Тайна Девы Марии

24

Нью-Йорк, наши дни

Такси Мары мчалось по Пятой авеню задолго до того, как улицы проснулись и наполнились шумом нового дня. Решив начать рабочий день с посещения «Бизли», Мара явилась на место встречи, к боковому входу в здание, где ее уже ждала Лилиан с ключами в руке. Они потихоньку прошли пустые вестибюли и коридоры. Лилиан величественно махнула рукой сонным охранникам из ночной смены и была тут же вместе с Марой допущена в библиотеку. Женщины плотно прикрыли за собой дверь.

— Мы едем в Лондон, — сказала Лилиан и вручила Маре билет первого класса на самолет компании «Британские авиалинии».

Мара убедилась, что Лилиан, женщина далеко не бедная, всегда путешествует с комфортом.

— Лондон?

— Да, за тем самым протоколом. Впредь будьте поосторожнее с просьбами, Мара, — вдруг их все-таки выполнят.

— Здорово. Когда?

— Сегодня вечером. Так что вам придется побеспокоиться насчет паспорта.

Остаток дня Мара и Лилиан не разговаривали: завершали свои дела, кроме того, Мара удостоверилась, что ее другими процессами в «Северине» тоже будут заниматься во время ее короткого отсутствия. Мара все время возвращалась к оставшимся без ответа вопросам о Курте Штрассере и его махинациях, а Лилиан затыкала дыры в провенансах других полотен, приобретенных «Бизли» у Штрассера. Час отлета приближался, поэтому они упаковали все материалы, включая оригиналы документов по Штрассеру, а также все копии. Не оставалось времени запереть их в надежное место, и ни та ни другая из женщин не хотела оставлять бумаги без присмотра.

Они покинули здание «Бизли» тем же скрытным образом, каким вошли, появились из темного лабиринта библиотеки и зажмурились от дневного света, начавшего угасать. Как раз в ту секунду, когда к обочине подъехал лимузин Лилиан, Мара услышала, что ее кто-то окликнул. Она со страхом обернулась.

— Приветствую вас, мисс Койн! Давно не виделись! — Ларри помахал ей издалека.

Мара наклонилась к окошку машины, куда успела забраться Лилиан.

— Что мне делать?

— Ступайте и поговорите с ним как ни в чем не бывало.

— А если он спросит, как я здесь оказалась?

— Просто объясните ему, что заехали за последней стопкой документов, необходимых для дела.

Мара не спеша направилась к Ларри, а подойдя, легко обняла.

— Ларри, какая приятная встреча. Я высматривала вас сегодня, когда пришла, но не увидела.

Рискованная ложь, но ей нужно было отвлечь его, насколько возможно.

— Ну да, я сегодня поменялся сменами. Сэмми попросил. А мы уже без вас соскучились. Зачем на этот раз к нам?

Замедлив дыхание в попытке успокоить трепетавшее сердце, Мара объяснила:

— Заехала забрать кое-какие бумаги по делу, над которым сейчас работаю.

— Это то самое дело, что заставляет вас мотаться к нам последние несколько недель?

Мара сомневалась, как ответить, но подумала, что лучше всего придерживаться правды на тот случай, если ее заметили другие охранники.

— Всего лишь последние несколько дней.

Ларри помолчал.

— Удивительно, как я вас не заметил. Обычно я ничего не пропускаю.

Его замечание несколько огорошило Мару, ведь она все время пользовалась черным ходом. Однако она быстро нашлась — рассмеялась и шутливо похлопала охранника по плечу.

— Должно быть, мы разминулись.

— Жаль, что мы не встретились. Надеюсь, вы скоро снова нас посетите.

— Конечно, я буду заходить время от времени. — Мара выдавила из себя игривую улыбочку. — Вероятно, не так часто, как прежде, но все-таки.

— Буду рад вас видеть. Ну, мне пора бежать, а то моему другу Сэмми уже не терпится уйти. — Он сжал ей локоть. — Пока, мисс Койн.

— Пока, Ларри.

Она села в машину, сердце ее громко стучало. Лилиан успела налить ей виски. Мара, которая не выносила даже запаха этого напитка, проглотила его залпом. Лилиан скомандовала шоферу:

— Джордж, едем в аэропорт Кеннеди. Пожалуйста, побыстрее.

По дороге в аэропорт женщины пропустили еще по одной порции виски, не обменявшись при этом ни словом. В разговорах не было необходимости, каждая и так знала, что чувствует другая. Только устроившись в зале ожидания, они расслабились и немного поболтали, но и тогда их диалог носил несколько отрывочный характер. Наконец Лилиан спросила о Майкле.

— Вы сообщили ему, что вечером не сможете с ним встретиться?

— Ох, черт, я совершенно забыла ему позвонить! — Маре самой не верилось, что она допустила такую оплошность, ведь Майкл назойливо присутствовал в ее мыслях.

— Еще не поздно. Он знает, что вы весь день проводите в суде. Все равно до вас не дозвониться до самого вечера, разве нет?

