Таверна «Ямайка»

Глава 5

Шло время. Мэри не оставляла надежду вырваться из таверны «Ямайка». Зимой она не могла оставить тетю Пейшенс, но к весне попытается уговорить ее, убедить перебраться в Хелфорд. Во всяком случае, Мэри мечтала об этом, а пока нужно подготовить почву. Впереди долгих шесть месяцев ненастья, необходимо их использовать, может быть, удастся вывести на чистую воду Джоза Мерлина и его дружков. Она бы не подумала об этом, если бы речь шла только о контрабанде; но все говорило о том, что они этим не ограничивались, эти отчаянные люди, которые никого и ничего не боялись, не останавливались перед убийством. События субботней ночи не выходили из памяти. Не было сомнений, что незнакомец был убит, это сделали ее дядя и его сообщник. Они похоронили тело на болотах.

Доказать это было невозможно. Вся история казалась нереальной при свете дня. В ту ночь, после того, как девушка увидела веревку в баре, она поспешила вернуться в свою спальню, боясь возвращения дяди — он мог застать ее не на месте — и тогда… Она была так измучена, что вскоре уснула, а когда проснулась, уже солнце стояло высоко, и тетя Пейшенс хлопотала по дому.

От вчерашних дел не осталось и следа: бар был приведен в порядок, мебель расставлена по местам, разбитое стекло убрано, веревка с потолка, конечно же, исчезла. Хозяин все утро провозился в конюшне и в хлеве, он не держал скотника, ему приходилось самому чистить стойла и выполнять всю остальную работу, чтобы содержать скот в порядке. Когда Джоз зашел в кухню — это было уже в полдень — чтобы подзаправиться обильным ленчем, он расспрашивал Мэри об их ферме в Хелфорде, посоветовался с ней, как подлечить теленка, который немного захворал, но о прошлом вечере не обмолвился ни словом. Дядя был в прекрасном расположении духа, даже не бранил жену, когда она, как обычно, крутилась вокруг него, по-собачьи заглядывала ему в глаза, стараясь угодить. Джоз Мерлин вел себя, словно был абсолютным трезвенником, и невозможно было поверить, что несколькими часами раньше он убил человека.

А, возможно, он не убивал? Это мог сделать его ночной гость, но уж над Сэмом-то он издевался, Мэри сама видела, как несчастный визжал и увертывался от ударов хлыста Джоза. Племянница поняла — дядя был главным из подонков, собравшихся в баре; она слышала, как он угрожал незнакомцу, когда тот не пожелал ему повиноваться. А теперь он, как ни в чем не бывало, с аппетитом уплетал жаркое и сокрушался о заболевании теленка.

Мэри односложно отвечала на вопросы дяди, не в силах отвести взгляд от его недобрых, но сильных и ловких рук.

Две недели прошли спокойно и мирно. События субботней ночи не повторялись. Возможно, удачная операция на время успокоила хозяина и его помощников, и теперь они наслаждались отдыхом. Повозки не останавливались у двора, Мэри спала чутко и услыхала бы обязательно. Дядюшка не выражал недовольства, когда она бродила по болотам, и день за днем девушка все больше узнавала о местности. Оказалось, что болотистая равнина во многих местах пересекалась тропинками, пролегавшими по более высоким участкам земли и они неизбежно приводили к дороге, которая вела к торфянику. Мэри научилась различать участки, поросшие низкой сочной травой, такие привлекательные на вид, но они всегда пролегали по краям топких вязких болот и были опасны.

Девушка уже не чувствовала себя очень несчастной, хотя по-прежнему проводила время в одиночестве. Дневные прогулки хорошо на нее действовали, она даже стала привыкать к мрачным безрадостным долгим вечерам в «Ямайке» Тетя Пейшенс обычно сидела, сложив руки на коленях, уставившись на горящий в печи огонь. Джоз Мерлин удалялся в бар или куда-то уезжал на своей лошадке. На постоялый двор никто не заглядывал. Возница почтовой кареты был прав: экипажи больше не останавливались в таверне. Два раза в неделю они проезжали по дороге, Мэри выходила им навстречу, но повозки пролетали мимо, погоняемые кучерами, и через минуту исчезали в направлении Пяти Тропинок. Однажды, узнав своего кучера, Мэри помахала ему рукой, но он сделал вид, что не заметил ее, только быстрее погнал лошадей. С горьким чувством девушка призналась себе, что все попытки установить контакт с внешним миром бесполезны, люди принимают ее за близкого Джозу человека, во всяком случае, человека из его компании; и даже если она доберется до Бодмина или Лонсестона, все двери перед ней будут закрыты.

