Тайный воин

Глава 48

Крестьянин, ехавший в своей телеге домой после торгового дня в Эро, заметил маленькую девочку, плакавшую на обочине дороги. Он спросил, где ее родные, но девочка была то ли слишком застенчива, то ли слишком напугана и молчала. Судя по ее грязным башмакам на деревянной подошве и тускло-коричневому платью из домотканой шерсти, девочка была не горожанкой. Может, она вывалилась из фургона какого-то фермера? Крестьянин выпрямился и оглядел дорогу в обе стороны, но никого не увидел.

Он был добрым человеком, и, поскольку приближалась ночь, а помощи девочке ждать было явно неоткуда, он не нашел ничего лучшего, как посадить ребенка в свою телегу и привезти домой, к жене. Девочка сразу перестала плакать, как только он поднял ее в телегу, но продолжала дрожать. Крестьянин закутал ее в свой плащ и дал ей кусочек жженого сахара, который купил для своих маленьких дочурок.

— Мы тебя пристроим на ночь с нашими девочками, там тебе будет тепло, как долгоносику в мешке с овсянкой! — пообещал он и щелкнул языком, заставляя лошадь тронуться с места.

Девочка чихнула, потом со счастливым видом принялась сосать сахар. Родившись немой, она не могла сказать этому человеку, что не понимает его слов. Но она знала, чувствовала, что он человек добрый — это было понятно из звуков его голоса, из того, как он с ней обращался. Он был ничуть не похож на тех чужаков, что увезли ее из родной деревни в лодке, битком набитой ужасно печальными людьми, а потом ночью бросили одну на дороге.

Она не могла поблагодарить крестьянина за сахар, и от этого ей стало немножко грустно, а в груди и в горле возникло какое-то горячее ощущение.

Глава 49

Мрачная зима навалилась на Эро. На каждом доме и над каждой лавкой висели мокрые, изорванные ветром в клочья траурные знамена в память о принцессе Алии. В Новом дворце все стены, от королевских покоев до комнат судомоек, почернели либо приобрели серовато-коричневый оттенок. А дождь все лил и лил.

Дворцовые слуги тихонько ворчали и жгли в кадильницах во всех коридорах травы с резким, острым запахом. В новом обеденном зале компаньонов повара заваривали горчайшие травы дризидов, очищающие кровь.

— Это открытая зима, — объяснил Молай, когда Тобин и Ки стали жаловаться на погоду. — Если земля не замерзает, дурные соки сгущаются, особенно в городах. И ничего хорошего от этого ждать не приходится.

Вскоре его слова оправдались. Красно-Черная Смерть разгулялась с новой силой, яростно кося людей вдоль восточного побережья.

Нирин тайком перевез Налию, которой было уже почти двадцать лет, в Сирну. Благодаря отдаленному расположению крепости и тому, что корабли в нее заходили редко, ни саму крепость, ни деревню рядом с ней болезнь не задела. Девушка и ее кормилица пришли в уныние при виде своего нового дома, но Нирин поклялся, что здесь он будет навещать их чаще.

К началу месяца достина «птицы смерти» сожгли более двадцати домов у залива Эро, заперев внутри еще живых затронутых чумой обитателей.

Но это не остановило болезнь, она продолжала расползаться. Чумные дома были обнаружены рядом с зерновым рынком, и зараза уже распространилась по окрестностям. Семь больших домов с множеством обитателей и святилище Сакора были сожжены в этом районе, но кое-кто из перепуганных жителей успел сбежать и унести чуму с собой.

В середине достина любимый театр компаньонов «Золотая нога» был закрыт, а все, кто в нем работал — актеры, костюмеры, парикмахеры и вся прислуга, — были заперты в карантин.

Тобин и Ки ужаснулись, услышав эту новость. Это ведь были те самые актеры, которые приезжали в замок в дни королевской охоты по случаю дня рождения Тобина; со многими из них юноши подружились.

«Золотая нога» располагалась всего в пяти кварталах от ворот Нового дворца, и компаньоны особенно ощутили эту потерю, когда король вообще отменил все приемы и послал компаньонам приказ, запрещавший покидать дворец вплоть до особого распоряжения. Но ведь и в первый месяц после похорон все развлечения тоже были запрещены, так что теперь юноши почувствовали себя и вовсе как в ловушке.

Наставник Порион требовал, чтобы они продолжали тренировки, но Корин был слишком подавлен и часто напивался. Одетый с ног до головы в черное, он или сидел один в своих палатах, или бродил по садам на крыше дворца, почти не отвечая, если с ним кто-нибудь заговаривал. И похоже, единственными, чье общество он мог выносить, были его отец и Нирин.

В конец месяца ветер переменился, и дризиды предсказали, что теперь воздух очистится. Но вместо этого обрушилась новая, еще более опустошающая болезнь. Судя по донесениям, приходившим отовсюду, началось все в сельской местности, и вспышки случились везде, от Илани до Грэйхеда. В Эро первые случаи новой болезни были отмечены у нижних рынков, и, прежде чем они были закрыты, напасть уже поползла вверх, к крепости.

Теперь это была оспа, и начиналась она с небольшой боли в горле, а через день все тело заболевшего уже покрывалось маленькими черными нарывами. Если болезнь останавливалась в области шеи, больной выживал; но гораздо чаще черные точки расползались по лицу, потом добирались до глаз, рта и, наконец, поражали горло изнутри. Кризис наступал обычно через пять дней, и к концу пятого дня страдалец оказывался либо мертв, либо чудовищно изуродован и зачастую слеп. Ауренфэйе раньше уже видели такую болезнь, и через считанные дни после начала эпидемии ни одного из них не осталось в столице.

Нирин объявил, что все это — дело рук предателей-волшебников, вставших на путь некромантии. Гончие удвоили свои усилия, несмотря на все большее недовольство народа, особенно — сожжением жрецов. Вокруг храмов и святилищ Светоносного начались настоящие бунты. Королевские солдаты безжалостно подавляли такие выступления, но сожжения теперь снова перенесли за городские стены.

Полумесяц Иллиора стал появляться везде — он был нацарапан на стенах, нарисован на дверных косяках и на оконных рамах, даже начерчен белым портновским мелом на траурных знаменах. Люди проскальзывали в храмы Светоносного под покровом тьмы, чтобы принести подношения и попросить совета.

Волшебники оказались странным образом не подвержены оспе, но Айя все же не решилась навестить Тобина из страха принести заразу с собой. Вместо того она воспользовалась чарами переноса, разработанными Аркониэлем, чтобы послать Тобину, Ки и Фарину маленькие амулеты из слоновой кости, на которых были начертаны символы Иллиора.

Болезнь свирепствовала все сильнее, горы трупов, покрытых черными отметинами, скапливались прямо на улицах — перепуганные родственники выбрасывали из дома заболевших, едва заметив первые признаки страшного недуга. Возможно, некоторые из них умерли уже после того, как ослепли и пытались найти помощь, которую никто не собирался им оказывать. Любого, кого хотя бы просто заподозрили в том, что он несет заразу, могли насмерть забить камнями на улице. Король рассылал приказы, повелевая больным оставаться в домах под страхом смертной казни. Вскоре, однако, выполнять приказ стало почти некому. При этом сильные люди — и в первую очередь мужчины, солдаты, — казалось, особенно легко подхватывали заразу и лишь немногие из них оставались в живых, в то время как старые и немощные, заболев, отделывались шрамами на коже.

Город погружался в отчаяние, зато Айя и ее соратники становились смелее. Именно они начертили первые полумесяцы на стенах городских домов, и они нашептывали всякому, кто готов был их слушать: «Пока правит прямая наследница Фелатимоса, Скала не будет покорена. Она уже идет к нам!»

В тайном укрытии под заброшенными лавками и мастерскими ауренфэйе теперь жили двадцать два волшебника. Юный «замутнитель» умов Эйоли тоже присоединился к ним, когда снег отрезал его от лагеря Аркониэля в горах.

Лишенные своих обычных развлечений, компаньоны вскоре нашли себе занятие. Тобин вновь занялся скульптурой и давал уроки любому желающему. Ки и Лута проявили некоторые способности. Лисичка умел рисовать и писать красками, и они все вместе взялись за создание новых нагрудных лат и шлемов. Никидес, несколько смущаясь, признался, что умеет показывать фокусы.

Калиэль попытался организовать нечто вроде театра из наиболее талантливых, но через несколько недель юноши уже смертельно надоели друг другу. Не имея возможности навещать своих подружек в городе, большинство старших юношей снова принялись развлекаться со служанками. Зуштра был помолвлен с молодой герцогиней, однако в течение первых месяцев официального траура играть свадьбы запрещалось.

Женские боли теперь беспокоили Тобина чаще, уже независимо от лунной фазы. Обычно они случались короткими приступами, но иногда, особенно в дни новолуний и полнолуний, Тобин чувствовал, как что-то шевелится у него в животе, будто это пихается ребенок Алии. Это было пугающее ощущение, но хуже всего было то, что Тобин не мог ни с кем поговорить об этом. Ему начали сниться новые сны — или, скорее, один и тот же сон, повторявшийся из ночи в ночь в разных видах.

Сначала он видел башню своего замка. Тобин стоял посреди старой комнаты его матери, а вокруг громоздились обломки мебели и горы старых лоскутов и шерстяной пряжи. Из тени выходил Брат и за руку вел его вниз по лестнице. В густой темноте Тобин ничего не видел, ему приходилось доверяться призраку и ногой нашаривать потертые каменные ступени.

Все вокруг было точно таким, как помнил Тобин, но когда они достигали конца лестницы, дверь внезапно распахивалась, и они оказывались стоящими на краю высокого обрыва над морем. Сначала Тобину казалось, что это утес возле Сирны, но когда он оглядывался вокруг, то видел вдали зеленые склоны холмов, а за ними — острые каменные вершины. Какой-то старик смотрел на него с одного из холмов. Он был слишком далеко, чтобы рассмотреть его черты, но на нем был плащ волшебника, и он махал Тобину рукой, как знакомому.

Брат стоял рядом и подталкивал Тобина так близко к обрыву, что пальцы ног Тобина уже свисали над пропастью. Далеко внизу сверкал, как зеркало, широкий залив, лежащий между двумя длинными полосами земли. И, как это может быть только во сне, Тобин видел отражение их лиц в воде — женское лицо и лицо Брата, которое вдруг превращалось в лицо Ки. И каждый раз Тобин во сне удивлялся этому.

Неуверенно стоя над пропастью, женщина, в которую он превращался, поворачивалась и целовала Ки. Она слышала, как незнакомец с холма что-то кричал ей, но ветер уносил его слова прочь. Едва ее губы касались губ Ки, порыв ветра сбрасывал ее с обрыва, и она падала…

Сон каждый раз кончался на этом, и Тобин, резко просыпаясь, обнаруживал, что сидит в постели, сердце его бешено колотится, а в низу живота горячо пульсирует кровь. Тобин больше не пытался обмануть себя на этот счет. И если ночью Ки поворачивался во сне и тянулся к нему, Тобин выскакивал из постели и остаток ночи проводил, шатаясь по дворцовым коридорам. И, страстно желая того, на что не смел надеяться, он прижимал к губам пальцы, пытаясь вспомнить тот поцелуй.

Сон всегда портил ему настроение, и на следующий день он бывал слегка рассеян. Не раз и не два Тобин ловил себя на том, что пристально смотрит на Ки и представляет себе в реальности тот поцелуй во сне. Но он быстро прогонял подобные мысли, а Ки ничего не замечал, занятый более ощутимыми забавами с несколькими вполне сговорчивыми служанками.

Ки теперь удирал с ними чаще прежнего и иногда не возвращался до самого рассвета. По негласному соглашению Тобин не выражал недовольства этими вылазками, а Ки не хвастался победами, во всяком случае перед Тобином.

В одну из ветреных ночей месяца клесина Тобин снова остался один, работая над рисунком к комплекту драгоценных брошей для траурного плаща Корина. Ночь была ненастной, и ветер печально завывал в трубах. Никидес и Лута заходили к Тобину, но он не был расположен к общению. Ки отправился на свидание с некоей Ранар, девушкой из бельевой.

Работа на время отвлекла Тобина от преследовавших его мыслей. Он достиг большого мастерства в своем деле, даже прославился. То, что он делал для своих друзей все эти годы жизни при дворе, очаровывало и приковывало взгляды. И многие в знак благодарности присылали ему подарки — вместе с драгоценными металлами и камнями и с просьбой сделать еще что-нибудь на память. Никидес заметил как-то, что это не просто обмен дарами, а нечто вроде возможности в последующем поддержать отношения. Кто бы отказался, чтобы любимый племянник короля вспомнил о нем добрым словом? Тобин был достаточно хорошо знаком с историей, чтобы оценить мудрость такого замечания, и принимал большинство заказов.

Однако его самого интересовала прежде всего работа. Собственными руками воплотить в реальную вещь некий образ, возникший в его уме, — это доставляло ему удовольствие, как ничто другое.

Он уже почти закончил вырезать первую модель на воске, когда Балдус доложил о госте.

— Я занят. Кто там? — проворчал Тобин.

— Это я, Тобин, — сказал Фарин, глядя поверх головы пажа. Его плащ был забрызган каплями дождя, а светлые волосы растрепаны ветром. — Подумал, вдруг тебе захочется сыграть партию в бакши.

— Входи! — воскликнул Тобин, и его мрачное настроение тут же улетучилось. Прошло уже несколько недель с того дня, как им с Фарином удалось побыть наедине. — Балдус, прими плащ сэра Фарина и принеси нам вина. И пошли кого-нибудь за едой… черный хлеб, холодное мясо и сыр. И горчицу не забудь! Стой, не надо вина. Принеси лучше эля.

Фарин усмехнулся, когда паж убежал.

— Это пища казарм, мой принц.

— А мне она по-прежнему нравится, и нравится компания, которая обычно бывает за таким столом.

Фарин сел рядом с ним у рабочего стола и всмотрелся в незаконченные рисунки украшений.

— Твоя мать могла бы гордиться тобой. Я помню, как она в первый раз дала тебе кусочки воска.

Тобин удивленно посмотрел на капитана; Фарин очень редко упоминал о герцогине.

— Твой отец тоже кое-что умел, — добавил Фарин. — Но истинным художником из них двоих была она. И все же… если бы ты видел, как он трудился над твоим игрушечным городом! Подумай, он ведь выстроил весь Эро, какая филигранная работа!

— Вот если бы он увидел это… — Тобин показал на три миниатюрных сооружения из дерева и глины, стоявшие на полке над скамьей. — Помнишь Старый дворец, что он построил?

Фарин улыбнулся.

— О да! Насколько я помню, основой послужил ящик из-под соленой рыбы.

— А я и не заметил! Ну, мои постройки не лучше в этом смысле. Когда чума наконец утихнет, я хочу поговорить с настоящими строителями и попрошу научить меня кое-чему. Я вижу в уме здания и, храмы с белыми колоннами, даже купола, огромные, каких нет в Эро.

— Ты их обязательно построишь. У тебя душа творца, но и воина тоже.

Тобин бросил на капитана удивленный взгляд.

— Знаешь, мне это уже говорили.

— И кто же?

— Один ауренфэйе, золотых дел мастер по имени Тирал. Он сказал, что в мои руки вложили умения и Иллиор, и Дална и что мне доставляет больше удовольствия создавать вещи, чем сражаться.

Фарин медленно кивнул, потом спросил:

— А что ты сам думаешь, ты ведь уже испытал и то и другое?

— Я ведь хороший воин, правда? — в свою очередь задал вопрос Тобин, зная, что Фарин едва ли не единственный в мире человек, который даст ему честный ответ.

— Конечно хороший! Но я спросил не об этом.

Тобин взял тонкий трехгранный напильник и принялся вертеть его в пальцах.

— Мне кажется, ауренфэйе был прав. Я горжусь тем, что умею сражаться, и я не боюсь битвы. Но я чувствую себя гораздо счастливее, когда занимаюсь этим.

— Тут нечего стыдиться.

— А мой отец сказал бы то же самое?

Вернулся Балдус с двумя слугами; они принесли бутылки и подносы и захлопотали, накрывая стол возле очага. Потом Тобин отослал их и наполнил чаши элем, пока Фарин нарезал ломтями мясо и сыр и, уложив все на толстые ломти хлеба, ставил поближе к огню, чтобы согреть.

— Почти как дома, так хорошо… — вздохнул Тобин, наблюдая за Фарином. — Как давно мы с тобой не сидели вдвоем у огня! А почему это ты надумал зайти именно сегодня?

— О, я давно собирался. Но как раз сегодня меня навестила очень странная особа. Некая женщина по имени Лхел, и она утверждала, что хорошо знакома с тобой. Ну да, по твоему лицу сразу видно, ты знаешь это имя.

— Лхел? Но как она здесь очутилась?!

Сердце Тобина перевернулось в груди, когда в его памяти вспыхнуло предостережение Айи. Что делать, если Лхел выдала Фарину его тайну?

Фарин почесал в затылке.

— Ну, это и есть самое странное. Она, похоже, на самом деле и не приходила… Понимаешь, я сидел в своей комнате, читал и вдруг услышал, как меня кто-то окликает по имени. Когда я обернулся, то увидел, что это маленькая женщина горного народа и она висела посреди комнаты в круге света. Я даже видел за ее спиной замок, так же отчетливо, как вижу сейчас тебя. Если честно, я даже думал, что это мне просто приснилось; но теперь понимаю, что нет.

— Но зачем она явилась к тебе?

— Представь себе, мы с ней неплохо поболтали… — Взгляд Фарина наполнился грустью. — Я не такой умный, как твой отец или Аркониэль, но все-таки я не дурак. И она не сказала мне ничего такого, о чем я уже не догадывался бы.

Тобину давным-давно хотелось рассказать Фарину всю правду, но теперь он был вынужден просто сидеть и ошеломленно ждать, когда Фарин скажет наконец, что именно поведала ему Лхел.

— Меня не было в замке, когда ты родился, — сказал капитан, наклоняясь, чтобы перевернуть ломти хлеба, лежавшие на горячих камнях. — И мне всегда казалось странным, что Риус отослал меня в такой момент с поручением, с которым прекрасно справился бы управляющий. Но я всегда думал, что этого захотела твоя мать.

— Моя мать?

— Она всегда ревновала герцога ко мне, Тобин, хотя, видит Иллиор, я не давал к тому повода.

Тобин нервно заерзал в кресле.

— Ки мне рассказал… Ну, насчет тебя и моего отца.

— Вот как, рассказал? Ну, все это было задолго до его женитьбы, но, конечно, и тайной не было. Я много раз просил перевести меня в другое место, но Риус и слышать ничего не хотел. В общем, в ту ночь я решил, что таково было ее желание — чтобы меня не было поблизости. И я вообще не задумывался об этом до дня смерти твоего отца. Я ведь тебе рассказывал, что его последние слова были о тебе, помнишь? Но я никогда не говорил тебе, что именно он сказал. Он знал, что умирает… — Фарин замолчал, чтобы откашляться. — Извини. Наверное, ты думаешь, что спустя такое время… Но для меня все это было словно вчера. С последним вздохом он прошептал мне: «Защищай мое дитя даже ценой своей жизни. Тобин должен править Скалой». Да простит меня Иллиор, но я подумал, что его ум уже помутился. Однако позже, когда я говорил об этом с Аркониэлем, по его взгляду я понял, что слова Риуса не были ошибкой. Аркониэль не стал ничего мне объяснять, он лишь спросил, готов ли я исполнить данную твоему отцу клятву, зная не больше, чем уже знал. Ты догадываешься, конечно, что я ответил.

Тобин сморгнул подступившие к глазам слезы.

— Я всегда тебе верил.

Фарин прижал кулак к груди.

— Прошу, и впредь всегда доверяй мне, Тобин. Как я уже говорил, я не слишком умен, но и не дурак, и я думал, что, может быть, из-за всех этих войн и болезней ты останешься последним наследником трона. Но потом случились разные другие вещи, заставившие меня задуматься. Ну, например, что вы с Ки зовете твоего призрачного двойника братом, а не сестрой.

— Ты слышал? И никогда ни о чем не спросил!

— Я дал Аркониэлю слово, что не стану задавать вопросов.

— Но теперь явилась Лхел и рассказала тебе о нем?

— Ей и не надо было. Я его видел.

— Где?!

— В доме лорда Оруна, в тот день, когда Орун умер.

— Это он убил Оруна! — вырвалось у Тобина.

— Я так и подумал. Он еще склонялся над телом, когда я вышиб дверь. Я сначала подумал, что это ты, и лишь потом разобрался… Великий Свет, я не знаю, как ты выдержал все эти годы! У меня от одного воспоминания о нем кровь стынет!

— Но ты не рассказал о нем Айе.

— Я думал, ты расскажешь.

— А что еще сказала тебе Лхел? Обо мне.

— Что однажды ты должен будешь заявить права на трон. А я должен быть всегда наготове и никогда не сомневаться в тебе.

— И все?

— Все, только она еще добавила, что давно наблюдает за мной и у нее обо мне хорошее мнение. — Фарин покачал головой. — Я понял, что она собой представляет, как только увидел колдовские символы на ее щеках, и все равно мне приятно, что она обо мне хорошо думает.

— Она всегда говорила, что Айя и отец должны были рассказать обо всем тебе. И Аркониэль тоже так думал. Но Айя запретила. Я знаю, отец посвятил бы тебя во все, если бы не Айя.

— Это не имеет значения, Тобин. Он на свой лад объяснил мне все в тот момент, когда это было действительно важно.

— Но вообще-то они промолчали ради твоей защиты, — признался Тобин, хотя все равно до сих пор сердился на Айю за это. — Айя говорит, Нирин может заглядывать в умы. Мне пришлось научиться прикрывать свои мысли. Поэтому Ки тоже до сих пор ничего не знает. Ты ведь ему не скажешь?

Фарин протянул Тобину ломоть теплого хлеба с сыром.

— Конечно не скажу. Но я представляю, как трудно тебе было хранить секрет все эти годы. Особенно от Ки.

— Ты не представляешь, сколько раз я чуть не сболтнул лишнее! А теперь…

— Да, теперь. — Фарин откусил кусок хлеба и долго жевал, прежде чем заговорить снова. Наконец он вздохнул и сказал: — Ки знает, какие чувства ты к нему испытываешь, Тобин. Любой это поймет, все ведь видят, как ты смотришь на него. И он тебя тоже любит на свой лад, но не так, как ты от него ожидаешь.

Тобин почувствовал, как к лицу приливает кровь.

— Да знаю я. У него с полдюжины девочек разом. Он и сейчас с одной из них.

— Он истинный сын своего отца, Тобин, он просто не может не гульнуть. — Фарин искоса посмотрел на Тобина. — А ведь есть и такие, кого ты мог бы осчастливить своим ласковым взглядом.

— Меня это не интересует! — Но тут же любопытный голос в его голове спросил: «И кто же это?»

— И все-таки нельзя об этом не думать. Лхел так и говорила. Парень твоего возраста должен проявлять интерес к девушкам, особенно принц, которому предстоит сделать выбор.

— Да кому какое дело?

— Людям есть дело. И Ки будет легче, если ты станешь выглядеть чуть более счастливым.

— Это Лхел тебе сказала?

— Нет, Ки.

— Ки? — Тобину захотелось провалиться сквозь землю.

— Он не может ответить на твои чувства так, как тебе того хотелось бы, и его это ранит. Ты ведь знаешь, он бы все для тебя сделал, если бы мог.

На это Тобину сказать было нечего.

— Но ведь меня всегда считали странным. Пусть бы и дальше так думали.

— У тебя есть хорошие друзья, Тобин. И совсем скоро ты узнаешь, насколько они верны тебе. Знаю, тебе нелегко…

— Знаешь?! Да откуда тебе знать! — Как будто все долгие годы страха, тайны и боли разом навалились на Тобина. — Откуда тебе знать, что это такое — когда приходится постоянно лгать и когда тебе тоже лгут? Ты не понимаешь, каково это — не знать даже, как выглядит твое настоящее лицо, пока тебе его кто-то не покажет! А Ки? Мой отец хотя бы понимал твои чувства!

Фарин откусил еще кусок хлеба.

— А ты думаешь, мне от этого было легче, да? Нисколько не легче.

Гнев Тобина испарился, он почувствовал жгучий стыд. Как он мог так нападать на Фарина, самого верного из всех людей, да еще когда тот узнал так много? Соскользнув с кресла, Тобин обнял капитана, уткнувшись лицом в его плечо.

— Прости. Я не вправе был так говорить!

Фарин похлопал Тобина по спине, как будто Тобин все еще был маленьким мальчиком, которого он носил на плечах.

— Все в порядке. Просто ты начинаешь понемногу видеть мир таким, какой он есть.

— Я уже его повидал. Этот мир безобразен и полон ненависти.

Фарин одним пальцем подцепил подбородок Тобина, заставив принца поднять голову, и посмотрел ему прямо в глаза.

— Может, мир и таков. Но насколько я понимаю, ты здесь как раз для того, чтобы сделать его лучше. Много людей уже пострадали ради тебя. Твой отец умер ради твоего будущего, и твоя бедная матушка тоже. Но ты не один, пока я жив. Когда бы ни пришел твой час, обещаю, я не допущу, чтобы ты остался один.

— Я знаю… — Тобин сел на место и вытер нос. — Придет день, и я сделаю тебя великим и богатым лордом, и никто не сможет мне помешать.

— А мне можно высказаться по этому поводу? — Светлые, голубые глаза Фарина вспыхнули весельем и любовью, когда он протягивал Тобину еще один ломоть хлеба. — Тобин, я нахожусь именно на том месте, на каком хочу находиться. И я всегда хотел только этого!

Глава 50

Буря в ту ночь гудела так яростно, что стража Нового дворца не слышала первых звуков тревоги, раздавшихся в нижнем городе. Весть принесли гонцы, и в крепости мгновенно, как пожар, вспыхнула паника.

Звон гонгов и крики разбудили Ки. Сначала он подумал, что ему приснился праздник Сакора. И совсем было собрался снова зарыться в подушки, когда Тобин выскочил из постели, волоча за собой одеяло.

— Тревога, Ки! Вставай! — закричал он, пытаясь прибавить огня в тускло горевшем ночнике.

Ки спрыгнул с кровати и натянул тунику, которая попалась ему под руку.

В комнату ворвался Молай, еще в ночной рубахе.

— На нас напали, мои лорды! Вооружайтесь! Король требует всех в приемный зал!

— Это пленимарцы? — спросил Тобин.

— Да, насколько я слышал, мой принц. Гонец говорит, за стенами пылает пожар, до самого моста Попрошаек!

— Разбуди Луту и Никидеса…

— Мы уже здесь! — воскликнул Лута, вбегая в комнату вместе с Никидесом и оруженосцами.

— Живо одевайтесь. Берите оружие и возвращайтесь сюда, — приказал Тобин. — Молай, где Корин?

— Я не знаю…

— Не важно. Пошли за Фарином и моими гвардейцами.

Руки Ки дрожали, когда он помогал Тобину натянуть подбитую ватой нижнюю рубаху и латы.

— Это тебе не шайка разбойников, да? — бормотал он, пытаясь сообразить, что к чему. — Тобин? — На мгновение ему показалось, что друг его не расслышал.

— Я в порядке. Просто я не так представлял свое первое настоящее сражение. — Тобин сжал руку Ки в воинском пожатии. — Ты будешь рядом со мной, да? Что бы ни случилось?

— Конечно буду! — Ки снова заглянул в глаза Тобину. — Ты уверен, что с тобой все в порядке?

Тобин стиснул руку Ки.

— Уверен. Идем.

Яростно проклиная ветер, Айя стояла на крыше здания, под которым находилось тайное убежище волшебников. Ветер дул с моря, донося до нее гарь пожаров. Весь район порта был охвачен огнем, а вдали вражеские суда перекрыли устье залива. В сухих доках горели скаланские корабли, а те, что стояли на якорях, были захвачены.

Враг еще не пробился сквозь стены крепости, но мог это сделать вскоре. Айя уже изучила в магическом кристалле позиции пленимарцев и обнаружила подрывников и некромантов, занимавшихся стеной. Еще пленимарцы установили катапульты и забрасывали через восточную стену какой-то особый огонь. Дым уже клубился над красильнями.

Улицы были запружены народом. Толпы людей бежали вниз по склонам, вооружившись чем придется. Другие пытались протащить сквозь толпу тележки с домашним скарбом, не понимая еще, что бежать некуда. Враг стоял у всех ворот.

Но все это не заботило Айю. Она уже бросила во все стороны чары поиска, чтобы найти юношей, но обнаружила только, что они оставили присланные ею амулеты в своей комнате. Сопротивляясь порывам ветра, Айя закрыла глаза и прочитала другие чары, хотя уже догадывалась со страхом, где должны быть они оба. Глаза Айи болели под закрытыми веками; боль стучала в висках, но наконец она их отыскала.

— Проклятье! — закричала волшебница, грозя небу кулаком.

Не было и речи о том, чтобы компаньоны остались не у дел. При том, что половина городского гарнизона уже умерла от оспы, а пленимарцы ломились во все ворота, ни один воин не мог сидеть в запасе. Вооружившись луками и мечами, юноши заняли свои места во главе отряда, собравшегося на учебной площадке. Король сидел на своем черном жеребце, держа в руке меч Герилейн. Повысив голос так, чтобы его можно было услышать сквозь вой ветра, король прокричал:

— Нет времени для речей! Я только хочу сказать, что у восточных ворот стоят некроманты. И пусть Сакор судит наших врагов за их трусость и дарует нам сегодня победу. Держитесь, воины Скалы, отгоните мародеров от наших берегов! Мы должны удержать все ворота и каждый фут стен. Они не должны войти в крепость!

