный фонд. Я присяду, или это разрушит атмосферу детектива?

– Присядь, а то на ногах ты держишься не очень уверенно. Дюпон, это мой коллега. Он в курсе ситуации.

– Хорошо, – пожав плечами, неохотно согласился детектив. – Если не возражаете, вернемся к вашему чемодану. С ним какая-то странная история… Расскажите, как все было.

– Ох, – вздохнул Грег. – Меня задержали на границе. Спутали с кем-то, и я проторчал там битых полчаса.

Лицо Дюпона выразило сложную гамму переживаний, но вопрос прозвучал почти мгновенно:

– А такое уже… случалось?

– Нет, впервые.

– Работай я на границе, вообще таких не впускал бы, – подал голос Артур.

– Поэтому тебя и не берут в пограничники. Так вот… Выйдя, я увидел свой чемодан. Других в зале уже не было, поэтому мне и в голову не пришло сверяться с биркой. Тем более, что таких не очень много, это…

– Я видел чемодан, – перебил его детектив. – Ну, тот, что вы привезли в отель.

– Тем лучше. Я взял машину, бросил его в багажник и поехал сюда. В номере он не открылся. Я позвонил консьержу. Все. Хочу свой чемодан. У меня там, – он опять покосился на Артур, – любимые носки.

– Есть что-то ценное… кроме них? – поинтересовался Дюпон.

– Мемуары. Евангелие от Грега, – пробормотал Артур.

– Ничего особенного. Одежда. Ну, запонки. Часы… Дорогие. Галстуки, опять же. Для пингвинов.

– Для кого?

– Так, для приятелей…

Дюпон многозначительно покачал головой и записал что-то в блокноте.

– Слушайте, Дюпон. Вы как-то пытаетесь подогнать масштабы происходящего под свою комплекцию. Подчеркиваю: это не чемодан с ядерной кнопкой.

– Понимаете, мистер Гарбер, – заговорил детектив, – в принципе, чемоданы, конечно, иногда путают. Но обычно в таких случаях в службу розыска багажа, обнаружив подмену, обращаются оба. Мистер Оу, которому, судя по бирке, принадлежит взятый вами чемодан, туда до сих пор не обращался. Не исключено, конечно, что это был не единственный его багаж, и до сих пор, не нуждаясь в его содержимом, он не попытался его открыть. Поэтому придется ждать, когда он это сделает… С другой стороны, мы можем попытаться разыскать на Лазурном Берегу этого человека. При условии, что он не уехал сразу же куда-то, а остановился здесь в какой-нибудь гостинице. Причем, под своим именем.

– Что вы городите? С какой стати ему называться чужим именем?

– Вот и я надеюсь… В принципе, такого рода поиски производятся только при более серьезных причинах, но вы – известный человек, и отель озабочен этой ситуацией. Поэтому мы уже предпринимаем возможные меры… На это, вероятно, также уйдет некоторое время. Поэтому…

Так можно и до утра тут просидеть.

– Я понял. Держите в курсе.

– Это моя работа, – кивнул Дюпон.

Грег молча пожал плечами. Объяснять, что работа детектива не в том, чтобы держать в курсе, желания не было.

Они сидели с Артуром в баре знаменитостей и были основательно пьяны.

Это был тот редкий случай, когда оба, давно зная друг друга, могли позволить себе не выбирать слов.

Артур удобно развалился в просторном кресле и, перекинув длинные ноги через подлокотник, демонстрировал умение носить смокинг с такой же непринужденностью, с какой студенты на каникулах носят майки и джинсы.

– Слушай, что такое милонга?

Артур с удивлением повернул голову.

– Рад за тебя. Раньше ты таких вопросов не задавал. Милонга никак не связана с фьючерсами. Насколько я знаю, это вечеринка любителей танго. А что?

– Пригласили.

– А что же мы сидим?! – Артур с готовностью спустил ноги на пол и выпрямился.

– Это не здесь. И не сейчас. А слово смешное…

Кемерон разочаровано принял прежнюю позу.

Был поздний вечер, они были здесь почти одни, и после всего этого безалаберного дня Грега почему-то проняло, и он, думая, что будет понят, вдруг признался, что все надоело.

– Значит, не тем занимаешься, раз надоело. Ты, кстати, чем занимаешься?

– ?

– Ну, надоело что? Вот есть двадцать четыре часа. Ты чем все это время занимаешься-то?

– Бизнесом зани…

– Точно. Бизнесом занимаешься. Мы с тобой короли бизнеса. Подчиненные, министры, интриганы, фаворитки, подати, милости – все, как в королевстве. Еще чем?

– В смысле?

