Тайна Чаши

Глава девятая Напористая визитерша

Так как леди Петвик была чрезвычайно нелюбима в округе, то ее смерть скорее ввергла людей в шок, нежели поселила в их сердцах неизбывное горе. Деревня гудела, потрясенная необычными, если так можно выразиться, сопутствующими ее смерти обстоятельствами, и каждый изощрялся, как мог, придумывая историю пострашнее.

Кемпион, стараясь быть как можно незаметнее и придавая своим глазам глуповатое выражение, бродил повсюду, держа ушки на макушке. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы досконально изучить настроения людей, и вскоре он стал экспертом относительно общественного мнения, которое не было однородным. Некоторые считали, что леди Петвик убили цыгане, другие — что она встретила дьявола, который был призван к ней проклятием миссис Манси, третьи, наиболее рациональные — что она умерла самой что ни на есть естественной смертью от вина, наркотиков или своей вспыльчивости.

Даже здравомыслящая миссис Буллок не поверила заключению доктора.

В день похорон Кемпион исчез, как потом выяснилось, чтобы побеседовать со своими старыми друзьями Джейкобом Бенвелло и его матерью, миссис Сарой, из цыганского племени, которое собиралось покинуть Лисью Лощину, напуганное смертью леди Петвик на Фарисейской поляне.

На другой день после завтрака, на который сэр Персиваль не явился, Кемпион стоял возле окна в детской, не сводя глаз с сада, когда к нему пришел разъяренный Лагг.

— Опять визитеры, — сказал он. — Туристы верхом на лошадях. И это на следующий день после похорон! Ничего себе!

В эту минуту в комнату буквально влетела, сердито сверкая глазами, Пенни.

— Альберт, вы когда-нибудь слышали о таком? Приехала миссис Дик Шэннон в сопровождении двух совершенно незнакомых людей. И она посмела заявить, что приехала выразить нам соболезнование, а заодно показать своим отвратительным спутникам чашу. Мы всегда открываем для посетителей часовню по четвергам, так полагается по королевскому указу, но сегодня?

Задохнувшись от негодования, она умолкла.

— Миссис Дик Шэннон? — переспросил мистер Кемпион. — Ах да, помню. Где она сейчас? Наверное, ваш отец вышел к ней?

— Он ее терпеть не может, а она пристает к нему, чтобы он продал ей лошадей. За этим-то она и приезжает. Послушайте, почему бы вам не спуститься вниз и не помочь нам? Отцу вы нравитесь. Если вы выгоните их отсюда, он может предложить вам мою руку или членство в его клубе. Пожалуйста, пойдемте со мной.

Она направилась к двери, и Кемпион последовал за ней. Едва они вышли в коридор, как снизу до них донесся властный голос миссис Дик:

— Нет, лучше уж пьянство, чем сумасшествие. Я так и сказала матери, — услыхали они, спускаясь по лестнице.

Пенни фыркнула:

— Это она о нашем родственнике. Такой ей представляется светская беседа.

Миссис Дик и ее двое приятелей, которые выглядели весьма смущенными, стояли посреди огромной залы. Все трое были в костюмах для верховой езды. Кстати, черный костюм миссис Дик был ей на удивление к лицу.

И вновь Кемпион почувствовал исходящую от нее природную властность.

Сэр Персиваль Гирт, поддерживаемый сыном, делал вид, что внимательно слушает ее. Это был еще крепкий красивый старик с вьющимися седеющими волосами и чисто выбритым лицом, как говорят, военная косточка, хотя любому, кто взглянул бы на него, немедленно стало бы ясно, что его грызет какая-то печаль. Но в данный момент он просто-напросто злился. Заложив руки за спину, он не сводил с миссис Дик взгляда голубых, как у его детей, глаз, в которых горел недобрый огонь. На Кемпиона он посмотрел с надеждой.

— Позвольте представить. Миссис Шэннон, это товарищ нашего Валя. Мистер Кемпион. Мистер Альберт Кемпион.

Миссис Дик холодно взглянула на него, самым очевидным образом выказав ему свое презрение. Если бы она заговорила, то и тогда не смогла бы выразить его яснее. В конце концов она изволила наклонить голову в знак приветствия и тотчас повернулась к сопровождавшим ее мужчинам.

— Майор Кинг и мистер Хорас Путнам, — проговорила она и тотчас как будто забыла о них, как о недостойных ее внимания.

Майор Кинг, высокий, цветущий мужчина с несчастным выражением лица, явно чувствовал себя не в своей тарелке. Невысокий, с блестящими глазками и морщинистым лицом, мистер Путнам, хотя тоже не принадлежал к высшему свету, все же старался скрывать неловкость, что ему вполне удавалось.

— Ну как? — спросила, словно приказала, миссис Дик. — Пенни Гирт, если вы готовы показать нам музей, то мы следуем за вами. Боюсь, как бы лошадям не надоело нас ждать. А вы, полковник, все еще упрямитесь насчет своих однолеток?

Сэр Персиваль был слишком хорошо воспитан, поэтому проговорил, как всегда, вежливо:

— Дорогая миссис Дик, я не хочу ничего продавать. А в настоящий момент у меня, к тому же, совсем не деловое настроение.

— Ну, конечно. Бедняжка Диана. — Миссис Дик не была обескуражена. — Я всегда думала, что лучше прямо смотреть на вещи, — продолжала она, растягивая слова, как плохой оратор. — Сентиментальность еще никого не доводила до добра. Меня удивляет только, что это не случилось уже много лет назад. Кобден — старый дурак. Ни за какие блага я не позволю ему лечить меня.

