Тайны средневекового Египта

Глава первая Об общих особенностях Египта

[28]

Египет - страна удивительных памятников и необычных историй. Это долина, огороженная двумя горными грядами: восточной и западной, и восточная - большая из двух[29].

Они начинаются у Асуана[30] и сближаются у Исны[31] так, что почти соприкасаются.

Потом они мало помалу расходятся. И чем дальше они простираются, тем шире расходятся, так, что когда они достигают ал-Фустата, расстояние между ними составляет день [пути] или около того. Потом они еще более удаляются друг от друга. Нил течет меж ними и разветвляется в нижних землях, а все его рукава впадают в Соленое море[32]. У Нила есть две особенности. Первая - его протяженность[33]. Мы не знаем в мире реки длиннее его, ибо его истоки - родники выходящие из Лунных гор[34]. Утверждают, что эти горы [расположены] на одиннадцатом градусе [широты] за экватором[35]. Широта же Асуана (это начало египетской земли) - 22,5 градуса, а широта Думйата[36], - и это край земли Египта - 31 градус с третью. Длина Нила по прямой линии - 43 градуса без одной шестой, и это - расстояние приблизительно в 900 фарсахов[37]. Это не считая того, что составляют изгибы и повороты. Если бы они принимались во внимание, то это расстояние значительно бы увеличилось.

Вторая особенность - то, что он поднимается тогда, когда спадают все реки и вода [в водоемах] высыхает, ибо подъем его начинается в самые длинные дни [года] и постепенно уменьшается во время осеннего равноденствия[38]. В это время открываются каналы и земли покрываются водой. Причина этому то, что его подъем питают в это время постоянные обильные дожди и нескончаемые потоки. Дожди в первом и втором климатах становятся обильными летом и в период жары[39].

Что же касается земли Египта, то у нее тоже есть особенности. Среди них - то, что, на нее не проливаются дожди (кроме тех, что не стоят упоминания), особенно в Верхнем Египте. Что же до его нижних [земель], то там может пройти сильный дождь, однако его недостаточно для нужд земледелия[40]. Что же касается Думйата, Александрии и их окрестностей, то дожди там обильны, и их [воду] используют для питья. И нет в Египте источника[41] или реки, кроме Нила.

В их числе и то, что почва его - песчаная, и не годится для земледелия. Однако на нее наносится черный, густой и очень плодородный ил, который называют иблиз[42]. Он приносится на нее из земель Судана во время подъема Нила, смешанным с водой. Ил оседает, а вода спадает, и [земля] вспахивается и засевается. Каждый год наносится на нее новый ил, и поэтому все его [Египта] земли возделываются и ничто не оставляется под пар [йурах], как это делается в Ираке и ал-Шаме, однако на них меняют виды [культур]. Это заметили арабы, и у них говорится: "Чем больше ветров, тем лучше для земледелия, ибо они приносят необыкновенную пыль".

Говорят также: "Чем больше ветров, часто меняющих направление[43], тем больше родит пашня". По этой причине земли Верхнего Египта (ал-Са'ид) плодородны, богаты сбором и урожаем, так как они ближе к истокам [реки] и получают большее количество этого ила - в отличие от Нижних земель. А они скудные и бесплодные, так как [почва их] тонкая и ила мало, ибо вода приносит его только после того, как уже очистилась и стала прозрачной. И я не знаю ничего подобного этому, кроме того, что мне рассказывали о некоторых горных районах в первом климате. Туда, как утверждают, в период возделывания земли ветры приносят множество пыли, а затем на нее проливается дождь и прибивает ее. [Землю] вспахивают и засевают. Когда [урожай] поспел, налетают новые ветры и уносят ее, так что [земля] опять становится голой, как и раньше.

К ним относится и то, что времена года там не имеют присущей им природы. Так, когда во всех странах засушливый сезон (то есть лето и осень), в Египте в это время из-за подъема и разлива Нила возрастает влажность. Ибо поднимается он летом, а покрывает землю [водой] осенью. Что же касается всех [остальных] стран, то их воды спадают в это время, а обильными они становятся во время влажного сезона, то есть зимой и весной. В Египте же в это время - самая сильная сухость и бесплодие. По этой причине усиливается гниение, портится воздух, а в народе распространяются гнойные болезни[44], которые происходят от смешения желтой желчи и слизи[45]. Редко можно обнаружить среди них лишь те болезни, [что порождены] желтой желчью, преобладают же [вызванные] слизью, даже среди молодежи и горячих людей[46]. Часто к желтой желчи добавляется сырая слизь[47]. Больше всего болезней у них бывает в конце осени и начале зимы, однако среди них преобладают [заболевания], имеющие благоприятный исход. Не много у них и болезней крови и горячек, [приводящих к] скоропостижной смерти. Что же касается их состояния, то преобладают среди них вялость, лень, бледность и печаль. Редко увидишь среди них [кого-либо] с ярким, румяным цветом [лица]. Что же до молодых людей, то они там худы, в большинстве своем уродливы, в них мало свежести. Однако после двадцати лет большинство из них тучнеет и хорошеет. Что же касается их сообразительности, живости ума и подвижности, то это - из-за особенной жары в их стране, ибо влажно там [бывает лишь] случайно. Из-за этого жители Верхнего Египта суше телом и более худого сложения, в большинстве своем смуглые. А живущие [в областях от] Фустата до Думйата пышнее телом, и большинство из них светлые.

Когда древние египтяне увидели, что возделывание их земли связано с Нилом, они сделали началом своего года начало осени, когда Нил достигает предела в своем подъеме[48].

В их числе - то, что ал-Саба не допускается[49] к ним восточными горами, называемыми ал-Мукаттам, которые закрывают их от этого превосходного ветра. Редко дует на них чистый [ветер], разве что он изменит направление. Поэтому-то древние египтяне и выбрали Мануф[50] и его окрестности для устройства резиденции правителя, ибо он находится дальше от этих восточных гор и [ближе] к западным[51]. А румы избрали [столицей] Александрию[52] и избегали района ал-Фустата из-за его близости к ал-Мукаттам, так как эти горы закрывают от ветра то, что находится у их подножия больше чем то, что вдалеке от них[53]. Кроме того, солнце показывается там позже, воздух плохо прогревается и долго остается влажным после ночи. Поэтому ты обнаружишь, что состояние районов Египта, открытых [ветру] ал-Саба, лучше, чем у остальных: из-за сильной влажности там быстро начинается гниение, в них много мышей, которые плодятся в иле. В Кусе - множество скорпионов, они многих убивают своими укусами[54]. Долгое время держатся вонючие клопы, мухи и блохи.

[5] Среди них и то, что когда зимой, весной или после этого дует ветер с юга, у них бывает очень холодно. Его называют ал-мариси, так как он пролетает над областью ал-Марис[55] - это в землях Судана. А причина холода в том, что он проносится над водоемами и болотами. На достоверность же этого указывает то, что когда он держится несколько дней подряд, он вновь приобретает свое естественное тепло, нагревает воздух и делает его сухим.

Глава вторая О характерных для него растениях

В их числе - бамийа. Это плод размером с большой палец руки, похожий на огурец (ал-кисса')[56], темно-зеленого цвета, только он покрыт колючими волосками. Он пятигранной формы и у него пять ребер. Будучи же разломан, он распадается на пять долек, между которыми есть перегородки. В этих дольках в ряд расположены круглые белые зернышки, меньше [зерен] фасоли (ал-лубийа')[57]. Они мягкие, почти сладкие, вяжущие, [Когда их ешь, выделяется] много слюны. Египтяне готовят с ней мясо, нарезая ее маленькими [кусочками] вместе с кожурой, и получается неплохая еда. Главное же в ней - теплота и влажность[58], а когда она приготовлена, вяжущий вкус не чувствуется, но [ощущается] клейкость[59].

Среди них - мальва (ал-мулухиййа)[60]. Врачи называют ее ал-мулукиийа. И, клянусь моей жизнью, это - садовый [вид] дикой мальвы (ал-хуббазийй), а алтей (ал-хитмийй) -тоже вид дикой мальвы (ал-хуббазийй ал-баррийй). Садовая мальва (ал-мулухиййа) более водянистая и сочная, чем дикая (ал-хуббазийй) она холодная и влажная. Ее выращивают в большинстве своем в огородах[61] и готовят с ней мясо. Она [вызывает] обильную слюну. Выращивают ее немного и в ал-Шаме, но там [еду] готовят с ней редко. Она вредна для желудка, однако она понижает жар и охлаждает, и быстро опускается [в кишечник] из-за того, что она скользкая. Ал-Исра'или[62] сказал: "Я видел третий вид дикой мальвы, который называют в Египте "суданской мальвой" (мулухиййат ал-судан), а в Ираке он называется ал-шушандиба[63]. Его сила и действие - среднее между садовой и дикой мальвой, потому что его питательность меньше чем у садовой и больше чем у дикой мальвы".

Среди них - альбиция (ал-лабах). Ее дерево подобно лотусу (ал-сидра), сочное и цветущее. Плоды ее размером и цветом подобны большим незрелым финикам (ал-халал)[64], только более зеленые, цвета точильного камня[65]. Пока они остаются незрелыми, они вяжут как свежие финики (ал-балах). Когда же они созревают, они [становятся] спелыми, сладкими и липкими. Косточки их подобны косточкам сливы (ал-иджжас) и ядрам миндаля (ал-лауз), [и бывают] от белого до серого цвета. Они легко раскалываются, и отделяется сочный, белый и мягкий орех. Если он пролежит три дня, он уменьшается и становится твердым. По мере того, как проходит время, ядро исчезает и остается пустая кожура или подобная пустой. Однако она не сморщивается и в ней катается ядро, насколько ему позволяет объем [ореха]. Во вкусе ядра обнаруживается явная горечь и острота, которая некоторое время остается на языке. Я предполагаю, что это - одна из трех разновидностей кротона (ал-данд)[66].

Аристотель[67] и другие говорили, что в Персии альбиция была смертельным ядом, но, будучи перенесена в Египет, она стала пищей[68]. А Николай[69] сказал: "Что же касается альбиции, то в земле персов она была смертоносна. Она была перенесена в ал-Шам и Египет и стала хорошей и съедобной."

Ее [плодов] мало и они дорогие, так как ее деревья в стране немногочисленны. Что же касается ее древесины, то она отличная и твердая, винного и черного цвета, редкая и дорогая. Египтяне подают [плоды] альбиции вместе с фруктами и сладостями.

А Абу Ханифа ал-Динавари[70] сказал: "Альбиция - это большое дерево. Когда она становится большой, она подобна ал-ас'аб[71].

Листья ее подобны листьям грецкого ореха (ал-джауз), а плоды ее подобны плодам ал-хамат. Горькие на вкус, они вызывают жажду, а если их запить водой, раздуется живот. Это - одно из горных деревьев". Далее он рассказывает, ссылаясь на одного человека из Верхнего Египта (ал-Са'ид), что альбиция - большое дерево, подобное платану (ал-дулб)[72]. У нее зеленые плоды, подобные финикам (ал-тамр), очень сладкие, однако неприятные [на вкус], [которые] хороши при зубной боли. Он говорит: "Будучи же распиленной, она вызывает у распилившего ее кровотечение из носа. Ее распиливают, и стоимость одной доски достигает 50 динаров. Ее, по некоторым причинам, используют корабелы для постройки судов. Утверждают, что если плотно соединить две доски из нее и поместить их на год в воду, они срастутся и станут одной доской"[73]. Но о большинстве из того, о чем рассказывал ал-Динавари, я не знаю, истинно ли оно.

А Ибн Самаджун[74] сказал: "Альбиция произрастает в Египте. Ее плоды хороши для желудка. На ней может водиться один из видов ядовитого паука (ал-ратила). Ее листья, будучи высушены, останавливают кровь (в истолченном виде) и понос, когда пьют [отвар из них]. Они заметно вяжут. "Он говорит: "Что же касается косточки ее плода, то жители Египта утверждают, что, если ее съесть, это вызовет глухоту".

Среди них - смоковница (ал-джуммайуз)[75]. Ее в Египте очень много. Я видел ее в Аскалоне и на побережье. Это будто бы дикий инжир (ал-тин ал-баррийй)[76]. Плоды ее появляются на стволе, а не под листьями. В год она плодоносит семь раз, и [ее плоды] едят четыре месяца. Она несет огромное количество [плодов]. За несколько дней до сбора урожая на дерево поднимается человек с железной [пикой]. Ею он накалывает один за другим плоды, и из них вытекает белое молочко, а затем это место чернеет. Таким образом плоды делают сладкими. Среди них могут быть очень сладкие [плоды], слаще инжира (ал-тин), однако когда заканчиваешь их жевать, не можешь отделаться от древесного привкуса. Дерево ее большое, как старое ореховое дерево. Из ее плода и ветвей, если их сломать, вытекает белое молочко, которое, если попадет на одежду или что-либо другое, окрашивает это в красный цвет. А из ее древесины строят дома: из нее делают двери и другие крупные детали[77]. Она долгое время сохраняется [в хорошем состоянии], выдерживает [действие] воды и солнца и мало изнашивается. Кроме этого, эта древесина легкая и плохо гнется. Из ее плодов делают кислый уксус и острое вино.

Гален[78] сказал: "Смоковница - влажная и холодная, [нечто среднее] между тутовой ягодой (ал-тут) и инжиром. Она вредна для желудка, а молочко ее дерева имеет смягчающую силу, которая затягивает раны и заставляет опасть опухоли. Им смазывают укусы насекомых, оно рассасывает затвердения в селезенке и снимает боли в желудке, [когда применяется] в виде компресса. Из него приготовляют напиток [против] сильного кашля, воспалений в груди и легких. Готовят его в воде, пока его сила не выйдет в нее. Потом эту воду варят с сахаром, пока она не загустеет, а [затем] подают [больному][79]".

Абу Ханифа сказал: "Среди различных видов фиг -фиги смоковницы. Это сладкие и сочные фиги, у них длинные черешки, и их сушат. У другого вида смоковницы плоды подобны по внешнему виду инжиру, но лист ее меньше листа инжира. Плоды ее маленькие, желтые и черные. Она произрастает в ал-Гауре[80] и называется мужским инжиром (ал-тин ал-закар). Ее желтые [плоды] сладкие, а черные вызывают кровотечение во рту. У ее плода нет черешка, он прилепился к стволу"[81].

Среди них - бальзамовое дерево (ал-балсан)[82]. В настоящее время оно встречается только в Египте в 'Айн ал-Шамсе на оберегаемом и охраняемом участке, площадь которого около семи федданов[83]. Высота дерева -один локоть[84] или более того. Оно имеет два [слоя] коры: верхний - красный и рыхлый, нижний - зеленый и плотный. Когда ее жуешь, во рту появляется маслянистость и ароматный запах. Его листья подобны листьям руты (ал-сазаб). Его масло собирают, когда восходит Сириус[85], надрезая стволы после того, как с них оборвали все листья. Надрез делается камнем, который [предварительно] затачивается. Надрезание его требует мастерства, так как разрезается [только] верхний [слой] коры, а нижний расщепляют так, чтобы не повредить древесину. Если же древесину повредить, то из него ничего не вытечет. Если же оно надрезано так, как мы описали, то ожидают, пока по стволу начинает течь сок. Тогда его собирают пальцем и счищают в рог. Когда тот наполнится, его сливают в стеклянные флаконы и продолжают [делать] так, пока не закончится его сбор и не прекратится истечение, Чем больше в воздухе влаги, тем больше сока и тем он обильнее. При сухости же и низкой влажности сока мало. В пятьсот девяносто шестом году[86], а это был засушливый год, он выделился в количестве двадцати с лишним ратлей[87]. Затем берут флаконы и зарывают их до [периода] зноя и самого жаркого времени лета, [тогда] их откапывают и ставят на солнце. Затем их ежедневно осматривают. [В них] есть масло, которое плавает поверх водянистой жидкости и тяжелых земляных [частичек]. Масло собирают, а [флаконы] вновь [ставят] на солнце. Таким образом, продолжают подвергать их воздействию солнца и собирать масло, пока его в них не останется. Затем это масло забирают, и ведающий им тайно готовит его, и никто не знает, как оно готовится. Потом он относит его в казну правителя. Количество же масла, получаемого из сока посредством очистки, - около десятой части от общего количества [сока].

Один знающий человек говорил мне, что, то масло, которое получают из его [сока], [составляет] около одной восьмой части от двадцати ратлей. У Галена я встречал следующее высказывание. Он говорит: "Лучшее бальзамовое масло было в землях Палестины, а хуже его - в Египте". Сегодня же мы не найдем его в Палестине нисколько. Николай в "Книге растений" сказал: "Среди растений есть те, что имеют приятный аромат в некоторых частях, и те, у которых все части имеют приятный запах, как, например, у бальзамового дерева, что произрастает в Сирии недалеко от Смоляного озера (бахр ал-зифт)"

Колодец[88], [водой] из которого его поливают, называется Бальзамовым колодцем, и вода его вкусная.

А Ибн Самаджун сказал: "Действительно, в наше время оно есть только в Египте. Его масло добывают, когда восходит Собака Ориона (а это - Сириус), и это [происходит] в [месяце] шубат[89]. Количество же выделяющегося [сока] - от пятидесяти до шестидесяти ратлей. Там он продается за два [веса] серебра". Возможно, так обстояло дело во времена Ибн Самаджуна. Он рассказывал, ссылаясь на ал-Рази[90], что оно похоже на масло редьки (ал-фиджл), но это далеко [от истины].

Маслоносное бальзамовое дерево не плодоносит, однако от него берут черенки и сажают их в [месяце] шубат. Они приживаются и растут. Что же касается плодов, то они есть у дикого мужского бальзамового дерева, но у него нет масла.

Оно произрастает в Неджде, Тихаме, в пустынях арабов-кочевников в прибрежных районах Йемена и в землях Персии, и называется ал-башам[91].

Его кору варят до извлечения масла, и она полезная против всех ядов. Что же касается его особенностей и полезных свойств,[92] то [для описания] их более подходит какая-нибудь другая книга[93].

Среди них - таро (ал-кулукас). Это коренья[94] размером с огурец (ал-хийар)[95]. Они бывают и маленькие, с палец[96]. [Цвет его] приближается к светло-красному. Его очищают от кожуры и раскалывают, как репу (ал-салджам). Он плотный и мясистый, по вкусу напоминает незрелый зеленый банан (ал-мауз), немного вяжет и очень острый: это указывает на его теплоту и сухость. Будучи сварен, он полностью теряет остроту и приобретает, наряду со слабым вяжущим вкусом, липкость и клейкость, которая была сильна в нем [и раньше], но ее скрывала и ослабляла острота. Поэтому он - грубая еда: она медленно переваривается и тяжела для желудка. Однако из-за своего вяжущего вкуса и терпкости он укрепляет желудок и закрепляет живот, если его [есть] в небольшом количестве. А из-за своей липкости и клейкости он полезен [при лечении] язв кишок. Его кожура [действует] сильнее в закреплении живота, чем его мякоть, так как она больше вяжет. Его варят в отваре сумаха (ал-сумакиййа) или другого [растения] и в бульоне остается клейкость, которая вызывает отвращение[97] у того, кто к ней не привык. Однако, если его отварить, слить отвар, а затем обжарить на масле до порозовения, то он [становится] неплохим [на вкус]. В его натуре преобладают теплота и влажность. Из его состояния видно, что он имеет две сущности: острое и теплое начало[98] и земное и водное начало, усиливающееся при приготовлении. Это так же, как у лука и чеснока. Кроме этого, в сыром виде - это лекарство, а в приготовленном - это еда. Я видел его в Дамаске, но очень немного. Я замечал, что если его высушивали, он становился как деревянный, точно как костус (ал-куст). Что же касается его листьев, то они круглой формы, широкие, в точности как верблюжье копыто, только больше его. Диаметр одного листа - от одной до двух пядей (шибр)[99], и у каждого листа есть отдельный черешок толщиной в палец и длиной в две пяди и более. Черешок каждого листа растет из корня, находящегося в земле, так как у этого растения нет ни ствола, ни плодов. Лист таро темно-зеленый, с мягкой кожицей. Своей зеленью, нежностью, красотой и свежестью он подобен листу банана.

Диоскорид[100] сказал: "У этого растения есть цветок цвета розы, и когда он завязывается, он завязывается в виде мешочка, как будто это водяной пузырь[101] и в нем -маленькая фасолинка, меньше чем греческий боб (ал-бакилла ал-йунанийй). А над ним находятся ячейки[102] в которых нет фасолинок. Тот же, кто хочет вырастить его, берет эту фасолинку, помещает ее в комок глины и бросает его в воду, и она прорастает. Кроме того, что его едят в сыром и сушеном виде, из него делают порошок, который пьют, как и савик. Из него готовят похлебку, которая укрепляет желудок и полезна против желчного поноса и язв в кишках. И если то зеленое, что находится в его середине и имеет горький вкус, перемолоть, смешать с маслом и закапать в ухо, это успокоит боль в нем"[103].

А ал-Исра'или сказал: "Что же до нас, то мы не видели у него цветка". Он говорит: "Я видел корень этого растения, который хранили в домах. Приходило время его прорастания, и из прилепившегося к нему боба выходили ответвления. Они начинали расти, но на них не появлялось ни цветков, ни плодов. Однако сам боб имеет цвет, подобный цвету розы, так как, когда он начинает прорастать и расти, из него выходят отростки красивого белого цвета, над которым преобладает нежный розовый цвет". [Далее] он говорит: "Мы не встречали его в настолько сухом виде, чтобы из него [можно было] делать савик[104]. В течение всего года мы находили его сочным, подобным луковице нарцисса (ал-нарджис) и луковице шафрана (ал-за'фаран) или близким к тому". Он сказал: "В его сердцевине мы не видели той зелени, о которой упоминал Диоскорид, весь год мы находили его [цвет] подобным цвету зеленого банана".

