Тебе почти повезло

4 глава

Его пугало наступление утра и потому, наверное, он долго не мог заснуть. Проснулся довольно поздно, весь разбитый, будто накануне кирпичи таскал. Сквозь портьеры пробивался тусклый свет очередного унылого дня. Влад прикрыл глаза и попытался сосредоточиться на задачах этого дня. Он должен начать что-то делать. Неважно, что именно, но делать. Писать, искать нового продюсера. Он открыл глаза и тихо выругался: какое, к черту, писательство, если вокруг такое творится!

Спустившись в бар, чтобы выпить чашку кофе, он наткнулся у входа на худощавого парнишку с орлиным грузинским носом и грустно опущенными уголками глаз.

— Господин Семенов? — осторожно поинтересовался тот, остановившись.

— Что вам надо? — бросил Влад и, не останавливаясь, прошел вглубь зала.

Поискав глазами свободный столик, он все же предпочел сесть за барную стойку.

— Двойной эспрессо-макиато, если можно. И бутерброд какой-нибудь.

— Сейчас изобразим, — ответил бармен и отошел к кофе-машине.

— Владислав Петрович, — раздался рядом вкрадчивый голос.

Влад обернулся. Чернявый парнишка на всякий случай сделал шаг назад.

— Заклинаю всеми святыми, не прогоняйте меня, — полушепотом взмолился он.

— Вы кто? — удивленно посмотрел на него Влад.

— Мне позарез нужно у вас кое-что спросить…

— Не понял, — Влад развернулся на крутящемся стуле и в упор посмотрел на молодого человека. — Тебя кто подослал?

— Редакция. Сказали, если сможешь поговорить с самим Семеновым — считай себя космонавтом.

— Реда-а-а-кция, — нарочито важно протянул Влад. — Журнал «Космос и дураки» что ли?

— Меня уволят…

— Вот мне беда. Ну не полетишь в космос. Делом, может, займешься каким полезным, — он отвернулся от журналиста и принялся за кофе. Отменный эспрессо был сейчас для него эликсиром жизни. Он смаковал каждый глоток, чувствуя, что таким образом может хотя бы на несколько мгновений отгородиться от окружающего мира со всеми его напастями. Он уже решил, что позвонит Майе и попросит ее вернуть ему сценарий, чтобы он не валялся среди бумаг Павлова. Это, конечно, был предлог. На самом деле ему не терпелось поговорить с ней. Выискивать где-то и у кого-то ее адрес и сваливаться ей как снег на голову в квартиру — ему совершенно не хотелось. Он ни в чем не виноват, в конце концов.

Расплатившись за завтрак, Влад направился к себе в номер. Чудаковатого парня нигде не было видно, и Влад, облегченно вздохнув, вошел в лифт. Однако едва он вставил ключ в замочную скважину, неудавшийся космонавт как из-под земли вырос перед ним.

— Опять ты? — незлобиво спросил Влад. — С какого перепугу я с тобой должен вести беседы? Я что, звезда местного бомонда? Или ты Ларри Кинг?

— Куда мне. Но вы же в некотором роде гуманитарий.

Влад открыл дверь, вошел в номер и сказал, не оборачиваясь:

— Если только в некотором. Не более, — с этими словами он захлопнул дверь перед носом интервьюера.

Глянув на время, он решил, что уже вполне уместно сделать звонок.

— Слушаю вас, — раздалось сочное контральто.

— Здравствуйте. Это Семенов вас беспокоит.

— Да, я узнала вас, Владислав Петрович.

— Мне хотелось бы забрать рукопись сценария. Насколько это возможно?

Майя, чувствовалось, была удивлена. Однако спустя короткий промежуток, она ответила:

— В принципе, конечно можно. Он у меня, и если для вас это так важно, то заходите в офис, я отдам… Хотя, нет, — спохватилась она, — офис опечатан. У меня что-то из головы вылетело, извините. Но сценарий я сразу забрала. Так что подъезжайте ко мне…

Влад записал адрес и, набросив пальто, вышел из номера. В коридоре, у стены напротив, стоял с видом великомученика журналист. Он слегка встрепенулся, увидев Влада, но почти тут же сник, поняв, что тот не намерен вступать с ним в переговоры.

Влад дошел почти до конца коридора, затем обернулся: парень смотрел ему вслед.

— Ты меня достал, понимаешь? — сказал он, вернувшись. — Ты что, намерен здесь ночевать у двери? Или… постой… ты, наверное, решил проникнуть ко мне в номер. Колись, что вынюхиваешь и кто твой хозяин?

Парень побледнел и вжался в стену.

— Нет, что вы, — он выставил вперед ладонь. — Я ничего такого не замышляю…

Чертыхнувшись, Влад открыл дверь и кивнул.

— Давай, у тебя есть пять минут. Излагай свою версию.

— Спасибо, Владислав Петрович.

— Может, представишься для порядка?

— Ага. Серж Петросян.

Влад с недоверием покосился.

— Это что, псевдоним?

— Почему? — искренне удивился юноша. — Никакой не псевдоним. Армянин я, если вы об этом. Газета «Вечерние новости».

— Правда? Я почему-то подумал, что грузин.

— Ну как можно… мы ж такие разные.

— Возьму на заметку. Так что, Серж, нужно вашим «Ночным сплетням»?

Молодой человек махнул рукой и на выдохе произнес:

— Да я уже и сам не знаю. Переволновался, извините.

— Тебя что, действительно хотят уволить?

— По всей видимости, да. Я стажер. Мой срок подходит к концу, и если я им не принесу в клюве хоть одну сенсацию, то моя песня спета. Ни одного доброго слова, поверьте, за все три месяца.

— Верю, — пожав плечами, подтвердил Влад.

Серж покраснел и замкнулся.

— Ладно, ты не обижайся. У тебя профессия такая, что обижаться нельзя. Пропадешь, — сменил гнев на милость Влад. — Так ты решил, что с моей помощью можно состряпать сенсацию? Я ведь даже не писатель. Это у них там имя, тиражи, известность, скандалы…

— Владислав Петрович, вот тут позвольте не согласиться. По вашим сценариям сняты самые крутые фильмы. И как бы вы ни хотели остаться в тени, шлейф слухов тянется довольно длинный.

— За мной? — ахнул Влад. — Я очень закрытый человек. Откуда…

— Вот как раз оттуда, — развел руками парень. — Именно ваша скрытность порождает массу всяких вымыслов и догадок.

— Да некогда мне, Серж, пиариться. Я весь в работе.

Журналист сузил глаза и тихо произнес:

— В работе, говорите… А с кем, если не секрет, вы намерены работать в данный момент?

— В каком смысле? Я сам по себе, да будет тебе известно.

— А как же режиссер? Как теперь без Павлова? Насколько мне известно, последние несколько лет вы работали именно с ним.

— Ах, вот ты о чем… — Влад вытащил из кармана жвачку и протянул Сержу. — Любишь? Мне вот нравится разминать челюсти. — Он забросил в рот пластинку и еще раз протянул пачку Сержу. Тот безропотно взял угощение и выразительно посмотрел на Влада.

— Что ж, тут придется подумать, — Влад медленно разжевывал резинку и смотрел в потолок. — А кого бы ты мне посоветовал? — перевел он взгляд на собеседника.

Серж, засунув за щеку жвачку, сидел с несчастным видом, понимая, что он упускает свой последний шанс.

— Неужели вы об этом еще не подумали? — сделал он попытку.

Неожиданно Влад рассмеялся.

— Вот скажи, ты ведь тоже как бы гуманитарий в некотором роде. И как ты, гуманитарий, представляешь себе человеческие взаимоотношения? Умирает твой друг — и ты спустя денек начинаешь прикидывать, с кем бы еще подружиться? Умирает твой соратник по творчеству…

— Не надо продолжать. Я все понял.

— Что ты понял, вечерний мотылек? — сокрушенно покачал головой Влад.

— Что я не умею брать интервью. И никогда не научусь делать сенсационные материалы.

— А разве вашей газете недостаточно того, что ушел из жизни легендарный продюсер, режиссер, талантливый человек, в конце концов? Это разве не сенсация? Или вам поподжаристей хочется? Что его, к примеру, прикончил сценарист-неудачник. Что лично от меня, уважаемый Серж Петросян, ты хотел услышать? Какие факты?

Стажер напрягся и на одном дыхании выпалил:

— А это правда, что у Павлова был… ну как бы это помягче выразиться… друг, в общем. И что, когда вы узнали об этом, то в вашей с ним работе возникли разногласия. Ведь у режиссера не было семьи?

Влад перестал жевать.

— Слушай, а ты вообще как узнал, что я нахожусь в этой гостинице? — Влад поднялся, всем своим видом показывая, что неприятности у стажера только начинаются. — Кто тебя пропустил сюда?!

