Тайна двойного удара

Глава 6

Тут же, после неудачного приземления стратоплана, Веденеев распорядился тщательно осмотреть снаружи и внутри всю машину, определить, в каком техническом состоянии находятся приборы управления. Обследование поручили Строеву, Самарцеву и еще нескольким сотрудникам первой конструкторской и радиотехнической групп.

Когда Строев и Самарцев проникли через люк в кабину пилота, первое, что им бросилось в глаза, — это разбитый щиток с контрольными приборами и рукоятками управления приемо-передающей радиостанции.

— Смотрите, Георгий Владимирович, мне кажется, это кровь, — воскликнул Самарцев, наклонившись над разбитым щитком.

На светлой пластмассовой облицовке пульта управления ярко выделялись пятна крови, еще совсем свежие.

— Он ударился лицом, — произнес Строев, — вы видели Трайнина, ведь у него в крови весь подбородок. Сильно, видимо, ударился — разбил щиток.

— Скорость машины была огромной. Может быть, это тоже подействовало, — в раздумье предположил Самарцев.

Строев внимательно посмотрел на него, но ничего не ответил. Мысль, мелькнувшая у него, была неожиданной, и он боялся, что она ускользнет. Выбравшись из кабины, он поспешил закончить осмотр машины.

Вечером, заехав на мотоцикле в больницу с кульком румяных яблок, Строев попросил разрешения повидать Трайнина. К своему великому разочарованию, он услышал от дежурного врача категорический отказ.

— Трайнин находится под наблюдением опытного невропатолога, самочувствие его улучшается… Но говорить с ним пока нельзя, — врач извинился и ушел в палату.

Строев выехал на широкую улицу, ведущую к городскому парку. Захваченный своими мыслями, он миновал парк, выехал за город. Догадка, блеснувшая в сознании во время осмотра стратоплана, не давала ему покоя.

Исчезли последние сомнения — враг есть. И это исключительно сильный враг, еще не известный и пока неуязвимый. Но во мгле этой неизвестности появился проблеск. Пусть он мал, однако чутье подсказывало Строеву, что он на верном пути.

Освещая фарой редких прохожих, Строев медленно вел мотоцикл по окраинной улице Красногорска. У будки телефона-автомата он выключил зажигание, сошел с машины и, помедлив несколько секунд, набрал номер телефона Славинского. Генерал встретил Строева приветствием:

— Здравствуйте, Георгий Владимирович, — голос Славинского звучал, как всегда, спокойно. — Приезжайте сейчас ко мне, угощу малиновым вареньем… Или куда спешите? Нет? Вот и хорошо. Жду!

Строев понял, что есть какие-то новости, повесил трубку и быстро пошел к мотоциклу. Через несколько минут машина остановилась перед небольшой, почти совсем закрытой деревьями дачей. Георгий Владимирович нерешительно потоптался перед дверью и открыл ее.

— Заходите, заходите, — приветствовал его генерал. — Чай вас ждет. — По веселым искоркам в глазах, по тому, что Славинский несколько сильнее, чем обычно, встряхнул ему руку, Строев решил, что новости должны быть хорошими. — Малинового варенья, правда, нет, но зато я вам расскажу кое-что любопытное. Вы слесаря Фролова знаете?

— Авдеича? — переспросил Георгий Владимирович. — Конечно. Он лет двадцать работает в бюро. Отличный слесарь, «золотые руки», но есть грех — любит выпить. Впрочем, только в свободное время.

— А что он пьет, вы знаете?

Строев удивленно посмотрел на Славинского. Было видно: генерал не шутит. Но какое могло иметь значение, что именно пьет Фролов? Строев молча пожал плечами.

— Тогда, Георгий Владимирович, пейте чай и слушайте. Степан Авдеич Фролов, или Авдеич, как вы его называете, любопытный человек…

Строев слушал с интересом: в хорошем настроении генерал любил и умел рассказывать, с легким юмором подчеркивая каждую забавную деталь.

