Тайный искуситель

Глава шестая

Должно быть, лицо Себастьяна выглядело пугающим, поскольку арабский слуга немного побледнел, взглянув на него.

— Это твое понимание шутки, Абдул? Я предупреждаю тебя, что не вижу здесь ничего смешного.

— Господин, я не шучу. Ее брат сказал, что от госпожи Захиры отреклись. Теперь она здесь с вашего позволения, как ваша неве…

Себастьян взглядом заставил Абдула замолчать.

— Это смешно. — Он отказывался признавать, что, защищая Захиру этим утром, он мог неосознанно привязать себя к ней. — У нее где-то должны быть еще родственники, которые примут ее, — вяло ответил он Абдулу. — Узнай, кто они, и проследи, чтобы ее незамедлительно доставили к ним.

— Как прикажете, хозяин. — Слуга хотел было что-то сказать, но покачал головой. — Я увезу ее из дворца при первой возможности.

— В чем дело? — спросил Себастьян, увидев сомнение в глазах Абдула. — Ты считаешь, я поступаю неправильно?

— Нет, хозяин, я бы никогда не оспорил ваше решение. Это не мое дело.

— Тем не менее… — подтолкнул Себастьян.

Абдул мгновение колебался, будто все еще не был уверен, стоит ли ему высказывать свое мнение.

— Я просто боюсь того, что с ней может случиться, если ее заставят уехать, хозяин. Видите ли, арабские женщины очень гордые. Они ставят гордость превыше всего — даже их собственных жизней. Многие бы выбрали смерть, чем позор быть отвергнутой.

— Отвергнутой? — с раздражением выдохнул Себастьян. — Это лагерь армии, Абдул. Это не место для нежных барышень, особенно барышень мусульманской веры. Я уверен, что леди Захира будет чувствовать себя намного лучше и намного счастливее, когда вернется к своей родне.

Абдул поклонился.

— Конечно, хозяин.

Сама логика требовала от Себастьяна просто уйти и покончить с этой темой. Он знал, что может рассчитывать на Абдула, который выполнит его приказ, несмотря на какие-либо личные сомнения. Что касается Захиры, за короткое время, проведенное с ней, Себастьян видел намеки на скрытую в ней силу. Она не казалась ему женщиной, придерживающейся старых понятий гордости и бесчестия. А если и так, какое ему до этого дело?

Против воли он обернулся, чтобы заглянуть в комнату, где она все еще находилась. Она стояла в дальнем конце большой комнаты, застыв перед высокими открытыми окнами. Спина ее была повернута к двери, позвоночник гордо выпрямлен. Со всей присущей ей гордостью она ожидала решения относительно своей судьбы.

— Проклятие, — тихо ругнулся Себастьян.

— Господин?

Он отвернулся и встретил ждущий взгляд Абдула.

— Просто уведи сейчас леди из моей комнаты. Я считаю, лучше оставить ее в покое до завтра. Этим вечером я лично объясню ей ситуацию, чтобы быть уверенным, что она поняла.

Абдул поклонился.

— Хорошо, господин.

Беседа в коридоре велась приглушенными голосами, но, несколько сосредоточившись, Захира смогла разобрать кое-что из их разговора. По милостивой воле Аллаха, дворцовый слуга Абдул взял на себя роль ее защитника от сурового хозяина, разъяснив, как он привязал себя к ней, заплатив Халиму за ее руку. Франкский капитан, казалось, испытывает к этой идее то же отвращение, что и она, но ее миссия зависела от того, чтобы он принял этот факт, и она не могла даже мечтать о союзнике лучшем, чем ничего не подозревающий Абдул. И если его просьба не склонит франка к решению оставить ее во дворце, то ничто другое уже не поможет.

Она попыталась отрешиться от тревоги, узлом свивавшейся внутри при мысли о том, что ей придется провести некоторое время в присутствии капитана. Она все еще видела удивление, а затем огромное неудовольствие в его серо-зеленых глазах, когда ее оставили в его личных покоях. Она была потрясена скоростью, с которой убийственный кончик его широкого меча рванулся к ней, пусть и повинуясь всего лишь отточенному воинскому инстинкту.

В той атаке не было ни капли сострадания, только твердая решимость и безупречный контроль, который остановил лезвие всего в волоске от смертельного удара. Ее горло все еще чувствовало холод его меча, и она знала, что придет день, и она снова почувствует этот холодный удар.

Волею Аллаха сначала она познает победу над ненавистным франком и их королем.

Эта мысль заставила ее улыбнуться, когда она повернулась лицом к Абдулу, вошедшему в покои без своего хозяина франка. Снаружи, в коридоре, прогрохотали тяжелые сапоги, звук чеканных широких шагов эхом прокатился по плиткам пола и стих вдали, удаляясь вместе с равнодушно уходящим капитаном.

