Тайны легендарных стран

К СЕВЕРУ ОТ НОВОЙ ИСПАНИИ

Если крупнейшие географические открытия в Южной Америке были сделаны в ходе долгих поисков Эльдорадо, нечто подобное происходило и в Северной Америке. И здесь целый ряд путешествий и открытий оказался связанным с географической легендой: воображение конкистадоров настойчиво тревожила еще одна призрачная, никогда не существовавшая страна. Теперь об этом мало кто знает.

Маршруты экспедиций, совершенных в XVI столетии вслед за этой легендой, легли на громадное белое пятно, которое представляла собой в ту пору почти вся карта Северо-Американского континента. В результате тщетных поисков призрачной страны на карту были нанесены такие крупные реки, как впадающая в Калифорнийский залив Колорадо, Рио-Гранде с притоком Пекос, Арканзас, Канзас. Были открыты скалистые горы, необъятные прерии, протянувшиеся на невообразимые, дух захватывающие пространства. Впервые европейцы увидели и такое изумительное чудо природы, как Большой каньон…

Эти великие географические открытия были сделаны всего за несколько лет. Начавшись позже, чем поиски Эльдорадо, поиски богатой страны Сиволы закончились гораздо раньше. А вот сама легенда о ней оказалась значительно старше, чем легенда о «позолоченном человеке», — конкистадоры привезли ее с собой в Новый Свет из Европы.

Происхождение этой легенды испано-португальское, родилась она, скорее всего, в начале VIII века, когда мавры окончательно завоевали почти весь Пиренейский полуостров.

Как утверждает легенда, один архиепископ и шесть епископов бежали после разгрома христиан на отдаленный остров, где с течением времени основали семь городов. Эти города быстро достигли невиданного расцвета; там были дома в шесть-семь этажей, там жили счастливые, радостные, богатые люди…

Из всех легенд о «счастливых», «блаженных» атлантических островах именно этой суждено было стать поводом для важнейших географических исследований и открытий. Правда, по другую сторону океана легенда слегка изменилась: искали уже не остров Семи Городов, а целую страну с семью городами. Страну, которая получила название Сивола.

К Эрнандо Кортесу, знаменитому завоевателю самого могущественного индейского государства Центральной Америки — страны ацтеков, судьба была то благосклонна, то отворачивалась от него. С горсткой солдат, пользуясь доверчивостью вождя ацтеков Монтесумы, к 1521 году он завоевал огромную страну вместе с ее столицей Теночтитланом (ныне Мехико) и захватил баснословную добычу. Завоеванные земли были названы конкистадорами Новой Испанией. Но, как известно, любой успех рождает завистников самого различного ранга. Уже в первый год войны с ацтеками губернатор Кубы Диего Веласкес послал вслед за Кортесом большой отряд солдат во главе с офицером Панфило Нарваэсом, приказав захватить удачливого конкистадора и его людей живыми или мертвыми.

Но Кортесу повезло. Перед сражением с соотечественниками-испанцами он велел своим воинам надеть на себя как можно больше захваченных золотых украшений и таким образом смутить войско противника. Он своего добился. Люди Панфило Нарваэса сражались неохотно и были не прочь перейти на сторону Кортеса, умеющего так хорошо обеспечивать своих солдат. Королевский отряд быстро сдался на милость победителя.

А через несколько дней Кортес приказал вернуть побежденным оружие и лошадей, чем расположил их к себе еще больше. Теперь они были готовы идти за Кортесом куда угодно. Немного позже удачливый конкистадор облагодетельствовал и самого Панфило Нарваэса: когда тот, проведя некоторое время в Мехико, пожелал вернуться на Кубу, Кортес великодушно отпустил его и даже обеспечил немалыми деньгами, необходимыми в дороге.

Потом Кортесу не повезло. Во время его похода в земли, где теперь находится Гондурас, совершенного из Новой Испании в 1524–1525 годах, отряду пришлось крайне тяжело. От тропической жары погибли десятки испанских солдат и сотни индейцев. Сам Кортес неимоверно страдал от приступов малярии.

А в Мехико появился в это время пущенный одним из недоброжелателей слух о том, что Кортес и все люди его отряда погибли. Тотчас же власть захватил один из бывших сподвижников завоевателя, человек трусливый и завистливый. Имущество участников похода было распродано, индейцы, принадлежавшие им, перешли в другие руки. Тех, кто был искренне предан Кортесу, новый властелин заключил в тюрьму.

И вновь Кортесу посчастливилось. Один из его сторонников бежал из столицы и добрался до города Трухильо, основанного конкистадорами на юго-восточном берегу Гондурасского залива, где стоял в это время сильно поредевший отряд Кортеса. Выслушав рассказ о том, что происходит в Мехико, Кортес послал туда человека, которому полностью доверял. Проникнуть в город было нелегко, столица ацтеков была выстроена на острове посреди огромного озера, но посланец справился с этой задачей. В Мехико он тайно передал всем сторонникам Кортеса, что их предводитель жив.

Уже на следующее утро люди, преданные ему, захватили нового правителя и посадили его в железную клетку. Тех, кто был на его стороне, перебили. Вскоре Кортес сам вернулся в Мехико.

Но ему опять не повезло. Пока он был в гондурасском походе, завистники направили сотни доносов в Испанию. Должно быть, и сам король, получив причитающуюся ему по закону пятую часть захваченных в Мексике сокровищ, не остался чужд зависти. Ведь точно такая же пятая часть досталась и самому Кортесу, и, кто знает, не осталось ли у него сокровищ более ценных, чем он прислал?

