Глава 31


Остаток воскресенья прошел в полубреду воспоминаний, размышлений, рассуждений и попыток разложить на одночлены уравнение собственной жизни, в стремлении прийти к одному конкретному решению.

Анжела на связь не выходила. Я пробовал набирать ее номер, но трубка по-прежнему была отключена. Однако, меня успокаивало, что с ней находится ее мать, и в случае чего, она обязательно сообщит мне важные новости.

А еще мне казалось, что Анжела пытается мной манипулировать, избегая общения. Давит на чувство вины, хотя прекрасно знает, что я и сам им упиваюсь. И я уверен, что она непременно продолжит делать подобные вещи в дальнейшем, только уже используя нашего ребенка.

К своему стыду, чем больше я думал о нашем будущем, тем меньше видел его совместным. И даже факт того, что я стану отцом, а Анжела матерью не казался мне достаточным для создания семьи, хотя подобный эгоизм не свойственен моему характеру. Мне попросту не хотелось быть несчастным, а видит бог, рядом с Анжелой я больше не чувствовал ни эйфории, ни притяжения, ни покоя, ни взрыва эмоций. Какая-то черная бездна, высасывающая энергию из души и тела.

Я искренне беспокоился за ее здоровье, очень переживал за нашего ребенка, но с трудом мог представить, как снова ее поцелую, как мы будем вместе жить, есть в ресторанах ее любимые зеленые ужины, каждый вечер ложиться в одну постель…

Чтобы хоть как-то отвлечься погрузился в работу. В последнее время я чересчур расслабился и, откровенно говоря, задвинул на дело собственной жизни. Надеюсь, Виталик и Артем, в отличие от меня, справлялись со своими обязанностями.

Вот только через несколько часов результат трудов меня едва не убил. Я вычислил предателя, и просто не мог поверить, что им все же оказался один из моих близких друзей.

Пожалуй, еще паршивее этот день стать не мог.

Завтра понедельник.

Во всех смыслах будет тяжелый день.

И что-то подсказывает, что судьбоносный.

Забросил все и лег спать, так и не дождавшись никаких вестей из больницы. Что ж, думаю, отсутствие плохих новостей уже хорошо.

Утро понедельника выдалось солнечным и жарким, словно в противовес моему хмурому настроению. Сама природа, кажется, насмехалась над развалом моей жизни, осеняя руины яркими горячими лучами на голубом безоблачном небе.

В восемь утра я уже парковался у входа в офис, намереваясь вытрясти все дерьмо из Тарасова. Возможно, даже кулаками, ибо они чесались. До последнего не хотел верить в то, что к сливу информации может быть причастен кто-то из моих друзей. Черт возьми, Артем — мой партнер! Чего он хотел добиться развалом «ОКТА-Лаб»? Ну, кроме полученных денег от моего отца? Причастен ли к этому Виталик Орлов? В какой момент мы превратились во врагов, и что послужило тому причиной? Тарасову придется ответить на каждый из моих вопросов, потому что сам я не могу даже придумать адекватных вариантов.

Сразу после разборок с друзьями, планировал отправиться в больницу к Анжеле. Вроде как сегодня ее должны были перевести в обычную палату, куда допускаются посетители.

Но все по порядку.

Удивительно, но тойота Тарасова и инфинити Орлова уже были на своих местах. Тоже с утра пораньше приехали в офис. Интересно, для чего. Уж не строить ли заговор по разорению нашего детища?

Когда я вхожу в свой кабинет, то по коммутатору рявкаю партнерам, чтобы они срочно зашли ко мне.

Кулаки самопроизвольно сжимаются до хруста в суставах. Стараясь сохранить самообладание, приваливаюсь бедром на стол и жду появления друзей, если их еще можно так назвать.

Орлов и Тарасов вваливаются в кабинет, громко приветствуя меня, но уже после первого взгляда в глаза ошарашенно замолкают. Повисает киношная драматическая пауза. Что ж, выгляжу я так себе, сам с утра смотрелся в зеркало. Под глазами залегли синяки, губы отчего-то потрескались, а волосы надо бы подстричь, потому что выдавали наличие проблем непокорной прядью, упрямо торчащей вверх.

— Что с тобой, брат? — и это говорит мне Тарасов? Серьезно? Брат?!

— Кроме того, что беременная Анжела лежит в больнице после операции, а мой лучший друг оказался иудой, предавшим дело всей нашей жизни?

— Что?

— Ты о чем это говоришь, брат?

