Тайны и феномены эпох. От древних времен до наших дней

Духи языческой веры

Язычество древних славянских племен относят к той национальной религии, которая имеет полное право называться истинно народной. Что и естественно, поскольку сама Киевская Русь создавалась как языческое государство, в котором верования предков не подвергались сомнению и почитались повсеместно.

В отличие от великих мировых религий – христианства, ислама, буддизма, не признававших национальных границ, язычество обращалось только к славянам, или только к германцам, или только к кельтам и т. д., воспринимая каждый народ как родовую семейную общность и противопоставляя ее остальному миру. Возможно, поэтому славянский языческий пантеон более домашний. Он удивительно поэтичен, пронизан волшебством и верой в то, что вся окружающая нас природа родственно живая и наполнена чудесами.

Каждое славянское племя молилось своим, особо почитаемым богам, но зачастую они отличались только произношением имен. О религиозных славянских образах в большинстве случаев известно из позднейших христианских поучений против них. Так, говоря о язычниках, митрополит Макарий в XVII веке писал: «Скверные мольбища их: лес, и камни, и реки, и болота, и источники, и горы, и холмы, солнце и месяц, и звезды, и озера. И проще говоря – всему существующему поклонялись яко Богу, и чтили, и жертвы приносили».

Неприятие такого поклонения священником-христиани- ном понять можно, но надо понять и древних славян, которые, обожествляя окружающий мир, объединяли свои разрозненные верования вокруг трех главных явлений в их жизни: охоты, земледелия и домашнего хозяйства. Лес, поле и дом – вот три столпа славянского мироздания, вокруг которых и формировалась вся языческая мифология.

В древние времена лес не только дарил славянам возможность выжить, добыть пропитание, построить прочное жилище, обогреть его огнем, но и наделял их особыми представлениями о своем происхождении. Охотничьи роды и племена верили в то, что их отдаленными предками были дикие животные, обладающие сверхъестественными магическими способностями. Таких животных считали великими божествами и поклонялись их священным изображениям, оберегавшим род.

Понятно, что выполнение общеплеменных ритуальных действий (соборы, события), организация ритуальных действий, святилищ и грандиозных княжеских курганов, соблюдение календарных сроков годичного обрядного цикла, хранение, пополнение мифологических и этических сказаний – все это требовало специального жреческого сословия. Таких людей именовали по-разному: волхвы, чародеи, обла- когонители, ведуны, потворы и др.

Через столетие после крещения Руси волхвы могли в некоторых случаях привлечь на свою сторону целый город для противодействия князю или епископу, как это было в Новгороде. Из этого следует, что греческое христианство застало в 980-е годы на Руси не примитивное деревенское знахарство, а развитую языческую культуру со своей мифологией, сонмом главных божеств, жрецами, собственным языческим летописанием.

На первый план вначале выдвинулся бог Род, которому отводилась роль главы пантеона, демиурга, создателя Вселенной. Далее культ Рода распался на множество более мелких культов, из которых в конце концов самым важным стал культ Перуна – покровителя князя и его дружины, бога войны и сражений, мечущего молнии в своих противников.

Кстати, известный поединок Перуна со змием представляет собой славянский вариант главного индоевропейского мифа о борьбе небесного всадника-богатыря с ползучим гадом. Действительно, изображения всадника, копьем поражающего змия, мы можем встретить в Европе повсюду – этот миф был ассимилирован христианством, приняв вид поединка святого Георгия с драконом. Все это свидетельствует о невероятной живучести древних образов, которые, потеряв свой первоначальный смысл, продолжают жить как важнейшие символы сознания.

Кроме названных богов на определенном этапе становления древней славянской религии важнейшую роль играл Сварог, хозяин неба, покровитель ремесел. Имя его носит общий для индоевропейских народов характер и связано с индийским словом сварга – небо. Со временем культ Сва- рога распался на культы его сыновей – Сварожича, бога огня, и Даждьбога, бога солнца.

Даждьбог, судя по всему, играл важную роль в представлениях древних славян. В «Слове о полку Игореве» – шедевре древнерусской литературы, произведении насквозь языческом по своему содержанию, сохранилось множество мифологических образов, а русские люди названы потомками бога солнца.