Развернув коня, король повел их вперед.

Они следовали за ним пешком. Оглянувшись через плечо, Тобин увидел за спиной Фарина и гвардейцев, несших королевское знамя Атийона. Ки мрачно шагал рядом, запасные колчаны побрякивали за его спиной.

Они вышли за ворота дворца — и Тобин ужаснулся. В бледном свете раннего утра он увидел столбы дыма, поднимавшиеся над развалинами за стенами города. На стенах уже стояли защитники, но их было слишком мало и не хватало на всю длину стен.

Ужасная причина этого вскоре открылась им. Компаньонам не позволяли выходить в город с тех самых пор, как началась эпидемия оспы, а донесения никак не могли подготовить их к зрелищу реальной ситуации. Эро давно превратился в кладбище.

На каждой улице валялись разлагающиеся трупы, их было слишком много, и похоронные команды просто не справлялись с делом. А может, и сами похоронщики тоже давно умерли. Тобин содрогнулся, когда они проходили мимо свиньи, вместе с поросятами рвавшей в клочья труп молодой девушки. Везде, куда бы он ни посмотрел, живые проходили мимо мертвых, словно то были просто кучи мусора. И даже несмотря на сильный холодный ветер, вонь вокруг стояла невыносимая.

— Если нас пленимарцы не разобьют, так оспа уж точно прикончит, — пробормотал Ки, закрывая рот ладонью.

Какая-то оборванка стояла на коленях перед телом своего ребенка, сплошь покрытого черными пятнами оспы, но когда отряд поравнялся с ней, она подняла голову.

— Ты проклят, Эриус, сын Агналейн! И род твой проклят! Ты навлек проклятие Иллиора на эту землю!

Тобин быстро отвернулся, когда один из солдат взмахнул дубиной, чтобы заставить женщину замолчать. Эриус не подал виду, что слышал ее слова, но Тобин видел, как вздрогнул Корин.

По улицам вблизи восточных ворот было почти невозможно пройти — они были сплошь забиты испуганными людьми, телегами, обезумевшими животными. Гвардейцы Эриуса выдвинулись вперед, размахивая дубинами, чтобы расчистить дорогу.

Однако у самой стены они увидели мужчин, женщин и даже детей, готовых сражаться с захватчиками. На самих стенах и башнях стояли мужчины, но их было слишком мало. Пока Тобин смотрел вокруг, несколько вражеских солдат взобрались наверх и были яростно атакованы. Над головами свистели стрелы, и кое-кто из защитников был ранен. Убитых скаланских воинов сбрасывали вниз, в кучу тел. Здесь же лежали и умирающие.

— Смотри! — сказал Ки, показывая на груду трупов.

Среди других лежали два убитых пленимарца. Они были одеты в черные туники поверх кольчуг, и у них были длинные черные волосы и заплетенные в косы бороды. Компаньоны впервые видели пленимарцев.

— На стены! — крикнул Эриус, выхватывая меч и взмахивая им.

— За мной, компаньоны! — воскликнул Корин, и Тобин с остальными поспешили за ним по шатким деревянным лестницам наверх, туда, где вдоль края стен стояли большие дощатые щиты.

Сверху, сквозь прорези для стрел и мечей, Тобин увидел бурлившую массу нападавших. Защитники Скалы швыряли вниз камни и опрокидывали на головы врага полные ведра горячего масла и смолы, но это создавало лишь временные бреши в рядах противника. Пленимарцы уже установили сотни квадратных деревянных щитов для своих лучников, и те посылали из-за укрытий непрерывный град стрел. У самих ворот находился таран подрывников, также прикрытый сверху, и Тобин услышал его глухие ритмичные удары.

Встав плечом к плечу с Ки и Фарином, Тобин поднял лук и выбрал цель в массе врагов внизу. Когда у них кончились стрелы, они принялись сбрасывать вниз камни и отталкивать штурмовые лестницы. Но части пленимарцев все же удалось подняться наверх, и вскоре компаньоны уже только тем и занимались, что бились с ними, сбрасывая врага со стен. Ки постоянно был рядом с Тобином, и Тобин успевал заметить остальных компаньонов, но в ходе битвы их оттеснили друг от друга и они затерялись среди прочих защитников города. Тобин окончательно потерял из виду Корина, но даже в самые тяжелые моменты Ки и Фарин оставались рядом с ним, прикрывая его спину.

Казалось, это тянулось целую вечность. Они собирали вражеские стрелы и отправляли их обратно, хватали длинные шесты и отталкивали от стен новые и новые осадные лестницы. Тобин и Ки как раз справились с очередной из них, когда стрела скользнула по боковой пластине шлема Тобина. Он пошатнулся, и тут же вторая стрела ударила его в правое плечо, это был серьезный удар, даже сквозь кольчугу и толстую нижнюю рубаху. Ки и Фарин мгновенно толкнули Тобина под прикрытие деревянного щита.

— Что, сильно задело? — спросил Фарин, отрывая рукав уже порванного плаща Тобина.

Прежде чем Тобин успел ответить, что это сущая ерунда, огромный камень, выпущенный из катапульты, вдребезги разнес деревянное укрытие в нескольких шагах от того места, где они стояли, и они разом упали на колени.

Мгновение спустя слева раздался грохот — и каменный парапет содрогнулся под ними. Вокруг все как будто взорвалось; мимо побежали мужчины с криками:

— Они прорвались внутрь!

Вскочив, Тобин прильнул к стрелковой щели и увидел гору раздробленных камней и бревен там, где недавно были ворота. Вражеские солдаты уже устремились в город.

— Это работа некромантов! — задохнулся Фарин. — Таран был просто отвлекающим маневром!

Мимо них пробежали Калиэль и Корин.

— Зуштра убит, и Силнир тоже! — крикнул Калиэль, когда Тобин со своими людьми поспешил за ними.

Через несколько ярдов они увидели Лисичку, он сидел на корточках рядом с Орнеусом и пытался прикрыть упавшего друга, чтобы того не растоптали. Оба были в крови. Из горла Орнеуса торчала стрела с черным оперением. Его голова была безжизненно повернута в сторону, открытые глаза застыли. Лисичка, сняв шлем, пытался поднять друга.

— Оставь его, он мертв! — приказал Корин, пробегая мимо.

— Нет! — закричал Лисичка.

— Ты ему уже не поможешь! — крикнул Фарин.

Рывком подняв плачущего оруженосца на ноги, он водрузил ему на голову шлем и подтолкнул вперед.

Пробивая себе дорогу среди спешащих к спуску людей, они обнаружили генерала Рейнариса, стоявшего на коленях возле короля. Шлема на короле не было, а из раны на лбу лилась кровь, но он был жив и взбешен. Когда Корин поравнялся с ним, Эриус поднялся на ноги и оттолкнул хлопотавших вокруг него людей.

— Это ерунда, чтоб вас! Отстаньте от меня и выполняйте свой долг! Они ворвались внутрь! Корин, веди людей к спуску на Водяную улицу, нападай на ублюдков с фланга! Спускайтесь, черт вас раздери, и атакуйте их!

Они добрались до Водяной улицы; она была пуста, и все остановились, чтобы подождать отставших и проверить оружие. Тобин с тревогой обнаружил, что с ними нет Никидеса и Луты.

— Я их потерял из виду около часа назад, — сообщил всем Урманис, привалившийся к Гаролу. Его правая рука висела на самодельной повязке.

— Я видел их как раз перед тем, как снесло ворота, — сказал Албен. — Они были рядом с Зуштрой.

— Дьявол! Калиэль, а ты их видел после этого? — спросил Ки.

— Нет, но если они остались там, где я видел их в последний раз… — Калиэль умолк, недоговорив.

Тобин, Мелнот и Порион провели перекличку своих людей и обнаружили, что у них осталось меньше сорока человек. Тобин встревоженно оглядел своих гвардейцев и вздохнул с облегчением, увидев, что большинство из них живы. Кони устало отсалютовал ему.

— Сейчас нет времени беспокоиться из-за пропавших, — сказал капитан Мелнот. — Каков будет приказ, принц Корин?

— Не волнуйся, — тихо сказал Фарин Тобину. — Если Никидес и Лута живы, они найдут нас.

— Принц Корин, все ждут твоего приказа! — снова сказал Мелнот.

Корин смотрел в ту сторону, откуда доносился шум битвы, и молчал.

Порион шагнул к наследному принцу.

— Надо отдать приказ, мой принц!

Корин повернулся, и Тобин увидел в глазах двоюродного брата откровенный страх. Должно быть, именно это и заметила Ахра во время их первого похода. Корин умоляюще посмотрел на Пориона. Мелнот отвернулся, чтобы скрыть охвативший его ужас.

— Принц Корин, я знаю эту часть города, — заговорил Фарин. — Лучше всего пройти вон тем переулком к Свободной улице и попытаться подстеречь вражеских разведчиков. Может, нам удастся перебить их по одному.

Корин медленно кивнул.

— Да… да, так мы и сделаем.

Ки метнул в Тобина предостерегающий взгляд, когда они выхватили мечи из ножен и последовали за принцем.

Они столкнулись с двумя маленькими отрядами разведчиков и убили почти всех, но, когда повернули обратно в сторону ворот, их едва не захлестнула огромная волна наступавших — захватчики неслись по улицам с факелами, поджигая все на своем пути. И тут уж компаньонам оставалось только отступать.

— Сюда! — взвизгнул Корин, бросаясь в боковую улочку.

— Нет, не в ту сторону! — закричал Фарин, но принц уже исчез. Всем остальным поневоле пришлось бежать за ним.

Повернув за угол, они очутились в ловушке на маленькой рыночной площади. Никаких улиц от нее не отходило, а окружавшие дома уже горели. Ворвавшись в ближайшую дверь, они очутились в гостинице — но сразу увидели, что черный ход охвачен огнем.

Тобин подбежал к окну с разбитыми ставнями и выглянул наружу.

— Черт, Корин, мы в западне!

Враги гнались за ними. Снаружи было не меньше шестидесяти мужчин, они переговаривались между собой на гортанном языке. Несколько человек уже подходили к гостинице с факелами в руках, чтобы поджечь и этот дом; пока Тобин и остальные наблюдали за ними, они зашвырнули факелы на крышу. Лучники стояли наготове, чтобы поразить любого, кто попытается выйти через парадную дверь.

— Придется пробивать дорогу с боем, — сказал Ки.

— Их слишком много! — огрызнулся Корин. — Это безумие — выходить наружу!

— А остаться здесь значит умереть, — сказал ему Порион. — Если первыми двинутся твои гвардейцы, а тыл прикроет принц Тобин со своими людьми, мы вполне можем прорваться. — Он мрачно усмехнулся. — Как раз для этого я вас и обучал, мальчики.

Надежды у них было мало, и все это понимали, но они быстро построились — компаньоны плотным кольцом окружили принца. Все выглядели испуганными, кроме Лисички — с тех пор, как они спустились со стены, он не произнес ни слова. Он крепко сжимал в руке меч, а заметив, что Тобин наблюдает за ним, отвесил легкий поклон, как бы прощаясь.

Тобин поймал взгляд Ки и тоже поклонился ему, но Ки лишь упрямо стиснул челюсти и покачал головой. За их спинами Фарин, отгоняя клубившийся перед глазами дым, пробормотал нечто вроде: «Мне очень жаль».

— Ждем твоего приказа, принц Корин, — прошептал Мелнот. Тобин с гордостью увидел, что на этот раз Корин не колебался — он поднял руку, готовясь подать знак.

Но прежде чем они успели ринуться прочь из здания, чтобы осуществить свой дерзкий замысел, снаружи раздался громкий вскрик, а потом они услышали отчаянные вопли боли.

Все бросились к окнам и увидели, что пленимарские солдаты катаются по земле, охваченные голубовато-белым пламенем. Пламя мгновенно перекидывалось на тех, кто пытался помочь объятым огнем, и большинство врагов уже в панике разбежались.

— Гончие! — воскликнул Корин.

Тобин сначала тоже подумал так, но он видел лишь нескольких оборванцев, убегавших с площади по единственной узкой улице. А потом из тени на освещенное пространство вышла одинокая фигура.

— Принц Тобин, ты здесь?

Это была Айя.

— Я здесь! — крикнул он.

— Они убежали, но нам лучше поспешить, — громко сказала Айя.

Они бросились к двери, и Мелнот на ходу схватил Тобина за руку:

— Ты ее знаешь?

— Да. Она была другом моего отца. Она волшебница, — добавил Тобин, как будто это нуждалось в пояснениях.

Айя низко поклонилась Корину, когда тот вышел наружу.

— Ты не ранен, твое высочество?

— Нет, спасибо.

Тобин оглядел обгоревшие, скорчившиеся трупы перед гостиницей.

— Я… я не знал, что ты умеешь…

— Мне немного помогли. Мы вышли посмотреть, что можно сделать, чтобы остановить вторжение. Но боюсь, надежды почти нет. Принц Корин, твой отец ранен, его доставили во дворец. Я бы предложила тебе немедленно присоединиться к нему. Идемте, я знаю безопасный путь. Пленимарцы еще не прорвались в верхний город.

Близилась ночь, и под холодным дождем они промокли насквозь, пока добрались до Нового дворца. Тяжелое безразличие охватило Тобина, да и все остальные молчали. И дело было не только в усталости или голоде. В той гостинице они заглянули в лицо Билайри; и если бы не Айя и ее таинственные помощники, они бы уже превратились в угли.

Время от времени путь им преграждали наспех сооруженные баррикады: телеги, мебель, клетки для кур, кучи всякого хлама — все, что перепуганные горожане сумели найти поблизости. На одной из улиц им пришлось проползти под телегой с жертвами оспы.

На улицах было тихо, но здесь тоже проходили сражения. Убитые солдаты обеих армий лежали на мостовых, и среди мертвых Тобин увидел нескольких волшебников-Гончих и их помощников.

— А я и не знал, что их можно убить! — воскликнул Албен, накрывая одного из убитых чародеев валявшимся рядом белым плащом.

— Любого волшебника можно убить, — сказала Айя. Остановившись, она подержала ладонь над тем, что осталось от лица убитого мужчины. Мгновение спустя она презрительно качнула головой. — Большинство из этих белых балахонов — просто бандиты, которых научили охотиться в стае. Они запугивают и мучают тех, кто послабее их самих, как волки нападают на больного оленя. А больше они ни на что не годятся.

— Ты говоришь крамольные вещи, мистрис. Это пахнет государственной изменой, — предостерег ее Корин. — Я говорю это, потому что обязан тебе жизнью, но ты должна быть осторожнее.

— Прости, мой принц. — Айя постучала пальцем по броши с номером, приколотой у ее горла. — Уж мне ли не знать, как опасно произнести хоть слово против чародеев твоего отца. Но я осмелюсь сказать еще кое-что: не того он боится. Волшебники и жрецы, которым пришлось умереть, были так же преданы Скале, как ты или я. Мы и сейчас сражаемся за Эро. И я надеюсь, что позже ты об этом вспомнишь.

Корин сдержанно кивнул ей, но промолчал.

Верхний город был цел, но с вершины холма Тобин увидел, что почти весь нижний город горел, и огню помогали ветер и мародеры.

Когда впереди показались ворота Нового дворца, Айя подала знак Ки, чтобы он шел дальше, а Тобина отвела в сторонку.

— Держись поближе к своим друзьям, — прошептала она. — Твой час близится, и это знак. Афранский оракул показал мне все, но тогда я не поняла. И всегда держи при себе куклу. Нигде не оставляй ее!

Тобин нервно сглотнул.

— Но она в замке…

— Что? Тобин, как ты мог…

— Ее забрала моя мать.

Айя покачала головой.

— Понимаю. Ладно, сделаю, что смогу. — Она быстро огляделась по сторонам и торопливо зашептала: — Не отпускай от себя Кони, что бы ни случилось! Не позволяй ему отходить далеко, не теряй его из виду, слышишь?

— Кони?

Молодой мастер, изготовлявший луки и стрелы, был одним из любимых гвардейцев Тобина, но Айя до сих пор не выказывала никакого интереса к этому юноше.

— Мне сейчас придется уйти. Помни мои слова!

И она внезапно исчезла, как будто провалилась сквозь землю.

— Айя? — шепотом позвал Тобин, встревоженно оглядываясь. — Айя, я не уверен, что готов. Я не знаю, что делать!

Но ее не было, а кое-кто из компаньонов уже оглядывался на него, гадая, почему он отстал. Тобин бегом догнал их.

— Забавно… Она появляется в самый нужный момент и исчезает так же мгновенно, — сказал Ки.

— Вот вы где! — воскликнул Кони, пристраиваясь к ним. Тобин чуть было не спросил, не говорила ли Айя и с ним тоже, но не осмелился, опасаясь посторонних ушей. — Я вас уже один раз потерял на стене. Ну, больше не потеряю.

— И я тоже, — заявил Фарин, выглядевший таким измученным, каким Тобин никогда его не видел. — Да, трудновато пришлось. — Он бросил быстрый взгляд в сторону Корина и понизил голос:

— В следующем сражении посматривай на меня.

— Обязательно.

Ему тяжело было думать о Корине плохо, но на этот раз он собственными глазами видел ту неуверенность, о которой говорила Ахра. И все они чуть не погибли из-за его слабости.

Глава 51

— Как мой отец? — спросил Корин стражей у ворот Нового дворца.

— Ранен, мой принц, — доложил ему сержант. — Он велел передать тебе, что находится в летнем павильоне рядом с храмом. Ты должен идти туда немедленно.

Дворец был битком набит ранеными и беженцами из нижних районов; во дворе пасся скот, пригнанный сюда на случай длительной осады. В садах особняков блеяли козы и овцы, под вязами на аллее за воротами рылись свиньи.

Компаньонов встретили недружные приветствия, когда они поспешили внутрь. Дворцы и большинство особняков были погружены во тьму, как в Ночь Скорбного Плача, но костры стражи горели повсюду. Открытые площадки и сады, где тренировались молодые люди, теперь напоминали поля сражений. Люди толпились вокруг костров, натянув плащи на головы для защиты от дождя. Запахи дыма и готовившейся еды наполняли воздух. Тобин слышал, как где-то в темноте плакали дети, фыркали лошади, и со всех сторон неслись встревоженные негромкие голоса.

Павильон был ярко освещен. Внутри толпились офицеры и вельможи, все заметно нервничали, но никто не решался заговорить даже вполголоса.

За перегородкой вокруг стола собралась небольшая группа людей. Тобин и Корин вошли туда, остальные компаньоны остались снаружи.

— Мой принц, благодарение Четверке! — воскликнул Хилус, когда они вошли. — Мы уже боялись, что не увидим вас больше.

Эриус лежал на столе, лицо у него было белым, глаза закрыты. Он был обнажен до пояса, и Тобин увидел, что его правый бок почернел, а на руку наложена шина. Меч Герилейн лежал рядом с королем слева, его лезвие потемнело от крови.

Генерал Рейнарис стоял рядом с королем, Нирин был тут же, в конце стола, и выглядел он мрачно. Офицеры и слуги столпились чуть в стороне, и среди них Тобин заметил Мориэля. Мориэль был в кольчуге, его плащ покрывали пятна сажи и крови. Он встретил взгляд Тобина и приветствовал его. Удивленный, Тобин кивнул, потом снова повернулся к королю.

Лицо Корина в свете огненного камня казалось мертвенно-бледным, он наклонился к отцу и спросил:

— Что произошло?

Но ответил ему Рейнарис:

— Чары некромантов ударили в стену рядом с нами, как раз после того, как мы в последний раз видели тебя, мой принц. — Лицо генерала было окровавлено, левый глаз распух и ничего не видел. — Они разбили стену, и один из обломков ударил в твоего отца.

Корин схватил здоровую руку отца.

— Он выживет?

— Да, мой принц, — ответил седовласый дризид.

— Конечно, я выживу, — проворчал Эриус, открывая глаза. — Корин… что нового в городе?

Рейнарис перехватил взгляд принца и покачал головой.

— Сражение продолжается, отец, — сказал Корин.

Эриус кивнул и снова закрыл глаза.

Тобин немного постоял рядом с ними, потом вышел и присоединился к остальным, собравшимся возле одной из жаровен рядом с лестницей.

Они пробыли там совсем недолго, когда вдруг услышали знакомый голос:

— Вот они где! Живы!

Никидес и Лута выбрались из толпы придворных внизу и взбежали наверх, чтобы обнять Тобина и Ки. С ними был Бареус, но Руан так и не появился. Все были такими же грязными, как остальные, но следов ран Тобин не заметил.

— Мы уже думали, вы погибли вместе с Зуштрой у ворот! — сказал Тобин, бесконечно обрадованный появлением живых и целых друзей.

— А где Руан? — спросил Ки.

— Убит, — ответил Никидес, от волнения его голос прозвучал хрипло и низко. — Какой-то пленимарец напал на меня сзади, и Руан встал между нами. Он спас мне жизнь.

Ки тяжело опустился на ступени рядом с Лисичкой. Бареус присел рядом и накинул плащ на голову.

— Ох, Ник, мне жаль… Он умер, как герой, — сказал Тобин, понимая, что слова ничего не значат. — Орнеус тоже убит.

— Бедный Лисичка, — покачал головой Лута. — Вот уже троих из нас нет…

Должно быть, дризиды хорошо сделали свою работу — когда они закончили, король не позволил, чтобы его перенесли во дворец, а потребовал принести кресло. Мориэль и Рейнарис помогли ему сесть, а Корин положил отцу на колени меч Герилейн. Нирин и Хилус встали у импровизированного трона, как стражи.

Эриус дышал с трудом, тяжело опираясь о подлокотник кресла. Он жестом подозвал к себе Корина, тот опустился на колени рядом с отцом, и они негромко о чем-то заговорили. Потом король кивнул Нирину, Рейнарису и Хилусу, те присоединились к королю и принцу, и обсуждение продолжилось.

— Что происходит? — шепотом спросил Тобин Никидеса. — Твой дед выглядит обеспокоенным.

— Донесения очень тревожные. Наши воины сумели снова перекрыть восточные ворота, но в нижних районах много пленимарцев, и недавно прошел слух, что еще один отряд прорвался через южные ворота. Некроманты оказались куда страшнее, чем все рассказы о них. Гончие против них совершенно бесполезны.

Лута посмотрел на Нирина.

— Похоже, они только на то и годятся, что сжигать волшебников и вешать жрецов.

— Поосторожнее, — предостерег его Тобин.

— Но пленимарцев-то мы отогнать не можем, — сказал Лута, понижая голос. — У нас просто людей не хватает.

Никидес кивнул.

— Никому не хочется говорить этого вслух, но Эро мы потеряли.

Дождь наконец прекратился, тучи разлетелись в клочья и помчались на запад. Показались звезды, настолько яркие, что от их света возникли тени. Полумесяц Иллиора повис над городом, как острый белый коготь.

Из дворца и храмов принесли еду, но у компаньонов почти не было аппетита. Закутавшись в плащи, чтобы укрыться от холодного ветра весенней ночи, они сидели под звездами и точили мечи, ожидая приказа.

Смертельно уставший Ки наконец сдался и прислонился спиной к Тобину, уронив голову на колени. Калиэль и остальные компаньоны сидели рядом, разговаривать никому не хотелось.

«Мы хотели битвы, и мы ее получили», — сонно подумал Ки.

Лисичка сел в стороне от других и смотрел на огонь ближайшего костра. Никидес тоже молча горевал по Руану, но Ки знал, что тут дело другое. Оруженосец связан клятвой погибнуть в случае надобности за своего лорда. Предать лорда значит предать все на свете. Но вины Лисички в случившемся не было: на стенах царило подлинное безумие.

«Но разве меня самого могло бы хоть что-нибудь утешить, если бы я потерял Тобина? — с горечью подумал Ки. — Что, если бы стрела попала ему в горло, а не в плечо? Или Айя вовремя не пришла на помощь? Ну тогда, по крайней мере, мы погибли бы вместе».

Пока Ки сонно размышлял об этом, из темноты вышел Фарин и подошел к Лисичке; он набросил на плечи юноше одеяло. Потом стал что-то говорить юноше, но так тихо, что Ки не слышал ни слова Лисичка согнулся, прижав колени к груди и закрыв лицо руками.

Ки тяжело сглотнул и потер глаза, которые вдруг защипало. Фарин лучше других понимал, что чувствовал Лисичка.

— Что с ним теперь будет? — шепотом спросил Тобин, и Ки понял, что принц тоже наблюдал за этой сценой. — Как думаешь, Корин позволит ему остаться с кем-то из компаньонов?

Ки об этом пока не думал. Лисичка был одним из них, причем одним из лучших.

— Домой ему тоже возвращаться нет смысла, — сказал он. — Его отец лорд, но Лисичка — четвертый сын.

— А может он стать оруженосцем Никидеса?

— Наверное.

Но Ки сомневался, чтобы Лисичка обрадовался такому предложению. Он ведь был не просто предан Орнеусу, он искренне любил этого вечно пьяного хвастуна, хотя Ки никогда не мог понять за что.

В павильоне за их спинами генералы все еще продолжали совещаться с королем. В Новом дворце царила зловещая тишина, и Ки слышал монотонное гудение голосов в храме Великой Четверки — жрецы непрерывно читали молитвы; аромат благовоний и сжигаемых подношений, казалось, насквозь пропитал все вокруг. Ки посмотрел на холодный серебряный месяц, гадая, куда сегодня подевались все боги.

Вскоре задул ветер и принес со стороны залива запахи дыма и смерти и далекие голоса врагов, распевавших песни.

«Песни победы», — уныло подумал Ки.

Тобин резко проснулся оттого, что кто-то коснулся его плеча. Это оказался Мориэль.

— Тебя зовет король, принц Тобин.

Фарин и Ки молча двинулись следом, и Тобин порадовался этому.

Еще футов за десять Тобин ощутил исходившие от короля запахи бренди и целебных трав, но взгляд его дяди был острым и внимательным, когда он показал Тобину на табурет у своих ног. Хилус, Рейнарис и Нирин все еще были здесь, и Корин тоже. Вид у всех был очень мрачный.

Эриус протянул к Тобину левую руку и всмотрелся в его лицо так пристально, что Тобин внезапно испугался. Он молчал, прислушиваясь к прерывистому и неглубокому дыханию короля.

Через пару мгновений Эриус отвел взгляд и откинулся на спинку кресла.

— Этим утром в прибрежные города отправили почтовых голубей, — хрипло прошептал он. — Волчи очень сильно пострадал от оспы. Они никого не смогли послать к нам. Илани может собрать немного людей, но там вообще небольшой гарнизон.

— А что слышно из Атийона? Солари ведь должен уже двигаться сюда.

— От них не пришло ответа, — сказал Хилус. — Мы послали несколько птиц, но ни одна не вернулась. Возможно, их перехватил враг. Но как бы то ни было, нам приходится предположить, что Солари ни о чем не знает.

— Ты должен отправиться туда, Тобин, — прошептал король. — Нам необходимо подкрепление из Атийона! С постоянным гарнизоном крепости, людьми Солари и ополченцами из окрестных городов ты мог бы поднять около трех тысяч воинов. Ты должен привести их сюда, и как можно скорее!

— Конечно, дядя. Но как я туда доберусь? Столица окружена.

— У врага недостаточно людей, чтобы полностью нас блокировать, — пояснил Рейнарис. — Основные силы они сосредоточили вдоль восточной стены и около ворот. Но их линии не слишком плотные, особенно с севера и с запада. Небольшие отряды вполне могут прорваться там. Моя разведка нашла подходящее место рядом с северо-западными грузовыми воротами. Мы спустим тебя со стены. Но тебе придется самому найти лошадей, когда ты выберешься наружу.

— Что скажешь на это, Фарин?

— Если предположить, что мы сможем по дороге сменить лошадей, мы доберемся туда к завтрашнему полудню. Но путь назад займет больше времени, нам ведь придется двигаться с пехотой. Так что может и три дня пройти, прежде чем мы вернемся.

— Слишком долго! — Эриус нахмурился. — Форсируй переход, Фарин, как мы это сделали в Калофорде. Если не поспешишь, защищать будет просто нечего, столица перестанет существовать. Но Эро — сердце Скалы. Если падет Эро, падет Скала.

— Сколько человек я могу взять с собой? — спросил Тобин.

— Чем меньше, тем лучше, — посоветовал Рейнарис. — Вы не должны привлекать внимание. — А еще лучше будет, если все оденутся как рядовые солдаты, — сказал Нирин.

Тобин неохотно кивнул волшебнику.

— Со мной пойдут Фарин и Ки. — Тобин помолчал, потом решительно добавил: — И мой гвардеец Кони. Он один из лучших моих конников.

— И я! И меня возьми! — послышались из тени голоса других солдат Тобина.

— Я пойду. — Лисичка протолкался вперед, быстро подошел к Корину и опустился перед ним на колено. — Прошу, позволь мне отправиться с ним!

Корин что-то шепнул на ухо отцу, и Эриус кивнул.

— Хорошо.

— И я! — выкрикнул Лута, тоже вырываясь вперед.

— Нет, — жестко произнес Эриус. — Корин должен будет завтра занять мое место на поле битвы, и ему понадобятся все компаньоны. Вас и так уже осталось слишком мало.

Смущенный Лута прижал кулак к груди, салютуя, и низко поклонился.

— В общем, это все, — сказал Рейнарис. — Вы четверо отправляетесь с принцем Тобином. Я позабочусь, чтобы для вас нашли простую одежду, и дам эскорт до стены.

Когда они повернулись, чтобы уйти, Эриус взмахнул рукой.

— Подожди, племянник.

Тобин снова сел рядом с королем. Подав знак, чтобы он придвинулся поближе, Эриус прошептал:

— Ты настоящий сын своего отца, Тобин. Я знаю, ты меня не предашь.

