Тайное... Забытое... Невероятное...

М. БЫКОВА ПО КАКОМУ ВЕДОМСТВУ ВСЕ ЭТИ ЧУДЕСА? (О полтергейсте, нечистой силе и снежном человеке.)

Согласна с теми, кто, рассуждая о непонятных человеку энергетических проявлениях типа полтергейста, задается вопросом — получают ли моральную или материальную выгоду те, кто сам рассказывает о взволновавших их дьявольских вначале смешных, а потом доводящих до слез “проделках“ неведомого, и бесспорно приходят к выводу — никакой. С такими явлениями в доме поселяется тревога, ощущение дискомфорта (которые усиливаются при попытке обратиться за любой помощью к знакомым или в официальные организации), появляется все возрастающая неуверенность и даже недоверие к самому себе.

Человек испытывает психологические перегрузки, ибо уже НЕ ЗНАЕТ, надо ли, чтобы окружающие убедились в реальности происходящего (для чего может быть нужны и его усилия) или следует сильно желать, чтобы все прекратилось — и само явление и все попытки в нем разобраться. Вот на этом-то этапе и могут появиться ложные действия и даже рассказ человека о столкновении с “нечистой силой“. Побудительным толчком, как правило, все же служит непонятность.

За всем этим следуют реальные потери. “Героям“ события приклеивается ярлык сомнительности, авантюризма. Так что и слава получается не та, за которую следовало бы бороться. Это осознают и участники разыгравшегося действия, и сторонние сочувствующие, и праздные наблюдатели. Лукавя перед собой, успокаивая детей и самих себя, мы позволяем себе фразу: “Наука должна разобраться!“ Хотя в глубине души заранее твердо знаем: никто разбираться не будет, никому это не нужно, к тому же не ясно, по какому ведомству прописано непонятное явление. Даже простое осознание, что такой феномен существует, мешает человеку.

Да, все это очень трудно. Ведь у науки на сегодняшний день даже нет понятийного аппарата, позволяющего рассуждать на подобные темы. Отсутствует методология и уже поэтому за такую работу никто не берется. Будь этот вопрос проще, уже накопившихся фактов даже без точного представления о их природе было бы достаточно не только для нащупывания методики изучения его, но и выработки корректного отношения со стороны науки и широкой публики. Так что потребовать какой-то конкретизации в этом плане пока не представляется возможным.

Когда человек сталкивается с необычным или видит НЕЧТО, что видеть ему под эгидой разума, давлением логики и официоза не положено, говорят — галлюцинация, массовый гипноз, и даже… психоз. Хотя природа этих вещей, как в единичном, так и в массовом проявлении в свою очередь не изучена или освещена предельно слабо.

Привычка прятаться за устоявшиеся термины, может быть не имеющие должного научного объяснения, но хотя бы уже получившие имя, тоже свойство так называемого научного мышления.

Иногда кажется, что лучше бы все неожиданно умолкли и перестали вслух обсуждать еще не понятое. Активным противникам самой идеи существования любого феномена стало бы намного спокойнее. Но только на первое время. Вослед за этим обнаружилось бы: некуда сбрасывать накапливающиеся флюиды агрессии. К тому же в результате этого умолчания не повысилась бы производительность труда, не стало бы меньше трудностей в выполнении производственных планов, не усовершенствовалась бы сама собой экономика, на что возлагается надежда во многих статьях периодики, бичующих не несущие немедленной отдачи исследования сложных явлений.

Итак, феномен существует… И его придется объяснять, как бы от этого ни старались отделаться.

Любым действиям, которые можно отнести на счет энергетического проявления, свойственна логическая незавершенность. Поэтому даже самые агрессивные проявления такого толка, к счастью, не имеют логического с точки зрения человека конца. А иначе сколько бы задушенных неким мохнатым монстром людей находили бы на чердаках, сеновалах, в сенцах, лесных избушках или даже в собственных городских квартирах?

Все подобные рассказы вызывают крайне негативную реакцию большинства слушателей. Особенно тех, кто сам никогда ничего подобного доселе не видел и не слышал. Признаюсь, я тоже не люблю такие повествования. Они мне мешают. Но я осознаю, что коли я собираю и записываю сообщения о встречах с необычными животными, то почему, по какому праву я должна оставлять в стороне свидетельства иного рода?

Феномен полтергейста по-русски я бы назвала “шутовством“, отталкиваясь не от перевода с немецкого, каждый раз начерчиваемого на бумаге в иной транскрипции, а исходя из одного русского представления о таких вещах, относимого к области суеверия. Можно назвать и по наименованию молитвы против такого явления: аще бо в доме глумится. Суеверия — это навыки, приметы, если хотите народная копилка общего опыта. Придет время повернуться лицом к этому собирательному понятию, всегда соотносимому с иронией, скептицизмом, путаемому с религиозностью, а в нашем случае означающему одно — феномен был известен давно и уже выработаны средства защиты во избежание контакта с непонятным, чуждым, ненужным, отрицательным.

В случае пропажи какого-либо предмета, только что находившегося на глазах, а не где-нибудь в электричке или кинотеатре, суеверный или доведенный до отчаяния человек в старину привязывал любую веревочку к ножке стула или стола, произнося несколько раз подряд: “Шут, шут, поиграй и обратно отдай!“ И далее некоторое время не думал об этом напряженно. Далее человек, по мнению побывавших в такой ситуации, может даже не глядя, вдруг подойти к полке и протянуть руку к книге с лежащей, например, в ней столь долго разыскиваемой квитанцией. Не правда ли, выглядит глуповато. Прямо раздолье для критиканства со стороны неотрадиционалистов! Но идея отвлечения, разрядки напряжения, отрезвления в это действие явно заложена.

Отрицание шутовства-полтергейста чаще всего основывается на том, что все внезапно проявляющиеся некие откровения логически оказываются не оправданными. Каждый раз мы имеем дело примерно с такой ситуацией, как появление человека со сверхъестественными свойствами или человека-сына Божьего якобы для каких-то “усовествлений“, “научения“ в целом человечества вере, истине в некой обители, удаленной от больших дорог цивилизации — в Израиле. Это часто оказывает большую услугу оппонентам самого факта явления Христа. Здесь таится самая сильная аргументация атеистов. К тому же сам опыт хождения Христа в народ — опыт с заведомо предрешенным концом. Как говорят работники науки, результаты жестко запланированы, эксперимент поставлен отнюдь не чисто. (Да простят меня все за использование таких профессиональных выражений). Схема разработана детально: люди грешны, пошлем Его, чтобы их образумить. Хотя их природа столь греховна, что они не выдержат испытания добром, вразумлением, взыванием к совести. Тогда второй грех землян, помимо яблочного, — необходимость распятия — уже окончательно не даст подняться им с колен. А можно ли, действительно, отмолить содеянное прокуратором-мясником? Тем более, человекорубом? На такое может надеяться только существо с интеллектом мясника. После этого, конечно, открывается прямая дорога к апокалипсису. Игра-опыт заведомо замешана на яблочном уксусе. Цена — жизнь человечества.

Итак, сегодня наблюдается заключительная фаза эксперимента. Во всяком случае только об этом говорится в разного рода интервью, доходящих до нас со страниц прессы, из телевизионных передач. Эксперимент не оправдал надежд. Инопланетяне разочарованы.

Не думаю, чтобы выхода не было. Даже совсем сомневаюсь, что нет выхода. Мы хорошо знаем сами, что в нас плохо и не выдерживает никакой критики.

Очень много таких областей общественной жизни, где положение дел ничуть не лучше, чем с полтергейстом: “везунки“ сталкиваются с проявлением полтергейстоподобных случаев, наука априори не желает об этом знать вообще, деятели церкви дают интервью газетчикам, что и полтергейст и неопознанные летающие корабли — суть бесы.

Что происходит сегодня: просчеты таинственной системы или случайные незапланированные утечки и прорывы “мыслящей“ плазмы океана Станислава Лема?

Зачем в какой-то семье, например по условной фамилии Романенковы, кому-то или чему-то нарушать примитивную телефонную проводку? Не эффективнее ли, если все это направлено на обучение и устрашение, проделать подобное в общественном учреждении? Что получило бы должную рекламу-огласку или во всех случаях дало больший эффект. Такие воздействия, как пролив воды, перепутанные проволочки бытовых приборов, самопроизвольное гашение и включение света не могут исходить от чего-то или кого-то Интеллектуально Развитого. Это уровень хулиганских действий. Механические действия технического порядка. Действия робота, причем с примитивной программой. Да и отсутствие в каждом случае индивидуального почерка заставляет скорее подумать о иных физических законах, локализованно проявившихся на небольшом участке или в доме, как накрывает небольшой участок туча со снеговым или ливневым зарядом. Вот над тобой дождь, а через дорогу — сухо. Демонстрация же силы, как и садистское ощущаемое начало и даже жажда разоблачений, не без знания законов Земли, на что были жалобы в случае полтергейста, имеют крайне низкое ценностное значение, как уже говорилось, по интеллектуальной шкале. Почему-то некоторым трудно согласиться с последним наблюдением как с отрицательным фактом. Еще совсем недавно доносительство считалось делом доблести и геройства.

Теперь о фигурах или абрисах материализующегося. Человек уж так устроен, что все его ассоциации и представления антропоморфизированы (очеловечены). Наблюдая ли за домашними животными, активно ли охотясь, сочиняя литературные произведения (и, конечно, сказки), он постоянно все сравнивает в природе с собой. Все и вся вокруг человека наполнено надуманным им же, даже с навешенным ярлыком. И ребенок вырастает в полной уверенности, что волк — всегда плохо, что слон — всегда тупица (до него, видите ли, все плохо и поздно доходит), он толстокож и груб (на самом деле слон — одно из нежнейших существ в природе), что лиса почему-то всегда коварна. Не верьте, взрослые, не верьте, дети. У лисы, как и у любого хищника, свой способ существования. Своя программа. И только.

Появилась и новая категория отрицательных представлений о зообъектах, которая, по-моему, вообще отключает разум. Например — воробьи плохи, они уничтожают часть урожая. С ними поголовно надо расправиться. И буквально поголовно расправлялись. Оказывается — ворона хищник. Она может заклевать котенка и голубя. Я люблю кошек больше всего на свете, но никогда не предложу расправиться со всеми воронами из-за этих печальных фактов. И почему у многих именно такая реакция? Да видели ли вы, хотя бы на экране телевизора, как страшно лев расправляется со своей добычей? Но ведь на то он и хищник! И тем не менее никто не предлагает против него никаких благо-глупостных мер.

