Танго втроем

Глава 1

В один прекрасный день, действительно по-настоящему пригожий майский день, раскинувший голубой небесный шатер над шумным многомиллионным мегаполисом, на стол высокопоставленному чиновнику, из числа тех редких государственных деятелей, кто тщательно избегает «паблисити», легла докладная записка.

С шифром «четыре ноля», свидетельствующим о сверхсекретном характере материала, и штампиком, указывающим на то, что документ предназначен для хранения в единичном экземпляре.

В докладной, само знакомство с содержанием которой было делом небезопасным для любого служивого человека, включая, пожалуй, и самого хозяина кабинета, мужчину лет пятидесяти пяти, одетого в безупречно скроенный, но внешне неброский костюм, шла речь о довольно странных событиях, происходивших в последнее время в Западном регионе России. Попади данный документ в руки другого человека, не исключено, что тот не смог бы должным образом интерпретировать эти самые события, вычленив из общего ряда наиболее интригующие факты — хватает странных событий в самой Москве, а за пределами МКАД, это знает всякий крупный чиновник, и вовсе хлад, мор, мрак и далекие от цивилизации туземцы.

. Но хозяин служебных апартаментов, расположенных в здании Совбеза на Старой площади, — оценил. Хотя многое в этой истории пока оставалось неясным. Он нажал кнопку интеркома:

— Пригласите Белицкого пройти в кабинет. В ближайший час меня не беспокоить!

— Здравия желаю, товарищ генерал!

Белицкому было немногим за сорок. Одет в цивильный костюм. Густые темные волосы, зачесанные назад, открывают высокий лоб. В своих кругах числится интеллектуалом, мастером многоходовых оперативных комбинаций. Начинал простым оперативником в ОБХСС К-ской области. Четыре года проработал в столичном экономическом главке; в 95-м возглавлял оперативную группу ГУБЭП по делу «Уральские изумруды», затем участвовал в расследовании злоупотреблений в АО «Якутские алмазы», в 98-м являлся одним из руководителей группы, раскрутившей по второму разу дело «Голден Ада».

Крупный специалист в сфере легального, полулегального и криминального оборота драгметаллов, камушков, антикварных и иных художественных ценностей..

— Станислав Романыч, поскольку мы с вами старые знакомые, обойдемся без ненужных церемоний… Я прочел вашу докладную, изучил и прочие материалы…

Хозяин кабинета нажал кнопку селектора:

— Принесите нам кофе, пожалуйста.

Затем он кивком пригласил Белицкого занять свободное кресло. Помощник принес поднос с кофейным сервизом на двоих, поставил его на журнальный столик и скрылся за дверью.

— Ну что, уважаемый, получили по мордам-с?

Белицкий с задумчивым видом помешивал ложечкой остывающий в чашке крепкий кофе. Обычно в его глазах сквозила легкая ирония, он был из тех людей, кто не лезет за словом в карман; но сейчас выглядел чрезмерно уставшим и даже подавленным.

— Расклад вы знаете, Виктор Константинович… Признаться, такой… жестокой реакции мы не ожидали, ни я, ни начальник нашего главка. Не отрицаю, что в случившемся есть моя вина. Обидно, что опять наступили на те же грабли…

Хозяин кабинета бросил на него пристальный взгляд.

— Признаться, я не занимался известной вам тематикой лет… эдак пять. Что касается реакции господ из «Геррен-клуба», именно их почерк прослеживается в нашей истории, то она свидетельствует о том, что вы вольно или невольно задели их интересы. Очевидно, потревожили болезненный нерв…

Он пригубил глоток кофе, затем продолжил:

— «Посвященные», можно называть их и так, в последнее время не только набрали силу и вес, но и перешли к активному способу действий. Надо учитывать существующие реалии, полковник. Мы, имеется в виду государство, в долгах как в шелках. Наш долг известному вам мощнейшему европейскому государству составляет примерно восемьдесят миллиардов долларов — в последнее десятилетие оно было нашим главным «донором». В «Геррен-клуб», думаю, вы понимаете, о каких именно кругах идет речь, входят многие элитарные политики и бизнесмены, предпочитающие, впрочем, до поры не афишировать свое истинное лицо. Они укрепили позиции как внутри собственной страны, так и в других регионах, включая наш западный анклав…

— Они считают его своим, — подал реплику Белицкий. — И втихую пытаются прибрать к рукам «исконные земли». А тут еще Казанцев комбинирует со своими заокеанскими партнерами…

— Ладно, оставим этот внешнеполитический расклад, — сказал Виктор Константинович. — Я просто хотел сказать, что у этих людей большие возможности, в том числе и здесь, в Москве. Одна только финансовая удавка чего стоит! Есть ли смысл копать дальше, так сказать, вглубь?

— Это не мне решать. Меня отставили от должности и вывели в кадровый резерв.

— Признаюсь, я тоже приложил к этому руку. Следовало разрядить ситуацию. И заодно вывести вас из-под удара… Теперь по делу. Я ознакомился с последними записями Розанова. Вы знаете, что я был знаком с покойным. Мы имеем дело с квинтэссенцией его исследований. Кое-что я и раньше знал, о другом догадывался, но некоторые выводы и предположения нашего общего знакомого меня удивили и даже озадачили. С шифрованными записями сейчас работает спец по криптографии, результаты будут известны, думаю, уже сегодня. Надеюсь, вы не стали делать копии этих материалов?

— Нет, все материалы, включая «анонимную записку», существуют в единичном экземпляре. Кроме меня, с ними еще ознакомился начальник главка, вам это, впрочем, известно. В базе данных МВД нет и намека на эту информацию. Сомневаюсь, чтобы от нас могла произойти хоть какая-то утечка…

— Надеюсь, что это так… Возможно, наши тревоги совершенно напрасны. Не исключаю, что мы имеем дело со случайным набором событий, сложившихся в «узор» чисто произвольно. Или с какой-нибудь мистификацией…

Его губы тронула легкая усмешка.

— Вы эту кашу заварили, полковник, вам ее и расхлебывать. Генеральское звание от вас уплыло, равно как и должность главы облуправления. Возвращать вас на должность начальника отдела ГУБЭП нецелесообразно. Что же вас ждет в таком разе? Отвечаю. Уход в глубокую тень. И скромный пост консультанта в учреждении, которое, полковник, как представляется многим персонам, считающим себя хорошо информированными людьми, существует пока что лишь на бумаге.

Разговор с Белицким длился почти два часа. Оставшись в одиночестве, Виктор Константинович снял пиджак и определил его на спинку кресла. Затем, сунув сжатые кулаки в карманы брюк, он стал мерить шагами свой просторный кабинет. Порой он застывал на месте, удивленно качая головой, или задумчиво тер ладонью лоб, прорезанный глубокими поперечными морщинами, а задуматься здесь было над чем.

— Когда-нибудь это должно было случиться, — произнес он себе под нос.

Произойди нечто подобное лет эдак «надцать» тому назад, было бы за что уцепиться. Как там в газетах принято писать? «Одна из самых трудных загадок двадцатого века…» Многие пытались ее разрешить, а некоторые даже были близки к этому. И не какая-то там мелюзга, на которую и внимания никто не обратит. Генерал-полковник, первый заместитель начальника ГРУ, — очень интересовался данной тематикой. Погиб в результате странного дорожно-транспортного происшествия. Таких примеров немало.

Да, силенок нынче маловато. Но это еще не означает, что можно сидеть сложа руки. Из любой ситуации можно извлечь какую-то пользу, нужно только действовать с умом.

А там чем черт не шутит…

Виктор Константинович сел за стол. Взял чистый лист бумаги и вывел своим «Паркером» на ее девственной белизне всего два слова:

«ЦЕНА ВОПРОСА?»

Обдумав все хорошенько, взвесив все «за» и «против», он пришел к твердому убеждению, что представление, с кратким содержанием которого он был знаком не только со слов Белицкого, на самом деле разыграно неверно. А если быть точным, то сыгран пока лишь первый акт трагедии.

Декорации, пожалуй, можно оставить нетронутыми, а вот труппу придется существенно пополнить. Роль «премьера» отводится бывшему офицеру морского спецназа по прозвищу Кондор. Жив он сейчас или мертв, в бегах или уже схвачен, с кем и за какую цену согласится поделиться информацией и вообще, располагает ли он таковой — это и еще многое, касающееся данного персонажа, впредь придется учитывать. Возможно, сам Бушмин не согласится участвовать в подобном представлении. Но это ровным счетом ничего не меняет.

Самый подходящий случай, чтобы проверить в серьезном деле потенциал «А-центра» — аналитического управления, технических служб, подотдела активных мероприятий и отдельных его сотрудников.

…Жизнь человеческая есть театр, а люди в нем — актеры.

Главное, написать подходящий сценарий и проследить, чтобы основные действующие лица действовали в рамках сюжета.

Впрочем, сценарий уже готов.

Акции будет присвоено кодовое наименование «ПРИБАЛТИЙСКОЕ ТАНГО».

Глава 2

— Вот только не надо нас стращать. Тоже мне новости: дела у нас, видите ли, хреново обстоят. А то мы не в курсе…

Прилежно проштудировав еженедельную сводку, составленную аналитиками группы «Мерлон» для ведущих сотрудников «А-центра», Шувалов решил пока этим и ограничиться. Вырубил компьютер, одним глотком допил остывший кофе, затем закурил сигарету, уставившись бездумным взглядом прямо перед собой.

Скептики оказались не правы. Вернее, правы лишь отчасти. Новые спецслужбы, или верховные инстанции, призванные координировать деятельность силовых структур, в одночасье и на новом месте не возникают.Чудес не бывает: на настоящий момент времени Антикризисный центр РФ, сокращенно «А-центр», представляет собой сырую рыхлую структуру, не способную в полной мере осуществлять ответственные функции, декретированные в закрытых указах и постановлениях руководства страны. Но в недрах «АЦ» уже были сформированы несколько вполне дееспособных служб и подразделений, включая сюда так называемый «подотдел активных мероприятий», во главе которого был поставлен подполковник ГРУ Сергей Шувалов, тридцати шести лет, крупный спец по «активке» [8]0.

Компактное подразделение, собранное, что называется, с бору по сосенке, скомплектованное из сотрудников ГРУ, СВР и разведслужбы МВД, включало в себя тем не менее опытных спецов, которым для «спевки» не требовалось слишком много времени. И все же процесс притирки, обкатки, учебы и натаски, включая сюда компьютерное моделирование конфликтных ситуаций различного масштаба и поиск оптимальных способов их разрешения, занял без малого три месяца. Жесткий отбор привел к тому, что на учебной базе в Балашихе-2 остались лишь два десятка сотрудников — этих, кстати, еще предстоит проверить в настоящем деле.

Когда Шувалов, мысленно осенив себя крестным знамением, доложил кому следует о полной боеготовности, подразделение П-ЗР (разведка в конфликтных регионах страны и ближнем зарубежье) разделили на четыре пятерки, и уже в течение декады эти звенья или бригады, сменяя друг дружку, дежурили на базе в Балашихе и в самой Москве; в столице у подотдела имелся скромный офис в районе Чистых Прудов, одна из бригад должна находиться там в любое время дня и ночи — эдакое «пожарное депо». Сюда же перебрался с вещичками и сам Шувалов — наконец у него появился свой кабинет.

Что-то определенно надвигается. Вот и Коля Лозовой, куратор подотдела по линии Совбеза, старый сослуживец по ГРУ, намедни шепнул по секрету: «Старик, сейчас „заряжают“ новую колоду. Твоя карта — джокер. И сдается мне, игра пойдет по-крупному».

С утра на дежурство заступила бригада Левицкого, еще одного давнего приятеля и коллеги по ремеслу.

«Раз пошли на дело я и Рабинович…» Промурлыкав под нос привязавшийся некстати мотивчик, Шувалов сунулся в одну из дверей — чем это, интересно знать, занимается вверенный ему личный состав?

На него в упор посмотрели две пары свежеумытых женских глаз: одна с явным интересом, другая с видимым безразличием. Ту, что смотрит с интересом, зовут Светлана, ей двадцать семь, переведена в П-ЗР из кадрового резерва СВР. Другой, Ольге, двадцать пять, она также числится полевым агентом, прозвище Горгона.

Крышки «ноутбуков» закрыты, прилежные дамочки уже освоили свою порцию информации. В вазочке скромный букет полевых цветов. В помещении уютно пахнет свежезаваренным кофе, сквозь который пробивается аромат женского парфюма — бабы есть бабы, как изволит выражаться «унтерменш» Левицкий. Нравится это Шувалову или не очень, но в штате подотдела числятся четыре сотрудницы — и двух из них выцыганил себе Женька Левицкий.

В руках у Ольги он увидел непритязательный на вид справочник. Название на титульном листе гласило: «Спецподразделения ВС стран — участников блока НАТО. Тактика, системы вооружения и связи, подготовка личного состава».

В ментовке подобные дисциплины не проходят. Если и приходится работать в «поле», то на родной землице. Любознательная, однако, девица. И здесь не хочет отставать от всех прочих.

Шувалов усмехнулся. Справочник этот был ему хорошо знаком. Еще бы, они его на пару с Жекой Левицким сварганили еще в ту пору, когда в ранге «временно прикомандированных сотрудников ГРУ» отирались в Совбезе, изображая из себя крутых экспертов.

— Командир, я заварю кофе? — спросила Светлана. — Присоединяйтесь. У нас и печенье найдется.

— Ненавижу печенье, — хмуро сказал Шувалов, прикрывая за собой дверь. — И вообще — не расслабляйтесь!

Мужскую компанию он обнаружил в полном сборе в соседнем помещении. Все трое из контингента, носящего емкое название «летучие мыши». Возраст от тридцати до тридцати пяти. Чем-то они походят друг на дружку, поджарые, жилистые, быстро соображающие и много умеющие мужики. Двое, включая Левицкого, сосредоточенно разыгрывают партию в шахматы, третий «болеет». Пиджаки висят на спинках кресел, личное оружие — передвигаться по городу без такового сотрудникам П-ЗР запрещено — упрятано в сейф.

Этих, по крайней мере, подполковник знал как облупленных. И мог на них положиться. А вот как это будет выглядеть, ежели всех до кучи собрать вместе с «бабцами» и под чутким руководством группы «Мерлон», — одному только господу богу известно.

«Ну и ладненько, — в очередной раз подумал про себя Шувалов. — Разберемся по ходу дела».

— Командир, долго нас еще будут здесь мариновать? — спросил Левицкий, белобрысый, коротко стриженный крепыш. — Между нами, мальчиками, осто…

— Не трожь лихо, — предостерег кто-то из коллег, — пока лежит себе тихо…

Открыв холодильник, Шувалов извлек из его внутренностей бутылку боржоми, но откупорить не успел — в комнате мигнуло тревожно-красным, зазуммерило одновременно у четверых, при этом три пары глаз укоризненно уставились на Левицкого: кто, спрашивается, тянул тебя за язык…

— Поздно пить боржоми, — рассудил Шувалов, направляясь в свой рабочий кабинет. — Собирайте вещички, господа. Кажется, для нас нашли работу.

Когда он вошел к себе, в углу кабинета, напротив письменного стола, уже висел «образ» — это включился в работу лазерный проектор. Размер картинки примерно метр на метр. В левом углу проекции высветился логотип «А-центра», так называемый «мерлон» — изображение одного из зубцов Кремлевской стены, напоминающее по форме ласточкин хвост. Вернее, «мерлонов» было сразу четыре, приоритет Совбеза. Более высоким начальством для Шувалова является только президент страны или премьер-министр либо те персоны, которые отдают распоряжения от имени первых лиц государства.

В центре заставки, там, где обычно помещается купол сената с развевающимся над ним российским триколором, на этот раз наблюдался черный человеческий силуэт — до пояса. В короткие мгновения он проявился, и Шувалов узнал куратора П-ЗР Николая Лозового.

Группа П-ЗР, равно как и некоторые другие структуры «АЦ», была настолько окутана завесой секретности, что выйти на нее с конкретными целеуказаниями можно лишь через оперативных дежурных одного из трех существующих в стране «ситуационных центров», оборудованных, соответственно, в Кремле, в здании на Арбате и в комплексе Совбеза на Старой площади. Исключением в этом плане являются лишь трое людей, наделенные правом конта-чить с П-ЗР напрямую, в обход существующих правил и процедур: полковник Лозовой, сотрудник аппарата Совбеза, доверенное лицо первого зама секретаря СБ, руководитель одного из отделов Информационно-аналитического управления Совбеза Игорь Мануйлов и, наконец, сам Мерлон-4, трехзвездочный генерал, курирующий по линии СБ и президентской администрации все силовые структуры, он же М., как в шутку прозвали еще лет десять тому назад своего начальника сотрудники Оперативного отдела ГРУ, по аналогии с одним из героев «джеймсбондиады» Йена Флемминга.

Что касается Шувалова, то он изобрел для этого человека прозвище Мерлин, созвучное с кодовым обозначением «сверхмозга».

— Как настроение, Сергей Юрьевич? — осведомился для начала Лозовой.

— В норме. Какие будут ЦУ?

—Две бригады, Левицкого и балашихинская, — на выход! Через час сбор на базе, готовность к вылету — шесть часов. Контейнеры со снаряжением будут доставлены на аэродром в Чкалов-ске, там вас ждет персональный борт. Ну а лично вам, подполковник, в двадцать два ноль-ноль предписано явиться в Совбез: с вами будет проведен дополнительный инструктаж.

Глава 3

— Сергей Юрьевич, следуйте за мной.

Сотрудник в штатском дожидался Шувалова у служебного подъезда, через который можно было попасть в здание аппарата Совбеза на Старой площади, минуя бюро пропусков и вестибюль.

Шувалов на ходу сверился с часами: 21.57. Лифт доставил его вместе с сопровождающим в подземную часть здания, в штабной модуль, расположенный на глубине двадцати метров от поверхности земли.

Внизу, возле шахты лифта, Шувалова дожидался не кто иной, как АйБиЭм, он же И.Б.М., он же Игорь Борисович Мануйлов, один из ведущих аналитиков «А-центра». Худощавый, чуть выше среднего роста, добротный костюм и дымчатые очки; умница, каких поискать. По возрасту ровесник Шувалову.

Поздоровавшись, они вдвоем миновали короткий коридор-«шлюз», облицованный светлым пластиком, и скрылись за дверью «малого», или запасного, «ситуационного центра».

Помещение это фактически является компактным просмотровым залом, сразу три стены которого занимают электронные жидкокристаллические экраны. Посреди овальной формы стол, а вокруг стола расставлены восемь кресел, в настоящий момент пустующих. Терминал оператора, расположенный в левом от входа углу помещения, тоже пустует; впрочем, в его распоряжении имеется отдельный операционный зал, откуда он может осуществлять при помощи ассистентов-операторов все свои вспомогательные функции, будь то обеспечение устойчивой связи с любой точкой земного шара, коммутация телевизионных и радиорелейных каналов связи внутри страны, срочное предоставление той или иной информации в оптимальном формате и еще многое другое.

— Итак, Игорь Борисыч, я весь внимание. Шувалов плюхнулся в кресло, которое обычно занимает начальник Управления военной инспекции.

— Мы с вами находимся в равном положении, Сергей Юрьевич, — Мануйлов занял соседнее кресло. — Знаю только, что работать нам предстоит в тандеме, но конкретные детали пока неизвестны.

— Странно… А кто тогда будет проводить инструктаж?

— Сам Виктор Константинович. Он предупреждал, что немного задержится.

В это время щелкнул динамик громкоговорителя.

— Игорь Борисыч, здесь для вас видеоролик подготовлен, — сообщил оператор. — Я включаю на воспроизведение.

В зале погас свет, но одновременно с этим на одном из плоских экранов появилось черно-белое изображение, а из динамиков полилась классическая музыка — что-то знакомое и уже не раз слышанное, бравурное, временами тяжеловесное, но в то же время вдохновенно-величественное симфоническое произведение.

' На экране шли кадры официальной кинохроники времен нацистского рейха.

— Ваш комментарий, Игорь Борисыч?

— Комментировать пока особо нечего, — вполголоса сказал Мануйлов. — Байрейтский фестиваль в Баварии… Сейчас определим примерную дату… Так, кто там в почетной ложе? Рядом с Гитлером Винифред Вагнер… Слева от него обер-бургомистр Лейпцига… Кажется, Гердлер его фамилия. Гауляйтер Муштман… Геббельса вы, конечно же, узнали… Полагаю, год тридцать четвертый или пятый.

Мероприятие проходило под открытым небом и при большом стечении публики. Качество пленки оставляет желать лучшего, и это неудивительно, если учитывать ее предположительный возраст.

— Кажется, из Вагнера что-то играют…

— В самую точку попали, Сергей Юрьевич, — с легкой иронией сказал Мануйлов. — Это действительно Вагнер, Вильгельм Рихард. Звучит отрывок из оперной тетралогии «Кольцо Нибелунгов», из ее третьей, предпоследней части «Зигфрид»… Гитлер высоко ценил Вагнера, между ними определенно существовала некая мистическая связь, хотя последний, как вы знаете, умер за шесть лет до появления на свет Адольфа Шнкльгрубера.

Мануйлов вообще-то мужик неплохой, светлая голова, и все такое прочее… Недостаток у него только один: любит при случае продемонстрировать свою блестящую эрудицию.

— С чего это вдруг нам решили «Адю» показать? Может, наши «фашики» надумали какую подлянку совершить?

— Таких данных у нас нет, — сказал Мануйлов, не спуская глаз с экрана. — Здесь что-то другое…

Картинка действительно поменялась: сквозь зернистое черно-белое изображение проступили цветные пятна, затем изображение стало более контрастным, и на смену нацистской кинохронике явились другие кадры: тот же ежегодный праздник в честь Рихарда, Вагнера в баварском городке Байрейт, но спустя десятилетия. Соответственно изменились декорации, изменилась сама публика, и в «виповской» ложе теперь восседали совсем другие персоналии.

— Начало девяностых, — предположил Шувалов. — «Друг» Гельмут здесь крепыш хоть куда.

— Девяностый год, — уточнил АйБиЭм. — После падения Стены, когда «весси» и «осей» слились в бурном экстазе, празднества в Баварии были особенно пышными.

Он возбужденно пощелкал пальцами, затем ткнул кнопку, включающую микрофон, хотя их треп наверняка и без того записывают.

— Оператор, открутите запись назад… Еще! Все, стоп-кадр! Шувалов тоже стал пристально всматриваться в изображение. на экране. Мероприятие, как это обычно бывает, снимало сразу несколько телекамер, и режиссер трансляции, работавший за пультом, включал их в работу поочередно, стремясь показать не только сцену с симфоническим оркестром, но и реакцию публики.

В какой-то момент камера, снимавшая гостевую ложу, ушла чуть вниз и в сторону, выделив среди прочей публики группу мужчин числом до двух дюжин, в возрасте от пятидесяти и старше; а некоторым из них, пожалуй, было даже за восемьдесят.

— Так, так, — задумчиво произнес Мануйлов. — Я так и думал… Занятная группа товарищей, хотя правильнее бы их назвать «альте кемпфер»…

Шувалов бегло владел немецким, доводилось и в Германии бывать не единожды, поэтому намек понял. «Альте кемпфер» в переводе с немецкого означает «старые бойцы, соратники». Именно так в гитлеровской Германии именовали заслуженных, если так можно сказать, «наци», то есть имевших особые заслуги перед рейхом и лично фюрером. Ну а в современную эпоху так величаю' друг дружку «правые», те, кто тайно или явно симпатизирует теории расового превосходства, национал-экстремистским идеям кому не по душе границы нынешней пусть даже объединенной, не все еще изрядно «секвестированной» послевоенными соглашениями Германии.

Эти солидные мужчины, которые случайно, а возможно, вовсе не случайно угодили в кадр, не какие-то там «скинхеды» и даже не радикалы из таких зловещих организаций, как «Орден арманов», «Викингюгенд» или «Люди Вотана», возродившихся, казалось бы, из пепла Второй мировой войны к исходу XX века; нет, это публика покруче и поопаснее… Их еще называют членами «Геррен-клу-ба», «клуба господ», потому как все они принадлежат к финансовой и политической элите, хотя и предпочитают до поры не афишировать своих истинных взглядов и жизненных устремлений.

