Тазкират ал-аулийа, или Рассказы о святых

Предисловие

В современном мире, где царит хаос, не только отдельные люди, но и целые нации готовы уничтожить друг друга по причине непонимания значимости чужих культурных ценностей и достижений, а также вклада различных народов в общее дело укрепления мира. Люди утратили веру в Бога и сверхъестественное. Они с недоверием воспринимают знаки свыше и не слышат внутренний голос, призывающий к достижению всеобщего человеческого братства.

Присущие человеческой природе чувственные, животные желания подчиняют себе людей. В этих условиях особенно необходимы произведения искусства, книги по философской, этической и религиозной тематике, биографическая литература и другие произведения, дающие богатую духовную пищу тем людям, которые нуждаются в ней. Вот почему мы представляем на суд читателей перевод избранных мест из знаменитого труда великого персидского поэта-суфия шейха Фарид ад-дина Аттара Тазкират ал-аулийа (Рассказы о святых Персии, Египта и Аравии) в двух частях. Эта работа, увидевшая свет в 1908 году в Лейдене и предваряемая вступительной статьей д-ра Николсона из Кембриджского университета, до сих нор не переводилась на английский язык. Известные авторы на Западе, пишущие об исламском мистицизме, оценили, однако, эту работу как незаменимое руководство и неоднократно обращались к ней.

Мир, в котором превалируют земные интересы, страдает из-за недостатка духовности. На протяжении веков просветленные люди ищут Истину, обращаясь к Вечности и Богу, посвящая жизнь Тому, Кто может утолить их духовный голод, положить конец их страданиям и украсить будущую жизнь бессмертием и блаженством. Этих избранных Богом людей во всем мире называют пророками и святыми. Каждый из них служил своей стране и своему времени, развил и указал духовные методы и способы утоления внутренних потребностей человечества. Эти люди определили и высветили стадии очищения на пути к духовности, ведущем к Окончательному Воссоединению, когда телесная сущность (нафс) растворяется, уничтожается эго, проходит страдание, вызванное переселением в мир иной, и исчезает страх перед Судным днем.

Тасаввуф (суфизм), исламский мистицизм, с давних пор является вкладом ислама в процесс умиротворения и обретения счастья человечеством.

Его положения — это бескомпромиссный монотеизм, доктрина об абсолютном превосходстве Бога, которую никто не может оспорить. Бог всемогущ и всеведущ, Он присутствует повсюду во вселенной, поэтому ее существование можно считать лишь временным и относительным.

Цель суфия — увидеть Бога — идентична Таухиду, требующему полного отказа от своей сущности: уничтожения индивидуальной воли, подчинения ее Божественной воле и повиновения заповедям Господа. Суфий считает, что в Таухиде верующий не становится единым с Богом, а наделяется трансформированным и вечным осознанием бессмертия души еще при жизни в этом мире. Идеальный человек становится зеркалом Божественных атрибутов, проявляющихся в нем, и именно в таком состоянии Мансур аль-Халладж громко заявил: «Я — Истина», а Байазид произнес: «Удостоверьтесь в моем всемогуществе». На самом деле их устами говорил сам Бог.

Любовь — это путь, который захватывает все лучшее в человеке, он полит солеными слезами сердца. Только благодаря преданному служению Богу можно обрести Его.

Не нужно обращать свои взоры на небеса, а следует избегать соблазнов и не бояться ада. Надо любить Бога ради Него самого и безропотно сносить все беды, которые встретятся на Пути.

Суфизм требует искоренения всех душевных страстей и желаний, чтобы сердце не беспокоили думы, не связанные с Богом и творением, чтобы оно отказалось от земных интересов и все время размышляло о Боге, погрузившись в состояние возвышенного экстаза.

Почти через сто лет после смерти пророка Мухаммеда (да будет над ним благословение и мир) в Аравии возникло новое религиозное течение — суфизм. Суфизм получил свое литературное выражение в Персии благодаря творчеству аль-Газали (1059—1111 гг.). Он достиг классического периода расцвета в тринадцатом веке, почти два столетия спустя, когда Санаи, а позднее, вслед за Абу Саид бен Хайром (ум. 1049), мистические поэты Аттар (1140 — 1234 гг.) и Джалал ад-дин Руми (1207— 1273 гг.) подняли его на небывалую высоту в своих поэтических произведениях.

