Танковые операции

Глава I. Введение

Границы между тактикой, операцией и стратегией

Тот, кто изучает военную историю с намерением извлечь из нее уроки для будущих войн, должен ответить на следующие вопросы. Изменит ли применение атомного оружия коренным образом методы ведения боевых действий? Ценны ли уроки, которые мы собираемся извлечь из опыта предшествующих войн, для будущих войн? В связи с изменениями в области военной техники общественное мнение, вероятно, ответит на последний вопрос решительным «нет». Для того чтобы убедить этих «негативистов» в наш век, не признающий вечных ценностей, недостаточно просто сослаться на неограниченное временем вечное действие уроков прошлых войн. Те, кто сомневаются в ценности военного опыта, укажут на авиацию, которая в настоящее время является носительницей нового оружия уничтожения — атомных и водородных бомб и поэтому превратилась из вспомогательного вида вооруженных сил в «решающий стратегический фактор», по крайней мере в первой фазе войны.

Однако новое оружие не в равной мере повлияет на ведение войны в целом. Оно, по-видимому, окажет на стратегию и тактику большее влияние, чем на операцию Раз в этой книге мы собираемся рассматривать операции, необходимо точно определить это понятие.

Клаузевиц выделял только «стратегию» и «тактику». Такие понятия, как «операционный базис», «операционные линии», он относил к стратегии, «марши» — к стратегии или тактике. Его отрицательное отношение ко всему, что напоминало об «искусстве маневрирования» XVIII века, привело к недооценке значения передвижений войск, связанных с проведением операции. В невоенных кругах термин «стратегический» часто употребляется в тех случаях, когда военный человек сказал бы «тактический» Постоянное расширение театров военных действий, увеличение количества войск, участвующих в войнах, и трудности снабжения последних делали руководство военными действиями все более сложным.

Развитие военной техники обусловило появление новых родов войск и даже нового вида вооруженных сил — авиации. Наличие политических, парламентских, хозяйственных и военных органов и факторов ликвидировало существовавшее ранее единство руководства военными действиями. Все эти причины, вместе взятые, еще в XIX веке (главным образом в Германии) привели к тому, что стратегию подняли на более высокую ступень по сравнению с той, на которую ставил ее Клаузевиц; из стратегии выделили «учение об операциях», которое заняло место между тактикой и стратегией.

Из имеющихся теперь трех понятий — стратегия, операция и тактика — последнее можно определить наиболее точно. Область тактики — бой и ведущий его солдат. Клаузевиц характеризует тактику как «учение об использовании вооруженных сил в бою». Это определение отвечает и нашим сегодняшним воззрениям, хотя масштабы войны раздвинулись в пространственном и временном отношении во много раз. В современных условиях, когда в широких масштабах применяется авиация, боевые действия, имеющие тактическое значение, начинаются не в первый день сражения, а уже в период подхода войск к району боевых действий. Сражение, которое развертывается на большом пространстве и продолжается в течение многих дней и недель, мы, тем не менее, относим к области тактики, ибо современные средства связи дают военачальнику возможность лично отдавать приказы на большие расстояния.

Если границу между тактикой и операцией можно наметить довольно точно, то граница между стратегией и операцией очень неясна. Определение понятия стратегии, данное Клаузевицем, — «стратегия — учение об использовании боев в целях войны» — представляется нам слишком узким и догматичным. Главным предметом стратегии является, как и считает Клаузевиц, план войны. Он определяет цель военных действий, в соответствии с ней устанавливает количество сил, необходимых для участия в них, стремится определить основную группировку сил противника, способности и слабости характера народа его страны и решительность ее правительства, учитывает влияние войны на другие государства и на основании всех этих часто противоречащих друг другу элементов стремится обнаружить то место во враждебном лагере, по которому должен быть нанесен главный удар. Совершенно ясно, что эта главная часть стратегии подчинена политическим соображениям. Иначе и быть не может, ибо «политика родила войну»2. Неверная оценка условий войны, даваемая в плане, а тем более отсутствие такого плана могут привести к роковым последствиям, которые нельзя будет устранить никакими военными средствами. Справедливо указывалось, что Гитлер в 1940 году не имел ясного представления о том, как после быстрого поражения Франции следует продолжить и завершить войну. Возможность нападения на Англию через Ла-Манш в самый трудный для нее час, непосредственно после капитуляции Франции, путем нанесения сосредоточенных ударов сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил не могла быть использована ввиду того, что не было проведено никакой подготовки для десантной операции.

