Тайны легендарных стран

ЛЕГЕНДЫ АРКТИЧЕСКИХ МОРЕЙ

Оставив нарты у подножия плоской черной скалы, поднимавшейся невысоко над снегом, все пятеро поднялись на самый гребень и остановились в двух шагах от края огромного обрыва, которым оканчивался этот снеговой склон…»

Имена путешественников, о которых идет речь, знакомы, без сомнения, очень многим людям. Ведь и в эту самую минуту кто-то наверняка перелистывает страницы знаменитого научно-фантастического романа «Земля Санникова», написанного замечательным ученым академиком Владимиром Афанасьевичем Обручевым, впервые или заново следя за приключениями Горюнова, Ордина, Костякова, Горохова и Никифорова, которые отправились в экспедицию на поиски большого острова, расположенного севернее Новосибирского архипелага. Вот каким предстал перед ними этот остров:

«Вместо сплошного снега и льда, которые нужно было ожидать на такой высоте, почти в тысячу метров над уровнем моря, под широтой в 79 или 80 градусов, путешественники увидели перед собой картину пробудившейся весенней природы, хотя была только половина апреля, когда и под Якутском, на 15–17 градусов южнее, весна еле намечается первым таянием снега.

Вниз от края обрыва мрачные черные уступы, на которых белел снег, уходили вглубь огромной долины, расстилавшейся на север до горизонта. На дне ее ярко зеленели обширные лужайки, разделенные площадями кустарника или леса, уже чуть подернувшегося зеленью первых листочков. В разных местах среди лужаек сверкали зеркала больших и малых озерков, соединенных серебристыми лентами ручьев, то скрывавшихся в чаще кустов, то появлявшихся на лужайках. Над более далекими озерами клубился белый туман — они словно дымились. На западе, за этой зеленой долиной, поднималась чуть ли не отвесной стеной высокая горная цепь, гребень которой был разрезан на остроконечные вершины, подобные зубьям исполинской пилы; на них полосами и пятнами лежал снег, тогда как ниже на обрыве его почти не было. Солнце уже спустилось за эту цепь, и вся долина погрузилась в вечернюю тень.

Цепь гор уходила на север за горизонт, скрываясь в тумане, покрывавшем отдаленную часть долины. Туда же, на север, насколько можно было видеть, тянулась и гряда, на гребне которой стояли наблюдатели и которая была ниже противоположной. На юге та и другая как будто соединялись, совершенно замыкая долину с этой стороны…»

Теплой, согретой подземным теплом вулкана, обетованной чудесной землей нарисовала Землю Санникова фантазия автора захватывающего романа. Обручев населил ее племенем онкилонов, будто бы ушедших когда-то с материка и после длинного, трудного перехода по льдам обосновавшихся на новой родине. Здесь будто бы водились самые разные животные, богата и разнообразна была и флора острова… Воистину такую чудесную землю стоило искать, терпя на пути лишения и стужу.

Фантазия, вымысел… Безусловно, но ведь в существование Земли Санникова, пусть и не столь прекрасной, как в романе В.А. Обручева, когда-то и правда верили. Писатель построил сюжет своего фантастического произведения, отталкиваясь от подлинной легенды-гипотезы. Оказывается, последнюю из манящих, загадочных земель, каких немало было в истории географии, искали уже в XX столетии. Имя человека, отправившегося вслед за этой легендой, Эдуард Васильевич Толль.

«Четверг 21 июня 1900 г. Кронштадт, борт «Зари», 11 часов вечера. Сегодня в 2 часа пополудни мы снялись с якоря в Петербурге у семнадцатой линии на Неве, где стояли у набережной 22 дня. Многие глубоко запечатлевшиеся в памяти образы и нахлынувшие за последние недели воспоминания так нагромоздились друг на друга, что мне не удается еще привести в ясность свои впечатления. Во всяком случае, достоверно то, что положено начало экспедиции, которой я так долго добивался. Начало ли? Правильное ли это слово? Когда же именно было положено начало? Было ли это в 1886 году, когда я видел Землю Санникова, было ли это в 1893 году, когда, находясь на Новосибирских островах, я мысленно представил себе возможность достигнуть с острова Котельного Земли Санникова быстрым переходом на собачьих нартах? Было ли это после опубликования моего плана в 1896 году или же начало было положено, когда я прошлой весной передал президенту Академии наук свой отчет о плавании на «Ермаке»? Что считать началом? Как бы то ни было, фактически экспедиция началась сегодня, 21 июня 1900 года, в теплый ясный день, когда мы снялись с якоря и капитан Коломийцев вывел с большим мастерством «Зарю» без помощи буксира из устья Невы мимо множества судов и когда мы взяли курс на Кронштадт. Из наших глаз мало-помалу исчезали друзья, собравшиеся на набережной и на окружавших «Зарю» пароходах и лодках. Они долго еще посылали нам вслед прощальные приветствия и кричали «ура»…»

Таким было начало экспедиции на поиски Земли Санникова, судя по дневнику Эдуарда Васильевича Толля.

Человек исключительно одаренный, отличавшийся большой широтой научных интересов, — таким был Толль. И еще — он был увлекающимся и в то же время крайне целеустремленным человеком. Целью его жизни стали поиски Земли Санникова, будто бы находившейся в Северном Ледовитом океане где-то возле Новосибирских островов.

Удивительно, но в суровых арктических водах на протяжении столетий тоже искали немало легендарных земель, и именно это во многом способствовало подлинным географическим открытиям. Здесь снова стоит вспомнить слова Александра Гумбольдта, сказанные им об Эльдорадо: «Попытки завоевать эту легендарную страну принесли пользу географии, как нередко приносят пользу истине ошибки или смелые гипотезы». Эти слова в полной мере можно отнести ко многим экспедициям в Арктику. Правда, в истории открытий, сделанных когда-либо в северных высоких широтах на пути за географической легендой, больше было ошибок, чем смелых гипотез. И первая из таких ошибок относится еще к XVII веку.