В Новую Испанию был назначен новый наместник. И в это же время там появился еще один человек — знатный дворянин по имени Нуньо Гусман, ставший губернатором провинции Пануко, расположенной северо-восточнее Мехико.

Для того чтобы разобрать многочисленные доносы на Кортеса и «восстановить справедливость», король назначил «аудиенсию» — специальную судебно-административную коллегию. Председателем ее был назначен Нуньо Гусман.

Именно этому человеку суждено было вписать в историю испанских завоеваний в Новом Свете самые жестокие, самые мрачные страницы. Перед совершенными им злодеяниями меркнут любые другие; ни одного из конкистадоров нельзя сравнить с Нуньо Гусманом, его жестокость вызывала глухой ропот даже среди его ближайших подчиненных, людей, не отличавшихся милосердием и добротой.

На совести Гусмана десятки тысяч жизней индейцев. Во время набегов его воинов на индейские селения их обитателей, в том числе женщин и детей, для забавы и удовольствия Гусмана рвали специально обученные этому собаки. Индейцев запирали в их хижинах и сжигали живьем.

Но это — для забавы и устрашения непокорных. А для выгоды Нуньо Гусман тысячами продавал индейцев из захваченных им областей работорговцам с Антильских островов, получая за это немалые барыши. Алчность его поистине не знала границ. И разумеется, такой человек немедленно стал одним из самых злых завистников и врагов Эрнандо Кортеса.

Но в конце концов Кортесу все-таки опять улыбнулась удача. Король милостиво простил ему все прегрешения, наградил богатыми поместьями, даровал завоевателю титул маркиза и «генерал-капитана Новой Испании и Южного моря».

B отличие от великого множества других конкистадоров, Кортес вернулся в Испанию несметно богатым человеком; это произошло в 1540 году. Опять-таки в отличие от многих других искателей счастья, ему было суждено дожить до старости и умереть своей смертью…

Однако тут пришла пора оставить Кортеса. Для поисков страны Семи Городов он сделал лишь то, что возбудил в Нуньо Гусмане безудержную зависть. Но, как оказалось, именно это и сыграло решающую роль для совершения многих важных открытий.

Погубить Кортеса завистнику не удалось, несмотря на всю пристрастность «аудиенсии», работой которой умело руководил Гусман. Значит, если не удалось его погубить, сослать, разорить, надо было добиться большего, чем он. Надо было найти и завоевать страну, которая превзошла бы богатствами государство ацтеков Мексику.

К северу от Новой Испании лежали жаркие, безводные, пустынные земли. Туда редко заходили отряды испанцев, да и зачем? В пустыне нечем было поживиться, там не нашлось селений, откуда можно увести рабов. А что лежало еще дальше, севернее? Казалось, что этим пустынным, выжженным солнцем землям нет конца. Но где-то все же они должны кончаться… Так что же там — море, земля, острова?

Нуньо Гусман настойчиво расспрашивал индейцев. Впрочем, «расспрашивал» — это, конечно, совсем не то слово: по его приказу индейцев подвергали самым изощренным пыткам, чтобы заставить рассказать, какие страны расположены за пустынями. Индейцы не знали. Но искать новую золотую страну можно было только в одном направлении, на севере, потому что все окрестные земли к этому времени уже достаточно хорошо разведали…

Наверное, теперь уже никто не узнает, какого происхождения был тот рассказ, которого однажды все-таки добился Гусман. Возможно, индеец действительно слышал какие-то неясные слухи о других северных странах, передаваемых от племени к племени, но не исключено, что он просто все придумал, прекрасно зная, что дороже всего на свете этим ненавистным белым пришельцам. Этого индейца Гусман отпустил без пыток, своим: чудесным рассказом он заслужил себе хоть такое вознаграждение. А поведал он о том, что как раз на севере, в сорока днях пути от Мехико, лежит страна, которая называется Сивола, и что есть в ней семь больших городов. Каждый их них, по словам индейца, не уступал богатством и великолепием самому Мехико, на многих улицах этих городов были будто бы лавки мастеров золотых и серебряных дел. Там жили радостные, счастливые, богатые люди. И очень гостеприимные — каждого, кто приходил в их города, они щедро одаривали золотом…

Если эти семь городов были порождены исключительно фантазией индейца, тому повезло: названное им число совпало со старинной легендой, которую помнили европейцы.

Что за страна может лежать там, к северу? И Гусмана, словно молнией, пронзило озарением: да ведь это и есть те самые семь городов, которые основал некий архиепископ с шестью епископами, спасавшиеся от мавров! Значит, корабль с ними добрался не до острова, а совершил куда более длинный путь через всю Атлантику. Значит, на самом деле страна Семи Городов находится здесь, на материке…

Похоже, что он, Нуньо Гусман, нашел наконец свою собственную золотую страну, которую ни с кем не надо будет делить! У Кортеса была Мексика и несметные сокровища ацтеков, у него же будет страна Сивола, которая должна оказаться еще богаче. Правда, города основаны соотечественниками-христианами… Но ведь с тех пор прошло столько времени. Нет, совесть не будет мучить завоевателя!

В 1530 году, чуть позже, чем на Южно-Американском континенте впервые услышали об Эльдорадо, Нуньо Гусман снарядил экспедицию на поиски страны Сиволы. Его отряд насчитывал четыреста испанцев и несколько тысяч индейцев, служивших, как обычно, носильщиками снаряжения и провианта. Солдаты были хорошо вооружены, и, как всегда это бывало, предводитель не сомневался в успехе своего предприятия.