— Вы отправитесь со мной, госпожа? — спросил Абдул, безуспешно пытавшийся скрыть неловкость за обычным вежливым выражением. — Мой хозяин считает, что вам будет удобнее в другом месте.

Захира приподняла бровь.

— Он сказал тебе выпроводить меня, Абдул?

— Он пожелал, чтобы до конца этого дня я оставил вас в покое, — ответил слуга, явно пытаясь ее успокоить.

Она не была уверена, что может полностью поверить в его доброту, но когда он взял молитвенный коврик и подушки, которые предоставил ей, и затем проводил до двери, охотно последовала за ним. Он отвел ее в другую комнату, расположенную в том же коридоре, всего в дюжине шагов от просторных покоев капитана. Она была меньше, чем те королевские апартаменты, но светлой и чистой, меблированной только покрытой шелком кроватью и длинным диваном, который изящно устроился под большим окном, закрытым от палящего солнца затейливо плетенной железной решеткой.

Абдул повернулся и увидел, как она улыбается, входя в комнату.

— Она вам понравилась. Я рад, госпожа.

Ей не нравилось, когда он обращался к ней так. Госпожа. Это заставляло ее чувствовать, что ее место здесь, словно она каким-то образом стала принадлежать этому дворцу, как и он сам.

Как может этот араб, которому, казалось, хватало и ума и здравого смысла, согласиться служить лорду франков? У него не было одежды или татуировок, отмечавших раба, и по отсутствию полосатого пояса — зуннара — на его талии нельзя было сказать, исповедовал ли он огненную веру западных армий.

— Ты свободный мусульманин, — сказала она, когда он развернул молитвенный коврик и повернул его изголовьем на восток.

— Да, госпожа.

— Тебя не беспокоит, что ты служишь тем, кто отрицает Закон Аллаха?

Ее вопрос был дерзким, возможно, слишком дерзким для женщины. Абдул выпрямился и посмотрел на нее. Она искала в его глазах гнев, но гнева не было, была лишь мягкая улыбка в ответ.

— Меня больше обеспокоило то, что сделали защищающие нас армии, промчавшись по Ашкелону меньше года назад, — сказал он, и боль в его голосе все еще была свежа. — Город, видите ли, был уничтожен, чтобы устрашить франков.

— Я помню, — сказала она. — Ашкелон горел семь дней и семь ночей.

Абдул неопределенно кивнул.

— В то время у меня была жена и маленький сын. Мой мальчик заболел, и моя жена присматривала за ним, пока я возле доков помогал раненым. Наш дом, вместе с остальными на нашей улице, подожгли солдаты Саладина. В тот день ветер был сильным, и пламя быстро распространилось; у моей семьи не было шанса спастись из огня. Спустя несколько мгновений они погибли.

— Мир праху их, — прошептала Захира, молитва, которая одновременно сорвалась и с губ Абдула.

— Я мог бы покинуть Ашкелон, как и многие после пожара, но этот город мой дом. Я родился здесь. И, если на то будет воля Аллаха, здесь и умру.

— Но жить здесь, в лагере армии франков… — сказала Захира, которая все никак не могла примириться с его точкой зрения. — Ведь есть и другие места… другие способы.

— О, все не так плохо, как кажется, госпожа. Эти франки ничем не отличаются от других солдат, будь они мусульманами, христианами или приверженцами другой веры. В сердцах всех людей есть и плохое, и хорошее. Здесь я в основном видел только хорошее. И вы увидите. — Он ласково накрыл ее руку своей, испугав неожиданным прикосновением. — Мой хозяин, лорд Себастьян, один из самых хороших и благородных людей из всех, кого я знаю. Боюсь, из-за его грубости вы могли посчитать по-другому.

Захира хотела сказать, что знает о нем слишком мало, чтобы верить во что бы то ни было, и что у нее нет особенного желания узнавать его. Но поскольку эта игра может принести ей важную информацию о привычках его короля, пока что придется ему подыгрывать.

— Должно быть, король Англии придерживается того же мнения, раз главным здесь он назначил вашего лорда Себастьяна.

Абдул кивнул.

— Из того, что мне о нем известно, Ричард из Англии высоко ценит нескольких человек. Его доверие тяжело заслужить и легко потерять.

— Я слышала, это касается и его обещаний.

— И его милосердия, госпожа, — предупредил слуга с серьезным видом. — Если позволите, я дам совет: старайтесь не попасться на глаза королю. Ему нравится все красивое, и он получает то, что ему нравится.

В ответ на предупреждение Захира признательно кивнула.

