Татуированная роза

Третий акт

Вечер того же дня. Вокруг дома играют и бегают соседские дети. Один из них, закрыв глаза и стоя лицом к пальме, громко считает до стa. На софе в гостиной сидит Серафина. Она старается держаться прямо и с отчужденным светским видом. На ней платье, не ношенное со дня смерти мужа, в волосах — роза. По ее движениям можно догадаться, что под платьем — корсет, безнадежно тесный и затрудняющий движения. С шоссе доносится звук подъезжающего грузовика, Серафина принимает странную, скрюченную позу. Но грузовик проезжает мимо. Kopceт жмет так невыносимо, что Серафина решает снять его и для этого заходит за софу. Не успевает она, кряхтя от натуги, стащить корсет, как на дороге раздается звук еще одной машины. На этот раз грузовик останавливается, слышен скрип тормозов. Серафина понимает, что это Альваро, и в безумной спешке пытается высвободиться от тисков корсета, застрявшего на бедрах. Она выползает из-за софы как раз в тот момент, когда Альваро появляется перед домом.

Альваро (весело): Лети, Ласточка! Я гляжу на окна! Синьора делла Роза! (В ответ на это приветствие Серафина лишь беспомощно стонет и, как стреноженная лошадь ковыляет к портьере между комнатами. Она только успевает скрыться за ними, как Альваро входит в гостиную. В руках у него сверток и коробка с конфетами) Что, никого нет?

Серафина (сначала почти неслышно): Да есть, есть. (Затем, освободившись, наконец, от корсета, громко и хрипло) Да, да, есть! (Начинает переставлять бокалы на подносе, чтобы скрыть смущение.)

Альваро. Я слышу звон бокалов! Разрешите вам помочь?

С готовностью направляется в другую комнату, но вдруг останавливается как вкопанный.

Серафина: В чем дело?

Альваро: Не ожидал увидеть такую красотку! Так вы совсем молоденькая вдовушка!

Серафина: Вы тоже прибрались…

Альваро: Побывал в самом большом салоне! Все испробовал.

Серафина (слегка отстраняясь от него, тихо): Розовое масло… вы им голову смазали?

Альваро: Вам нравится запах? (В отдалении слышен взрыв детского смеха. В доме — пауза. Серафина медленно качает головой, ее больно пронзило неожиданное воспоминание) Вам не нравится? Тогда я смою, пойду, и… (Направляется в сторону ванной)

Серафина (жестом останавливает его): Не надо, не надо, оставьте. Мне нравится запах. (В сад вбегает Мальчик, бросает невидимый камень, высовывает язык и вопит: «А-а-а!» Затем скрывается за домом) Посидим в гостиной?

Альваро: Это, пожалуй, лучше, чем стоять в столовой. (Входит с важным видом) Куда, на софу?

Серафина: Вы — на софу, а я сюда, на стул.

Альваро (разочарован): А почему не на софу?

Серафина: На софе далеко откидываться, а я люблю ощущать за собой прямую спинку.

Альваро: А по-моему, стул неудобный.

Серафина: Вполне удобный стул.

Альваро: Но когда на софе, разговаривать легче!

Серафина: Какая разница? Везде одинаково. (Пауза. Альваро нервно дергает плечом) Что это у вас с плечом?

Альваро: А, это так, нервное. Привычка.

Серафина: А я подумала, может, костюм неудобный.

Альваро: Я его купил на свадьбу, четыре года назад.

Серафина: А свадьба сорвалась!

Альваро: Да, я ей, невесте, то есть, стекляшку подарил вместо бриллианта. А она проверила у ювелира. Ну, меня оттуда и выставили.

Серафина: Боюсь, как бы мне не пришлось сделать то же самое.

Альваро: Что, стекляшку купить?

Серафина: Да нет, вас выставить.

Альваро: У нее глаза были неискренние. Вот у вас глаза искренние. Дайте руку, я по ладони погадаю. (Серафина отодвигает от него свой стул) Вижу в вашей жизни двух мужчин. Один — очень красивый, а другой — не очень. Зато сердце у него большое.

Серафина (встает и поворачивается к нему спиной. Затем вдруг замечает коробку с конфетами): А что это за красная коробочка?

Альваро: Подарок для одной пугливой, но прелестной маленькой женщины!

Серафина: Шоколад? Спасибо. Но я и так уже толстая.

Альваро: Вовсе вы не толстая. Вы просто миленькая и пухленькая. (Протягивает руку, чтобы ущипнуть чуть повыше локтя.)

Серафина: Прошу вас. Не пугайте меня. А то опять разнервничаюсь и заплачу…

Альваро: Давайте поговорим о чем-нибудь постороннем. А у вас, кажется, дочь есть?

Серафина (придушенным голосом): Да. У меня есть дочь. Ее зовут Роза.

Альваро: Роза, Роза! Хорошенькая?