Серж вжал голову в плечи и стал похож на ребенка, нашкодившего по своей глупости.

— Мне наш завотделом сказал… и про Павлова — тоже он. А в гостиницу попасть не такая уж проблема. Показал удостоверение, сказал, что у меня с вами интервью запланировано…

— Не гостиница, а проходной двор! Так, Петросян, слушай меня внимательно, — Влад отошел к окну. — Я сейчас на секунду гляну в окно, а потом обернусь в твою сторону. Если тебя не окажется на месте — твое счастье. В противном случае я просто вышвырну тебя в форточку, — зловеще прошептал он.

Майя была задумчива и, как показалось Владу, несколько рассеянна. Она молча пропустила его в квартиру и сразу же направилась куда-то в недра длинного коридора.

— Проходите в комнату, — запоздало пригласила она, скрывшись там за дверью.

Влад, потоптавшись некоторое время в прихожей, зашел в ближайшую комнату. Вскоре появилась Майя.

— Что же вы стоите? — Она держала в руках папку и грустно улыбалась. — Присаживайтесь. Я перепроверила все здесь. К счастью, ни один листок не пропал, — она протянула папку Владу.

Он засунул ее подмышку и нахмурился.

— Послушайте, Майя, мне кажется, что нам стоит объясниться…

— Вы про шарф? — она вскинула брови. — Извините, если ошиблась.

Влад почувствовал, что его трясет. Он просто не знал, как вести себя сейчас, и каждое слово, произнесенное им, казалось ему фальшивым.

— Нет, вы не ошиблись, — кашлянув, признался он. — Шарф мой, и я был там в тот вечер. Но, как вам сказать…

Он замолчал. Все слова, которые он по нескольку раз прокручивал в голове по дороге к ней, вдруг показались ему неубедительными.

— Влад, перестаньте, — пришла, наконец, она ему на помощь. — У меня и в мыслях не было, что вы причастны к смерти Игоря. Я много думала об этом. С чего вдруг? К тому же этот сценарий, так театрально разбросанный возле тела Павлова. Не в ваших интересах все это, вас явно хотели подставить…

— Вот и мне пришла в голову эта же мысль. Только позже, когда я уже в состоянии был о чем-либо думать. Меня шокировала эта картина, когда я вошел.

— Почему вы тогда пришли к нему именно в тот злополучный час? Такое совпадение, очень опасное, скажу я вам…

— Потому что Павлов позвонил мне и пригласил заехать к нему.

— Он позвонил?! Еще живой? Ой, простите, глупость сморозила, — она прикрыла рот ладошкой.

— Да как вам сказать… еще не мертвый, но что-то было с ним уже не так. Он кашлял. Неестественно, как я сейчас уже вспоминаю.

— Игорь кашлял? Днем он был абсолютно здоров.

— Дверь в квартиру была приоткрыта, на мои звонки никто не реагировал, и я решился войти. Когда увидел его там, на диване, то понял, что кашель его был вовсе не от простуды. Стало ясно, что Игоря Ивановича отравили.

— Теперь все понятно, — Майя склонила голову и замолчала.

— Что именно? — нарушил тишину Влад.

— Не обращайте внимания, — мотнула головой женщина. — Это я про ситуацию. Он, бедняга, получается, не сразу умер. Еще и помучился.

— Скорее всего. Этот кашель меня тоже насторожил, но раз человек зовет к себе, значит, он в состоянии был работать. Ну, во всяком случае, мне так показалось.

— Вы не стали собирать сценарий. Почему?

Влад переложил папку к себе на колени, хлопнул несколько раз по ней ладонью.

— Я запаниковал. Признаюсь как на духу. Мне стало страшно. Я вроде пытался вначале что-то собрать, но потом бросил эту затею.

— Почему?

— Под окнами раздалась сирена полицейской машины. Я даже не помню, как снял тот шарф, — он невольно взялся за горло.

— Я нашла его в ванной. Мне стало плохо, и я попросила разрешения зайти в ванную комнату. Они ее уже к тому времени осмотрели. На ваше счастье, шарф упал на корзину с бельем. Выглядело все обычно, как будто его положил туда хозяин. Но я-то хорошо помню ваш шарф — синий, в тонкую клетку. Мне он сразу бросился в глаза. И то, что окно было лишь притворено, мне тоже не показалось случайным.

Влад во все глаза смотрел на эту женщину и понимал, что самое большое счастье, когда в трудную минуту рядом оказывается умный и порядочный человек.

— Ой, извините! — неожиданно воскликнула она. — Что же мы сидим просто так? Давайте хотя бы чаю попьем. Только не говорите мне, что вам не до чаев, — намекнула она на свое высказывание у него в квартире.

— А я и не скажу, — с облегчением вздохнув, ответил он. — Мне так тяжело на душе было. Вы сняли с меня этот груз.

Они прошли в кухню. Владу было интересно, как живет Майя, эта «железная леди» — так называл ее режиссер за ясный ум, профессионализм и безупречность в манерах. Секретарь Павлова, как и сам режиссер, была одинокой. Почему так сложилась ее судьба — трудно сказать. Что касается режиссера, то он был известным ловеласом в молодости и, возможно, пресытившись вниманием женской половины человечества, решил на склоне лет предаться творческому одиночеству. Во всяком случае, он так всем объяснял свое нежелание связать себя узами брака.

В оформлении интерьера в квартире Майи не было ничего такого, за что можно было бы зацепиться воображению. По этой обстановке, достаточно дорогой, но лаконичной, нельзя было судить о том, чем она увлекается или как проводит свободное время.

— Майя, вы сказали, что Павлов был здоров днем, и вроде как ничего не предвещало… ну, то есть, никаких жалоб, я имею в виду.

— Вроде как не предвещало, — кивнула она, разливая по чашкам ароматный золотистый чай. — Хотя… — она вдруг задумалась, приложив указательный палец к носу. — Влад, вот сейчас я уже не так уверена в своих словах. Пару недель назад он мне как-то сказал, что принимает какие-то уколы. Я еще спросила, что случилось. А он отмахнулся — не надейся, типа, все в порядке, просто профилактика. Ну, мне же неудобно спрашивать, что конкретно его беспокоило. С виду он действительно был здоров. И даже, я бы сказала, на каком-то подъеме был. Энергичный, блеск в глазах…

— А не завел, случайно, наш Павлов роман? Тайный? — спросил Влад, почувствовав, как учащенно забилось вдруг сердце.

Майя вспыхнула, но быстро взяла себя в руки.

— Я его об этом спрашивала. Не знаю, что на меня нашло, но был такой момент, что я открытым текстом так и сказала: «Уж не влюбился ли ты, Игорь в свою медсестру, что уколы делает? Порхаешь, будто крылышки выросли».

Влад с удивлением посмотрел на «железную леди». Она перехватила его взгляд и усмехнулась.

— Вижу, что вы не верите мне. Но откроюсь вам, что уж теперь… — ее глаза затуманились от накатившихся слез. — Я долгие годы… была, так скажем, неравнодушна к Павлову. Правда, он даже не подозревал об этом. Я не позволяла себе ни словом, ни взглядом это как-то проявить. Но со временем все в душе зачерствело. Павлов был в этом отношении жестоким и циничным мужчиной. Он часто при мне высказывался о женщинах… — Майя, махнув рукой, замолчала. — Извините, Влад, зря это рассказываю. Но вернемся к его возможному роману. Так вот, когда я высказала свое предположение о том, что он влюбился, Игорь расхохотался мне в лицо. «Ты, что, ревнуешь? — спросил он. — Знаешь, не ожидал, не ожидал… Даже приятно. Успокойся! Ни в кого я не влюбился. Уколы мне делает медбрат, если ты об этом».

Владу показалось, что он прирос к стулу. Непослушной рукой он взял чашку и судорожно сделал небольшой глоток.

— Вас это удивило? — спросила она.

— Не то слово, — едва разжимая губы, произнес он. — А вы говорили об этом полиции?

— О чем? Что Павлов использовал какие-то медикаменты?

— Про медбрата.

Майя пожала плечами и развела руками.

— Вы знаете, весь тот разговор я приняла за издевательство надо мной. Где правда, где вымысел — я не поняла. Так что говорить об этом полиции как-то не рискнула, чтобы не вводить их в заблуждение. А вы считаете по-другому?

— Я считаю, что мы с вами оказались в одинаковом положении.

— Что вы имеете в виду?

— Сегодня ко мне прицепился молодой репортер, совсем еще зеленый. Сенсация ему, видите ли, нужна была. Я от него отбивался, как мог. В конце концов, он сам мне выдал сенсацию: у Павлова якобы был тайный друг.

