Театр мира. История картографии

Лягушки вокруг болота

Александрия,

Египет

31º12’32” с. ш.

29º54’33” в. д.

С. 42 Фрагмент карты Египта с указанием Alessandria – Александрии. Карта побережья составлена на основе координат Птолемея. Ее нарисовал в 1561 году Жироламо Рушелли. Это одна из многих итальянских птолемеевских карт, появившихся в эпоху Возрождения.

В античные времена те, кто прибывал в Александрию морским путем, могли видеть ее за шестьдесят километров. На островке Фарос у северной границы города возвышался маяк высотой более ста метров – одно из семи чудес света. Чтобы провести корабли вдоль однообразной береговой линии, где таились коварные отмели и рифы, ночью на маяке зажигали огонь, а днем отражали солнечные лучи с помощью огромного зеркала. Но маяк служил не просто навигационным сооружением, он также давал путешественникам понять, что они прибывают в один из величайших мегаполисов своего времени. Цезарь, посетивший город в 48 году до н. э., был поражен маяком: «Фарос, чудо строительного искусства, – очень высокая башня»20.

Александрию основал примерно тремястами годами ранее другой строитель империи, Александр Македонский. Он назначил сатрапом Египта одного из своих военачальников, Птолемея, который после коронации в 304 году до н. э. принял имя Птолемея I Сотера и сделал город столицей своего царства. Прошло совсем немного времени, и Александрия стала крупнейшим и самым важным городом Средиземноморья. Расположенная на северном побережье Египта, она находилась на пересечении разных культурных ареалов. В здешний порт заходили индийские, арабские и африканские корабли, пришедшие из Красного моря, здесь встречались Африка и Азия, и было рукой подать до Европы на другой стороне Средиземного моря.

Входя в гавань через узкий пролив, по правую руку от которого находился Фарос, путешественники видели город, где «одно [здание] за другим идет следом»21, как писал античный историк Страбон, побывавший в Александрии в 44 году до н. э. На приморской стороне у гавани громоздились царские дворцы. На борт каждого пришвартовавшегося судна поднимались чиновники – проверить, нет ли среди грузов рукописных свитков. Все книги, попадавшие в город, на время забирали для того, чтобы писцы сняли с них копии.

Собирать книги всех народов мира посоветовал Птолемею I Сотеру ученик Аристотеля Деметрий Фалерский, которого в свою очередь к этой мысли подтолкнула собственная библиотека. Идея была простая: торговля повышает благосостояние, благосостояние позволяет платить за знания, а знания стимулируют торговлю. Через несколько лет Александрийская библиотека превратилась в важнейший интеллектуальный и образовательный центр всего Средиземноморья.

Книги с кораблей доставляли в Мусей, где находилась библиотека, а возвращали на корабли сделанные списки. Александрийская библиотека – первая в истории попытка собрать, каталогизировать и систематизировать все доступные знания о мире – очень ценила оригиналы.

Александрия не только прибрела крупнейшую в мире книжную коллекцию, насчитывавшую на пике ее славы до 700 000 экземпляров, но и служила местом встречи ученых трех континентов. Египетские цари предоставляли им кров, пищу, жалованье и – самое главное – доступ к библиотеке. Сюда приезжали астрономы, географы, инженеры, филологи, математики и врачи, именно здесь зародилась современная картография.

Около 150 года н. э. астроном и математик Клавдий Птолемей начал собирать в библиотеке источники для своего трактата о географии. В итоге появилась книга Geographike hyphegesis (Руководство по географии), позднее названная просто Географией – труд из восьми томов, где указаны географические координаты более восьми тысячи пунктов в Африке, Азии и Европе, описано, как лучше всего изобразить круглый земной шар на плоском листе и, кроме всего прочего, рассказано о важности астрономических расчетов и других познаний для географии. Никто прежде не писал более основательного труда на эту тему.

Мы легко можем представить себе, как Птолемей идет через древнюю колоннаду, выходящую в музейный парк. Под мышкой у него свиток папируса, взятый с одной из многочисленных книжных полок в Мусее. Он направляется к экседре – полукруглой нише с каменной скамьей, устроенной в обращенной к парку стене, где почти всегда его коллеги что-нибудь читают и обсуждают.

Птолемею уже около пятидесяти лет. Сегодня у него с собой четвертый том Naturalis historia (Естественная история, 77 год н. э.), энциклопедии, написанной римским историком и офицером Плинием Старшим, который с 42 по 52 год служил в Германии, северной провинции Римской империи, и там узнал о больших, недавно открытых островах на неизведанном севере. Птолемей разворачивает свиток:

Гигантская гора Сево – это, по всей видимости, Норвегия. Кимврский мыс и полуостров Тастрис – континентальная часть Дании. Залив под названием Кодан – это проливы Скагеррак, Каттегат и Балтийское море, а «Скатинавия», по мнению Плиния Старшего, самый известный из тамошних островов. Римляне не знали, что Скандинавия на самом деле полуостров. Гиллевионами Плиний называет всю совокупность скандинавских племен.

Из такого рода текстов Птолемей составляет единую картину мира. Он читает путевые заметки, географические и астрономические трактаты, изучает древние карты – всё это он находит среди множества свитков в огромной библиотеке. Кроме того, он беседует с мореплавателями, побывавших в заморских портах. В Географии он пишет: «А по общему мнению тех, кто плавал от нас в те места и очень долго там путешествовал, а также тех, кто прибыл к нам оттуда, порт этот находится прямо к югу от устья Инда и называется у туземцев Тимула»23.

