Тайны Колдовского мира: Стража Колдовского мира

Глава 30 Пустыня, Конец и начало

Одного взгляда на кроваво-красную мантию оказалось достаточно, чтобы понять — человек, оказавшийся в проёме врат, не кто иной, как Джаката. Он стоял во весь рост, а двое волхвов, сопровождавших колдуна в пути, неподвижно лежали у его ног. У Кетана мелькнула догадка, что он видит бездыханные тела несчастных, использованные их повелителем для жертвоприношения.

Кетану пришлось напрячь все силы, чтобы выдержать невыносимый гнёт сгустившейся над землёй Силы. Кое-как он сполз с седла и коснулся ногами земли. Почувствовав рядом движение, он взглянул направо — это была Эйлин, она подошла к нему, держа прямо перед собой лунный жезл. Цветок на навершии вяло опустил лепестки, словно из него высосали все живительные соки. Слева держался Хардин, а позади — Гьюрет и Лиро. Затем оборотень почувствовал, что действительно стоит на каменной мостовой, и убедился, что колонны сделаны из настоящего камня.

Сюда же потянулись туманные призраки, смутно походившие на живых. Однако лиц нельзя было разглядеть, и ни один не приблизился настолько, чтобы до него можно было дотронуться рукой.

Все трое, прискакавшие раньше остальных, стояли так же твёрдо, как Джаката. В середине — Ивик, обеими руками державший посох. Он возвышался над всеми, словно стал выше ростом; то, что воодушевляло его, не вмещалось в тесные границы человеческого существа. По левую руку от него стояла Элайша, её браслеты пламенели сверкающими огнями. Лицо волшебницы дышало таким спокойствием, которое достигается, когда человек соберёт воедино все силы своей души и знает, что готов встретить любые испытания.

Меч и шлем Фирдуна лежали на земле у него за спиной, как будто он отбросил человеческое оружие и доспехи, осознав их бесполезность в предстоящей схватке. В нём ничего не осталось от юноши, только-только покинувшего Гнездо Щеки осунулись, лицо посуровело, словно он собрал все силы для решающего поединка.

Тут вперёд вышла ещё одна участница, очень заметная благодаря своей чёрной шкурке. Она подошла с деловитым видом, точно её сюда позвали и она явилась на зов. Юта приблизилась к Элайше и замерла возле неё, как статуя.

Кетан шагнул вперёд, чтобы присоединиться к своим товарищам, вместе с ним это сделала Эйлин, она не отставала от него ни на шаг. Возможно, это окажется не их битва. Он чувствовал, как в его душе пробуждается пард, требуя выйти на волю, приняв зримый облик; хлынувшие на него волны энергии придали сил зверю, но Кетан удерживал его в подчинении, сохраняя человеческое обличье. Что-то подсказывало ему, если он сейчас уступит и выпустит на волю второе «я», то навеки утратит способность быть человеком.

Рядом с собой он слышал голос Эйлин, тихо напевавшей едва понятные древние слова. Хотя на небе не было её покровительницы — луны, Эйлин творила ритуальные заклинания. И лунный цветок на её жезле начал оживать.

Фирдун не сводил глаз с того, что открывалось перед его взором. Взгляд грифонийца был устремлён вовсе не на колдуна в красном плаще. Тот был не более, чем ключ во вратах; главная же опасность, с которой предстояло сразиться, таилась за его спиной.

Джаката давно заметил их присутствие. Весь воздух пронизывали магические токи. Но тёмный чародей ни разу даже не взглянул в сторону противников, сосредоточившись на магических действиях, которые должен был произвести.

Чёрный жезл Джакаты коснулся одного, затем другого волхва. По его мановению волхвы восстали, но не в телесной оболочке, а в виде двух призрачных теней. Эти призраки показались Кетану более материальными, чем те, которых он только что видел в древнем городе. Но все человеческое и светлое в этих существах отбросили за ненадобностью.

Призраки встали по обе стороны Джакаты и на глазах стали меняться — они росли и вырисовывались все отчётливее И вот обратили взоры на Ивика и его товарищей.

Перстень на руке мага загорелся яркими лучами. Он так крепко держал свой посох, словно тот служил ему единственной опорой.