К этому времени все семейство Гиртов уже потеряло терпение, и только их передаваемая из поколения в поколение врожденная вежливость спасла миссис Дик и ее протеже от немедленного изгнания. Один мистер Кемпион продолжал дурашливо улыбаться, словно миссис Дик его очаровала

Она двинулась к двери.

— Пошли! Самой мне не очень интересно старье, но мистер Путнам в восторге от всяких реликвий.

Пенни отпрянула.

— Чашу нельзя открывать… Десять дней после…

— Ерунда, — перебила ее миссис Дик. — Пойдемте. Нельзя, чтобы лошади так долго ждали. Как же все тут запущено после смерти вашей жены, полковник! Бедняжка Хелен. Она-то умела показать товар лицом.

Не в силах противостоять напору миссис Дик, все общество двинулось следом за ней. По крайней мере, три человека были вне себя от ее монолога, но она ничего не заметила. По-видимому, эта ее особенность и помогла ей завоевать то уникальное положение в графстве, которое она, вне всякого сомнения, занимала. Все ее знали, никто ее не любил, и многие побаивались. Ее непревзойденное умение обращаться с лошадьми вселяло в людей восхищение. И еще ни один человек не посмел ей противоречить, верно, такой человек еще не родился. О ее грубости ходили легенды, и ее имя стало притчей во языцех на пятьдесят миль кругом, и все же она делала, что хотела, бывала там, где хотела, потому что остановить ее можно было только силой, а это пока еще не пришло в голову ни одному из местных жителей, воспитанных в старых традициях.

Поначалу все шли медленно, словно Гирты еще сомневались в том, что стоит уступить напору, но в конце концов полковник решил побыстрее покончить с незваными гостями и послал Бранча за ключами. Миссис Дик не умолкала ни на минуту, высказывая свои комментарии по поводу всего, что только попадалось ей по дороге.

— Розы у вас, полковник, совсем стали плохие. Но ведь розы как лошади. Если вы их не понимаете, то лучше не трогайте.

Она отступила в сторону, когда Бранч подошел к обитой железом, дубовой двери часовни. Замок был старый, тугой, и слабосильный дворецкий никак не мог его открыть. Все были готовы терпеливо ждать, когда он справится с ним, но только не миссис Дик.

Она оттолкнула Бранча, словно убрала с дороги паутину, и одним движением сильных пальцев повернула ключ. У майора Кинга сдали нервы, и он коротко засмеялся.

— У вас крепкие руки, — заметил он.

— В моей профессии нельзя быть слабой, — сказала миссис Дик, метнув на него уничтожающий взгляд.

— Вот так, майор, — расхохотался неприятный мистер Путнам. — Сегодня утром я видел, как миссис Шэннон управляется с Горьким Алоэ. Вот это кобыла. — Он повернулся к миссис Дик. — У нее дьявол в крови. Я думал, она вас убьет. Нет ничего хуже злой женщины и непокорной кобылы. Или избавляйтесь от них, или пристреливайте. Другого выхода нет.

Он оглядел остальных, на которых его слова не произвели никакого впечатления.

— Она вставала на дыбы, била копытами, а миссис Шэннон хоть бы что. Знай, орудует хлыстом. И победа осталась за ней. Никогда не видел ничего подобного.

За этим разговором все вошли в священную часовню, в которой хранилась чаша.

Это была низкая комната с толстыми каменными колоннами на кирпичных основаниях, поддерживавшими потолок, с узкими окошками на разном расстоянии друг от друга, в которые почти не проникал свет. Каменный пол покрывали медные листы в несколько слоев. Внутри ничего не было, кроме небольшого каменного алтаря у дальней стены под алой тканью и двух подсвечников рядом.

Прямо над алтарем нависала массивная железная решетка, вделанная в каменную кладку. Свет падал на нее сверху через дыру в потолке, закрытую, вероятно, не очень давно толстым стеклом.

Черный бархат закрывал в этот день алтарь, и полковник Гирт сказал:

— Как только в семье кто-то умирает, чашу закрывают и оставляют так на десять дней.

Он помедлил, но миссис Дик стояла на своем.

— Решетку, видимо, можно открыть другим ключом. Все у вас какие-то сложности! А система защиты есть на крыше?

Полковник понял, что единственный способ избавиться от гостей — это показать им чашу. В общем-то он был миролюбивым человеком и, поняв, что миссис Дик не намерена с ним считаться, решил удовлетворить ее желание. Он взял у Бранча другой ключ и, наклонившись над алтарем, отпер решетку. Потом осторожно поднял черный бархат.

Мистер Кемпион, воображение которого было склонно скорее к комическому, нежели к трагическому, подумал, что сейчас неплохо бы показать фокус. Мгновением позже он уже был не рад своей мысли, оказавшейся пророческой.

Сначала вскрикнул полковник, потом что-то пробормотала Пенни. Под черным бархатом не оказалось ничего, кроме двух кирпичей, вынутых из основания одной из колонн.

Чаши как не бывало.

Миссис Дик единственная не сразу поняла, что произошло.

— Ну и шутки у вас, — громко сказала она. — Отдает плохим вкусом.

Валь не сводил глаз с Кемпиона, его отец в ужасе смотрел на Бранча. Первым взял себя в руки полковник Гирт.

— Ну, конечно. Как я мог забыть? Боюсь, сегодня ничего не получится, мистер Путнам. Чашу сейчас чистят. Как-нибудь в другой раз.

Он даже нашел в себе силы улыбнуться перед тем, как выйти из часовни.

— Ради Бога, — шепнул он Валю, — выпроводи этих людей и приходи в библиотеку. Пусть все придут.