Тайна лорда Мортона

Глава 5

На первое занятие в понедельник я шел с особым чувством. Во-первых, это была последняя учебная неделя в году. В следующий понедельник уже Йоль, школьники еще в субботу и воскресенье разъедутся на каникулы и вернутся только через десять дней. Уедут и многие учителя. Школа опустеет.

Первое мое занятие было у одного из классов третьего курса, три последующих — у шестикурсников. Вероника вошла в аудиторию в числе первых, села на свое место и уставилась на меня так внимательно словно ждала важного правительственного сообщения.

— Итак, — начал я, стараясь не замечать ее чересчур пристального взгляда, — несмотря на то что скоро новогодние праздники, начнем новую тему. Она большая, хватит на два полных месяца. Тема: «Защита от нападения животных — обыкновенных, магических и мифических».

На человека обычные животные сами нападают крайне редко — только защищаясь или же в случае стремления к людоедству. Животные магические могут напасть, следуя приказу, вложенному в их мозг. Поведение мифических животных и причины атаки на людей мы рассмотрим в свое время, ибо у каждого зверя сия причина сугубо индивидуальна.

Основных способов защиты всего два — применить магию и войти со зверем в контакт. Магия — это подавление воли животного, внушение ему определенной модели поведения. Контакт — объяснить зверю, кто ты и чего тебе надо. Это, если можно так сказать, вхождение в доверие к зверю, превращение в оного. Кстати, некоторые простые смертные тоже владеют искусством общения с животными — неосознанно, разумеется, и на самом низшем уровне, что служит лишним доказательством того, что человек вышел из природы.

Сперва мы подробно изучим обычных животных, потом перейдем к животным мифическим. Затем займемся животными-символами… Вероника, — прервал я сам себя, потому что больше не мог выносить ее пристально-мечтательного взгляда, — почему я выделил животных-символов в отдельную группу?

Девушка вскочила, хлопая глазами и заливаясь краской. Она вмиг побагровела так, что из глаз ее хлынули слезы, словно она стремилась потушить пожар румянца.

— Наверное… они… потому что… извините, — закончила она совсем тихо и опустила голову.

Только слез мне не хватало!

— Сядь, — сказал я. — И постарайся быть внимательнее.

Она буквально рухнула на парту, но тут же подняла на меня глаза. В них стояли слезы, и я почувствовал себя виноватым. Довел девчонку до слез! Совсем недавно я был точно таким же и так же смущался, когда учитель внезапно обращал на меня внимание.

— Животные-символы, — продолжил я, — суть воплощение богов. И прежде чем защищаться от них и просто вступать в контакт, нужно определить, кто перед вами — простой медведь, берсерк, забывший сбросить шкуру, или сам Велес. Во всех трех случаях ваше поведение должно быть различным. Кроме того, тот же медведь может не быть никем, но всего лишь посредником между истинным Велесом и вами. А Велес — он кто?

Кристина Шульц подняла руку.

— Одно из званий Велеса — покровитель стад.

— А также знаний и магии как таковой, — сказал я. — Так что Велес может послать медведя, чтобы проверить вас — как вы относитесь к животным вообще и каковы вы как маг в частности. Ибо мало носить в своей крови частицу магии — надо еще и уметь ею пользоваться… Ну и, наконец, последняя группа животных — это хтонические монстры, такие как Мировой Змей Ермунгард, Мамонт и им подобные. Каждого мы будем проходить отдельно, ибо договориться с ними практически невозможно и все, что вы сможете предпринять при встрече с ними, это успеть убежать…

Я продолжал вести занятие, задавал вопросы, выслушивал ответы, что-то рассказывал и показывал, а сам чувствовал на себе взгляд Вероники. К концу урока девушка успокоилась и даже пару раз ответила на несложные вопросы, но я чувствовал, что мысли ее бродят где-то далеко. По правде сказать, со дня нашего «похода» в Башню Баньши я не раз замечал, что она смотрит на меня как-то странно. Но сегодня… Наконец, прозвенел звонок.

— Вероника, задержись, — позвал я, когда девушки гурьбой направились к дверям. Она спокойно вернулась и села на свое место.

— Скажи мне, что происходит? — начал я. — Что с тобой творится?

Девушка несколько раз глубоко вздохнула, опустив взгляд на свои руки.

— У тебя какие-то проблемы?

Она кивнула.

— Ничего не хочешь мне рассказать?

Она помотала головой и вздохнула.

— Я же вижу — с тобой что-то происходит. Раньше ты не была такой.

— Раньше, — молвила она еле слышно, — раньше все было по-другому.

— А что изменилось теперь?

Вероника вскинула на меня глаза, и я поразился — на миг в них блеснул такой же неистовый огонь, какой был на снимке у моей матери.

— Мастер Мортон, я могу с вами посоветоваться?

— Да, конечно. — Я бросил взгляд на часы. Закончилась третья пара, сейчас перерыв на обед, так что времени немного есть. — Я слушаю.

Девушка несколько раз глубоко вздохнула.