К тому времени Птолемей уже написал трактат Альмагест, или Великое построение24. Собранные в нем сведения о звездах и планетах ненамного превосходили то, что было известно людям, жившим за триста лет до него. Он считал самой южной из известных земель Шри-Ланку, ничего не знал об Африке южнее Эфиопии, а к востоку от индийского Ганга упоминает только Серика – область в Китае, где заканчивался Великий шелковый путь. В конце трактата он сетует на отсутствие точных координат важнейших городов, «однако изложение этого отдельного предмета мы выпустим в свет особо» – добавляет Птолемей, имея в виду свою будущую Географию, начало которой положил каталог широт и долгот важнейших мировых городов. Постепенно конечной его целью стало изобразить «известную нам землю единой и непрерывной», показав «ее природу и положение в виде самых общих очертаний, отмечая заливы, большие города, народы, реки и остальное, наиболее достопримечательное в каждом роде»25.

По мере работы над Географией расширялись и познания Птолемея о мире. В итоге рассказанное и показанное им превзошло всё, что мы находим у любого другого античного автора до и после него. Описанный им мир простирается от 16 градусов южной широты, от Агисимбы и мыса Прас (Мозамбик и Танзания) к югу от экватора, на восток до Сины (Китая) и городов Забы и Каттигары (вероятно, нынешняя Камбоджа), далее до Кимврского полуострова (Ютландия) и острова Фуле (предположительно Норвегия) на севере и островов Блаженных где-то в Атлантическом океане на западе. Он описывает мир на восьми свитках, суммируя всё, что древние греки и римляне узнали о Земле за многие века. Птолемей очень скромно оценивает свои заслуги: он не считает себя новатором, но постоянно подчеркивает, что стоит на плечах у тех, кто медленно, кропотливо и методично собирал географические сведения до него. Фундамент заложили семьсот лет назад первые натурфилософы, которые начали сомневаться в мифологических историях об устройстве мира.

Античный город Милет – наглядный пример того, что географические знания суть истины временные. В момент своего основания он находился на самой оконечности мыса, вдававшегося в бухту, но со временем из-за впадавшей в бухту реки берег намывался иловыми отложениями, вследствие чего побережье, а за ним и люди всё дальше отдалялись от Милета. В наши дни, пустынный и заброшенный, он лежит в нескольких километрах от моря.

Когда-то это был прекрасный большой город. В нем имелся театр на 15 000 зрителей, акрополь-цитадель, стадион, два больших рынка, гимнасий и общественные бани – и это несмотря на то, что Милет часто страдал от войн. Около 600 года до н. э. его попыталось завоевать соседнее Лидийское царство. Тогда же была отменена царская власть, что привело к внутренним распрям, продолжавшимся несколько десятилетий.

Всё это время Милет оставался важнейшим культурным центром греческого мира. Город, расположенный на территории нынешней Турции, перенял достижения вавилонской математики и астрономии и сыграл далеко не последнюю роль в подъеме греческой философии и науки, начавшемся именно здесь. Вместе с наукой и философией пришли и новые представления об устройстве Земли. Философов больше не устраивали объяснения, которые предлагали мифы. Они задавались системными вопросами и, не довольствуясь сверхъестественными истолкованиями того, что видят вокруг, пытались описывать сушу и небо, следуя научным принципам.

Основоположником научного подхода позднейшие греческие авторы называли Анаксимандра (610–546 до н. э.). Он отверг вавилонские, египетские и архаичные греческие представления о том, что Земля плавает на воде, и первым предположил, что мы живем на объекте, парящем в пустоте. Согласно его модели, Земля неподвижно покоится в центре «беспредельного», ни на что не опираясь. Она имеет форму цилиндра или столба, на одном конце которого расположена суша, окруженная морем. Мы никогда не узнаем, как ему в голову пришла столь необычная мысль, кардинально отличавшаяся от представлений его современников. Но его модель положила начало современной космологии. Земля, парящая в пустоте, позволяла допустить, что Солнце, звезды и планеты движутся вокруг нас, а не только над нами – и это дало толчок к развитию греческой астрономии. Предположение астронома Анаксагора, сделанное сто лет спустя, о том, что Луна светит, потому что на нее светит Солнце, было бы невозможно, не будь идеи о парящей земле. Анаксимандр также «первый нарисовал очертания земли и моря» и «соорудил небесный глобус [geographikon pinaka]», – писал на рубеже II–III веков н. э. биограф Диоген Лаэртский26. Во времена Анаксимандра у греков еще не было слова «карта». Вместо нее они стали употреблять примерно в III веке до н. э. слово pinax, которое означало деревянную, глиняную или металлическую табличку, применявшуюся для письма или рисования.

К сожалению, труды самого Анаксимандра до наших дней не дошли. Тем не менее, исходя из того, что мы знаем о его взглядах и более поздних греческих картах, мы можем предположить, что составленная им карта была круглой, а центром мира был либо Милет, либо оракул в Дельфах. У Эгейского моря, должно быть, располагались три части света – Европа, Азия и Африка, вокруг них – Океан. Европу отделяли от Азии Черное море и река Танаис (Дон), от Африки – Средиземное море, а Африку от Азии – Нил.

Греки называли эти три континента ойкуменой, словом, которое происходит от oikeo («населяю, обитаю») и означает «заселенная земля». Ойкумена простиралась от Гибралтара на западе до Индии на востоке, от Эфиопии на юге до мифической Гипербореи на севере.