— Нивор! — Призрак, возникший рядом с Джакатой по левую руку, обрёл ясно различимые черты В них не было ничего безобразного или пугающего — напротив, этот лик сиял безмятежной красотой, однако, при одном взгляде на него, на Фирдуна повеяло холодом смерти.

— Нивор! — произнесли эти уста с затаённой усмешкой. — Какая нечаянная радость!

Лицо Ивика оставалось суровым Его взгляд устремился мимо призрака, который силился привлечь его внимание к себе и Джакате.

— Здравствуй, братец! — снова обратилось к нему видение кротким и ласковым голосом. — Вот наши пути и сошлись!

— Нет! — возразил маг — Если в тебе и впрямь есть хоть капля того человека, личину которого ты принял, то пути наши разошлись давным-давно Мы расстались навсегда в Кар Ле Тарджене, а Кар Ле Тарджен с тех пор давно уже рассыпался, и от него остались одни обломки. Но я не верю тебе — ты не Моулин.

— Отказывайся от меня сколько угодно, но я здесь, брат мой!

Призрак окончательно воплотился и принял телесную оболочку исполинского человека, перед которым Ивик казался почти карликом; но маг поднял руку с перстнем и направил луч в лицо медленно приближавшегося привидения. Оно взвыло и скорчилось в судорогах.

— Нехорошо, братец! Ты насылаешь смерть, и сам смертью погибнешь!

— Ты плохо жил, — ответил Ивик, — и ещё хуже умрёшь. Больше ты не восстанешь из мёртвых.

Прекрасный лик исказила смертная мука, и Фирдун пошатнулся от пронзившей его страшной боли Боль была чужая, не своя, но ему показалось, что он причина страданий этого существа Фирдун посмотрел на Ивика и увидел, что тот тяжело опирается на свои посох, словно ему трудно стоять на ногах.

Перед самой аркой врат, приняв торжественную позу, возвышался Джаката, его ритмические движения напоминали фигуры ритуальной пляски.

— Ивик! — воззвало второе видение, рождённое из тени. Это был призрак женщины. Прекрасный лик, гибкий стан, роскошные формы… Взглянув на неё, Фирдун ощутил, что его тянет к ней с такой неодолимой силой, что он едва удерживался, чтобы не шагнуть ей навстречу.

— Любимый! — позвала женщина грудным голосом; она манила к себе, взор её светился обещанием. Какой мужчина мог противиться такому обворожительному соблазну?

— Нет, тень Эйтали! Любовь не пережила измены!

— Я — не тень, мой любимый! Я — живая Эйталь! — воскликнула она, простирая к нему руки.

Фирдун и сам готов был броситься в её раскрытые объятия, но она звала не его. Краем глаза он заметил языки лилового пламени, за которыми почти совсем скрылась Элайша.

А призрачная чаровница залилась звонким смехом, и влечение сделалось ещё нестерпимей. Томительное, пряное благоухание разлилось в воздухе. А взор все манил обещанием…

— Помнишь ли ты утро в просторной опочивальне, Ивик? Ты ведь клялся мне и много чего обещал! Клялся, что наш союз будет вечным. Помнишь ли ночь на берегу реки? Ведь ты говорил, что в моих глазах отражаются звезды, и ты чувствуешь небывалое могущество. Помнишь ли…

— А помнишь ли ты, — прервал Ивик её томное воркование, — что случилось в день последней битвы в Вейрнхолде?

На прекрасные глаза навернулись слёзы и покатились по щекам.

— Я твоя единственная любовь, Ивик. Вернись, любимый! Вейрнхолд принадлежит минувшему. Я была ещё так молода! Я испугалась.

— Испугалась? — вмешался другой, возмущённый и полный презрения голос. Это заговорила Элайша. — Испугалась потерять то, что было для тебя самым важным — власть над мужчинами!

Призывный томный взгляд пропал, точно его не бывало Неземная улыбка сменилась мерзким оскалом.

— А ты, глупое ничтожество, чего ты добилась своими печальными воздыханиями? Разве ты получила то, о чём мечтала? Разве ты завоевала этого мужчину?

— Все отношения между мужчиной и женщиной должны покоиться на доверии и искренности, — звонко ответила Элайша. — Я никого не заманиваю в сети, как ты.

Эйталь презрительно захохотала:

— Ну, и что же ты обрела, убогая?