Я говорю, что это не так, и правильно то, что говорил Диоскорид, ибо он высыхает до такой [степени], что его можно смолоть и из него можно приготовить савик. Это мы видели собственными глазами. Когда он высыхает, по виду он не отличается от имбиря (ал-занджибил), только таро больше, и в его вкусе обнаруживается острота и едкость. Я утверждаю, ссылаясь на предположение, сделанное на основании виденного и слышанного, что таро - это египетский имбирь. Эта земля придает ему влажность и ослабляет его теплоту и жгучесть. Точно так же индийский имбирь и зинджский имбирь сильнее и теплее йеменского имбиря. Жители Йемена готовят с ним [пищу], и также египтяне готовят [еду] с таро, только они его применяют понемногу. Я спрашивал некоторых торговцев и знающих людей о месте его произрастания в Йемене и его виде, и все они утверждали, что он подобен таро, только таро больше, и лист его больше листа имбиря. Я замечал, что будучи высушен, он не отличается от имбиря своим видом, теплотой и умеренной жгучестью. А другой человек говорил мне, что растение имбиря похоже на лук, а также что таро есть[105] в тех странах, и это будто бы садовое [растение].

[106]'Али б. Ридван[107] сказал: "Таро быстрее любой другой еды превращается в черную желчь". А другой египетский врач говорил, что таро усиливает половое влечение. У каждого - свое мнение [об этом растении], но это не имеет отношения к этой книге[108].

Среди них - банан (ал-мауз). Его много в Йемене и Индии. Я видел его в ал-Гауре и Дамаске, [куда он был] привезен. Он представляет собой побеги, выходящие из основания его дерева подобно тому, как выходят ветви из финиковой пальмы (ал-нахла). Его плодоносная часть называется матерью, и когда с нее собирают плоды, ее тоже срезают. Ее заменяет самая большая из ее дочерей. Он высотой в один-два человеческих роста и похож на прекрасную пальму. Утверждают, что банановое дерево произошло от скрещивания таро с финиковой косточкой. Косточку помещают внутрь таро и сажают [в землю].

Это высказывание, хотя оно и наивно и [не имеет] доказательства, свидетельствующего в его пользу, представляется приемлемым, потому что находишь, что листья его дерева в точности подобны пальмовым листьям. Только надо представить себе, будто пальмовые листья примыкают один к другому так, что образуют нечто наподобие распахнутого зеленого шелкового одеяния или развевающегося зеленого знамени, свежего и сочного. Свою влажность он будто бы приобрел от таро, а форму получил от финиковой пальмы. Ты знаешь, что лист финиковой пальма разделяется на отдельные листочки: это [происходит] из-за того, что в ее натуре господствует сухость. А из-за большой влажности банана его лист остается целым и не разделяется. Исходя из этого [можно утверждать], что таро дает ему содержание, а финиковая пальма - форму. Если рассмотреть древесину банана и его листья после того, как он высохнет, заметишь в них те же волокна и нити, что находишь в стволе финиковой пальмы и ее листьях, только видишь, что к ним примешивается влага, которая скрепляет их и заполняет промежутки между ниш. Это присуще и таро, и проявляется, когда ешь его в жареном виде.

Что же касается его плодов, то видишь, что они [образуют] гроздья, подобные гроздьям фиников. Одно дерево несет пятьсот бананов и более. На конце грозди есть один банан, который называют матерью: в нем нет мякоти, и его не едят. Если его разломить, то обнаружится, что он, подобно луковице, состоит из слоев, соединенных попарно. Каждый из двух слоев в паре доходит до половины [банана] в длину. Под каждой оболочкой у основания есть[109] белый цветок размером о фисташку (ал-фустук) или подобный цветку апельсина (ал-нарандж). Число их - одиннадцать в двух рядах. И редко это число бывает большим или меньшим. Эти оболочки схожи с покровами завязи финика (куфурра ал-тал')[110], а цветы - с самой завязью. Эти оболочки сами по себе по очереди открываются:[111] от нижней к верхней, и появляются эти белые цветы, похожие на молодые финики (ал-балах), в которых [содержится] сладкий сок. Затем они опадают, и от них завязываются маленькие бананчики. Когда они немного подрастут, таким же образом раскрывается другая оболочка. Так продолжается до тех пор, пока не закончится [формирование] грозди. Кожура банана похожа на кожуру свежего финика (ал-рутба), только она очень толстая за счет того, что она приобрела от природы таро. Мякоть его сладкая и безвкусная, как финик с хлебом. Сладкий вкус в нем - от финика, а безвкусность - от таро. Что же касается его внешнего вида, то по форме он как финик, только размером с большой огурец. [Цвет его] приближается к желтому или белому: желтизна - от финика, а белый цвет - от таро. Когда его срезают, он темно-зеленого цвета и не пригоден для еды. Если же его закопать на несколько дней, он пожелтеет и станет съедобным. В нем есть только мякоть, в которой нет ни косточек, ни чего-либо, что выбрасывается, кроме кожуры. Напротив, тебе покажется, что это - кусок хабис[112], мягкий, когда его жуешь, и который легко проглатывается. А если его рассмотреть на свету, то увидишь внутри него много семян, меньше семян горчицы (ал-хардал), [цвет которых] приближается к черному и [более] светлому, Они похожи на косточки инжира, только очень мягкие: это будто бы [то, что] осталось от косточки финика, только она от[113] сочности [банана] стала мягкой, разделалась на части, смешалась с мякотью и съедается вместе с нею. Он имеет достаточно приятный запах, несколько хмельной. Отрыжка, появляющаяся когда его начнешь переваривать, имеет приятный запах. Он теплый и влажный, и его влажность преобладает над его теплом. Он будто бы сначала теплый, а потом - влажный. Он усиливает половое влечение, вызывает мочеиспускание и раздутие [живота]. В этом по своей природе он недалек от финика, но только превосходит его во влажности, которую он получил от таро. Если это было искусственное скрещивание, то опыт подтверждает это утверждение. Если же это естественное слияние, то есть также и другие удивительные и совершенные гибриды среди различных видов животных и растений, и банан из их числа.

Абу Ханифа сказал: "Банан происходит из Омана. Банан растет подобно папирусу (ал-бардиййа). У него толстый ствол и длинные и широкие листья: примерно три на два локтя, не разделенные на отдельные листики, как у пальмы, а похожие на четырехугольник. Банан вырастает до высоты человеческого роста[114], [где его листья] широко раскидываются.[115] Побеги продолжают расти вокруг него, и один из них [всегда] меньше остальных. Когда он созреет - а это [происходит] с созреванием бананов, - мать срезают у ее основания и забирают гроздь. Самый большой из отростков начинает расти, и он-то и становится матерью, а другие остаются отростками. И так продолжается вечно. И именно поэтому Аш'аб сказал своему сыну, как о том рассказывает ал-Асма'и[116]: "Сын мой, почему ты не похож на меня?" И тот сказал: "Я подобен банану, который не годен, пока не умрет его мать". От [начала] роста банана до того [времени, когда] он начнет плодоносить - два месяца, а от появления [плодов] до их созревания - сорок дней. В районах, где он произрастает, бананы есть весь год. В одной его грозди может быть от тридцати до пятисот бананов"[117].

У одного торговца-индийца я видел отличные красивые[118] циновки, [выделанные] с обеих сторон, очень красивых расцветок. Цвета их - будто у настоящих цветов, будто бы это цвета шелка. Ширина такой циновки - около двух с половиной локтей, и [во всю их длину] - одна соломина, без соединения, [которую] я принял за [тростинку] более удивительную своей длиной, чем тростник (ал-асл), который называется в Египте ал-саммар. Но он сказал мне, что это не он, и что она сделана из листьев индийского банана [следующим образом]: берут стебель листа, раскалывают и высушивают его. Затем его красят и ткут из него циновки. Такую циновку продают в ал-Ма'баре[119] за два динара. Есть и такие, что продают за два дирхема, и он показал мне оба вида.

Цитрусовых (ал-мухаммадат) в Египте есть многие виды, которых я не видел в Ираке. В их числе - большие цитроны (ал-утрудж), подобные которым трудно найти в Багдаде. Среди них - сладкие лимоны (утрудж хулв), в которых нет кислоты[120]. Среди них - гибридный лимон (ал-лимун ал-мураккаб)[121]. Его тоже [множество] видов, среди которых встречаются [лимоны] размером с дыню[122].

Среди них - меченый лимон (ал-лимун ал-мухаттам). Он темно-красного цвета, более красный, чем апельсин (ал-нарандж) очень округлый, с приплюснутыми вершиной и основанием[123], прорезанный двумя отметинами.

К ним относится бальзамовый лимон (ал-лимун ал-балсам)[124]. Размером он с большой палец руки, как вытянутое яйцо. Среди них есть [плоды, имеющие форму] правильного конуса, начинающегося основанием и заканчивающегося вершиной. Что же касается его цвета, запаха, его мякоти и кислоты, то [в этом] он ничем не отличается от цитрона.

Бывают такие цитроны, внутри которых находятся [другие] цитроны, тоже с желтой кожурой. Один правдивый человек рассказывал мне, что он обнаружил внутри цитрона семь маленьких цитрончиков, и каждый из них был полностью покрыт кожурой.

Цитрон же, который видел я, [имел] внутри цитрон с неполной кожурой. То же самое видел я и в ал-Гауре: внутренние цитроны, находившиеся внутри цитрусовых. Кроме того, эти виды скрещиваются друг с другом, и от них рождается много [новых] сортов[125].

Среди них - сорт яблок (ал-туффах), встречающихся в Александрии в одном саду, который называется Отделенным садом (бустан ал-кит'а). Они очень маленькие, ярко-красного цвета. Что же до их запаха, то он выше всяческих слов и превосходит [запах] мускуса. Их очень мало.

А люцерна (ал-курт) в Ираке называется ал-ратуба, в ал-Шаме-ал-фисса, а на персидском - асфаст.

Что касается финиковых пальм (ал-нахл), то их много, но если сравнивать их плоды с плодами иракской пальмы, обнаружится, что они как будто бы сварены, и из-за этого основная их сладость ушла, и сила их осталась неполной. То, что жители Ирака называют ал-касб, египтяне называют ал-тамр[126]. Что же касается иракского ал-тамр, то они называют его ал-'аджва[127]. У них мало встретишь того, что похоже [по вкусу] на иракские плоды, разве что редко: это немногочисленные пальмы, [плоды которых] преподносят в дар[128]. Что же касается маша (ал-маш), а это [то же, что и] ал-маджж, то его в Египте совсем не выращивают[129]. Однако он есть у парфюмеров. Он привезен из ал-Шама и продается окийями[130] больным.

А сорго (ал-зура)[131] и просо (ал-духн) в Египте не найти, разве только в Верхнем Египте, особенно просо.

Из того же, что присуще Египту - опиум (ал-афйун) Его получают из мака (ал-хашхаш) в ал-Са'иде. Часто сборщики подделывают его. Его можно подделать, [смешав] с экскрементами. Признак чистого [опиума] то, что он тает на солнце и сгорает в лампе без копоти. Если же его потушить, то его запах будет сильным. Поддельный [опиум] быстро портится. Аристотель предостерегал от примешивания его к лекарствам для глаз и ушей, так как он ослепляет и вызывает глухоту.

Среди них - ал-акакиив[132]. Это сок листьев дерева ал-караз[133] и его плодов, влагу которых добывают, измельчая и выжимая их. Его помещают в плоские сосуды, открытые солнцу, [и оставляют в них] до тех пор, пока он не загустеет и не застынет, а затем разделяют [на части]. Это особый чистый [сок]. Что же касается обычного [сока], который доставляется в страну, то он [готовится следующим образом]: берут ал-караз, размалывают его, смешивают с клейкой жидкостью, затем разделяют [на части], запечатывают и высушивают его. Это дерево - нильская акация (ал-сант), оно называется "египетской колючкой"[134], и его листья и есть настоящий ал-караз, которым дубят кожи. А сок ал-караз, из которого делают ал-акакийа, называются сиропом (рубб) ал-караз. Египетские женщины пьют его сок и его настой в качестве слабительного. Нильская акация - очень большое дерево, у него множество острых и крепких колючек белого цвета. У него есть плоды, которые называются хуруб аль-караз, круглые и плоские, похожие на зерна люпина (ал-турмус)[135], но только они соединены, как стручки фасоли (ал-лубийа) а внутри у них - маленькие семечки. Если делать аль-акакийа из ал-караз до того, как он полностью созреет, он будет больше крепить и сильнее сдерживать естество [желудка]. Если же его делать из того, что уже полностью созрело, то он не будет сильно закреплять живот. Указанием же на его [зрелость] является его блеск и очень темный цвет.

Ад-Динавари сказал: "Ал-караз - большое дерево, подобное дереву ореха. Его древесина твердая, как железо, а когда она состарится, она становится черной, как эбеновое дерево (ал-абнус). Его листья похожи на листья яблони, и у него есть плоды, подобные стручкам фасоли, внутри которых - зернышки, которые используют как разновес. При помощи его листьев и плодов дубят [кожу]. Оно произрастает на равнинах и в горах. Его плоды меньше, чем плоды камедоносной акации (ал-талх)[136]. Если же их едят верблюды, то их рот, шерсть и даже помет становятся красного цвета, так что можно решить, что это собранный [в кучку] сафлор (ал-'усфур). Они тучнеют от этого [корма]". Что же касается ал-караз в Египте, то это - нильская акация (ал-сант). Она хорошо горит, [оставляя] мало пепла. У нее есть желтые плоды[137], но у них нет приятного запаха, как у иракских плодов[138].

Среди них - огурцы (ал-факус), и это маленькие ал-кисса', которые не вырастают большими и которых очень много. Наибольшая длина для них - фитр[139], но большинство из них длиной в палец. Они слаще ал-кисса' и мягче их. Нет никакого сомнения, что это их сорт. И это, как будто бы, корнишоны (ал-дагабис). Что же касается ал-касад, то это простые огурцы (ал-хийар).

В Египте есть дыни (ал-баттих), которые называются ал-'абдалийй или ал-'абдаллавийи. Говорят, что они названы так в честь 'Абдаллаха б. Тахира, который правил Египтом при ал-Ма'муне[140]. Что же касается земледельцев, то они именуют ее дамирской дыней (ал-дамирийй) по названию Дамиры, египетской деревни. У них изогнутая шейка, тонкая кожура и они безвкусны. Среди них мало сладких. Редко бывают среди них [дыни] весом в тридцать ратлей и более[141]. Большинство же из них [имеет вес] от одного до десяти ратлей. Жители Египта предпочитают их гибридной дыне, которая называется у них ал-хурасанийй или ал-синийй. Считается, что она полезна, и ее едят с сахаром: ее вкус чем-то напоминает сорт, который называется в Ираке ал-шилинк, только тот слаще и мягче ее. По виду она - как иракская тыква (ал-йактин), но только очень красивого желтого цвета, а на ощупь она шершавая и шероховатая. Маленькие [дыни], до того как созреют, имеют вид и цвет тыквы, а вкус - как у ал-кисса'. У них есть шейка и тельце. Их продают вместе с длинными огурцами и называют ал-'аджжур. Один из тех, кто выращивает их, сказал мне, что обычно он каждый день отбирает [плоды] на своем поле: те [дыни], которые он решает срезать маленькими и зелеными, он срезает и продает как ал-'аджжур. Те же, что он решает оставить до тех пор, пока они не вырастут, созреют и пожелтеют, и есть дыни ал-'абдалийй. Редко встретишь среди египетских дынь такие, что по настоящему сладкие, однако среди них нет червивых и гнилых. Преобладает же в них водянистость и безвкусность. Все сорта дынь продаются там по весу, кроме зеленой дыни (ал-баттих ал-ахдар). Что же касается зеленой дыни, то на Западе ее называют ал-дула', в ал-Шаме -ал-баттих ал-забаш, в Ираке - ал-баттих ал-ракийй. Ее также называют ал-фапастинийй и ал-хиндийй[142].

Тыкву (ал-йактин) народ называет просто ал-дубба, то она в Египте вытянутая и по виду как ал-кисса'. В длину она достигает двух локтей, а в диаметре - одной пяди.

Что же касается зеленых бобов (ал-бакилла ал-ахдар), которые называются у них ал-фул[143], то они продолжают [плодоносить] около шести месяцев. Так же продолжает [цвести] весь год и роза (ал-вард), и жасмин (ал-йасимун): его дерево не перестает цвести и на нем есть белые и желтые [цветы]. Белых больше, и они ароматнее. Из них делают масло ал-занбак, особенно [много] в Думйате[144].

Так же и лимон (ап-лимун). Его бывает мало и много, и только[145] Фиалка (ал-банафсадж) в Египте очень ароматная, однако они не умеют хорошо готовить из нее масло или экстракт[146]. Айва (ал-сафарджал) в Египте очень плохая, маленькая, она вяжет и она дорогая. А его яблоки (ал-туффах) неплохие, хотя бывают и нехорошими. Что же касается гранатов (ал-румман)[147], то они наилучшего качества, только не сладкие по-настоящему.

А вишни (ал-карасийа) в Египте нет, но [она есть] в ал-Шаме, стране румов и в других [странах]. А в Египте есть сорт слив (ал-'иджжас), маленьких и кислых, которые называются вишней. Подобный этому сорт в Дамаске называют медвежьим персиком (хаух ал-дубб), потому что сливы (ал-'иджжас) в аш-Шаме называют персиками (ал-хаух), а персики - дурракин, а груши (ал-куммисра) - сливами).

Из того же, чего в Египте много, - дерево стручковой кассии (хийар шанубар)[148]. Это большое дерево, похожее на рожковое дерево (шаджар ал-хуруб) в ал-Шаме. Цветы его большие, ярко-желтого цвета, прекрасные, красивой формы. Когда же созреют плоды, они свешиваются подобно зеленым плетям.

Там есть и миндаль (ал-лауз)[149]. И там много лотуса (ал-сидр)[150]. Его плоды [называются] ал-набик, они очень сладкие. Там много индиго (ал-нил)[151], но хуже индийского.

Глава третья О характерных для него животных

В этот [раздел] включено выведение цыплят при помощи навоза. В Египте редко увидишь цыплят, высиженных курицей. Возможно, [египтяне] даже не знают о том, [что это возможно]. Для них это и ремесло, и [способ заработать] средства к жизни, где и торгуют, и получают [прибыль]. В каждой из их областей есть несколько мест, где занимаются этим. Такое место называется мастерской цыплят. Эта мастерская занимает большую площадь, на которой расположены строения, которые будут описаны потом. Их от десяти до двадцати, и в каждом строении [помещается] две тысячи яиц. Оно называется домом насиживания (байт ат-таркид). Вот его описание: возводят четырехугольное строение, длина которого - восемь пядей, ширина - шесть, а высота - четыре пяди. В нем делают дверь шириной в две пяди и около того в высоту. Над дверью проделывают круглое окошко диаметром в одну пядь. Потом возводят потолок из четырех досок, на него [кладут] настил из тростника, то есть он сплетен из него, а поверх [укладывают] сас, [что представляет собой] очески льна и его стебли. Сверху [наносят] глину, а потом укладывают кирпичи. Все строение - сверху донизу, снаружи и внутри - покрывают глиной так, чтобы из него не выходил дым. В середине потолка нужно сделать окошко размером пядь на пядь. Этот потолок - как бы грудь курицы. Потом делают две ванны из глины, смешанной с сасом, длиной в шесть и шириной в полторы пяди. Толщина их стенок - в палец, а высота - почти четыре пальца. Эта ванна составляет единое целое. Ее кладут на разровненную землю. Эта ванна называется жаровней. Когда эти жаровни высохнут, их очень прочно прикрепляют к потолку[152]: одну у двери, а другою - напротив нее, у другой стороны. Прикрепляют их глиной, с большим мастерством.[153] Необходимо, чтобы эти жаровни были так прикреплены к доскам потолка, чтобы они касались его. Эти две жаровни -подобие двух крыльев курицы. Затем это помещение выстилают корзиной соломы. Ее разравнивают и поверх нее настилают покрывало из лоскутков[154] или дис[155] - папирусную циновку точно такого же размера. Потом на нее аккуратно раскладывают яйца так, чтобы они соприкасались, но не лежали друг на друге, для того, чтобы тепло распространялось на них [равномерно]. Подобное строение может вместить две тысячи яиц. Эта операция называется насиживанием.