И дети и взрослые глубоко убеждены, что Кащей Бессмертный побежден, уничтожен. А тот тем временем…

Однотипность представлений губит всякую потугу к самостоятельной мысли. Вот откуда варианты объяснения полтергейста как действия коварного подростка, гадкого мальчишки. Или возникающая сразу версия о том, что семья, сговорившись, в целом решила прославиться, разбивая свою посуду, незаметно “роняя“ на пол холодильник последней марки, зеркало, и выбрасывая с балкона свою постель. Тут та же логика уже полностью утрачивает свою власть над пытающимся якобы разобраться в вопросе.

Так вот. Антропоморфизация привела к тому, что все, увиденное неясно, в темноте, как правило, имеет очертания человеческой фигуры. Если это еще и страшно, то возникают и детали. На этом построен фольклор. Ученому Б.Ф. Поршневу удалось преодолеть некий ореол загадочности в этом вопросе. Он предположил и обосновал свою догадку: когда речь идет не о вульгарном нарушении психических функций, за фольклорными образами может стоять реальный прототип. И леший, и русалка, и водяной, и домовой дают для этого основание. Вот слова ученого, несущие как бы лежащее на поверхности открытие: “Нам, русским, слишком уж примелькались лешие и русалки, чтобы одолеть лень мысли. Но тот, кто заново перепашет уже мохом поросшие книги и статьи этнографов, распознает и здесь скрытое под поверхностью золото. Сколько скажут антропологу такие детали, что лешему приписывают выступающие лохматые брови, что подчас его описывают как голого старика, тело которого покрыто волосами…“ Но этнографы, как и антропологи, слепы и глухи. Их интересует только то, что положено. Вот где просчеты нашего образования — жесткие границы слева и справа и узкий обзор недальнего горизонта.

Надо отметить, что в течение жизни отношение Б.Ф. Поршнева к фольклору было неоднозначным. Восхищение ситуациями и деталями нет-нет да и сменялось волнением, как бы реальные сведения о событиях наших дней не были восприняты как фольклорные. Иногда он буквально искал возможности устранения фольклорного подхода.

Антропоморфное нечто, приписываемое к ведомству домового, — самая сложная фигура этнофольклорного царства. То ли потому, что данному существу положено быть всегда рядом с человеком, и мы можем вблизи “рассмотреть“ в меру возможного его удивительные повадки и навыки значительно лучше, чем поведение какого-нибудь лешего где-то в стороне от больших дорог, в тайге или горах, и успеваем убедиться и удивиться. То ли здесь срабатывает уже некий намек на социум, позволяющий существу проявить свои неоднократно проверенные (конечно, на человеке) сильные защитные свойства, чаще всего энергетические проявления, известные и присущие нынешнему человеку в остаточных малоемких фермах (вот откуда сенситивы любого толка, а также суггестологи).

Реальное новое лишь для людей науки животное из отряда приматов — гоминоид, — именуемое публикой снежным человеком либо безосновательно называемое реликтом, часто относят к нечистой силе за то, что оно имеет пока необъяснимые коммуникативные свойства, обладает молниеносной реакцией и молниеносным способом передвижения, ведет преимущественно ночной образ жизни и позволяет себе “кое-что“, закрепляющее за ним представление как о “нечисти“.

Все эти “исчезновения“ с глаз, выход из помещения при якобы закрытых дверях и окнах, а попросту “отвод глаз“ суггестивного плана при ближайшем рассмотрении все могут быть объяснены. Даже такая невероятная вещь, как отвлекающий “показ“ каких-то предметов на телевизионном уровне, что, кстати, умеет и человек (читайте повести и рассказы Ивана Елегечева “Сохатиная прямица“, “Современник“, 1974 год).

Чуть далее поделюсь несколькими из известных мне случаев, произошедшими с конкретными людьми, в которых были отмечены энергетические проявления, а также феномены, которые пока трудно классифицировать: проделки ли это животного, именуемого снежным человеком, или кого-то, относимого к нечистой силе, или абсолютно неразгаданной сущности, относимой сегодня чаще всего к полтергейсту. Ибо если уж доверять рассказам, тогда не только тем, которые нравятся или чем-то устраивают, или выглядят благополучно с точки зрения ортодоксов. Я даже постараюсь привести несколько крайне простых приемов, используемых народом на практике, заведомо из области суеверий, но тем не менее позволяющих с достоинством выходить из крайне сложных ситуаций в глухомани, тайге, где невозможно надеяться на помощь журналиста, милиционера, а тем более представителя науки.

Человек, искушенный в области полтергейста, наблюдавший его неоднократно в городе, обратил мое внимание на склонность снежного человека обороняться от непрошенных гостей камнями (намекая на сходство с летающими предметами в случае полтергейста), на сопутствующие обоим феноменам запахи, а также едва уловимые звуки приближающихся шагов, что, однако, не всегда наличествует вместе. Конечно же, все эти явления следует относить прежде всего к действию человека, затем реликта и уж в последнюю очередь к непонятным энергетическим силам. То же в случае проявляющейся, как в фотоделе, материализующейся, якобы, человеческой фигуры.

Когда снежный человек пользуется камнями, о чем доходят сведения из глубины веков (есть даже специфическое слово — камнебросатель), стараясь остаться незамеченным, все равно есть надежда обнаружить именно его. Подобное произошло в Заполярье в августе 1988 года, где очевидцы наблюдали, что он умеет бросать камни навскидку и отводя руку в сторону и слегка назад, как бы из-за спины. Свидетельство не лишено интриги. В местности, отстоящей от ближайшего жилья на расстоянии около сорока километров (покрытых водой), не засоренной человеком, где весь мусор складывали в одно и то же углубление в земле и не было буквально праздношатающихся, а тем более организованно шатающихся, полетели в людей и две неведомо откуда взявшихся пустых бутылки. И вот что занятно: ребят, наблюдавших снежного человека, заинтересовало появление неожиданных бутылок, а вот слушателей этой истории, специалистов различного профиля — нет. Потому, что легче поверить в то, что бутылки были привезены с определенной целью и забыты тут же. Так спокойнее. Надо сказать, что почти во всех случаях обстрела человека реликтом на утро все же находят следы их бросавшего.

“Снежные люди“, живущие у водоемов, нередко купаются. А женские особи даже пытаются расчесывать волосы при помощи воды. Они делают это пальцами или предметами, имитирующими расческу, как обычно приписывается русалкам.

Запахи, исходящие из мест пребывания снежного человека и от него самого, не имеют ничего общего с запахами серы или пороха, как при полтергейсте. Это запах прокисшего пота, застаревших капель мочи, запах естественно преобразующейся органики, то есть всего того, что несет с собой немытое тело, а также запахи с человеческой точки зрения несанированной полости рта. Кстати, существуют наблюдения, что запах человека, длительно пребывающего в антисанитарных условиях, аналогичный или значительно хуже.

Так выглядит “снежный человек“

Слева: Реконструкция замороженного экземпляра реликтового гоминоида (США, 1968 г.), выполненная Аликой Линдберг под руководством Б. Эйвельманса.

Справа: Реконструкция замороженного экземпляра реликтового гоминоида (США, 1968), выполненная Р. Авотиным под руководством Б.Ф. Поршнева

Но не надо обвинять снежных людей в неряшливости. У водоемов их часто наблюдали купающимися. Рассказывают, что женские особи даже пытаются расчесывать волосы при помощи воды, это делается пальцами или предметами, имитирующими расческу, как обычно приписывается русалкам. Характерно, что очевидец обычно сначала обращает внимание на звук, доносящийся от водоема, будто что-то поливают объемами воды с полведра, а затем видит, как некто человекоподобный пригоршнями умывает либо себя, либо такого же рядом стоящего. Вообще же вопрос чистоплотности зависит от условий обитания. По опыту последних лет у меня появилось предположение, что северные представители этого вида не стремятся в холодную воду даже летом. Есть некоторые основания думать, что снежный человек, как и большинство зверей, способен метить свою территорию. Запах метки можно сравнить с запахом только что протухшего мяса. Осенний кал его, оставленный на природе и даже в комнатных условиях, по моему мнению, запаха не имеет.

Звуки шагов, дыхание, ощущаемые волны тепла и прочее при обоснованном подозрении на присутствие реликта в большинстве случаев можно соотнести с истинным фактом его присутствия.

Случай, когда в Западной Сибири охотник А.С. жаловался мне на энергетического характера встречу со снежным человеком, с которым у него был практически постоянный контакт-привязка, не дает все же никаких оснований думать, что это не был полтергейст. Тогда около пяти человек убили живности более, чем могли вывезти из лесу, затем разожгли костер, много выпили, нецензурно ругались. На них сразу последовало “нападение“ ветра. Наступило моментальное отрезвление. Костер полетел в лица пеплом, огнем, сучьями и печеной картошкой, которую… никто с собой в поход не брал. Сам А.С. относит случай на вмешательство лесовика, только основываясь на народном представлении, что “хозяин“ леса не любит пьяных, ругани, а особенно неразумного охотничьего разбоя. “Мы долго после этого не могли ходить в те места“, — закончил А.С. свой рассказ.

А вот что поведала мне К.М.:

— Учиться в интернат деревни С. меня привезли осенью 1929 года. Восемнадцать детей восьми-одиннадцатилетнего возраста поселили в бывшей часовне, разделенной на два помещения. Стояла она несколько отдаленно от изб деревни. Внутри нее устроены были два ряда нар. Девочки спали вдоль окон.

Обычно после полуночи в спальне начинала бренчать вьюшка. Мы зажигали лучину и шли осматривать ее. Но все оказывалось на своем месте. Никого рядом не находили, звуки прекращались. Стоило отойти, как все начиналось сначала.

Когда одолевал особый страх, тетя Паша брала нас к себе в закуток, чтобы мы не боялись. Других взрослых здесь не было.