Будущее не радовало, особенно, когда Мэри видела, как тетя Пейшенс не делает попыток сблизиться с ней. Большую часть времени она была погружена в себя, хотя иногда поглаживала племянницу по плечу и заверяла, что очень рада приезду Мэри к ним в дом. Занимаясь домашней работой, тетушка редко разговаривала. Если и открывала рот, то несла какую-то чушь о том, каким великим человеком мог бы быть ее муж, но его постоянно преследовали невероятные неудачи. Нормально разговаривать с ней стало невозможно. Мэри общалась с тетушкой, как с ребенком, стараясь создать ей хорошее настроение, но это было тяжело, не всегда хватало терпения.

Однажды в ненастную погоду, когда нельзя было бродить по болотам за домом, Мэри принялась за уборку длинного каменного коридора в задней части дома. Тяжелая работа хотя и укрепляла мышцы, но вовсе не улучшала ее настроения. К концу уборки она ненавидела «Ямайку» и ее обитателей, готова была пойти к дядюшке, который несмотря на дождь копался в саду за кухней, и вылить на него ведро грязной воды. Тут ей попалась на глаза тетя Пейшенс, ворошившая огонь в печке. Она вся скрючилась, перегнулась пополам, и Мэри немного остыла, решив заняться каменными полами со стороны фасада. Вдруг раздался цокот подков во дворе, и через минуту кто-то забарабанил в дверь бара.

Этот визит в дневное время был сам по себе примечательным событием в «Ямайке». Мэри пошла в кухню, чтобы предупредить тетю, но ее там не было. В окно видно было, как она семенит через двор к мужу, который накладывал в тачку торф. Они не знали о приезжем. Девушка сама пошла в бар, торопливо вытирая руки о фартук. Дверь оказалась открытой, ибо в баре, оседлав стул, как лошадь, уже расположился незнакомый мужчина, в руке он держал наполненный элем стакан. Он, видимо, сам себе налил. Гость и Мэри молча изучали друг друга.

Лицо незнакомца казалось Мэри знакомым. Где она могла его видеть? Тяжелые веки, форма губ, очертания скул и даже нагловатый пристальный взгляд кого-то ей напоминал, но воспоминание не вызывало приятных ассоциаций. Ее бесило, что посетитель так бесцеремонно и нахально рассматривает ее с ног до головы, не переставая потягивать из стакана.

— Что это за самоволие? — сказала она резко. — Какое право вы имели входить сюда и распоряжаться? К тому же хозяин не любит незнакомых людей.

В другое время она посмеялась бы над своей позой и словами — получалось, что она защищала Джоза, — но чувство юмора не приходило после мытья каменного пола, и Мэри готова была выместить зло на этой жертве.

Человек допил эль и подвинул стакан, чтобы Мэри снова наполнила его.

— С каких это пор они завели служанку в «Ямайке»? — спросил он, вынул из кармана трубку, затянулся и пустил густое облако дыма ей в лицо. Этот грубый жест взбесил Мэри, она выдернула трубку из его руки, швырнула ее с силой об пол. Трубка разлетелась на части. Человек хладнокровно пожал плечами, начал что-то насвистывать, но очень немелодично, вероятно, чтобы сдержать приступ гнева, и это еще больше разозлило девушку.

— Это они тебя так учат обращаться с посетителями? — спросил он, оборвав свист. — Ну и выбрали себе помощницу! Никого лучше не нашли, что ли? В Лонсестоне полно прекрасно обученных служанок и прехорошеньких к тому же. А это что за чучело? Волосы торчат в разные стороны, лицо чумазое…

Мэри повернулась и пошла к выходу, но он вернул ее.

— Налей мне стаканчик, тебя ведь для этого здесь держат, не так ли? Я уже проскакал двенадцать миль сегодня с утра, у меня пересохло в горле.