Гиперборея буквально означает «за Бореем», а Борей был греческим богом северного ветра – бородатым, лохматым, с обледеневшими волосами, отцом Хионы, богини снега. Он царил на Рипейских горах, расположенных где-то на крайнем севере. За этим горным хребтом и находилась Гиперборея – страна с приятным климатом, где солнце светило круглые сутки, а люди жили вечно и не страдали от голода и болезней.

Один из мифов рассказывает о том, как Каллисто27 родила от Зевса сына. Ревнивая Гера превратила девушку в медведицу. Когда ее сын вырос, он чуть было не убил во время охоты медведицу-мать, но Зевс предотвратил трагедию: перенес обоих на небо, обратив их в созвездия Большой Медведицы и Волопаса28.

Греки поместили Рипские горы прямо под созвездиями Волопаса, Большой Медведицы и Малой Медведицы, потому что их всегда видно в северной части небосвода, а Крайний Север назвали Арктикой, поскольку arktos по-гречески означает «медведица». Ярчайшая звезда в Малой Медведице – Полярная.

Гибралтар, самая западная из известных грекам областей, где Средиземное море встречалось с большим и неизвестным океаном, тоже был окутан множеством мифов. Согласно одному из них, могущественному полубогу Гераклу для того, чтобы искупить вину за убийство своих шестерых детей и жены, пришлось совершить двенадцать подвигов. В частности, ему нужно было украсть коров у исполина, жившего на средиземноморском острове Эрифия к западу от Африки. По одной из легенд, Геракл не стал взбираться на Атласские горы (современное Марокко), а пробил сквозь них проход, проложив тем самым пролив между двумя континентами. Северная часть разрушенных гор – это Гибралтарская скала на европейском берегу, южная часть – гора Джебель-Муса на африканской стороне. Греки именовали эти две части Геракловыми cтолпами.

Что находится за великим Океаном, никто не знал. Может быть, неизведанные страны или мифические острова, вроде Эрифии, Гесперид или Островов Блаженных – рай для героев среди смертных.

Принято считать, что карту Анаксимандра усовершенствовал Гекатей (550–476 до н. э.), еще один милетец, когда готовил свое Землеописание, или Путешествие по миру – первый в истории географический трактат. Его труд состоял из двух частей: одна была посвящена Европе, другая – Азии и Африке. Вероятно, это первая попытка представить мир в виде отдельных континентов. Книга была написана в форме путевых заметок. Сначала Гекатей описывает Европу, двигаясь с востока на запад, в основном вдоль побережья Средиземного моря, но с заходом в Скифию, область к северо-востоку от Черного моря. Раздел об Африке и Азии охватывает земли, простирающиеся на запад до Атлантического океана и на восток до Индии. Гекатей повествует о городах, расстояниях, границах, горах и народах, иногда сворачивая по пути к рекам. Его карту тоже пытались позднее реконструировать. В отличие от карты Анаксимандра, она включает в себя Красное море, соединяет Африку и Азию через Суэц и сообщает о реке Инд и Каспийском море.

Трудно сказать, кто первый предположил, что земля круглая. Некоторые исследователи утверждают, что такую идею мог высказать философ и астроном Фалес Милетский (624–545 до н. э.), полагаясь на свои знания о звездах, другие указывают на Анаксимандра, который будто бы на самом деле изображал землю не как цилиндр, а как сферу. Но вероятнее всего, это был математик Пифагор (570–495 до н. э.) и его ученики.

Пифагор родился на острове Самос, одном из заклятых врагов Милета, но жил в Кротоне на юге Италии, где основал школу. Для пифагорейцев круг и сфера были идеальными геометрическими формами. Всё во вселенной, включая звезды, небо и нашу Землю, всё, что движется по кругу, они представляли себе в виде сферы. Их теорию подтверждали наблюдения за звездами, вращавшимися в течение ночи вокруг неподвижной точки. Пифагор утверждал, как свидетельствует Диоген Лаэртский, что «земля тоже шаровидна и населена со всех сторон», что «существуют даже антиподы, и наш низ для них – верх»29.

В XIX веке были популярны карты мира, основанные на тех или иных воззрениях античных авторов. На них мы видим мир глазами Гекатея Милетского, Геродота, Страбона и Эратосфена, как он представлен во Всемирном атласе Крэма 1901 года.

Один из учеников Пифагора, Парменид (515–460 до н. э.), был, вероятно, первым, кто разделил землю на разные климатические зоны: две необитаемые холодные области на крайнем севере и крайнем юге, одна жаркая и столь же непригодная для жизни зона, опоясывающая центр, и два умеренных пояса между ними.

Историк и писатель Геродот (484–425 до н. э.) с большим скепсисом относился к круглым картам, которые рисовали Анаксимандр, Гекатей и другие, не верил он и в пифагорейскую теорию идеальных кругов. В своей Истории он говорит о бездоказательности того, что суша представляет собой круг, окруженный морем:

По мнению Геродота, Азия была заселена только до Индии, а дальше на восток простиралась огромная пустыня, «и никто не может сказать, какова она»31. Но и о том, «омывается ли Европа морем с востока и с севера, никому достоверно не известно», «что же до самых отдаленных стран Европы, именно на западе, то я не могу сообщить о них ничего определенного»32. С другой стороны, Геродот утверждал, что Каспийское море – не залив северной части Океана, как полагал Гекатей, а «замкнутый водоем». Тем самым он «продлил» сушу в неизведанные еще области на северо-востоке. Геродот не пытался составлять карту обитаемого мира, считая, что о его окраинах известно слишком мало. Он критиковал картографов-теоретиков, выводивших свои идеи из геометрии, и выступал за картографию, основанную на опыте, путешествиях и эмпирических знаниях.

