Ч А С Т Ь 2

ИНТЕРЛЮДИЯ

— Двадцать пять тысяч лет — ну разве это возраст для демиурга? Мальчишка сопливый, которому ой как далеко до мастера. Пока научишься создавать более-менее нормальные миры, пройдет уйма времени.

Он медленно брел по Вселенной, досадуя на молодость и бросив на произвол судьбы дело своих рук — несколько недолговечных безжизненных галактик, состоящих из газа и пыли. Впереди и сзади, внизу и наверху пульсировали, рождались и умирали звезды, зияли мрачными провалами черные дыры, в каких-то системах возникала жизнь, странная, кратковременная, где-то яркая, где-то бесцветная, где-то бесцельная, а где-то наполненная смыслом, сотворенная другими демиургами. Ах, как же хотелось создать свою собственную живую звездную систему, мир, где он сможет иногда отдохнуть! Тогда и ему разрешат принять участие в ИГРЕ! Но пока мир не создан, он обречен блуждать по бескрайнему космосу, и снова и снова работать в поте лица, не покладая рук. Великий Парсек[19]! Ну, где же взять столько терпения?!

Полный уныния молодой демиург нечаянно шагнул в чужой мир. Неприглядную каменистую равнину освещало три солнца: два розовых поменьше и одно белое покрупней. То здесь, то там шевелилась коричневая ромбовидная трава, слышалось неприятное шуршание и непонятный треск. Какие-то мелкие создания суетливо бегали туда-сюда, сталкивались, падали и снова бежали. «Что они делают? — думал демиург. — Какой смысл в таком существовании? И кому пришло в голову создать подобную глупость?» Однако он тут же себя одернул: как можно кого-то осуждать, если сам еще ничего не сделал? А этот мир ЖИВОЙ!

И все-таки свою землю он попытаемся сотворить иной. Какой? Внутренний протест против окружающего унылого пейзажа неожиданно разбудил воображение. Молодой демиург бросился прочь из чужого мира. Перед его мысленным взором картинками в калейдоскопе пробегали фрагменты новой звездной системы, пока не сложились в стройную, законченную композицию. Демиург взмахнул руками и не поверил глазам. То, что он задумал, лежало перед ним, как на ладони. У него получилось! Теперь он может вступить в ИГРУ и постараться ВЫИГРАТЬ АРТЕФАКТ, о котором он так долго мечтал, чтобы улучшить созданный мир.

* * *

— Семь тысяч лет! Пролетят, и глазом моргнуть не успеешь. Невидимая песчинка в океане Вечности! Но я выиграл с первого раза. У гуманоидов в одном из моих миров есть присловье, что дуракам везет. Может и так. Честно говоря, я даже и не помню, как прошел извилистой тропой сквозь извержения и землетрясения, ледяные ураганы и глубинные штормы, метеоритные дожди и черные дыры. Демиург не может погибнуть в ИГРЕ, но вполне может задержаться на дорогах игрового пространства. В нашей власти изменять свой уже пройденный путь, расставляя ловушки соперникам. И тогда ИГРА становится еще интересней, но я почти не занимался этим. Когда же я увидел сверкающий шар и потянулся к нему, чувствуя, что очень близко находятся несколько моих конкурентов, я бросил вокруг себя сноп ослепляющей пыли и в последнем рывке коснулся Артефакта. Его свет пронзил меня с головы до ног, и я, счастливый как ребенок, в восторге благословил его и ИГРУ!…

(И никто не знал, что, спустя какое-то время, от этого благословения к добру или к худу, что-то стронулось в игровом лабиринте, что-то как будто вздохнуло один раз, другой… Пространства внутри лабиринта поменялись, линии поломались, изогнулись и соединились в сложный многомерный символ, обозначающий на языке демиургов слово «жизнь». ИГРА ожила и стала сложным, еще ей самой непонятным, но думающим и чувствующим живым организмом, вещью в себе, устанавливающей собственные законы бытия не для ИГРЫ, но для себя. И первыми кирпичиками в ее осознанную память заложились знания — для чего она была создана, и слова благодарности неизвестного существа…)

— Я создал семь миров, семь звездных систем, соединенных тонкой невидимой границей. Конечно, для этих миров время течет по-разному: где-то прошли миллиарды лет, а где-то миллионы, но таков закон Вселенной. Для меня же по тому же самому закону прошло около тысячи лет.

Почти все миры я населил разными существами в равных количествах, дав им равные возможности развиваться так, как они хотят. В результате естественной эволюции одни не выдержали и исчезли, другие выжили и породили новые виды живых существ. Я не вмешивался, а только помещал Артефакт на планеты и он сам настраивался на местный колорит, не разрушая его, но помогая развитию мира.

А вот восьмой, мир духов, создался сам, без моего участия, и расположился куполом над всеми остальными. Он призрачный, лишенный видимых границ и населенный душами умерших существ из всех моих миров. У них свои законы. Меня они чтят, эти духи, но к себе не пускают, разумно полагая, что живым у них делать нечего. Я не обижаюсь, но и выигранный приз им не даю, также разумно полагая, что мертвым он ни к чему.