Мы не так уж много знаем о «служилом человеке» Михаиле Стадухине, но географическая легенда, связанная с его именем, прожила больше ста лет. В 1641 году он вышел с несколькими спутниками из Якутска к верховьям Индигирки, а потом на небольшом судне — коче — спустился по реке к океану и прошел вдоль его берега до устья другой реки — Колымы. Это было время великих географических открытий в Сибири, которые одно за другим делали русские землепроходцы; открытие Колымы и стало той строкой, что вписал в летопись открытий Михаил Стадухин. А во время плавания в океане — его коч шел, близко держась берега, — «служилый человек» видел на севере, по левую руку, «горы снежные и пади и ручьи знатны все».

Что это была за земля? Стадухин не сомневался, что видел южный берег какого-то громадного острова, который начинается где-то возле устья реки Лены и тянется далеко на восток, за Колыму. Вот какое свидетельство Михаила Стадухина донесла до нас история: «Идучи от Лены от Святого Носа и к Яне реке, и от Яны к Собачьей, Индигирка тож, и от Индигирки к Ковыме реке (Колыма. — В. М.) едучи, и горазд тот остров в виду».

О том, что это за земля, Стадухин расспрашивал местных жителей. Они подтверждали: в океане действительно есть остров, до которого, когда океан покрывается льдом, можно на оленях дойти всего за один день…

Так появилась географическая легенда о «великом острове» в Северном Ледовитом океане, расположенном против берегов Восточной Сибири. В существование этой обширной земли верили и многие десятилетия спустя после плавания Стадухина, однако в основе этой географической легенды лежало лишь то обстоятельство, что реально существующие небольшие острова, расположенные против устьев восточно-сибирских рек и соединенные между собой ледяными полями, невольно показались землепроходцу одной громадной сушей. А свидетельства местных жителей? Что ж, здесь не было ошибки: они действительно посещали эти разрозненные острова, охотясь на песцов и нерпу.

Прошло более ста лет, и географы заговорили о другой гипотетической земле, получившей название Земли Андреева. Весной 1763 года сержант Степан Андреев, вышедший из Анадыря, на собачьих упряжках объехал Медвежьи острова, известные русским уже с середины XVII века, и дал их беглое описание. С одного из островов сержант заметил на севере темное пятно, которое посчитал какой-то землей. Год спустя Андреев специально отправился на поиски этой земли и 22 апреля увидел «остров весьма не мал… низменной, одним концом на восток, а другим на запад, а в длину так, например, быть имеет верст восемьдесят».

Так возникла на картах гипотетическая Земля Андреева. Однако уже через пять лет ее существование было подвергнуто сомнению.

На современной карте в группе островов Медвежьих можно найти острова Пушкарева, Леонтьева, Лысова. Это имена прапорщиков-топографов, что отправились вместе с небольшим отрядом специально на поиски увиденной Андреевым земли, которой сам он так и не сумел достичь. Весной 1769 года топографы переправились из Нижне-Колымска на собаках на Медвежьи острова и впервые детально обследовали этот маленький архипелаг. Позже, отправившись с самого восточного из Медвежьих островов, они проехали по льдам несколько сот километров на северо-восток, но не нашли никаких следов этой земли. Год спустя они продолжили поиски, но столь же безрезультатно. Вероятно, Земля Андреева была лишь громадной ледяной глыбой, которая издали могла показаться островом…

Шли годы, десятилетия. На карту высоких широт наносились новые острова, уточнялись очертания их берегов. Но вместе с тем появлялись и новые географические легенды. Такой легендой, также просуществовавшей больше ста лет, и стала Земля Санникова.

В начале XIX века русский охотник Яков Санников будто бы увидел к юго-западу от острова Котельного — одного из Новосибирских островов — большую землю. Однако сам он не побывал на ней, потому что путь преграждали большие полыньи, остающиеся открытыми в течение почти всего года.

Санников действительно открыл ряд островов в Северном Ледовитом океане — Столбовой, Фаддеевский, Новая Сибирь. Никто не усомнился в том, что Земля Санникова тоже существует на самом деле. Однако никому так и не удавалось достичь ее. Почти век спустя после Санникова Эдуард Толль решил, что первым на эту землю ступит именно он.

Нет, на этом каменистом, покрытом снегом и льдами клочке земли нельзя было ожидать встречи с редкими животными, не росли там, без всякого сомнения, и разнообразные растения, вряд ли она окажется обитаемой. Но ведь эта земля еще не изучена, не описана, еще ни разу на нее не ступала нога человека — именно в этом и состояла ее притягательность для исследователя начала XX века. И хотя во время прежних своих полярных экспедиций, в 1885–1886 годах и в 1893 году, Эдуард Васильевич Толль проводил самые разнообразные исследования — геологические, метеорологические, ботанические, географические, Земля Санникова стала для него всеобъемлющим символом поиска.

Современники характеризуют Эдуарда Васильевича Толля как исключительно одаренного человека, отличавшегося большой широтой научных интересов. Он окончил один из старейших российских университетов — Юрьевский (ныне Тартуский).

Первое путешествие совершил — это кажется довольно неожиданным для будущего полярного исследователя — по Средиземному морю: сопровождал в научной поездке своего бывшего учителя зоологии профессора М. Брауна. Во время этого путешествия Толль изучал фауну Средиземного моря, знакомился с геологическим строением некоторых островов.

А в 1885 году, спустя три года после путешествия в теплые средиземноморские края, Э.В. Толль принял участие в большой полярной экспедиции, организованной Российской академией наук для «исследования прибрежья Ледовитого моря в Восточной Сибири, преимущественно от Лены по Яне, Индигирке, Алазее и Колыме и пр., в особенности больших островов, лежащих в не слишком большом расстоянии от этого берега и получивших название Новой Сибири…».

