Тайна беззакония

ОКОНЧАНИЕ. ВОЗВРАЩЕНИЕ В НАЧАЛО

Церковь, лишившаяся своего внешнего блеска и большинства своих детей, меняется не только в своем историческом развитии, но и в своей внутренней жизни. Если бы возникла необходимость дать какое-нибудь название этому изменению, то мы могли бы сказать: Церковь возвращается к своему началу. Разумеется, это возвращение надо понимать не в пространственном и не во временном смысле. В преддверии конца истории Церковь уже превратилась в большое дерево, на ветвях которого земные народы и культуры нашли для себя пристанище. Поэтому она уже не может умалиться — стать малым горчичным зерном и вновь принять незаметный первоначальный облик. Органическую вещь невозможно повернуть назад, а Церковь органична. Она может заново ощутить в себе жизненные весенние силы, исходящие из горчичных семян; силы, которые отбрасывают все древнее, а все имеющееся обновляют. Обратимся к Деяниям Апостолов: «И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах. Был же страх на всякой душе; и много чудес и знамений совершилось через Апостолов в Иерусалиме. Все же верующие были вместе и имели все общее... Хваля Бога и находясь в любви у всего народа... У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа: ... и великая благодать была на всех их» (Деян., 2, 42—47; 4, 32—33). Читая эти слова, мы чувствуем могущественное дыхание Святого Духа, который малое горчичное семя, самое малое из всех других семян, вызывает к росту, увеличивает его силы и формирует его. Именно в этом смысле мы можем говорить о возвращении в начало: о святом энтузиазме общины верующих, о духе любви и жертвы, о доверии к Богу, об отвращении от мира и погружении в таинства и молитвы. И тогда божественность Церкви зримо освещает и преображает не только отдельную душу, как это происходит со святыми, но и всю общину, превращая ее в живое святилище Святого Духа. Возвращение к своему началу в жизни Церкви есть не что иное, как зримая явленность первоначальной божественной силы.

Но эта явленность возможна только тогда, когда человеческое начало Церкви отступает. Церковь, как уже говорилось, есть богочеловечность, то есть соединение Бога и человека в Иисусе Христе, а через Него и соединение Бога со всем человечеством, даже со всем космосом. Церковь в своей сущности космическая: всеобемлющая, католическая в самом глубоком и первоначальном смысле этого слова. Поэтому она не может быть ни чисто пневматической общиной, в которой господствует Бог вне связи с человеческими формами, ни чисто культурной институцией, в которой человек единственный властелин. Церковь есть Христос, поэтому она вместе и божеская, и человеческая, пневматическая и культурная, небесная и земная. Она не только непорочная нареченная Агнца, но также и порочное порождение народов. Человеческое начало Церкви стареет и искажается: оно находится под угрозой опасности всех пороков, ошибок и слабостей. Величественное дерево в ходе веков опутывается вьющимися растениями, обрастает мохом. Человеческое лицо Тела Христова изборождено морщинами. Церковь, как творение человека в своем человеческом начале, принимает на себя судьбу преходящности, как и все другие творения сюсторонней действительности. Но божественность в ней остается вечно юной и сильной. Она остается все той же, как и в первый день Троицы. И вот как раз перед концом истории божественная юность Церкви преодолевает свое человеческое старение. Божественная сила, которая вывела Церковь из тесных Иерусалимских подземелий в широкий мир, зримо проявляется в завершении своего долгого исторического пути, дабы укрепить верующих для решительной борьбы с драконом.

Возвращение Церкви в начало Соловьев отображает в двух символических образах: в красноречивом использовании имен Петра, Иоанна и Павла и в соединении Церквей в Иерихонской пустыне.

Как уже известно, во вселенском соборе в Иерусалиме, который был созван властителем мира, участвовали — папа Петр, стоящий во главе католиков, старец Иоанн — вождь православных и профессор Паули ─ руководитель протестантов. Все три руководителя остались верны Христу и отвергли искушающие дары императора. Папа Петр и старец Иоанн заплатили жизнью за свою смелость, а профессор Паули был изгнан в пустыню. Итак, последним руководителям христианского мира и борцам против антихриста Соловьев дает имена трех апостолов Христа.