— Второй слева, — дал указание оператору Мануйлов. — Укрупните изображение. Гм… Надо же, такой хитрый лис и так под-ставился…

— Что это за дядя? Мне он незнаком.

Стоп-кадр запечатлел крупного рослого мужчину лет пятидесяти с небольшим, светловолосого, с застывшей на породистом лице маской холодного безразличия и даже превосходства.

— Конрад Велп. Или, если вам угодно, доктор Велп.

— И чем он знаменит, этот доктор? Он что, хорошо лечит людей?

Мануйлов бросил на него странный взгляд.

— Значит, вы не в курсе… Велп — доктор искусствоведения. Скромно, да? Тем не менее, по некоторым, весьма отрывочным сведениям, он является одной из ключевых фигур «Геррен-клуба». До недавних пор мы о нем мало что знали, но в последнее время он частый гость в нашей стране, поэтому досье стало постепенно заполняться. И хотя по Велпу удалось собрать только верхушечную информацию, кое-что в этой фигуре настораживает…

— Например?

— Давайте смотреть дальше, — уклончиво сказал Мануйлов. Он неожиданно рассмеялся. — Ну вы и шутник, Виктор Константинович… Думали, я прохлопаю Велпа? Или не замечу, в каком окружении он засветился? А вот и нет! Хор-рошую пленочку нам показали, есть над чем подумать…

— Я, наверное, по жизни уродился тупой, — сумрачно сказал Шувалов. — Игорь Борисович, вы обещали комментировать зрелище.

— Думаю, наш общий начальник сам внесет должную ясность. — Мануйлов явно осторожничал. — Задействуйте ассоциативное мышление. И тогда вы сами поймете, что нас уже вскорости ждет.

— Я вот тут припоминаю одну из наших оперативных сводок, — задумчиво сказал Шувалов. — Западная губерния, в аккурат самое начало мая… И дальше, в середине месяца, еще один «рецидив».

— Верной дорогой идете, товарищ, — процитировал АйБи-Эм. — А если добавить к этому закрытое совещание в МВД почти двухнедельной давности, тайное расследование в недрах ФСБ и присовокупить к этому участившиеся в последнее время попытки взломать федеральные базы данных…

— Ставлю еще один ролик, — вмешался режиссер. — Последний.

Изображение было черно-белым, вернее, изжелта-серым — вновь пошли кадры кинохроники военной или даже довоенной поры. Чуть громче и тревожнее, чем прежде, теперь звучала музыка Вагнера.

На экране проплывала величественная панорама крупного германского города, доминантой которого являлся королевский замок на возвышенности над рекой; в кадре меняются городские виды, сочетающие в себе черты утонченной готики и помпезного монументализма, воистину изобилие старины и свидетельств величия «прусского» духа… Нарядные речные трамвайчики, праздная публика, заполонившая набережную Преголи…

— Ну вот мы и в Кенигсберге, — негромко сказал Мануйлов. — Конца тридцатых годов.

Изображение как-то странно задергалось, затем сквозь панораму одного из красивейших и самобытных городов предвоенной Европы стали проступать совсем другие черточки и штрихи, постепенно сложившиеся в уродливую маску смерти: город, видами которого они только что любовались, повержен в руины… Этим жутковатым кадрам как нельзя лучше подходит музыкальное сопровождение, заимствованное из финала оперы Рихарда Вагнера «Кольцо Нибелунгов», любимого произведения Гитлера, заканчивающегося феерической сценой вселенского краха.

— Готтердеммерунг, — после паузы, когда в зале вновь вспыхнул свет, подал реплику Мануйлов. — Сумерки богов… Должно быть, вы уже догадались, для чего нам показывали подобный материал.

Шувалов понимающе покивал головой. В этих кадрах кинохроники, специально подобранных и «сшитых» вместе с современным материалом в единую композицию, содержится вполне конкретный посыл.

Гитлер покончил с собой в фюрербункере именно в канун Вальпургиевой ночи — ночь на 1 мая едва ли не главная дата в календаре сатанистов. Но даже сейчас, спустя пять с лишним десятилетий, рано еще подводить итоги кровопролитной мировой войны — слишком много зловещих тайн оставил после себя «тысячелетний рейх», очень сильно теневое влияние тех людей, кто хотел бы попытаться заново перекроить карту Европы — и не только это.

— И аз воздам, — хмуро сказал Шувалов, в глазах которого все еще стояла апокалиптическая картина руин и пожарищ. — Такой город похерили… А кто, спрашивается, виноват?

— Полагаю, Сергей Юрьевич, нам поручат еще раз хорошенько проверить «кенигсбергский след». А также попытаться выявить причину пристального интереса, который проявляют в последнее время к нашему западному анклаву господа из «Геррен-клуба», а также ЦРУ, БНД и некоторые другие серьезные спецслужбы.

— Я вижу, вы не теряли времени даром.

В просмотровый зал вошли двое: первый зам секретаря Совбеза, он же Мерлон-4, фактический руководитель «А-центра», и незнакомый Шувалову мужчина в штатском. Судя по легкому кивку, которым обменялись Мануйлов и этот мужчина, знакомиться им не было нужды. Вид у новоприбывших был до крайности озабоченный.

После необходимых представлений и краткого вступительного слова Мерлин положил руку на плечо Шувалову, своему верному рыцарю Ланселоту.

— Подполковник… Выбор на вас пал еще и потому, что вы с Лозовым уже бывали в тех краях и вам не нужно разжевывать кашку. С некоторыми ключевыми персонажами и местным колоритом вас познакомит Станислав Романович; если понадобится, мы с Игорем Борисовичем его дополним. Здесь вам будет поставлена задача-минимум, не исключено, что по ходу дела задание будет скорректировано по максимуму.

Он бросил взгляд на наручные часы.

— Вылет из Чкаловска в шесть утра. Транзитом через Нивенский военный аэродром. Две базы, одна в городе, другая на его окраине. На месте вас встретят Технарь и Хакер, эти двое уже акклиматизировались. Начиная с полудня будете работать по целеуказаниям группы «Мерлон-4», так что времени на раскачку у вас не будет — это я вам уже сейчас могу гарантировать.

Затем он кивнул Белицкому:

— Теперь ваша очередь, Станислав Романович. Расскажите, как вы охотились на «янтарного барона», как ваше ведомство вышло на секретный проект Казанцева и на его мощные зарубежные связи, что из всего этого вышло; расскажите, что, по-вашему, произошло в грозовую ночь на 1 мая, какие выводы можно сделать из этих событий, кто за всем этим стоит; кто такой Кондор и почему, как вы думаете, БНД и ЦРУ, независимо друг от дружки, пытаются Получить доступ к известным вам файлам из базы данных МВД?

Пока Белицкий собирался с мыслями, Мерлин успел выдать еще одну реплику:

— Что это вы так пригорюнились, подполковник?

— Пустышка, Виктор Константинович, зря только время потеряем.

— Я помню, вы мне это уже говорили. Четыре года назад. Вы и ваш… нынешний куратор. Время покажет, так это или нет. А сейчас слушайте внимательно и мотайте себе на ус…

Глава 4

Крупный современный супермаркет, прозванный в народе «Пассаж», в это полуденное время напоминал потревоженный муравейник. Здесь были во множестве как те, кого в англосаксонских странах презрительно именуют «виндоуз шопер», так и другие, кто прибыл сюда с намерением сделать какие-то покупки. Торговля, хотя и не достигла еще «докризисного» уровня, стала в последнее время выказывать признаки оживления. Откуда у населения берутся деньги в нынешней-то России, никто толком не знал. На этот вопрос пытались ответить эксперты отечественного разлива, об этой загадке писалось на страницах авторитетных «Файнэншл тайме» и «Уолл-стрит джорнэл». Денег у населения, по всем прикидкам, быть не должно. Но они были.

Двое молодых крепких мужчин, один из них рослый шатен с усами, другой под стать ему фактурой, но с более темными, почти смолистыми волосами, относились к разряду тех, кто явился сюда с целью сделать «шопинг».

Они неторопливо продвигались по центральному проходу, озирая на ходу витрины мини-маркетов.

— Ты не прав, Андрюша, — сказал Мокрушин. — Итальянцы, если хочешь знать, сейчас диктуют моду! Французы? Выпендрежники! Вот скажи, только честно, тебе доводилось видеть в жизни хоть одну симпатичную француженку?

Бушмин на короткое время задумался.

— Нет, не видел.

— А итальянки?! — напирал на него приятель. — Вот это женщины! Скажи, Андрей?!

— О-о-о, итальянки… О чем базар, Вова, это же просто несопоставимо!

Что итальянок, что француженок он видел только в кино да по телику, но решил на всякий случай согласиться с товарищем. Бросил на него удивленный взгляд — он и не предполагал, что Рейндж прилично волокет в таких деликатных вопросах, как женская мода. Но потом он вспомнил, что у Володи сравнительно недавно была «лав стори» с одной девицей из местного модельного агентства. У этой истории оказался обыденный финал: девушка не знала, чем отличается стрельба «флэш» от стрельбы «по-македонски», зато сумела точно просчитать, что у немолодого уже дельца, к тому же семейного, сделавшего недвусмысленное предложение взять ее изящные формы к себе на содержание, денег как у дурака махорки, и слиняла от его приятеля.

Так вот откуда приятель почерпнул свои познания! Ну тогда ему и карты в руки, то бишь деньги.

Поскольку спор между двумя державами, являющимися мировыми законодателями мод, был авторитетно решен в пользу солнечных Апеннин, они поднялись на второй этаж, где находился бутик, торгующий изделиями известных итальянских фирм.

— Вова, ты у нас спец по этим вопросам, так что показывай, чего брать-то?

Мокрушин какое-то время озирался, разглядывая стеллажи, поделенные на секции, длинные ряды вешалок с одеждой всяких расцветок и разнообразного кроя, витрины с аксессуарами, два обувных отдела, примерочные кабинки… Здесь даже дамские шляпки продавались, именно возле них Мокрушин почему-то застыл как истукан, и даже рот у него приоткрылся…

— Ну что, Володя, — поторопил его Бушмин, — уже выбрал что-нибудь? Какие будут предложения по ассортименту?

Мокрушин очнулся от столбняка, озадаченно почесал в затылке.

— Берем… самое дорогое! Неужели не понятно? Цена здесь соответствует качеству!

Бушмин легонько вздохнул. Видать, «лав стори» прервалась на том этапе. когда Мокрушин успел овладеть лишь самыми общими познаниями в вопросах женской моды.

За ними уже пристально следили две девушки из числа персонала. Одна из них, одетая в белоснежную блузку и короткую юбчонку, с «визиткой» на груди, — подошла. Еще раз коротко и ненавязчиво оглядела двух посетителей, пытаясь сразу определить, хотя бы по одежде, чего стоят эти двое, по делу они сюда наведались или все ограничится, как часто случается, пустым трепом и неловкими попытками «закадрить».

Она так и не пришла к определенному выводу. Куртки на них хорошие, дорогие. Вот только застегнуты наглухо, хотя погода нынче стоит довольно теплая.

— Молодые люди, могу я вам помочь?

— Да, конечно, — с невольным облегчением сказал Бушмин. Ом скосил глаза на «визитку». — Виктория… У нас вот какое дело… Требуется, как бы это поточнее сказать… одеть девушку с ног до головы, начиная, гм… от нижнего белья и заканчивая… В общем, по полной схеме! Понятно?

— А нельзя ли поточнее? — В глазах персонала явственно читалась скука. — Что конкретно вас интересует?

— Вы не подумайте чего… — заметил ее реакцию Бушмин. — Мы к вам за покупками пришли, а не просто поболтать!

Для убедительности он красноречиво похлопал по слегка оттопыривающейся на груди куртке. С девушкой мгновенно произошла метаморфоза, сонливость как рукой сняло, на лицо вновь вернулась дежурная улыбка.

— Говорите, с ног до головы? А вы не могли бы описать внешность вашей… девушки? Я так понимаю, вы хотите сделать ей приятное, сюрприз, да? Может, фото есть с собой? Не захватили? Ничего страшного… Расскажите, как она выглядит, меня интересует прежде всего рост, возраст, цвет волос и глаз, ну и размеры, само собой.

— Как выглядит? — Мокрушин выставил вперед большой палец. — Во! На пять баллов!

— Погоди, Володя, — задвинул его за спину Бушмин. — Здесь нужны точные… параметры. Рост примерно сто семьдесят. Возраст — двадцать шесть, волосы русые, цвет глаз… зеленые, кажется. Размеры… Обувь, полагаю, тридцать седьмой, а все остальное… — Он окинул критическим взглядом девушку Викторию. — Ну как у вас примерно.

Он в задумчивости поскреб подбородок, затем еще раз, уже более критично, посмотрел на девицу: плосковата.

— Только вот здесь, — он поднес сложенные лодочками ладони к груди и покачал ими, — вы уж извините, чуток поболее вашего будет. У вас манекен при входе стоит, так вот она похожа. Гм… Не знаю только, нужен ли плащ? Лето на носу, два дня осталось.

— Плащ нужен, — сказал Мокрушин. — Вдруг лето будет холодное? Как же без плаща? И зонт надо купить.

—Дело говоришь, — кивнул Бушмин, затем продолжил: — Виктория, вы все поняли? Один плащ, один костюм-двойка, блузка, нет, две, юбка, брючки и так далее…

— А нижнее белье? — Девушка подарила Бушмину какой-то особенный взгляд. — Один комплект? Только должна сразу предупредить, у нас все это недешево стоит.

— Цена гарантирует качество, — процитировал приятеля Андрей. — Нижнее белье? Как это один комплект?! Сколько дней в неделе? То-то же… И еще… Нужно, наверное, сумочку купить. Косметика опять же нужна. Вы нам поможете, Виктория?

— Конечно, — девушка ласково улыбнулась. — Конечно, я вас не оставлю ни на минуту!

— Андрей, еще вот это! — Мокрушин показал на одну из шляпок. — Не забудь!

— Думаешь? — с сомнением В голосе спросил Бушмин. — Нужна?

— Я тебе говорю! — Мокрушин решил поправить напоследок репутацию знатока. — Как же приличной даме и без шляпки!

— Послушай, старик, давно я такого кайфа не испытывал! — вытирая тыльной стороной ладони лоб, сказал Мокрушин. — Вроде как расслабуха у нас с тобой вышла. Оказывается, тратить бабки бывает даже приятно.

Багажник машины уже был битком забит разнообразными свертками, коробками и пакетами, так что продукты, за которыми пришлось делать еще одну ходку, складывали на заднем сиденье.

Бушмин понимающе кивнул. За всеми этими, безусловно, приятными хлопотами он на время забыл о всех своих бедах и проблемах. Нет, он не собирался забиваться в глубокую нору, хотя его пытаются травить, как крысу. Еще чего не хватало! Но и об осторожности нельзя забывать. Тем более что он сейчас не один.

Розанову они оставили в военгородке бригады «Неман». Там у Мокрушина имеется однокомнатная холостяцкая квартира. Когда родилась идея отправиться на «шопинг», Лена Розанова еще спала, решили не брать ее с собой в город, зачем рисковать? Уходя, оставили записку, а в ней сообщили, что вынуждены отлучиться, но ненадолго, поэтому ей беспокоиться не о чем, но дверь все же следует держать на запоре, и никуда ни шагу!

Возникло острое желание сразу же отправиться в военгородок и не шляться более по городу, где буквально на каждом углу поджидает смертельная угроза. Но существовало как минимум одно дело, которое он не мог оставить на потом.

История с Розановой спутала его планы. Он намеревался сделать следующее. Для начала устроить небольшую провокацию, дабы понять, не прослушивают ли недруги связной канал, а заодно и посмотреть, как поведут себя в ходе первого контакта «контрагенты». Потом, если отпадут все подозрения, забить стрелку «столичным товарищам», ну а дальше уже действовать по ситуации.

Но сейчас все его ближайшие планы накрылись. Ему не хотелось втравливать девушку в свои дела, но и бросить ее на произвол судьбы, расхлебывай, мол, свою кашу сама, он тоже не мог.

— Держи курс в направлении ближайшей почты! Мне нужно кое-кому весточку о себе послать.

Войдя в помещение отделения связи, Бушмин осмотрелся, затем направился к окошку, где сидела женщина-оператор. Щелкнув замками кейса, извлек из его внутренностей свежий номер газеты «Янтарный край», внутрь которого был вложен стандартных размеров лист писчей бумаги. Передал в окошко, газету за ненадобностью убрал обратно в «дипломат».

— Номер телефакса указан в левом верхнем углу. Вначале попробуйте передать «на автомате».

Оператор заправила лист в аппарат, затем стала набирать номер в Москве. Содержимое факсограммы ее, кажется, не интересовало. Личность подателя тоже, она только мельком отметила, что мужчина в солнцезащитных очках.

Как и предполагал Бушмин, факс улетел пулей. Мало того, он едва успел расплатиться за услугу, а заодно вернуть лист с депешей, как суматошно затрезвонил один из телефонных аппаратов.

Судя по частым настойчивым прозвонам, это было междугороднее соединение. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кого именно сейчас попросят подойти к телефону.

«Вот только не надо борзеть, мужики, — мысленно произнес он, спешно направляясь к выходу. — Учтите, что я еще толком не разобрался, кто вы такие и что вам от меня нужно…»

Содержание депеши, если ее сформулировать вкратце, примерно следующего плана:

«ЖИВ. ЗДОРОВ. ЕСТЬ СЛОЖНОСТИ. ТОВАР НАХОДИТСЯ У МЕНЯ.

КОНДОР».

…Бушмин дожидался Мокрушина в машине, припаркованной в двух кварталах от почты.

— Ну что? — спросил он приятеля, появившегося минут через сорок.

Мокрушин отрицательно качнул головой. Сел за руль, потянулся к ключу зажигания, опять на короткое время задумался. Да нет, вроде никого подозрительного возле почты не заметил. Запомнилась только моторизованная парочка, два байкера, парень и девчонка, в черных кожанах и шлемах. Да и то запали в память только по той причине, что Мокрушин оценил их средство передвижения — у них была мощная «Хонда». Эти двое и пяти минут не пробыли на почте, оседлали свою железную лошадку и усвистали по каким-то своим делам.

— Ничего заслуживающего внимания, — сказал он, заводя движок. — Может, Филин что-то напутал, или эти ребята еще не успели здесь как следует раскрутиться. Ты огорчен?

«Они уже здесь, — подумал Бушмин. — Не может быть, чтобы они так преступно транжирили драгоценное время, когда ситуация разогрета до критического уровня».

— Нет, меня это радует, — сказал он серьезно. — Они заработали очко в свою пользу. Поехали, Рейндж, ты не забыл, что мы прикупили с тобой кучу гостинцев?

Глава 5

Как и предполагалось изначально, самолет «Ил-76», приписанный к военно-транспортной авиации, приземлился в Нивенах в полдень по местному времени.

Авиадиспетчер, руководствуясь поступившими от высокого начальства инструкциями, дал ЦУ летчикам «парковаться» в самом дальнем секторе аэродрома, в районе пустующих нынче ангаров. «Левые» перевозки в последнее время осуществляются сплошь и рядом, борт прибыл из подмосковского Чкаловска, что за груз складирован в его чреве и каков дальнейший маршрут следования, местного персонала абсолютно не касалось.

Выгрузка не отняла много времени; по опустившейся в корме аппарели на бетонную полосу поочередно съехали джип «Гранд-Чероки», микроавтобус марки «Форд» и нагруженная под завязку спецоборудованием тентованная «Газель». Госномера на всех этих машинах были местные, имелись соответствующие документы на транспорт, все «хозяйство» числилось на балансе скромной малоизвестной фирмы, приступающей к освоению рынка грузоперевозок. Фирма открыла свой филиал в К. лишь несколько дней назад, и должно пройти какое-то время, прежде чем утрясутся все организационные и технические проблемы, после чего, собственно, и можно будет говорить о рождении полноценной «коммерческой структуры».

Ну а о том, что филиал транспортной компании «Эридан» является «крышей» для сотрудников «А-центра», местным властям знать вовсе не обязательно.

Равно как и о том, что за организация сняла через подставное лицо небольшой офис на Житомирской, расположенной в самом центре К., всего в квартале от АКБ «Балтийский», вотчины Алексея Казанцева, и максимум в пяти минутах езды от штаб-квартиры нынешних конкурентов «янтарного барона», финансово-промышленной группы «Балтинвест».

Встречали на аэродроме Шувалова и К° двое сотрудников «АЦ». Как стало известно подполковнику, эта пара находится в К. с самого начала мая. Обоим немногим за тридцать, один из ФАПСИ, другой трудился в службе электронной разведки флота. Хакер и Технарь, таковы их рабочие прозвища, приданы П-ЗР на все время операции. Оба неплохо изучили «поляну». Хакер — уроженец местных краев, а Технарь в начале девяностых служил на узле связи в Балтийске.

Вместе с Шуваловым прилетели еще пять сотрудников, целиком одно звено П-ЗР. Предполагалось перебросить в К. два звена, но начальство в последний момент все переиграло, да к тому же вылет был задержан почти на четыре часа.

Эти пятеро — та самая гоп-компания, что дежурила вместе с Шуваловым на Жуковского, когда их на ноги поднял «алярм». Подполковник попытался было заменить хотя бы одну из сотрудниц на любого мужика из штата своего подразделения, но осознал. что нет никакого смысла трепыхаться, потому как этих девиц ему бы все равно навялили, не сегодня, так завтра. П-ЗР, как и любое другое спецподразделение современного образца, состоит отнюдь не из одних бойцов-универсалов. Да и вообще имеют ли место эти самые «Рэмбо» в природе, умеющие одинаково прилично водить транспорт, работать на СКС [9], стрелять, метать, ориентироваться на местности, работать с ВВ и т.д. и т.п.? Шувалову такие уникумы пока не попадались.

Вот и в его подразделении, с учетом того, что каждый сотрудник прошел крепкую базовую подготовку, существует достаточно узкая специализация. Людей, способных работать в качестве «полевых агентов», у него всего четверо, и двое из них, как ни крути, представительницы прекрасного пола.

Поездка от военного аэродрома до северо-восточной околицы облцентра, где на территории бывшей школы ДОСААФ, затерявшейся среди массы расположенных в том районе мелких предприятий и складских помещений, была оборудована база для группы Шувалова, отняла примерно час времени. Место, выбранное для базового лагеря, показалось подполковнику удачным: небольшое, кирпичное строение отгорожено от автотехцентра, оборудованного там, где существовали некогда «кузницы» военных водителей, имеется внутренний двор с шестью боксами-гаражами; можно смело, не опасаясь любопытных глаз, развернуть спутниковую аппаратуру связи. Да и спецтранспорт с хитро запрятанной под фальшпанелями аппаратурой связи и электронного наблюдения сподручнее держать не под открытым небом, а в оборудованном боксе.

На раскачку времени не было. Спецы в считанные минуты подключили в работу комплекс «Арбалет-2», позволяющий передавать через геостационарный спутник связи, в том числе информацию в режиме кодированной телеметрии. Доложились. Канал связи с группой «Мерлон» работал четко и устойчиво.

И пошло-поехало…

— Ну что, Павел, разобрали контейнер?

— Пошабашили. Какие будут ЦУ, командир?

Отношения в коллективе несколько отличались от регламентированных служебными инструкциями норм, что, впрочем, нисколько не вредило делу и не разрушало дисциплину. Как и во многих других компактных спецгруппах, панибратство здесь не приветствовалось, но вместе с тем в обращении друг к другу все более или менее свободны. Единственным, в отношении кого действовали требования субординации, был Шувалов, но и он полагал вполне достаточным емкое и исчерпывающее обращение «командир».

— Сейчас отправишься к Светлане Андреевне. Из центра перебросили два материала, вызубришь назубок… Во-первых, список объектов по городу. До конца следующих суток мы обязаны сделать скрытую фото— и видеосъемку некоторых из них и перегнать информацию по адресу… для последующего анализа. Но для начала на пару с Технарем по карте поползайте, он знает город как свои пять пальцев. Как стемнеет, отправитесь на ознакомительную прогулку. Аппаратуру с собой пока не берите, осторожно осмотритесь, что там и как… Ну а завтра с утречка начнешь щелкать затвором.