— Ты всеми правдами и неправдами добивалась, чтобы он поступал так, как нужно тебе, а я никого не хочу неволить.

— Довольно! — воскликнул Ивик, высоко воздев руку с перстнем. — Мы только напрасно теряем время на бесполезные пререкания. Исчезни, Эйталь! Ступай туда, откуда пришла! Такой выбор делается раз и навсегда.

— Нет! — закричала она пронзительным голосом. — Ты не можешь бросить…

Луч волшебного камня ударил, когда она рванулась, чтобы кинуться магу на шею. Фирдун чуть не оглох от её пронзительных воплей, и уже готов был наброситься на Ивика за то, что тот причинил такое страдание живому существу.

Но тут видение исчезло, и вместе с ним растаяли чары, которые опутали Фирдуна. Ивик ещё тяжелее опирался на свой посох. Элайша протянула руку, но так и не решилась к нему прикоснуться.

Затем Ивик выпрямился и громким голосом, в котором чувствовались прежняя сила и мощь, властно вопросил:

— Не пора ли кончать эти игры, Джаката? Ты бросил вызов, так исполни свою угрозу!

Тёмный чародей прекратил своё странное хождение перед вратами. Небрежно держа жезл двумя пальцами, он помахал им в воздухе и улыбнулся улыбкой исчезнувшего призрака:

— Ты долго пожил, Хранитель. Я думаю, твой век кончен. Я отомкнул врата и..

При этих словах все взоры обратились к арке. В воздухе послышалось гудение, невидимый гнёт лёг на плечи присутствующих от предчувствия того, что должно сейчас случиться. В проёме арки стеною стояла тьма, непроглядная, словно беззвёздная и безлунная ночь или чёрная преисподняя — гнездилище величайшего зла.

— Фирдун!

Ивик даже не посмотрел в его сторону, но Фирдун тотчас же приготовился к действию. Настал миг, когда он должен показать все, на что способен.

С первого же слова его голос вступил одновременно с голосом мага. Перстень Ивика чертил в воздухе знаки, и одновременно с ним каждое движение повторял Фирдун. Он словно вышел из своего тела, слившись с чем-то, что было больше и сильнее всего, что он когда-либо встречал в жизни, и это происходило с ним, не способным соединять свои усилия с другими для совместной передачи мыслей!

Заклинание продолжало звучать. Сгустки мрака в проёме врат заходили клубами. Джаката не напрасно творил чары — то, к чему он взывал, было уже на пороге! Фирдун не мог ничего различить во тьме, но в ноздри пахнуло зловонным смрадом, и вокруг заходили волны чёрной силы. Но он сдерживал их, и слова сами текли с его уст, превращаясь в огненные точки, сливавшиеся в письмена.

Вновь накатила волна злобной силы, и Джаката начал расти и раздаваться вширь. Он раскинул руки, словно обнимая черноту, облекая себя её силой. Казалось, он стремится слиться с нею воедино или стать её зримым воплощением.

Вдруг тьма выхлестнулась из врат черным языком, стараясь лизнуть Ивика, на которого Джаката указывал своим жезлом. Маг покачнулся, но голос его не умолк, а Фирдун продолжал вторить каждому слову. Звёздочки слов собрались уже целым роем, и тут с одного края вырвались вспышки лилового пламени, которое умела вызывать Элайша.

Выросший в исполина Джаката расхохотался, запрокинув голову. А за его спиной, в преддверии врат, все густела тьма, иногда в ней происходили разрывы, но она тут же снова сгущалась, как будто там накапливалась сила, готовая прорваться во внешний мир.

Вокруг Джакаты образовался венец из шевелящихся щупальцев, тянущихся вперёд из тьмы. Слова-звезды между тем собрались в плотную массу, которая приняла форму копейного острия. Джаката ринулся туда, где стоял Ивик, но не допрыгнул. Исполин споткнулся и зашатался. Маг выставил навстречу перстень.

Шатаясь, тёмный маг застыл, остановленный копьём, нацеленным на его грудь. Сила копья отбросила тёмного чародея назад. Извивающиеся вокруг щупальца, напрягшись, вцепились в столбы арки, как бы стараясь протолкнуть во врата то, что жадно стремилось проникнуть сквозь них из запредельного пространства.

