Тайна храма

Стамбул, Турция

Воскресный Стамбул встретил Эмму и Виктора прекрасной солнечной погодой. Встречающий их мужчина оказался невысоким и полным человеком средних лет. Благостное гладко выбритое круглое лицо, по мнению Эммы, вряд ли выдавало в нем потомка грозных завоевателей. Подхватив тележку с багажом, он с невероятной легкостью и проворством, обгоняя других прилетевших пассажиров, двинулся к выходу из терминала.

Едва выйдя из аэропорта, перед ними оказался черный микроавтобус «мерседес», из которого выскочил крепкий мужчина, в считанные секунды погрузивший багаж в автомобиль. Не успели они устроиться и пристегнуть ремни безопасности, как «мерседес» резко тронулся, едва не задев проезжающую мимо машину.

До отеля добрались, как показалось Эмме, слишком быстро, минут за сорок, и она не успела дослушать рассказ Мехмета о прекрасной жене султана Сулеймана Великолепного, Роксолане. Ей достался большой красивый номер на втором этаже, а Дорохову комната под самой крышей. Гостиница принадлежала родственнику Мехмета, и за комнату на последнем этаже денег не взяли. Уже в отеле, удобно расположившись в апартаментах Эммы, Виктор дорассказал ей эту удивительную историю про турецкую султаншу, правда, уже с теми комментариями, которые отсутствовали в рассказе турка.

Роксолана — это прекрасная легенда, окутанная множеством мифов. Почти все художественные произведения о жене Сулеймана Великолепного написаны не турками, что было бы логично, а славянами, жившими намного позже султанши.

Эти «писатели» утверждают, что якобы девчушку пленили татары и переправили в Стамбул, где она и попала на глаза султану. Девушка была то ли полькой, то ли русской. Некоторые полагают, что имя ее Анастасия Гавриловна Лисовская, и она дочь священника. Откуда такая уверенность, неизвестно.

Султан влюбился в рабыню, и она сделала головокружительную карьеру, став любимейшей женой. Но «биографы» старались не замечать очевидные нестыковки этого удивительного взлета.

Первая странность — это то, что султан пополнял свой гарем из ворованных славянских девиц из простых семей и затем делал их своими первыми женами. Но знать в самой империи и за ее пределами мечтала породниться с султаном, и преподнести ему своих дочерей. А он вроде как сопротивлялся изо всех сил, предпочитая простолюдинок.

В то время не было принято, как сейчас, отпрыскам королевской крови связываться с тренером по фитнесу. Женитьба — политическое действие. Если правитель провозглашал одного из своих сыновей наследником, то он должен был быть уверен, что у того нет в роду наследственных заболеваний. Для этого необходимо было знать все о своей супруге и ее предках в нескольких поколениях. Это закон.

Вторая странность — это то, что все современники Сулеймана отмечали — девушка не была красивой, возможно, милой, не более. Если это так, то зачем было показывать ее султану, рискуя попасть к нему в немилость. Не проще ли было отобрать сногсшибательных красоток и без особого риска преподнести их ему.

Третья странность — девушка за острый язык и веселый нрав получила прозвище «Хурем», что означает «Смеющаяся». Шутки простолюдинки из чужой страны вряд ли были бы понятны султану, даже если бы та говорила с ним на его языке. Да и кто стал бы терпеть шутки рабыни.

Четвертая странность — современники писали, что она была одной из самых образованных женщин в империи. Возникает вопрос, когда и где она стала заниматься самообразованием? В гареме? Представим себе картину: обитательницы гарема вышивают узоры, танцуют и поют, и только одна из них сидит в углу с книжкой с утра до вечера. Некоторые историки всерьез рассуждают о том, что Роксолана попросила у султана ключи от библиотеки и тем покорила его сердце. Анекдот, да и только! Входит наложница в спальню султана и с порога: «Как пройти в библиотеку?».

Сулейман I, прозванный европейцами «Великолепным», родился в 1494 году. Он по праву считается величайшим правителем из династии Османов. Прекрасно образованный монарх получил в самой Турции прозвище «Законодатель».

Покорить его сердце могла только равная ему женщина, с таким же блестящим образованием, уверенная в своем несомненном праве на престол, способная завоевать расположение знати.

Ряд других исследователей полагает, что она была очень знатного славянского рода, дочь царя-хана. Именно поэтому наследником империи стал именно ее сын, Селим, названный уже при рождении именем своего деда, отца султана.

Эмма слушала Дорохова, стоя у окна просторного гостиничного номера отеля Суменген, выходящего в сторону главных исторических достопримечательностей города. Кто она эта Роксолана? Жестокая интриганка или утонченная царица? Принцесса или рабыня? Кто она, любимейшая жена султана? И где в этих историях правда, а где ложь?

Будто угадав ее мысли, Виктор продолжал:

— Зачем писатели-историки утверждают, что жена султана — рабыня? Ответить на этот вопрос, как ни странно, очень просто. Это желание стереть христианское влияние из истории Оттоманской империи, опорочить наследников славянской царицы. Чего стоит «известный факт», что султан Селим II — лентяй и беспробудный пьяница. Его называют даже «Селим Пьяница» и преподносят это как исторический факт. Эти же «исследователи» утверждают, что Селим погиб в бане, поскользнувшись в пьяном виде. В короткой и якобы беспутной жизни султана они обвиняют его мать и ее плохую наследственность…

— Как же так? — удивилась Эмма. — У такой необыкновенной женщины такой несуразный сын!

— Молодец девочка! — воскликнул Виктор. — Даже если допустить невозможное и представить себе, что султан прикладывался к бутылке, то он не продержался бы на троне и месяца. Строгие нравы того времени и окружение правителя просто не допустили бы этого. Да и откуда могло стать известным, как именно погиб Селим. Его старший сын, Мурад III, так почитавший своего отца, непременно скрыл бы нелицеприятные обстоятельства смерти, бросавшие тень на него, как наследника, и на весь род Османов.

Из окна Стамбульского отеля виднелись уходящие в небо минареты Голубой мечети, красивой величественной «сестры» другого фантастического сооружения — собора Святой Софии. Слушая рассказ своего спутника, женщина с удовлетворением отметила, что страх, преследовавший ее в последнее время, уступил место жажде приключений и радости от ее новых отношений с этим загадочным русским, который в одночасье бросил все ради нее. Такое бывает только в книжках, и то не во всех.

Она и не заметила, как Виктор обнял ее за плечи и прошептал на ухо:

— Позволь мне пригласить тебя насладиться таинственным воздухом Царьграда. Слишком долго он ждал твоего появления.

Для Эммы это было самое романтическое предложение о свидании. На перекрестке миров она находилась в обществе умнейшего и красивейшего мужчины во всей вселенной. Выйдя из отеля, они уже через несколько минут влились в многоголосую, жужжащую толпу туристов. Центральная старая площадь, раскинувшаяся от Голубой мечети до храма Святой Софии, была музеем под открытым небом.

Виктор с воодушевлением рассказывал ей о великом городе, а она наслаждалась его повествованием. Оказалось, что русские называют этот город «Стамбул», хотя турецкий, как и английский вариант предполагает прочтение «Истанбул» (Istanbul).

После полуторачасовой прогулки по старой площади Дорохов увлек ее в подземное хранилище водных запасов Царьграда. «Стамбульские подземные цистерны» произвели на женщину особенное впечатление. Собственно ее поразили не только размеры сооружения, но и отсутствие запахов затхлости, и прекрасная вентиляция. Стайки рыб то и дело вспенивали зеркальную гладь прозрачной воды к неописуемому восторгу многочисленных туристов.

Выйдя на поверхность, Эмма с удивлением заметила, что город погрузился в темноту. Стоящая напротив Святая София в свете немногочисленных прожекторов показалась ей еще более величественной и загадочной, чем при дневном освещении.

Дорохов взглянул на часы и присвистнул от удивления:

— Нам надо торопиться, через час в гостиницу приедет Мехмет, и за ужином мы должны ему подробно рассказать о цели нашего визита.

Рыбный ресторанчик, в который их привел Мехмет, находился всего двух десятках метров от отеля. При этом их проводили на третий этаж ресторана, где кроме них не было ни одного посетителя, несмотря на то, что первый и второй этажи были забиты туристами до отказа.

Стол уже был накрыт, и на нем присутствовало с десяток красиво оформленных блюд. Гигантские креветки, лобстеры, мидии, крабы, несколько сортов рыбы. Мгновенно появились горячие кукурузные лепешки и ароматные сырные палочки. Разлив по бокалам воду, официанты удалились.

— Теперь мы можем, наконец, поговорить, — с нетерпением начал Мехмет. — Я, правда, заинтригован, но совсем не понимаю, что происходит. Звонок Виктора был желанным, но уж очень неожиданным.

Виктор вытащил из принесенной с собой папки распечатанные листы мемуаров Карла Рунге. Пролистав несколько страниц, турок взмолился:

— Я не так хорошо читаю по-английски как ты. Расскажи мне все своими словами.

Слушая рассказ Дорохова о найденной тетради и злоключениях Эммы, Мехмет постоянно вытирал платком вспотевшие лоб и шею. Время от времени он с жалостью смотрел на женщину и грустно мотал головой из стороны в сторону.

— Удивительная история, — раздался его хриплый голос, как только Виктор закончил свой рассказ. А что насчет «Храма Царей», о котором ты говорил по телефону?

Виктор нашел нужный листок из распечаток записей Карла Рунге: «„Карта Рома“ хранится в Храме Царей, в месте, где склоняли головы великие государи. В месте, где принимали они на себя бремя правителей, стоя в центре вселенной, подобно Солнцу. Сокрыта „Карта Рома“ на виду у всех, в том предмете, который не всегда встретишь в других подобных местах. На него укажет выпущенная стрела. Открыть сей предмет просто, зная, что колесо времени крутится навстречу себе самому. Одному человеку это неподвластно».

Мехмет на секунду задумался и медленно повторил:

— «В центре вселенной, подобно Солнцу…» и «карта скрыта на виду, в предмете, который не всегда встретишь в других подобных местах». Но это «Святая София», которая и называлась часто Храмом Царей, я в этом уверен.

— Вы серьезно? — не удержалась Эмма.

— Ученый должен все подмечать, — пафосно заметил Мехмет. — Коронация происходила в центре мироздания, на так называемой «карте вселенной», начертанной на полу. Интересно, что в записях говорится о предметах, которые не всегда встретишь в других подобных местах. И такие предметы, по моему мнению, в «Святой Софии» есть! Во-первых, в храме стоят два огромных каменных сосуда для воды. В основании сосудов водосточные краны, а наверху крышки. В точности, как у вас в православных храмах. И предназначаются они у вас для пресной воды.

— Для святой воды, — уточнил Дорохов.

— Да, да, для святой воды. Но в данном случае непонятно, что они там делают.

— Но, что же тут удивительного? — изумилась Эмма. — Это же древний христианский храм.

— Ставший мечетью, осмелюсь сказать, — продолжал турок. — А удивительно то, что эти предметы появились уже при султанах. Сосуды для воды были установлены внуком Сулеймана Мурадом III. Некоторые некомпетентные историки полагают, что сосуды использовались для омовения ног прибывающих в храм. Но достаточно пройти несколько сот метров до Голубой мечети, чтобы убедиться, что это невозможно. Омовение ног происходит вне стен мечети, и по-другому быть не может. Сосуды, поставленные Мурадом III, находятся в самом храме.

— Я окончательно запуталась, — расстроилась Эмма.

— Всему есть простое объяснение, — вмешался Дорохов. — В те времена христианство и ислам были довольно близки. Султаны отдавали христианскому храму должное. Вполне возможно, что какое-то время в нем могли возносить молитвы и христиане, и мусульмане. Напомню, что в любой империи соблюдались принципы толерантности к другим обычаям и вероисповеданию.

— Может и так, — усомнился Мехмет. — Но главное, что в мечети эти предметы явно лишние. Но сосуды сразу отпадают, в них ничего не спрячешь. Я сам их исследовал, и там нет ни двойного дна, ни каких-либо других секретов.

— А что еще есть в храме, чего, я так понимаю, в других мечетях может и не быть, — спросил Дорохов.

— Да, в «Святой Софии» очень мало экспонатов, правда, следует отметить гигантские подсвечники, стоящие по обе стороны Михраба. Михраб — важнейший элемент мечети, священная молитвенная ниша, ориентированная на Каабу, — специально для Эммы пояснил Мехмет. — Это традиция, большие подсвечники стоят во многих мечетях, но, действительно, это не обязательный элемент. В некоторых мечетях нет подсвечников.

— А как выглядят эти подсвечники, — осведомился Дорохов.

— Ну, это просто, — рассмеялся Мехмет. — Завтра вы сможете тщательнейшим образом осмотреть их, ждите меня в отеле.

— Алло, сэр. Мы в Стамбуле.

— Что-то голос у вас невеселый, Генри, — зло прошипел Тейлор. — На то есть причины?

— Мы связались с властями, у них никаких предписаний по поводу Эммы Рунге и Виктора Дорохова не было на тот момент, когда они пересекли границу.

— Как не было, — взревел Тейлор. — Я лично его отправлял.

— Все так, сэр, — не скрывая своего волнения, затараторил Смит. — Но было воскресенье. Сейчас они его нашли, но это произошло сегодня, в понедельник.

— Черт знает что!

— И еще, сэр. Линда предложила разослать по отелям их фотографии, может так удастся их найти. Но полицейские посмеялись над нами, это ведь не преступники. Я лично думаю, что они поселились в частном доме.

— Аргументируйте.

— В Иерусалиме они исчезли из гостиницы. Я уже вам докладывал, что мы допросили водителя такси, который привез Рунге и Дорохова в Иерусалим. Он утверждал, что забрал их с бедуинской стоянки. Сэр! Они не просто уехали из города, они не рискнули заселиться в отель и отправились к бедуинам. Они допускают, что за ними следят, и сейчас поступят точно также. Любая гостиница это проходной двор, в частный дом или квартиру проникнуть незаметно почти невозможно.

— Может и так, — обреченно ответил Тейлор. — Возвращайтесь в Штаты…

— Но сэр, можно попробовать подключить к делу разные силовые ведомства…

— Вы их упустили! — заорал Тейлор. — Как их искать в таком огромном городе, в чужой стране. Мы толком даже не понимаем, зачем они туда отправились. Наша задача незаметно наблюдать за ними, а вы предлагаете чуть ли не войсковую операцию. Возвращайтесь немедленно.

На следующий день около полудня в гостинице появился Мехмет:

— Я принес пропуска, вы зачислены в мою исследовательскую группу. По ночам и по понедельникам в соборе идут реставрационные работы. Сегодня этими работами руководит мой хороший знакомый. Походите, осмотритесь, а когда все рабочие пойдут на обед, и зал опустеет, мы в нем останемся одни.

«Святая София» оказалась удивительным инженерным сооружением. Эмма никогда ничего подобного не видела. Громадная полусфера, покрывающая храм, будто парила в воздухе. Два десятка рабочих, словно пчелы, разместились на строительных лесах вдоль правой стены храма. Мехмет довольно долго общался в центре собора с крупным мужчиной в дорогом костюме и белой строительной каске на голове. Было совершенно очевидно, что сейчас в храме этот крупный мужчина главная фигура, и он руководит реставрационными работами. Однако с Мехметом он вел себя очень дружелюбно, даже уважительно.

Эмма в своем воображении попыталась воссоздать, что в этом месте происходило много веков назад.

Она представила себе, что главный христианский храм великой империи наполнился знатью и простыми людьми, тысячи свечей мерцающим светом озаряли покрытые золотом стены и прекрасную мозаику, отливающуюся всеми цветами радуги. Все находившиеся внутри люди возносили молитву Господу, и это было единственное место, где все присутствующие были равными друг перед другом. Это ощущение равенства давало беднякам веру в лучшее будущее, а богатым подтверждение своей избранности.

Под своды купола уносились просьбы и мольбы о помощи, огромное помещение наполнялось энергией надежды, веры и боли. Если Бог научил людей, как построить столь величественный храм, то сможет и научить их жить счастливо.

Эмма подумала, что на протяжении столетий молитвы к Господу не изменились и повторяются вновь и вновь, но правила «игры» остаются прежними. Все молятся, чтобы родители не пережили своих детей. Все хотят знать, зачем они появились на этой земле, и все хотят забронировать место в Раю. Все недовольны своим нынешним положением и претендуют на большее, мечтая опереться на плечо Всевышнего.

Люди так устроены, что они вроде как чисты в молитвах и обещают несбыточное, требуя взамен наслаждения в быту, в повседневной непростой жизни. Но выйдя из храма, будто бы освобождаются от своих обещаний, и мир вновь становится для них несправедливым.

Праведниками эти люди называют не счастливых, а несчастных, будто пытаются отыскать тех людей, кому еще хуже, чем им. Никто не готов порадоваться за других, но все готовы посочувствовать, в тайне гордясь, что они способны на это.

Эмму поразило это странное чувство, будто она беседует с Богом. Она ощутила себя без железных доспехов, в которых она должна общаться с другими людьми, без маски ласкающего лицемерия. Даже находясь один на один со своим собственным я, она лукавила, боялась признаться себе в том, что ей не давало спать по ночам. Но сейчас она почувствовала себя обнаженной. Ей почему-то было ужасно стыдно.

— Место необыкновенное, — голос Дорохова вернул женщину в двадцать первый век. — Чудесным образом переносишься в прошлое и сравниваешь с настоящим! Для этого и созданы столь великолепные сооружения.

Виктор наклонился к лицу Эммы и украдкой поцеловал ее в щеку. Никогда в своей жизни она не испытывала такого чувства от простого и короткого поцелуя. Для нее это была печать восхищения и какой-то нереальной преданности мужчины, который готов был последовать за ней в любую точку мира, лишь бы быть рядом.

— Пока ты предавалась размышлениям, мне удалось кое-что найти. Но давай не будем привлекать к себе излишнее внимание и прогуляемся по храму.

Описанные Мехметом мраморные сосуды были действительно большими. Два сосуда для воды были в человеческий рост, и Дорохов в восхищении изучал их.

В правой части храма на потолке под галереей Виктор обратил ее внимание на множество разнонаправленных свастик. Совсем рядом расположилась «карта вселенной» — квадратный участок пола с символизирующими планеты кругами разной величины и выложенными цветными камнями.

Они медленно двигались к громадным подсвечникам, стоящим по обе стороны Михраба.

— Обрати внимание на левый подсвечник, — прошептал ей на ухо Виктор. — В записях твоего деда прямо говорится о том, что в храме скрыт один предмет, а подсвечника два, и нам, видимо, нужен только один из них.

— Но почему именно левый?

— Видишь стрелку на стене рядом с подсвечником? Она указывает не только на сам подсвечник, но и с абсолютной точностью на его нижнюю круглую часть. Кроме того, стрелка показывает направление вращения нижнего «колеса». «На него укажет выпущенная стрела. Открыть сей предмет просто, зная, что колесо времени крутится навстречу себе самому. Одному человеку это неподвластно». Следуя инструкциям Рунге, верхнее «колесо» должно вращаться в противоположную сторону. И глядя на этот огромный подсвечник, очевидно, что одновременно вращать два «колеса» навстречу друг другу одному человеку не под силу, требуются как минимум двое.