— Хоть все пятьдесят, мне-то что, — отпарировала Мэри. — Можете сами себе налить, вы уже один раз это сделали. Пойду позову мистера Мерлина, пусть он сам обслуживает такую важную персону, если у него будет желание, разумеется.

— Не беспокой Джоза, в это время его лучше не тревожить, он бросится на тебя, как разъяренный медведь. Да он и не жаждет встречи со мной. А где его жена? Что, он выставил ее и взял тебя на замену? Неблагодарная тварь! Но ты не продержишься здесь десять лет, держу пари.

— Если вам нужна миссис Мерлин, то она в саду. Вот дверь, потом направо, за сараем. Они оба там были пять минут тому назад. А через другую дверь я вас не пущу, я там только что вымыла и не собираюсь начинать все сначала.

— Не кипятись. Я не спешу, — ответил он, все еще разглядывая девушку, стараясь понять, чего от нее можно ожидать.

Этот наглый взгляд… Кого он ей напоминает? Она не собирается терпеть молча.

— Вы хотите видеть хозяина или нет? — спросила Мэри, задыхаясь от гнева. — Я не буду здесь стоять перед вами навытяжку. Если он вам не нужен и вы больше не будете пить, можете положить деньги и убираться.

Человек улыбнулся, зубы блеснули, и в этом блеске тоже было что-то знакомое.

— Ты и Джозом так командуешь? — спросил он. — И Джоз тебе это позволяет? Вот бы не подумал, что он на это способен. Я и не предполагал, что у него хватит энергии и времени, чтобы завести в доме молодую женщину. А куда вы деваете Пейшенс по ночам? Вы ее прогоняете на пол или спите втроем в одной постели?

Мэри покраснела до ушей.

— Джоз Мерлин мне доводится дядей. Тетя Пейшенс — родная сестра моей матери. А я — Мэри Йеллан, если вас это интересует. До свидания. Дверь сзади.

Она направилась в кухню и столкнулась с хозяином.

— С кем ты сейчас разговаривала в баре, черт побери? — загремел он. — Или тебе не говорили, чтобы ты не распускала язык?

Голос его раздавался на весь этаж.

— Прекрати, не бей ее. Она мне сломала трубку и отказалась обслуживать меня. Это твое воспитание? Иди сюда, хочу на тебя посмотреть, может она и тебя немного усмирила?

Джоз Мерлин насупился и, оттолкнув Мэри, пошел в бар.

— Ах, это ты, Джем, — сказал он. Что тебе надо в «Ямайке»? Лошадь я у тебя не куплю, если ты для этого пришел. Дела идут плохо, денег нет.

Он закрыл дверь, оставив Мэри в коридоре.

Она вернулась к грязному полу в холле, на ходу вытирая фартуком грязное пятно на щеке. Так это Джем Мерлин, младший брат Джоза. Вот откуда сходство. Как это она сразу не догадалась. У него и рот Джоза, и глаза его, только веснушек нет и веки не такие тяжелые. Лет двадцать назад Джоз был, видно, именно таким, этот немного стройнее и опрятнее, не такой громадный.

Мэри начала усердно скрести пол. Какая грубая семья, эти Мерлины, все наглые, неотесанные, невоспитанные. В Джеме, наверное, столько же жестокости, сколько в братце, это видно по манере держать себя.

