Глава 2

На следующий день Кристиан отправился в особняк Торна рядом с Сент-Джеймс-сквер. Он все еще числился членом семьи и прошел в кабинет герцога, где Торн отдавал распоряжения трем измотанным клеркам.

Кристиан оглядел сцену.

– Какое счастье, что я не герцог.

– Посмотрим, как ты заговоришь, когда станешь графом. – Торн отдал еще несколько приказаний и провел Кристиана в маленькую библиотеку. – Проблемы, или ты просто зашел позлорадствовать над моим рабством? Вино, чай, кофе?

– Чай, – сказал Кристиан.

Как обычно, ему пришлось выслушать краткую оду новому сорту и наблюдать приготовление. Кристиан отхлебнул чай. Достаточно приятный, но на вкус не отличался от тех сортов, которые он здесь уже пробовал.

– Ну? – Торн откинулся в кресле.

Было трудно облечь проблему в слова.

– Я, возможно, женат, – выдавил Кристиан.

Торн застыл с чашкой у рта.

– В таком деле никаких «возможно» не бывает. Человек либо женат, либо нет.

– Ты так считаешь? Ты, случайно, не знаешь тонкостей брачных законов приблизительно десятилетней давности?

– Акт Хардуика? – Торн поставил чашку с нетронутым чаем. Это из ряда вон. – Нет, за исключением того, что, согласно этому акту, тайные браки недействительны. Ты совершеннолетний, так что это не проблема, но акт также диктует, что брак должен быть заключен по лицензии или с объявлением имен вступающих в брак и почти всегда в церкви, между девятью утра и полуднем. Так что если ты вчера ночью спьяну в какой-нибудь гостинице обвенчался, то скорее всего ты свободен.

– Хороший закон. Но ты не о том подумал. Я действительно однажды участвовал в свадебной церемонии.

– Только однажды?! Поразительно.

– Я имел в виду «когда-то», – стиснул челюсти Кристиан. – Незадолго до того, как полк отправился в Канаду. Не было никаких имен вступающих в брак, и это происходило не в церкви, так что если акт был в силе…

– Но черт возьми, Кристиан, акт появился больше десяти лет назад. Думаю, в 1753 году. Тебе было шестнадцать!

– Церемония состоялась в 1754-м. Это означает, что акт уже действовал?

– Законы не всегда вступают в силу немедленно. – Поднявшись, Торн дернул шнурок колокольчика. – Пригласите Оверстоуна, – приказал он вошедшему лакею.

Секретарь Торна быстро появился.

– Брачный акт 1753 года, – сказал Торн. – Когда точно он вступил в действие?

– Позвольте свериться с документами, ваша светлость?

Торн махнул рукой, отпуская секретаря.

– Если акт действовал, ты чист и свободен.

– Благослови Господь лорда Хардуика!

– Закон не слишком благочестивый. Раньше мужчина, давший обещания и совративший девицу, обязан был жениться.

– Я не давал никаких обещаний, черт побери, и, уж конечно, никого не совращал!

Торн вернулся к своему креслу и чаю.

– Тогда почему бы тебе не рассказать, что произошло?

Кристиан, вздохнув, пересказал странные события десятилетней давности.

– Вот это да! Но почему ты влип в эту историю?

– Ты же знаешь, в шестнадцать лет любой юнец чувствует себя мужчиной, непобедимым, неуязвимым и бессмертным. Я был едва оперившимся лейтенантом армии его величества, хозяином мира и, соответственно, галантным спасителем благородных дев.

Торн фыркнул от смеха:

– Благородная дева по имени Доркас Фроггат.

Насмешка в голосе Торна искушала Кристиана защитить худенькую испуганную девушку, но друг продолжил:

– Если бы я не от тебя услышал эту историю, то не поверил бы ни единому слову. Ты все эти годы хранил это в тайне?

– Какой смысл рассказывать?

– Из-за некой клятвы, – сказал Торн.

– Вот об этом-то я и не подумал.

Кристиан за прошедшие десять лет дважды возвращался в Англию. В последний раз – недавно, – чтобы доставить донесения и залечить рану плеча.

В то время война еще не кончилась, и Торн на своей яхте «Черная стрела» занимался каперством. Торн и Робин взяли себе вымышленные имена. Кристиан объявил себя Пиратом-язычником.

Однажды вечером за вином Торн запротестовал против постоянного давления на него по поводу женитьбы. Товарищи решили поддержать его сопротивление. Они составили и подписали клятву, что не женятся до тридцати лет.

Дабы укрепить свою волю, они решили, что нарушивший клятву отдаст тысячу гиней на самое недостойное, по их мнению, дело – в «Фонд моральных реформ лондонского общества», который возглавляла леди Фаулер.