Стратегия, а следовательно, и политика, не только определяет план войны, но и постоянно оказывает влияние на весь ее ход. Поскольку исход войны решается в последнем сражении, дело стратегии позаботиться о том, чтобы: 1) конечная цель, — как правило, разгром врага — никогда не упускалась из виду; 2) сосредоточенный удар по главной группировке противника не был ослаблен ради проведения второстепенных операций; 3) главным силам противника было навязано такое сражение, в котором можно достигнуть решающей победы; 4) успех в сражении достигался напряжением всех сил.

Здесь мы попадаем в смежную область между «стратегией» и «операцией», в область, всегда являвшуюся предметом спора между политикой и стратегией о компетенции. Военные люди, охотно признающие в области стратегии приоритет политики, склонны утверждать, что влияние политики должно распространяться только до границ «операции» и что, следовательно, отсутствие политического элемента является признаком понятия «операция». Но дело обстоит не так просто. Приказ, отданный Бисмарком в 1886 году о приостановке операции в Богемии и встретивший сильное сопротивление со стороны короля (который руководствовался чисто военными соображениями), кажется нам сегодня оправданным. Возможно, мы укрепимся в этом мнении, если вспомним другой пример. Временный отказ Гитлера от нанесения решающего удара по Англии осенью 1940 года и его решение о нападении на Россию объясняются политическими, идеологическими и военными соображениями. Решение по общим вопросам ведения войны относится к области стратегии. Директива о войне против России (план «Барбаросса») содержала указания на цель войны, задачи трех видов вооруженных сил, а также политические и экономические соображения. Таким образом, она носила стратегический характер, хотя в ее основе лежали предложения, разработанные главным командованием сухопутных сил (ОКХ). Напротив, оперативный характер носила директива по сосредоточению войск, изданная ОКХ 31 января 1941 года на основании плана «Барбаросса».

Итак, стратегия - область деятельности верховного командования вооруженных сил. Она не является предметом нашего рассмотрения, однако ее нельзя оставить без внимания при анализе операций сухопутных войск летом 1941 года.

Мы попытаемся теперь выяснить значение понятия «операция». Это понятие обычно охватывает события на одном театре военных действий, которые развертываются на основе плана кампании или операции. Сначала составляется директива на сосредоточение и развертывание. В ней указываются численный состав и группировка участвующих в кампании сил, цель кампании, ориентировочная численность и группировка сил противника, задачи подчиненных групп армий, армейских резервов и резервов главного командования. Эти задачи, как учил Мольтке, обычно должны ставиться лишь на первый период, то есть на первое столкновение с противником.

После развертывания начинаются операции, то есть передвижения войск к району сражения. Поучительными в этом отношении являются кампании, проведенные Мольтке в 1866 и 1870/71 годах, а также широкие маневры во время северо-американской войны между Севером и Югом. Однако целые поколения военных руководителей Германии обучались главным образом на опыте войны с Францией. Эти войны оканчивались в результате быстрых и смелых операций, завершающихся решающими сражениями еще до того, как опасавшиеся вмешательства иностранных держав политические деятели успевали вмешаться в деятельность военных руководителей. Накапливая опыт, германская армия все больше укреплялась во мнении, что только смело задуманные операции решают исход войны.

Первая мировая война подтвердила сомнения Мольтке: на решающем, Западном театре военных действий в условиях позиционной войны было слишком мало пространства для операций. Стремление освободить военных руководителей от этих оков и возвратить им утерянную свободу действий привело в Германии, незадолго до Второй мировой войны, к созданию танковых соединений для решения оперативных, а не тактических задач. Такие операции и являются предметом рассмотрения в настоящей книге.

Атомная война

Уточнив понятие «операция», мы можем остановиться на изменениях, которых следует ожидать в будущей войне, особенно в области танковых операций.