Тобин сдержал дыхание, боясь поднять взгляд.

— Ложная скромность сейчас ни к чему, — прохрипел Эриус, неправильно его поняв. — Я скажу тебе то, чего мне бы не следовало говорить, и ты никому это не передашь, слышишь?

— Да, дядя.

— Мой сын… — Эриус наклонился еще ближе, скривившись от боли. — Мой сын совсем не такой хороший воин, как ты…

— Неправда, дядя!

Эриус грустно покачал головой.

— Это правда, и ты это знаешь. Но он будет королем, и завтра ему придется вместо меня встретиться с врагом. Поспеши вернуться с подкреплением, а потом держись постоянно рядом с ним, и теперь, и в будущем. И ты займешь место Рейнариса, когда Корин наденет корону, согласен? Обещай мне это, Тобин.

— Да, дядя.

Вспыхнувшее в его уме воспоминание о лице матери в день ее смерти позволило солгать без труда. Но когда Тобин пошел прочь из павильона, чтобы переодеться, он не смог посмотреть в глаза Корину.

Корин не слышал, что именно говорил его отец Тобину, но что-то в выражении лица короля его встревожило. И его неуверенность усилилась, когда Тобин, выходя, отвел взгляд.

— Что случилось, отец? — спросил он, возвращаясь к королю. — Не беспокойся, Тобин справится. И я тоже. — Опустившись на колени, он протянул руки к отцовскому мечу. — Дай мне твое благословение, отец, чтобы я действовал так же мудро, как ты.

Пальцы Эриуса сжались на эфесе меча, взгляд стал жестким.

— Ты слишком торопишься, мой сын. Только одна рука может держать меч Герилейн. И пока в моем теле теплится дыхание, король я. А ты довольствуйся возможностью доказать, что достоин этого меча.

Только Нирин стоял достаточно близко, чтобы услышать этот резкий отпор. Корин заметил легкую улыбку на лице волшебника и мысленно поклялся отомстить.

— Именем Четверки и Великого Огня, я не предам тебя, отец.

Эриус положил левую руку на голову Корину.

— Именем Четверки и Великого Огня, благословляю тебя. Держи Рейнариса постоянно рядом с собой и слушай его советы.

Корин поклонился королю и вышел из павильона. Рейнарис поспешил за ним, но принц, уязвленный резкими словами отца, сделал вид, что не замечает генерала.

В сопровождении разведчиков Рейнариса Тобин со своим маленьким отрядом пешком отправился по пустынным улицам. Его гвардейцы и несколько вооруженных людей короля провожали принца до северной стены, но они никого не встретили по дороге. Во всех домах двери и ставни были наглухо закрыты. И нигде не было видно огней.

Поднявшись на стену, они всмотрелись сквозь стрелковые щели и увидели внизу одинокие огни сторожевых костров. Главные силы пленимарцев были сосредоточены вдоль залива, но и с этой стороны Тобин видел вдали цепочки редких костров.

За стеной лежала плоская равнина, на ней почти невозможно было укрыться. Луна уже зашла, но звезды светили достаточно ярко, чтобы можно было рассмотреть светлую полосу дороги.

Тяжелых лат и щитов решили не брать, чтобы двигаться быстрее. Одетые в простые кожаные накидки с толстой подкладкой, они закинули ножны с мечами за спины, а в руках держали луки.

— Здесь, принц Тобин, — прошептал один из разведчиков, поднимая крышку люка над спуском внутри стены. Лаз был головокружительной высоты, футов в пятьдесят или около того. Люди Рейнариса уже приготовили принесенные с собой веревки.

— Я пойду первым, — прошептал Фарин.

Он через голову набросил на себя скользящую петлю и тщательно затянул веревку на груди, на уровне подмышек; потом сел, спустив ноги в лаз. Когда трое мускулистых солдат начали спускать его вниз, он подмигнул Тобину.

Тобин лег на живот и проследил за тем, как Фарин достиг земли и тут же скрылся в тени ближайшего укрытия.

Следующим спустился Лисичка, потом Кони и Ки. Ки усмехнулся довольно кисло, когда соскользнул с края лаза вниз и исчез с крепко зажмуренными глазами.

Тобин быстро последовал за ними, не давая себе времени подумать о пропасти под ногами. Очутившись на земле, он сбросил с себя веревку и бегом бросился к остальным.

Фарин уже держал в руке меч.

— Нам придется держаться в стороне от дороги, — сказал он. — За дорогой они будут следить, а сейчас достаточно светло, чтобы нас можно было без труда заметить. Так что остается лишь бежать вдоль дороги и надеяться, что мы достаточно быстро найдем лошадей. Проверьте колчаны.

Тобин и остальные тщательно проверили и поправили комья шерсти, набитые в колчаны для того, чтобы стрелы не брякали при движении.

— Готовы, — сказал Ки.

— Хорошо. Вперед.

Первые мили оказались просто мучительными. Звезды светили ярко, их света оказалось достаточно, чтобы появились тени. Все боялись, что их вот-вот заметят дозорные врага.

Ближайшие к столице усадьбы и хутора оказались захваченными пленимарцами. Дома не сожгли, но все припасы были унесены, а люди убиты. Мужчины, женщины и дети, разрубленные мечами, лежали там, где их застал враг. Фарин не позволил отряду задержаться и повел их к следующим фермам, потом еще дальше. Они прошли несколько миль к северу, прежде чем миновали полосу разрушений, оставленную пленимарцами. За их спинами остались пустые дома, разграбленные загоны для скота и амбары. А впереди лежали открытые поля, и лишь изредка виднелись изгороди или низкие стены, за которыми можно было укрыться.

Наконец они заметили довольно большую рощу и побежали к ней, но едва приблизились к деревьям, как тут же услышали слишком знакомый звон спущенной тетивы. Стрела промчалась мимо щеки Тобина, так близко, что он ощутил ее движение.

— Засада! — крикнул Фарин. — Направо! Ищите укрытие!

Но когда они бросились вправо, им навстречу выскочили вооруженные мечами воины. Считать их времени не было, но и без подсчета все видели, что у противника сил больше. Тобин еще не успел выхватить меч, когда Лисичка издал боевой клич и бросился на ближайшего врага.

Пленимарцев было много. Тобин убил первого, оказавшегося поблизости, и тут же наотмашь ударил мечом по шее другого, попав точно под шлем. Враг упал, но на Тобина сразу набросились еще двое. «Кровь, моя кровь…» — прошептал Тобин, не раздумывая, но Брат не появился.

Тобин сражался отчаянно, по обе стороны от него бились Фарин и Ки. Позади Тобин слышал яростные вскрики Кони, а звон стали справа давал знать, что и Лисичка еще держится.

Кровь гремела в ушах Тобина, когда он отбивал очередную атаку. Враги были сильны, но он сражался яростно, пока вдруг не оказалось, что биться больше не с кем. Вокруг них валялись на земле тела, а несколько пленимарцев бросились наутек.

— Пусть их бегут, — задыхаясь, сказал Фарин, опираясь на меч как на трость.

— Ты в порядке, Тоб? — выдохнул Ки.

— Меня не задели. А где остальные?

— Здесь. — Лисичка вышел из тени под деревьями, и его меч в свете звезд выглядел черным по самую рукоятку.

— Чертовски глупо! — закричал Фарин, хватая Лисичку за руку и яростно встряхивая. — Ты должен быть рядом с принцем!

Лисичка вырвал руку и отвернулся.

— Оставь его, — сказал Тобин. — Он храбро дрался.

— Это не храбрость, — зло бросил Фарин, уставившись на надувшегося оруженосца. — Если тебе хочется расстаться с жизнью, подожди, пока мы доставим принца в Атийон! Сейчас твой долг — защищать принца Тобина. Ты меня слышишь, мальчишка? Слышишь?

Лисичка опустил голову и кивнул.

Тобин огляделся по сторонам.

— А где Кони?

— Ох, черт!

Фарин начал осматривать лежавшие тела. Остальные занялись тем же, окликая Кони по имени. Все убитые были одеты в пленимарские черные мундиры, и Тобин, не задумываясь, вонзал нож в тех, что еще шевелились.

— Кони! — звал он, вытирая лезвие ножа о ногу. — Кони, где ты?

Откуда-то слева донесся негромкий стон. Повернувшись, принц увидел темную фигуру, медленно ползущую в его сторону.

Бросившись к Кони, Тобин упал на колени рядом с ним, чтобы осмотреть раны.

— Ты сильно ранен? Где?

Молодой гвардеец застонал и уронил голову. Остальные уже спешили к Тобину, когда он осторожно перевернул Кони. Обломок стрелы торчал из груди гвардейца под правым плечом.

— Великий Свет! — воскликнул Фарин, наклоняясь пониже. — А это еще кто?

Тобин растерянно смотрел на лицо светловолосого юноши в одежде Кони. Его грудь была залита кровью, дыхание было прерывистым, болезненным.

— Я не знаю…

Молодой человек с трудом открыл глаза.

— Эйоли. Я Эйоли. Меня послала Айя. Я умею затуманивать умы…

— Что-что? — Ки выхватил меч.

— Нет, погоди. — Фарин присел рядом с раненым. — Говоришь, тебя послала Айя. А откуда нам знать, что это правда?

— Она велела сказать принцу Тобину… — Юноша скривился, хватаясь за грудь. — Сказать тебе, что ведьма еще в дубе. Она сказала… ты поймешь.

— Все верно, — кивнул Тобин. — Она еще в Эро велела мне постоянно держать Кони при себе. Он, должно быть, волшебник.

— Нет… не сильный. — Эйоли чуть слышно хихикнул. — И уж совсем не воин. Она велела мне быть всегда рядом с тобой, мой принц. Защищать тебя.

— А где же Кони? — спросил Фарин.

— Его убили еще до того, как взорвали ворота. Я занял его место и догнал тебя, когда вы повернули к гостинице.

— Он умер? — Тобин, потрясенный, отвернулся.

— Прости… Но не было другого способа для меня очутиться рядом с тобой. Она велела быть рядом. — Эйоли задыхался, но продолжил: — Так она и узнала, что ты в ловушке. Я ей сообщил.

— А она знает, где мы сейчас? — спросил Тобин.

— Думаю, да. Но она, наверное, не смогла выбраться из города.

Тобин оглянулся на горящую столицу. Ждать Айю сейчас явно не было смысла.

— Он сильно ранен? — спросил Ки.

— Стрела и еще на боку рана от меча, — сообщил Фарин. — Нам придется оставить его здесь.

— Нет! — вскрикнул Тобин. — Он здесь умрет один!

— Идите, прошу вас! — с трудом выговорил Эйоли, пытаясь сесть. — Айя найдет меня. Вы должны идти дальше.

— Он прав, Тобин, — сказал Фарин.

— Мы не оставим его здесь умирать. Это приказ, слышишь? Он помог спастись всем нам. И я не уйду, пока мы не сделаем для него все, что сможем.

Фарин недовольно заворчал.

— Лисичка, найди что-нибудь для перевязки. Ки, принеси воды и плащи. Мы его перевяжем, укроем потеплее и оставим под деревьями. К сожалению, Тобин, это все, что в наших силах.

— Мне очень жаль, что у вас останется меньше людей, — прошептал волшебник, закрывая глаза. — Мне следовало предупредить вас…

— Ты выполнил свой долг, — сказал Тобин, беря его за руку. — И я этого не забуду.

Ки вернулся с плащами и бутылью воды, а заодно принес несколько луков. Бросив их на землю рядом с Фарином, он сказал:

— Что скажешь о них?

Фарин поднял один, потом другой.

— Скаланская работа.

— Там все такие, все до единого, что я видел. И мечи тоже, насколько я мог разобраться.

— В самом деле?

Фарин взялся за обломок стрелы, торчавший из плеча Эйоли, и резким рывком вытащил ее. Волшебник стиснул руку Тобина, стараясь не закричать, но боль оказалась слишком сильной. Ки зажимал ему рот рукой, чтобы приглушить крики, пока Эйоли не потерял сознание. Фарин перевязал рану, потом взял окровавленный наконечник стрелы и несколько мгновений внимательно его рассматривал.

— Ки, Лисичка, закутайте его как можно теплее и найдите укромное местечко там, под деревьями. Оставьте ему побольше воды. Тобин, идем со мной.

Фарин подошел к ближайшему трупу и стал обшаривать убитого, ощупывая его грудь и спину. Потом он хмыкнул и проделал ту же операцию с несколькими другими погибшими.

— Великое Пламя!

— Что такое? — спросил Тобин.

— Посмотри на это, — сказал Фарин, тыча пальцем в разрез туники убитого мужчины. — Положи сюда руку и скажи, что ты ощущаешь?

— На нем нет ран. Он умер от удара мечом по горлу.

— Именно. И остальные убиты так же. Ки прав насчет их оружия. Это скаланцы в пленимарской одежде.

— Но почему они на нас напали?

— Потому что им приказали это сделать, я так полагаю. И приказали устроить все так, чтобы это выглядело как нападение врага. — Он поднялся и прошелся взад-вперед, высматривая что-то на земле, но вскоре вернулся с пучком стрел. Они были толстыми и с четырьмя перьями вместо трех. — Смотри! Скаланские луки, но стрелы пленимарские. Ну, после сегодняшнего сражения этого добра здесь в избытке.

— Я все равно не понимаю. Если мы не доберемся до Атийона, столица не выстоит!

— Значит, кому-то это на руку. И кто-то знал, что мы отправляемся в Атийон, и какой именно дорогой, и когда. И рассчитал время, когда мы доберемся до этого места.

— Это не король. Даже если бы он хотел меня убить, он все равно не стал бы жертвовать Эро.

— Это кто-то из тех, кто был с ним сегодня вечером. Возможно, даже не Эриус придумал отправить тебя в Атийон.

Тобин немного подумал, вспоминая.

— Не Хилус.

— Нет, в такое и я поверить не могу.

— Тогда остаются генерал Рейнарис и Нирин.

— И принц Корин.

— Нет! Корин не стал бы так поступать. Значит, Нирин.

— Ладно, сейчас это не важно. У нас впереди долгий путь, а нужно еще найти лошадей.

Ки и Лисичка постарались устроить Эйоли поудобнее, соорудив для него теплое гнездо из плащей под большим дубом в глубине рощи.

— Я пришлю за тобой кого-нибудь, — пообещал Тобин.

Эйоли высвободил из-под плащей одну руку, чтобы коснуться лба и груди.

— Иди, мой принц. Спасай свою столицу.

Сразу за рощей они увидели большой хутор. Низкая каменная стена окружала его, а ворота были распахнуты настежь.

— Осторожнее, мальчики, — пробормотал Фарин.

Но на хуторе никого не оказалось. Двери амбара были открыты, загон пуст.

— Потроха Билайри! — воскликнул Ки, выходя из амбара с пустыми руками. — Они, должно быть, предпочли все утащить с собой, лишь бы не оставлять врагу.

Фарин вздохнул.

— Что ж, придется идти дальше.

Они как раз подошли к воротам, когда вдруг услышали громкий, сильный вой ветра.

Тобин удивленно оглянулся по сторонам. Ночь была тихой, лишь изредка проносились порывы легкого ветерка.

Звук усилился — и вдруг резко оборвался, и в то же мгновение нечто большое и темное возникло прямо из воздуха не более чем в десяти футах от того места, где они стояли; оно качалось и подпрыгивало, пока наконец не ударилось о большое корыто для воды и не упало.

Тобин шагнул было на звук, но Фарин удержал его на месте. Ки и Лисичка осторожно приблизились к непонятному явлению, держа в руках обнаженные мечи.

— Я думаю, это человек! — крикнул Лисичка, оглянувшись на Тобина.

— Да, и он живой! — добавил Ки.

— Волшебник? — спросил Тобин.

— А то и похуже что-нибудь, — пробормотал Фарин, шагая вперед и закрывая собой Тобина.

Странный путешественник медленно поднялся на колени, держа обе руки на виду, чтобы все видели: он не вооружен. Ки удивленно вскрикнул:

— Тобин, да это Аркониэль!

— Великая Четверка, сегодня у нас что, дождь из волшебников? — проворчал Фарин.

Тобин подбежал к Аркониэлю и помог ему подняться. Вместо своего обычного плаща с капюшоном Аркониэль был одет в длинную пастушескую рубаху из овечьей шерсти и войлочную шляпу, глубоко натянутую на голову и подвязанную шарфом. Кожаные рукавицы закрывали его руки почти до локтей. Он дышал с трудом и дрожал, как в лихорадке.

— Как ты сюда попал? — спросил Тобин.

Аркониэль схватился за плечо Тобина, все еще плохо держась на ногах.

— Это те чары, которые я сам придумал. Они еще не слишком совершенны, но, похоже, я добрался на место целиком, с руками и ногами.

— Ты что, рассчитывал на плохую погоду? — спросил Ки, рассматривая нелепую шляпу.

— Нет, ожидал тяжелой дороги. Я же говорю, чары пока не слишком хорошо работают. Я вообще не был уверен, что доберусь без повреждений. — Аркониэль стащил рукавицу с левой руки и показал им покалеченное запястье. — Я его сломал в тот день, когда приехал в замок, помнишь? — Он зубами стащил правую перчатку и развязал шарф, удерживавший на месте его шляпу.

— Но как ты нашел нас? — спросил Фарин.

— За это спасибо Айе и Эйоли. Они прислали мне весть. Тобин, я уверен, тебе понадобится вот это. — Сняв шляпу, Аркониэль вытряхнул из нее старую куклу Тобина. — И не забудь ее снова где-нибудь.

Тобин спрятал куклу под рубаху под изумленным взглядом Лисички.

— Ты можешь идти?

Аркониэль выпрямился и поправил одежду.

— Да, я просто потерял чувство направления, я уже второй раз за ночь вот так перемещаюсь. Не могу сказать, что готов пожелать другим испытать такое. — Он осмотрелся. — Лошадей нет?

— Нет, — сказал Фарин. — А у тебя вряд ли найдутся подходящие чары для такого случая, да?

Аркониэль подмигнул ему. Достав из-под рубахи хрустальную волшебную палочку, он начертил в воздухе некую фигуру из красного света, потом сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул.

— Сейчас прибегут.

Ки и Лисичка снова отправились в амбар за упряжью. К тому времени, когда они вернулись с седлами, на дороге уже слышался стук копыт; в их сторону галопом мчались кони. Еще несколько минут — и десять лошадей ворвались во двор хутора и остановились вокруг Аркониэля, обнюхивая его рубаху.

— А ты стал куда более полезным парнем за то время, что я тебя не видел, — расхохотался Фарин.

— Спасибо. Я несколько лет тренировался.

Пока другие седлали лошадей, Аркониэль отвел Тобина в сторону.

— Думаю, ты понимаешь, что все это значит?

Тобин кивнул.

— Хорошо. Будет гораздо лучше, если и твои друзья это поймут.

— Фарин уже знает.

— Ты ему рассказал?

— Нет, Лхел.

Аркониэль схватил Тобина за плечо здоровой рукой.

— Ты ее видел! Где она?

— Я ее не видел. Она явилась к Фарину, только как-то… вроде призрака, но как живая. Видение, в общем.

Аркониэль сразу сник, и Тобин увидел в его глазах глубокое разочарование.

— Она ушла в дни Сакора. Я искал ее, когда вернулся в замок за куклой, но она исчезла бесследно.

— Ты хочешь сказать, это не Лхел забрала куклу у моей матери?

— Нет. Я нашел ее в башне. Но кто-то поднимался туда до меня. Один из столов был починен, и с дюжину или больше кукол твоей матери сложены на нем. Ты их помнишь? Мальчики без ртов… И твоя кукла была среди них. Как будто кто-то знал, что я за ней приду.

— Может, это Нари?

— Дверь башни была заперта, а ключ я сам выбросил в реку много лет назад. Это могла быть Лхел, но… Ну, я думаю, твоя мать знала, что кукла тебе понадобится.

Тобин покачал головой:

— Или что она понадобится Брату.

— Что ты хочешь сказать?

— Она всегда любила его, не меня. — Тобин сквозь рубаху сжал куклу. — Она сделала ее, чтобы удержать Брата при себе. Постоянно носила ее с собой, чтобы он был рядом. Она любила его.

— Нет, Тобин. Лхел велела ей сделать эту куклу. Это был единственный способ справиться с Братом после… после его смерти. Лхел помогла ей и вложила в куклу особую магию, чтобы сдерживать Брага. Это могло дать твоей матери небольшое успокоение, но это не было любовью.

— Тебя там не было, ты не знаешь! Ты не видел, какой она была. Она всегда думала только о нем. Я ей никогда не был нужен.

Искренняя боль вспыхнула в глазах Аркониэля.

— Ох, Тобин… Ты не виноват, и она тоже. Просто так уж сложилось…

— А кто виноват? Почему она так обращалась со мной лишь из-за того, что он родился мертвым?

Аркониэль хотел что-то сказать, потом отвернулся. Тобин схватил его за рукав.

— В чем дело?

— Ни в чем. Все это в далеком прошлом. А сейчас ты должен добраться до Атийона. Будет безопаснее, если ты объявишь о себе там.

— Но как? Лхел ведь там не будет, чтобы разорвать связь.

— Она меня научила, как это сделать. Это очень просто. Разорви шнурок, который она сплела из твоих волос, тот, что на шее куклы, достань из куклы кости Брата, потом вырежи тот кусочек кости, что она зашила под твою кожу.

— И все? — негромко воскликнул Тобин. — Но я мог сделать это в любое время!

— Да, и если бы ты об этом знал, ты мог бы сделать это слишком рано, и все мы погибли бы.

— Но я не стал бы! Я никогда этого не хотел. Я и сейчас не хочу. — Тобин горестно обхватил себя руками. — Я боюсь, Аркониэль. Что, если… — Он оглянулся на Ки и остальных. — А они что будут делать?

— Нам пора двигаться, — крикнул Фарин.

— Еще минутку, пожалуйста, — ответил Аркониэль. — Пришла пора рассказать обо всем Ки. Это честно по отношению к нему, да и его поддержка тебе необходима.

— Что, сейчас?!

— Я могу сам рассказать, если хочешь.

— Нет, он должен услышать это от меня. А Лисичка?

— Да, расскажи им обоим.

Тобин медленно пошел назад к Ки. Он уже сотни раз испытывал огромное желание открыться другу, а вот теперь от страха у него перехватывало дыхание.

А если Ки возненавидит его? Что скажут Корин и другие компаньоны? А вдруг жители Атийона откажутся поверить и не пойдут за ним?

— Смелее, Тобин, — прошептал Аркониэль. — Доверься воле Иллиора. За Скалу!

— За Скалу, — пробормотал Тобин.

— Что случилось? — спросил Ки, прежде чем Тобин успел произнести хоть слово. — Плохие новости?

— Я должен вам обоим кое-что сказать, только не знаю, как это сделать… разве что просто выложить все как есть.

Тобин глубоко вздохнул, чувствуя себя как в том сне, в котором он стоял на краю утеса, готовый вот-вот упасть.

— Я не тот, кем вы меня считаете. Когда вы смотрите на меня, вы видите не меня. Вы видите Брата.

— Кого-кого? — спросил Лисичка, глядя на Тобина так, словно тот внезапно сошел с ума. — Тобин, у тебя нет брата!

— Есть. Или был. Он и есть тот демон, о котором все вы слышали, хотя на самом деле он просто призрак. При рождении умерла не девочка, умер он. А девочкой был я, но ведьма изменила мою внешность, чтобы после рождения я выглядела как он.

— Лхел? — едва слышно шепнул Ки.

Тобин кивнул, пытаясь при свете звезд прочесть выражение лица друга. Но не сумел, и это еще сильнее напугало его.

— Вы все знаете, какие слухи ходят о короле, — заговорил Аркониэль. — Говорят, король убил всех наследниц, чтобы удержать трон для себя и для своего рода. И это не просто слухи. Это правда. Афранский оракул предостерег мою мистрис и сказал ей, что мы должны защищать Тобин, пока она не станет достаточно взрослой, чтобы взойти на трон. Вот потому мы и делаем все это.

— Нет! — задохнулся Ки, отпрянув назад. — Нет, я в это не верю! Я же тебя видел! Ты такая же девушка, как я!

«Я же и сам не знал, сначала не знал!» — чуть было не крикнул Тобин, но губы не слушались, и он в ужасе смотрел, как друг пятится от него.

— Я был там в ту ночь, — объяснил Аркониэль. — И поклялся хранить тайну до тех пор, пока мне не будет разрешено открыть ее. Ни у кого из нас просто не было выбора, и в особенности у Тобин. Но теперь ей пора открыть свое истинное лицо. Скала должна иметь королеву, принадлежащую к подлинной линии наследования.

— Королеву? — Ки повернулся и удрал за амбар.

— Я с ним поговорю, — негромко сказал Фарин. — Пожалуйста, Тобин, позволь мне сделать это. Ради вас обоих.

Тобин кивнул, охваченный отчаянием, и Фарин широким шагом направился следом за Ки.

Лисичка подошел поближе, всматриваясь в лицо Тобина.

— Это правда? То есть, я хочу сказать… я ведь тоже видел тебя, и когда мы мылись, и когда в море купались.

Тобин пожал плечами.

— Тобин сам узнал об этом лишь пару лет назад, — сказал Аркониэль. — Принять такое было нелегко. И это также означает, что ей придется выступить против Эриуса и Корина. Тобин понадобятся настоящие друзья.

— Ты будешь королевой? — произнес Лисичка так, словно сроду не слыхал такого слова.

— Выходит, что так. Но, Лисичка, ты ведь компаньон. Ты знаешь Корина дольше, чем я… — Тобин говорил так, словно его рот наполнился вдруг песком. — И если ты не сможешь… Я тебя пойму.

— Ты можешь вернуться в Эро прямо сейчас, если пожелаешь, — сказал Аркониэль.

— Вернуться? Мне и в голову не приходило такое. Фарин был прав насчет меня, Тобин, так что мне лучше остаться. — Он невесело усмехнулся и развел руками. — Не очень-то это похоже на клятву верности, а?

Тобин схватил его за руки.

— Мне этого достаточно.

Фарин нашел Ки за дверью амбара; Ки стоял, бессильно опустив руки.

— Почему он мне не сказал? — спросил оруженосец с болью в голосе.

Фарин постарался сдержать гнев. Он ожидал от Ки большего.

— Он сам ничего не знал, когда вы встретились.

— А когда узнал?

— Когда вы сбежали в замок. Айя и та лесная ведьма заставили его поклясться, что он ничего никому не скажет. Это было для него тяжелой ношей, Ки, и не один год; нам с тобой даже не понять, как он мучался.

— Ты знал!

— Нет, я узнал всего несколько недель назад. Риус мне ничего не сказал, но не потому, что не доверял. Тайну сохраняли ради безопасности Тобина и всех нас. От нас ведь все равно ничего не зависело.

— И что теперь будет со мной?

— О чем ты? Ты хочешь сказать, что готов служить принцу, но не королеве?

— Служить? — Ки резко повернулся и посмотрел в глаза Фарину. — Фарин, он мой лучший друг! Он… он для меня все! Мы выросли вместе, вместе учились, вместе сражались! Вместе! Но ведь у королев не бывает оруженосцев, разве не так? У них есть министры, генералы, супруги. А я ни то, ни другое, ни третье! — Он всплеснул руками. — Я ничто! Просто безземельный рыцарь, сын конокрада…

Фарин с силой ударил его по лицу ладонью, и Ки пошатнулся.

— Это все, чему ты научился за столько лет? — прорычал капитан, нависая над юношей, как грозовая туча. — Или ты думаешь, что такая волшебница, как Айя, выбрала тебя без всяких причин? Думаешь, Риус связал бы тебя со своим сыном, если бы ты был просто сыном конокрада? А может, ты думаешь, я доверил бы тебе жизнь этого ребенка? Люди не выбирают себе отцов, Ки, но они сами выбирают свой путь. Не ожидал от тебя такой глупости! — Фарин с трудом удержался от того, чтобы влепить Ки еще одну пощечину. — Разве этому я тебя учил? Удирать за угол и распускать сопли?

— Нет. — Голос Ки дрожал, но юноша уже выпрямился. Струйка крови текла из его носа и терялась в негустых усах. — Прости, Фарин.

— Слушай меня, Ки! Тобин представления не имеет, что его ждет впереди. И думает сейчас только о том, что его друзья могут его бросить. Что ты от него отвернешься. Он боится этого больше, чем чего-либо еще. А ты именно это и сделал только что, вот как!

Ки громко застонал.

— Потроха Билайри! Он думает… Ох, черт, Фарин, да я не поэтому сбежал!

— Тогда, полагаю, тебе лучше поскорее вернуться и объяснить ему это.

Фарин шагнул в сторону, и Ки молнией помчался назад, к Тобину. Фарин остался на месте, ожидая, когда пройдет неожиданно охватившая его слабость. Ладонь, которой он ударил Ки, покалывало; Фарин ощущал на пальцах кровь юноши. Капитан негромко выругался, вытирая руку о плащ. Сбудется пророчество или нет, но они все уже прошли тяжелый путь за минувшие годы.

Минуты ожидания длились для Тобина как вечность, когда он наконец увидел Ки. Оруженосец показался в дверях амбара и со всех ног бросился к нему. Подбежав к Тобину, Ки сначала крепко обнял его, а потом опустился на одно колено и протянул Тобину свой меч.

— Что ты делаешь, Ки? Встань! У тебя кровь…

Ки встал и схватил Тобина за плечи.

— Прости, что убежал. Ты просто захватил меня врасплох, вот и все. Между нами ничего не изменилось. — Ки чуть замялся, всматриваясь в лицо Тобина; подбородок у него слегка дрожал. — Ведь не изменилось, правда?