Серафина. У нее глаза, как у отца, и горячая, упрямая кровь! Сегодня у них выпуск в школе. Она была такая хорошенькая в белом газовом платье с большим букетом роз…

Альваро: Ну уж, не красивее своей мамочки с розой в волосах!

Серафина: Ей всего пятнадцать.

Альваро: Пятнадцать?

Серафина (нерешительно расправляя платье на коленях): Да, только пятнадцать…

Альваро: Но у нее уже есть мальчик?

Серафина: Повстречалась вот с морячком.

Альваро: Ах, вот оно как! Не удивительно, что вы так взволнованы.

Серафина: Я не хотела, чтобы она с ним уходила.

Альваро: Святая Мадонна!

Серафина: А сегодня утром она поранила себе руку, не сильно, правда, кухонным ножом, но кровь шла!

Альваро: Ай, ай, ай! Ну и девочка!

Серафина: Пришлось разрешить ей прийти сюда вместе с ним. Он сказал, что он католик Я заставила его преклонить колени перед Мадонной и поклясться, что он будет блюсти невинность моей Розы! Но откуда мне знать, католик он или нет?

Альваро (берет ее за руку): Бедная вы, бедная! Придется посмотреть правде в лицо. Рано или поздно невинность ваша дочь потеряет. У него тоже татуировка?

Серафина (удивленно): У кого? Что?

Альваро: У морячка, приятеля дочки, у него тоже татуировка?

Серафина: А почему вы спрашиваете?

Альваро: У моряков так принято.

Серафина: А мне откуда знать, есть у него или нет?

Альваро: Ау меня вот есть!

Серафина: У вас?

Альваро: Да, да, правда!

Серафина: Ну и что же там у вас?

Альваро: Ну что, как вы думаете?

Серафина: Не знаю, наверное, какая-нибудь голая русалка?

Альваро: Нет, не русалка.

Серафина: Ну, значит, сердце и надпись: «Не забуду мать родную!»

Альваро: Опять не угадали, баронесса. (Снимает галстук и медленно расстегивает рубашку, поглядывая на Серафину с ласковой улыбкой. Распахивает, повернувшись к ней, рубашку?)

Серафина (вскрикивает и поднимается): Нет, нет, нет! Только не роза! (Говорит это, как бы пытаясь уйти от себя и своих чувств.)

Альваро: Именно роза!

Серафина: Мне плохо… Воздуха…

Альваро: Что, что надо сделать?

Серафина: Дом покрыт жестью! Дышать нечем… Я выйду, глотну воздуха… Простите… (Выходит на крыльцо и припадает к одной из колонн портика. Рукой схватилась за горло, хрипло дышит?)

На крыльцо неторопливо выходит Альваро.

Альваро (мягко): Я не хотел вас пугать! Мне очень неловко.

Серафина (с преувеличенным спокойствием): Не надо об этом! У каждого может быть роза на груди. Это ни о чем не говорит. Вы ведь знаете, что такое жесть на крыше. Весь день нагревается, только ночью остывает…

Альваро: Нет, нет, ночью не остывает.

Серафина слабо, почти беззвучно смеется, прижимаясь лбом к колонне. Альваро осторожно прикасается пальцами к ее затылку,

Серафина: Прошу вас. Там ведьма в соседнем доме, она всегда подглядывает.

Альваро: Как давно я не касался мягкой женской кожи! (Она вскрикивает и поворачивается к двери) Куда вы?

Серафина: В дом! (Входит в гостиную, все еще с преувеличенным спокойствием?)

Альваро (идет за ней): Ну, что такое?

Серафина: У меня такое чувство, будто я что-то забыла.

Альваро: Что?

Серафина: Не помню.

Альваро: Раз не помните, значит, ничего серьезного. Лучше откройте коробочку, съешьте шоколадку.

Серафина (рада отвлечению): Да, да, давайте откроем!

Алъваро кладет ей в руку конфету. Она смотрит на него отсутствующим взглядом.

Альваро: Ешьте, ешьте. Не съедите, она растает в руке и перемажет все пальцы.

Серафина (едва слышно от спазм в горле): Не могу, не могу, сейчас подавлюсь! Съешьте вы лучше!

Альваро: Положите мне в рот! (Серафина кладет конфету ему в рот) Смотрите, пальцы все равно измазались!

Серафина: Ой, я пойду вымою! (Неуверенно встает. Он хватает ее за руки и облизывает пальцы) Нет, не надо! У меня дочери пятнадцать лет!

Альваро: Главное, чтобы сосуды не старели. А теперь садитесь. Пальцы стали белее снега?

Серафина: Вы не понимаете, что я испытываю…

Альваро: А я?

Серафина (недоверчиво): А что с вами? (В ответ он протягивает к ней ладони, как будто она камин в холодной комнате) А это что значит?

Альваро: Ночь теплая, но у меня руки — как лед!