Описание насиживания. Начинаешь [с того], что аккуратно заделываешь дверь, закрыв ее войлоком. Потом затыкаешь окно при помощи саса, а затем - окошко [в крыше] тоже при помощи саса, поверх которого [наносишь] навоз так, чтобы в строении не осталось отверстий для выхода дыма. Затем в две жаровни высыпаешь две корзины сухого коровьего навоза - это три вайбы[156] - поджигаешь его огнем из лампы со всех сторон и оставляешь его, пока он не превратится в пепел. Час за часом проверяешь яйца, прикладывая их к глазу, и определяешь их температуру. Эта операция называется пробой (ал-завак). Если ты нашел, что они обжигают глаз, переверни их три раза в три приема, положив их верхом вниз, а низом - вверх. Это подобно тому, как курица переворачивает яйца своим клювом и проверяет их глазом. Это называется первым слушанием. Когда навоз превратится в пепел, убираешь его и оставляешь [помещение] без огня до полудня, если насиживание было утром. Коли же насиживание производилось вечером, то сторожишь, пока нагреются [яйца], проверяешь их нагрев ранее [упомянутым] способом, а потом оставляешь жаровни без огня до утра. Затем в жаровню у двери комнаты кладешь три кадаха[157] навоза, а в жаровню у другой стены строения - два с половиной кадаха. Разровняй навоз большой кочергой и подожги его в каждой из двух [жаровен] в двух местах. Каждый раз, когда выходишь из помещения после проверки [яиц], опускай занавеску. Смотри, если ты упустишь [сделать] это ночью, дым выйдет, в [помещение] проникнет [холодный] воздух, и дело не удастся. Вечером, когда навоз превратится в золу и отдаст тепло яйцам, [лежащим] на полу комнаты, замени пепел в жаровнях новым навозом, как и в первый раз. Каждый раз ты ощупываешь яйца и пробуешь их [нагрев] глазом. Если ты обнаружил, что их нагрев больше умеренного и они обжигают глаз, то положи в жаровню у двери вместо трех мер (акйал) - две с четвертью, а в жаровню у другой стены - только две меры. Продолжай убирать золу, обновлять навоз и сжигать его, чтобы не убывало тепло, в течение десяти дней - за это время, по воле Аллаха и благодаря его могуществу, завершается появление [цыплят]. Животное теперь наполовину живое. Затем входишь в помещение со светильником, поднимаешь одно за другим яйца и располагаешь их между собой и лампой. В тех, что на вид темные, есть цыпленок. Те же, в которых видишь нечто подобное желтой жидкости внутри стекла, бесплодны. Эти светлые яйца не оплодотворены, и их называют вдовами (ал-армала). Выброси их, они ни на что не годятся. После проверки и удаления светлых яиц, выровняй яйца в комнате. Эта операция называется просвечиванием (талвих).

Потом, после этого просвечивания, начинаешь уменьшать порции навоза в каждой из ванн относительно первоначальных на горсть утром и настолько же вечером, до четырнадцатого дня, когда от навоза ничего не останется. В это время животное окончательно формируется: оно дышит и начинает двигаться. Теперь убери огонь от них [яиц]. Коли ты находишь, что они слишком горячие и обжигают глаз, открой окно, которое [находится] со стороны двери и оставь его так на два дня. Потом испробуй их глазом, и если ты обнаружишь, что их нагрев чрезмерен, открой наполовину окошко [в крыше]. Вместе с этим, ты переворачиваешь их и выносишь яйца, что находятся у стены, к двери, а яйца, которые были у двери, переносишь к стенке, пока те холодные, что были у двери, не нагреются, а те, что были у стенки, охладятся под воздействием воздуха. Путем этого перемещения они то нагреваются, то охлаждаются, и их нагрев выравнивается. Эта операция называется высиживанием (хидана). Птица делает то же самое. Продолжаешь делать это два раза днем и один раз ночью вплоть до девятнадцатого дня. Благодаря всемогуществу Аллаха Всевышнего животное в яйце издает звуки. На двадцатый день некоторые [цыплята] начинают вылупливаться - они разбивают скорлупу и выходят наружу. Это называется вылупливанием (татрих). К двадцать второму дню все они вылупливаются.

Наиболее благоприятный исход это дело имеет в месяцы амшир, бармахат и бармуда[158], так как в этот период в яйцах много жидкости, многие из них дают плод и они хорошего качества. В это время [температура воздуха] умерена и благоприятна для развития и формирования [цыплят]. Необходимо, чтобы яйца были свежими. В эти месяцы также очень много яиц.

Среди них - ослы (ал-хамир). Ослы в Египте очень быстрые. На них ездят с седлом и они бегают наравне с лошадьми и дорогими мулами [ал-бугал] и, возможно, обгоняют их. Вместе с тем они многочисленны. Среди них есть такие высокие, что если на них ехать с седлом, их можно спутать с мулом. На них ездят начальники из иудеев и христиан. Цена одного из них достигает от двадцати до сорока динаров.

А их коровы (ал-бакар) крупного сложения и красивые. Среди них есть порода, лучшая из них и самая дорогая, которая называется ал-бакар ал-хайсиййа[159]. Рога их [по форме] как лук, и у них много молока.

Что же касается его [Египта] лошадей (ал-хайл), то они породистые и быстроходные[160]. Среди них есть такие, стоимость которых достигает от тысячи до четырех тысяч динаров. Они покрывают ослиц жеребцами, а кобыл - ослами. И получается мулица, мать которой ослица. Однако она не такого крупного сложения, как та, мать которой -кобыла, так как именно мать определяет стать[161].

Среди них - крокодилы (ал-тимсах)[162]. Крокодилов множество в Ниле, особенно в верхнем ал-Са'иде и у порогов. Они живут в воде и между скал порогов подобно червям, в большом числе. Они бывают большие и маленькие. Самые большие достигают в длину тридцать с лишним локтей.

На поверхности его тела за животом имеется вырост, похожий на яйцо, содержащий кровянистую жидкость, видом и запахом подобный мускусному мешку. Один заслуживающий доверия человек говорил мне, что [только] изредка он [встречал] в нем [вещество], которое [сравнимо] по качеству с мускусом и ничем не уступает ему. Крокодил откладывает яйца, похожие на куриные. А в книге, приписываемой Аристотелю, я видел, что он сказал: "Печень крокодила возбуждает [желание к] совокуплению, а его почки и их жир превосходят [ее] в этом. Железо не может проткнуть его кожу. От его шейных позвонков до его хвоста - одна кость, и поэтому если он перевернется на спину, он не может вернуться [в прежнее положение]. Он сказал: [Крокодил] откладывает длинные яйца, подобные гусиным, и закапывает их в песок. Когда же вылупятся [детеныши], они своим туловищем и строением подобны ящерицам (ал-харазин)[163]. Потом они вырастают, пока не станут [длиной] в десять локтей и более. Он откладывает шестьдесят яиц, ибо природа его такова, что он имеет шестьдесят зубов и шестьдесят вен, и когда он покрывает самку, он изливает семя шестьдесят раз, и может жить шестьдесят лет"[164].

Среди них - дельфин (ал-дулфин). Он водится в Ниле и особенно вблизи от Тинниса и Думйата.

Среди них - нильский варан (ал-исканкур). Его много в ал-Са'иде и Асуане. Он является сухопутной разновидностью крокодила. Это вид варана (ал-варал). Тот же варан, только с коротким хвостом. Варан, крокодил, ящерица ал-хирзаун, нильский варан[165] и рыбка из ал-Сайды[166] -все они одного вида и различаются [только] тем, что [они] большие и маленькие. Крокодил самый большой из них, а са'идская рыбка - самая маленькая, она размером с палец. И она годится для того же, для чего годится нильский варан: для разогрева членов и для вызывания эрекции. Крокодил - будто водяной варан, а варан - сухопутный крокодил, и оба они откладывают яйца.

Нильский варан водится на берегах Нила. Его пища в реке - маленькие рыбки, а на суше - ящерицы (ал-'аза')[167] и подобные им.

Он проглатывает пищу. У его самца есть два яичка, подобные яичкам петуха, такого же размера и так же расположенные. А самка откладывает свыше двадцати яиц и зарывает их в песок. Их формирование завершается под [действием] солнечного тепла. Из этого следует, что это - вид земноводного [животного]. Диоскорид сказал: "Он водится в окрестностях ал-Кулзума, в некоторых районах Индии и Эфиопии. Он отличается от варана тем, что он - водное [животное]. Варан - обитатель гор, а нильский варан - суши и воды, ибо он заходит в воду Нила. Кроме этого, спина варана твердая и шершавая, а спина нильского варана мягкая и нежная. Цвет варана желто-серый, а нильский варан разукрашен черным и желтым. Самца нильского варана предпочитают самке, и охотятся на него весной, так как в это время он возбужден перед случкой[168]. Когда его поймают, убивают на месте, отрезают конечности, причем хвост отрезать не обязательно, распарывают живот и вынимают его внутренности, кроме сала и почек[169]. Затем его наполняют солью, зашивают и вешают в тени, пока он не высохнет. Потом его снимают и поят [больных отваром] из его почек, спины, жира и боков[170] - от одного до трех мискалей[171] - с медовой водой, матбухом[172] или с желтком яйца, сваренного всмятку; отдельно или с семенами инда (джирджир), или высушенными и истолченными петушиными яичками. Возможно, соль из него действует так же, будучи смешана с лекарствами, вызывающими влечение. Его можно смешивать и с другими лекарствами, но только если его принимать отдельно, он [действует] сильнее».

Среди них - гиппопотам (фарас ал-бахр). Он водится в Нижних землях и особенно [многочисленен] в Ниле (ал-бахр) у Думйата. Это огромное животное ужасного вида и гигантской силы. Оно преследует суда, топит их и губит те из них, которые настигает. Он больше похож на буйвола (ал-джамус), чем на лошадь, только у него нет рогов, а в голосе у него есть хрипота, похожая на хрипоту лошади или даже мула. У него огромная голова, разверзнутая пасть, острые клыки, широкая грудь, раздутое брюхо и короткие ноги. Он резко прыгает и сильно толкает, у него внушающий страх вид и он ужасен [приносимым им] злом.

[Один человек], который много раз добывал его, разрезал его и исследовал его внутренние и наружные органы, говорил мне, что это - большая свинья (ал-хинзир), и что его внутренние и наружные органы ничем не отличаются по виду от [аналогичных у] свиньи, только они больше размером. В книге о животных Нитувалиса[173] я встречал то, что подтверждает это [мнение], и вот эти слова: он сказал: "Водяная свинья водится в реке Египта. Размером она со слона, а голова ее похожа на голову мула, а копыто похоже на верблюжье". Он говорит: "Если жир из ее спины растопить, смешать с савиком и [дать] выпить женщине, она растолстеет от него настолько, несколько позволят [ее] размеры".

Один [гиппопотам] жил в Ниле у Думйата. Он нападал на суда, топил их, и путники в том краю стали подвергаться опасности. В другом месте другой [гиппопотам] набрасывался на буйволов, коров и людей и убивал их, портил пашню и [губил] приплод [скота][174]. Чтобы убить этих двух [гиппопотамов] люди шли на все [возможные] уловки: устанавливали прочные сети[175] и другое. Но ничего не получалось. Тогда призвали несколько человек из ал-марис - рода черных. Говорили, что они хорошо умеют охотиться на них, и что их у них множество. У них были копья, и они направились к этим двум [гиппопотамам], очень быстро и крайне легко убили их и прибыли с ними в Каир. Я видел их, и обнаружил, что кожа у него черная, голая и очень толстая. Его длина от головы до хвоста - десять средних шагов. Размером он почти в три раза больше буйвола, так же его шея и голова. Впереди у него двенадцать клыков: шесть сверху и шесть снизу. Крайние из них [длиной] с лишним пол-локтя, а средние - немного меньше. За клыками - четыре ряда зубов, [составляющих] прямые линии во всю длину пасти. В каждом ряду - десять зубов, подобных куриным яйцам: два ряда наверху, а два ряда внизу, и [они расположены] напротив друг друга. Если открыть его пасть, она вместит большую овцу. Хвост его длиной пол-локтя с лишним, основание его толстое, а конец [толщиной] как палец. Он голый, как будто это кость, и похож на хвост варана.

Ноги его короткие, их длина – около локтя с третью. У них есть сходство с копытом верблюда, только они на конце разделяются на части. Ноги его крайне толстые. Целиком его туловище из-за огромного размера кажется перевернутой лодкой. В целом он больше и длиннее слона, только его ноги намного короче ног слона, однако они такой же толщины или толще их[176].

Среди них - рыба, называемая ал-ра'ад[177], потому что того, кто возьмет ее в руки живой, начинает бить дрожь, которая не позволяет ему сдержаться. Эта дрожь сопровождается холодом, сильным онемением и отеканием членов и тяжестью: [человек] не в состоянии ни владеть собой, ни держать что-либо в руках. Онемение постепенно переходит на его предплечье, плечо, на всю сторону [тела]. [Это происходит даже] когда он дотрагивается до нее легчайшим прикосновением и на кратчайшее мгновение. Один из тех, кто ловит ее, рассказывал мне, что когда она попадала в сеть, рыбак чувствовал это [действие даже] когда между ним и ей оставалось расстояние в пядь или больше, и он не касался ее рукой. Когда она умирает, она теряет эту свою особенность. Это вид рыбы, которая ничего не стоит. В ее мясе мало костей и много жира. У нее толстая кожа, толщиной в палец, и она легко с нее снимается. Но ее нельзя есть. Они бывают большие и маленькие: от одного ратла до двадцати. Те, кто много[178] в местах, где она [водится], говорили, что если она дыхнет на тело купальщика, то место, где было [ее дыхание], онемеет на один час, так что [пловец] едва не тонет. Ее много в Нижних землях и в Александрии.

Что же касается видов рыбы у них, то их множество, потому что у них рыба из Нила прибавляется к рыбе из Соленого моря[179]. Словами невозможно описать их из-за множества их пород, различия их внешнего вида и их цвета. Среди них есть порода, называемая у них водяной змеей (су'бан ал-ма')[180]. Эта рыба - совсем как змея, длина ее от одного до трех локтей[181].

Среди них - ал-сарб[182]. Это рыба, которую ловят в море у Александрии. У того, кто съест ее, бывают дурные и ужасные сны, особенно у чужестранцев и тех, кто не привык к ней. Смешные истории по этому поводу хорошо известны.

Среди них - ал-турса[183]. Ее называют ладжат. Это огромная черепаха (ал-сулхуфат). Вес ее - около четырех кинтаров[184], а ее панцирь - я имею в виду кость на ее спине - [служит] ей щитом. Его края выходят за [границу] ее тела почти на пядь. Я видел ее в Александрии. Ее мясо разрезают и продают, как говядину. В мясе ее есть различные цвета: зеленый, красный, желтый, черный и другие цвета. Из ее брюха вынимают около четырехсот яиц, похожих на яйца курицы, только с нежной скорлупой. Я приготовил из ее яиц яичницу[185], и когда она загустела, то приобрела: зеленый, красный и желтый цвета, как цвета мяса.

Среди них - ал-диллинис. Это округлая, [вытянутая][186] раковина, больше ногтя. Если ее расколоть, там будет белая липкая водянистая [масса] с черными крапинками, неприятная на вид. Говорят, у нее приятный солоноватый вкус. Ее продают по весу[187].

Глава четвертая Об описании виденных древностей

Что же касается памятников древности Египта, то подобных я не видел и не слышал о таких в других [странах]. Я ограничусь только самыми удивительными из тех, что я видел[188].

Среди них - пирамиды, которые многие упоминали, описывали и обмеряли. Их весьма много и все они [находятся] на землях Гизы, на линии старого Каира. Они протянулись на расстояние около двух дней [пути]. Их много и в Бусире. Некоторые из них большие, а некоторые - маленькие. Часть из них [построена] из глины и необожженных кирпичей (ла-бин), а большинство - из камня. Отдельные из них ступенчатые, но большинство - как гладкий конус[189]. Раньше их было в Гизе много, но маленьких. Во времена же Салах ал-Дина Йусуфа б. Аййуба они были разрушены Каракушем, одним из эмиров[190]. [Каракуш] был евнухом-румийцем и очень деятельным [человеком]. Он ведал строительством в Каире и это он построил каменные стены вокруг Фустата и Каира, то, что [находится] между ними и в цитадели, что на [холме] ал-Мукаттам. Он также построил эту цитадель и вырыл там два колодца[191], которые [находятся] там и поныне. Они тоже одно из чудес. В них спускаются по лестницам, [в которых] около трехсот ступеней. Он брал камни из этих маленьких пирамид и строил из них арки, что и по сей день [сохранились] в Гизе. Эти арки - тоже удивительные сооружения, творение могущественных людей[192]. Этих арок - более сорока. В этом году (а это пятьсот девяносто седьмой год[193]) ведать ими стал один неразумный [человек]. Он закрыл их, желая задержать воду и оросить [ею] Гизу. Но поток одолел их, и три арки стали содрогаться и раскололись. И вместе с этим то, что он хотел оросить, так и не было орошено. От этих разрушенных пирамид остались их сердцевины и их внутренние части. Это обломки и небольшие камни, которые не годились для [постройки] арок, и поэтому они были оставлены.

Что же касается тех пирамид, о которых рассказывают, выделяя [среди прочих], и которые имеют огромный размер, то это три пирамиды, расположенные на одной прямой линии в Гизе напротив ал-Фустата. Расстояние между ними незначительно, их углы направлены навстречу друг другу в сторону востока. Две из них очень большие, [они] одного размера. Ими вдохновлялись поэты, сравнивавшие их с двумя грудями, поднявшимися над торсом Египта[194]. [Стоят] они очень близко друг от друга и построены из белого камня. Что же касается третьей, то она меньше их почти на четверть. Построена она из красного пятнистого гранита, очень твердого. Железо не оставляет на нем следа, разве что [если им бить по нему] долгое время. По сравнению с теми двумя [пирамидами] ее находишь небольшой, но если приблизиться к ней и посмотреть на нее отдельно, ты испытаешь радость, и устанут твои глаза при созерцании ее[195].

При постройке пирамид были найдены удивительная форма и совершенное [устройство], и поэтому они выдержали течение времени, и само время пережидает течение их [бытия]. И если ты подробно исследуешь их, ты обнаружишь, что здесь проявил себя благородный разум, светлые головы вложили в них свой труд, блестящие умы отдали лучшее, что у них было, а дарования зодчих вызвали их к жизни как образец высочайшего, на что они способны. Они как будто рассказывают о своем народе, сообщают о его положении, говорят о его знаниях и уме, повествуют о его истории и делах. Кроме того, они построены в форме конуса, который начинается четырехугольным основанием и заканчивается вершиной. Особенностью формы конуса является то, что центр его тяжести приходится на середину, он опирается сам на себя, покоится на собственном [основании], и [его части] поддерживают друг друга. У него нет никакой другой части вне его, на которую бы он опирался. Его положение удивительно и тем, что при четырехгранной форме его углы обращены к четырем ветрам, и ветер разбивается, [теряя] свою силу, когда налетает на эти углы. Когда же он встречается с плоской поверхностью, то [дело обстоит] не так.

Но вернемся к рассказу о двух больших пирамидах. Измерявшие [их] упоминали, что длина основания каждой из них - четыреста локтей, ширина - такая же и высота по вертикали - четыреста локтей, причем все эти [измерения сделаны] в черных локтях[196]. Вершина конуса усечена и [представляет собой] площадку, площадь которой - десять на десять локтей. Что же касается того, чему я сам был свидетелем, то [это вот что]: с нами был стрелок, и он пустил стрелу вдоль стороны одной из них по горизонтали. Стрела упала на [расстоянии] меньшем, чем половина длины. Нам сказали, что в соседней с ними деревне [живут] люди, привыкшие подниматься на пирамиду безо всякого труда. Мы позвали одного из них, заплатили ему, и он начал подниматься на нее так же, как кто-нибудь из нас поднимался бы по лестнице, но только быстрее. Он поднимался обутый и в своей одежде, которая была [очень] длинной. Я приказал ему, когда он поднимется на площадку, измерить ее своей чалмой. Когда же он слез, мы измерили локтями по чалме ту длину, что он отмерил. Она оказалась одиннадцать локтей в ручных локтях[197]. Я видел одного из тех, кто производил измерения, и он оказал, что ее высота по вертикали - около трехсот семнадцати локтей. Четыре ее треугольные плоскости ограничены ребрами, и длина каждого ребра - четыреста шестьдесят локтей. Мне эти измерения кажутся ошибочными. Но если бы он принял [высоту] по вертикали за четыреста локтей, он исправил бы [этим] свои измерения. Если бы мне позволили силы, я бы сам взялся за ее измерения[198].

В одной из этих двух пирамид есть вход, в который [могут] входить люди. Он ведет их в узкие проходы, тоннели, по которым можно пройти, колодцы, опасные и другие места, о которых рассказывают те, кто входил в него и проникал туда. Многие люди увлекаются и ослепляются этим. Они проникают в глубины и неизбежно достигают того [места] где они не могут пройти [дальше]. Что же касается того прохода, по которому ходят многие, то это лаз, ведущий к вершине [пирамиды]. Там есть квадратная комната, в которой [стоит] саркофаг из камня. Этот вход -не дверь, сделанная при самом строительстве, а пробитая брешь, случайно совпавшая [с началом коридора]. Говорят, что ее проделал ал-Ма'мун[199]. Большинство из тех, кто был с нами, забрались в нее и поднялись в комнату, которая [находится] в ее вершине. А когда они спустились, они рассказали о тех значительных вещах, что они увидели. Она наполнена летучими мышами и их экскрементами так, что почти невозможно пройти, а летучие мыши там очень большие, размером почти с голубя[200]. В ней на самом верху есть оконца и отдушины (равазин). Они сделаны будто бы как отверстия для вентиляции и окна для освещения. В другой раз я забрался туда вместе с несколькими [людьми] и преодолел почти две трети расстояния: [до комнаты], но был ослеплен страхом перед подъемом и из последних сил добрался назад.