Майя откинулась на спинку стула, закатила глаза в потолок, потом посмотрела на Влада, как на полоумного.

— Вы хотите сказать, что Павлов был нетрадиционной ориентации?

— Я??? Мне такое и во сне не могло бы присниться. Журналюжка этот ляпнул, желая, чтобы я подтвердил.

Майя тихо рассмеялась, прикрыв ладошками рот.

— Вам смешно, а мне, знаете, как-то не по себе стало. Я Петросяна этого выгнал к чертовой матери. А теперь жалею, надо было его каленым железом пытать, чтобы признался, откуда ноги растут у этой «сенсации».

— Петросяна? — она засмеялась еще громче. — Точно Петросян…

— Это его фамилия. Серж Петросян. Армянин, чернявый такой мальчик. Чесались, правда, руки врезать ему. Едва сдержался.

Майя перестала смеяться и с ужасом глянула на Влада.

— Подождите… так получается, что слова про медбрата…

Влад кивнул:

— Имеют место быть. Уколы уколами, но что-то в этом есть, — он почесал за ухом, — только что именно — вопрос. Я ведь сразу понял, что Павлова отравили, когда только увидел его. Уколом или ядом, подсыпанном в напиток, пищу или не знаю, во что еще.

— И сделал это тот самый медбрат.

— Вот тут можно только гадать. По всей видимости, так оно и было. Но не факт. Возможно, что кому-то удобно было это сделать, зная, что Павлов принимает лекарства и пользуется услугами медика.

— Это вы верно заметили. Петросян ваш подкинул нам версию.

— Как это ни выглядит анекдотично, но получается, что так.

— Наверное, надо сказать об этом следователю? — растерянно спросила она.

Влад, нахмурившись, о чем-то сосредоточенно думал. Майя, затаив дыхание, ждала его решения.

— Знаете, — наконец произнес он, — не стоит спешить. Как говорят адвокаты, все сказанное вами может быть использовано против вас в суде.

Она сокрушенно кивнула:

— Я уже сама об этом подумала сейчас. Очень удобная версия про лекарства и отравление. А я помощник, считай, самый близкий человек, с кем контактировал продюсер по работе. Зачем им искать какого-то мифического медбрата?

— Вот-вот, — поддакнул Влад. — Зачем? Если есть реальный человек — вы. А чтобы раскрыть преступление, нужна не столько версия…

— Сколько мотив, — подхватила она. — Влад, я понимаю, что теперь каждый из нас будет поневоле пытаться узнать, кто этот человек, но вы же понимаете, что это опасно.

— Предполагаю, конечно. Спасибо вам еще раз, что спасли мою шкуру, — усмехнувшись, сказал Влад и поднялся из-за стола. — Никогда бы не подумал, что окажусь в роли персонажа жанра, в котором сам работаю.

— Ох, не говорите, Владислав Петрович. Мы с вами сейчас в ловушке. И, хочу заметить, что совсем к этому не готовы оказались. Беспомощны, как дети.

Запустив двигатель, Влад плавно тронулся с места. Он решил съездить к Волкову, оператору, с которым Павлов работал в последнее время на съемках исторического фильма. Он понимал, что надо было выходить на окружение продюсера, чтобы хоть как-то прояснить картину последних дней жизни Павлова.

Петр Волков отыскался в дальней комнате съемочного павильона. Вместе с ним за столом, уставленным водкой и символической закуской в виде чипсов и консервированных корнишонов, сидели еще трое незнакомых Владу людей.

— Привет, Петрович, — он коротким жестом поприветствовал сценариста. Широкое от природы лицо оператора выглядело сейчас болезненно опухшим и неподвижным, как маска. — Ты извини, но мы тут не можем прийти в себя от шока. — Он крякнул и, мотнув головой в сторону бутылок, предложил: — Поддержи, если не брезгуешь.

— Петя, я за рулем, извини. — Влад присел на табуретку, услужливо придвинутую одним из мужчин. — Проезжал мимо, не мог не зайти. Тоже, знаешь, как будто ледяным душем обдали. До сих пор не могу поверить. Что ваш фильм?

— Ха! Фильм! Трындец полный. Финансирование, ясное дело, сейчас остановилось. Пока там разберутся что да как, думаю, съемки заморозят надолго. Сам понимаешь, историческая тема не каждому в масть. Тут могут быть разногласия в прочтении событий, подборе актеров… Да что я тебе говорю, ты же все сам понимаешь. Короче, зависли мы.

— Да, не позавидуешь. У многих, я знаю, это был шанс после долгого простоя в работе.

— В том-то и дело, — Волков опустил голову, исподлобья глянул на Влада и сказал: — сходим перекурим?

Они спустились по ступенькам и остановились возле узкого окна в глубине большого лестничного пролета, где обычно народ собирался для перекуров. Оператор энергично растер ладонями лицо и потряс головой, пытаясь, очевидно, сбросить алкогольный дурман. Вытащив из заднего кармана брюк пачку сигарет, протянул Владу.

— Не курю, ты ж знаешь.

— Знаю. Но тут такое дело… — он щелкнул зажигалкой и глубоко втянул дым. — Влад, мы тут теряемся в догадках. Что вообще произошло с Павловым? Ты-то хоть в курсе?

— Скорее всего, так же, как и ты. Заехал, думал, вас много, информации по идее тоже должно быть немало. Тем более над фильмом вместе работали. А я с ним не виделся уже довольно давно. Считай три месяца. Вот как отдал последний сценарий, так и все. Вызывали на допрос, сказали, что убили Игоря Павлова. Про подробности, само собой, никто мне не докладывал.

Волков разочарованно посмотрел на Влада, и выпустил из угла рта густую струю дыма. Взмахнув сигаретой, он пожал плечом и бесцветно произнес:

— Работать работали, но как говорится, ничего ж не предвещало…

Влад не ожидал такой вялой реакции от Волкова. Глотать дым за просто так, здесь, в этом прокуренном закутке, никакого смысла он не видел.

— Петя, а ты не в курсе, с кем он в последнее время там сдружился? Мне сегодня один пацан из газеты сказал, что якобы появился у знаменитого Павлова тайный дружок. Понимаешь, о чем я? — он игриво повел бровями.

Оператор поперхнулся дымом, громко закашлялся и ткнул пальцем в сценариста.

— Ты… что ты городишь, Петрович?… Кто-то мне уже такое пытался сказать, я, знаешь, плюнул в него. Успел отскочить, придурок… А теперь ты еще…

— Только не плюйся, Христом богом прошу, — замахал на него Влад. — Я же не говорю, что верю в это. Мне сказали, я всего лишь хотел узнать, что ты по этому поводу думаешь. Не в смысле веришь-не-веришь, а с чего вдруг пошли такие разговоры.

Петр засунул руку за ворот рубахи и поскреб ногтями шею, изобразив на лице мученические страдания.

— Вот скажи, Петрович, до чего народ паршивый пошел. Я просто диву даюсь… Павлов был мужик. Настоящий! Не стало мужика — начали грязью поливать. Чем больше, тем лучше!

— Уроды, — поддакнул Влад. — А кто тебе такое сказал? Одно дело, кто-то что-то ляпнул. А когда источников несколько, то это уже — целенаправленная травля человека. Вот я и хочу понять, кто и зачем мог пустить слух. Зачем понадобилось портить имидж человека такого уровня. Как ты считаешь?

— Дай подумать…

Влад с тоской посмотрел на Петра. Волков был отличным оператором, профи высокого класса. Самую бездарную сцену он мог вытянуть необычным ракурсом, правильным светом, подсказкой режиссеру. Но с такой же страстью он отдавался зеленому змию. Организовать шумные гульбища по любому поводу и в любой обстановке — таким мастерством не обладал никто из многочисленной киношной братии.

Волков докурил сигарету и, глядя перед собой, начал медленно ее утаптывать в импровизированной пепельнице из широкой керамической кружки с отбитой ручкой.

— Плевал-то в кого? — не выдержал Влад.

Волков перевел на него угрюмый взгляд.

— При чем тут это… народу было много…пьяные все, как поросята…

— На натуре что ли дело было?

— Да-да… на ней, треклятой…

Владу хотелось завыть волком, глядя на носителя этой фамилии. Если дело было на выезде…

— Слушай, — оператор дернул за рукав Влада, — я помню момент, что кто-то из наших это дело снимал…

— Какое? — Влад с плохо скрываемым раздражением смотрел на измученное водкой лицо собеседника.

— Какое… пьянку нашу. Вот такие мы идиоты — снимаем все подряд. Что нужно и не нужно…

— Жизнь покажет, что нужно, а что — нет. Где можно глянуть на этот шедевр?