— Брат? Серьезно? Артем, как язык только поворачивается называть меня братом после того, что ты сделал!? — практически кричал на него я, замечая, как в зеленых глазах Тарасова мелькнул стыд и вина.

Произошло это так быстро, что в любой другой ситуации я подумал бы, что мне показалось. Но не теперь. Артем открыл было рот, но тут же его захлопнул, так и не произнеся ни слова, нахмурил брови.

— Это же ты продал коды доступа, признай уже! И главное кому?! Моему же отцу? Да уж, стряс с него по максимуму! Молодец! Как смеешь ты называть меня братом после того, как благодаря твоей находчивости весь «ОКТА-Лаб» на волоске от полного краха?

Вот теперь уже он выкатил на лоб свои глаза и выглядел таким удивленным, будто я объявил о вторжении инопланетных существ на нашу землю.

— Блядь что?

— Станислав, ты не в себе? — ошарашенно встрял Орлов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍(Зеленая фея — коктейль, в состав которого входят ликер блю кюрасао, дынный ликер, белый ром, водка, серебряная текила, абсент, лимонный сок и энергетик. Обладает сильным опьяняющим эффектом за счет коллаборации алкоголя и энергетика. — прим. автора)А ты, Виталя? Ты с ним заодно?

— Это ты сейчас обвинил меня в наших проблемах? — дошло, наконец, до Тарасова.

Отлично отыгрывает. Я почти поверил. Вот только его вина и страх уже были мною зафиксированы. Первая реакция — самая чистая. Самая искренняя.

— Ты по-прежнему отвратителен в рефакторинге, как и пять лет назад. Лови, изучи внимательно — расписал все твои ошибки.

Я швырнул в сторону Тарасова флешку, где содержались доказательства его вины. Он ловко подхватил ее левой рукой и прошел к ноутбуку.

Видимо, до последнего не хотел верить в то, что раскрыт.

— Я только не пойму, почему? Тебе чем-то не угодила ОКТА? Или, может быть, лично я?

— Калинин, не горячись! Надо во всем разобраться, — рассуждал Орлов, нависая над Тарасовым. Оба моих партнера теперь внимательно пялились в монитор.

— Давайте разбираться…

***

Через два часа мы охрипли. Эмоции били через край и на данном этапе о цивилизованном общении и речи быть не могло. Пожалуй, таких криков стены «ОКТА-Лаб» еще никогда не слышали. Даже девочки из бухгалтерии, бросив свои шоколадки и платежки, прилетели на помощь дрожащей секретарше, пытающейся напоить нас то кофе, то коньяком, то валидолом.

Главбух широкой грудью бросалась растаскивать по углам кабинета своих директоров. Ее помощница без конца понижала температуру на кондиционере, пытаясь заморозить пылающую в нас агрессию, секретарша носила в стаканах воду и причитала о вреде стресса на организм. И ни одна из этих упрямых баб не желала подчиняться приказу и покидать помещение, даже под угрозой увольнения по статье.

Крик, скажу я вам, неконструктивен и нефункционален. Им невозможно решить проблему, выяснить истину или договориться.

Основная задача благого мата — выброс негативной энергии в окружающую среду, минуя драку или любой другой физический контакт.

Только хорошенько прооравшись, припомнив друг другу все прошлые претензии, вплоть до третьего курса института, и сбросив внушительную часть внутреннего напряжения, к десяти утра мы оказались достаточно уставшими, чтобы относительно спокойно разговаривать.

Тарасов с пеной у рта доказывал, что не причастен к подставе. Орлов очень странно на него поглядывал, но верил. Хотя сомнение и читалось в его голубом взгляде. Я же, в общем-то, согласился, что однозначные выводы делать рано. Но и оправдание Тарасову оглашать не торопился.

Во-первых, налицо отсутствие мотива. Я искренне не понимал, что вообще могло бы сподвигнуть Артема на подобного рода диверсию. Но. Гребанное чувство вины и позже проскальзывало на его лице, вынуждая раз за разом сомневаться в его невиновности.

К обеду разошлись по кабинетам.

Уже собирался уезжать, как на телефон поступил звонок с неизвестного номера, при взгляде на который внутренности сжались.

Неизвестность пугала.

Пугала своей возможностью принести ужасные новости.

Но я все же нашел в себе силы ответить на звонок.

— Слушаю.

— Калинин Станислав Игоревич?

— Да, это я.

— День добрый.

— Здравствуйте.

