Тайнознатицы Муирвуда

Глава шестая Селия Прачка

Спустя несколько дней в аббатство пришел густой туман. Туман принес с собой запахи Бирден Муира, странные, тяжелые ароматы, которые чрезвычайно заинтриговали Майю и заставили ее пуститься на поиски Джона Тейта. Майе хотелось расспросить его – что он успел узнать об окрестностях. Она не раз встречала его идущим домой и знала, где он живет. Но пока Майя стояла на коленях у стирального корыта бок о бок с Селией, одной из немногих безродных тайнознатиц. Вода в корыте была теплой, шерсть покалывала пальцы, но Майя упорно терла и терла чужую одежду о шероховатый камень.

– А Сюзенна знает, что ты помогаешь мне стирать? – спросила Селия, бросив на нее взгляд из-за упавших на лицо соломенных волос и снова вернувшись к рубахе с пятном. Внимательно рассмотрев пятно, Селия стала тереть ткань между костяшек пальцев.

– Нет, что ты, – улыбнулась Майя. – Только не говори ей. Жаль, я не могу сделать так, чтобы и ты не знала.

– Когда ты сказала, что хочешь мне помочь, я думала, ты это в насмешку. А ты, оказывается, умеешь стирать! Где ты научилась?

Майя вытащила из воды мокрое одеяние и скрутила его в тугой жгут, отжимая влагу.

– Я почти два года прожила в поместье леди Шилтон, в Коморосе. Знаешь леди Шилтон?

– Нет, даже имени такого не слышала, – виновато призналась Селия.

– Она мать леди Деорвин. А я была у нее служанкой. Даже не служанкой, а еще хуже. Она меня заставляла все время работать.

– Но ты же дочь короля!

– Ну и что? – усмехнулась Майя. – Так что я все умею, только сейчас делаю это по доброй воле. У тяжелой работы есть свои достоинства. Она помогает мне думать. Я люблю работать не меньше, чем читать.

– А что ты любишь делать? Ну, кроме стирки.

– Я стираю потому, что хочу отблагодарить Сюзенну не словами, а делом. Она стольким для меня жертвует, а ведь ее даже не спрашивали, хочет она этого или нет. Но я бы охотно занялась и другими делами… ой, сколько бы я всего делала! Вон там, например, холм, видишь, – Майя выпрямилась и показала пальцем. – Там наверху башня или что-то такое. Я бы хотела дойти туда и посмотреть.

– Это Тор, – сказала Селия. – Идти далеко, но оттуда такой красивый вид.

– Тор, – повторила Майя. Где-то она уже слышала это название, но где – не помнила. – А что это за башня на вершине?

– Просто башня. Ее построили, когда пришли корабли из Ассиники, в честь двух альдермастонов, которые умерли на той горе. Там, сбоку, есть такая тропа… Она вымощена камнями. На Духов день, когда гулянья, туда много кто лазает, до самого верха. Но на башне всегда стоят дозорные. Их там ставит альдермастон, чтобы высматривали корабли или войска с моря.

– Ах, вот оно что, – сказала Майя, снова опустила платье в воду и принялась тереть ткань. – Сделай воду потеплее, пожалуйста.

Безродная покраснела.

– Я не так сильна, как ты.

– А ты попробуй.

Селия положила рубаху в корзину и повернулась к яр-камню, нависавшему над дальним краем корыта. Девушка сложила руки на груди, наклонила голову, зажмурилась. Глаза яр-камня стали медленно наливаться светом. На щеках у девушки заходили желваки, по лбу пролегли морщины, и вдруг вода у подножия яр-камня забурлила. Бурление медленно усиливалось, по корыту побежали волны. Над водой закурился пар. Майя молча смотрела, как девушка обуздывает яр-камень. Должно быть, Селия не привыкла использовать свой талант в прачечной. Занятия тайнознатиц хранились в секрете, и практиковаться в присутствии других прачек Селия едва ли могла.