Голос Тобина звучал так же неуверенно, когда он в свою очередь обнял Ки:

— Ты мой лучший друг. И так будет всегда.

— Ну, значит, все в порядке! — Ки нервно засмеялся, отступая на шаг и хлопая рукой по ладони Тобина.

Тобин увидел на глазах друга слезы.

— Ты ведь никогда меня не бросишь, правда, Ки?

Ки крепко сжал руку Тобина и улыбнулся.

— Пока я дышу — и не надейся!

Тобин поверил ему безоговорочно, и от этого ему стало так легко, что он просто не знал, что сказать.

— Ну и ладно, — выговорил он наконец. — Думаю, нам лучше двигаться дальше.

Глава 52

Они поскакали дальше, и Тобин старался не думать о том, что ждет их впереди. Первая реакция Ки испугала его сильнее, чем любое сражение. Он поверил клятве верности, данной ему другом, но за время их долгого пути не раз и не два ловил на себе удивленные взгляды, которые тайком бросал Ки, — оруженосец как будто пытался рассмотреть незнакомку под тем обликом, что пока еще носил Тобин.

«Я не хочу меняться!» — горестно думал Тобин. Поглядывая на далекие вершины гор на фоне звездного неба, он гадал, каково бы это было: просто взять и сбежать от всего — от битв, от столицы, от друзей, от своей судьбы…

Но это были лишь мимолетные мысли. Он был воином Скалы, принцем крови. Пусть даже он был напуган, он никогда не опозорит себя и свой род, не предаст тех, кого любит.

Имя и герцогская печать обеспечивали им свежих лошадей на всем пути, и при каждой остановке они рассказывали о вторжении пленимарцев. К рассвету путники снова увидели вдали море, а через час после полудня добрались до Атийона.

Остановив коня перед городскими воротами, Фарин крикнул стоявшим на стене стражникам:

— Откройте ворота перед принцем Тобином, лордом Атийона! Принц вернулся!

— Эро осажден пленимарцами, — сообщил Тобин пораженным стражникам, как только они очутились внутри стен. — Сообщите об этом всем. Все воины должны подготовиться к походу на столицу вместе со мной. Нет, постой! — крикнул он, когда гонец уже повернулся, чтобы бежать. — Это и женщин касается; всех, кто захочет сражаться за Скалу, будут рады приветствовать под знаменами Атийона. Ты меня понял?

— Да, мой принц!

— Скажи всем, чтобы собирались во дворе крепости.

— Неплохо, принц Тобин! — пробормотал Аркониэль.

Они промчались через город — и обнаружили, что мост через ров перед крепостью еще поднят. Фарин сложил ладони рупором и окликнул часовых, но ему никто не ответил.

Ки прикрыл глаза рукой от солнца и всмотрелся в стражей, стоявших на стене.

— Это люди Солари, — сказал он.

— Именем принца, открывайте! — снова крикнул Фарин.

Наконец один из стражей высунулся между зубцами башни над воротами.

— У меня приказ герцога Солари не впускать никого из Эро, чтобы не занесли оспу.

— Ах ты, сукин сын! — задохнулся Ки.

— Открывай немедленно, или принц прикажет повесить тебя как предателя! — взревел Фарин таким голосом, какого Тобин никогда не слышал.

Аркониэль держался спокойнее.

— Дело серьезное, парень. Вызови на стену своего командира, немедленно.

— Солари не мог приказать такого! — пылко воскликнул Ки, пока они ждали. — Это земля Тобина, даже если он несовершеннолетний!

— Человек, который командует замком, командует всем Атийоном, — пробормотал Фарин, глядя на другую сторону рва.

Солнце еще целый час ползло по небу, а они все топтались перед рвом. За это время позади них собралась целая толпа вооруженных горожан. Люди быстро разобрались, что происходит. Фарин нашел среди них нескольких сержантов и приказал гонцам отправиться в окрестные замки, донести весть до рыцарей. Еще нескольких Аркониэль отправил к городским жрецам.

Из толпы вышли две женщины и низко поклонились Тобину. Одна была в старомодных латах. На второй были белая мантия и серебряная маска жрицы храма Иллиора.

Несмотря на маску, Тобин узнал ее и поклонился:

— Почтение тебе, леди Калия.

Жрица тоже поклонилась, и на ее протянутых вперед ладонях возникли многоцветные драконы.

— Я давно знала о твоем приходе, хотя и не ожидала тебя так скоро. Атийон не предаст своего законного владельца.

Тобин спрыгнул на землю и поцеловал руку жрицы.

— Я не предам Атийон. Значит, ты знала?

— Что это будешь именно ты? Нет, твое высочество, но мне тем более приятно. — Она наклонилась ближе к нему и прошептала: — Добро пожаловать, дочь Фелатимоса.

Пришли и другие жрецы. Аркониэль и Калия отвели их в сторону и о чем-то тихо заговорили. Тобин слегка дрожал, наблюдая за ними. Потом они один за другим повернулись к нему и отсалютовали, прижав руки к сердцу.

А вскоре на парапете появился герцог Солари и крикнул, наклонившись вниз:

— Приветствую тебя, принц Тобин! Прости, что тебя так плохо приняли.

— Разве ты не знаешь, что происходит в Эро? — крикнул Тобин. — Вчера к тебе отправили почтового голубя. На столицу напали пленимарцы!

Ответ Солари заставил собравшуюся толпу потрясенно вздрогнуть.

— Да, я знаю, — крикнул герцог. — Но в Атийон зараза не войдет, чего бы это ни стоило.

— Это несправедливо! — закричали в толпе.

— Даже если это будет стоить жизни законному наследнику? — закричал Фарин. — Солари, перед тобой сын Риуса, и он здесь по приказу короля! Твой собственный сын был с ним в Эро!

— Вас обогнала другая почтовая птица, Фарин, и мои новости свежее. Нижний Эро уже пал, а король заперт в Новом дворце, как в ловушке. Пока вы вернетесь, они все погибнут!

— Предатель! — взвыл Ки, взмахивая мечом.

Солари не обратил на него внимания.

— Скалу необходимо защищать, а Атийон — крупнейшее из оставшихся укреплений. Атийоном должен командовать опытный генерал. Откажись от своих притязаний, принц Тобин, и я сделаю тебя своим наследником. И пусть жрецы засвидетельствуют мое обещание.

— Не будет этого! — воскликнула жрица Иллиора, и ее слова эхом повторили другие жрецы. — Ты предатель, и я насылаю на тебя проклятие!

— У тебя есть и собственные сыновья, Солари, — крикнул Аркониэль. — И даже если бы я тебе поверил, сколько, ты думаешь, прожил бы среди них Тобин при таких ставках?

— Двух недель бы не продержался! — крикнула какая-то женщина из толпы за их спинами.

— Кто-нибудь, подстрелите предателя! — раздался другой голос.

— Возьмем стены штурмом!

— Повесить ублюдков! Им не поставить нас на колени!

Ки спешился и подошел к Тобину.

— А ты не можешь послать к нему Брата, Тоб? — спросил он шепотом.

Но его услышал Аркониэль и рассерженно прошипел:

— Никогда больше не проси о таком, Ки! Ты сам не понимаешь, о чем говоришь!

Он подвел коня к самому краю рва и поднял вверх правую руку, сжимая в кулаке хрустальную палочку. В косом предвечернем свете она вспыхнула огнем.

— Слушайте меня, люди в крепости и те, что стоят здесь! — Голос Аркониэля звучал, как боевой клич. — Я волшебник Аркониэль, один из учеников мистрис Айи. Вы знаете, что мы были близкими друзьями герцога Риуса. И он сам приказал нам защищать его единственного ребенка и наследника, что стоит здесь как нищий попрошайка перед собственными воротами! Солари утверждает, что он не хочет пустить в крепость заразу. Но разве он когда-либо прежде поступал так? Нет, только теперь, когда уверен, что Эро пал. Знайте это, люди Атийона. И знайте вот что. Все эти годы болезней и смертей — это проклятие Иллиора, которое король Эриус навлек на нашу землю. С помощью своих приспешников он захватил трон, отобрав его у законного правителя Скалы. Принцесса Ариани, дочь Агналейн, мать Тобина — она должна была стать королевой!

— Он говорит правду! — громко заговорила Калия, раскрывая обе ладони в жесте подтверждения слов Аркониэля. — Дитя Ариани стоит сейчас здесь, не задетое чумой или оспой. И все владения принца Тобина: Атийон, Сирна, Алестун, Мидлфорд, Хаук-Ли — все они обойдены болезнями. Вас это никогда не удивляло? Вы не думали, почему так? Я вам скажу сейчас: это потому, что в его венах течет кровь Ариани! Сам того не зная, Тобин всегда был вашим истинным защитником, на нем лежит благословение Иллиора и всей Великой Четверки!

Толпа взорвалась приветственными криками, но в замке было тихо. Тобин встревоженно огляделся по сторонам. Несмотря на благожелательность толпы, он чувствовал себя слишком беззащитным. Лучники Солари могли в это самое мгновение целиться в них из бойниц.

— И что теперь? — спросил он Фарина.

Калия шагнула вперед и взялась за его стремя.

— Я давно уже обещала тебе свою помощь. Ты помнишь?

— Да.

— Но ты никогда о ней не просил. Я снова предлагаю помочь. Издай свой боевой клич, наследник Атийона!

Что-то в голосе волшебницы вселило в Тобина надежду. Откинув голову назад, он закричал:

— Атийон! Атийон за Скалу и за Великую Четверку!

Ки и все остальные подхватили клич, к ним присоединилась вся толпа, яростно размахивая платками, шарфами и оружием. Мощный звук прокатился как гром и запел в ушах Тобина, словно хорошее вино.

Калия вскинула руку, призывая к молчанию.

— Вот. Теперь ты слышишь?

Тот же самый клич доносился из крепости:

— Атийон за Скалу! За Великую Четверку!

Клич нарастал, превращаясь в рев, и вскоре в него вклинился отчетливый звон стали, ударявшейся о сталь.

Фарин с мрачной ухмылкой поклонился жрице.

— Хорошо сделано, моя леди. Атийон знает голос своего господина. Они сражаются за тебя, Тобин. Обратись к ним.

— Откройте ворота! — крикнул Тобин, но ответа не было.

Они сидели в седлах, напряженно сжимая поводья, глядя на подъемный мост. Солнце отмерило еще час в своем движении по небу, прежде чем звуки битвы внутри крепости затихли и возникло какое-то движение на стене над воротами.

Похоже, там происходила некая борьба. Но была она недолгой и кончилась тем, что какой-то мужчина с криком вылетел между зубцами надвратной башни, на его шее все увидели наброшенный аркан. Крик этого человека быстро затих, когда веревка туго натянулась и сломала ему шею. Зеленый шелковый плащ с богатой золотой вышивкой, достойной короля, сверкнул на солнце, когда тело человека дернулось и повисло на конце веревки его палача.

Это был герцог Солари.

Мгновением позже мост с грохотом опустился, и из крепости хлынули солдаты, приветствуя Тобина. На некоторых были зеленые мундиры Солари, но все выкрикивали имя Тобина.

Среди солдат были и женщины, в юбках и передниках, но вооруженные мечами. Одна из поварих подбежала к Тобину и упала перед ним на колени. Обеими руками протянув ему свой меч, она закричала:

— За Атийон и Четверку!

Это была двоюродная сестра Фарина, которая встречала их в день первого приезда в Атийон. Спешившись, Тобин принял меч и снова протянул его женщине.

— Встань, Гранния. Теперь ты снова капитан.

Люди вокруг взорвались радостными криками, и эти крики разнеслись по крепости и по городу. Звуки ликования народа как будто сами подняли Тобина в седло; голова у него кружилась от счастья. Неожиданно рядом с ним появился Аркониэль.

— Пора, Тобин! — крикнул он, перекрывая шум многочисленных голосов.

— Да, я знаю.

Тобин, окруженный компаньонами и старшими жрецами, пересек мост и въехал в огромный двор замка. После короткого сражения на земле остались несколько десятков убитых, и в основном это были гвардейцы Солари. Оставшихся в живых согнали в загоны для скота, и они стояли там на коленях под присмотром атийонских солдат с луками и мечами.

Тобин проехал широкий круг по двору, оценивая обстановку. Большая часть людей Солари в конце концов присоединилась к защитникам Атийона.

— Крепость твоя, принц Тобин, — сказал Фарин.

Герцогиня Савия с детьми ждали его на ступенях перед парадным входом в замок. Герцогиня горделиво вскинула голову, но Тобин увидел страх в ее глазах, когда она прижала к себе детей. Сердце Тобина подпрыгнуло в груди, когда он увидел тот же страх в глазах детей. Когда он был здесь в последний раз, он играл с ними и держал на коленях маленькую Рози. А теперь девочка цеплялась за юбку матери, тихонько хныча от страха, когда Тобин, спешившись, поднимался к ним по широким ступеням.

Савия опустилась на колени.

— Убей меня, если хочешь! — выкрикнула она, умоляюще протянув к нему руки. — Но умоляю именем Четверки, пощади моих детей!

— Ты находишься под моей защитой, — заверил ее Тобин. — И я клянусь Четверкой и законом Скалы, что никто не причинит вам вреда! — Он оглянулся по сторонам. — А леди Лития здесь?

— Здесь, мой принц, — откликнулась Лития, выходя из толпы за его спиной.

— Леди Лития, я объявляю тебя управляющей Атийона. Проследи за тем, чтобы каждый в гарнизоне знал мой приказ. Никто не должен обижать или оскорблять герцогиню и ее детей. Пока они останутся в своих покоях под охраной. Когда устроишь их там в полной безопасности, прикажи поднять над крепостью мои знамена.

— Будет сделано, мой принц.

Одобрение, вспыхнувшее в светлых глазах Литии, когда она мягко повлекла за собой плачущую герцогиню, согрело Тобина куда сильнее, чем громкие крики толпы.

— Тебе лучше обратиться к гарнизону прямо сейчас, — посоветовал Фарин.

Несмотря на то что до сих пор все шло успешно, желудок Тобина сжался в тугой узел, когда он посмотрел на море лиц, обращенных к нему в ожидании.

— Воины Атийона, — начал он, и его голос высоко зазвенел в воздухе. — Я благодарю вас за верную службу.

Аркониэль подошел ближе и зашептал ему на ухо, пока постепенно утихал восторженный шум. Тобин кивнул и сделал глубокий вздох.

— Славные люди Атийона, я знаю, вы любили меня в память о моем отце и приветствовали как вашего принца. Но сегодня… — Голос у него сорвался, во рту пересохло. — Сегодня корабли Пленимара заполнили залив перед Эро. Столица в огне, и враг стоит у ворот королевского дворца. — Он снова сделал паузу, собираясь с мыслями, пока люди криком выражали свой гнев. — Сегодня я стою перед вами не только как дитя Риуса, но и как дитя Ариани — той Ариани, что должна была стать королевой. — Он опять замолчал, настолько испуганный, что ему показалось: он может потерять сознание перед всей этой толпой. Но, с силой втянув в себя воздух, он заставил себя продолжить: — Скала должна снова получить королеву, если хочет выжить. Я… я должен сказать вам нечто очень странное, но… — Он в отчаянии повернулся к Аркониэлю. — Я просто не знаю, как выговорить такое! Помоги мне, прошу!

Аркониэль поклонился, как будто получил строгий приказ, и поднял руку, призывая людей к вниманию. Ки подъехал вплотную к Тобину и сжал его плечо. Дрожа, Тобин бросил на друга благодарный взгляд.

Аркониэль сунул руку за ворот своей простой туники и вытащил серебряный амулет Иллиора.

— Воины Атийона! Некоторые из вас знают меня. Я Аркониэль, свободный волшебник Скалы, ученик Айи. Моя мистрис и я были избраны для того, чтобы стать защитниками принца Тобина, о котором шестнадцать лет назад было предсказание оракула Афры. Моей мистрис было даровано видение, когда дети Ариани находились еще в утробе матери. Вы все слышали о том, что герцогиня родила двойню и что девочка оказалась мертворожденной, а мальчик — живым. Но это не совсем так. Моя мистрис и я присутствовали в ту ночь при родах, и мы до сегодняшнего дня хранили молчание о том, что произошло на самом деле.

Теперь я говорю вам, что в живых осталась девочка, а не мальчик. По воле Иллиора и ради будущего Скалы новорожденной девочке при помощи самой сильной и страшной магии был придан облик ее умершего брата, чтобы ее не постигла смерть от рук короля и его приспешников. И эта девочка стоит сейчас перед вами как принц Тобин!

Наступила гробовая тишина. Тобин слышал, как во рву за стеной крякают утки, как где-то вдали лают собаки. Потом кто-то выкрикнул:

— Никакая это не девочка!

— Какая магия способна на такое? — резко спросил бородатый жрец Далны, и после его слов начался оглушающий шум — и горожане, и солдаты, столпившиеся во дворе, заговорили все разом.

Фарин, Ки и Лисичка придвинулись к Тобину, положив руки на эфесы мечей. Аркониэль так стиснул свою волшебную палочку, что у него побелели пальцы, но высшая жрица Иллиора сумела успокоить толпу.

Калия, вскинув руки над головой, хлопнула в ладоши, и между стенами крепости коротко раскатился гром.

— Дайте ему договорить! — крикнула жрица. — Разве я стояла бы сейчас рядом с ним, вместе с братьями и сестрами из других храмов, если бы в его словах не было смысла? Дайте чародею говорить!

Аркониэль поклонился ей и продолжил:

— Пятнадцать лет вы знали этого храброго молодого воина как сына Риуса. Сегодня, по воле Иллиора, вы удостоены особой чести: перед вами открывается законная наследница трона Скалы. Вы благословлены, люди Атийона. Именно вы станете свидетелями того, как законная наследница, предсказанная Иллиором, вернется к вам. Вы уже доказали свою добрую волю и веру, расправившись с предателем Солари. А теперь вам предстоит засвидетельствовать истину моих слов, и жрецы Великой Четверки подтвердят ее.

Несколько человек с недовольным ворчанием попытались подойти ближе к Тобину, но Аркониэль не позволил этого.

— Он слишком уязвим, — негромко сказал Фарин. — Может, лучше уйти внутрь?

— Нет, все должны это видеть. Пожалуйста, Фарин, отойди на шаг назад.

Фарин, бросив на Тобина еще один напряженный взгляд, вместе с Ки и остальными неохотно отошел немного в сторону, но не слишком далеко. Жрецы, стоявшие по другую сторону принца, сделали то же самое.

И хотя его друзья были здесь же, на ступенях, не далее чем в двадцати футах от него, Тобин вдруг почувствовал себя одиноким и беззащитным. Теперь уже никто не радовался и не выкрикивал его имя. Двор крепости превратился в море недоверчивых лиц.

Калия улыбнулась, словно почувствовав возрастающий страх Тобина, и посмотрела на него с сочувствием. Остальные растерянно наблюдали за ним.

Аркониэль подошел к Тобину и поднес ему серебряный нож; это был нож Лхел.

— Она дала мне его совсем недавно. Наберись храбрости, сделай что нужно, — прошептал он, целуя Тобина в обе щеки. Никогда прежде он этого не делал. — Вспомни, что я тебе говорил. Начни с куклы. Держись, Тобин. Твой народ смотрит на тебя.

«Мой народ». Вся эта огромная толпа, казалось, не дышала, застыв в ожидании. Сжав в руке нож, Тобин вдруг почувствовал, как страх отступил и пришло то внутреннее спокойствие, какое наполняло Тобина перед битвой. Но когда он вытащил из-за пазухи куклу и нащупал волосяной шнурок в складке на ее шее, руки его дрожали. Подсунув под него острие ножа, Тобин перерезал шнурок и позволил ему упасть вниз. Потом он разрезал старую ткань и вытряхнул раскрошившиеся травы, пожелтевшие комки шерсти и все осколки тонких косточек, что были спрятаны в теле куклы. Что-то маленькое, блестящее вывалилось вместе с ними и запрыгало вниз по каменным ступеням. Это была золотая копия доски с предсказанием оракула. Тобин давно забыл, что спрятал ее в кукле. Дощечка докатилась до ног бородатого сержанта, и тот осторожно поднял ее. Когда Аркониэль подал ему знак оставаться на месте, сержант сжал дощечку в руке и прошептал:

— Я ее пока подержу, да, мой принц?

А потом рядом с Тобином возник Брат, с голодными черными глазами. Судя по тому, как многие внизу вскрикнули и судорожно вздохнули, его увидели все.

— Одежда, — негромко подсказал Аркониэль. — Ты должен ее снять. Ки, помоги ему.

Брат тихо зашипел, когда Ки приблизился, но не попытался остановить оруженосца. Не позволив себе ни секунды колебаний, Тобин расстегнул пояс, на котором висели ножны, снял плащ с толстой подбивкой, рубашку и протянул их Ки. От присутствия Брата по его коже побежали мурашки. Призрак стоял совсем близко, и его грудь тоже была теперь обнажена. Тобин быстро сбросил башмаки, носки, штаны и, после еще одного мгновения колебания, льняное белье. Ки натужно улыбался, принимая одежду из рук принца. Он тоже был напуган, хотя и старался изо всех сил не показывать страха.

— Все в порядке — прошептал Тобин, снимая через голову висевшую на шее цепочку и передавая ее Ки. — Побереги это.

Ки стиснул в кулаке кольцо и герцогскую печать и прижал кулак к сердцу, салютуя Тобину и отступая на свое место рядом с Фарином.

Обнаженный, Тобин выпрямился перед толпой — и почувствовал, как косточка шевельнулась под его кожей. Крошечные стежки наложенных Лхел швов под его пальцами стали грубыми, ощутимыми.

— Быстрее! — прошипел Брат.

Тобин в последний раз посмотрел в черные глаза Брата и поднял серебряный нож.

— Да.

Стянув пальцами края шва, он прижал острие ножа к своей коже. Он не видел, что делает, но не промахнулся. Когда нож вспорол кожу, Тобин поморщился. Появились капли крови.

— Глубже режь! — простонал Брат.

Тобин прижал нож сильнее, поворачивая острие, и, когда оно отыскало цель, Тобина словно обожгло огнем. Он опустился на колени, а нож, вырвавшись из его руки, со звоном упал на ступени рядом с ним.

— Отпусти меня! — пронзительно закричал Брат, наклоняясь, чтобы Тобин увидел кровоточащую рану на его груди. Кровь лилась и по щекам Брата алыми слезами. — Мне больно! Заканчивай!

Задыхаясь, Тобин плотно зажмурил глаза и покачал головой. Боль была слишком сильна.

— Пора! — раздался женский голос. — Это надо сделать сейчас, дочь моя!

Открыв глаза, Тобин увидел призраков.

Они окружили его кольцом, и на каждом была корона, и каждый держал перед собой меч Герилейн. Принц не узнал их — их каменные портреты в усыпальнице были слишком грубыми, чтобы передать черты живых людей, но он понял, кто перед ним. И Герилейн Основательница стояла там, глядя на него, и его собственная бабушка, залитая кровью. А тот сухопарый мужчина с печальным лицом был, должно быть, Фелатимос, последний законный король.

Холодные пальцы коснулись лба Тобина. Он посмотрел вверх — и увидел то единственное лицо, которое уже отчетливо видел прежде. Это была Тамир, убитая королева. Именно она воззвала к нему, и она снова заговорила:

— Смелее, дочь моя! Ради Скалы, сделай это сейчас!

Кто-то вложил нож в руку Тобина. Это был Ки. Он плакал, опускаясь на колени рядом с Тобином.

— Ты сможешь, — прошептал оруженосец и снова отошел. Вид у него был такой, словно он посылал Тобина на казнь.

Тобин поднял нож. Вонзая его себе в грудь, он от боли закусил губы. Ему всегда казалось, что этот крошечный осколок кости можно вынуть легко, как занозу, но плоть затягивалась над ним, как затягивается на стволе дерева рана, нанесенная гвоздем. Он еще раз повернул нож — и услышал чей-то крик. Похоже, то был голос Брата, но Тобин и сам тоже вскрикнул.

Крошечная косточка наконец высвободилась; она была покрыта красной массой растерзанной плоти. Тобин не успел еще как следует ощутить ее в своих пальцах, как на него накатилась новая волна неистовой боли.

Его объяло белым пламенем, яростным и холодным как лед. Очутившись в этом аду, он не мог дышать, не мог думать, крикнуть, он ничего не слышал — но каким-то образом видел Брата, ощущал призрака, вцепившегося в него, объявшего его, проходящего сквозь него, как холодная черная тень в самом сердце белого пламени.

А потом боль отступила, и Тобин, обессиленный, лег на бок на гладкий, теплый камень. Призраки все еще стояли вокруг него, но теперь они стали бледнее, как тени, сотканные из серой дымки. Ступени вокруг Тобина почернели, белое пламя выжгло на них большой черный круг.

Брат исчез.

Оглядываясь, Тобин не замечал замерших в потрясенном молчании людей — он видел лишь, что его близнеца нет рядом. И он почувствовал это: болезненная пустота заполнила его. Они ничего не сказали друг другу на прощание, ни слова. Он вырвал Брата из своего тела — и призрак ушел.

— Тоб? — Теплая рука сжала его локоть, помогая сесть. Это был Ки.

Тобин потянулся к нему — и тут же застыл от ужаса, глядя на незнакомую кожу на своей руке. От кончиков пальцев до плеча она висела на нем свободно, как старая растянувшаяся перчатка, и была совершенно бесцветной. И все его тело выглядело так же: кожа превращалась в лохмотья, облезая с него под воздействием страшной магии. Тобин осторожно потер левую руку, и старая кожа отвалилась, открыв новую — гладкую, чистую. Но родимое пятнышко винного цвета осталось на месте, став ярче прежнего.

Тобин потер ладонь о ладонь, потом принялся тереть руки, плечи, сдирая с себя старую кожу, как змея весной. Он потер и лицо — и почувствовал, как тонкая сухая маска упала с него, но шрам в форме полумесяца остался на подбородке, Тобин нащупал его пальцем. Пламя почему-то пощадило его волосы, но Тобин чувствовал, что кожа на голове как будто тоже отделяется.

Он провел руками по груди — и замер, лишь теперь начав по-настоящему понимать, что произошло. Старая кожа, покрывавшая его грудь, натянулась, вздулась, как будто…

Как будто она была женским корсетом.

Задрожав, Тобин резко сорвала старую шелуху — и уставилась на свои маленькие груди.

Тобин почти не слышала поднявшегося вокруг шума голосов, пока стояла там и смотрела на себя. Ее мальчишеские гениталии сморщились, как пустая обертка кукурузного початка. Она дернула за свободно повисшую кожу на животе — и вместе с ней сорвала с себя внешние признаки мужского пола.

Ки отвернулся, зажав рот рукой, и Тобин услышала, как его вырвало.

Мир вокруг словно затянуло серым туманом. Она уже не чувствовала каменные ступени под ногами, она теряла сознание… Но Фарин был рядом, и он быстро набросил на нее плащ и поддержал ее. И Ки уже вернулся, его рука крепко обхватила ее талию.

— Все в порядке. Я тебя держу.

Жрецы и Аркониэль тоже подошли к ним, и пришлось раскрыть плащ, чтобы они могли произвести осмотр. Тобин смотрела в небо над головой, ее уже ничто не заботило.

— Все в порядке, Тоб, — прошептал Ки.

— Не… не Тобин, — выдавила она из себя. Губы у нее болели, в горле саднило.

— Да, у нее теперь должно быть женское имя, — сказала Калия.

Аркониэль негромко застонал.

— Мы об этом никогда не говорили!

— Я знаю, — прошептала Тобин. Призрачные королевы снова стояли вокруг нее. — Тамир, убитая королева. Она являлась мне… предлагала мне меч Герилейн… Ее имя. — Серый туман откатился от нее, глаза защипало от слез. — И Ариани — в честь моей матери, которая должна была взойти на трон. И Герилейн, ради Иллиора и Скалы.

Призрачные королевы поклонились ей — и растаяли.

Жрица кивнула.

— Тамир-Ариани-Герилейн. Возможно, это имя даст тебе силы и принесет удачу. — Повернувшись к притихшей толпе, жрица громко крикнула: — Я свидетельствую именем богов! Это женщина, и на ее теле те же самые родовые метки и шрамы!

— Я свидетельствую, — эхом повторила жрица Астеллуса, и остальные вслед за ней.

— Я призываю всех вас свидетельствовать! — крикнул Аркониэль, обращаясь к толпе. — Истинная королева вернулась к вам! По родимому пятну на ее руке и шраму на подбородке я удостоверяю, что перед вами стоит та же самая персона, но теперь — в своем истинном виде. Смотрите и увидьте Тамир Вторую!

Словно очнувшись, люди взорвались радостными криками — но даже поднявшийся шум не смог заглушить громкий треск, раздавшийся за спиной Тамир. Резная деревянная панель над парадной дверью замка — та, на которой был изображен меч Сакора, — раскололась и упала, открыв старое каменное изображение.

Глаз Иллиора снова взирал на Атийон.

Тобин вскинула руки, чтобы воздать почтение богу. Но рев толпы словно подхватил ее, поднял в воздух… и мир вокруг залило тьмой.

И в это самое мгновение афранский оракул громко захохотал в темноте своего подземелья.

Айя, вместе с полудюжиной других волшебников прятавшаяся в руинах таверны в Эро, пошатнулась и закрыла лицо руками, когда ее ослепил взрыв яростного белого света. И перед ее закрытыми глазами сквозь медленно угасающий огонь проступило лицо черноволосой, синеглазой молодой женщины.

— Благодарение Свету, — прошептала Айя, и ее соратники эхом повторили эти слова, с таким же почтением и благоговением.