Эта традиция была продолжена в четырнадцатом веке Хафизом (1300— 1388 гг.), который увлекся эротическим мистицизмом, и в пятнадцатом веке Джами, когда в литературе все еще преобладала любовная суфийская поэзия (продолжавшая традиции лирической школы), хотя она стала более сдержанной и менее эротичной. В шестнадцатом веке начался ее закат. Выше мы рассказали о расцвете и закате суфизма на примере Ирана, потому что именно иранский суфизм общепризнан и ценим нами, и именно суфизм, выраженный в персидской поэзии, вызывает наше восхищение.

Персидская поэзия до того, как в нее проник тасаввуф и началось его внедрение и упрочение в ней, была лишена жизни. Поэзия — это средство выражения внутренних чувств, но до укоренения в ней тасаввуфа никто не осмеливался открыто говорить о своих чувствах. Оды слагались в честь богачей, чтобы польстить правителям и их министрам. Лирические поэмы лишь описывали их подвиги, и поэты состязались в игре слов. Однако с проникновением суфизма поэзия стала средством неотразимого выражения любви к Богу, экстатических чувств и сердечного пыла. Естественно, что чтение или прослушивание этих стихов будоражило душу и зажигало искру любви в сердцах поклонников поэзии. Эти поэтические строки проникали прямо в сердце и становились событием и предметом всеобщего восхваления. Газали принадлежит заслуга того, что суфизм получил распространение в Иране. О том, как ему удалось сделать это, мы расскажем ниже. Сначала позвольте нам изложить краткую историю суфизма. Мы расскажем о его зарождении в Аравии, о чуждых влияниях, которые испытывало это религиозное учение, прежде чем оно укоренилось в Персии. Родиной суфизма действительно является Аравия. Именно оттуда это учение было перенесено в Персию. Культура арабов распространилась, с одной стороны, на Испанию, а с другой — на Персию. Позднее она проникла в Индию по суше через Мултан и Кандагар и морем через Синд. До появления арабской культуры в Персии процветали буддизм и веданта. Таким образом, в суфийское учение вошли представления и способы выражения, характерные для индуистской Индии. Заслуга этого по праву принадлежит царю Ашоке, пославшему своего сына проповедовать буддизм в Кандагар, Афганистан и Персию. Александр Македонский, завоевавший Персию и Пенджаб, установил контакты с ведантистами в долине Ганга и увез нескольких буддийских мудрецов и философов Индии в Грецию. Философские и религиозные учения его страны дополнились идеями веданты и, в свою очередь, обогатили суфизм благодаря влиянию, оказанному христианами на арабов во время крестовых походов в Сирию, а также благодаря их общему взаимодействию в Италии и на земле мавров в Испании.

Когда халифат был переведен из Медины в Дамаск, а оттуда в Багдад, между людьми различных вероисповеданий стали вестись религиозные полемики и дискуссии. Для свободного выражения мысли сложилось широкое поле деятельности, и в строгом арабском мистицизме начали происходить изменения.

С переносом халифата в Багдад началось формирование учения квиетистов. Суфии стали активно протестовать против формализма ортодоксального ислама, в котором уделялось огромное внимание внешним обрядам богослужения и который строго требовал неукоснительного соблюдения веры. Ортодоксальность плохо сочеталась со свободомыслием мистицизма. Суфийская мысль не хотела втискиваться в узкие рамки. Она искала собственный способ самовыражения, чтобы подчеркнуть разницу между личными и безличными элементами в религиозных практиках. Скептические квиетистские тенденции первых суфиев начали уступать место пантеистическим тенденциям, нашедшим выражение в проповедях и образном языке.