Сорок дней пути? Пусть путь и тяжел, но конечная цель стоит всех мучений и тягот.

Однако экспедиция Нуньо Гусмана оказалась непродолжительной. Он вел свой отряд вдоль западных отрогов Мексиканского нагорья, направляясь на северо-запад, и с каждым днем жара становилась все более нестерпимой. Негде было пополнить запасы воды. В конце концов солдаты, дошедшие до отчаяния, стали резать своих лошадей и пить их кровь. Жара оказалась убийственной даже для выносливых индейцев. Они отказывались идти дальше, в раскаленное пекло пустыни, и напрасно Гусман угрожал им оружием — они предпочитали смерть мукам дальнейшего пути.

С огромным трудом отряд поднялся лишь до двадцать пятого градуса северной широты. Однако до заветной цели было еще далеко. Боги словно бы охраняли страну Сиволу от чужеземцев. Нуньо Гусман приказал повернуть назад. Но он не оставил мысли добраться до благословенной и богатой страны Семи Городов позже. На обратном пути после своей первой неудачной экспедиции, находясь возле юго-восточного берега Калифорнийского залива (сам Гусман, правда, об этом и не подозревал), он заложил город Кульякан, который должен был стать отправным пунктом, базой для дальнейших попыток.

Но теперь не везет уже самому Гусману. Его бессмысленная жестокость вызвала протесты и негодование даже самых преданных ему людей. Теперь на него самого идут доносы. Пока, правда, Гусмана еще не смещают с занимаемых им постов, но ко всему, что он делает, правительство относится с недоверием. О новой экспедиции на поиски Сиволы пока не может быть и речи. Да и существует ли вообще такая страна, если на пути к ней жара возрастает изо дня в день? Какие города могут быть в таком пекле? Если они и есть, то там должны жить не люди, а какие-нибудь саламандры, легендарные существа, для которых огонь — родная стихия…

Проходят годы. Правительство Новой Испании не собирается организовывать новые экспедиции на север. Положение Гусмана становится все тяжелее. Правда, в 1536 году происходит событие, которое снова всколыхнуло веру в существование страны Семи Городов.

После восьмилетних скитаний в Новую Испанию вернулись люди, совершившие одно из самых замечательных путешествий того времени. Трое испанцев и мавр, слуга одного из них, волей судеб прошли безо всякого снаряжения и припасов громадные расстояния как раз по тем землям, что лежали на севере. Рассказы их, пожалуй, могли служить подтверждением, что где-то там, в горах, действительно есть большие города.

Казалось бы, теперь Гусман должен был торжествовать и готовиться к новой экспедиции. Но именно в это время его наконец смещают со всех постов, и определенную роль в этом сыграл, по иронии судьбы, как раз один из вернувшихся испанцев, Кавеса де Вака.

Годы скитаний среди индейских племен научили этого человека гуманизму: он открыл в индейцах драгоценные человеческие черты, которые можно было бы встретить не у каждого европейца; он стал другом, горячим защитником индейцев. Столкновения Кавеса де Ваки с людьми Гусмана, безжалостными и кровожадными, протесты де Ваки против них стали последней каплей, решившей судьбу самого жестокого из конкистадоров, — ведь и у него было немало врагов, в том числе, разумеется, «генерал-капитан Новой Испании и Южного моря» Эрнандо Кортес.

Примечательный, незаурядный человек, Кавеса де Вака вписал свое имя в особую графу истории географических открытий. А путешествие, совершенное им, осталось единственным в своем роде.

СТРАНСТВИЯ КАВЕСА ДЕ ВАКИ

...Сильный порыв ветра обрушил громадную волну на утлое, сооруженное из подручных средств и едва державшееся на плаву суденышко с такой силой, что гребцы выронили весла и они мигом скрылись в бушующей воде. Суденышко осталось без управления. Следом шла другая волна, еще выше. Голодные, одетые в лохмотья, дрожащие от стужи люди с ужасом ждали ее обрушения.

Удар второй волны был страшен. Суденышко перевернулось, и все оказались в ледяной воде. Трое пытались спастись, уцепившись за борта, но суденышко накрыло их сверху и увлекло за собой под воду. Остальных море закрутило в волнах и наконец, будто внезапно сжалившись, выбросило на берег.

Собравшись все вместе, люди тесно прижались друг к другу и долго с ужасом смотрели, как волны, погубившие их товарищей, играют обломками корабля, на котором они надеялись добраться до мест, населенных европейцами. Теперь их самих, по всей вероятности, ждала скорая смерть.

Вместе с судном погибли жалкие остатки провианта. Люди даже не могли развести костер и обогреться — у них не осталось ни кремня, ни трута. Было очень холодно, ледяной ветер, казалось, все набирал силу, готовясь снести все, что было у него на пути.