Поклонялись восточные славяне также Велесу – богу скота и богатства, Стрибогу – богу ветров и бурь, Хорсу – богу, связанному с солнечным культом. Бог Ярило нес ответственность за прорастание хлебных злаков, Купала отвечал за созревание плодов, Суд ведал человеческими судьбами, Чур охранял межи между полями и всяческие границы.

Были в славянском пантеоне и богини: Макошь – богиня собранного урожая и гаданий, Лада – хранительница домашнего очага и покровительница брака, Леля – богиня весеннего расцвета природы, Денница – олицетворение утренней звезды. Богини Карна и Желя олицетворяли важнейший для язычника похоронный обряд: они отвечали за плач по умершему и огонь погребального костра – крады. Морена была богиней темных сил природы – зимы, холодов, возможно, и смерти.

После упорядочения славянских установлений князь Владимир, мечтавший о создании единой русской государственности, придал языческой религии общественно значимый характер. С этой целью в 980 году он установил единый пантеон, обязательный для почитания всеми его подданными. В него вошли: Перун, Хоре, Даждьбог, Стрибог, Семаргл и Макошь.

Почитали древние славяне и души предков, полагая, что они обитают где-то в среднем небе и, очевидно, содействуют всем небесным явлениям (дождь, туман, снег) на благо оставшимся потомкам. Когда в дни поминовения предков их приглашали на праздничную трапезу, то «деды» представлялись летающими по воздуху.

Испокон веков ритуальной пищей и непременной частью жертвоприношения божествам плодородия являлись каша и хлеб. Существовали специальные виды каши, имевшие только ритуальное назначение: кутья, коливо (из пшеничных зерен). Варилась кутья в горшке и в горшке же или в миске подавалась на праздничный стол или относилась на кладбище в «домовину» при поминовении умерших. Имелись и дома мертвых как места общения с благожелательными предками.

При исполнении некоторых обрядов жители поселка покидали свои семейные хоромины и участвовали в общесельском ритуальном действии. Часть этих обрядов проводилась внутри поселка, а другие устраивались за околицей на холмах, у «кладезей многочестных» или между несколькими поселками («игрища межю сел»). Были места и длительного бытования древних, общеплеменных святилищ на священных горах.

Кроме персонажей высшей мифологии (богов и богинь) славяне населяли свой мир и менее значительными существами: русалками (духами природы, первоначально жившими повсюду: в лесах, лугах, долинах, а не только в воде), лешими, водяными, домовыми, овинниками, банниками и целым сонмом других мелких божков и духов, память о которых уже почти не сохранилась.

Древние славяне свято верили в то, что окружающий мир населен духами, что лесная чаща, водоем, болото или поле являются местом обитания соответствующего сверхъестественного существа. Природный дух, как, собственно, и сама природа, мог быть по отношению к человеку и добрым, и злым – все зависело только от умения правильно вести себя по отношению к природе.

Одним из самых древних образов низшего пантеона славянской мифологии являлся чисто национальный персонаж – леший, или лешак, ляд, лесовик, гаркун и т. д. Он был порожден народной фантазией по аналогии с греческими сатирами, римскими фавнами, немецкими лесными людьми и пр. Это был настоящий хозяин леса – косматый, рогатый, иногда зеленый, дух, обитавший в самых непроходимых чащах, возле болот. Обычно, желая доброй удачи, охотники оставляли лешему на пне первую подстреленную дичь. Считалось, что именно леший заводит человека в гибельные места, заставляет плутать по лесу, но если задобрить его подношениями, он может и вывести заблудившегося путника из чащи.

Как правило, леший представляется в человеческом, хотя и достаточно необычном, облике. Прежде всего, он имеет способность менять свой рост в зависимости от окружающей среды: если это лес – он вытягивается до верхушек самых высоких деревьев, если кустарник – он не выше маленького кустика. В XVIII веке люди утверждали, что верхняя часть его тела – человеческая, но на голове у него козьи рожки, уши и борода, а ниже пояса – козлиное туловище, включая хвост и раздвоенные копытца.

Леший, как и все природные божества (вспомним, например, фавнов, сатиров и прочих сподвижников и слуг бога Вакха), исключительно сластолюбив, он особенно неравнодушен к молодым поселянкам, забредающим в его владения. Рассказы о том, как лешие по взаимному согласию или обманом уводили девушек или молодых женщин в свои жилища, многочисленны. Став женой лешего, женщина обретала исключительную плодовитость.