— Понимаете, — начала она, — у нас в школе… есть один человек. Он… не такой, как все. Если вы понимаете, про что я…

— Понимаю. Это, случайно, не Кристиан Шульц?

— Нет! — Она даже подпрыгнула. — С Крисом все кончено! Я сказала Кристине, чтобы этот осел больше близко ко мне не подходил! Предатель! Трус!

— Ладно. Я могу узнать, кто это?

— Нет.

— Извини.

— В общем, я… Я не знаю, как ему сказать, что он… Ну, сказать ему правду. Вы понимаете?

— Понимаю, — кивнул я. Веронике шел шестнадцатый год. Мне было столько же, когда я внезапно понял, что Анастасия Мельник — самая красивая девочка в Школе Искусств.

— Да ничего вы не понимаете! — вскричала вдруг Вероника и, подхватив сумку, бегом вылетела из аудитории.

Праздник Йоль все ждали, к нему все готовились, но наступил он все равно неожиданно. Просто лично я был так замотан, что обнаружил окончание полугодия только в пятницу, когда во второй половине дня мы, педагоги и дети, вместо занятий занялись украшением школы. Многочисленные гирлянды, венки из хвои и воздушные шары цепляли везде, где только можно. Прощенные привидения носились вечером по коридорам, шальные от предпраздничной суеты. Нетопырь стащил несколько воздушных шаров, разорвал их и наделал маленьких шариков, которые наполнил краской и уже пристреливался этими снарядами. Оживающий Доспех ворчал и то и дело срывал с себя гирлянды и венки. Прилежный Ученик бродил по этажам с постной миной, стонал, что целых десять дней нельзя будет ходить на лекции, и приставал к педагогам, умоляя дать ему домашнее задание, а ученикам предлагая помочь подготовиться к контрольной. Неугомонный Строитель ворчал, что после Йоля школа по башни окажется заваленной мусором, и проектировал дополнительный подвал, куда все это надо свалить. А Сумасшедший Проповедник пытался разучить с младшекурсниками старинный псалом: «Розы цветут, красота, красота! Скоро узрим мы младенца Христа!» Когда же ему объяснили, что Йоль не имеет отношения к этому событию, он обиделся и снова стал насылать на всех проклятия.

Школьный бал устроили в последний день перед отъездом. Хотя в субботу было два рейса Йотунхеймского экспресса, воспользовались им единицы. Большинство осталось на праздник, ибо, кроме Самхейна и Бельтана, это была единственная ночь в учебном году, когда отбоя нет.

По опыту собственных школьных лет я не любил этот праздник. Нет, не потому, что мои приемные родители дурно обращались со мной — наоборот, я всегда получал подарки, а в первый день каникул мы всей семьей отправлялись в горы или на ярмарку. Семейство Граф и сейчас прислало мне поздравительные открытки, целых три штуки, и посылку — большую монографию о животном мире северных гор и перчатки. Но в школе я никогда не пользовался популярностью на балу и чаще всего скучал в уголке в одиночестве. Вот и сейчас, несмотря на то что был уже одет, я медлил, не решаясь выйти из своей комнаты.

А потом в дверь постучали.

— Максимилиан! — послышался резкий голос Берегини. — Ты еще там? Внимание, я вхожу!

В следующий миг дверь распахнулась от резкого удара ноги. Я, стоящий перед зеркалом в тамбуре, даже подпрыгнул.

— Класс! — Берегиня подняла большой палец. — Ты просто супер! Хватит прихорашиваться, там все уже начинается.

Старый боевой маг относилась ко мне с подчеркнутой фамильярностью, как, впрочем, ко всем в школе. Я привык воспринимать ее как заядлую оригиналку, которая слишком стара, чтобы меняться и бояться увольнения. Но сейчас Берегиня выглядела иной.

— Красавец! — Она взяла меня под руку. — Разрешишь стать твоим телохранителем?

Я даже разинул рот: Берегиня красовалась в угольно-черном с золотыми и серебряными нашивками мундире Особого Легиона. Ее грудь украшал целый иконостас орденов. Даже я, бесконечно далекий от военного дела, сразу узнал их. Берегиня была полным кавалером всех престижных наград — Секиры Перуна четырех степеней, Молота Тора, Молний Зевса и даже Копья Лугга. Чуть ниже этих шестнадцати наград, любой из которых мог гордиться боевой маг, красовались медали и ордена значением поменьше — несколько кельтских крестов, индийская свастика, а также просто нашивки за различные боевые акции.

— Неужели вы участвовали в стольких войнах? — вырвалось у меня.

— Да, милый мой, в свое время меня помотало по свету. — Берегиня довольно ухмыльнулась и достала неизменную трубку. — Я достаточно стара и могу сказать без обиняков, что мало какая кампания обходилась без меня и моего подразделения. Вот, — она ткнула пальцем в нашивку, изображающую египетского бога Гора, — за освобождение Египта от ассирийцев. Это — за войны в Вавилонии. Вот это — за участие в этрусских конфликтах, а это — за секретные операции в Тибете. Ну, а на этой стороне — за Крестовые походы.