Наконец она открыла глаза и смущенно посмотрела на Майю.

– Ты бы это сделала быстрее.

Майя покачала головой.

– У тебя отлично вышло. Но зачем ты закрываешь глаза?

– По привычке, наверное. На церемонии Одаривания нам нельзя видеть мастонский знак, поэтому, когда я взываю к Истоку, мне кажется… ну… что я должна… проявить почтение, как-то так, – она достала очередное платье Сюзенны и принялась за работу. – А что, не нужно?

– Если тебе так удобнее, почему нет? Каждый из нас взывает к Истоку по-своему.

Селия вздохнула.

– Иногда мне кажется, что я вообще не понимаю, что такое Исток. Жена альдермастона говорит, что мы можем чувствовать его разумом и сердцем. А когда я к нему взываю, то ощущаю такое… покалывание в груди. Ни голосов не слышу, ничего. Жалко, мне так хотелось бы знать, каково это – когда с тобой говорит Исток. А я не знаю.

Майя улыбнулась и даже тихонько засмеялась.

– Знаешь, альдермастон взялся заниматься со мной по вечерам, – сказала она. – Совсем недавно, но я столько всего уже узнала! Он сказал мне одну вещь, наверное, это как раз то, о чем ты говоришь: что свет и тьма одновременно существовать не могут. Ты можешь войти в темную комнату, но как только ты зажжешь свечу, тьма уйдет.

Майя перестала тереть ткань, опустила руки и серьезно посмотрела на Селию.

– Здесь, в Муирвуде, Исток – везде. Я чувствую его. Он не только в этом яр-камне, но и в яблонях Сада сидра. В садах и в тропах. Я чувствую его присутствие в хлебе, который печет Колетт. В птичьих песнях поутру. Исток повсюду вокруг нас, Селия, даже здесь, – и она подняла повыше мокрую ткань.

– И в прачечной тоже? – недоверчиво спросила Селия.

– Да, и в прачечной тоже. Он в той работе, которую мы с тобой исполняем. Мы заботимся о другом человеке. Мы стираем его одежду. И Исток – он здесь, прямо сейчас. С нами.

Непривычная уверенность огнем пылала в сердце Майи.

– Ты прожила жизнь на свету и потому не можешь точно знать, что такое свет. Тебя принесли сюда младенцем, и ты всю жизнь провела в сиянии Истока, – Майя покачала головой. – До того, как я попала в Муирвуд, я даже не знала, что такие места существуют. О, я бывала в других аббатствах, но недолго, и уж тем более никогда не жила в них. Сейчас я понимаю, что впервые ощутила присутствие Истока давным-давно, еще ребенком, до того, как матушка впервые родила мертвое дитя. Я почти не помню то время. Всю свою жизнь – почти всю – я была заключена в ящик, который заколотили гвоздями и бросили в колодец, – Майя опустила взгляд и стала рассматривать собственные руки. – И только теперь я узнала, что такое настоящий свет. И ты это узнаешь, в тот день, когда покинешь Муирвуд. И будешь скучать по этому чувству… и по аббатству.

Селия ловила каждое ее слово, и взгляд прачки был не по годам мудр.

– Тогда я никогда его не покину, – сказала она, складывая мокрое платье. – Раньше я хотела побывать в Коморосе. Но теперь не хочу.

– Знаешь, – вдохновенно сказала Майя, – я бы так хотела, чтобы во всем королевстве люди научились жить так, как здесь. Сколько у них там нищеты, сколько страданий! В аббатстве человек может спастись от всех бед. Исток дарует нам покой – но как, как вернуть этот покой в города и села? – Она почесала руку. – Как распространить этот свет на всю страну, чтобы все могли его узреть?