– В прямом смысле. Ты же не все двадцать четыре часа бизнесом занимаешься. Чем еще? Ну, вот сексом занимаешься?

– Занимаюсь. С удовооольствием…

– Занимаешься. И я занимаюсь. Не так часто, как говорим, но пока довольно регулярно. Тут нам почти нет равных. Ладно, самим себе это можно не говорить. Но наши подружки, изображая множественные оргазмы, убеждают нас в том, что мы – мастера. Еще?

– Ну… собой.

– Собой… Тренер по фитнесу, бассейн, свой дантист, свой повар, свой портной… Так?

– Так.

– Телом, значит, своим. Здоровьем тельца. Жрем только полезное, воду пьем родниковую. ОК. Еще?

– Что ты пристал?! Ты записался на курсы психоанализа и ищешь, на ком поупражняться?

– Понять хочу, что тебе надоело, – Артур игнорировал его реплику.– Чем еще занимаешься?

– Благотворительностью.

– Благо творишь. Знакомо. Перечисляем что-то куда-то, куда именно не помним, но для имиджа полезно. О! Имидж – это важно. Им занимаемся неустанно. Очень нас заботит, как это мы выглядим со стороны, и что там о нас говорят. Еще чем-то?

– Семьей, черт, – он кажется, начинал понимать, о чем говорит этот развалившийся в кресле тип.

– СЕМЬЕЙЧЕРТ – именно так. Заботимся. Женам – камни покрупнее, чтобы хоть что-то у них блестело, а также личного водителя, личного телохранителя и личного массажиста. Потому что они настолько ленивы, что даже любовника завести сами не могут. Детей – в самые закрытые инкубаторы, и лучше, чтобы подальше, им такого видеть не следует, да и нам вольготнее. У тебя где ребенок?

– В Англии.

– Ну, это рукой подать. Правда, когда у тебя день, у него – ночь, так что даже созвониться непросто, зато образование – очень дорогое. Все, или еще чем-то занимаешься?

– Все. Пошел к черту.

– Уже иду. Выяснил, что тебе надоело, и иду. Еще бы не надоело… Слушай, а больше тебе заняться нечем? Ну, вот жизнью, например, не пробовал? Не всей этой мутотенью, а своей собственной? Ну, там, счастьем или смыслом, прости Господи, за то, что эти слова всуе упоминаю.

– А я что делаю?

– Ты? Ты бизнесом занимаешься, ты же сказал. А не жизнью. Потому что устаешь очень, и на нее тебя уже не хватает. Куда, зачем – на все это у нас времени нет. Кислород потребляем, в пространстве перемещаемся, звуки издаем, эякуляция удовлетворительная. Значит, живем. Просители в приемной сидят, интервьюеры на диктофон записывают – все показатели живости налицо. Пульс бьется. Вот такая у нас жизнь. В лучшем случае – пограничное состояние.

– А у тебя не пограничное?!

– Пограничное. Но по ту сторону границы.

– Может, у тебя рецепт есть?

Артур, как что-то само собой разумеющееся, пожав плечами, сказал:

– Мне один приятель посоветовал, могу поделиться. Забудь об обезьянах.

– Все?

– Все. Притча: ты в запертой клетке с обезьянами. Ключ – у них. И есть только одна возможность получить его – стать обезьяной. Но не хочется… Не хочется ведь? Вопрос: что делать? По здравому размышлению, ответ один: забыть о ключе. И об обезьянах забыть.

Рассуждение Грегу не понравилось. Очень оно было даосское, веяло от него за милю пресловутым недеянием… Особенно раздражало то, что история как-то перекликалась с исчезновением ключа.

– Нет. Мне не подходит. Я их лучше поубиваю, обезьян твоих…

– Вот же ты не ленивый… И злобный. Чем тебе обезьяны не нравятся? У них, между прочим, код ДНК отличается от человеческого всего на три процента, – Артур обеими руками оттопырил в стороны уши и, выпятив нижнюю челюсть, скроил обезьянью рожу.

– Тебе идет…

– Не злись. Не подходит рецепт – возьми хотя бы отпуск. В смысле – отпусти себя.

Грег так недавно сам произносил почти те же слова, что даже замолчал на минуту.

– Как ты себе это представляешь?

– Отпуск? Да как у всех – уезжай на месяц туда, где до тебя никому нет дела, и выключи телефон. И, веришь, земля не перестанет крутиться.

– Я и так уезжаю пять раз в месяц.

– Я же не об этих отъездах. Уехать – это съехать с рельсов. Ну… вот что для тебя настоящая, почти недостижимая роскошь?

– Я не люблю роскошь.