Петра Головню он обнаружил в полуподвальном помещении, оборудованном под склад хранения спецснаряжения и экипировки. Тот распаковывал контейнер с запасной СКС «Барьер», а также комплектом малогабаритных никель-кадмиевых аккумуляторов, на тот случай, если комплекс придется разворачивать в полевых условиях.

— Петро, ты, как «мущина» солидный и основательный, будешь моим замом по тылу. Сам понимаешь, я не могу здесь одну Светлану на хозяйстве оставить.

— Сторожем меня назначил? — незлобиво спросил Головня. — Спасибо, уважил ветерана.

— Я держу тебя, старина, в стратегическом резерве, — усмехнулся Шувалов. — Пущай, думаю, молодые шуршат, а мы с Петром будем тылы обеспечивать… Вот… Индюк тоже думал… Короче, ни хрена такой расклад не выходит.

— А в чем проблема, командир?

— Проблема? — Шувалов поскреб затылок. — Нехватка рабочих рук. Обрезали по самое… А спросят, как с больших! Ну да ладно… Ежели Мерлон не влезет в мои текущие дела и задумки, то мы с тобой парно уже этой ночью прошвырнемся…

Шувалов на какое-то время задумался.

— Я весь внимание, командир.

— Не по местным кабакам и даже не по девочкам…

— Тю… На черта они нам со своим СПИДом!

— Есть у меня мыслишка наведаться в Дачный.

— В точку, командир, — одобрительно произнес Головня. — Признаюсь, и у меня такая же мысля просквозила.

— Надо нам, Петр, своими глазами все обсмотреть. Разборка, судя по всему, там была жестокая, и, хотя следы наверняка припорошили-присыпали, что-то должно остаться… По соседству с Дачным участок «Водоканала» находится, тоже любопытный для нас объект. И еще надобно бы нам как-то исхитриться и пролезть в коллектор, я тебе о нем рассказывал…

В этот момент сверху, через дверной проем, донесся голос «секретарши»:

— Сергей Юрьевич, вас вызывают на связь.

— Я буду помаленьку готовить снаряжение, — сказал Головня.

— Действуй, Петр! Если все сложится, ночью нагрянем в Дачный. И вновь дала знать о себе Светлана Андреевна. На этот раз ее голос построжел, как у учителки, вызвавшей нерадивого мальца к доске:

— Сер-ргей Юр-рьевич! Вас с-срочно требует Мерлон!!

Глава 6

Часть «гостинцев» сгрузили на стол, то, что не поместилось, складировали на диване. Двое приятелей при том хранили загадочное молчание, ну а Розанова, испытывавшая беспокойство по поводу внезапной отлучки ее «спасителей» и обрадовавшаяся их возвращению, теперь изумленно хлопала ресницами.

Скромно обставленная, но в то же время опрятная квартирка Володи Мокрушина на какое-то время превратилась в филиал престижного итальянского бутика.

— Елена Владимировна, вот это все, — Бушмин сделал рукой широкий жест, — все это — ваше! Если что не так, не обессудьте, мы парни холостые, необученные, может, что и упустили из виду.

— Ну что же вы! — вторил ему Мокрушин. — Разворачивайте, смотрите, меряйте… Чувствуйте себя как дома!

— А мы пока на кухню пройдем, — сказал Бущмин. — Не будем вам мешать.

Они прикрыли за собой дверь, прошли на кухню, закурили. Бушмин уставился задумчивым взглядом в окно, квартира находилась на третьем этаже «малосемейки». Вот по аллее, уставленной с двух сторон щитами с «агиткой», едва ли не вприпрыжку прошел незнакомый с виду летеха, щуплый, похожий на воробушка, видно, еще не потерял служебного рвения; степенно прошествовали к складам АХЧ два крупнотелых прапора, этим здесь служится недурственно; между двумя приземистыми зданиями казарм из красного кирпича виден кусочек плаца, там, очевидно, проводились строевые, в часть прибыл с гражданки свежий набор, новобранцев прежде всего следует научить передвигаться строем.

— Помнишь, я тебе рассказывал, как меня выперли из «Балтии»?

— Ты тогда за дамочку заступился перед Казанцевым, верно?

— Да, и нисколько не жалею о том поступке,

— Ну и что? К чему ты ведешь?

Бушмин молча кивнул в сторону закрытой двери.

— Что… Ты хочешь сказать, это была она?

Последовал еще один молчаливый кивок. Мокрушин, чертыхнувшись, поднял с пола выпавшую у него из пальцев горящую сигарету, обдул фильтр, глубоко затянулся.

— Ну и ну, — сказал удивленно. — Надо же, как карта легла. И что теперь?

— Пока сам не знаю, — Бушмин пожал плечами. — Надо будет с ней поговорить, расспросить, что и как, потом будем решать.

До их ушей достигли какие-то странные звуки. Они синхронно переглянулись, пытаясь понять, что происходит за стеной, где они оставили девушку распаковывать предназначенное ей добро.

— Что это с ней? — опять удивился Мокрушин. — Пойдем посмотрим…

Розанова, увидев на пороге комнаты двух парней, смотревших на нее с озадаченным видом, прикрыла рот ладошкой. Но затем не удержалась и вновь прыснула заливистым смехом.

Девушка смеялась столь заразительно, что суровые морпехи вскоре составили ей компанию.

Предмет, вызвавший взрыв смеха, был — дамская шляпка. Розанова все еще была наряжена в одежду «от Бушмина», она ей была, мягко говоря, великовата. Свертки большей частью остались нераспакованными. Сама девушка стояла у шкафа, Мокрушин еще раньше открыл одну из створок, там было большое зеркало.

Мокрушин красноречиво поглядывал в сторону друга — я же говорил тебе! Видишь, как классно смотрится! А если твои лохмотья снимет и приоденется в «Италию»! То-то же!

— Ой, извините… — спохватилась Розанова. — Вы, наверное, подумали, что я дурочка? Это у меня от… нервов.

Па правде говоря, подумал про себя Бушмин, они все нуждались в разрядке. И получили ее — через смех.

Девушка сняла шляпку, встряхнула головкой, поправляя рассыпавшиеся по плечам волосы, вытерла тыльной стороной ладошки проступившие на глазах слезы. В глубине шкафа не вешалке висел парадный китель Мокрушина со всеми, как говорится, регалиями.

— Можно мне посмотреть?

Она легонько провела ладошкой по погону. Четыре звездочки. Капитан — она в воинских званиях разбиралась. Ого… Два ордена, медали… Наверное, боевые награды. И хотя она не разбиралась в достоинстве наград и даже толком не знала их названия, она как-то сразу поняла, что хозяин кителя — человек заслуженный.

— Это ваш китель? — она бросила вопросительный взгляд на Бушмина, затем перевела взгляд на Мокрушина. — Или ваш? Так вы — военные? Морская пехота, кажется, да?

Бушмин усмехнулся одними глазами, посмотрел на хозяина, выкручивайся, мол, как знаешь.

— Ну… — неопределенно протянул тот, — это одного парня. Вот он — да, боевой офицер, гер-рой! А мы? Мы что… Мы — обыкновенные.

Решив, что не стоит слишком уничижать себя и приятеля, он добавил:

— Но вы только не подумайте чего, Елена Владимировна! Мы, если что… Короче, мы — это мы! И все тут! Так что чувствуйте себя здесь в полной безопасности.

— Милые, милые ребята… — Розанова уложила шляпку обратно в картонку, аккуратно закрыла крышкой. — Спасибо вам за все… И за то, что… спасли, и за гостеприимство ваше. Даже не знаю, как вас отблагодарить…

— Не, не стоит, — наперебой заговорили экс-морпехи. — За что нас благодарить? Все нормально, все путем…

— Ну так давайте хоть познакомимся, — улыбнулась девушка. — Что вы все по имени-отчеству… Какая, к черту, Елена Владимировна?! Лена!

Она подошла к Мокрушину, протянула ладошку.

— Владимир, — отрекомендовался он, умудрившись при этом, хотя был в комнатных шлепанцах, по-гусарски сдвинуть каблуки. — Сокращенно — Влад.

Он хотел галантно поцеловать даме ручку, но Розанова приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, чем слегка смутила лихого гусара.

Затем она подошла к Бушмину, протянула и ему руку. Ладонь Бушмина ощутила теплое сухое прикосновение и легкое пожатие. Он полагал, что и его, как одного из «спасителей», тоже наградят поцелуем. Но молодая женщина посмотрела на него своими зелеными переливчатыми, как изумруды, глазами, как-то странно улыбнулась и… отстранилась.

— Володя, Андрей… Я только одного не поняла, — Розанова показала на груду нераспакованных вещей. — Это вы купили? Зачем?

— Как это — зачем? — удивился Мокрушин. — Это же одежда! Носить будете. Разве не ясно?

— Но ведь это все стоит больших денег, — она кивнула на пакеты с названиями известных фирм. — Это очень дорогие вещи!

— Не дороже денег, — сказал Мокрушин. — Деньги — зло! От них нужно избавляться как можно скорее. Впрочем… Андрюша, у нас еще осталась толика презренного металла?

— Навалом! — кивнул Бушмин. Вспомнив, как еще недавно он держал в руках кейс с четвертью миллиона баксов, усмехнулся: — Деньги — не проблема.

Лицо девушки внезапно переменилось, став грустным и каким-то растерянным.

— Ох-хо-хо… Что мне теперь маме сказать? И что люди обо мне подумают? И что мне теперь делать?

Лицо Мокрушина приобрело крайне озабоченный вид:

— Вот что, друзья… Я сейчас готовкой займусь! Такой пир сегодня закатим, о-о-о… Хотите, я отбивные на горячее сделаю?! Икорка, фрукты, то-се… Одна моя знакомая, гм… знакомый, работает шеф-поваром в «Ольштыне». Она… то есть он, кое-чему меня научил… В плане кулинарного мастерства, естественно…

Бушмин убрал с поверхности стола свертки, пододвинул стул для Розановой, уселся рядышком, затем, желая успокоить расстроенную молодую женщину, прикоснулся к ее руке.

— Вот что я вам скажу, Лена. Никто здесь не станет заставлять вас делать что-либо против вашей воли. В любой момент вы можете встать и уйти. Я хочу, чтобы вы это понимали.

Она едва заметно кивнула, глядя прямо перед собой.

— Но уходить вам отсюда куда-либо, к примеру, вернуться домой — это будет, мягко говоря, неумно. Вы можете, конечно, обратиться в органы, но поверьте мне на слово — этого делать не следует. Не сейчас, во всяком случае, и не здесь, в нашем городе.

— Так что же мне делать? — в ее голосе прозвучали нотки отчаяния. — Вы ведь там были, да? Когда Сотника ранили… Они ведь меня убьют! Они не отстанут от меня, да?

— Вот это мы еще посмотрим, — очень спокойно сказал Бушмин. — Расскажите мне то, что считаете нужным и важным. А потом мы все вместе подумаем, как выйти из положения.

Позже, когда наступил поздний вечер, они уселись «пировать». Володя Мокрушин не подкачал: стол получился отменным. По всей вероятности, его знакомство с «шеф-поваром» было более тесным и продолжительным по времени, нежели с «моделью». Как бы то ни было, он справился с возложенной на него задачей, да еще и женские руки вскорости освободились и помогли сервировать стол.

Розанова, чтобы сделать парням приятное, вышла к столу в обновках. Она сделала макияж и выглядела, судя по реакции мужской компании, потрясающе.

Бывалые морпехи откровенно любовались ею. Не так чтобы глазели в открытую, разинув рты, но в их взглядах можно было легко расшифровать неподдельное восхищение своей гостьей. Молодая женщина словно светилась вся изнутри, в ней не было ни капли жеманства или вульгарности, ровная приглушенная доброта и доброжелательность — и от этого она казалась еще более красивой. У Бушмина, когда он разглядывал ее украдкой, возникало ощущение, что женщина эта пришла совсем из другого мира. И не обязательно мира, сверкающего богатством, хотя и там была бы на своем месте. И что они с Володей Мокрушиным, Кондор и Рейндж, оказались в ее компании совершенно случайно, поскольку являются обитателями иных сфер — в сущности, все так и было.

Но и Розанова украдкой бросала на них пытливые взгляды. Какие все-таки странные люди. Вроде бы простые парни, неплохо воспитанные и кое-что повидавшие на своем веку, обладающие мужской привлекательностью и способные на широкие поступки. Но в то же время такая сложность и глубина, особенно в Андрее это проявлялось, тайна и непредсказуемость, что ли…

— Андрей, ну почему вы не признаетесь? — она похлопала его по плечу своей легкой изящной ручкой. — Я ведь вас видела уже где-то раньше, да? Вы чуть старше меня… Мы не в одной школе учились? Нет, я всех старшеклассников помню. Ну вот, теперь я буду мучиться… А вы уверены, что ранения у Сотника неопасные?

— Легкие царапины, — сказал Бушмин.

Ему не хотелось огорчать девушку. У Филина была раздроблена голень, и ему предстоял целый ряд операций, довольно сложных и болезненных. Да и сквозное ранение в бок требовало пристального внимания. Но обе раны, в сущности, угрозы для жизни не представляли.

— Как бы нам его навестить? Это возможно?

Бушмин уже привык к этим внезапным сменам темы для разговоров. Да это и понятно, ни шутки за столом, ни атмосфера легкого флирта, ни обильные закуски и хорошее вино не могли полностью развеять то чувство тревоги и неуверенности, которые они испытывали. Исключение, пожалуй, составлял лишь неунывающий Мокрушин.

— Обязательно наведаемся, но чуть позже, договорились? Бушмин вновь поймал на себе взгляд Розановой. Может, ему кажется, но она явно что-то недоговаривает. Да так и есть, с какой, спрашивается, стати она будет полностью раскрываться перед незнакомым ей, в сущности, человеком?

Ее взгляд то становился каким-то особенно глубоким и завораживающим, то чуточку наивным, но в то же время с хитрецой. Вот как сейчас, например.

— А вот скажите, — она перевела взгляд на Мокрушина, который отщипывал с тяжелой грозди крупные сочные виноградины. — Вот вы, Влад. Вы ведь знаете многих, да? Таких людей, как вы, то есть ребят, у которых в шкафах хранятся вот такие кители…

Последовал кивок головы в том направлении.

— Ну… знаю кое-кого. А кто вас конкретно интересует?

—Некий Бушмин.

Мокрушин поперхнулся виноградиной, пришлось Бушмину ткнуть ему кулаком промеж лопаток.

— Кхм… Бушмин, говорите?

Розанова заметила, как парни многозначительно переглянулись.

— Да, именно он. Не знаю, правда, как его по имени-батюшке величать. Ведь вы его знаете, я же вижу по вашей реакции!

— Бушмин? — Мокрушин уже откашлялся и теперь полез пятерней в стриженный под бокс затылок. — Ну он такой, знаете…

— Обыкновенный, — сказал Андрей. — Парень как парень, ничего особенного… Вас блондин о Бушмине спрашивал?

— Я этого гада достану! — подал реплику Мокрушин. — Слово даю!

— Вот вы говорите, «обыкновенный», — Розанова опять как-то по-особенному смотрела на Андрея. — А мне хотелось бы узнать, что он за человек? Мне кажется, что он очень интересная личность…

—Дался он вам, этот Бушмин, — скрывая усмешку, сказал Андрей. — Володя, поставь какую-нибудь музыку! Только не свою любимую, не про «волков», что-нибудь легкое. Хватит о делах! Забыли, что у нас сегодня сабантуй?!

…Уже глубокой ночью, когда убрали со стола и разобрались со спальными местами — Розановой уступили комнату, Бушмину поставили раскладушку в прихожей, а сам хозяин постелил себе на кухне, — вышли покурить на лестничную площадку.

— Завтра, вернее, уже сегодня надо отловить Володю-мента,

— Брательника Саньки Прохорова? — Мокрушин сразу догадался, о ком речь. — Высвистаем, раз надо. Ты уж что-то, вижу, надумал?

— Есть план, но надо еще все хорошенько обдумать. Здесь мы тоже не можем долго оставаться —вычислят.

— Это я тоже беру на себя. Завтра… тьфу ты, уже сегодня настало… Короче, мне надо переговорить по телефону с одним человеком. Думаю, к вечеру мы отсюда уже съедем.

Бушмин долго не мог заснуть, мысли разные в голову лезли. Например, такая: получили ли его послание, сумели ли расшифровать его тайный смысл и что за учреждение стоит за теми контактными телефонами, которые передали Кондору независимо друг от дружки связники из ГРУ и МВД?

Глава 7

Кивнув строгой и деловитой «секретарше», трудившейся в поте лица на компьютеризованном терминале, состыкованном со станцией космической связи, Шувалов скрылся за дверью выделенной в его безраздельное владение каморки. И тут же заперся изнутри в полном соответствии с существовавшими на сей счет инструкциями. В полевых условиях, а он знал это по собственному опыту, командиру группы бывает крайне непросто сохранить в тайне содержание конфиденциальных переговоров с начальством, ну а сейчас, коль имеется такая возможность, почему бы и не посекретничать?

Тем и хорош современный век, с его «хай», «спай» и прочими продвинутыми сверхтехнологиями, что можно, будучи за тысячу километров от столицы, войти в дверь и оказаться почти точь-в-точь в таком же служебном помещении, что находится в офисе в другом городе, скажем, на улице Жуковского. И даже «образ», то есть метровый жидкокристаллический экран, висел в том же месте, что и на Жуковского. И «персоналка», и установка для лазерных проекций — все на штатных местах. Из новых причиндалов добавились только пульт управления СКС и шифровальный прибор «Азимут» в своей новейшей модификации «Электроника МК-98с».

Что характерно. Технарь скомпоновал, подключил и опробовал всю аппаратуру буквально в считанные минуты. Таким образом, Шувалов уже успел не только доложиться, но и получил от Мерлона порцию ЦУ, для качественного исполнения которых у него явно не хватало наличных сил.

Шувалов с пульта перевел управление СКС на себя. Набрал на клавиатуре пароль, позволяющий ему заново войти в радиосеть высшего командования, в данном случае в сеть аналитического управления «А-центра». Затем набрал свой личный код, подтверждая тем самым, что на сеанс связи вышел именно командир подразделения П-ЗР, а не какой-то супостат, надевший на себя маску Сергея Шувалова.

Вся эта процедура отняла считанные секунды, поскольку обретенные в ходе дрессуры навыки позволяли ему работать с такого рода техникой чисто на автомате.

Помимо «Азимута», который уже сам по себе давал полную гарантию конфиденциальности передаваемой в сети информации, СКС была еще оборудована двумя компактными, весом всего в 0,5 кг, приставками: аналого-цифровым преобразователем и крип-тогенератором, которые сообща управляют встроенным блоком синтезатора. Учитывая, что связь осуществляется через спутники-ретрансляторы, а значит, поток информации может быть перехвачен недоброжелателями и подвергнут попытке декодирования, применяются и другие меры предосторожности: колоссальная скорость передачи, «прыгающие частоты», смена ключей и т.д. и т.п.

Короче говоря, можно быть уверенным, что переговоры между П-ЗР и группой «Мерлон» не попадут в чужие уши. Специалисты заверили Шувалова в том, что даже если паче чаяния сигнал СКС будет перехвачен, на расшифровку его содержимого потребуется несколько десятилетий непрерывной работы самых современных ЭВМ.

На экране вспыхнуло изображение: на общем светло-голубом фоне застыл темный человеческий силуэт. Это была одна из рабочих заставок «А-центра», но без привычного логотипа.

Шувалов опустился в кресло. Камера, укрепленная на кронштейне в углу комнаты, уставилась прямо на него — Мерлон, в отличие от Шувалова, имел возможность воочию лицезреть контактера.

— Ланселот, подготовьте «Азимут» к работе.

Псевдоним, под которым проходил командир П-ЗР, придуманный Шувалову кем-то из «А-центра», возможно, АйБиЭм, или самим Мерлином, не то чтобы решительно ему не нравился, но казался каким-то подозрительным и двусмысленным. Впрочем, он уже настолько свыкся со своим вновь приобретенным прозвищем, что уже перестал задумываться о природе его происхождения.

Шувалов стал набирать пароль, открывающий доступ к клавиатуре микрокомпьютера. Затем набрал свой личный код, подготавливая терминал для приема закодированного сообщения.

— Ваши сотрудники, посланные на узел связи, уже вернулись?

— Должны появиться с минуты на минуту. Пока, кроме их сообщения, сделанного по УКВ, о котором я вам доложил, другой информации от них не поступало.

— Это был сам Кондор.

Техника микшировала голос собеседника, придавая ему некий механический оттенок звучания, но Шувалов был уверен, что на связи с ним находится АйБиЭм.

— Телеграфистка дала схожее описание, — подтвердил Шувалов. — Но это все, что мне известно на этот час.

— А теперь взгляните на то, что он нам прислал.

— Мне распечатать депешу?

— Нет, выведите на экран.

Когда Шувалов набрал на клавиатуре терминала соответствующую команду, в левой верхней четверти экрана вспыхнуло четкое контрастное изображение. Присев на краешек стола, он стал в подробностях изучать это весьма странное послание.

— Как видите, Ланселот, факсограмма представляет собой ксерокопию титульной обложки карты города с помещенным на ней фрагментом плана городских кварталов…

— Кхм… — Шувалов задумчиво поскреб подбородок. — Ну и что? Такого же типа карты-складанки продаются во всех почтовых киосках.

— Совершенно верно, — подтвердил Мерлон. — Альбом вышел в серии «Карты городов России». Какие-либо пометы на ксерокопии мы не обнаружили, ксерокопия верхней обложки, переданная по факсу, в точности соответствует серийному образцу.

— И что нам это дает? — пожал плечами Шувалов. — Хотя это послание можно рассматривать как определенного рода намек… Что ему известно нечто важное, имеющее касательство к данной городской местности.

— Мы придерживаемся такого же мнения. Вы обратили внимание на группу символов, помещенных под нижним срезом фрагмента карты?

—Да, я как раз их сейчас пытаюсь разглядеть… Это руны?

— Пиктографические изображения древних скандинавских рун, их также использовали в раннем средневековье в Германии. Три символа, принадлежат к одной группе «Тигр», в перевернутом изображении, что при расшифровке и последующем их истолковании свидетельствует о негативе.

— Вот только гадания на кофейной гуще нам недоставало, — пробормотал под нос Шувалов, а затем, повысив голос, спросил: — И что это должно обозначать?

— Нам еще потребуется консультация у специалиста, но в принципе смысл послания нам понятен. Эти руны в негативе дают следующий набор слов и понятий: «опасность», «недоверие» и «недостаток мотивации».

— Опасность? Здесь комментарий не нужен. Недоверие? А почему, собственно, он должен нам доверять?

— Проблема взаимного доверия стоит очень остро, — согласился Мерлон. — В разное время и по разным причинам Кондор подвергался преследованию со стороны местных сотрудников ФСБ. Косвенное участие в гонениях принимали известные вам чины из облуправления внутренних дел. Нам также известно, что он пытался действовать через руководство флота. Результат? Его самого и тех, кто ему помогал, подставили. Он попробовал практически все — госбезопасность, МВД, армия… Отсюда и недоверие к нам, отсутствие должной мотивации, о существовании «фирмы», конечно же, ему ничего не известно.

Шувалов еще раз внимательно посмотрел на послание. Почесал затылок, затем изрек:

— Этот Кондор — нестандартная личность. Сдается мне, что с ним будет трудно вести дела.

— Ланселот, уничтожьте послание!

Шувалов набрал на МК команду, стершую из памяти терминала текст факсограммы.

— Исполнено, Диспетчер.

— Учтите на будущее! Ключевую информацию по Кондору хранить в виде формализованных документов или компьютерных файлов строжайше запрещено! Сразу по мере ознакомления с новыми данными поступающая в ваш адрес информация должна быть стерта из памяти МК или уничтожена любым подходящим способом! Никаких сведений о Кондоре в вашей базе данных содержаться не должно! Под вашу личную ответственность!

— Вас понял, Диспетчер.