Однажды среди ночи я проснулась и поняла из-за чего: под окнами прыгали и кувыркались человекоподобные тени. Стала будить рядом спящих, но их одолел сон и они отбивались. Большие и маленькие, толстые и тонкие тени кувыркались за окном, сбегались и разбегались, взявшись за руки водили хоровод. Я успокоила себя тем, что, может быть, это местные дети пришли нас попугать. Но утром на занятиях выяснилось, что никто из людей ночью к нам не приходил. После этого случая я уже не одна наблюдала за такой игрой. Иногда мы заранее заготовляли лучины, и самые смелые выбегали во двор посмотреть. Но там никого не было. Тем не менее, кто-то или вернее что-то присутствовало. Мы были в этом убеждены, потому что дверь нашей комнаты вдруг распахивалась и начинала сама собой хлопать. Мы стали завязывать ее на ночь длинной веревкой. Втрое сложив ее, протягивали через перегородку и связывали две двери вместе. Какими бы узлами ни пользовались — ничего не помогало. Двери все равно раскрывались и хлопали. В большом испуге, с дикими криками, раздетые и разутые мы убегали в другую школу к старшеклассникам. Утром обнаруживали распахнутые двери, промерзшее помещение. Но веревка никогда не была порванной, а развязанная сама по себе так и лежала на полу.

Нас вскоре перевели оттуда. А старшие, оказавшись на нашем месте, рассказывали о подобном же. Говорили, что кто-то, пожалев их, приносил им Ружье, и они пытались отбиваться по ночам холостыми выстрелами.

Теперь о самом потрясающем мое воображение сведении, поступившем от А.К., человека со средним техническим образованием, родившегося и выросшего в Башкирии. Записан рассказ, как и несколько последующих, О.А. Кошмановой, родственницей А.К., с большим трудом уговорившей его в свое время поделиться тайной.

Событие развивалось зимой 1949/50 года. Старший брат А.К. работал в колхозе и жил в деревне К. Он ежедневно ездил в райцентр за керосином для нужд хозяйства. Возвращался он издалека, уставший, с замерзшими ногами. И А.К. как младший с утра приводил лошадь с конного двора, что в двух километрах от деревни, а вечером ее возвращал.

— Однажды я (А.К.) привел лошадь на конюшню вечером. В конюховке было двое рабочих, моих хороших знакомых (один из них жив и по сю пору). Я сдал лошадь и зашел в конюховку. Кто-то попросил меня принести дров из поленницы, установленной невдалеке по ту сторону дороги. Я пошел. Как только стал набирать их, наклонившись, мельком отметил, что по дороге к нам идет дядя Саип (некоторые произносили Салип). Был у нас в деревне такой высокий здоровый мужик. Я распрямился и стал рассматривать идущего. Идет он с вилами на плече. И чем ближе, тем становится он гораздо больше самого большого в нашей деревне дяди Саипа. Дрова у меня невольно выпали из рук, и я с диким криком, перебежав перед идущим дорогу, бросился к конюховке. На мой крик оттуда появились двое мужиков, увидели идущего и бросились за ним. Я тоже. Громадный мужик не выдержал и побежал в сторону конюшни. Мы ясно видели его на фоне глухой кирпичной стены. Внезапно в какой-то момент вокруг него стало проявляться белое или светлое пятно, как бы свечение (раньше, когда он спокойно шел по дороге, я этого не видел). И, растворившись в этом светлом пятне, пришелец исчез. Мы подбежали вплотную к стене, на которой только что светилось пятно. Но там уже ничего не осталось.

Лошади и во дворе, и в самой конюшне оставались совершенно спокойными. Мы схватили вилы и начали осматривать сеновал, помещение. Но никого нигде не нашли. Вскоре это хозяйство перенесли в другое место, а конюшню разрушили.

Некто Ю.В. работал председателем сельсовета К., руководил колхозом, сейчас техник лова в зверосовхозе.

— Таежные истории? Со много случались. Однажды ехал я из Н. в К. поздно вечером. И тут возле болота X., когда лошадь заупрямилась, я сам пошел впереди нее, ведя под уздцы. А потом она остановилась и не идет совсем[12], как бы я ее ни гнал. Я знаю, что в таком случае дорогу надо было перекрестить кнутом, но кнута у меня не было. Поэтому я положил на дорогу перед лошадью ремень от своих брюк. Лошадь перешагнула через него и дальше пошла хорошо. Я думал, что лошадь испортил мужик, который перед дорогой подходил и гладил ее.

У местного населения бытует мнение, что увидеть приостанавливающего лошадь легко. Для этого надо посмотреть с высоты головы ее между ушами, как в мушку винтовки, и “этот“ обозначится конкретно большой темной человекоподобной фигурой. В фольклоре многих народов есть такие свидетельства, будто достаточно взглянуть вперед из-под дуги (элемент упряжи), чтобы увидеть “это“, что означает одно — исключить возможность отвести взгляд в сторону от конкретного объекта, желающего оставаться невидимым (расшифровка феномена моя). То есть получается, что иногда широта открывающегося человеку естественного обзора мешает увидеть то, что находится перед ним.

Все предания, приметы, суеверия народа в Западной Сибири передаются из поколения в поколение. Как-то я спросила В.К., есть ли еще люди, умеющие извлекать выгоду из подобных представлений, и получила утвердительный ответ.

Подробнее скажет В.В., родом из Туринского уезда. Он встречался и с заверованным кедром[13] и сопутствующими ему мерами наказания человека, нарушившего сложившиеся испоконвечные отношения с условным миром. Знает он и о маячках и самом процессе маяченья[14]. Видел и вовсе колдовские дела.

— Однажды пошел я в сторону К. Решил остановиться в избушке. А там уже В.Ф. да И.Х. отдыхают. Встретили меня хорошо. Вот тут я и видел. В.Ф. что-то шептал, после чего И.Х. полез в угол избушки. Сел там по-татарски, ноги под себя, глаза дурные, ничего не говорит. Посидел так, посидел. А В.Ф. опять начал шептать. И.Х. полез назад. Был он длинный, худой, с трудом вылез, ноги расправил, с облегчением вздохнул. Говорит мне В.Ф.: “Хочешь? Давай научу…“ Да я не стал учиться. Если уж знать, то надо знать толсто, а если плохо или мало знаешь — тонко, то хуже себе можешь наделать. Если ничего не знаешь, не делаешь, то и тебе ничего. А плохое-то всегда лучше в уме откладывается. Хорошее учишь — никак не выучишь, а плохое само к тебе липнет.

Слышал я, что один мужик решил всему научиться. Обратился там к кому-то… Тот и отвечает:

— Иди после двенадцати ночи в амбар такой-то, там будет не то собака, не то другой какой зверь стоять, огромный, с большой разинутой пастью, а вокруг этой пасти будет по кругу гореть огонь. Вот ты и залезай в эту пасть, пролезь через огонь и сразу же все будешь знать. Мужик так и сделал. Но как увидел чудовище с огненной пастью, испугался, рукой махнул и больше не просил, чтобы его всему научили.

А как и кто научил А.С.: “На Черемховом бору меня кто-то невидимый окликнул. Тогда я применил известный прием и избавился от окликавшего и неприятных ощущений: суровой ниткой, вытянутой из правой штанины, надо обернуть средний и указательный палец левой руки или наоборот“. Коррекция? Или отвлекающий своей бытовщиной маневр, отрезвляющий оцепеневший ум?

Думаю, что все это может соперничать с многотомным Кастанедой. Знания есть. Надо отделить все, что рождено галлюциногенными грибами Латинской Америки, от сибирского духовного наива. Надо спешить.

Приемы и символы защиты следует выявить, а затем изучить. Сомневаюсь, чтобы кто-то с детства не знал такие дворового уровня силы, как скрещенье собственных пальцев, собственных рук и ног, как найденное слово “чур“, “чурики“ и даже “чур-чурара“. А вот еще детская радость — большой палец руки, просунутый между указательным и средним. Даже грудные дети инстинктивно злоупотребляют этим.

К действиям защитного характера бесспорно следует отнести троеперстие с его внутренним психологическим настроем на замкнутость и непролазность для темных сил. Наиболее же сильная вещь в этом плане — двоеперстие. Это уже коррекция совсем иного плана — космического. Вспомните боярыню Морозову на картине В.Сурикова. Несмотря на абсолютный соцреализм, натурализм, если хотите, — это произведение искусства состоялось только благодаря перстам, призванным поднять зрителя выше обстоятельств.

Вот как далеко мы ушли от снежного человека и полтергейста, но вопросы энергетики и здесь не обойдены.

Каков же полтергейст или домовой в Западной Сибири в чистом виде? Или в комнатных условиях, рассчитанный на одного зрителя? Как рассказывает Х.У.:

— Дело было в А. Отец, когда все уснули, долго ворочался в бессоннице на краю кровати. Ночь была лунная. Вдруг он увидел и услышал, что по полу катается какой-то шарик… Отец стал наблюдать, а потом изловчился и схватил этот шарик в руки. Стал крепко его в ладонях сжимать, а руки зажал между ногами и давай кричать, чтобы кто-нибудь зажег свет. Ему очень хотелось рассмотреть шарик. Да только никто не проснулся, а шарик между тем стал ощутимо уменьшаться в руках и, наконец, совсем исчез. Отец встал, включил свет, все осмотрел, но ничего не заметил. И опять лег. Только затих, как услышал, будто под кроватью мыши заскребли. А через некоторое время опять оттуда выкатился тот же шарик. Отец заругался и стал грозить: “Ты у меня докатаешься… Вот возьму ружье, да как выстрелю в тебя!“

А сам продолжает на кровати лежать. И тут над его головой как раздастся взрыв, будто в самом деле выстрелили. У него аж в ушах зазвенело. Но никто из спящих опять ничего не услышал… Только после этого все стихло, никакого шарика не стало.

А.Н.Г., экономист:

— Я приехала в К. в 1977 году, сразу же после окончания училища. Поначалу с работой не справлялась, оставалась по вечерам. Как-то сидела в бухгалтерии одна в семь часов вечера. Услыхала, что в кабинете главврача Т.И. кто-то задвигал стульями. Решила — уборщица. Спокойно работала. Постоянно отмечала, что рядом кто-то есть. Потом уже подумала, что это старшая медсестра Д. Мне даже стало интересно: почему пришедшая не заходит ко мне. Стала прислушиваться. Сообразила, что кто-то ходит не так, как наши сотрудники, а такими тяжелыми мужскими шагами, даже услышала тяжелое дыхание, сопение. А вдруг, думаю, кто-то посторонний? Пошла посмотреть. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что кабинет закрыт снаружи и свет в нем выключен. Я отметила, что как только встала из-за стола, движение в кабинете прекратилось. Я удивилась и испугалась. Кто же там может быть? Подошла к двери. Там все тихо. Вернулась к себе. “Неужели все показалось?“ Только так подумала, вновь услышала тяжелые шаги. И стук передвигаемых стульев. Я поняла, что там действительно кто-то есть. В три прыжка я выскочила из этого домика. Закрыла его на замок и всю дорогу домой ревела с испугу.