А потом они в один голос громко закричали:

— Благодарение Свету! Королева возвращается!

В горах к северу от Алестуна волшебники Третьей Орески Аркониэля разом увидели в своем лагере то же самое видение и поспешили найти друг друга, плача от радости.

Видение с двойной силой ударило Нирина, когда он находился на крепостной стене. Он сразу узнал это лицо, несмотря на превращение, и в ярости вскинул вверх кулаки, проклиная за предательство и Светоносного, и герцога Солари и кляня своих наемных убийц, которые не сумели убрать с его пути отпрыска рода Атийона.

— Некромантия! — кричал он, раздуваясь от бешенства, как ядовитая змея. — Некромантия! Фальшивое лицо и фальшивая кожа! Но еще не все нити связаны!

Один из Гончих имел неосторожность подойти в это мгновение к мастеру — но тут же был поражен слепотой, а через сутки умер.

Лхел проснулась в своем одиноком доме в старом дубе и навела чары окна. Глядя в открывшийся перед ней туннель, она увидела, как Фарин несет девушку по какому-то коридору. Лхел всмотрелась в неподвижное лицо с закрытыми глазами.

— Кееса, — прошептала она и заметила, как чуть-чуть дрогнули веки Тобин. — Не забывай меня, кееса.

Она наблюдала еще несколько мгновений, убедилась, что Ки рядом, — и закрыла портал.

В горах еще стояла зима. Снег скрипел под ногами Лхел, когда она пробиралась к источнику, а темное пространство воды окружал лед.

Но в центре источник был чист. Склонившись над дрожащей поверхностью воды, ведьма увидела свое лицо, увидела, какое оно старое. Со дня зимнего солнцестояния у нее ни разу не было лунных кровотечений, а в волосах появилось много белых прядей. Если бы она оставалась среди своего народа, у нее были бы муж, дети, уважение. Но сейчас, согнувшись над черным окном воды, она сожалела лишь об одном: что у нее нет дочери, которая могла бы ухаживать за священным дубом и источником Великой Матери, так давно утраченными ее народом.

Она повернула ладони к невидимой луне и бросила над водой чары тайного зрения. В темной поверхности возникло одно-единственное изображение. Лхел всмотрелась в него, а потом медленно вернулась к своему дубу и легла на меховую постель, в ожидании вытянув руки вдоль боков ладонями вверх, и прислушалась к шуму ветра в ветвях.

Он появился бесшумно. И оленья шкура, закрывавшая вход в дупло, даже не шелохнулась, когда он вошел. Лхел почувствовала, как он вытянулся рядом с ней — холодный, как ледяная глыба, и как обхватил ее рукой за шею.

«Наконец-то я вернулся к тебе».

— Добро пожаловать, дитя! — прошептала Лхел.

Ледяные губы коснулись ее губ, и волшебница с готовностью открыла рот, позволяя демону, которого они назвали Братом, похитить ее последний вздох, как она похитила его первый.

Равновесие было восстановлено.

Они оба стали свободны.

Глава 53

Эриус сидел у окна в башне над воротами, наблюдая, как горит его столица. Несмотря на все усилия целителей, у него началась гангрена, и она расползалась по его телу. Плечо и грудь уже почернели, правая рука распухла и висела безжизненно. Не в силах сесть на коня и сражаться, он должен был лежать тут, на кушетке, окруженный унылыми придворными и шепчущимися слугами. Лишь изредка ему приносили донесения. Все еще цепляясь за меч Герилейн, он беспомощно смотрел из башни на гибнущий город.

Накануне пленимарцы снова прорвались в ворота, сразу после рассвета. К ночи большая часть нижнего города была потеряна. И Эриус должен был отсюда наблюдать за тем, как телеги с награбленным добром тянутся к черным кораблям, стоявшим в заливе, и как толпы пленных — его подданных! — гонят, словно скот, рядом с телегами.

Корин уже доказал свою полную бесполезность на поле боя. Рейнарис постоянно был рядом с ним и сам отдавал команды, но после полудня вражеская стрела настигла его. У Корина осталось меньше тысячи защитников, он отступил в укрепления Нового дворца и теперь пытался удержать ворота. Еще несколько небольших подразделений продолжали сражаться где-то в нижнем городе, но их было слишком мало, чтобы остановить вражеское нашествие. Тысячи пленимарских солдат окружили Новый дворец, долбя таранами ворота и из катапульт забрасывая через стены комья промасленной пылающей пакли. Солдаты и беженцы без устали таскали ведра с водой из источников и прудов, стараясь спасти что возможно, но огонь быстро распространялся. Эриус видел дым, клубившийся над крышами его Нового дворца.

Гончие Нирина сражались храбро, но даже им не под силу было одолеть врага. Некроманты безжалостно расправлялись с ними мечами и копьями, а оставшиеся в живых были сломлены и разбежались. Пришло донесение о бунте скаланских волшебников, непонятно откуда взявшихся накануне. Эта новость озадачила короля: если верить Нирину, то на его волшебников нападали скорее бунтовщики, чем захватчики. Но другие свидетели утверждали, что эти якобы предатели сражались за Скалу. Говорили, что чародеи насылали на врага огонь, воду и даже полчища крыс. Нирин не верил в эти сказки. Ни один из скаланских волшебников не обладал такой силой.

Весь день Эриус смотрел на северную дорогу. Конечно, было еще рано ожидать подмоги, даже если Тобин и добрался до Атийона живым, но король все равно смотрел в ту сторону, не в силах отвести взгляд.

Он тосковал по Риусу; старый друг как будто был сейчас где-то рядом, посмеиваясь над Эриусом. Если бы его давний компаньон был сейчас жив, войско Атийона уже подошло бы к Эро, сильное, надежное, способное остановить нашествие. Но Риус изменил ему, оказался предателем, и теперь лишь этот юноша, почти мальчик, мог привести к столице Солари.

Сгустились сумерки, наступила ночь, а вестей из Атийона все не было — ни гонца, ни почтового голубя. Отказавшись выпить настой дризида, Эриус отослал всех и остался в одиночестве.

Он задремал у окна, когда услышал, как открывается дверь. Лампы уже почти погасли, но от очага падало достаточно света, чтобы Эриус мог рассмотреть темную фигуру в дверном проеме.

Сердце Эриуса упало.

— Тобин… Почему ты вернулся так быстро? Ты повернул назад с полдороги?

— Нет, дядя, я добрался до Атийона, — прошептал Тобин, медленно подходя к королю.

— Но ты не мог! У тебя бы времени не хватило. А где твое войско?

— Оно придет, дядя. — Тобин уже стоял рядом с ним, но его лицо было скрыто в тени, и Эриус вдруг ощутил леденящий холод.

Юноша наклонился к королю и коснулся его плеча. Холод расползся по всему телу Эриуса, и король окаменел, как от сильного яда. Когда Тобин наклонился еще ниже и свет наконец упал на его лицо, Эриус не смог ни шевельнуться, ни крикнуть.

— Да, оно придет, — прошипел Брат, позволяя насмерть испуганному человеку заглянуть себе в лицо. — Но не ради тебя, старик. Воины будут сражаться за мою сестру.

Парализованный страхом и холодом, Эриус лишь непонимающе смотрел на стоявшее рядом с ним чудовище. Воздух задрожал, и рядом с Братом появилось прозрачное изображение его сестры — она с нежностью положила руку на плечо Брата. И только теперь Эриус все понял, но было уже слишком поздно. Его пальцы судорожно сжались на эфесе меча, когда Брат остановил его сердце.

Позже Корину пришлось с силой вырывать меч из мертвой руки отца.

Глава 54

Лебеди. Белые лебеди летели парами в неправдоподобно синем небе.

Тобин очнулся; сердце его бешено колотилось, и он не сразу понял, где находится.

«Атийон. Спальня моих родителей».

Полог кровати был отдернут, за окном брезжил туманный рассвет. Рингтэйл, свернувшись у ног Тобина, широко зевнул и принялся мурлыкать.

— Ки?

Другая половина широкой кровати была пустой, гладкой, на ней лежали пышные несмятые подушки.

Тобин выбрался из постели и с растущим беспокойством оглядел огромную комнату. Нигде не было видно тюфяка для слуги, и никаких признаков присутствия Ки. Куда он подевался? Тобин пошел к двери, но мимолетное отражение в высоком зеркале заставило его остановиться и сделать шаг назад.

Так вот она какова, незнакомка, которую он видел в источнике Лхел. Тобин шагнула ближе, потрясенная и изумленная. Незнакомка тоже сделала шаг — высокая, неуклюжая испуганная девушка в длинной льняной рубахе. У них были одинаковые шрамы на подбородках и розовое родимое пятно на левом предплечье.

Тобин медленно подняла рубашку. Тело не слишком изменилось, оно было таким же жилистым и угловатым, вот только под раной, оставшейся на месте шва, появились маленькие груди. Но ниже…

Какой-то догадливый слуга оставил рядом с кроватью, на виду, ночной горшок. Тобин едва успела добежать до него — и упала на четвереньки, содрогаясь от позывов к рвоте.

Наконец спазмы утихли, и она заставила себя вернуться к зеркалу. Рингтэйл путался у нее под ногами, пытаясь потереться спиной о голые лодыжки. Она подхватила кота и прижала к себе.

— Это я. Я теперь Тамир, — шепнула она на ухо коту.

Лицо тоже не слишком изменилось; возможно, черты стали мягче, но оно осталось все таким же простоватым и незапоминающимся, если не считать ярких голубых глаз. Кто-то смыл с нее остатки старой кожи и расчесал ей волосы. Они спускались гладкими черными прядями по обе стороны лица; Тамир попыталась представить, как это будет выглядеть, когда их заплетут в косы и украсят лентами и жемчугом…

— Нет!

Она отскочила от зеркала и принялась искать свою одежду. Подойдя к ближайшему шкафу, она рывком открыла его. Шелковые и бархатные платья ее матери засияли в утреннем свете. Захлопнув дверцу, Тамир подошла к другому шкафу и достала из него одну из запылившихся туник своего отца, но она оказалась слишком большой. Отшвырнув ее, Тамир сняла с вешалки черный плащ и завернулась в него.

Сердце выскакивало из ее груди, когда она бросилась к двери в стремлении поскорее найти Ки.

Она едва не упала, когда споткнулась о него. Ки спал, сидя на тюфяке прямо под дверью; он прислонился спиной к стене и уткнул подбородок в колени. Но конечно, он мгновенно проснулся, когда Тамир выскочила из двери. Солдаты, охранявшие коридор, поспешили отсалютовать Тамир, но она не обратила на них внимания.

— Какого черта ты здесь делаешь? — резко спросила она, с отвращением услышав совершенно незнакомый голос. Он звучал просто как визг…

— Тоб! — Ки вскочил. — Я… Ну, вроде бы теперь нельзя…

— Где моя одежда?

— Мы не знали, что ты захочешь надеть.

— Чего я захочу? Мою одежду, черт побери! Ту, в которой я приехал!

Ки повернулся к ближайшему стражу и, запинаясь, сказал:

— Пошли за управляющей Литией, пусть ей скажут, что Тоб… что принцессе… Тамир нужна та одежда, которую они постирали.

Тобин втолкнула Ки в спальню и захлопнула дверь.

— Это я, Ки! Я, Тобин! Ты что, не видишь? Это я!

Ки изобразил кислую улыбку.

— Ну да, то есть нет. Я хочу сказать, я знаю, что это по-прежнему ты, но… Потроха Билайри, Тоб! Я просто не знаю, что теперь думать!

Смущение в его глазах сменилось страхом.

— И ты поэтому улегся спать в коридоре?

Ки пожал плечами.

— А как бы это выглядело, если бы я забрался в постель к принцессе?

— Не называй меня так!

— Но так и есть.

Тобин отвернулась, но Ки схватил ее за плечи.

— Ты стала той, кем должна быть. Аркониэль долго говорил со мной и Фарином, пока ты спала. Нам было что обсудить, и я не думаю, что все случившееся так уж просто, но теперь все обстоит именно так, и назад пути нет. — Его руки скользнули вниз, он сжал пальцы Тобин, и она вздрогнула от этого прикосновения.

Ки, казалось, ничего не заметил.

— Я знаю, — продолжил он, — тебе сейчас еще хуже, чем мне, но все равно мне ужасно больно. — На его лице отразилось страдание. — Я по-прежнему твой друг, Тоб. Ты это знаешь. Я просто не очень хорошо представляю, что будет дальше.

— Все будет как прежде, — огрызнулась Тобин, хватая его за руки. — Ты мой первый друг… мой лучший друг, и ты мой оруженосец, давший клятву. Этого не изменить. И меня не интересует, кто и что подумает! Они могут меня звать как им хочется, но для тебя я Тобин, так?

Негромкий стук прервал ее, вошла Лития с перекинутой через руку одеждой Тобин.

— Фарин велел передать, что первые отряды уже сформированы. Я взяла на себя смелость заглянуть в сокровищницу замка и присмотрела там подходящую кольчугу и все остальное, раз уж тебе пришлось оставить свое в Эро. Я пришлю, как только все вычистят, и еще пришлю что-нибудь позавтракать.

— Я не хочу есть.

— Ничего не выйдет. — Лития погрозила девушке пальцем. — Я вас обоих не выпущу из этой комнаты, пока вы не съедите что-нибудь. И как насчет ванны? Я обтерла тебя, как могла, пока ты спала, но если ты хочешь, чтобы сюда принесли лохань, я распоряжусь.

Тобин покраснела.

— Нет. Передай, пожалуйста, Фарину, что мне нужно поговорить с ним. И с Аркониэлем тоже.

— Хорошо, твое высочество.

Как только она ушла, Тобин стянула с себя ночную рубашку и начала одеваться. Она уже почти зашнуровала штаны, когда вдруг заметила, что Ки отвернулся. Уши у него горели.

Выпрямившись, она бросила через плечо:

— Посмотри на меня, Ки.

— Нет, я…

— Посмотри на меня!

Ки повернулся, и она могла бы поклясться, что он изо всех сил старается не смотреть на ее маленькие торчащие груди.

— Я не просила, чтобы мне дали это тело, но теперь мне придется жить именно с ним, и тебе тоже.

— Нет, Тоб, — прохрипел Ки. — Не надо так со мной.

— Что — не надо?

Ки снова отвернулся.

— Ты не понимаешь. Ну, просто… прикройся, ладно?

Потрясенная, Тобин набросила на себя тунику и огляделась, ища башмаки. Но комната расплылась перед ее глазами, и она опустилась на кровать, изо всех сил стараясь справиться с подступившими к горлу рыданиями. Рингтэйл вспрыгнул к ней на колени и боднул ее головой в подбородок. Ки сел рядом и обнял за плечи, но его объятия были неловкими, и это тоже причинило Тобин боль.

— Я твой друг, Тоб, я всегда буду твоим другом. Но теперь все изменится, и я боюсь так же, как и ты. Теперь нам нельзя будет спать в одной кровати и даже оставаться наедине… Я не знаю, как я это выдержу.

— Так не должно быть!

— Нет, должно. Мне все это ненавистно, но по-другому не может быть. — Голос Ки смягчился, в нем зазвучала грусть, какой Тобин никогда не замечала в друге. — Ты девушка, принцесса, а я уже взрослый мужчина, а не тот маленький паж, который мог спать у твоих ног, как… как этот кот.

Это было правдой, и Тобин знала это. Неожиданно смутившись, она взяла руку Ки и крепко сжала. Ее собственная кожа была еще довольно темной, но ладонь после превращения стала намного мягче.

— Теперь мне придется снова зарабатывать мозоли, — сказала она, и ее голос прозвучал слишком высоко, слишком неуверенно.

— На это много времени не потребуется. У Ахры руки вечно как старый кожаный башмак. Вспомни-ка ее и тех женщин, что вчера тебя встречали. Ты по-прежнему воин, как и они. — Ки пощупал ее бицепсы и усмехнулся. — Ничего не пропало, все на месте. Ты можешь запросто сломать пальцы Албену, если понадобится.

Тобин благодарно кивнула, потом спихнула с коленей Рингтэйла и встала. Протягивая Ки руку, она сказала:

— Ты по-прежнему мой оруженосец, Ки. Я не желаю тебя отпускать. Мне необходимо, чтобы ты был рядом.

Ки встал и хлопнул ее по ладони.

— Всегда буду рядом, как твоя тень!

От этих слов все как будто встало на свои места, по крайней мере на мгновение. Тобин бросила раздраженный взгляд на светлеющее окно.

— Почему мне позволили спать так долго?

— А что нам оставалось делать? Ты ведь и так не спала две ночи, а после того, что случилось вчера… Тебя просто свалило с ног. Фарин сказал, что тебе надо дать отдохнуть, а он пока управится с гарнизоном. Да все равно надо было подождать. Я удивляюсь, что ты вообще встала на ноги.

Тобин мгновенно ощетинилась:

— Потому что я девушка?

— Ох, да что ты… Если бы мне самому пришлось разрезать себе грудь, а потом на мне бы загорелась кожа… ну, не знаю. Вряд ли я поднялся бы так быстро. — Он снова посерьезнел. — Черт побери, Тобин! Я не знаю, что это была за магия, но на какое-то время мне показалось, что на то место, где ты стояла, упало солнце! Или огонь Гончих. — Он поморщился. — Больно было?

Тобин пожала плечами.

— Да я почти ничего не помню, только королев.

— Каких королев?

— Призраков. Ты их не видел?

— Нет, только Брата. На мгновение мне почудилось, что вам обоим конец, так вы выглядели. А он теперь действительно ушел, да?

— Да. Интересно, куда он попал?

— Надеюсь, к вратам Билайри. Честно говорю тебе, Тоб, мне его ничуть не жаль, хотя он и помогал тебе время от времени.

— В общем, мне тоже, — пробормотала Тобин. — Но все-таки он последний член моей семьи, понимаешь?

Скоро вернулась Лития, и не одна. С ней явились Фарин, Аркониэль и несколько слуг, нагруженных едой и какими-то узлами.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Аркониэль, беря Тобин за подбородок и всматриваясь в ее лицо.

— Пока не знаю. — Тобин дернулась, высвобождаясь.

— Она голодная, — заявила Лития, накрывая на столе у очага обильный завтрак для всех них. — Думаю, вам сначала надо дать принцессе поесть, а уж потом заниматься делами.

— Я не принцесса, и нечего меня так называть! — огрызнулась Тобин.

Фарин сложил руки на груди и сурово посмотрел на нее.

— Все, ни слова больше, пока не поешь.

Тобин схватила овсяную лепешку, откусила огромный кусок, чтобы Фарин отстал от нее наконец, — и только в этот момент поняла, насколько она голодна. Проглотив еще кусок, она своим ножом отрезала кусок жареной печенки. Ки присоединился к ней — он был ничуть не менее голоден.

Фарин хихикнул.

— А знаешь, при дневном свете ты выглядишь почти так же. Может, стала немного больше похожа на мать, но это как раз хорошо. Могу спорить, ты будешь такой же красавицей, как она, когда войдешь в возраст и пополнеешь.

Тобин фыркнула, не в силах ответить, потому что рот у нее был набит булкой с кардамоном; но она помнила свое отражение в зеркале. Фарин просто врал.

— Может, это тебя немного развеселит, — сказал Фарин, подходя к кровати и развязывая один из принесенных слугами узлов.

С торжественным видом он извлек на свет сверкающую кольчугу. Ее кольца были такими тонкими и мелкими, что под рукой восхищенной Тобин кольчуга сминалась, как змеиная кожа. По нижнему краю, по горловине и рукавам она была отделана золотом, но рисунок был простым и четким, это были переплетенные, как виноградные лозы, линии. В других узлах оказалась стальная кираса и шлем с таким же рисунком.

— Это ауренфэйская работа, — сообщила Лития. — Все это было подарено бабушке твоего отца.

Кираса была украшена золотым изображением атийонского дуба. Кираса и шлем точно подошли Тобин, как будто были сделаны на нее. Кольчуга оказалась чуть свободной, она мягко спадала вниз, как вязаные свитера Нари.

— Женщины замка подумали, что это тебе тоже пригодится, — сказала Лития, показывая Тобин новую накидку. — Видишь, у нее плотная подбивка, и цвета твои, и герб, все как положено. Мы не хотим, чтобы владетельница Атийона отправилась в битву как какой-нибудь безымянный солдат.

— Спасибо! — воскликнула Тобин, надевая накидку поверх доспехов.

Подойдя к зеркалу, она рассматривала свое отражение, пока Ки прикреплял к ее поясу меч. Лицо под старинным шлемом уже не было лицом испуганной девочки; это лицо было ей знакомо.

Лицо воина.

Ки усмехнулся, глядя на нее в зеркало.

— Видишь, в костюме воина ты выглядишь почти как прежде.

— Это, пожалуй, и к лучшему, — сказал Аркониэль. — Вряд ли Эриус обрадуется, что его племянник оказался племянницей. Фарин, позаботься о том, чтобы в отрядах все знали: имя Тамир в Эро произносить нельзя до особого приказа.

— Интересно, что Корин скажет? — спросил Ки.

— Хороший вопрос, — задумчиво произнес Аркониэль.

Тобин нахмурилась, глядя на свое отражение.

— Да я об этом думаю с тех самых пор, как ты и Лхел рассказали мне правду. Он ведь не просто мой родственник, Аркониэль, он мой друг. Как я могу причинить ему такую боль после всего хорошего, что он сделал для меня? Это было бы несправедливо, и я просто не представляю, что делать. Он ведь вряд ли просто отойдет в сторонку и уступит мне место, так?

— Так, — кивнул Фарин.

— Лучше предоставить это богам, — посоветовал Аркониэль. — Пока, наверное, на помощь Эро лучше прийти принцу Тобину. А с остальным будем разбираться после.

— Если оно наступит, это «после», — вмешался Ки. — Пленимарцы ведь тоже не отойдут в сторонку просто так, да еще некроманты, солдаты. Одному Сакору ведомо, как их много!

— На самом деле мы уже устроили небольшую шпионскую вылазку, — сказал Фарин и усмехнулся, увидев изумление в глазах Тобин. — Кое-кто из этих волшебников может быть весьма полезным, когда захочет.

— Ты помнишь, как я однажды показывал тебе Эро? — спросил Аркониэль.

— Это было всего лишь видение.

— Это были чары дальнего видения, так это называется. Я не генерал, но с небольшой помощью Фарина мы установили, что у врага около восьми тысяч человек.

— Восемь тысяч! А у нас тут сколько?

— У нас в гарнизоне пятьсот всадников и почти вдвое больше пехотинцев и лучников, — ответил Фарин. — Еще несколько сотен должны остаться здесь на случай, если крепость подвергнется нападению и ее придется защищать. Мой кузен Орил будет твоим главнокомандующим…

— Пятнадцать сотен! Но этого слишком мало!

— Это только постоянный гарнизон. Но мы послали гонцов к окрестным баронам и рыцарям, как только прибыли сюда. К завтрашнему утру должны подойти еще две сотни с обозом. — Он помолчал и мрачно усмехнулся, глядя на Тобин. — Но у нас ведь все равно нет выбора, мы должны сделать то, что должны.

— Гранния просила узнать, могут ли женщины присоединиться к твоему войску, — сказала Лития.

— Да, конечно. — Тобин задумалась, вспоминая уроки Ворона. — Скажи ей, чтобы вперед поставила только лучших бойцов. А остальные пусть держатся в задних рядах, пока не освоятся по-настоящему. Тут нет ничего постыдного. Скажи им, что они нужны Скале живыми и способными сражаться. Их слишком мало, чтобы расходовать их понапрасну. — Когда Лития повернулась, чтобы уйти, Тобин спросила: — А ты пойдешь с нами?

Лития засмеялась.

— Нет, твое высочество, я не воин. Но зато старый Хакон научил меня, как следует снабжать армию. Мы не раз видели, как твои отец и дед отправлялись на битву. У тебя будет все, что необходимо.

— Спасибо вам всем. И что бы ни случилось потом, я рада, что у меня есть такие друзья.

Глава 55

Когда они в тот день выехали из Атийона, пятнадцать сотен воинов казались Тобин могучей силой. Ки и Лисичка скакали слева от нее, в сверкающих доспехах, позаимствованных в крепости. Аркониэль в кольчужной рубахе и стальном шлеме чувствовал себя ужасно неловко, но Фарин настоял на этом. Жрецы, бывшие свидетелями превращения Тобин, тоже отправились с ними, чтобы донести весть до Эро. Капитан Гранния и сорок ее воинов гордо скакали в авангарде. Большинство воительниц были примерно в возрасте Нари и поварихи, на их спины свисали седые косы. По дороге они пели военные песни, и их гордые, чистые голоса вызывали у Тобин дрожь.

Фарин был теперь ее главнокомандующим, и по пути он представил ей капитанов. С некоторыми из них Тобин познакомилась во время прошлых приездов в Атийон. Эти люди сражались с ее отцом, и они с готовностью во второй раз принесли Тобин клятву верности, несмотря на всю необычность ситуации.

Прежде чем они достигли границы земель Атийона, к ним присоединились еще многие сотни людей, подошедших из южных укреплений, — поседевшие рыцари, сыновья фермеров, вооруженные кольями, и еще женщины и девушки. Гранния сама отдавала распоряжения: одних женщин она ставила в задние ряды, других отсылала домой.

— Хотелось бы мне, чтобы до Ахры успела дойти весть, — сказал Ки, показывая на женщин. — Я уверен, они с Уной захотели бы встать рядом с тобой.

— Весть о нападении на Эро наверняка уже разошлась далеко, — сказал Фарин. — Думаю, рано или поздно мы с ними встретимся.

По дороге в столицу они нагнали еще несколько отрядов. Воины встревожились, увидев Тобина, который еще недавно двигался на север. Все называли Тобина принцем, и никто не спешил вывести их из заблуждения.

Большинство этих отрядов состояли из деревенского ополчения, но перед закатом они догнали отряд лорда Кимана из Илеара — в этом отряде было пятьсот лучников и двести конных воинов.

Киман был огромным рыжебородым старым лордом, и на ножнах его меча виднелись следы многих военных кампаний. Он спешился и отсалютовал Тобин:

— Я хорошо знал твоего отца, мой принц. И для меня честь служить его сыну.

Тобин поклонилась, пробормотав слова благодарности. Аркониэль подмигнул ей, потом ненадолго отвел Кимана в сторонку. Фарин и жрецы присоединились к ним, и Тобин увидела, как жрица Иллиора протянула к Киману руки ладонями вверх, в подтверждение своих слов.

— Мне казалось, мы не должны были никому говорить? — нервно произнесла Тобин.

— Нехорошо лгать лордам, — сказал Ки. — К тому же они с Фарином, похоже, старые друзья. Так что это доброе начало.

Когда Аркониэль и Фарин умолкли, Киман обернулся и бросил короткий взгляд на Тобин, потом подошел к ней и всмотрелся в ее лицо, прикрытое шлемом.

— Это правда?

— Да, мой лорд, — ответила она. — Но я все равно владею Атийоном, и я — дитя моего отца. Будешь ли ты сражаться рядом со мной ради Скалы, хотя рано или поздно нам придется выступить против короля?

Медно-рыжие брови старого рыцаря сдвинулись.

— Ты еще не слыхала, да? Король умер. Меч теперь у принца Корина.

Сердце Тобин упало; она до сих пор цеплялась за надежду, что ей не придется напрямую выступать против Корина и компаньонов. Но теперь ничего другого не оставалось.

— Твое притязание на трон так же правомерно, как его, для тех, кто помнит слова оракула, — сказал Киман. — Мы слышали о тебе, ты и сама знаешь. Уже много лет в народе ходят слухи о королеве, которая придет и снимет проклятие с нашей земли. Но я и не думал, что осталась хотя бы одна девушка истинной крови. — Он ткнул пальцем в сторону Аркониэля и жрецов. — Они рассказывают странную историю, но в том, что в тебе течет кровь твоего отца, можно не сомневаться. И я даже вообразить не могу, чтобы все это войско Атийона шло следом за тобой, а заодно и мой старый друг Фарин, если бы у них не было серьезной причины верить тебе и жрецам. — Он опустился на одно колено и протянул Тобин свой меч. — Поэтому мой ответ — «да». И пусть Илеар первым встанет под твое знамя, твое величество.

Тобин приняла меч и коснулась им плеч Кимана, как это Эриус делал с Ки.

— Я пока не заявила прав на королевский титул, но я принимаю твою клятву, ради Скалы и Иллиора.

Рыцарь поцеловал клинок и вложил его в ножны.

— Спасибо, твое высочество. Прошу тебя с добротой вспоминать об Илеаре и о роде Кимана, пока ты носишь корону.

На закате они сделали привал, чтобы поесть и дать отдохнуть лошадям, а потом продолжили движение.

К полуночи они увидели слабое красное свечение в южной части неба, над черными силуэтами холмов: столица все еще горела. Фарин выслал вперед разведчиков, чтобы выяснить, где находятся внешние посты врага. Ожидая их возвращения, солдаты негромко напевали, чтобы не заснуть.

Хотя Тобин и устала, ум ее прояснялся по мере того, как ночь подходила к концу. Со странным чувством отстраненности она наблюдала за своим новым телом. Ее руки и ноги не слишком изменились, если не считать раздражающей мягкости ладоней. Но именно поэтому Лития дала ей перчатки. Ее грудь, хотя и маленькая, была довольно чувствительной, и Тобин постоянно ощущала, как она трется о толстую рубаху под латами.

А вот совершенно новые ощущения от того, что она сидела в седле, ее тревожили, тем более что возникло и новое неудобство: она стеснялась, когда ей нужно было сходить по малой нужде, ведь теперь ей мешали штаны… И она никак не могла заставить себя как следует изучить эту новую часть ее тела. Она возмущалась тем, что не может нормально пописать, и еще ей постоянно казалось, что ей чего-то не хватает, что в ее штанах слишком много пустого пространства.