Шувалов криво усмехнулся. Существуют различные грифы секретности. Ну а когда речь идет о мегатайнах, о каких-то невероятных заоблачных секретах, то на такого рода документы, как шутят сотрудники спецслужб, впору ставить гриф «уничтожить еще до ознакомления».

Сейчас как раз тот самый случай: Мерлон просто-напросто трясется над этим Бушминым. И чего это, спрашивается, они в него так вцепились? Что он такого может знать? Но даже если ему известно нечто, что может представлять интерес для «АЦ», то группа П-ЗР, по мнению Шувалова-Ланселота, всего за неделю ударной работы способна разузнать гораздо больше, чем десять таких Бушминых, вместе взятых.

АйБиЭм придерживался противоположной точки зрения, и разговор еще какое-то время велся вокруг личности Андрея Бушмина. Мерлон посетовал, что теперь, когда Филин фактически выпал из оперативной комбинации, остро стоит проблема отсутствия канала обратной связи с Кондором. Выйдет ли он повторно на связь? Захочет ли сотрудничать с новыми контрагентами? Одному только богу известно…

Затем разговор плавно перешел на личность Розановой.

— Что касается ЧП на Артиллерийской и факта разбойного нападения на сотрудников УВД, то сейчас мы заканчиваем обработку материалов, поступивших к нам по линии МВД и опосредованно, через министерство, от облуправления внутренних дел. В скором времени я переброшу вам весь массив информации, касающейся как двух этих событий, так и самого факта исчезновения Елены Розанове»

— А не проще ли встретиться с Сухотиным или кем-то из чинов облуправления?

— От подобных контактов пока придется воздержаться. У нас уже имеется подробный рапорт Сухотина, равно как докладные дежурного по городу и руководителя СКМ. Все эти данные будут переправлены вам в общем пакете.

— Будем работать по Розановой, — без особого энтузиазма сказал Шувалов. — Будем искать.

— Вам передан список охранных предприятий города и области. Головку этого бизнеса беспокоить пока не следует. Займитесь сотрудниками среднего звена, из числа наиболее информированных. Для ускорения процесса получения разведданных разрешены меры активного характера.

— Вас понял, Диспетчер.

Кое у кого в этом городе, подумал про себя Шувалов, уже в ближайшие часы начнутся крупные неприятности.

—Ланселот, обратите особое внимание… Через неделю, пятого июня, «Балтия» открывает учебный лагерь для сотрудников частной охраны. В качестве инструкторов приглашены люди из Международной ассоциации телохранителей, сокращенно МАТ. Ожидается, что сотрудников MAT будет пятеро, визы и соответствующие бумаги на них уже оформлены. Все они американцы, один бывший пловец, остальные служили в морской пехоте… Из развед-источников также стало известно, что в Литве сейчас находится немалый контингент сотрудников американских спецслужб, как отставников, так и действующих оперативников. В течение ближайших нескольких суток ожидается прибытие еще одной партии людей, для которых, по нашим сведениям, прикрытием служит экологическая организация, исследующая проблемы строительства нефтетерминала в Бутинге…Среди данного контингента немало этнических литовцев, некоторые из них уже имеют двойное гражданство, для прочих спешно готовятся соответствующие документы, что позволит им, учитывая существующий порядок безвизового проезда, беспрепятственно перемещаться на территорию анклава.

— Вас понял. Диспетчер. Когда вы планируете перебросить еще одно «звено» в К.?

— Когда появится в этом необходимость. Далее… Через МИД и другие источники нам также стало известно, что в К. по туристическим или коммерческим визам уже прибыли либо прибудут в ближайшие часы и дни целый ряд граждан Германии, возможно, представляющих здесь интересы «Геррен-клуба». Среди них, прошу обратить внимание особо, есть люди, проходившие в прошлом курс обучения либо служившие ранее в учебном центре Бундесма-рине, в порту Эккернферд, в Нойштадте и в Центре подготовки бойцов спецназа в Альштадте. С учетом уже известных нам фактов есть основания предполагать, что инфильтрация подобного контингента в Янтарный край России носит отнюдь не случайный характер.

— А если перекрыть для них границу?

— Нецелесообразно… Задача ясна? Максимально интенсифицируйте поиски Кондора и Розановой.

— Значит, так, Евгений… Распутывать чертов клубок придется нам самим. Помощи от местных товарищей ждать пока не приходится. Мерлон мне об этом только что сам сказал.

На пару с Левицким они расположились все в том же кабинете, выделенном для нужд командира П-ЗР. Женька, не успевший еще сменить прикид байкера на нормальную цивильную одежонку, уплетал за обе щеки бутерброды с ветчиной и сыром, запивая попеременно то минералкой, то крепчайшим кофе, который он хлебал прямо из горлышка термоса.

— Я просил Светлану дать тебе прочесть один матерьяльчик. Ознакомился?

— Умгу, — сказал с набитым ртом Левицкий. Прожевав пищу крепкими сахарными зубами, он полюбопытствовал: — Источник информации известен?

— Белицкий, кто еще. Его фирма, как я понимаю, собирала подробнейшие данные на структуры Казанцева, заодно и «Балтин-вест» маленько просветили… Внимательно прочел? Там домашние адреса сотрудников, телефоны, график работы, степень информированности, привычки и тэ дэ.

— Где гарантии, что это не лажевая информация?

— Вот ты ее и проверишь! Вместе с Горгоной.

— Самим, значит, придется кувыркаться?

— А я тебе о чем толкую?!

— В том списке некоторые деятели выделены. Галочки ты проставлял?

— Я. Мерлон дал «добро» на «активку». Ферштейн? В этот момент напомнила о себе «секретарша»:

— Сергей Юрьевич, на связи Мерлон. Нештатная ситуация!

Глава 8

Шувалову уже доводилось бывать в К., и не единожды. Цепкая тренированная память хранила множество деталей и подробностей, касающихся как особенностей городского ландшафта, так и содержательной стороны визитов в «город-двойник». Но в последний раз он был здесь в служебной командировке почти четыре года назад, а с тех пор в Преголю утекло немало воды.

Пока добирались до точки с заданными Мерлоном координатами, с восточной окраины до центра, Шувалов имел возможность созерцать с борта мчавшегося по вечерним улицам микроавтобуса городские виды и сравнивать их с теми «отпечатками», что отложились в памяти с прежних времен. Город, вне всякого сомнения, изменился, в чем-то в лучшую сторону, а в чем-то в худшую. Панораму города, в целом довольно серую и скучную, разнообразили отстроенные в последние годы модерновые билдинги, такие, к примеру, как резиденции АКБ «Балтийский» и корпорации «Балтинвест», часть зданий в центре подверглась реконструкции, на первых этажах открылись новые «шопы», офисы турагентств и филиалы банков, крохотные ресторанчики… На фоне этих «новорусских» фрагментов целые городские кварталы смотрятся как-то жалко и убого; там и сям заметны следы запустения — обшарпанные фасады зданий, годящихся разве что на снос, давно, а возможно, никогда не ремонтированные дорожные покрытия и разбитые тротуары, пустыри, наспех обнесенные покосившимися щитами, превращенные в свалки мусора….

Учитывая все это, а также динамичный ход событий, услуги проводника, в качестве которого подвизался Технарь, именно он сидел за рулем штабного фургона, оказались далеко не излишними. Счет времени, судя по звучавшему в эфире оживленному обмену между группой «Мерлон» и неким Цезарем — кто скрывается за этим позывным, Шувалова пока не просветили, — шел буквально на минуты, вот-вот могли поступить конкретные целеуказания для сотрудников П-ЗР.

В штабном «Форде», помимо Технаря и командира спецгруппы, присутствовала еще Светлана Кунцевич. Ее место за базовым компьютерным терминалом занял Хакер, так распорядились из Москвы. Там же, на базе, был оставлен Петр Головня в качестве «сторожа». Ольга-Горгона, Левицкий, он же Леон, и Глеб-Тихий вместе с приданным транспортом находились в распоряжении Шувалова.

В чреве салона оборудован многоцелевой компьютерный терминал. Компактное современное оборудование занимает лишь четверть объема, за консолью с двумя мерцающими экранами мониторов в качестве оператора в данный момент работает Светлана. У каждого члена группы к мочке уха на манер клипсы прикреплен миниатюрный динамик, они включены в сеть тактической ближней связи. В добавление к этому у Шувалова, равно как и у Кунцевич, на голове красуются наушники, а возле губ находится тонкая дужка микрофона.

Лихорадочные гонки по вечернему городу сменились, как это часто бывает в ходе подобных акций, минутами затишья. Штабной .«Форд» сполз по одной из тихих улочек почти к самой набережной Преголи. Технарь припарковал фургон, заняв часть тротуара. По корме у них застыл с выключенными фарами «Чероки», за рулем которого находится Глеб. Мимо просквозила «Хонда» с двумя седоками и тут же пропала за углом близлежащего дома…

Шувалов, приспустив стекло, закурил. Кто такой Цезарь? Судя по характеру информации, которую тот поставляет Мерлону, за этим позывным скрывается не один сотрудник, а скорее пара-тройка сотрудников некоего ведомства, осуществляющих в данный момент функции наружного наблюдения. Возможно, местные «товарищи», но не исключено, что Хакер и Технарь были не единственными, кто уже довольно длительное время находится в К. Вот так так… Шувалов уж было начал опасаться, что «АЦ» намерен повесить на него «все и вся»: Кондора и Розанову, «янтарного барона» и его конкурентов, местный филиал «Геррен-клуба» и «Водоканал», да еще неслабый контингент из «туристов» и «предпринимателей», концентрация которого как на границах анклава, так и внутри его вряд ли является случайным событием.

И хотя Мерлон по-прежнему не раскрывал Цезаря — и не сделает этого, скорее всего, руководствуясь железным правилом «ничего сверх…», если только не возникнет в том крайней необходимости, — на душе у Шувалова слегка полегчало, не так стал давить груз ответственности, да и боязнь наделать ошибок уже не такая острая, как прежде. Так, словно густой туман, застивший ему глаза, вдруг взял и заметно проредился.

В принципе, размышлял он про себя, ничего необычного не случилось. Мерлин никогда не ставит на одну лошадку, это не его стиль, не его, что ли, почерк. Тем более он не станет так поступать сейчас, когда в его руках фактически сконцентрирован огромный потенциал «А-центра».Стоит только захотеть, и силой данных ему полномочий он способен поставить на уши весь край, от рядового сотрудника ППС до руководителей местных силовых структур и самого губернатора провинции…

Но это так, промежду прочим. Мерлин не сторонник шумных акций, не то что некоторые его коллеги из высшего генералитета. Наверняка уже на пару с АйБиЭм закрутили какую-то свою интригу, вон как одернули ретивого Ланселота — «нецелесообразно», и все тут…

Про мужичка, устроившего нынешний переполох, кое-какое мнение у Шувалова уже сложилось. Благодаря информации, которой периодически обменивались Цезарь и Мерлон, сведения об этом субчике становились все более конкретными и содержательными. Никольский Анатолий Михайлович, тридцати четырех лет, специалист по компьютерам и программному обеспечению… Владелец мелкой фирмы, название ее ни о чем не говорит, в списках холдинга «Балтинвест» не значится… Но и с Казанцевым никак не связана, в «реестре» предприятий и фирм «янтарного барона» такой нет. Так, а вот это уже кое-что… Оказывается, г-н Никольский — бывший гэбист. И полгода не прошло, как он уволился из УФСБ. Чем же занимался A.M. в местной «конторе»? Еще интереснее: оказывается, он трудился в Техническом управлении, а начинал свою службу в ФАПСИ. В К. появился в одно время с Тихомировым, главным чекистом края. Тот, когда неожиданно для многих воротился из Москвы в родные пенаты, привел с собой в облуп-равление с полдюжины преданных ему лично людей, среди них и Никольского.

Генерал Тихомиров нынче числится в покойниках, но дело его, кажется, живет и здравствует.

авто, тут же организовали «сопровождение». Шувалов недоуменно пожал плечами. Чего это с ним так чика-я? Раз не захотели в офисе брать, надо было тогда вязать у маты. Мордой о капот, браслеты на руки, самого в тачку к опе-м — и поехали снимать с «готовенького» показания.

Но раз Мерлон не дает санкции на задержание, значит, есть в m дельце некие нюансы. Не все так просто с этим Никольским. Стоило только подумать об этом Шувалову, как тут же его ги-'еза получила веское доказательство.

— Центральная, на связи Цезарь! Мы обнаружили слежку за эектом! Его ведут, и ведут от порога! Сопровождает как мини-ум один транспорт… Легковая машина, марка… госномера…

И тут же, без предварительного анонса, в наушниках Шувалова !азвучал телефонный перехват. Никольский звонил с мобильного боненту, которого, надо полагать, вскорости тоже установят.

— Алло! Дим Димыч? Это Анатолий…

— Да, я слушаю.

— У меня кое-что есть для вас. Просили срочно доставить… Вы ц.курсе?

— Мне только что сообщили. Все нормально, Анатолий?

— «Фирма» гарантирует!

— Добро. Помнишь, где встречались в последний раз? Жди меня там, скоро подъеду…

Послышался сигнал отбоя, и тут же напоминал о себе Мерлон.

—• Ланселот, все слышали?

— Подтверждаю.

— Повторить для вас подробное словесное описание объекта?

— Нет необходимости.

В их диалог на короткое время вклинился Цезарь.

— Центральная, объект припарковал машину на паркинге возле кафе «Березка»… Скрылся в дверях заведения…

— Цезарь, где сейчас находятся наблюдатели?

— Зарулили на паркинг… Сейчас стоят точно напротив входа в заведение.

—По-прежнему одна машина?

— Да, больше никого подозрительного нет.

— Объект взял кейс с собой?

— Нет, он оставил портфель в машине.

— Машину поставил на сигнализацию?

— Мне отсюда не видно… Если подъехать ближе, могут обнаружить.

Сейчас этот наблюдатель, или сколько их там сидит в тачке, выберется наружу, откроет машину Никольского, сделает «цап-цап» и даст тягу вместе с «дипломатом». Что находится в нем? Бог его знает. Но, наверное, что-то есть, раз Мерлон поинтересовался на сей счет.

И тогда придется пасти не одного только Никольского, а носиться по городу за целой моторизованной кодлой… Хотя, с другой стороны, надо же как-то установить пособников, а главное, определиться с «покупателем»?

Но при чем здесь, спрашивается, спецподразделение П-ЗР и лично Сергей Шувалов? Это задачка для младшеклассников, а не для сотрудников подотдела активных мероприятий «А-центра».

— Ланселот, выйдите на связь!

— Слушаю вас, Диспетчер.

— Ваша группа будет работать с Никольским.

Глава 9

Шувалову понадобилось совсем немного времени, чтобы уяснить для себя суть и цель предстоящего задания. Не успел смолкнуть в наушниках голос Диспетчера, как командир П-ЗР уже начал действовать, сообразуясь с народившимся в его мозгу планом.

— Леон, Горгона — мигом в фургон! Тихий, будешь следить за паркингом и входом в «Березку»! Паркуйся чуть в отдалении, иначе могут засечь!

В эфире тут же прозвучало распоряжение группы «Мерлон»:

— Цезарь, вам отбой! Благодарю за работу. Шувалов удовлетворенно кивнул. Ребята из «наружки» вряд ли смогут ему помочь, только путались бы под ногами…

— Технарь, подмени Светлану!

Эти двое мигом рокирнулись. Технарь, занявший место оператора за терминалом, стал о чем-то вполголоса переговариваться с Хакером. Кунцевич прижалась мягкой грудью к плечу командира, словно собиралась его приобнять, и на выдохе, едва слышно, произнесла:

— Сергей Юрьевич, я боюсь…

Шувалов процедил воздух сквозь стиснутые зубы. Ну вот, началось…

— Я тоже боюсь, — шепнул он в женское ушко. И уже громче добавил: — Будешь работать на пару с Горгоной. Мы вас будем надежно страховать.

Через распахнувшуюся дверь в салон дохнуло вечерней прохладой.

— Ольга, переодевайся! — он кивнул в сторону кормового отделения, где хранилось снаряжение и одежда. — Мигом, времени у нас в обрез! Светлана, у тебя прикид подходящий, надень только парик! И очки без диоптрий… Мне нужны две хорошенькие, но в то же время скромные и положительные «вумен»! Зайдете в ресторацию выпить по чашке кофе, только и делов…

Шувалов стоял посреди салона, облокотившись на стойку с аппаратурой. То, что он задумал, было чистой воды импровизацией. Работать двум девушкам предстоит внутри кафе. Шувалов не располагал сведениями, что это за заведение, кому оно принадлежит, каковы особенности внутреннего интерьера, наличествует ли там охрана, есть ли у входа швейцар, осуществляется ли «фейс-контроль» и т.д. и т.п. В столице, например, после серии терактов во многих заведениях общепита появились технические новшества: следящие телекамеры и детекторы металлов. Сомнительно, конечно, чтобы в провинции широко использовали подобного рода оборудование, оно стоит недешево, но лучше все же быть начеку.

И еще не следует забывать о том, что Никольский таскает за собой чужой «хвост». Очевидно, «получатель» подсуетился, решил обезопасить себя таким образом от неприятных сюрпризов. Понаблюдают чуток за «почтальоном», и, если не обнаружит чего-либо подозрительного, на горизонте появится некий Дим Димыч…

Пока Шувалов инструктировал подчиненных, Ольга, не теряя времени, переодевалась в корме. По обыкновению она обращала мало внимания на присутствующих. Сбросила кожан, затем стащила через голову майку. Высвободились небольшие крепкие полушария с острыми сосками, упруго качнулись вверх-вниз в такт ее движениям… Сняла обувь, затем последовал черед сидевших на ней в облипочку кожаных брюк… Оставшись в одних узеньких трусиках, склонилась над сумкой, вжикнула «молнией»…

Шувалов ощутил затылком чье-то сопение. Женька Левицкий, бабник и сорвиголова, норовил заглянуть из-за плеча командира на женскую половину. Он так увлекся бесплатным зрелищем, что забыл, кажется, обо всем остальном.

Шувалов, не оборачиваясь, вполсилы двинул его локтем по корпусу. Не дав Левицкому откашляться, строго произнес:

— Леон, зайдешь с тыла, там где-то должен быть запасной выход. Осмотришься на месте, сразу докладывай! Задача ясна? Все, пошел!

Ольга, ловкая и гибкая, как змея, тем временем успела обрядиться в узкое облегающее платье. Надела сверху пиджак, сунула ноги в туфли-лодочки. Парик «под брюнетку» довершил ее образ — теперь она выглядела лет на пять старше своего истинного возраста, на тридцатник. Как и заказывали, получилась интересная «вумен».

Даже толком не посмотревшись в зеркальце, которое держала перед ней Светлана, тряхнула черными, под цвет воронова крыла, локонами — и трех минут не прошло, командир, а я уже «на товсь»!

Шувалов придвинул к губам дужку микрофона.

— Хакер, у тебя все готово?

— Готов «грузить», было бы на что.

— Будет тебе «носитель», — пообещал Шувалов. — Технарь?

— Все оборудование в норме.

— Включаю отсчет времени… Все, начали работать!

Никольский занял столик в углу. Он уселся так, чтобы была возможность контролировать вход, но не лицом к залу, а вполоборота. Заведение сравнительно небольшое: дюжина столиков да пяток высоких хромированных табуретов возле стойки бара. Посетителей тоже немного, и десятка не наберется. Знакомых среди них не обнаружилось.

К столику подошла молоденькая официантка. Это заведение славится хорошей кухней, но Никольский предпочитал питаться дома, в семейном кругу. Поневоле пришлось сделать заказ. После небольших раздумий остановил свой выбор на одной из холодных закусок, попросил также принести овощной салат, кофе и стакан апельсинового сока. На вопрос: «Не желает ли господин что-нибудь выпить?» — он кивнул в сторону занавешенного сборчатыми гардинами окна — «господин» за рулем…

Не прошло и двух минут, как доставили заказ. Никольский вяло поковырял вилкой закуску, есть ему совершенно не хотелось. Вдобавок сказывалось напряжение, он прекрасно понимал, сколь рискованными делами приходится заниматься. Но ему хорошо платили, к тому же он находил себе оправдание в том, что он лишь оказывает неким людям услуги «почтмейстера» и ничего сверх этого.

Его внимание привлекли две молодые и довольно недурственные собой женщины, появившиеся в заведении. Они огляделись от входа, так, словно надеялись повстречать здесь знакомых, затем прошли к стойке бара. Что-то сказали бармену, тот выставил на стойку два фужера, налил в них шампанское. Дамочки, каждая со своим фужером, уселись за столик неподалеку от Никольского. Одна из них, шатенка, миловидное лицо которой нисколько не портили очки в модной оправе, закурила сама и подвинула пачку сигарет подруге, довольно эффектно выглядевшей брюнетке. Та потянулась за сигаретой, но ее рука повисла в воздухе, так и не закончив движение.

— Анатолий? Анатолий Михайлович? — послышался негромкий женский голос. — Вот уж не ожидала вас здесь увидеть.

Шувалов волновался, как никогда прежде. Собственный план, разработанный им на скорую руку, вчерне, без скрупулезной деталировки и перебора субвариантов, казался ему теперь, мягко говоря, авантюристичным. Да и что это за план? Послал двух девчушек на дело, а мужиков, у которых и навыков, и опыта куда поболее, поставил стоять на стреме. Если затея не выгорит, какая-нибудь серьезная накладка случится, то дадут Сергею Юрьевичу по шапке, да еще и коллеги на смех поднимут…

Но с другой стороны, что ему оставалось делать? Какая у него, выражаясь современным языком, имеется альтернатива? Заслать в кафе Леона? Или Тихого? И как это выглядело бы в глазах наблюдателей, а ведь не исключено, что кто-то из н их находится внутри заведения. Могли бы сразу заподозрить неладное, а это равносильно провалу.

А тут время поджимает! Сколько его есть в запасе? Пять минут? Десять? Когда Дим Димыч нарисуется? Да в любую минуту, он ведь заинтересован получить у Никольского корреспонденцию как можно скорее и вряд ли заставит того долго торчать в этой кафеш-ке… Может, он даже в машине сидит, в той, что караулит неподалеку от входа в «Березку»…

Нет у тебя, Шувалов, других вариантов, и нечего дергаться. И люди у тебя обучены так, что не нужно им дважды повторять и размазывать кашу по стене. Обязаны действовать инициативно, что называется, с листа.

Да и Мерлон молчит, как воды в рот набрал. А это означает, что в Москве действия командира П-ЗР считают правильными.

Голос Шувалова, когда он отдавал распоряжения, вопреки его беспокойным мыслям был тверд и предельно спокоен.

— Света, сделай «вправо-влево»! Не так быстро! Еще медленнее… Я хочу их всех видеть! Умница… Теперь направь «глазок» на объект… Вот так и оставь!

Вообще-то это против правил, то, что он называет Кунцевич по имени, а не пользуется в ходе акции ее оперативным псевдонимом. Ну и наплевать! Девушка волнуется, это ее первое по-настоящему серьезное дело, нужно ее как-то поддержать.

Съемка в зале велась скрытой телекамерой, сам «глаз» был вмонтирован в дамскую сумочку Кунцевич. Сумочку она держит на столе, под рукой, и когда в динамике, замаскированном под клипсу, слышатся команды из штабного фургона, она сдвигает сумочку, а заодно и камеру в нужном направлении. Вот такое, значит, они снимают здесь кино…

— Горгона, твой выход!

— Боюсь, вы меня с кем-то путаете, — сухо сказал Никольский. — Извините, но я вас не знаю.

Он действительно никогда прежде не встречал эту женщину, у него была хорошая память на лица. В другой ситуации, вполне вероятно, он мог бы попытаться «закадрить» брюнетку, раз она сама дает к этому повод, но сейчас явно не тот случай.

— Ну как же, Анатолий Михалыч? — Брюнетка чуть склонилась над мужчиной, опираясь рукой о стол и слегка отставив кругленькую аппетитную попку. — Забыли, наверное? Я вас как-то в городе встречала вместе с Лилей. Мы с вашей супругой вместе работали… У меня вот и телефончик ваш записан…

На плече у брюнетки болталась дамская сумочка. Она достала оттуда записную книжку, из которой на пол выскользнула авторучка, но женщина тут же сама подняла ее одним по-кошачьи гибким движением.