Серафина: Это кровообращение плохое.

Альваро: Да нет, слишком хорошее! (Слегка склоненный вперед, сгорбленный, как нищий, Альваро имеет вид робкого просителя) Я через всю комнату ощущаю тепло женщины.

Серафина (отходит, недоверчиво): Подольститься хотите к глупой женщине. (Яростно) На языке-то у вас мед, а в голове что? Убирайтесь, негодяй! (Величественно выходит из комнаты, задергивая за собой портьеры.)

Альваро в отчаянии хватается за голову руками, затем робко приближается к портьере.

Альваро: Баронесса! (Раздвигает портьеры и заглядывает в другую комнату)

Серафина: Я вам сказала, доброй ночи. Здесь вам не бордель, а я не уличная.

Альваро: Поймите меня правильно!

Серафина: Я все прекрасно поняла. Вы думали, получите, что хотели, да еще задешево!

Альваро: Вы ошибаетесь! (Входит в комнату и бросается перед ней на колени, прижимаясь щекой к ее боку. Говорит нараспев.) Такая мягкая и теплая! Такая… такая… такая… такая мягкая, теплая.

Серафина: Прочь убирайтесь, гнусный вы тип, убирайтесь! Оставьте меня! (Вырывается и бежит в гостиную)

Он за ней. Беготня преувеличенно оживлена и производит комическое впечатление. Торшер опрокинут. Серафина хватает коробку с конфетами, угрожающе замахивается ею, показывая, что бросит, если Альваро приблизится. Он бросается на колени и, наклонившись вперед, колотит по полу кулаками и рыдает.

Альваро: И все у меня в жизни так вот получается!

Серафина: Да встаньте вы, встаньте, внук деревенского дурачка. Люди увидят и ведьма тоже… (Он медленно поднимается.) А где рубашка, что я вам давала?

Он униженно плетется через комнату, затем вручает ей аккуратный пакет.

Альваро: Это моя сестра уложила. Она так радовалась, что я познакомился с красивой женщиной!

Серафина: Пускай не надеется, что я оплачу все счета и накуплю лотерейных билетов.

Альваро: Да она ни на что не надеется. Она ведь старая дева, моя сестра. Мечтает лишь о племянниках, племянницах…

Серафина: Скажите ей, что я не поставляю племянников и племянниц! (Альваро в замешательстве передергивает плечами и плетется туда, где он оставил свою шляпу. Сдувает с нее пыль и вытирает о рукав. Серафина наблюдает за его неловкими движениями, прижав кулак ко рту. Она несколько сконфужена при виде его унижения. Дальнейшее она произносит с важным видом вдовы, чье достоинство выдержало испытание. А теперь, мистер Манджакавелло, скажите мне, пожалуйста, правду. Когда вы сделали себе татуировку?

Альваро (робко и печально, глядя на свою шляпу): Сегодня, после обеда…

Серафина: Так я и думала. Это потому, что я вам рассказала о татуировке мужа…

Альваро: Я хотел… стать вам ближе… хоть как-то вас согреть…

Серафина: Расскажите это кому-нибудь другому. (Он надевает шляпу с извиняющимся жестом?) Значит, вы себе сделали наколку, купили конфеты и прямиком сюда, меня дурачить!

Альваро: Да нет, конфеты я купил давно.

Серафина: Когда, интересно? Если, конечно, не секрет?

Альваро: В тот день, что меня выгнали, помните, за фальшивый бриллиант…

Серафина: И поделом. Нечего женщин дурачить. Ишь, красавчик нашелся! Берите рубашку. Можете себе оставить.

Альваро: То есть?

Серафина: Берите. Она мне не нужна.

Альваро: А вы только что ее потребовали.

Серафина: Это ведь мужская рубашка?

Альваро: Но вы говорили, я хочу ее украсть.

Серафина: Вы меня обидели!

Альваро: Разве я виноват, что вы вдова?

Серафина: Вы ошиблись!

Альваро: Нет! Это вы ошиблись!

Серафина: Мы оба ошиблись!

Альваро: Нам бы стать друзьями, да мы, наверное, не в тот день начали. А может, я выйду, потом опять войду, и все по-новой?

Серафина: Нет, бесполезно. День уже был испорчен. Все из-за двух баб. Эти две пришли и сказали, что муж мой меня обманул, наставил рога, как у козла!

Альваро: Как это — наставить рога вдове?

Серафина: Это все раньше, раньше! Они сказали — у него любовница была в казино. Какое там имя, на бумажке? Помните его?

Альваро: Вы же сказали выбросить…

Серафина: Помните его? Говорите!

Альваро: Я помню имя, потому что знаю человека. Эстелла Хогенгартен.

Серафина: Отвезите меня туда! Отвезите к ней! Сейчас, сейчас! (Ныряет в стоповую, хватает нож из ящика и запихивает в сумочку. Затем бросается обратно, при этом лезвие ножа высовывается из сумочки.