Аркониэль и Фарин обращались с ней точно так же, как прежде, и Ки тоже старался, а вот Лисичка до сих пор то и дело исподтишка рассматривал ее. Он был встревожен, однако на свой лад это было хорошим знаком. Тобин в первый раз после смерти Орнеуса видела, что Лисичка чем-то заинтересовался и думает не только о том, как бы поскорее погибнуть.

Жестом показав Ки, чтобы держался в стороне, она отвела Лисичку от колонны.

— Если ты передумал… и не можешь выступить против Корина, я тебя пойму, — еще раз напомнила она оруженосцу. — Я никому не позволю помешать тебе, если ты захочешь вернуться к нему.

Лисичка пожал плечами.

— Я останусь, если ты позволишь. Мне только интересно: как поступят Никидес и Лута?

— Не знаю.

Но внутренне она просто дрожала при мысли, что друзья могут отвернуться от нее.

Нирин быстро прошагал через гулкий приемный зал к трону, сопровождаемый полудюжиной оставшихся у него волшебников и отрядом своих гвардейцев. Из Атийона как раз перед наступлением сумерек прилетел голубь, принесший сообщение о том, что подмога уже в пути, защитники Скалы спешат к столице.

Нирин получил эту весть от собственных шпионов в Атийоне, но намеревался не допустить того, чтобы у Корина вспыхнула хоть слабая надежда.

Поражение тяжело сказалось на принце. Он был измучен и неуверенно сидел на отцовском троне. Великий меч он держал в руке, но корона лежала на специальной подставке рядом с ним, укрытая черной тканью. Канцлер Хилус и оставшиеся министры тоже были здесь, вместе с уцелевшими гвардейцами принца и компаньонами.

Нирин насчитал лишь восемь компаньонов из девятнадцати. Хотя они и прожили много лет в безмятежной обстановке дворца, они уже не были мальчиками. Тем более после последних событий. Нирин пробежался взглядом по их лицам, оценивая каждого. Албен и Урманис наверняка будут верны Корину. То же можно было сказать и о лорде Калиэле, хотя он и оказывал на нового короля нежелательное для Нирина влияние. Для себя Нирин отметил, что с этим юношей надо будет разобраться позже. Оставались еще упрямый внук лорда Хилуса, простодушный Лута и горстка оруженосцев, которые в любом случае последуют за своими лордами.

«И наставник Порион», — напомнил себе Нирин. Старый воин тоже имел влияние на принца, и за ним следовало приглядывать. Подойдя к трону, волшебник поклонился Корину.

— Я принес невеселые новости, твое величество. Тебя предали.

Красные пятна выступили на бледных щеках Корина.

— Что случилось? Кто выступил против нас?

— Твой двоюродный брат, и в самой бесчестной форме.

Нирин наблюдал за тем, как на лице Корина сменялись недоверие и страх. Коснувшись его руки, Нирин ощутил возбуждение, слабость и готовность поверить.

Однако другие компаньоны не столь безоговорочно приняли слова волшебника.

— Тобин никогда так не поступит! — выкрикнул Лута.

— Тихо! — приказал Хилус. — Объяснись, лорд Нирин. Как такое возможно?

— Светоносный даровал мне видение. Сначала я и сам не поверил, но несколько минут назад мне доложили, что это правда. Принц Тобин поднял гарнизон Атийона против твоего вассала, Солари, и убил его и всю его семью. Затем он с помощью чего-то вроде некромантии принял женский облик и заявил, что он — истинная наследница трона Скалы, по пророчеству афранского оракула. И сейчас он ведет тысячи воинов на Эро.

— Что за безумие? — задохнулся от возмущения Хилус. — Даже если бы мальчик был способен на такую подлость, капитаны Атийона никогда бы не поверили в подобную историю и уж конечно не выступили бы против нас! Ты, должно быть, ошибаешься, Нирин.

— Уверяю тебя, не ошибаюсь. Завтра еще до заката ты увидишь все собственными глазами.

— Теперь понятно, почему он и этот его безземельный рыцарь так стремились выбраться за стены города, — пробормотал Албен.

— Заткнись! — рявкнул Лута, бросаясь на старшего юношу и мгновенно сбивая того с ног.

— Довольно! — проревел Порион.

Калиэль и Никидес оттащили Луту от Албена и отвели в сторону.

Албен вытер кровь с разбитых губ и ядовито произнес:

— Он, наверное, давно это задумал, вместе со своей чародейкой. Она вечно прокрадывалась в его дом.

— Мистрис Айя? — уточнил Нирин. — Она приходила и уходила открыто. Кроме того, она всего лишь слабенькая волшебница.

— Ну, может, и не слишком слабенькая, — сказал Хилус. — Я знаю эту женщину, принц Корин. Она преданная скаланка, и я готов поклясться собственной честью, что она никакого отношения не имеет к некромантии.

— Может, Тобин просто надел женское платье? — предположил Урманис.

— Не будь идиотом! — фыркнул Лута, все еще взбешенный. — Зачем бы он стал это делать?

— А если он сошел с ума, как его мать? — предположил один из оруженосцев. — Он всегда был со странностями.

— Корин, подумай! — взмолился Калиэль. — Ты знаешь так же хорошо, как и я, что Тобин не сумасшедший. И что он никогда не предаст тебя!

Нирин дал им высказаться, отмечая для себя врагов и союзников.

Корин все это время слушал молча, а магия Нирина постепенно проникала все глубже в его сердце, отыскивая тайные сомнения и страхи, пробуждая их. Его вера в Тобина была еще сильна, но все изменится, когда он увидит правду.

Нирин снова поклонился.

— Я отвечаю за свои слова, твое величество. Будь осторожен.

Разведчики Фарина вернулись перед рассветом и сообщили, что обнаружили лагерь пленимарцев на конном заводе в нескольких милях к северу от города, на побережье. По словам разведчиков, там устроили загоны для пленных и охраняли их всего несколько сотен воинов.

— Нам бы следовало быстро налететь на них и перебить, пока нас самих не атаковали, — посоветовал Фарин. — Чем позже заметят нас их главные силы, тем лучше для нас.

— Откусывать от них по кусочку, да? — хихикнул Киман.

Разведчики начертили план позиций врага. Пленимарцы захватили большую усадьбу и расставили вокруг нее посты. Тобин представила, как изобразил бы все это на каменном полу учебной комнаты ее старый учитель Ворон.

— Нам не понадобятся все наши силы для такой небольшой операции, — сказала она. — Для внезапной атаки будет достаточно сотни конных воинов.

Капитан Гранния выступила вперед:

— Позволь моему отряду отправиться с ними, твое высочество. Мы слишком давно не видели крови.

— Хорошо. Но поведу отряд я.

— Разумно ли это? — возразил Аркониэль. — Если мы потеряем тебя в первой же битве…

— Нет, она права, — сказал Фарин. — Мы ведь просили всех наших воинов поверить в чудо. И они утратят боевой дух, если подумают, что ведет их пустышка.

Тобин кивнула.

— Да, ведь все ожидали когда-то, что Герилейн будет держаться в стороне после того, как отец сделал ее королевой, что она предоставит генералам сражаться за нее. Но она поступила иначе и победила. Я такая же королева по воле Иллиора, как и она, но меня лучше учили сражаться.

— История повторяется, да? — сказал Аркониэль, признавая правоту Тобин, потом погрозил пальцем Фарину, Ки и Лисичке. — Не отходите от нее ни на шаг, слышите? Мертвая воительница еще более бесполезна, чем пустышка.

С поднятыми мечами они ринулись на укрепление. Низкая земляная стена окружала дом, амбары и три больших загона, огороженных каменными стенками и плетнями. Тобин и ее воины смели несколько наружных постов и перебили пленимарцев, засевших за низкими стенами, безжалостно уничтожая каждого, кто пытался оказать сопротивление.

Это был первый подобный бой Тобин, но она ощущала такое же внутреннее спокойствие, когда рубила мечом врагов, пытавшихся выбить ее из седла. Она сражалась молча, но слышала вскрики Фарина и Ки, бившихся рядом с ней, и слышала, как визжали, словно демоны, женщины Граннии. Над стенами загона были видны отчаянно жестикулировавшие руки, оттуда доносились и крики пленных.

Лисичка рванулся в самую гущу схватки и спрыгнул на землю.

— Нет! — крикнула Тобин ему вслед, но он уже исчез из виду. Ну, если он так решительно искал смерти, она ничем не могла ему помочь.

Пленимарцы сражались яростно, однако их было слишком мало. И когда битва закончилась, в живых не осталось ни одного.

Не обращая внимания на убитых, Тобин поскакала к ближайшему загону. Он был битком набит женщинами и детьми из Эро. Они плакали и благословляли ее, и Тобин не могла сдержать слез, видя, как они проталкиваются через открытые ворота и пытаются дотронуться до ее ног.

Каждый ребенок Скалы слышал страшные истории о людях, которые попали в плен к пленимарцам и стали рабами, — в западных землях такого не случалось. А те немногие счастливцы, которым удавалось бежать и вернуться домой, рассказывали чудовищные вещи — о вырождении, разврате и пытках.

Какая-то женщина вцепилась в лодыжку Тобин и, рыдая, показала на один из амбаров:

— На нас не обращай внимания! Им помоги! Ты должен помочь тем, в амбаре! Прошу, генерал, ради Создателя, помоги им!

Тобин спешилась и, протолкавшись через толпу, побежала к амбару; Ки несся рядом с ней. В куче сена перед входом тлел брошенный факел, и то, что они увидели в наполненном дымом помещении, заставило их застыть на месте.

Восемнадцать обнаженных, окровавленных мужчин стояли у дальней стены амбара, держа руки над головами, как будто шли сдаваться. У большинства из них были распороты животы; кишки падали на их ноги, как связки отвратительных колбас.

— Фарин! — закричала Тобин, подхватывая факел и топча горящее сено. — Фарин, Гранния, сюда! Приведите помощь!

Лисичка вошел в амбар следом за ней — и тут же выскочил прочь, давясь рвотой.

И Тобин, и все остальные слышали чудовищные рассказы о том, что делают пленимарцы с захваченными в плен воинами. Теперь они увидели все собственными глазами. Мужчин избили, потом с них сорвали одежду и гвоздями приколотили их руки к стене; гвозди проходили сквозь запястья. Видимо, нападение скаланцев не дало врагу закончить начатое, потому что у троих животы еще не были вспороты. К ужасу Тобин, кое-кто из тех, у кого все кишки висели снаружи, был еще жив, и несчастные начали дергаться и кричать при ее приближении.

— Лисичка, беги за целителями, — приказала Тобин.

Фарин как раз подошел к амбару и поймал Лисичку за руку, когда тот ринулся выполнять приказ.

— Подожди, пока я взгляну.

Потом, отпустив Лисичку, он подошел вплотную к Тобин и заговорил прямо ей в ухо, чтобы не слышали солдаты, уже столпившиеся в дверях.

— Ты видишь, у них все внутренности вывалились? Никакой дризид не сумеет сложить все обратно, но они могут еще долго мучиться.

Тобин, взглянув в светлые глаза друга, все поняла и кивнула.

— Тогда надо ускорить их смерть.

— Да. Они поймут, поверь мне.

— Но не тех, кто еще цел. Их надо снять со стены. Пошли кого-нибудь за инструментами.

— Уже сделано.

Один из троих поднял голову, заслышав их шаги, и Ки в ужасе простонал:

— Ох, черт! Тоб, это же Танил!

Мужчина, висевший рядом с Танилом, тоже был жив, но его оскопили. Третий был то ли мертв, то ли без сознания.

Тобин и Ки подошли к Танилу и вдвоем приподняли его, чтобы вес тела не опирался на пробитые гвоздями запястья.

Танил хрипло простонал:

— О боги… Это вы! Помогите мне!

Гранния и несколько ее женщин принялись за работу вместе с кузнецом, который принес большие клещи; несколько человек при этом поддерживали прибитых к стене. Оскопленный мужчина отчаянно закричал, когда из его рук выдернули гвозди, но Танил лишь стиснул зубы, и его лицо исказилось от сильной боли. Тобин и Ки опустили его на землю, а Лисичка накинул на него свой плащ и поспешил оторвать несколько полос от плаща, чтобы перевязать раны.

Танил открыл глаза и посмотрел на Тобин. Она сняла шлем, потом отвела со лба Танила темные волосы. Танил был чудовищно избит, глаза заволокло туманом.

— Корин? — с трудом выговорил он, переводя взгляд с одного лица на другое. — Я его потерял… Болван! Я повернулся, а он… Я должен его найти!

— Корин в безопасности, — сказал ему Ки. — И ты тоже. Все в порядке. Тобин ведет войско Атийона, чтобы спасти столицу. Не волнуйся. Лежи спокойно.

Но Танил явно не понял его. Отбросив плащ, он попытался встать.

— Корин. Я его потерял. Надо найти…

Рыжеволосая женщина, из числа пленников, опустилась на колено перед Тобин и коснулась ее руки.

— Я о нем позабочусь, твое высочество, и об остальных тоже. Это моя ферма. Я найду все, что для них нужно.

— Спасибо.

Тобин выпрямилась и тут же зажала рот ладонью. Несколько мужчин со вспоротыми животами уже были сняты со стены и лежали на подстилке из сена, накрытые плащами. Фарин занимался теми, в ком еще теплилась жизнь. Тобин увидела, как он подошел вплотную к одному из них, еще прибитому к стене. Он тихо сказал что-то на ухо мужчине, и умирающий кивнул. Фарин поцеловал его в лоб, потом быстро вонзил кинжал ему под ребра, прямо в сердце. Мужчина дернулся — и обвис. Фарин шагнул к следующему.

Тобин отвернулась, не желая видеть дальнейшего, и наткнулась на молодую женщину, стоявшую за ее спиной. От шелкового платья незнакомки остались одни лохмотья. Преклонив колени перед Тобин, женщина неловко произнесла:

— Прости меня, принц Тобин, я только хотела поблаго…

Она посмотрела в лицо Тобин, и ее глаза расширились.

— Я тебя знаю, да? — спросила Тобин, пытаясь припомнить лицо женщины. Оно показалось ей знакомым, но несчастную тоже избили, и весьма сильно. Ее лицо так распухло и почернело, что узнать его было затруднительно. И еще кто-то искусал ее плечи, они до сих пор кровоточили.

— Я Ирена, мой… — Она хотела сказать «принц», но умолкла, пристально всматриваясь в Тобин.

— Ирена? О! — Тобин почувствовала, как ее лицо заливает краска. — Ты была…

Куртизанка склонила голову, явно смутившись.

— Я была подарком к твоему дню рождения, твое высочество.

Тобин, чувствуя на себе взгляд Ки, взяла женщину за руки и помогла подняться.

— Я помню тебя и помню твою доброту.

— О, ты отплатил за все с избытком, ты спас нас всех. — Глаза Ирены наполнились слезами. — Я готова сделать для тебя все, что в моих силах.

— Ты можешь помочь ухаживать за ранеными, — заметила Тобин.

— Конечно, твое высочество. — Ирена обеими руками взяла руку Тобин и поцеловала и сразу же поспешила на помощь рыжеволосой женщине.

К сожалению, ухаживать было почти не за кем. Только один мужчина лежал рядом с Танилом. Все остальные были мертвы, и солдаты уже запели погребальную песнь.

Фарин вытирал кинжал обрывком тряпки.

— Идем отсюда, Тобин, — мягко сказал он. — Здесь больше нечего делать.

Из-за дома послышался пронзительный крик, за ним еще, потом раздались охотничьи кличи скаланцев.

— Должно быть, нескольких мы все-таки пропустили, — сказал Фарин. — Хочешь, чтобы их взяли в плен?

Тобин оглянулась на замученных скаланцев.

— Нет, — твердо сказала она. — Никаких пленных.

Глава 56

Тайное убежище в ауренфэйском квартале было потеряно на четвертый день осады. Пленимарцы жгли районы города планомерно, один за другим, и Айя издали наблюдала за тем, как каменные строения над убежищем волшебников вспыхивали, словно вязанки дров. Лиман и другие старики, кто был слишком немощен для поспешного бегства, передали свою жизненную силу друзьям или бывшим ученикам. Волшебникам негде было спрятать стариков.

Город стал совершенно неузнаваемым. Последние свободные волшебники пробирались между развалинами, как призраки. Даже сами враги оставили сотворенную ими пустыню, расположившись вокруг почерневших от огня и дыма бастионов Нового дворца.

Айя и Дилиас этой ночью собрали уцелевших у восточных ворот, в развалинах большого зернохранилища. Из тридцати восьми волшебников, с которыми Айя познакомилась в столице, осталось лишь девятнадцать, и восемь из них были ранены. Они не были воинами, но все равно нападали на небольшие группы пленимарцев, используя хитрость и внезапность и объединяя свои силы для ударов, как против солдат, так и против некромантов.

Были и погибшие от вражеской магии — Оргеус подвергся какому-то магическому удару и умер мгновенно. Саруэль из Катме, бывшая с ним, оглохла на одно ухо. Других волшебников убили лучники, кого-то зарубили мечом.

«Слишком много драгоценных жизней потеряно, — думала Айя, стоя на страже в ту долгую ночь. — И слишком много сил уже истрачено».

Как и предполагала Айя, чародеи могли черпать силу друг у друга, если хотели того, и сила их от этого возрастала, а не уменьшалась. Чем меньше оставалось волшебников, тем меньшую силу они могли собрать воедино. Но все же им удалось убить нескольких некромантов. Айя сама убила троих, облив их тем самым жаром, какой она использовала, чтобы расплавить чашу в тот вечер, когда впервые пришла в тайное убежище волшебников. Прежде она никогда не обращала этот жар против живого существа; некроманты зашипели и лопнули, как колбасы на сильном огне. Айя осталась весьма довольна зрелищем.

— И что нам теперь делать? — спросил молодой волшебник по имени Хариад, когда они, прижавшись друг к другу, устроились в продымленном зернохранилище и начали делиться той едой, которую удалось найти.

Все взгляды устремились на Айю. Она никогда не претендовала на звание старшего среди них, но именно у нее было видение. Отложив сухую корку хлеба, которую она в этот момент грызла, Айя потерла глаза и вздохнула.

— Думаю, мы уже сделали все, что могли. Мы не можем пробраться во дворец, нас слишком мало для вражеской армии. Но если нам удастся выбраться из города, мы сможем как-то помочь Тобин, когда она прибудет.

На том они и порешили. Айя и ее измученные соратники покинули столицу и под покровом темноты и магии ускользнули от пленимарцев, пройдя через редкие посты врага за разрушенными северными воротами.

Направившись тем же маршрутом, каким тремя ночами ранее шла Тобин, они добрались до рощи, в которой до сих пор прятался Эйоли. Айя ожидала, что обнаружит там труп, потому что с той ночи, когда Эйоли был ранен, она не получала от него вестей. Лишь один раз ему удалось послать чары вестей и рассказать о засаде.

Однако Айя с изумлением обнаружила, что Эйоли до сих пор жив, хотя и лежал без сознания. Тобин оставила его в груде пленимарских плащей под огромным дубом, рядом стояло с дюжину фляг с водой. Вороны пировали на трупах, валявшихся на поляне за деревьями, но молодого «замутнителя умов» они не тронули.

Ночь стояла холодная, ясная. Волшебники развели небольшой костер и устроились на ночлег под деревьями. Айя сделала для Эйоли, что могла, и он наконец очнулся.

— Мне снилось… Я видел ее! — прохрипел юноша, нащупывая руку Айи.

Айя провела ладонью по его лбу.

— Да, мы все ее видели.

— Так это правда? Она всегда была принцем Тобином?

— Да. И ты помог ей.

Айя оторвала от плеча Эйоли присохшую повязку и поморщилась, почуяв дурной запах. Рана была полна гноя, но признаков того, что гниение начало распространяться, Айя не увидела. Она вздохнула с облегчением. Волшебница все сильнее привязывалась к этому бесстрашному юноше и кое в чем зависела от него. Она уже и счет потеряла тем случаям, когда он проходил сквозь сети Гончих, доставляя послания. И еще он отлично умел бросать чары посланий, что никак не давалось самой Айе.

— Саруэль, принеси целебные травы, что у тебя остались, — негромко позвала она.

Закутавшись в плащ и прислонившись к стволу дерева, она ждала, пока ауренфэйе промоет рану. Собрав все оставшиеся у нее силы, Айя бросила чары дальнего зрения, исследуя сначала темноту от рощи до самого Нового дворца. Кое-где шли бои, но вокруг лежали убитые, и те три некроманта, которых она не сумела победить, хлопотали перед воротами.

Повернув ум на север, Айя увидела Тобин и ее конников, мчавшихся на сторожевую заставу пленимарцев, армия следовала чуть позади.

— Поспеши, моя королева, — пробормотала Айя, когда видение растаяло. — Заяви о своем прирожденном праве.

— Она уже о нем заявила, — прошептал холодный голос ей в ухо.

Открыв глаза, Айя увидела Брата, скорчившегося рядом с ней; его бледные губы кривились в усмешке.

— Ты сделала свое дело, старуха, — сказал он, придвигаясь и протягивая к ней руки.

Айя увидела в этих бездонных черных глазах свою смерть, но вовремя успела призвать защитные чары.

— Нет, — сказала она. — Не сейчас. Слишком много я должна еще сделать.

Чары сработали, демон упал на спину. И оскалил зубы. Освободившись от связи с Тобин, он стал гораздо меньше походить на человека, чем прежде. Теперь призрак приобрел зеленоватый трупный оттенок.

— Я не забыл, — прошептал он, медленно тая в темноте. — И никогда не забуду…

Айя содрогнулась. Рано или поздно он потребует плату, но не сейчас. Не сейчас.

На рассвете их разбудило нечто похожее на гром. Земля содрогнулась, веточки и сухие листья дождем посыпались на них. Айя с трудом распрямила затекшую спину и вместе с остальными потащилась к опушке рощи.

Укрывшая их маленькая роща оказалась чем-то вроде островка между двумя огромными волнами, катившими навстречу друг другу. Темная масса всадников уже почти достигла их укрытия, надвигаясь с севера, и Айя увидела над ними знамена Атийона и Илеара. С юга двигалась кавалерия Пленимара. Через несколько минут они должны были схлестнуться в битве.

«А где же ты, Аркониэль?» — подумала Айя, но она слишком хорошо знала, что использовать сейчас чары дальнего зрения значило бы понапрасну расходовать силы. Она все равно ничем не могла помочь Аркониэлю, даже если бы знала, где он находится.

Нападение на ферму было всего лишь вылазкой небольшого отряда конников, к тому же под прикрытием темноты. А вот к настоящей битве баллады и уроки военного дела Ки ничуть не подготовили.

Каким-то образом весть об их приближении достигла столицы. Не успели они удалиться от фермы и на полмили, когда увидели огромные силы врага, выдвинувшиеся навстречу им.

На уроках стратегии и истории Ки весьма старательно слушал старого Ворона, но вообще-то с удовольствием предоставлял думать надо всем этим Тобину и его гвардейцам. Его единственным долгом было защищать жизнь своего друга.

— Сколько их? — спросила Тобин, придерживая коня.

— Тысячи две или около того, — через плечо бросила Гранния. — Идут без задержки, не тратят времени на постройку укреплений.

Тобин коротко посовещалась с Фарином и лордом Киманом.

— Поставьте вперед пехоту и лучников, — приказала она. — Атийонские всадники — на правое крыло, Илеар — налево. Я буду в центре со своей гвардией и Граннией.

Пленимарцы не стали задерживаться для устройства укреплений, ровными рядами они двинулись на войско Тобин. Их копья сверкали в солнечном свете, словно целое поле серебристых колосьев. Знамена, в которых смешались красный, черный, золотой и белый цвета, развевались на штандартах в передних рядах. Первые шеренги соединились в плотные квадраты, прикрываясь высокими прямоугольными щитами, которые давали надежную защиту от стрел.

Первыми выступили вперед скаланские лучники, в пять шеренг по сто человек в каждой. Выбрав высокую цель, они пустили стрелы поверх щитов, в ряды всадников за ними. Пленимарцы ответили дождем стрел, и Ки едва успевал поворачивать коня и прикрывать своим щитом Тобин.

Приказы проносились к передним линиям, их выкрикивали сержанты, один за другим. Тобин взмахнула мечом — и пешие солдаты побежали навстречу пленимарцам.

Тобин подождала, пока в рядах пленимарцев образуется небольшая брешь, и вновь подала сигнал и пришпорила коня, пуская его вперед. Ки и Фарин скакали по обе стороны от нее, переходя с рыси на полный галоп. Когда они могли уже рассмотреть лица врагов, Ки выхватил меч и вместе со всеми испустил боевой клич:

— За Скалу и Четверку!

Они налетели на врага, и тут случилось ужасное. Один из пленимарцев ткнул коня Тобин копьем в бок, и животное встало на дыбы. Как в страшном сне Ки увидел, как голова Тобин в шлеме обрисовалась над ним на фоне голубого неба, по которому скользили легкие облака. В следующую секунду Тобин уже падала, скатываясь назад, прямо в мешанину коней и солдат.

— Тобин! — закричал Фарин, пытаясь повернуть своего коня и пробиться к ней через сражающуюся толпу.

Ки выскользнул из седла и рванулся вперед, пригибаясь и кидаясь из стороны в сторону, чтобы не потерять из виду ее яркий плащ. Какой-то всадник сбил его с ног, потом он перекатился, чтобы не угодить под копыта, которые, казалось, неслись к нему сразу со всех сторон.

Видимо, по чистой случайности он двигался в правильном направлении, потому что внезапно Тобин оказалась прямо перед ним, она лежала рядом со своим мечом. Ки увернулся от еще одной лошади и бросился к Тобин — как раз в тот момент, когда какой-то пленимарский рыцарь уже прорвался к ней и занес саблю над ее головой. Ки встретил его удар своим мечом, и сила столкновения была такова, что рука у него содрогнулась до плеча.

Фарин вырвался из толчеи и ударил пленимарца мечом по голове; тот полетел на землю, и Ки завершил начатое.

— Скорее, Кадмен привел лошадей! — крикнул Фарин.

Ки и Тобин вскочили в седла, но очень скоро оказалось, что скакать просто некуда, и они спешились. Эта битва была похожа на работу косцов на огромном поле. Руки, державшие мечи, онемели и покрылись кровью по локти, но все-таки враг наконец дрогнул и побежал.

— Откуда подмога? — спросила Тобин, когда они снова сели в седла.

— Из Колафа! — крикнул кто-то рядом. — Колаф пришел тебе на помощь!

— Колаф? — воскликнул Ки. — Это лорд Джорваи! С ним должна быть Ахра!

Да, пленимарцы бежали, а за ними гнались воины под оранжево-зелеными знаменами Джорваи.

— Не задерживаться! — крикнула Тобин, поднимая меч. — За ними, воины, и поскорее!

Эйоли был слишком слаб, чтобы двигаться, а им некуда было его унести, находясь в месиве двух сражавшихся армий. Айя наложила на юношу чары преграды и защиты, чтобы его не растоптали копыта лошадей. Стрелы свистели между деревьями, и Айя услышала неподалеку крик, потом глухой удар от падения тела на землю.

— Айя, скорее! — крикнул Дилиас. — Сюда!

К деревьям бежали несколько пленимарских лучников.

Айя взяла за руки Саруэля и Дилиаса, и они начали читать заклинания. Через них пошел поток силы, и вместе с другими Айя вскинула руки в сторону врага. Вспышка света, подобная молнии, вырвалась из кончиков пальцев чародеев, и двадцать лучников упали, мгновенно пораженные насмерть. Оставшиеся поспешили развернуться и убежать.

— Бегите, собаки! За Скалу! — закричал Дилиас, грозя кулаком их спинам.

Битва кипела на равнине все утро, и волшебники использовали свою рощу как крепость. Истратив всю свою волшебную силу, они забрались повыше на деревья и затаились там.

Обе армии казались примерно равными по численности, и пленимарцы были грозным врагом. Трижды Айя замечала знамя Тобин и трижды теряла его из виду. Не в силах уже чем-то помочь и вынужденная лишь наблюдать, Айя держалась за шершавый ствол и молила Светоносного о том, чтобы вся эта боль и все это самопожертвование не пропали даром.

И словно в ответ на ее мольбу на севере появился огромный отряд всадников — едва солнце миновало полуденную высоту.

— Это Колаф! — крикнул кто-то.

— Их не меньше тысячи! — восторженно закричал другой голос, и Айю охватила радость.

Силы Колафа ударили в левый фланг пленимарской армии, и враг дрогнул, а потом побежал. Кавалерия Тобина преследовала пленимарцев, как стаю волков. Вражеские знамена упали на землю, а дальше началась настоящая резня.

Погоня за немногими оставшимися в живых пленимарцами привела их к городу. Тобин вела свою армию прямиком к северной стене.

Но пленимарцы успели подготовиться к обороне. Они устроили препятствия вдоль дороги и укрепили сломанные ворота. За укрытиями и на стене прятались лучники, и, как только скаланцы подошли достаточно близко, в них полетел густой поток стрел.

На одно пугающее мгновение Ки показалось, что Тобин бросится на вражеские линии. Она была похожа на демона, разъяренная и окровавленная. Но Тобин все же остановилась.

Не обращая внимания на свистящие вокруг стрелы, Тобин остановила коня и стала изучать ворота. Ки и Лисичка подоспели, чтобы прикрыть ее. За их спинами Фарин кричал, отдавая приказы и ругаясь.

— Уходи отсюда! — крикнул Ки, отражая щитом две стрелы.