Так началась восьмилетняя одиссея Альвара Нуньеса Кавеса де Ваки. Впрочем, как и у всякой другой, ей тоже предшествовали события…

В июне 1527 года из испанского порта Сан-Лукар-де-Баррамеда (за несколько лет до этого именно отсюда отправился в первое кругосветное плавание Фернан Магеллан) вышли пять кораблей с войском в шестьсот человек. Этой флотилией командовал Панфило Нарваэс, тот самый незадачливый офицер, который когда-то был послан в Мексику, чтобы «живым или мертвым» доставить на Кубу Кортеса. Когда Нарваэс — с помощью великодушного победителя — вернулся на Кубу, откуда начал поход, его судили за то, что он потерпел поражение, но оправдали. Затем Нарваэс появился в Испании, и здесь король милостиво пожаловал его титулом аделантадо — первооткрывателя и правителя земель, которые еще не найдены. Вместе с тем Нарваэс был назначен и губернатором Флориды.

Флорида — все та же Флорида, так и не покоренная со времен Понсе де Леона, — и стала целью похода, начатого Нарваэсом. Кавеса де Вака, бывший начальник гарнизона одного из завоеванных Испанией итальянских городов и чиновник на службе у герцога Медины Седонии, к тому же он отличился в нескольких войнах, которые никогда не прекращались в Старом Свете. В экспедицию Нарваэса Кавеса назначен казначеем, а одновременно — и королевским прокурором в будущей провинции Флорида.

Но, надо полагать, в самом деле большим неудачником был Панфило Нарваэс, если и в этом походе его с самого начала стали преследовать неудачи.

Еще до прихода на Кубу погибли во время бури два корабля. И хотя высадка экспедиции на те самые берега, которые когда-то так очаровали искателя источника вечной молодости Понсе де Леона и стали для него роковыми, прошла благополучно, впереди уже ждали новые злоключения.

Правда, вооруженных столкновений между пришельцами и местными жителями в этот раз почти не было: испанцы вели себя мирно. Но сразу же выяснилось, что Нарваэс не продумал ход будущей экспедиции заранее, и это привело к самым роковым последствиям.

Прежде всего конкистадоры тут же попали под власть золотого призрака. В одной из индейских деревень — жители ее ушли, завидев белых пришельцев, — испанцы нашли в рыбачьих сетях погремушку из драгоценного металла. И, забыв обо всем, Нарваэс отдал приказ немедленно идти в глубь страны на поиски золота.

Но путь занял много дней, а золота все не было. Может быть, индейцы нарочно указывали неверную дорогу, чтобы только избавиться от незваных пришельцев? Наконец и сам Нарваэс начинает понимать всю бессмысленность такого похода и приказывает вернуться на побережье.

Однако на побережье выясняется, что на корабли рассчитывать не приходится. Нарваэс, понадеявшись на полный успех своего похода, отправил их искать удобную гавань и не торопил с возвращением. Тогда участники экспедиции стали строить из подручных средств несколько больших парусных лодок, на которых можно было бы плыть вдоль побережья за кораблями.

Лодки были построены. Но ни одной из них так и не удалось проделать свой путь благополучно. В ночной темноте они много раз теряли друг друга из виду. Налетевший шторм перевернул одну из лодок, и все, кто был в ней, погибли. Такая же судьба, вероятно, постигла и три других лодки: позже люди Кавесы де Ваки нашли на берегу их обломки.

Лодка, в которой плыл Кавеса де Вака, продолжала путь. Время от времени испанцы высаживались на берег, чтобы пополнить запасы продовольствия. Приближалась зима, они начинали жестоко страдать от холода и ветра. И наконец, после одной из стоянок, когда они только отчалили от берега, налетевший внезапно шторм разбил утлое суденышко в щепы, и несколько чудом уцелевших людей остались на берегу без всяких припасов, не зная даже толком, куда надо идти, чтобы достичь мест, освоенных европейцами. Наверное, и сам Кавеса де Вака, человек твердый, мужественный, думал все-таки в эти мгновения о близкой смерти.

Но нет, ему и трем его спутникам суждена была совеем другая участь, хотя и не пришлось избегнуть отчаяния, голода и холода. Им предстояло пройти невероятные расстояния, скитаясь по непроходимым лесам, пустыням, поднимаясь в горы, пересекая бескрайние равнины прерий, наблюдая животных, каких не знал до них еще ни один европеец, — они первыми, например, увидели американского бизона.

Это путешествие не было похоже ни на одно другое. Хотя бы потому, что и путешествием в полном смысле этого слова странствия де Ваки никак не назовешь. Испанцы не знали, куда идут, не представляли, куда в конце концов выйдут. Они скитались почти восемь лет, переходя от одного индейского племени к другому. Они сами были уже не пришельцами в этом чужом для европейцев мире, а частичкой его.

Сначала их было не четверо — больше. Но уцелевшие после кораблекрушения один за другим погибали от голода и лишений, потому что и индейские племена вели трудную, полуголодную жизнь и не всегда могли помочь белым людям. Если испанцы хотели выжить, им предстояло научиться тому, о чем раньше они не имели никакого представления. И Кавеса де Вака, например, переняв приемы индейских знахарей, научился врачевать больных, причем искусство его совершенствовалось, и вместе с тем росла его известность среди индейских племен.

А до этого, чтобы иметь возможность доставать для себя и своих спутников хоть какие-то продукты у индейцев, которые и сами страдали в ту пору от голода, он стал бродячим торговцем. Он хорошо изучил «спрос и предложение» отдельных племен и, беря то, что не представляло ценности для одних, например, кораллы, доставлял их в глубь материка, «продавая» индейцам, которые никогда не видели моря.