Про этот старый домик потом много слыхала, что ночевать в нем не остаются. А кто не знает этого — ночью убегает.

Н.З. из Е.:

— Спрашиваешь, что случилось в новогоднюю ночь 1983/84 г.? Да ничего особенного. Говорила ребятам: “Не кричите, не шумите, а то может и помаячить. Так они разве послушают? Вот и нашумели на свою голову… Играли, кричали, визжали. Время уже к полуночи подходило. У нас в доме, кроме меня с детьми, еще маленькая собачонка была. И вдруг она как завизжит, залает, так жалобно и страшно. Я — к дверям, оглянулась, ближе всех там Алька. Крикнула ей: “Закрой дверь!“ И только она накинула крючок, как все почувствовали, что кто-то резко дернул дверь наружу. Все испугались, затихли. И тут услышали, что вроде бы кто-то выходит из сеней и спускается с крыльца, как половицы скрипят и ступеньки поскрипывают. Я тогда открыла занавеску и давай рассматривать улицу (в доме горела керосиновая лампа; поселок, надо сказать, практически оставлен людьми). И вижу, что действительно на улице кто-то стоит. Сейчас только начинаю думать, что с испугу показалось[15]. Но, вроде бы стоял. Да и собака. Ведь она зря лаять не станет. Я быстро задернула занавеску. И мы больше на улицу не выглядывали. Ребятишки затихли и больше уже не шумели. Потом стали ложиться спать. И тут услышали, что кто-то постучал в окно: “Тук-тук!“ Два раза. И снова все стихло. Вот и все… Думаю, человек бы постучал в дверь с самого начала и зашел бы… Кто мог быть? Вроде человек. Не шибко большой. Весь в темном… Следы? Так маячки вообще следов не оставляют. Нет, не смотрели.

А.П. по национальности румынка (это очень важно — значит, она не отягощена фольклорными представлениями хантов и манси) вспоминает события, наиболее распространенные для сюжетов несказочной прозы в этой местности (особенно часто такие ощущения и звуки, как во втором случае ее рассказа, наблюдаются, когда человек устраивается на ночевку в тайге прямо на тропе, а тем более на дороге):

— В 1943 году я работала в няньках у председателя колхоза М.М. Дом, где мы жили, стоял на отшибе. Оставаясь с ребенком одна (М.М. была большей частью в отъезде), я ложилась на полу у детской кроватки, чтобы услышать, как ребенок проснется. Поэтому и хорошо слышала, как в сепараторной, соседней комнате, кто-то ходит. Такие шуршащие шаги. В деревне говорили: “Как в засохших чирках“ (легкая обувь из кожи). Я слышала звяканье сепараторных тарелок. Будто кто их перебирал. Я очень боялась, жаловалась. И люди говорили М.М.: “Не оставляй! Девка боится, девка напугается. Тут ведь всегда маячит“. Так я поняла, что и до меня кто-то подобное слышал.

Потом мы перешли жить на другой край деревни. Тут тоже кое-что было. Часто, обычно зимой, выходя из дома по вечерам, я слышала, как к деревне подъезжает обоз. Раздается храп лошадей, скрип полозьев, доносится говор мужиков или вообще разговор. Казалось, вот-вот заедут в деревню. Но никто не приезжал…

Я была любопытная, хотела все знать, хотела сама все увидеть… И собиралась бежать в светлую ночь за околицу навстречу обозу. За что меня очень ругали местные женщины и говорили, что НАВСТРЕЧУ ЭТОЙ СИЛЕ НЕ ХОДЯТ. И что если я не хочу остаться уродом, то не должна идти туда. Иначе могут увести насовсем и никто никогда даже косточек не найдет. А если что и покажется когда-то, надо сделать три шага назад, как бы “взадпятки“. Это тоже должно помочь мне уйти.

Здесь есть кое-что для постановки заочного диагноза любителями немедленно дискредитировать и изолировать инакомыслящих. Но неплохо бы помнить, что сами эти жесткие диагнозодатели практически через несколько лет своей работы становятся профессионально непригодными.

Как и почему иногда речь о так называемом снежном человеке переходит на рельсы абсолютной таинственности? Как правило, по невыясненной причине это случается тогда, когда самое животное не видят, однако, ссылаясь на свою повышенную чувствительность, утверждают, что кроме него так некому больше воздействовать. Хочу привести понравившееся мне больше всех других описаний подобного рода, записанное Александром Новиковым из Лабытнанги.

— Занимаясь на свой страх и риск поисками гоминоида, я столкнулся в последние годы с постыдными попытками подстрелить это редчайшее существо. Мне известно несколько московских и свердловских групп, ведущих на него целенаправленную охоту. И пока ученые глубокомысленно спорят, обсуждая сам факт существования гоминоида, эти люди, не терзаясь вопросами нравственности, идут к цели, как им кажется, самым прямым путем.

Сведения о существе поступают в основном из тех мест, где сильны пока явления, именуемые у нас религиозными пережитками. На севере это остатки шаманизма, а в районах Памира — конгломерат мусульманских и домусульманских верований[16].

К какому бы типу своих предков мы ни относили это существо, несомненно одно: оно не выпадало из природной среды так, как мы, ставшие для биосферы своего рода опухолью со всей своей хозяйственной деятельностью. Отсюда я делаю рискованный вывод, что во многом оно выше и развитее нас. Касается это, конечно, психических возможностей и интуиции.

Я видел существо дважды с большого расстояния в 1975 и 1982 годах. Но не о тех встречах мой рассказ. Я коснусь темы, которую назову так: воздействие гоминоида на человека[17].

Впервые это произошло в 1982 году в кишлаке Фарух (Таджикистан), недалеко от реки Вахш. Хозяин, в доме которого мы остановились, не только видел гули (местное название, чаще — гуль, — авт.), но и вступил с ним в схватку, закончившуюся травмой ноги рассказчика. До той поры мне не доводилось слышать такого убедительного рассказа об этом[18].

Мы (восемь человек) принимали угощение гостеприимного хозяина, готовились ко сну, расположившись в одной большой комнате. Моя жена легла у стены, затем я и все остальные. Пробудился я неожиданно ночью, смог только открыть глаза. Все тело было парализовано страхом. Он нарастал волнами, достигая апогея, когда сердце переставало биться, замирало, а потом выдавало толчок на грани возможностей. Пространство затемненной комнаты, куда был обращен мой взгляд, было искривлено. Позже я отнес это к галлюцинации. Окна почему-то поменялись местами, а за одним из них мерещился кто-то огромный. За первой волной ужаса накатилась вторая и началась третья. Я понял, что сердце может не выдержать, собрал все силы и, сделав незначительное движение, вышел из оцепенения. Затем, приподнявшись, что-то крикнул. Все мгновенно прошло. Ужаса как не было. Комната приняла свои обычные очертания. Я откинулся и сразу уснул. Утром у меня даже мысли не было рассказать кому-либо о пережитом. Я отказываюсь от комментариев, но думаю, что подсознательно я опасался повторения этого. Детали ночи: была сильная непогода с ветром и дождем, собаки лаяли неистово. Утром хозяин сказал, что в кишлак заходили волки, я же уверен — гоминоид. Наша группа благополучно выполнила запланированное, хотя, как почти всегда, ни гоминоида, ни его следов не обнаружила. Про пережитое я так никому и не рассказывал. И начал уже подумывать, что причина здесь субъективная — съел что-то не то или погода… Но вот однажды мы с женой разговорились.

— Саша, я все боялась тебе рассказать, что со мной в Фарухе творились странные вещи.

— А что такое, Нина?

— Мне ночью было очень страшно. Ощущение такое, будто в груди что-то растет, растет… Потом я потеряла сознание на какое-то мгновение, приходила в себя, и все начиналось сначала.

— Сколько раз?

— Дважды. На третий ты приподнялся, что-то крикнул, и я сразу же уснула.

Я еще осторожно расспросил детали ее переживаний, затем поведал свои, и с тех пор внимательно отношусь к тому, что не взвесишь и не измеришь линейкой.

Второе событие подобного рода произошло со мной в 1985 году. Возглавлявший группу, в которую я входил, И. Бурцев уехал в Москву, так как закончился его отпуск, а у оставшихся еще было время сходить в верховья одного из притоков реки Сиамы на высоте около четырех тысяч метров…

Мы поднялись туда уже в сумерках. Полная луна помогала нам разбить нехитрый бивуак. В памяти остался какой-то невероятный восторг, который сопровождал меня на пути вверх. Я словно черпал силы от скал и снежников, от звезд и прохладного ветра, от луны. Утром все ушли в базовый лагерь. Я же остался на одиночную ночевку.

Надо сказать, что вначале мы делали ставку на контрольно-следовые полосы, которые, во-первых, не везде возможны, во-вторых, рассчитаны на гоминоида, который глупее тебя, в-третьих, часто запечатлевают фальшивые следы, последнее — их уже больше, чем достаточно. Одиночная ночевка — ночной контакт — наиболее доступный метод поиска. Человек, решившийся на такую встречу, должен иметь достаточное самообладание. Шансы тут резко возрастают, как и риск. Надо помнить, что гоминоид боится нас больше, чем мы его.

День на плато прошел кое-как. Нещадно палило солнце, а ночь заявила о себе таким холодом, что я, ерзая на камнях в худом спальнике, начал ругать себя за то, что не ушел со всеми. Сон был неважный. Холод заставлял менять положение. В какой-то момент я пробудился, а пошевелиться не смог. Паралич. Чувство, будто находишься в коконе. Страх, конечно, был, и сердце молотило на пределе. Трудно сказать, сколько это продолжалось. Но вот я услышал рядом характерный тихий звук шуршащего гравия, на который наступают, и… меня постепенно отпустило. Я (да простят меня отважные сердца и минует критика тех, кто никогда якобы ничего не боится) еще глубже забрался в мешок, а утром с сильнейшей аритмией побрел порушенный вниз. Такова правда.