Волков с тоской в глазах взмолился:

— Петрович, не будь садистом. Я найду, вспомню и найду. Клянусь мамой! Только не сейчас, ну пойми, ты…

Влад хлопнул оператора по плечу и попросил:

— Петя, и ты пойми, я не скуки ради интересуюсь. Мне важно найти следы того, кому чем-то мешал Павлов. Не затягивай с этим делом.

Волков, как будто протрезвев, искоса глянул на Влада и пригрозил пальцем:

— Писатель, ты только не вздумай лезть в это дело. Убийство не книжное. Доморощенным сыщикам сам знаешь, что за это бывает. Павлов — это тебе не старуха процентщица. Там такие бабки крутятся… И не в амурах дело. Вот попомни мое слово.

— Без тебя знаю, что не в амурах. Но пустить слушок, чтобы перевести вопрос в другую плоскость — это вполне возможно.

Петр нахмурился, вытащил в очередной раз пачку сигарет, но, помяв ее в руках, затолкал обратно в карман.

— Прав. Вот тут ты прав, однозначно. Навести тень на плетень… — Волков прислонился к стене и затуманенным взором посмотрел в пространство. — Так-так… Рядом со мной сидел Костя Лебедев, художник. Он ничего такого не говорил, он вообще парень молчаливый у нас. Рюмка-тарелка. Скучный тип. За ним сидел… сидела… Вот, черт! Ну да, эта сладкая парочка — Алла с Валерой.

— Костюмерша и осветитель, если не ошибаюсь?

— Да-да… молодец, Семенов, соображаешь. Именно они завелись там насчет предпочтений маэстро. Алка сказала, что наш Павлов такой неприступный, что кто-то его сильно на крючке держит — даже уколы не позволяет делать женщине.

Волков замолчал, что-то вспоминая.

— Извини, Петя, не совсем понял: какая связь уколов с женщинами и с какими-то еще крючками?

— Вот, сейчас объясню, — отмахнулся от него Волков. — Алла сказала, что, видать, у Павлова завелась любовница. Ходит типа весь такой сияющий, как блин на масленицу. Но, похоже, что женщина ревнивая. Стерва, короче, — сделала вывод Алка. Никого, типа, не допускает к телу своего ухажера. Понадобилось уколы делать — так мужика пришлось нанять.

— И что, ты разозлился на нее из-за этого? — разочарованно протянул Влад.

— Да не было никакого резону мне злиться. С чего? — Волков выпрямился, засунул руки в карманы и, махнув головой в сторону лестницы, медленно пошел. — Ребята заждались, — пояснил он. — Я взбесился, когда Рыжиков сказал, что какой еще там медбрат, ребята… просто он голубой и все…

— И тут ты…

— Да, — Волков оглянулся на шедшего за ним Влада, — я сильно разозлился и плюнул в его сторону. Так, символически, вроде. Хотя, ты знаешь, Петрович, вот сейчас понимаю, что все это пьяные эмоции. Не более. Какую фигню ни городят мужики по пьяни. Да и по большому счету, какая нам всем разница — голубой, сиреневый… Человека убили, мастера.

— Согласен. А много народу там было?

— Где? — оператор остановился. — За столом что ли? Много. Считай, вся съемочная группа, включая рабочих.

— Я к тому, что ляпнуть такое при всей честной компании — это надо быть либо сильно смелым, либо полным идиотом. Последствия могли быть серьезные.

— Да нет, это не тот случай. Там шумели все, не прислушиваясь друг к другу. Эта тема не была центральной, если ты об этом. Ну вот, считай, это все, что я могу тебе сказать. И показывать что-то еще нет никакой необходимости.

— Понятно, — кивнул Влад.

Распрощавшись с Волковым на лестнице, Влад вышел на улицу. Можно было, конечно, разыскать костюмершу Аллу, но к разговору с ней стоило как-то подготовиться. После такого громкого убийства, понятно, что никто откровенничать не захочет. Сейчас любой здравомыслящий будет выверять каждое слово, прежде чем что-то утверждать. Тем более в таком щекотливом вопросе. К тому же, вряд ли Алла сообщит что-то еще нового. Сейчас главное, что этот таинственный медбрат все-таки существует. Что ж, спасибо тебе, Петросян. Как только подобраться к нему…

Едва он взялся за ключ зажигания, как в кармане завибрировал мобильник.

— Доброго дня, Владислав Петрович, — раздался знакомый голос. — Если вы помните, я обещал сегодня вам позвонить. А вы обещали мне принять решение.

У Влада противно заныло в желудке. Он совсем забыл про этот мелодраматический сценарий, и никак не мог сейчас сообразить, что же ему ответить.

— Ну, я чувствую, что застал вас несколько врасплох. Очевидно, вы сейчас не можете говорить? — вкрадчиво поинтересовался Валерий Неверов. Влад наконец-то вспомнил его имя.

— Да-да, не могу. Я сейчас за рулем, — подхватил Влад.

— Ничего страшного. Я буду вас ждать в фойе гостиницы через два часа. Обговорим детали. Устроит?

— Вполне, — бодрым голосом ответил Влад, хотя ему в этот момент хотелось взвыть от безысходности. Что ж это получается — он уже не принадлежит самому себе. Полностью под колпаком. Теперь каждый, кому не лень, будет ему докучать своими прихотями, и нет никакой возможности скрыться от этих людей в укромном местечке. Хотя, что тут говорить — гостиница никак не попадает под категорию «укромных местечек». С таким же успехом он мог сидеть у себя в квартире.

Он откинулся на спинку сиденья и хмуро посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Мелодрама как-то сейчас совсем не в тему. Но кушать надо. Причем довольно большому количеству людей. Кроме него самого, были его дети и еще — Глафира. Его бывшая — это отдельная, довольно внушительная, статья расходов. Каким-то образом изменить это положение вещей Влад даже не пытался, потому что крайними окажутся Артем и Нина, а дети страдать не должны.

Итак, мелодрама… Влад сложил ладони в подзорную трубу и начал рассматривать прохожих. В поле зрения не попалось ни одной женской фигуры, которая бы дала толчок его фантазии. Иногда он для тренировки давал себе такие задания: охарактеризовать первого увиденного в окне человека и попытаться написать короткую историю про него. Он тронул машину с места и включил радио. Влад никогда не верил в магию, но в этот момент ничем иным он не мог объяснить зазвучавшую вдруг песню. «Лиза, не исчезай…» — томно выводил Андрей Губин. Влад засмеялся в голос и зажмурил на мгновение глаза. Да! И еще раз да! Он займется этой мелодрамой, будь она неладна. В конце концов, похоже, у него наступил в жизни как раз тот момент, когда волей-неволей приходится что-то менять. В работе, в жизни…

Влад Семенов поднимался по ступенькам гостиницы уже совсем другим человеком. На лице играла улыбка, а в голове звучала песня, в такт которой он едва заметно покачивал головой. В номере было убрано, и потому, наверное, газета, одиноко лежавшая на журнальном столике, сразу бросилась ему в глаза. Продолжая мурлыкать мотив «Лизы», он мельком глянул на название — «Вечерние новости». Демонстративно скомкав издание, Влад выбросил газету в корзину для мусора.

До встречи с заказчиком сценария оставалось довольно много времени, и чтобы чем-то занять себя, он решил пообедать. Но потом, сбросив пальто, он опустился в кресло и занялся перелистыванием контактов в телефоне. Уж если писать мелодраму, то по некоторым вопросам ему придется проконсультироваться, так, для общего представления о жизненных ситуациях в сфере чувств. Пафосно сформулировав для себя задачу, он прокашлялся в ожидании ответа.

— Потапов на проводе…

— Здравствуйте, Егор. Вас Семенов беспокоит.

— Весь внимание, Владислав Петрович.

— Вы даже помните мое имя. Приятно.

— Память пока не подводила, — небрежно пояснил он. — Что заставило великого мастера интриги обратиться к моей скромной персоне? Я, честно признаюсь, иногда подумываю: а не проконсультироваться ли мне у Семенова? — Потапов коротко хохотнул. — Итак, я весь внимание.

Внезапно Влад почувствовал волнение, как будто он стоял на пороге экзаменационной комнаты.

— Знаете, когда звонил, то думал, что нужна консультация, но теперь…

Он замолчал, пытаясь как-то определиться в своих неясных желаниях.

— Что же смутило вас? — нарушил молчание Потапов ровным голосом психоаналитика. И Влад поддался на эту интонацию, как изголодавшаяся рыба на крючок.

— Егор, я понял, что мне нужна ваша помощь. Не консультация, нет. Вы можете выполнить для меня одно поручение? Я хотел сказать, — тут же поправился он, — найдется ли у вас для этого время?

— Для этого я должен знать, о чем конкретно идет речь. Надо встретиться. По телефону такие вопросы я не решаю.