В настоящей работе не представляется возможным дать подробное изложение теории применения атомного оружия и описание атомной войны. Мы хотим только выяснить, в какой мере следует ожидать изменений в оперативном использовании танковых соединений в связи с применением атомных снарядов и бомб для разрушения фортификационных сооружений полевого типа. При этом, чтобы составить себе представление о влиянии атомного оружия на ведение войны в целом, нам придется коснуться и смежных областей - стратегии и тактики.

Влияние на политику и стратегию.

Первоначальная задача атомной бомбы носила стратегический характер. Она должна была в кратчайшие сроки заставить побежденную на море и в воздухе Японскую империю просить мира. Известие об огромной разрушительной силе одной бомбы произвело на мировую общественность потрясающее впечатление. Возникло мнение, что методы ведения войны совершенно изменятся. Казалось, можно будет покорить крупные мировые державы без применения войск, сбросив только несколько атомных бомб. Но вскоре на всех отрезвляюще подействовал тот факт, что секретом атомной бомбы владеет не одна держава. Война в Корее, развивавшаяся в соответствии со старыми законами ведения войны, вызвала сомнения относительно того, станет ли правилом применение атомной бомбы в том виде, как это случилось в 1945 году. Известный английский военный писатель Фуллер (которого нельзя упрекнуть в недооценке влияния техники на ведение войны) в 1953 году заметил: «Но если еще будут вестись войны, атомное оружие изменит лишь методы их ведения, а на основных тактических элементах отразится не более, чем открытие пороха».

Тем не менее, влияние факта существования атомной бомбы на политические взаимоотношения между народами нельзя не учитывать. Упомянем лишь о некоторых формах этого влияния, поскольку они имеют военно-политическое значение. Теперь государство вправе претендовать на ранг великой державы только в том случае, если оно может производить атомное оружие. В настоящее время ни одна страна не гарантирована от нападения. Нейтралитет нельзя больше отстоять. Это приведет к тому, что все государства будут вынуждены прибегать к помощи одной из великих держав. Роль атомной бомбы как средства устрашения стала теперь ненадежной, так как атомный потенциал предполагаемого противника неизвестен. Угроза атомной войны, создаваемая бессовестными политиками, превращает атомную бомбу из средства устрашения в орудие вымогательства. Это носит элемент неуверенности в политику держав, до сих пор основывающуюся на реальных факторах. Искушение выйти из этого состояния, при котором воля политических деятелей парализована при помощи превентивной войны, у великой державы в настоящее время стало сильнее, чем когда-либо. Среди народов мира сейчас распространяется тревога, вызванная опасностью возникновения в ближайшее время конфликта, который может привести к поголовному уничтожению.

Появление атомного оружия вызывает коренные изменения даже в такой области стратегии, как развертывание войск и составление планов на первый период войны. В стратегических планах главное внимание уделяется, по всей видимости, стратегической воздушной войне и организации противовоздушной обороны. В результате возросшей мощи средств воздушного нападения время и пространство получили решающее значение. В стратегической воздушной войне колоссальная разрушительная сила атомных бомб дает решающие преимущества тому государству, которое осмелится первым применить их. Внезапность военного нападения играет теперь значительно большую роль, чем прежде. Это обстоятельство требует серьезного повышения мобилизационной готовности вооруженных сил. Мобилизация в старом понимании этого слова вряд ли будет иметь место. Стратегическое сосредоточение и развертывание в прежних застывших формах едва ли можно будет провести заранее. Связанные с этими мероприятиями скопления войск на железных и шоссейных дорогах, а также в местах расквартирования явились бы объектами атомного нападения. Любые планы стратегического сосредоточения и развертывания в связи с невозможностью предвидеть последствия стратегического атомного нападения оказались бы очень ненадежными.

Влияние атомного оружия на стратегию этим не ограничивается. Оно распространяется не только на подготовку к войне и ее начало, но и, очевидно, на весь ход войны и прежде всего на те цели, которые предполагается достигнуть в ней. Наши общие замечания имели целью дать представление о глубоких изменениях в стратегии. Но, естественно, требования к искусству полководца, руководящего военными действиями, не уменьшились. Кроме врожденного богатства мыслей, интуитивного восприятия действительности и большой гибкости ума именно атомная война требует от него способности проникать за туманную завесу неизвестности, окидывать умственным взором всю обстановку, действовать решительно, оставаться стойким по отношению к любым превратностям войны. В период атомной войны больше, чем когда-либо, ложится на его плечи груз ответственности.