Эта угрюмая дама требовала закрыть театры, запретить танцы и особенно балы-маскарады, преследовать по суду каждого, кто на деньги играет в карты и кости.

Отдать деньги этой безумной – настоящая анафема, но бедняге Робину уже пришлось это сделать. Как следует помучив его, Кристиан и Торн сжалились и позволили приятелю сделать взнос анонимно. Но поскольку Кристиан был уже женат, когда подписывал клятву, неудивительно, что Торн его расспрашивает.

– Если помнишь, я составил тот документ, будучи тогда самым трезвым. Среди цветистых фраз я вставил слова о том, чтобы не жениться со дня подписания.

– Это низко!

– У меня не было другого способа вступить в игру.

– Ты мог бы рассказать нам историю. Мы бы позабавились.

– Было достаточно причин молчать. Я чувствовал себя одураченным и всегда жалел о смерти Мура. Он, конечно, подлец, но не должен был умереть. Будь я постарше, я бы лучше с этим справился. В любом случае к моменту подписания клятвы меня уже известили, что моя жена умерла и дело закончено.

– Закон вступил в силу 29 марта 1754 года, ваша светлость, – возвратился с ответом Оверстоун.

Торн вопросительно взглянул на Кристиана, тот поморщился.

– Мы отплыли в середине марта.

– Если нужно, Поултни изучит закон подробнее, – сказал Оверстоун.

– Спасибо. – Торн отпустил секретаря.

– Поултни? – переспросил Кристиан.

– Мой юрист, занимается законодательными и теоретическими вопросами.

– И сколько у тебя юристов?

– Я счет потерял.

Кристиан передернул плечами.

– Когда-нибудь и ты к этому придешь, – без всякого сочувствия сказал Торн.

– Вряд ли. Графы Ройланды весьма незначительны, а герцоги Иторны могущественны. К тому же отец проживет еще не один десяток лет, а я, вероятно, умру молодым и, даст Бог, в ореоле славы.

– Черт бы тебя побрал, Кристиан! Что ты несешь?!

– Прости, но к этой мысли привыкаешь.

– Лучше бы ты привык к мысли, что женат. Кстати, с чего ты взял, что она умерла?

– Я получил об этом письмо в пятьдесят шестом.

– Тогда почему ты сейчас явился ко мне?

– Потому что кто-то из Йоркшира интересуется Джеком Хиллом. – Кристиан пересказал разговор с Делахью.

– Странный у тебя способ рассказывать историю. – Торн отхлебнул чай. – Этот запрос может не иметь к тебе никакого отношения.

– Верно. А письмо о ее смерти может быть фальшивкой.

– По какой причине?

– Бедная девушка была взята силой, а потом стала свидетельницей убийства. Не удивлюсь, если она не хотела иметь со мной ничего общего.

Торн кивнул.

– Тогда оставь покойную женушку с миром, на земле или на небесах. Непохоже, что ты планируешь жениться на другой. – Кристиана, видимо, передернуло, и Торн уставился на него. – Или собираешься?

– Вовсе нет, но отец начал подталкивать.

– Почему? Ему сыновей не хватает?

– Хватает, но, как всегда, не хватает денег. И он сообразил, что обещание будущей графской короны дорого стоит на брачном рынке.

– Черт! – Торн, похоже, тоже вздрогнул. – В таком случае я тебе искренне сочувствую. Полагаю, служба в гвардии не дает возможности затаиться и отсидеться.

– Вот именно. Хозяйки всех этих балов и вечеринок считают, что мы существуем исключительно для их удовольствия. В скучные летние дни все было не так плохо, но когда начнется зимний сезон…

– Да уж. Но по крайней мере Брачный акт означает, что нельзя заманить тебя в объятия и таким способом заполучить титул.

– Или тебя, – сказал Кристиан.

– Или меня.

– Благослови Господь лорда Хардуика.

– Аминь. Что касается твоего отца, его прихоть пройдет.

Кристиан рассматривал собственные манжеты.

– К сожалению, уже есть претендентка.

– На роль твоей жены?

Кристиан поднял глаза.

– Леди Джессинем.

Лицо Торна застыло.

– А-а-а…

– Твоя любовница, как я понимаю?

Торн посмотрел ему в глаза.

– Уже нет, теперь она вдова.

– А-а-а… – в свою очередь, протянул Кристиан. Жена пожилого и покладистого мужа, леди Джессинем прекрасно подходила на роль любовницы, но смерть ее супруга все изменила.