— Конечно, конечно… В данную минуту вы свободны? Я мог бы подскочить к вам, — Влад суетливо глянул на часы.

— Я у себя в конторе. Пока свободен, но где-то через час у меня встреча с клиентом. Если вы недалеко, то можем перекинуться парой слов.

— Окей!

Первое, что увидел Влад, войдя в кабинет к сыщику, были ноги в домашних тапочках, бесцеремонно лежащие на столе. За длинными ногами, в глубине кресла, виднелась голова сыщика в наушниках. Он что-то слушал, закрыв глаза. Влад остановился на пороге, не смея нарушить тишину. Через короткое время Потапов приоткрыл один глаз и пальцем указал на стул.

— Да, интересно… — пространно выразился он, сняв наушники. — Понимаете, Владислав Петрович, если бы люди не имели голоса, преступления раскрыть было бы практически невозможно.

— Считаете? — с сомнением произнес Влад. — Я бы выбрал глаза. Разве зря говорят, что глаза не врут?

Потапов покрутил пальцами в разные стороны.

— Как вам сказать… скорее, все же врут. К тому же в глазах можно увидеть такую гамму разных чувств, что легко заплутать среди многочисленных нюансов.

— А голос?

— А его величество голос — это, я вам доложу, просто прелесть какая-то… Я вот слушаю, не видя глаз собеседника, и сразу понимаю — врет! Как бы ни старался человек, ложь вынуждает его ставить перед собой стену, непробиваемую, непроницаемую, чтобы никто ни о чем не догадался. И голос его бьется об эту стену, глохнет, задыхается.

— А как же выражение: врет как дышит.

— Это исключение, подтверждающее правило! — сыщик с азартом потер ладони. — Как мне с вами интересно разговаривать! Тот, кто врет как дышит — психопат. Не верите? Научно доказано, что патологические вруны — больные люди. У здорового человека вынужденная ложь губительно сказывается на его психике. Он страдает, мучается.

— Ну и как там, — Влад кивнул в сторону наушников, — лжец или честный?

— Лжец. Увы, — сыщик скорчил страдающую мину. — А ведь мне предстоит его защищать, быть адвокатом.

— Как такое может быть? — Влад брезгливо поморщился. — Вы идете против своей совести, сознательно причем. Егор, между нами, вы предаете самого себя. Вы же сами говорили, что от этого страдает психика. Он врет, вы будете врать…

— С чего вы взяли, что я буду защищать лжеца?

— Так вы же сами сказали…

— Э, нет! — Потапов поднял вверх палец. — Я вначале заставлю его сознаться. А потом уже буду защищать. Любой преступник имеет право на защиту. Здесь важны многие моменты — мотив, обстоятельства, цель… Не хочу вас утомлять, короче. Итак, что конкретно привело вас ко мне?

Потапов сбросил ноги на пол, выпрямил спину и нацепил очки в тонкой оправе. Влад невольно расправил плечи и сухо произнес:

— Хочу, чтобы вы помогли мне выяснить, с кем и, главное, с какой целью встречается одна особа с представителями мужского пола.

С этими словами Влад открыл телефон и показал фотографию Насти. Он сейчас слабо отдавал себе отчет, почему вдруг ему понадобилась профессиональная слежка за ней. Возможно, где-то в глубине души, его мучила эта недосказанность в их взаимоотношениях. Он, человек, привыкший ко всем историям — хоть жизненным, хоть книжным, — подходить с профессиональной точки зрения. И если была завязка, то должна быть и развязка — логически ясная и правдоподобная.

Потапов никак не выдал своего удивления столь банальной и, очевидно, пошлой просьбе. Он быстро перекинул фотографию к себе в мобильник и записал нужную ему информацию в блокнот.

— При этом мне не нужны подробности, не нужны никакие сведения об этих мужчинах. Важно только одно — это любовная связь или нет. Никаких фотографий для отчета тоже не нужно. Я нигде и никому не собираюсь что-либо доказывать. Два слова — да или нет. Я вам полностью доверяю.

Сыщик внимательно посмотрел на Влада и тихо произнес:

— Все предельно понятно. Вы человек серьезный и намерения ваши — тоже. Вопрос только один: как скоро вам нужен ответ? Мне надо соотнести это со своей текущей работой.

— Все на ваше усмотрение. Это не к спеху. Главное — правда.

— Ээ… извините, Владислав Петрович, можно последний вопрос?

— Да, конечно, — Влад с готовностью посмотрел на Потапова.

— Мы с вами затеяли такое деликатное дело… В общем, меня интересует, что в данном случае вам сердце подсказывает?

Влад не ожидал подобного вопроса. Сыщик неожиданно застал его врасплох.

— Я? — он стушевался и потерял, казалось, возможность что-либо соображать вообще. — Простите, я не знаю. Честное слово — не знаю. Я совсем запутался. Вот поэтому, собственно…

— Я понял. Хорошо, ждите моего звонка. Через неделю. Может, раньше. Как дело пойдет, тут сами понимаете…

Влад ушел от Потапова в растрепанных чувствах. Он уже десять раз пожалел о своей затее, и ровно столько же раз оправдал себя. С одной стороны, он понимал, что следить за Настей — подло. Она никогда его не предавала, она являлась частью его жизни последние несколько лет — успешной, удобной, отлаженной. Только за эти годы он должен быть ей безмерно благодарным и не судить за то, что она решила уйти от него. С другой стороны, его мир, такой понятный и приятный во всех отношениях, сейчас с треском лопнул. Как переспевший арбуз. Этому должно быть объяснение. Скорее всего, он переоценил свои возможности, и от него ускользнули какие-то важные вещи, на которые следовало обращать внимание. Конечно, если бы не загадочные смерти близких ему людей, то проблему личных отношений он решал бы несколько иначе, проще. Однако ему сейчас нужна была помощь, нужны объективные факты, а не гадания на кофейной гуще. Если Настя полюбила кого-то другого, то ему придется с этим смириться, невзирая на ущемленное мужское самолюбие. Это будет тяжело и больно. И ему придется найти в себе силы перевернуть эту страницу своей жизни.

Широко шагая по вестибюлю гостиницы и все еще пребывая в состоянии бурного внутреннего диалога, он не сразу услышал, как его окликнули.

— Да, извините… задумался, — Влад затуманенным взором посмотрел на Неверова. — Пройдемте ко мне в номер.

— Итак, вы хотите, чтобы я написал для некоего господина Ракитина сценарий двухчасового фильма, — Влад повторил задачу, поставленную ему три дня назад, едва они уселись в кресла напротив друг друга.

Лицо мужчины было холодно и не выражало ничего, кроме ожидания ответа. У Влада мелькнула мысль, что Неверову сейчас было абсолютно безразлично, согласится он или нет. Главное — закрыть этот вопрос раз и навсегда.

— Совершенно верно. В жанре мелодрамы, — напомнил он.

Влад опустил взгляд на свои руки, словно спрашивая: возьмемся? Затем прочертил ногтем по ладони линию, изо всех сил, до боли.

— Что ж, пожалуй, я соглашусь, — он дождался, пока на руке не появится красная полоса и посмотрел на мужчину. На лице Неверова не дрогнул ни один мускул.

— Тогда обговорим детали, — уголки губ у него едва заметно дрогнули. — Речь пойдет о несчастной любви девушки, надежды которой рухнули в один день. Это было утро после первой ночи любви. Жестоко обманутая, она страдала долгие годы…

— Погодите, погодите… — Влад в недоумении склонил набок голову. — Вы мне хотите рассказать содержание этой истории? То есть, это не будет моя интерпретация жанра…

— Интерпретация будет ваша, — поспешил его успокоить Неверов. — Я всего лишь обозначаю канву фильма. Так нужно по замыслу Ракитина. В конце фильма обидчик горько пожалеет о своем поступке. Вот вам, так сказать, берега, а русло наполняйте своей фантазией.

Владу хотелось возразить, что это не мелодрама вовсе.

— Я вижу, вы хотите что-то мне сказать? — Неверов приподнял брови.

— Если честно, то, скорее, спросить….

— Спрашивайте.

— В чем, собственно, трагедия героини? Она любила его, а он отверг чувства девушки?

— А что вас смущает? — лицо Неверова ожило, легкий румянец лег на скулы.

— Понимаете, Валерий, если мы с вами говорим о жанре мелодрамы, то здесь, на мой взгляд, надо хотя бы соблюсти некоторую процедуру, — Влад сложил руки на груди и откинул голову на высокую спинку кресла. — Должны быть чувства — яркие, многообещающие. Любовь, короче, должна быть. Она любит его, он любит ее. Но по какой-то, неведомой пока нам с вами, причине, один из героев нарушил клятву любви. Обстоятельства могут быть разными — он или она разлюбили партнера — это раз. Его или ее кто-то ввел в заблуждение, обманул и они, таким образом, расстаются и страдают из-за этой неразберихи. Это второй вариант. Ну и третий, к примеру: случилась война, любимый ушел воевать, пропал, потом, в конце, находится, и все безмерно радуются и плачут от счастья. Ну, в общих чертах… А что вы мне предлагаете? От начала до конца сплошная драма. Почти криминальная.