Леший мог выступать не только в роли мужа, но и в образе любовника. Очарованная им женщина видит его красавцем-мужчиной, часто похожим на отсутствующего или умершего мужа. По ночам леший посещает свою возлюбленную, приносит ей лакомства, которые, если они не съедены до утра, превращаются в лошадиный помет. Если у несчастной рождается ребенок, то сразу после появления на свет он исчезает – его забирает к себе леший.

Другой из наиболее известных духов природы – водяной. В различных местах его называли также водовиком, водяным дедушкой, а до революции – речным барином или даже царем. Эти характеристики прозрачно намекают на особую силу и богатство водяного, но чувствуется и скрытый страх перед ним.

Действительно, во многих рассказах о водяном говорится, что он злобен, хитер и злопамятен. Человека он предпочитает в виде утопленника и поэтому всегда препятствует людям, которые стараются спасти утопающего. Непременным атрибутом внешности водяного является длинная зеленая борода, кроме того, он и сам покрыт волосами. Говорят, что он любит подниматься из воды по ночам в полнолуние, сидеть на прибрежных камнях и расчесывать бороду.

По некоторым русским поверьям, водяные, как и лешие, будучи духами водной стихии, возникли вместе с ней. Однако более распространенной, вероятно после принятия христианства на Руси, стала версия их происхождения от восставших против Бога ангелов. Господь низверг их на землю, где те из них, которые попали на сушу, превратились в леших, а попавшие в воду – в водяных.

Еще одна христианская версия утверждает, что водяные ведут свое происхождение от тех детей, которых в раю стыдливый Адам спрятал от Бога. Но наибольшее распространение получила точка зрения, согласно которой водяные произошли от проклятых людей, «заложных покойников», тела которых нередко сбрасывались в воды озер и омутов.

Еще одно популярное существо языческой мифологии – домовой, домашний дух. Есть и предположение, что домовой заменил когда-то языческого бога Рода, или 4voa, память о котором сохранилась в восклицании-обереге «Чур, меня!» Он оберегает жилые и хозяйственные постройки, следит за порядком в доме, помогает хозяевам (заботится, например, о животных, правда, только о тех, которых любит) и даже предупреждает их о грядущих бедах. Естественно, за это люди платят ему любовью и уважением. Вера в домового благополучно просуществовала до наших дней – многие и сегодня убеждены в том, что домовой дух реально существует, а некоторые даже утверждают, будто встречались с ним.

У домового наибольшее количество имен. Так, «Русский демонологический словарь» приводит 46 различных наименований, многие из которых подчеркивают наиболее характерные черты домового: батюшка, додрожш, соседушка, кормилец, конюшник, хлевник и т. д. Говорит домовой редко, сообщая о будущем звуками (стуком), а если и пользуется речью, то она похожа на шелест листьев или завывание ветра.

Нередко домовой, будучи не в настроении, щиплет спящих людей, но если у человека в такой ситуации хватало мужества спросить, к добру или к худу его появление, и выслушать ответ, то спросивший мог узнать что-нибудь полезное о своем будущем. Если же человек просто хочет избавиться от назойливого внимания, то в таких случаях используется древнее и действенное средство – крутая ненормативная лексика русского языка. Многие современники подтверждают: действует безотказно. Правда, в наши дни о домовом вспоминают все реже. Зато появился его вполне современный двойник, которого прозвали барабашкой, – то ли внук домового, то ли наследник, пока неизвестно.

Нашим предкам были ведомы и духи женского пола. Называли их по-разному: доможириха, доманя, кикимора, ши- шимора. Два последних являются более древними и точно соответствуют характеру духа. Эти слова состоят из двух частей: мора – богиня смерти, наваждений; кикатъ – кричать, шуметь; шиш – нечистый дух. И действительно, кикимора в отличие от домового – злой дух дома. Она, как правило, не показывается людям, но утверждают, что выглядит кикимора как маленькая, безобразная, неопрятно одетая старушонка. Увидеть ее – к большому несчастью.