Мой первый эксперимент превзошел мои ожидания. Я тайком закопал Артефакт в большом вечнозеленом лесу на одной из планет. И гуманоиды, населяющие этот мир и называющие себя эльфами, а свой мир — Эльстон, преисполнились любовью ко всему живому. За тысячу лет, что приз Игры незримо пребывал среди них, планета преобразилась до неузнаваемости, и стала стократ прекраснее, чем я ее создал. В благодарность за старания, я наградил эльфов бессмертием и наделил способностью свободно перемещаться внутри моих миров, чтобы они по мере своих сил улучшали уже созданное мною. Но они пока не очень склонны к путешествиям.

Второй опыт оказался не очень удачным. Окрыленный результатами первой пробы, в следующем мире, на Земле, я придал Артефакту вид человека (земляне называют себя людьми, если речь идет о многих, и человеком, если упоминается один представитель их племени). Однако мой приз недолго находился на Земле. Люди не поняли учения, несшего им свет, и убили носителя знаний. Странные. Сначала убили, а потом начали ему поклоняться, провозгласив богом. Я еле успел забрать Артефакт.

Но я не оставлял своих экспериментов. В следующий мир я забросил Артефакт, поместив его в маленький летательный аппарат гуманоидов, устроив им аварию в космосе (в связи с чем они отклонились от первоначального курса). Они благополучно донесли Артефакт до нужной мне планеты. (Это не нарушило Равновесия. Летательный аппарат направлялся в мои миры, и я был вправе немного изменить их маршрут. Позже соплеменники этих гуманоидов из звездной системы Центрус создали на Центрусе же огромный телепортатор во множество миров, что позволило им не зависеть от механических средств передвижения.)

Эти же оказались на редкость сообразительными, и сами, без моего участия, закопали свою машину в землю, естественно не подозревая о «подарке». В результате в этом мире среди самых разных существ появились волшебники.

Кстати сказать, не только Земляне называют себя людьми. Почему-то слово «гуманоид» нашим созданиям не нравится. Скорее всего, это связано с тем, что существует большое число разных подвидов гуманоидов, и чтобы как-то ориентироваться, они придумывают себе разные названия. Вернее, полагают, что придумывают, а на самом деле берут классификацию, разработанную демиургами.

В одной из моих звездных систем — я даже еще не успел решить, кем ее заселять — жители появились почти мгновенно, причем, сами по себе. Ими оказались боги. Кто бы мог подумать! Богов создали обитатели моих миров. Вера (особенно у людей) в сверхъестественное и необъяснимое оказалась настолько сильна, что небожители (люди наивно полагают, что боги обретаются исключительно на небе) возникали из ничего, можно сказать, прямо из воздуха. Они самые разные, и ведут себя почти так же, как и их создатели — ссорятся, воюют, мирятся, производят на свет потомство, такое же эфемерное по своей природе, как и сами. Однако люди умудрились приспособить под свои нужды и потомство небождителей.

Каждый из богов обосновался там, где ему больше нравилось: кто в горах, кто в лесу, и так далее. Время от времени они внимают зову верящих в них, и снисходят до каких-либо дел. Естественно, что люди наделили своих идолов бессмертием.

Боги творят разные чудеса кто во что горазд, но ко мне относятся с величайшим почтением, признавая за мной силу гораздо большую, чем обладают сами. Сила небожителей варьируется в зависимости от почитания людьми. Кто-то, кого совсем забыли, теряет львиную долю могущества. Война за верующих ведется постоянно. Боги интригуют, сбивались в недолговечные союзы и группировки, которые рассыпаются, и все повторяется заново. Популяция богов растет не очень быстро, а звездная система большая, и потому перенаселение им не грозит. Ну и люди последнее время поуспокоились и новых небожителей не изобретают.

Самым забавным в этой истории оказались две статуи. Они появились на живописной равнине и постоянно менялись в размерах — то одна была выше, то другая, то светились обе, то какая-нибудь из них вдруг начинала тускнеть, а потом вновь вспыхивала. Статуи представляли собой правый и левый ботинки. Иногда они поворачивались носами друг другу, а иногда, наоборот, разворачивались и расходились в разные стороны без чьей-либо помощи. Правда, расходились недалеко. Остальные боги взирали на них с удивлением и при всей своей божественной проницательности не могли понять — что сие такое. Даже меня как-то спрашивали, но я дипломатично уклонился от ответа, не став объяснять, что это образы совершенно материальных предметов, в то время как сами боги, хоть бессмертные и во плоти, являются все-таки плодом воображения, несмотря на идолы и статуи, воздвигнутые в их честь.

Я махнул рукой на этот «божественный» мир и не стал ничего переделывать. Забот мне хватало и без этого.

Великий Парсек! Как же все-таки интересно наблюдать за развитием живого. Вряд ли я приму участие в нескольких следующих Играх. Изучение различных форм жизни только усиливает мое любопытство. И что самое удивительное — даже когда я забираю Артефакт из мира, земля, пропитавшаяся его эманациями, не теряет своих свойств и продолжает развиваться почти в том же направлении.