В душе у Майи боролись противоречивые чувства. Она дорожила теми бесценными уроками, что получала от альдермастона, от его жены и от собственной бабушки. Будь она, Майя, обычной ученицей, ей пришлось бы копить знания по крохам, но сейчас времени у нее не было – срок испытаний подходил все ближе. Бабушка объяснила, что на землях аббатства она может не бояться Бесчисленных. Здесь у них нет власти над своей жертвой. Но Майя знала, что стоит ей ступить за стену, и она вновь услышит шепотки, и тонкие щекочущие усики мыслей вновь проникнут к ней в мозг, твердя о неизбежности пути хэтары. Чтобы раз и навсегда защититься от Бесчисленных, она должна будет пройти мастонские испытания и получить кольчужницу. Кольчужница станет частицей Муирвуда, которую она унесет с собой в большой мир. О, как хотелось Майе обрести защиту от Бесчисленных! Никогда больше она не отдастся на волю этих злобных духов. И если она будет тверда в своих клятвах, Исток защитит ее.

Больше девушки не говорили. Они стирали молча, в уютной тишине, и груда грязного белья становилась все меньше. Тут Майя увидела юношу – он брел прямо к ним по полю пурпурной мяты, ведя ладонью по стеблям и цветам. Это был тот самый юноша, которого она заметила в самый первый день: тот, что всегда молчал и стоял в стороне от остальных. Он был высок и хорошо сложен, с широкими плечами и непослушными темными кудрями, в которых поблескивали золотые нити.

– Кто это? – спросила Майя, кивком указав на юношу.

Селия оглянулась через плечо.

– А, это Додд.

– Додд? – непонимающе переспросила Майя. – Он тоже тут учится?

– Ой, прости, я позабыла, что ты новенькая. У него такое странное имя, трудно выговорить. Додлей Прайс. Но его все зовут Додд.

– А, – кивнула Майя, – я о нем слышала. У него, кажется, много братьев?

– Да, и все старшие. Его Семейство живет на севере – ты же знаешь, да? – и все его братья учились в аббатстве Биллербек. А он зачем-то взял и приехал в Муирвуд. Он сын графа, поэтому первые пару лет его тут только что на руках не носили. Но потом его отца посадили в башню Пент, и Семейство Прайс угодило в опалу. Канцлер послал за Доддом солдат, но Додд успел пройти мастонский тест и заявил, что аббатство – его убежище. Правда, теперь ему отсюда и не выйти, шериф его тут же схватит.

Майя кивнула.

– Бедный юноша. Его отец был лишен графского титула, и графство Форши перешло к другому человеку, который нынче стал правой рукой отца. Отвратительный тип.

Селия покончила с последней рубахой и помогла Майе уложить выстиранное обратно в корзину.

– Мне тоже его жалко, – сказала она. – Они с Сюзенной собирались пожениться.

Майя удивленно уставилась на нее.

– Правда?

– Ну да, так все говорят. Они приехали учиться в один год. Первые два года все цапались – он ее изводил по-всякому, чтобы только она на него посмотрела, а она съязвит в ответ и отвернется. А как подросли и пошли танцевать у майского дерева, Додд взял да и пригласил ее танцевать с ним. Все так и ахнули – Сюзенна-то говорила, что с кем угодно станцует, только не с ним. А сама возьми да и согласись. Танцевали они, танцевали, да и сошлись помаленьку. Поговаривали даже, что ее Семейство ездило к его Семейству в Форши с визитом.

Селия подняла корзину и поставила ее на бедро.

– Но когда его Семейство впало в немилость, у них все пошло наперекосяк. Сюзенна больше не гуляет с ним после занятий. Он прошел мастонские испытания и, хоть учится по-прежнему, больше не ученик. Он не знает, что она тайнознатица. Смотреть больно на беднягу. Все бродит и бродит и покоя не знает.