Длинный, причудливый путь ожидал де Баку и трех оставшихся в живых испанцев — Андрео Дорантеса, Алонсо дель Кас-тильо и мавра Эстеванико, слугу Дорантеса. Позже, основываясь на записках, которые оставил де Вака, ученые восстановили его приблизительный маршрут. Он пролегал по территории современных американских штатов Техас, Нью-Мексико, Аризона. Странники пересекли десятки больших и малых рек, вероятно, не раз переходили через реки Западной Сьерры-Мадры.

И еще один путь прошел за эти восемь лет Кавеса де Вака, несостоявшийся прокурор провинции Флорида.

Знакомство с самыми различными местными племенами научило его тому, что индейцы — это точно такие же люди, как и белые, наделенные теми же чувствами, в том числе добротой и состраданием. Он начал понимать это в первые дни своего удивительного и беспримерного путешествия. Когда лодка, построенная испанцами из подручных средств, перевернулась и погибла, дрожащие от холода, дошедшие до отчаяния люди ждали на берегу смерти. Здесь-то и выяснилось, что индейцы, эти дикари, способны на жалость и сочувствие. Вот что написал де Вака об этих минутах позже:

«Индейцы, узнав о неудаче, которая нас постигла, и о нашем бедственном положении, сели с нами, и от горя и жалости, что им привелось увидеть нас в подобном несчастье, все они разрыдались. Они плакали от всего сердца и так сильно, что их можно было услышать издалека, и длилось это более получаса; а то, что эти люди, такие неразумные, дикие и грубые, так из-за нас сокрушались, заставило меня и всех нас страдать еще больше и глубже понять и почувствовать наше горе…»

И не раз Кавеса де Ваке и его спутникам приходилось потом убеждаться в том, что индейцы за добро платят добром. И вот ведь какой красноречивый факт: когда четверо странников, проведя на индейских землях восемь лет, пройдя громадный путь по Северной Америке от юго-восточного края до северо-западного, от Флориды к Калифорнийскому заливу, встретились наконец с отрядом своих соотечественников, индейцы отказались поверить, что де Вака и его спутники такие же христиане, как и капитан Алькарас со своим отрядом.

«Мы пришли с восхода солнца, а эти христиане — с заката, — записал потом де Вака, — и мы исцеляли больных, а эти христиане убивали здоровых; мы пришли нагие и босые, эти же христиане — одетые, на лошадях и с копьями; у нас не было никакой алчности к вещам, и даже то, что нам давали, мы потом возвращали индейцам обратно, а сами оставались ни с чем, эти же христиане не имели другой цели, как грабить все, что увидят, и никогда ничего никому не давали…»

Капитан Алькарас был одним из подчиненных Нуньо Гусмана, таким же безжалостным и жестоким человеком.

Одиссея Кавеса де Ваки и его спутников, казалось бы, закончилась. Но нет, его ждали и другие испытания.

Встреча странников с отрядом Алькараса произошла неподалеку от Кульякана — города, основанного Гусманом в качестве опорного пункта для новых походов на север. Капитан направлялся в индейские селения — они лежали в стороне от каменистых пустынь, по которым когда-то проходил путь экспедиции, искавшей Сиволу, — для того, чтобы захватить рабов. И Кавеса де Вака сделал все возможное, чтобы спасти индейцев: он велел им поставить в своих селениях кресты и начать строить церкви, он уговаривал индейцев креститься, становиться католиками, полагая, что это остановит жесткость. Он и открыто заступался за них, и, надо думать, нелегко ему было останавливать разъяренных, жаждущих живой добычи солдат, своих соотечественников.

Наконец, Кавеса де Вака, Андрео Дорантес, Алонсо дель Кастильо и мавр Эстеванико добрались до Мехико. Их возвращение вызвало настоящую сенсацию. Давно уже и думать забыли о злополучной экспедиции Панфило Нарваэса, из которой никто не вернулся, и вот, оказывается, четверо ее участников пережили небывалые приключения и остались живы. Любопытные все снова и снова требовали рассказов о том, что происходило за восемь лет непрерывных скитаний. И почти каждый задавал вопрос: видели ли они там, в дальних землях, чудесную страну Сиволу и семь ее городов?

Нет, путешественники ничего не могли сказать об этой стране. Но все-таки в их рассказах было то, чего ждал, наверное, каждый. В одном из племен Кавеса де Ваке и его спутникам подарили пять наконечников для стрел, сделанные из изумрудов». Наконечники оказались тонкой работы, не предназначенные для охоты. Когда Кавеса де Вака спросил, откуда взяты такие красивые камни, индейцы ответили, что они принесены с очень высоких гор, расположенных на севере; их выменяли на перья попугаев у жителей, которые живут в горных селениях. Эти селения как будто бы очень многолюдны, и там есть очень большие дома…

Эти сведения неопределенны, туманны. Но в Новой Испании мгновенно вновь ожил интерес к стране Сиволе и загадочным семи городам. Почти сразу же началась подготовка к новой большой экспедиции — именно ей и суждено было сделать целый ряд важных географических открытий в Северной Америке. В походах на поиски Сиволы принял участие и мавр Эстеванико, один из четырех путешественников, прошедших от Флориды почти через весь континент.

А сам Кавеса де Вака? Нет, он не был в числе тех, кого его слова вновь увлекли на поиски страны Семи Городов. Человека, доказавшего своими странствиями, что даже в самые мрачные, самые кровавые времена Конкисты находились люди, способные на добро, ждала совсем другая судьба.