Эти пирамиды построены из грубо [обработанных] камней. Длина такого камня - от десяти до двадцати локтей, а толщина - от двух локтей до одной трети [локтя], и ширина его около этого. Самое же удивительное - то, как искусно один камень положен на другой, так что лучше и [сделать] невозможно. Между ними даже не войдет иголка и не пролезет волосок, Между ними [слой] глины [толщиной] в лист [бумаги], и я не знаю, из чего она составлена, и что это такое. На этих камнях есть надписи на древнем неизвестном языке[201]. Я не встречал в Египте никого, кто бы говорил, что он слышал, что кто-либо знает его. Этих надписей очень много, так что если переписать то, что [написано] только на этих двух пирамидах на листы бумаги, то их число будет - десять тысяч листов.

В некоторых книгах древних сабиев[202] я читал, что одна из этих двух пирамид - могила Агазимуна, а вторая - могила Хурмиса. Говорят, они великие пророки, а Агазимун - старше и более велик. К этим двум [пирамидам] совершали паломничество и тянулись со всех концов Земли. Мы уже подробно рассказывали [об этом], когда передавали [содержание этих сочинений] в [нашей] большой книге. И кто хочет больше подробностей, должен [прочитать об этом] в ней. Эта же книга предназначена для [описания] виденного [мной лично].

А когда ал-Малик ал-'Азиз 'Усман б. Йусуф[203] стал [править] самостоятельно после своего отца, невежественные люди из его окружения внушили ему дурную мысль разрушить эти пирамиды. Начал он с маленькой [пирамиды] из красного [камня], худшей из них. Послал к ней халебцев, копальщиков, каменщиков, некоторых знатных сановников своего государства и эмиров своего царства, приказал им разрушить ее и поручил им превратить ее в развалины. Они стали возле них лагерем, собрали там множество людей и ремесленников, и тратили на них большие средства. Жили они [там] около восьми месяцев со своими конными и пешими [воинами]. И каждый день, прилагая [большие] усилия и исчерпав [свои] силы, они разрушали один-два камня. Часть людей толкала его сверху, [используя] клинья и рычаги, а часть людей снизу тянула его канатами и веревками. И когда он падал, то с далекого расстояния был слышен сильный грохот, такой, что от него содрогались горы и дрожала земля. Он погружался в песок, и им еще [приходилось] трудиться, прежде чем его вытащить. Затем они вбивали в него клинья, выдолбив для них отверстия и вложив их туда. Он раскалывался на куски, и они вывозили каждый обломок на повозке и сваливали [его] у подножия [расположенной] неподалеку горы. Когда же пребывание их [там] затянулось, средства их иссякли, усилилась их усталость, ослаб их пыл и силы оставили их, то уставшие и посрамленные, они прекратили [работу]. Они не добились желаемого и не достигли цели. Они добились лишь того, что обезобразили пирамиду и открыли [свое] бессилие и неудачу. Это произошло в пятьсот девяносто третьем году[204]. При том, кто увидит разбитые камни, решит, что пирамида совершенно [разрушена]. Но если он посмотрит на [саму] пирамиду, то подумает, что в ней ничего не сломано. Действительно, только одна ее сторона немного обломана. Когда я сам увидел тот тяжкий труд, с которым разрушают они каждый камень, я обратился к главному каменщику и спросил его: "Если бы вам дали 1000 динаров за то, чтобы вы вернули один камень на свое место и ровно его [поставили], смогли бы вы это [сделать]?" И он поклялся Аллахом Всевышним в том, что они не способны [сделать] этого, даже если бы им дали в два раза больше. Напротив пирамид на восточном берегу множество больших и глубоких пещер[205]. И если всадник въедет в них со своим копьем и целый день будет ездить по ним, он не завершит [объезд] из-за их многочисленности, обширности и большой протяженности. Из состояния их ясно, что это каменоломни, [где добывался] камень для пирамид. Что же касается каменоломен, [где добывался] красный гранит, то говорят, что они в ал-Кулзуме[206] и Асуане.

Рядом с этими пирамидами [сохранились] следы огромных зданий и множества искусно сделанных пещер. Редко увидишь здесь что-нибудь без того, чтобы на нем не было надписей на этом неизвестном языке.

У этих пирамид, на расстоянии [чуть] больше, чем полет стрелы, находится изображение головы и шеи, торчащее из земли, [и оно имеет] колоссальный размер. Народ называет его Абу ал-Хаул (Сфинкс)[207]. Говорят, что тело его зарыто в землю, и измерения показывают, что [длина] тела в соответствии с [размером] головы, составляет семьдесят локтей и даже больше. На лице его румянец. Краска, [которой оно покрыто], - алого цвета, сияет свежим блеском. Оно приятное и миловидное, почти красивое. Абу ал-Хаул как будто улыбается и ухмыляется. Один достойный человек спросил меня, что самое удивительное из того, что я видел [в Египте]. И я сказал: "Пропорциональность лица Абу ал-Хаула". Действительно, части его лица - нос, глаза, уши - [настолько же] пропорциональны, насколько пропорциональными делает формы природа. Воистину, нос ребенка, например, подходит ему и красив на его [лице]. А если бы этот нос был на [лице] мужчины, он был бы там безобразен. Точно так же, если бы нос мужчины был на [лице] мальчика, он бы сделал его уродливым. И так же все остальные части [лица]. Каждая часть должна [своим] видом и величиной быть соразмерна с определенным образом и соответствовать ему. Если же соответствия нет, образ будет обезображен. Удивительно то, как смог ваятель соблюсти пропорциональность частей [его лица] при их огромных размерах. Среди творений природы нет ничего, что походило бы на него и было бы сравнимо с ним.

Здесь и те[208], что находятся в 'Айн Шамсе[209]. Это маленький город. Можно увидеть[210] окружающие его разрушенные стены. По виду их ясно, что раньше здесь был храм. Тут есть ужасающие огромные идолы, высеченные из камня. Длина одного идола -около тридцати локтей, и члены его соответствуют этим огромным размерам. Одни из идолов стоят на постаментах, другие сидят: они искусно установлены и великолепно сделаны. Ворота этого города существуют до сих пор. На большинстве тех камней есть изображения человека и, кроме того, животных, а также множество надписей на неизвестном языке. Редко увидишь камень, не имеющий какой-либо надписи, резьбы или изображения. В этом городе есть два известных обелиска. Они называются обелисками фараона. Особенность обелиска[211] - его четырехугольный пьедестал, десять локтей в высоту, столько же в ширину, и около того в толщину. Он был установлен на прочный фундамент в земле, а затем на него был поставлен обелиск [в виде] четырехгранной пирамиды. Длина его превышает сто локтей. Начинается [обелиск] основанием, диаметр которого, возможно, пять локтей, а заканчивается вершиной. На его вершине было медное навершие (калансува), [возвышавшееся] над ним почти на три локтя, наподобие воронки. Под [действием] дождя и времени она окислилась и позеленела. Эта зелень образовала потеки на поверхности обелиска. Весь он [покрыт] надписями на этом языке. Я видел один из этих обелисков, который упал и раскололся пополам из-за [своего] огромного веса. А медную [крышку] с его верхушки забрали. Кроме этого, вокруг них - несметное множество обелисков, размером в половину или треть от тех двух больших. Среди этих маленьких обелисков редко встретишь [сделанные] из одного куска [камня]: [они сооружены] из [отдельных] кусков, [поставленных] друг на друга. Большинство из них уже разрушилось, однако сохранились их постаменты. В Александрии, на берегу моря, среди построек я видел два обелиска крупнее иных, но меньше тех двух больших[212].

Что же касается древних храмов (ал-бараби) в ал-Са'иде[213], то сообщения об их огромных размерах, искусной постройке, совершенстве их вида, об их чудесах - фигурах, резьбе, изображениях и надписях, а также о прочности их постройки и огромном размере [составляющих их] частей (ал-алат) бесчисленны и хорошо известны, и [поэтому] они не нуждаются в пространном описании.

В Александрии я видел колонну ал-савари.[214] Это красный в крапинку столб из[215] твердого гранита, гигантского размера и очень высокий: вполне вероятно, что его высота составляет семьдесят локтей, а диаметр - пять локтей. Под ним - огромный постамент, подобающий ему, а на его вершине - другой гигантский [пьедестал] поднятый на нее с таким искусством, которое требует больших знаний в [области] поднятия тяжестей и мастерства в строительном деле[216].

Кроме этого, на берегу моря, за городскими стенами я видел более четырехсот колонн, расколотых на две или три части. Их камень - того же вида, что и камень колонны ал-савари. Они [по размеру] в треть или четверть от ее [величины]. Все жители Александрии говорят, что они стояли вокруг колонны ал-саваpu, и что один из правителей Александрии (имя его Караджа, и правил он при Йусуфе б. Аййубе)[217] решил разрушить эти [колонны вокруг] ал-саваpu, расколоть их и бросить на берегу моря, полагая, что это будет уменьшать силу волн, [обрушивающихся] на стены города, или препятствовать кораблям врага, [намеревающимся] встать у них: это [решение] - детская шалость и деяние того, кто не отличает хорошее дело от дурного. Вокруг колонны ал-савари я видел также сохранившиеся остатки этих колонн: некоторые целые, а некоторые расколоты. Их вид свидетельствует о том, что они были покрыты крышей: эти колонны несли на себе крышу. А на колонне ал-савари [покоился] купол, который она поддерживала. Я полагаю, что это была галерея, в которой преподавал Аристотель, а после него - его последователи, и что это - Дворец знания[218], который построил Александр[219], когда он возводил свой город[220], и в нем находилось хранилище книг[221], которое, с разрешения 'Умара[222], да будет доволен им Аллах!, сжег 'Амр б. ал-'Ас[223].

Что же касается маяка[224], то обстоятельства его хорошо известны, и его описания не требуется. Добросовестные [авторы] сообщали, что его высота - двести пятьдесят локтей.

Я читал в рукописи одного исследователя, что он обмерил эту колонну вместе с двумя ее пьедесталами: она была [высотой] шестьдесят два и одна шестая локтя. Она стоит на холме высотой в двадцать три с половиной локтя. Сумма этих [высот] составляет восемьдесят пять локтей и две трети локтя. Высота нижнего постамента - двенадцать локтей, а высота верхнего пьедестала - семь половиной локтей. Он измерил также и маяк, и нашел, что его [высота] - двести тридцать три локтя, и он [состоит] из трех ярусов. Первый ярус - четырехугольной формы,[225] и его [высота] сто двадцать один локоть. Второй ярус -восьмигранный, и высота его - восемьдесят один с половиной локоть. Третий ярус - круглый, и высота его - тридцать один с половиной локоть. Над [всем] этим мечеть[226].

Среди них - памятники старого Каира. Это город в Гизе, выше ал-Фустата. Это Мануф, в котором жили фараоны. Он был резиденцией правителей Египта и подразумевается в словах Всевышнего о Мусе, да будет над ним мир: "И вошел он в город в минуту небрежения обитателей..."[227], а также в словах Всевышнего: "И вышел он оттуда со страхом, присматриваясь"[228], так как [Муса] жил, да будет над ним мир, в деревне в Гизе, недалеко от города, который называется Дамух[229]. Теперь там монастырь иудеев[230]. В наши дни его развалины [тянутся] на расстоянии в полдня пути [в длину] и почти на столько же [в ширину]. Город процветал во времена Ибрахима, Йусуфа и Мусы, да будет над ними мир, и до них, по воле Всевышнего Аллаха, и после них, вплоть до времени Бухта Нассара[231], а он разрушил Египет и сорок лет оставался на его развалинах. Причина же его разрушения в том, что его правитель укрыл от него иудеев, когда они бежали в Египет, и не выдал их Бухта Нассару. А Бухта Нассар отправился туда[232] и разрушил его страну. Затем, после этого, пришел Александр, завоевал эту [страну], построил гам Александрию и сделал ее резиденцией правителя. Так продолжалось, пока не пришел Ислам, и Египет был покорен 'Амром б. ал-'Асом. Он сделал столицей правителя Фустат. Затем из Магриба пришел ал-Му'изз[233], построил Каир и сделал его столицей, [и это так] и поныне. Мы уже рассказывали об этом подробно в большой книге.

Вернемся же к описанию Мануфа, именуемого старым Каиром. В этом городе - наряду с его обширностью и древностью, с тем, что сменялись его правители, а народы пытались уничтожить его памятники и стереть [с лица земли] его следы, перенести [в другие места] его камни и части [построек], испортить строения и изуродовать изображения, вдобавок к тому, что сделали с ним более четырех тысяч лет - есть [множество] чудес, которые не может постичь [даже] ум знающего и пытливого, и которые не сможет описать даже красноречивый [рассказчик]. Чем больше ты созерцаешь их, тем больше поражаешься. Чем больше ты смотришь на них, тем больше восхищаешься. И даже если ты нашел в них какой-то смысл, они возвестят тебе о том, что [будет еще] более удивительным. Даже если ты овладеешь знанием этого, за этим [последует] то, что будет еще более величественным.

Среди них - строение, называемое[234] Зеленым домом[235]. Это цельный камень, высотой в девять локтей, длиной в восемь и шириной в семь локтей. В его середине высечена комната. Ее стены, пол и потолок сделаны толщиной в два локтя, а оставшееся пустое пространство [и есть] комната. Он весь - снаружи и внутри -покрыт резьбой и изображениями, испещрен древними письменами. На его наружной стороне есть изображение восходящего солнца, множество изображений звезд и планет, изображения людей и животных в различных позах и положениях. Там есть стоящие, идущие, вытянувшие ноги и поставившие их вместе, те, кто принимается за дело, у кого есть орудия [труда], и те, кто распоряжается ими. Это явно свидетельствует о том, что таким образом пытались поведать о важных случаях, благородных делах и достойных событиях, указать на глубокие тайны. Это было сделано не ради забавы, при его сооружении силы были затрачены не только для украшения и приукрашивания. Раньше этот дом прочно стоял на больших и крепких постаментах из гранита. Но невежественные люди, которые алчно искали [сокровища], копали под ним, и его положение изменилось, устойчивость нарушилась, центр тяжести сместился, [части его] стали давить друг на друга, и он дал небольшие тонкие трещины.

Раньше этот дом находился в огромном здании, построенном из грубых камней с большим мастерством и очень искусно. В [Мануфе] есть пьедесталы, [стоящие] на гигантских опорах, а [россыпи] камней разрушенных [строений] тянутся во все стороны этих развалин. В некоторых его частях сохранились стены [из камней], подобных тем грубым камням, в некоторых местах - фундаменты, в некоторых - руины построек. Я видел очень высокую арку ворот, и две ее опоры [сделаны] всего из двух камней, а ее свод - из одного камня, который упал перед ней. Эти камни искусно поставлены и мастерски установлены, и между двумя из них сделано углубление почти в пядь и высотой в два пальца, и в нем -ржавчина и окись меди. Я считаю, что это [было сделано для] связки камней постройки, их скрепления и соединения между собой: между двумя камнями помещали [медный шип], а затем заливали его свинцом. [Шипы] искали подлые и ограниченные люди, и они выдрали [их столько], сколько пожелал Аллах[236]. Из-за них они раскалывали множество камней, пока не находили их, и, клянусь Аллахом, они затратили [множество] усилий, чтобы их добыть. Ясно, что они заслужили упрека, погрязнув в подлости.

Что же касается идолов, их огромного числа и гигантского размера, то это нечто, что невозможно описать и чему нельзя дать оценку. Точность их формы, совершенство[237] их вида и их сходство с тем, что есть в природе, - предмет истинного удивления. Среди них есть и идол, которого мы измерили в локтях без его постамента. [В высоту] он был почти тридцать локтей, и протянулся от правой стороны до левой почти на десять локтей, а с задней стороны до передней - на такое же расстояние. Он [сделан] из одного [куска] камня красного гранита и покрыт красной краской. Его древность как будто лишь прибавила ему новизны. Самое же удивительное то, как при его огромном размере удалось сохранить [в его фигуре] природный порядок и истинные пропорции. Знай же, что каждый из его сходных органов и органов-орудий[238] имеет свою пропорцию, и он соразмерен со всеми [остальными] органами. И этой соразмерностью и пропорциональностью достигается красота формы и прелесть изображения. Если же что-либо в этом будет нарушено, то [изображение] будет обезображено [настолько, насколько] большим будет это нарушение. В этих идолах этот порядок доведен до полного совершенства: и размеры самих членов, и соотношение одних [членов] с другими. В этом идоле ты увидишь, что шея его начинает отходить от туловища у ключицы в изумительным соответствием [оригиналу]. Над торсом вздымаются две груди. Они возвышаются над остальными частями, выделяясь в торсе с удивительной пропорциональностью и поднимаясь до вершины сосков. Соски своим видом - под стать этому огромному изваянию. Затем ты опускаешь взор к низине у грудной кости, у впадины в верхней части груди и у точки сердца[239], к волнистым линиям ребер и их изгибам - и все это, как у реального живого существа. Потом ты опускаешь [свой взгляд] к месту, где проходит граница ребер, и [начинается] гладкая поверхность живота. [Ты видишь] изгибы мышц и мускулов живота, [находящихся] справа и слева, их напряжение и то, как они возвышаются; понижение [области] ниже пупка, следующей за мягкой частью живота (ал-икраб). Затем то, как сделан пупок, и напряжение мышц вокруг него. Потом спуск к сунне[240], двум халибам[241] и сосудам халиба и выход оттуда к берцовым костям. Далее, ты замечаешь, как выделяется плечо, как оно соединено с верхней частью руки, а затем с предплечьем, как вздута вена на предплечье. [Ты видишь] запястный конец локтевой и лучевой кости, вершину локтя[242], две косточки, отделяющих плечо от предплечья, мышцы предплечья, мягкость плоти, напряжение мускулов предплечья и другое, о чем долго рассказывать. Кисти рук некоторых из них изваяны сжимающими какой-то стержень, диаметр которого - одна пядь. И это как будто [свиток] с письменами.

Запечатлены [даже] складки и линии, появляющиеся на коже руки за мизинцем, когда человек сжимает кисть. Что же касается красоты их лиц и их пропорциональности, то это самое совершенное из того, что способен создать человек, и самое лучшее из того, что можно сделать из камня. Осталось только [добавить к их] виду плоть и кровь. Изображение уха, его кромки и его извилин - это вершина [в искусстве] воплощения и подражания.

Я видел двух львов, [стоящих] напротив друг друга на небольшом расстоянии. Их изваяния очень велики. В них сохранен природный порядок и пропорции [реального] животного, хотя их тело намного больше, чем у настоящего животного. Они были расколоты и засыпаны песком. Мы нашли целым участок стен этого города, построенный из маленьких камней и кирпичей. Эти кирпичи большие и грубые, продолговатой формы, размером в половину хосровских кирпичей (иджурр касравийй) в Ираке[243]. Точно так же и сегодня египетский кирпич (ал-туб) - в половину современного иракского кирпича.

Если умный человек увидит эти памятники, он простит простолюдинам их веру в то, что жизнь древних людей была долгой, а тела их были огромны, или что у них будто бы была какая-то палка, и если они ударяли ею по камням, то они становились послушными им. И это [происходит] потому, что ум не в состоянии постичь [всего] того, что необходимо для [создания] этих [памятников]: это и знание геометрии, и [умение] объединить усилия [людей], и достаточная решимость, и терпеливость в работе, и наличие инструментов, и [разумное] распределение работ, и точное знание органов животных и особенно человека, их размеров, соотношений между собой и то, каково их сложение и строение, и расстояние от одного из них до другого. Например, нижняя половина человека, в отличие от всех животных, больше верхней половины - я имею в виду торс - на известную величину. Высота человека с пропорционально сложенной фигурой - восемь пядей его собственной пядью. Длина его руки до сгиба локтя - две пяди той же пядью. [Длина] плеча -одна пядь с четвертью. Точно так же все его маленькие и большие кости, суставы, позвонки, фаланги пальцев сохраняют этот порядок в своих размерах и в соотношениях друг с другом. Такой же [порядок сохраняется] и во всех внешних и внутренних органах: например, то, что макушка находится ниже вершины головы и выступает над тем, что вокруг нее, протяженность лба и надбровных дуг, утопленность висков, возвышение надбровных костей, мягкость щек, точеные очертания носа, нежность [его] мягких частей, разрез ноздрей, длина [разделяющего их] хряща, толщина губ, округлость подбородка, очерченность челюстей, и другое, что трудно выразить [словами], но что постигается при личном осмотре, вскрытии и [тщательном] обследовании. Аристотель в [отдельном] разделе в одиннадцатой главе своей "Книги о животных" указывал, что этот народ [достиг] совершенства и мастерства в познании органов и их соотношений, и что все, что они знали, хотя и [кажется] величественным, ничтожно и незначительно по сравнению с тем, что в действительности существует в природе. Истинно, мы признаем знания людей этого [народа] великими [лишь] в сопоставлении с их ничтожными силами, и по сравнению со [всем] остальным родом человеческим, который не был способен на то, на что были способны они. Так, мы поражаемся, когда муравей несет ячменное зернышко, но не удивляемся слону, когда тот переносит кинтары [грузов]. Вот основной смысл его слов, с моими добавлениями. Он сказал: "Удивительно то, что мы питаем любовь к науке о создании изображений и о сооружении и ваянии статуй, и мы стараемся отыскать в этом смысл. Но мы не находим удовольствия в познании явлений природы, особенно если мы в состоянии узнать их причины. Поэтому нам не нужно с неприязнью относиться к изучению естества [даже] низких и неблагородных тварей. Это не будет обременять нас, как это обременяет юношей. Во всех природных явлениях есть нечто удивительное, и поэтому нам надлежит стремиться к познанию натуры каждого животного, и мы должны знать, что во всех них есть нечто естественное и благородное, ибо ни одно из них не было создано напрасно, без умысла и как попало. Напротив, все что было [создано] природой, существует для чего-то (я имею в виду - для [достижения всеобщего] совершенства), и поэтому у него есть свое место, положение и хорошие качества"[244]. И да будет благословенен Аллах, лучший из созидающих!