Эмма завороженно смотрела на начертанную на стене черную стрелу. Несомненно, у стрелки и не могло быть другого предназначения. Она схватила Дорохова за рукав и прошептала, боясь, что ее слова кто-нибудь услышит:

— Нам надо спешить, вдруг кто-нибудь заметит, что стрела прямо указывает на то, что этот подсвечник особенный. Неужели никто не задавался вопросом, зачем она выбита на стене, да еще такого размера, что не заметить ее невозможно.

— Не волнуйся, — еле сдерживая смех, отвечал Дорохов. — Сотни лет люди этого не замечали и еще столько же времени не заметят. Помни, если хочешь что-то скрыть, то расположи это на видном месте. Но все же давай не привлекать внимания реставраторов, половина из них не столько работает, сколько наблюдает за тобой.

— Я виду себя неестественно, вызываю подозрения?

— Нет, ты просто очень красивая женщина, и мужчины не могут от тебя оторвать свой взор.

Эмма в смущении двинулась за Виктором. Огромных усилий ей стоило не обернуться на заветный подсвечник. Они были так близко к разгадке многовековой тайны.

Медленно поднимаясь на верхнюю галерею собора, женщина не могла ни о чем думать, как о тайне, скрытой в этом прекрасном месте. С верхней галереи с многометровой высоты храм выглядел совершенно по-другому. Гигантские подсвечники уже не казались такими огромными.

В дальней правой части галереи уцелело несколько старинных мозаичных изображений. Они остановились у довольно хорошо сохранившейся мозаики, где в центре находился Иисус Христос, а по правую и левую руку стояли царь с царицей.

Дорохов на протяжении долгого времени рассматривал эту картину и неожиданно обратился к Эмме:

— Не кажется тебе что-нибудь странным в этом изображении?

Женщина задумчиво отошла на несколько шагов от картины и неуверенно произнесла:

— Правая рука Христа, точнее его пальцы, сложены странным образом, я такого никогда не видела.

— Неплохо, — поддержал ее Дорохов. — Может быть, еще что-нибудь привлекает внимание?

Эмма еще раз внимательно пригляделась к мозаике и после этого разочаровано замотала головой.

— Пальцы Христа сложены в именословное перстосложение, довольно редкое в наше время. Но твое внимание я хотел привлечь к первому и последнему словам, находящимся в верхнем углу над царем. Эти две надписи резко отличаются от всех остальных. В первом слове с трудом читается имя Константин, а последнее слово мне не разобрать. Вполне можно предположить, что ранее вместо Константина здесь значилось другое имя, причем более короткое.

— И что же там было за имя?

— Откуда мне знать, — рассмеялся Виктор. — Мы же только что обнаружили это несоответствие, по моему опыту это очередная историческая мистификация.

— Вот вы где, — за их спинами стоял запыхавшийся Мехмет. — Через пятнадцать минут у рабочих будет небольшое собрание, и они покинут помещение минут на двадцать. — Вы готовы?

Турок очень нервничал. Вся ответственность за эту авантюру лежала на его плечах.

— У меня одно условие, — неожиданно выпалил Мехмет. — Если мы что-то найдем, то эта вещь останется в музее Стамбула.

— Я не сомневался, что ты так скажешь, — улыбнулся Виктор.

Помещение храма опустело, и Дорохов показал на стрелу, направленную на «колесо» у основания подсвечника. Мехмет восторженно присвистнул и обхватил руками нижнее «колесо». Виктор ухватился за верхнее.

— На счет ТРИ! — скомандовал Дорохов. — Раз, два, три-и-и.

Колеса с легким скрипом стали поворачиваться друг к другу. Подсвечник «вырос» на высоту ладони, обнажив внутреннюю металлическую конструкцию, разделившую две чаши между вращаемыми колесами. Дорохов сделал предупредительный знак Мехмету, призывающий к крайней осторожности.

Мужчины стали внимательно изучать внутренности открывшейся полости. Виктор аккуратно вытащил из чрева подсвечника небольшую металлическую шкатулку размером с ладонь. Мехмет выхватил ее у него из рук и умоляюще зашипел:

— Посмотрим на нее чуть позже, нам надо скрыть следы взлома, обратно закрыть этот механизм…

Турок не успел закончить фразу, заметив, что Дорохов побледнел.

— Мы должны положить взамен шкатулки похожий по размеру предмет, — спокойно прокомментировал Виктор. — Рунге, если и открывал этот секретный механизм, то по каким-то причинам оставил «Карту Рома» на месте. Мы не сможем закрыть подсвечник, не положив шкатулку обратно. Видишь этот небольшой рычаг, если мы повернем «колеса» в обратном направлении без шкатулки, то механизм заклинит.

— Так что же делать? — взвизгнул Мехмет. — Мне голову оторвут, если узнают, что я тут с вами делал.

— Положить обратно находку, — ответил Виктор. — Или похожий по размерам предмет.

Мехмет суетливо стал разбирать свою небольшую сумку и извлек оттуда запечатанную пачку сигарет. Виктор осторожно положил ее вместо шкатулки и мужчины осторожно повернули «колеса» подсвечника в обратном направлении. «Колеса» вновь взвизгнули навстречу друг другу, и подсвечник принял свое первоначальное положение.

Через несколько минут вновь появились рабочие. Но в это время все трое взломщиков направлялись уже к выходу.

Они молча дошли до гостиницы, и только после того, как дверь номера Эммы закрылась, комната наполнилась восторженными криками. Мехмет пустился в танец, высоко над собой держа найденную реликвию. Его ноги описывали замысловатые фигуры, а себя он подбадривал какой-то энергичной песней. Поддавшись восторгу, охватившему Мехмета, Эмма и Виктор хлопали в ладоши, пытаясь попасть в такт звучащей мелодии.

Внезапно турок бросился к столу, положил на него шкатулку и без сил рухнул в кресло.

На столе лежала прямоугольная железная коробка зеленовато-песочного цвета, с выпуклым рисунком посередине.

Точно в центре располагалась окружность величиной в мелкую монету. Во все стороны от ее центра расходились восемь загнутых по часовой стрелке лучей. В торце коробки было встроено что-то, сильно напоминающее трехзначный кодовый замок, и рядом маленький рычажок с миниатюрной ручкой. На замке значились цифры 111.

— Что это? — с трудом выдавил из себя Мехмет.

— Надо полагать «Карта Рома» — ответил Дорохов, беря шкатулку в руки. — И судя по всему, ее еще предстоит открыть.

Виктор внимательно осмотрел коробку со всех сторон и протянул ее Мехмету:

— Это больше по твоей части, с обратной стороны надпись на арабском, которую мне трудно перевести.

Турок внимательно изучал надпись на тыльной стороне коробки и время от времени что-то записывал на листе бумаги. Наконец он поднялся из-за стола и торжественно зачитал переведенную надпись:

— А почему так долго переводил такую короткую запись? — не удержался от дружеского укола Виктор.

Мехмет закашлялся и спокойно ответил:

— На арабском это поэтический слог, вот я и попытался сделать стихотворный перевод. На это ушло много времени.

— Потрясающе! — не выдержав нахлынувших эмоций, Эмма расцеловала турка.

— А чего вы радуетесь, — остудил их пыл Дорохов. — Это загадка, и у нас всего одна попытка решить ее.

— Но здесь все не так сложно, — возразил Мехмет. Первая цифра, особо почитаемая арабами — 4. Слова «вода споет на гимн величья в тот час, когда она видна» это ничто иное как радуга. Вода видна нам в семи цветах, а слова «споет нам гимн величья» это, несомненно, музыкальная часть, но мы знаем, что нот тоже семь. Зеленый, признанный цвет ислама, четвертый в радуге. Первая цифра четыре, последняя семь. Посередине та цифра, которую ты должен указать, ты же русский.

— Мехмет, ты гений, — вскричал Виктор. — С радугой я бы не догадался. Вот так запросто за пару минут ты раскалываешь эту загадку.

— Но насчет средней цифры у меня нет версий, — принимая комплимент, возразил Мехмет. — Может, эта цифра три или, может, шесть.

— Дорогой Мехмет, эта цифра 1. И в радуге первый цвет красный. А у нас с давних пор красная строка в летописях — первая строка. Красный угол в избе — главный и, значит, первый. Красные площади в наших городах — первостепенные. Кстати у русских есть еще понятие «красная рыба». И это понятие совсем не подразумевает рыбу с красным мясом, типа семги или форели, как многие полагают. Красной рыбой на Руси называли рыб осетровых пород, мясо которых было белым, но считалось лучшим и первым по качеству, а значит «красным».

— Виктор, я всегда гордился дружбой с тобой, восхищался твоим нестандартным мышлением, — осторожно начал турок. — Но хочу напомнить, что надпись на шкатулке предупреждает о всего одной попытке открыть ее. Давайте еще раз все обдумаем.

— Все наши умозаключения весьма логичны, — возразил Дорохов. — Первое решение, по статистике, самое правильное. Пусть решает Эмма, без нее мы бы никогда не узнали о существовании этого предмета.

— Я бы остановилась на числе 417, - уверенно произнесла женщина.

— Ну, раз так, — тяжело вздохнул Мехмет, — пусть код наберут женские руки. Не так обидно будет, если шкатулка не откроется.

Эмма повернула первое колесико и установила цифру 4, затем медленно, унимая дрожь в пальцах, повернула два следующих. На нее вызывающе смотрело число 417.

— Теперь надо потянуть рычажок на себя, — подсказал Виктор.

Медленно и очень аккуратно Эмма потянула миниатюрный рычаг на себя. Внутри шкатулки раздался глухой щелчок. Крышка разделилась на две половинки, которые сместились в противоположные стороны.

Внутри оказалась металлическая пластина, в центре которой была миниатюрная прямоугольная прорезь. Вокруг прорези был начертан тот же рисунок, что и на крышке шкатулки, только лучи были направлены против часовой стрелки. В левом верхнем углу было изображение, напоминающие якорь; с противоположной стороны — пятиконечная звезда, обрамленная луной.

— Это и есть загадочная «Карта Рома»? — разочарованно спросил Мехмет.

— Судя по всему, это она, — подтвердил Дорохов. — В любом случае, другой у нас нет. Правда, не хватает «копья» — ключа к шкатулке.

— Вверху справа расположился аналог турецкого флага, — многозначительно заметил Мехмет, разглядывая шкатулку. — Якорный крест, расположенный в левом углу раскрывшейся поверхности шкатулки, встречается на стенах катакомб ранних христиан. Составные части якорного креста — крест и полумесяц — символизируют начало жизни. Получается, что человек, активирующий «Карту Рома» входит в контакт с могущественной силой, самой главной в нашей солнечной системе. Луна есть признак внеземной силы, и контакт с ней опасен для непосвященных. Так гласят многие легенды.

— Что в Луне такого особенного кроме сказок, связанных с полнолунием? — не выдержала Эмма. — Хотя извините, я уже слышала, что луна атрибут империи, но почему?

— Луна действительно влияет на процессы, происходящие на земле, — принялся объяснять Виктор. — Мы наблюдаем приливы и отливы на нашей планете, связанные с воздействием Луны, но это верхняя часть айсберга. Влияние этой загадочной планеты или, как принято говорить, спутника занимает умы многих ученых. И мне кажется, что наши предки знали о ней куда больше, чем мы. Луна в фазе полумесяца присутствует в атрибутике империи, а после ее развала — на флагах и гербах многих стран. И всегда в «нижней» своей фазе, в виде полумесяца.

— Это так, — подтвердил слова своего товарища Мехмет.

— Я хочу вам напомнить, что в письме Александра Рунге, адресованного Эриху Валленштайну, речь идет об обратной стороне Луны, — задумчиво произнес Виктор. — Это крайне интересно.

— Что это значит? — удивилась Эмма.

— Луна всегда повернута к Земле одной своей стороной, — пояснил Дорохов. — Ее обратная сторона остается до сих пор загадкой. Но в старинных книгах она описывается как место, где рождаются летающие хрустальные замки, принесшие на Землю начало всему. Это своего рода база родоначальников всего живого на Земле. Некоторые старинные записи указывают на то, что Луна и ее стеклянные города прибыли из другого измерения и затем переселились на Землю. Переход жителей Луны на Землю был зафиксирован звездным мостом, во время которого сама Луна была повернута к земле «лицом». С тех пор Луна всегда повернута к земле одной своей стороной. В сказках всех народов мира присутствуют хрустальные замки, появляющиеся на Земле за одну ночь. Так же внезапно эти дворцы исчезают. И сегодня вокруг Луны находится множество осколков тех прекрасных замков. В честь Луны слагали церемониальные песни.

— «Лунная Соната» Людвига ван Бетховена, — восторженно заметила Эмма. — Действительно необыкновенное произведение. Неужели все, что связано с Луной, настолько необычно?

— Необычайно и необъяснимо, — продолжал Виктор. — «Лунная соната» Бетховена многими сектами используется для медитаций. Считается, что прослушав это произведение тридцать три раза подряд, любой человек может задать вопрос, на который уже предопределен ответ. Может и так, но я не пробовал.

— Так что произойдет, если Луна повернется к нам своей скрытой стороной? — еле сдерживаясь, спросила Эмма. — Александр Рунге в письме к Валленштайну написал: «Луна отвернется от нас, и мы увидим окружающий мир совсем по-другому».

— Хороший вопрос, — отметил Дорохов. — Но никто на него не знает ответ. Это описание видений твоего прадеда. Я полагаю, что речь идет о новых знаниях для всего человечества или что-то в этом духе. Фантазировать на эту тему можно бесконечно.

— Нам сначала надо решить сегодняшние задачи, — расстроено хмыкнул турок. — У нас нет ключа. — Где нам взять это копье, которое должно вонзиться в центр этой шкатулки.

— Давайте и далее следовать инструкциям из записей Рунге, — ободрил своего товарища Виктор, беря в руки копию этих записей. — «Копье обретет свою силу в священном потерянном городе. Тот, кто откроет окно в другой мир, должен встать лицом к священной горе так, чтобы бегущая вода была по правую руку, и сжать копье пальцами левой руки». Следуя его указаниям, мы нашли шкатулку и знаем о существовании некоего предмета, называемого «копьем». «Копье» должно активироваться в священном потерянном городе, а рядом должна быть священная гора и бегущая вода, т. е. река или пролив Босфор.

— А вот, что еще было написано у деда: «Со священной горы, где распяли царя царей, по правую руку останется священный город, а по левую будет Храм Царей в новом городе». Храм Царей мы нашли. Это собор Святой Софии. Значит, где-то здесь, недалеко, у бегущей воды пролива Босфор есть какая-то священная гора, и, если ее найти и встать так, чтобы направление на «Святую Софию» было слева, то справа мы найдем священный город. Но, постойте, это должна быть гора, где распяли царя царей? Я-то полагала, что царь царей, которого распяли — это Иисус Христос, а гора — Голгофа. Я, собственно, поэтому и отправилась сразу в Иерусалим. Но как эта Голгофа может оказаться в Турции, в Стамбуле? Значит, я ошиблась, и царь царей — не Христос? — растерянно проговорила Эмма.

— Не спеши отчаиваться. Помнишь, я говорил, что Иерусалим, так же как и Царьград, могли перенести из одной географической точки в другую?

— Да, помню. Мы еще тогда рассуждали, что любая столица в древние времена должна была стоять на реке или море, а в Иерусалиме ни того, ни другого нет, — подхватила Эмма.

— Вот именно. Значит, если исходить из того, что Иерусалим был когда-то «перенесен», то вместе с ним «перенесли» и Голгофу, а настоящее местоположение города, так же как и место казни Христа постарались предать забвению. И город, таким образом, стал «потерянным». Так что будем искать Голгофу в Стамбуле или около него. Подсказка в том, что близ этой горы протекает пролив Босфор.

— Известно, что мой прадед погиб недалеко от горы Бейкоз. Может это там?

Вопрос женщины был адресован Мехмету, и тот, почесывая затылок, ответил очень туманно:

— Бейкоз — самая высокая гора в окрестностях Стамбула, местный городок имеет такое же название. Рядом находится военная база, и любые исследования очень затруднены. Есть там место поклонения в прошлом очень известному святому, но я об этом мало что знаю. Буквально накануне вашего приезда мой хороший приятель, очень известный историк, познакомил меня с интересным старцем. Он имам в небольшой мечети, находящейся не далеко от того места. Он что-то говорил о Бейкозе и о какой-то легенде и, кстати, приглашал в гости. Да у меня и адрес, и телефон его есть!

— Мехмет! — обрадовалась Эмма. — Вы найдете выход из любой ситуации.

Смущенный турок элегантно поклонился и смущенно произнес:

— Благодарю, что оценили мои скромные усилия. Завтра я отвезу вас на Бейкоз.

За полчаса до полудня за Эммой и Виктором заехал Мехмет на уже знакомом микроавтобусе «мерседес». За рулем был тот же водитель, что и в их первую встречу. Накрапывал дождь, Мраморное море заволокло полупрозрачной дымкой. Старый город сменили кварталы современного Стамбула. В отличие от исторического центра города, где преобладали деревянные дома, стилизованные под старину, а возможно таковыми и являющиеся, удаленные районы города возвышались панельными домами.

Мост через Босфор встретил их неприязненно, в узкое горлышко переправы устремилось огромное количество автомобилей. Громадные фуры нависали со всех сторон, водители нервно сигналили друг другу, пытаясь прорваться сквозь улей разномастных самоходных средств передвижения. Автомобиль Мехмета двигался довольно резво, несмотря на то, что он то и дело пропускал машины перед собой.

Вид за окном микроавтобуса казался довольно унылым и однообразным, пока они не въехали в лесистую горную местность. Многоэтажные дома остались позади, и на их пути встречались в основном небольшие аккуратные коттеджи.

В окрестностях горы Бейкоз, действительно, было множество проволочных заграждений с яркими предупреждающими знаками, информирующими о дислоцировании здесь военных. На контрольно-пропускных пунктах, встречающихся повсеместно, дежурили солдаты в полном военном обмундировании с оружием в руках.

«Мерседес» Мехмета добрался до вершины горы Бейкоз, где расположилась внушительных размеров заасфальтированная автомобильная стоянка. Путь от отеля в центре Стамбула до вершины горы занял почти полтора часа.

Каменные входные ворота вели к могиле Святого Йуши (Yusha).

Табличка, на турецком и английском языках призвана была дать некие пояснения:

Yusha hill is the closest to and the highest hill of the Bosphorus. The tomb of Yusha and the mosque named after him were pleasantly situated on top of the hill overlooking the Black sea and the Bosphorus. The Yusha hill had been regarded as a holy place for so many centuries and different cultures and civilizations established temples there.

During the Ottoman period from the mid-sixteenth century onward Yusha Hill had been one of the frequently visited religious centers of Istanbul. Toward the end of the 18th century the number of visitors increased so much that Sultan Selim III (r. 1789–1808) prohibited holding religious ceremonies at the Hill.

In 1755 a small mosque was built there by Grand Vizier Yirmisekiz Celebizade Mehmet Sait Pasha (d. 1761). He also got a wall built around Yusha’s grave and appointed a caretaker to the tomb. The mosque was burned and then rebuilt in 1863.