— Авдеич пьет только наливки и ликеры собственного изготовления. Начал он заниматься их приготовлением почти полвека назад и, кажется, достиг с тех пор многого. Во всяком случае, даже из такой малоподходящей вещи, как капуста, он умеет приготовить наливку.

Генерал встал, прошелся вокруг стола.

— А изготовление обычной вишневой наливки старик довел до степени высокого искусства. Вы, наверное, помните, Георгий Владимирович, что ученый Дженнер, создавший прививку против оспы, испытал эту прививку прежде всего на себе. Авдеич десятки раз повторял подвиг Дженнера: каждый новый сорт наливки он испытывал сам.

Генерал улыбнулся, достал папиросу.

— Конечно, не всегда это проходило гладко. Например, после испытания ликера «Лирический» Авдеич два дня пролежал в постели. Поднявшись, он внес некоторые изменения в рецепт изготовления ликера и переименовал его в «Вышиби дух». Об Авдеиче дважды писали в стенгазетах. Потом даже в «Красногорской правде» появилась заметка под названием «Коллекционер ликеров».

Генерал повернулся к Строеву.

— Читали? Нет? Напрасно. Корреспондент, которого Авдеич угостил ликером «Эликсир бодрости», не пожалел хвалебных слов по адресу «энтузиаста-коллекционера». Через месяц сообщение об опытах Авдеича вновь попало в газету, на этот раз под рубрикой «Происшествия». Дело в том, что, собираясь на поминальный обед к родственникам, Авдеич вместо стакана наливки «Грусть» выпил «по ошибке» пол-литра ликера «Новаторский», после которого ему всегда приходили в голову оригинальные и смелые мысли.

Генерал сделал паузу. Засмеялся.

— В результате такой «ошибки» Авдеич к родственникам не попал. На Ярославском шоссе у него появилась идея: «А что если все автомобили пустить задним ходом!? Тогда шоферам не нужны были бы зеркала, чтобы видеть идущие сзади машины…» Авдеич тут же попытался остановить движение и растолковать водителям преимущества нового метода. За этим его и застал постовой. Заключительную часть своего выступления Авдеич, как вы догадываетесь, произнес уже в отделении милиции…

Генерал налил Строеву второй стакан чаю и продолжал:

— А теперь, Георгий Владимирович, внимание — подходим к самому главному. Последние три месяца Авдеич работал над созданием наливки «Субботняя». По его замыслу после стакана такой наливки человек должен проснуться только через сутки. В прошлую субботу Авдеич испытывал свою наливку. Проспал он благополучно до понедельника, утром встал — и в бюро. Голова, конечно, трещит… Вы помните, где находится аэродинамическая лаборатория? — внезапно отбросив шутливый тон, спросил генерал.

— Да, конечно. На четвертом этаже, недалеко от кабинета главного конструктора.

— А точнее?

— Через пять комнат. До приемной Веденеева — две комнаты, затем коридор поворачивает под прямым углом, дальше еще три комнаты и, наконец, аэродинамическая лаборатория.

— Так вот, в понедельник Авдеич работал в другой лаборатории. Часам к одиннадцати — двенадцати, точно он не помнит, Авдеич подошел к окну. Говорит, что хотел подышать свежим воздухом, но, вероятнее всего, старый хмель еще сидел в голове… А ведь это единственное окно, из которого виден тот уголок кабинета Веденеева, где стоит радиоприемник. И вот здесь основное: Авдеич увидел, как кто-то подошел к приемнику и вытащил оттуда какую-то деталь. Что это был за человек, Авдеич не узнал. Мы проверили — разглядеть, действительно, трудно.

— Это мог быть сам Веденеев, — вставил Строев.

— Нет, до двух часов Веденеев был на заводе и в кабинет не заходил.

— Фролов — честный человек и, кажется, вне подозрений. Если бы он был абсолютно трезв, ему вполне можно было бы верить, но…

— В том-то и дело, Георгий Владимирович, что старику могло показаться. Но вот вам факт. В тот же день Веденеев обнаружил, что приемник не работает, и отдал его в радиотехническую лабораторию.