Не вызывает никакого сомнения то, что Соловьев сознательно выбрал эти имена, ибо в действительности они не только представляют трех учеников Христа, три человеческие личности, но и три принципа, которые управляют всей жизнью Церкви и направляют ее по историческому пути. И если эти принципы в истории еще недостаточно проявлены, то в конце истории они предстанут во всем своем свете.

Что значит для Церкви Петр? Понятно, что это камень, на котором Христос возводит свою Церковь, то есть это развитие Его самого в пространстве и времени (ср.: Матф., 16, 18). Но был ли Петр камнем? Обладал ли он по своей природе свойствами камня и означает ли намерение Христа только развитие этих природных качеств Петра? Отнюдь, нет! Ни один из апостолов Христа не был таким непостоянным, как Петр. Когда Христос впервые увидел его у Галилейского моря и пригласил идти за собой, пообещав сделать его ловцом душ, Петр, оставив свои сети, нисколько не колеблясь, последовал за Ним (ср.: Марк, 16—17). Однако по прохождении какого-то времени Петр стал вопрошать своего Господа: «вот, мы оставили все и последовали за Тобой; что же будет нам?» (Матф., 19, 27). Когда Петр в канун муки Христа услышал от Господа, что Он будет всеми оставлен, он стал смело возражать Ему: «Господи! С Тобой я готов и в темницу и на смерть идти» (Лука, 22, 33). Но через час, когда во дворе Каиафы одна служанка сказала ему, что и он вместе с другими был с Иисусом Галилеянином, Петр несколько раз отрекся от Него, сказав «что не знает Сего Человека» (Матф., 26. 72).

Мы сознательно выбрали только несколько примеров, ибо они, возможно, наиболее яркие. Однако их ряд можно продолжить. Достаточно вспомнить поведение Петра во время хождения по водам, во время преображения Христа на горе, мытия ног и мы признаем, что Петр по своей природе не был героем, что он не обладал твердостью характера. И все-таки Христос призвал его быть во главе апостолов — быть Кифой, «что значит: «камень» (Петр) (Иоанн, 1, 42); на нем Он возвел свою Церковь; ему доверил пасти своих овец и агнцев; и, наконец, ему отдал ключи от Царства Небесного (ср.: Матф., 16, 19). Противоположность человеческой природы Петра и его божественного призвания настолько очевидна, что мы должны сделать следующий вывод: камень, на котором стоит Церковь, не разрушается не в силу своей природы, но в силу благодати Божией. Петр означает победу божественной благодати над человеческой природой. Он есть зримое выражение преображающей силы Святого Духа, силы, которая сгибает то, что затвердело, согревает то, что сделалось холодным, выпрямляет то, что искривлено (секвенция Троицы). И если Соловьев последнему Папе дает имя Петра, то этим он совершенно определенно хочет сказать, что Церковь выдержит все испытания и победит в борьбе с антихристом благодаря не своей человеческой гениальности, но именно благодаря этой «superna gratia»[47] ─ высшей благодати, которая сомневающегося Симона сделала Камнем (Керhas) и которую мы призываем всем своим бытием. В завершении истории эта постоянно действующая благодать примет даже имя того человека, которого она сделала краеугольным камнем своего строения. Отмеченность последнего папы именем Петра в повести Соловьева означает примат Святого Духа в исторической экзистенции Церкви.

Благодаря силе божественной благодати, которая в личности Петра проявляется как принцип авторитета и непогрешимости Церкви, последний папа навек извергнул антихриста как «гнусного пса из ограды Божией» и передал отцу его — сатане. Трижды произнесенное ─ анафема, прозвучавшее в храме смело и торжественно, означает твердый как камень характер Церкви, который она сохраняет до последнего периода своего долгого пути.