В идеале страх должен отсутствовать. Несомненно, что гоминоид чаще сам выходит к человеку, чем подставляет себя под наш взгляд. Что ведет его? Неизвестно. Может быть, любопытство, может быть, одиночество… Могу утверждать: поиски в обычном смысле бесплодны. С равным успехом можно пятерым слепым искать одного зрячего в Парке культуры и отдыха. Слишком неравны наши возможности. Хорошо бы просто сдружиться с ним. Как бы странно это ни звучало. Мысль не нова. И титан этой проблемы Володя Пушкарев, пропавший на северной речке Хулге в 1978 году, шел именно этим путем. Но как он был одинок в своем прекрасном максимализме! Отказывался даже от ножа в тяжелых маршрутах по тайге. Как далеки от него нынешние конкистадоры, мечтающие взять на прицел редчайшее существо…

В 1988 году я влился в коллектив единомышленников. Это был снова Памиро-Алай. Миша Вертунов (Ижевск) предложил мне ночевку в труднодоступном месте. Я сразу согласился. Под вечер мы покинули лагерь. Крутой тягун сменился скальным траверсом, где я пару раз, зависая над отрицаловкой, пожалел, что нет снаряжения. В сумерках Миша привел меня в довольно мрачное ущелье. Тут же откуда-то сверху донесся сильный треск, вызванный, несомненно, каким-то крупным зверем. Миша не поленился сходить на разведку, потратив на это еще полчаса светлого времени. Безрезультатно. Мы расстались в темноте, и не знаю, кто за кого больше волновался… Устроившись удобно, я лежал и смотрел на звезды. На этот раз спальник был теплым. Совсем рядом из кустов слышалось потрескивание сучьев, что продолжалось почти всю ночь. Никаких эмоций это не вызывало. Очевидно, дикобраз: пару иголок утром мы нашли в зарослях. Спать не хотелось. Я ждал, настраивая себя почтительно к хозяину места. Думать о самозащите было бессмысленно. В случае агрессии он бы расправился со мной в два счета.

Этот контакт почти не вызывал страха. Просто у меня в груди начал быстро надуваться теплый шарик. Он рос, наполняя тело электричеством. Но видно не все стены рухнули во мне. Мое опасение потерять полностью над собой контроль перебороло эту теплую волну. И вот снова ничего нет. Я лежу, неистово стучит сердце. Прислушиваюсь и сожалею, что не сжег мосты. Почти в этот момент на коврик упал маленький окатанный камушек, брошенный так, что он сказался в изголовье между спальником и ковриком. Ему я почти не удивился. Было около трех часов ночи 13 сентября 1988 года.

Вот и весь мой скромный опыт. Случаются такие вещи чаще всего в пограничных состояниях сна и яви, когда психика становится чувствительной к внешним проявлениям, я бы сказал, чужих полей. Явления столь же редкие, как и встречи с самим существом.

Интерес к этому аспекту проявился у меня, потому что я уверен, именно таким образом нам дается в руки нить, следуя за которой, мы можем установить связь с гоминоидом посредством необычной для нас сигнальной системы. И все это для того, чтобы не бегать за ним с ружьем, позоря человеческий род.

Мне бы хотелось разобраться с сообщением А. Новикова, которое в части его ощущений я ни в коей мере не подвергаю сомнению.

В условиях гор житель равнин или тайги на равнине не всегда чувствует себя уютно. И разреженность воздуха, и нехватка кислорода, и необычные облака, непонятные электрические разряды, свечения — все сказывается на его эмоциональной сфере. У человека в горах возникает меньшая потребность в выработке натрия аденазинтрифосфата (АТФ), что потом сказывается на состоянии организма. Здесь часты головокружения, связанные с изменением давления, волнообразные подступы страха, движущиеся от ног к сердцу. Даже если во всем видеть только “проделки“ заурядного страха, они не могут не заинтересовать. Но считаю, что пока ты не увидел конкретно виновника своего страха, не рассмотрел его, нельзя классифицировать явление и объект. Иначе все принимает характер приписок, применявшихся при перечне кораблей, погибших от разных причин в районе Бермудов.

Описанные А. Новиковым случаи, если позволить себе нетривиальные рассуждения, скорее можно отнести к тому, что называется полтергейстоподобные явления. Нельзя отметать необходимость разобраться даже в том, что тебе не нравится.

Сведений же о необычных коммуникативных возможностях животного накоплено предостаточно. Скрывать это далее невозможно. На днях непременно в “запретную“ тему придет некто случайный и вдруг без всяких усилий со своей стороны откроет Америку. А обвинений в мистике бояться не следует. Они все равно будут, независимо от степени откровения авторов, пишущих о снежном человеке. Мистика — очень емкое сборное понятие, придуманное человеком в качестве отстойника разных представлений, к которому он периодически возвращается, когда испытывает трудности при невозможности что-то объяснить традиционными азбучными истинами.

Как же выглядит буквальная “чистая“ встреча с животным по нелепому названию снежный человек? На общедоступном человеческом уровне? Вот как рассказывает житель Западной Сибири А.С. (событие происходило днем, 1975 год):

— И я увидел громадное существо, похожее на человека, но гораздо выше, примерно двух с половиной метров ростом, все покрытое волосами. Все серое. Голова прямо из плеч, плечи покатые. Лицо как человечье. Все, кроме носа, покрыто короткими волосами. Подбородок массивный, как бы богатырский, но вроде бы приплюснутый. Возле глаз и у рта волосяной покров расходится веером. Левую руку он держал у пояса ладонью ко мне, как бы останавливая или загораживая дорогу. Ладонь оказалась необволошенной. Он ничего не говорил, но я ясно слышал как бы на выходе звук: “Хо-хо!“. Я повернулся и пошел назад той же дорогой.

А вот как выглядит существо, увиденное еще севернее — в Заполярье в 1988 году:

— Впервые я столкнулся с ним при таких обстоятельствах, — сообщил Роман Леонов. — Слава мне крикнул: “Роман, ты хотел посмотреть, вот он!“ Он стоял за ручьем. На глазах у меня присел на корточки, руки легли на землю. Не меняя позы, прыгнул сначала влево, потом назад, как бы по вершинам треугольника. Потом вдруг резко поднялся и пошел на нас. Полное впечатление, что это психическая атака. Когда же боролись с ним за дверь, пришлось лицом к лицу столкнуться. Он открыл ее полностью. Я увидел лицо совсем голое, как бы сильно загоревшее, глубокие морщины. Все, как у человека. Нос курносый, ноздри резко выделяются. “Стрижка“ ровная, высоко начинается. Круглые глаза блестели гневом. Я поглядел на его темное морщинистое лицо и, помню, подумал: “Такой старый, а ведет себя как молодой!“

Там же осенью 1988 днем инженеру-взрывнику В.Г. Прокоповой в несколько мрачной части леса, куда она пошла без своих спутников по походу, показалось, что на небольшой полянке стоит обгоревший ствол дерева. Она обратила внимание на то, что вокруг него никаких признаков гари не было… Мысли ее: живой бурый медведь?…, стоит на задних лапах?…, какой большой!.. Передние лапы сложил на груди. Всем мускулистым торсом повернут вправо. Что-то там его тревожило. Ее будто не заметил. Потом оказалось, что он растягивает широко рот, как бы имитируя артикуляцию крика, и поворачивает голову в сторону слабо доносившихся человеческих голосов.

— Я подкралась поближе, — рассказала Валентина Григорьевна, — чтобы лучше рассмотреть “медвежью“ морду, обязательно торчащие вверху головы уши, но их… не оказалось! Зато большой рот был действительно растянут до ушей, будто в улыбке. Губы его стянулись в трубочку. Он вдруг сделал движение, похожее на зевок. Шеи у него не было. Или была очень короткая, потому что голова, казалось, была посажена крепко в плечи. Рот и глаза окаймлены светлыми подпалинами. Плечи и мышцы рук хорошо развиты, а это были именно руки, а не лапы. Таким мышцам мог позавидовать любой спортсмен. “Какой-то странный медведь“, — подумалось мне. Ни один из известных мне видов не походил на него. Неужели это он — “снежный человек!“ Его ищут повсюду, во многих местах планеты, а он вот, запросто стоит здесь, в низине реки, беспокойно взирая вокруг. Вспомнились сразу и (ранее слышанный и виденные) гортанный звук, и развороченный пень, со свежим изломом ветка и большие следы во мху.

Все было настолько нереально, что я, потеряв бдительность, вышла из-за своего укрытия и продвинулась к нему. Не каждый день случается такое! И тут он увидел меня, шагнул навстречу… Дальше я не стала испытывать судьбу, так как последствия этой встречи вряд ли кто мог предвидеть. Мне удалось уйти. Было три часа дня.

В начале лета 1989 года местный житель А. Емец встретил такое животное на реке С. сравнительно недалеко от поселка. Вот как он сам описывает эту встречу в официальной записи.

— У подножия гор я увидел это существо довольно издалека. Наблюдал за ним минут десять. Снежный человек вел себя спокойно, с остановками шел вверх.

Я бросил все вещи на берегу и поехал на лодке в село за фотоаппаратом. Вернувшись, начал поиски. Около полуночи примерно в четырех-пяти километрах от озера, я столкнулся с этим существом почти в упор. Гоминоид стоял у большого валуна, опершись правой рукой о камень, и как будто ждал. Я хотел и надеялся увидеть его, но все-таки от неожиданности просто остолбенел. Ощущение труднопередаваемое.

Мне удалось его рассмотреть. Мощный торс и плечи покрыты седоватой шерстью. Ярко выражены мышцы. Голова посажена глубоко в плечи. Необыкновенно высокого роста.

Три последние истории происходили в месте моей работы на Кольском полуострове.

Неправда ли все они ясные, четкие, не вызывающие двойственного толкования? Встречи происходят днем (либо северной белой ночью), что случается редко с животным, ведущим преимущественно ночной, в крайнем случае сумеречный образ жизни. Я специально опустила даже яркие сопутствующие обстоятельства, чтобы читатель мог сосредоточиться именно на увиденном, понять, какая разница между поведанным в начале раздела и тем, как оно бывает в случае с реликтом. Вот какие рассказы следует относить к сведениям о встрече со снежным человеком. И пока ничего больше.