— Это Дэн. Я звоню сообщить, что мы закончили с вашим автомобилем. Можно забирать.

Это была хорошая новость. Вернуть наконец-то свою машину, сесть в любимый салон, вдохнуть хвойный запах ароматизатора…

Дэн назвал адрес, и я на такси поехал забирать свой БМВ едва ли не на другой конец города.

— Что это?

— Ваш автомобиль. Мы полностью удалили царапину. Загрунтовали ее и покрасили.

— А заодно перекрасили и всю машину?

— Это был спецзаказ. Рони сказала, ты будешь в восторге.

Я подошел ближе, чтобы внимательнее рассмотреть рисунок, покрывавший кузов БМВ. На блестящей черной поверхности графитные элементы складывались в общую картину.

Поразительная детализация и филигранная точность завораживали, притягивали взгляд, лишали способности оторваться, вынуждая внимательнее и внимательнее разглядывать арт.

Обходя по кругу автомобиль, я глубоко погружался в любимую историю, некогда зачитанную мною до дыр и сотню раз пересмотренную в экранизации.

Здесь было все. Великая битва. Люди, эльфы, гномы, орки и урук-хаи, осененные белой дланью Сарумана. Черные всадники и их насгулы, боевые элефанты с огромными бивнями, древний демон Балрог, волшебник в остроконечной шляпе, недремлющее око Саурона. Эовин и Ангмарский Король Колдун. Тонущий в кипящей лаве Роковой Горы Мордора голлум, и, конечно же, орланы, несущие в лапах маленьких хоббитов… (персонажи романа Дж. Р. Р. Толкина «Властелин колец» — прим. автора)

— Охренительно, — единственное, что я смог выдать и с трудом оторвав взгляд от рисунка, посмотрел на Дэна, довольно улыбающегося, глядя на меня.

И только после этого заметил, что я и сам улыбаюсь, как ребенок. Мне нравилось. На самом деле нравилось. И сам бы я до такого никогда не додумался. Мне доводилось ранее видеть различную аэрографию на автомобилях, но все эти тигры, волки, доберманы, драконы, языки пламени… все это было бесконечно далеко от меня. Чего не скажешь о битве народов Средиземья за свободу от гнета Единого Кольца Всевластия, заключившему в себе всю злобу и мощь Саурона.

Я и забыл, когда в последний раз перечитывал любимую историю.

Но мне было приятно.

Так приятно, что кто-то мог знать меня настолько хорошо, чтобы решиться на подобную авантюру.

Стрекоза.

Когда ты успела проникнуть так глубоко внутрь меня?

— Сколько я тебе должен, Дэн?

— Что? А, нет, нисколько. Все оплачено.

— То есть как оплачено?

— Рони сказала, это ее подарок.

— И во сколько он ей обошелся?

— Извини, друг, коммерческая тайна, все дела, — улыбнулся Дэн.

***

На парковке у перинатального центра едва не въехал в бордюр, заметив тойоту Тарасова. Какого черта он тут забыл? Где-то в желудке неприятно засосало. Мерзкое предчувствие, вспыхнувшее на задворках сознания, пульсировало очевидным ответом, но я старательно отгонял подобный вариант развития событий.

Артем приехал к Анжеле?!

Да ну на фиг!

Гадать не было смысла. Взяв купленный заранее букет любимых Анжелиных белых роз, решительно направился к центральному входу.

На посту охраны заметил знакомый костюм, державший в руках точно такой же букет, как и у меня.

Артем Тарасов собственной персоной.

Остановившись позади уже точно бывшего друга, решил немного понаблюдать.

— Извините, — говорил ему невозмутимый охранник, — Вынужден попросить Вас уйти. Пациент, к которому Вы пришли, не желает видеть посетителей.

— Что значит, не желает?! Сообщите ей, что пришел Артем Тарасов, отец ее ребенка!

Охренеть поворот!

Мое тело одновременно прошило несколько тысяч игл.

Отец ее ребенка.

Артем Тарасов.

Охранник терпеливо поднял трубку и набрал какой-то номер. Как я понял, он звонил на сестринский пост. После непродолжительной беседы, мужчина все также невозмутимо взглянул на Артема и повторил.

— Кукушкина Анжела Викторовна не желает видеть посетителей. Уходите.

Тарасов тихо выругался и обернулся. В этот самый момент его лицо неожиданно и очень резко налетело на мой кулак. Из аристократически прямого носа на белые лепестки нежных роз хлынули алые капли.

Загрузка...