Тайна Чарльза Диккенса: "Тайна Эдвина Друда"

А. А. Аникст Кто убил Эдвина Друда?

Вот бесспорная удача! Наше телевидение можно поздравить с созданием подлинно художественного и увлекательного телефильма.

Своим успехом экранизация «Тайны Эдвина Друда» обязана прежде всего, конечно, кинодраматургу Г. Капралову и его соавтору А. Орлову, который явился также режиссером-постановщиком телефильма. Хороша уже сама по себе идея — показать сравнительно мало известное произведение Диккенса, к тому же еще и незавершенное автором из-за его внезапной смерти.

Задача была трудной. Как-никак в романе, даже незаконченном, без малого триста страниц. Но, на мой взгляд, сценарий без потерь передал его существо. Вторая трудность состояла в том, что мы не знаем, как Диккенс закончил бы свой роман. И здесь был найден остроумный ход. Авторы использовали убедительную гипотезу, выдвинутую знатоком творчества Диккенса Дж. К. Уолтерсом, который на основании глубокого анализа показал, чем, вероятно, должна была завершиться таинственная история убийства Эдвина Друда.

Мы смотрим этот фильм и говорим себе: «Да, это Диккенс!» Характер романа точно передан и художником И. Морозовым, и композитором Э. Артемьевым, и режиссером А. Орловым, который поразительно верно воспроизвел самую суть диккенсовского метода. Действие фильма, поначалу неторопливое, постепенно приобретает все более напряженную драматичность. Сперва нам кажется, что между дядей Джоном Джаспером и племянником Эдвином Друдом существуют идеальные родственные и дружеские отношения. Лишь постепенно обнаруживается затаенная вражда Джаспера к Эдвину, ибо оказывается, что Джаспер тайно любит девушку, на которой должен жениться Эдвин. Поначалу идиллическими кажутся и отношения между Эдвином и Розой, но быстро обнаруживается, что при всей симпатии, которую они питают друг к другу, их тяготит то, что они были помолвлены родителями, когда еще были детьми, и должны вступить в брак не по своей воле. Вокруг этих двух центральных ситуаций развертывается действие, приобретающее все более напряженный характер и достигающее кульминации, когда Эдвин таинственно исчезает.

Социально-бытовой роман, таким образом, вдруг перерастает в детективный. Детективы полюбились нашим зрителям, и в этом нет ничего предосудительного. Занимательность действия — несомненное достоинство произведения, а когда к интересу добавляется глубокое проникновение в явления жизни и человеческие характеры, книга и фильм становятся вдвойне увлекательными.

Диккенс был критиком общества, в котором господствовали эгоизм и своекорыстие, неравенство и несправедливость. Он часто утрировал черты своих персонажей, чтобы сделать более наглядными их пороки. Таковы в романе ханжа Сапси, образ которого великолепно создан Е. Весником, Сластигрох, выдающий себя за человеколюбца, а на самом деле жестокий и беспощадный к людям (С. Соколовский), или лицемерная воспитательница пансиона для девиц мисс Твинклтон (А. Будницкая).

Но, конечно, главным в мире зла является Джаспер. Исполнитель этой роли В. Гафт выделяется среди остальных актеров: он отказался от гротескности и создал глубокий, психологически очень тонкий облик человека внешне благолепного, дружественного, приятного в манерах, но на самом деле насквозь порочного. Вместе с тем он способен на подлинную страсть, которая и толкает его на преступление. Проникновенным исполнением роли Джаспера Гафт осуществил один из заветов Станиславского — искать в злом доброе. Я осмелюсь сказать, что игра В. Гафта в чем-то даже «исправила» Диккенса, сделала фигуру этого злодея более жизненно убедительной, приблизила к психологическим глубинам Достоевского.

В мире добра, который у Диккенса всегда противостоит злу, особенно выделяются два персонажа. Один из них — каноник Криспаркл, воплощенная доброта и вера в человека, и А. Грачеву удалось сделать его фигуру подлинно лучезарной. Рядом с ним другой типично диккенсовский образ — опекун Розы Грюджиус — Р. Плятт. Как ни часто появляется этот мастер перед зрителями, он всякий раз находит новые краски.

Диккенс смело ввел в английский роман своего времени людей «дна». Такова здесь таинственная старуха, содержательница притона для курильщиков опиума (С. Брэгман), и в особенности каменщик Дёрдлс. Л. Дуров никогда не ограничивается предписаниями автора, будь то даже сам Шекспир, и вносит эксцентриаду во все свои роли. Так случилось и с Дёрдлсом: актер «домыслил» Диккенса, создав запоминающийся гротескный образ одноглазого пьянчужки, завсегдатая кладбищ и склепов. Из ничего и совершенно по-диккенсовски

А дальше начиналась вечность...

создал личность Баззарда В. Никулин. Сонный, вечно недовольный, он со своим скучным вытянутым лицом усиливает диккенсовский колорит фильма.

Не без достоинств, но менее убедительными показались мне образы молодых персонажей. А. Леонтьев хорошо передает молодость и непосредственность Эдвина; но явно переигрывает высокомерие героя по отношению к Невилу, тогда как достаточно было бы просто мальчишеского задора. Два разных облика у Розы в исполнении Е. Кореневой. Сначала она наивная и чуть ли не глупенькая девочка, и непонятно, как мог полюбить такую Джаспер; но в сцене объяснения с ним и после бегства она другая, более естественная и внутренне содержательная. Образ Невила, подозреваемого в убийстве Эдвина, получился у В. Новикова недостаточно характерным. А М. Тереховой просто нечего делать в роли мужественной Елены Ландлес.

Среди удач фильма — три роли С. Юрского. Сначала он выступает от имени авторов экранизации, потом оказывается сыщиком Дэчери и, наконец, сбросив парик, излагает гипотезу Уолтерса о том, как должен был закончиться роман. Первые две роли С. Юрский подчеркнуто «играет», и зрителю это понятно.

В третьей он оказывается убедительным рассказчиком, заставляющим нас поверить, что именно так, а не иначе должно было произойти разоблачение убийцы. Вообще эпилог задуман и выполнен весьма остроумно, он достойно венчает замечательный телефильм.

«Тайна Эдвина Друда» — принципиальная удача, ибо дает ответ на частые споры о том, какими должны быть инсценировка и экранизация произведений классиков. Вот такой она и должна быть — верной смыслу произведения, передающей манеру и стиль писателя, с допуском тех «вольностей», которые соответствуют типичным для данного автора художественным особенностям, сохраняя чувство меры и уважения к подлиннику.