Одно из самых содержательных и реалистичных сообщений о встрече со снежным человеком записано самим Б.Ф. Поршневым еще в 1958 году. Приведу его полностью. Рассказывает подполковник медицинской службы Вазген Саркисович Карапетян.

— В октябре-декабре 1941 года наш отдельный стрелковый батальон был переброшен из Ленкорани в горный район Дагестана. Мы находились примерно в тридцати километрах от Буйнакска в сторону гор, откуда в дальнейшем проследовали на Буйнакск и Махачкалу. Помню, что на этом пути мы пересекли какую-то реку. Мы находились в горной местности с глубокими ущельями, с горами в 1,5 и более тысяч метров над уровнем моря. Была холодная зимняя пора, лежал глубокий снег на полтора метра.

Однажды представители местных властей попросили меня как военврача осмотреть пойманного в данном районе в горах и доставленного в райцентр человека (не могу не заострить на этом слове внимания читателей, — М.Б.): требовалось установить, не является ли этот странный человек замаскированным диверсантом. Человек был пойман силами сотрудников органов власти, местные жители в его поимке не участвовали. До осмотра он находился в ауле (райцентре), по-видимому, сутки.

К сожалению, я не помню названия этого райцентра. Может быть, это Хунзах. Во всяком случае, повторяю: аул этот находился примерно в тридцати километрах от Буйнакска в сторону гор.

Мы вошли в сарай вместе с двумя-тремя сотрудниками местных органов власти. На мой вопрос, почему я должен осматривать человека в холодном сарае, а не в комнате, мне сказали, что в теплом помещении он не может находиться, сильно потеет, поэтому его держат в сарае. Человек, которого я увидел, как сейчас стоит перед моими глазами: мужского пола, голый, босой. Это был бесспорно человек, ибо все его формы были человеческие. Но на груди, спине и плечах его тело было покрыто пушистыми волосами темно-коричневого цвета (следует подчеркнуть, что все местные жители — черноволосые); эта шерсть напоминала медвежью, длиной она была два-три сантиметра. Ниже груди шерсть была более тонкая и нежная. Кисти рук — грубоватые, с редкими волосами, ладони и подошвы ног — без волос. Напротив, на голове волосы очень длинные, до плеч, отчасти закрывавшие также и лоб; на ощупь волосы на голове казались очень жесткими. Бороды и усов не было, на всем лице легкая волосатость, вокруг рта волосы также длинные, мелкие.

Человек стоял совершенно прямо, опустив руки. Рост — выше среднего, порядка 180 сантиметров. Весь очень крупный, широкоплечий, мускулистый. Стоял как богатырь, мощно выставив развитую, могучую грудную клетку. На руках очень толстые, крепкие пальцы, необычно большого размера. В целом он был значительно крупнее местных жителей.

Форма лица — овальная. Нос крупный. Каких-либо обезьяньих (!) черт в лице не замечено, но цвет лица был необычайно темный, не человеческий; как сказано, все лицо было при этом покрыто легкими волосами. Брови очень густые. Под ними — глубоко запавшие глаза. Цвет глаз — темный. Зрачки расширены.

Взгляд у него был ничего не говорящий, тусклый, пустой, чисто животный (!) взгляд. Да и в общем он производил впечатление животного. Он стоял, смотря в одну точку, редко моргая, не проявляя никакой активности.

Как выяснилось, за время пребывания в плену человек этот не принимал никакой пищи и питья, ничего не просил, не говорил, в теплом помещении активно потел. При мне снова к самому его лицу была поднесена вода, затем пища (хлеб), была протянута ему рука — никакой реакции не последовало. Вообще все попытки вызвать у него голос или пищевые реакции ни к чему не привели. Когда я дергал его за волосы, у него только учащалось моргание. Когда его толкали, он делал несколько шагов и снова останавливался, издавая при этом под нос слабые мычащие звуки. Никаких симптомов протеста не обнаруживал.

Мне бросился в глаза и особенно запомнился обильный педикулез на груди, шее и в особенности на лице этого человека. Целые цепочки вшей находились у него на бровях и вокруг рта. Эти насекомые не могут быть отнесены ни к одному из трех видов, встречающихся на человеке, формой они ближе к платяным, но необычайно крупного размера. (Читатель не должен возмущаться такими подробностями, очевидец — врач, и он прав, считая необходимым донести до нас такие редчайшие сведения, низводящие все же мнимого “пассажира НЛО“ до обычной земной твари, — М.Б.)

Должен сказать, что никакой законченной мысли о природе этого существа у меня тогда не возникло. Я был приглашен для ответа на прямой вопрос — нет ли налицо маскировки, и все мое внимание было направлено на эту сторону дела. Поэтому я не обратил специального внимания, например, на размеры и пропорции лицевых частей и т. п. Я дал устное заключение, что это не маскирующийся человек, но какой-то дикий. Представители властей сказали мне, что сообщат обо всем этом в центр. Затем я вернулся в свою часть и никогда больше не получал сведений о судьбе этого существа.

При записи сообщения присутствовали профессор С.Е. Клейнберг и младший научный сотрудник Института антропологии МГУ А.А. Шмаков. Такое свидетельское показание можно считать классическим и по сути изложенного и по оформлению записи в присутствии досточтимых авторитетных слушателей.

Мне посчастливилось слышать четыре раза рассказ В.С. Карапетяна. И никогда ни в чем не было расхождения с первоосновой. Когда ему задавали вопрос о вероятной дальнейшей судьбе существа, он отвечал, что ему достоверно ничего не известно. Он может лишь предполагать, что по законам военного времени, да еще при подозрении на маскирующегося шпиона, хотя и не подтвержденного, судьба существа незавидна. Он несколько раз встречал в печати свой рассказ и каждый раз высказывал сожаление, что опускается важное сведение о педикулезе. Могу всех заверить, что это было лишь в развлекательной литературе. И в монографии и в документах Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке“ ни одного слова из показания В.С. Карапетяна не выброшено.

Так выглядит след “снежного человека“. Чаткальский хребет, Тянь-Шань, 1962.

Отправной точкой, с которой и пошел гулять по свету “снежный человек“, без довлеющего наслоения фольклора, стали Гималаи середины-конца девятнадцатого столетия. Для нашей страны такую рать в двадцатые-тридцатые годы нашего века сыграли горные области советской Азии, в частности Памир, хотя вообще сведения оттуда поступали и ранее, причем спять же они были деловыми, без натаскивания на фольклор. Например, в десятые годы от офицеров Памирского отряда поступали сообщения об облавах на такого “дикого“ человека. Ходили настойчивые слухи о вскрытии военным врачом такого трупа тогда же.

Всю мировую печать, пожалуй, обошли сведения М.С. Топильского о встрече с существом в 1925 году при преследовании банды басмачей. Самое важное по моему мнению в его данных обычно опускается охотниками до завлекательных сюжетов.

Во-первых, по пути преследования банды разведывательный отряд был подготовлен к тому, что затем произошло. Жители Ванчского, Язгулемского и Рушанского хребтов поделились с ними своими знаниями о волосатом “человеко-звере“, “получеловеке“, хотя вначале, конечно, никто из слушателей не придал им никакого значения, но в то же время не думали и о фольклоре. Аборигены отмечали свое умение отличать крики и голос существа, подаваемые только в определенную пору года в определенные часы суток. Упоминали, что голос отличается от человеческого и других зверей. Подчеркивали особенность поведения “дикарей“: сами не нападают, но настроены враждебно и, столкнувшись, например, на горной тропе, могут убить, оторвать голову. Нынешнему читателю сразу вспоминается канадская долина безголовых. Но эта особенность сразу же нашла подтверждение при дальнейшем продвижении отряда.

Во-вторых, М.С. Топильским описан кал рядом со следами, пересекающими тропинку, по которой отряд продвигался далее. Следы тянулись на сто пятьдесят метров. А кал, как и следы, обследованный врачом, несмотря на свежесть, был суховатым, сформированным по типу человеческого и состоял из остатков сухих ягод. (Сейчас мы имеем немалое тому подтверждение.)

Во время операции по ликвидации банды басмачей в 1925 году на Памире из боковой расщелины пещеры выскочило несколько волосатых человекоподобных, издававших нечленораздельные крики, с палками в руках.

Преследуя врага, отряд настиг банду. Долина была окружена, приготовлен пулемет. Когда была брошена первая граната, из щели или небольшой пещеры на ледник выбежал русский из состава басмачей и закричал, что от стрельбы может тронуться свисающий язык ледника и всех засыпет. Затем он попросил время на совещание и скрылся в пещере. Почти одновременно донеслась снизу какая-то стрельба. Сверху стали падать обломки льда, засыпая вход в пещеру. Вырвавшиеся из пещеры несколько человек были убиты, кроме одного, тяжело раненного. Из его рассказа стало ясно, что во время совещания из какой-то боковой расщелины выскочило несколько волосатых человекоподобных, издававших нечленораздельные крики, с палками в руках. Осажденные стали отстреливаться. Оказывается — еще в пещере один из них был убит таким существом ударом палки. Рассказчик и сам получил удар по плечу, но ему удалось вырваться. Выбежавшее за ним следом чудовище попало под выстрелы и тут же было засыпано обвалом. Разведчики действительно откопали его в указанном месте…“Был обнаружен труп. На нем — три пулевых ранения. А невдалеке нашлась и палка из очень крепкого дерева, хотя нельзя считать бесспорным, что она принадлежала этому существу. На первый взгляд мне показалось, что передо мной труп обезьяны: он был покрыт шерстью. Однако я знал, что на Памире нет обезьян. Да и труп оказался вполне похожим на человека. Мы пробовали дергать за шерсть, чтобы выяснить, не натянута ли на человека шкура для маскировки, но убедились, что это его подлинная естественная шерсть. Мы неоднократно переворачивали труп на живот и на спину, измеряли. Тщательный и длительный осмотр трупа, проведенный нашим лекпомом (погибшим позже в том же году), исключает допущение, что это был человек.