В одно время с Геродотом жил Демокрит (460–370 до н. э.). Именно он выдвинул гипотезу о том, что населенная суша имеет не круглую, а продолговатую форму, а потому ее следует изображать овальной. Именно тогда сугубо теоретическое и религиозное представление о земле как идеальном круге с определенным центром, будь то Вавилон или Дельфы, постепенно начало уступать место идее овального мира с нечеткими внешними границами; эту форму мы видим на картах и сегодня.

Хотя греческая картография оставалась большей частью теоретической и предметом спора в основном среди математиков и философов, Геродот показал, что карты получили довольно широкое распространение и начали приобретать практическое значение. В Истории он рассказывает о том, как Аристагор, тиран Милета, около 500 года до н. э. прибыл в Спарту, чтобы убедить ее царя пойти войной против персов: «Вступив с царем в переговоры, Аристагор, по словам лакедемонян, принес с собой медную доску, где была вырезана карта всей земли, а также „всякое море и реки“».

Это довольно важное уточнение, оно подтверждает, что карты в то время могли гравировать на переносных медных табличках, что такие карты имели хождение в Древней Греции и, судя по всему, они были более информативны, чем простая карта Вавилона, созданная примерно в то же время. Этот рассказ – один из самых ранних примеров политического и военного применения карты. С помощью карты Аристагор объяснил спартанцам, как они могут попасть в Персию:

О том, что карты были широко распространены в античном мире, свидетельствует и сцена в комедии Аристофана Облака, написанной в 423 году до н. э. Главный герой, земледелец Стрепсиад, вынужден из-за войны пересе литься в Афины. Там он посещает философскую школу:

Из этой сцены явствует, что афинские театралы знали толк в картах. Невежество же Стрепсиада обличает в нем пришельца.

Сократ (470–399 до н. э.) в диалоге Федон Платона (429–347 до н. э.) удивляется тому, как велика и разнообразна земля:

Где-то между 330 и 320 годами до н. э. грек Пифей, пройдя за Геракловы столпы, совершил путешествие по Атлантическому океану на север, в белые области земли. Он отправился из полиса-государства Массалия (Марсель), чтобы увидеть места, откуда привозили закупаемые им товары: олово из Великобритании и янтарь с берегов Балтийского моря. Вернувшись домой, он написал книгу Об океане, которая не сохранилась. Поэтому о ее содержании и маршруте его путешествия мы знаем от других авторов, писавших о Пифее впоследствии.

Именно Пифей первый нанес на карту Норвегию и самые отдаленные северные территории: тем самым Скандинавия стала частью всемирной географии. В своих рассказах он упоминал остров Thoúle или Туле «в шести днях плавания к северу от Британии, рядом с замерзшим морем». Он уверял, что побывал на краю света.

С тех давних пор не прекращается спор о том, где же он на самом деле побывал и было ли вообще путешествие. Страбон и римский историк Полибий (200–118 до н. э.), два важнейших наших источника, навесили на него ярлык лжеца. Полибий считал, что так далеко на севере, где якобы находится воображаемый Туле, люди попросту не могут жить. Сам он определял северную границу ойкумены 54 градусом северной широты – побережьем Балтийского моря.

Пифей был не только путешественником, но и отличным астрономом, он первым в истории применил астрономические знания для точного определения места на Земле, и сделал это на марсельском рынке. По тени, отбрасываемой солнечными часами, он установил, что его родной город находится на 43 градусах и 13 минутах северной широты – более точные координаты появились лишь в наше время. Эти расчеты послужили отправной точкой для последующих измерений, которые он проводил во время своего путешествия.

Географическая широта определяется высотой Солнца в день равноденствия. На экваторе, который расположен на нулевом градусе, Солнце в день равноденствия стоит у нас над головой, а на Северном полюсе оно на 90 градусов ниже, как раз там, куда указывает наш нос, прямо над горизонтом. Поэтому мы говорим, что Северный полюс находится на 90 градусах северной широты. На маяке Линдеснес в Норвегии Солнце в день равноденствия отклоняется от зенита на 57 градусов, 58 минут и 46 секунд – это и есть широта маяка.

Минуты и секунды необходимы для уточнения координат, ведь расстояние между двумя соседними градусами широты довольно велико – около 111 километров. Минута широты почти равна морской миле, 1852,216 метров, а секунда широты – примерно 14,5 метрам.

Пройдя Геракловы столпы, Пифей поплыл на север вдоль берегов Испании и Франции, затем обогнул Бретань и достиг Корнуолла на юго-западной оконечности Англии. Оттуда он, по всей видимости, проник через Ирландское море к северной окраине Шотландии. Фритьоф Нансен в книге Nord i tåkeheimen (В туманах Севера) высказывает предположение, что дальше Пифей отправился на север к Оркнейским и Шетландским островам, вышел к западному побережью Норвегии и добрался до полярного круга. Он основывался на астрономических наблюдениях Пифея, пересказанных древнегреческим математиком и астрономом Гемином Родосским. Согласно Гемину, Пифей описал места, где ночь длится не более двух часов, следовательно, он должен был дойти до 65 градусов северной широты. Гемин также приводит его слова о том, что «варвары нам показывали, где садится солнце»³⁵. Так что Пифей не просто мог что-то слышать о Туле, как утверждают некоторые, но и сам там побывал. По другим описаниям Пифея, которые цитируют и Страбон, и Эратосфен, и Плиний Старший, Туле простирался до самого полярного круга, и он называл его страной полуночного солнца. Плиний в Естественной истории пишет:

Считается, что Пифей достиг центральной Норвегии, побережья где-то возле Мёре или Трёнделага. Здесь он встретил народ, который, по пересказам Страбона, питался овсом, овощами, дикими фруктами и кореньями и готовил напиток из злаков и меда, что-то вроде медовухи. Он сообщал, что зерно молотили в больших амбарах, поскольку постоянно лил дождь и не было солнца. Должно быть, то, что кто-то молотит зерно в помещении, а не под открытым небом, как принято в Средиземноморье, Пифею казалось экзотикой.