— Он останавливается здесь, когда находится в Ашкелоне? — спросила она, стараясь, чтобы ее вопрос не показался подозрительным.

— Чаще всего король находится в походах, но здесь, во дворце, он оставил себе покои. Мой хозяин говорит, что он должен вернуться где-то через неделю.

— Где во дворце находятся его покои? — продолжила интересоваться Захира. — Чтобы я знала, какое место мне избегать.

Абдул ободряюще улыбнулся.

— Не отходите далеко от моего хозяина, госпожа, и вы будете в безопасности, где бы ни находились.

Ответ прозвучал не так, как ей хотелось, но если бы она и дальше проявляла любопытство, у слуги могли возникнуть подозрения. Она смотрела, как он закончил обустраивать ее в комнате, и легко согласилась, когда он предположил, что, возможно, она нуждается в небольшом отдыхе в одиночестве. Она не чувствовала усталости, но притворилась, что дремлет на кровати, чтобы Абдул наконец-то ушел.

Как только слуга ушел по другим делам, а его хозяина нигде не было видно, Захира выскользнула из покоев и неслышно зашагала по коридору. У нее, несомненно, было очень мало возможностей выучить планировку дворца; ей нужно извлечь максимум пользы из каждой из них.

Ее разведка провела ее вначале по длинному коридору над одним из множества внутренних дворов. Она двинулась, осторожно и быстро, вдоль открытой галереи, рассматривая рыцарей, которые внизу практиковались в своих военных играх.

Он тоже был среди них — Себастьян. Он наблюдал за их тренировкой в тени арки, его большие мускулистые руки были сложены на голой груди, а черные брови нахмурены. Во дворе, заполненном звоном оружия и доспехов, в толчее сражающихся мужчин находился тот, к кому прикипел ее взгляд. Всего лишь стоя неподвижно, он излучал мощную силу и мужественность, без капли злобы. И его присутствие заполняло собой огромное пространство, как заполняло и все ее чувства.

Молодая служанка, похоже, чувствовала то же самое. Темноволосая и миловидная, она пересекла двор, чтобы принести ему бокал вина. Она не носила вуали, чтобы скрыть свою привлекательную внешность, и не притворялась смущенной, когда капитан потянулся, чтобы провести ладонью по ее щеке. Это было обычное прикосновение, но женское хихиканье говорило о многом.

— Была ли она его любовницей? — подумала Захира.

Эта мысль вызвала у нее чувство презрения, но она молниеносно от него избавилась. Пусть у него будет хоть дюжина любовниц — лишь бы только он был занят и держался от нее подальше, ей это весьма кстати. Отказываясь смотреть, как быстро той женщине удастся его увести, Захира пригнулась и быстро двинулась к концу галереи.

Она нашла пустой гарем после того, как прошла серию извилистых коридоров. Многие покои и залы отдыха были пугающе пустыми, в некоторых комнатах были сняты гобелены и ковры, хотя другие оставлены нетронутыми. Она миновала купальню и помещения для евнухов, кухни и беседки, отмечая, какие из комнат открываются в коридоры — она автоматически запоминала возможные укромные места и пути для побега. В этой части дворца ничто не указывало на то, что король мог остановиться здесь, но Захира нашла нечто интересное, когда заглянула в комнату, похоже, принадлежавшую одной из жен султана.

В центре дальней стены находились ажурные двустворчатые двери. Они вели на закрытый балкон, с которого открывался вид на город, и, конечно, дальше, на бесконечную синеву океана. Прохладный бриз прилетел из гавани, прокатился по ступенчатым крышам дворца. Это наверняка было любимым местом женщин из гарема.

На одну из плоских террас на крыше можно было добраться через балкон. Захира вышла и свесила ноги через край балкона, чтобы взобраться на крышу, залитую ярким и палящим солнцем. Она села на гладкую, выложенную плиткой поверхность, вдохнула чистый воздух своей родины, и ее глаза едва не разболелись от красоты дня, созданного Аллахом.

Здесь, под безоблачным сирийским небом, не было тьмы. Не было ужаса или смерти.

Здесь, наедине со своим Богом, ей не нужно было скрывать, кто или что она на самом деле. Она может снять маску, и Аллах все равно будет там, принимая ее, улыбаясь ей сверху, тепло и бесконечно доброжелательно. Иногда этого было достаточно.

А иногда ей оставалось только плакать.

Это был ее собственный ритуал еще с тех пор, когда она была маленькой: Захира сняла вуаль и подставила солнцу свое лицо. Затем она подвернула рукава и край туники, после чего то же самое сделала и со своими шелковыми панталонами.

Она легла на крыше на спину, обнажив кожу, насколько хватило смелости, и прошептала небесам:

— Исцели меня, Аллах, пожалуйста… исцели меня.