Альваро (замечая нож): Там надо за вход платить…

Серафина: Я заплачу! Везите меня туда, сейчас же!

Альваро: Самое главное в полночь начинается.

Серафина: Со мной все пораньше начнется.

Альваро: Главное шоу только в двенадцать.

Серафина: Я его сама начну. (Бросается к телефону.) Такси, такси, пожалуйста. Я хочу отправиться в казино. Да, подъезжайте к моему дому и отвезите в казино прямо сейчас… мой номер… какой у меня номер? О, господи, какой у меня номер дома? Шестьдесят четыре. Фронт-стрит, вот какой! Быстро!

Снаружи блеет козел.

Альваро: Баронесса, у вас нож из сумки торчит. (Хватает сумочку) Зачем вам оружие?

Серафина: Отрезать язык у одной лживой бабы! Говорит, у нее на груди татуировка Розарио, а я осталась с рогами. Или я у нее сердце вырежу, или пусть она у меня!

Альваро: Ни у кого не надо сердце вырезать.

Доносится шум автомобиля. Серафина выскакивает на крыльцо.

Серафина (кричит): Эй, такси, такси, такси! (Автомобиль проезжает мимо. Со стоном она выбирается во двор. Алъваро идет за ней с бокалом вина) Что-то болит, где сердце…

Альваро (мягко отводя ее обратно к дому): Баронесса, выпейте вина на пороге вашего дома и поглядите на эту звезду. (Подводит ее к колонне портика и вкладывает в дрожащую руку сломанные очки. Она безропотно подчиняется) Вы знаете, какая звезда? Венера. Единственная женщина на небе. Кто ее туда поместил? Мистер Сикарди, транспортный отдел Южной Фруктовой? Нет, это Бог. (Входит в дом и вынимает нож из сумочки) А ведь есть еще люди, которые ни во что не верят. (Поднимает трубку) Эспланида семь — семь — ноль.

Серафина: Что вы делаете?

Альваро: Допейте вино, и я мигом все устрою. (По телефону) Я хочу поговорить с Эстеллой Хогенгартен.

Серафина: Не говорите с ней, она все лжет.

Альваро: Только не Эстелла — она ведь честно в карты играет. Эстелла? Это Манджакавалло. У меня к тебе один вопрос. Сугубо личный. Это касается одного смазливого парня, шофера, он уже умер, но когда-то часто заглядывал к вам в казино. Его звали… (Оборачивается вопросительно к двери, где стоит Серафина.) Как его звали, баронесса?

Серафина (почти не дыша): Розарио делла Роза!

Альваро: Розарио делла Роза. (Пауза.) Правда? А, как жалко…

Серафина роняет бокал и бросается в гостиную с диким крикам. Она выхватывает трубку у Альваро и кричит.

Серафина (гневно): Это жена его говорит! Что вы там знаете о моем муже, какие гадости?

Из трубки доносится резкий голос.

Голос (громко и ясно): Вы разве не помните? Я принесла вам розовый шелк на рубашку «Мужскую рубашку» — спросили вы, я ответила: «Да, для мужчины, он горяч и необуздан, как цыган». Но если вы думаете, это неправда, приходите сюда, и сами увидите — татуировка… его роза у меня на груди.

Серафина отстраняется от трубки, будто та охвачена пламенем. Затем с ужасающим криком швыряет телефон на пол. Спотыкаясь, как в тумане, направляется к изображению Мадонны. Альваро берет ее за руку и нежно усаживает на софу.

Альваро: Тихо, тихо, баронесса. Все пройдет, все пройдет через минуту. (Кладет подушку ей под спину, затем ставит телефон на место?)

Серафина (не твердо поднимаясь): Комната…завертелась…

Альваро: Вам надо полежать немного. И еще знаете, что надо? Лед завернуть в полотенце — и на лоб. Полежите здесь, баронесса, я сейчас! (Идет на кухню?) Сейчас вернусь!

Во двор вбегает Мальчик. Он становится лицом к пальме и громко считает.

Мальчик: Пять, десять, пятнадцать, двадцать, двадцать пять, тридцать…

Слышно, как в кухне Альваро колет лед.

Серафина: Где вы, где вы?

Альваро: В кухне! Все замерзло!

Серафина: Идите сюда!

Альваро: Сейчас, сейчас!

Серафина (повернувшись к святилищу с урной, сцепив руки): Не хочу, не хочу этого! (И все же медленно, неохотно, протянув перед собой дрожащую руку, она подходит к нише, где стоит урна)

Мальчик: Семьдесят пять, восемьдесят, восемьдесят пять, девяносто, девяносто пять, сто! (Изо всех сил) Пора, не пора, иду со двора!