Я с удивлением рассматривал несколько довольно невзрачных знаков отличия, какими пользуются простые смертные.

— Да, Макс, — Берегиня потащила меня по коридору, — я принимала участие во многих войнах простых смертных. За одни только походы в составе войск древних славян и русичей я заработала восемь серебряных и шесть золотых гривен! Я ходила с Олегом на Царьград, я сражалась на стороне бодричей против кельтов и на стороне славян против хазар. Меня помнил сам Святослав. А были еще походы викингов и войны короля Артура. Про Владимира Мономаха я вообще молчу. Со дня его смерти еще не прошла тысяча лет, поэтому кое-какие тайны его побед я просто не имею права раскрывать, — старуха подмигнула мне. — Кстати, если бы не я, в русских былинах богатырей было бы намного меньше. Ведь именно я была той самой женой Дуная, которую он якобы зарубил… Дунай был из древнего рода, но я-то была древнее. Я выжила, хотя в былине говорится по-другому. Выжила, — голос ее посуровел, — но детей больше иметь не могла.

— А у вас были дети?

— Я хотела иметь детей. — Берегиня раскурила трубку и обдала меня клубами едкого дыма. Судя по запаху, туда она щедро насыпала Одолень-травы. — Когда твоя жизнь ежедневно висит на волоске, однажды понимаешь, что, если тебя убьют, после не останется ничего. А так — даже умирать легче, если знаешь, что где-то там в надежном месте растет сын. Или дочь. Многие наши девчонки — я ведь стояла у истоков движения амазонок! — сперва рожали, а уж потом кидались воевать. А вот мне не повезло… Зато судьба меня хранила в другом! — продолжала она более веселым тоном. — Кроме меня, такое количество орденов не получил никто! Хотя нет, вру! Есть еще две женщины — Перуница, дочь Перуна, и Афина Паллада.

— А как вы оказались здесь, в школе?

— Тяжелая история! — поморщилась Берегиня. — Хотя именно за это сражение я получила последнюю секиру Перуна и стала полным кавалером этого ордена. Я стояла у истоков движения амазонок — я видела и его закат. Это был 1238 год нашей эры по счету простых смертных. Тогда монголы напали на Русь. В мещерских лесах им противостоял отряд Авдотьи Рязанки. Она была моей ученицей. Какая женщина! В восьмом колене правнучка самого Соловья-Разбойника! По сути это был последний на Руси женский полк, там хранились древние секреты боевой магии. Они вышли на бой от отчаяния — им казалось, что Русь погибла и никогда не возродится. Авдотья уже знала, что разгромлен партизанский отряд Евпатия Коловрата, и хотела умереть, как и он… Их было двести — против двух тысяч. Выжили тридцать шесть. Авдотья попала в плен, потом бежала, подняв восстание и уведя с собой большую часть полона. Вскоре она умерла при родах. После ее смерти я обставила дело так, чтобы никто не узнал правду о судьбе Авдотьи Рязанки, и подала в отставку. Несколько веков просто жила в глуши, ждала смерти и злилась на весь свет. А потом поняла, что сдохну от скуки, если не займусь хоть чем-то. И, скажу по правде, мне нравится такая жизнь!

Берегиня подмигнула мне и распахнула дверь в большую залу.

Она была залита огнями, сверкала украшениями, и все посторонние мысли мигом выветрились у меня из головы. Я словно вернулся в реальный мир и с удовольствием озирался по сторонам.

В центре зала высилась украшенная ель — символ Мирового Древа. У ее подножия горел неугасимый огонь и стояли восемь фигур, символизирующих восемь месяцев[1] года. Вокруг были разложены подарки, обозначающие, чего люди ждут от предстоящего года. Фигурки животных символизировали богатство, защиту и силу. Пироги и сладости — сытную жизнь. Украшения — любовь и дружбу. Некоторые ученики подходили и клали рядом свои собственные подношения, загадывая желания. Воздух дрожал и искрился от мысленных заклинаний.

Нечисть тоже была тут. Привидения носились по залу, и даже Сумасшедший Проповедник на время оставил свои заморочки и с шуточками преследовал Студентку-Неудачницу. Уворачиваясь от Нетопыря, тут и там сновали феи и сильфиды. У огня в кружок расселись саламандры, а по углам шушукались домовые и брауни.

Наше появление не осталось незамеченным. Половину торжественной части мы все-таки пропустили, и нас с Берегиней сразу обступили преподаватели.

— Как это все-таки невежливо с вашей стороны — заставлять дам ждать, Максимилиан! — кокетливо улыбнулась мне Лыбедь. — Вы здесь самый привлекательный мужчина и лишаете нас своего общества!

— Ручаюсь, лорд Мортон настоящий джентльмен и сможет уделить внимание каждой из нас, — кивнула леди Ульфрида.

— Если вы не порвете его на части, — грубовато хохотнула Берегиня. Она цепко держала меня за локоть, словно я был ее собственностью.

— Оставьте выбор ему, — грудным голосом промолвила Сирена. — Ведь и владычицы Судеб порой выбор предоставляют нам самим.