Это было путешествие, определившее всю его дальнейшую жизнь. Во время его, в 1886 году, Толль впервые увидел ту самую землю, которую когда-то описал промышленник Яков Санников. Это случилось 13 августа. «Горизонт совершенно ясный, — записал в своем дневнике Э.В. Толль. — Вскоре после того, как мы снялись с устья реки Могурурях, в направлении на северо-запад 14–18 градусов ясно увидели контуры четырех гор, которые на востоке соединялись с низменной землей. Таким образом сообщение Санникова подтвердилось полностью. Мы вправе, следовательно, нанести в соответствующем месте на карту пунктирную линию и надписать на ней: Земля Санникова…»

По предположению Толля, Земля Санникова, очевидно, была сложена из базальтов, точно так же, как и некоторые другие острова Новосибирского архипелага, например остров Беннетта. Она отстояла, по его мнению, от уже исследованных островов на 150–200 километров к северу.

Семь лет спустя состоялась вторая экспедиция Э.В. Толля в высокие широты, теперь он сам был ее руководителем. Основной целью были раскопки тела мамонта, обнаруженного на побережье Восточно-Сибирского моря. Кроме того, проводились и инструментальные наблюдения, определялись астрономические пункты — это позволило бы во многом исправить и уточнить географические карты того времени…

Эти путешествия были для Толля временем, когда окончательно происходило его становление не только как ученого, но как человека, личности. Характер его становился тверже, решительнее. Свое мнение, свои убеждения он готов был отстаивать в любых инстанциях. Это показали, например, события, предшествующие началу второй экспедиции.

Хотя Толля назначили ее руководителем, специальная комиссия, созданная Российской академией наук для разработки плана экспедиции, предложила инструкции, во многом ограничивающие деятельность ученого. Вот выдержка из документа, подтверждающая это: «При этом комиссия считает своей обязанностью подтвердить, что разыскание и тщательная раскопка трупа мамонта есть первоначальная и главнейшая цель экспедиции. Академия, следовательно, ожидает от Вас особых стараний для успешного выполнения этой основной задачи экспедиции и не изъявляет согласия на ускорение или упрощение работ по раскопке мамонта ради уделения большего времени исследованию реки Анабар, включенного в программу экспедиции лишь на случай, если заявленные трупы не оправдают ожиданий…»

Толль, однако, проявил твердость. Экспедиция, на его взгляд, могла принести более разнообразные и важные результаты, чем только раскопки тела мамонта, и он оказался прав, добившись более широких полномочий. Основная цель экспедиции оказались не очень интересной: были обнаружены лишь небольшие остатки кожи ископаемого животного, покрытые шерстью, — части ног да нижняя челюсть. Зато другие результаты экспедиции, продолжавшейся год и два дня, были значительно важнее.

Маршрут Толля пролег от верховьев реки Яны до северного берега острова Котельного, а затем — до Хатангской губы. Экспедиция произвела 4200 километров маршрутной съемки. Первым из исследователей Эдуард Васильевич Толль дал описание плоскогорья между реками Анабар и Попигай. На карте остались предложенные Толлем географические названия — хребет Прончищева и хребет Чекановского. Экспедиция вела подробный метеорологический журнал. Собраны были немалые палеонтологические материалы, которые впервые позволили получить представление о геологическом строении района Анабар и Хатанги. А к этому надо добавить и собранные экспедицией весьма обширные ботанические, зоологические, этнографические коллекции…

Большая серебряная медаль имени Н.М. Пржевальского — такова была награда, которую получил Эдуард Васильевич Толль от Русского географического общества, высоко оценившего результаты его путешествий. Да и Академия наук, прежде желавшая ограничить его самостоятельность, наградила ученого денежной премией. Имя исследователя стало известным; он участвует в работе Международного геологического конгресса в Цюрихе, Русское географическое общество командирует его в Норвегию для приветствия от имени общества знаменитого путешественника Фритьофа Нансена на устраиваемых в его честь торжествах.

Время, проведенное в Норвегии, Толль использовал для новых исследований: он изучал ледники покровного типа, характерные для Скандинавии. Вернувшись в Россию, ученый оставил службу в Академии наук и переехал в Юрьев, где начал писать большой научный труд о геологии Новосибирских островов и статью о важнейших задачах исследования полярных стран. Это был широкий и развернутый план дальнейшего научного наступления на Арктику, руководство к действию для исследователей самых разных специальностей.

В эти годы, оказавшиеся весьма плодотворными, ученый проводил и разнообразные исследования в Прибалтике: изучал, например, развитие древних ледниковых отложений и колебания Балтийского моря в послетретичный период…

Позже Толль плавал на первом русском ледоколе «Ермак», построенном по предложению замечательного русского ученого-гидрографа — адмирала С.О. Макарова, ставшего ему близким другом.

И не переставал мечтать о том времени, когда он сможет отправиться еще в одну экспедицию — специально снаряженную для того, чтобы достичь Земли Санникова.

«ВЕРЮ В СЧАСТЛИВОЕ ОКОНЧАНИЕ ЭКСПЕДИЦИИ»

Экспедиция на шхуне «Заря» началась 21 июня 1900 года. Академия наук России наконец сочла возможным выделить средства на поиски предполагаемой суши к северу от Новосибирских островов. Несколько ученых разных специальностей и небольшой экипаж «Зари» — таким был ее состав. Одним из участников стал 25-летний лейтенант-гидрограф Александр Колчак — тот самый, кому в дальнейшем суждено было стать адмиралом, командующим Черноморским флотом, и, наконец, уже в трагические годы Гражданской войны, — Верховным правителем России.

Маленькое судно отошло от Васильевского острова — оно стояло неподалеку от того места, где высится памятник первому русскому путешественнику вокруг света — И.Ф. Крузенштерну. Словно бы сам великий мореплаватель провожал Э.В. Толля в экспедицию.