— Какая вам разница? Главное, как я говорил — она утром поняла, что обманута, а он, в конце, будет наказан. А в середине — слезы-сопли, уж будьте добры. Вы, кстати, про размер гонорара не забыли?

— Ну да, забудешь тут. Скорее свое имя не вспомнишь… Пусть будет по-вашему. Страдалица будет отомщена. Так?

— Именно так. Ну что, подпишем договор? — Неверов полез в портфель за бумагами.

— Договор?

— А что вас удивляет?

— По правде, таких договоров мне еще заключать не приходилось. Как это вообще возможно между частными лицами?

— Достаточно просто. Мы напишем с вами расписки на сумму, которую я вам называл.

— Не понял. Я тоже должен буду вам такую расписку дать?

— Само собой. Вы же хотите получить свой гонорар? Вы его получите. Прямо сейчас, — с этими словами Неверов вытащил на стол стопку купюр, упакованную в прозрачный пакет.

Возникшее при виде денег беспокойство, через мгновение переросло у Влад в панику.

— Вы хотите мне сразу выплатить весь гонорар? Не дожидаясь даже первых строк?

— Взамен вы напишете расписку, что получили эти деньги в счет будущего сценария. Это нормально?

— Само собой. И это все условия?

— Не торопитесь. Если в указанный срок вы не представите готовый сценарий, то будут штрафные санкции. По-моему, это тоже нормальная практика.

— Согласен, — кивнул Влад.

Неверов помолчал, побарабанил пальцами по своему портфелю и медленно, чеканя каждое слово, добавил:

— Учтите, что срыв передачи сценария будет стоить вам двойной суммы выплаченного гонорара.

— Простите, не понял, — Влад помотал головой, будто освобождаясь от наваждения. — Если я не уложусь в срок, то обязан буду вернуть вам двойную сумму?! Это же бред какой-то…

— Почему? Ваш сценарий тоже вряд ли стоит тех денег, что вам дают. Но мы же идем на риск.

Владу стало неуютно. Перед ним лежала куча денег, и тянула к себе, как магнитом. Но двойная сумма неустойки…

— А если форс-мажор?

— Что ж, мы и тут согласны рисковать. Если вы умрете, то с ваших детей вы взыщем эти деньги. Разумеется, когда они достигнут своего совершеннолетия. Не раньше.

У Влада пересохло во рту, а тело налилось свинцом.

— Так что, Владислав Петрович, живите долго, и будьте счастливы. Мы не препятствуем, — Неверов расплылся в улыбке, и все его грузное тело, казалось, начало растекаться в кресле, как подтаявший студень.

Влад открыл было рот, чтобы сказать, что он отказывается от сделки, но так и не произнес ни слова. Он лишь украдкой посмотрел на Неверова, который, по всему видно было, не собирался продолжать с ним дискуссию, и неторопливо раскладывал бумаги на столе. Господи! — воскликнул он мысленно, — как же я сразу не догадался, что это ловушка? Никто и собирался ждать от него какого-то решения. Все было решено за него.

— А если я…

— И не думайте, — мягко оборвал его Неверов, все так же копошась в бумагах. — Это уже ни на что не повлияет. Поверьте мне на слово. Вы же умный человек. У вас было три дня, вы только что дали ответ «да». Человек вы талантливый. Напишите эти розовые слюни и вся недолга. Остальное уже не имеет значения. Время пошло, как говорят. А я человек подневольный.

Влад тут же услышал, как оно — время — идет. Громко так, словно в ботинках с подковами. Стук отдавался в голове, заставляя вздрагивать при каждом ударе. Он подписал все подсунутые ему бумаги, не вникая в их смысл, потому что сосредоточиться на тексте ему все равно не удалось, как он ни старался. Было лишь одно желание — поскорее остаться одному.

— Ну вот, полный порядок, — Неверов собрал бумаги. — Итак, требования к тексту вы запомнили. Срок полтора месяца. Деньги можете не пересчитывать — там все в порядке. Бумаги эти пусть вас не беспокоят. Все будет так, как я передал на словах. Даже если бы вы не подписали ничего. Так что корить себя не стоит в любом случае. Вы поступили благоразумно.

Мужчина поднялся и легким шагом, что было удивительным для его тучной фигуры, направился к дверям.

— Погодите! — окликнул его Влад.

Неверов обернулся.

— Скажите честно, зачем это все, кому я понадобился?

— Пишите. Напишете — поймете.

Дверь захлопнулась, как капкан. Влад еще некоторое время прислушивался к тишине, к своему гулко стучащему сердцу. Затем он взял договор, но перечитывать не стал — все равно буквы прыгали перед глазами, — отнес его в дорожную сумку, с которой он приехал в отель. Глянув на пакет с деньгами, он первым делом запер на ключ номер, потом вытащил одну стопку, перетянутую резинкой, извлек купюру и посмотрел ее на свет, на ощупь попробовал и, вдобавок, понюхал. Деньги были настоящими. Количество — половина стоимости его квартиры. Штраф, соответственно, будет равен квартире целиком. Ни при каких обстоятельствах он не сможет заработать или взять в долг такую сумму. Выход — писать. Только выход ли это? — задал он себе вопрос, не желая даже думать про ответ.

Вытащив из мини бара бутылочку минеральной воды «Перье» и залпом осушив ее, Влад попытался взять себя в руки. Он сейчас не был в состоянии как-то анализировать происходящее. Однако была острая потребность задать самому себе вопросы, пусть и без ответов. Приложив холодную бутылку ко лбу, он опустился в кресло. Если посмотреть со стороны на эту пьесу, что разыгралась у него в номере, напрашивался в первую очередь тот самый вопрос, что он задал Неверову: кому нужен сценарист Семенов? Что кроется за этими загадочными условиями? Даже не столько загадочными, сколько странными, не поддающимися никакой логике. Почему ответ может содержаться в его же тексте? То есть, получается, что он, по всей видимости, сам же напишет ответ? Ага! — Влад поставил бутылку на стол. — Они уверены, что Влад знает, почему так могло случиться с какой-то там девицей, которую обманули… Бог мой, кто обманул? Почему это так важно господам Неверову и Ракитину? Это история из жизни? Если да, то почему было не рассказать ему все, как есть. А уж он бы постарался изложить это в художественном варианте. Или… они считают, что обманщик он сам? Семенов? И ему понадобится лишь напрячь свою память, причем, напрячь за офигенный гонорар! Нет, эти люди сумасшедшие. И они его приговорили. Этими деньгами…

Между тем, Влад начал лихорадочно перелистывать страницы своей юности, вплоть до сегодняшнего дня. Он никогда не был заядлым любителем мимолетных приключений с представительницами противоположного пола. Ну не было у него столько девушек, чтобы заблудиться в этих воспоминаниях. Ничего похожего не отыскалось и в период школьных лет, когда он с ребятами ходил на дискотеки и вечеринки. Да и вообще — неожиданно подвел он грустный итог, — с женщинами у него всегда как-то не складывалось. Обижаться, скорее, можно было ему, нежели какой-то девице. Получается, что писать придется не про себя любимого. Так кому пришла в голову идея сделать из него козла отпущения?

Влад стукнул кулаком по столу. В очередной раз он подумал о том, что весь кошмар последних событий имеет к нему прямое отношение. И контракт на «розовые слюни» из той же серии. А вдруг этот Неверов и есть убийца Павлова? И Волошина заодно. Никто не знает, какие муки им пришлось вынести перед смертью. И вот теперь наступил его черед. Начать решили с пряника. Но вскоре дело может дойти и до кнута. Он с отвращением посмотрел на деньги. Такое случилось с ним впервые. Почему он не выгнал этого проходимца Неверова вместе с его деньгами? Струсил? Пожадничал? Скорее, не рискнул. Такая формулировка будет выглядеть несколько мягче и точнее, подумалось ему. К тому же слова Неверова о том, что решающим фактором сыграло его «да», а вовсе не подписанные бумаги, нельзя сбрасывать со счетов.