На каждом из моих миров я создал себе недоступное для его обитателей убежище, где я могу жить и незаметно заниматься наблюдениями. Это гораздо лучше, чем таскаться по бескрайним космическим просторам. У каждого должен быть свой дом. У меня их семь и мне нравится это число. А у моего отца всего один. Впрочем, он всегда был бродягой, так что матушке приходится приглядывать и за его жилищем, включая пару дюжин своих и еще один дом для светских приемов. Там живет небольшое количество странных существ, выполняющих роль добровольной прислуги, и надо признаться, эта роль их почему-то восхищает. В свою очередь матушка балует их, как малых детей, ну и поучает, соответственно.

У меня же есть только один житель, который довольно легко перемещается по всем моим домам. Я похитил его дух, когда он умирал, облек в привычное для него тело и подарил бессмертие. Этот человек, его имя Пафнутий, очень много сделал для своей планеты, гораздо больше, чем в человеческих силах. Наделенный огромной жаждой познания, он большую часть времени проводит в моих библиотеках, где за сравнительно короткий срок сумел навести строгий порядок в книгах, рукописях и манускриптах, которые я разбросал во всех своих домах. Пафнутий благообразен и не по-человечески мудр. С ним интересно беседовать. Иногда он дает мне такие советы, что и не всякий демиург смог бы. Матушка от него в восторге. С тех пор, как Пафнутий у меня появился, она практически перестала контролировать своего «маленького демика», то есть меня, и я больше не слышу: «Лорений, кто тебе разрешил…», «Лорениус, в твоем возрасте демиурги…», ну и так далее.

Я люблю свои дома. В них я чувствую себя уютней, чем в доме у матушки, где прошло мое детство. А бескрайние просторы Вселенной? Что ж, для того они и существуют, чтобы прогуливаться там время от времени, общаться с друзьями, узнавать новости, играть или создавать новые миры, если существующие надоели…

Г Л А В А 11

— Генри… — прошептал мальчик. — Генри…

Он с трудом очнулся, но так и не смог понять, где находится. Все тело болело, голова пылала огнем. Мальчик чувствовал, что лежит укрытый одеялом на какой-то кровати. Ослабевшими непослушными пальцами нащупал повязку, закрывающую всю голову и глаза. Чьи-то руки приложили к его губам плошку, и мужской голос произнес: «Выпей. Это лекарство». Он проглотил горькую густую жидкость и провалился в забытье, снова из последних сил прошептав: «Генри…».

Так продолжалось несколько дней, но однажды, проснувшись, мальчик с удивлением обнаружил, что повязки на голове больше нет, и открыл глаза. В просторной бревенчатой избе за столом сидел светловолосый молодой человек в необычной одежде. Мальчик никогда не видел брюки из голубой парусины, а обувь на парне была похожа одновременно на грубые ботинки и мокасины, непривычного светло-серого цвета и с подметкой из странного материала. Молодой человек курил тонкую белую самокрутку и читал увесистую книгу.

— Ну, и как ты себя чувствуешь? — парень отложил фолиант и весело уставился на мальчишку.

— Кажется, нормально. Мне хочется встать, — Мальчик неуверенно откинул одеяло и опустил ноги на прохладный деревянный пол.

Голова кружилась, во всем теле чувствовалась слабость. Тем не менее, он поднялся и, шатаясь, сделал несколько неуверенных шагов в направлении стола. Перед глазами поплыли темные круги, он едва не упал и в изнеможении опустился на колченогую табуретку.

— Для начала неплохо, — улыбнулся молодой человек. — Ничего, через пару дней будешь как новенький. Как тебя зовут?

— Рой, Рой Твил… — мальчик вдруг почувствовал, что сейчас заплачет, но, сделав над собой героическое усилие, прошептал: — А где Генри?

— А кто он, этот Генри? Отец, брат, дядя, друг? Ты постоянно звал его, пока тебе было плохо.

— Генри Смит, рыбак, — и Рой, сбиваясь и всхлипывая, начал рассказывать свою короткую историю. — Я родился на Хмуром.

Парень кивнул понимающе, мол, знаю такое место. Когда-то очень давно, как значится в летописях, континент назывался Твиллитт, но потом, из-за погоды, местные жители переиначили его в Хмурый. Хмурый представлял собой котлован, похожий на тарелку неправильной формы, обрамленную горами. Тремя географическими достопримечательностями Хмурого являлись изредка просыпающиеся вулканы на юго-востоке, огромное центральное озеро Туманное и Великие Болота. В остальном же за Хмурым ничего особо выдающегося не наблюдалось — континент как континент. Было, правда, одно досадное и неприятное соседство у материка — Ведьмин Архипелаг. Но с этим, к сожалению, никто ничего не мог поделать.