— Все так. Пожалуй, я могла бы сказать, что должна уехать по делу, но когда такое случается, я обычно сообщаю, в каком отеле остановлюсь. Или он звонит мне на мобильный. Ни то ни другое невозможно в Лондоне.

— Уверена, вы способны с ходу придумать какое-нибудь «срочное поручение», которое не позволит связаться с вами весь вечер. — Лилиан залпом осушила бокал с виски.

— Да. Но мне остается молиться, чтобы он не снял трубку или чтобы во время разговора не объявили посадку.

После нескольких долгих гудков звонок Мары был переведен на голосовую почту Майкла, и она облегченно закрыла глаза.

Они выпили в машине, потом в зале ожидания пропустили еще по бокалу французского шампанского перед взлетом, а потом оказались в роскошных откидных креслах первого класса, так что Мара проспала почти пять часов. Проснулась она отдохнувшей, хотя и с легкой головной болью от похмелья. Женщины с молниеносной быстротой прошли паспортный контроль, таможню и оказались перед зданием аэропорта в мокром, сером, предрассветном Лондоне, где их уже ждал «мерседес» с шофером.

— Итак, как же вам все-таки удалось раздобыть протокол допроса? — спросила Мара.

— Мы едем на встречу с моим добрым старым другом Джулианом Энтуистлом. Когда-то он работал начальником отдела провенансов в лондонском «Бизли». Двадцать с лишним лет назад он ушел в отставку, достигнув пожилого возраста — шестидесяти пяти. — Лилиан тихонько посмеялась, как решила Мара, над собственным «пожилым» возрастом.

Лилиан продолжила:

— Мы с вами уже говорили, что во время войны офису стратегических служб потребовалось создать специальное подразделение разведки, состоящее из военных с искусствоведческой подготовкой, которые занимались украденными культурными ценностями. Целью этого подразделения было проследить за теми, кто направлял произведения искусства на финансирование нацистской военной машины, и пресечь их деятельность. Верно?

— Разумеется. Теперь я это прекрасно знаю. — Мару раздражала манера Лилиан постоянно возвращаться на протоптанную дорожку, словно она считала ее совсем тупой.

— Так вот, Джулиан был английским связным в этом подразделении. Вот откуда он получил доступ к секретным документам, с которыми вы ознакомились.

— Почему он отдал вам документы того периода?

— Потому что считал их очень важными для моей работы. А еще потому, что не сомневался в моей осторожности и умении хранить тайну.

— Тогда почему он не отдал вам все документы? Хотя бы тот, который сейчас нам нужен.

— Даже он не имел легкого доступа ко всем секретным документам. Он собрал все, что мог, не вызывая подозрений.

— Так как же он теперь собирается добыть для нас протокол допроса того армейского офицера?

— Я не спрашивала. Наверное, попросит кого-то оказать ему услугу.

Остаток пути они проделали в молчании, Мара любовалась незнакомыми видами: Темза, Ковент-Гарден, Набережная. Когда машина свернула с Набережной, Мара заметила эмблему отеля «Савой». Им помог выйти из машины швейцар в униформе с цилиндром на голове — словно вишенка на десерте, подумала Мара. Женщины вошли в вестибюль лондонской достопримечательности, открывшейся в конце 1800-х годов, которой суждено было превратиться в целый институт, дом для богатых и знаменитых, а также членов королевских семейств, покинувших на время родное гнездо. Маре стало интересно, что бы подумала обо всем этом София.

В бутике при отеле Мара купила новую блузку и пару белья на смену или панталоны, как назвала их продавщица, после чего вселилась в номер. Апартаменты оказались чересчур помпезными, на ее вкус, вся эта васильковая отделка с золотом действовала на нервы, но зато из окна открывался превосходный вид на Темзу и Биг-Бен. Мара постояла с минуту, любуясь городом, а потом упала на пуховую перину.

Ровно два часа спустя, как было приказано, Мара спустилась в вестибюль отеля и вошла в «Фойе Темзы». Ее восхитил этот зал с буколической росписью, колоннами из розового мрамора и высоким резным потолком. А потом она заметила Лилиан в уютно освещенном дальнем углу, устроившуюся на светло-зеленом диванчике за столом.

Несколько секунд Мара разглядывала ее издалека, очарованная улыбкой помолодевшей Лилиан, с которой та смотрела на таинственного Джулиана, сидевшего к Маре спиной. На мгновение Мара увидела красивую молодую женщину, какой Лилиан когда-то была.

Мара подошла к столику, и Лилиан подняла на нее взгляд.

— А вот и вы, Дженнифер. Я бы хотела представить вас моему дорогому другу Джулиану Энтуистлу. — Лилиан махнула рукой в сторону господина. — Дженнифер Картрайт, Джулиан Энтуистл.

Мара припомнила подробности из жизни Дженнифер Картрайт, чьей биографией она сейчас воспользовалась. Девушка недавно поступила в отдел Лилиан на должность помощника. Лилиан не хотела, чтобы Джулиан хоть что-то узнал об истинном характере их исследования.