А полное описание чрева животных, их внутренних полостей и того удивительного, что [встречается] в них содержится в "Книге о вскрытиях" Галена и других [авторов] и в его "Книге о пользе органов"[245], то самая малая часть из этих [сведений] ошеломит художника так, что он будет бессильным [создать что-либо], и не будет ему в этом [деле] помощника, и познает он истинность слов Всевышнего: "...ведь создан человек слабым"[246].

Я утверждаю, что [наше] восхищение тем, что создано [человеком], подобно тому удивлению, [что мы испытываем, созерцая] творения природы, ибо созданное [человеком] с какой-то точки зрения - суть [творение] природы, так как [его создание] происходит [лишь] при [наличии] природных возможностей. Так, если зодчий [смог] переместить огромную тяжесть, он заслуживает восхищения. Точно так же, если он создаст фигуру из дерева, например, и эта фигура [сама сможет] перемещать тяжести, не будет ли этот зодчий еще более достоин восхищения? "А Аллах создал вас и то, что вы делаете"[247]. Да будет благословенен Тот, кому повинуется все в мирах видимом и невидимом, и в самих вас! Или не видите вы ослепительного света Его величия? Нет для него преграды, и знает Он то, что сокрыто от взоров, и что таится в сердцах. Он тот, кто [сотворил] силой Своей образы всего сущего и волей Своей [сделал их] живыми или бездвижными. В исполнении повелений Его - их радость, и в близости их к величию Его святости - их восторг. Своей многочисленностью они свидетельствуют о том, что Он - единственный, а тем, что они сменяют [друг друга], они подтверждают Его вечность. И нет [в мире] ничего, что не славило бы Его!

Вернемся же к [предмету] нашего предыдущего повествования и заметим, что, несмотря на многочисленность этих идолов, время превратило их - за небольшим [исключением] - в развалины и обратило их в обломки. Я видел одного из них, от головы которого был отколот кусок диаметром в два локтя, и в облике его не обнаруживается большого изъяна или явной перемены. Я видел одного идола, между ног которого [находился] другой маленький идол, соединенный с ним. По сравнению с ними он казался ребенком и в то же время был как самый большой из живущих [на Земле] людей. Его красота и миловидность привлекают взор, и ими не устаешь любоваться.

Сооружение идолов в то время было распространено на всей Земле и у всех народов. И поэтому Всевышний сказал об Ибрахиме, да будет над ним мир: "Поистине, Ибрахим был имамом, верным Аллаху, ханифом, и не был он из числа многобожников"[248], то есть в то время он был единственным единобожником. Он сам был народом, ибо выделялся среди них и был отделен от них из-за отличия своих взглядов от их воззрений.

Когда иудеи увидели, как копты возвеличивают этих идолов, превозносят их и предаются [поклонению] им, они привыкли и приучились к этому, так как долго жили среди них. Затем они увидели один из народов ал-Шама_г который чтил своих идолов. "Они сказали: «О Муса! Сделай нам бога - такого бога, как у них". Он сказал: "Поистине, вы - люди невежественные!"»[249]. А христиане (их народы и большинство из них - это копты и сабии) возвращались к своим истокам и обращались к истории своих давних предков в том, что создавали изображения в своих церквях и храмах, и они достигли в этом мастерства и совершенства. Но в [своем] невежестве и заблуждении они дошли до того, что изображали своего бога, окруженного, согласно их представлениям, ангелами. Все это [происходит] из-за сохранившихся у них обычаев их предков, хотя эти предки [настолько] возвеличивали [своего] бога, что [не могли] прийти к мысли о [возможности] постижения его разумом или чувственно, не говоря уже о том, чтобы изображать его. Однако, это с легкостью [делают] христиане, и причина этого - их вера в божественность человеческого существа. Мы уже исследовали высказывания об этом в наших сочинениях о них.

Правители не переставали заботиться об оставшихся памятниках и не позволяли портить их и вредить им, хотя они и были врагами тех, кто их воздвиг. Они делали это в определенных целях, в том числе: - чтобы сохраниться, как [памятникам] истории, которые напоминали бы о минувших временах; чтобы быть свидетельствами [верности] ниспосланных книг, ибо и они, и их народ упоминаются в Великом Коране, и размышления о них [приводят] к познанию [верности] сказанного и подтверждению предания; чтобы напоминать о судьбах [народов] и обращать внимание на их участь; чтобы привлекать внимание к делам тех, кто жил раньше, к их истории, их огромным знаниям и ясности их мысли и так далее. Все это вызывает у человека желание познать это и ознакомиться с этим.

А в наше время люди оставлены без внимания и предоставлены сами себе, им самим оставлены их дела, они действуют под влиянием своих страстей, заботятся [лишь] о своем мнении и о своих желаниях. Каждый из них действует по-своему, в соответствии со своей натурой, и согласно тому, что подсказывает ему его характер и к чему его призывают его желания. И когда они увидели [эти] огромные памятники, их вид потряс их, и они составили себе ложное представление об их назначении, ибо мысли их [при этом] главным образом были обращены к тому, что им любо, а самые дорогие их сердцу вещи - это динар и дирхем.

Любое примечательное [сооружение] они принимают за знак, [указывающий] на искомое [ими богатство], любое отверстие в горе - за [ход], ведущий к кладу. О любом огромном идоле [они думают], что под его ногами хранятся сокровища, и что он - их ужасный [страж], и они идут на [всяческие] уловки для его разрушения и достигают верха [изобретательности], чтобы его уничтожить. Они портят облик этих идолов так, как это делает тот, кто хочет [завладеть] их богатствами, но боится погибнуть от их рук. Они раскалывают камни так, как это делает тот, кто не сомневается, что это сундуки, в которых заперты сокровища. Они проникают в отверстия в горах как тот вор, что забрался в дом не через дверь, воспользовавшись возможностью, которую [никто], кроме него не заметил.

Среди этих отверстий есть такие, в которые [можно] забраться на четвереньках, и такие, в которые [можно] пролезть [только] ползком, и такие, в которые [можно] проникнуть ползком, [прижавшись] лицом к [земле]. Есть среди них и такие узкие, что в них [может] влезть лишь очень худой [человек]. В большинстве своем это так потому, что это - естественные трещины в горах.

Тот из них, кто имел средства, лишился их в этих [бесплодных поисках], а тот, кто беден, отправлялся к какому-нибудь богачу, разжигал в нем желание [завладеть богатством] и вселял в него надежду [на успех] своими клятвами и заверениями, рассказами о сведениях, известных только ему, и о [верных] признаках [сокровищ], которые, по его утверждению, он видел сам, пока [все это] не лишало его ума, денег и после этого, что еще ужаснее, - благодати. А усиливает их желания и поддерживает их настойчивость то, что они [иногда] находят под землей обширные и искусно построенные гробницы, в которых - огромное количество и несметное множество трупов древних людей, завернутых в саван из конопляной ткани. На одном таком трупе может быть до тысячи локтей [такой ткани]. Каждый член [тела], например, рука, нога или пальцы, завернут в отдельный кусок тонкой ткани. Затем и все тело мертвеца оборачивается, пока оно не станет похоже на огромный тюк. Те, кто обыскивает эти гробницы - это бедуины, сельские жители и другие, - забирают эти саваны и все целое, что они находят там, делают из этого одежду и продают это торговцам бумагой (варракун), которые делают из этого бумагу для парфюмеров ('аттарун). Некоторые из этих трупов находятся в саркофагах из дерева смоковницы, [сделанных из] толстых [досок]. Некоторые из них находятся в каменных саркофагах [из мрамора и гранита]. Некоторые из них - в ваннах, наполненных медом. Один заслуживающий доверия человек рассказал мне, что они, занимаясь поисками кладов у пирамид, случайно наткнулись на запечатанный сосуд. Они вскрыли его, а в нем - мед, и они поели его. А к пальцу одного из них пристал какой-то волосок. Он потянул за него, и [из меда] показался маленький мальчик с целыми членами и [сохранившим свою] свежесть телом. На нем были какие-то украшения и драгоценности.

На лбах, глазах и носах этих трупов могут быть листочки из золота, подобные кожице. Они могут быть также на половых органах женщин. Иногда встречают покров из золота на всем [теле] мертвеца, он подобен оболочке. Иногда при нем находят какие-нибудь предметы из золота, украшения или драгоценности. А иногда при нем находят его орудия, которыми он пользовался при жизни. Один правдивый человек рассказывал мне, что он нашел при одном из трупов разукрашенные инструменты - бритву и оселок, а при другом - орудия цирюльника [для пускания крови], а еще при одном - орудия ткача. Из их положения ясно, что в их обычаях было хоронить вместе с человеком его орудия и его [вещи]. Я слышал, что у некоторых племен в Эфиопии существует такой же обычай, и они считают дурной приметой пользоваться вещами умершего и даже касаться их. У нас был один родственник, который поехал в Эфиопию и составил [там] себе состояние, в котором [было и] двести окийй золота. Когда же он умер, они принудили одного египтянина, который [был] с ним, забрать это имущество. Он взял его, и был им [очень] благодарен.[251] Одним из их обычаев - и Аллах лучше знает [об этом]! - было класть с умершим какую-нибудь вещь из золота. Один из кади Бусира - это [деревня] по соседству с их захоронениями - рассказал мне, что они вскрыли три могилы, и на каждом трупе обнаружили такую тонкую пленку из золота, что ее нельзя было снять. А во ртах у них [были] золотые слитки. Они собрали три слитка - их вес оказался девять мискалей. И рассказов об этом больше, чем может вместить эта книга.

А в животах у них и внутри голов вещество, которое они называют ал-мумийа. Его [там] очень много. Сельские жители привозят его в город и продают там как какую-то диковину. Я [как-то] купил три головы, наполненные им, за пол египетского дирхема. Один из тех, кто его продает, показал мне мешок, наполненный им. Там были грудная клетка и живот, заполненные этим ал-мумийа. Я видел, как оно проникает в кости, пропитывает их и распространяется в них так, что они как бы становятся его частью. Я видел также на черепе следы материи савана, а также след ткани. Он выглядел на нем так же, как рисунок на воске, на котором отпечаталась ткань. Это ал-мумийа - черное, как битум. Я замечал, что когда оно сильно [нагревалось] в летний зной, оно растекалось и приклеивалось к тому, что его касалось. Если его бросить на горящие угли, то оно закипит, начнет дымить и издавать запах смолы или битума. Наиболее [распространенное мнение], что это - смола с миррой. Что же касается настоящего ал-мумийа, то это вещество, которое стекает с вершин гор с водой, а затем застывает, подобно камеди, и издает запах смолы, смешанной с битумом. Гален сказал: "Ал-мумийа выходит из отверстий [в земле], подобно камеди и нефти". А другой [автор] сказал: "Это сорт камеди, и его называют менструальной кровью гор". А то, что находится внутри трупов в Египте, не сильно отличается от натурального ап-мумийа, и используется вместо него, если [настоящее] трудно [достать].

Самое удивительное из того, что находится в их захоронениях, это различные виды животных: птицы, дикие звери и насекомые. Каждое из них завернуто в столько-то и столько-то материи, обернуто ею со всех сторон и сохраняется благодаря ей. Один правдивый человек говорил мне, что они обнаружили под землей прочно [замурованное] помещение, вскрыли его и нашли в нем свертки, [обернутые] конопляной тканью, которая уже истлела. Они сорвали ее -а ее было очень много - и обнаружили под ней теленка, в хорошем состоянии. Он был спеленут с большим мастерством. А другой [человек] рассказывал мне, что они нашли сокола. Они сняли с него так много покровов ткани, что даже устали, и они увидели, что с него не упало ни перышка.

Подобное этому мне рассказывали о кошках, воробьях, скарабеях и другом, о чем долго рассказывать и что недостойно упоминания.

Честный и правдивый человек[252] рассказывал мне также, что он [как-то] был в Кусе[253], и к нему пришли [люди], которые занимались поисками сокровищ, и рассказали ему, что [во время их поисков] под ними обвалилась какая-то яма, и они решили, что в ней [зарыт] клад. Он пошел с ними, [взяв] с собой несколько вооруженных людей, они начали рыть [там] и обнаружили большой сосуд, горлышко которого было прочно запечатано. Они, [затратив] много усилий, открыли его и нашли в нем [нечто], подобное пальцам, завернутым в тряпки. Они сняли их и обнаружили под ними сир, маленьких рыбешек. Они превратились в прах и разлетались, когда на них дули. Они отнесли этот кувшин к вали в город Кус. У него собралось около ста человек, и они развернули их все до последнего, и все они [оказались] сир, завернутыми [в ткань], и ничего кроме этого в нем [не нашли].

Кроме того, я сам видел в захоронениях в Бусире столько удивительных вещей, что эта книга не сможет вместить их. В том числе, я обнаружил в этих погребениях под землей пещеры, построенные с [большим] мастерством, в которых [находились] завернутые в саван останки. В каждой пещере их несметное множество. Среди пещер есть такие, что заполнены останками собак, и такие, что заполнены останками коров, и такие, что заполнены останками кошек. И все они завернуты в тряпки из конопляной [ткани]. Я видел и человеческие кости. Они настолько рассыпались из-за своей древности, что стали подобны белым волокнам. Вместе с тем, большинство из виденных мною костей целые и очень крепкие, и они кажутся более свежими, чем кости умерших в пятьсот девяносто седьмом году[254], о которых будет рассказано в конце нашей книги, особенно те древние кости, что были покрыты смолой и дегтем. Ты увидишь, что они [имеют] цвет железа, [обладают] его твердостью и такие же тяжелые. И я видел столько черепов коров, сколько пожелал Аллах, а [так же] черепа мелкого рогатого скота, и я различал черепа коз и овец, коров и быков. Я обнаружил, что [остатки] плоти коровы так склеились с саваном, что стали единым целым. Оно темно-красного цвета, и из-под него видны очень белые кости. Некоторые из них - красные, а некоторые - черные. Это [относится] и к человеческим костям. Без сомнения, саваны смачивались дегтем и алоэ, пропитывались им, а затем ими оборачивались [трупы]. И поэтому они, т.е. деготь и алоэ впитывались в плоть и оставались в ней. Они впитывались и в кости, до которых они проникали, и окрашивали их в красный или черный цвет, В некоторых местах я встречал [целые] горы собачьих костей. Возможно, в них было сто тысяч собачьих голов или более того. И все это-то, за чем упорно [охотятся] те, кто занимается поисками кладов, ибо [там есть] люди, которые [добывают] себе средства на жизнь в этих погребениях. Они берут [все], что и попадается: дерево, тряпки и другое. Я осмотрел все доступные [мне] места, и не нашел там голов лошадей, верблюдов и ослов. Это запало мне в душу, и я спросил [об этом] стариков в Бусире. И раньше, чем я [закончил] свой рассказ, они [сказали], что уже думали об этом и искали эти [головы], но не нашли их. Большинство саркофагов там [сделано] из дерева смоковницы. [Встречаются] среди них крепкие и прочные, а [есть] и такие, что превратились в прах. Кади Бусира [тоже] рассказывали мне о чудесах. Среди них -то, что они [однажды] нашли каменный саркофаг. Они открыли его и обнаружили в нем [другой] саркофаг. Они [вскрыли] его и увидели в нем гроб. Они открыли его, и нашли в нем ящерицу (сухлиййа) - а это благороднейшая из ящериц (абрас), - обернутую со всех сторон в саван и [таким образом] закутанную в него. В Бусире мы встретили множество пирамид, в том числе пирамиду, которая уже разрушилась: от нее осталась [только] ее сердцевина. Мы измерили ее у начала основания, и обнаружили, что она не меньше двух [больших] пирамид Гизы.

Подобно всему тому, что мы описали, [рассказывая] об их захоронениях в Бусире, или близкое к этому имеется в 'Айн Шамсе, в древних храмах [Верхнего Египта] и в других [местах].

Знай, что я не нашел упоминания о пирамидах ни в Библии, ни в других [подобных книгах]. Не видел я упоминания о них и у Аристотеля. Он, однако, сказал в своей "Политике": "Обычаем египтян было также возведение построек". А у Александра ал-Афрузиси есть "Малая история"[255], в которой он рассказывает об иудеях, огнепоклонниках и сабиях и немного касается истории коптов. Что же касается Галена, то [у него] я видел упоминание о пирамидах (ал-ахрам) в одной из работ[256]. Он возводит это слово к понятию "харам старости".

А Гиппократ в книге "Описание стран и климатов" сказал: "Тот, кто хочет изучать астрономию, должен [отправиться] в Египет, ибо его народ очень много занимается ею". Таков смысл его слов.

А в книге "Проведение вскрытий" он сказал: "Тот, кто хочет увидеть строение костей и их вид, должен отправиться в Александрию и исследовать трупы древних"[257].

Знай же, что египетские копты подобны иракским набатейцам, Мануф подобен Вавилону, византийские и римские правители Египта подобны персидским [царям] и Хосроям[258] в Ираке, Александрия подобна Ктесифону, ал-Фустат подобен Багдаду, и все это сегодня объединено Исламом и соединено под властью Аббасидов[259].

Глава пятая О виденных там удивительных строениях и кораблях

Конструкция их домов превосходна и устройство совершенно: редко оставляется [в них] место без внимания и без назначения. Дома их просторны. В большинстве [случаев] они живут[260] в верхних [этажах]. Окна своих жилищ они делают обращенными к северу и к хорошим ветрам[261]. Редко встретишь дом без вентилятора. Вентиляторы (базахандж)[262] у них большие и широкие, и ветер господствует над ними. Их устанавливают с большим мастерством, и за возведение одного из них платят от ста до пятисот динаров. Если же вентилятор [сооружают] в небольшом доме, то за один платят один динар. Их рынки и улицы просторны, а здания у них высокие. Строят они из отесанных камней и красных кирпичей ал-иджурр[263]. Размер кирпича у них - в половину иракского кирпича[264]. Они строят очистные каналы так, что [даже когда] дом разрушается, канал остается. Они вырывают уборные до источников воды, и проходит много времени, а они не нуждаются в очистке[265].

Если хотят построить большой дом[266], дворец[267] или крытый рынок[268], то приглашают строительного мастера (мухандис) и поручают ему это дело. Он отправляется на место - это холм из земли или [нечто] подобное ему - и мысленно разбивает его и определяет его план в соответствии с тем, что ему предложено [построить]. Затем он отправляется на какой-нибудь участок этой площадки и застраивает его. Он завершает его [застройку] так, что его можно использовать отдельно и заселять. Потом он отправляется на другой участок и продолжает [строить] таким образом, пока не завершит [застройку] всех участков так, что нет недостатков и недоделок.

Фундаменты они называют ал-зарубиййа и возводят их с большим мастерством. Вот описание того, [как это делают]: [яму для] фундамента копают до тех пор, пока не появится сырость и не выступит вода. Тогда на эту влажную землю, после того, как ее разровняют, кладут раму из древесины смоковницы или подобного ей [дерева]. Толщина ее - два трети локтя, а диаметр ее окружности - около двух локтей, как у той, что кладут на дно колодцев. Затем на ней возводят [кладку] из [простых] кирпичей и извести высотой примерно в две сажени, и она похожа на печь. Потом приходят ныряльщики (гаввасун), спускаются в этот колодец и копают там. По мере того, как появляется вода, ее вычерпывают вместе с глиной и песком. Копают также и под этой рамой, и по мере того, как расшатывается то, что находится под ней, она, под [тяжестью] кладки, которую она несет, опускается. Когда же она опустится, спускаются [в яму] и копают под ней, а строители в это время надстраивают и поднимают ее. Строители продолжают надстраивать ее, а ныряльщики - копать под ней, и она под собственной тяжестью опускается, пока не встанет прочно на твердую землю и не достигнет уровня, известного им. Тогда переходят к постройке другой [опоры], подобной этой, на одной с ней линии и на удалении от нее в четыре локтя или около того. Это продолжают делать по всей длине предполагаемого фундамента. Затем, после того, как фундамент возводят как обычно[269] засыпают эти колодцы, и тогда образуются прочные сваи для здания и опоры, подпирающие и поддерживающие его[270].

Что же касается их бань, то в [других] странах я не видел более совершенно устроенных, лучше сделанных, более красивых и продуманных. Прежде всего, каждая из ванн вмещает от двух до четырех бурдюков [воды][271]. Вода течет в них, не иссякая, по двум желобам: горячая и холодная. Но, прежде всего она стекает в очень маленькую ванночку, приподнятую [над бассейном]. Свешавшись в ней, она перетекает в большую ванну. Эта ванна почти на четверть [возвышается] над полом, а на всю остальную [высоту] углублена в него. Купающиеся спускаются в нее и отмокают там. Внутри бани есть комнатки с дверьми. В помещении для раздевания (ал-маслах) также есть комнатки для привилегированных лиц, чтобы они не смешивались с простолюдинами и не показывали своей наготы. Это помещение для раздевания с комнатами хорошо устроено и отлично построено: в его центре - мраморный бассейн, а над ним - колонны и купол. И везде здесь потолки с орнаментами, стены покрыты белыми полосами, а пол выложен мрамором различных сортов и оттенков. Внутри облицовка мрамором всегда лучше, чем снаружи. Вместе с тем, там много света и высокие потолки. Вазы там различных цветов и чистых оттенков. И если человек войдет сюда, он не захочет уйти отсюда, так как [даже] если кто-либо из начальников (ал-ру'аса') построит себе чрезмерно дорогой дворец и дойдет в этом до предела [возможного], он [все равно] не будет краше ее.