Тобин бросила на ворота последний взгляд, потом развернула коня и, взмахнув мечом, помчалась назад, к воинам.

— Рука Сакора! — пробормотал Ки, пришпоривая коня и спеша за Тобин.

Они отступили примерно на четверть мили для перегруппировки. Пока Тобин совещалась с лордом Киманом и Фарином, какой-то седой лорд со своим эскортом приблизился к ней и почтительно приветствовал. Ки узнал лорда Джорваи и его старших сыновей, но решил, что они-то вряд ли его узнают. Он ведь был костлявым свинопасом, когда они видели его в последний раз.

Зато Джорваи оставался все таким же крепким старым воином, каким его помнил Ки. Узнав Тобин по гербу на плаще, он спешился и преклонил колено, чтобы поднести ей свой меч.

— Мой принц! Примет ли сын Атийона помощь Колафа?

— Да. Встань и прими благодарность Атийона, — ответила Тобин.

Но Джорваи продолжал стоять на колене, всматриваясь в Тобин из-под кустистых седых бровей.

— Сыну ли Риуса я кланяюсь?

Тобин сняла шлем.

— Я дочь Ариани и Риуса.

Аркониэль и жрица Иллиора, последовавшая за армией из Атийона, вышли вперед и встали рядом с Тобин.

— Она та, что была предсказана. Верь ее словам, — сказала лорду жрица.

— Да, это правда, — сказал Аркониэль. — Я знаю Тобин с момента рождения. Это именно она.

— Великий Свет! — Радостное изумление вспыхнуло на лице старого лорда. Он слышал о пророчестве и поверил сразу. — Примет ли дочь Ариани верность Колафа?

Тобин взяла протянутый ей меч.

— Принимаю, с большой благодарностью. Встань, лорд Джорваи, и хлопни ладонью о мою ладонь. Мой отец хорошо отзывался о тебе.

— Твой отец был великим воином. И ты, похоже, такая же. Да тут еще и капитан Фарин! — Лорд и Фарин обнялись. — Великий Свет, сколько же лет я тебя не видел! Как приятно знать, что ты еще жив!

Тобин улыбнулась.

— Скажи мне, мой лорд, Ахра из Оукмаунта все еще служит у тебя?

— Она одна из моих лучших капитанов.

Тобин вытолкнула вперед Ки и хлопнула его по плечу.

— Передай ей, что ее брат и я спрашивали о ней, и пусть она найдет нас, когда Эро будет освобожден.

Джорваи всмотрелся в Ки.

— Ну и ну! Ты один из мальчишек старого Ларента, да?

— Да, мой лорд. Киротиус из Оукмаунта. И Рилмара, — добавил он.

Джорваи громогласно расхохотался.

— Я так скучаю по этому старому разбойнику и его отпрыскам! Не сомневаюсь, ты будешь довольна этим юношей, твое высочество, если он похож на своего старого родителя.

— Он похож, мой лорд, — сказала Тобин, и Ки мог бы поклясться, что ей очень понравился этот немного бесцеремонный старый лорд.

«А чему тут удивляться, — нежно подумал он, — они как будто из одного теста вылеплены!»

Когда прошлой ночью Айя и волшебники проходили здесь, это была ухоженная ферма. А теперь словно гигантская волна прилива нахлынула на нее и откатилась, оставив разбросанные на земле трупы; сотни мужчин и лошадей валялись на истоптанном поле, как сломанные игрушки.

Сначала Тобин преследовала врагов, но вскоре вернулась и остановилась в полумиле от стен. Айя позвала остальных, и они пошли навстречу Тобин; волшебники помоложе несли завернутого в плащ Эйоли.

Когда они вышли из-под укрытия деревьев, мимо с громким топотом промчался черный боевой жеребец; его красные глаза были выпучены, поводья волочились по земле. Мертвый хозяин коня болтался в седле, склонившись вбок; его ноги все еще крепко держались в железных петлях стремян.

Волшебники шли через поле битвы, и со всех сторон неслись стоны раненых. Скаланские солдаты уже занимались делом, добивая умирающих и собирая оружие убитых врагов.

Мрачная предзакатная дымка окутала Эро. Новый дворец все еще оставался в осаде, но Айя рассмотрела также и темную цепочку людей перед нижними воротами. Враг выставил дозоры, застать его врасплох было невозможно.

Когда волшебники добрались до лагеря, их вкратце расспросили, потом проводили к центру большого скопления людей, — там Тобин совещалась с группой воинов. Джорваи и Киман стояли ближе других, и Ки был там, разумеется, и Фарин тоже. И Аркониэль. Айя вздохнула с облегчением. Молодой волшебник увидел ее и коснулся плеча Тобин. Тобин повернулась — и Айя замерла, не в силах пошевелиться.

Это было то самое лицо, которое показал ей оракул, — усталое, грязное, не блещущее красотой, но полное неукротимого упорства. Их королева-воительница.

— Твое величество… — произнесла Айя, стремительно шагнув вперед и опускаясь на колени. Остальные последовали ее примеру. — Я привела волшебников, преданных тебе и Скале.

— Айя! Благодарение Четверке! Откуда ты тут взялась? — Голос был как будто другой, но одновременно и тот же самый. Тобин подняла Айю и криво усмехнулась. — Раньше ты никогда не становилась передо мной на колени. И я еще не королева.

— Ты будешь ею. Наконец ты вернула свое настоящее лицо…

— Да, а ты сделала свое дело.

По спине Айи пробежал холод. Намеренно ли Тобин повторила слова Брата? Но в глазах девушки Айя видела лишь доброжелательность и отчаянную решимость.

— Зато твое дело лишь начинается. Но, вижу, тебе понадобится помощь, — сказала она. — Это мастер Дилиас. Он и все те, что пришли со мной, сражались с Гончими и отстаивали Эро. И они были со мной в тот день, когда я нашла тебя и компаньонов.

— Спасибо вам всем, — сказала Тобин, кланяясь волшебникам.

— И мы снова будем сражаться за тебя, если ты позволишь, — сказал Дилиас, низко кланяясь. — Еще у нас есть свежие известия о передвижениях врага в столице. Мы были там до минувшей ночи.

Тобин пригласила его на совет с капитанами и лордами, но Ки и Аркониэль остались с Айей.

Аркониэль обнял ее — крепко, от души.

— Великий Свет! — бормотал он, и Айя поняла, что Аркониэль плачет. — Мы это сделали, — шептал он, уткнувшись в ее плечо. — Нет, ты можешь поверить? Все свершилось!

— Конечно, мой дорогой! — Она прижала его к себе, потом отступила назад, вытирая глаза. На мгновение Аркониэль снова стал похож на мальчишку, и сердце Айи переполнилось чувствами.

— Я так рад снова видеть тебя, мистрис, — робко сказал Ки. — Мне очень не нравилось, что ты осталась в городе.

Айя улыбнулась.

— И ты тут, конечно, всегда на своем месте. Я знала в тот день, что сделала хороший выбор.

— Но ты могла бы рассказать мне чуточку больше, — осторожно произнес Ки.

Айя уловила намек на порицание в его темных карих глазах, но это выражение мгновенно растаяло, как только оруженосец увидел Эйоли, которым уже занимались несколько целителей.

— Эйоли, это ты?! — воскликнул он, шагая к молодому волшебнику. — Эй, Тобин, посмотри! Он все-таки выжил!

Тобин вернулась и опустилась на колени около молодого чародея.

— Благодарение Свету! А я как раз отправила всадников на твои поиски, а ты — вот он, живой!

Эйоли коснулся рукой лба и сердца.

— Как только я встану на ноги, то снова буду сражаться за тебя. Может, теперь у меня будет лучше получаться, я уже попрактиковался.

Тобин расхохоталась — и ее чистый радостный смех словно разогнал тяжесть кровавой битвы. Она встала и крикнула:

— Слушайте все! Это волшебник Эйоли, он помог мне бежать из Эро! Я объявляю его героем и моим другом!

Раздались приветственные крики, и молодой человек покраснел от смущения.

Тобин подошла к Айе.

— А это провидица, о которой вы все слышали. Именно с мистрис Айей говорил Светоносный, и она вместе с мастером Аркониэлем защищала меня в детстве. Им всегда следует оказывать самые высокие почести.

Айя и Аркониэль поклонились Тобин и тоже приложили руки к сердцу.

Снова запрыгнув в седло, Тобин громко обратилась к волшебникам:

— Я благодарю вас всех за вашу храбрость, вашу веру и преданность. Каждый мужчина и каждая женщина, сражавшиеся сегодня рядом со мной, уже заслужили звание героя, но я должна попросить вас о большем. — Она показала на дымящийся город. — Впервые за нашу долгую историю враг захватил Эро. И, судя по донесениям, не менее шести тысяч вражеских воинов ожидают нас в городе. Мы должны идти вперед. Я иду вперед! Кто последует за мной?

В ответ прозвучал оглушающий гром голосов. Конь Тобин попятился и встал на дыбы, когда она взмахнула мечом. В лезвии сверкнул солнечный луч, как будто в руке Тобин был огненный меч Сакора.

Наконец беспорядочный рев приобрел определенный ритм.

— Ко-ро-ле-ва! Ко-ро-ле-ва!

Тобин махнула рукой, призывая к тишине. Люди замолкли не сразу, но когда наконец стало тихо, Тобин прокричала:

— Клянусь — к тому времени, как луна Светоносного поднимется на востоке, я буду вашей королевой, но я не предъявлю прав на этот титул, пока в моей правой руке не очутится меч Герилейн. Сейчас им владеет мой родственник принц Корин…

Ее слова заглушил взрыв гневных голосов:

— Узурпатор!

— Сын чумной заразы!

Но Тобин еще не закончила свою речь.

— Слушайте меня, верные скаланцы, и передайте мою волю всем, кого встретите на пути! — Она уже охрипла, но продолжала: — Кровь принца Корина такая же истинная, как моя! И я не хочу, чтобы она была пролита! Любой, кто причинит вред моему родственнику, ранит меня, и такой человек станет моим врагом! — Она снова показала на разрушенный город. — Даже если вы проклинаете его, все равно принц сражался за Скалу! Мы бьемся за Эро, а не против Корина! — Она помолчала, и по ее лицу пробежала грусть. — Спасем нашу землю. А с остальным разберемся потом. За Эро и за Скалу!

Аркониэль облегченно вздохнул, когда воины подхватили клич, но Айя нахмурилась.

— Разве она не понимает, что Корин не уступит без борьбы?

— Может, и не понимает, но даже если она и знает об этом, она все равно сказала все правильно, — заметил Аркониэль. — Не каждого лорда ей будет так легко залучить на свою сторону, как Кимана или Джорваи. И еще осталось слишком много родственников Солари, да и Корин в глазах многих обладает законным правом. Нельзя, чтобы о Тобин сразу заговорили как об убийце родственника и отступнице. Что бы ни случилось позже, ее сегодняшние слова войдут в легенды.

— Я в этом не уверена.

— Доверься Светоносному, Айя. То, что она вышла из такой битвы без единой царапины, уже хорошее предзнаменование. И то, что мы оба стоим рядом с ней, — тоже. — Аркониэль снова обнял волшебницу. — Великий Свет! Как же я рад тебя видеть! Когда Эйоли прислал весть об атаке… Я очень испугался.

— Кстати, я не ожидала увидеть тебя так скоро. Ты что, научился летать? — спросила Айя. — И что с твоим запястьем? Ранили в сражении?

Аркониэль рассмеялся.

— Нет, я держался в сторонке. Но я извлек наконец пользу из тех чар, что показывал тебе. Помнишь, те, из-за которых я потерял палец?

Айя неодобрительно вскинула брови.

— Транслокация? Великий Свет, ты что, испытал перенос на себе?

— После нашего последнего разговора я внес в заклинание кое-какие изменения. И это был единственный способ вовремя добраться до Тобин. — Он снова показал свое сломанное запястье. — Пожалуй, часто прибегать к такому способу я бы никому не посоветовал, но ты только подумай, Айя! Сотни миль остались позади в одно мгновение ока!

Айя покачала головой.

— Я всегда знала, что ты станешь великим, мой мальчик. Только не представляла, что ты достигнешь вершин так быстро. Я так горжусь тобой… — Она вдруг замолчала и с тревогой посмотрела на Аркониэля. — Где она? Ты ведь не расстался с ней?

Аркониэль распахнул плащ и показал Айе потрепанную кожаную сумку, висевшую на его поясе.

— Она здесь.

— А они — там, и некроманты с ними, — негромко произнесла Айя, хмуро глядя на Эро. — Держись от них подальше. Отстань от войска или спрячь это где угодно, но не допусти, чтобы ее захватили!

— Я много думал об этом, когда очутился здесь, — признался Аркониэль, — я мог бы отослать ее назад. Витнир еще…

— Нет! Помни, что говорила тебе Ранаи. Только один хранитель может держать чашу при себе, а то дитя здесь ни при чем. Если же случится худшее, а я буду еще жива, отошли чашу мне.

— А если ты… тебя уже не будет?

— Ну, думаю, тогда нам лучше бы заранее присмотреть преемника, а? — Айя вздохнула. — Что нам делать дальше, я не знаю, но по крайней мере мы уже кое-чего достигли. Аркониэль, я видела, как Тобин открылась всем в ту ночь, видела из Эро. И другие тоже. Должно быть, это случилось в тот момент, когда разорвались чары связи. Я видела ее лицо так же ясно, как вижу сейчас твое. Вы с Лхел тоже обратили на это внимание?

— Я видел, а вот о Лхел ничего не могу сказать. Мы с ней не встречались с середины зимы. Она просто… исчезла, и все. А когда я вчера был в замке, у меня не было времени ее разыскивать. Но Нари тоже с ней не сталкивалась с тех пор, как мы ушли в горы.

— Ты о ней тревожишься.

Аркониэль кивнул.

— Да, она ушла в самые холода и почти ничего не взяла с собой. Если она не вернулась в свой дуб… Ну, может, она и не собиралась туда идти. Может, она отправилась к своему народу. Мне кажется, она не могла вернуться к своим, пока Брат не освободился.

— Да, я уверена — не могла.

— А может, она еще придет в Эро, — добавил Аркониэль без особой надежды.

— Может быть. А Брат? Ты его видел?

— Нет, после того как Тобин разорвала связь, не видел. Он тогда появился на мгновение, и все. А ты видела?

— Мельком. Но он еще не закончил с нами, Аркониэль! — Айя схватила Аркониэля за руку, и ее пальцы были как лед. — Будь настороже!

Глава 57

Атака Тобин временно отвлекла пленимарцев от штурма крепости Нового дворца.

Устало лежа на крепостном валу, Лута и Никидес со все возрастающей надеждой наблюдали, как маленькая армия Тобин уничтожила силы пленимарцев и загнала оставшихся за стены. Знамя Тобин сверкало впереди при каждой новой атаке.

Но несмотря на частичное поражение, великое множество пленимарцев продолжали удерживать город и крепость. А оставшиеся в живых защитники Нового дворца просто выбились из сил от того, что постоянно сбрасывали вниз осадные лестницы и гасили пожары.

Пленимарцы два дня назад передвинули свои катапульты на холм и просто заливали крепость камнями и огнем. Многие особняки и храмы были уже разрушены. Та часть Старого дворца, где прежде жили компаньоны, была превращена в лазарет, битком набитый ранеными и бездомными.

Командующий пленимарской армией, лорд генерал Харкол, накануне дважды требовал, чтобы крепость сдалась, и дважды Корин отказывался. У них было достаточно воды и пищи, чтобы выдержать длительную осаду, но запас стрел был гораздо меньше. Они уже сбросили на головы осаждающих все, что могли, — мебель, вывернутые из мостовой камни, ночные горшки, вырубленные в дворцовых садах и в роще Далны деревья. Вниз полетели даже каменные изваяния из королевских усыпальниц.

— Уверен, королевы не стали бы возражать, — сухо сказал канцлер Хилус, предложив сделать это. — Они отдали свои жизни за Скалу. И уж конечно, не станут обижаться из-за нескольких кусков камня.

Должно быть, старый канцлер был прав, думал Лута. Они ведь умудрились разбить головы нескольким пленимарским некромантам с помощью королевы Маркиры.

Наблюдая за перегруппировкой армии Тобин, Лута качал головой.

— Ты ведь не поверил в ту чушь, что болтал Нирин, а, Ник?

— Это насчет того, что Тобин вообразил себя девушкой? — Никидес закатил глаза к небу.

— Нет, я о том, что он вдруг стал предателем и пытается захватить трон.

— Ну, в это я еще меньше верю, но вот Корин, кажется, клюнул. Ты же видел его тогда. И мне не нравится, что Нирин запирается с ним каждый вечер, льет вино ему в горло и яд в уши. Это меня пугает посильнее, чем та черная армия внизу.

До темноты Тобин атаковала врага еще дважды, штурмуя стены и баррикады. Пленимарцы удержали позиции, но земля за стенами была сплошь усеяна телами их воинов. Сразу после заката с моря налетели тучи, затянувшие все небо, пошел дождь.

Когда дневной свет начал угасать, из сумерек с юга появилось еще одно войско. С такого расстояния невозможно было рассмотреть знамена, но Никидес предположил, что это рыцари и фермеры — возможно, из Илани или из городов в центральной части побережья. Их было не меньше двух тысяч, и пленимарцы внезапно обнаружили, что сами осаждены в сожженной пустыне, которую они сотворили между заливом и крепостью. Собравшиеся вокруг Нового дворца отряды поредели, а огни движущихся факелов дали осажденным знать, что враг разделился, чтобы сражаться на три фронта.

— Я этого не сделаю! — сказал Корин, рассерженно шагая взад-вперед по своей личной гостиной. В комнате стоял запах вина и страха.

Нирин посмотрел на канцлера Хилуса. Старый лорд сидел у огня, думая о государственной измене, и молчал. Победа Нирина над Корином была почти предрешена, и оба они это знали.

Нирин убедил принца поставить оставшихся у него компаньонов на страже за дверью — всех, кроме Калиэля, который теперь пристально смотрел на Нирина из тени у входа в комнату.

Близилась полночь. Дождь зарядил еще на закате. Крупные капли и снежная крупа яростно стучались в окна, подгоняемые порывами сильного ветра. Снаружи стояла кромешная тьма, лишь изредка ее прорезали вспышки молний.

— Ради Скалы, твое величество, ты должен как следует обдумать такую возможность, — настаивал Нирин, пока ветер снова и снова бился в окна. — Эти новые силы, подошедшие с юга, — всего лишь толпа крестьян! Они не остановят пленимарцев, и армия Тобина им тоже не преграда. Во всяком случае, в такую погоду. Подрывники продолжают заниматься дворцовыми воротами! Я слышу их, когда стихает ветер. Они могут прорваться сюда в любую минуту, и что тогда нам делать? У тебя осталась только горстка воинов!

— Пленимарцев ненастье захватило точно так же, — возразил Калиэль, и его голос дрожал от гнева, который юноша с трудом сдерживал. — Корин, ты не можешь просто сбежать!

— Снова сбежать, да? — Корин фыркнул, горько усмехаясь другу.

— Я этого не говорил.

Нирин был доволен, увидев наконец намек на ссору.

— Это не будет просто бегством, лорд Калиэль, — вежливо произнес он. — Если враги взломают ворота, они убьют всех в крепости, в том числе и нашего молодого короля. Они протащат его тело по улицам и выставят его голову в Беншале. И их верховный владыка наденет скаланскую корону и заберет меч Герилейн, как трофей.

Корин остановился и стиснул эфес великого меча, висевшего на его бедре.

— Он прав, Калиэль. Они знают, что не могут захватить всю страну одним набегом, но если они уничтожат Эро, захватят сокровищницу и меч, убьют последнего члена королевского рода… долго ли после этого продержится Скала?

— Но Тобин…

— Он и есть главная угроза! — рявкнул Корин. — Ты слышал донесения! Каждый иллиорец, оставшийся в городе, нашептывает людям об этом, говорит, что истинная королева вернулась, чтобы спасти нашу землю. Сегодня казнили еще троих жрецов, но слух уже пущен, его не остановишь. И скоро толпа сама откроет ворота предателю! Ты видел, какие знамена развеваются над армией Тобина; провинция уже восстала, чтобы присоединиться к нему… или к ней? — Он развел руками, зарычав от отвращения. — И неважно, где тут правда, а где ложь; невежественные люди уже поверили! А если он прорвется в город, что тогда? — Корин вынул меч из ножен и поднял его над головой. — Пусть лучше он достанется верховному владыке Пленимара, чем предателю!

— Ты ошибаешься, Корин! Почему ты не хочешь этого понять? — воскликнул Калиэль. — Если бы Тобин хотел падения столицы, зачем бы он пришел к нам на помощь? Он мог бы просто подождать, пока пленимарцы сделают за него всю грязную работу. А ты ведь сам видел, как он сегодня сражался. Подожди, умоляю тебя. Подожди еще один день, прежде чем совершишь непоправимое.

В гостиную ворвался Албен и торопливо отсалютовал Корину.

— Корин, подрывники проделали ход под стеной, и главные ворота только что рухнули. Их там что крыс, этих пленимарцев, и они стремятся сюда!

Глаза Корина казались совершенно мертвыми, когда он повернулся к Калиэлю.

— Собери моих гвардейцев и компаньонов. Мы потеряли Эро.

Глава 58

Захваченная проливным дождем, армия Тобина поневоле должна была остановиться и ждать рассвета.

С помощью копий, плащей и заградительной магии волшебники соорудили несколько небольших шатров для себя, Тобин и ее гвардейцев.

Тобин и Фарин смогли наконец поговорить с бежавшими из города волшебниками, выясняя, что тем было известно о силах врага, хотя их сведения уже устарели.

Около полуночи снаружи вдруг раздались крики ужаса, а в небе загорелось алое зарево.

— Новый дворец! — воскликнул Ки. — Наверное, они прорвались туда! Он горит!

Тобин повернулась к Аркониэлю.

— Ты можешь показать, что там происходит, как показывал Фарину?

— Конечно.

Оба опустились на колени на разостланный плащ, и Аркониэль взял руки Тобин в свои.

— Мы этого не делали с той поры, когда ты была ребенком. Помнишь, чему я тебя тогда учил?

Тобин кивнула.

— Ты велел представить, будто я орел.

Аркониэль улыбнулся.

— Да, это поможет. Просто закрой глаза и позволь себе взлететь.

Тобин почувствовала головокружительную легкость полета, потом увидела внизу темную, залитую дождем равнину. Иллюзия была мощной: Тобин ощущала крылья у себя за спиной и бьющие в них струи дождя. Рядом летел большой филин, и у него были глаза Аркониэля. Филин скользнул вперед, показывая дорогу, и Тобин последовала за ним, облетая позиции пленимарцев у ворот, потом плавно повернув к Новому дворцу.

Вот и Новый дворец, и храм, и священная роща… и все это было в огне. Куда бы ни посмотрела Тобин, она видела сотни людей, схватившихся в рукопашной. Она не видела знамен, указавших бы ей, где находятся компаньоны. Внизу царил настоящий хаос. Однако когда она пролетала над пылающей рощей, то, взглянув на юг, с изумлением увидела еще одну маленькую армию, разбившую там лагерь; эти воины явно собирались сразиться с теми пленимарцами, что удерживали ворота у моста Попрошаек.

Она уже хотела спуститься пониже, чтобы рассмотреть, кто подошел с юга, — и вдруг обнаружила, что стоит на коленях под мокрым шатром и в глазах у нее начинается пульсирующая боль. Аркониэль держался за голову обеими руками.

— Прости, — выдохнул он. — Столько всего произошло в последние дни… похоже, я малость устал.

— Мы все устали, — сказала Айя, кладя руку на его затылок.

Тобин встала и повернулась к Фарину.

— Мы должны атаковать. Немедленно.

— Но мы не можем! — возразил лорд Джорваи.

— Он прав, твое высочество, — согласился Киман. — Ночная атака всегда очень опасна, а уж под таким дождем лошади и вовсе начнут спотыкаться или просто сбегут.

— Мы должны рискнуть и выступить немедленно! Новый дворец пал. Его защитники гибнут. Если мы не поможем им сейчас, к утру спасать будет некого. С южной стороны стоит еще одна армия, так что пленимарцам придется оттянуть часть сил туда. Айя, что могут сделать твои волшебники? Вы можете помочь нам прорваться через стены, где они пониже?

— Сделаем все, что сможем.

— Хорошо. Ки, Лисичка, приведите наших лошадей и отправьте гонцов, пусть объявят тревогу. Киман, Джорваи, ваши люди будут сражаться?

— Илеар всегда с тобой, — ответил Киман, прижимая кулак к сердцу.

— И Колаф, — поклялся Джорваи. — Если уж так все повернулось, мы застанем мерзавцев врасплох.

Весть о прорыве врага в Новый дворец мгновенно разнеслась по лагерю. Несмотря на дождь, грязь и усталость, промокшая армия Тобин поднялась на ноги — и через час они уже снова маршировали к вражеским позициям. Джорваи отправил небольшой отряд, чтобы снять внешние вражеские посты, и его воины отлично справились с делом. Ни вскрика не успели издать враги, и дождь стал союзником скаланцев, скрыв их приближение от дозорных.

Айя и восемь ее волшебников двигались впереди. Они укрылись темнотой, сберегая силы для трудной задачи. Аркониэль сначала огорчился, когда Айя приказала ему отойти назад и прикрывать арьергард армии, но потом согласился, когда она напомнила ему, что он пока не нашел себе преемника и что драгоценная чаша никоим образом не должна попасть в руки пленимарцев, если вдруг дела обернутся худо.

Держась за руки, как дети, Айя и ее небольшой отряд бунтовщиков шли вперед, с трудом пробираясь по затопленным водой глубоким следам от колес.

Перед линией укреплений они остановились. В темноте волшебники видели гораздо лучше обычных людей и потому без труда различали бородатые лица дозорных, стоявших вокруг небольших сторожевых костров. В нескольких сотнях ярдов за ними виднелся черный провал снесенных северных ворот, перекрытых теперь самодельными деревянными баррикадами.

Они заранее договорились, что направлять чары будет Айя, потому что она обладала наибольшей силой. Все остальные встали за ней, почти вплотную, прижав руки к ее спине и плечам.

— Да поможет нам Иллиор! — прошептала Айя, обеими руками поднимая волшебную палочку.

Они впервые объединялись в таком количестве для подобной разрушительной магии. Айя лишь надеялась, что ее старое тело окажется достаточно крепким, чтобы послужить проводником. Отбросив сомнения, она протянула палочку вперед и прищурила глаза. Линия укреплений и сторожевых костров расплылась перед ней, когда другие чародеи выплеснули в нее свою силу.

Чары ринулись сквозь нее, и Айя была уверена, что ее вот-вот разорвет в клочья. Это было похоже одновременно на лесной пожар, ураган и снежную лавину. Все кости Айи зазвенели от силы этих чар.

Но каким-то чудом она уцелела и с изумлением увидела, как бледное зеленое пламя охватило и линию укреплений, и баррикады в воротах. Это даже не было похоже на огонь; впереди как будто закружилось множество непонятных фигур — то ли это были змеи, то ли, может быть, драконы. Они стали ярче — и вдруг взорвались. Земля содрогнулась от мощного порыва ветра. Айя пошатнулась. На месте взрыва поднялись огромные клубы пара.

И снова задрожала земля, но на этот раз гул донесся сзади. Кто-то схватил Айю и оттащил в сторону, и они все вместе свалились в ледяную воду рва. Всадники неслись вокруг них и над ними, устремляясь к открывшемуся проходу. Словно во сне Айя наблюдала за мелькающими над ней тенями. А может, это и был сон, потому что она совершенно не чувствовала собственного тела.

— Мы это сделали! Мы сделали! — закричала Саруэль, прижимая Айю к себе, чтобы укрыть от конских копыт. — Айя, ты видишь? Айя!

Айя хотела ответить, но непроницаемая тьма вдруг навалилась на нее.

После вспышки яростного огня, брошенного волшебниками, у Тобин перед глазами плясали черные точки, но это не задержало ее, когда она повела людей к провалу в стене. Как и предсказывал Киман, они застали врага врасплох, и пленимарцы были совершенно растеряны.

Киман и Джорваи начали битву у стены, а Тобин с атийонским гарнизоном вихрем помчалась к Новому дворцу.

Красное пламя освещало ее путь. Жар пылавшего дворца, казалось, высушивал дождь на лету, и огонь заливал светом все вокруг, как огромный маяк.

В крепости бушевала битва, и снова армия Тобин захватила пленимарцев врасплох. Невозможно было понять, сколько народу сражалось там; но Тобин, не раздумывая, бросилась в бой, и рядом с ней были Фарин, Ки и Лисичка.

И тут началось нечто невообразимое. Разобранные мостовые мешали двигаться, а знакомые пейзажи, казалось, превратились в нечто совершенно новое, странное и непонятное. Портик перед королевской усыпальницей был пуст, словно каменные изваяния тоже бросились в драку. Тобин сражалась на ступенях знакомого храма, но его колонны и крыша куда-то исчезли.

Небольшие группы защитников дворца присоединились к ним, но все равно пленимарцев было больше. Почерневшие стены вокруг отражали шум битвы и умножали его.

Они сражались, казалось, уже много часов, и только ярость поддерживала силы Тобин. Ее руки были по локоть в крови, плащ почернел от крови.

Наконец ряды врагов как будто поредели, и Тобин услышала, как они кричат что-то вроде: «Туда отходим, туда отходим».

— Они что, призывают к отступлению? — спросила Тобин Фарина, когда они на мгновение остановились под прикрытием усыпальницы.

Фарин мгновение-другое прислушивался, потом мрачно рассмеялся.