— Видите, какая я неловкая…

Никольский уже собирался вежливо отшить назойливую особу, но с изумлением ощутил, что не может произнести ни звука. Он еще какое-то время бессмысленно таращился на губы брюнетки, извивающиеся, как синие черви, а затем, словно кто-то выдернул шнур из сети, его сознание полностью отключилось.

Шувалов щелкнул костяшками пальцев — полдела сделано, Горгона «отключила» Никольского. Шприц-ампула, вернее ее содержимое, действует мгновенно. Заряжена она смесью нейролептика тиоридазина (сонапакса) и спирта. Жертва инъекции мгновенно впадает в «пассивное» состояние, это чем-то сродни глубокому шоку. Но вовсе не означает, что человек, в которого «стрельнули» такой ампулой, мгновенно валится с копыт, вовсе нет, какие-то функции мозг все же сохраняет за собой; поэтому со стороны бывает трудно заметить, что он в «отключке».

Шувалов несколько раз опробовал на себе данный препарат и другим дал испытать на своей шкуре, чтобы не сомневались в его мгновенном и эффективном действии. Имелись и другие средства, предназначенные для «тихих» акций, но испытывать их на себе сотрудникам П-ЗР категорически не рекомендовалось.

Вот и Никольский, впав в состояние полной прострации, отнюдь не свалился со стула, только кивнул головой, как будто внимательно прислушивается к речам брюнетки. А та и рада: присела на соседний стул, да так удачно, что загородила обзор любопытным глазам, если таковые здесь присутствуют. Тесно прижалась к мужскому плечу, стала что-то ворковать своему «знакомому» на ушко.

Шувалов слышал в наушниках скороговорку, говорила Горгона притащенным голоском, «интимно», пустой треп, произносимый лишь на тот случай, если кто-то из присутствующих в зале наделен обостренным слухом.

Треп этот он пропускал мимо ушей. Шувалова в данный момент живо интересовал лишь один вопрос: у Никольского при себе «посылка» или он оставил ее в машине?

— В правом внутреннем кармане — «лопатник», — сообщила Горгона, выведя звук до минимума. — Я достаю?

— Не спеши, — предостерег Шувалов. — Что в левом?

— Счас… Что-то нашарила, твердое… Есть!

— Ты уверена?

— Да! Она уже у меня, я держу ее в руке под столом…

— Светлана, незаметно возьмешь у Горгоны «посылку»… Молодец, импровизируй… Положи это в сумочку, теперь иди на выход… Нет, из кафе выходить не надо… Подойди к бармену, спроси, где туалет… Так, молодчина… У гардероба никого нет… Это кухня' Ясно, к запасному выходу через кухню… Спроси еще раз, где туалет… Так, закройся на защелку… Посмотри, нет ли там окошка? В предбаннике нет… Не хотелось бы выводить тебя через входную дверь, это ж два раза, туда-сюда… Что? Есть окошко в туалете? Маленькое, под потолком? Встань на унитаз, попытайся открыть… Получилось?!

Шувалов промокнул платком липкий от пота лоб, затем продолжил раздавать ЦУ:

— Леон, видишь ее?

—Да… Вот, рука высунулась…

— В округе все спокойно?

— Как на деревенском кладбище.

— Светлана, слышишь меня? Бросай ее, смело бросай, мы поймаем.

В это время дал знать о себе Тихий.

— Командир, в салоне свет… Кто-то вышел, но не водитель, с другой стороны… Мужчина, крепкого сложения… Закурил… Озирается по сторонам… Все, пошел к дверям!

Шувалов чертыхнулся про себя, может, это и есть тот самый Дим Димыч? Ну вот, попал-таки в цейтнот.

Распахнулась дверца, Левицкий перебросил Технарю дискету и тут же убрался. Шувалов тоже времени не терял, в эфир полетела новая порция ЦУ:

— Света, к вам визитер! Он — твой! Тормозни его в гардеробной, в зал не допускай!

Он зажал дужку микрофона в ладони, чтобы его не слышали в эфире.

— Все будет хорошо, девочка, главное, ничего не бойся… 199

Кунцевич успела перехватить визитера у самой входной двери. Вошедший мужчина показался ей огромным, он был выше ее почти на голову.

— Вы не могли бы мне помочь? — спросила она слегка охрипшим голосом.

— Чего? Отвали!

Он попытался оттереть «бабца» плечом, но та упорствовала:

— Слово из пяти букв, начинается на букву М…

—Пошла на х…!

Шувалов, с напряжением слушавший этот мини-спектакль, почти физически ощутил, как ампула с быстрорастворяющимся тиоридазином бесшумно вошла в тело визитера.

— А вот и не угадали! — послышался в наушниках торжествующий женский голосок. — Это слово — м и л ы и! А вы что подумали? Давай-ка, милый, присядем… Вот так… Извини, но я занята, так ты тут посиди один, договорились?

Шувалов положил руку на плечо Технаря, колдовавшего на компьютерном терминале.

— Что у вас с Хакером?

— Заканчиваем, командир.

— Леон, ко мне! — распорядился Шувалов.

Через несколько секунд Технарь передал ему упакованную в пластиковый футляр компьютерную дискету. Шувалов взвесил ее в ладони, словно намеревался определить примерный вес «посылки», затем передал в дверной проем Левицкому.

Техническая сторона дела Шувалова не то чтобы совсем не интересовала, но он решил на эти вещи не отвлекаться. Ему следует прежде всего держать в поле зрения своих оперативников, координировать их действия. Есть спецы в этом деле, такие, как Хакер и Технарь, есть аналитики группы «Мерлон», им и карты, то бишь дискеты, в руки…

Впрочем, объяснение всему происходящему могло быть простым. Людей, курирующих регион, Не устраивает существующий расклад, вот они и решили, пользуясь карточной терминологией, — слегка передернуть колоду. Иногда бывает достаточно присовокупить к вполне достоверной «совсекретной» информации пару-тройку слов или какую-нибудь цифирь, и получается «деза» мощностью в атомную бомбу.

— Закончили? «Посылка» на месте? Выходите, а то ваша клиентура вот-вот очухается!

Никольский судорожно вздохнул, приходя в себя. Что это с ним такое? В голове какой-то странный звон… У-ф-ф, чуть в обморок не грохнулся! Кажется, даже отключился на какой-то миг, вон как сердце бешено колотится…

За одним из соседних столиков хлопотала официантка. Она убрала со стола пустые фужеры, поставила туда же на поднос пепельницу, унесла.

Надо завязывать, подумал Никольский. Он забрался в карман за носовым платком, чтобы вытереть покрытое холодной испариной лицо, заодно проверил, на месте ли «посылка». Да, надо завязывать! А то из-за всех этих переживаний еще инфаркт схлопочешь!

В зале появилась знакомая персона, охранник Дим Димыча. Никольский присмотрелся — такое впечатление, что парень с крутого бодуна. Обвел мутным взглядом зал, тряхнул как-то странно головой, затем все же нащупал глазами «почтальона». Повернулся, слегка пошатнувшись при этом, и направился к выходу, щелкая на ходу кнопками мобильного телефона.

…Долгожданный Дим Димыч появился в заведении примерно через пять минут после того, как кафе покинули две интересные и скр-ромные «вумен». Он приехал на другой машине, пробыл внутри очень короткое время, и вскоре паркинг возле кафе опустел.

Шувалов незаметно для других коснулся руки Светы Кунцевич.

— Ну вот, Светлана Андреевна, а вы боялись… В наушниках прозвучал бодрый «голос Москвы»:

— Ланселот, благодарю за работу! А теперь займитесь своими текущими делами.

Глава 10

Володя Гладкевич почти десять лет тянет лямку в ментовской конторе. И не где-нибудь, а в оперативно-розыскном отделе об-луправления внутренних дел. Человек он опытный, информированный, за годы службы успел обрасти полезными связями и знакомствами. Наставлять такого в плане осторожности или тем паче пытаться знакомить с азами таких специфических предметов, как контрнаблюдение и основы конспирации, дело совершенно излишнее, он сам кого хочешь этому может обучить.

Офицеры Российского флота во все времена составляли собой нечто вроде замкнутой касты людей. Объясняется это как наличием давних традиций и тщательным кадровым подбором, так и самой спецификой службы на флоте. А в последние годы внутри этой элитарной прослойки сформировалась еще одна каста, ее составил средний и старший комсостав морского спецназа. В этот замкнутый круг людей очень сложно внедриться со стороны, для «своих» , здесь готовы расшибиться в лепешку, снять с себя, образно выражаясь, последнюю рубаху, а вот «чужих» — не привечают.

Редким исключением в этом плане был капитан милиции Глад-'кевич. Он мог всегда рассчитывать на помощь и поддержку «морских дьяволов», как из числа тех, кто продолжает служить в частях морского спецназа, так и «бывших», хотя это словечко здесь не слишком уместно, то есть тех, кто по разным причинам и обстоятельствам ушли в ОМОН, СОБР, «антитеррор» и в охранный бизнес. Он — «свой», без всяких оговорок. А вдобавок ко всему он еще и близкий родственник Саши Прохорова, в недавнем прошлом одного из лучших офицеров бригады морской пехоты ДКБФ, предательски убитого 2 мая сего года выстрелом в спину.

Договорились встретиться в небольшом скверике, расположенном неподалеку от нынешнего морского колледжа, в два часа пополудни. Бушмин пришел на пять минут раньше, но Гладкевич уже дожидался его в оговоренном месте. Чуть выше среднего роста, худощавый, лицо простоватое, как у деревенского парня, но по жизни мужик хитрющий, а в работе — двужильный. Одет в цивильный костюмчик, довольно скромный, явно не первого года носки. В форме Бушмин видел его только один раз, да и то на фото, когда, будучи в гостях у Саньки Прохорова, разглядывал снимки в его семейном альбоме.

Он обнаружил Гладкевича на скамейке под разросшейся плакучей ивой, напоминающей своей формой шатер.

— Жив, курилка? — чуть приподнявшись, Гладкевич тряхнул протянутую для рукопожатия ладонь. — А то разные слухи ходят… В том числе и среди ваших.

— Я как тот Кощей Бессмертный, — усмехнувшись, Бушмин опустился на скамью. — Все хотят моей смерти, но никто не знает, где она спрятана.

— Тебя конкретно документы интересуют? Или еще есть какие ко мне дела?

— Документы.

Он угостил Гладкевича сигаретой, закурил сам.

— Понимаешь, Андрей… — Гладкевич на короткое время задумался, затем продолжил: — Я мог бы сделать тебе комплект документов баксов за двести пятьдесят, максимум за триста. Если бы ты обратился ко мне, скажем, месяц назад. Но сейчас, я тебе это уже говорил, в области ужесточился порядок выдачи паспортов и прочих гражданских документов; в этом плане налажен строжайший учет… Так что не стоит даже пытаться, иначе можно здорово погореть.

— Какой есть выход?

— Выход всегда можно найти. Вопрос только в том, сколько это будет стоить.

— Деньги у меня есть.

— Гм… Есть у меня один… знакомый…

— Он из ваших, из ментов?

— Нет, он из других сфер… Вот у него есть выходы на эти дела, собственно, он на них и специализируется. Он «делает» документы в Москве, это надежнее. Вернее, даже не в самой столице, а в области. Подмосковная прописка тебя устроит?

— Вполне. Он сейчас в городе, этот твой знакомый?

— Да, он здесь. Я с ним созванивался после нашего с тобой предыдущего разговора. Сказал, что у меня к нему дело будет-

— Не откажет?

— Это исключено, — Гладкевич усмехнулся. — Он мне… маленько обязан. Бесплатно, конечно, делать не возьмется, но и цену до потолка взвинчивать не станет.

— Закордонный паспорт тоже сделает?

— Я же говорю, это его бизнес… Фотки сделал? Давай! И напиши отдельно на листочке, какое твое будет новое «фамилие», год, дата, место рождения и тэ дэ…

Бушмин передал ему конверт, снабженный эмблемой фирмы «Кодак».

— Здесь восемь фото, на два паспорта, обычный гражданский и заграничный.

Заметив, что Гладкевич собирается не глядя сунуть конверт в карман, Бушмин сказал:

— Внимательно посмотри на фото.

— А че на них смотреть? — удивился Гладкевич. — Мне этот фейс и так знаком…

Он все же полез пальцами в конверт. Посмотрел на фото, затем недоумевающе на Бушмина и опять на фото, но уже с отвалившейся от изумления челюстью.

— Гм… Вот это фокус! С тобой, Андрей, не соскучишься. Он внимательно прочел запись на листе бумаги, который передал ему Бушмин. Сложил это в четвертушку и сунул вслед за конвертом в карман.

— Так это, значит, ей потребовались новые документы?

— Ну что, врубился наконец? — усмехнулся Бушмин. — Сможешь сделать?

— Почему нет? — после недолгих раздумий сказал Гладкевич. — Раз надо — сделаем… Ты в курсе, Андрей, что с ней не все так просто? Наш отдел, кстати, тоже сориентировали на ее розыск.

— Знаешь, за что я тебя уважаю, Володя?

—Ну?

— За то, что ты умеешь держать язык за зубами. И еще за то, что не задаешь вопросов, на которые я не смог бы тебе дать ответ.

Мокрушин, не участвовавший в переговорах, дожидался приятеля в машине.

— Ну что Володя-мент сказал? Подписался?

— Он при мне одному своему кадру с мобильника позвонил, назначил ему встречу. Тот делает надежные документы, через Москву.

— Когда будут готовы?

— Сегодня какое число? Тридцатое? Я сказал, чтобы через четверо суток документы были здесь. Розанову отправляем в Питер, к родственникам, это однозначно. Надо как-то подгадать под расписание…

— Лучше, наверное, самолетом?

— Согласен. Но не из нашего аэропорта, не из К. Ее данные внесены в компьютер погранцов, ее разыскивает милиция, и уверен, что не только менты… По новым документам у нее будет другая фамилия, имя-отчество тоже будут изменены, но сам понимаешь, у нас ее могут легко опознать.

— Она не верит ментам, и правильно делает, — сказал Мокрушин. — Куда прокладывать курс? В военгородок?

—Да, но по дороге надо найти таксофон. Мне нужно звякнуть по межгороду. Хочу убедиться, что я все еще представляю интерес для «товарищей» из Москвы.

На другом конце линии ответили мгновенно, словно ждали этого звонка с нетерпением и потому караулили у аппарата.

— Это Кондор, — Бушмин прикрыл за собой дверцу кабинки. — Да, Кондор. У меня есть сообщение для вас.

— Записываю, — ответил мужской голос.

— Я сейчас занят, а потому не смогу встретиться с вашим представителем ранее четвертого числа. Место и время встречи я сообщу дополнительно.

— Послушайте…

— Это во-первых, — не дал перебить себя Бушмин. — Вам должно быть известно, что некоторое время назад… пострадали двое моих товарищей. Вы понимаете, о ком идет речь?

— Да, можете не уточнять.

—Так вот… Я выяснил, что семьям, оставшимся без… кормильцев, до сих пор не выплачены причитающиеся им по закону компенсации и пособия. Если ваша «фирма» поможет решить эту проблему быстро и без проволочек, я вам буду обязан. Не имею ничего против, если для их близких будет сделано больше, нежели прописано в законах. У меня пока все!

— Одну минуту… Только не кладите трубку!

Бушмин перебежал улицу, прошел проходными дворами, нашел место, где они припарковали «Фольксваген», открыл тачку, забрался внутрь и стал дожидаться там своего приятеля.

Мокрушин появился примерно через полчаса.

— Андрей, я их засек! — сказал он, выруливая со двора на проезжую часть улицы. — Неплохой у тебя напарник, да?

— Не тяни резину, Рейндж! — Бушмина разбирало от любопытства. — Выкладывай, что видел!

— Байкеры! Двое, мужик и телка! В кожанах, шлемах, все по фирме! На «Хонде»! Я их возле почты видел, когда ты факс в Москву перекинул…

— Да, вряд ли это случайность, — задумчиво сказал Бушмин. — Удалось их разглядеть или морды под шлемами прятали?

— Девчонка так в шлеме и оставалась все время, она от «Хонды» не отходила. А вот мужик… Он даже в кабинку заглянул, может, думал, что ты им какую-нибудь «цидулю» оставил. Да, он шлем снимал, и я его, в общем-то, неплохо разглядел. Нехилый такой парниша, но не амбалистый… Лет тридцати или около того… Светленький такой, белобрысый…

Бушмин мгновенно насторожился, но приятель поспешил его успокоить.

— Нет, не «блонд». Ростом пониже, метр восемьдесят с небольшим, да и выглядит по-другому… На Женю Кафельникова похож, только не на самого Кафеля, а как бы на его старшего брательни-ка, если он, конечно, у того есть…

Бушмин усмехнулся, покачал головой.

— М-да… Байкеры, говоришь? Ну что ж, впредь до окончательного прояснения ситуации будем считать «байкеров» условно «нашими».

Они не стали проезжать через КПП бригады «Неман», сделав небольшой крюк по проселочной дороге. В прежние времена здесь находился одиночный пост, охранявший один из проездов к закрытому воен городку, но будка нынче пустует, да и шлагбаум убрали.

—Хорошо, конечно, что ты договорился обо всем, — сказал Бушмин. — Но как нам туда добраться? Не хотелось бы через перешеек, там погранцы, то-се…

— Я и не говорил, что мы на тачке поедем.

— Тогда как? Пешком? Далековато…

— Кое-кто забыл, что он моряк, — рассмеялся Мокрушин. — Как доберемся? Элементарно, пароходом!

Глава 11

Просторный кабинет, расположенный на третьем этаже здания торгпредства, одного из немногих в городе строений, сохранивших в своем облике черты позднеготического стиля, был освещен лишь мягким приглушенным светом бронзовой лампы, такой же массивной, «антикварной», как письменный стол, на котором она стояла, и высокое резное кресло из мореного дуба, придвинутое к нему вплотную. Высокие, но в то же время довольно узкие, сужающиеся вдобавок кверху окна были плотно зашторены, хотя снаружи еще длился световой день. Отчетливо слышался ход маятника напольных часов, выглядевших несколько старомодно, но в то же время основательно, как и весь интерьер помещения.

В кабинете находились двое: сам хозяин апартаментов Конрад Велп, он же доктор Велп, или «советник», как его часто называют, и его ближайший помощник, его «тень», Гюнтер Ланге. Советник о чем-то надолго задумался, стоя у окна, что касается помощника, то он тоже сохранял молчание, не решаясь нарушить ход мыслей своего патрона.

Они настолько хорошо изучили друг друга, настолько успели притереться, что такого рода молчание для них бывало порой красноречивее всяких слов.

Ланге все же исподтишка наблюдал за советником, пытаясь предугадать его мысли и тайные желания, одновременно с этим задумываясь над природой незримого могущества этого человека.

«Дас дритте рейх…» Именно там, в событиях уже более полувековой давности, хранятся ответы на этот и многие другие вопросы. Именно там, в ночи, разрываемой в клочья огнями факельных шествий и всполохами вселенских пожаров, вершились дела, смысл которых по большому счету еще не разгадан. Именно оттуда, с тех времен и задымленных пожарищами просторов, протянулась в современность некая связь и преемственность. Сомкнув ряды, избавившись от «балласта», предателей и слабых духом, дело своих отцов и дедов продолжили их сыновья, внуки и правнуки.

Иерархия сохранилась, но в иных формах, без многих прежних символов и атрибутов. Как и все «дело» в целом, она была адаптирована к современным условиям. Власть, тайная и незримая, отнюдь не передавалась по наследству, но в то же время заслуги предков, кровь, имеют большое значение в глазах людей, называющих себя «посвященными».

Дед Гюнтера Ланге по материнской линии, например, группен-фюрер СС, был третьим по старшинству и значимости человеком в организации «Аненербе» [10]. Он сменил фамилию и даже свой внешний облик весной 45-го, как и родной отец Конрада Велпа, курировавший по линии ордена ЭСТРР — «эйнзацштаб рейхсляйте-ра Розенберга», а несколько позже и секретное учреждение Геринга «ФА», «Форшунгсамт», а ближе к окончанию войны едва не единолично контролировавший эвакуацию ценностей и закладку тайников и хранилищ. Эти двое, как и многие другие из числа «посвященных», сумели выскользнуть из лап победителей, избежали тяжких и во многом несправедливых приговоров, их не коснулись и процессы денацификации. Пользуясь военной терминологией, старая гвардия отошла на заранее подготовленные позиции и даже сумела сохранить значительную часть накопленных «третьим рейхом» богатств.

Во многом именно этим, хотя и не только, объясняется тайное могущество Велпа и его многочисленных друзей и соратников. Секретные счета во многих банках мира, масса «закрытых» архивных документов, часть из которых и по ею пору можно использовать для многих целей, в частности, в качестве убойной силы компромата, огромнейшие ценности, частично хранящиеся в «нераспечатанных» тайниках, широкие разветвленные связи в бюрократическом аппарате, среди политиков, финансистов и военных — вот истинная природа незримой власти влиятельнейших членов «Геррен-клуба».

Советник Велп, походивший какое-то время на собственное мраморное изваяние, вдруг ожил. Он подошел к письменному столу и положил свою тяжелую руку на внушительную стопку листов.

— Гюнтер, я ознакомился с распечаткой. Здесь содержится информация, заслуживающая нашего пристального внимания. Вы уверены в достоверности изложенных здесь сведений?

Ланге ответил после приличествующей случаю паузы:

— Настолько, насколько можно вообще быть уверенным в чем-то в этой стране.

Велп бросил на своего помощника пристальный взгляд. У этого шестидесятилетнего мужчины, отличающегося, несмотря на возраст, превосходным здоровьем и глубоким пытливым умом, были ярко-синие глаза, ничуть не выцветшие с прожитыми годами.

— По каким каналам пришла информация?

— Мы задействовали все наши возможности, и не только в Москве. Нам также удалось замкнуть на себя информаторов, обслуживавших ранее интересы генерала Тихомирова, в том числе и московские источники.

— Эти… источники, они знают, на кого работают?

— Нет, мы получаем сведения окольным путем, через посредника. Предпринимаются все меры, чтобы федеральные власти в Москве не смогли твердо установить конечный пункт потоков информации.

— Зато они могут догадаться, кто организовал утечку, — сказал Велп. — Что вам представляется самым важным из добытых нами сведений?

— Показания Сотника, которые у него сняли в одном из московских госпиталей. Судя по проставленной в стенографическом отчете дате, дознаватели беседовали с ним позавчера, в тот же день, когда его транспортировали в Москву. Это — эксклюзивный материал! Сомневаюсь, что мы сможем перепроверить его из других источников, либо на это потребуется время и определенные усилия.

— Продолжайте.

— Как выясняется из показаний Сотника, в тот день у него была назначена встреча с Кондором. Последний, прошу отметить, сам попросил сотрудника органов о свидании. Во время беседы, Прерванной звонком Розановой, Кондор пытался прощупать, как Выразился Сотник, прозондировать почву. Поскольку никаких обвинений со стороны местных властей в адрес Бушмина не выдвинуто, равно как не выдан ордер на его арест, разговор о «добровольной» сдаче властям между ними не поднимался.

— Какой смысл тогда был в такого рода встрече?

— Обе стороны были заинтересованы в обмене информацией. Сотника, одного из ближних помощников Белицкого, интересовало все, что Кондор знал о структурах Казанцева — а тот работал у «янтарного барона» несколько месяцев и, безусловно, какой-то информацией компрометирующего плана располагал. Что касается Бушмина, то он как раз и пытался выяснить, нет ли у органов к нему претензий, может ли он спокойно, без опасения быть задержанным, перебраться на местожительство в материковую Россию.

— Я обратил внимание на один любопытный пассаж, — сказал Велп. — На вопрос Сотника: «Кто тебя преследует?» — Бушмин ответил дословно следующее: «Меня „прессуют“ сразу с двух сторон, с одной стороны Казанцев за то, что стал с вами контачить, с другой „военная мафия“ через местных гэбистов».