Труп принадлежал особи мужского пола, ростом 165–170 сантиметров, пожилому или даже старому, судя по седому оттенку волос в некоторых местах. В общем цвет его шерсти можно определить как серовато-бурый. Но в верхней части тела, на груди волосы были более бурые, на животе более серые. В разных местах тела они имели разную длину и густоту: на груди более длинные, но редкие, на животе короче, но гуще. В общем шерсть весьма густая, хотя и без подшерстка. Меньше всего волос на ягодицах, из чего лекпом заключил, что существо это сидит как человек. Больше всего волос — на бедрах. На коленях волос совсем нет, заметны мозолистые образования. На голени волосатость меньше, чем на бедре, и постепенно она уменьшается книзу. Вся стопа, как и подошва, совершенно без волос, покрыта грубой коричневой кожей. Плечи и руки покрыты волосами, густота которых уменьшается к кисти, причем на тыльной стороне кисти волосы есть, а на ладони совершенно отсутствуют; кожа на ладони грубая, мозолистая.

Волосы покрывают и шею. Но на лице они полностью отсутствуют; цвет лица темный, нет ни бороды, ни усов, и лишь немногие волоски по краям над верхней губой создают впечатление намека на усы. На передней части головы, надо лбом волос тоже нет, как если бы тут были глубокие пролысины, зато на задней части головы — густые, свалявшиеся как войлок волосы. Убитый лежал с открытыми глазами, оскаленными зубами. Цвет волос темный. Зубы очень крупные ровные, по форме не отличающиеся от человеческих. Лоб покатый. Над глазами очень мощные брови. Сильно выступающие скулы, придающие всему лицу сходство с монгольским типом. Но с приплюснутой, с глубоко продавленной переносицей. Уши безволосые, кажется несколько более заостренные наверху, чем у человека, и с более длинной мочкой. (Сведения об ушах крайне редки. О заостренности вверху есть сведения в материалах В.А. Хахлова, — М.Б.) Нижняя челюсть очень массивная.

Убитый обладал мощной широкой грудью, сильно развитой мускулатурой. В строении тела мы не заметили каких-либо отличий от человека. Половые органы как у человека. Руки нормальной длины. В пальцах рук и ног особенностей не отмечено. Однако кисть несколько шире, а стопа заметно шире и короче человеческой.

…Брать с собой труп в предстоявший очень тяжелый и неясный путь было невозможно. К тому же могли возникнуть осложнения с местным населением. Сказать, что мы везем труп животного? Но убитый был слишком похож на человека. Обсуждалось предложение снять с него шкуру, однако и это походило бы на сдирание кожи с человека“.

Мне кажется, что более исчерпывающей характеристики существа никто не давал. Животное видели в движении. Его щупали руками. Переворачивали труп несколько раз со спины на живот и наоборот. Такой случай осмотра трупа представился лишь в наши годы в Америке. Но он был практически упущен и не был столь эффективен.

Спящая особь реликтового гоминоида (по рассказу очевидца из Монголии).

Дальнейший сбор сведений по Памиру продолжался географическими экспедициями и спортивными группами. Самая большая работа была проведена геологом С.И. Клунниковым, но собранные им материалы не дошли до нас в связи с его гибелью в Великой Отечественной войне. Геолог Б.М. Здорик с 1929 года начал там же собирать заинтересовавшие его сведения. А в 1934 году сам натолкнулся на животное вместе с проводником-таджиком в зарослях дикой гречихи. Это было на высоте свыше двух с половиной тысяч метров над уровнем моря между Дарвазским хребтом и отрогами хребта Петра Первого. Внезапно их глазам открылся небольшой участок, на котором трава была основательно примята, а земля разрыта, точно ее кто-то копал. На сурчиной тропинке были видны пятна крови и клочки шерсти сурка. “А прямо под моими ногами на кучке свежевырытой земли лежало и спало на брюхе непонятное существо, вытянувшись во весь рост, то есть примерно метра на полтора. Голову и передние конечности я не смог хорошо рассмотреть: их закрывал от меня куст завядшей дикой гречихи. Я успел заметить ноги с черными голыми ступнями, слишком длинные и стройные, чтобы это мог быть медведь, и спину, слишком плоскую для медведей. Все тело животного было покрыто лохматой шерстью, более похожей на шерсть яка, чем на пушистый мех медведя. Цвет шерсти был буровато-рыжий, более рыжий, чем мне приходилось когда-либо видеть у медведя. Бока зверя медленно и ритмично поднимались во сне. Я замер от неожиданности и в недоумении оглянулся на следовавшего за мной таджика. Тот остолбенел, с лицом бледным как полотно дернул меня молча за рукав и знаком предложил немедленно бежать. Вряд ли когда-нибудь еще я видел выражение такого ужаса на лице человека. Страх моего спутника передался мне, и мы оба, не помня себя, без оглядки побежали по сурчиной тропинке, путаясь и падая в высокой траве.

“Снежный человек“, встреченный А.Г. Прониным в горах Памира в 1957 г.

От местных жителей он услышал, что они натолкнулись на спящего дэва. Причем, Б.М. Здорику даже показалось, что такое название они употребляют из вежливости, чтобы гостю было понятно. Его они считали зверем, а не представителем нечистой силы.

Так можно ли памирские материалы отнести к фольклору? По-моему, в них совершенно четко идет речь о зоологическом объекте, который ест, спит, отправляет физиологические потребности, умеет защищаться даже от человека. Правда, увидеть его — дурная примета, но ведь и при встрече на улице со служителем культа многие хватаются за пуговицу, и это суеверие неистребимо.

В памирских рассказах не удивляет только одно: все происходит для нас в тридевятом царстве, тридевятом государстве. Это загадочный Восток. А как на русской земле?

А в глубинной России еще совсем недавно в те же двадцатые-тридцатые годы нашего столетия происходило то же самое.

Та же А.М. Митина, чей рассказ мы приводили выше, писала мне следующее:

— В самом начале тридцатых годов мой дед одним из первых вступил в колхоз и работал на пасеке. В то время на Рязанщине еще были большие массивы лесов, пересеченные болотами и оврагами. Как-то раз, пришел он с пасеки очень расстроенный и что-то стал рассказывать бабушке. Я просила его объяснить мне, что произошло. Она все отнекивалась. В конце недели дед опять вернулся не в себе. Что-то сказал бабушке, и та пообещала навестить пасеку. Я с трудом уговорила ее, чтобы она взяла и меня. Солнце садилось за лес, когда перед нами возникла знакомая картина: ульи, избушка, костер. Когда сварилась похлебка, дедушка положил в угли картошку. Мы вошли в избушку. Было темно. Огня не зажигали. Дед твердил одно и то же: “Сейчас придет, вот увидишь!“ Они с бабушкой прильнули к маленькому окошку, а меня заставили играть с Полканом на полу. В какой-то момент тот вдруг вскочил на ноги, шерсть на его загривке поднялась, и он тихо, с жалобным надрывом, завыл. Стало жутко. Дед зашептал: “Смотри под орешник внимательнее. Вон-вон, справа!“

Я не утерпела, притиснулась к окошку и стала вглядываться туда, куда он указывал. И хоть было темно, но я рассмотрела человека высокого роста, широкого в плечах, который в этот момент вышел на поляну. Ступал он медленно и тяжело. Мы замерли. Потом я заплакала. Дедушка погладил меня по голове: “Не бойся, он сюда не пойдет“. Зубы стучали у меня от страха, но я все равно смотрела, куда он идет. А он направился прямо к костру, опустился на четвереньки и стал разбрасывать угли. Угли вспыхивали, освещая на короткие мгновения фигуру незнакомца. Особенно запомнились мне руки и лицо, покрытые шерстью, как и все тело. Он выхватывал из костра картошку и отбрасывал ее в сторону. Затем подхватил несколько штук, подбросил на одной руке, перекинул в другую, и, прижав их к животу, зашагал в ту сторону, откуда пришел.

Когда страх исчез, дед нам рассказал, что это хозяин леса, и, когда ему голодно в лесу, он приходит к пасеке, и стоит в орешнике (отмечаемая большинством информаторов поведенческая линия — затаивание за деревьями или кустарником при наблюдении за человеком, — М.Б.). А когда дед уходит, то начинает выбирать из костра картошку. Вот и приходится, дескать, оставлять ему порцию. В один из приездов к деду я однажды уснула на коленях бабушки, а проснулась от тихой беседы. Дед: “Лошадь на днях ушла. Была с колокольчиком, а все же никак не найду. Возникла мысль: “А не в овраг ли она упала?“ Спустился туда, держась за кусты. Услышал не то стон, не то плач. Думаю, лошадь сломала ногу. Раздвигаю тихонько кусты: Пресвятая Богородица! Что я вижу! Вроде логова под корнями, травы натаскано много, на ней лежит “хозяйка“. Живот огромный. Видно рожает. А “сам“ сидит перед ней на корточках, руки на коленях. Подпирает голову руками и мычит. И только потому они не услышали меня. Надо же, все как у людей. И муки те же!“

Итак, рассказы о непосредственных встречах с человекоподобными выглядят натуралистично по сравнению с приведенными в начале раздела. Во всех названных случаях местные жители прекрасно понимают, с кем или чем имеют дело.

Вот почему на данном этапе работы по изучению снежного человека я резко возражаю против смешивания многих еще только заявленных к изучению явлений неясной этиологии с эффектом проявления жизнедеятельности животного, именуемого “снежным человеком“. На этом хочу заострить внимание читателей и всех, кто записывает народные повествования, будь они фольклорного, этнографического или уфологического характера. Во всех этих областях достаточно и буквально собственных объектов исследования. Нежелание или неумение их различать очень мешает работе гоминологов. Прецеденты плутания среди трех сосен уже были.

В 1975 году произошло для меня значительное событие. В издательстве “Мысль“ вышла работа И.С. Гурвича “Таинственный чучуна (история одного этнографического поиска)“, оставшаяся практически не замеченной нашей общественностью. В ней повествуется об увлекательнейшем научном поиске, длившемся два десятилетия. Автор этой воистину интереснейшей детективной по сути повести, крупный ученый-этнограф, еще в студенческие годы заинтересовался сведениями о диких людях крайнего северо-востока Якутии: “Мысль о проверке этих сведений тогда казалась мне такой же несбыточной, как участие в этнографической экспедиции на Марс. Однако судьба распорядилась иначе. После окончания Московского государственного университета заполярный Оленекский район Якутской АССР стал надолго моим родным краем. Работая здесь, в одном из самых отдаленных уголков Якутии, я познакомился с жизнью оленеводов, охотников, рыбаков, стал заниматься сбором этнографического и фольклорного материала. И тогда услышал удивительные легенды о диких людях…“

Конечно, любое знание рождается не из ничего, не на пустом месте, и И.С. Гурвич начал свою работу еще в Москве с книг маститых этнографов, изучавших эти края.