Кавеса де Ваке суждено было порадоваться тому, что снят со своих постов Нуньо Гусман. В немалой степени этому способствовал и правдивый отчет де Ваки, посланный им испанскому королю, о деятельности Нуньо Гусмана, плоды которой он видел своими глазами. Кавеса де Ваке суждено было стать губернатором Ла-Платы в «серебряной» стране Аргентине.

Потом — вот уж воистину причудливо и удивительно складывались судьбы людей в ту бурную эпоху — Кавеса де Вака был в кандалах отправлен в Испанию, обвиненный в измене: подчиненное ему войско возмутилось твердыми мерами, какими он наводил в городе порядок. Но его оправдали и освободили, потом снова судили и сослали на восемь лет — удивительное совпадение, потому что необыкновенное его путешествие тоже продолжалось восемь лет — в Северную Африку. Правда, вскоре его досрочно освободили опять и предложили крупный судейский пост в Севилье… Мы почти ничего не знаем о последних годах его жизни, даже дата смерти — 1564 год — вызывает у исследователей споры.

Но многие ли из тех конкистадоров, чьи биографии известны в мельчайших деталях, прожили жизнь так же достойно, как этот человек?..

ГОРОД, ПОХОЖИЙ НА ПЧЕЛИНЫЕ СОТЫ

А поиски страны Сиволы после путешествия де Ваки продолжались.

Сначала на север была послана разведывательная экспедиция, ее возглавил монах Марко де Ниса, который вышел из Кульякана вместе с мавром Эстеванико. Их сопровождали индейские проводники. Шел 1539 год.

Когда экспедиция пересекла реку Хила — левый приток не открытой тогда еще Колорадо, — путешественники разделились. Поскольку Эстеванико чувствовал себя в этих местах, по его собственным словам, как дома, с несколькими индейцами он отправился вперед на разведку. Монах со своими спутниками продвигался медленнее, расспрашивая в индейских селениях о том, есть ли впереди большие города. Индейцы отвечали, что где-то неподалеку есть «селения с большими домами». Конечно, речь шла о стране Сиволе!

А между тем Эстеванико в недобрый для себя час уже действительно достиг какого-то индейского города. Об этом сообщил Марко де Нисе один из спутников индейцев, поспешно вернувшихся назад. Индейцы были перепуганы: жители не хотели, чтобы Эстеванико вошел в город и преграждали ему дорогу, но он не послушался запрета и был убит. (Заметим, что дело здесь было, по всей вероятности, вовсе не в кровожадности индейцев, а в том, что Эстеванико — человек далеко не столь тонкий и умный, как Кавеса де Вака, — нарушил какой-то вековой обычай этого племени.)

Но святой отец Марко де Ниса оказался человеком отнюдь не робкого десятка (как выяснилось позже, и воображением он был, наделен побогаче, чем многие другие люди). Он решил продолжить путь, чтобы увидеть город, где погиб Эстеванико, своими глазами.

И Марко де Ниса достиг своей цели. Правда, войти в город он не решился. Он остановился на небольшом холме неподалеку и долгое время смотрел в ту сторону, где посреди широкой равнины раскинулся, по его мнению, один из тех городов, что были основаны когда-то архиепископом и шестью епископами, бежавшими от мавров, уничтожавших христиан.

Потом Марко де Ниса отдал своим индейцам распоряжение насыпать у его ног груду камней и водрузить над ней деревянный крест. Так, в полном соответствии с буквой закона, страна Сивола была присоединена ко всем другим испанским владениям в Новом Свете. Теперь можно было повернуть обратно. В пути Марко де Ниса думал о том, как ему надлежит составить отчет.

«Насколько можно было разобраться с того холма, на котором мы находились, поселение это больше, чем город Мехико… мне представляется, что это самый большой и наилучший город изо всех, которые были открыты до сих пор…» Так описывал увиденный им город святой отец Марко де Ниса в отчете вице-королю Новой Испании.

Теперь, собственно, и началась эта экспедиция, которой предстояло в значительной мере стереть с карты Северной Америки громадное белое пятно, — одна из самых крупных экспедиций, какие только предпринимали когда-либо испанцы в Новом Свете. Ее возглавил Франсиско Васкес де Коронадо, 30-летний боевой офицер, комендант Кульякана. Под его началом состояла тысяча человек, а вдобавок экспедиция располагала и тремя судами, которые двигались на север вдоль восточного берега Калифорнийского залива; на судах были запасы продовольствия и снаряжения для сухопутного отряда.

Сухопутный отряд вышел на поиски Сиволы весной 1540 года. Сначала его маршрут лежал вдоль узкой приморской низменности. Потом Коронадо взял направление прямо на север, чтобы обойти каменистую пустыню, которая когда-то преградила путь Нуньо Гусману.

Отряд прошел через горы, поросшие соснами, затем путь пролег по покрытым высокими травами равнинам; встречались и горные ущелья, и небольшие пустыни. Весь этот маршрут солдаты проделали пешком, каждый нес на себе свой личный запас продуктов, на лошадей было навьючено оружие и снаряжение. Дорога оказалась нелегкой, но зато отряд все ближе подходил к тому месту, где, судя по отчету святого отца Марко де Нисы, стоял город прекраснее, чем Мехико.

И наконец именно в том месте, что было указано в отчете монаха-путешественника, наделенного, видимо, непомерным воображением, конкистадоры тоже увидели город.

Построенный на уступах скалы, город был похож на пчелиные соты, только слепленные неумело и грубо из камня и глины. Крыши нижних домов нередко оказывались на одном уровне с полом верхних.