– Я знал, что она подыскивает нового мужа, – сказал Торн, – и на сей раз по собственному выбору. Я, конечно, прекрасно подхожу на эту роль, но дал ясно понять свою позицию. Мне надо твердо знать, что в жилах моего наследника течет моя кровь. Удивлен, что твой отец считает эту даму подходящей.

– Он не знает о ее репутации.

– Этого и не нужно, чтобы понять, что он пригреет на груди змею.

– Ты знаешь моего отца, – сказал Кристиан. – Он уверен, что мои обаяние и преданность изменят ее. Думаю, он уже воображает, как она вместе с моей матушкой раскладывает джем по банкам. И конечно, он убежден, что как только она увидит многочисленных маленьких Хиллов, она тут же их всех полюбит.

– В любви к детям нет ничего плохого.

– Конечно, но я намереваюсь избежать дополнительных проблем и вообще не жениться.

– Не жениться снова, – с явным удовольствием уточнил Торн.

– Иди к черту! – Но Кристиан тут же добавил: – О господи…

– Что такое? – встревожился Торн.

– Законный брак. Дети. Хотя это и маловероятно, но если эта Доркас Фроггат жива, то все ее дети юридически становятся моими?

– Включая сына, – сказал Торн, поставив чашку, – который будет наследником графского титула. Но у мужа должна быть возможность зачать ребенка. Ты десять лет не был рядом с этой женщиной.

Кристиан успокоился лишь на мгновение. Похоже, Мур поспешил осуществить брачные отношения.

– Ты немедленно уехал.

– Но какое-то время находился в том районе.

– Значит, она может утверждать, что вы воссоединились в следующие дни, и у тебя нет возможности это опровергнуть, – сказал Торн. – И даже если жена умерла, кто-то, возможно, пытается действовать в интересах ребенка, не зная всей правды.

Кристиан выругался.

– Но почему теперь? Почему кто-то начал копаться в этом деле десять лет спустя?

Торн снова налил себе чая и предложил Кристиану.

– Мне сейчас нужно что-то покрепче.

Поднявшись, Торн налил из графина бренди и вручил Кристиану стакан.

– Не забывай про графский титул. Это было во всех газетах. Кто-то в Йоркшире прочитал, что сэр Джеймс Хилл стал новым графом Ройландом, и задумался.

– Хилл – распространенная фамилия, – возразил Кристиан.

Торн снова сел.

– Но даже в юности ты не был простым. Имена детей нового графа нетрудно выяснить…

– Я назвался Джеком.

Торн кивнул.

– Определенная защита, но даже в этом случае могут быть сделаны запросы о молодом офицере по фамилии Хилл.

– Спустя год после того, как отец стал графом? – Кристиану ситуация с каждой минутой нравилась все меньше. Он осушил стаканчик и встал, чтобы снова наполнить его.

– В провинцию новости доходят медленно, – сказал Торн. – Интересоваться может сама Доркас, возможно, живущая в стесненных обстоятельствах. Она понимает, что могла бы быть виконтессой. Ее сын, если он у нее есть, может претендовать на графский титул…

– Виконтессой она может быть, но я раньше ее в аду увижу, чем она навяжет мне ублюдка Мура.

– Конечно, но этот запрос из Йоркшира означает, что что-то происходит. Мы должны действовать быстро и выяснить, жива ли Доркас и есть ли у нее ребенок. Мои люди наведут справки в Йоркшире.

Кристиан поставил стакан.

– Я не собираюсь забиваться в щель в ожидании неприятностей. Я должен действовать.

– И получить еще одно ранение?

– Таковы законы войны.

– Это не война, – сказал Торн, – здесь необходим другой подход. Оставь это дело мне.

– Что ты сможешь сделать, если обнаружишь, что Доркас жива?

– Подкупить ее.

– Не выйдет, если ее тетушка еще здравствует. Черт возьми, вероятно, за всем этим стоит она. Она врезалась мне в память – это чудовищное существо со скрипучим йоркширским выговором и ужасными подручными, которые по ее приказу любому глотку перережут.

– Это какое-то Средневековье, тебе не кажется?

– Таков Йоркшир.

– Я встречал цивилизованных йоркширцев. В том числе женщин. Графиня Аррадейл, например.

– Такая же ужасная, особенно теперь, когда она еще и маркиза Ротгар. Мне нравятся женщины приятные и податливые.

Губы Торна дрогнули.

– А если твоя Доркас такая? Что тогда?

– Безмозглая – да, в это я могу поверить, но податливая… Не из этой конюшни.

Торн тоже поднялся.

– Позволь мне заняться этим, Кристиан. Ты создан для действий, а не для переговоров и тонких расследований.

Кристиан мерил шагами комнату.