Гора Йуши является самой высокой горой на Босфоре, а также самой близкой к нему. Захоронение Йуши и мечеть, названная в его честь, живописно расположены на самой вершине горы, откуда открывается вид на Черное море и Босфор. В течение многих веков Гора Йуши считалась святым местом, и представители разных культур и цивилизаций воздвигали там свои храмы.

Во время Оттманского периода, начиная с середины 16 века и далее, Гора Йуши была наиболее часто посещаемым религиозным центром Стамбула. К концу XVIII в. число желающих посетить это место возросло на столько, что султан Селим III (годы правления 1789–1808 г.г.) запретил проведение религиозных церемоний на Горе.

В 1755 г. Великий Визирь Йирмысэкыз Челебизаде Мехмет Саит Паша (умер в 1761 г.) построил на этом месте маленькую мечеть. Он также заказал ограду вокруг могилы Йуши и назначил смотрителя захоронения. Эта мечеть сгорела и в 1863 г. была построена заново.

Могила поражала своими размерами — около семнадцати метров в длину и два в ширину. Ограда могилы была обнесена металлическим забором с многократно повторяющимся рисунком.

Внезапно появилась группа мусульманских женщин в темных платках. Они расположились вокруг могилы и, повернув ладони к небу, стали молча молиться. Мехмет едва заметным жестом показал, что Эмме и Виктору следует двигаться за ним к выходу.

— Я пойду разузнаю у местных служащих подробности захоронения, — вполголоса произнес турок, — а вы погуляйте с полчаса, пока опять не пошел дождь.

Обогнув маленькую мечеть, примыкающую к могиле святого, Виктор с Эммой вышли на безлюдную смотровую площадку. Перед ними был Босфор с тяжело нависшим над ним густым туманом. За проливом, словно декорации, возвышались густо покрытые зеленью горы, у подножия которых едва угадывались современные каменные строения.

— Странное место, — восхитилась Эмма, — и очень красивое. Здесь действительно хочется помолиться и побыть наедине с самим собой и Богом. Виктор, ты чем-то озабочен?

Дорохов облокотился на облезлые перила железной ограды и разочарованно заметил:

— Пока никакого потерянного города или старинной крепости не видно. Ни при подъезде к могиле святого, ни с этой смотровой площадки. Надо поспрашивать продавцов сувениров, они всегда все знают.

Сувенирные лавки расположились прямо на краю автостоянки. Их было немного — не более десятка. Каждая из них была сверху донизу забита яркими предметами разной величины. Но, к изумлению Эммы и Виктора, не было ни одного сувенира, изображающего могилу похороненного здесь святого. Ни одной открытки, ни одного описания.

Попытки поговорить с торговцами закончились ничем. Никто ни слова не знал по-английски. Сразу стало понятно, что иностранцы это место посещают редко. Язык жестов, на который охотно откликнулись местные турки, только подтвердил тот поразительный факт, что сувениров, посвященных месту поклонения, нет. Это было просто невероятно — памятник, за которым тщательно ухаживают, есть, но нет даже сувенирной фотографии этого места.

В этот момент у сувенирных лавок появилась стайка женщин, покинувших могилу святого. Только сейчас Эмма заметила наличие большого экскурсионного автобуса на автостоянке.

— Женщины выглядят усталыми, но очень счастливыми, — с придыханием прокомментировала Эмма.

— Именно так, — за ее спиной раздался голос Мехмета. — Они ехали сюда из Измира больше восьми часов. Я успел побеседовать с женщиной, организатором поездки. По ее словам это место святое для мусульман, дарующее избавление от болезней и женское счастье. Она подчеркнула, что это одно из самых загадочных и почитаемых мест в Турции.

— Постойте пока здесь, — попросил Виктор, — а я еще раз схожу к захоронению. Хочу не спеша все рассмотреть и подумать.

Он отсутствовал минут двадцать, а когда вернулся, вид у него был восторженный и несколько ошеломленный.

— Друзья мои! — еле сдерживался Дорохов. — Возможно, мы на пороге открытия. Эмма, мне нужно посмотреть на копию мемуаров твоего деда.

Дорохов довольно быстро нашел нужные ему записи и торжественно произнес:

— Сейчас я процитирую две записи, и затем, надеюсь, все сразу встанет на свои места.

«Многие вещи мне не были до конца понятны, в частности описание отцом найденной им старинной немецкой гравюры. „Нет сомнений, что перед нами разворачивается важнейшее библейское событие в истории человечества — казнь Иисуса Христа. На переднем плане гора Голгофа, солдаты и осужденные на смерть, вдали мы видим крепостные стены и реку. Нет никаких сомнений, что это река, невооруженным глазом видны даже небольшие лодки“».

«Несмотря на свой преклонный возраст, я стал готовиться для посещения Иерусалима. Отец оставил следующую любопытную запись, переведенную им с арабского манускрипта: „Со священной горы, где распяли царя царей, по правую руку останется священный город, а по левую будет Храм Царей в новом городе“».

— Итак, — распалялся Виктор, — в записях приводится описание немецкой гравюры и упоминается река, но, как мы и предполагали, это не река, а пролив Босфор. В дневнике подчеркивается, что это «немецкая гравюра». В данном контексте я полагаю, что слово «немецкая» подразумевает «заслуживающая доверия», иначе говоря, Александр Рунге доверял источнику, показавшему ему эту гравюру. Это сейчас, в век Интернет за несколько секунд можно найти десятки подобных гравюр, а в те времена это несомненно было таинством. У Александра в Германии был доступ и к так называемым тайным обществам, и к всевозможным архивам.

— Интересный взгляд на простое слово «немецкий», — недоверчиво пробурчал Мехмет.

— Уважаемый коллега, — примирительно согласился Дорохов, — прости мне мою легкую фантазию, но ею я хотел сосредоточить дальнейшее ваше внимание на незначительных, на первый взгляд, деталях. Во втором отрывке говорится о желании посетить Иерусалим и приводится цитата о священной горе, где распяли царя царей. Давайте посмотрим на удивительные вещи, которые сейчас предстали перед нашими глазами. На табличке, которую мы только что видели, черным по белому написано «Пророк Йуша». Вы понимаете? Написано «пророк»! И этого никто не замечает! Царь царей — повелитель царей, тот, кто выше их всех. Имена Йуша, Юша, Иисус есть одно и то же имя, произносимое разными народами немного на свой манер. Православные называют Йушу «Иисусом».

— Божий посланник, — осекся от произнесенного Мехмет.

— Из официальной версии вытекает, — продолжал Виктор, — что «в течение многих веков Гора Йуши считалась святым местом, и представители разных культур и цивилизаций воздвигали там свои храмы». А в конце XVIII века султан был вынужден даже ограничить паломничество в дни праздников к этому месту. Что это означает, Мехмет?

— Выходит, место было необычайно популярным, — с готовностью отозвался турок. — В дни праздников боялись столпотворений и давки. Сколько же народу сюда приходило! Уму непостижимо!

— Хочу еще раз сосредоточить ваше внимание на деталях, — уверенно продолжал Дорохов. — А именно на том, что на этой горе воздвигали свои храмы представители не только разных культур, но, подчеркиваю, и разных цивилизаций.

— И еще одна важная деталь, — не удержался Мехмет, — на табличке отсутствуют не только даты рождения и смерти, но и вообще какая-либо информация о святом. Я с таким сталкиваюсь впервые. Этот факт сам по себе поразителен.

— Но место поклонения находится довольно далеко от центра Стамбула, — вмешалась Эмма. — Я посмотрела сейчас Интернет, от центра города тридцать с лишним километров, и это по прямой. Мы же сегодня ехали сюда полтора часа на современном автомобиле, по современной дороге, не замечая горных спусков и подъемов, пересекая мост. Тот же путь пешком мог занять до двух дней в одну сторону. И это путь по горной малонаселенной местности.

— Но можно добраться на лодке по Босфору, — возразил Мехмет. — В Византии, а затем в Стамбуле самым популярным транспортом была гребная лодка на четверых и более гребцов. Удобный пирс — с пролива вы попадаете сразу к подножию священной горы. С горой связано имя великого человека. Мы о нем ничего не знаем, но разве шли бы толпы людей к могиле неизвестного? Очевидно, что они прекрасно знали, куда и к кому они идут. Получается, что в Турции это в прошлом одно из самых почитаемых мест. Более того, нам говорят, что это святое место для разных конфессий, и у них здесь стояли свои храмы. Но сейчас оно даже отсутствует в путеводителях по Стамбулу. Почему не осталось никаких исторических документов? А их не могло не быть. Похоже на спланированный перенос этого святого места, причем совместно принятый разными религиозными объединениями. Здесь же стерты все следы когда-то стоящих в этом месте храмов.

— Друзья мои, хочу обратить ваше внимание на один любопытный фрагмент, — Виктор с энтузиазмом потянул Эмму и Мехмета за собой.

Вместе они вернулись к захоронению, и Виктор указал на рисунок ограды.

Мехмет с удивлением констатировал:

— Изображены стилизованные лилии. В Византии лилия была знаком причастности только к особам царского рода. Этот знак принят во многих королевских домах Европы.

— Верно, — подтвердил выводы своего товарища Виктор. — И этот орнамент из четырех лилий образует крест. Если присмотреться, то мы увидим восьмиконечный крест.

— Что все это значит? — растерялась Эмма. — Причем здесь ограда?

— Такую ограду использовали для захоронения лиц королевской крови, причем, заметь, христиан королевской крови, — пояснил Виктор.

— Но как же так, — изумилась Эмма. — По-вашему, пророк Йуша был принцем или королем…

— А может и императором, — заключил Дорохов. — Немало исследователей вообще и моих коллег в частности, полагают, что Иисус Христос был царем или императором. И это вполне логично. Только правитель или его ближайший родственник мог стать в то время столь широко известным и на столь большой территории, что спустя несколько столетий все также оставался в народной памяти. Ведь именно огромная популярность Христа триста лет спустя заставила Никейский собор признать его символом веры. В отсутствие средств массовой информации в то время, никакой сын плотника или блаженный на осле не смог бы завоевать такую известность, какие бы чудеса ни творил. Так что Христос был царской крови, и, вполне возможно, он удостоился таких почестей, будучи человеком необыкновенным и почитаемым в народе, но несправедливо казненным.

— Так что же получается, — уточнила Эмма, — пророк Йуша это никто иной как Иисус — царь царей в прямом и переносном смысле? Но почему его могила таких размеров?

— Возможно это не могила, — пояснил Дорохов, — а место казни. Этим и определяются размеры огороженной площадки.

— Скорее всего, это символическое захоронение, — отметил Мехмет. — Такие гигантские могилы встречаются не только в Турции, но и в других странах. В прошлом году подобное захоронение я видел, будучи членом международной экспедиции, в окрестностях старинного города Бухары в благословенном Узбекистане.

— Значит, мы стоим на настоящей Голгофе! — воскликнула Эмма.

— Да, — ответил Виктор, — и этому есть еще одно безусловное подтверждение.

Эмма и Мехмет с удивлением посмотрели на Дорохова, но тот, не давая им опомниться, жестом пригласил следовать за собой. За сувенирными лавочками расположилось небольшое кафе, и они вышли на его открытую площадку.

— Мехмет, где у нас центр Стамбула со «Святой Софией»? Встань так, чтобы направление на храм было от тебя слева.

Мехмет быстро сориентировался и повернулся к Эмме и Виктору спиной. Молодые люди заняли такую же позицию, и Дорохов продолжил:

— А теперь посмотрите, что у нас внизу справа.

Сквозь деревья их взору предстали старинные развалины.

До крепости они ехали около десяти минут. Видимо, пропустив гостевую автостоянку, они припарковали машину не далеко от двух чудом сохранившихся сторожевых башен.

Именно в этот момент водитель микроавтобуса стал что-то настороженно нашептывать Мехмету. Но тот успокоил его и весело рассмеялся.

— Что-то случилось? — поинтересовалась Эмма.

— Пустяки, — успокоил ее Мехмет, выходя из машины.

Водитель «мерседеса» остался в автомобиле, лениво погрузившись в чтение многостраничной газеты, а Эмма, Виктор и Мехмет отправились к развалинам крепости. К их удивлению и разочарованию, вход внутрь цитадели был закрыт, и табличка на воротах извещала посетителей о проведении археологических работ.

Экскурсия вдоль стен крепости оказалась недолгой. Правая часть стены, примыкающая к двум господствующим на этой высоте башням, была недоступна для осмотра. Со стороны Босфора в нее врезалась металлическая сетка, увенчанная сверху двумя рядами колючей проволоки. Левая часть стены была обозрима всего на несколько десятков метров.

Мехмет предложил не отчаиваться и пообедать в ресторане, примостившемся у самых развалин. Они выбрали столик на самой дальней террасе ресторана, где открывался прекрасный вид на Босфор, и угадывались очертания центра Стамбула.

Не успели они сделать заказ, как Виктор поднялся со своего места и извиняющимся тоном произнес:

— Я вынужден еще раз вас ненадолго покинуть. Мне нужно кое-что проверить, дайте мне полчаса.

После этих слов он быстро удалился. Эмма в растерянности посмотрела на турка, но тот хитро улыбнулся:

— Дорохов только что доказал, что он первоклассный исследователь, и, если он говорит, что ему необходимо еще немного времени, то давайте предоставим ему это время, а сами насладимся турецкой кухней.

На пустую террасу ресторана ввалилась большая группа туристов и принялась шумно рассаживаться за столики. Стайка официантов деловито без суеты кружилась перед вновь прибывшими клиентами. Через несколько минут появился гид и громогласно объявил по-английски:

— Дамы и господа! Мы с вами заехали передохнуть и пообедать в прекрасный ресторан, как видите, находящийся у развалин древней христианской крепости.

Экскурсовода абсолютно не смутило, что за столиками ресторана в непосредственной близости от него сидели люди не из его группы. Нагловатый тон гида и манера поведения весьма удачно сочетались с его внешностью. Невысокий коренастый турок лет пятидесяти, с плутовской улыбкой на красном лице был одет броско или скорее вызывающе. Прежде всего ковбойская кожаная шляпа, залихватски сдвинутая на лоб. Странного вида темный короткий плащ, бордовые джинсы и пара замызганных кед завершали ансамбль. Впрочем, такого гида в толпе не потеряешь.

Для Эммы было весьма любопытно, что мужчина в странном одеянии много говорил об использовании этих мест для охоты султана, о выходе в черное море, о пиратах, мореплавателях, о чем угодно, только не о крепости. Кто-то все-таки поинтересовался самой крепостью, датой ее постройки и причиной разрушения. Гид отнес создание крепости во времена до нашей эры, упомянул Александра Македонского, а причиной разрушения назвал налеты неких могущественных кочевников. После этого почему-то назвал руины крепости незначительным историческим памятником. На замечание, что на вывеске перед крепостью стоят даты 1261–1282, невозмутимо ответил, что это годы восстановления древней крепости и окончательного ее упадка.

Прошел почти час, а Виктор не появлялся. Мехмет стал заметно нервничать и предложил позвонить Дорохову. Но к их радости знакомая трель мобильного телефона раздалась совсем рядом.

Виктор появился с противоположной стороны. Он пришел со стороны Босфора, из того места, куда проход был закрыт. Там, на первый взгляд, было невозможно пройти. Густой низкорослый кустарник создавал видимость непреодолимого препятствия.

— Ты заставил нас волноваться, — укоризненно воскликнула Эмма.

— Мы на некоторые вещи не обратили должного внимания, — сходу начал Дорохов, — а именно на кресты, вмонтированные во внешние стены крепости. Сейчас вы все поймете, вставайте.

Дорохов шел, весело мурлыча, какую-то победоносную мелодию. Мехмет потирал руки, воодушевленный предстоящими открытиями. Не пройдя и сотни шагов, они остановились у стены, и Виктор указал на каменную плиту с изображением креста.

— Видите, это восьмиконечный крест, схожий с крестом на ограде захоронения. Крест символизирует христианскую крепость.

Отойдя в сторону на несколько шагов, Дорохов привлек внимание своих спутников к другой каменной плите, на которой был изображен крест с трилистником на концах.

— Не может быть, — голос турка задрожал. — Лилия в кресте на стенах дворца — древний византийский знак резиденции царя или патриарха.

— Именно так, — подхватил Дорохов. — Священный город — царская резиденция. А пророк похоронен или казнен на священной горе в непосредственной близости от нее. Его захоронение было позже удостоено царских почестей, и одну из них воплотили в виде ограды, на которой присутствует сочетание креста и лилий.

— У основания креста изображен полумесяц, — глядя на плиту в стене, воскликнул Мехмет.

— Символ веры и могущества, — торжественно произнес Виктор. — Полумесяц под крестом — символ православной веры и великой древней империи.

— После завоевания Константинополя оттоманы оставили полумесяц, как символ великой страны, а крест заменили звездой, — согласился Мехмет.

— Но на ограде могилы Йуши нет изображения луны, — робко заметила Эмма.

Дорохов задумался и, беззвучно шевеля губами, стал о чем-то рассуждать сам с собой. Мехмет и Эмма напряженно молчали, боясь сбить Виктора с его размышлений. Через несколько минут он выхватил свой фотоаппарат и стал сосредоточенно вглядываться в открывшуюся фотографию. Эмма краем глаза заметила, что это был снимок ограды на могиле пророка.

— Есть луна, — наконец произнес он, показывая фотографию. — Каждая оконечность креста заканчивается полумесяцем. Я поначалу не мог понять, почему у креста такие округлые формы. Посмотрите, какое удивительное сочетание креста, лилий и полумесяца! Да это просто образец геральдики. Совершенные формы, необычайная простота и сочетание трех главных атрибутов власти и веры.

— Может это все только совпадение, — задумчиво пробурчал турок. — Но не могу не обратить ваше внимание на еще одну «случайность». Ты, Виктор, указал на то, что рисунок совершенен. В древности, в дохристианскую эпоху лилия и полумесяц означали власть повелителя, вождя, императора, называйте как угодно. В те времена от основания лилии шли два полумесяца, окружавших ее с обеих сторон. Полумесяц — символ прироста и возрождения, что связано со сменой лунных фаз. Два рога полумесяца означают удвоение, поскольку рог является символом изобилия.

— Действительно, — не удержалась Эмма. — На ограде каждую лилию окружают два полумесяца, перетекая в рисунок следующей лилии.

Дорохов, будто вспомнив что-то, стал быстро листать «страницы» на своем сотовом телефоне и, наконец, удовлетворенно представил фотографию, на которой был изображен флюгер.

— Все это атрибуты империи, — уверенно продолжал Виктор. — Несколько лет тому назад я ездил в Лондон на конференцию, посвященную Британской империи. Один итальянский ученый обратил всеобщее внимание на флюгеры в белом Тауэре. Это один из них. Венчает флюгер императорская корона, на которой четыре лилии, четыре креста с трилистником и восемь восьмиконечных крестов. Поверх короны изображен странный знак, он-то и вызвал горячую дискуссию. Итальянец утверждал, что это четыре луны, изображенные в виде четырехконечного и восьмиконечного креста одновременно. Каждая из лун изображена как полумесяц. На четыре стороны света, утверждал он, направлено имя Иисуса — IC. Верхняя часть флюгера, а именно четыре луны, должна была крутиться постоянно при дуновении ветра, имитируя образ полумесяца, в отличие от самого флюгера, показывающего направление ветра. Египетский ученый, коптский священник, подтвердил слова итальянца и добавил, что такие приспособления и сегодня используются для медитаций, но крайне редко. Он обратил наше внимание на круг посреди каждого полумесяца и пояснил: так часто изображали трилистный крест в полумесяце. Мы с вами только что видели такой крест на каменной плите, вмонтированной в стену крепости.