Именно на этот период приходится начало творчества аль-Газали. Он был ученым, глубоко изучившим теологию, законодательство, юриспруденцию, традиции и Коран. Газали преподавал греческую философию и обладал чутким, острым умом и уникальной памятью. Неудовлетворенный средним уровнем теологического обучения, он отказался от руководства медресе Низамийа в Багдаде и стал суфийским дервишем. Газали оставил свой высокий пост, порвал связи с окружением халифа, отказался от богатства и семьи и странствовал по свету в одиночестве, встречаясь с другими суфиями и занимаясь духовной практикой до тех пор, пока не достиг просветления после десяти лет сурового аскетизма. Суфизм принес покой и умиротворение его душе и удовлетворил духовные потребности. Результатом его духовного опыта стал научный труд Ихья аль-улюм ад-дин («Возрождение богословских наук»), самое лучшее наставление о суфизме в исламе, завершившее систему богословия аль-Ашари, Абу Талиба из Мекки и Калабадхи. В этом великом произведении он сумел увязать ортодоксальную теологию и религиозный закон с практикой и теорией мистицизма. Благодаря Газали мистицизм занял почетное место в официальном исламе. Исламские теологи, отвергавшие философское свободомыслие и интеллектуализм, стали менее суровыми и более уступчивыми. Ортодоксальные последователи отказались от своих узких представлений. Таланты Газали и его превосходное знание мистических и теологических вопросов заслужили ему титул Худжат аль-ислам (Доказательство ислама).

Аль-Газали дал эзотерические интерпретации многим стихам Корана, опираясь на учения и идеи ранних мистиков. Он подвел прочную основу под суфизм и поставил его рядом с ортодоксальным исламом. Вот некоторые выбранные им отрывки из Корана:

Он черпал великие идеи суфизма из этих и других строк Корана. В определенной степени и этот отрывок из учений стал еще одной опорой для мистиков:

Хотя Муршиду (Учителю) отводилось почетное место в ортодоксальном исламе, и его посредническая роль в получении отпущения грехов учеником считалась незаменимой, Газали, прямо не критикуя доктрину, все же модифицировал ее, основываясь на цитатах из Пророка. Пророк велел своей любимой дочери практиковать самоотречение, медитацию и постоянно думать о Боге. Он призвал ее подвергнуть себя самым суровым ограничениям, чтобы она стала достойной Марии, матери Христа, и других святых. Для этого мало быть его дочерью. Она должна прилагать усилия и заслужить спасение. Его посредничество не поможет тому, кто не практикует аскетизм и не размышляет о Боге.

Поддерживая доктрину о Милосердии, аль-Газали одновременно подчеркивает необходимость прилагать усилия, чтобы заслужить его.

Пришло время для аль-Газали заложить основу суфизма в Персии. Он предложил на суд впечатлительных и чутких персов сокращенный перевод своего наставления Илья аль-улюм ад-дин под заголовком Кимийа-и-Саадат (Алхимия счастья). С этого времени идеи мистицизма начали распространяться в Персии, и Санаи абу Саид бен Абиль-Хаир, а позднее Фарид ад-дин Аттар и Джалал ад-дин Руми стали проповедниками этой веры.

В его Ихья аль-улюм ад-дин (Кимийа-и-Саадат), которая состоит из четырех томов, материал распределяется следующим образом. Первый том описывает богослужение, которому следуют каноническая религия, эпистемология, теология и ортодоксальный ислам. Второй том посвящен вопросам поведения в соответствии с законом ислама и подготовке мистика. В третьем томе речь идет о психологических основах духовного ученичества, проходимого под общим руководством, а также о смертных грехах, подстерегающих суфия на его пути. Четвертый и самый важный для суфия том раскрывает путь к искуплению и вечному блаженству. В нем широко и подробно рассказывается об эпизодах из жизни святых, Пророка и его сподвижников. Автор описывает практически каждую стадию и состояние (макам ва хал) на пути суфия. В этом томе приводятся яркие описания случаев из жизни арабских и персидских женщин-святых, особенно о том, как они плакали кровавыми слезами из-за мук, вызванных разлукой с Богом, и ночи напролет не смыкали глаз, вознося Ему молитвы. В этой части говорится практически обо всех аспектах мистического пути: обращении, стойкости, страхе, надежде, доверии и вере в Бога, устремленности, удовлетворении, решимости, размышлении и медитации, реминисценциях о смерти и Боге. Все десять стадий описываются подробно, красиво и просто, и читатель наслаждается этими описаниями, как захватывающей романтической поэмой. Один великий мистик следующим образом описал эффект, произведенный Илья аль-улюм ад-дин:

Как мы уже сказали ранее, Фарид ад-дин Атгар, а позднее Джалал ад-дин Руми многое почерпнули из духовного наследия аль-Газали и обогатили персидскую суфийскую литературу.