Характер у кикиморы под стать ее внешности. Она очень любит безобразничать в доме: часто бьет посуду, рассыпает крупу и даже ломает мебель. Любит шуметь по ночам и пугать детей. Но особая слабость кикиморы – выдергивать по ночам волосы у мужчин и выщипывать перья у птиц. Если же кикимора решит доделать за вас какую-то работу, то она все безнадежно испортит, испачкает, замусолит – вовек не распутать пряжи и не отстирать забытую на диване вышивку.

Не менее распространенными у славян, особенно северных, были различные культы, посвященные животным. Так, во время праздников и важных обрядов, посвященных волку, мужчины племени наряжались в волчьи шкуры. Зверь воспринимался пожирателем злых духов, недаром жрецы культа и даже простые воины из «волчьих» племен считались хорошими врачевателями.

Имя могущественного покровителя было настолько священно, что его запрещалось произносить вслух. Поэтому волка обозначали эпитетом лютый. Отсюда и название одного из славянских племен – лютичи.

Женское начало, всегда связанное с плодородием, в лесную эпоху олицетворяла великая богиня Олениха или Лосиха. В отличие от реальных самок оленей и лосей, богиня обладала рогами, что заставляет вспомнить о корове. Рога считались символом солнечных лучей, поэтому они были оберегом от темных сил и прикреплялись над входом в жилище.

И охотники, и земледельцы почитали коня. Солнце они представляли в образе золотого коня, бегущего по небесам.

Образ солнца-коня сохранился в убранстве русской избы, украшенной коньком с одной или двумя конскими головами. Амулеты с изображением конской головы, а позднее просто подкова, считались солнечными символами и воспринимались как могучие обереги.

Важнейшим божеством лесного пантеона древних славян был медведь, который в народном сознании воспринимался как могучий властелин леса. Истинное имя этого зверя навсегда утрачено, оно не произносилось вслух и, видимо, было известно только жрецам. Этим священным неизреченным именем скреплялись клятвы и договоры. В быту же охотники именовали своего бога медоедом, откуда и произошло название медведь. Древний корень бер, сохранившийся в слове берлога, т. е. логово бера, звучит так же, как и скандинавское слово boer, означающее бурый.

Мистическим ореолом были овеяны духи вод – вилы или русалки, выливавшие по ночам на поля росу из волшебных рогов. Одни из них представляли собой девушек-лебедей, спускавшихся с небес, других считали хозяйками разных водоемов – рек, озер, ручьев, лесных омутов – и часто отождествляли с ними мавок, ставших героинями сказочных преданий и колдовских историй.

По обыкновению волхвы совершали магические обряды в святилищах, где располагались идолы и сакральные предметы. С помощью заклинаний жрецы, как правило, просили богов о хорошей погоде, благодатной влаге, обильном урожае. Согласно поверьям, эти мудрые люди могли превращаться в волков, подниматься на небо и призывать дождь, сгоняя облака.

Другим мистическим воздействием на погоду было чародейство – заклинание с чашей, наполненной водой. Археологами обнаружено несколько таких сосудов, покрытых символическими изображениями времен года. Водой из этих сосудов окроплялись посевы.

Местом общих молений славян издревле были горы, особенно «лысые», т. е. безлесные, с которых открывалась широкая панорама окрестностей. На вершине холма находилось капище – место, где стоял капъ – идол. Вокруг капища шел подковообразный насыпной вал, на вершине которого горели священные костры. Второй вал был внешней границей святилища. Пространство между двумя валами называлось треби- щем, там потребляли (ели) жертвенную пищу. Ритуальный пир проходил либо под открытым небом, либо в особых помещениях, строившихся на требище, – хоромах, храмах.

Славянских идолов сохранилось мало. Это объясняется не только гонениями на язычество, но и тем, что большинство идолов были деревянными. Славяне сознательно предпочитали использовать для изображения дерево, а не камень, стремясь вырезать живое из живого и почитая чародейскую силу дерева. Но встречаются и каменные идолы, некоторые из них найдены на побережье Черного моря и в Приднепровье. Они изображают бородатого бога с мечом у пояса, рогом в правой руке и гривной на шее. Ученые полагают, что эти идолы были созданы еще праславянами-земледельцами, которые вели обширную торговлю хлебом с греческими городами.