Однако этому наполненному глубоким смыслом действию в повести предшествует другое действие, а именно — снятие маски с антихриста; это сделать Соловьев предназначает второму руководителю преданных Христу верующих старцу Иоанну. После того, когда он потребовал у антихриста: «исповедуй здесь теперь перед нами Иисуса Христа, Сына Божия, во плоти пришедшего, воскресшего и паки грядущего», он «не сводил изумленных и испуганных глаз с лица безмолвного императора, и вдруг он в ужасе отпрянул и, обернувшись назад, сдавленным голосом крикнул: «Детушки, антихрист!» Эта сцена наполнена необычайно глубоким смыслом. Она является поэтическим отображением того дара Святого Духа, который св. Павел называет «различием духов» (I Кор., 12, 10) и выразителем которого является старец Иоанн. В своем первом Соборном Послании апостол Иоанн писал: «Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они» (I Иоанн, 4, 1). Испытание духов и их различие тоже вечная задача Церкви, «потому что много лжепророков появилось в мире» (там же). Они дают «великие знамения и чудеса» (Матф., 24, 24), они предлагают показать нам Христа — «вот, Он в пустыне»; «вот. Он в потаенных комнатах» (Матф., 24, 26). Сам Христос предостерегал не верить этим лжепророкам и не выказывать интереса к показанному Христу (Ср. там же). Сила для различения духов один из главных даров Святого Духа, дабы можно было сохранить и расширять в мире христианскую экзистенцию.

Зримое выражение этот дар получил в личности апостола Иоанна. Этот божественный провидец глубоко понимает не только самого Бога, называя Его любовью (ср.:I Иоанна, 4, 8), не только Спасителя, давая Ему имя Logos (ср.: Иоанн, 1, 14), но и мир, представляя его как противника Христа. Иоанн был избранным сосудом, из которого Святой Дух вливал в Церковь силу различения духов. Примечательно, что первый предатель Иисуса прежде других был изобличен Иоанном. Петр подал знак, чтобы Иоанн спросил «кто это» (Иоанн, 13, 24). Иоанн был первым, кто от самого Господа узнал, кто Его предаст. Это призвание ─ срывать маски с предателей Христа ─ Иоанн осуществляет во всей жизни Церкви на протяжении всего ее земного пути. Чем же в действительности является его Откровение, если не великим разоблачением сил, которые в ходе истории противостоят Христу? Таким образом, Соловьев неслучайно дает своему старцу имя Иоанн и именно ему предназначает окончательное разоблачение антихриста. В этом смысле Иоанн нечто большее, нежели только человеческая личность. Он принцип существования и деятельности Церкви, а именно — принцип различения духов. Он идет впереди Петра, ибо принцип авторитета успешно действует только тогда, когда принцип различения идей уже выполнил свое.

Но чтобы Церковь выполнила и осуществила свое божественное предназначение в мире, принципа авторитета и принципа различения духов еще недостаточно, ибо оба эти принципа по отношению к антихристу в большей или меньшей степени пассивны. Сорвать маску с противника Христа и формально отлучить его от церковной общины еще не значит устранить его из истории. Антихрист в ней остается и действует до конца. Он активно нападает на христиан, поэтому и те должны дать ему действенный ответ. Перед лицом антихристовых сил сторонники Христа должны не только их различить и отвергнуть, но они еще должны и действовать. К двум уже названным принципам мы должны присоединить еще и третий — принцип действия, который как раз воплощен в личности апостола Павла. Рядом с Петром Павел выглядит, как дуб рядом с тростником. Он ломается, но не гнется. Он преследовал первых христиан, «еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа» (Деян., 9, 1), ибо таким образом надеялся сохранить древнюю веру Израиля. Однако на пути в Дамаск Савл, которого коснулась высшая сила, пал на землю и у него к этой силе было только два вопроса: «Кто Ты, Господи?» и «Господи! что повелишь мне сделать?» (Деян., 9, 5—6). Когда Павлу стало понятным его новое предназначение, он стал защищать Христианство так же горячо и смело, как некогда его преследовал. Благодать нашла в нем природу, пригодную для деятельности. Павел — символ человеческого сотрудничества в религии. Он вечно указывает на то, что божественное горчичное семя Церкви нуждается в человеческом уходе и заботе, дабы из него выросло дерево, о котором было пророчество.