— Сокращенный вариант, — недоверчиво усмехнулся Мехмет.

— Зря смеешься, — парировал Виктор. — Крест-трилистник только одной своей окружностью касается полумесяца, она и сохранена. Копт пояснил, что луна с крестом слишком громоздкая конструкция для устройства, приводимого в действие ветром, и его часто заменяли именно такой урезанной версией.

— Но что это нам дает? — вмешалась Эмма.

— Очень многое! Все выше сказанное подтверждает правильный ход наших мыслей. А если ко всему этому добавить название города-крепости, написанное на сувенирной открытке… — загадочно произнес Виктор и протянул ее турку. — Мехмет прочитай!

— Йорос!

— Или правильней «Иерос». По-гречески Иерос (Hieros) — «священный», — улыбнулся Дорохов. — В сущности Иеросалим это священный город, поэтому вполне обосновано называть его просто Иерос. Латиняне священный город называли Иеросалим (Hierosolyma), оставив по сути прежнее название. Кстати, в разных языках Иерусалим пишется по-разному: по-болгарски — «Йерусалим», по-македонски — «Ерусалим», по-русски — «Иерусалим». Старое церковно-славянское и русское написание слова «Иерусалим» было через «о» — «Иеросалим», но в XVII веке его заменили на современное «Иерусалим». В других источниках он назывался также Ершалаимом.

— Откуда ты все это знаешь! — восхитился Мехмет.

Не обращая внимания на легкую иронию в голосе своего товарища, Виктор продолжил:

— До 1261 года город принадлежал Латинской империи, которая пала под натиском никейского императора Михаила Палеолога. Удивительное совпадение, что именно 1261 год значится как год постройки крепости, и, совершенно очевидно, что захватчики ее разрушили и восстановили. Вернулось и старое греческое название города-крепости.

Мехмет несколько секунд молчал и дрожащим голосом выдавил из себя:

— Иерусалим. Так значит, «Йорос» — не что иное, как немного искаженное сокращение от слова «Иерусалим»?

— Да! — одновременно ответили ему Виктор и Эмма.

— Иерусалим мог географически перемещаться, — продолжал рассуждать Дорохов. — Периодическая смена месторасположения Царьградов это только подтверждает. Небольшое искажение названий присутствует у большинства исторических памятников. Записи Карла Рунге привели нас сюда. В этом месте мы нашли множество доказательств тому, что именно здесь мог находиться древний Иерусалим. Могила пророка, о которой якобы никто ничего не знает. Священная гора — место поклонений разных культур и цивилизаций, но построенные на ней храмы бесследно исчезли. Город-крепость с удивительно знакомым названием, отмеченная знаком, как царская резиденция со стертой историей. Все это похоже на спланированный перенос города и связанных с ним святынь. И это еще не все, — загадочно добавил Дорохов. — Хотелось бы процитировать еще одну запись из дневника: «Копье обретет свою силу в священном потерянном городе. Тот, кто откроет окно в другой мир, должен встать лицом к священной горе так, чтобы бегущая вода была по правую руку, и сжать копье пальцами левой руки». Я побывал в крепости, и она подходит, как никакая другая. В центре цитадели это прекрасно видно…

— Ты был внутри крепости? — изумилась Эмма. — Неужели перебрался через эти высокие стены?

— Мне удалось обойти крепость со стороны Босфора. Отдельные несознательные граждане, спасибо им, игнорируя запреты, протоптали вдоль крепостных стен едва заметную тропинку. Я нашел два входа внутрь крепости в небольших стенных арках. Там нет ничего интересного, за исключением очень странных раскопок. В центре площади окруженной стенами снят грунт на участке в несколько десятков квадратных метров. Но все это не огорожено и сделано непрофессионально и наспех. Самое странное, что свежим собранным грунтом завалили чрева нескольких башен.

— Не может быть! — ахнул Мехмет. — Так археологи не могут поступить, я сообщу об этом безобразии в Стамбул. Но что там искали, что ты увидел?

— Не далеко от внутренней стены, к которой примыкают те две башни, с осмотра которых мы и начали свою экскурсию, вырыт прямоугольник. Со стороны стены глубина около метра, но ближе к центру крепости не более двадцати сантиметров. Внизу ровная площадка из камня, какими в старые времена мостили площади. Но вот под этими камнями находится каменное основание из очень плотно пригнанных друг к другу каменных плит, больше напоминающих пол в помещении.

— И это все! — удивился Мехмет.

— Очевидно, что раскопки брошены, — резюмировал Дорохов. — А вот нашли что-то или нет — хороший вопрос.

— Почему тебя так заинтересовало каменное основание из пригнанных друг к другу плит, — поинтересовалась Эмма.

— Обратите внимание, — продолжал Виктор, — даже из ресторана видно, что крепость многоуровневая, кольца стен сменяют друг друга. Из того места, где мы сейчас с вами сидим видна въездная арка. От нее до башен главной цитадели расположена площадь, она, как мы видим, и сейчас плоская, под небольшим углом поднимающаяся к стене с четырьмя башнями. На площади смог взойти только низкорослый кустарник, нет никаких деревьев. Похоже на несколько метров каменной кладки, без сомнения крепость уходит внутрь горы.

Дорохов вскочил с места, и, указывая рукой на одну из башен, произнес:

— Она стоит напротив арки, и, посмотрите, на ее стенах виднеются остатки разбитой надписи. Надпись, скорее всего, сбита намеренно, но все равно не удалось уничтожить некоторые буквы. Это те же буквы, что были приняты в Византии — смесь из латиницы и кириллицы. Кому понадобилось ее сбивать, и что могло быть написано, как не название города.

Эмма и Мехмет по очереди рассматривали башню с остатками надписи в мощную подзорную трубу.

— Предположим, мы нашли потерянный город, — медленно проговорил Дорохов. — Очевидно, что открыть «окно» или портал суждено именно Эмме. Но она не сможет пробраться в крепость той дорогой, которой прошел я. Слишком опасно, впрочем, и копья у нас нет.

Воцарилась пауза, которую неуверенно прервал Мехмет:

— Я вам говорил, есть имам, который может нам помочь. Мне сказали, что он мастер суфийского ордена.

Все трое направились к ожидавшему их микроавтобусу. Пока турок звонил имаму, Эмма шепотом спросила, что такое суфийский орден. Туманный ответ Виктора, что это мистическое направление в исламе, не прояснил ситуации, а лишь окутал ее пеленой таинственности.

— Он согласился нас принять, — немного нервничая, заговорил Мехмет. — Но у нас есть еще одна проблема, о которой я не хотел сначала говорить. Имам, к моему удивлению, предупредил сейчас, что за нами могут следить, но на мои расспросы не стал отвечать. Мой водитель уверен, что неизвестная машина преследует нас. Он ее заметил в первую нашу остановку на вершине горы. Из этого автомобиля никто не выходил, а когда мы двинулись в сторону крепости, она последовала за нами. Мы оставили свой автомобиль не там, где паркуют свои машины туристы, и подозрительный седан «БМВ» темно синего цвета остановился неподалеку. Об этом мне сообщил водитель, когда мы собрались покинуть наш микроавтобус, чтобы направиться к развалинам крепости.

Водитель микроавтобуса подтвердил опасения Мехмета. От подозрительной машины никто не отлучался. Однако он заметил, что двое мужчин покинули ее на пару минут, видно, по малой нужде. Описать их внешность он не смог, сказал только, что вели они себя подозрительно.

Мехмет долго сидел молча, затем, повернувшись к Виктору, процедил:

— Поедем к суфию, попробуем оторваться.

Микроавтобус резко сорвался с места и помчался по горной дороге. Через несколько километров автомобиль свернул на довольно узкую и абсолютно безлюдную дорогу. Но темно синяя машина не отставала и продолжала преследовать их. Уйти от погони не получалось, несмотря на ужасающую скорость. Видимо поняв, что слежка раскрыта, «БМВ» прибавил газу и, поравнявшись с микроавтобусом, попытался подрезать его. Водитель Мехмета оказался не робкого десятка и не свернул, ударив «БМВ» в правое крыло. Но это только распалило преследователей. Поравнявшись вновь с «мерседесом», из машины вытянулась рука, держащая пистолет с глушителем и приказывающая остановиться.

— Дави на газ, — зарычал Мехмет водителю и совершенно беспомощно взмолился:

— Дорохов, что делать?

— Давить на газ, что есть силы, — спокойно произнес Виктор.

— Я это уже сказал. Что еще?

В это время Дорохов перебрался в багажное отделение микроавтобуса:

— Мехмет, крикни мне, когда будет резкий поворот.

— Прямо сейчас, — заорал Мехмет.

Раздался звук разбиваемого стекла, затем жуткий скрип тормозов и оглушительный удар.

— Мехмет! Попроси водителя затормозить, — заорал Дорохов.

— Ты уверен?

— Да! Быстрее.

Виктор выбрался из остановившегося микроавтобуса и помчался назад к повороту, на котором произошла авария. Эмму трясло. Мехмет, пытаясь привести ее в чувство, что-то говорил, но она не слышала. Страх сковал ее тело, будто замуровал в ледяную глыбу. Она не чувствовала ни рук, ни ног. Струя воды, хлынувшая в лицо, стала возвращать ее к действительности. Водитель виновато улыбался, держа в руках полупустую бутылку с минеральной водой.

Настойчивый телефонный звонок окончательно отрезвил ее. Телефонная трубка прокричала:

— «БМВ» в овраге, водитель и пассажир, кажется, погибли!

— Сейчас мы подъедем Виктор, не волнуйся, — Эмма сама удивилась своему спокойному и решительному тону.

Микроавтобус остановился у стоящего на обочине Дорохова. Первой из машины выскочила Эмма:

— Я должна взглянуть, кто нас преследовал.

Не дожидаясь ответа, она стала быстро спускаться к разбитому автомобилю. Искореженная «БМВ» пролетела не менее десяти метров вниз и распласталась среди сломанных ею деревьев. Двигатель машины врезался в салон и раздавил грудную клетку водителя. Голова мужчины безжизненно уперлась в остатки руля.

Второй мужчина вылетел через лобовое стекло и висел в полуметре над землей, на сломанных ветках поваленного дерева, прямо перед размозженным капотом. Он не подавал признаков жизни.

— Эмма! Не подходи к ним! — прокричал, бегущий за ней Дорохов.

— Я в порядке, — спокойно ответила женщина.

Вслед за ними спустился водитель микроавтобуса. Он был крайне возбужден и, не обращая внимания на развернувшуюся трагедию, стал очень быстро и эмоционально что-то говорить по-турецки, обращаясь поочередно то к Виктору, то к Эмме. Осознавая, что его не понимают, он свои слова подкреплял красноречивыми жестами.

Хватаясь за бедро, он показывал наверх, где остановился «мерседес». Его лицо выражало страдание и испуг.

— Эмма, отойди за деревья, не подходи и ничего не трогай!

После этих слов Дорохов бросился вместе с водителем наверх к машине. Мехмет лежал на заднем сиденьи, обхватив двумя руками ногу. Кровь струилась у него между пальцев.

— Говори со мной! — как можно спокойнее обратился к нему Виктор, одновременно разрезая штанину ножницами из аптечки.

— Что говорить? — хрипло отозвался Мехмет. — Я сразу и не заметил…

— Теперь молчи, — разрывая штанину, прошептал Дорохов.

Через несколько минут рана на бедре Мехмета была обработана и перевязана.

— Пуля прошла навылет, — успокаивал товарища Виктор. — Едва тебя задела, и жизни твоей ничего не угрожает.

— В меня стреляли? — в отчаяние вскрикнул Мехмет.

Оторопевшего водителя Дорохов заставил открыть капот и уткнуться в него, изображая банальную неисправность. Убедившись, что он выполняет указанную роль, Дорохов помчался вниз к Эмме.

Женщина не послушала его и сидела у огромной ели. На ее коленях лежал выброшенный из машины мужчина. Дорохов подскочил в тот самый момент, когда мужчина пришел на мгновение в сознание, что-то пытаясь сказать.

— Помогите мне, — прохрипел он.

После этих слов мужчина потерял сознание. Эмма в растерянности и с мольбой посмотрела на Виктора. Убедившись, что водитель «БМВ», застрявший в машине, не подает признаков жизни, Дорохов подхватил тело второго раненного мужчины и стал карабкаться наверх.

Бессознательное окровавленное тело незнакомца было помещено рядом с раненым Мехметом, несмотря на протесты последнего. Между ними примостилась Эмма. Виктор и водитель еще несколько минут суетились вокруг микроавтобуса и, наконец, все тронулись в путь.

— Что происходит? — тихо спросил Мехмет. — Куда мы едем?

— Мы едем в ближайшую больницу, — ответил Виктор.

— Нет, подождите, — еле слышно произнес, очнувшийся мужчина из разбитого «БМВ». -Мне нельзя в больницу. Наша организация не оставит меня в живых, скорее всего я не доживу и до утра. У меня есть номер телефона на случай непредвиденных обстоятельств, позвоните и меня заберут…

— По вашей логике, — жестко перебил его Дорохов, — если мы воспользуемся этим телефоном, то избавятся и от вас, и от всех нас. Вы американец?

— Да, — подтвердил мужчина — Наверное, вы правы, звонить не нужно. Пусть будет больница, но прошу, оставьте меня у ее дверей инкогнито, и, пожалуйста, достаньте из правого кармана куртки мои документы и уничтожьте…

— Ты в меня стрелял! — истошно закричал Мехмет. — И еще указываешь, что нам делать…

— Он отключился, — тихо произнес Виктор.

— Не надо больницы, — скрипя зубами, процедил Мехмет. — Многое придется объяснять. У меня есть родственник, известный в Стамбуле хирург. У него частная клиника, позвоните ему…

Мехмета перебил его водитель, что-то эмоционально произнеся по-турецки.

— Мы в полукилометре от дома имама, — перевел сказанное Мехмет. — Через пару минут будем там.

Примостившийся между скал, одиноко стоящий, большой дом с высоким забором был едва различим сквозь вековые деревья. Микроавтобус съехал с асфальтированной дороги и пополз по старой узкой мощеной дорожке, пока не уткнулся в высокие деревянные врата. Современный видеозвонок, нелепо вмонтированный в могучую деревянную стойку ворот, долго не отвечал.

Настойчивость водителя Мехмета, беспрерывно звонившего и что-то неистово кричавшего в переговорное устройство, наконец, была удовлетворена. Створки тяжелых деревянных ворот медленно раскрылись, за ними стояли двое юношей, жестами указавшие путь дальнейшего следования микроавтобуса. Автомобиль медленно въехал на узкую идеально мощеную дорожку и пополз по ней, с трудом преодолевая крутые повороты. Через минуту машина остановилась перед большим домом, который из себя представлял внушительный прямоугольник.

Дом или точнее одноэтажные строения, связанные в единый архитектурный комплекс, напоминали крепость с окнами и дверьми, выходившими во внутренний двор. Во дворике стоял большой крытый деревянный помост, видимо, предназначенный для приема гостей. Рядом с ним, раскинув свои ветви, уносилось вверх большое тутовое дерево.

Хозяин дома вышел в сопровождении домашних и многочисленной челяди. Не было никаких сомнений, что он здесь главный. Высокий седой старик, облаченный в светлые одежды, встал посреди двора. Водитель Мехмета выскочил из машины и стал что-то судорожно объяснять хозяевам.

Мехмета и потерявшего сознание американца быстро занесли в дом. Эмму и Виктора проводили в небольшой флигель и попросили подождать.

— Прости меня, что подвергла тебя и твоего товарища опасности, — слезы отчаяния потекли по щекам Эммы.

— Все не так плохо, — обнимая женщину, прошептал Виктор. — Мы живы, у Мехмета легкое пулевое ранение, и сама пуля едва задела его ногу. Тот, кто хотел нас убить, уже сделать этого не может.

— Раненный американец, — всхлипнула Эмма, — это тот самый тип, что преследовал меня в Америке, я видела его у Бостонской библиотеки в тот роковой день. Они неотступно следят за нами.

— Пусть так, но сейчас мы в безопасности, — успокаивал ее Дорохов. — Судьба благоволит нам, так давай будем ей благодарны.

Время странным образом тянулось очень медленно. Сквозь стены едва доносился тревожный шум, создаваемый обитателями дома. Эмма и Виктор просидели в ожидании больше часа.

Дверь в гостевую комнату приоткрылась, и вошел хозяин дома в сопровождении молодого мужчины.

— Это он! — в ужасе закричала Эмма, указывая дрожащей рукой на молодого спутника шейха. — Этот человек преследовал меня в Иерусалиме.

Дорохов, прикрывая собой женщину, попятился вглубь комнаты, ища глазами, чем можно защититься.

— Не бойтесь, — хриплым голосом на ломанном английском языке произнес старик, жестом предлагая сесть, вскочившим Виктору и Эмме.

Сам он устроился в кресле и, не находя нужных слов, обратился к вошедшему с ним мужчине за помощью.

— Меня зовут Абу, а это мой отец, шейх Сафир, — с хорошим американским акцентом и очень почтительно склонив голову, произнес молодой человек. — Отец плохо говорит по-английски и просит меня объясниться с вами. В дальнейшем, я буду переводить слова шейха и доносить ему ваши мысли. Я не представляю для вас опасности, но до сегодняшнего дня в мои обязанности входило не допустить чьего-либо расследования записей Карла Рунге.

— Откуда вы знаете про эти записи? — недоверчиво поинтересовалась Эмма. — И кто вы?

— Всему свое время, — уходя от ответа, продолжил Абу. — Скажу только, что мы знакомы с содержанием мемуаров. Прежде всего мы сожалеем, что наша земля принесла вам сегодня столько испытаний, но вы живы и сейчас находитесь у нас в гостях и под нашей защитой. Прежде чем вы получите ответы на ваши вопросы, мы хотим задать свои…

В этот момент в комнату вошли две молодые женщины и мальчик-подросток. На небольшом столике перед гостями появился горячий чай, дымящиеся кукурузные лепешки и нежно белый козий сыр. Хозяин дома с улыбкой предложил им подкрепиться. Женщины и мальчик удалились так же быстро и незаметно, как и вошли.

— Мы понимаем, — включился в тонкую восточную беседу Виктор, — и благодарны вам, но я тревожусь за состояние моего друга Мехмета?

— С ним все в порядке, — ответил Абу. — Возможную медицинскую помощь ему оказали, но по его настоянию вызвали его знакомого доктора из Стамбула. Американец в тяжелом состоянии, мы дали ему обезболивающее. Мехмет кратко нам рассказал о случившемся, но мы хотели бы узнать от вас, что на самом деле произошло.

— Это долгая история, — неохотно начал Виктор. — И запутанная.