Испанцы безо всякого труда взяли город штурмом и выгнали из него индейцев. Разочарование, которое постигло Коронадо и его солдат, вряд ли поддается описанию. Конкистадоры, как правило, всегда разочаровывались: какими бы ни оказывались трофеи, они всегда ждали еще большего. Здесь же вообще не приходилось рассчитывать на добычу. На индейцах не оказалось золотых украшений, они были одеты в хлопчатобумажные ткани и звериные шкуры, не имеющие никакой ценности. В их жалких домах не нашлось ничего достойного внимания.

Даже сама местность вокруг этого злосчастного города выглядела холодной и унылой; на каменистых песчаных почвах почти ничего не росло. И попадись вот в такой-то момент незадачливый монах-разведчик, непомерно приукрасивший свои подлинные наблюдения, под руку распаленным неудачей солдатам, они бы, по всей вероятности, не посмотрели и на его святой сан…

Однако — так это бывало почти всегда во время завоевательных походов — разочарование только еще сильнее разожгло аппетиты. И хотя за захваченным городом так и закрепляется это название Сивола, солдаты и сам Коронадо с надеждой уже смотрят на горную цепь на северо-западе. Наверное, подлинная благословенная и богатая Сивола и скрывается в этих горах? Но прежде чем продолжать поход, Коронадо, как опытный предводитель, выслал два разведывательных отряда. Одним командовал капитан Карденас, другим — капитан Харамильо. Один ушел на северо-запад, другой — на восток.

Капитану Карденасу и его людям предстояло первыми из европейцев увидеть зрелище редкостной красоты.

Местность на пути отряда была каменистой; понемногу испанцы поднимались все выше. Теперь приходилось выбирать путь, лавируя среди скал. Тропка становилась все уже, солдаты растянулись цепочкой. И вдруг раздался возглас идущего впереди солдата. Все поспешили к нему и, едва уместившись на крошечной площадке среди скал, застыли в каком-то странном оцепенении. Перед ними открылся чудесный вид…

Они стояли на краю тропы, на краю скал и гор. Впереди не было ничего, только воздух, вдруг изменивший свой цвет и ставший густо-синим.

Вниз уходило ущелье… нет, не ущелье — невообразимых размеров пропасть. Где-то далеко внизу вздыбленная земля и камни, образовывали самые причудливые формы. Там были нагромождения, похожие на дома, храмы, замки, а между ними вилась еле видная, поблескивавшая серебром ниточка реки. Краски же земли на дне пропасти были самыми разными; это была удивительная, ни с чем несравнимая палитра…

Таким увидели капитан Карденас и его люди одно из природных чудес света — Большой каньон, ставший в наше время прославленным туристским объектом. Тонкая ниточка воды на его дне и создала это природное чудо за миллионы лет, постепенно размывая горные породы и опускаясь все ниже и ниже.

Испанцы бродили вдоль обрыва несколько дней, тщетно выискивая путь, которым можно было бы спуститься на дно этого величайшего ущелья, чтобы переправиться через реку и подняться на другую сторону. Однако им пришлось повернуть обратно, так и не спустившись вниз.

В это время на этой же реке, только значительно ниже по течению, людей Корона-до ждали корабли Эрнана Аларкона, возглавившего морской отряд экспедиции. Этому человеку тоже посчастливилось внести свой вклад и свое имя в историю географических открытий: именно он открыл устье реки Колорадо и довольно далеко поднялся на лодке вверх по ее течению. Было сделано и еще одно открытие: Аларкон установил, что Калифорния — это не остров, как предполагали прежде, а полуостров… Но начальника экспедиции и его сухопутный отряд Аларкону так и не суждено было дождаться. Проведя положенное время возле устья Колорадо, он повел свои корабли домой.

Отряд капитана Харамильо, вышедший из Сиволы на восток, тоже сделал важное открытие, пусть внешне оно и не было столь же величественным и грандиозным, как Большой каньон. Через два-три дня пути Харамильо вышел на большую реку, которая, как он определил, текла на юг. До этого же все реки, попадавшиеся на пути отряда, неизменно текли на запад.

Это была река Рио-Гранде, впадающая в Мексиканский залив; Харамильо открыл водораздел между ней и восточными притоками Колорадо.

В сторону Рио-Гранде и двинулся весь отряд Коронадо, когда в Сиволу вернулись разведчики. Путь, открытый Харамильо, показался Коронадо предпочтительней, ведь через каньон невозможно перебраться…

И вновь, казалось бы, они были на верном пути и приближались к очень богатой стране. Когда отряд вышел к реке Пекос, притоку Рио-Гранде, воображение конкистадоров подстегнул рассказ одного из индейцев, немало постранствовавшего по континенту. Этот индеец был родом из Флориды, но его захватили в плен индейцы соседнего племени; он долго скитался, пока наконец не оказался здесь. Как он рассказывал, к востоку лежала большая, необъятной ширины река, где водятся рыбы величиной с коня. Берега реки будто бы густо заселены, по ней плавают не обычные туземные лодки, а настоящие корабли с двадцатью-тридцатью гребцами. Самым же интересным для испанцев оказалось в рассказе то, что прибрежные жители пользовались посудой только из золота и серебра и что носы всех этих больших лодок, плавающих по реке, украшали сделанные из золота большие фигуры орлов…

Река, о которой рассказывал индеец, была Миссисипи; все же остальное оказалось плодом его фантазии. Вот уж поистине в истории страны Семи Городов один фантазер словно бы соперничал с Другим, чей вымысел окажется самым искусным! Но Коронадо, перезимовав в одном из селений на берегу Пекоса и пополнив запасы продовольствия, без раздумий двинулся на восток. Его не смущало то, что, если верить индейцу, путь должен затянуться на много дней. Солдаты тоже горели желанием продолжить поиски страны Сиволы, которая, словно мираж, отступала все дальше и дальше.