— В конце концов, он здесь не единственный мужчина, — снова вступилась за меня Берегиня.

— Фи. — Преподавательница магии иллюзий Маска томно закатила глаза — или, вернее, свою маску, украшенную мишурой так, что ее истинные форму и цвет угадать было трудно. — Новое всегда предпочтительнее старого, ибо таит в себе загадки. Без познания нового нет жизни и движения вперед, ибо…

— Вот пусть юноша сам и разберется, что к чему. — Лыбедь не дала ей договорить и решительно заняла место слева от меня. Справа часовым на посту замерла Берегиня, и я подумал, что с этой стороны ко мне не подберется даже дама Морана.

Впрочем, грозная завуч маячила где-то вдалеке, рядом с дамой Трудой и мессиром Леонардом, которые расселись в креслах и свысока взирали на суету.

Остальные педагоги рассредоточились по залу. Невея Виевна бесшумно скользила вдоль стены по периметру, что-то бормоча себе под нос. Лилита, преподаватель магии начал, охмуряла — не подберу другого слова! — Спурия, а тот смотрел на нее исподлобья такими голодными глазами, что мне стало неловко. Кругом же дети! А Черный Вэл подпирал стену в дальнем углу, и от его холодного взгляда мне стало не по себе. Словно примеривается, куда ударить ножом!

Зазвучала музыка, и прежде, чем я успел опомниться, Лыбедь подхватила меня за руку и утащила в круг. Это было что-то! Танцевать с магом танца — ощущение незабываемое. Когда музыка смолкла и Лыбедь меня отпустила, я был выжат, как лимон, и не упал на пол только потому, что ухватился за стену. Берегиня тут же возникла у меня над правым плечом с бокалом шампанского, и я выхлебал его, не чувствуя вкуса.

— Что, парень, тяжко? — усмехнулась боевой маг. — Скажи спасибо, что я, старуха, танцы не люблю!

— Спасибо! — с чувством ответил я и в награду получил второй бокал.

В это время снова послышалась танцевальная мелодия, и не успел я глазом моргнуть, как возле меня возникли Маска, Сирена и леди Ульфрида. Мне очень хотелось оказаться отсюда за тридевять земель, но делать было нечего. Я выпрямился и наугад протянул руку…

Йоль отгремел, праздник закончился, дети разъезжались по домам. Получив в воскресенье утром от семейства Граф сразу четырех сорок с телеграммами — «Ждем, скучаем, приезжай!» — я уже собирал вещи, готовясь успеть на вечерний Йотунхеймский экспресс, когда в мою комнату заглянула дама Морана.

— Куда это вы собираетесь, Максимилиан? — осведомилась она.

Застигнутый врасплох — всю последнюю неделю мне удавалось избегать общения с завучем, — я сказал правду:

— Домой.

— А меня вы предупредили?

— М-м… А надо было?

— Конечно! Кто, по-вашему, будет ухаживать за живым уголком в ваше отсутствие?

— Не знаю.

— Раз вы не побеспокоились об этом сами и заранее, то придется вам оставаться тут на каникулы. А в следующий раз подайте мне за неделю сведения о том, кто вместо вас будет кормить зверей. Вы же не хотите, чтобы они умерли с голоду?

— Но разве в школе никого не остается? — робко поинтересовался я.

— Остается. Привидения. — Дама Морана взглянула мне в глаза. — Дальше что?

— Ничего, — вздохнул я.

Проводив последний дилижанс, который должен был доставить учеников к вечернему экспрессу, я в одиночестве вернулся в школу. Опустевшая, она казалась бесприютной. Оживающий Доспех — на сей раз в кожаном нагруднике ассирийцев — отдал мне салют копьем, а Примерный Ученик, встретив в коридоре, радостно похлопал по руке:

— Это же здорово, что вы остались, учитель! Мы сможем позаниматься дополнительно!

Я представил себе общение с помешанным на учебе призраком и загрустил.

Проходя по четвертому этажу к себе в кабинет, я увидел, что из-под двери учительской пробивается полоска света. Недоумевая, кто еще мог остаться в школе, — даже одинокая Берегиня и та отправилась куда-то на слет ветеранов, — я заглянул внутрь.

В глубоком камине, украшенном статуями химер, жарко пылал огонь, горело несколько свечей, а в кресле у самой решетки сидел Черный Вэл и грел в руках высокий бокал. Рядом стояла бутылка.

— Вы? — скрипучим голосом промолвил он, не удивившись моему появлению. — Остались?

— Вы тоже.

— Мне некуда ехать. Выпьете? — Он кивнул на бутылку.

— Я не пью.

— Бросьте. Сегодня можно. Делать-то все равно нечего!

С этим я мог поспорить — завтра с утра пораньше мне придется кормить зверей в живом уголке, — но вечер обещал быть пустым и скучным, и я прошел в учительскую и взял из рук Вэла бокал…

Наконец каникулы закончились. В тот день, когда должны были вернуться с отдыха мои коллеги, я испытал двойственное чувство. С одной стороны, я радовался тому, что заканчиваются дни беспросветной скуки. А с другой — приходил в тихий ужас от того, что все начнется сначала. За эти дни я успел понять, что больше всего на свете люблю одиночество, тишину и покой.