Часть словозвезд просыпалась на землю при столкновении, но Ивик во второй раз начал произносить заклинание, а Фирдун, слабеющий с каждым мигом, подхватил его слова.

И вдруг щупальца сорвались со столбов и мгновенно сомкнулись вокруг Джакаты. В их удушающем объятии он вновь превратился из исполина в обычного человека, его красивые черты исказились судорогой страдания и страха. Щупальца втянули его за собой во тьму проёма. Словозвезды на этот раз не выстроились в наконечник копья. Сплотившись, они приняли форму решётки, которой закрывают крепостные ворота. Продольные прутья становились все толще и толще, на них легли поперечные брусья, намертво слившись воедино.

Натиск зла разразился последним могучим порывом, едва не сбившим с ног всех, кто стоял перед вратами. Фирдун упал на колени, но из последних сил продолжал делать то, что считал своим долгом. Его призвали поставить защиту, и он не отступил в решающий момент.

Он видел, как зашатался Ивик, державшийся на ногах лишь благодаря своему посоху. Затем из магического перстня в последний раз брызнули огненные звезды, и весь пучок выстрелил в самую середину сплетённого из света щита. Раздался такой оглушительный грохот, что от него заложило в ушах и все попадали на землю.

Наступило безмолвие. Кетан, упавший при последнем порыве ветра ничком на землю, слышал только своё прерывистое дыхание. С большим усилием он приподнял голову.

Врата… Но никаких врат больше не было. Не существовало больше ни арки, ни города, возникшего из прошлого. Даже чёрная глыба, которую они видели впереди, подъезжая к этому месту, сравнялась с землёй и исчезла. Там, где она высилась, сейчас плескались о берег белопенные волны. Воздух очистился, и в нём чувствовалось свежее дыхание моря, а в небесах, словно играя, кружили белокрылые птицы, то взмывая к облакам, то опускаясь к самой воде.

Между Кетаном и краем земли лежали его спутники. Оказывается, Кетан был не первым, кто очнулся. Ползком, с напряжением преодолевая каждый дюйм, Эйлин уже направлялась к двоим, лежавшим совсем рядом. Кетан увидел, что Ивик лежит, прикрыв голову согнутой рукой, а возле него неподвижно застыла Элайша, успев дотянуться и положить ладонь ему на плечо, словно, теряя сознание, она ещё пыталась его защитить.

А вот и Фирдун! Он уже приподнялся, упёршись руками в землю, и собирался встать. А немного дальше лежит ещё кто-то. Кто же это?

«Неужели я сплю и снова вижу сон?» — подумал оборотень.

Но нет! Ведь город исчез, исчезли врата, и осталось лишь то, что есть на самом деле.

Приподнявшись, Кетан на четвереньках потащился к победителям, которые сумели выжить в сражении. Вот только все ли остались живы?

Эйлин, стоя на коленях, уже трудилась над Ивиком, силясь перевернуть на спину бесчувственное тело. Элайша подняла голову, кое-как встала и начала ей помогать.

Но в этот миг другой голос позвал Кетана, этот зов был сильнее всякой магии. Магии можно выучиться, а голос всколыхнул в нём чувства, дремавшие в самой глубине его существа.

Не надеясь на свои силы, он, не пытаясь встать на ноги, пополз на четвереньках. Каждый шаг он преодолевал с огромным усилием, грудь ходила ходуном, голова тряслась, но он упрямо продолжал ползти, борясь с чудовищной слабостью. Краем глаза он сквозь туман видел, как поднимается Фирдун, но всё его внимание было сосредоточено на другой.

Казалось, она спит, свернувшись калачиком. Лицо её было обращено в его сторону, и он узнал ту, что являлась во сне, только сейчас на её челе лежал луч света, как будто зажглась ясная звёздочка.

Кетан подполз ближе. Им владела одна тревожная мысль — неужели жизнь вытекла из неё вместе с последними силами? Наконец он дополз и, упав рядом, протянул руку, чтобы дотронуться до её щеки. Ах, госпожа моя! Красавица в чёрных мехах! Прекрасная дама…

Медленно её глаза открылись, и Кетан встретил непонимающий взгляд. Она медленно провела ладонью по своему облегающему платью, словно ожидала ощутить что-то другое.

— Юта!

Кетан приподнял её голову и привлёк к груди.