– Как я его понимаю, – с болью в сердце сказала Майя. Этот юноша сам изгнал себя и местом изгнания назначил Муирвуд. Его отец и братья сидят в башне Пент, жизнь их висит на волоске, и выход у них один – подписать закон о верноподданничестве или умереть. Как тяжело ему, должно быть, жить с этим знанием, а если Селия не солгала и Сюзенна в самом деле бросила юношу, то и еще тяжелее. В душе у Майи поднялась горечь. Она тоже предала Кольера, пусть и повинуясь воле Истока, и каждый день на свободе служил ей напоминанием о том, что Кольер остался в плену.

Они вышли из-под навеса над прачечной и направились в большой дом, чтобы развесить постиранное. Туман целовал Майе щеки. Иногда такой туман мог висеть целый день, однако перед закатом ей порой удавалось увидеть дерзкий клочок голубого неба.

– Он идет за нами, – сказала Селия, украдкой оглянувшись через плечо.

– Да, – согласилась Майя, поскольку Додд и впрямь ускорил шаг. На юноше был темный кожаный камзол поверх складчатой рубахи сливочного цвета; талию перетягивал широкий кожаный пояс в серебряных бляхах. Непослушные темные волосы торчали во все стороны, длинноватый нос чуть нависал над острым подбородком. Он был бы хорош собой, если бы не черная печаль, омрачавшая его лицо.

Юноша без труда догнал девиц, поравнялся с ними, сделал вид, будто хочет обогнать, но тут же ловко выхватил у Селии корзину и одним движением поставил себе на плечо.

– Позволь мне, – галантно сказал он, и добрая улыбка на мгновение рассеяла печаль на его лице. – Вы идете в дом альдермастона?

Селия совсем растерялась:

– Ну… я… понимаете…

– Именно туда мы и идем, – ответила Майя, улыбнувшись в ответ. – Благодарю вас.

Он некоторое время шел молча, однако в конце концов все же нарушил молчание:

– Вы – леди Майя.

– Да, – ответила Майя. – А вы – Додлей Прайс.

– Зовите меня Додд, – дружески предложил он. – Я часто видел, как вы гуляете, но не нашел в себе смелости заговорить с вами.

Майя чуть смутилась и покосилась на Селию – та и вовсе залилась краской.

– В самом деле? Отчего же вы меня так боитесь? Мы ведь родственники, пусть и довольно дальние.

– И тем не менее я опасался, что вы сочтете мое поведение чересчур дерзким, – ответил он. – Мы ведь не представлены друг другу. Вы знали моего отца, но мы с вами никогда не были знакомы.

– Не будем цепляться за формальности, Додд, – и Майя смело посмотрела ему в глаза. – Вы хотели меня о чем-то спросить? Я не обижусь.

Он улыбнулся с явным облегчением.

– Благодарю вас. Так мне и впрямь легче. Видите ли, я человек прямодушный и обычно говорю что думаю, – он нахмурился, словно слова эти напомнили ему о чем-то печальном. – Боюсь, это у нас семейное. Как вы полагаете, если мое Семейство не подпишет закон, ваш отец казнит их?

Вопрос ударил ее в самое сердце. Щеки Майи заполыхали от стыда.

– Не знаю, – честно сказала она. – Я не хочу причинять вам боль, но поймите… Нынче я почти не знаю человека, который был моим отцом.

– Понимаю, – скрежетнул зубами он. – Что ж, спасибо за правду.

Он вздохнул. Было видно, что в душе у него идет борьба.

– Я надеюсь, что с ними ничего не случится, – искренне добавила Майя, потому что ей было очень жаль этого юношу. Селия молча шла рядом – с момента появления Додда она не произнесла ни слова, однако внимательно прислушивалась к разговору.

– И я надеюсь, – признался он, глядя перед собой в туман. – Я не знаю, что с ними, и это тяжелее всего. Если их казнят, я хотел бы умереть вместе с ними. Я так часто чувствую себя трусом оттого, что сижу здесь.