Из гостиницы придется съезжать. Надо работать. Еще никогда Владу не приходилось думать о работе с таким ужасом. Уже много лет самые сладостные минуты — те, когда он садился за новый сценарий. Фантазия бурлит, мысли яркие, надежды большие. И так было всегда, ровно до сегодняшнего дня…

Побросав вещи в сумку, он подошел к мусорной корзине и вытащил скомканные «Вечерние новости», после чего аккуратно оторвал нижний край листа с реквизитами редакции. Пока еще он и сам не знал, зачем ему понадобились телефоны этой газетенки. После разговора с Майей и Петей Волковым персонаж Сержа Петросяна выглядел уже не так комично. Возможно, что поговорить с ним еще придется. И не раз. Взять, так сказать, интервью у репортера. А что, подумал Влад, пусть побудет в шкуре своего собеседника. Ему полезно будет!

Войдя в квартиру, Влад вздрогнул: на кухне горел свет.

— Настя, ты дома? — громко позвал он.

В ответ — ни звука. Он хорошо помнил, что Настя оставляла свои ключи перед уходом. И вряд ли она стала бы делать второй экземпляр. Это не в ее стиле. Однако окликнуть кого-либо еще он не мог. Не было у него никого. Ни собаки, ни кошки…

В кухне было пусто. Пройдя по квартире, он убедился, что дома никого не было. Получается, он просто забыл выключить свет, уезжая в гостиницу? Возможно, вполне возможно, успокаивал он себя. Дни стоят серые, темные, свет он мог включить в любое время суток, и в глаза могло не броситься. Тем более что уже вечерело.

Влад посмотрел на сумку и с досадой пнул ее к стене. Разбирать вещи не хотелось. Даже деньги, лежавшие там, его сейчас как-то мало тревожили. Потому что тот, кто их дал, так же легко сможет их забрать. В любой день. Да что там день! В любую минуту. Это для него ясно как дважды два! И в банк такую сумму он не мог положить. Именно сейчас, когда вокруг него творятся эти чудовищные преступления, открыть счет в банке — огромный риск. Объяснять потом про каких-то мифических господ Неверова и Ракитина — смерти подобно.

Он вернулся в кухню, заглянул в холодильник, с шумом втянул воздух и вспомнил, что сегодня кроме чашки кофе с бутербродом так ничего и не ел. А зря, в гостиничном ресторане кухня была весьма приличной. Неожиданно для него самого по телу расползлось приятное тепло, стало спокойно и даже как-то безмятежно на душе. Кто-то из его многочисленных героев говорил как-то, что в критических ситуациях у человека срабатывает защита. Нервная система ищет возможности сберечь силы для более важных жизненных функций, чем страх, боль, тревога. Влад иногда сам удивлялся, каким образом придуманные им же герои знают больше, чем он, автор. Это было выше его понимания, но он никогда не считал нужным копать так глубоко. Есть высшие законы, которым подчинено все вокруг, в том числе и законы творчества.

— Алло, Лиза. Извините, что потревожил вас, — сказал он в трубку в ответ на ее глухое «да».

— Здравствуйте, Влад. Я рада вас слышать. Вы нисколько меня не потревожили, — она негромко рассмеялась. — Не поверите, но только что подумала о вас.

— Правда? — с облегчением выдохнул он. — Даже не верится…как дела у вашего сына? Ему полегче?

Лиза ответила не сразу. Чувствовалось, что этот вопрос ее напрягал, и Влад уже хотел извиниться, но она опередила его:

— Спасибо, что вспомнили. Да, уже лучше.

— Это хорошо. Во всяком случае, своими разговорами мы ему не сильно мешаем?

— Нет. Совсем не мешаем. Он в больнице. Уже давно.

— Очень жаль. Я бы с ним с удовольствием познакомился. Он скоро выпишется?

— Влад… расскажите, лучше, как ваши дела? Как творчество. Мне, правда, интересно. Не подумайте, что я хочу как-то увильнуть от ответа. Но здесь особый случай…

— Извините… я не специально, — Влад стушевался. — Да какие мои дела? Вроде как события важные, трагичные. Я даже не знаю, что вам сказать. Суета, недоумение… сплошные вопросы, в общем.

— Да, я понимаю. Но надо как-то встраиваться в эти новые реалии.

— Это вы хорошо сказали… встраиваться. Но как бы прагматично это ни звучало, встраиваться-таки придется. Как я уже сам понял, это единственный выход у меня сейчас. Но вы должны мне помочь…

— Я? — удивилась Лиза. — Если в моих силах…

— Я склонен думать, что это не отнимет много ваших сил. Как насчет поужинать где-нибудь в уютном месте? Я страшно голоден. Только не отказывайте, а то в обморок голодный упаду. Еще немного… и все…

— Сейчас. Погодите, пока падать не надо. Хочу собраться с мыслями…

Влад терпеливо ждал ее решения, хотя уже подсознательно чувствовал, что она не откажет.

— Але, Влад…

— Да, да. Я здесь…

— Не знаю, покажется ли вам уютным местом моя квартира, но в обморок от голода вы здесь точно не упадете. Я как раз приготовила хороший ужин. На двоих вполне хватит.

У Влада сладко заныло сердце, и слова от волнения застряли в горле.

— Или вы предпочитаете публичные места? — озадаченно спросила она.

— Да я их просто терпеть не могу, — почти шепотом произнес Влад. — Говорите адрес…

Она стояла в проеме открытой двери и улыбалась. Влад был удивлен, насколько «домашняя» Лиза отличалась от той, другой, которую он впервые увидел, когда лежал на снегу сбитый машиной. И тем более от Лизы в ресторане — утонченной, изысканной дамы. Сейчас перед ним стояла совсем молоденькая девушка в лосинах и тонкой тунике, совсем как вчерашняя школьница с косичкой, перетянутой цветной резинкой. Очки в простой темной оправе дополняли образ отличницы-первокурсницы.

— Здравствуйте, а мама дома? — решил подурачиться он.

Лиза прыснула в кулак, пропустила его в прихожую и закрыла дверь на замок.

— Так вы к маме, — подыграла она. — Тогда я вас разочарую. Мамы дома нет…

— По-моему, это нам на руку как раз, — засмеялся Влад и, сбросив пальто на вешалку, обернулся к Лизе.

Она была слишком близко, чтобы продолжать разговор, да и слова все вылетели у него из головы, как птицы из внезапно открывшейся клетки. Остались только эмоции, ослепляющие и лишающие остатков разума. Он прижал Лизу к себе, уткнулся ей в волосы и срывающимся голосом произнес:

— Скажи, где твои крылышки? Я ничего не нахожу.

— Влад, ты о чем…

Он целовал ее в шею, гладил ладонями по спине и приговаривал:

— Ну как же так? Вот здесь должны быть крылышки. У ангелов они всегда есть.

От нее пахло детским кремом. Он хорошо знал этот запах, таким кремом пользовалась Настя, когда обветривала на холоде лицо или губы. Сейчас этот запах будоражил его куда больше самого изысканного парфюма. Э, парень, да ты пропал… совсем, — мысленно удивлялся он самому себе.

Ее хрупкое тело было слегка напряжено, а руки безвольно опущены вдоль тела, и Влад вдруг испугался, что она сейчас расплачется. Однако стоило ему немного отстраниться, как Лиза крепко прижала его к себе.

— Почему ты так долго? — прошептала она ему на ухо. — Я заждалась…

— Не знаю… я спешил. Пробки сейчас везде.

— Эти пробки вечно портят всем жизнь…

Влад подхватил ее на руки и понес в комнату. Больше они не произнесли ни слова. Он занимался с ней любовью с той болезненной страстью, которая присуща либо безумцу, либо приговоренному к смерти. В эти минуты для него как будто все исчезло — боль утраты близких ему людей, страх за свою жизнь, паника от непонимания происходящего вокруг. Исчезло все. Осталось только это чудовищное наваждение, за которое, он понимал, ему придется отвечать. Только сейчас уже поздно давать задний ход.

Потом он, как хищный зверь в зарослях, притаился за опущенными ресницами и наблюдал, как пульсирует жилка на ее шее, как блестит влажная ложбинка у нее на груди. Он почти не дышал, боясь нарушить этот хрупкий баланс в своей душе. Ему казалось, если сейчас она встанет с постели, он тут же рухнет вниз в реальность, как чаша весов, лишенная противовеса.

Лиза медленно натянула простыню до подбородка и проговорила едва слышно:

— Ты не спишь, не притворяйся…

— Не сплю.

— А почему ничего не говоришь?

— Я думаю…

Она не стала спрашивать, о чем он думает и, стянув с него простынь, обмоталась ею.

— Я в душ.

Она ушла, а он остался лежать нагишом, стараясь закрепить в памяти эти быстро ускользающие ощущения еще хотя бы на какой-то промежуток времени.

Они сидели в кухне при мягком свете бра, висевшим над столом. Влад старался много говорить, чтобы не поддаться искушению анализировать происходящее. Лиза слушала, внимательно глядя ему в глаза, как примерная ученица. Иногда она загадочно улыбалась, опустив взгляд.