— Юта!

Он догадался, что это была она.

На её лице отразилось удивление, затем оно озарилось счастьем.

— Окончено время моего изгнания! — промолвила она почти беззвучно, но оборотень расслышал этот шёпот.

Она заглянула ему в глаза:

— Нет, Великий Воин, я не из племени оборотней. Давным-давно надо мной свершилось превращение. Но как же… — Рука её поднялась и коснулась сияющей звёздочки на челе. — Итак, обещанное свершилось!

На глазах у неё блеснули слёзы и, не удержавшись, скатились по щекам:

— Я знала про обещание. Но как же долго, как долго пришлось ждать!

— Прошлое миновало, — сказал Кетан, теснее прижимая её к груди. Ему хотелось как можно крепче держать и не отпускать обретённое сокровище. И наконец его губы приникли к её устам. Какое им теперь дело до всего, что было в прошлом!

— Юта! — повторил Кетан. Ему хотелось пропеть её имя, но он не был бардом. Её руки обнимали его, её губы страстно отвечали на его жаркие поцелуи. Оба, как зачарованные, пребывали во власти магической силы, которая не имела ничего общего с колдовством, пока их не пробудил к действительности горестный возглас.

Эйлин держала магический цветок над распростёртым телом Ивика. Он лежал с открытыми глазами. Сначала он посмотрел на неё, затем на Фирдуна, а потом обратил взгляд на ту, которая держала у себя на коленях его голову.

Кетан наконец поднялся с колен и помог встать Юте. Рука об руку, пошатываясь, они поплелись туда, где собрались остальные. Тогда Ивик остановил свой взгляд на подошедшей паре.

— Молодец, охотница и смелая странница! Ты послужила Свету, и это победило тяготевшее над тобою тяжкое заклятие, — он говорил так тихо, что голос был еле слышен. — Ловко же ты управилась со слугою Тьмы!

— О, Господин! — воскликнула Юта, упав перед ним на колени. — Время изгнания…

Маг только улыбнулся:

— Кончилось. Ты заслужила помилование на всю оставшуюся жизнь. И ты нашла своего избранника, а он — тебя. Так что всё стало, как тому и следует быть. — Он снова перевёл взгляд на Эйлин. — Не печалься, дочь Луны! Для всех живущих когда-нибудь приходит конец. Любая Сила требует расплаты. Настала и мне пора расплатиться с долгами.

— Не будь так уверен! — послышался голос Элайши. — Ты всегда слишком спешишь, государь мой! Слишком уверен во всём, что касается долга, во всём, кроме того, что таится в тебе, погребённое на самом дне! Настало время, когда семя должно пробиться к свету, чтобы расти и цвести.

Не спрашивая разрешения, она быстрым движением отняла его голову от своего плеча и передала в объятия Эйлин. Провожаемая удивлёнными взорами своих товарищей, она отошла от них на несколько шагов.

Остановившись, она воздела руки, на которых вспыхнули лиловым пламенем волшебные браслеты:

— Я взываю и прошу ответа! — обратилась она к небесам не смиренным, но требовательным голосом.

На глазах у присутствующих в небе проступили очертания замка; он не казался тенью, как исчезнувший город из прошлого, замок переливался всеми цветами радуги. Он медленно опускался, вырисовываясь все отчётливее и словно наливаясь тяжестью, а когда окончательно опустился, Кетан почувствовал, как земля под ногами дрогнула и раздался звук тяжёлого удара.

Тогда Элайша обернулась к ним и сказала:

— Несите моего господина!

Кетан и Фирдун подняли Ивика. Он был не тяжелее ребёнка, его иссохшее тело почти ничего не весило, а лицо сделалось серым, словно внезапно подкравшаяся старость отбросила свою мрачную тень. Кетан и Фирдун старались нести мага как можно бережнее. У ворот замка их встретила Элайша и показала, куда его отнести, а сама осталась там стоять, как бы удерживая воздушное сооружение. Дождавшись, когда мага уложили, она бегом бросилась к Ивику.

— Так, значит, марево, моя радость? — спросил он её. В ответ она рассмеялась:

— Каждый выбирает, что ему ближе. Оно всегда служило мне верой и правдой.