— Родителей своих я не помню… — тем временем продолжал рассказ Рой. — Мать умерла от лихорадки, когда мне было два года, а отец еще раньше попал под горный обвал. Мои бабушка и дедушка погибли во время извержения вулкана… Я спасся, святой Пафнутий был милостив ко мне… Я тогда ушел проверять заячьи капканы на соседней горе… А тут вулкан неожиданно рванул, даже не дымил до этого, а как-то сразу проснулся и начал плеваться огнем и камнями. Вся наша деревня погибла… Я видел это… и ничем не мог помочь… Никто не выжил там… Я это знаю, потому что из города туда мужчины ходили после, когда извержение закончилось, искали выживших и никого не нашли… Я же увидев, что деревня заполыхала вся разом, бросился бежать, не разбирая дороги, сам не зная куда. Оказалось, что в город. На окраине, на берегу моря, упал, выбившись из сил, тут меня и нашел Генри. Генри жил бобылем, жену его унесла та же лихорадка, что и мою маму. Его жена ребенка ждала… но не суждено ему было родиться… Генри пожалел меня, и приютил, и вообще постарался заменить мне отца… Мы с ним дружно жили, правда, небогато, но нам хватало — море кормило. В тот день, когда с нами случилась беда, мы отправились за круглоголовкой, это такая редкая рыба, и попали в шторм… Наш старый кораблик его не выдержал, затонул. Мы привязались к мачте, но волны вынесли нас к рифам… и все…

— Прости, но я ничего не знаю о Генри. Мы, я и капитан нашего корабля, подобрали тебя в одном очень плохом месте больше месяца назад. Знаешь Ведьмин архипелаг? — Рой ужаснулся и невольно вздрогнул. — Мы взяли тебя с собой на Радужный, успев отчалить, прежде чем нами заинтересовались на берегу. Ты был без сознания, потерял много крови, у тебя оказались сломаны рука, нога и несколько ребер, разбита голова. Но, хвала Парсеку, ты все-таки выжил. Что же касается твоего отца, мне очень жаль, что так случилось. К сожалению, прошло много времени и я вряд ли смогу о нем что-нибудь узнать. Но если он жив, он обязательно найдется. Рыбаки, они сильные. Знаешь, наверное, что море слабых не любит. А теперь, коль уж ты встал, думаю, самое время подкрепиться, — молодой человек поставил на стол горшок с какой-то ароматной похлебкой, достал деревянные ложки и каравай хлеба.

— Кстати, сколько тебе лет? — запоздало поинтересовался парень.

— Двенадцать, — все еще всхлипывая, отозвался Рой. А потом, справившись со слезами и вспомнив незнакомое слово, удивленно спросил, — А кто такой этот Парсек?

— Это… — молодой человек странно усмехнулся. — Это очень древний бог. Ешь, давай.

Рой не заставил себя упрашивать, и хотя много съесть не смог, все равно почувствовал прилив сил. Осторожно ступая, он вышел на залитое солнцем крыльцо, уселся на теплые ступеньки и только тут понял, что на нем незнакомая одежда, явно перешитая с чужого плеча. Удобные холщовые штаны и светлая косоворотка с короткими рукавами не стесняли движений. Чуть выше левого запястья к локтю тянулся небольшой аккуратный шрам. Ну, да, ведь парень сказал, что рука была сломана. Рой задрал штанины. Синяки и ссадины уже прошли, а шрамы все старые, знакомые, только вот ноги сильно похудели, став похожими на ходули.

Дом стоял на небольшом взгорке, сзади весело шелестел светлый лес, а впереди внизу лежало озеро, по которому плавали рыбачьи лодки. Дальше, на берегу, виднелась деревня. Озеро называлось Дикое, а деревня — Кель[20].

Молодой человек вышел следом за мальчиком и уселся рядом, снова закурив свою странную самокрутку.

— Меня зовут Дрэй, я знахарь. И не смотри с удивлением на мою одежду. Мир большой, и в нем делают много разных вещей. Со временем ты еще удивишься, насколько много… Просто я одеваюсь так, как мне удобно, вот и все.

Через несколько дней ты будешь полностью здоров, и можешь отправляться куда хочешь. Можешь наняться на какое-нибудь судно младшим матросом, а там, глядишь, лет через пятнадцать и сам в капитаны выбьешься. Я даже на первых порах могу тебе помочь. Есть у меня один шкипер на примете, тот самый, что увозил нас с Ведьминого архипелага. Или, если есть желание, пристроим тебя в какую-нибудь гильдию, к кузнецам, например, или к тележникам. У меня много знакомых мастеров. Кстати недавно в городе Ремесел один пекарь мне говорил, что взял бы еще парочку учеников.

А пока гуляй, набирайся сил.

На самом деле молодого человека звали вовсе не Дрэем, и по профессии он был магом, а уж никак не заурядным знахарем. Однако, несмотря на молодость, в могуществе мало кто мог с ним тягаться. Что же касается имени, то очень немногие знали, как его зовут на самом деле. У магов как-то не принято открывать всем и каждому свои Истинные имена. Зато псевдонимов они могли себе позволить сколько душе угодно.

Дрэй мог полностью вылечить Роя за сутки, но не стал этого делать. У мальчишки начинался переходный возраст — самый опасный период для магического вмешательства в организм. Поэтому маг оставил все как есть, срастив, что называется, на живую нитку кости и разрывы тканей, и поддерживая пацана отварами из целебных трав. Молодой организм, получая эту живительную подпитку, довольно быстро справился сам.