Толль верил в успех. Этой непоколебимой верой было пронизано все его выступление на общем собрании Российской академии наук, состоявшемся незадолго до начала экспедиции; ученый подробно рассказывал на нем о своих планах. И, как свидетельствуют современники, ему удалось заразить этой твердой верой все собрание, даже тех людей, которые привыкли всегда во всем сомневаться, а таких в любые времена достаточно среди ученых. Твердо, уверенно он один за другим приводил многочисленные научные факты, которые, казалось, действительно неопровержимо свидетельствовали: да, Земля Санникова существует на самом деле и усомниться в этом невозможно.

Уверенность Толля была основана не только на том, что он сам в 1886 году увидел на горизонте «контуры четырех гор, которые на востоке соединялись с низменной землей», были и дополнительные свидетельства, на которые можно было опереться.

Сообщение Якова Санникова о том, что он видел землю, казалось бы, подтверждалось и открытием американского капитана Де-Лонга. На своем судне «Жаннетта» он открыл севернее Новосибирских островов остров Беннетта — такое название дано в честь американского газетного «короля», финансировавшего экспедицию, — а ведь Санников в свое время тоже видел этот остров.

Факты, подтверждающие существование Земли Санникова, принесло, по мнению Толля, и арктическое путешествие на судне «Фрам» Фритьофа Нансена, совершенное в 1893–1896 годах. В районе 78 градусов северной широты и около 140 градусов восточной долготы Нансен видел стаю бекасов; как считал норвежский исследователь, это служило бесспорным доказательством того, что где-то рядом есть неизвестная суша. Да и само направление движения «Фрама», вмерзшего в лед и дрейфующего вместе с ним, казалось, тоже свидетельствовало: поблизости должен быть остров. Существование Земли Санникова подтверждалось, наконец, и геологическим строением Новосибирских островов — породы, слагающие их, должны были и севернее образовывать выступы, поднимающиеся над уровнем моря…

Эту веру, оптимизм своего руководителя разделяли и участники экспедиции, и экипаж «Зари». Дневниковые записи Толля, которые он делал почти каждый день, хорошо это показывают. Вот как, например, исследователь описывает встречу на «Заре» нового, 1901 года:

«Театральное представление прошло довольно удачно… После продолжительного антракта был показан новогодний апофеоз. В полутьме перед нами стоял сгорбленный трясущийся старик на дрожащих ногах с ниспадающими седыми волосами. Он опирался на посох. Это был старый год. Обращаясь к зрителям, он произнес несколько слов слабеющим голосом. При его последних словах часы ударили двенадцать, тогда старец пригнулся к земле и исчез со сцены. В это время на заднем плане обрисовалась ярко освещенная магнием молодая сильная фигура, художественно задрапированная в светлый флаг, с голубой, украшенной звездами короной на голове. В руках у нее был транспарант, на котором светились пламенно-алые буквы двух слов: «Земля Санникова!» Более осмысленного воплощения наших стремлений в новом году вряд ли можно было себе представить. Пока я обдумывал несколько слов признательности, раздался голос Бирули (один из ученых экспедиции. — В. М.): «Спасибо, спасибо!» Не успев подготовить красивую речь, я поднял бокал рому за здоровье нашей прекрасной команды и сказал только, что она показала своей серьезной работой высокую сознательность при выполнении задач экспедиции, а своей веселой игрой и остроумием сократила всем нам зимнюю ночь».

Экспедиция продолжалась. И конечно, Толль не предполагал, что она окажется для него последней…

Первая зимовка «Зари» прошла у полуострова Таймыр. Затем судно перешло к острову Котельному — одному из островов Новосибирского архипелага. Здесь экспедиция провела вторую зимовку. Подойти к Земле Санникова из-за льдов было невозможно. Тогда Э.В. Толль принял решение: вместе с ученым Ф.Г. Зеебергом и двумя местными жителями-охотниками он отправится к земле, которая так его манила, на нартах, а там, где путь преградят полыньи, на байдарках. Прежде всего четверка отважных людей должна была переправиться на остров Беннетта, затем к Земле Санникова. По намеченному плану некоторое время спустя, когда позволят льды, «Заря» должна была подойти к острову Беннетта и взять на борт четверых путешественников, которые, если удастся, уже должны были побывать на Земле Санникова и вернуться назад.

Цель, к которой так стремился Толль, была близка. Он деятельно готовился к предстоящему путешествию. В эти дни в его дневнике появляются такие строки:

«Среда 21 мая. Остро ощущаю правоту слов Гете: «Юг хранит много сокровищ!» Но одно сокровище севера влечет непреодолимо к себе, словно сильный магнит.

Итак, бесповоротно решено — только через ту «неведомую гавань» на Беннетте бежит мой путь на родину!

Покину «Зарю» спокойно. Только бы мне достигнуть цели! Если за нами придет «Заря», то наша яхта быстро помчится с попутным ветром обратно на юг, после того, как на севере будут обретены сокровища науки; если же «Заря» не придет и мы останемся зимовать, то приложим с Зеебергом все силы к тому, чтобы как можно лучше использовать этот год!

…Чтение научных книг пробуждает во мне с каждым днем все больше соблазна к исследованию острова Беннетта.

Период восточных ветров как будто закончился. Возможно, что в связи с этим полынья плотнее сомкнётся, но тогда при гребле нам будет дуть встречный ветер. Если же полынья станет шире, у нас будет попутный ветер, тоже хорошо!

Понедельник 26 мая….Как туго натянутые струны, напряжены мои нервы перед этим прыжком через полыньи и горы, через торосы и моря для того, чтобы через шесть месяцев вернуться обратно на родину! Завтра надо приняться за приготовления с удвоенной силой, так как днем снег заметно тает. Не позже конца этой недели надо трогаться в путь.