Почему же многие сочли Пифея лжецом? Если его рассказы достоверны, если он действительно заплыл так далеко, что не только увидел ранее неизвестные острова к северу от Шотландии, но и, отправившись дальше в неизведанное Северное море, открыл новые страны, то это расширило границы мира, известного древним грекам, на целых 16 градусов северной широты – от южного берега Англии до полярного круга. Вероятно, многим это представлялось неправдоподобным.

Нансен, сам побывавший на далеком Севере, не находил ничего необычного в том, что Пифей предпринял столь далекое путешествие: «Само по себе отнюдь не удивительно, что этот необыкновенный путешественник, который был не только выдающимся астрономом, но и умелым мореплавателем, прослышав в северной Шотландии, что еще дальше на север есть обитаемая страна, пожелал увидеть и ее. Следует помнить, что ему, астроному, особенно интересно было выяснить, как далеко на север простирается ойкумена, и собственными глазами увидеть необычайные явления северных широт, в первую очередь полярный день».

Мы не знаем, считал ли Пифей Туле островом. Скорее всего, считал, потому что когда вы путешествуете, как он, от острова к острову, а затем от Шетландского архипелага по морю на север, и вдруг попадаете на некую землю, расположенную далеко на севере, то едва ли вы подумаете, что снова наткнулись на материк. Во всяком случае, на всех позднейших картах Туле изображали островом.

В конце концов эта таинственная северная земля стала частью нашей географии. «Остров Фуле [Туле] находится на той параллели, которая является пределами самой северной части известной нам земли»36, – сообщает Птолемей, поместив Туле после Оркадских островов37, на 63 градусе северной широты – возможно, потому что римский историк Тацит в своем сочинении Агрикола (77 н. э.) отождествлял Туле с Шетландскими островами.

Аристотель (384–322 до н. э.) подвел итог классическому периоду греческой географии. На основании простых наблюдений, как то тень Земли на Луне во время лунных затмений имеет круглую форму, а Полярная звезда поднимается тем выше на небосводе, чем дальше наблюдатель идет на север, он установил, что Земля имеет сферическую форму. Он полагал, что Вселенная симметрична и пребывает в равновесии, а земля и вода, будучи по своей природе тяжелыми элементами, естественно тяготеют к центру Вселенной, поэтому и масса Земли везде равноудалена от ее центра. За 1800 лет до путешествия Колумба он был уверен, что в Индию можно попасть, плывя на запад от Геракловых столпов38.

Аристотель также утверждал, что Земля состоит из пяти климатических зон. В трактате Метеорологика он пишет: «Дело в том, что обитаемая земля делится на две части: одна – у верхнего полюса, где живем мы, другая – у противоположного полюса, к югу»39. Длина обитаемой Земли, считал Аристотель, намного превосходит ширину. Расстояние от Гибралтара на западе до Индии на востоке относится к расстоянию от Эфиопии на юге до Азовского моря на севере примерно как пять к трем. Поэтому логично, чтобы карты имели продолговатую форму. «Поэтому существующие ныне описания [или карты] Земли нелепы: ведь обитаемую Землю изображают круглой, а это невозможно, исходить ли из наблюдения или из [общих] рассуждений»40.

Аристотель был наставником Александра Великого, македонца, который в 334 году до н. э. завоевал Малую Азию и дошел до самой Индии. В поход с ним отправились не только воины, но и ученые, собиравшие сведения о флоре, фауне, культуре, истории и географии, определявшие расстояния между стоянками. Александр в своем отношении к окружающему миру следовал методу Аристотеля, полагаясь больше на наблюдения, нежели на теоремы. Его поход положил начало эпохе картографии, когда карты начали составлять с опорой на опыт, а не теории. Следующие поколения географов при создании карт Азии и более подробных карт мира в значительной мере основывались на описаниях походов Александра.

Завоевания Александра породили эллинистическую культуру, образовав из небольших греческих городов-государств ряд династий, распространившихся по всему Средиземноморью и Азии. Политическая география стала иной. В период эллинизма культура и влияние Греции достигли своего пика. В то же время греческая культура вобрала в себя элементы культур Северной Африки и Передней Азии. Александрийская библиотека была создана не только по образцу афинской школы и библиотеки Аристотеля – она продолжала традицию библиотек фараонов и царей Месопотамии, в частности, библиотеки царя Ашшурбанапала в Ниневии на севере нынешнего Ирака, в которой по преданию побывал Александр Македонский.

Около 250 года до н. э. грек Эратосфен (275–194 до н. э.), уроженец североафриканского города Кирены, был приглашен в Александрию, где возглавил библиотеку. Здесь он написал свою Географию, положив начало географической науке. Он сопоставил все предыдущие попытки описать облик, размеры и историю Земли и ввел само понятие «география», состоящее из двух корней: geo – один из вариантов Гея, названия земли, и grapho – «пишу, описываю».