Вот почему ни одно описание иранского суфизма не будет полным без краткого очерка о Джалал ад-дине. Это тончайший иранский мыслитель-суфий. Его произведение Маснави в шести томах величают Кораном на языке Пехлеви, оно является хранилищем суфийских тайн. Книга была переведена на английский язык доктором Николсоном, Редхаусом (отдельные части) и другими авторами. Однако Руми написал еще одну работу: Фихи ма Фихи («Застольные беседы Джалал ад-дина») на персидском языке, которая была обнаружена в Турции через семьсот лет после его смерти д-ром Николсоном и Мауланой Маджидом из Азамгарха (Индия). Копии этого произведения позже были найдены также и в Индии, в библиотеках штатов Рампур и Хайдарабад. О нем упоминает Шибли в своей биографической книге о Джалал ад-дине Руми, а также Николсон в книге «Избранное из Дивана Шамса Табризи». Некоторые отрывки из книги Руми были переведены Николсоном в его работе Руми — поэт и мистик («Этическая и религиозная классика Востока»). Произведение Руми насчитывает около трех тысяч строк и представляет собой сборник бесед на духовные темы Мауланы

Джалал ад-дина с Муин ад-дином Парваной и другими учеными и мистиками, их современниками, которые посещали Руми и задавали ему вопросы по теологии и мистицизму. Это единственная проза, вышедшая из-под пера Руми. Она бескомпромиссна, в ней нет логически и последовательно построенных критических аргументов, как в Маснави. Книга передает взгляды Руми простым искренним языком и проливает свет на его духовный опыт и развитие. Это правдивая картина чувств Мауланы и его оценки таких важных событий, как казнь Мансура аль-Халладжа. Книга раскрывает перед читателем его мысли и мнения по поводу примирения догматов ортодоксального ислама с эзотерическим суфизмом. Книга является самым авторитетным свидетельством внутреннего мира и величия идей этого уникального мирового гения.

В заключение мы можем сделать вывод о том, что суфизм существует столько же времени, сколько и само творение. Вы можете дать ему любое определение, но он подразумевает желание души встретиться со своим Творцом и предлагает путь, который приведет его к этой высочайшей цели. Как и в суфизме, все мистики мира составляют одно вечное братство, постоянно занятое поиском новых путей к Богу. Следовательно, работы по суфизму заслуживают изучения всеми, кто ищет Бога, независимо от их веры, происхождения, страны и времени, в котором они живут. Поэтому мы решили представить на суд читателей самое лучшее, что было написано о суфизме, отобрав этот материал из трех великих произведений: Ихья аль-улюм ад-дин аль-Газали, Тазкираю ал-аулийа Фарид ад-дина Аттара и Фихи ма Фихи Джалал ад-дина. Два перевода: Ихья и Тазкират завершены, и мы готовим их издание. По воле Всевышнего все еще остается незавершенным перевод книги Фихи ма Фихи, начатый мною четверть века назад (часть переведенного материала была прочитана еще д-ром Николсоном). Если будет угодно Всевышнему, я завершу перевод этой книги, и она также увидит свет. Таким образом, в свое время читатели и искатели истины смогут познакомиться с тремя величайшими работами по суфизму — незаменимым руководством по исламскому мистицизму. Я выражаю благодарность выдающейся религиозной деятельнице Шри Шри Мате Кришнаджи из Вриндабана (Индия), благодаря которой я решился сделать перевод этих книг и представить их на суд подлинных искателей истины, что, по словам этой женщины, является проявлением высшего служения Всевышнему. Я благодарен шейху Мухаммаду Аш-рафу, который взял на себя труд издать эту книгу, написанную в духе истинного суфийского учения.

Бэнки Бехари