Тетя Пейшенс считает, что он самый худший в семье. Хотя он на голову короче Джоза, в нем чувствуется большая физическая сила, и есть в нем еще что-то, чего нет у брата. Он производит впечатление человека твердого и проницательного. У Джоза висел второй подбородок, плечи сутулились, иногда он казался обмякшим. Это от спиртного. Впервые ей пришла мысль, что в сравнении с тем, каким он был в молодости, Джоз превратился в развалину. Это бросалось в глаза, когда братья стояли рядом. Если у младшего есть голова на плечах, он должен это понимать и не повторять ошибок старшего. Может, ему все равно, возможно, всех Мерлинов преследует рок и не даст им пробиться в жизни. У них слишком неприглядная родословная. Мать обычно говорила, что от судьбы не уйдешь. Голос крови рано или поздно отзовется. Можно лезть из кожи вон, но в решительную минуту он тебя одолеет. Иногда, если два поколения ведут честную жизнь, это улучшает наследственность, но бывает и так, что третья ветвь возвращается к старому. Как жаль, что такие возможности пропадают зря! И тетю Пейшенс закрутило в этом водовороте, она растратила на Мерлина свою молодость, красоту. Стала ненамного лучше дебильного Сэма, если смотреть правде в глаза. А ведь могла бы выйти замуж за фермера в Гвике, имела бы детей, землю, дом. Жила бы нормальной жизнью. Судачила бы с соседками, ходила в церковь по воскресеньям, ездила на рынок раз в неделю. Собирала бы урожай. Она для этого была создана, именно для такой жизни. Она бы, конечно, поседела с годами, но не так рано, здоровая работа и спокойный отдых продлевают жизнь. И все это бросить под ноги пьянице и хулигану. Живет, как нищенка, терпит издевательства. «Почему женщины так близоруки и глупы?» — думала Мэри, остервенело домывая последнюю каменную плиту, как будто хотела очистить от грязи весь мир, чтобы слабому полу приятно было жить в нем.

Затем она начала мыть гостиную, которой годами не касалась метла. Облака пыли поднимались в воздух, за что она ни бралась. Девушка была так поглощена делом, что не сразу обратила внимание — в окно барабанит целый град мелких камней. Только когда стекло разбилось, она выглянула, чтобы узнать, что происходит. Во дворе стоял Джем.

Мэри нахмурилась и отвернулась, но в окно снова полетели камни, в этот раз уже нанося более серьезный ущерб стеклу, следом отлетел кусок рамы и упал на пол рядом с выбившим его камнем.

Отодвинув тяжелый засов, Мэри вышла на крыльцо.

— Что вы делаете? Что вам еще нужно? — спросила она, и вдруг ей стало стыдно за свой грязный передник и растрепанные волосы.

Он все еще смотрел на нее, не отрываясь, но уже не столь нагло и даже чуть-чуть виновато.

— Прости мою грубость, но я не ожидал встретить молодую девушку в «Ямайке». Я думал, Джоз подобрал тебя в городе и привез, чтобы позабавиться.

— Я не настолько красива, чтобы со мной забавляться, — ответила она, заливаясь краской и не скрывая раздражения. — А в городе мои грубые башмаки и грязный фартук выглядели бы еще привлекательнее. Если бы у вас глаза были на нужном месте, вы бы сразу заметили, что я сельская.

— Не знаю, не знаю. Если тебя одеть в хорошее платье и поставить на каблуки, воткнуть гребень в прическу, ты бы сошла за благородную даму даже в таком большом городе, как Эксетер.

— Я могу считать себя польщенной, не так ли? Спасибо, конечно, но предпочитаю оставаться в своей обычной одежде и быть самой собой.

— Какой вежливый ответ, я и на такой не рассчитывал, — согласился он, насмешливо улыбаясь.

Она повернулась, чтобы уйти в дом.

— Ну, постой, не уходи, — попросил Джем. — Я понимаю, что был неучтив, но если бы ты знала моего братца, как я, ты бы поняла и простила мою ошибку. Служанка как-то не вяжется с этой таверной. Как ты здесь оказалась?

Мэри разглядывала его с крыльца. Он казался серьезным теперь, и даже сходство с Джозом было не так заметно. Ей вдруг захотелось, чтобы он не носил фамилии Мерлин.

— Я приехала к тете Пейшенс, — сказала она. — Моя мать умерла недавно, у меня нет других родственников. Могу сказать только одно, мистер Мерлин, я даже рада, что мама умерла и не может видеть, что стало с ее сестрой.

— Да, брак с Джозом — не очень веселая штука. У него всегда был дьявольский характер, и он к тому же пьет беспробудно. Зачем она вышла за него? Сколько я его помню, он всегда был таким. Он дубасил меня, когда я был поменьше, и сегодня бы сделал то же самое, если бы я позволил.

— Думаю, тетушку покорили его глаза, — сказала Мэри с грустью. — Тетя Пейшенс всегда порхала, как бабочка. Она отказала фермеру, уехала искать счастье на север, вот и попалась. Думаю, это был роковой день в ее жизни.

— Значит, и ты не очень-то уважаешь своего дядюшку — подзадоривал Джем.