Поражающее действие атомного оружия на поле боя.

Применение атомной бомбы в стратегических целях, что придало бы войне столь бесчеловечный характер, не является (как полагали до сих пор) единственной возможностью использования атомной энергии в войне. Сомнительно, даже если предположить равенство стран в атомном вооружении (в качественном отношении), что какая-нибудь держава возьмет на себя риск развязывания тотальной атомной войны и использует атомное оружие для разрушения крупных городов и промышленных центров. И наоборот, с появлением атомных орудий огневая мощь наземных войск значительно повысилась, поэтому возможность применения тактического оружия для поражения военных объектов более вероятна. Если при оценке возможностей использования атомного оружия в стратегических целях раскрываются широкие просторы для фантазии, то в отношении использования атомных орудий по полевым целям имеются научно обоснованные, точные данные. Они получены в результате испытаний, проведенных в американской армии. Чтобы дать правильное представление о действии снарядов с ядерными зарядами, необходимо привести некоторые технические данные. Мы ограничимся самым необходимым, взяв за основу данные 280-мм атомной пушки с дальностью стрельбы 30 километров. В течение часа она может произвести шесть выстрелов. Шесть снарядов (мощностью в 20 килотонн каждый), выпущенные в течение часа, могут принести такие же разрушения, как и 33 ООО полевых орудий среднего калибра в течение такого же времени. Это, конечно, очень грубое сравнение, так как обычные артиллерийские орудия лучше приспосабливаются к местности и их огонь точнее. С другой стороны, атомный снаряд обладает трояким действием, то есть он может поражать ударной волной, световым и радиоактивным излучением. При взрыве атомной бомбы в 1945 году 55 % потерь были вызваны ударной волной, причем в основном косвенным путем - от обломков разрушенных зданий. Поражающее действие ударной волны на поле боя будет сравнительно небольшим, особенно если войска укроются в окопах и других укрытиях. Только в непосредственной близости от места взрыва ударная волна смертельна для человека. Танки не подвергаются разрушению даже на расстоянии 1000 метров от эпицентра взрыва.

Большая часть потерь на поле боя возникает в результате ожогов, прежде всего незащищенных частей тела. Солдат, находящийся вне укрытия, может быть поражен на расстоянии до 2200 метров от эпицентра. При нахождении солдата в глубоком укрытии радиус поражения световым излучением уменьшается до 1000 метров. Меньше всего подвергаются воздействию светового излучения тяжелые танки.

Опасность поражения радиоактивным излучением до сих пор, по-видимому, сильно преувеличивалась. Проникающая радиация на расстоянии до 500 метров вызывает немедленную смерть через несколько минут после взрыва. Однако танки могут преодолеть пораженный район без всякой опасности для их экипажей.

Можно считать, что, как правило, в радиусе 1600 метров от эпицентра взрыва незащищенные войска понесут тяжелые потери от одного из трех поражающих факторов; на расстоянии 3000 метров пехота, укрытая в окопах, не подвергается опасности.

Эти данные свидетельствуют о небывалом усилении огневой мощи войск при тактическом использовании атомных снарядов. Дальнейшее усиление огневой мощи путем увеличения калибра вряд ли возможно, ибо оно привело бы к потере контроля над излучением и создало бы опасность для собственных войск.

Самым важным выводом, пожалуй, является то, что по отношению к наступающему, вынужденному сосредоточивать свои силы и средства на решающем направлении, обороняющийся имеет ряд тактических преимуществ, так как имеет возможность закопаться в землю и рассредоточиться, а следовательно, избежать значительных потерь от поражающего действия атомного оружия. Но этот вывод все же является спорным. Все зависит оттого, будет ли наступающий, несмотря на атомную угрозу, располагать возможностью сосредоточивать превосходящие силы там, где он хочет добиться решающего успеха. Этот вопрос относится к области операции, поэтому попытаемся определить, какое влияние может оказать атомное оружие на операции танковых соединений.