Один из немногих дошедших до наших дней Збручский идол находится в Краковском археологическом музее. Идол имеет четыре грани, что символизирует его силу, распространяющуюся на все четыре стороны света. Верхние части граней занимают изображения богинь с рогом и кольцом в руках и богов с мечом и конем, а также со знаком солнца. В средней части идола изображены взявшиеся за руки мужчины и женщины, вероятно, исполняющие ритуальный танец – хоровод. Ниже показан коленопреклоненный бог, вырезанный на одной грани анфас, а на двух других – в профиль.

Известный исследователь древнеславянской мифологии академик Б. Рыбаков истолковал символику идола следующим образом: богиня, держащая рог (символ изобилия), олицетворяет собой Макошь – мать урожая; богиня, держащая кольцо (символ брака), – Ладу. Бога, на поясе которого висит меч и у ног которого скачет конь, Б. Рыбаков отождествляет с Перуном – покровителем воинов, а бога с солнечным знаком на одежде – с Даждьбогом, владыкой солнечного света. Коленопреклоненный бог, держащий на руках Землю, является Белесом, богом подземного мира. Деление идола на три части символизирует мироздание: горний мир – обиталище богов, земная юдоль, где живут люди, и наконец, подземный мир мертвых.

Разумеется, древние славяне участвовали не только в религиозных обрядах, но и в гражданских, общественных, коих было немало. Как правило, подобные ритуалы связывались с определенными событиями в жизни человека и племени – свадьба, рождение ребенка, смерть, праздники, игрища, связанные с сельскохозяйственным циклом.

Свадьба у славян являлась не столько фактическим объявлением начала совместного проживания мужчины и женщины, сколько освященным обрядом, связующим жизни и судьбы мужа и жены, соединяющим души двух любящих людей. Поэтому и свадебные обычаи в корне отличались от христианских канонов, производящих обряд приведения жены в подчинение мужу. Свадьба без согласия родителей молодых считалась немыслимой, потому что, построив жизнь на обиде предков, родственников, человек не сможет быть счастливым. До наших дней дошли традиции посыпания молодых зерном и деньгами, связывания их веревкой, испытания жениха в доме невесты, зажжения символического семейного очага, а в конце – шумный пир во славу и счастье молодых.

Важнейшим событием считалась смерть – момент перехода души человека в мир предков и богов. Со времен пастушеского быта до принятия христианства наиболее распространенной формой погребения было курганное. Хороня умерших, славяне клали с мужчиной оружие, конскую упряжь, убитых коней и собак. С женщиной полагалось положить серпы, сосуды с пищей и питьем, зерно, убитую домашнюю скотину и птицу. Тела умерших возлагали на священный костер, веря, что с пламенем их души поднимаются к небу.

С веками обряд трансформировался, но некоторые черты его сохранились. Умершего обмывают и одевают в новую одежду, производя, таким образом, некое очищение, затем кладут на кухонный стол. В древности он играл роль домашнего алтаря, на нем готовилась пища, получая, таким образом, от соприкосновения с алтарем благословение богов.

На кладбище покойника опускают в землю в гробу, формой напоминающем ладью; над могилой насыпается холмик – подобие кургана; на могиле устанавливается крест или иной памятный знак с указанием имени, даты и иногда причины смерти. Все это – отголосок традиции установления на могилах камней с рунными надписями.

Вслед за похоронами следуют первые поминки с застольем и вином, что строжайше запрещается церковью. А идет это от языческой тризны – пира во славу умершего. В дальнейшем поминки повторяются каждый год. Могила содержится в чистоте и порядке, на стол возле захоронения покойному ставят снедь и питье, иногда рассыпают зерно на могильном холмике, что тоже противоречит христианским вероучениям.

(Вспомним новозаветное: «Пусть мертвые сами заботятся о своих мертвецах».)

С другой стороны, некоторые церковные праздники удивительным образом переплелись с языческими, например Рождество со Святками. У славян с давних пор существовал обычай рядиться в эти дни, гадать на бобах, лить олово, обсыпать зерном дом, устраивать катания и пляски, зажигать огни, колядовать. И уже мало кто помнит, что Коляда – это сла- вяно-русский мифологический персонаж, связанный с весенним циклом плодородия.