Понедельник 2 июня. Все еще здесь. Бесконечно много дела перед отъездом…»

В этот же день, 2 июня 1902 года, Толль передал подробную инструкцию капитану «Зари»:

«Что касается указаний относительно Вашей задачи снять меня с партией с острова Беннетта, то напомню только известное Вам правило, что всегда следует хранить свободу действия судна в окружающих его льдах, так как потеря свободы движения судна лишает Вас возможности исполнить эту задачу. Предел времени, когда Вы можете отказаться от дальнейших стараний снять меня с острова Беннет-та, определяется тем моментом, когда на «Заре» будет израсходован весь запас топлива для машины до 15 т угля.

Представляя себе приблизительно ту же картину, которую мы видели в прошлом году, именно пояс непроницаемого льда около 14 миль, окружающий южный конец острова Беннетта, Вы, приставая к границе пака, отправите партию нескольких опытных и смелых людей к мысу Эмма. Если обстоятельства дозволят, то было бы желательно с ними же отправить некоторое количество консервов для устройства депо для будущих экспедиций.

На чертеже Де-Лонга восточный мыс на южной оконечности острова назван мысом Эмма. По его указанию, берег здесь скалистый и настолько узок, что американцы с трудом разбили здесь свои палатки: поэтому и керн (груда камней, под которой была спрятана записка, свидетельствовавшая о пребывании на острове участников экспедиции на «Жаннетте». — В. М.) экспедиции «Жаннетты» поставлен восточнее мыса Эмма. Там, вероятно, и будет наш знак, который укажет людям, в каком направлении нас искать. Около этого пункта одна часть нашей партии с 7 до 21 августа будет наблюдать за условленными сигналами.

Если поиски наших следов приведут к отрицательным результатам или Вы вследствие неимения более 15 т угля будете принуждены взять обратный курс, не сняв меня с партией, то Вы с этим количеством угля дойдете на «Заре» по меньшей мере до острова Котельного, а идя частью под парусами, быть может, и до Сибирского материка.

…Если летом нынешнего года лед около Новосибирских островов и между ними и островом Беннетта совсем не исчезнет и не даст, таким образом, плавать «Заре», то предлагаю Вам оставить судно в этой гавани и вернуться со всем экипажем судна зимним путем на материк, следуя известному маршруту с острова Котельного на Ляховские острова. В таком случае Вы возьмете с собой только все документы экспедиции и важнейшие инструменты, оставив здесь остальной инвентарь судна и все коллекции. В этом же случае я постараюсь вернуться до наступления морозов к Новосибирским островам, а затем зимним путем на материк.

Во всяком случае твердо верю в счастливое и благополучное окончание экспедиции…»

На следующий день, 3 июня 1902 года, Толль передал капитану пакет, на котором была такая надпись: «Открыть в случае гибели экспедиционного судна и возвращения без меня экипажа на материк или в случае моей смерти».

В последней телеграмме домой Толль сообщал: «Сегодня отправляюсь к острову Беннетта. Все благополучно… Я надеюсь до зимы вернуться на Новую Сибирь и зимой на материк, а если нужно, перезимую на Беннетте; нам одни птицы дадут годовой запас мясного провианта. В последнем случае вернусь с Беннетта в мае будущего года на Новую Сибирь и летним путем по тундре со Святого Носа до Булуна, так что в сентябре буду в Якутске…»

Толль покинул «Зарю» вечером 5 июня 1902 года. Его спутниками были астроном экспедиции Ф.Г. Зееберг и местные жители, охотники-якуты Николай Дьяконов и Василий Горохов. К горизонту протянулась по снегу тонкая ниточка следа: собачьи упряжки уносили на нартах четырех отважных путешественников, имевших при себе кроме снаряжения и инструментов запас продовольствия на два месяца.

Дневник, который вел Толль, остался на «Заре». Позже он был доставлен в Петербург и передан в Академию наук. Благодаря этому документу сегодня мы почти во всех подробностях знаем о том, как проходило последнее путешествие Эдуарда Васильевича Толля. Правда, о том, что происходило после 5 июня 1902 года, известно гораздо меньше. И совсем ничего мы не знаем о том, какими были последние дни четырех отважных людей, решивших во что бы то ни стало достичь Земли Санникова.

СЛЕДЫ НА ОСТРОВЕ БЕННЕТТА

Первая половина торжественного заседания ученого общества, посвященного сообщениям членов экспедиции, снаряженной для поисков пропавшего без вести барона Толля и его спутников, подходила к концу. На кафедре, у стены, украшенной большими портретами сановных покровителей и председателей общества, находился морской офицер, совершивший смелое плавание в вельботе через Ледовитое море с Новосибирских островов на остров Беннетта, на который высадился барон Толль, оттуда не вернувшийся. Мужественное лицо докладчика, обветренное полярными непогодами, оставалось в полутени зеленого абажура лампы, освещавшей рукопись его доклада на кафедре и его флотский мундир с золотыми пуговицами и орденами.

За длинным столом перед кафедрой, покрытым зеленым сукном, заседали члены совета общества — все видные ученые и известные путешественники, проживавшие в северной столице. В середине сидел председатель. Закрыв глаза, он, казалось, дремал под журчание голоса докладчика. Небольшой зал был переполнен.

Докладчик уже описал ход спасательной экспедиции, трудный путь с тяжелым вельботом, поставленным на нарты, через торосы полярных льдов от материка на Новосибирские острова, летовку на берегу Котельного острова в ожидании вскрытия моря, борьбу со льдами при плавании вдоль берегов и отважный переезд через море к острову Беннетта. Он охарактеризовал этот угрюмый остров, скованный льдами целый год, и описал находку избушки Толля, оставленных им вещей и документа с описанием острова, заканчивавшегося словами: «Отправляемся сегодня на юг; провизии имеем на пятнадцать — двадцать дней. Все здоровы».