– Вы вовсе не трус, – уверенно возразила Майя. – Трус – это тот, кто боится услышать правду из уст преданного соратника. Мой отец – трус. Но ведь альдермастон объяснял нам, что люди неохотно верят в то, что ранит их чувства, правда?

– Правда, – печально усмехнулся Додд. – Ваши слова о вашем собственном отце – бальзам на мои раны. Благодарю вас. Теперь мне немного лучше.

Майя несмело улыбнулась ему.

– Я была там, Додд. Я видела, как ваш отец при всех пристыдил короля. Граф лишь сказал то, о чем думали все остальные – думали, но не осмеливались произнести это вслух. Увы, сказанного не воротишь. Даже если все сказанное – правда.

– И опять вы правы, – усмехнулся Додд. – Вы смиренны и мудры, леди Майя.

– Зовите меня просто Майя и на «ты», – улыбнулась она. – Так ты бродил по мяте, ожидая возможности поговорить со мной?

– И собирая всю свою храбрость, – признался он. – Я рад, что осмелился. Правда, я все равно донес бы эту корзину. Скажи… Сюзенну и вправду назначили тебе в товарки? Я слышал об этом, но точно не знаю.

– Да, это так.

При этом известии он нахмурился, и на лицо его вновь легла тень. Селия украдкой бросила на него взгляд, но Додд молчал.

– Почему ты хмуришься? – спросила Майя, стараясь говорить как можно беззаботнее.

Его взгляд был строг и суров. Не знай она, что этот юноша раньше срока прошел мастонские испытания, то решила бы, что перед нею стоит взрослый мужчина.

– Она каждый день бросает тебя в одиночестве, – гневно сказал он. – Я не думал, что она такая легкомысленная.

– Я отпускаю ее, чтобы она могла побыть с друзьями, – вступилась за Сюзенну Майя.

– Долг не знает отпусков, – резко ответил Додд. – Впрочем, быть может, я сужу ее слишком строго по причинам, не имеющим отношения к этому случаю. Спасибо за разговор, Майя. Я собирался заговорить с тобой с самого дня твоего прибытия, но думал, что это доставит неловкость нам обоим. Я ошибался.

Было ясно как день, что он по-прежнему хранит в глубине души искреннее чувство к Сюзенне. Майя подумала, что не сможет больше уважать ее – девушку, которая бросила столь достойного молодого человека, испугавшись превратностей судьбы. Гордая, напыщенная девчонка, которая не знала в жизни горя! И ведь Майя уже заметила, как сильно она стремится к совершенству, как строго соблюдает правила и приличия.

– Кто-то идет, – сказал Додд и замедлил шаг. Большой дом был уже близко. Из тумана выскочил мальчишка и бросился к ним. Это был альдермастонов посыльный по имени Оуэн – крепкий парнишка лет четырнадцати, кряжистая фигура которого наводила на мысли о кузнице.

– Вот вы где, – выдохнул он, подбежав к ним. – Идемте скорее! За мной, пока вас не увидели! Селия, ты неси корзину в дом. Меня послали искать вас двоих, – и он посмотрел на Додда и Майю, а затем вгляделся в туман вокруг. Селия встревоженно прикусила губу и потянула корзину из рук Додда.

– Что случилось, Оуэн? – спросила Майя, и в животе у нее свернулся тугой узел.

– Приехали люди из Комороса, – мотнул головой Оуэн. – Идемте, я по дороге расскажу. Всадники, много. Только что прибыли. Альдермастон сказал, чтобы они оставили мечи за воротами, не то он их не впустит.

– Кто именно приехал? – с нажимом спросила Майя. – Кого прислал мой отец?

Оуэн стрельнул глазами на Додда, который застыл с помертвевшим лицом.

– Новый граф Форши. С ним тридцать всадников и шериф Менденхолла. Альдермастон велел мне провести вас по туннелям, чтобы вас никто не видел. Ах ты ж пакость, пролезли-таки!