Из праздников древние славяне больше всего любили Масленицу, которая посвящалась богу изобилия и скотоводства Велесу, а также богине Ладе, дарившей женщинам здоровье и красивых крепких детей. Масленица отмечалась 23 марта во время равноденствия, но после принятия христианства ее начали соотносить с началом Великого поста. Поскольку Великий пост длится ровно 7 недель и заканчивается празднованием Воскресения Христова, а этот великий христианский праздник не приурочен к определенному дню, то и Масленица начала перемещаться по календарю. За это в народных песнях она получила новое название – Поползуха.

Символом Масленицы стало чучело молодой красивой женщины, которой даже было дано имя – Авдотья Изоть- евна. Ей посвящались игры и песни, во время обряда все угощались ритуальными блинами. Длился праздник целую неделю. Каждый день имел свое название в зависимости от того, что полагалось делать.

Понедельник – стреча. В этот день молодежь делала чучело Масленицы и с пением величальных гимнов, в которых Масленицу всячески нахваливали, вносила его в село. Затем Авдотью Изотьевну устанавливали в том месте, где будут проходить игры и катание на санях. В этот день кататься с горки разрешалось только детям.

Вторник – заигрыш. С утра молодые парни и девушки уходили кататься на санях, играть в игры, есть блины. Во время этих увеселений они знакомились друг с другом, присматривали себе суженых.

Среда – лакомка. В среду тещи приглашали своих зятьев на блины. Начинался ритуал обрядового объедения. Считалось, что чем больше блинов будет съедено, тем плодороднее будет год. Обычные едоки потребляли по 20 блинов, но находились и такие, кто легко «приговаривал» стопку из 50 и более. Те же, кто мог осилить 100 штук, пользовались особым почетом.

Четверг – широкий разгул, перелом. Начиная с этого дня к играм молодежи присоединялись взрослые. Женщины катались на санях (был даже обычай, когда теща вместо саней садилась верхом на зятя и скатывалась на нем с горы), мужчины пили вино, а к вечеру, изрядно разогревшись, устраивали кулачные бои, игры.

Пятница – тещины вечерки. В этот день зятья угощали блинами своих тещ, иногда – всю родню жены. Зять был обязан еще с вечера лично пригласить свою тещу на угощение.

Суббота – золовкины посиделки. В субботу молодая невестка приглашала всю родню мужа в гости и доказывала, что она хорошая хозяйка. Но это вечером, а днем дети строили снежный городок с башнями и воротами, а затем, разбившись на две ватаги, устраивали игру «Взятие снежного городка». Одни из них, слуги Масленицы, городок защищали, а другие, слуги Весны, нападали. Их победа была ритуальной – она означала победу весны над зимой.

Воскресенье – проводы Масленицы, Прощеное воскресенье, целовальник. Обычаи последнего дня Масленицы связаны с культом предков. В этот день утром нужно было сходить на кладбище, поклониться могилам и оставить на них угощение – блины. Днем начинался обряд проводов Масленицы. Молодежь с пением выносила чучело за село в поле и сжигала его. В песнях Масленицу укоряли за то, что она довела народ до Великого поста.

Уничтожение Масленицы также было ритуальным действием. Считалось, что она накопила в себе всю ту жизненную силу, которую люди отдали во время игр и еды, и теперь эта сила должна быть передана земле. Поэтому пепел от чучела непременно разбрасывали по полю.

Вечером воскресного дня следовало просить друг у друга прощение за все вольно или невольно причиненные обиды, а самое главное – самому искренне прощать своих обидчиков. Для этого говорились следующие слова: «Прости меня, пожалуйста, буде в чем виноват перед тобою». Домашние прощались после ужина, перед сном и, простив друг друга, обменивались поцелуями.

А вот дату другого праздника – Купала – вычисляли не по дате христианского праздника, а по периоду, связанному с летним солнцестоянием. Эти торжества, включая ночь накануне Ивана Купалы, составляли целый комплекс обрядов. В него входили сбор трав и цветов, плетение венков, украшение зеленью построек, разжигание костров, уничтожение чучела, перепрыгивание через костер или через букеты зелени, обливание водсй, гадания, выслеживание ведьмы, ночные бесчинства и пр.