— У нас много времени, — спокойно заметил молодой человек. — И теперь ваша история имеет прямое отношение к нам. Надо вызвать полицию, но Мехмет просит этого не делать, хотя бы до приезда доктора. Мы решим, как нам поступить, после вашего рассказа и визита врача. Отец говорит, что час смерти для американца еще не пришел. Мы отвезем его в больницу.

— Он боится туда ехать, — мрачно произнес Виктор. — Считает, что его убьют свои же подельники.

— Все мы в руках Аллаха, да светится имя его, — услышал в ответ Дорохов.

Виктор рассказал о том, что произошло с Эммой в Америке, о ее визите в Израиль и об их знакомстве и бегстве в Турцию. О поиске загадочного «священного потерянного города» и вездесущих преследователях, покушавшихся сегодня на их жизни. Дорохов, правда, умолчал о некоторых деталях, включая найденную шкатулку.

— Что произошло по дороге в мой дом? — перевел вопрос своего отца мужчина.

— Нашу машину попытались остановить, затем стреляли. Я перебрался в багажник и, разбив заднее стекло, выбросил запасное колесо навстречу преследовавшему нас «БМВ». Повезло, что колесо валялось в багажнике. Дальше не видел, был резкий поворот, но, видно, машина налетела на колесо, потеряла управление и вылетела в овраг. Водитель автомобиля погиб, а пассажира мы дотащили до нашего микроавтобуса.

После этих слов старик встал, что-то шепнул своему сыну и быстро удалился.

— Отец очень извиняется, — вежливо сказал он. — Неотложные дела.

После небольшой паузы Абу вежливо добавил:

— Мехмет был более откровенен. Отдыхайте, мы сообщим вам о нашем решении.

После этих слов молодой мужчина покинул комнату.

— Не стоило врать старику, — с досадой воскликнул Дорохов. — Теперь сдаст нас всех полиции.

— Не сдаст, — успокоила его Эмма. — Он нас ждал. А про «Карту Рома» он наверняка уже знает от Мехмета. У меня такое чувство, что эта встреча важна не только для нас, но и для него. Ты почувствовал, какая в нем скрыта сила, какая уверенность в себе?

— Мужчина серьезный, аж мороз по коже, — демонстративно поежился Дорохов и добавил: — Слишком многое сейчас от него зависит.

— Виктор, а тебе не показалось, что он хорошо понимает по-английски.

— Я почти уверен в этом, — улыбнулся Дорохов. — Традиционная восточная уловка.

Виктор в сердцах махнул рукой и с жадностью набросился на остывшую пищу. Эмма отказалась от еды, едва пригубив чай. Она поджала под себя колени и почти сразу уснула. Дорохов встал с дивана и попытался укрыть ее своей курткой, но в этот момент дверь приоткрылась, и в комнату проскользнул уже знакомый ему мальчик.

— Надо идти отдыхать, — к радости Дорохова подросток, коверкая слова, заговорил по-английски. — Комната для вас уже готова.

Виктор аккуратно поднял на руки спящую Эмму и последовал за мальчиком. Они пересекли темный, едва освещенный двор и вошли в другую часть здания. В маленькой спальне стоял большой низкий топчан, застланный снежно белым покрывалом.

Мальчуган приоткрыл занавеску в небольшой нише и с гордостью произнес:

— Ванная комната, как в гостинице. Пять звезд!

Дорохов благодарно кивнул вслед убегающему пареньку.

Он примостился в широком кресле и долго, с удивлением и любовью рассматривал безмятежное лицо спящей Эммы. Слишком многое случилось в последнее время и особенно в этот трагический день. Он сам удивлялся своей смелости и сообразительности. Откуда-то взялись силы вытолкнуть запасное колесо из микроавтобуса, да так, что «БМВ» потеряло управление. Да и само колесо оказалось странным образом под рукой.

Он, возможно, спас сегодня свою жизнь и жизнь самой прекрасной женщины, жизни хороших людей — Мехмета и его водителя. Но это торжественное чувство гордости было разбито ощущением страшного раскаяния. Он убил одного из преследователей и второй вряд ли выживет. Теперь он убийца. Говорят убиенные приходят в кошмарах к победителям и не дают им покоя до самой смерти, теперь это известное поверие придется опробовать на собственной шкуре. Заснуть ему удалось только под утро.

Проснулся Виктор от шума во дворе дома. На часах был почти полдень, и Эммы рядом не было. Выглянув в окно, он увидел водителя Мехмета и несколько молодых людей, склонившихся у задней части микроавтобуса и что-то бурно обсуждающих. Среди них был и Абу, сын хозяина дома.

Дорохов быстро привел себя в порядок и вышел во двор. Все присутствующие его вежливо поприветствовали. Абу тут же жестом пригласил его следовать за ним в дом, на ходу заметив:

— В «мерседесе» три отверстия от пуль, повезло, что все живы.

В большой гостиной за прямоугольным обеденным столом сидел хозяин дома, Эмма, бледный, но спокойный Мехмет и незнакомый мужчина в белой рубашке.

Старик жестом пригласил гостя сесть напротив себя, Абу остался стоять позади отца. Шейх, обращаясь к Мехмету, медленно расставляя слова, начал говорить, время от времени отхлебывая чай из пиалы. Рядом с Дороховом появился завтрак, и хозяин кивком головы предложил ему подкрепиться.

— Приютивший нас человек, как ты уже знаешь, шейх Сафир, ты можешь называть его просто Сафир, он не возражает, — довольно бодрым голосом начал Мехмет. — Незнакомый тебе мужчина мой родственник, доктор Угур. Моя рана оказалась пустяковой, и Угур сказал, что ты очень грамотно оказал мне первую помощь.

Мужчина в белой рубашке признательно кивнул Виктору и, демонстрируя неплохой английский, высказался по поводу самочувствия американца:

— Состояние его стабильное. Я хотел отвезти его в больницу, но он панически против. Я сделал все, что мог, думаю, что с ним будет все нормально. Завтра я опять приеду и привезу необходимые медикаменты. Уважаемый шейх согласился пока оставить его у себя в доме. Я дожидался вашего пробуждения, чтобы узнать, нужна ли вам медицинская помощь?

— Благодарю вас, я не пострадал.

— Тогда я покидаю вас, — после этих слов Угур попрощался и в сопровождении Абу покинул комнату.

— Шейх выслушал наш с Эммой рассказ о том, что произошло, — продолжил Мехмет. — Особенно его заинтересовали те детали, о которых ты умолчал. Но он понимает, что ты это сделал из благих намерений.

В этот момент в комнату вернулся Абу и встал за спиной отца.

Виктор, извиняясь, развел руками и тихо сказал:

— Я не хотел вводить уважаемого шейха в заблуждение, передай ему, что я прошу за это прощения.

— Он уже простил тебя, да и меня тоже. Мы доставили ему и его близким столько хлопот. Но он очень заинтересовался этой историей и даже твой теорией великой империи, которая объединяла многие земли и многие народы, о которой я не удержался и тоже поведал. Он говорит, что если мы будем с ним до конца откровенны, то и он отплатит той же монетой. Он очень благодарен, что в его доме появилась Эмма. Он надеется, что она достойна многого, и таких людей в своей жизни он видел очень мало. У наших хозяев есть электронная версия мемуаров, в точности такая же, как у вас. Кроме того, американский ученик Рунге, Майкл Штольц, просмотрев записи, предоставленные ему Эммой, весьма подробно изложил его содержание сыну шейха.

Глядя на удивленное лицо Дорохова, Мехмет с улыбкой добавил:

— Даже ты не мог бы предположить такого развития событий!

Не в силах сдержать свою радость перед Дороховым, Эмма воскликнула:

— Представляешь, рисунки Карла снова у меня! Сын шейха некоторое время находился в Америке, был на постоянной связи со Штольцем, и тот передал ему рисунки из тетради.

Несколько минут Дорохов с нескрываемым любопытством рассматривал схемы из тетради Рунге и, наконец, расстроено признался, что пока не понимает, как они помогут найти таинственный портал. Многие надписи еле видны и почти нечитаемы.

— Позвольте, я поясню, — вежливо вмешался Абу. — Мой отец и я члены древнего суфийского ордена Накшбанди. Мы считали возможным существование дневников Александра Рунге. Дело в том, что упоминаемый в записях Эрих Валленштайн нашел свое убежище у нашего ордена, и он настаивал, что видел дневник Рунге. Валленштайн предположил, что записи попали в руки его сына.

— Но как немецкий ученый попал к вам? — изумился Дорохов. — Из воспоминаний Карла следует, что он исчез в окрестностях Ингольштадта.

— Валленштайн покинул свою лабораторию незадолго до ее уничтожения, — продолжал Абу. — Аллах даровал ему жизнь и свободу. Ему удалось добраться до Турции, а затем перейти границу и скрыться в Ираке. Интересно, что в записях нет ни слова о четырехнедельной совместной экспедиции Валленштайна и Рунге в Ирак, где они знакомились с традициями Накшбанди у проживающих там курдов. Эти же курды приняли Валленштайна после бегства из Германии. Через много лет после смерти Эриха Валленштайна его рукописи попали к моему отцу, как к лицу, отвечавшему за безопасность ордена. В дальнейшем было принято решение найти дневник Александра Рунге, либо убедиться, что его не существует. Но самостоятельно найти сына Александра мы не смогли, его имени нет ни в одном справочнике по понятным причинам. Не помогли в поиске и наши обширные связи. Мы подбросили одну из бумаг Валленштайна американским военным, а наш человек помог в этом. Таким образом, шаг за шагом мы вышли на Карла Рунге.

— Вы с ним общались? — с надеждой спросила Эмма.

— Высокопоставленный член нашего ордена пытался это сделать, — разочарованно ответил молодой человек. — Ему удалось с ним встретиться, но Карл отрицал наличие дневника, а фамилию Валленштайн «не вспомнил». Нам сообщили о смерти Карла Рунге, и отец отправил меня в Бостон. Я был идеальной кандидатурой, так как закончил университет в Штатах и хорошо знаком с Америкой.

— Вы были уверены, что найдете дневник? — удивился Дорохов.

— Мои молитвы не остались без ответа, и я был уверен, что дневник существует, и я его найду, — очень спокойно и уверенно произнес Абу. — Я уже знал о Штольце и по приезде сразу встретился с ним. Он ничего не знал о дневнике, но предположил, что это возможно. Мне удалось его убедить, показать мне этот дневник, если волею Всевышнего тот попадет в его руки.

— Но каким образом? — вежливо осведомилась Эмма. — Майкл — не доверчивый человек.

— Мне пришлось открыть некоторые секреты, — вздохнув, отозвался рассказчик. — Я поведал об ордене Накшбанди, о том, что Рунге состоял в нем, и даже о том, что по нашему представлению упоминалось в его записях. Это было немного рисковано, ведь мы опирались только на воспоминания Эриха Валленштайна.

— И он поверил? — усомнилась Эмма.

— Скорее да, чем нет, — улыбнулся Абу, уклоняясь от прямого ответа.

Он быстро наклонился к отцу и что-то прошептал ему на ухо. Старик одобрительно кивнул.

— Я рассказал Майклу о том, что за его наставником следило ЦРУ, — продолжал Абу, — что военные хотели завладеть секретами Александра и Карла Рунге, и что сам Карл этого категорически не желал. Я показал Штольцу некоторые фотографии и бумаги, добытые нашим человеком в специальном отделе ЦРУ, чем окончательно убедил его. Он обещал сообщить мне, если ему что-нибудь станет известно.

— Вы это серьезно! У вас есть свои люди в ЦРУ? — присвистнул Дорохов.

— Наш орден — это большая организация, — усмехнулся молодой человек.

— Если Штольц добровольно передал документы вам, то кто же его убил? — едва слышно проговорила Эмма.

— Мисс Рунге, — Абу растерянно развел руками, — этого я не знаю. Майкл рассказал мне о вашей с ним встрече, о том, что вы оставили рисунки, прося его разобраться в них. Он также упомянул, что вы дали просмотреть ему тетрадь, но забрали ее с собой.

— Да, — подтвердила Эмма. — Я поначалу подумала, что это просто воспоминания, а вот рисунки без посторонней помощи было не разобрать, и, возможно, в них скрыт какой-то секрет.

Сильно смутившись, женщина виновато продолжила:

— Мне хотелось верить в возможность обнародовать научную сенсацию. Это, конечно, наивно и, наверное, глупо звучит.

— Поверьте, — поддержал ее Абу. — Вы оказались более чем правы. Итак, на смерть Штольца я не могу пролить свет, но вашу знакомую убил американец, находящийся в нашем доме. Я был тем вечером у вашего особняка и видел, как он входил в дверь, которую ему открыла женщина. Минут через пятнадцать прозвучал выстрел, после чего он довольно быстро выбежал из дома. Я не смог сразу за ним последовать, так как из окна дома напротив выглянула пожилая женщина. Я постоял некоторое время в кустах, но женщина продолжала наблюдать за домом, она, несомненно, видела вышедшего из него мужчину. Понимая, что даю убийце уйти, я вышел из кустов и последовал за ним. Соседка наверняка заметила меня, но мне надо было обязательно проследить за незнакомцем. К сожалению, я его упустил.

— Но откуда вы узнали, что вечером в мой дом заявится этот тип? — изумилась Эмма.

— Я и не знал. Наш человек в ЦРУ, сообщил мне, что ваша знакомая попытается выкрасть тетрадь, и я поджидал ее у вашего дома. В мою задачу входило отобрать у нее записи.

— Как отобрать, — возмутилась Эмма. — Избить, убить, напугать…

— Вы не волнуйтесь, — попытался успокоить ее шейх, голос которого мгновенно остудил начавшуюся бурю в душе Эммы. — Мой сын все объяснит.

— Меня обучили некоторым древним суфийским приемам, — замявшись, пояснил Абу. — Вы называете это гипнозом. Она сама бы отдала мне дневник и не вспомнила бы о моем появлении.

— С нами, я надеюсь, вы не собираетесь это проделать? — пытаясь разрядить обстановку, весело произнес Дорохов.

Шейх, впервые за все это время рассмеялся, а его сын вполне серьезно ответил:

— Наоборот, мы поможем вам найти точку вознесения и не будем ни в чем препятствовать.

— Мы видим, что перед нами очень достойные люди, и благодарим вас за помощь и откровенный рассказ, — с почтением произнес Виктор. — Вы говорите о вашей принадлежности к суфийскому ордену, но мы об этой стороне древнего учения ничего не знаем. Не могли бы вы нам также объяснить, кто по-вашему похоронен на святой горе, и что за крепость находится близ нее?

Своими словами Дорохов поддержал шейха — атмосфера стала слишком накаляться, и Эмма была переполнена эмоциями. На какое-то время лучше было перевести беседу в другое русло.

Чтобы Абу успевал переводить его слова, Сафир медленно, с длинными паузами начал свой рассказ:

— Мое понимание жизненного пути основывается на Священном Коране, Благословенных Хадисах и учении тариката. Тарикат — слово на арабском языке, обозначающее «путь».

Прежде чем вступить в тарикат, необходимо безукоризненно придерживаться столпов Ислама, принципов шариата, быть в правильном вероисповедании.

Слово «суфий» многие чужеземцы трактуют неверно, думая, что оно близко к монашеству. Но в исламе монашества нет.

Я постараюсь объяснить происхождение слова «суфий». Рядом со священной мечетью Пророка некоторые беднейшие «асхабы» (последователи) жили на суфе (помосте). Поэтому их называли «ахли суффа» (люди суффы) или «асхабы суффы». Это историческое определение.

Суф — шерстяная одежда, «суфий» же означает человека, одетого в шерстяную одежду, рубище. Традиционно суфии носили одежду из шерсти. Это явное определение.

По причине того, что суфии очищают свои сердца «зикром» (вспоминовением Аллаха), постоянно заняты «зикром», то есть «Сафо ул-калб» (чистые сердцем), их называют суфиями. Это скрытое определение.

За то, что они распространяли среди людей священные «суннаты» (предписания Пророка), всегда выполняли их на практике, асхабов, твердо придерживающихся суфы, рубища и чистоты сердца прозвали суфиями. Это практическое определение.

Конечно, одежда человека не определяет его самого. Чистота сердца суфия и его вера позволяют ему делать правильный выбор и видеть мир таким, какой он есть на самом деле. Познать то, что, на первый взгляд, недоступно. Видеть то, что скрыто.

Все это не имеет никакого отношения к колдовству. Человеку многое дано от Всевышнего за его веру и праведные поступки. Испытания, посланные человеку, даны, чтобы укрепить его и дать ему большие знания.

Ваши вопросы по поводу святого места слишком прямы, но ваша жажда знаний похвальна. Слишком часто священные места поклонения были подвергнуты разорению, и поэтому многие из них были скрыты.

В мире все просто, и только человек придает ему вид запутанного клубка. Все всегда на поверхности, но видеть это может только зрячий. Правду смешивают с ложью, выдавая ее за истину. Все это делается, чтобы подчинить одних людей другим.

Священную гору я почитаю как могилу святого и крепость Иерос вижу как священный город. Но для меня эти два места являются не столько объектом поклонения, сколько местом очищения.

В этих местах нет места гордыни, нет места порокам. Там остаешься один на один с самим собой и с создателем. В этот момент не надо притворяться, нести личину видимого благополучия, а можно отряхнуться от пыли и задать действительно важные вопросы. И, как это ни странно, ответы не заставляют себя долго ждать.

В 1958 году я был призван в армию и попал служить родной Турции в эти места. Разрушенная крепость была частью военной базы. И сегодня часть крепости находится в ведении военных, а для посещения туристами и паломниками открыта верхняя часть цитадели. Думаю, вы это заметили.

Я был человеком молодым и весьма любопытным. В скором времени от своих товарищей по службе я узнал, что под крепостью находится подземный город, и туда ведут многочисленные туннели. Многие из них были замурованы. Говорили, что были случаи, когда солдаты уходили в подземелье и не возвращались. После таких трагедий закладывались кирпичами все известные входы.

Вместе со мной служил парень по имени Салим. Мы быстро подружились, и он мне открыл свою тайну. Сам он был из этих мест, и у него была девушка, которую он очень любил. Жила она неподалеку. Увольнений в нашей части почти не было, но он умудрялся встречаться со своей возлюбленной довольно часто.

Салим пользовался подземным ходом, расположенным прямо в нашей казарме. В одном из технических помещений, где располагалась бойлерная, под полом был лаз. Этот вход был замурован еще двадцать лет назад. Салиму было поручено перестелить полы в этом небольшом помещении, и он наткнулся на обвалившуюся свежую кирпичную кладку. Он выполнил порученную работу, но не смог не поддаться искушению сделать секретный люк.

Его желание быть смотрителем бойлерной начальство удовлетворило сразу. Никто из военнослужащих не хотел заниматься этой работой. Здесь было особенно жарко в летние месяцы. Это был очень тяжелый труд.

Салим разобрал вход в подземный туннель и начал его исследовать каждую ночь. Его поразило обилие ходов и различных помещений, находящихся глубоко под землей. В одной из пещер он нашел карту крепости. На стене изображалась верхняя часть и план подземного устройства. Это был без сомнений древний город. Многочисленные этажи подземного поселения, соединялись паутиной туннелей. То, что было на поверхности, не давало представления о городе. Город был скрыт под землей.