На следующий день Рой чувствовал себя уже гораздо лучше: даже почти не устал от прогулки по лесу. Что ему делать дальше, он так и не решил. Дрэй предлагал устроить его на судно, но моря Рой после кораблекрушения побаивался. В гильдию тоже не хотелось. Пока жил с отцом в городе, успел насмотреться, как мастера обращаются с учениками. Прежде чем освоишь ремесло, успеешь и тумаков наполучать, и всякой грязной работой будешь сыт по горло.

Мальчик горестно вздохнул и безнадежно огляделся по сторонам, как будто в поисках ответов на безрадостные думы. Вокруг дома дружно цвели яблони и вишни, чуть дальше шелестели березы, и в молодой листве весело перекликались птицы.

Когда они с отцом уходили в море, только-только снег сошел, а сейчас, вон, все в цвету. Это ж сколько времени прошло? Дрэй сказал, что больше месяца, но все равно рано для цветения. Рой и не догадывался, что на Радужном зима значительно короче и климат теплее. Он вообще почти ничего не знал о мире, в котором жил. Да и откуда? Отец рассказывал только, что есть еще материки, но сам он к ним не плавал, довольствовался тем, что слышал от других. Правда, слышал довольно много, но все эти сведения больше касались морских течений, рыбы, штормов в разное время года — всего того, что рыбаку на непредвиденный случай может пригодиться. Им вот не пригодилось — ветхий кораблик оказался побежденным в сражении с волнами.

Мальчик снова вспомнил отца, которого никогда отцом не называл. Только — Генри. Тем не менее, это не мешало им чувствовать себя отцом и сыном и крепкой командой одновременно. И это было самым лучшим в его, Роя, жизни. А теперь вот снова один. И никому не нужен.

Сидя на крыльце, Рой задумчиво грыз травинку и никак не мог решить — что же делать дальше. Дрэй же с утра как уткнулся в свою толстую книгу, так и не отрывался от нее. Интересно, о чем там написано? Вот если бы научиться читать! Оставлять его у себя знахарь вроде бы не собирался. А попроситься к Дрэю в услуженье Рой стеснялся, это могло выглядеть так, будто он навязывается. Знахарь и без того очень долго с ним проваландался.

Рой в досаде отшвырнул стебелек и уставился вдаль. Внизу по дороге, ведущей к дому знахаря, медленно тащилась телега, влекомая унылой лошаденкой.

На крыльцо вышел Дрэй, присел рядом, закурил.

— К нам, кажется, гости, — лениво заметил он.

Рой молча кивнул, хотя любопытство распирало не на шутку. Таинственная профессия знахаря вызывала жуткий интерес. Но не признаваться же в этом! Интересно, откуда Дрэй узнал, что едут именно к ним, ведь телега еще не миновала дорожную развилку?

— Случай и в самом деле не простой, — так же лениво продолжил молодой человек. — Придется ехать в деревню.

— А можно мне с тобой? — Он даже испугался своей смелости. — Я мешать не буду, только посмотрю.

Дрэй лукаво взглянул на мальчишку. В глазах у парня была такая отчаянная просьба, что знахарь всерьез задумался. Из Роя со временем мог бы получиться неплохой лекарь. Травы — дело не хитрое. Парню однозначно идти некуда. Никого у него в этом мире не осталось. И помощник все равно нужен. В последнее время навалилась куча дел, требующих частых отлучек, а люди все чаще обращались за помощью.

— Ладно. Только не высовывайся, пока не спрошу, — решил Дрэй и, заперев дверь, легонько подтолкнул Роя в спину. — Пошли, так быстрее будет.

Спустившись с холма, они поравнялись с возницей. Им оказался молодой бородатый мужчина с темно-каштановыми волосами. В его голубых глазах застыла безнадежная тоска. Он заметно волновался, то и дело одергивая длинную домотканую рубаху, подпоясанную кушаком. Грубые холщовые штаны были заправлены в высокие кожаные сапоги.

— Господин Дрэй, бабка Культяпка за вами послала. Не справляется она. А жена моя никак не выздоравливает. Бабка ее все отварами поила, неделя уж тому будет, а Марьяне все хуже и хуже. Как высохла вся.

— Не горюй, Влас, вылечим твою Марьяну, — Дрэй легко запрыгнул в телегу. — Давай, поворачивай к дому.

Рой примостился рядом со знахарем, и лошадка понуро затрусила по накатанной дороге в деревню. Но то ли Дрэй что-то ей шепнул, то ли сама почувствовала, однако постепенно каурая кобылка перешла на рысь, а ближе к дому уже чуть ли не галопом неслась. Влас только руками разводил, но помалкивал.

Когда въехали на двор, у Роя защемило сердце. Как нюхом учуял — над домом повисла беда. Вроде бы и избушка ладная, и огород ухоженный, ан нет, будто серой пеленой все затянуто. Это в солнечный-то день!

Дрэй с интересом покосился на парня, но промолчал.

В чисто убранной комнате, застеленной половиками, на большой деревянной кровати лежала молодая женщина. Длинные русые волосы спутались, лицо было бледное, осунувшееся, взгляд какой-то тусклый. Выглядывавшая из-под рубашки тонкая рука безжизненно лежала поверх лоскутного одеяла. Рядом, на табурете, стояла кружка с недопитым отваром бабки Культяпки. Сама бабка примостилась на полу в изголовье кровати, уговаривая Марьяну допить лекарство.