Содержательный же стержнем всей купальской мистерии являлся мотив изгнания нечистой силы, которая, по народным представлениям, особенно опасна в это время. Центральный акт – символическое сожжение ведьмы. На костер клались символы купальского обряда – чучело, срубленное и украшенное деревце, пучки веток, цветов, зелени, укрепленные на шесте, и пр. С ними участники обряда обходили село, устраивали хороводы и игры.

Наконец, уничтожались в огне предметы домашнего обихода: веники, метлы, обувь, нитки, бочки, бороны, мазницы, телеги, деревянная посуда, похищенные со дворов соседей, снятые с петель двери, калитки, разобранные заборы и т. п. Чучелам давались имена Ведьма, Купала, Мара, Марина, Ульяна, Катерина, реже Иван, Дед, Черт.

Чучело могли изготовить из пучков зелени или просто заменить травой, букетом цветов и т. п., у которых также были свои имена – Ведьма или Купайло. Иногда носили на шесте украшенное деревце – березку, вербу, сосенку – или украшали растущее деревце, укрепляли на его верхушке чучело, колесо, солому и т. п. и вокруг него раскладывали костер.

Особое место в купальском реквизите занимали венки, которые использовались преимущественно девушками как украшение и для гадания, а затем их бросали в костер, в воду, разрывали на части, относили в огород, забрасывали на крышу, реже относили на кладбище, бросали в колодец. Но нередко купальские венки сохранялись и использовались для лечения или магических действий.

Сопутствующие действия игрового и магического характера также имели целью выслеживание, опознание, отпугивание, обезвреживание ведьмы или защиту от нее: кипятили на костре цедилку с иголками, чтобы причинить ведьме боль и заставить ее прийти к костру. Бегали с факелами, отпугивая нечистую силу, калечили и убивали животных, появившихся возле костра или специально подкарауленных в доме, в хлеву; производили сильный шум битьем в сковороды, в косы, звонили в колокол, стреляли, громко кричали; боронили дорогу, чтобы по следам узнать ведьму.

Кроме того, согласно давнему поверью, в ночь на Ивана Купала молодые люди искали себе пару, выбирали судьбу: девушки пускали на воду венки с зажженными свечами, а юноши должны были их выловить – чей венок поймает, та девушка и станет ему женой. В эту ночь искали в лесу цветок папоротника, который помогает найти клад.

Главная особенность купальской ночи – очищающие костры. Вокруг них плясали, через них прыгали: кто удачнее и выше, тот будет счастливее. Через купальский огонь прогоняли домашнюю скотину для защиты ее от мора. В купальских кострах матери сжигали снятые с больных детей рубашки, чтобы сгорели болезни. Перепрыгивание через огонь могло пониматься и как способ распознания ведьмы: девушку, которая не перескочила через костер, называли ведьмой, скорее всего в шутку.

Характерная примета Ивана Купалы – многочисленные обычаи и предания, связанные с растительным миром. Травы и цветы, собранные в Иванов день, высушивают и сберегают как самые целебные. Ими окуривают больных, борются с нечистью, их бросают в затопленную печь во время грозы, чтобы предохранить дом от удара молнии, употребляют и для разжигания любви.

На рассвете праздник заканчивался. После волшебной ночи люди шли встречать восходящее солнце, приветствуя новый круг Солнцеворота.

Несмотря на крещение Руси в 998 году, языческие поверья были вытеснены новым мировоззрением далеко не сразу, породив явление, названное двоеверием. Деревня по существу стала христианской едва ли ранее XIII века. А пережитки языческих трупосожжений в виде огромных костров над могилами дожили кое-где до конца XIX века. При этом язычество, несмотря на преследования, исповедовалось не только на окраинах, но и в больших городах. И все же в народе уже витал дух кардинальных преобразований.

Это преломление пришлось на период татаро-монгольско- го нашествия. Как известно, тогда христианская церковь пошла на сговор с захватчиками. В церквах запели молитвы во славу и здоровье монгольских ханов, за что те соглашались не грабить монастыри. Именно на первые сто лет иноземного владычества приходится самое крупное приумножение богатств монастырей во всей истории христианской церкви.