— Чего же не хватало в приемнике?

— Все было на месте. Перегорела одна из ламп. Ее сменили, и вечером приемник вновь поставили в кабинет Веденеева.

— Значит, если Авдеич прав, лампу не вынули, а заменили?

— Возможно. Но обратите внимание: таких ламп в магазине сколько угодно, по девять рублей штука. Какой смысл был брать лампу из приемника, когда проще было ее купить?

— Выходит, все это Авдеичу показалось?

— Есть еще одно объяснение. Человек мог просто сломать лампу, не вынимая ее из приемника.

— Зачем?

— Этого я не знаю.

Генерал достал из кармана кителя две бумажки и положил их перед Строевым.

— Вот список работников бюро, заходивших в кабинет Веденеева. Как видите, двенадцать фамилий. А вот второй список. Это те, в личных делах которых найдены небольшие пробелы. Подчеркиваю — очень и очень небольшие… Заметьте, пять фамилий в обоих списках совпадают: инженеры Коренберг, Самарцев, Носова, техники Алпатов и Розов.

— Нужно продолжить проверку.

— Это уже делается. Но проверки мало. Нужно признать: враг хотел нанести третий удар. Это не удалось, но он по-прежнему остался неуязвимым. И мы должны менять тактику, если не хотим вообще проиграть. Два тяжелых удара… Это — в пассиве. А что мы имеем в активе?

Строев пристально посмотрел на генерала.

— Кое-что все-таки есть, Аркадий Степанович. Во-первых, мы теперь твердо убеждены в том, что все это не цепь случайностей, а действия врага. Во-вторых, рассказ Фролова обращает внимание на деталь, которая оставалась незаметной раньше, — радиоприемник.

— Да, это важное соображение, капитан. Причем, пожалуй, самое важное. В первых двух случаях работали радиоприемники. Начальник караула, обнаруживший труп Карпенко мертвым, отмечает, что в кабинете играл приемник. Музыку слышала и секретарь Ионесяна.

— Да, Аркадий Степанович, приемо-передающая радиостанция действовала и во время полета стратоплана. Но радиосвязь прекратилась внезапно.

— Вы разобрались, почему?

— Щиток управления был разбит, — голос Строева зазвенел от возбуждения, — и вот тут-то, мне кажется, кроется нечто важное. Правда, все это еще неясно…

— Говорите, говорите, капитан, — Славинский отодвинул стакан с чаем, — я слушаю вас… Внимательно слушаю…

— К сожалению, с Трайниным еще не разрешают говорить, — начал Строев.

— Да, я знаю, но, вероятно, через два — три дня это будет возможно. Я понимаю, вы хотите узнать, что чувствовал Трайнин, найти подтверждение своему предположению.

— Да, Аркадий Степанович, я предполагаю, — продолжал Строев уверенно, — что Трайнин испытал какое-то вредное воздействие, от которого этот, железного здоровья, человек потерял сознание. Падая, он разбил щиток управления радиосвязи и сразу же пришел в себя…

— Что вам известно о воздействии на человека колебаний высокой частоты, на которых ведется радиосвязь? — голос генерала звучал возбужденно.

— Вы правы, Аркадий Степанович, до сих пор никто не обнаруживал вредного влияния высокочастотных колебаний. Но, если помимо этого спектра частот, имеется что-либо другое…

Славинский встал и подошел к окну.

— Строительство стратоплана имеет исключительное значение, — генерал говорил вполголоса, как бы размышляя вслух. — Тяжело признать, но пока враг торжествует. Значит, мы где-то допустили ошибку. Но где? В чем? Становится все очевиднее, что средства убийства, которые применяет враг, — это нечто новое. А мы пытались обнаружить их старыми, обычными методами. В этом, пожалуй, наш просчет.