Итак, Соловьев в своей повести наряду с Петром и Иоанном выводит еще и Павла в лице профессора Паули. Последние христиане, как и первые, не были пассивны по отношению к антихристу — они действовали. После сцены, в которой была сорвана маска с антихриста и он был изгнан из общины, идет сцена активного действия. Само собой разумеется, что после убийства папы Петра и старца Иоанна среди христиан поднялось необычайное волнение. Все они были полуживыми от страха. «Единственный, кто не растерялся, был профессор Паули. Общий ужас как будто возбудил в нем все силы духа... Решительными шагами взошел он на эстраду и, сев на одно из опустевших статс-секретарских мест, взял лист бумаги и стал на нем что-то писать». Он написал документ, в котором объявил императора мира подлинным антихристом, который был провиден еще в Откровении, и указал, как дальше вести себя христианам: «прекратить всякое общение с отлученным и с мерзким сборищем его и, удалившись в пустыню, ожидать неминуемого пришествия истинного Владыки нашего Иисуса Христа». Профессор Паули сделал пригласительный знак собравшимся, и «все поспешно всходили на возвышение и подписывались». Вскоре тела убиенных были положены на носилки, а последние христиане ушли из города, они уходили «медленно, с пением латинских, немецких и церковнославянских гимнов». Позже, «вечером четвертого дня», профессор Паули «с девятью товарищами» из пустыни направились в Иерусалим, они пробрались в город, взяли оскверненные антихристом тела папы Петра и старца Иоанна и вернулись «теми же обходными дорогами» к своим. В том положении, в котором находилось тогда Христианство, это было необходимым человеческим действием.

Примечательно, что профессор Паули был светским человеком. Правда, он был «ученейшим немецким теологом». Но он не был ксендзом, ибо евангельская вера не признает такого священства. Этим Соловьев хотел открыто сказать, что принцип действия не ограничивается одной лишь иерархией, но относится ко всем христианам и они все обязаны действовать. Деятельность христиан в Церкви есть человеческий отклик на искупительный подвиг Христа. В личности апостола Павла этот отклик был особенно плодотворным. Поэтому Павел в христинском бытии стал символом посвященной деятельности. По этой причине последний деятельный руководитель христианской общины носит имя Павла, как явное указание на то, что деятельность человека в истории Церкви остается животворна до конца истории.

Соловьев, проявляя принципы Петра, Иоанна и Павла в конце исторических времен, вызывает в нас глубокую убежденность в том, что эти принципы неотделимы друг от друга и что каждый в отдельности не в состоянии представить жизнь Церкви во всей ее полноте, а еще меньше способен ее защитить. Они способны на это только в своем органическом единстве. Только тогда, когда авторитет будет поддерживаться различением духов, а оба они будут объективированы в ревностной деятельности, Церковь сможет противостоять и выстоять перед угрозой и ударами антихриста в бурные времена своего земного пути. Петр, Иоанн и Павел — это три столпа Церкви и вместе великие символы деятельности Церкви на земле. Они произростают из одних корней и потому не могут быть отделены друг от друга. Они органично и сущностно клонятся друг к другу как отдельные силы производящего одного и того же Духа (ср.: I Кор., 12, 11). И если только какой-то из них в ходе времени будет оставлен в тени или обойден вниманием, или даже каким-то образом будет направлен против этой целостности, тогда они восстанут против всякого осуществленного человеком искажения и потребуют божественной полноты — в единстве. Поэтому единство Церкви не случайная вещь, но сама ее сущность: оно есть единство животворных сил в горчичном семени.

Сцена соединения церквей — последняя сцена повести Соловьева. Когда профессор Паули вернулся с телами папы Петра и старца Иоанна и когда носилки были положены на землю, Дух Божий оживил убитых — «оба ожившие встали на ноги целыми и невредимыми». И заговорил старец Иоанн: «Ну вот, детушки, мы и не расстались. И вот что я скажу вам теперь: пора исполнить последнюю молитву Христову об учениках Его, чтобы они были едино, как Он сам с Отцом — едино. Так для этого единства Христова почтим, детушки, возлюбленного брата нашего Петра. Пускай напоследях пасет овец Христовых. Так-то, брат!» И он обнял Петра. Тут подошел профессор Паули: «Ты есть камень!» — обратился он к папе. — Это теперь вполне доказано, и не осталось никаких сомнений». И он крепко сжал его руку своей правой рукой, а левую подал старцу Иоанну со словами "Итак, отцы, отныне мы едины во Христе". Так совершилось соединение церквей среди темной ночи на высоком и уединенном месте».