Целых восемь дней мы провели с Черным Вэлом один на один. Впрочем, это сильно сказано. «Господин отравитель» сутками торчал в своем подвале наедине с колбами, пробирками, сушеными травами, хвостами ящериц, головами летучих мышей, спорами грибов и тому подобными малоприятными вещами. Если он выползал посидеть у камина в учительской и мне удавалось застать его там, такие вечера сильно напоминали траур. Обычно вынужденное одиночество сближает людей, но за восемь дней мы едва перекинулись парой слов.

За это время нам дважды присылал телеграммы на сорочьих хвостах мессир Леонард, и шесть писем принесли почтовые вороны от дамы Мораны Геррейд. Нетерпеливая завуч заваливала нас рекомендациями, что и как надо сделать, напоминала, что мы должны сочинить по паре отчетов, заполнить журналы и тому подобное. В последнем письме она подробно проинструктировала, как приготовить школу к приезду сперва педагогов, а потом и детей. К счастью, это письмо, седьмое по счету, пришло на адрес общины брауни, которые жили в левом подземном крыле, и те в компании с домовыми весь последний день рьяно наводили чистоту.

Наши коллеги прибыли одним экспрессом, за исключением Спурия, явно примчавшегося на своих двоих. Судя по его довольному виду и новой кожанке, учитель-оборотень устроил себе небольшое сафари, не утруждаясь соблюдением закона. Как специалист я опознал шкуру уральского козлерога, больше известного как Серебряное Копытце, но не стал ничего говорить.

Наши дамы при первом же удобном случае наведались ко мне в комнату, чтобы поделиться впечатлениями от каникул, посетовать, что мне, такому молодому, пришлось свой первый отпуск провести в четырех стенах, и заодно поднести по сувенирчику. Комнатам оказалась завалена безделушками, но порадовали искренне меня только две вещи — теплые носки, которые связала для меня дама Труда, и отсутствие «даров» от дамы Мораны. Наша завуч не только не переступила порога моей комнаты, но даже вроде бы как не заметила моего присутствия, сразу кинувшись обходить школу. Детей мы встречали на следующий день. Йотунский экспресс прибывал в двенадцать часов. К его приходу выслали больше сотни дилижансов, ради зимней погоды поставленных на сани. Вместо коней запрягли северных оленей и козлотуров.

Дама Берегиня опять заняла место справа от меня зато в левый локоть вцепилась Лыбедь и воинственно оглядывалась по сторонам, словно боялась, что кто-нибудь захочет меня отнять. Ее опасения были не лишены основания — Лилита, Сирена и Маска косились в ее сторону явно недружелюбно. Любая из них вступила бы в битву за право занять место справа от меня, но ссориться с Берегиней никому не хотелось. Но потом Лилита отвлеклась на Спурия, и я слегка успокоился. Сани-дилижансы въезжали на широкий двор и лихо тормозили перед крыльцом. Дети вываливались из дверей и поднимались по ступеням. Их багаж тут же хватали цепкие лапки брауни — домовые не любили выходить на улицу.

— О, кого я вижу! — громко воскликнула Берегиня, заметив в первых рядах троих высоких юношей. Они были совсем взрослыми, лишь в чертах лиц еще сквозила детскость. — Явились не запылились, Иваны-царевичи!

— Запылились, запылились, — смущенно отозвались парни. Я успел немного изучить ребят и знал, что они отличники в боевой магии и потому любимцы Берегини. Она отпустила мой локоть, чтобы поближе поздороваться с учениками, — и меня тут же атаковала Сирена. Я оказался буквально зажатым между двумя дамами и почувствовал себя неуютно.

Ученики уже валили толпой. Старосты групп тщетно старались вспомнить собственные обязанности и хотя бы собрать своих ребят вместе. Перед крыльцом возникла заминка, потому что далеко не все сани оказались столь проворными, отъехать вовремя не успели и поневоле загораживали дорогу остальным. Дети выскакивали из них на ходу, возницы ругались, и если бы не командный окрик дамы Мораны, суматоха стала бы всеобщей.

— Слушай мою команду, школа! — рявкнула она. — Первый курс — на ступеньках! Второй и третий — слева, четвертый и пятый — справа. Старшие остаются на месте! Три-четыре! Разобрались!

И вскинула над головой универсальную волшебную палочку всех учителей мира — указку.

Порядок был восстановлен. Дама Морана смерила нас снисходительным взглядом — мол, учитесь, как надо обращаться с детьми, — и дала сигнал к началу шествия.