Каждую ночь солдат спускался в подземелье и исследовал его пядь за пядью. У него уже был подробный план крепости, но он мало чем помогал. Многочисленные завалы заставляли его искать все новые и новые проходы. Так продолжалось несколько месяцев.

В изысканиях Салима не было никакой цели. Мальчишеское любопытство подстегивало его идти вперед ради того, чтобы упереться в очередной тупик и найти из него выход.

Поиски привели его к глубокому колодцу, верхняя часть которого была замурована на уровне второго или третьего подземного этажа. Спустившись вниз метров на десять, он обнаружил хорошо сохранившийся туннель. Его длина была не менее двух километров.

Поначалу Салим отчаялся, туннель заканчивался земляным завалом. Три дня он не ходил в подземелья, но жажда приключений вернула его к завалу. Несколько дней он отчаянно вгрызался в землю, скованную сеткой окаменевших корней и, наконец, вырвался на поверхность. Вход в тоннель зарос непроходимой чащей кустарника, находящегося на склоне горы.

Салим привык не спать по ночам, умудряясь вырывать время для отдыха днем в своей бойлерной. В военной части считали его человеком замкнутым и странным. Всех устраивало, что бойлерная работала, а солдат не создавал проблем.

Таким образом, Салим и его возлюбленная получили возможность видеться, но проблема была в том, что девушка могла приходить на свидания только днем.

Как я уже говорил, мой товарищ открыл мне свою тайну и попросил меня помочь ему. Не сразу, но я согласился. Меня самого очень заинтересовали таинственные подземелья, но мне не хотелось становиться подчиненным «начальника горячей воды» и переезжать в маленькое неуютное помещение.

И все же я согласился стать помощником Салима. Сам он был одержим свиданиями со своей невестой, а я занялся исследованиями подземного города. Мы сменяли друг друга на посту в бойлерной, и мне выпала возможность исследовать подземный город, насколько это было возможно.

За все это время Салим не находил ни единого предмета, который археологи называют артефактами, и мне не удавалось найти ничего, подтверждающего, что в этих подземельях обитали люди. Это было довольно странно.

Я исследовал большие и малые пещеры, но не находил даже осколков какой-то бытовой утвари. Пещеры были пусты. Мне удалось обнаружить хитроумную систему вентиляции и колодцы, ведущие к пресной воде. Было ощущение, что город покинут организованно, и его покинули многие тысячи горожан.

Я стал заниматься изысканиями, пытаясь понять, что же произошло. Но не нашел ничего. Крепости не существовало на карте современной истории. Ее просто не было. Но город-то был, и, более того, я был внутри него. Позиция нашего командования тоже была странной. Развалины древнего города существуют, но что это за город непонятно. Считается, что это развалины византийской крепости, да и только.

Однажды мне все же повезло. Одна из заброшенных пещер была испещрена надписями и рисунками. Я стал внимательно изучать их и скажу вам, что многие рисунки совпадают со схемами в записях Александра и Карла Рунге.

На стенах было много древних христианских символов и описание перехода человека в некое иное состояние. Это было что-то вроде инструкции. Некоторые рисунки из тетради очень похожи на те, что я увидел тогда.

Насколько я понимаю, вы не знаете, где находится такой портал и копье для соединения со шкатулкой, называемой вами «Картой Рома»?

— Нет, — почти хором ответили Эмма и Виктор.

— У меня есть рисунок, который я сделал в той пещере, возможно, это поможет вам.

Старик удалился и через несколько минут на стол лег лист пожелтевшей бумаги.

План крепости. Пунктиром обозначен план первого подземного этажа.

— Невероятно, — воскликнул Дорохов. — Неужели это план разрушенной крепости?

Шейх улыбнулся и кивнул в знак согласия.

— Смотрите, — подхватил Мехмет, тыча указательным пальцем в едва заметное изображение. — Видите, здесь изображен коловорот, как на шкатулке.

— Неужели мы нашли портал! — мечтательно подхватила Эмма. — Просто невероятно!

— Но, похоже, — немного разочаровано произнес Мехмет. — У нас проблема с копьем для «Карты Рома».

Шейх с удовлетворением наблюдал за оживленной беседой своих гостей и наступившей паузой после последней ремарки Мехмета.

— Города, конечно, уже нет, — тихим проникновенным голосом продолжил хозяин дома. — Священный город стерт с лица земли и нам он об этом говорит скорбными развалинами былого величия. Но мне не дает покоя фраза из записей, что копье обретет свою силу в священном городе.

— Но у нас нет никакого копья! — вскинув руки вверх, взмолился Мехмет.

— Забегая вперед, человек не должен забывать о божьем промысле, — спокойно ответил Сафир. — Место откровения уже открыли люди, готовые помешать вам.

— Там где произведены раскопки, — уверенно заключил Дорохов. — Нас возможно действительно опередили.

— И если всевышний благоволит вам, — продолжал старик, — то покажет вам и то, что найти вы не можете или не видите. На закате мой сын Абу отвезет вас в крепость, и вы постараетесь выполнить свое предназначение. Это самое подходящее время, запоздавшие туристы не вызывают подозрений.

— Но мне доктор запретил двигаться, — вмешался Мехмет. — Может быть, перенесем «экскурсию» на завтра?

— Ты останешься здесь, — не терпящим возражений голосом ответил шейх. — У наших друзей мало времени, им надо спешить. Мы с тобой узнаем обо всем, когда они вернутся.

Мехмет был обескуражен этим решением, но, не говоря ни слова, покорно кивнул головой.

— Я не поеду, — неожиданно резко вклинилась Эмма. — Я не сдвинусь с места, пока молодой человек не закончит свой прерванный рассказ о том, как и зачем он преследовал меня и записи моего деда. Напомню, что вы остановились на том, как поджидали Сьюзан, чтобы вырвать у нее тетрадь.

Абу не стал спорить, и ему пришлось продолжить свой рассказ. Он остался не далеко от дома мисс Рунге и застал приезд полиции. Он видел, как детектив посадил в свою машину Эмму и поехал за ними до полицейского управления. Через два часа около его автомобиля притормозила машина, за рулем сидел все тот же неизвестный мужчина, выбежавший из дома. К удивлению Абу, тот уверенно направился в управление. Через пятнадцать минут он вышел и злобно стукнул по капоту своей машины, быстро сел в нее и умчался.

Молодой суфий напрасно просидел всю ночь у полицейского управления. Видимо, детектив на своей машине выехал с подземной автостоянки управления другим путем. О смерти Штольца Абу узнал утром от их товарища из ЦРУ, который сообщил также о том, что Эмма улетела в Израиль. Он же переслал им копию записей Рунге. Вслед за Эммой молодой человек отправился в Иерусалим, а рисунки, полученные у Штольца, выслал отцу.

В городе он пытался неотрывно следовать за женщиной, но его присутствие заметил сопровождающий ее мальчик араб.

Абу был свидетелем скандала, произошедшего в отеле, и без труда у консьержа узнал, в чем дело. Со слов работника гостиницы из номера Эммы Рунге ничего не пропало. В этот же вечер женщина в сопровождении незнакомого мужчины скрылась в мусульманском квартале. Для Абу это было удачей, в этом квартале не утаишь и иголку в стоге сена, все друг друга знают. У Накшбанди там немало последователей, и через несколько часов выяснилось, что беглецы направились в пустыню. Абу направился за ними, но после поездки в пустыню молодой человек отказался от дальнейшего преследования.

— Но зачем вы меня преследовали? — воскликнула Эмма. — Хотели напугать или убить?

— Нет, мисс Рунге, — спокойно возразил Абу. — У нас, как вы понимаете, оказались и мемуары, и рисунки. Мы полагали, что у вас кроме копии записей сохранены и копии рисунков. Моей задачей было не допустить, чтобы их у вас отобрали, ну а лучшим результатом для нас стала бы ваша копия. Я оставался наблюдателем.

— То есть вы полагали, что копии рисунков у меня, и вы готовы были ограбить меня?

— Забрать, мисс Рунге, — слегка смущенно парировал Абу. — И, пожалуйста, не забывайте, что по вашему следу шли убийца вашей приятельницы и ЦРУ. Ваш номер в гостинице обыскивал не я…

— Но позвольте, — вступил в разговор Дорохов, — вы сказали, что отказались от дальнейшего преследования. Значит ли это, что вы по каким-то причинам потеряли интерес к Эмме?

— Да, в значительной степени. Буду полностью откровенен и прошу правильно понять нашу позицию. То, что вы ищите, принадлежит не только вам и у нас на это не меньше прав. К стоянке бедуинов мы приехали на следующий день после вашего бегства. Но те слишком рьяно убеждали нас в вашем отсутствии. Мы не поверили и остались ждать. Наше ожидание вознаградил звонок Виктора Дорохова своему турецкому другу Мехмету Хаджи. Мы засекли этот звонок, прозвучавшая английская речь убедила нас в правильности долгого ожидания.

— Но как это возможно? — воскликнула Эмма.

— Это технически несложно, мисс Рунге…

— И в самом Израиле полно такой аппаратуры, — подтвердил слова турка Дорохов.

— Из этого разговора, — продолжал Абу, — нам стало понятно, что вы идете правильным путем, но рисунков у вас нет. Отец приказал мне больше не следить за вами и возвращаться домой. Со своей стороны шейх сделал несколько шагов, чтобы не упускать ситуацию из-под контроля. Он тут же организовал через своего знакомого случайную встречу с господином Хаджи.

— Вот оно как! — вспыхнул Мехмет. — Будто случайно упомянули о Бейкоз, а я купился.

— Слава Аллаху, — возразил Абу. — Благодаря этой встрече вы укрылись в нашем доме после нападения американца, и, поверьте, полиция никогда не будет преследовать вас по этому инциденту.

— У вас кругом многочисленные связи, — усмехнулась Эмма.

— Именно так, мисс Рунге, — голос молодого человека приобрел стальные нотки. — Нам помогают не продажные полицейские, а наши искренние друзья, вместе с которыми мы делаем одно дело.

— И что же это за дело? — саркастически заметила женщина.

Абу вежливо и дружелюбно ответил:

— Мы не даем этому миру упасть в пропасть, и, если позволите, помогаем вам и намерены дальше оказывать посильную помощь.

Эмма согласно кивнула и Абу продолжил:

— Я с вашего позволения закончу свой рассказ. Мы не ожидали, что вы сумеете отыскать легендарную «Карту рома», нам самим это не удалось. Отец сказал так: раз женщине удалось найти ее, мы обязаны теперь помогать ей во всем.

— Ваше недоверие к нам оправдано, — прервал сына Сафир. — Но сейчас вы должны решить, верите ли вы, что мы хотим вам помочь, или нет. Любой ваш ответ мы примем с благодарностью.

— Я вам верю, — усталым голосом отозвалась Эмма.

— Без сомнений, — подхватил Мехмет.

— И примем помощь с огромной благодарностью, — подтвердил Виктор.

— Вам пора, и пусть Всевышний поможет вам, — резюмировал шейх.

Крепость Йорос медленно погружалась во тьму. «Рено» Абу спряталось под кроной огромного дерева на некотором расстоянии. Вокруг не было ни души. Через несколько минут все трое стояли у закрытых ворот в цитадель. Табличка о закрытии памятника все так же висела перед огромным висячим замком на боковых воротах крепости.

Абу усмехнулся и без труда перекусил дугу замка мощными ножницами по металлу, предусмотрительно привезенными с собой. Хруст ломающегося железа эхом отозвался в темноте и замер, уступив жалобному скрежету открывающихся ворот.

Включив фонари, все трое вошли внутрь крепости. Абу аккуратно закрыл ворота. Виктор, увлекая своих спутников, медленно и осторожно двинулся к месту раскопок. Под ногами шуршала жесткая короткая трава, холодный и колючий ветер, дующий со стороны черного моря, пронизывал до костей.

Место раскопок было найдено без труда. Под светом фонариков были видны наспех брошенные земляные работы.

— Вставай на камни в самом центре, — прошептал Эмме на ухо Дорохов.

— Но у нас же нет этой штуки — копья, — замялась женщина. — Оно что прилетит к нам с неба?

— Может и так, — не замечая сарказма женщины, продолжал Виктор. — Вставай лицом к горе, а Босфор окажется по правую руку.

Эмма стояла неподвижно. Вынырнувшая из облаков луна осветила женщину.

— Что-нибудь чувствуете? — вполголоса обратился к ней Абу.

Женщина пожала плечами и в этот момент вскрикнула. После этого она быстро расстегнула куртку и ловким движением сняла с шеи цепочку. Виктор и Абу одновременно подскочили к ней. Дрожащим голосом она прошептала:

— Кулон стал очень холодным.

Эмма держала в руках цепочку с небольшим золотым цилиндрическим предметом.

Дорохов выхватил цепочку с висящим на ней цилиндриком и с изумлением отметил:

— Да он просто ледяной.

Абу отказался дотрагиваться до украшения Эммы и испуганно отступил на несколько шагов.

— Что это? — спросил Виктор, разглядывая украшение.

— Когда я обнаружила в стене дома моего деда коробку с тетрадью, там же была и эта вещица. Я понятия не имею, что это, но мне она показалась элегантной, к тому же память о деде.

— На копье не похоже, — констатировал Виктор, крутя цилиндрик в руках под светом своего фонарика. — Но он явно состоит из двух половинок, по центру находится обруч. Видимо, здесь заложен тот же принцип, с которым мы сталкивались. Нужно крутить две части предмета навстречу друг другу.

Дорохов стал осторожно пробовать вращать части цилиндра, и неожиданно из него стало появляться небольшое лезвие-жало, действительно похожее на копье.

Не давая женщине опомниться, Виктор вложил цилиндр с появившимся язычком копья в левую руку Эммы и отошел от нее.

— Я чувствую его, — радостно зашептала женщина. — Я его чувствую! Оно становится теплым, даже немного горячим. Давайте попробуем открыть «Карту Рома».

Виктор передал Эмме шкатулку. Женщина медленно набрала код и открыла ее. Затем осторожно вставила «копье» в прорезь в центре шкатулки.

— Оно подошло! — радостно зашептала Эмма. — Мы нашли, то, что искали.

— Но ничего не происходит, ведь так? — грустно произнес Виктор. — В записях сказано, что копье обретет свою силу в этом месте и только. Вероятно портал не здесь, надо его найти, вот там и сработает и шкатулка и копье.

— Это не то место, где надо задействовать «Карту Рома», — спокойно и уверенно сказала Эмма. — Я это отчетливо чувствую.

Уже в доме шейха, рассказав, что с ними приключилось, женщина немного успокоилась. Прийти в чувство ей помог особый отвар, который хозяин дома заставил ее выпить. Эмма попросила Сафира рассказать еще что-нибудь о священной горе и крепости. Шейх после недолгих размышлений согласился. Он не стал прибегать к помощи переводчика, и его сильный акцент заставил вслушиваться в каждое произнесенное им слово.

К удивлению присутствующих, старик обратился к Эмме с вопросом, знает ли она знаменитого американского писателя Льюиса Уоллеса. На что женщина с готовностью ответила, что все американцы знают автора знаменитого исторического бестселлера «Бен-Гур».

Шейх пояснил, что прохладно относится к литературному таланту американца, но с большим уважением — к самому Уоллесу, как к славному воину, выигравшему многие битвы. Еще большее уважение вызывает дипломатическая деятельность генерала Уоллеса, в 1881–1885 годах он занимал пост посланника в Оттоманской империи. Знать Стамбула была заинтригована этим назначением, слава литератора уже опережала Уоллеса, хотя роман «Бен-Гур» был опубликован в Америке всего за год до назначения Уоллеса дипломатом в Стамбул.

Американский посланник удостоился особого приема в резиденции султана Абдул-Хамида II. Султан получил хорошее образование, в частности военное, много путешествовал по Европе. Его особенно интересовали боевые подвиги Уоллеса и его взгляды на новейшие военные стратегии. Они быстро подружились, а разница в полтора десятилетия давала возможность американцу считаться наставником султана.

Посланник был опытным политиком и сумел наладить хорошие отношения, как с местными сановниками, так и с представителями западных государств, в большом количестве пребывающих в Стамбуле. Вместе с султаном они посещали военные казармы и часто обедали с офицерами, которым Абдул-Хамид выказывал особое расположение. Такое отношение к военным было, скорее всего, обусловлено постоянным страхом султана перед государственным переворотом.

Уоллес прибыл посланником в непростой период для империи. Экономическая ситуация в стране в последние годы была катастрофической, а в 1882 году Турция объявила себя банкротом и перестала платить по долгам. Кредиторы из европейских стран получили контроль над некоторыми государственными доходами. Несмотря на тяжелейшее состояние экономики султан не жалел денег на армию. При нем военные офицеры стали образованнейшими людьми империи.

Абдул-Хамид был опытным и противоречивым политиком. С одной стороны повелитель правоверных с презрением относился к христианам, с другой стороны заимствовал их военный опыт и последние достижения в технике. В зависимости от внешних и внутренних обстоятельств он выбирал ту или иную позицию.

Из достоверных источников известно, что султан попросил Уоллеса написать книгу о завоевании турками Константинополя и принял в этом активное участие. Американец был допущен к документам из личной библиотеки султана. Прототипом Мехмета II, завоевавшего Царьград, выступил сам Абдул-Хамид. Султану казалось, что он воплотил в себе все замечательные черты своего предка — умного, сильного и талантливого полководца и одновременно мудрого и изворотливого дипломата.

Книга получила название «Принц Индии» или «Почему пал Константинополь». Одним из главных героев повествования является Принц Индии. Персона мистическая, обладающая даром прорицания. В первую же встречу с Мехметом принц сказал, что его мать христианская княжна, и что это общеизвестный факт, подчеркивая тем самым, что султаны охотно брали в жены православных женщин княжеского рода.

В конце книги султан Мехмет II просит руки княжны Ирины, родственницы павшего в бою за Константинополь императора Константина. Следует отметить, что матерью султана Абдул-Хамида была также знатная христианка.

Сафир подумал, не прольет ли эта книга свет на заданные вопросы. Он хорошо ее изучил, и с удовольствием цитировал по памяти, но попросил снисходительно отнестись к его плохому английскому языку и возникающим в связи с этим неточностям в формулировках.

Часть третья книги посвящена княжне Ирине, славившейся непревзойденной красотой и испытавшей в свои молодые годы непомерные страдания.

В этой части Уоллес описывал место под названием Терапия (Therapia) — фактическую летнюю резиденцию Константинопольской знати, дипломатов, патриарха и самого императора. Терапия в переводе с греческого языка — «лечение». Действительно, благодатный климат этого места считался целебным. А в летние месяцы именно здесь высокопоставленные вельможи спасались от жары в своем узком аристократическом кругу.

Тарабия (Tarabya), так сейчас называют Терапию, была довольно обширным районом, где богатые люди, сановники и дипломаты строили свои резиденции. Император Константин подарил своей близкой родственнице, княжне Ирине, принадлежащий ему дворец, построенный именно в этой местности. Напротив, через Босфор находилась священная гора с могилой Йуши и крепость Йорос.