Если мы вспомним антихристово соединение конфессий под властью Аполлония в тронной палате, то обнаружим сущностное различие между этими двумя сценами. То, что происходило в тронной палате, было политическим событием, происходившим по воле императора. Поэтому происходящее превратилось в документ, который и был подписан. В сущности это было не чем иным, как продолжением единства мира, к которому так стремился, будучи у власти, император. Поэтому характер этого события был чисто светским. Соединение же церквей у пустынных высот Иерихона было напротив — глубоким религиозным актом. Оба представителя отделившихся от католической Церкви конфессий — православия и протестанизма — признали примат папы и выразили ему уважение, как бесспорному главе вселенской Церкви Христа. И для этого не нужно было никакого документа, никакой под ним подписи, а только братский поцелуй по любви и сердечное пожатие руки как знак верности. Это произошло не в зале собраний, но в отдаленном месте, которое может быть понято как символ особого внутреннего расположения духа.

Три вечных принципа Церкви, органическому единению которых все-таки препятствовали человеческие грехи и ошибки, соединились во Христе, Который есть основа их возникновения и их Помощник. Соединение церквей произошло не на бумаге, но признанием в душе слов Христа: «Ты — камень». И именно такое единство было вплетено в молитву Господа. Именно такое единство было осуществлено Святым Духом в конце времен. Всякое другое единство, которое осуществляется за круглым столом на конференциях полномочных представителей, носит политический характер и по своей природе оно светское. В этом отношении различение духов так же необходимо, как и во всяком другом.

Соединение церквей осуществляет первое пророчество Хрис­та: «и будет одно стадо и один Пастырь» (Иоанн, 10, 16). И в то же время оно завершает земной процесс мира. Слова на кресте «Соnsummatum est» (ср.: Иоанн, 19, 30) по своему смыслу вмещают в себя судьбу вселенной, и Великая драма Искупления, начавшаяся на Голгофе, приходит таким образом к своей заключительной фазе. Исторические времена еще раз становятся полными: второе пришествие Христа уже здесь.

Когда последние вожди христиан, как рассказывает Соловьев, констатировали, что они «едины во Христе», «темнота ночная вдруг озарилась ярким блеском, и явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце, под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Явление несколько времени оставалось на месте, а затем тихо двинулось в сторону юга. Папа Петр поднял свой посох и воскликнул: "Вот наша хоругвь! Идем за нею." И он пошел по направлению видения, сопровождаемый обоими старцами и всей толпой христиан, — к Божьей горе Синаю...». Но это уже был не путь истории. Это был путь, который вел христиан по ту сторону, ибо когда они двинулись «от Синая к Сиону» «небо распахнулось великой молнией» «они увидели Христа, сходившего к ним в царском одеянии и с язвами от гвоздей на распростертых руках». Единодушно и преданно встретила Церковь своего божественного Главу и соединилась с Ним навеки. Великое знамение унесло с собой весь христианской мир и весь искупленный космос.

Антихрист, который «с несметным войском разноплеменных язычников» выступил против восставших против него иудеев, был поглощен вместе со всеми своими полками и с неотлучно следовавшим за ним папой Аполлонием огненными потоками, которые вырывались из открывшегося кратера огромного вулкана, находящегося под Мертвым морем.

Борьба за Царство Божие на земле была закончена. История подошла к концу своего долгого пути. К оставшимся в живых христианам, шедших с пустынных холмов, присоединились «все казненные антихристом евреи и христиане. Они ожили и воцарились с Христом на тысячу лет».

Добро победило, но благодаря не естественному развитию и не творческому устроению, а прямым вмешательством Бога в исторический процесс. Временное существование уступило место надвременной жизни в Новом Иерусалиме.