Генерал помолчал, твердо повторил:

— Да, в этом наш просчет. Нужно менять тактику. Враг действует не только как разведчик, но и как изобретатель, имеющий в своем распоряжении, видимо, какое-то новое оружие. Значит, и мы должны действовать не как контрразведчики, а как инженеры, изобретатели. Нужно разгадать техническую основу преступления. Это ключ ко всему.

Славинский подошел к Строеву и положил ему руки на плечи.

— Мы запросили ученых, может быть, они помогут разобраться. Но время не ждет. Каждую минуту может последовать новый удар. Сейчас вся надежда на вас, Георгий Владимирович. Ведь вы не только контрразведчик, но и — изобретатель-ученый. Поставьте себя на место врага. Попробуйте отгадать, как убиты Карпенко и Ионесян? Каким образом хотели воздействовать на пилота и вывести из строя стратоплан?

Генерал опять помолчал.

— Главное помните, что разгадать этот секрет врага — это почти его разоблачить, изолировать… Да, да! Это очень важно.

Трое суток прошло после разговора с генералом. Все эти дни были наполнены напряженной работой не только мышц, но и ума, воли, знаний. После разговора с генералом исчезло мучившее Строева чувство неуверенности. Мысль работала четко. В действие вступила отточенная логика изобретателя. Постепенно отбрасывая различные варианты, он упорно сжимал кольцо поисков. Найти решение пока не удавалось, но Строев чувствовал, что он на верном пути.

По вечерам Строев кружил на мотоцикле по городу — так легче было сосредоточиться. На третий вечер он забрался почти на самую окраину Красногорска и, когда хотел уже повернуть к центру, мотор фыркнул и остановился: кончилось горючее. Достать бензин можно было только у какого-нибудь шофера, но машин на улице не было. Строев посмотрел на часы, поднял воротник реглана и присел на край тротуара.

Моросил дождь. Бродячий пес, доверчиво виляя хвостом, подошел и лег у ног Строева. Шли минуты, час прошел, второй… Строев методично исследовал один вариант за другим. Оставалась последняя логическая развилка: «или»…

Да, есть забавная детская игрушка — калейдоскоп. Вы хорошо знаете, что на другом конце трубки, между двумя матовыми стеклами в беспорядке лежат разноцветные стекла. Но легкий, едва ощутимый поворот — и перед вами фантастически красивый узор, в котором каждое стеклышко занимает свое место. Так бывает и с мыслями. До самого последнего момента есть только разрозненные детали, факты, наблюдения. Но стоит перешагнуть за какую-то неуловимую грань — и все становится на место, оказывается стройным, простым и ясным…

— Постой, друг, постой, — про себя проговорил Строев, — понимаешь, старина, кажется, я нашел. — Он нежно погладил собаку.

Но тут же Георгия Владимировича охватила тревожная мысль: «Но если так, то сегодня ночью, сейчас, может быть, в эту минуту, враг покушается на Веденеева!» Строев вскочил так стремительно, что пес от неожиданности сделал отчаянный прыжок в сторону. Только нажав на стартер мотоцикла, Строев вспомнил: нет бензина. Огляделся. Впереди поворот, окраина города. Отсюда до бюро не меньше пяти — шести километров. «Надо бежать!» — мгновенно решил Строев. Он и раньше неплохо бегал, но на этот раз он мчался с такой скоростью, что спешивший домой с ночного поста милиционер удивленно оглянулся на него.