— Смею напомнить об одном из телефонных перехватов месячной давности, — подал реплику Ланге. — Прохоров тогда известил одного из чинов Разведупра флота, что он располагает компрмате-риалом на военное руководство, организовавшее хищение материальных ценностей со складов Одиннадцатой армии. Напомню также, что на основании этого перехвата и некоторых других данных мы тогда сделали благоприятный для нас вывод: трое экс-мор-пехов, просмотревших нашу пленку на квартире Демченко, решили, что подземные помещения, которые снимал оператор, являются не чем иным, как складскими помещениями местной группировки-войск. Похоже на то, что Бушмин до сих пор придерживается, к счастью для нас, этой точки зрения. Вот чем объясняется упоминание им в разговоре с Сотником некоей «военной мафии».

— Озвученная вами версия нас устраивает, — задумчиво сказал советник. — Однако это не означает, что мы должны полностью принять ее на веру.

— Теперь по Розановой. Мы знаем сейчас точно, что Сотник взял с собой Бушмина, они, правда, оказались в разных машинах…

— Зачем? Не прослеживаю логики в действиях сотрудника милиции.

Ланге, что редко с ним случается, пожал плечами:

— Порой, когда имеешь дело с русскими, трудно даже найти намек на логику и здравомыслие… Что касается дневников, то мы нашли лишь краткое упоминание о них в базе данных «экономического главка» УВД. Кто-то, очевидно Белицкий, заключил: «Заниматься перебором версий В. Розанова — нецелесообразно. Сдать в архив по принадлежности». Так что, я полагаю, скоро эти дневники окажутся у нас… Поступили также сведения от русских источников об активности американцев на границах нашего региона, особенно в соседней Литве. Но это нам и без данных русской разведки хорошо известно.

— Краткое резюме.

— Русские слабы, к тому же дезинформированы. У нас нет данных, свидетельствующих о том, что они планируют сколь-ни-будь серьезные акции. Обратите внимание, они отозвали даже Белицкого и еще ряд сотрудников, почти целиком свернули работу по Казанцеву и его окружению.

Ланге преданно смотрел на своего патрона. Ему почудилось, что Велп чем-то недоволен, но, возможно, это ошибочное мнение.

— Что еще у вас, Гюнтер?

— В приемной дожидается Бруно Вальден. Он просит вас принять его.

— Он еще не застрелился? — в голосе Велпа, казалось, просквозило удивление. — Ну что ж… Пригласите нашего «героя» в кабинет, я его приму.

Бруно Вальден стоял навытяжку, руки по швам. Он был человеком не робкого десятка, но сейчас ему было не по себе. Причиной этому был человек, смотревший на него в упор своими холодными безжалостными глазами. Вальден, как человек современной формации, был далек от мистики и таинств времен «третьего рейха». Но сейчас он испытывал воистину мистический трепет. Его кожа, казалось, горела и плавилась под этим взглядом, а внутрен-,ности заледенели, как камни на вершине Эвереста.

Еще бы! Перед ним стоял сам Доррст. Один из высших чинов иерархии, если только не сам Иерарх —личность, окутанная плотной завесой секретности.

— Скажите, Вальден, — раздался в полусумраке властный голос, — почему вы не покончили с собой? Сразу после провала? Вы же знаете наши порядки? Или вам не хватило духа и смелости, чтобы сделать это самому? Может, вам нужна помощь? Вы скажите, я распоряжусь, и вам помогут.

— Это была бы глупая смерть, — выдавил из себя блондин.

— Но вы бы ушли достойно!

— Извините , экселенц, но с моей стороны это был бы глупый и никчемный поступок, — уже более твердым голосом сказал Валь-ден. — И он не принес бы пользы нашему общему делу.

— Объяснитесь, — после зловещей паузы сказал Доррст. — Я вас не понимаю.

Вальден чуть пошатнулся, но ему удалось совладать с эмоциями, и он вновь застыл неподвижно, демонстрируя первоклассную строевую выучку.

— Этот человек, охоту за которым мне поручили… Очень своеобразная личность! Он в отличие от меня и моих коллег не скован никакими инструкциями и условностями. К тому же он способен, это надо признать, на нестандартные ходы…

— Что же вы замолчали? Продолжайте!

— Я бы хотел продолжить охоту на Кондора! — набравшись решимости, выпалил Бруно Вальден. — Но я хотел бы работать — один! Мне нужна лишь информационная поддержка, остальное я беру на себя!

— Что вы берете на себя? — поинтересовался хозяин апартаментов. — Вы собираетесь действовать не по правилам, я вас правильно понял?

— Да, — выдохнул Вальден. — Именно так! Прошу дать мне неделю срока! Не позже чем через неделю я доставлю вам Кондора, живого или мертвого!

Доррст, бесшумно вышагивавший по паласу, остановился напротив Вальдена. Посмотрел на него пристально, но уже не сверлящим взглядом, а оценивающе, как бы взвешивая на невидимых весах дальнейшую судьбу этого человека — жизнь? или все-таки смерть?

— Вы еще не читали результаты экспертизы? — спросил Велп. — Вам дадут с ними ознакомиться… Из пистолета, гильзы к которому вы привезли из Дачного, второго мая были убиты Оскар и его напарник. Тринадцатого числа сего месяца из него же был застрелен ваш предшественник Риттер. Двое ваших сотрудников в Дачном…

Велп хотел добавить, что владелец «ПСС» «вул» имеет также косвенное отношение к смерти его старшего сына Рудольфа, имевшего при себе спецпакет и попавшего в западню в ночь на первое мая, но не стал говорить этого вслух.

— Вы знаете, кто убил наших людей. Кондор! И вы его упустили!

— Я готов исправить ошибку.

Доррст в задумчивости потеребил гладко выбритый подбородок, вскинул голову и негромко произнес:

— Знаете, что сказал фюрер Отто Скорцени перед тем, как отправил того в Италию, вызволить дуче?

— Операция «Айхе», — Вальден позволил себе легкий кивок головой. — Фюрер сказал, что если Скорцени не сможет осуществить акцию спасения и тем паче попадется, то от него отрекутся, объявят на весь мир безумцем, ибо только безумец и параноик способен на столь, гм… неординарные поступки.

— Вы поняли мой посыл?

— Да, экселенц. Но я верю в удачу!

Доррст в эти минуты нисколько не колебался. Вопреки информации, стекавшейся к нему по многим каналам, он считал Кондора крайне опасной личностью. С ним нужно покончить, и с этой сложной задачей может справиться только такой головорез, как этот стоящий перед ним навытяжку блондин, воистину «белокурая бестия».

По лицу Вальдена пробежала судорога. Мышцы самопроизвольно сократились, окаменели, на какой-то миг превратив его лицо в гримасничающую маску, но тут же обмякли.

— Что это вы все время… морщитесь? — спросил Велп. — Мне доложили, что вам тоже досталось?

Вальден еще раз смог убедиться в том, что этот человек знает все. Рана была неопасной, пуля прошла под левой подмышкой, попутно сбрив растительность, и не столько пропорола кожу, сколько обожгла, так, словно Вальдену сунули под мышку раскаленный прут. Но сейчас, пока порез еще не зарубцевался, рана причиняла Вальдену болезненные ощущения, это все равно что страдать от приступов сильной зубной боли.

— Пустяковая царапина, — спокойно сказал Вальден. — Мне это нисколько не помешает, я в норме и готов действовать.

— Бруно Вальден! Я даю вам шанс реабилитировать себя! Доктор Ланге окажет вам необходимую поддержку. Я вас более не задерживаю.

Закрывая за собой дверь кабинета, Вальден думал о том, сколь велик Доррст. Только великие люди способны ломать правила и делать нестандартные ходы!

Конрад Велп испытывал в эти минуты смутное беспокойство. Насколько далеко готовы зайти американцы? Как нейтрализовать активность янки в регионе? Уже запущена мощная кампания по дезинформации «союзников», но одного этого явно недостаточно.

Казанцев… Имеются данные, что именно «янтарный барон» готовит почву для массированного проникновения американцев на территорию анклава.

Доррсту очень не хотелось бы валить фигуру такого масштаба, как Алексей Казанцев, — будет много шума и разговоров. Но теперь, пожалуй, нельзя напрочь исключать и такого жесткого сценария в той сложной драматичной интриге, что разворачивается нынче на берегах Балтийского моря.

Глава 12

Банкир Казанцев в эти неспокойные дни передвигался по городу под усиленной охраной сотрудников собственной службы безопасности. Передвижения эти, собственно, со дня смерти «любимого тестя» были сведены до минимума. В 08.40 утра ежедневно, кроме воскресенья, из подземного гаража личной резиденции банкира, расположенной неподалеку от Ботанического сада, выезжает либо «Ауди-Е8», либо представительского класса «Мерседес», — этими двумя машинами Казанцев пользуется поочередно — и в сопровождении джипа с охраной следует по улице Горького и далее по Ленинскому проспекту к зданию АКБ «Балтийский». Примерно в шесть вечера, иногда чуть позже, лимузин с банкиром на борту проделывает обратный путь.

Вот и все. Никаких поездок на комбинат или месторождения, в мастерские, на Куршскую косу или в Солнечногорск, где расположены загородные резиденции «янтарного барона». Контакты только с узким кругом доверенных лиц. Запланированные ранее поездки в Москву, Питер, Литву и Штаты отложены на неопределенный срок.

Извне приходили тревожные сигналы. Майкл Графтон предупреждал через свою «связь» Яблонскиса — «усильте охрану!». Флоридский миллиардер Дэвид Уолтмэн предложил через еще одного своего «связника», Марка Анта колье кого, помощь: поставку новейших технических средств безопасности и специалистов по «личке», которых можно ввести в штатное расписание под видом консультантов.

Но Казанцев больше доверял своим проверенным кадрам, хотя и от помощи не стал отказываться. Когда речь идет о личной безопасности, об угрозе жизни, никакие меры и средства не бывают чрезмерными.

Казанцев всегда был на виду. Закончив с отличием экономический факультет университета, он некоторое время подвизался на комсомольской стезе. Ему уже тогда было наплевать на идеологические постулаты. Он признавал лишь одну партию, партию влиятельных людей, в ряды каковой он намерен был вскорости вступить.

Уже в молодые годы он сумел выделиться своими незаурядными деловыми качествами. Поначалу Казанцев, как опытный карточный игрок, делал небольшие ставки, шаг за шагом поднимаясь по иерархической лестнице .молодежной организации. Заодно приглядывался к «серьезной» публике как в самом К., так и в Москве. Исподволь собирал нужную ему информацию, подыскивая человека или группу людей, которым он мог бы быть полезен и которые, в свою очередь, могли бы способствовать его скорейшему вступлению в единственно признаваемую им «партию».

Реалистично оценив свои шансы, он пришел к выводу, что в Москву ему пока не стоит соваться. Таких, как он, ушлых и хватких молодцов, в столице хоть пруд пруди. Он решил делать карьеру здесь, в провинции. Тем более что ему наконец удалось найти «нужного» человека, личность, чье влияние в Янтарном крае росло неуклонно — речь идет о тогдашнем председателе горисполкома Кожухове А.А. Нужно было, что называется, «цепляться». Срочно! Потому как С.С., он же Сан Саныч, почуяв своим исключительным нюхом новые веяния, стал спешно формировать команду. И состав, разгонять который в качестве локомотива должен был именно С.С., стоял уже под разведенными парами, вот-вот отправится — как тогда уже подозревали многие, навстречу светлому капитализму.

К двадцати восьми годам Казанцев добрался до кресла второго секретаря горкома комсомола. Тут же перебрался в обком, что значительно расширило для него диапазон возможностей. Скорее угадав, нежели увидев отмашку флагом, стал одним из первых зарабатывать «деньги для комсомола»: в городе и области в ту пору как грибы после дождя возникали «экспериментальные объединения» и прочие подобные структуры. Создавались, само собой, и кооперативы — здесь Алексей Игоревич тоже числится в первопроходцах.

Очень скоро выяснилось, что не только Казанцев присматривается к местной элите, стремясь обзавестись полезными связями, но и за ним самим пристально наблюдают.

Смышленого «мальца» заприметил не кто иной, как «городской голова». В приватной беседе Кожухов предложил перспективному молодому человеку поработить на ниве жилищного строительства, возглавив соответствующий отдел горисполкома. Начинающий бизнесмен выждал приличествующую случаю паузу… и согласился.

Окажись на месте Казанцева другой человек, наверняка отклонил бы такое предложение. И хотя поостерегся сказать вслух, но подумал про себя примерно следующее: «Идите вы на фиг, Сан Саныч, с вашей „пропозицией“. Неизвестно еще, „наваришься“ у вас или придется горбатиться „за так“, а может, и такое не исключено, вам срочно понадобился мальчик для битья, на которого при случае можно будет списать все недоимки… А у меня, думаю, вы в курсе, дело уже поставлено на широкую ногу: шашлычная, дискотека, автомастерские, швейная фабричка, то-се, пятое-десятое… Кое-какие ходы-выходы я и сам знаю, да и зацепки нужные найдутся, хоть из Сыктывкара лесоматериалы и кузбасский уголь через арендованные в порту причалы на Запад гнать, а хоть и воздухом торговать — дураки на Руси никогда не переведутся. Какие возможности открываются, а, Сан Саныч? И зачем мне, спрашивается, эта хренотень — „жилищное строительство“?

Но Казанцев — умный. А будь иначе, к нему с подобным предложением не обратились бы. Уже в ту пору, во второй половине восьмидесятых, он самостоятельно дотумкал до некоторых вещей, недоступных пониманию простых сограждан. Он уже успел соприкоснуться с криминалитетом, ощутил на себе удушающую хватку чиновничества, а его фразеология, претерпев революционные изменения, пополнилась емкими терминами типа «крыша», «беспредел» и «отстегнуть». Он понял, что не каждый из тех, кто резво рванул со старта, доберется хотя бы до половины дистанции. Не стоит заниматься мелочевкой. Если играть, то по-крупному.

Спустя четыре года он пошел на повышение, став первым замом городского мэра, иначе говоря, правой рукой самого Кожухо-ва, сохранявшего за собой свой пост на протяжении более полутора десятков лет. Контакт между ними в ту пору был очень тесный, полное взаимное доверие — если только в отношении дьявольски осторожного С.С. применимо слово «доверие». Как бы в шутку сам Кожухов не раз говорил: «Мы с тобой, Алексей, вроде как сиамские близнецы. Если помрет один, то и другому долго не жить…»

До полного и окончательного «слияния» не хватало лишь малости. И он принял решение, которое диктовалось неумолимой логи-кой его восходящей карьеры, — за все в этом подлом мире приходится платить. Казанцев развелся, оставив на попечение бывшей супруги двух сыновей — о них он, впрочем, будет заботиться. А спустя короткий срок женился на… младшей дочери Кожухова, Наталье, девице двадцати одного года от роду, с неплохими внешними данными, но совершенно пустоголовой и обладающей, как выяснилось очень скоро, неуравновешенным взбалмошным характером. Старшая и средняя дочери С.С. уже давно были замужем, мужья их, не без помощи папы, естественно, занимали в городе и области видное положение, а сейчас, стало быть, и младшенькую пристроили.

В других странах, в тех же Штатах, к примеру, подобного рода фортели не приветствуются. Эдак можно и свою многообещающую карьеру похоронить… Но Запад никому не указ, в России, как известно, все происходит шиворот-навыворот. Через два месяца после бракосочетания Казанцев занял пост вице-губернатора области.

Ему исполнилось тридцать четыре. Самая пора для больших свершений.

Стоит ли говорить, что приватизация крупнейших объектов в городе и области была проведена в интересах семейного клана Кожухова, а также давних деловых партнеров С.С.? Ну и о себе, любимом, Казанцев, естественно, не забыл, взяв под свою опеку фактически всю местную янтарную отрасль.

Со временем стали вырисовываться контуры глобального замысла, который вынашивал все эти годы Сан Саныч. Теперь его вес и влияние в регионе, равно как и за его пределами, опирались на некий «магический» треугольник, с равными, как мнилось самому С.С., сторонами — а это означает, что сооруженная им конструкция будет устойчивой и долговечной.

Старший зять Кожухова, Ростислав, является номинальным руководителем мощной финансово-промышленной группы, концентрирующейся вокруг банка «Балтинвест». Фактически же делами в этой разветвленной структуре, контролирующей еще примерно с десяток коммерческих банков и чертову уйму многопрофильных и узкоспециализированных фирм и предприятий, заправляют представители мощного западноевропейского государства. Понятно какого. Так же как понятно и то, какие цели ставят перед собой эти влиятельнейшие круги: контроль, непосредственный или через цепь посредников и подставных фирм, над коммуникациями и энергетическими ресурсами, включая сюда «Телеком», «АО „Водо-канал“, „Янтарьэнерго“, морской торговый и рыбный порты, железнодорожное сообщение; активная скупка движимого и недвижимого, „кадровая политика“, а в конечном итоге — контроль над финансами и политикой всего западного анклава России.

Средний зять, Аркадий, после двухгодичной давности ухода Казанцева с поста вице-губернатора, остается единственным представителем клана, кто продолжает трудиться во властных структурах. Ранее работал в обладминистрации, но уже два года заседает в областной Думе, возглавляя финансово-бюджетный комитет. Проталкивает через свое учреждение «полезные» законы и постановления. Контролирует от имени Кожухова «своих людей» в органах власти. Располагает также «полезными» связями на федеральном уровне.

Казанцев, остававшийся долгое время любимчиком Кожухова, его деловым партнером по большинству перспективных начинаний, вел свои дела блестяще. Уже в самом начале девяностых годов, следуя советам умудренного жизненным опытом тестя, он обратил свои взоры на хиреющую и, по сути, беспризорную янтарную отрасль. К тому времени цены на сырец на мировом рынке упали до рекордно низкой отметки. Если старинные ювелирные изделия с янтарем пользовались неограниченным спросом, а отдельные образчики неизменно фигурировали в предпродажных каталогах крупнейших аукционов, то «новоделы» состоятельных людей не интересовали. Качество современной продукции было удручающе низким. По сути, торговать было нечем, ибо аляповатая «ювелирка», бусы и прочая дребедень годились лишь для натурального обмена с полинезийскими дикарями. Секреты высокого мастерства, которыми так славились в прошлые столетия цеховики Данцига и Кенигсберга, были утеряны, как казалось многим, навсегда.

В данном случае само провидение, выражаясь языком биржи, сыграло на понижение. Нужно было только не упустить верный шанс.

На осуществление своих замыслов он положил долгих десять лет. Рецепты, разработанные шустрыми и циничными по натуре «чикагскими мальчиками», в данном случае не годились. Эти использовали власть глупо и примитивно, если не сказать больше. Рыжая лиса, забравшаяся в оставленный без присмотра курятник, передушила почти всех его обитателей. Злодейски, без разбора, в точном соответствии со своим родовым инстинктом. Умерщвлены были даже те элитные особи, что исправно несли «золотые яйца». Вот так «похозяйничали»! Глупо и недальновидно…

Наварились, конечно, все эти «лисы» не слабо. Но по-настоящему крупными людьми, хозяевами, так и не стали. И что теперь? Где все эти фабрики, заводы и газеты? Где частная собственность, о которой столько говорилось? И каковы теперь жизненные перспективы «мальчиков» вкупе с олигархами?

А какие могут быть долгосрочные перспективы у мыльного пузыря? Или у использованного «изделия № 2»? Какая может быть репутация у кидалы или марвихера, пусть он будет трижды вице-премьер или олигарх? Даже если он «полезен», даже если он «свой». Вот почему ко всем этим «мальчикам» и «олигархам» на Западе сложилось вполне определенное отношение: второсортные богачи, которые так и не научились серьезному бизнесу, и потому вряд ли сумеющие сохранить в целостности свои теневые капиталы, в сущности, чужие марионетки, международное быдло.

Инструменты Казанцев использовал те же, что и злополучные «чикагские мальчики», но добился при этом прямо противоположного результата. Если эти деятели, подобно упырям, высасывали из своих жертв все соки, оставляя после себя мертвую изгаженную пустошь, то Казанцев, наоборот, всеми доступными ему средствами пытался вдохнуть жизнь в неперспективную, как казалось многим, отрасль янтарного бизнеса.

Всего лишь за одно десятилетие, начав практически с нуля, он добился поразительных результатов. Не без помощи влиятельного семейного клана, само собой, потому как о далекоидущих планах будущего «янтарного барона» Кожухов и другие «родственники» в ту пору еще не подозревали… Первое, что он сделал на посту вице-губернатора, — это вчинил иск фирме «Пальмникен», являвшейся фактически хозяином комбината в Янтарном, — хотя бороться с шайкой аферистов, скрывавшейся за ее вывеской, он начал еще раньше, до поры ему не хотелось форсировать события. Арбитражный суд принял ожидаемое решение, и комбинат был возвращен государству. На очень короткий, правда, срок, пока не объявился новый собственник — АО «Балтийский янтарь». Еще раньше, в самом начале девяностых, под будущий перспективный проект был создан АКБ «Балтийский», призванный стать отраслевым или «системообразующим» банком. Таковым он впоследствии станет часть бюджетных средств и трансфертных поступлений, не считая вкладов обширной клиентуры, будет целенаправленно инвестироваться в янтарный бизнес. Гаким образом, один из двух крупнейших в регионе банков работал преимущественно на проект Казанцева.

Но западный анклав России, этот отрезанный ломоть прибалтийской земли, небогат финансами, поэтому собственных ресурсов Казанцеву недоставало. Пришлось вести нелегкие переговоры с потенциальными инвесторами. Для реализации всех его замыслов нужны были огромные средства, десятки миллионов долларов. В первую очередь следовало произвести техническую модернизацию на комбинате, пополнить производственные кадры, разогнать к чертям, а затем заново сформировать режимные подразделения — иначе все усилия впустую, все разворуют по-новому. Следовало также многократно увеличить добычу отборного сырца на Пальмникенском месторождении, но не для того, чтобы делать из него прессованный янтарь или никудышные безделушки, и не для нужд лакокрасочной промышленности, хотя и ее развивать тоже стоит. Зачем торговать полуфабрикатом, если можно наладить прибыльное дело? Но для реанимации художественных промыслов, для раскрутки новых имен, новых школ и направлений, которые еще только предстояло создать, нужны были очень солидные вложения.

Как и в прежние годы, Казанцев внимательно присматривался к влиятельным людям, к тем личностям, кому он мог быть полезен и кто, в свою очередь, мог бы оказать существенную поддержку его планам. На этот раз он искал покровителей за пределами края.

Связи, в которых так нуждался Казанцев, он обрел через некоего Марка Антакольского, известнейшего антиквара, гражданина вселенной, лично знакомого с целой плеядой звездных величин. Марк, выступивший посредником, организовал Казанцеву встречу с американским магнатом Дэвидом Уолтмэном, одним из богатейших людей планеты, страстным коллекционером и тонким ценителем высокого искусства — как выяснится очень скоро, большим любителем высокохудожественных изделий из «солнечного камня». Именно флоридский миллиардер Уолтмэн будет в дальнейшем опекать Казанцева, и на первых порах, в силу ряда причин, его поддержка будет хотя и ощутимой, но негласной.

На рубеже тысячелетий Казанцеву уже не было нужды занимать чиновничье кресло. Президент банка «Балтийский» и председатель совета директоров АО «Балтийский янтарь» вошел в «головку» реорганизованной отрасли наряду с крупными дельцами из США и Гонконга. Мировой оборот янтарного бизнеса за последнее десятилетие был удвоен, достигнув трех миллиардов долларов, и продолжал стремительно расти. Две трети сырца для отрасли давало безраздельно контролируемое кланом, а по правде говоря, Казанцевым, уникальное и крупнейшее в мире Пальмникенское месторождение. Художественные изделия из янтаря вновь входили в моду, в короткий срок заявили о себе многие мастера, раскрутка при содействии опытных в подобных делах партнеров шла на полный ход.

У Казанцева появились могущественные связи, в том числе и такие контакты, о наличии каковых его прежний покровитель С.С. своим набравшим вес и заматеревшим зятем осведомлен не был.