– Я не могу сидеть на месте. Хорошо тебе, ты хозяин жизни, у тебя все всегда под контролем.

– Спасибо, – сухо заметил Торн.

– Помилуй, это вовсе не упрек!

Друзья не стали на этом останавливаться, но все-таки это прозвучало укором.

Торн имел привычку все контролировать и сверхъестественно владел собой. Наверное, все из-за того, что он родился герцогом и рос без семьи. Когда ему было три года, его мать вышла замуж за француза и ей не позволили увезти сына из страны.

Торна растили безупречно добросовестные опекуны и попечители.

– Если я и женат, брак можно аннулировать, поскольку с обеих сторон было принуждение, – нарушив неловкую тишину, сказал Кристиан.

– Это всегда непросто, – покачал головой Торн. – Можно уцепиться за необходимость осуществления брачных отношений, когда клятвы произносятся вне церкви…

– Мы определенно этого не сделали.

– Если кто-то лишил ее девственности, это трудно доказать.

– У меня не было согласия отца, – сказал Кристиан. – Это наверняка кое-что значит.

– Нет. Это и было главным пунктом реформы Хардуика: дать родителям контроль над малолетними и предотвратить тайные браки. – Он взял Кристиана за руку. – Не волнуйся. Мы это уладим. Какие документы у тебя есть?

Кристиан думал об этом.

– Никаких.

– Никаких?!

– Я вылетел оттуда уязвленный до глубины души и без клочка бумаги. Даже не могу вспомнить имя священника, который сочетал нас.

Торн закатил глаза.

– Мне было шестнадцать!

– Если бы людей вешали за отъявленную глупость, что, между прочим, неплохая идея, ты угодил бы на виселицу. Одному Богу известно, где находится реестр и потрудился ли священник передать его епископу. А как насчет свидетелей? Кто они?

– Половина людей в этой проклятой гостинице. Как она называлась? Кажется, «Бараний хлев». Где-то около Донкастера.

– Я положительно тону в полезных деталях.

– Там была еще тетушка, – сказал Кристиан. – Если она все еще Фроггат, ее будет легко найти. Ни один нормальный мужчина на ней не женится.

– Ну, порой случаются удивительные браки. Впрочем, если за этим стоит тетушка, мы не можем отправиться прямо к ней. Если тот священник не сдал в архив реестр, ты мог бы отрицать, что брак имел место.

– Солгать? Но там была масса свидетелей.

– Ах да. Какая жалость.

– Ты не чувствовал бы никаких угрызений совести?

– Ты с ней не спал, – сказал Торн, – не сделал ей детей, которых объявили бы незаконнорожденными. – Он подошел к письменному столу и сделал несколько пометок. – Где точно это случилось? «Бараний хлев», ты сказал? В Донкастере?

– Нет, рядом. Черт, я не помню. – Кристиан хотел провести рукой по волосам, но только взъерошил парик. – Полк был расквартирован в Донкастере, а это случилось в нескольких милях в направлении Шеффилда. Недер… Недер…

Кристиан напряг память.

– Кажется, Недер-Гризбатт!

– Недер-Гризбатт? – эхом отозвался Торн.

– Или что-то вроде этого. Но не волнуйся, я все узнаю. Собираюсь сам заняться расследованием.

Торн выпрямился.

– Это неблагоразумно.

– Послушай, я или официально женат, или нет. Моя поездка туда этого не изменит. Но кто-то должен навести справки на месте. Это могу сделать я и получить отпуск. Там, где все произошло, я вспомню больше.

– Это может оживить все трупы, которые ты пытаешься предать земле.

– Как? Я поеду туда не как Джек Хилл. Я теперь лорд Грандистон. Никто не узнает, что я в армии, если я приеду в гражданской одежде.

– А если Доркас и ее тетя знают или подозревают, что Джек Хилл теперь лорд Грандистон, наследник графа Ройланда?

– Черт! – Кристиан снова зашагал по комнате. – Ладно, я буду мистером Грандистоном. Если они действительно знают это имя, у меня будут причины для расследований. Я прикинусь обеспокоенным родственником Джека Хилла, выясняющим правду о старом инциденте.

– Горячая голова, – вздохнул Торн. – А если ты столкнешься с Фроггатами, Абигейл или Доркас, и они узнают тебя?

– Я был подростком, в мундире и парике.

– А твои глаза?

Кристиан знал, что имел в виду Торн. Его глаза, светло-карие, с яркими зелеными и золотыми крапинками, женщины запоминали.

– У половины нашей семьи такие. Но в любом случае я сомневаюсь, что в том бедламе кто-то заметил мои глаза.

Загрузка...