Ее печи удивительно устроены: строят очаг, а над ним [возводят] свод с отверстием таким образом, чтобы языки огня доставали его. По его краям прочно устанавливают[272] четыре свинцовые котла, подобных котлам продавца харисы[273], но только больше их. Эти котлы соединены в своей верхней части трубками. Вода из колодца по трубе поступает в большой бассейн, а затем из него в первый котел, где она остается холодной, какой она и была. Потом она из него перетекает во второй [котел], где немного нагревается, затем в третий, где нагревается еще больше, а потом - в четвертый, где нагревается до предела. Затем она выходит из четвертого [котла] в трубы, [ведущие] в баню. Вода не перестает течь и остается горячей при малейших затратах, незначительных усилиях и в кратчайшее время. Про эту операцию говорят, что она [подобна] естественному процессу в животе животного при переваривании пищи. Пища перемещается в кишках и пищеварительных органах, [имеющихся] у каждого животного. И по мере того, как она попадает на какой-либо участок [своего] пути, она проходит какой-нибудь этап пищеварения и какую-то стадию сварения, так что когда она приходит в последнюю кишку, она уже вся [переварена].

Знай, что эти котлы все время нужно обновлять, так как от огня [свинец] в них убывает[274]. Ты найдешь, что от первого котла, в котором содержится холодная [вода], убыло заметно больше, чем от того котла, в котором находится горячая [вода]. Это имеет естественные причины, но здесь не место [об этом рассказывать].

Пол топки - и это место очага - покрывают почти пятьюдесятью ирдаббами[275] соли. То же делают и с полом в печах, так как соль имеет свойство удерживать тепло.

А их кораблей множество видов и типов. Самое удивительное из того, что я видел там, - корабль, который они называют ал-'ушайриий. По виду он как тигрская шаббара, но только он намного шире ее, длиннее, более красивой формы и лучше устроен. Он покрыт [палубой] из толстых и прочных деревянных досок, а за его [борта] выходят карнизы, подобные балконам, шириной почти в 2 локтя. На этой палубе возводят деревянный домик, увенчанный сводом, в котором делают окна и оконца со ставнями, [из которых открывается вид] на реку во все стороны. В этом домике устраивают комнату для уединения и уборную. Затем его раскрашивают в разные цвета, золотят и покрывают лучшими красками. Такие [корабли] строят для правителей и ра'исов. Ра'ис восседает на подушках, его свита - вокруг него, а гуламы и мамлюки, подпоясанные и с мечами, стоят на этих балконах. Их провиант и все необходимое находится в трюме корабля. Матросы также находятся под палубой и в других местах судна. Они гребут, ничего не зная о пассажирах, и пассажиры не отвлекают их. Каждая группа отделена от другой и занимается тем, чем ей пристало. Если же начальник желает уединиться от своих спутников, он входит в эту комнату. А если он захочет справить нужду, то заходит в уборную[276].

Матросы в Египте гребут, [сидя] спиной к [направлению движения]. Своей греблей они напоминают тех, кто перетаскивает груз веревками, и идет задом наперед. А тем, как они двигают корабли, они похожи на того, кто тянет груз перед собой и идет с ним задом наперед. Что же до иракских матросов, то они похожи на того, кто толкает груз перед собой и движется за ним. Их корабли направляются в ту сторону, куда обращены матросы. Что же касается египетских кораблей, то они направляются в сторону противоположную той, куда обращены матросы. Что же до того, какой из двух способов легче и какие аргументы существуют на этот счет, то это проблема [из области] естественной науки и науки о перемещении тяжестей.

Глава шестая О его удивительной пище

К ней относится ал-найда. Она похожа на ал-хабис и бывает от красного до черного [цвета]. Она сладкая, но не слишком. Ее готовят из пшеницы, которую проращивают, а затем варят до тех пор, пока ее сила и крахмал не войдут в воду. Эту воду очищают и варят, пока она не загустеет. Затем ее посыпают мукой, она загустевает, и ее подают [на стол]. Ее продают по цене хлеба. Это блюдо называется найдат ал-бауш. Если же эту воду варят отдельно, без муки, до тех пор, пока она не станет густой, то ее называют ал-найда ал-ма'куда. Она дороже первой и лучше ее.

Они также занимаются тем, что добывают масло из семян редьки, репы (ал-салджам) и латука (ал-хасс)[277]. Они используют его для освещения и делают из него мыло. Мыло у них нежное, красного, желтого и зеленого цвета. Именно на него похожа ал-сабуниййа, и она названа по его имени.

Их блюда кислые и простые - это общеизвестные кушанья или близкие к ним. Что же касается сладостей, то они удивительны. Они, например, готовят курицу с различными сладостями. Вот как это делается: они варят курицу, затем бросают ее в джуллаб, посыпают ее молотым фундуком (бундук), или фисташками (фустук), или маком (хашхаш), или семенами портулака (риджла), или лепестками розы (ал-вард), и готовят ее, пока соус не загустеет. Затем ее сдабривают пряностями и подают на стол. Это блюдо называется ал-фустукиййа, или ал-бундукиййа, или ал-хашхашиййа, или ал-вардийа, или ситт ал-нуба[278] - это то, которое готовится с семенами портулака, и названо так из-за своего темного цвета. В этом они проявляют такую изобретательность, что она требует более [подробного] описания, чем это.

Сладостей, которые готовят из сахара, множество видов, их рассмотрение вышло бы за рамки [данного труда] - оно требует написания отдельной книги. В их числе готовятся и такие, что годятся для лечения болезней, и для тех, кто находится на диете - больных и выздоравливающих, - если им сильно захочется сладкого. Среди них - хабис из тыквы и хабис из моркови[279], ал-вардиййа[280], приготовляемая из роз, ал-занджибилиййа, приготовляемая из имбиря, лепешки с алоэ, лимонные лепешки, мускусные лепешки и другое. В своих кушаньях и сладостях они вместо миндаля много используют фисташки, а это -[одно из средств], которое устраняет закупорку печени. Из них готовят харису, которую называют фисташковой харисой. Она очень вкусная и жирная. Ее компоненты -вареное и нарезанное кусочками мясо курицы (одна часть), джуллаб (две части) и очищенные и измельченные фисташки (примерно одна восьмая или одна девятая часть от всех [продуктов]). Вот как это готовится: нарезанное кусочками, смазанное[281] кунжутным маслом мясо кладешь в котел, которого еле касается пламя, выливаешь на него джуллаб и помешиваешь, пока он не загустеет. Потом в него кладут фисташки и мешают, пока он не станет густым, а потом его подают.

В числе удивительных [блюд], которые они готовят - лепешка, сделанная на сковороде. Вот ее описание: берут тридцать багдадских ратлей[282] муки ал-хувари[283] и замешивают с пятью с половиной ратлями кунжутного масла как тесто для хлеба ал-хушканан[284]. Затем разделяют это на две части: из одной раскатывают лепешку на медной сковороде, [специально] сделанной для этого, диаметром около четырех пядей и с крепкими ручками. Затем на эту лепешку водружают трех жареных барашков, начиненных мясным фаршем, приготовленным с кунжутным маслом, толчеными фисташками и душистыми и острыми специями: перцем, имбирем, корицей, мастикой[285], кориандром, тмином, кардамоном, мускатным орехом и другими подобными [пряностями]. [Все] это опрыскивается розовой водой, в которой разведен мускус. Затем на двух барашков и между ними кладут двадцать кур, двадцать цыплят и пятьдесят птенцов. Некоторые из них поджарены и нафаршированы яйцами, некоторые нафаршированы мясом, некоторые поджарены с соком незрелого винограда, или с лимонным соком, или с чем-либо подобным. Затем на это кладут пирожки и коробочки [из теста][286]: некоторые из них начинены мясом, некоторые - сахаром и сладостями. [Будет] неплохо, если ты пожелаешь добавить к этому еще одного барашка, разрезанного на куски, а также поджаренного сыра. Когда все это уложено в виде купола, его обрызгивают розовой водой, в которой разведены мускус и алоэ. Затем, после того, как из нее раскатали лепешку, его накрывают второй половиной теста. Две лепешки слепливают так же, как и [хлеб] ал-хушканан, чтобы начинка не вылезала. Затем его подносят к верхней части печи и держат там, пока тесто не затвердеет и не начнет запекаться. Тогда поднос отправляют в печь, очень медленно опуская его, и ждут, пока тесто запечется, порозовеет и покраснеет. Затем его вынимают, протирают губкой, сбрызгивают розовой и мускусной водой и подают к столу. Это [блюдо] годится для того, чтобы его брать для правителей и богачей на охоту в отдаленных местах или в дальнюю прогулку, ибо в нем одном - несколько отдельных кушаний, его легко переносить, трудно разрушить, оно красиво на вид, приятно на вкус и долго остается горячим.

Простонародье знает об этом. В большинстве своем их еда - это ал-сир[287], ал-сахн'ат[288], ал-диллинис, сыр, ал-найда и подобное. А их напиток - ал-мизр[289]. Это вино, которое делают из пшеницы. Некоторые из них едят мышей, что плодятся в пустыне и на полях, когда спадет Нил. Они называют их полевыми перепелами (сумани ал-гайт). В ал-Са'иде [живут] люди, которые едят змей и падаль -ослов и [других] домашних животных. В Нижних землях, возможно, делают вино из зеленой дыни. А в Думйате едят много рыбы, [которую] готовят со всем тем, с чем готовят и мясо: с рисом, сумаком, измельченными овощами и другим[290].

Закончен раздел первый. Слава Аллаху, Господу миров!

Да будет благословение Аллаха на господина посланников Мухаммада и его доброе и благочестивое семейство!

Глава первая О Ниле, его подъеме, причинах этого и законах

Знай, что Нил в Египте поднимается в то время, когда спадает вода в [других областях] земли. Это [происходит], когда солнце [находится в созвездиях] Рака, Льва и Девы. Он покрывает землю и остается там сколько-то дней, а когда он сходит с нее, ее вспахивают и засевают. После этого по ночам бывает много росы, которая питает посевы, пока они не созреют. Предел подъема, которого требуют нужды [земледелия], - восемнадцать локтей. Если он превысит этот [уровень], то он оросит и возвышенности. Это как будто бы излишек, но это - подарок [земледельцам]. А предел подъема, который [бывает очень] редко, - двадцать локтей без нескольких пальцев. При этом некоторые места затапливаются, вода долго держится там, и [время для] их обработки бывает упущено: из тех земель, что обычно возделываются, остаются невозделанными почти столько же, сколько орошается тех [земель] что обычно остаются неорошенными. Начало восемнадцатого [локтя] - предел необходимого [уровня], а начало двадцатого - предел избытка. Каждый из этих двух предельных [уровней] имеет соответствующий начальный [уровень]. Начальный [уровень] для необходимого [подъема] - шестнадцать локтей, он называется султанской водой (ма' ал-султан), так как при этом [уровне] взимается харадж[291]. Им орошается почти половина всех земель. Это дает такой урожай, что его хватает всему населению страны на год. Все же земли обычно орошаются, когда подъем превосходит шестнадцать локтей - вплоть до восемнадцати. Это дает такой [урожай], что жители страны бывают обеспечены продуктами на два года и более. Что же касается того [случая], когда [уровень] меньше шестнадцати локтей, то [земля] орошается недостаточно.

При этом нельзя получить пропитание на год и бывают трудности с продуктами в такой мере, насколько [подъем] меньше шестнадцати локтей. Тогда-то и говорят, что страна "высохла" (шуррикат). [Это слово] связано с выражением "взошло солнце" (шарикат ал-шамс), то есть, оно появилось и поднялось, и от [выражения] "я завялил мясо" (шарракту ал-лахм), то есть, из него вышла влага, и оно стало сухим. Отсюда [происходит] и выражение "дни вяления" (аййам ат-ташрик), ибо мясо жертв в эти [дни] вялят, то есть расстилают [на солнце]. Отсюда также [происходит] и слово "подавиться" (шарика) в отношении воды и напитков, потому что вода, когда [человек] поперхнулся и горло закрыто, не проглатывается, а появляется и показывается [наружу]. Так и в тот год, когда Нил не покрывает землю, вода не скрывает ее и разлив не закрывает ее, [о ней] говорят: "она высохла" (шарикат), [то есть] она не погрузилась [в воду] и Нил не достиг ее. Возможно, что [слово] ташрик [связано] с выражением "восточный ветер" (ал-рих ал-шаркиййа), так как восточный ветер и южный ветер (ал-киблиййа) [они считают] указанием на недостаток воды и его причиной[292]. А [ветры] западный и северный (ал-бахриййа) [они полагают] указанием на излишек [подъема] и его причиной. Их слова "страна высохла" (шуррикат) означает, что восточные ветры так бушуют, что разгоняют воду и обнажают землю. А вслед за этим и землю называют шаркиййа по имени ветра. Множественное число [этого слова] - шараки, подобно курсий (стул ) - караси и бухтийй (вид верблюда) - бахати[293].

Что же касается слова ал-Нил, то оно происходит от глагола нала йаналу найлан (получать) или от нала йану-лу наулан (давать). Говорят: наввалтуху танвилан и нултуху наулан, то есть я дал его. Ал-нил - это название того, что дается (ма йунал), так же как ал-ра'й, а это масдар [глагола "пасти"], а ал-ри'й - то, что пасут (ма йур'а). Это [замечание] не является темой нашего [повествования], однако оно пришло в голову, и мы это оговорили.

Когда [подъем] бывает меньше шестнадцати локтей, то это начало недостатка (тафрит), противоположность которому - излишек (ифрат). В большой книге мы уже приводили годы излишка и недостатка от хиджры и до этого года. Здесь же мы ограничимся только тем, что видели сами, как мы и обещали.

Случилось так, что в пятьсот девяносто шестом году[294] подъем Нила достиг [только] двенадцати[295] локтей и двадцати одного пальца. Этот уровень [бывает] очень редко. Мы не слышали, чтобы Нил останавливался на этом уровне со времени хиджры и до наших дней когда-либо, кроме триста пятьдесят шестого года[296], когда остался около уровня на четыре пальца ниже этого. Но за все это долгое время он примерно шесть раз останавливался на [уровне] тринадцати локтей и нескольких пальцев. На [уровне] же четырнадцати локтей с несколькими пальцами он останавливался примерно двадцать раз, а пятнадцати локтей гораздо чаще. Мы опишем то, как он поднимался в этом году (я имею в виду пятьсот девяносто шестой год), а затем дополним [описание] тем, что нам известно о причинах и законах этого явления. И вот мы говорим: обычно подъем начинается в [месяце] абиб, усиливается в [месяце] мисра и заканчивается в [месяце] тут или [месяце] ба-бих[297], а затем [вода] спадает. В этом году, когда наступил абиб, Нил начал подниматься. А примерно за два месяца до этого в воде показалась зелень, [как у листьев] свеклы. Затем ее стало больше и появились отвратительная вонь и гнилостный запах тины, как у свекольного сока, который оставили на несколько дней, и он протух. Я набрал немного [воды] в кувшин с узким горлом, и ее поверхность [подернулась] зеленой пленкой. Я аккуратно снял ее и оставил сохнуть. Это, без сомнения, была ряска (тухлуб). После удаления этой пленки из воды она стала чистой, без зелени, однако ее вкус и запах остались [прежними]. Ты обнаружишь в ней также рассеянные маленькие растительные частички, подобные пыли, которые не оседают. Люди, соблюдающие диету, избегают пить эту воду: они пьют воду из колодцев. Я вскипятил ее на огне, полагая, что она от этого улучшится (врачи рекомендуют поступать так с водой, которая изменила [свои качества]. Но вкус и запах стали еще более отвратительными и неприятными. Я обнаружил, что причина этого в том, что свойства растительных частичек, рассеянных в ней, в результате кипячения усилились, они еще больше, чем прежде смешались с ней, и изменение ее вкуса и запаха проявилось [более явно]. То же самое происходит с водой, если в ней варить свеклу, редис или подобные им [овощи], ибо под действием огня вода смешивается с лучшим в растении. Что же касается той воды, что улучшается при кипячении и которую имели в виду врачи, то это та, которая изменилась из-за смешения с частичками земли. В результате кипячения они отделяются от нее: вода улучшается, а [частички] в ней оседают.

Зелень в воде оставалась в течение нескольких дней в [месяце] раджаб, в [месяце] ша'бан и рамадан и исчезла[298] в [месяце] шаввал[299]. Зелень сочеталась с червями и тропическими животными. Эти изменения в воде большими были в ал-Са'иде, так как он ближе к истокам и началу [реки]. Подъем [Нила] закончился одиннадцатого [числа месяца] тут на [уровне] двенадцати локтей и двадцати одного пальца, а затем начался спад.

В [месяце] шаввал прибыл посланник правителя Эфиопии с письмом, извещавшим о смерти их патриарха и просившим о его замене. В нем он упомянул, что дожди у них в этом году были слабые, и что Нил из-за этого [поднимался] недолго.

В прежней книге мы уже рассказывали о состоянии Нила в этом году и в предшествующие годы в надежде найти какую-либо связь между ним и событиями в эти [годы] и узнать по ним что-нибудь новое о состоянии Нила в годы излишка и недостатка. Это позволило бы нам заранее узнавать [об этом], готовиться к предстоящим событиям и предвидеть их. Копты ал-Са'ида утверждают, что они [могут] предсказывать уровень подъема [Нила] в текущем году по [куску] глины [заранее] известного веса[300]. В определенную ночь они гадают на нем, а днем взвешивают его. Обнаружив, что его вес увеличился, они по размеру этого увеличения судят о высоте подъема Нила. А [другие] люди предсказывают [это] по урожаю финиковых пальм, а [некоторые] люди - по тому, как пчелы дают мед.

Я видел, что в большинстве [случаев], когда ал-ка' был меньше обычного, подъем в том году был меньше, чем обычно[301]. Большинство [людей] считает так же. Если зелень появилась [в воде] в начале подъема или перед ним, можно с уверенностью полагать, что он будет слабым. Если же зелень долго держится в воде и размер подъема невелик, то можно с очень большой уверенностью говорить о том, что он [и будет] небольшим. Если же зелень сохранится и в [месяце] абиб, то это признак слабого подъема.

Причины этого очевидны. Что же касается того, что незначительность ал-ка' является признаком слабости [предстоящего] подъема, то [это объясняется тем], что дожди, которые являются причиной этого подъема, должны быть настолько обильными, чтобы ал-ка' достиг своего обычного положения, а затем они добавляют к нему [столько воды], чтобы он поднялся на обычную величину. Дожди не могут давать такого изобилия [воды] каждый год, и поэтому подобное происходит не всегда. И если ал-ка' составляет, например, один локоть, то подъем, чтобы достичь [уровня] султанской воды, должен быть пятнадцать локтей. А если ал-ка' составляет шесть локтей, то это требует подъема в десять локтей, и это легче, чем в первом [случае].

Кроме этого [заметим], что основное течение Нила питается источниками[302]. Что же касается его разливов, то их питают дожди. Истощение источников указывает на то, что год очень жаркий,[303] воздух сухой, испарения недостаточны, и из-за этого бывает мало дождей.

Кроме этого, тот подъем, что прибавляется к ал-ка' в большинстве своем бывает не больше тринадцати локтей, и если ал-ка' составлял локоть или два, а затем к нему добавился наибольший подъем (а это тринадцать локтей), то [разлив] не достиг уровня султанской воды[304].

Что же касается того, что зелень [в воде] является признаком незначительности [предстоящего] подъема, то [это объясняется] тем, что [спадая] в предыдущем [году], Нил оставлял лужи и озерки, некоторые из которых впитывались, а некоторые застаивались, зацветали и загнивали. Если над ними проходили слабые дожди, их [воды] смешивались с ними и уносили их в Нил. Но они были не настолько обильными, чтобы их [вода] преобладала над [водой из] луж и улучшала ее. Напротив, [вода] из луж преобладала над дождевой [водой], которая смешивалась с ней и портила ее. Она мало-помалу вытекала из них и достигала наших [мест]. Чем слабее дожди, и чем меньше они идут, тем дольше [держится в воде] зелень. Если же дожди сильные, они вымывают эти болотца, их [вода] преобладает над их [водой], они быстро уносят ее, смешав с илом, скрывают ее от взора и уничтожают ее следы.

Кроме этого, реки, вытекающие из Лунных гор, собираются в конце концов в огромном озере, имеющем гигантскую площадь. Из этого озера и выходит Нил. Несомненно, вода этого озера застаивается и цветет, особенно у его берегов и на отмелях. Когда выпадают сезонные [дожди], потоки их (вод) устремляются к нему. Они затрагивают то, что находилось на его дне, приводят в движение то, что было неподвижным, и выносят на его середину то, что находилось у его берегов, переносят это к месту, [где начинается] течение [Нила], и оно уносит это с собой.