Не отставая от Строева, бежал пес; он был доволен ночной встречей и не хотел терять знакомства. Так — вдвоем — они и ворвались в будку автомата. Тяжело дыша, Строев набрал номер служебного телефона Веденеева: в эту ночь главный конструктор оставался в своем кабинете. Он готовил доклад для комиссии, расследовавшей обстоятельства гибели стратоплана. Протяжные гудки… Веденеев не отвечал. Неужели поздно? Строев бежал из последних сил. Здание бюро было рядом. Поворот… еще поворот…

Секунды, в течение которых начальник караула проверял пропуск, показались Строеву часами. Вместе с лейтенантом и двумя солдатами Строев взбежал на четвертый этаж, проскочил приемную и рванул дверь кабинета…

В кресле, у радиоприемника, под звуки пятой симфонии Чайковского мирно похрапывал Веденеев. Щека его была перевязана платком, на тумбочке стояла начатая бутылка коньяка — единственное средство от зубной боли, которое признавал главный конструктор…

Строев выключил приемник, осторожно, чтобы не разбудить Веденеева, снял заднюю крышку, выдвинул панель и несколько минут копался в путанице проводов, ламп, катушек, сопротивлений. Потом достал перочинный ножик и осторожно вывинтил маленькую деталь, похожую на электрический конденсатор.

Выйдя из бюро на улицу (к великой радости пса, которого не пустили в здание), Строев несколько минут ждал, надеясь увидеть какую-нибудь машину, потом чертыхнулся и побежал. Звонить долго не пришлось: генерал спал чутко. Открыв дверь, Славинский пропустил Строева. Пес, увидев, что его оставляют на лестнице, поднял такой визг, что пришлось его пустить в комнату и накормить.

Генерал провел Строева в кабинет.

— Слушаю, Георгий Владимирович.

Строев перевел дыхание, заговорил быстро-быстро. Он будто боялся, что его остановят.

— Думаю, что задача решена, Аркадий Степанович. Если вы разрешите, я хотел бы заглянуть в энциклопедию. Мне кое-что нужно уточнить.

Генерал вышел в соседнюю комнату и через несколько минут вернулся с книгой в темно-синем переплете. Строев быстро перелистал, нашел нужное место.

— Так, еще одно подтверждение… Ну, а теперь объясню по порядку. Правда, это не так просто. Ведь, по существу, вы, Аркадий Степанович, поставили задачу не разведывать, а изобретать. А ход мыслей изобретателя таков, что черт ногу сломит. Тут нет готовых и ясных формул, нет стандартных приемов. Я перебрал десятки вариантов, пока не вышел на правильный путь.

Строев отложил в сторону энциклопедию, присел на краешек дивана.

— Если отбросить все ошибочное, то ход моих размышлений, примерно, таков. Задача врага ясна: сорвать строительство стратоплана. Но как? Пока шло проектирование, нужно было хотя бы замедлить темпы работы. Поэтому враги стремились убрать главного конструктора. Но каким образом убить человека, чтобы его смерть не вызвала никаких подозрений? И они, видимо, заставили его совершить самоубийство. Это сделать нелегко. Встал вопрос: чем повлиять на его психику? Радиоактивные излучения и химия отпадают: вы знаете, что исследование не дало положительных результатов. Электромагнитные колебания? Это может находиться в какой-то связи с приемником. Но я последовательно перебрал в памяти все известные мне сведения о физиологическом действии радиоволн. Ничего похожего.

Строев налил из графина воды, пил и уже не спеша продолжал:

— Кроме радиоволн, приемник излучает звук. Но этот звук при очень большой интенсивности может вызвать боль в ушах, и только. К тому же звук был бы услышан. Ведь секретарь Ионесяна сидела в соседней комнате. Не могли враги использовать и ультразвуки, ибо известно, что акустические колебания высокой частоты обладают мощным биологическим действием, но совершенно иного характера: они разрушают живые клетки. Остается одно — инфразвуки, неслышимые звуки низкой частоты…

Генерал придвинул кресло к Строеву и сидел, не шевелясь. Он на лету ловил каждое слово инженера.

— Под действием инфразвуков человеческий организм испытывает сильную боль, раздражается. Вот, что написано в энциклопедии: «При больших амплитудах инфразвуки ощущаются, как давление и даже как боль. Так, например, бывают случаи, когда пассажиры, сидящие в троллейбусе, при работе компрессора воздушного тормоза, не слыша звука, ощущают боль в ушах». Влияние, как видите, чисто физиологическое. Но если в сотни, в тысячи раз увеличить мощность инфразвуков? Тогда соответственно увеличится и их физиологическое действие. И, вероятно, есть такая грань, за которой оно неизбежно повлечет за собой и психическую реакцию…

Генерал придвинулся еще ближе.