Пока мага переносили, он продолжал держать в руке свой посох. Сейчас он поднял свободную руку, жестом останавливая Кетана и Фирдуна, и тут они увидели, что камень в его перстне даёт трещины и рассыпается на глазах.

— Фирдун, — заговорил маг окрепшим голосом, — ты хорошо исполнил свою службу и сослужишь ещё лучше. Уходящий Хранитель в положенный срок передаёт своё дело тому, кому назначено стать на стражу. Так прими же вот это! — И он протянул Фирдуну свой посох.

Больше всего Фирдуну хотелось ответить отказом. Но в его душе теперь жило что-то, что заставило юношу согласиться.

— Ты истинный отпрыск рода Грифона, — продолжал Ивик, — и ни в чём не уступаешь своим предкам, только тебе назначена другая стезя. И я не сомневаюсь, что ты пройдёшь её достойно. Но вот моё время и вышло, и, кажется, моя дама уже теряет терпение.

Он с улыбкой взглянул на Элайшу, которая вновь обняла его и прижала к груди.

— Возвращайся же в Гнездо, дабы и там, и в Лормте услышали наш рассказ. Кое-где ещё остались заповедники Тьмы, но, пока врата на замке, Силы Тьмы не получат через них подкрепления. Да хранит вас Великая Сила!

Глаза Ивика закрылись, и он поник без сил в объятиях Элайши, а замок оторвался от чёрных песков и стал плавно подниматься в воздух. Его стены так ярко сверкали, что оставшиеся невольно зажмурились, а когда они открыли глаза, видение исчезло.

Эйлин отирала ладонями струившиеся по щекам слезы. А Фирдун стоял, крепко сжимая обеими руками магический посох. Лицо его приняло суровое и отчуждённое выражение, как будто он перестал быть одним из них, а целиком сосредоточился на возложенном долге, который навсегда заслонил от него веселье и радости жизни. Посмотрев внимательно, Эйлин подошла к Фирдуну, так же прямо держа перед собой лунный жезл, как Фирдун держал посох. Лепестки цветка оставались раскрытыми, хотя день клонился к вечеру.

— Ни одна стезя не обязывает к одиночеству, — промолвила она, и лунный цветок на её жезле замерцал, источая лучи света. — Есть множество способов нести стражу, исполняя долг Хранителя. Так не торопись же, Фирдун, прежде времени закрывать за собой двери!

Он хмуро смотрел на неё, кусая губы. Плечи его понуро согнулись, словно посох был для него непосильной ношей.

— Ивик прошёл свой путь одиноким.

— То — Ивик, но ты ведь не он! Выбирай сам, как тебе поступить, Фирдун! Ты не обязан следовать чужому примеру. Взгляни сюда!

Она приблизила лунный жезл к посоху, так что один лепесток прикоснулся к его поверхности рядом с пальцами юноши.

И вдруг по нему, как искра, пробежала ожившая звёздочка, как тогда, когда они рождались из слов. Фирдун тихо вскрикнул:

— Эйлин!

И тут вслед за жезлом, который по своей воле приблизился к волшебному посоху, она сама приникла к его груди.

Он проговорил:

— Вдвоём с тобой… Вдвоём с тобой я смогу!

— А как же иначе! — откликнулась она радостно. — Ивик это знал, иначе он не вручил бы тебе свою силу. Ты станешь таким же, как он, — надеждой людей, крепким оплотом против Сил Мрака.

— Господин! — раздался рядом голос. Фирдун и Эйлин обернулись.

Перед ними стояли Хардин, Гьюрет и Лиро. И Хардин показал рукой на кружевную морскую пену. Только тут эти двое, только что объяснившиеся друг с другом, заметили, что возле их ног плещутся волны, все дальше набегая на берег.

— Начался прилив!

Кетан рассмеялся:

— А это значит, что всем, кто принадлежит к кошачьему племени, пора убираться подобру-поздорову. Нам предстоит неблизкий путь.

— Да будет так! — промолвил Фирдун. И всем показалось, что в его голосе прозвучала какая-то новая нота. У Эйлин мелькнула даже мысль, что если бы она сейчас закрыла глаза, она приняла бы этот голос за голос Ивика. Путь будет неблизким, однако по нему не придётся идти в одиночестве. Одиночества не будет никогда!

И, отступая перед волнами, они увидели, как море затопило место, на котором когда-то стояли врата.