— Они кричат — «Туд-охвэди», — сказал он. — Если не ошибаюсь, это значит «королева демонов».

Ки хихикнул, вытирая меч краем насквозь мокрого плаща.

— Похоже, весть о тебе разнеслась вокруг, а?

Капитан Гранния вспрыгнула на ступени и подошла к ним.

— Ты не ранена, твое высочество?

— Нет, только плащ порвали.

— Мы их обратили в бегство. Мой отряд только что догнал какого-то важного воина, вроде генерала, и с ним было много офицеров. Они пытались прорваться к воротам. Мы почти всех убили.

— Молодцы! А принца Корина нигде не видела?

— Нет, твое высочество.

Капитан Гранния и ее воительницы ушли. Тобин с силой потянулась и зевнула.

— Да, кажется, дело почти сделано.

Но когда Тобин уже собралась снова броситься на остатки вражеских сил, она оглянулась — и ее сердце упало.

— А где Лисичка?

Ки обменялся с Фарином мрачным взглядом.

— Возможно, его желание все-таки сбылось.

Но у них не было времени горевать. Откуда-то появилась еще одна группа пленимарцев — и битва вспыхнула вновь.

Глава 59

К рассвету и дождь, и сражение закончились. Последние пленимарцы бежали из крепости — но лишь для того, чтобы их уничтожили скаланские силы, уже занявшие нижний город. Лорд Джорваи позже подсчитал, что даже после подхода сил с юга пленимарцы превосходили их числом по меньшей мере в три раза, но ярость помогла им одержать победу. «Никаких передышек», — звучало то и дело, и никто не позволял себе передохнуть. И при первых лучах солнца стало видно, что трупы умерших от оспы, валявшиеся на улицах Эро, скрылись под телами убитых пленимарцев. Несколько черных кораблей сумели уйти, чтобы донести весть о поражении до Беншала, но большая часть вражеского флота была сожжена. Их дымящиеся остовы дрейфовали по течению или разбивались о прибрежные скалы. Поверхность воды была покрыта плывущими трупами и кишела множеством акул, явившихся на щедрый пир.

Из дальних крепостей и окрестных поселений прибывали гонцы. Земли к югу и к западу от столицы остались незатронутыми нашествием, но север пострадал, и все зернохранилища в столице и рядом с ней погибли, целые районы города были выжжены дотла. Вскоре прошел слух, что горстка вражеских солдат сбежала ночью в глубь страны, и Тобин послала за ними лорда Кимана.

Беженцы, которым ночью удалось спрятаться в разных местах, начали выбираться на улицу; они плакали, смеялись, проклинали врага. Словно грязные мстительные духи, они заполнили улицы, обирая убитых и добивая раненых пленимарцев.

Новый дворец был просто неузнаваем. Отдохнув немного на ступенях храма вместе с Ки и Фарином, Тобин устало разглядывала открывшуюся ей мрачную картину. Неподалеку постоянно держались ее собственные гвардейцы и воины Граннии, не ослаблявшие бдительности.

Дым все еще клубился над крепостью, приглушая солнечный свет, но удушающая вонь смерти уже ощущалась. Сотни тел заполняли узкие улицы: солдаты и горожане, скаланцы и пленимарцы, все лежали вперемешку, как сломанные куклы.

Тело короля обнаружили в башне над воротами. Он лежал при всех королевских регалиях, кроме короны и меча Герилейн; символы власти исчезли. Но ни Корина, ни компаньонов отыскать не удалось. Тобин послала отдельный отряд, чтобы поискали принца среди убитых.

Лисичка тоже так и не появился, и канцлера Хилуса не было видно. И от Айи и прочих волшебников не было никаких известий, поэтому Тобин пришлось отправить Аркониэля искать их. Ей оставалось только ждать.

Воины и дризиды уже занялись делом, перенося раненых в Старый дворец, но работа им предстояла просто необъятная. Стаи воронов опустились на город, жадные птицы разгуливали среди трупов, и их хриплое карканье сливалось с криками и стонами раненых.

Новый дворец все еще горел, и вряд ли пожары можно было погасить быстро. До королевской сокровищницы врагу добраться не удалось, но в ближайшее время до нее не могли бы добраться и скаланцы: вход в сокровищницу был погребен под обрушившимися стенами, из-под камней до сих пор выбивался огонь. Сотни прекрасных особняков — и дом Тобин в их числе — сгорели до основания, на их месте остались лишь обгоревшие фундаменты и горы головешек, а уцелевшие дома почернели от соседних пожаров. Великолепные старые вязы, что стояли вдоль аллеи за Старым дворцом, исчезли; пни, оставшиеся на их месте, торчали вдоль дороги, как неровные зубы; и роща Далны тоже была уничтожена топорами и огнем. Старый дворец отчасти пострадал от огня, но выстоял. Учебная площадка компаньонов, свидетельница тысяч потешных схваток, была завалена настоящими трупами, а небольшой прудик рядом с ней наполнился кровью.

Ки покачал головой.

— Потроха Билайри! А мы хоть кого-нибудь спасли?

— Радуйся тому, что здесь стоишь ты, а не враг, — сказал ему Фарин.

Изнеможение наплывало на Тобин, как туман, но она взяла себя в руки.

— Пойдемте посмотрим, кто выжил.

У Старого дворца проходивший мимо генерал дворцовой стражи узнал плащ Тобин и преклонил колено.

— Генерал Сконис, твое высочество, — сказал он, салютуя и одновременно пытливо всматриваясь в ее лицо. — Поздравляю тебя с победой.

— Прими мою благодарность, генерал. Мне жаль, что мы пришли слишком поздно и не смогли предотвратить несчастье. Есть какие-нибудь вести о моем кузене?

Мужчина склонил голову.

— Король исчез, твое высочество.

— Король? — резко переспросила Тобин. — Они тут нашли время для коронации?

— Нет, мой лорд, но у него меч…

— Это не важно, — перебила его Тобин. — Ты говоришь, он исчез?

— Он спасся, твое высочество. Как только враг разбил ворота, компаньоны и лорд Нирин увели его.

— Сбежал, значит? — усмехнулся Ки.

— Его увели в безопасное место, мой лорд, — огрызнулся генерал, сверкнув глазами на Ки, и Тобин поняла, что этот человек по-настоящему предан Корину.

— Куда они отправились? — спросила она резко.

— Лорд Нирин сказал, он сообщит позже. — Он дерзко посмотрел в глаза Тобин. — У него меч и корона. Он истинный наследник.

Ки шагнул было к генералу, но Фарин поймал его за руку и сказал:

— Истинная наследница престола стоит перед тобой, Сконис. Встань и иди, чтобы рассказать об этом другим. У преданных скаланцев нет причин бояться ее.

Генерал снова отсалютовал и ушел.

— Мне все это не нравится, — мрачно проворчал Фарин. — Ты должна поскорее заявить о себе.

— Да. — Тобин огляделась вокруг. — Старый зал для приемов вроде бы уцелел. Разошли гонцов, пусть объявят, чтобы каждый, кто может ходить, немедленно явится. Я обращусь к людям.

— И еще тебе следует увеличить личную гвардию. Гранния, собери шесть сотен. Пусть сейчас же займут двор у главного входа.

Гранния отсалютовала и быстро ушла.

Когда Тобин повернулась, чтобы уйти, она вдруг заметила две фигуры — знакомые, хотя и перепачканные с головы до ног. Это были Лисичка и Уна.

— Вот вы где! — воскликнула Уна. Подойдя к Тобин, она всмотрелась в ее лицо — и отпрянула, смутившись. — Лисичка пытался мне объяснить, но я даже вообразить не могла…

— Извини, мне очень жаль, — искренне сказала Тобин. Ворот туники Уны был расстегнут, и Тобин увидела, что девушка по-прежнему носит золотой меч-брелок, который Тобин сделала для нее. — Я не могла сказать тебе раньше. Но я никогда не пыталась обмануть тебя.

Уна с трудом улыбнулась.

— Знаю. Просто я… Ладно, не важно.

— Так это и есть та девушка, о которой столько говорили? — сказал Фарин, протягивая руку Уне. — Рад снова повидать тебя, леди Уна.

— Я теперь гвардеец Уна, — горделиво сообщила та. — Тобин и Ки сумели сделать из меня воина. — Она помолчала и оглянулась на дым, поднимавшийся над дальней частью Старого дворца. — А ты ничего не слышала о моей семье?

— Нет, — ответила Тобин. — Попробуешь их отыскать? — Уна кивнула. — Ну, удачи тебе. И еще, Уна. Мне нужны люди в мою гвардию. Спроси Ахру, может, она захочет вступить в нее. И ты тоже, когда вернешься. А с лордом Джорваи я сама поговорю.

— Спрошу. И спасибо тебе. — Уна поспешила к выходу.

— Что с тобой случилось, Лисичка? — спросил Ки, когда девушка ушла.

— Ничего, — мрачно ответил Лисичка. — Когда мы разделились прошлой ночью перед воротами, я как-то вдруг очутился среди всадников Ахры.

— Я очень рада, что ты вернулся. Я боялась, что мы тебя больше не увидим, — сказала Тобин.

Лисичка поблагодарил ее кивком.

— Мы сожгли штаб-квартиру Гончих.

— Вот это отличная работа! — воскликнул Ки. — А кто-нибудь из Гончих был там?

— К несчастью, нет, — ответил Лисичка. — Мы убивали всех «серых спинок», какие попадались нам по пути, однако волшебники уже сбежали. Ахра и ее люди нашли там сундук с деньгами, выпустили оставшихся пленников, а потом подожгли здание.

— Хорошая работа, — с удовольствием сказал Ки, и они пошли к Старому дворцу.

Коридоры и комнаты того крыла, где они жили прежде, гудели от стонов раненых; люди просили о помощи, умоляли дать им воды, молили помочь им умереть. Тобин и остальным пришлось очень осторожно пробираться между лежавшими на полу людьми, чтобы не наступить на кого-нибудь, — так плотно были уложены пострадавшие. Кому-то достались матрасы, или соломенные тюфяки, или хотя бы подстилки из сорванных со стен гобеленов. Другие лежали просто на голом полу.

Пожилая дризидка в перепачканном одеянии преклонила колени перед Тобин.

— Ты — та, чей приход обещал нам Светоносный, правда?

— Да, матушка, это я, — ответила Тобин. Руки дризидки были так же перепачканы кровью, как руки самой Тобин, но эта женщина исцеляла, а не убивала. Внезапно Тобин ужасно захотелось помыться. — Огонь может распространиться. Всех, кто в силах двигаться, лучше перевести в город. Я распоряжусь, чтобы прислали подводы.

— Будь благословенна, твое величество, — сказала женщина и поспешила к раненым.

— Никуда тебе не деться от титула, — заметил Ки.

— Да, но Корин уже заявил право на него.

Когда они вошли в крыло компаньонов, кто-то из раненых окликнул Тобин по имени. Она пошла на звук слабого голоса и обнаружила Никидеса, лежавшего на грязном тюфяке рядом с дверью столовой.

Никидес был оголен до пояса, и его левый бок был перевязан окровавленными тряпками. Лицо компаньона было белым, дышал он прерывисто, с трудом.

— Тобин! Это правда ты?

— Ник! Я уж думала, мы тебя потеряли. — Тобин опустилась на колени рядом с ним и поднесла флягу с водой к пересохшим губам компаньона. — Да, это я. Ки тоже здесь, и Лисичка.

Никидес всмотрелся в нее, потом закрыл глаза.

— Великий Свет, так это правда… Мы были просто уверены, что Старый Лис лжет, но стоит на тебя глянуть… Мне бы никогда и в голову не пришло…

Тобин отставила флягу в сторону и сжала в ладонях холодную руку Никидеса.

— Я изменилась меньше, чем ты думаешь. Лучше скажи, как ты? Когда тебя ранили?

— Корин приказал нам… — Никидес помолчал, задыхаясь. — Я дошел с ними до ворот, но там мы попали в такую переделку… — Он снова помолчал, потом прошептал едва слышно: — Я никогда не был хорошим воином, правда?

— Ты жив. Это самое главное, — сказал Ки, тоже вставая на колени рядом с другом и приподнимая его голову. — А где Лута и остальные?

— Они с Бареусом принесли меня… Я их больше не видел. Ушли с Корином, наверное. Он сбежал.

— Мы уже слышали об этом, — сказала Тобин.

Никидес нахмурился.

— Это все Нирин. Вцепился в Корина… — Он снова судорожно втянул воздух и скривился от боли. — Дедушка погиб. Не смог выбраться из Нового дворца, когда начался пожар. — Он сжал руку Тобин. — Мне жаль, что он не дожил, не увидел… Так ты правда девушка? — На его белых щеках вспыхнули розовые пятна. — Ну, я имею в виду… по-настоящему?

— Насколько я понимаю — да. Но давай лучше о тебе. Тебя можно перенести?

Никидес кивнул.

— Я словил стрелу, но она прошла насквозь. Дризиды говорят, я поправлюсь.

— Само собой, поправишься. Ки, помоги мне перенести его в нашу старую комнату, на время.

Простыни и полог исчезли, но кровать осталась целой. Они уложили на нее Никидеса, и Фарин отправился за водой.

— Принц Тобин? — послышался робкий голос из темной гардеробной.

Из дверного проема осторожно выглянул испуганный Балдус и тут же бросился к Тобин, обняв ее и громко всхлипывая. Она быстро осмотрела его, но никаких ран не обнаружила.

— Ну-ну, все хорошо, — сказала она, неловко похлопывая его но плечу. — Все позади. Мы победили.

Балдус судорожно вздохнул, потом поднял к ней заплаканное лицо.

— Молай… он мне велел спрятаться. Мы отпустили соколов и спрятали твои драгоценности, а потом он затолкал меня в большой сундук для одежды и велел не высовываться, пока он сам за мной не вернется. Но он не вернулся. Никто не вернулся. А потом я услышал твой голос… Но где же Молай?

— Наверное, он отправился сражаться вместе со всеми. Но битва уже кончилась, так что он скоро вернется, — сказала Тобин, очень надеясь, что ее слова окажутся правдой. — Выпей-ка немного из моей фляги. Давай-давай, пей! Ты, наверное, просто умираешь от жажды, если так долго прятался. Если хочешь, пойди поищи Молая среди раненых. Как только найдешь его или кого-то знакомого, вернись и скажи мне.

Балдус вытер лицо рукавом и расправил плечи.

— Да, мой принц. Я так рад, что ты вернулся целым и невредимым!

Ки покачал головой, когда мальчик выскочил за дверь.

— Надо же, он и не заметил!

Айю разбудил звук знакомого голоса.

— Айя! Айя, ты меня слышишь?

Открыв глаза, она увидела Аркониэля, склонившегося над ней. Был уже день. У Айи болело все, каждая клеточка тела, и она промерзла до костей, но, похоже, осталась в живых.

С помощью Аркониэля она села и обнаружила, что находится на обочине дороги неподалеку от того места, с которого они штурмовали ворота накануне ночью. Кто-то вытащил ее из канавы и завернул в плащ. Саруэль и Дилиас сидели рядом, и Айя увидела вокруг других волшебников, они улыбались и смотрели на нее с явным облегчением.

— С добрым утром, — сказал Аркониэль, но его улыбка была немного напряженной.

— Что случилось?

Врагов поблизости не было видно; у ворот стояли скаланские солдаты. По дороге в обе стороны шли люди, и никто не останавливал их для проверки.

— Что случилось? — со смехом переспросила Саруэль. — Ну, мы одержали победу, только тебя чуть не угробили.

«Ты не войдешь…»

Почему слова Брата вдруг прозвучали в ее уме? Айя вздрогнула.

— А Тобин? Она…

— Джорваи был рядом с ней, и он говорит, что она опять обошлась без единой царапины. Он убежден, что ее защищают сами боги, и, судя по его рассказам, так и есть.

Айя с трудом поднялась на ноги. Да, у нее все болело, но главное — она жива.

Из ворот вылетел верховой герольд и галопом промчался по дороге, крича:

— Все идите в тронный зал Старого дворца! Все скаланцы, собирайтесь в тронном зале Старого дворца!

Дилиас, широко улыбаясь, взял Айю под руку.

— Идем, дорогая. Твоя юная королева зовет нас!

— В жизни не слышала более приятных слов! — расхохоталась Айя, и тут же ее пронзила острая боль. — Идем, моя потрепанная Третья Ореска. Надо увидеть все собственными глазами.

Саруэль поддержала Айю с другой стороны и вдруг воскликнула:

— Смотрите! Там, в заливе!

Маленький кораблик скользил по воде, направляясь к разрушенным причалам. Его квадратный парус полыхал знакомым темно-красным цветом, и на нем отчетливо выделялся герб с изображением большого белого глаза над горизонтально лежащим полумесяцем.

Айя коснулась сердца и глаз, отдавая честь гербу.

— Похоже, Светоносный шлет нам новую весть, и весьма спешную, если сам оракул явился, чтобы доставить ее.

— Но как? Откуда он узнал? — задохнулся от изумления Аркониэль.

Айя похлопала его по руке.

— Идем, милый мальчик.

Что бы он был за оракул, если бы не видел всего этого?

Свинцовые печати с дверей тронного зала были сорваны, сами золотые двери распахнуты настежь. Войдя в зал со своей стражей, Тобин обнаружила, что огромное помещение уже набито народом. Солдаты и горожане освобождали ей дорогу в почти полном молчании, и Тобин ощущала на себе пристальные взгляды сотен глаз. Но здесь молчание людей было не таким, как в Атийоне. Сомнение и скептицизм наполняли воздух, и еще здесь витал легкий привкус угрозы. Тобин приказала своим стражам ни в коем случае не обнажать мечи, и Фарин согласился с ней, но Ки, шагавший рядом, выглядел встревоженным.

С некоторых окон были сняты ставни, и косые солнечные лучи вливались в узкие пыльные окна. Открытые жаровни по обе стороны высокого каменного трона отбрасывали красные блики на белые мраморные ступени. Там Тобин ожидала группа жрецов. Она увидела среди них и тех, кто прибыл с ней из Атийона; впереди стояла Калия, на этот раз без маски. Но ни одного волшебника Тобин не заметила. Кто-то убрал с каменного сиденья птичьи гнезда и застелил его пыльным бархатным полотнищем, — видимо, так это выглядело во времена бабушки Тобин. Но Тобин слишком нервничала, чтобы сразу сесть на трон.

Несколько мгновений она стояла на возвышении, не в силах вымолвить ни слова, вспоминая подозрение, мелькнувшее в глазах генерала Скониса. Но назад пути просто не было.

— Ки, помоги мне, — сказала она наконец и начала отстегивать ремень, на котором висели ножны с мечом. С помощью Ки она сняла накидку, латы и толстую нижнюю рубаху. Распустив державшую волосы ленту, она встряхнула головой, и волосы свободно упали по обе стороны ее лица. Потом она подозвала жрецов Эро.

— Посмотрите на меня, все вы. Потрогайте меня, убедитесь, что я женщина, и скажите об этом людям.

Жрец Далны провел рукой по ее плечам и груди, потом прижал ладонь к сердцу Тобин. Тобин показалось, словно сквозь нее пронесся теплый, влажный летний ветерок.

— Это женщина, и в ней течет подлинная кровь королевского рода, — возвестил жрец.

— Это ты так говоришь! — выкрикнул кто-то в толпе, и несколько голосов эхом повторили эти слова.

— Так говорит афранский оракул! — оглушительно громко произнес низкий голос у входа в зал.

В дверях стояли Айя и Аркониэль, а между ними — какой-то мужчина в перепачканном дорожном плаще.

Толпа расступилась, когда они направились к подножию трона. Айя низко поклонилась, и Тобин увидела, что она улыбается.

Мужчина сбросил плащ. Под плащом на нем было темно-красное свободное одеяние. Он достал из складок одежды серебряную маску жреца и надел ее на лицо.

— Я — Имонус, высший жрец Афры и посланный оракула, — сообщил он.

Жрецы Иллиора разом закрыли лица ладонями и опустились на колени.

— У тебя есть родимое пятно и шрам? — спросил Имонус Тобин.

— Да, — Тобин подняла рукав рубахи.

Жрец поднялся на возвышение и исследовал ее руку и подбородок.

— Это Тамир, королева Светоносного, показанная в видениях этой волшебнице, — возвестил Имонус. Айя поднялась к ним, и он положил руку на ее плечо. — Я был там в тот день, когда оракул открыл путь этой волшебнице. Именно я записал ее видение в священные свитки, и теперь я послан сюда с даром для нашей новой королевы. Твое величество, все эти годы мы хранили это для тебя.

Он взмахнул рукой, и вошли еще два жреца в темно-красных одеждах; они несли что-то на длинных носилках. Следом за ними в тронный зал вошла небольшая группа грязных, оборванных людей.

— Это волшебники Эро, — пояснила Айя, обернувшись к Тобин.

Жрецы доставили свою ношу к подножию трона и опустили носилки на пол. Нечто большое и плоское, как доска, лежало на них, плотно обернутое в темно-красную ткань с вышитым на ней серебряным глазом.

Имонус спустился с возвышения, чтобы развернуть принесенный предмет. И вот в свете жаровен сверкнуло полированное золото, и все, кто стоял достаточно близко, задохнулись от изумления, когда их взглядам открылась золотая доска высотой в человеческий рост и толщиной в несколько дюймов. На ней, как на свитке, были вырезаны слова, — угловатыми старомодными буквами, достаточно крупными, чтобы их можно было прочитать даже с середины огромного зала; и все их прочли, когда два жреца в темно-красном поставили доску вертикально:

«ПОКА ПРАВИТ ПРЯМАЯ НАСЛЕДНИЦА ФЕЛАТИМОСА, СКАЛА НЕ БУДЕТ ПОКОРЕНА».

Тобин почтительно приложила руку к груди и коснулась эфеса меча.

— Доска Герилейн!

Высший жрец кивнул.

— Эриус приказал уничтожить ее, точно так же, как он уничтожил все стелы, что некогда стояли на каждой рыночной площади, — произнес он глубоким, завораживающим голосом. — Жрецы храма Эро спасли ее и втайне доставили в Афру, где она и была спрятана до тех пор, пока в Эро не вернется истинная королева. Слушайте меня, жители Эро, стоящие на развалинах своего города! Эта доска сама по себе ничего не значит. Но на ней записаны слова, которые сказаны Иллиором, и записаны они первой королевой, избранной Иллиором. Пророчество исполнилось, и пусть оно вечно живет в сердцах верных, пусть даже на время они отступили от своего долга.

Слушай меня, народ Эро, глядя в лицо Тамир, дочери Ариани и всех королев, что были до нее, и даже самой Герилейн. Оракул не спит, оракул не ошибается. И он не послал бы этот знак ложному претенденту на престол. Оракул предвидел приход этой королевы еще до ее зачатия, до того, как Эриус захватил место своей сестры, до того, как ее мать исчезла во тьме. Усомнитесь в моих словах, усомнитесь в этом знаке — и вы усомнитесь в самом Светоносном, вашем защитнике. Вы спали, люди Эро. Проснитесь же и протрите глаза. Истинная королева пришла к вам, и она стоит сейчас перед вами в истинном своем обличье и с истинным своим именем.

Тобин почувствовала, как волоски на ее руках встали дыбом: призрачная женская фигура обрисовалась рядом с ней на возвышении. Фигура становилась плотнее, отчетливее, и вот уже Тобин видела, что это девушка примерно таких же лет, как она сама, одетая в длинное голубое платье. Поверх платья на ней была кираса из золоченой кожи, с изображением древнего лунного полумесяца и пылающего герба Скалы. Меч Герилейн, который девушка держала прямо перед собой, выглядел только что откованным. Развевающиеся волосы девушки были черными, а глаза — синими, очень знакомого оттенка.

— Герилейн? — прошептала Тобин.

Призрачная девушка прямо на глазах Тобин повзрослела и постарела, превратившись в женщину с седыми волосами и глубокими морщинами у рта и глаз.

— Дочь…

Меч в ее руках теперь стал зазубренным и окровавленным, но сверкал еще ярче, чем прежде. Она протянула его Тобин, точно так же, как сделал это призрак Тамир, и в ее глазах как будто вспыхнул вызов:

— Он твой. Потребуй его.

Но когда Тобин протянула руку к мечу, призрак растаял, и Тобин обнаружила, что смотрит в одно из высоких окон. Со своего места она видела сгоревшие сады, дымящиеся руины столицы и усеянный обломками залив вдали.

Пока правит прямая наследница Фелатимоса…

— Тоб?

Встревоженный шепот Ки заставил ее вернуться к реальности.

Ее друзья с беспокойством смотрели на нее. Лицо оракула Афры было все еще закрыто маской, но Тобин видела, как в его темных глазах отразился тот же вызов, что бросила ей Герилейн.

— Тобин, что с тобой? — снова спросил Ки.

Ее собственный меч показался Тобин слишком легким, когда она взмахнула им, салютуя народу, и воскликнула:

— Этой надписью и мечом, которого здесь нет, я клянусь посвятить себя Скале. Я — Тамир!

Глава 60

Звук рывком открытой двери внезапно вырвал Налию из сна. В комнате было почти темно, и только узкие полоски усыпанного звездами неба виднелись сквозь решетки двух окон башни.

— Моя леди, проснись. Они просто с ума сошли!

Это был ее юный паж, голос мальчика звучал испуганно. Налия ощутила его страх так же остро, как ощущала сырость, пропитавшую каждое помещение в этой уединенной крепости, где они прятались.

Ее старая кормилица перевернулась в кровати с сердитым ворчанием.

— Сошли с ума? Кто сошел с ума? Если это опять один из твоих ночных кошмаров, Алин, я с тебя шкуру спущу!

— Нет, Вина, послушай! — Налия подбежала к окну, выходившему во двор крепости, и распахнула рамы со свинцовыми переплетами. Далеко внизу метались факелы, звякала сталь. — Что там происходит, Алин?

— Серая стража напала на гарнизон Сирны! И всех перебили!

— Надо запереть дверь на засовы!

Вина зажгла свечу от присыпанных золой углей, потом помогла Алину задвинуть тяжелые засовы в железные скобы. Оставив пажа у двери, она набросила на плечи Налии шаль и встала рядом, вслушиваясь в непонятный шум внизу.

Но шум наконец затих, и Налия, дрожа, обняла свою кормилицу, боясь наступившей тишины. Снаружи теперь доносился лишь отдаленный гул волн, бившихся о подножия утесов.

— Моя леди, посмотри сюда! — вскрикнул Алин, показывая на другое окно — то, что выходило на юг, на дорогу через перешеек. Длинный ряд факелов быстро приближался по ней к крепости. Когда огни приблизились, Налия рассмотрела державших факелы всадников и услышала звон лат и кольчуг.

— Это нападение! — прошептала она.

— Пленимарцы идут! — застонала Вина. — О Создатель, спаси нас!

— Но почему серая стража напала на защитников внутри стен? Что это может значить?

Прошло около часа, прежде чем они услышали шаги на лестнице, ведущей в башню. Вина и Алин оттолкнули Налию в дальний угол, закрыв своими телами.

В скважине звякнул ключ.

— Налия, дорогая, это я! Тебе ничто не грозит. Открой дверь.

— Нирин! — Налия бросилась к двери, с трудом отодвинула засовы. — Так это ты был там, на дороге? Ох, как же ты нас напугал!

Засов с грохотом упал на пол. Девушка стремительно распахнула дверь и бросилась в объятия возлюбленного, сразу успокоившись.

За спиной Нирина стояли двое стражей-Гончих.

— Что случилось? — спросила она, снова испугавшись. Нирин никогда не позволял другим мужчинам подниматься в ее башню; красные ястребы на груди серых туник мужчин выглядели в тусклом свете черными, как вороны. — Алин сказал, что внизу мужчины сражались друг с другом.

Борода Нирина пощекотала ее голое плечо, когда он мягко отодвинул Налию от себя.

— Мятеж и измена, моя дорогая, но все уже кончено, тебе совершенно нечего бояться. На самом-то деле я принес тебе прекрасные новости. Вели слугам оставить нас.

Смущенная и обрадованная, Налия кивнула Вине и Алину, и те поспешно вышли, как делали это всегда. Стражи пропустили их, но сами остались на месте.

— Мой лорд, я так скучала по тебе…

Налия снова попыталась обнять его, но он удержал ее на расстоянии вытянутых рук. Она вглядывалась в любимое лицо. Внезапно неровный, мигающий свет свечи придал глазам Нирина жесткое, даже жестокое выражение. Налия отступила на шаг назад, плотнее завернувшись в шаль.

— Что-то не так… Скажи мне, пожалуйста.

Он снова улыбнулся, но все тот же предательский свет превратил его улыбку в оскал.

— Сегодня великий день, Налия. По-настоящему великий день.

— Что… о чем ты говоришь, мой лорд?

— Я пришел не один… и хочу, чтобы ты с ним познакомилась.

Он кивнул стражам, и те отступили в сторону, пропуская какого-то молодого человека. Потрясенная Налия снова судорожно стиснула концы шали.

Молодой человек был очень хорош собой, но слишком уж грязен и небрит, и пахло от него отвратительно. И тем не менее Налия узнала гербы на его перепачканном плаще и опустилась на колени.

— Принц Корин?

— Король Корин, — мягко поправил ее Нирин. — Я представляю тебе леди Налию.

— Эта? Вот эта вот?!

Молодой король посмотрел на Налию с таким отвращением, что ее пробрало холодом с головы до ног.

— В ней течет истинная кровь, уверяю тебя, — сказал Нирин, шагая к двери.

Налия с возрастающей тревогой следила за тем, как он перешагнул порог комнаты и начал медленно закрывать дверь за собой. В последнее мгновение он обернулся:

— Налия, позволь представить тебе твоего нового мужа.