Кроме того, Эратосфен, прибегнув к простому эксперименту, смог с поразительной точностью вычислить окружность Земли. Прежде всего, он исходил из того, что в Сиене (Асуан)41. Солнце в день летнего солнцестояния находится в зените. Кроме того, он предполагал, что Александрия расположена на том же меридиане, что и Сиена. Наконец, он подсчитал, что расстояние между этими двумя городами равно пяти тысячам стадиев. В день летнего солнцестояния он измерил тень от солнечных часов в Александрии. Когда тень покрыла одну пятидесятую часть окружности, он умножил пятьдесят на пять тысяч и таким образом определил, что окружность Земли составляет 250 000 стадиев. Позднее он скорректировал это число до 252 000 стадиев, сделав его кратными шестидесяти, явно отдавая дань уважения шумерской и вавилонской математике.

Но какой длины был стадий, которым измерял Землю Эратосфен? Если он применял египетский стадий, который эквивалентен 157,5 метров, то окружность Земли равняется 39 960 километров, что лишь на 1,6 процента отклоняется от реальной длины экватора в 40 075 километров. Если же он пользовался аттическим стадием, равным 185 метрам, то мы получим 46 620 километров – погрешность увеличится до 16,2 процента. Более того, Эратосфен исходил из неверных предпосылок. В Сиене Солнце не находится в зените во время летнего солнцестояния, и этот город не расположен на том же меридиане, что и Александрия.

Однако ни длина стадия, ни географические неточности не играют большой роли. Сам Эратосфен знал, что расстояние, рассчитанное между Александрией и Сиеной, было приблизительно, оно исчислялось временем, которое требовалось для того, чтобы доехать из одного города в другой на верблюде. Гораздо важнее, что у него появилась некая мера, которой можно было пользоваться для расчетов.

Вычислив окружность Земли, Эратосфен смог определить, какую ее часть покрывает ойкумена. В Географии он описал соотношение между размерами Земли и ойкумены, проиллюстрировав это с помощью первой известной нам карты, где нанесены меридианы и параллели.

Судя по всему, он использовал восемь параллелей. Самая северная проходила в Туле, вторая в устье реки Днепр, третья через Лисимахию (Фракию), четвертая – главная – через Афины и Родос, пятая через Александрию, шестая через Сиену, седьмая через город Мероэ в Северной Африке, а самая южная через остров Шри-Ланка и берег Кинаммонов.

Главный меридиан тянулся от Эфиопии на юге до острова Туле на севере, простираясь через Мероэ в Судане, Сиену, Александрию, Родос и устье Днепра. К востоку от него Эратосфен поместил еще три меридиана – через реку Евфрат, Каспийское море и Инд соответственно. К западу он также провел три меридиана: на одном лежали Рим и Карфаген, на втором Геракловы столпы и на третьем западное побережье Португалии.

Меридианы могут находиться где угодно. В отличие от севера и юга, у которых есть свое начало и конец – их полюса, восток и запад нигде не начинаются. Поэтому размещение 0 градуса восточной и западной долготы, нулевого меридиана – это скорее вопрос личных предпочтений, и картографы разных эпох проводили его через Иерусалим, Александрию, Рим, Париж, Копенгаген, Конгсвингер, Тронхейм, Берген, Кристиансанн и Осло. Лишь в 1884 году после упорных политических переговоров нулевой меридиан окончательно поместили в Гринвиче. Этим решением особенно недовольной осталась Франция, еще долгое время пользовавшаяся собственным Парижским меридианом. Нулевой меридиан – это просто точка, от которой мы начинаем отсчет. Если расстояние между параллелями определяется высотой Солнца над горизонтом, то долготу мы рассчитываем по времени: Земля совершает один оборот вокруг своей оси – 360 градусов – за 24 часа. Делим 360 на 24 и получаем 15, то есть за один час Земля поворачивается на 15 градусов долготы.

Свои семь меридианов Эратосфен провел там, где счел это целесообразным, расстояние между ними были разными, можно сказать, они просто служили чем-то вроде путеводителей, помогавших ему размещать на карте объекты. Они строились на гипотезах, диких догадках, разрозненных астрономических наблюдениях и сведениях из походов Александра Македонского.

Его ойкумена насчитывала 78 000 стадиев в длину с запада на восток и 38 000 стадиев в ширину с севера на юг, укромно помещаясь, таким образом, на четверти всей площади Земли. Эратосфен считал весьма вероятным, что существуют еще три континента, также населенных людьми. Математическими методами он подтвердил гипотезу о том, что грекам была известна лишь малая часть мира.

Вскоре Кратет Малльский, основываясь на расчетах Эратосфена, а именно на его вычислениях размеров Земли и ойкумены, изготовил глобус – первый, о котором сохранились достоверные сведения. На огромном, диаметром около трех метров, шаре была изображена наша ойкумена и три других неизведанных континента. К югу от экватора Кратет поместил Антойкумену («земля по ту сторону»), а на другой половине северного полушария – Периойкумену («земля по соседству»), южнее которой жили антиподы («ходящие вверх ногами»). Все континенты представлялись изолированными, не имеющими никаких контактов друг с другом островами.