Потянулись долгие дни пути по местам, где до них не бывал еще ни один европеец.

В апреле 1541 года Коронадо и его люди оказались среди бескрайних равнин, где паслись огромные стада крупных темно-бурых животных, отдаленно напоминающих европейских быков. Так второй раз после Кавеса де Ваки европейцы увидели бизонов. Но больших городов не было и здесь. Месяц спустя экспедиция пересекла реку Арканзас, позже на ее пути встала еще одна река — Канзас…

Теперь люди, искавшие страну Сиволу, оказались в прекрасном, благодатном крае. Здесь росли чудесные деревья, среди изумрудно-зеленых лугов струились полноводные реки, всегда стояли чудесные, солнечные дни. Казалось, этот край только и ждет земледельца, чтобы порадовать его самыми чудесными дарами, чтобы сторицей вернуть то, что будет посеяно на полях под этим ласковым солнцем. Солдаты блаженствовали в этой счастливой, благословенной стране — здесь легким казался любой переход. Среди этих чудесных лесов, рек и лугов можно было, наверное, жить так счастливо…

Сохранились документальные свидетельства участников похода, позже, после возвращения экспедиции, описывавших эти благословенные места. Капитан Харамильо, глава одного из двух разведывательных походов, открывший водораздел между рекой Рио-Гранде и восточными притоками Колорадо, утверждал, например, что нигде и никогда не встречал подобных красот, а ему довелось до этого побывать не только в Испании, но и во Франции, и в Италии.

А солдаты, многим из которых знаком был крестьянский труд, понимали, что здесь можно было бы выращивать любые из знакомых им злаков, овощей и фруктов. И наверное, если б только дать им волю, многие действительно остались бы здесь, променяв беспокойную, полную тревог и опасностей жизнь завоевателя на мирный и спокойный труд под сенью этих прекрасных деревьев, среди чудесных зеленых лугов. Возможно, и годы спустя, вспоминая снова и снова дни похода в поисках страны Сиволы, они жалели о том, что так и не сменили солдатский меч на серп и плуг крестьянина, не остались там навсегда…

Но и в этой стране не было главного — золота!

Даже вожди местных индейских племен носили вместо золота украшения из меди, не представляющие никакой ценности. Впрочем, эта страна не могла быть Сиволой и по другой причине: здесь тоже не было никаких городов.

Сотни, может быть, тысячи раз во время испанских походов в Новом Свете повторялось одно и то же: предводитель приказывал повернуть, признавая тем самым, что надежды на удачу больше нет. Пришел день, когда такой же приказ с тяжелым сердцем отдал и Франсиско Васкес де Коронадо.

Приближалась осень, не за горами была и зима. Отряд уже пережил одну зимовку, но вторая неминуемо измотала бы солдат, и весной у них уже не хватило бы сил продолжать поиски.

Но все-таки, наверное, Коронадо еще не потерял надежду: к Скалистым горам, через которые нужно было перейти, чтобы вернуться домой, он пошел другим путем, взяв немного севернее.

Здесь, однако, стало совсем безлюдно, не было не только городов, даже индейские деревушки перестали попадаться на пути. Зато часто встречались соляные озера, берега которых блестели из-за выступившей соли призрачным серебряным светом. Это казалось насмешкой: сначала растаял призрачный золотой свет, который около двух лет вел экспедицию столь длинным путем, и сменился серебряным светом, а серебро на самом деле оказалось обыкновенной солью…

Спустя недели пути испанцы снова прошли через злополучную бедную Сиволу — город, похожий на неуклюже слепленные пчелиные соты. Неподалеку от него, на холме, укрепленный в камнях, все еще стоял деревянный крест, тоже в насмешку напоминающий о том, каким ценным приобретением пополнились — за счет Сиволы — владения Испании в Новом Свете. И может быть, проезжая мимо креста, возвращаясь в Кульякан, Франсиско Васкес де Коронадо предполагал, что, скорее всего, его ждет стойкая репутация неудачника, возможно, немилость из-за того, что поход, так много обещавший и идею которого он столь горячо поддерживал, оказался столь плачевно безрезультатным.

Так и случилось. Он никогда не стоял больше во главе экспедиций, к нему прочно пристала злая слава неудачника. Существует даже версия — правда, у историков нет на этот счет единого мнения, — что его действительно ожидала опала и отрешение от всех должностей.

Но это — впереди…

А позади, за спиной этого простого, ничем вроде бы не примечательного испанского служаки, остался один из самых великих походов по Северной Америке, пусть и совершенный вслед за золотой приманкой, которых достаточно было в те времена. В прошлом уже остались сделанные им открытия крупнейших рек, горных цепей, Большого каньона, необъятных прерий, по которым до Коронадо не ходил ни один европеец.

Никакой из походов в поисках другой легендарной страны — Эльдорадо — не давал столь же обширного географического материала. И если сегодня мы вспоминаем имя Франсиско Васкеса де Коронадо, то лишь потому, что это он впервые прошел по громадному белому пятну, занимавшему в ту пору едва ли не всю карту Северной Америки.