Операции танковых соединений в условиях применения атомного оружия.

Переходя к области операций, мы снова отвлечемся от фактических данных, полученных во время испытаний, и ограничимся лишь простыми рассуждениями. Коль скоро носителями атомных бомб являются самолеты, то мы можем обратиться к опыту авиации, полученному во Второй мировой войне, и на его основе сделать вывод, что для применения атомного оружия необходимо иметь превосходство в воздухе. Во время описываемых ниже операций подавляющее превосходство в воздухе было в первые дни войны на стороне немецкой армии. Поэтому если в первые дни войны противник и располагал бы атомными бомбами, то операции вряд ли протекали иначе.

Действия танковых соединений в значительно большей степени, чем в настоящее время, будут зависеть также от того, удастся ли сохранить (хотя бы на определенных участках и на некоторое время) превосходство в воздухе. Но это положение не является принципиально новым. Десантные операции союзников летом 1944 года удались лишь потому, что авиация союзников господствовала над всем районом боевых действий и над значительной частью тылового района. Тогда тоже приходилось искать новые формы переброски танковых соединений к местам высадки союзников.

Таким образом, проблемы, встающие при проведении операций в условиях массированного применения авиации, не новы. Если во время Второй мировой войны, особенно в первые ее годы, танковые соединения совершали марши в колоннах, не учитывая угрозы нападения с воздуха, то это объясняется тем, что противник не мог эффективно использовать свою авиацию. К этому надо стремиться и в будущих войнах.

Но если танковое соединение на марше попадает в зону поражения атомной бомбы, то разрушительное действие (прежде всего вблизи эпицентра взрыва), несомненно, окажется несравнимо большим, чем при взрыве фугасной бомбы. Людские потери, возникающие в результате ожогов, действия ударной волны и проникающей радиации, а также разрушения, причиняемые технике, будут значительно серьезнее, чем при использовании обычных бомб. Танки понесут меньшие потери, чем войска, движущиеся в пешем строю, так как они имеют известную защиту от поражающего действия светового и радиоактивного излучения. Кроме того, танковое соединение менее чувствительно к заражению местности. Поэтому, оправившись от шока и расчистив дорогу, оно может продолжать марш. Только большое количество атомных бомб, сброшенных на совершающую марш колонну, может уничтожить ее.

Итак, напрашивается следующий вывод: применение атомного оружия не сможет заставить отказаться от проведения танковых операций, если путем широкого применения уже известных сейчас строев и порядков удастся уменьшить потери до допустимых пределов. Для этого следует стремиться рассредоточивать строи и порядки в глубину и избегать заполнения промежутков уязвимыми целями. Современные условия требуют также проведения соответствующих изменений в организации марша. Необходимо обеспечить возможность совершения маршей в ночное время по плохим дорогам и при неблагоприятной погоде, для чего войска должны пройти соответствующую подготовку и иметь необходимые машины. Во избежание скопления машин необходимо соблюдать строжайшую дисциплину марша. Вместо сосредоточения большого количества сил и средств на направлении главного удара, как это было прежде, войска, рассредоточенные на значительном пространстве и управляемые из единого центра, будут получать общую задачу по достижении единой цели. Характерные особенности танковых операций - маневренность, быстрота, внезапность, решительные действия - в атомной войне проявятся в полной мере.

Наши рассуждения были бы незаконченными, если бы мы не коснулись вопроса об управляемых снарядах, или, точнее, управляемых ракетах, являющихся основными носителями ядерных зарядов и заменивших собой самолет, а также вопроса об их влиянии на военные действия. Оружие, управляемое на расстоянии, находится еще в процессе технического усовершенствования. Оно, по-видимому, сможет обеспечить достижение стратегической и тактической внезапности. Но оно не внесет каких-либо принципиальных изменений в методы и способы ведения боевых действий.

В данной работе, преследующей цель осветить некоторые вопросы военной истории, достаточно указать на то, что ценность опыта, приобретенного во время минувшей войны, в новой войне будет зависеть также от развития управляемого оружия.