— Итак, — провозгласил докладчик, повысив голос, — барон Толль, астроном Зееберг и охотники Василий Горохов и Николай Дьяконов покинули остров Беннетта и пустились по льду на юг к Новосибирским островам. Но на последние они не прибыли — наши поиски не обнаружили никаких следов. Куда же девались смелые путешественники? Нет никакого сомнения, что они погибли в пути. В конце октября в этих широтах дня уже нет, только два-три часа около полудня тянутся сумерки. Морозы доходят до сорока градусов; часты свирепые пурги. Но море еще не замерзло и богато полыньями. Путешественники, очевидно, попали во время пурги на полынью, едва затянувшуюся льдом, и провалились. Или погибли, выбившись из сил, от голода и холода в борьбе с торосами, потому что собак у них не было и они сами тащили нарты, нагруженные байдарками и всем имуществом. Или наконец, пытаясь переплыть на утлых байдарках в полярную ночь через незамерзшее море, они потонули во время бури. Так или иначе, но они нашли вечный покой на дне Ледовитого моря, а Земли Санникова, которую Толль искал так долго и тщетно, не существует.

Докладчик сошел с кафедры. Слушатели были охвачены жутким впечатлением от заключительных слов доклада. Вдруг из задних рядов раздался громкий возглас:

— А все-таки она существует!

В зале произошло волнение. Послышались вопросы:

— Кто это? Что это за чудак? Председатель обвел публику строгим

.взглядом, встряхнул колокольчик и, когда зал затих, сказал:

— Предлагаю общему собранию членов общества и гостям почтить вставанием память погибших отважных путешественников: барона Толля, астронома Зееберга, охотников Горохова и Дьяконова, положивших свою жизнь на поприще науки.

Все поднялись с мест.

— Объявляю перерыв на четверть часа. Сидевшие вблизи дверей быстро устремились к выходу. Члены совета обступили докладчика, а один из них, тучный академик Шенк, известный исследователь, организатор и советчик экспедиции барона Толля, стал протискиваться к задним рядам. Среди шума сдвигаемых стульев и говора толпы раздался его громкий голос:

— Я прошу лицо, которое так уверено в существовании Земли Санникова, поговорить со мной…»

Стоит, пожалуй, припомнить и такую цитату из романа Владимира Афанасьевича Обручева «Земля Санникова». Герои его нашли легендарную землю, доказали, что Толль был прав, веря в ее существование. Действительность же, увы, оказалась совсем иной. Однако, рассказывая о поисках Толля, догадках о его судьбе, автор не отступил от истины…

«Заря» не смогла подойти к острову Беннетта в назначенное время из-за ледовых условий, хотя капитан шхуны делал героические усилия, совершая одну попытку за другой. Наконец, когда были перегружены последние запасы угля из трюма в бункерные ямы, выяснилось, что осталось всего около девяти тонн топлива. К тому же этот уголь, поднятый с самого дна трюма, оказался некачественным: он был сильно измельчен и смешан со льдом замерзшей трюмной воды. Угля такого качества для суточного движения судна требовалось больше четырех тонн; таким образом, оставшихся девяти тонн хватило бы лишь на два дня.

Скрепя сердце капитан был вынужден отказаться от дальнейших попыток снять Толля и других исследователей с острова Беннетта. К тому же истек назначенный самим Толлем срок — «Заря» должна была подойти к острову до 3 сентября. Наконец, капитан вскрыл пакет, врученный ему Толлем, с надписью: «Открыть в случае гибели экспедиционного судна и возвращения без меня экипажа на материк или в случае моей смерти». Предписание, оставленное Толлем, оказалось следующим:

«Поручая вам вести весь личный состав Русской полярной экспедиции, ученый персонал и команду судна экспедиции на яхте «Заря» или другим, указанным мною в инструкции от 19 мая, путем до сибирского берега и дальше на родину, — я передаю Вам в целях единодушного исполнения этой задачи, на тот случай, если Вам не удастся снять меня с острова Беннетта, или на случай моей смерти, все права начальника экспедиции…»

«Заря» повернула к югу. День спустя яхта встала на якорь возле одного из островов в бухте Тикси. А еще через несколько дней к острову подошел пароход «Лена», и немедленно началась перегрузка на него обширного научного материала, собранного за два года экспедицией Толля. Потом, поднявшись на пароходе по Лене, участники экспедиции добрались до Якутска. В декабре 1902 года они вернулись в Петербург, откуда два года назад началось их путешествие на поиски Земли Санникова.

Теперь некоторым из них предстояла новая экспедиция в те же места. На этот раз — спасательная.

Положение, в котором оказались Э.В. Толль и его спутники, встревожило Академию наук. Его друзья, в том числе и адмирал С.О. Макаров, тоже были всерьез обеспокоены. Макаров объявил, что готов сам немедленно идти на поиски Толля на своем ледоколе «Ермак». Однако флотское командование с недоверием относилось к возможностям работы ледокола в тяжелых ледовых условиях. Макаров продолжал настаивать; он написал специальную работу, которая должна была убедить всех скептиков в том, что ледокол «Ермак» способен форсировать тяжелые арктические льды, — разве не доказали это прошлые плавания первого русского ледокола?

Но адмиралу-ученому так и не суждено было отправиться на поиски своего друга. Специально созданная Комиссия по снаряжению Русской полярной экспедиции, несмотря на все доводы, все же заключила, что для выполнения специальных работ ледокол Макарова не подходит: как считали члены Комиссии, судно имеет слишком большую осадку и к тому же состав его команды чересчур велик, если экспедиции придется провести вынужденную зимовку.