— Нет, совсем не уважаю. Он хулиган и свинья, и еще хуже. Он превратил мою тетю из жизнерадостной счастливой женщины в жалкую рабыню, и я никогда ему этого не прощу.

Джем свиснул и погладил шею лошади.

— Мерлины никогда хорошо не относились к своим женщинам. Я помню, как отец избивал мать, пока она уже не могла держаться на ногах. Но она его не бросила, преданно прожив с ним всю жизнь. Когда его повесили в Эксетере, она ни с кем не разговаривала три месяца. И поседела сразу. Бабушку я не помню, но, говорят, когда за дедом пришли солдаты в Каллингтоне, они вместе вступили в бой и дрались плечом к плечу. Бабуля укусила одного из солдат за палец до кости. Что ей так нравилось в деде, мне непонятно. После ареста он ни разу не вспомнил о ней, а все свои сбережения оставил другой женщине, в Тамаре.

Мэри молчала. Безразличие его тона привело ее в ужас. Он не испытывал ни стыда, ни жалости. Она подумала, что отсутствие сострадания у Мерлинов в крови.

— Сколько ты собираешься пробыть в «Ямайке»? — спросил он резко. — У тебя здесь не особенно веселая компания, не так ли? Так и похоронишь здесь себя?

— У меня нет другого выхода, — ответила Мэри. — Без тети я никуда не уеду. Я не могу ее оставить после всего, на что я насмотрелась.

Джем нагнулся и стряхнул ком грязи с подковы лошади.

— И чего же ты успела насмотреться? Насколько я могу судить, здесь вполне спокойное место.

Мэри было нелегко обмануть. Она поняла, что брат поручил Джему выпытать у племянницы, что она знает. Но и она не дура. Девушка пожала плечами, показав, что не желает распространяться на эту тему.

— Я помогала дяде в баре как-то в субботу, и мне не понравилась его компания.

— Похоже на правду. Этих ребят не учили хорошим манерам. Они слишком подолгу засиживаются в тюрьме. Интересно, что они подумали о тебе? Наверное, то же, что и я, и теперь разносят о тебе славу по всей округе. В следующий раз Джоз тебя разыграет в монету, и если он проиграет, ты окажешься на лошади пленницей какого-нибудь грязного браконьера с другого конца Ратфорта.

— Не думаю, — сказала девушка. — Чтобы я села на лошадь с кем-то, меня нужно избить до бессознательного состояния.

— В сознании или без сознания, какая разница для женщины. Во всяком случае, браконьеры с болот не разберутся.

Он засмеялся и снова стал похож на брата.

— А вы чем зарабатываете на жизнь? — спросила Мэри, ее разбирало любопытство: она заметила, что Джем говорит лучше брата.

— Я конокрад, — ответил он спокойно, даже как-то вежливо, — но это не дает много денег. Карманы мои всегда пусты. Тебе нужно покататься по этим местам. У меня есть подходящий пони, он сейчас в Треварте. Почему бы тебе не поехать со мной? Я показал бы тебе его.

— А вы не боитесь, что вас поймают?

— Воровство трудно доказать, — возразил он. — Ведь лошадь может уйти из конюшни, тогда хозяин идет ее искать. Ты, наверное, видела, сколько коров и лошадей бродит по болотам. Не так-то легко отыскать среди них своего пони. Например, у его пони была длинная грива, белое пятно на ноге и метка на ухе. Это несколько облегчает задачу. И хозяин смотрит во все глаза. Но он не видит пони. Обрати внимание — пони перед ним, а он его не узнает. У него подрезана грива, все четыре ноги одного цвета, а метка на ухе совсем другой формы. И лошаденка продается за приличную цену. Все очень просто, не правда ли?

— Так просто, что диву даешься, почему вы не разъезжаете в собственном экипаже с лакеем в напудренном парике на подножке, — отпарировала Мэри довольно грубо.

— В том-то и дело, — он покачал головой. — Тебе кажется странным, но я никогда не умел считать деньги. Не представляешь, как быстро они утекают. Только на прошлой неделе у меня было десять фунтов, а сегодня — только один шиллинг. Поэтому я хочу продать тебе лошадку.

