Тайна фальшивой банкноты

РАСКОЛ В КЛУБЕ КУРОПАТОК

Трикси так растерялась, услышав голос Ника, что даже не сразу ответила.

— Э-э… я… алло, — наконец выдавила она из себя.

— Сегодня днем меня допросил сержант Молинсон, — поведал Ник. — Он рассказал мне о всех тех странных вещах, которые творятся вокруг вашей затеи с веломарафоном. Я ни к чему из того, что случилось, не имею никакого отношения — я только сорвал со стены афишу. Мне не следовало этого делать, но я не могу тебе сказать, почему я так поступил.

"Не может или… не хочет?" — подумала Трикси.

— Как бы то ни было, — продолжал Ник, — я и раньше тебе говорил, что не в восторге от вашей затеи. А теперь я абсолютно уверен, что проводить марафон нельзя.

— Но… — начала было Трикси.

Ник, не обращая внимания, продолжал говорить — торопливо, сбивчиво, казалось, даже не переводя дыхания:

— Как, ты думаешь, я буду себя чувствовать? Как, ты думаешь, будем мы себя чувствовать — мы все, члены художественной студии? Как мы сможем пользоваться всем этим новым оборудованием, которое купим на эти деньги, если деньги нам достанутся такой дорогой ценой?

Трикси задумалась. Эта мысль ей никогда раньше в голову не приходила.

— Послушай, Трикси, — продолжал Ник. — Насколько я понял из того, что мне сегодня сказал сержант Молинсон, кто-то очень не хочет, чтобы веломарафон состоялся. Мне кажется, его надо отменить. Прямо сейчас. — Он вдруг замолк, как будто выбился из сил.

"Он что-то скрывает, — подумала Трикси. — Он был против проведения веломарафона с самого начала, задолго до того, как поговорил с полицейским. Я уверена, что и его отец тоже против марафона. Интересно, почему?"

А вслух она сказала:

— Я очень высоко ценю твою заботу, Ник. Я тоже не желаю вреда никому из участников марафона. И тем не менее у нас нет достаточных оснований полагать, что акты вандализма действительно связаны с телефонными угрозами. Но, — резко добавила она, — возможно, ты знаешь больше, чем мы.

— Я ничего больше не знаю, — выпалил Ник. — И мне не нравятся твои намеки. Я просто пытаюсь образумить тебя, но, очевидно, когда имеешь дело с тобой, то о разуме приходится забыть. — И он повесил трубку.

— Похоже, Ник Робертс не в восторге от нашей затеи с веломарафоном, — объявила Трикси братьям.

Брайан покачал головой.

— Честно говоря, я тоже, Трикси. Я понимаю, что ты всей душой желаешь помочь художественной студии и тебе трудно отказаться от намеченного мероприятия, особенно теперь, когда все карточки участников заполнены, и мы знаем, каким успешным обещает быть марафон. Но мне кажется, мы должны решить — и как можно скорее, — стоит ли идти на такой риск.

Трикси взглянула на Марта.

— Что ты думаешь? — спросила она.

Март пожал плечами.

— Не знаю, что тебе и сказать. Я почти надеялся, что преступником окажется Бен Райкер или Ник Робертс, поскольку это хотя бы отчасти решило проблему, и нам нечего было бы больше опасаться. Теперь мы знаем, что Бен невиновен и, видимо, Ник тоже, раз сержант Молинсон отпустил его после допроса. А это означает, что те, кто звонил по телефону и грозил нам, по-прежнему находятся на свободе. И значит, наше мероприятие становится весьма рискованным. В общем, не знаю, что и сказать, — закончил Март довольно неуверенно.

— А я скажу тебе, что, — заявила Трикси. — Завтра утром перед занятиями мы все соберемся вместе и проведем голосование. И как решит большинство, так и будет. Если хотя бы четверо из членов клуба выскажутся за отмену веломарафона, то мы пойдем к директору и попросим его объявить об этом по школьному радио. А если нет — значит, все будет как запланировано.

— Справедливо, — согласился Брайан. — У нас есть впереди целая ночь, чтобы как следует обдумать наше решение. И я намерен приступить к этому сейчас же. Спокойной ночи.

Лежа в постели, Трикси снова и снова возвращалась к мысли, что поддельная банкнота, которую она нашла на дорожке, каким-то образом связана с попытками сорвать веломарафон. Бен Райкер уже кое-что подделал — пусть даже всего-навсего стрелки. А Ник очень талантливый художник и вполне может справиться с таким трудным делом, как подделка банкнот.

И тут Трикси резко села в кровати.

"Мистер Робертс! — осенило ее. — Он же гравер! Я точно помню — я читала, что люди, создающие рисунок на деньгах, так и называются — граверы… Нет… Если бы мистер Робертс был фальшивомонетчиком, он не работал бы от зари до зари в своем маленьком жалком магазинчике. И у его семьи не было бы тех материальных затруднений, о которых говорил мистер Крайдер. И все же…"

На следующее утро Трикси испытала смешанное чувство — облегчение и тревогу одновременно, когда увидела, что все Куропатки собрались в школьном автобусе. Можно устроить голосование прямо тут, решила она.

Она подала друзьям знак, чтобы все собрались на заднем сиденье — там можно было пообщаться практически без свидетелей.

Закончив взволнованную речь, Трикси обвела взглядом посерьезневшие лица ребят. Потом достала блокнот, вырвала из него листок, разорвала его на семь полосок и раздала по одной каждому.

— Устроим тайное голосование. Просто напишите "да", если вы считаете, что веломарафон должен состояться завтра, или "нет", если считаете, что его надо отменить.

Сама Трикси побыстрее написала "да" на своем "бюллетене" и сложила его пополам. Она пыталась понять по лицам друзей, как голосуют они, но не смогла ничего определить.

Наконец все бумажки вернулись к Трикси. Ее руки дрожали, когда она разворачивала первую бумажку. "Да" — было написано на ней. Трикси развернула следующую. Снова "да". Трикси вся преисполнилась надежды: может быть, голосование будет единогласным, и веломарафон состоится. Но надежды рухнули, когда она развернула третью бумажку: "нет".

Четвертая бумажка. Опять "нет", и Трикси почувствовала, как у нее засосало под ложечкой. Оставалось три листка бумаги, и именно они и должны решить дело.

На всех трех стояло "да".

— Ур-ра! — завопил Март, снимая все сомнения насчет того, как голосовал он сам. Остальные члены клуба старались сохранить невозмутимость.

Трикси вздохнула с облегчением.

— Веломарафон состоится, как и запланировано, — громко объявила она.

Но чувство облегчения как-то быстро поугасло и снова сменилось тревогой. До нее вдруг дошел смысл состоявшегося голосования. Два голоса "против" означали, что в клубе Куропаток произошел раскол. Двое высказались против проведения марафона, и хотя они, конечно же, подчинятся решению большинства, все же их опасения никуда не денутся.

"А что, если случится что-нибудь ужасное? — подумала Трикси. — Как мы тогда будем смотреть в глаза друг другу?"