Принятый план был другим: спасательной экспедиции необходимо добраться до острова Беннетта на вельботе с яхты «Заря», которая все еще оставалась в бухте Тикси. Как считали в ту пору, Толль и его спутники вынуждены были зазимовать на острове Беннетта и спасти их будет не так уж трудно…

15 августа 1903 года вельбот с несколькими членами спасательной экспедиции во главе с лейтенантом А.В. Колчаком (это его В.А. Обручев назвал «морским офицером, совершившим смелое плавание в вельботе через Ледовитое море») вышел в море и взял курс на мыс Эмма острова Беннетта.

Переход оказался сравнительно легким и быстрым. Море было открытым, льды растаяли. Уже через день, 17 августа, вельбот подошел к южному берегу острова Беннетта, и перед участниками экспедиции открылась живописная картина. В море спускались с высокой земли два ледника. У берега плавали сверкающие на солнце айсберги. Над берегом и прибрежной морской гладью носились сотни птиц, на льдинах можно было увидеть черные пятна тюленей.

Следы экспедиции Толля найдены были почти сразу же, едва только вельбот подошел к берегу: на прибрежной отмели лежал блестящий предмет, который оказался крышкой от алюминиевого котелка. Однако, согласно условию, Толль должен был оставить сведения о себе на мысе Эмма. И на следующий день, после первой ночевки на острове, несколько человек отправились к этому условленному месту…

Еще не дойдя до мыса, участники спасательной экспедиции нашли две стоянки Толля. На них были обнаружены следы костров, рубленые бревна плавника, служившего топливом. А на мысе Эмма в груде камней, сложенных рукой человека, лежала бутылка с тремя записками.

«21 июля благополучно доплыли на байдарах. Отправимся сегодня по восточному берегу к северу. Одна партия из нас постарается к 7 августа быть на этом месте. 25 июля 1902 г., остров Беннетта, мыс Эмма. Толль».

Вторая записка оказалась более пространной. Она была озаглавлена «Для ищущих нас» и содержала подробный план острова Беннетта. Наконец, третья записка, которая была подписана Зеебергом, содержала такой текст:

«Нам оказалось более удобным выстроить дом на месте, указанном на этом листе. Там находятся документы. 23 октября 1902 года».

Разгадка судьбы, постигшей Толля и его спутников, была совсем рядом, близко. Едва дав себе короткий отдых, люди, искавшие следы отважного исследователя, поспешили к месту, указанному в третьей записке.

И здесь, на низком, отлогом берегу, были сделаны самые важные, самые обширные находки. Находки, которые все объяснили и, увы, не принесли радости.

Прямо на берегу нашли два песцовых капкана и четыре ящика, в которых лежали собранные Толлем геологические коллекции. Неподалеку находился небольшой домик; до половины он был заполнен снегом, который смерзся, превратившись в твердую ледяную глыбу. На грубых дощатых полках найдены были анемометр, ящик с мелкими геологическими образцами, жестянка с патронами, морской альманах, незаполненные записные книжки, банки из-под пороха и консервов, отвертка, несколько пустых склянок. Когда же попробовали расколоть лед, заполнивший избушку, появился на свет обшитый парусиной ящик, в котором лежал еще один документ. Это был краткий отчет Толля, составленный на двух языках и адресованный на имя президента Российской академии наук. С волнением участники экспедиции прочитали:

«В сопровождении астронома Ф.Г. Зееберга и… Николая Дьяконова и Василия Горохова, я отправился 5 июня из зимней гавани «Заря» (губы Нерпичьей острова Котельного). Мы шли по северным берегам острова Котельного и Фаддеевского к мысу Высокого острова Новой Сибири. 13 июля взяли курс на остров Беннетта. Лед был в довольно разрушенном состоянии. 25 июля в расстоянии 3 миль от мыса Высокого лед был окончательно разломан ветром. Приготовляясь к плаванию на байдарах, мы убили здесь последних собак. Отсюда нас несло на льдине в течение 4 с половиной суток 48 миль по курсу. Заметив затем удаление нашей льдины на 10 миль к югу, оставили ее 31 июля. Проплыв благополучно на двух байдарах оставшиеся 23 мили до острова Беннетта, 3 августа высадились у мыса Эмма.

По съемке астронома Зееберга, определившего здесь сверх того, как и по пути, магнитные элементы всего в 10 пунктах, остров Беннетта — не больше 200 квадратных километров. Остров Беннетта представляет плоскогорье не выше 1500 футов (457 м). По геологическому строению остров Беннетта является продолжением Средне-Сибирского плоскогорья, сложенного и здесь из древнейших осадочных пород (кембрийских), прорезанных извержениями базальтов. Местами сохранились под потоками базальтов флецы бурого угля с остатками древней растительности, именно хвойных. В долинах острова изредка лежат вымытые кости мамонтов и других четвертичных животных.

Ныне живущим обитателем острова Беннетта, кроме белого медведя и временного гостя моржа, оказался олень: стадо в 30 голов водилось на скалистых пастбищах острова. Мы питались его мясом и шили себе необходимую для зимнего обратного пути обувь и одежду. Следующие птицы жили на этом острове: 2 вида гаг, один вид куликов, снегирь, 5 видов чаек и между ними розовая. Пролетными птицами явились: орел, летевший с юга на север, сокол — с севера на юг и гуси, пролетевшие стаей с севера на юг. Вследствие туманов земли, откуда прилетали птицы, так же не было видно, как и во время прошлой навигации, — Земли Санникова.

Мы оставили здесь следующие инструменты: крут Пистора и Мартенса с горизонтом, инклинатор Краузе, анемометр, фотографический аппарат «Нора» и некоторые др.

Отправимся сегодня на юг. Провизии имеем на 14–20 дней. Все здоровы. Э. Толль. Губа Павла Кеппена острова Беннетта, 26 X–8 XI 1902 г.».