Мэри засмеялась, сама того не желая. Он был так бесстыдно откровенен в своем рассказе о грешных проделках, что у нее не хватило мужества показать свое неудовольствие.

— У меня слишком мало денег, мне пони не по карману, — сказала она. — Я хочу немного отложить на старость. А если мне удастся вырваться из «Ямайки», то нужно будет на что-то жить.

Джем Мерлин посмотрел на нее серьезно и нагнулся к ней ближе.

— Слушай, я не шучу, — сказал он. — Забудь все, что я говорил. Таверна «Ямайка» — не место для служанки и вообще для женщины, если хочешь знать. Мы с братом никогда не были друзьями, я имею право сказать о нем, что думаю. У нас у каждого своя дорога, и нам наплевать друг на друга. Но тебе незачем попадаться в его грязные сети. Почему ты не бежишь отсюда? Я бы тебя проводил в Бодмин.

В голосе его звучало искреннее участие, и девушка чувствовала, что готова поверить ему. Но он был братом Джоза Мерлина и мог предать ее в любую минуту. Она не решалась открыть ему свои планы, во всяком случае, не сейчас. Время покажет.

— Мне не нужна помощь, — сказала она. — Я могу сама о себе позаботиться.

— Ну, хорошо. Не буду надоедать тебе. Но мой дом ты найдешь у ручья, если я тебе понадоблюсь. На противоположной стороне Болота Треварта, где начинается Болото Двенадцати. Я буду там до весны.

И он ускакал так быстро, что она не успела даже ответить.

Мэри медленно вернулась в дом. Если бы он не был Мерлиным, она бы открылась ему. Ей так нужен друг, но не брать же в союзники брата Джоза. Он всего-навсего конокрад, низкий человек, больше ничего. Немногим лучше старьевщика Харри и остального сброда. Поверить ему только потому, что у него обаятельная улыбка и приятная внешность?! Возможно, это была игра, в душе он мог смеяться над ней. В его жилах течет плохая кровь, он живет не по закону и, наконец, он брат Джоза Мерлина! Хоть он и убеждает, что их ничего не связывает, это тоже может быть ложью — чтобы завоевать ее расположение. На самом же деле не исключено, что весь разговор велся с подсказки Джоза.

Нет, что бы ни случилось, надо полагаться только на себя. В этом деле никому нельзя доверять. Даже стены в «Ямайке» пропахли преступлением и предательством. Опасно разговаривать близко от дома.

В таверне было темно, и снова воцарилась тишина. Хозяин занялся торфом, а тетушка хлопотала на кухне. Неожиданный визит несколько нарушил однообразие. Джем Мерлин принес с собой немного жизни, не ограниченной болотом и гранитными скалами. С его отъездом ушло веселье, день как-то сразу посерел. Небо заволокло тучами, принесенный западными ветрами, зашелестел дождь, горы погрузились в туман. Черный вереск скорбно раскачивался из стороны в сторону. Мэри чувствовала себя опустошенной, она устала от общения, а больше от невысказанных слов и чувств, и ей все было безразлично. Что у нее впереди? Однообразные тусклые дни, зовущая в другую жизнь пустынная дорога, да каменные выступы скал среди болот…

Джем Мерлин не выходил у нее из головы. Она представляла, как он едет, насвистывая, с открытой головой, пришпоривая коня. Дождь и ветер ему нипочем, и дороги он выбирает неезженные.

Ей представилась извилистая тропинка в деревне Хелфорд, неожиданно обрывающаяся у самой реки, где любили плавать утки перед приливом, и был слышен голос пастуха, созывающего стадо. Теперь она здесь, а жизнь в Хелфорде идет своим чередом. Странно. Что она делает здесь? Ах, да, она дала слово, и… тетины шаги в кухне — это постоянно напоминает об обещании и каре за непослушание. Дождь нудно барабанил в окна гостиной. Девушка сидела там одна, и горькие слезы дождем стекали по ее щекам. Она их не вытирала — не было сил. Тонкая полоска оторвавшихся обоев шуршала на сквозняке. Когда-то бумага была покрыта приятным розовым узором, теперь все выцвело и покорежилось от сырости. Мэри отвернулась от окна, и мрачная могильная тишина таверны «Ямайка» окутала ее.