При этом крике Серафина хватает мраморную урну и с силой швыряет ее в дальний угол. Затем закрывает лицо. Слышно, как матери зовут детей домой. Их голоса, нежные, как музыка, то возникают, то угасают. Бесконечно усталые от своих безудержных игр, дети бредут к дому.

Джузефина: Ви-ви! Ви-ви!

Пеппина: Сальваторе!

Виолетта: Бруно! Домой!

Дети разбегаются. Альваро входит со льдом.

Альваро: Никак не мог сколоть.

Серафина (отнимая руки от лица) Да не нужен мне лед… (Она оглядывается, как бы собираясь с силами. Голос ее охрип, тело дрожит от напряжения, сверкающие глаза прищурены, кулаки сжаты) Сейчас вы увидите, сколько силы может найти в себе женщина. (Подходит к наружной двери, открывает ее и громко кричит) Доброй ночи, мистер Манджакавелло!

Альваро: Вы… вы меня выпроваживаете?

Серафина: Да нет, идиот! (Громким шепотом) Притворитесь, что уходите. Отгоните грузовик от дома, чтобы ведьма не видела. А потом возвращайтесь через черный ход. А теперь простимся, пусть соседи слышат! (Кричит) До свидания.

Альваро: Ха-ха! Понятно! (Тоже кричит) До свидания! (Бежит к насыпи)

Серафина (еще громче): Доброй ночи!

Альваро: Доброй ночи, баронесса!

Серафина (сдавленным голосом): Привет всем передайте. Всем привет… До свидания!

Альваро: Чао! (Забирается на насыпь и исчезает)

Серафина возвращается во двор. Слышно блеянье козла, Серафина исступленно бормочет.

Серафина: Животное я, просто животное. (Быстро направляется к задней двери в дом. Слышно, как отъезжает грузовик, луч фар пробегает по стене дома. Серафина входит в дом, движения стеснены от переполняющих ее чувств, она задыхается и вскрикивает. Бросившись к статуэтке Мадонны, она страстно обращается к ней, яростно жестикулируя и приблизив к ней лицо) Слышишь, ты слышишь меня, синьора? Весь этот дом был под твоей защитой, а ты его сокрушила! Раздавила, словно яичную скорлупу, почему? Неужели ты ненавидишь Серафину? Серафину, которая так тебя почитала! Нет-нет-нет, ты молчишь. Я не верю тебе, Мадонна. Ты просто кукла из глины с облупившейся краской. Лампаду твою я задую, а тебя забуду, как сама ты забыла Серафину! (Задувает лампаду) Вот, все!

Но вдруг она пугается, храбрость и красноречие покидают ее. Испуганно вскрикнув, Серафина пятится от ниши, взгляд ее в испуге блуждает по комнате.

Блеет козел, ночной воздух полон зловещих звуков, птичьих криков, неожиданного шелеста крыльев в камышовых зарослях, отдаленных взрывов смеха в негритянском квартале. Серафина отступает к окну, шире открывает ставни, чтобы впустить лунный свет в комнату. Она стоит, тяжело дыша, у окна, прижав корту кулак. Хлопает дверь черного хода Серафина испуганно переводит дыхание и, как бы ища защиты, отступает за манекен в подвенечном платье. Входит Альваро. Он в сильном волнении, голос его хрипловат и нежен.

Альваро: Где вы? Где вы, дорогая?

Серафина (слабо): Я здесь…

Альваро: Почему света нет?

Серафина: Луна и так яркая… (Альваро подходит к ней. Его белые зубы сверкают в улыбке. Серафина немного отступает. Неловким жестом указывает на софу, голос ее дрожит) А сейчас мы можем спокойно… поговорить. (Переводит дух)

Занавес

Перед рассветом следующего дня. На насыпи появляются Роза и Джек.

Роза: Мне показалось, они так и не уйдут. (Спускается по ступенькам с насыпи, подходит к дому, затем оборачивается) Зайдем? (Джек нерешительно повинуется. Оба очень грустные. Сцену нужно играть как можно ближе к публике. Роза сидит очень прямо. Джек стоит за ее спиной, положив руки ей на плечи. Она откидывает голову назад, чтобы коснуться Джека.) Сегодня был самый счастливый день в моей жизни. И самая грустная ночь…

Джек садится к ее ногам.

Джек: Я таким подлецом себя чувствую. Гнусным, мерзким подлецом!

Роза: Почему?

Джек: Я ведь твоей матери поклялся.

Роза: Ненавижу ее за это.

Джек: Роза, милая, она ведь хотела тебя защитить.

Из дома доносится возглас: «Розарио!»

Роза: Она хотела лишить меня того, что ей снится самой.

Джек: Но пойми, радость моя, она ведь хотела тебя защитить.

Роза: Слышишь?

Джек (с трогательной простотой): Она знает, что ее Роза — действительно — Роза. И хочет, чтобы ее цветку достался кто-то получше, чем я.