Интересно отметить, что тщеславие султана было безмерно и в книге есть такие слова, описывающие это место: «В дни Константина это был летний курорт, как и во времена волшебницы Медеи, как и во время добросердечного Абдул-Хамида». Как удалось султану навязать эту фразу американскому писателю?

Причем здесь Абдул-Хамид непонятно. Оба султана Абдул-Хамид I и Абдул-Хамид II правили много позже описанных событий. Но правитель Оттомании не удержался, желая прославить свое имя. Самое смешное, что он себя награждает эпитетом «добросердечный». Видимо, ему хотелось войти в историю под таким именем.

Стоит также обратить внимание на упоминание царевны Медеи, возлюбленной Ясона, похитившего золотое руно у ее отца. В книге открытым текстом говорится о том, что это древнее благословенное место.

Священная гора упоминается в тексте книги любопытнейшим образом — патриарх, почувствовав недомогание, отправляется из Константинополя на некую священную гору. Нет сомнений, что он направляется в свою резиденцию, расположенную в непосредственной близости от священной горы. Этой резиденцией, скорее всего, была крепость Йорос. «Священная» гора в окрестностях Константинополя всего одна. Эта гора также упоминается в книге как гора Гигантов. Следует отметить, что священную гору так часто называли в то время из-за гигантской могилы Йуши на вершине и нескольких подобных у подножия.

Шейх замолчал, будто делая паузу, а затем добавил:

— Иногда могилу на вершине священной горы называют могилой Геракла, сына Зевса, после смерти вознесшегося на небо.

Сафир слегка наклонил голову, давая понять, что рассказ его закончен:

— Думаю и этого достаточно, чтобы вы укрепились в своих мыслях.

Утром из Стамбула приехал доктор Угур. Осмотрев Мехмета, он снял бинты и заклеил рану пластырем, предварительно густо смазав ее остро пахнущей мазью.

— Не морщись ты так, — засмеялся врач. — Это чудодейственное средство, его применял еще мой прадед, а он был уважаемый врачеватель в Стамбуле.

— Медицина с тех времен ушла далеко вперед, — язвительно заметил Мехмет. — Но не все Стамбульские врачи в курсе мирового прогресса.

— Американцу мазь понравилась, — продолжал доктор. — Он сказал, что у нее исцеляющий запах. Я его забираю в свою клинику.

— В какую клинику, — вскричал возмущенный пациент. — Он едва не убил меня!

— А что ты предлагаешь? Закапать его в саду? Зачем тогда вы его спасали? В полицию его сдавать нельзя, разве только вместе с тобой и твоими друзьями. Твой русский друг не против, чтобы я его забрал. Он с ним довольно долго говорил рано утром. Тебя я тоже увожу, отлежишься у меня под наблюдением врачей.

— И о чем же они говорили? — еле сдерживаясь, полюбопытствовал Мехмет.

— Я не присутствовал при их беседе, знаю только, что американец собирается сказать что-то очень важное всем вам. Он, кстати, оказался обеспеченным человеком. Прямо сегодня перевел деньги на мой счет за будущее лечение, да еще удвоил ту сумму, которую я назвал. Он заплатил и тебе солидную компенсацию, все уже на счету моей клиники.

Мехмет недоуменно взглянул на собеседника.

— С моего сотового телефона он вышел в Интернет, и деньги пришли очень быстро, — пояснил доктор.

— А что означает моя солидная компенсация? — с надеждой спросил Мехмет.

Доктор направился к двери, шутливо пропев:

— Тебе вредно волноваться!

Через час у кровати американца собрались пять человек. Мехмет, Виктор и Эмма сидели по одну сторону кровати. С другой стороны старик со своим сыном.

— Меня зовут Стив Гроссман, — медленно тихим голосом начал раненый. — Эмме Рунге больше не надо беспокоиться, что я ее буду преследовать. Я выхожу из игры.

— По-вашему это игра? — не удержалась Эмма. — Погибло столько людей!

— Простите меня, мэм, — простонал Гроссман. — Я плохой человек, но прошлого не вернуть. Вы спасли меня, и я вам искренне благодарен. Мне необходимо сообщить вам нечто важное. Вам следует опасаться человека из ЦРУ. Мне приходилось выполнять для него грязную работу на протяжении нескольких лет. К сожалению, я его не знаю в лицо и не знаю его имени. Этот человек помог мне выбраться из одной передряги, и с тех пор я работаю на него.

— Вы из ЦРУ? — удивилась женщина. — Мне детектив Мартенс сказал обратное.

— Нет, мэм. Я бывший полицейский. Много лет назад я попал в неприятную ситуацию. Меня обвиняли в вымогательстве и в неправомерном применении оружия. Мною был застрелен наркодилер. Я тогда получил ранение в плечо, но следователь посчитал, что это самострел. Неизвестный покровитель вытащил меня из этого дерьма с условием выполнять его поручения весьма деликатного характера. К своему стыду я согласился, но и выбора у меня не было — в противном случае меня ожидала тюрьма. Я выполнял разные поручения неведомого босса, а он прикрывал меня и платил неплохие деньги. Мне было приказано открыть частное сыскного бюро, в которое деньги приходили из разных мест, но никогда из ЦРУ.

— Разве можно верить убийце, — обращаясь ко всем присутствующим, вскричал Мехмет.

— Дело ваше, — медленно продолжал американец. — Я говорю правду. Мой босс могущественный человек и, наверное, занимает высокую должность в Центральном Разведывательном Управлении.

— А что по поводу Сьюзан? — еле сдерживая свой гнев, прошептала Эмма.

— Вы, мисс Рунге, рассказали о мемуарах врачу местной больницы и, как вы полагали, вашей подруге. Но она стукач ЦРУ. Карл Рунге десять лет назад попал в больницу, и управление завербовало молодую медсестру Сьюзан Бековски. Впоследствии она присматривала за вашим дедом. Насколько я понимаю, никто не подозревал о существовании записей, но чутье у моего босса фантастическое. Он просто ждал, как только он один умеет это делать.

— Но как вы так быстро оказались в Бостоне? — недоумевал Дорохов. — Утром Эмма рассказала своей подруге, а вечером вы были уже у ее дома.

— Я живу в Бостоне и по настоянию моего босса даже отпуск провожу в этом городе. Все произошло неожиданно, и мне показалось, что босс неохотно поручил мне это дело, но, видно, больше было некому. Я должен был забрать дневники и передать Бековски ее вознаграждение. Но все сразу пошло не так, как мы планировали. Забегая вперед, скажу вам, что детектива Мартенса убили в день вашего отлета, мэм.

— Подонки, — задыхаясь от возмущения, закричала Эмма.

— Я здесь не причем. В это время я уже летел в Иерусалим встречать вас, так сказать. Но все по порядку. Сьюзан Бековски после вашей с ней встречи позвонила в ЦРУ и пообещала добыть записи. Босс послал меня к ней, и менее чем через час мы уже разговаривали. Она была немного удивлена такой оперативности и даже потребовала у меня документы и кодовое слово. Когда я назвал пароль, она успокоилась. Пришлось объяснить, что я уже давно слежу за ней. Мы договорились с ней встретиться вечером и обменять тетрадь на деньги. Мне было приказано неотступно следить за Бековски. Она позвонила, и мне показалось, что она шантажирует нас, требуя больших денег. Пришлось войти в дом. Разговора не получилось. Я потребовал тетрадь, но она настаивала, чтобы ей показали деньги. Пришлось припугнуть ее оружием. Она испугалась и стала мямлить, что записей в доме нет, и, возможно, ее подруга Эмма Рунге взяла их с собой в Бостонскую библиотеку. Меня это страшно разозлило, и я ударил ее. Она лежала на полу, а я пытался найти тетрадь. В какой-то момент она очнулась, в ее руке показался пистолет, и, к моему удивлению, прозвучал выстрел. Пуля просвистела в дюйме от моего лица. Механически я выстрелил в ответ, но я этого вовсе не планировал. После этого я помчался в библиотеку.

— Да, там я вас видела, — с отвращением сказала Эмма. — Детектив Мартенс уверен, что вы стреляли из пистолета с глушителем, вы с самого начала намеревались убить Сьюзан.

— Нет, мэм, это киношный прием. Есть оружие, которое стреляет бесшумно и по форме не напоминает пистолет. Это психологический прием — навинчивание глушителя на ствол, он парализует волю жертвы…

— Вас послушать, так вы не собирались никого убивать, — грубо прервала его Эмма.

— Так и планировалось, мэм. Босс предупредил, чтобы без лишнего шума. Но ситуация вышла из-под контроля. Позвольте я продолжу, это в ваших интересах. Себя я не оправдываю… У меня была ваша фотография, сделанная вашей подругой на мобильный телефон, но вас я ожидал увидеть внутри здания библиотеки, поэтому и проскочил мимо. Я предположил, что вы вернетесь домой и поехал к вашему особняку, но на беду там уже были полицейские. Я и так наделал много шума, а тетрадь не достал. Боссу это бы сильно не понравилось. У меня еще была информация, что копии записей передали Майклу Штольцу из местного университета. В доме Карла Рунге Бековски обмолвилась, что вы передали Штольцу еще какие-то бумаги. Они очень интересовали босса, их-то я и искал впоследствии в вашем гостиничном номере в Иерусалиме.

— Так это были вы, — с нескрываемым отвращением произнесла Эмма.

— Да, мэм, но позвольте мне продолжить. Возвращаясь к Штольцу. Найти его было нетрудно, я знал, где он живет, и заявился к нему в гости. Бедняга был так напуган, что рухнул с сердечным приступом, так и не сказав, где бумаги. Я думал, что он симулирует, но через несколько минут Штольц перестал дышать. Дело было безнадежно испорчено. Два трупа, а записей все нет. Мартенса я отыскал слишком поздно, он успел уже вас спрятать. Мне он тогда сказал, что отпустил вас, и я поверил. Гнев босса был страшен. Вас искали все. На уши была поднята полиция и армия информаторов. Но вы сами себя выдали.

— Звонком по телефону? — поинтересовалось Эмма.

— Да, мэм. Но детектив делал свое дело профессионально и к, раздражению босса, выторговал у него вашу свободу в обмен на записи. Босс быстро сообразил, что вы наверняка сделали копию и вполне могли не везти ее с собой в Иерусалим, а разместить где-нибудь в укромном месте в Интернете. Я сам так с ним общаюсь. Мне был дан приказ следить за вами.

— Вы перехитрили сами себя, — холодно заметила Эмма. — Копия была в телефоне и только там, а рисунков у меня вообще не было, я их передала Майклу Штольцу.

— К счастью, мэм! Вероятно, босс переоценил вас, хотя сейчас понятно, что это не так. Мне было приказано следить за вами, и я отправился в Иерусалим, но вы прилетели на несколько часов раньше, и я потерял вас.

— Как же вы нас нашли? — недоумевал Дорохов.

— Мы отслеживали телефон мисс Рунге. Она позвонила из самолета детективу Мартенсу, а его телефон оказался в руках босса. Мне было приказано обыскать гостиничный номер мисс Рунге в Иерусалиме, босса интересовали пропавшие рисунки из дневника. Я ничего не нашел и, к моему удивлению, босс не сильно орал на меня и велел лететь в Стамбул. Он был уверен, что вы появитесь в «Святой Софии» и на горе Бейкоз. Босс дал мне телефон местного турецкого парня Осифа, который должен был мне помогать. Он же должен был достать для меня оружие. Осиф обычный бандит, впрочем, его труп вы уже видели, он был за рулем «БМВ».

— Вы знали, что мы ищем? — довольно миролюбиво спросил Мехмет.

— Весьма смутно. Штуку, которая называется «Карта Рома» и копье. Их вы должны привезти на Бейкоз в старую разрушенную крепость.

— А как должны были выглядеть «Карта Рома» и копье? — обеспокоенно поинтересовался Виктор.

— У меня лишь устное описание, сэр. Маленькая шкатулка, на которой изображено подобие цветка и золотая безделица, которую называют «копьем». Обе вещицы вы должны были найти в храме Святой Софии.

— Откуда вам все известно! — в сердцах воскликнул Мехмет.

— Я получал лишь инструкции, сэр, но очевидно, что мы опережали вас. После этого я должен был проследить ваш путь в районе горы Бейкоз, — продолжал Стив Гроссман. — Босс предупредил, что если я опять потеряю мисс Рунге, то он закопает меня. Босс никогда не шутил, и к его предупреждению я отнесся серьезно. Он приказал следить за вами. Сначала все шло как по маслу. Осиф, мой турецкий помощник, засек вас на старой площади перед входом в храм Святой Софии и отследил, где вы живете. На следующий день мы двинулись за вашим «мерседесом» на котором вы выехали из Стамбула.

— Но раскопки, — недоумевал Мехмет. — Как вы сумели так быстро все организовать, на согласование требуется масса времени.

— Все это организовал пройдоха Осиф. Не знаю, как нашел его босс, но парень весьма талантливый аферист. Поддельная бумага и приличная сумма денег позволили нам закрыть крепость. Местные парни расчистили нужный нам кусок земли за несколько часов. Но мы ничего не нашли.

— А что вы искали? — не унимался Мехмет.

— Что-то вроде цветка, сам не понимаю. Босс приказал расчистить площадку от земли до камня, затем сфотографировать ее и отослать ему. Мне больше ничего неизвестно.

— Вернемся к вашему преследованию «мерседеса», — попросил Виктор.

— Мы предполагали, что вы едете в крепость, и здесь мы совершили первую ошибку. Минивен неожиданно поехал не в городок к крепости, а пополз на гору. Мы ехали следом, но понятия не имели куда. Сюрпризом оказался тупик на вершине горы и полное отсутствие других автомобилей. Сразу уехать с автостоянки было бы неосторожно. Еще хуже было возвращаться к подножию горы, где дорога уходила в двух направлениях. Там остаться незаметными было невозможно. Водитель «мерседеса» не мог не заметить нас. Оставалось только одно — ждать. Я не решился выйти из машины, боялся быть узнанным, а Осиф сильно нервничал, и его лучше было держать при себе.

— Это очень подозрительно — приехать в место поклонения и остаться в машине, — в сердцах вставил Мехмет.

— Вы правы, — продолжал американец. — Обстоятельства были против нас. Дальше оказалось еще хуже. Вы проехали гостевую стоянку для туристов у развалин крепости и встали в таком месте, где в округе не было ни одного автомобиля и нам ничего не оставалось, как оказаться на виду у вас.

— Тогда мой водитель и заподозрил, что вы за нами следите, — вспомнил Мехмет.

— После посещения крепости, вы попытались от нас оторваться. Стало понятно, что мы раскрыты. Уйти от преследования в такой местности несложно. Стоит только затормозить у любого блок поста военных, которых здесь множество, и высказать опасения по поводу подозрительной машины. А дальше, пока у нас неспешно проверяют документы, скрыться из виду. Мы не могли потерять вас. Раз вы нас заметили, то дело почти провалено. Я решил, что нужные нам вещицы, «карта» и «копье», при вас, и их необходимо отобрать. Все лучше, чем ничего. Я хотел напугать, и поэтому стрелял так, чтобы не задеть пассажиров. Ну, а дальше вы знаете.

— Вы меня чуть не убили! — взвился Мехмет.

— Простите, сэр, я хороший стрелок, вероятно последний выстрел совпал с…

— Что будете теперь делать? — перебил его Дорохов. — Не боитесь босса из ЦРУ?

— Я давно продумал, как исчезнуть. Рано или поздно это пришлось бы сделать. Некоторые средства я скопил, а сегодня я опустошил счета моей фирмы. Босс меня не найдет.

— Стив, помогите нам найти вашего загадочного «босса», — взмолилась Эмма. — Он и без вас продолжит меня преследовать.

— Возможно, мэм, это вам поможет, — после непродолжительной паузы ответил Гроссман. — Я видел босса лишь однажды в полутьме и на некотором расстоянии. Года три назад, осенью была такая встреча в старых доках Бостонского порта. Он очень спешил, а я должен был передать ему пакет. Я положил пакет на видное место и отошел назад на сто шагов. Так было условлено. Появился человек, закутанный в пальто. Лица было не разобрать, роста вроде среднего. Он развернул пакет и явно остался очень доволен, даже хлопнул в ладоши пару раз…

— Ты что издеваешься! — не выдержал Мехмет.

— Продолжайте, — миролюбиво подбодрил Гроссмана Дорохов.

— Так вот, босс вроде как мне поаплодировал, и мне показалось, что он левша.

— Почему вы так решили? — недоверчиво поинтересовалась Эмма.

— Он хлопал в ладоши левой рукой сверху, а правша это делает наоборот. Мне в мою полицейскую бытность пришлось столкнуться с преступлением, которое совершил левша. Вы, мэм, если мне не верите, то посмотрите, как аплодирует наш президент Барак Обама, а он левша. Я думаю, эта информация может вам помочь, ведь таких леворуких всего-то процентов пять от общего населения.

— Да, — задумчиво произнес Абу. — Это может помочь.

Американец, вконец обессилив, попросил позвать доктора. Угур остался удовлетворен состоянием пациента, но попросил всех покинуть помещение. Мехмету, несмотря на его сопротивление, врач велел вернуться в постель.

Виктор попросил Абу помочь ему увеличить схемы из дневника Карла Рунге, а шейх пригласил Эмму прогуляться по саду.

Старый сад напоминал лабиринт. Узкие мощеные дорожки были окружены высоким густым кустарником, местами их ветви так тесно переплетались, что почти не пропускали дневного света. Сафир привел женщину к удивительному по красоте небольшому заросшему пруду. Плотная стена зеленых насаждений отделяла его от всего остального мира. Стоящая на берегу маленькая белая беседка с ажурными витиеватыми переплетами, подчеркивала сказочный пейзаж этого места.

— Я знаю, у тебя есть ко мне вопросы, — прервал молчание старик.

— Мне не дает покоя ритуал посвящения, которому меня подверг мой дед Карл. Что вы об этом думаете?

— Я думаю, что твой дедушка приблизил тебя к Божественному Свету, в твоих глазах я не вижу тьмы. Сердце твое рвется к истинным знаниям, и это твоя судьба. Мне не ведом тот ритуал, но если он помог исцелить божие дитя и защищает от злых людей, то просто прими его. Ты избрана, и к этому надо отнестись с благодарностью без тени гордыни.

— Ответьте Сафир, много ли на Земле людей необычных, не таких как все?

Шейх прошептал что-то на непонятном Эмме языке, после чего, тщательно подбирая слова, начал свой рассказ:

«Старинные трактаты говорят, что среди нас присутствуют:

Вали — „друг“, во множественном числе „авлиё“, что означает „друзья“. Авлиё — друзья Аллаха, те, кто обрел Его довольство, люди, близкие к Аллаху. Они — возлюбленные и любимые Истинным Господом праведники, на которых пал Его взор, благочестивые, чудотворные и доверенные создания Его. Авлиё и после своей кончины, оказывая людям духовную помощь, являются в их сны, предупреждают людей о чем-либо или дают советы, делают предостережения.

Существует 6 степеней авлиё:

1. Кутб — самое высокое звание, дающееся суфиям, шейхам тасаввуфа. Эти авлиё, достигшие известной степени в тасаввуфе. Их две персоны. У каждого времени бывает свой „кутб“, они появляются в каждой эпохе. Их сердца бывают связаны с сердцем Пророка Мухаммада.