Что же касается того, что [появление] зелени [в воде в месяце] абиб является указанием на недостаточность [предстоящего] подъема, то это [объясняется] тем, что абиб [это месяц, когда строят] предположения о разливе и о том, будет ли [чистая] вода преобладать над этим сором. Если зелень будет оставаться и во время подъема, то это признак того, что он будет невелик.

А растительные частички, сопровождающие воду, -это остатки растений, живущих в воде и около нее, таких, как папирус, тростник, камыш, зеленая ряска и других. Они гниют в ней, распадаются на части и уносятся ею.

В числе того, что также вызывает их распространение, - недостаток воды в том озере. Если воды в нем мало, течение достигает его дна и уносит грязь и осадки. Если же оно полноводно, то течение [питается] его верхними, чистыми [водами], Знай это[305].

Поэтому эта зелень появляется только в тот год, когда Нил сгорает, и чем сильнее это сгорание, тем больше появляется зелени. А в тот год, когда Нил полноводен и не сгорает, ты не увидишь зелени, так как ее количество [зависит] от обилия[306] [воды] в его истоках и от возвышения его течения над придонной грязью.

Если же эти приметы или их часть [обнаружатся] в один год, можно вполне определенно полагать, что в этот [год] подъем будет небольшим.

В этом и есть польза данного повествования. Есть в нем и другие полезные стороны, одна из которых - то, что тот, кто последует [за мной] и добавит к этому то, что он будет наблюдать сам, он, возможно, обнаружит другие приметы и признаки хорошего и плохого подъема [Нила] для каждого года.

Среди них [и вот что]: если астрологи[307] будут наблюдать за интервалами между хорошими и плохими разливами, изучат положение звезд и их сочетания, звезды Египта и земель черных[308] и [особенно] господствующие над ними звезды, и обобщат [все] это, они смогут, повторив [эти наблюдения], получить опытным путем [полную] картину [природы] разливов и спадов [Нила]. Я же до сих пор не видел у египетских звездочетов интереса к этому и не нашел у них ничего, на что можно было бы положиться, лишь беспочвенные забавы.

Таким образом, они составляют большинство толкований о звездах: они замечают, что некоторые земные события связаны с положением звезд и небесными движениями. Они наблюдают их, замечают, что они повторяются, и связывают эти события с этими положениями и позициями. И когда в ходе своих наблюдений они замечают, что небесные тела движутся в подобных положениях и сочетаниях, они начинают полагать, что происходят подобные события.

Ссылаясь на опытных людей из древних коптов, рассказывают, что если вода на двенадцатый день [месяца] мисра находится на [уровне] двенадцати локтей и двенадцати пальцев, то это год [высокой] воды, а если нет - то низкой воды[309].

Я нашел у одного из тех, кто комментировал "Плод" Птолемея[310], комментарий к последнему афоризму. Во введении [этого афоризма] говорится: "В начале его [появляются] метеоры, указывающие на высыхание испарений. Если они находятся в одной стороне [неба], они указывают на ветры, которые будут [дуть] с этой стороны, а если они распространились по всем сторонам [небосвода], то это указывает на недостаток воды, колебания воздуха и перемещения армий". Этот комментатор поясняет: "Я помню, что в двести девяностом году в Египте распространились метеоры, [которые] заняли весь небосвод. Народ был напуган ими, а их число не переставало увеличиваться. И поэтому не прошло и малой части года, а народ стал испытывать недостаток в воде. Нил Египта достиг [в своем подъеме уровня] тринадцати локтей. В народе начались волнения, которые привели к падению государства Тулунидов[311] в Египте. В трехсотом году[312] [метеоры] распространились во всех частях небосвода, подъем Нила также был плохим, а в государстве произошли выступления[313] и волнения". Это, клянусь жизнью, верные приметы, однако они годятся для всех районов [Земли], а не только для Египта. Эти же события произошли на моих глазах в этом году: рассеивание звезд в начале года и недостаток воды в конце его. А правителя Египта сменил в этом [году] его дядя ал-Малик ал-'Адил[314] после войны, которая была между ними.

Глава вторая О событиях года пятьсот девяносто седьмого[315]

Пришел год [пятьсот девяносто] седьмой диким [зверем][316], [лишившим] существование его основ. Люди отчаялись [дождаться] подъема Нила, подскочили цены, страну поразила засуха. Население ее предчувствовало[317] беду, обуреваемое страхом перед голодом. Жители предместий и селений скопились[318] в главных городах, многие из них перебрались в ал-Шам, Магриб, Хиджаз и Йемен, рассеявшись по этим странам и заполнив их. Огромное число людей прибыло[319] в Каир и Миср, голод среди них усилился, случались и смерти. А когда солнце спустилось в созвездии Овна, воздух стал тлетворным, участились болезни и смерти, усилились нищета и голод, так что люди стали поедать мертвечину,[320] падаль, собак, навоз и помет.

А затем стало хуже, так что стали поедать маленьких детей. Часто встречались [люди], у которых находили зажаренных или сваренных младенцев. Тогда начальник полиции (сахиб ал-шурта) приказал сжигать [заживо] тех, кто делает это и кто поедает. Я видел зажаренного малыша в корзинке. Его принесли в дом [наместника], а вместе с ним привели мужчину и женщину, которых люди назвали его родителями, и [вали] повелел их сжечь. Во время рамадана в Мисре[321] был найден один человек[322], у которого мясо было содрано с костей и съедено, остался один скелет (кафас), как у поваров от барана. Гален хотел увидеть [подобный] скелет и поэтому пытался [достать] его с помощью различных ухищрений, равно как и все, кто вознамерился познать науку анатомии.

Когда бедняки начали поедать человечье мясо, люди стали передавать друг другу известия об этом, переполняясь отвращением и изумлением перед редкостью подобного [дела]. Затем же усилились их вкус к этому [мясу] и кровожадность, так что взяли они за правило питаться им как нормальной пищей и запасать ее [впрок]. Они стали изощряться в ее [приготовлении] и распространилась она у них. И встречалась она в любом месте в египетских провинциях, тогда исчезло и изумление, и отвращение, перестали и говорить об этом, и слушать. Я видел женщину с окровавленной головой[323], которую чернь волокла[324] по рынку, у нее нашли изжаренного малыша, которого она ела, а люди на рынке не обращали на нее никакого внимания, будучи поглощены своими делами. Я увидел, что никто не удивляется и не осуждает[325] этого, и это изумило меня еще больше[326]. Это могло произойти только потому, что их чувства постоянно сталкивались [с подобным делом], так что оно стало привычным, не заслуживающим удивления.

А за два дня до того я видел изжаренного мальчика, уже почти подростка. С ним были схвачены двое юношей, о которых выяснилось, что они убили его, зажарили и частью съели,

В одну из ночей, вскоре после вечерней молитвы, только что отнятый от груди ребенок из состоятельной семьи находился с[327] рабыней и, когда он был рядом с ней и она отвлеклась, вдруг появилась голодранка, взрезала [ребенку] живот и начала пожирать сырое мясо.

Несколько женщин рассказывали мне, что на них совершались нападения с целью похитить их детей, и они защищали[328] их всеми силами[329]. Я однажды увидел у одной женщины упитанного ребенка, похвалил его и посоветовал беречь. [В ответ] она рассказала мне, что как-то гуляла по [берегу] канала[330], и на нее напал грубый мужчина, пытавшийся отнять этого ребенка. Тогда она бросилась на землю, прикрыв собой сына. Тут подскакал к ней всадник и прогнал того [человека]. Она утверждала, что он хотел ухватить любую часть тела [ребенка], лишь бы сожрать ее, и что мальчик долго болел из-за сильных повреждений, [причиненных ему] женщиной и тем хищником.

Ты можешь встретить детей бедняков и подростков, у которых не осталось ни опекуна, ни защитника[331] и разбросанных по всем концам страны и самым узким переулкам, подобно разлетевшейся саранче. А сами бедняки, мужчины и женщины, охотятся за этими[332] малышами и питаются ими. Их редко ловят, только когда они не умеют уберечься. Чаще всего в этом уличают женщин, и я не вижу в этом иной причины, кроме той, что они меньше, чем мужчины, способны на ухищрения, хуже умеют удаляться и прятаться. В одном Мисре за несколько дней было сожжено тридцать женщин, каждая из которых призналась, что съела несколько [детей]. Я видел женщину, которую привели к вали, и на шее у нее [висел] зажаренный ребенок. Ей дали более двухсот ударов кнута, чтобы добиться от нее признания, но не получили ответа, поняли, что она лишена всех человеческих качеств, и тогда поволокли ее, а она тут же умерла. Как только пожирателя [детей] сжигали, его самого поедали, поскольку он был уж изжарен и его не требовалось готовить. Поедание ими друг друга так широко распространилось, что большинство [бедняков] погибло. В этом принимали участие и некоторые состоятельные люди, одни из нужды, другие из вожделения. Один человек рассказывал нам, что у него был друг,[333] который обнищал во время этой беды. Этот друг пригласил его к себе домой, чтобы, как всегда прежде, вместе принять трапезу. Когда [этот человек] вошел в его дом, он застал у него группу людей в рванье[334]. Они держали в руках много приготовленного мяса без хлеба. Это породило у него сомнения, он попросился в уборную и там вдруг обнаружил целый склад человеческих костей и свежего мяса, пришел в ужас и бежал [оттуда].

Среди этих негодяев есть такие, кто использует любые хитрости, чтобы подстерегать людей и завлекать их в свои ловушки путем обмана. Так случилось с тремя врачами, которые меня посещали. У одного из них вышел отец из дома и не вернулся. Другому некая женщина дала два дирхема[335], чтобы он сопроводил ее к больному. Когда эта женщина завела его в самые узкие переулки, его стали одолевать сомнения, он остановился, обругал ее и бросил ей два дирхема, и тогда она бежала. Третьего один человек на улице попросил проводить к больному, согласно его утверждению. По дороге он стал много сулить ему, говоря: "Сегодня ты заслужишь вознаграждение, и удвоится плата, за это все должны работать". Он много раз повторял это, так что врач засомневался, но при этом еще хорошо думал о нем, да и влекла его сила жадности. Он вошел в разрушенный дворец[336], и его предчувствия возросли, он приостановился на лестнице, дав мужчине уйти вперед. Перед ним открылась дверь и из нее вышел его товарищ, говоря: "Раз ты так долго задержался, наверное, попалась хорошая добыча?" Врач испугался, услышав это, и выпрыгнул в конюшню (ал-истабл) через окно, которое, на его счастье, попалось ему. К нему подошел хозяин конюшни, спрашивая о его деле, и он скрыл от него, опасаясь его тоже. Тогда тот сказал: "Я узнал о твоем случае. Жители этого дома убивают людей, [заманив] хитростью"[337].

В подвале у парфюмера нашли несколько чанов, полных человеческим мясом в рассоле. Его спросили, зачем оно и почему так много. Он ответил: "Я испугался, что, если засуха будет продолжаться, люди отощают".

Много бедняков укрылись на Острове[338], спрятавшись в глиняных домах, откуда они охотились за людьми. О том узнали и приказали убить их, а они убежали. В домах нашли много человеческих костей. Верный человек рассказывал мне, что в тех домах было четыреста черепов. Передавали, как услышали от вали, что [однажды] пришла к нему женщина с открытым лицом, напуганная. [Женщина] рассказала, что она акушерка, одни люди позвали ее и подали ей блюдо сикбаджа[339], хорошо приготовленного и сдобренного специями.

В этом блюде было много мяса, отличавшегося от обычного, и она почувствовала к нему отвращение. Затем она улучила время[340], чтобы отозвать молоденькую девушку и спросить ее о мясе. Та ответила: "Какая-та толстая [женщина] пришла навестить нас, а мой отец убил ее, вот она здесь и развешана по кускам". Акушерка поднялась в кладовую и нашла там запасы мяса. После того, как она рассказала эту историю вали, он послал с ней [людей], которые ворвались в тот дом и захватили всех, кто там был, а хозяин дома сбежал. Затем он тайно заплатил триста динаров, чтобы спасти свою жизнь. Случилась еще одна странная [история][341]: одна из богатых и процветающих жен джунда[342] была беременна, муж ее отсутствовал, был на службе, а соседями ее были разбойники[343] (са'алик). Почуяла она как-то запах горячей пищи, [идущий] из их [дома] и попросила у них для себя, как обычно просят беременные[344]. Похлебка была вкусной, и она попросила еще, а они утверждали, будто она вся закончилась. [Женщина] спросила, как готовить это блюдо, и они открыли ей, что это была человечина. Она сговорилась с ними, что они будут добывать ей младенцев, а она хорошо вознаградит их [за это]. Когда это стало часто повторяться, она стала кровожадной и развились у нее зверские инстинкты. Ее служанки стали испытывать перед ней страх и осведомили о ней. У нее были[345] мясо и кости, подтверждавшие справедливость этого [обвинения]. Ее заковали в оковы и посадили в тюрьму, не подвергнув казни лишь из уважения к мужу и ради сохранения [жизни] ребенка, которого она носила в чреве. Если бы мы стали рассказывать обо всем, что видели и слышали, то либо были бы заподозрены в преувеличении, либо зря потеряли бы время.

Все, что мы сообщали из того, что видели, мы рассказали и изложили не голословно, а только убедившись в этом воочию. Более того, как часто я убегал, не желая созерцать отвратительных зрелищ!

Тот же, кто посетит дом вали, может узнать о многих подобных [злодействах] тех, кого приводят туда и ночью и днем. В одном котле (кидр) могут обнаружить двух-трех, а то и больше детей. В один из дней в котле нашли десяток ручек вместе с бараньей ногой, в другой раз в большом котле обнаружили большую голову и несколько конечностей, сваренных с пшеницей. Подобные случаи трудно перечесть.

У мечети Ибн Тулуна[346] собрались люди, которые похищали людей. В их ловушку попался упитанный шейх-книжник, который продает нам книги, он спасся, будучи на волосок от смерти. Так же было и с одним из привратников мечети Мисра[347]. Он попал в западню других людей, у ал-Карафы[348]: его узнали, и он спасся от петли, бежав в беспамятстве (ва лах хусас)[349]. Таких же, кто вышел от родных и не вернулся к ним, очень много.

Рассказывал мне некто, кому я верю, что он повстречал у развалин женщину, державшую раздувшийся и смердящий труп, она объедала его бедра, и он стал порицать ее[350], [женщина же] утверждала, что это ее муж. Весьма часто пожиратель утверждает, что тот, кого он поедает, его ребенок или супруг и т.п. Видели, как старуха ела младенца и оправдывалась, говоря: "Это сын моей дочери, он не чужой мне, лучше уж я его съем, чем кто-либо другой". Таких случаев великое множество, так что ты не найдешь в городах Египта никого, кто бы не был свидетелем подобного, даже из хозяев завий и женщин, ведущих замкнутый образ жизни. Известно также об осквернителях могил, поедающих трупы и торгующих их мясом.

Это несчастье, о котором мы поведали, поразило всю землю Египта, и нет такого города, где бы не поедали людей таким ужасным способом, от Асуана[351], Куса, ал-Файйума, до ал-Махаллы[352], Александрии, Думйата и прочих мест. Рассказывал мне один из моих друзей, надежный торговец, когда прибыл из Александрии, о многом подобном, что он повидал там. И самым поразительным из рассказанного им было то, как он воочию видел пять детских головок, сваренных в одном котле с хорошими специями. Достаточно и этой доли рассказов, но я, хотя и поведал кое-что, считаю, что все же много недосказал.

Что же касается убийств и душегубства в провинциях, то их много, встречаются они повсеместно, особенно по дороге в ал-Файйум и в Александрию. На файйумской дороге были люди на судах, которые брали с пассажиров малую плату. Проплыв полпути, они убивали их и делили добычу. Вали захватил некоторых из них и подверг порке[353]. Один из них, когда его жестоко секли, сознался, что доля [от этого промысла] лишь его одного, не считая его товарищей, шесть тысяч динаров[354].

А что касается бедняков, умерших от истощения и голода, то никому не вынести знания об этом, кроме Аллаха Всевышнего, слава Ему. Мы упоминаем здесь лишь образец, по которому ум может судить об отвратительности этого дела. То, что мы наблюдали в Мисре и в Каире, было невыносимо: не один путник, где бы он ни находился, натыкается ногой или взором на мертвеца, либо на умирающего, либо на многих в подобном положении. Из Каира ежедневно вывозили[355], в частности, к месту обмывания от ста до пятисот [трупов]. А в Мисре число мертвецов не счесть, их выбрасывают, не обращая внимания[356], в конце концов, их уже не могли выбрасывать, и они оставались на рынках, среди домов и лавок и в них самих. Мертвец лежал разрезанный на куски, рядом с очагом, пекарем и т.п. Что же касается пригородов и селений, то их население вымерло поголовно, за исключением некоторых из них, кого пожелал [спасти] Аллах, и спаслись они от [смерти] в столицах и крупных селениях, таких как Кус, ал-Ашмунайн[357], ал-Махалла и т.п. Вместе с тем и в них остались [люди] лишь в некоторых местах. Путник часто проезжает через город и не находит там ни одной живой души, дома открыты, а их жители мертвы, лежа лицом друг к другу, одни трупы уже разложились, другие еще свежие. Он даже может найти в доме мебель, и ее некому забрать. Об этом мне поведало много людей, подтверждая рассказы друг друга. Один из них рассказал: «Мы вошли в город и не нашли там ничего живого ни на земле, ни в небе. Мы осмотрели дома, найдя их обитателей такими, как сказал Аллах, Великий и Всемогущий: "...обратили Мы их в сжатую ниву, недвижимыми"[358]. Жильцы каждого дома были мертвы, и муж, и жена, и их дети». Он рассказал: «Далее мы перешли в другой город, о котором говорили, что в нем имелось четыреста лавок ткачей, теперь же он был так же разрушен, как и предыдущий. Ткач был мертв у своего станка, его родные мертвы, лежа вокруг него, и мне пришло на ум речение Всевышнего Аллаха: "Был это только один вопль, и вот они потухли"»[359]. Он продолжал: "Затем мы перешли еще в один город и нашли его таким же, какими были [виденные] до него, людей в нем не было, все было завалено трупами жителей города. Нам нужно было поселиться там, чтобы возделывать землю, и мы наняли людей убрать трупы вокруг нас в Нил по дирхему за десяток". Он продолжал: "Город наполнился волками[360] и гиенами[361], которые кормились мясом его жителей".

Одна из самых удивительных вещей, виденных мной, это то, что когда я однажды с группой людей смотрел на Нил, мимо нас в течение примерно часа проплыло около десятка трупов, раздутых, как бурдюки, при том, что мы не стремились увидеть их и не охватывали взглядом всю ширину реки. На следующий день мы сели на судно и увидели куски трупов в канале и на его берегах подобно корням морского лука (анабиш ал-'унсул)[362], как описал их Ибн Худжр[363]. Рассказывал мне рыбак из порта Тиннис, что в один из дней около него проплыло четыреста трупов, которые Нил нес в Соленое море.

О дороге же в ал-Шам[364] одно за другим поступали сообщения, что она стала как поле, засеянное человеческими [телами], будто их можно было жать. Она превратилась в место пиршества для птиц и диких зверей. И собаки, которые сопровождали этих [людей] из их родных мест, ели их. Первыми погибли на этой дороге жители[365] ал-Хауфа[366], когда они направились в ал-Шам в поисках пастбищ и рассеялись на этой территории, по всей ее длине, как обгоревшая саранча. Они продолжают погибать и до сих пор. Поиски пастбищ приводят их в Мосул, Багдад, Хорасан[367], а также в Страну Румов[368], Магриб и Йемен, сильно рассеялись они по странам. А женщины в сутолоке часто теряют своих детей, и те скитаются, пока не умрут.

Что же касается продажи свободных, то она широко распространилась и распространялась среди тех, кто не наблюдает Аллаха, так что красивая рабыня продается всего за несколько дирхемов. Мне предложили двух рабынь-подростков за один динар. В другой раз я видел двух рабынь, одна из которых была девственницей, и просили за них одиннадцать дирхемов. Одна женщина попросила, чтобы я купил ее дочь, красивую, еще не достигшую зрелости, за пять дирхемов. Я объяснил ей, что это харам, а она ответила: "Тогда возьми ее в подарок". Часто женщины и дети, отличающиеся миловидностью, бросаются к людям, чтобы те их купили или продали [кому-нибудь]. Огромное число людей поступили так и попали в Ирак, в глубь Хорасана и далее. Самое поразительное из всего, что здесь я поведаю, это то, что люди, несмотря на совпадение всех этих знамений, все еще беззаботно предаются идолам своей страсти, будучи погружены в море своих заблуждений, как будто они составляют исключение. Поэтому они завели продажу свободных как торговлю или приработок. Отсюда и их распутство с этими женщинами, так что среди них даже есть такие, кто похвалялся, что лишил девственности пятьдесят девушек, а есть и такие, кто называл семьдесят, и все за мелочь.

А что до разрухи в городах и селениях (ал-билад ва-л-кура) и безлюдья в жилищах и лавках, то в данной связи об этом следует рассказать. Достаточно упомянуть о деревне, в которой жило около десяти тысяч: если теперь ты проедешь через нее, то обнаружишь в ней лишь развалины домов; может быть, в ней остался один житель, а может быть, никто. Большая часть Мисра пустует, на канале (ал-халидж), в Зукак ал-Бирке[369], Халабе[370] и ал-Максе[371] вообще не осталось ни одного заселенного дома, после того как каждое из этих мест по населенности было подобно городу. Даже большие дома (ал-риба'), жилища и лавки, что в центре Каира и лучшей его части, в большинстве своем пусты и разрушены. Большой дом в самой заселенной части Каира, состоящий из пятидесяти с лишним помещений, весь пустой, за исключением четырех помещений, где живут те, кто охраняет это место.