Я, затаив дыхание, провожал глазами поднимаются по ступеням учеников. Многих за полгода успел узнать, других просто помнил в лицо. Перво— и второкурсники еще даже не были со мной знакомы — звериная магия в качестве ознакомительного курса начнется у них только на третий год обучения. Не вел я также занятия у пятикурсников, зато большая часть третьих, четвертых, шестых и седьмых курсов были моими знакомыми. В первых рядах я увидел и узнал Даниила Мельхиора. Юный валлиец шагал так уверенно, словно проучился тут уже несколько лет. Вокруг него тенью следовали двое мальчишек, и это меня обрадовало — значит, новенький обзавелся друзьями. Настораживало только одно — как-то слишком внимательно то один, то другой «приятель» заглядывали ему в лицо. Словно ждали приказов.

Я уже задумался над этим вопросом, но тут Даниил прошел мимо, его заслонили ученики четвертого курса, и сомнения вылетели из моей головы.

Банкет по случаю начала второго полугодия я запомнил. В школе была традиция собираться в большом зале, где колонны были украшены лепниной, в каминах жарко пылал настоящий огонь, а статуи горгулий под потолком казались живыми. Расставленные ровными рядами столы ломились от яств — домовые, брауни, сильфиды и феи потрудились на славу. Мы, учителя, заняли место за главным столом, на возвышении, и мессир Леонард взял слово.

— Дорогие мои дети! — воскликнул он, перекрывая гул голосов. — Вот наконец-то мы и встретились в новом году! Не сомневаюсь, что вы хорошо отдохнули и вас переполняют впечатления — иначе как объяснить то, что вы, проведя вместе шесть часов в поезде и почти час в дилижансах, продолжаете болтать даже сейчас! — Он усмехнулся, и болтуны ответили ему понимающим смехом. Дама Морана нахмурилась — у директора сегодня было явно игривое настроение.

— У вас будет еще много времени, чтобы обсудить ваши каникулы, — продолжал мессир Леонард. — Весь сегодняшний день в вашем распоряжении, и я боле чем уверен, что даже после отбоя вы не скоро ляжете спать. Поэтому для многих из вас неприятным известием окажется то, что занятия начинаются завтра ровно в восемь. — Гул голосов ненадолго стал погромче. — Да-да, ровно в восемь. И тот, кто сегодня вечером будет долго болтать, завтра на первой лекции непременно станет клевать носом. Поэтому, — мессир Леонард обернулся к нам, учителям, — я попрошу своих коллег будить только тех, кто начнет слишком громко храпеть.

Школьники засмеялись. Я повернулся к соседке справа — место Берегини сегодня досталось Сирене.

— Мессир Леонард ведет себя немного… м-м… непривычно, — заметил я.

— Обычная тронная речь перед началом полугодия, — ответила мне Лыбедь. — Как правило, он берет слово в пику Моране. Иначе она опять будет полчаса распространяться о проблемах, отметках и дисциплине!

— Извечен спор меж поэзией с прозой, как грубая сила спорит с искусством, — поддержала ее Сирена.

— Сейчас директор подаст знак к началу пиршества, и Моране не удастся вставить ни слова, — хихикнула Лыбедь. — Вам положить салатику, Максимилиан?

Я чуть было не ответил «спасибо, уже сыт». Меня немного пугала Лыбедь, эта блондинка, слишком озабоченная тем, чтобы произвести на меня впечатление. И чего она ко мне-то привязалась?

Дама Морана уже ерзала на стуле — ей не терпелось сказать хоть слово. Но тут мессир Леонард стукнул копытом по столу и дребезжащим голосом затянул:

Это была одна из песен, которые распевали иногда даже на концертах, поэтому слова я знал. Ученики повскакали с мест и недружно затянули припев. Сирена отвлеклась от меня и устремилась дирижировать этим сборным хором. Это меня обрадовало — я хоть на пару минут смог вздохнуть свободнее. Но еще больше вдохновило меня недовольное лицо нашего завуча. Дама Морана пела с такой кислой миной, что я готов был при всех расцеловать директора за то, что он так ловко заткнул ей рот.

Наконец последнюю строфу допели, и Сирена плюхнулась на кресло возле меня.

— Кошачий мартовский концерт — без музыки слова, — вздохнула она. — Всего один источник нот — и как бы зазвучал наш хор!

Дама Морана, воспользовавшись заминкой, вскочила с места и разинула рот, но директор ее опередил.

— Я хочу сказать еще пару слов, — словно извиняясь, он тряхнул гривой. — Вот эти слова… Приятного аппетита!

Дама Морана еще несколько секунд стояла, чуть покачиваясь и слушая неумолчное чавканье, стук ложек, ножей и вилок, потом обратила на мессира Леонарда убийственный взгляд, мысленно обозвала его козлом и рухнула на свое место.

Глядя на ее лицо, я просто умирал от злорадного смеха, пребывая в отличном настроении, и когда рядом послышался коварно-льстивый голос Лыбеди:

— Так вам положить салатику? — кивнул с улыбкой:

— Да, пожалуйста!