Дрэй быстро и цепко окинул глазами комнату, нахмурился, покачал головой и резко приказал:

— Вставай, Марьяна!

Женщина подняла на знахаря равнодушный, безжизненный взгляд и попробовала приподняться, но сил встать у нее не хватило.

— Влас, подними жену, поставь на ноги, и придерживай, чтобы не упала. Живо!

Влас рванулся к кровати, бережно взял женщину на руки и осторожно опустил ногами на половик, крепко прижав к себе.

Дрэй скинул на пол одеяло, подушки и простыню. И тут Рою показалось, что под матрасом как будто пульсирует что-то маленькое, холодное и страшное. Он инстинктивно вцепился в руку знахаря, указывая пальцем на мерцающее пятно.

— Молодец, парень. Все правильно. Ну-ка, бабушка, принеси мне чистую тряпицу да росяной водички, — Дрэй улыбнулся всем сразу.

Культяпка шустро заковыляла к двери, сильно припадая на одну ногу. Пока она ходила, знахарь подошел к обнявшимся Власу и Марьяне, положил обе руки на голову женщины, что-то неразборчиво пробурчал и пальцами щелкнул.

— Ой, что же это я раздетая стою при посторонних? — удивленно проговорила Марьяна. — А ты, бесстыдник, не мог ночи дождаться, среди бела дня обниматься полез!

Влас от радости не знал, смеяться ему или плакать.

— Неделю молчала, как воды в рот набрала, — проговорил он улыбаясь. — Ничего, Марьянушка, это же знахарь, господин Дрэй. Ну, и паренек с ним, тот самый, которому ты одежонку справила. Малец-то, видишь, выздоровел, а теперь и ты поправишься.

Между тем вернулась бабка, увидела, что Марьяна пришла в себя, улыбнулась беззубым ртом и захлопотала вокруг молодой женщины, помогая ей одеться. Дрэй взял тряпицу, приподнял матрас и, накрыв какой-то предмет материей, аккуратно его завернул и зажал в кулаке. Потом выплеснул из кружки в окно остатки отвара, налил туда принесенной бабкой воды, сделал над чашкой несколько странных движений и, осторожно развернув ткань, бросил в воду красивый позолоченный медальон. Вода сразу же потемнела, забурлила, и над кружкой заклубился едкий серый дым, а медальон, утратив позолоту, стал невзрачной оловянной безделушкой.

— Разведи огонь, Влас, лучше во дворе. Нечего поганить дом этой дрянью.

Влас сорвался с места и уже через минуту запалил во дворе костерок. Удивленная Марьяна смотрела на происходящее во все глаза. Да и не она одна: Рой тоже стоял с разинутым ртом. Бабка Культяпка сокрушенно развела руками.

— Как же это я проглядела? Ах ты, присушка окаянная! И откуда же она, девонька, под твоим матрасом-то оказалась? — прошамкала она.

— Я нашла медальон на берегу озера рано утром. Пошла белье прополоскать, гляжу, блестит что-то, ну я и подняла. Вот и подумала, какой он красивый, дорогой, наверное. Белье прополоскала, домой пришла, да и сунула медальон под матрас на черный день. Жалко постоянно носить-то, вдруг замарается. Денег за него много бы дали. А убрала с глаз, да и забыла, как будто его и не было. А на следующий день уже встать не смогла, — Марьяна виновато улыбнулась.

— Помилуй нас, Святой Пафнутий! Вот уж, действительно, на черный день ты его себе разыскала, непутевая, — бабка нежно погладила Марьяну по голове. — Благодари господина Дрэя. Еще бы немного, и этот поганый медальон всю бы тебя без остатка съел, а потом и до Власа бы добрался. Слыхала я от своей бабки про такие подарки, да вот не думала, что самой доведется увидеть. Страшный это «подарок», девонька, лютой злобой напоенный! Жизненную силу из людей подчистую вытягивает. А как умрет человек, сам исчезает и новую жертву ищет.

Давным-давно пришло в нашу землю с Ведьминого архипелага басурманское племя, а с ними и присушки эти объявились. Кто уж их делал, то нынче никому не ведомо. Разные они были — кольца, браслеты, медальоны. А цель у них одна — погибель тайных врагов. Дарили их — чуть не как высшую награду, а потом, через короткое время, люди страшными болезнями заболевали, и не один знахарь помочь не мог. Басурманы-то тут не долго командовали, извели их, лиходеев, под корень, а гадость эта, вишь, живучей оказалась. И откуда только в нашем озере взялась? Видать, человек сильный попался, распознал или неладное почуял. Ну и, долго не думая, бросил медальон в воду. А, там, глядишь, весенний паводок дно взбаламутил, дрянь эту к берегу и прибило. Или рыба какая проглотила, да и иссохла где-нибудь в камышах. Этой присушке ведь все равно кого есть, лишь бы живое было.

— Твоя правда, бабушка. Ну, да ничего. Теперь она уже не страшная, кончилась ее сила, — Дрэй осторожно взял кружку тряпицей и вышел во двор.