Отнюдь не все согласились с расчетами Эратосфена. Гиппарх Никейский (190–126 до н. э.) написал опровержение Против географии Эратосфена в трех книгах. В нем он подверг критике своего предшественника за то, что тот пренебрег астрономическими наблюдениями при составлении своих карт. «Гиппарх в своем сочинении Против Эратосфена, – писал Страбон, – правильно доказывает невозможность для любого человека (будь то невежда или ученый) получить необходимое знание географии, не умея определять небесные явления и вычислять наблюдаемые затмения»42. Гиппарх, как никто из греков, был сведущ в вавилонской математике; именно он разработал современную систему географических координат с 360 градусами долготы и 180 градусами широты и доказал, что солнечные и лунные затмения помогают точнее определять долготу. Его главной заслугой считается каталог, в котором он указал точное местоположение восьмисот пятидесяти звезд.

В Александрийской библиотеке Клавдий Птолемей не нашел никого, кто умел бы лучше Гиппарха производить географические расчеты, пользуясь астрономическими наблюдениями. Единственно у него, писал Птолемей, мы находим достоверные координаты, хотя тексту Гиппарха к тому времени уже было триста лет. Птолемей – в первую очередь астроном, поэтому он разделял мнение Гиппарха и Страбона о надежности астрономических наблюдений и неполноте сухопутных или морских рекогносцировок. Но, к сожалению, он не мог строго следовать этому принципу, ибо значительно опередил свое время: астрономических данных тогда попросту было недостаточно. «Если бы те, которые объехали отдельные страны, делали подобного рода [астрономические] наблюдения, можно было бы составить карту земного шара, верность которой не подлежала бы никакому сомнению»43, – сетовал он в своей Географии.

Птолемей прекрасно понимал, что не обладает знаниями, достаточными для составления полной карты мира. Он пишет: «Время делает всё более точными наши сведения обо всех местностях, которые не были известны целиком то ли из-за их чрезмерной величины, то ли из-за того, что не всегда находились в одном и том же состоянии. Так же обстоит дело и с составлением карт. В самом деле, из самих описаний земли, взятых во временной последовательности, известно, что многие части материков земли, обитаемой в наше время, еще неизвестны из-за недоступности, вызванной их большими размерами; другие не описаны должным образом из-за необразованности тех, кто взял на себя их описание; некоторые же части земли уже не находятся в прежнем состоянии вследствие происшедших в них тех или иных разрушений и перемен»44.

Поэтому, продолжает он, «необходимо обращать внимание главным образом на самые поздние сведения». Птолемей утверждает, что сам он ничего нового не привнес в знания о мире. Свое призвание он видит прежде всего в том, чтобы, «отличая современные сообщения от сообщений прошлого», актуализировать и исправлять то, что другие сделали до него – и в первую очередь Марин, географ из Тира (нынешний Ливан), который предположительно умер тогда, когда родился Птолемей. Только из его Географии мы о нем и узнаём: «Последним, кто в наше время занимался этим делом, и притом со всяческим старанием, был, как нам кажется, Марин из Тира»45. Птолемей не скрывает, что именно у него он почерпнул практически все свои географические сведения.

Вместе с тем Птолемей совершает настоящий прорыв, когда излагает свое ви´дение того, как лучше всего изобразить карту земного шара на плоском листе бумаги. Эта задача, доставляющая и сегодня немало хлопот географам, впервые была поставлена за четыреста пятьдесят лет до него Демокритом, предположившим, что Земля имеет овальную, а не круглую форму, а затем Эратосфеном с его вспомогательными линиями-путеводителями. Несомненно, предпринимались и другие попытки, поскольку Птолемей пишет, что Марин «высказал недовольство всеми решительно методами черчения карт на плоскости»46, а значит, их было немало, но нам о них ничего не известно.

Птолемей предлагает два варианта картографической проекции земного шара на плоскости. Их сходство в том, что оба имеют изгибы и по-своему имитируют округлую форму Земли.

В первом варианте мы видим на карте абсолютно прямые меридианы, пересекающиеся в воображаемой точке где-то в районе Северного полюса. Поперек них проходят дугообразные параллели, длина которых увеличиваются по мере приближения к экватору. Соотношение размеров между экватором и верхней (самой северной) параллелью, проходящей через остров Туле на 63 градусе северной широты, вполне правдоподобно. Посреди них находится параллель, идущая через Родос. «Всё это необходимо для того, чтобы прежде всего сохранить сходство с самим очертанием и внешним видом сферической поверхности»47, – пишет Птолемей об этом варианте, которым он тем не менее не очень доволен. Так как в самой структуре данной проекции есть аномалия. Если в реальности параллели, удаляясь от экватора на север или юг, становятся короче, то здесь к югу от экватора они увеличиваются. И Птолемей прибегает к уловке: он делает самую южную параллель, лежащую на 16 градусе южной широты, такой же длины, что и соответствующая северная параллель, из-за чего меридианы преломляются. Он считает это довольно незначительной аномалией, ведь на его карте земли не простираются так далеко на юг, но по мере открытия всё более южных территорий неизбежно возникнут проблемы: эту модель карты невозможно расширять.

Поэтому Птолемей создает альтернативную модель, и она нравится ему куда больше. Здесь и параллели, и меридианы изогнуты, и почти все параллели имеют правильное соотношение длин. «Само собой разумеется, что такой чертеж обеспечивает большее сходство со сферической формой, чем предыдущий»48, – подытоживает он, признавая, однако, что и чертить его значительно сложнее. Он делает вывод, что необходимы обе модели – как более простая в исполнении, так и более точная.