Однако четверть часа спустя я уже пожалел о том, что улыбнулся преподавателю магии танца. Ибо Лыбедь ухаживала за мной с таким пылом, что я диву давался, как эта обольстительница до сих пор не усадила меня себе на колени и не кормит с ложечки. Скорее всего причина находилась по правую руку от меня. Дама Сирена, опомнившись от кошачьего концерта, рьяно взялась обхаживать меня. Дамы в четыре руки накладывали мне на тарелку деликатесы, подливали вино и щебетали в оба уха разную чушь. После третьего тоста дама Сирена разошлась настолько, что стала читать стихи собственного сочинения. Это было ее любимое занятие, стихи были неплохие, но судить строго не берусь. Ибо, воспользовавшись ситуацией, Лыбедь перешла в наступление, и я с ужасом почувствовал ее ладонь на моем колене.

— Вам, наверное, очень скучно сидеть тут и слушать это бормотание, — шептала Лыбедь мне на ухо, в то время как я предпринимал титанические усилия, чтобы не краснеть. — Вы привыкли к уединению, к покою. Кроме того, вы молоды. Что для вас вынужденное сидение здесь! Как было бы прекрасно оказаться там, где никто не мешает… ой!

Лыбедь так и подпрыгнула, схватившись за сердце. В глазах ее стоял ужас. В следующий миг она взглянула на меня с отвращением и ретитовалась прежде, чем я Увидел истинную причину.

Причина — дама Маска — бесцеремонно заняла освободившееся кресло и подмигнула мне из-под маски:

— Она вам надоела. Пусть немного отдохнет от вашего общества. Вы же совсем другой — более утонченный, романтичный. Такой откровенный напор только мешает — как окружающим, так и учебному процессу. И, скажу по секрету, Лыбедь уже имела неприятности, но все никак не остановится. В конце концов, ее надо пожалеть — такова ее карма. И надо понимать, что есть время разбрасывать камни, а есть время собирать их. Есть время для любви, а есть время для иных занятий. Налейте-ка мне лучше вина!

Четко отработанным жестом Маска протянула мне бокал, и я внутренне застонал. Ну когда это кончится!

Новое полугодие началось отнюдь не с понедельника, а с более легкой для меня среды. В этот день у меня было всего три урока — по одному часу в двух классах третьего курса и одна сдвоенная лекция в классе "Б" шестого курса. Если кто еще не понял, именно в этом классе учились близнецы Шульц, Вероника Корбут и ее подруга Инга Штурм. А в одном из третьих классов находился Даниил Мельхиор.

Его класс пришел на второй урок, и мои вчерашние тревоги воскресли с новой силой. Только что я прочел лекцию «Сказочные животные. Происхождение, свойства, сходства и отличия от магических» в другой группе и получил возможность сравнивать.

Первая группа, 3 "А", была обыкновенной. Ребята болтали на перемене, неохотно взялись за перья и втянулись в учебный процесс только под конец урока. Здесь же, в группе "В", все было по-другому.

Мальчики входили спокойно, рассаживались и своим местам молча. Даниил вошел в числе последних — двое ребят так и топали у него по бокам. Я заметил, что один из них нес сумку юного валлийца. Даниил уселся за стол в центре, куда никто не подошел, оказавшись прямо напротив меня. Судя по легкой суете, возникшей среди остальных учеников, я сделал вывод, что так странно они рассаживаются только на мой уроках. Мальчик достал учебник и письменные принадлежности, положил их на стол и уставился на меня так, словно хотел по памяти писать портрет. Под этим пронзительным взглядом я и начал урок.

— На последнем занятии я поручил вам за время каникул достать для себя животное или птицу, которая будет вас сопровождать в течение всего второго полугодия, — сказал я. — Все практические занятия будут проходить с участием этих животных. Итак, кто выполнил мое задание?

Класс засуетился. Кто-то забыл, кто-то перестарался и притащил настоящую собаку или кошку. Один из «телохранителей» Даниила положил перед собой коробку, в которой обнаружилась гадюка, находящаяся в спячке, а посему холодная и похожая на дохлую. У большинства тех, кто справился с заданием, были крысы, мыши и волнистые попугайчики, которых им явно купили родители в магазинах у простых смертных. Даниил молча вытащил из сумки и поставил на стол клетку, в которой порхал крупный пепельно-серый с бурыми разводами на крыльях мотылек.

— Что это у тебя? — спросил я.

— Не догадываетесь? — разлепил губы Даниил. — Бабочка.

— Я понимаю, но…

— Это непростая бабочка.

— Я это уже понял. Где ты ее взял?

— Нашел. — Мальчик отвел от меня свой странный пронизывающий взгляд, постучал по прутьям клетки, и успокоившееся было насекомое забилось с новой силой.

— Где? — продолжал я допрос.

— Неважно.

Я несколько раз глубоко вздохнул.

— Хорошо, Даниил. Можешь не отвечать. Но, надеюсь, когда ты ее поймал, ты отдавал себе отчет в том, что сделал? И что ты возложил на себя огромную ответственность. Ты догадываешься, что будет, если бабочка умрет?

Класс не сводил с нас взглядов. Я чувствовал, как накалилась атмосфера. Нежить они впервые проходят только на четвертом курсе, а углубленно занимаются ею лишь на седьмом. Даниил просто не мог знать, ЧЕМ на самом деле является пепельный мотылек. Или мог? Ведь он валлиец и учился магии мертвых. Мне стало страшно. Чем занимался этот мальчишка на каникулах?