Рой отправился следом. За домом жарко пылал костер. Влас сидел на большом бревне и курил самокрутку. Глаза его сияли от счастья. Дрэй подошел к огню и с размаху швырнул кружку, а за ней и тряпку в середину пламени. На мгновение оно стало темно-коричневого цвета, черный дым устремился в небо, а потом языки огня снова окрасились оранжево-желтым. И в этот момент Рой понял, что серая, окутывавшая дом пелена, рассеялась.

— Как ни жалко Влас, а кровать, одеяло, простынь и подушки придется сжечь, так что костер не туши. А ты, бабушка, три заката купай Марьяну в росах на заливном лугу, ну, да ты и сама знаешь где. Да пои ее здравицей неделю. А потом, как месяц народится, три дня пусть купается в утренней росе. И в доме все помыть очищающим отваром тоже не лишним будет.

— Уж я постараюсь, господин Дрэй, не сомневайтесь. И дом очищу и Марьянку искупаю, — заулыбалась бабка. — Тут и наговорчик пригодится супротив напасти всякой. Теперь-то уж точно сработает.

— Сработает, сработает, — кивнул Дрэй.

— А барахло-то чего жалеть? Кровать новую справим, лучше прежней, а одеяло с подушками — еще проще: тряпки есть, а набить матрас на первое время и соломой можно, — Влас сиял лицом, как начищенный самовар.

— И то правда, Власушка. Одеяло я новое сошью, а для подушек и сено сгодится. Привыкать нам с тобой, что ли? Сколько до свадьбы по сеновалам прятались? — Марьяна смеялась, несмотря на слабость.

— Вот и ладно, — подытожил Дрэй. — Пойдем, Рой, устал, небось, с непривычки.

Знахарь и Рой попрощались с хозяевами и бабкой, не спеша, вышли за деревню и свернули в придорожный ракитник. Дрэй усмехнулся и взял мальчишку за руку:

— Сейчас будем дома.

Рой так и не понял, что произошло. Воздух вокруг них вдруг взвихрился, все замелькало и замельтешило перед глазами, а через несколько мгновений они уже стояли перед домом знахаря. Мальчик смотрел, выпучив глаза. Он даже испугаться не успел — все случилось так быстро! Вот это знахарь! А может он колдун? Точно. Так и есть. А ведь сразу не догадаешься, даже по виду не скажешь. Ну, одевается странно, ну курит непонятные самокрутки, да мало ли кто как одевается и что курит. Что же теперь будет?!

Пока Рой приходил в себя от удивления, Дрэй отпер дом и поставил на стол нехитрую снедь.

— Давай, присоединяйся. Чудеса по первости кучу сил отнимают. Впрочем, ты сам напросился. Не страшно было?

— Нет, разве что когда медальон увидел. Только я совсем ничего не понял. Как мы так быстро дома очутились? Мне ужасно интересно. Такого в моей жизни еще не случалось!

— Я вот о чем хочу узнать, — не отвечая на вопросы, поинтересовался Дрэй, — как это ты присушку углядел? Бабка уж на что ведунья, а прозевала.

— Дак, она потому и прозевала, что он, медальон-то, под матрасом лежал. Может, чуяла что-то недоброе, но Марьяна ведь его своим телом прикрывала. Вот и казалось бабке, что в самой девушке дело. Я еще, когда мы подъезжали, увидел, что над домом как будто пелена серая повисла, дом-то ладный, а как неживой. А когда ты Марьяну с постели поднял и тряпье на пол скинул, меня будто кольнуло что-то: смотрю, вокруг туман клубится, а в центре, под матрасом то есть, что-то блестит и пульсирует, страшно так! Я и подумал, что оттуда вся эта дрянь начало берет. Когда же ты кружку в огонь кинул, все и рассеялось, как не бывало вовсе. А больше ничего и не знаю.

Дрэй понимающе кивнул и пока они не поели, не произнес ни слова, думал. Видимо, из-за травмы головы у мальчишки проявились магические способности. Такое бывало. Значит, изначально заложено, передалось от бабки или прабабки. Что ж, выходит, судьба.

— Скажи, Рой, хотел бы ты у меня остаться? — спросил знахарь, хотя уже заранее знал ответ.

Рой задохнулся от счастья.

— Ой! Да! Конечно! Спасибо! Я… спасибо!.. — мальчик порывисто обнял знахаря. Это было просто здорово. Так здорово, что и не знаешь, что сказать. Вот только бы еще Генри нашелся!

— Не благодари. Это решил случай, а случайностей не бывает. Все к лучшему. Поначалу научишься читать, про травы тебе бабка Культяпка расскажет, а там видно будет. Завтра с утра отправишься к ней в деревню, а после обеда вернешься. Да и с Власом поговори. Руки-то у него золотые, как окрепнешь немножко, многому может научить. Жизнь — она долгая: никогда наперед не угадаешь, что пригодится. А знания лишние еще никому не мешали, уж поверь мне на слово. Влас-то, он и дом поставить умеет, и печь сложить. Я даже не знаю, чего он своими руками не смог бы сделать. Он тебе не откажет. А ты приглядывайся, да приноравливайся, — закончил разговор Дрэй, глядя в сияющие глаза пацана.