Роза: Лучше, чем ты! (Альтернатива кажется ей абсурдной.)

Джек: Ты смотришь на меня сквозь розовые очки.

Роза: Я любовью смотрю!

Джек: А твоя мама — со здравым смыслом! Я пойду! (Она не выпускает его; кричит петух.) Милая, поздно, уже кричат петухи!

Роза: Они дураки, дураки! Еще рано!

Джек: Милая, там, на острове, я почти позабыл свою клятву. Почти, но не совсем. Ты понимаешь?

Роза: Забудь совсем!

Джек: Я поклялся, на коленях, перед Мадонной. Мне надо идти, радость моя.

Роза (крепко обняв его): Тогда разожми мои руки!

Джек: Роза, Роза! Ты хочешь, чтобы я совсем голову потерял?

Роза: Забудь все, забудь.

Джек: Ты ведь совсем еще юная! Пятнадцать лет — это так мало!

Роза: Милый мой, любимый!

Джек: Сохрани хотя бы немного твоей страсти на потом, когда будешь старше.

Роза: Любимый!

Джек: Ну, оставь хотя бы немного на потом.

Роза: А я уже взрослая. Могу выйти замуж и родить ребенка.

Джек (вскакивает): О, Господи! (Ходит вокруг нее кругами, ударяя кулаком одной руки по ладони другой, сжимая зубы и играя желваками. Внезапно говорит) Надо идти!

Роза: Ты хочешь, чтоб я закричала! (Он стонет и отворачивается, затем снова начинает ходить в отчаянии по кругу. Роза закрывает ему выход своим телом.) Я знаю, знаю! Я тебе не нужна! (Джек стонет сквозь сжатые зубы) Нет, нет, совсем не нужна.

Джек: Послушай. Там, на острове… ты была у последней черты! Осталось совсем немного! И все же, ничего не случилось, и ты просто можешь… забыть все.

Роза: Только это я и буду помнить всю мою жизнь. Когда тебе надо в Нью-Орлеан?

Джек: Завтра.

Роза: А когда отходит корабль?

Джек: Завтра.

Роза: Куда?

Джек: В Гватемалу.

Роза: А плаванье длинное?

Джек: После Гватемалы — Буэнос-Айрес. После Буэнос-Айреса — Рио. Потом через Магелланов пролив и вверх по западному берегу Южной Америки с заходом в три порта, пока не прибудем в Сан-Франциско.

Роза: Мне кажется, я тебя не увижу больше.

Джек: Корабль не потонет!

Роза (слабо и потерянно): Нет, такое могло случиться только раз, а если не случилось, значит, и потом не будет ничего. (Кричит петух. Они тихо и печально смотрят друг на друга.) Не надо быть очень большим, чтобы понять, как это все происходит. Раз, только раз, и потом — память на всю жизнь. В другой раз? — да, конечно. Но память на всю жизнь — только раз. (С легким вздохом поднимает его белую матросскую шапку и грустно вручает в руки) Жаль только, что для тебя все это так мало значит…

Джек (берет шапку и швыряет оземь): Смотри! Посмотри мне на руки! Видишь ссадины? Знаешь, откуда они? Это оттого, что я так колотил по сиденью нашей лодки!

Роза: И все потому, что ничего не случилось. (Джек яростно мотает головой в подчеркнуто утвердительном ответе на вопрос. Роза поднимает его шапку и снова вручает Джеку) Из-за обещания маме? Никогда не прощу ей… (Пауза.) В котором часу тебе надо явиться на борт?

Джек: А что?

Роза: Ну, просто скажи.

Джек: В пять! А что?

Роза: А до пяти?

Джек: Ну, конечно, я мог бы тебе наврать, что пойду… нарвать маргариток в городском саду. Это ты хочешь услышать?

Роза: Нет, скажи правду.

Джек: Ладно, правду, так правду. Я сниму себе номер в каком-нибудь клоповнике на задворках. Потом мертвецки напьюсь. А потом приведу туда… (Не заканчивает фразы, но она все понимает. Поправляет ему шапку на русой голове)

Роза: Сделай мне одолжение. (Рука ее сползает по его щеке к губам) Прежде, чем напьешься, и прежде, чем… чем…

Джек: Что?

Роза: Загляни в зал ожидания на конечной остановке автобуса, ладно? Ровно в двенадцать!

Джек: Зачем?

Роза: Там ты увидишь меня, я буду ждать…

Джек: Зачем, зачем это надо?

Роза: Я никогда не бывала в отелях, но знаю, там есть номера, на дверях, иногда они бывают счастливые. Правда? Иногда? Счастливые?

Джек: Хочешь, чтобы я в тюрьму загремел лет на десять!

Роза: Хочу чтобы ты мое сердце взял с собой — навсегда! Навсегда! (Медленно и с едва слышным вздохам прижимается к нему лицом) Ищи меня там! Я буду ждать!