Из этого документа можно было понять: Толль не утратил веры в существование Земли Санникова, однако так и не сумел из-за туманов разглядеть ее с острова Беннетта. И еще — когда уже кончались запасы продовольствия, Толль и его спутники приняли решение пробиваться по льдам на юг…

Разбив сплошную груду льда, до половины заполнившую избушку Толля, участники спасательной экспедиции действительно нашли на ее полу испорченный фотоаппарат, некоторые инструменты и ящик с нетронутыми фотографическими кассетами. Ничего больше обнаружить не удалось, и, захватив документы и собранные Толлем геологические образцы, спасательная партия вернулась к тому месту, где стоял вельбот.

Экспедиции пришлось быстро покинуть остров Беннетта: ухудшающаяся погода не позволила бы благополучно проделать обратный путь на хрупком вельботе, и к тому же иссякал запас провизии и патронов. И, установив на острове памятный столб с датами пребывания здесь Толля, люди, нашедшие его след, вернулись на остров Новая Сибирь.

Что могло заставить Толля решиться на столь рискованный шаг, как переход поморскому льду в полярную ночь? Ведь сам он, как это видно из инструкций, отданных капитану «Зари», из последней телеграммы жене, намеревался, если «Заря» не придет в назначенный срок, остаться здесь на зимовку. На острове Беннетта нетрудно было заготовить обширный запас продовольствия на зиму: здесь были и птицы, и олени. Но, очевидно, Толль был уверен в том, что яхта обязательно придет на остров, а потом, когда выяснилось, что надежды на это больше нет, заниматься промыслом было уже поздно: птицы улетели, олени ушли от преследования на лед.

И по сути, трагическая судьба, постигшая Э.В. Толля и трех его спутников, уже выяснилась. Отчаянный поход во мгле черной полярной ночи, с самыми скудными запасами еды, почти наверняка должен был привести путешественников не к обжитым людьми местам, где могла прийти помощь, а к трагической гибели…

В рассказе о поисках Земли Санникова и судьбе Эдуарда Васильевича Толля пришлось привести немало подлинных документов — отрывки из его дневника, его инструкции, записки, найденные спасательной партией. Теперь же остается только вспомнить еще один. 22 ноября 1904 года состоялось заседание Комиссии Российской академии наук, участники которого вынуждены были определить:

«1. В связи с тем, что море между Новосибирским архипелагом и островом Беннетта, куда Толль выступил с «Зари» 5 июня 1902 г., вероятно, никогда не замерзает, его партии предстояло передвигаться на каяках, на которые невозможно грузить необходимое снаряжение. Как видно из донесения Толля, 13 июля, отъехав всего 5,5 км от берега Новой Сибири, партия была вынуждена перебить всех собак и плыть дальше на льдине, а потом на каяках. На остров Беннетта путешественники прибыли 3 августа с минимальным запасом пищи, одежды, охотничьих принадлежностей и многих необходимых инструментов. Первое время партия питалась мясом оленей, из шкур которых шили себе обувь и одежду, но вскоре распуганное оленье стадо, очевидно, ушло с острова площадью в 200 кв. км на береговой припай, где и погибло. Спустя три месяца партия, лишенная запасов продовольствия, выступила по окончании исследования острова на юг в разгар арктической ночи с запасом продовольствия на 14–20 дней, но, не имея смены одежды на случай ее промокания и не имея горючего для приготовления пищи.

2. Из записей метеорологического журнала А.А. Бялыницкого-Бирули, который он вел 200 км южнее — на острове Новой Сибири — видно, что в 1902 г. температура к 9 сентября упала до -21 градуса и до времени ухода Э.В. Толля с острова Беннетта (8 ноября) неизменно колебалась между -18 и -25 градусов. При таких низких температурах на пространстве между островом Беннетта и Новосибирским архипелагом нагромождаются высокие труднопреодолимые торосы. Затянутые льдом и предательски запорошенные снегом промежутки между торосами во мраке полярной ночи становятся еще опаснее, чем при путешествии в светлое время года. Обширные полыньи, покрытые тонким слоем ледяных кристаллов, совершенно не видны в густом тумане. При движении по полынье байдарка покрывается толстым слоем льда, а двухлопастные весла, обмерзая, превращаются в тяжелые ледяные глыбы. Кроме того, ледяное «сало» спрессовывается перед носовой частью байдарки и еще более затрудняет движение и обмерзшая байдарка легко переворачивается. При таких обстоятельствах трещина во льду шириной всего лишь в 40 м представляла непреодолимое препятствие для перехода партии.

3. Принимая во внимание, что со дня ухода партии с острова Беннетта, 8 ноября 1902 г., протекло уже с лишком два года — время вполне достаточное для выхода кого-либо из членов партии к местам населенным и слишком продолжительное для того, чтобы при указанных выше условиях снаряжения кто-либо из них мог просуществовать на льду или в местах пустынных, — Комиссия пришла к убеждению, что всех членов партии нужно считать погибшими».

Все же, несмотря на такой документ, Комиссия назначила премию за «отыскание всей партии или части ее» и другую премию, меньших размеров, «за первое указание несомненных следов ее».

Эти премии так никогда и никому не были присуждены.

…Онкилоны, которыми фантазия В.А. Обручева населила Землю Санникова, никогда не существовали. Да и ее, как это совершенно точно известно теперь, никогда не было. Ее безуспешно искали впоследствии и ледокольные, и воздушные экспедиции. Как считают теперь ученые, скорее всего, она была лишь огромной ледяной горой, просуществовавшей века и наконец исчезнувшей — в Северном Ледовитом океане были и другие такие призрачные острова, правда, меньшего размера… Значит, напрасными оказались поиски Э.В. Толля, напрасной была сама цель, к которой он так стремился многие годы?

Не хочется в это верить. Экспедиции Толля дали огромный научный материал. Были во многом уточнены географические карты, экспедиция на «Заре» проводила океанографические и астрономические исследования, проложила путь в этот район Арктики многим другим людям. А нам, потомкам, дан пример безграничной веры в себя, твердости и мужества. Никогда не устареют эти лучшие человеческие качества.