— Я все понимаю, милорд, — спокойно произнес Даниил. — Бабочка не умрет.

— Очень на это надеюсь.

— Простите, милорд, а что это за бабочка у Дэна? — подал голос один из мальчишек на задней парте. Он притащил крысу, и та сидела у него на плече и сосредоточенно мылась.

Я взглянул на Даниила. Он встретил мой взгляд и молча кивнул.

— Дело в том, что у Даниила не простой мотылек Это — душа умершего человека. Но — чья это душа, — поймал взгляд Даниила, взгляд, в котором была боль, — я не знаю. И сам Даниил тоже. Однако это не снимает с него ответственности за насекомое. Советую тебе держать его отдельно. А заниматься можешь со змеей. В живом уголке есть несколько змей, и любую из них я дам тебе на время. Хорошо?

Мальчик кивнул. На миг мне показалось, что он хочет улыбнуться.

Я дал ему время прийти в себя и заговорил снова:

— А сегодняшняя наша тема не будет связана напрямую с теми животными, которых вы привезли. С этого дня мы будем изучать сказочных животных. Большинства из них в природе не существует, однако их свойства зачастую являются копией свойств мифических зверей. Изучив сказочного зверя, вам будет легче общаться с его мифическим или реальным прототипом. А теперь открывайте тетради и записывайте…

Я нарочно заставил ребят писать, потому что только так мог отвлечь от себя внимание Даниила.

Шестой класс разительно отличался от третьего. Они ввалились всей толпой, устроили маленькую свалку из-за того, кому где сидеть. В конце концов девочки отвоевали себе первые ряды, а парни последние.

Когда прозвенел звонок, я встал у кафедры и обвел взглядом класс. Две с половиной дюжины пар глаз смотрели на меня с самыми разными выражениями — от молчаливого ожидания до обожания.

— Здравствуйте, — сказал я. — Приятно видеть вас, отдохнувших, посвежевших. Тем более что новая тема, которую мы начинаем изучать, довольно сложная. У нас осталось всего четыре темы. Но к трем из них — «Мифические птицы», «Мифические хищники» и «Ездовые животные богов и героев» — мы можем перейти, только когда изучим драконографию…

В этом месте я сделал драматическую паузу. В свое время я взвыл от восторга, услышав эти слова из уст своего учителя, и сейчас ждал по крайней мере вежливого «Ух, ты!». Но вместо этого класс заныл.

— Опять учеба! — протянул Филип Бунс. — Когда это кончится…

— Я вас не понимаю, — удивился я. — Полугодие только началось!

— Мы сейчас два часа рунами занимались! Сравнивали монгольские, тюркские и этрусские! И еще Морана задала нам перевести четыре страницы текста! А с какого языка — не сказала! Догадайтесь, мол, сами! — загомонили ребята и девчонки, перебивая друг друга. — А после у нас еще два часа по магии стихий! Пожалейте нас!

— Лучше расскажите, где вы отдыхали, — тоненьким умильным голоском протянула Инга Штурм и подперла щеку ладошкой. — Неужели вам самому не надоело? Каждый день одно и то же!

— Драконография была моей любимой темой, — сознался я.

— Только не в начале полугодия!

— Правда, расскажите, как вы провели каникулы? Вы куда-нибудь летали? Вы были в зооцирке в Уппсале? А на море ездили? А вы знаете, что в Альпах видели йети? — Ребята засыпали меня вопросами. Некоторые даже придвинулись вместе со столами поближе, чтобы лучше слышать.

— Ну, ладно, — сдался я. — Только и вы мне расскажете, где были. Идет?

— Идет, — загомонили все.

— А рассказывать мне нечего, — тут же огорошил я класс. — Потому что все каникулы я провел в школе.

— Да ну? — Лица большинства разочарованно вытянулись. — Все-все каникулы?

— Все-все.

— Делать вам, что ли, было нечего? — Этот вопрос задал, по своему обыкновению категорично, Кристиан Шульц.

— Делать как раз было чего, — возразил я. — Надо было следить за живым уголком. И у меня было время ознакомиться с библиотекой… Ну, а теперь вы рассказывайте, кто где был?

За разговором время пролетело незаметно. Мы проговорили даже перемену, и только к концу второго урока мне удалось ненадолго отвлечь ребят и поговорить о драконографии. Тем более что в живом уголке жили два молодых дракона и аспиды, которых тоже можно было назвать драконами.

Наконец прозвенел звонок. Шестиклассники подхватили сумки и поспешили на третью пару, а я остался в кабинете, размышляя над сложностями жизни. На сегодня занятия были окончены, но уже завтра у меня три пары, а в пятницу целых четыре.

Вероника задержалась, преувеличенно-аккуратно собирая учебники и тетради. Дождавшись, пока в аудитории мы останемся одни, девушка повернулась ко мне.

— А вы правда никуда не ездили? — спросила она.

— Правда, — ответил я.

— Бедненький, — вздохнула Вероника.