Джек (у него перехватило дыхание): В жизни я ничего такого не испытывал, никогда, только сейчас, когда обнимаю тебя. (Вырывается и бежит по направлению к шоссе. От подножья лестницы, ведущей на насыпь, он бросает на Розу взгляд, подобный взгляду сквозь прутья клетки?)

Она схватила руками обе колонны портика, свесившись вперед.

Роза: Ищи меня! Я буду ждать!

Джек убегает. Роза входит в дам. Она медленно стаскивает с себя платье и валится на кушетку, разбрасывая туфли в разные стороны. Затем начинает плакать, как плачут только раз в жизни. Сцена погружается во тьму.

Три часа спустя. Еле виден дом на фоне неба, похожего на синее платье Мадонны, усыпанное звездами. Светлеет. Теплая южная ночь. Слабый свет освещает спящую Розу. Покрывало отброшено, и тело девушки в легкой комбинации белеет на диванчике. Где-то кричит петух. Ветерок колышет занавески и падающие в окно виноградные листья. Небо светлеет настолько, что в доме можно различить предметы. В соседней комнате слышен хриплый кашель и ворчание много выпившего перед сном мужчины. Свет слабо проникает сквозь портьеры, наглухо закрывающие передние комнаты. Слышны шаги. Спотыкаясь, в столовую входит Альваро с бутылкой «Спуманти». У него дыхание старого пса. Сцену следует играть с легкостью пантомимы, почти фантазии, напоминающей ранние комедии Чарли Чаплина. Грудь Альваро обнажена. Входя, он сталкивается с манекеном, похлопывает его по груди и как бы стесняясь или прося прощение, произносит слова.

Альваро: Простите, синьор, я внук деревенского дурачка Рибера. (Пятится к столу и, споткнувшись, отлетает к портьерам. Раздвигает и заглядывает в комнату. Видит спящую девушку. Удивленно помаргивает и размахивает руками, как бы желая отогнать видение.)

Во дворе дома козел протяжно блеет «беее-е». Как бы отвечая ему, Альваро шепчет басом «Что, красавица?» Ноги у него ватные, и он шаркает по комнате, желая разглядеть видение. Выпивает «Спуманти», затем опускается на колени, опрокидывая бутылку. Она катится по полу. Подползая к дивану, облокачивается на него, напоминая ребенка, заглядывающего в витрину кондитерской Несколько раз повторяет: «Какая красивая — una bella», звук его голоса вызывает ответное блеяние козла. Медленно, с громадным усилием, Альваро поднимается на ноги и склоняется над спящей, приговаривая: «Какая красивая» тоном радостного удшления. Роза просыпается. Громко вскрикивает и выпрыгивает из постели, отшвыривая его. Альвар о падает.

Серафина вопит вслед за Розой и врывается в комнату — в неопрятном виде со сна. Видя Альваро, распластанного на полу у дивана, мгновенно превращается в фурию, взрываясь от ярости. Налетает на него, царапая его тело и остолбенелую физиономию. Альваро пытается отвести удары и уползти в соседнюю комнату. Но Серафина хватает щетку и с остервенением молотит Альваро, приговаривая: «Ах, развратник». Он стонет, хватает манекен и загораживается им от женщин с мольбой в глазах и голосе.

Альваро: Баронесса! Синьорина! Я не соображал, что делаю. Я спал, спал. Потом поднялся в полусне и пошел по дому. Я все спутал. Думал, что вы — это ваша мама. Как пьяный. Простите.

Роза (выхватывая щетку): Довольно, мама.

Серафина (бросаясь к телефону): Полиция!

Роза (выхватывая трубку): Нет, нет. Нет. Ты хочешь, чтобы все узнали?

Серафина (слабо):Узнали? Что, дорогая?

Роза: Отдай ему одежду и пусть убирается. (Закрывается простыней?)

Альваро: Синьорина, клянусь вам — я был в полусне.

Серафина: Не разговаривайте с моей дочерью. (К Розе?) Кто этот человек? Как он попал сюда?

Роза (сухо): Мама, не надо. Дай ему одежду и пусть он уходит.

Альваро: Простите, ради бога простите. Я ничего не помню. Я был во сне.

Серафина (толкая его щеткой в другую часть дама): Одевайся, внук идиота и бойкий парень! (Альваро продолжает бормотать в соседней комнате извинения) Молчи, молчи или я прибью тебя.

Через несколько мгновений вылетает Альваро. Рубашка его не застегнута и вылезает из брюк.

Альваро: Но я люблю вас, люблю, баронесса. (Слышен смех Стреги. Он в отчаянии заправляет рубашку.) Люблю.

Слышен насмешливый голос Стреги: «Опять взялась за это. Шофер грузовика провел у нее ночь».