Язык заплетался, а в голове с удивительной ясностью крутилась мысль о том, что недавно, в каком-то интервью ему задали точно такой же вопрос. И он, почти не задумываясь, ответил, что несбыточная роскошь – на несколько часов отключить мобильный телефон. И вот, пожалуйста, – у него уже несколько часов нет телефона, а чувства свободы нет и в помине. Наоборот, ощущение, что тебя лишили важнейшего органа, без которого ты чувствуешь себя неполноценным.

– Знаешь, странное чувство… Без телефона – как без рук.

– А тебе телефон нужен для чего?

– Ты опять?

– Ну, вот у меня на нем есть игра – шарики. Очень забавляет. Я уже набираю по две тысячи… Ну, и для близких, конечно… А у тебя телефон – чтобы чувствовать, что ты важный, нужный и все контролируешь? Ну, словом, чтобы иметь подтверждение своей значимости, и вообще того, что ты живой? Чем чаще звонят беспомощные менеджеры, которым ты за это платишь, тем ты оживленнее?

В точку.

–Отвали. Когда ты пьян, с тобой невозможно разговаривать.

– Хорошо, я не пьян, – Артур принял нормальную позу, и на Грега внезапно уставились его очень спокойные темные глаза. – Правда, очень кофе хочется… И надоело слушать про то, что тебе надоело. Давай пари: если ты вдруг поймешь, что я прав… Причем, еще до тех пор, пока не разыскал свои носки с вензелями… И что даже без мобильного твоя жизнь не останавливается… Ты должен будешь мне ведро кофе.

– А если нет?

– Я отделаю свой дом самыми жуткими материалами, которые ты производишь.

– Я сделаю тебе скидку. Пять процентов.

– По рукам.

Первое что бросилось в глаза, когда Грег нетвердой походкой вошел в номер – чемодан, лежащий на подставке для багажа. Неужто разыскали?

Но чертов чемодан был все тот же, только бирка теперь была срезана с его ручки. Почему же они его не забрали?

Ну что ж, раз так, извини. Пришел твой черед. Сам лично, как существо неодушевленное, ты не виноват, но отвечать кому-то надо. И, за неимением других кандидатур, отвечать будешь ты.

Грег сосредоточился, чтобы сообразить, что может послужить орудием возмездия. Ничего острого под рукой не было, несессер путешествовал в чемодане в компании неразборчивого мистера Вау… Или Оу… Сканируя интерьер на предмет наличия режущих предметов, взгляд остановился на мини-баре. Столовый нож показался недостаточным, но выбора не было.

Начало получилось неубедительным. Сказывалось отсутствие практики, и выходило так плохо и не эстетично, что в голове начали вертеться цитаты из бульварных романов. «Он рвал листы, как хотел бы рвать ее сладкую плоть». Ох, пошлость какая. Все палачи сентиментальны и пошлы, издержки профессии. Нужно привыкать…

Оскопление замков оказалось нелегким делом. Они стойко держались, подтверждая репутацию именитой фирмы, но отступать было поздно, и когда, наконец, сдался последний запор, это даже немного огорчило.

Вещи внутри были уложены с педантичной аккуратностью. Туфли в матерчатом мешке, несессер с туалетными принадлежностями, несколько рубашек, пара брюк, красный свитер, белье и приличный костюм английского кроя. Ничего примечательного и, тем более, выдающегося, все говорит только о том, что владелец любит порядок и что он примерно одного роста с Грегом. Социальный статус хозяина и его профессиональные пристрастия не определялись.

Единственной вещью, которая как-то выбивалась из всего этого, был диск в бумажном конверте с надписью: «Здесь все». Что все, чье все? От этого веяло невыразимой безысходностью, но одновременно, под влиянием выпитого, на ум приходили образы гениальных маньяков из фильмов о Бонде, перевозящих в своем багаже диски с кодами, способными уничтожить мир.

Мир требовалось незамедлительно спасти. Грег вставил диск в DVD-проигрыватель, тот с сомнением пошуршал внутри, выдал глумливую надпись «Не читается» и затих.

Ладно. Для таких случаев есть ноутбук. В ожидании загрузки компьютера, фантазия рисовала часы, красные цифры которых неумолимо отсчитывают последние секунды перед вселенской катастрофой. Экран засветился ровным фоном, и блестящий кружечек послушно лег в дисковод.

Экран стал черным, и в его середине проявилась небольшая красная рамка с надписью «Введите пароль».

Вот тебе и ВСЕ…

С такими хакерскими познаниями далеко не уедешь. Но для порядка можно все же понабирать какие-то слова. Как там зовут этого..? Оу… В доступе отказано.

Больше ничего на ум не приходило.

Чертова железяка. Ну, не задался денек.