Впрочем надлом славянского язычества в народном его воплощении вовсе не означал, что язычество пресеклось как традиция. В Новгородской земле еще в XV веке умерших хоронили в курганах. Под Псковом в XVII веке стояли каменные статуи богов, и всем были известны их имена. На севере России былины и сказки с языческим содержанием дожили до начала XX века. До этого времени еще были живы и магические обряды, и некоторые почитаемые предметы, например статуэтки домовых.

Другое дело, что в связи с монгольским нашествием постепенно начало вырождаться жреческое сословие. Исчезли просвещенные носители языческого знания – те, кто осознанно поддерживал культ и хранил память о богах и их деяниях. В это время в народе волхвами начинают называть не людей, способных говорить с богами и почти повелевающих миром, а просто колдунов, целителей, избавителей от напастей и болезней. Утрачивается вера в то, что за волхвами стоят великие боги – творцы мира, что волхвы владеют истинным знанием, имеют право на власть и суд и могут стоять выше княжеской власти.

Волхвами начинают считать всех, кто занимается колдовской практикой, кто разговаривает с духами, ворожит, лечит снадобьями. Былых народных кумиров пытают и казнят не как противников христианской религии, а как злодеев. И делают это именно светские власти, поскольку церковь уже не видит в жрецах серьезных соперников, да и сами они уже не мыслят себя таковыми.

Даже религиозная философская мысль как бы забывает о древней вере, пытаясь в лучшем случае увязывать ее с христианством. Тогда-то и начали появляться первые русские ереси, к примеру ереси стригольников. Произошел тот надлом, который был связан с потерей народом сознательной памяти о языческих богах, мифологии и обрядах. Конечно, и после этого язычество еще продолжало жить, но уже перестало осознавать себя как религию, ибо заявлять об этом было смертельно опасно. В России приговоры по делам, связанным с волх- вованием, выносились вплоть до середины XVIII века.

Возрождение более или менее объективного представления о русском язычестве фактически началось с правления Петра I, который ввел в светский оборот эстетические представления о богах античности. После этого образованным дворянам достаточно было лишь провести некоторые аналогии между мифами Древней Греции и тем, что делали их крестьяне по праздникам, и сопоставить эллинскую культуру со славянской.

То ли по внутреннему наитию, то ли по какой-то мистической заданное™, но этот порыв не угас. В начале XIX века создается «Славянская и российская мифология», одновременно Г. Глинка пишет «Древнюю религию славян». В середине века А. Афанасьев собирает волшебные сказки и, относя их к славянским языческим мифам, публикует «Поэтические воззрения славян на природу». Все эти труды хотя и носят характер бесстрастного взгляда на предмет исследования, в действительности несут определенный, вполне направленный духовный заряд. Во всяком случае, есть исторический факт – благодаря ученым изысканиям весь XIX век прошел под знаком эстетизации и поэтизации язычества.

Начало XX столетия ознаменовалось переходом от простого эстетизма к потребности в корнях, в необходимости понимания древних идей. Многие исследователи начинают раскапывать курганы в поисках подземной Руси, Н. Рерих пишет цикл языческих картин, А. Блок создает программный текст «Поэзия заговоров и заклинаний», где говорится о том, что мы должны вернуться к изначальному духовному пониманию Природы. И даже некоторые научные доводы о невозможности восстановления язычества не останавливали наиболее рьяных энтузиастов. Но было поздно. Неистово революционный пафос большевистской власти творил совсем иную религию, которая уже ничем не напоминала ни языческую, ни тем более христианскую.

Уходят даты, исторические события. Случается, что одно забывается, а другое, наоборот, восстанавливается. Словом, времена меняются, как и должно тому быть. Сегодня за чередой веков и потрясений, сменой религий и философских воззрений уже почти неразличимы черты родовой памяти, доставшейся нам в наследство от древних славян.

И дело даже не в той или иной вере, истинность которой неоспорима в ее сущности. Дело в культуре, которая делает племя народом, а народ – нацией. И как бы ни порицались «предрассудки прошлого», никуда не деться от некоторых примет языческих таинств, которые все еще можно угадать в ритуалах, обрядах и даже в кинофильмах в жанре фэнтези. Но исчезнут ли они окончательно под натиском технологических, научных, религиозных или иных революций – это вопрос к будущим поколениям.