В течение многих десятилетий специалисты по истории картографии выясняли, сам ли Птолемей начертил карты для первого издания его Географии. Дело в том, что нигде в тексте он не ссылается на какие-либо приложенные карты. Кроме того, очевидно, что в 150 году н. э. практическая потребность в картах мира была невелика – римлян куда больше интересовали карты, которыми они могли пользоваться в военных походах и в своих колониях. Поэтому многие исследователи считают, что карты, включенные в византийский список Географии XIV века, были первыми, составленными на основании подробных записей Птолемея. Другие исследователи возражают, что едва ли он мог обладать столь обширными географическими сведениями и разработать такие сложные модели, не начертив карты самостоятельно.

Основной признак карт, составленных по записям Птолемея, прост: глядя на них, мы можем их понять. Север находится вверху, а Средиземное море, Европа и Северная Африка, Ближний Восток и некоторые части Азии вполне узнаваемы. Америка, Океания, Южная Африка и Восточная Азия на эти карты не нанесены, потому что Птолемей о них ничего не знал. То же относится к Тихому океану и большей части Атлантического океана. Индийский океан – гигантское озеро, потому что южная оконечность Африки простирается далеко на восток и смыкается с Малайским полуостровом.

Ойкумена Птолемея занимает непропорционально большую часть на карте мира, потому что он недооценивал размеры Земли. Он исходил из расчетов сирийского математика Посидония (135–50 до н. э.), утверждавшего, что окружность Земли составляет 180 000 стадиев, тогда как по более точным данным Эратосфена она равнялась 252 000 стадиям. В результате восточная часть Китая, которая оставалась terra incognita, оказалась всего в 40 градусах широты от мест, известных нам сегодня как западное побережье Америки. Возможно, именно здесь мы находим ключ к путешествию Колумба на запад: он тоже думал, что Земля гораздо меньше, чем на самом деле. Полагаясь на Птолемееву карту 1487 года издания, он считал, что от Португалии до Китая всего 2400 морских миль. Знай он, что реальное расстояние десять тысяч морских миль, да к тому же путь перегораживает Америка, он, возможно, отказался бы от своей затеи.

Солнце садится над ливийской пустыней и морем. В Александрийском музее время ужина для всех постояльцев. Птолемей сворачивает свиток энциклопедии Плиния и идет обратно через колоннаду. Вечером в своей комнате при колеблющемся свете свечи он записывает новые названия мест и их координаты:

Слывущая Великой собственно Скандия расположена восточнее напротив устья Вистулы. И ее крайняя западная область 43°00 в. д. 58°00 с. ш.

И говорят, что там живут на западе хайденои (khaideinoi), на востоке – фавонаи (favonai) и фираисои (firaisoi), на севере – финнои (finnoi), на юге – гойтаи (gutai) и дайкионы (daukiones), в середине – левонои (levonoi)»49.

В последующие века всё великолепие птолемеевской династии поблекло и потонуло в средиземноморской гавани Александрии. Уже при Клавдии Птолемее город был не тот, что прежде. За сто лет до этого Цезарь, воевавший с Птолемеем XIII, сжег корабли в Александрийской гавани, и в распространившемся на город пожаре сгорело огромное количество книг библиотеки. А когда приемный сын Цезаря, Октавиан Август, в 30 году до н. э. после смерти Клеопатры завладел Египтом, Александрия из египетской столицы превратилась в провинциальный город Римской империи. Библиотека постепенно приходила в упадок.

Птолемей застал самый конец эпохи ее величия. Его книгам посчастливилось оказаться среди тех, что сохранились и продолжают жить в наши дни, но лишь благодаря рассеянным по миру спискам и переводам, которые были сделаны в течение веков. Географией, судя по всему, после его смерти никто не интересовался. Цитаты из нее время от времени появлялись у латинских авторов, арабы переводили ее фрагменты и уточняли некоторые координаты, но лишь около 1300 года н. э. в Константинополе византийскому грамматику Максиму Плануду удалось ценой больших усилий отыскать рукопись Птолемеевой Географии, которая столько лет считалась утраченной.

С. 67 Ptolemeo de gli Astronomi prencipe… – «Птолемей, князь астрономов, прилежно и тщательно наблюдавший небесные тела…» Титульный лист Руководства по географии, опубликованного в 1548 году Джакомо Гастальди. Это первое издание на итальянском языке, первое издание Птолемеева трактата в удобном карманном формате и первое издание Географии, где на картах присутствует американский континент.

В 1323 году, вскоре после того как Птолемей, вновь открытый научному миру, занял подобающее ему место в истории картографии, землетрясение уничтожило то, что осталось от знаменитого маяка, освещавшего дни славы Александрии. География же из Константинополя отправилась дальше в странствие с итальянским монахом, который в 1395 году приехал в город изучать греческий язык: он привез копию трактата во Флоренцию, а десять лет спустя выпустил его первый латинский перевод. Благодаря ему европейцы увидели мир совсем иначе, чем представляли его себе более тысячи лет после появления трактата.

Греческая натурфилософия опиралась на шумерскую и вавилонскую астрономию и математику. Идеи перекочевали на запад, в Милет, там сформировались новые представления о месте Земли во Вселенной, породившие философское учение о воздухе как первоэлементе и подробные карты. Кроме того, греки, пользуясь астрономическими наблюдениями, накинули на мир сеть из меридианов и параллелей, помогавшую более точно определять местоположение объектов. Около 150 года н. э. в Александрии Клавдий Птолемей собрал все эти знания греков по географии и, прибавив к ним сведения, полученные от путешественников, опубликовал свое Руководство по географии, величайшее из античных произведений об ойкумене – континенте, на котором мы живем.