От В.Г. Богораз-Тана, П.Л. Драверта, Г.В. Ксенофонтова поступили в наше время сведения в места цивилизации, что Якутия полна слухами о чучуне (иногда называют чучунаа) — существе, сравниваемом с первобытным человеком, полностью покрытым шерстью. Он иногда предстает перед очевидцем ниже человеческого роста, но чаще бывает значительно выше его. Чучуна обладает сильнейшим свистом, издает отдельные нечленораздельные звуки. После его посещения на земле остаются четкие полуметровые следы ноги человеческого типа. Он отличается отменной ловкостью, чрезмерной силой, умением обстреливать стойбища и отдельные объекты камнями. Живет в ямах, небольших гротах и пещерах. Ведет бродячий одиночный образ жизни. Постойте, да ведь мы теперь знаем — это та характеристика, которая полностью совпадает с характеристикой снежного человека! Но есть и две особенности, которые свидетельствуют либо о фольклорной надстройке образа, либо о чем-то действительно принципиально отличном. Чучуна якобы носит на себе шкуру оленя мехом наружу (собственная волосатость?) и бывает… вооружен копьем или примитивным луком.

Все, занимавшиеся данным вопросом в начале века, считали, что в результате столкновений с людьми, стоящими на более высоком уровне развития, чучуна находится на полном пути к исчезновению. То же характерно и для нашего гоминоида.

Конечно, как выяснилось, всех исследователей прежде всего интересует извечная мысль — почему существом выбран для жизни столь крайний север?

Почти у всех возникали ассоциации с верованиями якутов в чудовищ нижнего мира. Но тот, кто имеет о них представления, понимает, что такие чудовища никак не могут быть соотнесены с реальными сведениями о чучуне.

Нельзя чучуну причислять к демонологической сути в буквальном смысле слова, рассуждал исследователь на определенном этапе работы. Особенно это стало ясно, когда он провел в местной школе конкурс на лучший рисунок из жизни северян. Один из учеников нарисовал великана, приблизившегося к оленю, и назвал картину “Чучуна“. Уверяя, что это дикий человек, бегающий по тундре, школьник сказал: “Чучуну ведь убивают, а черта не убьешь, неправда ли?“ (Неужели до сих пор это неясно фольклористам? — М.Б.)

Вторым, поразившим Гурвича явным утверждением реальности существа, была беседа“ с каюром Дмитрием Рахыровым. Когда Дмитрий был ребенком, однажды при нем взрослые разговорились о поразивших его и запомнившихся на всю жизнь вещах.

— Петру-то все нипочем, у всех олени, почитай, болели, а у него вот целы, — говорила тетка.

— Наверное, слово знает. Чучуну-то убил, и ничего, живой ходит, — добавила мать.

— Страсть, страсть-то какая, — продолжала тетка. — Говорят он (чучуна) на него (Петра) прямо со свистом летел. Черный, вонючий, волосатый. Другой бы на месте Петра от страха бы умер.

— Да, теперь там, где это было, никто не рыбачит. Боятся.

Далее тетка рассказывала, как она каждую осень с наступлением темноты испытывает ужас при мысли о встрече с чучуной. Вообще по разумению домочадцев получалось, что чучуна — дикий человек с длинными волосами, темным медно-красным лицом. Одежда — натянутая еще в сыром виде шкура оленя, снятая чулком. Он свистит, издает гортанные крики и совершает прыжки необычной длины.

Третий урок автор книги получил от шамана Григорьева. На вопрос, как шаман может обратиться к чучуне, ибо он должен уметь общаться со всем сущим, и с какими духами тот, в свою очередь, связан, Григорьев ответил, что такого духа нет. Дескать, чучуна виден абсолютно всем, даже оставляет следы, его иногда убивает человек. А духи же невидимы, и ни один из них еще не был сокрушен человеком.

Итак, чучуна не дух. Это существо, обитающее в наши дни в Якутии. Это мнение специалиста.

Не будем следить за всеми движениями мысли автора книги по мере овладения теми или иными знаниями, в том числе и совсем фантастическими предположениями.

В поисках истины Гурвич разыскал и расспросил многих людей, тем более, что территориально он не сидел на одном месте. Это и Афанасий Шумилов, случайно наткнувшийся в кустарнике на мертвого чучуну. И сын Винокурова, рассказавший о встрече своего отца с существом в низовьях Лены (кончилось событие тем, что охотник выстрелил в направлении чучуны из берданки и услышал в ответ крик, убил или ранил — не знает, так и не решился сходить посмотреть). Кстати, слух об этой встрече в свое время облетел всю тундру.

За какие только версии ни пытался ухватиться автор ради отыскания корней подобных рассказов. Все оправданно. В самом деле, оскорбительно знать и не уметь объяснить чем-нибудь традиционным. Пользовался автор и ссылками на гнетущее влияние северной природы на людей, голодные годы, обычное зимнее недоедание, трудности кочевого быта, тягу к вере в чудесное, которая сильна практически у каждого народа. Автор предельно честен. За это ему спасибо. Но разве любое из перечисленных оправданий может служить причиной видения существа таким количеством людей, причем, всеми одинакового? Далее у автора возникают совершенно четкие мысли: “Здравый смысл, видимо, никогда не покидал людей даже в ледяном краю. Слепой веры в чудеса не было“.

Записал И.С. Гурвич сведения от людей, убивавших чучуну, по Яне, Оленеку, Индигирке, Верхоянью. “Получалось, что какие-то люди-одиночки… в начале пятидесятых годов нашего века иногда подходят летом не только к рыбалкам русских и якутов, но и к стойбищам колымских оленеводов — эвенков, юкагиров. Зачем-то свистят и бросают камни. Более того, они беспокоят и колымских чукчей“.

Рушится еще одно предположение автора — будто именно так ведут себя оленеводы — пришельцы из чужих краев (в частности с Чукотки), разведывающие новые пастбища в Якутии. Он продолжает поиск версии.

В конце-концов, после огромной, заслуживающей всяческого уважения работы, И.С. Гурвич приходит к ряду очередных, с моей точки зрения, заблуждений. С ними он уже не пытается бороться сам, как во всех предыдущих случаях. Появление таких человекоподобных можно свести якобы к древнему обычаю северных народов, не позволяющему людям, потерпевшим бедствие на море, возвращаться в родные селения и даже искать где бы то ни было пристанища среди людей. (Знаете, по русской пословице: “Что с возу упало, то пропало“. То есть уже отдано как некая неизбежная жертва или дань духам природы.) Из этих людей вроде бы и формируются одиночки-бродяги северной тундры. Хочется воскликнуть: “Побойтесь Бога!“ Ведь эти “люди“ даже по-иному называются — тэрыкы. И сами они у меня под подозрением. Не потому, что я такой фанатик своей темы, а потому, что все факты, собранные по таким персонажам народных рассказов, свидетельствуют совсем о другом. Даже вдруг, если это и так, то почему они, все гладкокожие от рождения, люди современного типа сразу покрывались волосами, ходили босыми зимой в шестидесятиградусные морозы (все же Верхоянье — полюс холода!), полностью сразу лишались речи и т. д. Вот это-то как раз выглядит сказкой! Ибо биологически невозможно.

Сведения, собранные в Якутии моим коллегой, безвременно погибшим в Ямало-Ненецком округе в поисках таинственного зверя, Владимиром Михайловичем Пушкаревым, свидетельствуют скорее о верности самых первых предположений И.С. Гурвича, как и всех его предшественников. Кое-какие данные, полученные Владимиром Михайловичем, были опубликованы до выхода в свет книги “Таинственный чучуна“. На фоне всего моего повествования и разбираемой книги свидетельства о двадцатых-пятидесятых годах В.М. Пушкарева соответствуют уже сложившемуся у читателя представлению.

Вот типичный рассказ о чучуне, записанный Владимиром Михайловичем в том же Верхоянье (речка Хобойотту) со слов члена оленеводческой бригады Татьяны Ильиничны Захаровой.

— После революции в двадцатых годах жители нашего села встретили чучуну, собирая ягоды. Он тоже рвал ягоды и обеими руками засовывал их себе в рот, а когда увидел людей, встал во весь рост. Он был очень высок и худ, больше двух метров. Одет в оленью шкуру, босой. Имел очень длинные руки, на голове лохматые волосы. Лицо большое, как у человека, но темней. Лоб был маленький и выдавался над глазами как козырек. Подбородок большой, широкий, гораздо больше, чем у человека. А так похож на человека, только немного выше ростом. Через секунду он побежал. Бежал очень быстро, высоко подпрыгивая после каждого третьего шага.

“Когда мы приехали в селение Хайысардах Сайды-Верхоянского района, — говорил В.М. Пушкарев, — поехали на горные пастбища к оленеводам; рассказы о встречах с чучуной посыпались на нас как из рога изобилия. И чем больше мы их слышали, тем образ чучуны проявляется все яснее, превращаясь из сверхъестественного во что-то почти реальное“.

Итак, следует признать, что накопилось очень много сведений о встречах с буквально человекоподобным животным, именуемым “снежным человеком“ или как ему положено в данной местности. И не надо гнаться за чем-то темным, невнятным, промелькнувшим в темноте, прошуршавшим засохшими чирками, прогремевшим железной кастрюлей или плохо закрытой вьюшкой. Так попытаемся же на своем веку разобраться именно с ним. И если за этим феноменом скрывается не иллюзия, не оптический обман, не психогенные факторы, то должно все-таки приоткрыться нечто, ведущее к истине и только к истине! Моя же цель — попробовать доказать реальность этого земного существа, независимо от его зоологического ранга или положения в каком-либо пантеоне.

А пока, сменив лишь мужской род прилагательного на женский, позволю себе привести слова Ю. Борева: “Хочу раскрепостить и себя и моего читателя и разрешаю себе быть свободной, в том числе и от мнения моих рецензентов“.