Роза лихорадочно одевается. Вытаскивает из комода белое платье новобрачной и исчезает за занавесками, чтобы переодеться. Серафина входит в комнату, набросив на ночную комбинацию кимоно, усеянное маками, голос ее дрожит от страха, вина и стыда.

Роза (за занавесками): Ушел этот человек?

Серафина: Этот человек?

Роза: Да, этот человек.

Серафина (в отчаянии придумывая): Как он попал сюда? Может быть, дверь была не заперта?

Роза: Может быть.

Серафина: Может быть, он влез в окно?

Роза: Или проник через дымоход. Все может быть. (Появляется.)

Серафина: Зачем ты надела подвенечное платье?

Роза: Захотела. Есть причины. (Причесывается в гневе.)

Серафина: Я хочу, чтобы ты поняла. Это был мужчина, который… который… был… мужчина.

Роза: Ничего не можешь придумать?

Серафина: Он — шофер грузовика, дорогая. Подрался, за ним гнался полицейский и…

Роза: Пригнал в твою спальню?

Серафина: Я пожалела его и оказала ему первую помощь… Разрешила спать на полу, и… Он обещал, Роза, уважать твою невинность? Стоял на коленях перед Мадонной? Дорогая, дорогая моя. (Прекратив притворяться) Он из Сицилии, в его волосах было розовое масло и на теле вытатуирована роза, как у твоего отца. В темноте я не видела его лица. Мне казалось, что это твой отец. Я закрыла глаза. И мечтала, мечтала. Мне показалось, что это твой отец.

Роза: Прекрати! Прекрати! Самое отвратительное — быть лицемерной лгуньей.

Серафина (съежившись под взглядом дочери): Не смотри на меня глазами твоего отца.

Роза: Да, я смотрю на тебя глазами отца, и вижу насквозь, как он видел. (Подбегает к столу и хватает копилку-поросенка) Свинья! Как эта свинья! (Серафина отчаянно вскрикивает, так кричат природах) Я возьму пять долларов. Отсюда. (Разбивает копилку об пол, вытаскивает несколько монет)

Серафина нагибается. Где-то проходит поезд. Роза уже оделась, колеблется, ей неловко от жесткости, проявленной к матери. Серафина не может смотреть ей в глаза.

Серафина: Ты очень красивая, моя девочка. Иди… к нему.

Роза (готова извиниться): Мама! Он только сказал: «Ты красавица». Больше ничего.

Серафина медленно оборачивается, смущенно встречая взгляд Розы, так ведет себя крестьянка в присутствии принцессы. Роза останавливается на мгновение и выбегает из дома.

Серафина: Роза, Роза — часы! (Выбегает с коробочкой на крыльцо и зовет дочь) Роза! Часы! (Дыхание отказывает ей. Подарок она не успела передать. Отсутствующе подносит часы к уху. Потряхивает ими и внезапно смеется)

Появляется Ассунта и без приглашения входит в дом.

Ассунта: Урна разбита. Пепел рассыпан по полу.

Ассунта наклоняется, собирая обломки урны. Серафина зажигает свечку перед Мадонной.

Ассунта: Пепла нет.

Серафина: Куда исчез пепел!

Ассунта: Ветер унес его. (Передает ей обломки урны)

Серафина нежно перебирает их и ставит у ног Мадонны.

Серафина: Человек уходит и оставляет после себя лишь горсть пепла. Ни одна женщина не может его удержать. Ветер должен его унести.

Доносится голос Альваро. Соседки, слыша голос Альваро, смеются.

Пеппина: Серафина делла Роза!

Джузефина: Баронесса!

Пеппина: На шоссе мужчина без рубашки, на груди у него вытатуирована роза. Может быть, она заперла рубашку, чтобы он не мог пойти в школу?

Соседки глупо хохочут. Ассунта прикрывает ставни в гостиной. Серафина достает пакет с мужской рубашкой.

Серафина: Минуту! (Выскакивает на крыльцо, размахивая рубашкой над головой.)

Соседки выхватывают рубашку и перебрасывают ее друг другу. Затем толпой они покидают двор, напоминая стаю крикливых птиц. Нежно звучит музыка, ее звуки слышны до падения занавеса. Ассунта выходит на крыльцо, предлагая Серафине стакан вина.

Ассунта: Stai traquilla.

Серафина: Я скажу тебе то, чему ты не поверишь.

Ассунта (с ласковым юмором): Меня удивить невозможно.

Серафина: Я почувствовал вновь на груди жар розы. Я знаю, что это значит… Я зачала. (Прикасается губами к стакану вина) В моем теле вновь — две жизни. Вновь! Две жизни! Две!

Доносится все ближе голос Альваро, и Серафина медленно идет к нему.

Ассунта: Куда ты, Серафина?

Серафина (Альваро): Иду, иду, любимый!

Она все быстрее идет по шоссе к Альваро, и занавес медленно падает под звуки мелодии, переходящей в нелепейшее глиссандо по мере ее приближения к нему.