— Продолжайте, продолжайте.

— Признаюсь, Аркадий Степанович, я не был совершенно убежден в правильности этой идеи. Нужно было проверить ее. Я решил поехать домой — книг по акустике у меня достаточно. И вдруг я вспомнил, что Веденеев сегодня ночью работает у себя в кабинете. Меня прямо в дрожь бросило. Я хорошо знаю его привычку — работать под музыку. Вот с этим псом мы и бежали по городу. Тут уж было не до книг — приходилось на практике проверять правильность идеи.

— И как?

Строев вытащил из кармана бумажный сверток, развернул его и положил на стол небольшой металлический предмет.

— Этот генератор я снял с приемника.

— А Веденеев?

— Приемник работал, но Веденеева спасла зубная боль. Он выпил коньяку и крепко заснул. Видимо, во время сна инфразвук, как и обычный звук, действует неизмеримо слабее.

Генерал резко встал, прошелся по кабинету:

— Итак, орудие убийства — мощный генератор инфразвука?

— Так точно, Аркадий Степанович! Этот излучатель, видимо, чертовски остроумно устроен. Судя по всему, мощность его очень велика. На утомленного человека мощный инфразвук, особенно вблизи, может оказать настолько сильное действие, что нервы сдадут, человек потеряет контроль над собой и рука потянется к пистолету. Так, видимо, было с Карпенко. У Ионесяна просто не выдержало сердце. А Трайнин… Я думаю, что в рацию стратоплана был вмонтирован еще более сильный генератор. Таким образом, в маленькой кабине создалось исключительной силы инфразвуковое поле. Инфразвук не слышим. Видимо, несколько минут Трайнин боролся с действием инфразвука. Затем упал и при падении разбил щиток. Воздействие прекратилось… Все это, разумеется, нужно еще проверить.

— Но, — осторожно вставил генерал, — версия эта убедительная. Завтра генератором займутся ученые. А мы займемся врагом. Теперь это будет легче, — генерал сделал паузу, подумал. — Знаете, Георгий Владимирович, в контрразведке, пожалуй, можно сформулировать такое правило: «Скажи мне, какое у тебя оружие, и я скажу, кто ты». Как вы думаете, капитан, где надо искать коварную руку?

Ответ у Строева был готов давно. Но по тону, каким генерал задал вопрос, Строев понял: у Славинского есть свое мнение, говорить поспешно не стоит. Он помолчал, вновь перебирая все свои соображения.

— Скорее всего, Аркадий Степанович, это кто-то из сотрудников радиотехнической лаборатории. Для этого и нужно было врагу повредить радиоприемник, чтобы он попал туда на ремонт. Во время ремонта генератор и был вмонтирован.

— Вывод вероятный, но пока недоказанный. Это мог быть и сотрудник другого отдела. В каком отделе работает враг — вот, с чего надо начать поиски.

Генерал задумался и заговорил после долгой паузы:

— Враг был уверен в успехе. Два удара он нанес. Поможем ему нанести третий. На этом мы его и поймаем с поличным.

Генерал опять подумал и твердо заключил:

— Завтра Веденеев объявит, что вся документация, относящаяся к строительству стратоплана, передается в Москву. Он потребует ее сдать и сложит, разумеется, в сейф. Врагу это на руку: появится возможность одним ударом уничтожить все материалы. В самом деле, Карпенко и Ионесян убиты, на Веденеева он уже нацелился. Если еще уничтожить документы, не останется ничего. Понимаете, как это выгодно врагу?

Генерал помолчал и решительно повторил:

— Да, в этом случае враг должен действовать, обязательно должен… Иначе сводятся на нет все его успехи. Ведь в другое бюро пробраться будет труднее.