«Комсомол», «жиличка», «вице-губернатор», «янтарный барон»… Понятно, что для него это не предел — хотя нынешний бизнес, по правде говоря, был ему по душе. Он не «чикагский мальчик» и не обанкротившийся «олигарх». К нему пока что присматриваются. Не исключено, что в будущем для него откроются новые перспективы.

И тогда он шагнет еще выше по иерархической лестнице той партии, которую он только единственно и признает.

Что касается Кожухова А.А., местного «крестного отца», почитателя молодых талантов и строителя «магических треугольников», то он допустил крупный промах, или, что то же самое, сделал непоправимую ошибку. Нет, не в тот момент, когда приветил среди прочих шустрых пацанов некоего Казанцева. И не тогда, когда женил его на младшей дочери и заодно ввел в местную элиту.

Ошибся он в другом, но самом главном. В природе людей, которых, как ему казалось, он видел насквозь. Вернее, речь идет об одном человеке. О том самом человеке, которого Кожухов, какой бы смысл он ни вкладывал в эти слова, считал своим «сиамским близнецом».

И последнее, раз уж зашла речь о повадках «янтарного барона» и присущем ему деловом стиле. В отличие от многих людей, занимающих столь же высокое общественное положение, Казанцеву была присуща дотошливость и даже въедливость в отношении деталей и подробностей — когда этого требовали интересы дела. Он умел подбирать кадры, поощрял инициативу и поиск, и отнюдь не пытался взвалить на свои плечи все и вся. Но в то же время существовали вещи, порой очень странные, которые он стремился постигать и контролировать лично.

Глава 13

Было четыре часа пополудни. Если рядовой персонал и сотрудники администрации полагали, что президент АКБ «Балтийский» в данную минуту трудится в своем офисе, расположенном на четвертом этаже здания банка, то они глубоко заблуждались. Равно как ошибались и те, кому было поручено отслеживать передвижения «янтарного барона» — наблюдатели также полагали, что банкир с девяти утра безотлучно пребывает на своем рабочем месте.

О том, что Казанцев покинул банк, знали лишь двое: личный помощник, но и ему неведом был маршрут и конечный пункт внезапной поездки, и глава СБ Анатолий Бочаров, самое доверенное лицо банкира, его многолетний телохран, от которого у Казанцева практически не было секретов.

Осуществить эту затею оказалось просто. Для президента банка был оборудован персональный лифт. Казанцев, не выходя из своего кабинета, спустился в подземный гараж, предназначенный для парковки машин директората и некоторых сотрудников администрации. Там его дожидался Бочаров, кроме секьюрити, на пар-кинге не было ни одной живой души.

Они уселись в незасвеченную машину и отправились в город по своим тайным делам.

Спустя, короткое время серый приземистый джип, оборудованный тонированными стеклами, обогнув по Московскому проспекту южную подошву Замковой горы, свернул в тихий неприметный переулок, затем, миновав арочный проезд, проскользнул в тесный дворик. Припарковались. Позади у них оказалось Г-образное здание, выведенное на капитальный ремонт, жильцы выселены еще полгода назад. Другое здание, с тыльной стороны которого, собственно, они и Припарковались, также было построено где-то в середине шестидесятых, но выглядело вполне прилично после недавней реконструкции.

— Приехали, Алексей Игоревич.

— Внутри есть кто-нибудь?

Отправляясь в тайную поездку, Казанцев сменил деловой костюм на более подходящую случаю одежду: джинсы и мягкие удобные мокасины, поверх джинсовой же рубахи наброшена легкая замшевая куртка. На его лице красовались солнцезащитные очки.

Бочаров тоже был в темных очках, он, кажется, не снимает их даже на ночь.

— Нет, внутри никого. Последнюю неделю здесь вахтил мой сотрудник, да и то оставался только на ночь.

— Открывайте!

Бочаров выбрался из джипа. Поднялся на несколько ступеней и стал открывать массивную металлическую дверь, вооружившись связкой ключей.

Банкир скользнул взглядом по окнам первого этажа. Четыре из них изнутри забраны металлическими решетками. За этими окнами находится офис риэлтерской фирмы, а раньше, еще в начале девяностых, здесь было отделение собеса. Помещение это, равно как и сама фирма, фактически принадлежит Казанцеву, но он является собственником не напрямую, а опосредованно, то есть в юридическом плане сделка была оформлена через подставное лицо. Это один из многочисленных «трофеев», доставшихся ему в ходе приватизации.

Фирмы больше нет. Ее упразднили, а немногочисленный персонал пристроили в другие фирмы и организации, так что никто в обиде не остался. Теперь помещение пустует, и Казанцев волен распоряжаться им по собственному усмотрению.

Банкир вслед за своим телохраном прошел через черный вход внутрь. Бочаров тут же захлопнул массивную дверь и запер ее изнутри. Дверь со стороны парадного входа также была заперта.

— Показывайте дорогу.

Бочаров направился отнюдь не в сторону пустующих офисных помещений, а стал спускаться по наклонной лестнице в подвал. Путь преградила обитая металлом дверь. Бочаров нашел в связке нужный ключ, отпер ее, затем включил свет. Подвал оказался крохотным, всего метра три в длину, но в противоположной стене обнаружилась еще одна дверь, металлическая рама была вмурована в кладку. Для того чтобы отпереть ее, двух ключей, смахивающих на длинные штыри, оказалось недостаточно. Бочаров достал из кармана вещицу, похожую на брелок, и нажал кнопку — в косяк был вмонтирован электронный замок.

— Осторожно, здесь две ступени вниз. Бочаров, пройдя в образовавшийся проем первым, включил рубильником свет.

— Не слепой, однако, вижу.

Они оказались внутри еще одного подвального помещения, но уже более просторного, площадью примерно в двадцать пять квадратов. Вдоль стены по правую руку от входа, стояли высокие металлические шкафы, смахивающие на несгораемые сейфы. Кроме них, в подвале обнаружилась компрессорная установка и еще несколько не то контейнеров, не то металлических ящиков, более скромных размеров, нежели шкафы.

Казанцев обвел помещение взглядом. Здание, как и многие другие строения в городе, было построено на фундаменте еще довоенной поры. В ходе бомбежек и при штурме Кенигсберга весной сорок пятого большинство домов превратилось в руины. С годами руины расчистили, а на уцелевшие фундаменты, чтобы не пропадать добру, поставили новые «коробки».

Так что подвал этот существует еще с ого-го какой поры…

Казанцев нашел едва различимые следы замуровки на кладке одной из стен. Контур напоминал дверной проем. Банкир постучал кулаком, прислушался, хмуро покивал головой.

Он был сегодня не в духе, хотя не выказывал свое дурное настроение перед Бочаровым. Виной тому и история с похищением Лены Розановой, и тревожные импульсы, свидетельствующие о серьезных уфозах его собственной жизни, и еще многое другое.

Подписали-таки «партнеры» на авантюру. Рискованнейшее предприятие затеяли! Казанцев не раз рисковал в своей жизни, и многое ему сходило с рук. Но сейчас, пожалуй, он подошел к некой грани, к смертельно опасной грани, переступать которую ему ох как не хотелось. Если прознают эти, что «янтарный барон» замешан в таких делах, сделают все возможное, чтобы стереть наглеца с лица здешней земли.

Если бы инициатива исходила только от Графтона, Казанцев послал бы его к чертовой матери. Не то чтобы резко послал, но постарался бы под любым предлогом «закосить» от соучастия в столь опасных делах. Но просьба исходила лично от Уолтмэна, а таким людям не принято отказывать.

Политика, финансы, спецслужбы, а в конечном итоге власть и деньги — все это в современном мире сплелось в единый клубок. Казанцеву дали знать, что в случае удачного исхода дела он будет «поощрен», то есть продвинут по незримой лестнице еще выше.

И Казанцев решил сделать самую крупную ставку в своей жизни.

— Заявку полностью удовлетворили?

— Да, практически полностью, — кивнул Бочаров. — Были сложности по некоторым пунктам, но удалось достать аналоги.

— Сами все доставили?

—Да, лично, как вы велели. Большая часть из заказанного имущества сыскалась на наших складах. Пригодилось также то добро, что мы приобрели при списании «самортизированного» имущества с баланса флота и группировки.

Казанцев удовлетворенно кивнул. Бочаров Проделал большую работу. Заявка поступила всего месяц назад, и вот все готово к оговоренному с партнерами сроку.

Но готово ли? Конечно, банкир доверял своему силовику, но сейчас тот случай, когда надо самому все посмотреть и пощупать. Условия — приближенные к боевым. Это все равно как собираться в разведпоиск: не проверишь тщательно снаряжение, поленишься или передоверишь ближнему, и по закону подлости звякнет что-нибудь на тебе в ночи, да еще вблизи от охранения — все, ты покойник.

К тому же ему было интересно самому посмотреть, какого рода заявку подготовили Графтон и К° — по этому вопросу Бочаров контачил напрямую с Яблонскисом. Может, зря он так нервничает и все эти контейнеры набиты невинными вещицами?

— Откройте шкафы, — распорядился Казанцев. — Я хочу посмотреть на это своими глазами. Заявку помните наизусть?

— Конечно, — сказал Бочаров, открывая по очереди «сейфы». — В письменном виде ее и не существовало.

— Прекрасно. Пошли по списку. Показывайте же! Не выказывая удивления, для этого он слишком хорошо знал своего шефа, Бочаров приступил к делу.

— Костюмы легководолазные, без маркировки, размер XL — шесть штук. Будете пересчитывать?

— Нет, — усмехнулся Казанцев, оценив юмор секьюрити. — Достаточно того, что я их вижу. Чье производство? Российское?

— Советское. Из снаряжения отрядов ПДСС, это морской спецназ и подразделения «Дельфин» ГРУ. Практически все снаряжение, за исключениями, о которых я скажу, отечественного производства — такова воля заказчика.

Ну что ж, умно, подумал про себя Казанцев. Партнеры тоже решили подстраховаться на случай провала — и это не может не радовать. Да и как им протащить «родное», «мэйд ин…» оборудование через границы? А тут приезжайте на все готовенькое, и никаких тебе забот.

— Акваланги «ИДА-71» — шесть, — Бочаров пошлепал ладонью по баллонам. — Дыхательные трубки боковые, с боковым загубником — шесть, маски с клапанами для удаления воды… Ласты «лягушка»…

— Я смотрю, — перебил его Казанцев, — что снаряжение рассчитано на группу из шести человек…

— Возможно, их будет пятеро, а один комплект — запасной.

—Хм… Пошли дальше.

— Подводные часы «НВЧ-30»… Наручные водолазные глубиномеры типа Г-5… Наручный магнитный компас «КНМ», тоже шесть… Фонари подводные «РПФ»… Приборы ночного видения для работы под водой, английские, поскольку отечественных достать не удалось, типа «Акваскоп МК-2А»…

—Любопытный набор, — Казанцев поцокал языком. — Вроде бы и пляжа поблизости нет… Где это они собрались… нырять? Вернее, куда и во что?

— Им виднее, — невозмутимо сказал Бочаров. Он стал открывать те контейнеры, что были размерами поменьше. — Здесь оружие.

— Оружие? — деланно удивился Казанцев. — Оч-чень интересно…

— Оно в заводской смазке, но я по одному экземпляру почистил, на показ…

Бочаров продемонстрировал довольно странной формы пистолет с четырьмя стволами. Переломил зарядный блок и показал, куда следует вставлять патроны. Рукоять сделана из пластика.

— Пистолет подводный «СПП-1». Пули к нему похожи по форме на гвозди. Очень эффективное, надо сказать, оружие…

Казанцев взвесил в руке пистолет, без «гвоздей» он весил чуть более пятисот граммов. Вернул Бочарову, а сам потянулся к другому контейнеру.

— А это… автомат, да?

Он извлек оружие из контейнера. Если этот образец и отличался от сухопутного автоматического оружия, то незначительно, разве что полукруглый секторный магазин выглядел необычно.

— Автомат подводный «АПС», — пояснил Бочаров. Заметив, что банкир откинул телескопический приклад и теперь не знает, как вернуть его на место, он взял у того «АПС», защелкнул приклад и вернул в контейнер.

— Тоже «гвоздями» стреляет?

—Да, только калибром поболее и подлиннее…. Осторожно, Алексей Игоревич, не порежьтесь!

Казанцев вернул в ножны водолазный нож, поставил его на место.

— С этим, кажется, все в порядке, — банкир кивнул в сторону разложенного по контейнерам снаряжения. — А вот что там, интересно, находится?

Он подошел к стене и поплескал по ней ладонью. Вопрос повис в воздухе. Бочаров уже докладывал, и повторяться не было смысла.

Два с небольшим года назад здесь делали капитальный ремонт. Решили очистить подвал от копившегося там годами хлама, и ка— кой-то дотошный сотрудник обратил внимание на следы замуровки. Сделал сообщение, сигнал прошел по инстанциям, а поскольку такого рода вещами давно интересовались — хотя бы в плане безопасности, мало ли что, разберут, к примеру, замуровку извне и пролезут в офис, — то сообщение легло на стол Бочарову. Тот не поленился и вместе с двумя спецами провел небольшое исследование. Когда взломали стену, обнаружился наклонный ход длиной около двадцати пяти метров, он привел в узкую, шириной около метра, но протяженную галерею с выложенными обожженными кирпичами стенами и гидроизоляцией. Пройдя по ней примерно полторы сотни шагов, наткнулись на прочную, с прутьями в руку толщиной, решетку. По всем прикидкам, если снять решетку, можно выйти по галерее к подземному коллектору в районе Литовского вала — когда посветили сквозь прутья, луч фонаря далеко-о ушел… Тогда пошли в другую сторону галереи, но тоже наткнулись на препятствие. Ход шел по наклонной, пока не трансформировался в каменные ступени, уходившие в черную маслянистую воду. В свете мощного фонаря обнаружили, что на дне наклонного тоннеля, глубиной метров четыре-пять, находится нечто, напоминающее металлическую дверь.

Бочаров доложил о сделанном открытии банкиру. Тот принял информацию к сведению, распорядился вернуть все на место и держать рот на замке.

Теперь судьбы очень многих людей будут зависеть от того, что находится по ту сторону обнаруженного по случайности дверного проема.

Связной прибыл на место ровно в 17.00, к этому времени Казанцев и Бочаров вернулись в джип, заперев предварительно «лавочку» на все замки.

Два джипа несколько секунд стояли впритирочку, так что водители находились напротив друг дружки, на расстоянии вытянутой руки. Казанцев сидел на заднем сиденье, за широкой спиной Бочарова. Поляризованное стекло позволяло ему видеть то, что творится снаружи, оставаясь при этом невидимым.

Боковые стекла одновременно поползли вниз, примерно до середины. Бочаров убедился, что перед ними именно связник, и передал в образовавшийся проем связку ключей, присовокупив к ним «брелок». Ближняя связь Майкла Графтона Яблонские, а именно он был видел в профиль в образовавшемся проеме, также пристально вгляделся в визави и… взял ключи.

Так состоялся прием-передача объекта, без излишних бюрократических проволочек. Бочаров сдал задом, развернулся и выехал через арку на проезжую часть улицы. Теперь «партнеры» вольны делать на объекте все, что им в голову взбредет: шлепать по-лягушачьи в ластах по паркету, нырять, метать ножи и забивать «гвозди» куда ни попадя.

А у Казанцева и без того хлопот полон рот.

Банкир вернулся в свой офис так же незаметно, как и покинул' его. Умылся, переоделся в деловой костюм. Затем сел в «президентское» кресло, выдвинул верхний ящик стола, достал оттуда женскую косынку.

Поднес ее, комкая в ладонях, к лицу, трепетно, раздувая ноздри, вдохнул легкий, едва осязаемый аромат. Он перестал понимать самого себя. Такие дела закручены, а он… думает о ней.

Казанцев достал мобильный телефон. Позвонить Карсакову, справиться? Или дежурному на пульте «Балтии» — скоро переменка, тот должен быть в курсе всех новостей.

Он уж начал было набирать номер, но понял, что это бессмысленно — новостей нет. И в этот миг, как болезненный укол, ощутил ранее неведомое ему чувство — ревность. Неужели Карсаков прав, выдвинув предположение, что Бушмин… Розанова…

Если этот негодяй и наглец, б ыдл о, посмеет коснуться се хоть пальцем…

Через несколько минут, совладав с собой, банкир нажал кнопку селектора. Кивнул возникшему на пороге помощнику на рассыпанные по паласу останки тысячедолларового мобильника: «Здесь намусорено, уберите!»

Сотрудники деловой разведки в своих отчетах заинтересованным лицам отметили: «Ауди-Е8» покинула АКБ «Балтийский» в 19.00, в сопровождении охраны проследовала обычным маршрутом».

Глава 14

В этот день, а точнее — уже исподволь наступил вечер, не один лишь банкир Казанцев совершал странные, но в то же время довольно логичные и даже прагматичные при ближайшем рассмотрении поступки.

Например, очень похожим было поведение Н., когда он после дежурства отправился домой. А куда, спрашивается, ему было еще идти? Будний день, башка трещит от усталости, весомых поводов для загула нет — только домой!

Кто такой Н.? Сменный оперативный дежурный ЧОП «Балтия», тот самый человек, которому намеревался позвонить банкир Казанцев, на предмет наличия «свежих новостей». По случайному стечению обстоятельств, именно Н. дежурил на пульте в ту ночь, когда в пригородном поселке Дачный накоротке схлестнулись сразу несколько вооруженных групп, и в другую ночь, спустя две недели после тех кровавых событий, когда в поселок наведались" Карсаков и К°, обнаружившие там стреляные гильзы и пятна крови, а также «горячий след» Розановой и некоего Кондора.

Поэтому естественно было бы предположить, что Н. должен быть в курсе вышеуказанных, но и не только оных событий.

Сотрудник «Балтии» добирался домой пешком, он жил неподалеку, всего в двух кварталах от штаб-квартиры агентства, в многоквартирном панельном доме.

Он уже почти добрался до цели, свернув за угол своего дома; его подъезд был дальний, третий по счету, когда вдруг сбился с шага, помедлил, а потом и вовсе остановился как вкопанный.

Еще бы! Не каждый день доводится лицезреть такое зрелище…

Возле подъезда, мимо которого он как раз проходил, стояла иномарка, не то чтобы новая, с «нуля», но вполне приличная. Капот открыт, очевидно, с машиной что-то не в порядке. Но не это привлекало внимание сотрудника охранного агентства, а девушка, пытавшаяся своими силами починить неисправность.

Н. видел ее со спины. Вернее сказать, не совсем со спины, поскольку все ее туловище, все, что было выше тонкой гибкой талии, скрывалось где-то под капотом.

Мужчина невольно огляделся, раз и другой, как-то даже воровато, не видит ли кто, как он подглядывает за девицей…

А дамочка, судя по всему, была всецело поглощена своим занятием. И без того коротенькая юбчонка из-за выбранной ею позы взметнулась еще выше, обнажив точеные, стр-ройнюсенькие ножки на всю их великолепную длину. Что-то не ладилось, видно, с ремонтом; ножки в туфлях на высоких каблуках нервно пританцовывали, упругие налитые ягодицы поочередно — вверх-вниз, вверх-вниз… Юбка взметнулась еще выше, хотя выше вроде бы уже и некуда, так что стало возможным даже различить цвет трусиков — ярко-атласно-красные.

Естество победило: мужчина вежливо кашлянул в кулак, затем еще раз, погромче.

— Ой… Ну вы меня напугали… — Девица выпрямилась, резко тряхнула головой, рассыпав по спине густые черные волосы. — Вот… чертова тачка! Не заводится, и все тут!

— А что ваш… муж? — деликатно осведомился Н. — Он что, не разбирается в машинах?

— Муж? — Девица фыркнула. — Разве похоже, что у меня есть муж?

Только сейчас Н. обратил внимание, что на руках у девушки тонкие телесного цвета перчатки. Он поймал на себе оценивающий взгляд и, предвосхищая события, сказал:

— Могу я вам чем-то помочь? Я в этих делах немного разбираюсь.

Девушка улыбнулась, продемонстрировав беленькие зубки, и как-то особенно, с легким придыханием, произнесла:

— Я вам буду о-очень обязана!

…Спустя несколько минут иномарка, мигом избавившаяся от «недомоганий», резво неслась в направлении восточной окраины города. Левицкий крутил баранку, Ольга сидела рядышком, в кресле пассажира, как всегда, когда она не в «образе», холодная и неприступная. Н. сладко посапывал на заднем сиденье, надышавшись паров фторотана.

— Ну, Ольга… — Левицкий восхищенно покачал головой. — Ну Змея Змеюкина… Тебя бы щелкнуть в тот момент да фотку тиснуть в «Плейбое»! Я за малым сам чуть не того, гм… не перевозбудился.

Он скосил глаза на круглые женские коленки, туго обтянутые колготками. Миновав очередной перекресток, переключил скорость, затем, удерживая руль одной левой, правую руку положил ей на колено. Не встретив сопротивления, ладонь скользнула по гладкой атласной ножке чуть выше, к нижнему краю юбки.

Ольга, казалось, поддалась этим мужским шалостям. Мало того, она даже слегка придвинулась к Левицкому. Ее рука безошибочно нащупала то, что некоторых мужиков превращает в безмозглых кретинов. Ладошка нежно прошлась по образовавшейся внушительной выпуклости, раз и другой, затем изящные, но сильные и цепкие пальчики сомкнулись на том, что было чуть пониже.

Левицкий протяжно охнул, машина заметно вильнула, но тут же выровнялась.

— Совсем больная, да?! А если б я счас в фонарный столб въехал?

— Еще раз повторится, — бесцветным голосом сказала Горго-на, — я тебе их напрочь оторву. Понял, Леон?

— Кому другому бы не поверил, — хмуро произнес тот. — Но тебе почему-то верю.

Какое-то время они ехали молча, но недолго, потому что Левицкий был жизнелюбивым типом и не умел долго сердиться.

— Послушай, Ольга… Это уже второй по счету, — он кивнул в сторону заднего сиденья, где мирно дремал пребывающий в отключке Н., — и, думаю, не последний. Ну ладно, выпотрошим мы их, а что дальше? Куда их девать? В расход? Низ-зя, спросят как за «порядочных».

—И что ты предлагаешь? Отпустить?

— Я че, дурной? Ты не поняла… Пора нам уже собственной тюрягой обзаводиться, иначе где их содержать?

— И кто будет тюремщиком?

—Да есть у меня одна знакомая, — Левицкий чуть скосил глаза. — Изуверша, человеконенавистник, вылитая эсэсовка… Вот ее-то мы и поставим комендантом!

Не лишены логики были и действия командира П-ЗР подполковника Шувалова. Из списка, представленного в его распоряжение аналитиками группы «Мерлон» и составленного, очевидно, на основании кропотливых изысканий сотрудников Белицкого, он выделил для начала трех человек: по одному от агентства «Балтия», компании «Балтинвест» и ЗАО «Водоканал». Вряд ли внезапное исчезновение этих людей способно наделать много шума, не такие уж они большие шишки в этом городе, хотя определенной информацией по роду службы располагают.

Но одних разговоров и объяснений явно недостаточно. Шувалова также отличало внимание к мелочам и дотошность в делах. Поэтому он предпочитал действовать, сообразуясь с мудрой поговоркой: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать».

— Петр, ты подготовил снаряжение? — поинтересовался он у Головни, когда они устроили перекур после первого сеанса «потрошения» — Леон и Горгона доставили на «базу» сотрудника «Во-доканала» еще в утренние часы. Очень интересные вещи выясняются… прогуляемся в Дачный! Сдается мне, что мы в этой истории с Кондором и Розановой чего-то недопонимаем…

— Когда отправляемся?

— Как только Леон вернется, хочу оставить его за старшего.

Хакер и Технарь тем временем занимались расшифровкой кодированных переговоров — в этом городе некоторые учреждения и организации пользовались весьма качественной современной аппаратурой, позволяющей «закрывать» как телефонные линии, так и переговоры в УКВ-диапазоне. На территории «базы» был развернут комплекс «ближней» электронной разведки, также было осуществлено подключение к цифровой станции «Телекома» — при наличии программы, сориентированной на ключевые слова и понятия, и субпрограммы, отслеживающей малейшее подобие кодированных сообщений, все «интересные» переговоры регистрировались и записывались автоматически, с последующей ретрансляцией в одно из подразделений ФАПСИ. А поскольку в последние двое суток над городом бушевала информационная метель, следовало как можно скорее все эти завалы и сугробы расчистить.