2. Гавс — они также, будучи подобны „кутбам“, по смыслу означают „оказывающие помощь“.

3. Абдолы — люди скрытые, даже когда они среди людей, никто не знает, что они „абдолы“. На фарси и в тюркских языках их называют „чилтан“ или сорок человек. Если кто-либо из них умирает, на его место сразу же назначается новый. Поскольку они приходят на смену предшественнику, замещают, их называют „абдолы“, то есть „заместители“ от „бад ал“ — „после того-то“. В некоторых источниках утверждается, что их численность составляет 400 человек.

4. Автод — словарный перевод слова „подпорка, опора“. Эти люди подобны „абдолам“, их число равняется по некоторым источникам четырем, а в некоторым — семидесяти.

5. Нуджабо — авлиё из категории достигших высших степеней, которые заняты деятельностью только на благо людей. Их молитвы „дуо“, возносимые за людей бывают приняты. В одних источниках говорится, что их семьдесят человек, а в других — сорок.

6. Нукабо — в тасаввуфе это имя дано той категории авлиё, которые являются основой членов общины мусульман. Они осведомлены о тайнах людей. Их 300 человек».

Шейх выдержал паузу, давая Эмме возможность осмыслить услышанное, и продолжил:

— Мир прекрасен, но немногим дано познать его изнутри. Ежедневная работа над собой и очищение молитвой дают человеку возможность приблизиться к Свету, увидеть мир открытыми глазами. Спящим и дела нет до того, о чем я тебе сказал.

Женщина собиралась задать старцу еще вопрос, но у пруда появился запыхавшийся сын шейха.

— Русский разгадал рисунок Рунге, — выпалил Абу.

В гостиной, за огромным столом, заваленным компьютерными распечатками, стоял улыбающийся Дорохов.

— Все оказалось проще, чем я думал, — обратился к вошедшим Виктор. — Поначалу я не придал значения числу 37037, упомянутому в записях, но сейчас все встало на свои места. До этого все мое внимание занимала описанная в дневнике карта с нанесенными на нее порталами. Среди рисунков этой карты нет. Я думаю, что она уничтожена намеренно.

Дорохов, схватив со стола распечатку, зачитал: «Дальнейшее меня просто поразило. Фулер признался, что Хаббард и Парсонс особое внимание уделяли нумерологии. После смерти Парсонса осталась странная запись. „Лунный свет знаний. 37(0)37“. Все это крайне странно. Ничего мистического в этом числе нет, хотя оно и может рассматриваться как математический фокус.

Мне кажется, я разочаровал своего собеседника. Фулер явно ожидал, что я заинтересуюсь его рассказом и числом 37(0)37. Но я не выразил интереса и назвал все это полной ерундой.

Однако через несколько лет после нашей встречи я пожалел о том, что проигнорировал Фулера и не уделил этому вопросу больше внимания. Но все попытки найти этого человека закончились неудачей. Никто о нем ничего не знал. Он появился ниоткуда и исчез в никуда».

— Как я уже говорил, сначала я не придал этому числу никакого значения, — продолжал Виктор. — Мне показалось, что и сам Карл Рунге проигнорировал его. Работая благодаря Абу с увеличенным рисунком из тетради мне удалось восстановить почти утраченную надпись и это слово «Tartary» («Тартария»), так иностранцы называли Российскую империю в XV–XVIII веках. Хорошо видна надпись «Roma». «Рим-Тартария» написаны через дефис, то есть это цельное название. На схеме изображены семь холмов, а мы знаем, что Рим воздвигнут на семи холмах. Итальянский Рим на семи холмах, Стамбул, часто называемый Римом, тоже стоит на семи холмах, как и третий Рим — Москва.

Видя всеобщее недоумение, Виктор спохватился:

— Мне показалось, что Карл Рунге не уделил внимания числу 37037, поначалу это, видимо, было действительно так. Но в своих записях он говорит, что эта цифра его «поразила», и что он пытался зачем-то найти Фулера. Столько подсказок, но я сразу не сообразил. Дело в том, что в большинстве документов и справочников долгота Москвы определялась как 37 градусов 37 минут. Во многих печатных машинках недавнего прошлого отсутствовал знак градуса, и его заменяли нулем в скобках, что было вполне логично даже с технической точки зрения.

— Потрясающе! — задыхаясь от восторга, выдавила из себя Эмма. — Но почему дедушка говорит о математическом фокусе?

Дорохов рассмеялся:

— Упоминаемый Карлом математический фокус довольно прост и выглядит следующим образом. Умножьте 37037 на любую цифру от 1 до 9, а результат умножьте на 3. Произведением будет число от шести единичек до шести девяток, соответственно тому числу, на которое вы изначально умножали. Другими словами так называемое «зеркальное» число 37037 учителя Фулера, Хаббард и Парсонс, привязали к Третьему Риму неизменным числом три. Это в духе Парсонса — создать математическую головоломку.

— А причем здесь Луна? — поинтересовался Абу.

— «Лунный свет знаний» — не метафора, это время вхождения в портал. Скорее всего, речь идет о последней фазе Луны.

— Как на нашем турецком флаге?

— Да, — улыбнулся Виктор. — Рисунок совпадает.

— Но что за страна такая «Тартария»? — не удержалась Эмма. — Я о такой никогда не слышала.

Дорохов немного замялся, но шейх подбодрил его:

— Расскажите нам о «Grand Tartary» («Великой Тартарии»), она того стоит.

— Мне приятно Сафир, что вам уже известно о великой империи, история которой намеренно стерта из памяти людей. Я постараюсь быть краток…

— А вы не торопитесь, — улыбнулся шейх. — Я с удовольствием послушаю еще раз. А ваша спутница надеюсь, узнает много нового, хотя мне кажется, что она уже перестала чему-либо удивляться.

Быстрым движением Дорохов открыл свой ноутбук, и через минуту перед взорами Эммы, Сафира и Абу появился отрывок из энциклопедии «Британика» 1771 года: «TARTARY, a vast country in the northern parts of Asia, bounded by Siberia on the north and west: this is called Great Tartary. The Tartars who lie south of Moscovy and Siberia, are those of Astracan, Circassia, and Dagistan, situated north-west of the Caspian-sea; the Calmuc Tartars, who lie between Siberia and the Caspian-sea; the Usbec Tartars and Moguls, who lie north of Persia and India; and lastly, those of Tibet, who lie north-west of China».

«Тартария, огромная страна в северных частях Азии, ограниченная Сибирью на севере и западе. Она называется Великая Тартария. Тартары, живущие к югу от Московии и Сибири, это те, что из Астрахани, Черкессии и Дагестана, которые расположены к северо-западу от Каспийского моря; Узбекские Тартары и Моголы, это те, что живут к северу от Персии и Индии, и, наконец, Тибетские Тартары, те что живут на северо-западе Китая».

(Энциклопедия «Британика», Том III, Эдинбург, 1771 г., с. 887).

Глубоко вздохнув, Дорохов начал свой рассказ:

— В этой стране жили и русские, и татары, и многие другие национальности. Их войска назывались Ордами. Орда это большая войсковая группировка. Иноземные путешественники часто упоминали, что основной костяк Орды составляли русские воины. Тартария это огромный осколок разбитой Византии, сформировавшийся в единое сильное государство в конце XIII века.

Так называемое «татаро-монгольское иго» является особым, периодом в истории нашего государства. Никакого завоевания татаро-монголами не было. Население страны было разделено на две части. Одна часть, мирное гражданское население, управлялось князьями. Другая — постоянное профессиональное войско — Орда. Во главе Орды стоял царь или хан. Ему принадлежала верховная власть в Империи.

Орде платилась дань — десятина, десятая часть имущества и десятая часть населения. По нашим меркам вполне сносный налог. Такое положение дел оставалось в стране и после крушения ордынского периода в жизни империи.

Кстати, подобный порядок сохранялся и в Османии-Оттомании до XVII века. За отказ платить налог-дань военная власть наказывала население карательными походами в провинившуюся область. Когда развалился Советский Союз, сложилась та же ситуация, отдельные территории объявили себя свободными от верховной власти, были, как вы знаете и карательные операции. Основную часть войска старой русской орды составляли потомственные военные — казаки.

Из традиционной истории следует, что казаки это беглые крепостные крестьяне, бежавшие на границы империи. Но это полная чушь. На то она и империя, чтобы тщательно охранять свои рубежи, на границе всегда сосредоточены воинские части для своевременного отражения атак недругов. В противном случае приграничные земли будут грабить все, кому не лень. Для того чтобы воспитать и подготовить профессионального воина требовались многие годы и система профессиональной подготовки.

— Но ведь считается, что монголы завоевали Россию, — неуверенно заметила Эмма. — Это всем известно.

— Замечательно, — обрадовался Виктор. — Давай размышлять логически. Кратчайшее расстояние от столицы Монголии Улан-Батора до Москвы 4624 километра. По железной дороге больше 6000 километров. Теперь представь, что в отсутствии дорог нужно пройти такое расстояние. Без дорог, через тайгу, которую и сегодня не пересечь! Зимой не пройти, летом клещи и комарье убьют лошадей, да и людей тоже. Тащить за собой надо огромное количество провианта. Но самое главное, откуда они знали куда идти? Посмотри на сегодняшнюю Монголию. В их жизни мало что изменилось за последние столетия, только человек с большим воображением может себе представить их великими завоевателями России. Слово «Монголия» на самом деле было словом «моголия», что переводится как «великая» и происходит от «мог», «могу», «мочь», то есть «могущественная». Таким образом, одно из названий Тартарии — «Моголия Тартария», что означает «Великая Тартария».

— Это все интересно, но почему в учебниках истории дается другая версия событий, — возразила Эмма. — Кому нужно переписывать историю?

Дорохов усмехнулся:

— Сама посуди, не так давно африканцы были рабами в Америке, и еще полвека назад они были достаточно бесправны. И что сейчас? Их теперь называют не иначе как афро-американцами. У вас теперь президент негр! Пройдет пара столетий и историю перепишут до неузнаваемости. И афро-американцы вполне возможно будут представлены, как титульная нация. Вся история будет переписана под них, и они предстанут коренными американцами. И это в наш информационный век. А раньше, как ты понимаешь, и читать умели немногие. Чтобы оправдать любой военный переворот или захват территории, всегда и везде переписывалась история, где очернялась бывшая власть. Побежденная элита нещадно вырезалась, чтобы искоренить конкуренцию. Посмотри, что происходит после развала Югославии и Советского Союза. Вытесняется имперский объединяющий язык, преследуют ранее титульную нацию. Ненависть, войны, перепись учебников истории….

Ища поддержки, Эмма обратилась к шейху:

— Неужели это возможно?

— К сожалению, история переписывалась многократно, — бесстрастно ответил Шейх. — И будет переписана еще не раз в угоду новым завоевателям.

Дорохов благодарно кивнул старику и продолжил:

— Учебники истории России фальсифицированы Романовыми, победившими во времена великой смуты в начале XVII века. Эта династия пришла к власти, победив старую ордынскую власть. Им нужна была легитимность, право на престол, и они добились этого огнем и мечом. Россия сегодня находится на том месте, где простиралась Тартария. Вероятно, когда Москва объявила себя третьим Римом, был построен и храм, являющийся окном в некую другую реальность. Полагаю, что жрецы, высшее духовенство, и цари знали об этом куда больше нас.

— Так наша цель Москва, Россия? — не скрывая своего волнения, воскликнула Эмма.

— Я в этом уверен, — спокойно ответил Виктор. — И тому подтверждение — упоминание в записях встречи с Максимовым. Я давно уже говорил, что в этих записях нет ничего лишнего. Часть мемуаров посвящена трогательным воспоминаниям, другая — четкая инструкция к действию. Максимов явно не относится к первой категории.

— Что для меня темный лес, то для тебя открытая книга, — ласково упрекнула Дорохова Эмма. — Сейчас я уже догадываюсь, почему в конце тетради упоминается именно Максимов, ученый из России…

— Конечная точка нашего путешествия! — подтвердил Виктор.

— Если смотреть на все это твоими глазами, то именно так, — хитро улыбнулась в ответ Эмма.

В этот момент раздался стук в дверь. Абу впустил в гостиную доктора Угура.

— Простите меня, уважаемый шейх, — извиняющимся тоном начал он. — Из моей клиники пришла машина. В нее мы поместили Мехмета и американца…

— Они, надеюсь, уже ладят между собой? — осведомился Сафир.

— Все как вы и говорили, — с готовностью ответил врач. — Людей объединяет либо взаимная любовь, либо неприязнь к общему врагу.

После отъезда доктора и его пациентов шейх обратился к Эмме:

— Каковы теперь ваши планы?

— Не знаю, — растерялась женщина. — Без «Карты Рома» задуманное не осуществить, а Мехмет настаивает, чтобы она осталась в каком-нибудь местном музее. Он потребовал вернуть ее, сразу после нашего ночного визита в крепость.

— А вы намерены идти до конца? — снова спросил Сафир. — Со слов американца опасность еще вас не миновала.

Эмма кивнула головой. Старик перевел свой взгляд на Дорохова, и тот утвердительно кивнул. После этого Абу вытащил из ящика стола «Карту Рома».

— А как же Мехмет, — не скрывая своей радости, воскликнула Эмма.

— Он сам мне ее оставил для вас, — продолжал шейх. — Ему очень не хотелось ехать в клинику, но доктор и я настояли на этом. Вам надо торопиться, а он должен отправляться на лечение. Если вы сможете вернуть эту реликвию в Турцию, пусть так и будет, а сейчас забирайте ее.

Женщина было бросилась расцеловать старика, но в смущении остановилась. Шейх Сафир усмехнулся и нежно обнял Эмму.

— Я должен также предупредить вас, — с сожалением произнес Сафир. — Мы связались с нашим человеком в ЦРУ. Он сообщил нам, что из четырех человек, работающих в отделе один ярко выраженный левша, и это начальник отдела по фамилии Тейлор. Однако наш агент тоже мог бы попасть в эту категорию. Он переученный левша и одинаково хорошо владеет как правой рукой, так и левой. Имя этого человека я вам назвать не могу по понятным причинам. Я склонен доверять ему, но гарантировать ничего не могу.

— И за это спасибо, — поблагодарил Дорохов.

— Можем ли мы еще чем-нибудь помочь? — осведомился старик. — Что вы намерены делать?

— Главная проблема, как обезопасить себя от вездесущего «босса» Гроссмана из ЦРУ, — задумчиво начал Виктор. — Вероятно, он разобрался в той или иной степени в записях Карла Рунге. Благодаря его смекалке, нас уже ждали в Стамбуле и опередили в крепости. Возможно, он обладает еще какой-то дополнительной информацией помимо записей Карла. Со слов Стива Гроссмана получается, «босс» предполагал, что «копье» и «Карта Рома» находятся в одном тайнике.

— Но он ошибался, — радостно подхватила Эмма. — Значит, он не так уж и информирован.

— Скорее наоборот. Он знает то, чего не знаем мы. Вероятнее всего Александр Рунге уже вскрывал тайник и разделил две части одного целого. Шкатулку оставил на прежнем месте, а «копье» забрал с собой. Вполне возможно, что он испытал его силу. По каким-то причинам он не воспользовался идущей ему в руки удачей и сделал это намеренно. Если помнишь, он передал дневник и «копье» своему сыну, а затем вновь отправился в Турцию, где трагически погиб.

— И что это значит?

— Копье он передал сыну, как и инструкцию по дальнейшим действиям. Карл не воспользовался этим, но аккуратно передал все своей внучке. Неизвестный из ЦРУ уже многое из всего этого знает. Знает ли он, где действительно находится портал, вот в чем вопрос. Если знает, то нас уже и там ждут. Этот «босс» уверен, что мы нашли «копье» и «Карту Рома» в храме «Святой Софии».

— Так что же делать, Виктор, придумай что-нибудь, — в отчаянии воскликнула женщина.

— Мы пока не знаем, где в Москве находится портал. Думаю, и наш противник может этого не знать. Гроссман, очевидно, был слабым звеном в цепочке «босса». Не очень умный, не очень преданный, но готовый на все. Я думаю, он смертельно испугался мести своего хозяина. Гроссман опять проявил «инициативу» и открыл стрельбу в Турции.

— Ваш противник умен, — вмешался шейх. — Но пока он все делает вашими руками.

— Получается именно так, — согласился Дорохов. — Но в таком случае мы будем живы до того момента, пока он не получит «Карту Рома» и «копье».

— Ты говорил, что, скорее всего, он не знает точного месторасположения портала, — голос Эммы прозвучал спокойно и решительно. — Я почему-то в этом уверена.

— Уважаемый Сафир, — обратился к старику Дорохов. — Не могли бы вы помочь нам переправить «Карту Рома» в Москву. На всякий случай мы разделим две реликвии, «копье» останется на шее Эммы, а шкатулку мы встретим в Москве.

Шейх одобрительно кивнул и о чем-то попросил своего сына на турецком языке. Абу исчез, а затем вернулся, сопровождая молодую симпатичную женщину.

— Это моя родственница, — представил вошедшую Сафир. — Зовут ее Гюней. Она знает английский и днем позже вылетит в Москву. Напишите ей адрес, и она доставит нужную вам посылку.

Виктор написал адрес и записку, передавая их девушке, он прокомментировал:

— Я написал телефон и адрес своего друга в Москве. Вы ему позвоните и скажите, что везете ему посылку от меня. Передайте ему посылку и записку, в которой я объясняю, как поступить дальше.

Было решено, что Эмма и Виктор вылетят при первой возможности. Эту возможность невероятно быстро подтвердил Абу, забронировав места на ночной рейс.

Сын шейха отвез Эмму и Виктора в аэропорт. Свои вещи из гостиницы они забрали на всякий случай через черный ход. Портье был удивлен такой конспирацией, но пятидесятидолларовая купюра отбила у него охоту интересоваться. В этот день лил сильный дождь, и прощаться со Стамбулом было не сложно.

Однако в аэропорту их ждало новое приключение. При сдаче багажа залаяла служебная собака сотрудника аэровокзала. Натренированная на наркотики овчарка прильнула к сумке Эммы. Мгновенно вокруг женщины появилось несколько вооруженных людей.

— Мэм, вы путешествуете одна или в сопровождении этого мужчины? — произнося эту фразу, офицер указал рукой на Дорохова.

— Мы путешествуем вместе, — вмешался Дорохов.

— Ваш багаж эти две сумки? — нагонял страху своим тоном офицер.

Виктор, улыбаясь, кивнул.

Их сопроводили в кабинет и велели открыть сумки. Два офицера внимательно осматривали вещи, причем делали это так, чтобы видеокамера в помещении запечатлела этот процесс. Создавалось впечатление, что за ними наблюдал кто-то еще. Личному досмотру в специально отведенных для этого помещениях подвергли и Эмму, и Виктора. Процедура неприятная, но Эмма успокаивала себя тем, что мудрый Дорохов не взял с собой «Карту Рома», наверняка именно ее сейчас и искали. Толстая тетка, обыскивающая Эмму, восторженно прошипела, увидев ее шикарное нижнее белье. «Это стоит триста баксов» хотела крикнуть ей в лицо Эмма, но сдержалась.