Джулиан поднялся, чтобы поприветствовать Мару. Совсем старик, с редкими седыми волосами, он возвышался над ней на добрую голову. На нем был элегантный, сшитый на заказ синий костюм, хлопчатобумажная белая рубашка в голубую полоску и черные полуботинки ручной выделки. Только трость у стены свидетельствовала о его преклонных годах, хотя Мара предполагала, что это мог быть всего лишь последний штрих в облике настоящего английского джентльмена. Видя перед собой величественного старика, Мара приготовилась к тому, что сейчас он наведет на нее страху не хуже Лилиан во время их первого знакомства, но ее встретила обаятельная широкая улыбка англичанина. Мара протянула руку и очень удивилась, когда Джулиан ее поцеловал.

— Мисс Картрайт, очень рад.

— Джулиан, вы не станете возражать, если мы закажем настоящий английский чай, пусть даже время для него не совсем подходящее? — поинтересовалась Лилиан.

— Время. Разве у такого старика вроде меня может быть «подходящее» время? Мы закажем чай и все, что к нему полагается! Лилиан, если я правильно помню, вы всегда любили сэндвичи с огурцом. А еще копченую лососину с томатом. И лепешки со взбитыми сливками и клубничным вареньем.

— Ох, Джулиан, как же мне вас не хватало, — чуть ли не захихикала Лилиан.

Ее лицо опять на секунду помолодело, но на этот раз улыбку сменило сожаление — как догадалась Мара, из-за недавно всплывшей правды об Эдварде. Лилиан пожала через стол руку Джулиана, а Мара сделала вид, будто смотрит в другую сторону, чтобы их не смущать.

Уплетая масляные лепешки с огромными порциями сливок и джема и запивая их крепким фирменным чаем, троица весело болтала о старых и новых временах, об аукционном доме «Бизли», о давнем, в несколько десятилетий, сотрудничестве Лилиан и Джулиана, создававших отделы провенансов каждый у себя, о нравах Дикого Запада в мире искусства, существовавших в дни их юности, и о теперешней бюрократии и отсутствии романтики. Говорили обо всем, только не о том, ради чего они здесь собрались.

Но потом, словно по сигналу, Джулиан поднялся, как только была допита последняя капля чая, и достал из внутреннего кармана пиджака конверт.

— Что ж, дамы, полагаю, я оставлю вас с этим, — сказал он, выкладывая конверт на стол. — Не будем обсуждать, каким образом он оказался у меня. Просто знайте, что я должен вернуть его в самое ближайшее время, и пообещайте не делать никаких копий. Я вернусь к вам примерно через час.

Он ушел, тихо и размеренно постукивая тросточкой.

Мара пересела к Лилиан, которая успела распечатать конверт чистым ножом для масла и уже раскладывала содержимое на столе. На пожелтевших от времени листах была такая мелкая печать, что Лилиан сняла пенсне, а Мара наклонилась совсем близко, чтобы разобрать слова.

— Фрэнк Шонесси. Знакомое имя, — прошептала Лилиан.

— Вот как? Встречалось в документах?

— Нет, — ответила Лилиан так, словно ей было противно произносить эти слова: — Знаю его от Эдварда. Фрэнк Шонесси был его лучшим другом.

Женщины уставились друг на друга, ни та ни другая не осмеливалась отвести взгляд. Схема, разработанная Эдвардом и Фрэнком, стала им совершенно ясна, но они не обменялись ни словом. Лилиан первая потупилась и вновь вернулась к протоколу. Она переворачивала страницы, а Мара кое-как конспектировала. Обе были так поглощены своим занятием, что подскочили, когда Джулиан бесшумно возник перед ними.

— Простите, что напугал вас, дамы. Дело в том, что время вышло. К сожалению, я должен вернуть документ, как обещал. А вас, полагаю, ждет самолет.

Они как в тумане собрали свой легкий багаж.

— Джулиан, право не знаю, как мне вас благодарить, — произнесла Лилиан, когда они шли по вестибюлю к ожидавшей их машине.

— Лилиан, вы же знаете, ради вас я готов пойти на что угодно.

Джулиан и Лилиан обнялись. Мара разглядела в этом объятии и глубокое чувство, и сожаление о потерянных возможностях.

— В моем возрасте это может оказаться последним прощанием, — тихо сказал Джулиан.

Глаза Лилиан заволокло слезами.

— Джулиан, прошу вас, не говорите так.

— Это правда, дорогая. Я просто рад возможности сказать прощальные слова. Знайте, я был счастлив нашему знакомству.

Они обнялись крепче.

— Джулиан, это я была счастлива знакомству с вами все эти годы.

Мара незаметно юркнула в машину, предоставив их самим себе на последние несколько секунд. Когда рядом в машине оказалась Лилиан, глаза у нее блестели, и всю дорогу в Хитроу она не отрываясь смотрела в окно.