— Что у тебя с работой? — вдруг спросила она будничным тоном. Так спрашивают жены у мужей за завтраком.

Влад скривил лицо, как от случайно укушенного кислого яблока.

— Не напоминай даже.

— Не буду, извини.

— Я, похоже, влип по-крупному с работой, — пояснил он. — Вот теперь надо собраться с силами и запустить, как говорят, новый проект.

Лиза удивленно склонила голову.

— Ты решил уйти из литературы?

— Нет. Увы, на такое я не способен. Я ведь ничего не умею, кроме как сочинять. Совершенно неприспособленный к жизни человек, хочу тебя разочаровать сразу.

— Ну вот. Сначала, значит, очаровываем, а потом — здрасьти, ни к чему не пригодный, — рассмеялась она.

— Зато честно, — кивнул он. — Более того, я и в своей сфере, как оказалось, мало что понимаю. Мне сейчас позарез нужна мелодрама. То есть, хочу сказать, что я нанялся писать мелодраму.

Лиза восхищенно цокнула.

— Действительно, смело. Хотя жанр-то пустяшный.

— Считаешь? Не знаю, может, ты и права. Только не мужское это дело.

— Тогда зачем нанимался?

— Сдуру, — непринужденно ответил он. — Соблазнили гонораром. Продался, короче.

— Ну что ж, деньги дело не последнее в нашей жизни. Куда ж без них. Тем более что с твоим режиссером уже не поработаешь. Печально. Ведь в последний момент он согласился на сценарий.

Влад не отозвался на эту реплику, лишь сухо заметил:

— Мне неизвестно, о чем он хотел со мной поговорить.

Некоторое время они молчали. Эта пауза, возникшая после упоминания о Павлове, разрушила канву разговора. Образовалась брешь, которую Влад не знал, чем заткнуть. Все что угодно, только не о смерти Павлова!

— Лиза, — нарушил он молчание, — хочу спросить, чем болен твой сын. Не из любопытства, пойми меня правильно. Просто сейчас у меня есть деньги, и если требуется вывезти ребенка куда-то на серьезное лечение, я мог бы оплатить.

Лиза поменялась в лице. Вилка со стуком упала на тарелку, она опустила руки на колени и выжала из себя улыбку:

— Нет, пожалуйста, Влад, это слишком больная тема для меня. Деньги здесь ни при чем. Заболевание неизлечимо. Он часто лежит в стационаре. Но прогресса нет и быть не может, — произнесла она, словно подведя черту.

— Хорошо. Я больше никогда не затрону эту тему, — пообещал Влад.

В конце концов, подумал он, нужды в деньгах Лиза, похоже, не испытывает. У нее был когда-то состоятельный муж, который, по всей видимости, и помогает ей сейчас.

Разговор не клеился, несмотря на все усилия Влада. Он понимал, что они с Лизой оказались по разные стороны драмы, разыгравшейся у каждого по своему сценарию. Ни он, ни она не желали выворачивать наизнанку свои проблемы друг перед другом. И потому, наверное, как опытные фехтовальщики, оба деликатно уклонялись от болезненных уколов.

Он вернулся домой далеко за полночь, долго не мог заснуть, лежал, улыбаясь в темноте, и благодарил судьбу за этот вечер.

Утро пришло неожиданно. Влад был удивлен, глянув на часы. Надо было начинать жить в новом режиме — рабочем. Наверное, поэтому ему так хотелось оттянуть этот момент. Он долго плескался в душе, затем неспешно готовил завтрак, и понимал, что это тревожный симптом. Работа не заладится. Так было всегда. Всегда, но не в первый день! Бывали моменты, когда написав добрый кусок сценария, работа вдруг стопорилась. Тогда он делал день-другой перерыв, чтобы свежим взглядом оценить работу и наметить перспективы. А сегодня… Ему еще никогда не приходилось работать под прицелом. Получится ли? Кто знает, может постепенно получится втянуться в эти «розовые слюни», как сказал Неверов. Да и Неверов ли он? Как-то на этот счет у Влада были большие сомнения. Продался помимо воли черт знает кому!

Влад едва не проворонил сковородку. Спохватившись, он быстро выложил на тарелку слегка уже подгоревший омлет. Так оно и есть, продолжил он делать выводы, Неверов — дьявол, заманивший его в ловушку. Кто же стоял за этим… человеком? Ракитин? Нет такой фамилии в списке его знакомых. Никогда в жизни не контактировал он даже случайно… Стоп, стоп! Случайно — вот ключевое слово. Случайно могли быть встречи и контакты с любыми людьми, фамилии которых он не знал, и надобности в этом никакой не было. Это же элементарно!

Принявшись за кофе, Влад задумчиво уставился на холодильник, как на белый лист. Невольно его мысли начали укладываться черными буквами на белую эмалированную поверхность. «Проклятый день» — так, кажется, он решил озаглавить свой новый сценарий. Что ж, пусть так и будет. Какое еще можно придумать название, если не самое правдивое? К тому же, не выходит за рамки требований заказчика. Один день или ночь — неважно — вполне могли перевернуть жизнь не только ему, но и придуманному персонажу. Тут как бы все совпадает. А что дальше? Он со своим ужасом не может разобраться, а тут дама… Вот где загвоздка. Как быть с женской психологией? Одно дело женщина-герой в детективе, и совсем другое — в мелодраме. Тут придется влезть в шкуру женщины по самую макушку. Силы небесные, сжальтесь…

Тщательно перемыв посуду, Влад тяжелой поступью направился в сторону письменного стола. Открыв ноутбук, он увидел уже написанный им раньше заголовок. Возник вопрос — а знаком ли с принципами жанра заказчик? Насколько он понял, этот человек не из сферы кинематографа. Поэтому то, что в его понимании мелодрама, может быть совсем другим жанром. К примеру, триллером. Главное добавить слез и прочей атрибутики, что так любят женщины. Среди его знакомых мужчин любителей мелодрамы он не наблюдал. А здесь…

Его вдруг осенила догадка. Влад откинулся на спинку кресла и саркастически хохотнул. Откуда ему знать, что киношка нужна мужчине? Ракитин — всего лишь фамилия заказчика, а идея вполне могла исходить от женщины. Его жены, дочери или любовницы. Почему нет? Вполне правдоподобно. Сейчас много богатеньких Буратино, причуды которых зашкаливают. Итак, если исходить из этой версии, то придется изворачиваться. Эти нувориши не потерпят, чтобы обижали их девочек.

Взгляд упал на телефон, и все мысли тут же смешались. Захотелось срочно позвонить Лизе.

— Доброе утро, Лиза. Я не помешал?

— Здравствуй. Правда, уже день. Для меня, во всяком случае.

— Да? А я как-то и не заметил. Хочу тебе сказать, что очень благодарен за вчерашний вечер. Мне было безумно хорошо.

Лиза молчала несколько дольше, чем нужно для ответа, и он заволновался.

— Извини. Я тебя, наверное, чем-то обидел?

— Влад, все в порядке. Я просто смутилась немного. Как девочка. Не могла сообразить, что отвечают в таких случаях.

— Ничего. Просто не бросай трубку. Не прогоняй меня.

— Ну, этого у меня в планах не было, — она усмехнулась. — Ко мне скоро ученица придет. Поэтому я настроена несколько по-деловому. А что ты? Кропаешь шедевр?

— Ой, не напоминай. Сел перед монитором и почувствовал себя полным болваном. Ни одной мысли даже рядом не пробежало. Вот скажи, чем можно так обидеть женщину за один день… ну, или ночь там, что она будет пытаться мстить за это всю оставшуюся жизнь?

Лиза вздохнула и неуверенно произнесла:

— Влад, я так думаю, что у нас обиды те же, что и у вас.

— Понимаешь, мне в голову приходит только изнасилование. Но это слишком банально, чтобы строить на этом сюжет.

— Согласна. Это больше на криминал похоже, а у тебя, ты говорил, вроде как мелодрама.

— То-то и оно. Чего такого мог этот идиот сделать, за что потом головы лишился?

— Ого. Это надо постараться.

— О чем и речь. Понимаешь, Лиза, тебе может это показаться странным, но к женщинам я отношусь как к высшей расе. Они умнее, я уверен, добрее, глубже как-то. У мужиков все просто и понятно. Они сволочи, конечно, но если уж дело коснется ненависти и мести, то женщины и тут их переплюнут стократ.

— Что-то в твоих словах мелькнуло такое, что я подумала — ты женоненавистник.

— Ну вот, изложил, называется, суть проблемы, — рассмеялся Влад. — Я обожаю тебя! Все, не мешаю твоим урокам. И своими займусь. Целую!