У населения города осталось[372] для растапливания их жаровен (тананир) и печей (афран) и [обогрева] домов лишь дерево с крыш, дверей и загонов для скота[373] (ахшаб ас-сукуф ва-л-абваб ва-з-зуруб). Удивительно, что есть и небольшая группа тех, кто возрадовались жизни в этом году: одни из них обогатились от торговли пшеницей, другие за счет полученного ими в наследство имущества, третьи улучшили свое положение по неизвестной причине, и да будет благословен Тот, в руках Кого сила и простор, и от заботы Которого у каждой твари есть доля.

О Ниле же в этом году [следует] сообщить, что в месяц бармуда вода в нем сильно упала, ниломер оказался на островной земле, вода ушла от него к Гизе и в ней образовался огромный длинный остров и остатки строений. Изменились запах и вкус воды. В дальнейшем они изменялись еще сильнее, а затем в ней появилось зеленое цветение, которое с течением дней становилось все более явным и сильным, как это было в [месяце] абиб прошлого года. Зелени в воде становилось больше вплоть до конца ша'бана[374], затем цветение начало уменьшаться, пока не исчезло. В воде остались лишь отдельные частички растительности, вкус ее и запах стал и лучше, затем течение становилось более полноводным и сильным с начала рамадана вплоть до шестнадцатого дня [этого месяца][375]. Ибн ал-Раддад[376] измерил глубину бассейна, и она оказалась два локтя. Затем [вода] стала понемногу прибывать, но меньше, чем в предшествовавшем году, и тем продолжалось до восьмого [дня месяца] зу ал-ка'ада[377], или семнадцатого дня месяца масури, когда она прибыла на палец, а затем оставалась на одном уровне в течение трех дней. И люди убедились в [возвращении] несчастья и сдались [неотвратимости] гибели. После [вода] стала сильно прибывать, самое большее - на один локоть, вплоть третьего [дня месяца] зу ал-хиджжа[378], или шестого тута, когда она поднялась на пятнадцать локтей и шесть пальцев, но с того же дня вновь опустилась и неожиданно стала слабой. Некоторые провинции почувствовали облегчение судьбы лишь в виде вообразимого призрака, явившегося во сне.

Воспользовались [паводком] лишь лежащие низко провинции, были орошены низменности, как, например, ал-Гарбиййа[379] и подобные ей, однако в деревнях вовсе не было ни крестьян, ни пахарей. Как сказал Всевышний Аллах: "И наутро оказалось, что видны только жилища их"[380]. Но землевладельцы собрали чужих людей, не упуская никого. Пахари и тягло были очень дороги, так что один бык стоил семьдесят динаров, а тощий меньше. Из многих провинций вода ушла не по правилам и не вовремя, так как[381] в них не было никого, кто бы удержал воду и запер ее там. Поэтому [земли] оставались под паром, будучи орошенными. Многое из того, что было орошено, осталось под паром из-за неспособности населения [посеять] така-ви и обрабатывать их. Многое же из того, что было засеяно, сожрал червь. А многое из того, что сохранилось, зачахло и погибло.

Самая большая цена на пшеницу в этот год была пять динаров за ирдабб, и фул и ячмень по четыре динара. В Кусе и Александрии [цена] достигла шести динаров.

У Славного Аллаха просим мы радости, Он дарует нам благо и дает свое добро[382]

Глава третья О событиях года пятьсот девяносто восьмого[383]

С наступлением этого года все оставалось таким же, что и в предыдущем году, в таком же порядке или даже хуже, примерно вплоть до середины года. Бедняков стало умирать меньше, но из-за их малочисленности, а не благодаря тому, что исчезла причина, порождающая это. Реже стало людоедство, затем о нем совсем не стало слышно. Реже встречалось и воровство продуктов на рынке, так как разбойники исчезли, в городе их осталось мало. Снижались цены, пока цена ирдабба вновь не дошла до трех динаров, но из-за нехватки едоков, а не обилия еды. Город сделался менее населенным, и все в нем сократилось в той же пропорции. Люди привыкли к дороговизне и продолжали жить в несчастье, так что это стало как бы естественным состоянием. Мне рассказывали, что в Мисре [прежде] было девятьсот ткачей, изготовлявших циновки, а осталось только пятнадцать. В таком же соотношении уменьшилось число всех [ремесленников], что были в городе - торговцев, пекарей, парфюмеров, сапожников, портных и прочих[384]. Каждого вида (синф) из них осталось примерно столько же, как циновщиков, или даже меньше.

А куры совсем исчезли, разве что привозят немного из ал-Шама. Рассказывали мне, что один египтянин, близкий к бедности, получил вдохновение купить в ал-Шаме курицу за шестьдесят динаров. Он продал ее в Каире камматам[385] за восемьсот динаров. Когда она стала нестись, одно яйцо продавалось за дирхем, потом [за эту же цену] два, потом три, потом четыре и так далее. Цыплята же продавались по сто дирхемов. А в течение короткого времени за одного цыпленка давали динар и больше.

Печи топили деревом от домов, [при этом] печник покупал дворец по бросовой[386] цене, на топливо шли и загоны из марены (зурубух ва-гардух), дерево от них, затем покупался новый дворец. Среди них попадаются подлые [люди], которые выходят ночью, рыскают по домам и растаскивают на топливо, не боясь ничего. Часто дворец пустой, нет его хозяина и не находится покупателя, тогда они разбирают его деревянные части, двери и прочее, продают их и затем бросают [дом] разрушенным. Так же делают с дворцами, которые сдаются в аренду. На ал-Хилалиййа[387] и большей части Улицы[388], в домах на канале, в квартале конюхов, в ал-Максе и поблизости не осталось ни души. В то же время в Каире, в сравнении с Мисром, много домов и много народа. Окрестности же и все провинции пустынны, так что путник может идти в любом направлении днями и не встретить ни одного живого существа, один лишь тлен. Только в больших городах, как Кус, Ихмим[389], ал-Махалла, Думйат и Александрия, осталось [несколько жителей]. За исключением этого, города, в которых жили тысячи людей, теперь безлюдны или почти безлюдны.

Владения, дающие приличную ренту, в большинстве своем, запущены, весь труд их владельцев сводится лишь к их охране путем запирания дверей, укрепления и закрытия проходов. Те, кто охраняет их, [получают] плату, за исключением владений в [той части] города, что [называется] касба[390]. Некоторые из них сдаются по очень низкой цене. Я знаю жилище в одном из самых заселенных мест в городе, плата за которое [ранее] составляла сто пятьдесят динаров в месяц, а в этом году она опустилась примерно до двадцати динаров. Другое в подобном же месте стоило шестнадцать динаров в месяц, а [теперь] - лишь чуть более динара. Все, что не упомянуто, изменилось таким же образом.

Умерших, попавших в перепись, которые были покрыты саваном, записаны в диване и по которым [была совершена молитва] в мечети, за двадцать два месяца с шаввала девяносто шестого года[391] до раджаба девяносто восьмого года[392], было сто одиннадцать тысяч. Как бы ни было велико это число, оно ничтожно по сравнению с числом тех, кто погиб в своих домах, на окраинах города и у основания стен. Но и это число крайне мало в сопоставлении с тем, сколько погибло в Мисре и его окрестностях. И все это, [в свою очередь,] лишь малость рядом с тем, сколько [людей] было съедено в двух городах, а всех их ничтожно мало по сравнению с тем, сколько погибло и было съедено во всех городах, провинциях, на дорогах[393] и, в особенности, на дороге, ведущей в ал-Шам. Откуда бы и кто бы ни приходил туда, когда я спрашивал его о дорогах, отвечал, что они усеяны человеческими трупами и тленом, и некоторые из них я видел сам.

А затем в Файйуме, ал-Гарбийе, Думйате и Александрии случилась великая погибель и сильная эпидемия, особенно во время посева. Случалось, что за одним плугом умирало несколько феллахов. Нам рассказывали, что одни [феллахи] сеяли, другие пахали, третьи собирали урожай. Мы видели сев у одного из землевладельцев: одних послали сеять, и тут же пришло известие о смерти их всех, взамен их прислали других, и большая часть их умерла, и так было много раз во многих местах.

Мы слышали от надежных людей, что в Александрии в одну из пятниц имам совершал молитву по семистам умершим, что одно имущество четырнадцать раз[394] переходило по наследству от одного к другому в течение одного месяца и что большая группа ее жителей - более двадцати тысяч человек - перебрались в Барку[395] и ее окрестности, освоили и обустроили ее. А Барка эта была могучей провинцией, пока не разрушили ее во времена ал-Йазури[396] из-за него самого. Он был вазиром-тираном, жители покинули ее и многие из них поселились в Александрии. Так что случившееся было как бы местью природы.

Удивительно, что в то же время произошло с одним старым врачом из евреев Мисра, который навещал меня и о ком я еще не упоминал. Позвал его один из пациентов, человек влиятельный и известный, скромный, набожный и энергичный. Когда он пришел к, нему домой, тот запер дверь, набросился на него и накинул на горло петлю. Больной надавил ему на тестикулы, но никто из них не знал, как нужно убивать и схватка продолжалась. [Врач] поднял крик, его услышали люди, ворвались в дом и освободили старика, когда он был уже при последнем издыхании. Его тестикулы были раздавлены, передние зубы выбиты. Его перенесли домой без сознания, виновного же отвели к наместнику и он спросил: "Что заставило тебя совершить это?" Тот ответил: "Голод". [Наместник] велел бить его и сослать.

Случилось утром в понедельник 26-го ша'бана[397], или 25-го бишанса, великое землетрясение, от которого содрогнулись люди, в ужасе соскочили со своих постелей и взмолились Всемогущему Аллаху. [Землетрясение] продолжалось долго. Толчки его напоминали движения решета или махи крыла птицы. Всего произошло три мощных толчка, от которых заколебались дома, задрожали крыши и балки. Непрочные и высокие дома рухнули. Потом [землетрясение] вновь случилось в середине дня в понедельник, но его не почувствовало большинство людей, так как оно было слабым и непродолжительным. Следующая ночь была чрезвычайно холодной, так что вопреки обычаю, нужно было укрываться. Днем же [холод] сменился ужасной жарой о резким самумом, стесняющим дыхание и вызывающим удушье. Редко в Мисре случались землетрясения подобной силы.

Затем стали поступать известия о том, что землетрясение в тот же самый час было и в далеких провинциях и отдаленных городах. Я считаю верным, что оно произошло одновременно на большой части земли от Куса до Думйата и Александрии, а затем и всех прибрежных районов и ал-Шама, вдоль и поперек. Многие населенные пункты исчезли без следа, много народа погибло и целые общины. Я не знаю в ал-Шаме города, сохранившегося лучше, чем Иерусалим. В нем пострадало лишь то, чем можно пренебречь. Ущерб от землетрясения был в городах франков[398] намного больше, чем в городах Ислама. Мы слышали, что землетрясение докатилось до Ахлата и его окрестностей и до острова Кипр. Море бурлило и волновалось, что портило его вид. [Вода] поднялась в различные места[399], корабли вернулись на сушу, а много рыбы было выброшено на берег. Затем из ал-Шама - Дамаска и Хамы пришло много писем, в которых сообщалось о землетрясении. Я получил два подобных письма, полный текст которых привожу ниже.

Текст письма из Хамы.

Утром в понедельник, 26-го ша'бана произошло землетрясение, от которого земля не двинулась, а горы закачались. Все люди подумали, что это землетрясение Срока (залзалат ас-са'а)[400]. Оно прошло в то время двумя толчками. Первый продолжался около часа или более. Второй был короче, но сильнее первого. От него пострадало несколько крепостей и прежде всего крепость Хамы, с искусностью и прочностью ее постройки, а также Барин[401], с ее богатством и красотой, Ба'лбакк[402], с ее мощью и надежностью. Из дальних городов и окраинных крепостей до нас еще не дошли известия. Затем во вторник, 27-го числа, во время полуденной молитвы, случилось землетрясение, которое в равной мере ощутили как бодрствующие, так и спящие. От него содрогнулся и сидящий, и стоящий. В тот же день, во время после полуденной молитвы также было землетрясение. Из Дамаска поступило известие, что там землетрясение разрушило восточный минарет соборной мечети, большую часть ал-Калласы[403], всю больницу и несколько домов, обрушившихся на их жителей, которые от этого погибли.

Текст письма из Дамаска.

[Некий] мамлюк сообщает, о том, что в ночь на понедельник, двадцать шестого ша'бана, перед самой зарей произошло землетрясение, продолжавшееся долго. Некто из друзей сказал, что оно было подобно тому, о котором говорится в суре "Пещера" ("Ал-Кахф")[404]. Один шейх из Дамаска упомянул, что прежде никогда не видел подобного. В результате (землетрясения) в городе обрушились шестнадцать балконов мечети, один из минаретов, другой минарет и свинцовый купол треснули, в общем как в Судный День (ал-нашр). Провалилась ал-Калласа, и в ней погибло двое мужчин и еще один в воротах Джирун[405]. Мечеть треснула во многих местах, Несколько домов в городе обвалились. Сообщали о городах мусульман, что Банийас и Сафад были частично разрушены, все в них погибли, кроме сына правителя [Сафада]. От Тибнина и Наблуса[406] не осталось даже стен, кроме как в самаританском квартале, Говорят, что Иерусалим, слава Аллаху, невредим.

Что же касается Байт Джинна[407], то от него уцелел лишь фундамент стен, но и они обвалились. Также провалилось и большинство населенных пунктов Хаурана[408], и не осталось от них ничего, что позволило бы сказать: здесь было такое-то селение. Рассказывают, что были разрушены вся 'Акка[409], треть Тира[410], а 'Ирка[411] ушла в землю, как и Сафиса[412]. На горе Ливан есть место меж двух холмов, куда приходят люди собирать зеленый ревень. Говорят, эти два холма соединились, и все, кто был между ними, оказались погребены, а это около двухсот человек. Люди много разговаривали об этом. Потом в течение еще четырех дней трясло и днем, и ночью, мы молили Аллаха о милости и помощи. Он наша награда и надежда.

Из самого удивительного, что мы наблюдали, было следующее. Когда те, кто заходил ко мне [советоваться] по медицине, дошли до "Книги об анатомии"[413], стало трудно им объяснять, поскольку слова бессильны охватить то, что [нужно] увидеть. Они сообщили нам, что в ал-Максе есть холм, на котором много останков. Мы пошли туда и увидели холм с останками на большой площади, так что земли там было едва ли не меньше, чем трупов. Из них взору открывалось около двадцати тысяч, а то и более[414]. Они различались по степени разложения[415]. Мы увидели форму костей и суставов (шакл ал-'изам ва-мафасилих) способ их соединения, соответствия и взаимоположения. То знание, что мы получили, не почерпнуть из книг либо потому, что об этом в них вообще ничего не говорится, либо потому, что сказанное в них не позволяет судить или же расходится с тем, что мы видели. Пощупать гораздо лучше, чем услышать. Хотя Гален и находился на высшей ступени исследования и знания того, что он первым начал и о чем рассказывал, все же самому ощутить надежнее [чтения его книг]. Кроме того, он придумывал [для подтверждения] своим словам, если мог, какой-либо выход. [Можно] привести в пример кость нижней челюсти ('азам ал-факк ал-асфал). Все сходились на том, что она состоит из двух костей, соединенных прочным суставом с височной костью (ал-ханак). Когда мы говорим здесь "все", то имеем в виду прежде всего Галена, который первым сам начал практиковать вскрытие, сделав это своей настойчивой целью и описав во многих книгах, большая часть которых дошла до нас[416], а остальные не были переведены на язык арабов. Как мы убедились по увиденным нами членам, это одна кость, в которой нет ни сустава, ни какого-либо [иного] соединения. Мы обследовали огромное количество раз множество трупов - более двух тысяч черепов - различными способами и обнаружили лишь одну кость у каждого. Кроме того, мы привлекали помогать нам различных людей, которые обследовали их в нашем присутствии и на наших глазах и увидели то же, что увидели мы и о чем поведали. Также и о других вещах, и если позволят возможности, с помощью [Аллаха], мы изложим в труде все, что наблюдали, сравнив это с тем, что есть в книгах Галена. Я также обследовал эту кость в старых могилах Бусира, о которых сообщал, и нашел ее такой же: без единого сустава (мафсал) или сочленения (дарз). А ведь с течением времени[417] самые незаметные сочленения и самые прочные суставы проявились бы и нижняя челюсть распалась, так что во всех случаях она определенно представляет собой единое целое.

Что же касается крестца с копчиком (ал-'аджз ма'а ал-'аджб), о которых Гален писал, что они состоят из шести костей, то я обнаружил, что и это одна кость. Я обследовал различными способами, и всегда выходило, что это одна кость. Затем я обследовал ее у другого трупа и нашел, что она состоит из шести, как и утверждал Гален. То же самое подтвердилось на всех трупах, за исключением только двух, у которых, как я обнаружил, она тоже были единой костью.

Во всех этих случаях кости были прочно соединены сочленениями[418].

Затем мы прибыли в Миср и увидели там дороги и огромные рынки, которые прежде ломились от толпы. Теперь же они были пусты. Там не было животных, и лишь время от времени туда забредал случайный прохожий. Зашедший туда чувствовал себя неуютно, вряд ли можно было найти такое место, где не лежал бы труп или разрозненные кости. Так что направились мы в место, именуемое Аскурджат Фир'аун[419]. Там повсеместно были разбросаны трупы, кости. Они покрыли собой все холмы так, что стали выше их, и едва ли не всю землю. Когда мы осмотрели эту Аскурджу, мы нашли там белые, черные и коричневые черепа, лежащие слоями друг на друге. Их было так много, что они закрывали собой все кости, как будто это одни головы без тел. Тот, кто смотрел на них, мог уподобить их арбузам, снятым и сложенным на бахче. Затем я наблюдал их через несколько дней, когда солнце высушило на них мясо, и они побелели, напоминая собранные вместе яйца страусов. Когда я видел, что эти кварталы и рынки были безлюдны, а пустыни и холмы завалены [трупами и костями], мне почудилось, что отсюда в другое место снялся лагерь, оставив это место обезлюдевшим. При этом, однако, в какую бы сторону путник не отправился, везде он найдет картину такую же, что я рассказал, и даже хуже. В месяце зу ал-хиджжа[420] в Мисре была женщина, зарезавшая ребенка, чтобы съесть его.

Ее схватили и утопили. После того, как положение изменилось, о подобных [случаях] перестали сообщать и ничего такого не видели, кроме [случая] с этой женщиной.

Из удивительных вещей, случившихся в то время, рождение ребенка о двух головах в год девяносто седьмой и рождение другого с белыми волосами. Я видел последнего, белизна его волос была не такой, как седина, а напоминала цвет [волос] у блондинов. В тот год самка мула родила мертвого детеныша, и он много дней оставался в доме вали. В году девяносто восьмом нашли детеныша-овечку, которая давала молоко. Оно текло у нее тонкой струйкой из соска. Ее несколько раз приносили в дом вали, в последний раз, когда [овечку] принесли, ей было четыре месяца.

Что касается Нила в тот год, то мы сейчас вкратце расскажем об этом. Во-первых, уровень воды был низким в месяц туба, затем еще упал, так что в нем появились броды для людей и верховых животных. Вода позеленела в месяц джумада ал-ухра[421], соответствующий месяцу барамхат. Она зацвела намного сильнее в месяц раджаб[422], что чувствовалось по виду, вкусу и запаху, а затем зелень уменьшилась и, наконец, исчезла совсем. Понижение уровня прекратилось в рамадан, когда [земля] обнажилась на восемьсот локтей от ниломера. Ибн Аби ал-Раддад отметил, что во вторник за пять [дней] до конца месяца бауна или за четыре [дня] до конца рамадана года девяносто восьмого[423], что до дна было полтора локтя там, где в предыдущем году было два локтя. В те дни в прошлом году глубина уже стала увеличиваться, в этом же году подъем [воды] запоздал до двадцать пятого абиба, и к этому сроку она поднялась лишь на четыре пальца, так что у людей появились плохие мысли, и ими овладело отчаяние. Они подумали, что нечто случилось в устье [реки] и там, где она берет начало. Затем [вода] стала прибывать, так что к концу абиба ее уровень достиг трех локтей.

Потом он не менялся в течение двух дней, и страх людей усилился, поскольку прекращение [повышение уровня воды] было необычным [для этого времени]. Затем [вода] вдруг стала быстро и сильно прибывать, поднимались горы воды, за десять дней уровень поднялся до восьми локтей, причем на три сразу. [Повышение] закончилось четвертого дня месяца тот, соответствующего двенадцатому дню зу ал-хиджжа[424] на уровне шестнадцати локтей без одного пальца. Так она стояла два дня, после этого стала очень медленно опускаться и медленно оттекать.

Это те ситуации, о которых я хотел рассказать. Пусть это будет концом повествования и завершением книги.

Слава Аллаху, Господину миров, и да будет благословение Аллаха на Господина посланников, Пророка уммы Мухаммада и все его доброе и благочестивое семейство. Сочинил эту книгу во имя Всевышнего Аллаха[425] 'Абд ал-Латиф б. Йусуф б. Мухаммад ал-Багдади в месяц рамадан шестисотого года[426] в Каире.