Леон и Горгона вместе с Н. добыли и его портативную рацию. Спецы тут же взялись ее курочить, и вскоре Технарь поднял вверх большой палец — какую-то часть сообщений теперь можно будет расшифровать без труда.

Тихий, как и его коллеги, тоже не сидел сложа руки. Вооружившись первоклассной оптикой, портативной видеокамерой, двумя фотоаппаратами и целой коллекцией сменных объективов, он весь день колесил по городу и его окрестностям.

Понятно, что сотрудника П-ЗР интересовали вовсе не городские виды и местные достопримечательности, хотя и они были засняты на пленку. С наступлением сумерек Тихий, передвижения которого по городу казались хаотичными и непродуманными, вновь оказался на улице Вагнера, где он до того уже успел побывать дважды.

Припарковав машину на некотором удалении от объекта, представляющего для него живой интерес, оперативник стал вести за ним наблюдение. Он сменил объектив у фотоаппарата на «ночной» и, поскольку намеченная программа им была полностью выполнена, решил здесь задержаться на какое-то время — вдруг удастся щелкнуть редкий кадр.

Двухэтажный особняк, за которым он пристально наблюдал, выстроенный в стиле поздней готики, был обнесен решеткой. Вплотную к его левому крылу примыкало какое-то приземистое строение, не то гаражи, не то мастерские, и эта пристройка не позволяла толком разглядеть, что творится во внутреннем дворике особняка.

Тихий выбрался из машины, повесил на плечо сумку с аппаратурой, оглядевшись по сторонам, перемахнул через низкую оградку детсада, пустующего в этот поздний час. Забрался в беседку, ее стены были гнуто увиты вьюнком, осмотрел с новой позиции объект сквозь четырехкратную ночную оптику, удовлетворенно кивнул — отсюда просматривается значительная часть внутреннего двора.

Снарядил фотоаппарат, сделал несколько снимков особняка — «вид с тыла». Окна слепые, светит пара уличных фонарей, да еще над парадным входом горит нечто вроде светильника. Где-то должны быть следящие телекамеры, но они хорошо замаскированы, не разглядеть. А если хозяева особняка не хотят подавать виду, что объект охраняется, в том числе с использованием технических средств, то черта с два ты их обнаружишь. Будешь в метре стоять от камеры или следящего электромагнитного датчика и ни хрена не заметишь. Тихий знал это наверняка, потому что являлся специалистом в этих вопросах.

То есть нет никакой уверенности: пуст особняк или же кто-то есть внутри.

Примерно через полчаса Тихий взял аппарат на изготовку. Часто, но совершенно бесшумно защелкал затвор. Он снял во всех возможных ракурсах подъехавший к объекту серебристый «Опель-Ка-детт». Тут же распахнулась «брама», очевидно, ворота могли открываться и закрываться дистанционно.

Аппарат уже стрекотал, как швейная машинка. Двое вышли из машины, не упустить бы, сделать снимки «на память»…

Сквозь проем приоткрывшейся на мгновение двери был виден яркий свет — внутри, значит, кто-то был все это время.

Тихий процедил про себя отборные ругательства. Одного из этих двух ему удалось заснять еще раньше, анфас и в профиль, когда тот выбирался из машины на паркинге возле здания торгпредства. За спутником блондина Тихий охотился всю вторую половину дня. Там же, у входа в торгпредство, удалось щелкнуть его пару-тройку раз, но снимки вышли какими-то смазанными: на одном рука закрыла почти все лицо, как будто он в этот момент пот вытирал, на другом голова повернута в противоположную сторону, а на третьем и вовсе со спины получился, с наклоненной вниз башкой.

Вот и сейчас удалось заснять его только с «тыла». Не хочет в «рамку» попадаться, и все тут. Не человек, блин, а серая тень, обряженная зачем-то в цивильную одежду…

Доктор Ланге и сопровождавший его от здания торгпредства Бруно Вальден прошли в «закрытую зону». Только в защищенном от прослушивания помещении — а ни в коем случае не в машине по дороге — они могли вести разговоры на любые темы.

— Мне понадобится информационная поддержка, — сказал Вальден, запирая за собой дверь. — Кое-какие сведения по Кондору…

— Выражайтесь точнее, — сухо произнес Ланге. — Вы уже выработали план?

Бруно Вальдену, пережившему нервный криз в эти дни, более всего хотелось свернуть шею невзрачному человечку. Он мог бы легко это сделать, не в первый раз. Но желание, посетившее его так некстати, умерло так же быстро в нем, как и родилось. Он знал, кто такой доктор Ланге. И понимал, что тот способен даже без помощи Доррста стереть с лица земли десяток таких Бруно Вальденов.

— Я знакомился с копией личного дела Андрея Бушмина, — сказал он, по обыкновению уставившись немигающим взглядом в переносицу собеседника. — В характеристиках на него, составленных командованием, часты упоминания о том, что Кондор обладает превосходной стрелковой подготовкой. И это не обычное русское хвастовство, а не раз уже доказанный на деле факт. Бушмин расстреливает наших людей, акцентирую ваше внимание, подготовленных кадров, как мишени в тире.

— К чему вы клоните?

— Там же, в личном деле, отмечено, что Бушмин не раз принимал участие в первенствах Вооруженных Сил по многоборью среди разведчиков-диверсантов и групп спецназа всех родов войск. Вплоть до того момента, когда его назначили на должность начальника штаба батальона. Он выезжал на все эти соревнования, еще раз прошу вашего внимания, в составе команды.

— Так, так, — задумчиво произнес Ланге. — Кажется, я улавливаю ход ваших мыслей. Тот, второй, вы говорите, тоже чертовски хорош?

— Не то слово! Для того чтобы достичь такого уровня, как эти двое, нужно отстрелять тысячи и тысячи зарядов в тирах и на полигонах, пройти обкатку в условиях реального боя, я бы сказал, ближнего боя, когда ты с противником лицом к лицу, на расстоянии вытянутой руки… И еще нужен особый талант, то, что человеку достается от бога или от дьявола.

— Продолжайте.

— Я уверен, это подтверждают и сведения, которыми мы располагаем косвенно, что в акции, в ходе которой мы потеряли Рит-тера и ряд сотрудников, Кондор не только был активнейшим участником, но и действовал при этом не один. Скорее всего именно этот его напарник и не позволил мне и моим людям взять Бушмина в поселке Дачный.

— Бушмин, хотя и довольно молод еще, пользуется достаточно серьезным авторитетом в среде офицеров морского спецназа, — Ланге, ухватив идею, включился в мозговую работу. — У него здесь множество связей, множество знакомых и друзей среди сослуживцев. Проникновение в эту касту связано с большими трудностями. Мы уже пытались. Риттер, вот как вы сейчас предлагаете, пытался идти в своих поисках указанным путем, но не успел довести начатое до конца.

— Я хотел бы получить дополнительную информацию как по Бушмину, так и по всем его связям. Мне понадобятся исчерпывающие данные на всех, кто так или иначе контачил с ним последние годы, на тех людей, кто и сейчас негласно оказывает ему помощь и всячески поддерживает его. Среди этих связей, ближних и дальних, меня интересуют прежде всего люди, обладающие первоклассной стрелковой подготовкой, участвовавшие, как и Кондор, в соревнованиях элитарного спецназа… Иными словами, не отбрасывая другие варианты, я намерен сосредоточиться на розыске напарника и уже через него выйти непосредственно на Кондора.

— У вас все? — спросил Ланге. Он подумал про себя, что Доррст, как всегда, принял разумное решение, не став наказывать Вальдена и дав тому шанс реабилитироваться. — Я попрошу составить для вас справку. Много времени это не займет, поскольку большей частью работа уже проделана, нужно только внести свежие данные.

— Я обязан регулярно докладывать вам о своих действиях?

— Как вам будет угодно. Доррст вам выдал полный карт-бланш. Но напоминаю, Бруно, у вас всего неделя времени.

Доктор Ланге, сухо попрощавшись с блондином, отъехал в торгпредство — как и у Велпа, у него имелись там служебные апартаменты.

По правде говоря, доктора Ланге в настоящее время беспокоил не столько зловредный, отвязанный, пользуясь современной российской терминологией, Кондор, сколько американцы.

В одном российские разведисточники оказались неточны: пятеро инструкторов MAT, граждане США, прибыли в К. не четвер-того-пятого июня, как ожидалось, к открытию «учебного лагеря», а на несколько суток раньше.

Впрочем, виной тому были сами же американцы. Предполагалось, что после закрытия «лагеря» в Таллине они либо пробудут несколько суток в эстонской столице, либо, что тоже допускалось, проедут в К. транзитом через Литву, с небольшой остановкой в Вильнюсе.

Почему эти люди предпочли провинциальный российский обл-центр двум столичным городам, знают только они сами да их непосредственное руководство.

Добирались они собственным транспортом, в качестве такового им служил просторный комфортабельный микроавтобус марки «Форд». Пятеро профессионалов разведывательно-диверсионной деятельности, сменившие военные мундиры на гражданские костюмы и свой профиль с «нападения» на «защиту», прибыли в К. уже поздним вечером. Они остановились на проживание в небольшой, недавно отстроенной частной гостинице, где имелись четыре двухместных и два одноместных номера. Визитеры, воспользовавшись броней, сняли ее целиком на две недели, тем более что расценки оказались невысокими, а часть расходов брала на себя принимающая сторона, частное охранное агентство «Балтия» и спонсоры.

Американцы, против ожидания, не стали устраивать себе в первый же вечер «релакс». Они отнюдь не отправились в поход по увеселительным заведениям города — очевидно, им было известно, что две трети местных проституток являются носителями СПИДа, — а разнесли по номерам вещи и к полуночи улеглись дружно на боковую.

Скромных и примерных гостей города тут же взяли под негласное наблюдение.

Помещения, в которых еще недавно находился офис риэлтерской фирмы, как и всю последнюю неделю, — пустовали. После отъезда Казанцева и Бочарова, а следом за ними связника, в тесном дворике никто из примечательных личностей не появлялся. Мощная металлическая дверь была заперта, как и прочие двери, через которые можно было бы проникнуть внутрь, туда, где безмолвно стоят «несгораемые сейфы» с их странным содержимым и где в одной из стен видны очертания замурованного дверного проема.

Селивестров, смахивающий своим внешним видом на крутого Сигала и порой даже откровенно копирующий голливудского супергероя, специалист по «деликатным» поручениям и один из лучших в этих краях боевиков, всего через два дня после пленения представлял собой жалкое подобие человека.

Он достался боевикам «Балтии» в качестве нежданного трофея в ходе поездки в Дачный. Сильвестра обнаружили связанным в собственном джипе неподалеку от домовладения В. Розанова. Карсаков предположил, что сотрудника одной из дочерних фирм «Балтинвеста» той ночью повязал не кто иной, как Бушмин. Либо тот, кто помогал Бушмину, — определенно у него был напарник. Кондор, в силу каких-то причин, не смог унести в клюве свою добычу, и она досталась другим хищникам, у которых, что характерно, тоже возникло желание тесно пообщаться с гражданином Селивестровым.

То, что осталось от молодого цветущего мужика, было привязано к креслу, вмурованному в цементный пол. Допрос проводился в специально приспособленном для этого помещении — как и другие организации в этом чудном тихом городе, «Балтия» располагала собственным «застенком» в переоборудованной прачечной в районе Пятого форта.

В помещении пыточной стоял густой тяжелый запах табака, блевотины и крови.

Малахов, а именно он «работал» над Селивестровым, сам едва держался на ногах. Он схуднул кило на пять как минимум. Пытки — это тоже, знаете ли, тяжелый физический труд.

Карсаков и рад был бы облегчить Васе задачу, выделив ему одного-двух помощников, но нельзя, невозможно. Потому что Селивестров такое начал выдавать, что лучше будет держать в тайне его откровения, сузив число посвященных до одного лишь Малахова.

— Уф-ф, ну и зае…ся я с ним, однако, — Малахов вытерся не слишком чистым полотенцем. У него даже шевелюра взмокла от пота, волосы свисали сосульками на ушах и на лбу. — Ну че с ним делать? Мочить? Он все равно уже не оклемается…

Он кивнул в сторону «бифштекса».

Селивестров, он еще был жив, хватанул воздух, раз и другой, как рыба, выброшенная на берег, издал еще несколько булькающих звуков, непохожих на человеческую речь, и затих.

Карсаков задумался. «Решить» Селивестрова не проблема, он и сам вот-вот окочурится. Но как быть с его хозяевами? Может, устроить для них что-нибудь эдакое, в назидание?

У него родилась одна идейка, но следовало все согласовать со «старшим братом».

— Мочи его, Василий, — сказал он спокойным голосом. — От трупа избавляться пока не надо, пристроишь «жмура» в «холодильнике».

Он задумчиво потеребил подбородок.

— И вот еще что, Малахов! Если ты вякнешь хоть полслова… Будешь тогда выглядеть так же неважно, как он, я тебе это гарантирую!

Конрад Велп в этот поздний вечерний час стоял у стрельчатого готического окна. На этот раз шторы были раздернуты. Хозяин апартаментов, погруженный в свои тяжкие думы, рассеянным взглядом смотрел на темные, с редкими проблесками уличных фонарей и вывесок городские кварталы.

Он стоял так долго и недвижимо, пока его не посетила блестящая идея.

Почему бы не проделать для американцев то же, что уже однажды проделали для русских? Идея, правда, не нова, и принадлежит она светлейшему князю Потемкину. Но, как известно, все новое — это хорошо забытое старое.

Следует только извлечь из запасников декорации, слегка обновить их, и тогда… «Вэлкам!», или «Добро пожаловать в „Дас дритте рейх“!

Впрочем, в отличие от Ланге Доррста беспокоили не только наглые и вездесущие «союзники» по НАТО, любители чужих секретов. Он не понимал реакции русских. Он был готов к любым действиям с их стороны и уже просчитал, как можно нейтрализовать те или иные их действия.

Он не был готов лишь к одному — к тому, что русские будут бездействовать.

Велп плотно зашторил окно. Свет в его кабинете горел до наступления раннего рассвета, но снаружи это было незаметно.

Сотника этим вечером тоже допрашивали, но это был скорее не допрос — хотя требующуюся информацию у него все же «сняли», — а дружеское собеседование. С ним беседовали двое: его непосредственный начальник Белицкий и некий Игорь Борисович, именно он и задал львиную долю вопросов.

Сотнику была выделена отдельная палата в госпитале имени Бурденко. За ним был организован тщательный медицинский уход, и так же тщательно его охраняли. Врачи дали посетителям, облачившимся в белые халаты, полчаса времени на все разговоры, но они пробыли в палате больше часа.

Из госпиталя, пожелав Филину скорейшего выздоровления, эти двое перебрались на Старую площадь. Там их ожидал М., которому слово в слово было доложено о содержании беседы с Сергеем Сотником.

Особенно Виктора Константиновича интересовал эпизод под условным наименованием «беседа в парке». И прежде всего в той ее части, что касалась спецпакета и изложенной со слов Бушмина интерпретации событий в К. в ночь на 1 мая.

Потом они еще некоторое время ломали головы над тем, куда запропастились Кондор и Розанова, вместе ли они числятся в «бегах» или скрываются по отдельности и почему Бушмин заявил по телефону, что он будет «занят» несколько ближайших дней.

Уже за полночь разъехались по домам. Виктор Константинович, сидя в лимузине, несущемся по ночной Рублевке, ощущал себя до крайности уставшим. Временами накатывала головная боль, ибо нормальный человеческий мозг не способен перерабатывать такие чудовищные объемы информации, которые ежедневно пропускает через себя первый заместитель секретаря Совбеза и фактический глава «А-центра». И хотя он умел контролировать свою психику и отключаться, когда происходит «перегрев», в его уставшем мозгу нет-нет и проплывали тревожные мысли.

Записи В. Розанова, те, что носили кодированный характер, не без труда, но удалось все же полностью расшифровать. Там содержалось множество прелюбопытнейших сведений и наблюдений, ценность которых возросла еще в связи и с тем, что ныне тайно раскручивается пружина интриги под названием «Прибалтийское танго».

Все в записях Розанова выглядит очень логично. За исключением того, что там не указано самое главное — точные координаты. Район для поиска можно просчитать, именно район, немалый лоскут земли, примерно полтора на километр, с современными постройками и многочисленными коммуникациями.

При такой «точности» на поиск уйдут месяцы, а то и годы, он потребует больших материальных затрат. Понятно, что некоторым такие изыскания не понравятся, их постараются тут же прекратить — и прихлопнут в два счета.

Розанов вычислил точные, именно точнейшие координаты. Он об этом прямо говорит в своем дневнике. Вот только конкретные данные не приводит, очевидно, даже своему дневнику не захотел доверять сокровенную тайну.

Виктор Константинович хорошо знал Розанова, и потому — верил. Ключом для разгадки могла служить одна загадочная фраза:

«Чертеж находится у Лены. Она не знает об этом и даже не догадывается. Но если хорошо подумает, то сможет легко его обнаружить».

Вот так загадка… Появился еще один важный резон, чтобы интенсифицировать розыски «пропавшей без вести».

Ну а днем у М. состоялся один прелюбопытный разговор. Не с кем-нибудь, а с самим премьером, тот собирал у себя на закрытое совещание руководящее звено силовиков, по поручению президента. Обычный набор тем, Кавказ, Чечня, «антитеррор»… Когда совещание закончилось, премьер кивком попросил М. остаться. Как бывший коллега по ремеслу, хотя и выходец из конкурирующего ведомства, он хорошо разбирался в тех вопросах, которые призван был курировать по своей линии М. К тому же этот энергичный и довольно еще молодой человек активно поддерживал идею существования «А-центра» и в отличие от других политиков его ранга старался вникнуть в детали этого перспективного проекта.

— У нас сейчас в разгаре тяжелые переговоры с Парижским клубом, — сказал премьер. — Оч-чень непростые переговоры.

М. выслушал его с непроницаемым лицом. Проблема внешних долгов, как говорится, не его бизнес, хотя нынче все сплетено в тугой спутанный клубок. Но он понимал, что разговор этот хозяин Дома на Краснопресненской набережной затеял не зря.

— Полагаю, вам известно, что нам удалось сблизить позиции с Германией, самым крупным нашим кредитором. Мы надеялись, что германская сторона, с которой мы оговариваем некие «особые условия» погашения долгов по кредитам, согласится пролоббиро-вать наши интересы перед остальными членами клуба. Я знаю вас и потому уверен, что дальше вас сказанное мною не уйдет.

М. едва заметно кивнул. Нынешний председатель правительства в свое время служил во внешней разведке Комитета, и не где-нибудь, а в Германии, а потому досконально разбирался в «германском вопросе».

— Из Бонна пришли плохие новости, — после паузы продолжил премьер. — Позиция ФРГ в данном вопросе претерпела неприятную для нас метаморфозу. И сейчас я, и не только я один, размышляем над тем, что могло бы послужить причиной столь резкого и негативного для нас изменения позиции немцев?

Он пристально посмотрел на М.

— Виктор Константинович… Вы, пожалуй, самый информированный человек среди всех наших силовиков. По вашей ли линии или по линии других ведомств не ведем ли мы против Германии каких-либо подрывных операций?

— Нет, — твердо сказал М., глядя премьеру в глаза. — Против Германии мы в настоящее время не «воюем».

Взгляд «шефа» спустя мгновение стал каким-то рассеянным.

— Если узнаете что-либо на эту тему, дайте знать… Кстати, как обстоят дела с Антикризисным центром? Пора запускать проект на полную мощь!

— Обкатываем, — так же слегка рассеянно сказал М. —На днях планируем «генеральную репетицию». А там и премьера не за горами.

Пароход, обещанный Мокрушиным, на деле оказался очень скромным по своим размерам, латаным-перелатаным «командирским» катером типа «соколенок». Этим плавсредством, которое в силу его ветхости и преклонного возраста язык не поворачивается назвать «кораблем ВМФ», ребята из инженерно-понтонного полка пользуются в основном как прогулочной яхтой. К примеру, на рыбалку на нем катаются по Куршскому заливу, на судака или леща, либо туда же, на залив, ходят, но в плавни, поохотиться на уток. А то и на пикник, когда есть соответствующий повод и удается со-ляр притырить.

На узком, вытянутом в заросший камышами залив причальчике ошвартовано еще несколько подобных «кораблей». Стоит пара кранов, башенных, но рельсы уже заржавели. Плавмастерская, пришвартованная к двум плавучим бачкам, зияет пустыми круглыми глазницами иллюминаторов.

Володя, а затем и Андрей поздоровались за руку со знакомым мичманом, являющимся «шкипером» этого грозного «корабля». Тот, молодой еще парень, одетый в темно-синий комбез, с усиками на плутоватом лице, увидев в составе компании молодую и очень недурственную собой женскую особь, лихо присвистнул, сдвинув при этом кепи на затылок. Но тут же наткнулся на хмурый взгляд Бушмина, смешался, сделал неловкий приглашающий жест:

— Прошу на борт!

Быстро погрузили на катер баулы, «отвязались», вышли в «открытое море», то бишь в Куршский залив. Погода выдалась тихая, залив с его заросшими берегами напоминал огромное стоячее болото. Но когда прошли с полмили, берега раздвинулись и спокойные воды залива, залитые мерцающим лунным светом, стали напоминать огромное блюдо из столового серебра.

— Дорогу найдешь? — спросил Мокрушин, с трудом втиснувшись в крохотную рубку. — Ночью ходил?

— Ты че, Рейндж? — Мичман щелчком отправил окурок за борт. — Мне по херу, что ночью, что днем… Я тут, блин, сколько раз пьяный вусмерть народ катал, и не того, ни разу не заплутал…

— Не выражайся! — цыкнул на него Мокрушин. — Не видишь, дама!

— Гм… Пардон… Надолго в Морской? ' — Да как получится, — уклончиво сказал Мокрушин. Он хлопнул себя по лбу. — Чуть не забыл, Витя… Возьми ключ от тачки! Не в службу, а за магарыч перегони ко мне, прямо к дому. Ключ соседу отдашь… А то знаю я вас! Оставишь здесь, так мигом раску-рочите!

— Эт-то точно, — хмыкнул мичман. — Ни х…, пардон, ничего от тачки твоей не останется. Добро, я перегоню ее в военгородок.

— И вот еще что… Если будет кто обо мне или Андрее расспрашивать, посылай всех… кхм. Короче, никому не говори, ладно? У вас, кстати, есть связь с РТС-постом в поселке?

— Да вроде как есть, если ребята еще не сломали иди не стырили какой-нибудь узел.

— Ну так звякнешь туда, если что. Лады?

— С тебя тогда еще пол-литра, Рейндж… Шучу, шучу… Не боись, я все сделаю, как ты сказал.

Бушмин и Розанова устроились под крохотным козырьком, на двух банкетках, тогда как на корме можно было только стоять.

Они молчали, но молчание было отнюдь не тягостным или неловким, как это бывает, когда людям уже нечего сказать друг дружке, а, наоборот, странным, загадочным, многообещающим, словно эти двое не знали, с чего им начать, с обсуждения какой темы, а поговорить было о чем.

— Андрей, — первым нарушила молчание Розанова, — теперь-то вы можете сказать?

— Смотря что вы спросите у меня, Лена, — усмехнулся Бушмин.

— Для начала… Меня интересует вот что… — Девушка на миг задумалась, затем посмотрела на серебристые воды залива. — Какой странный, необычный пейзаж. Банально, наверное, звучит, но у меня даже сердце замирает…

— Красиво, — согласился Бушмин. — Впечатляет… Вы хотели что-то спросить?

— Да… То есть нет. Не сейчас. Давайте лучше помолчим. Мне так хорошо с вами… молчится.

Они плыли по заливу на ветхом катерочке, молчали, и им было хорошо вдвоем молчать. Вдали мигали огни фарватера, галдели чайки о чем-то на своем птичьем языке, пахло рыбой и йодистыми водорослями, а звезды в небе были холодными и бесстрастными, такими же непостижимыми, как человеческая судьба.