Вот так и началась для Роя совершенно новая жизнь.

ИНТЕРЛЮДИЯ

— Мы, демиурги, давно уже не воюем между собой. С тех самых пор, как последняя война выкосила чуть ли не половину из нас, и поставила под угрозу существование Вселенной. Испокон веку считалось, что демиурги бессмертны, пока созданное воюющими сторонами оружие не опровергло эту истину. С великим трудом общими усилиями оставшиеся в живых уничтожили вышедшие из-под контроля смертоносные машины.

Теперь все наши споры разрешает Вселенский Совет Демиургов. Но, как ни крути, наши создания, очень похожие на нас, сотворенные по нашему образу и подобию, ведут постоянные войны на своих планетах. Частенько случается, что одна планета пытается захватить другую или даже уничтожить, и тогда вмешивается созданный нами Наблюдательный Совет в звездной системе Центрус.

Хотя, Парсек меня задери, ну что такого в том, что не станет какой-то планеты? Их во Вселенной и без того как грязи, а молодые демиурги, добиваясь участия в ИГРЕ, постоянно создают все новые и новые галактики.

ИГРА — единственное стоящее развлечение! Но, Великий Парсек, я проиграл, как последняя блудная комета! И кому? Мальчишке сопливому, первый раз участвовавшему в состязании! Было бы не так обидно, если бы корифеям… — Гнаций в ярости рубанул кулаком пространство, и стайка астероидов, будто живая и все понимающая, резко изменив курс, понеслась подальше от разгневанного демиурга.

— Астероиды гоняешь? — раздался насмешливый голос.

Гнаций резко обернулся и увидел своего приятеля Фабия.

— Не могу я простить этому выскочке Лорению, что увел Артефакт прямо у меня из-под носа. Ведь я уже практически дотронулся до Приза. Оставалось полшага, и тут откуда ни возьмись этот поганец, чтоб его Парсек разметал в звездную пыль!

Фабий кивнул, разделяя чувства товарища, и попытался утешить:

— Я понимаю тебя, но что такое семь тысяч лет? Не успеешь оглянуться, как будет новое состязание.

— Тебе легко говорить, ты ведь пару раз выигрывал Артефакт, — пробурчал Гнаций.

— Да я уже и не помню, когда это было. В последних десяти играх я не принимал участия.

— Ну да, научные труды, теоретические разработки по Черным Дырам, — Гнаций постепенно успокаивался. — И что нового на теоретическом фронте?

— Пока ничего, но… — глаза Фабия заговорщически блеснули, — появилась одна идейка, не спрашивай, обмозговать надо, а там, глядишь, и практическая помощь потребуется. Ты ведь не откажешь?

— Когда это я тебе отказывал?

— Только пока держи рот на замке, у меня, знаешь ли, нет желания выносить это на Ученый Совет и выслушивать заумное кудахтанье наших корифеев. Ты да я, да и вся наша компания, мы вполне способны разбить в пух и прах этих научных светил, если все получится. А тогда, по правилам, мы можем потребовать переизбрания Ученого Совета, как отставшего от прогрессивных веяний. Представляешь перспективы? Мы ведь можем, став во главе ученых, и правила ИГРЫ изменить! Не вешай нос, дружище. Я, если что, буду у себя в основной лаборатории, — Фабий помахал на прощание и исчез.

Вновь оставшись один, Гнаций задумался. Кодекс Демиургов не позволял вмешиваться в дела чужих галактик. Не позволял демиургам. Но кто запретит это сделать каким-либо существам с другой планеты? Пока Наблюдательный Совет узнает, пока разберется, пока решит, какие принимать меры и пока их примет — времени вполне достаточно для изъятия Артефакта. Тем более, что Наблюдательный Совет не знает ни об ИГРЕ, ни о существовании Приза, и значит, в это вмешиваться не будет, опять же по незнанию. Правда, до сего времени не было прецедентов похищения Артефакта, но все когда-нибудь случается впервые. Демиург злорадно усмехнулся и переместился во владения Лорения, приняв вид случайного астероида.

Артефакт он увидел сразу. Любуясь им и одновременно вновь приходя в ярость, Гнаций щелкнул пальцами. Над его ладонью замерцала маленькая звездочка-маяк. Демиург сконцентрировался и, создав вокруг маяка поле невидимости, отправил его к Артефакту. Звездочка легко прошла сквозь атмосферу и мягко, не вызвав даже турбулентных потоков, опустилась на землю точно в нужном месте, превратившись в пучок травы.

Теперь следовало найти похитителей Приза. Гнаций прищурился, изучая следы существ, посещавших чужую планету. Великий Парсек! Проклятый мальчишка Лорений создал исключительно гармоничную систему, в которой нет ни одного существа, способного даже помыслить о захвате другой планеты. Таким образом, отпадал самый простой путь похищения Артефакта. Гнаций выругался и расширил круг поиска.

Через какое-то время демиург наткнулся на очень интересный след, ведущий на Церру из Центруса, и чуть ли не из самого Наблюдательного Совета. След проявлялся в нескольких местах ненавистной планеты, в том числе и на каком-то острове рядом с Артефактом, и уходил в другие галактики. Гнаций решил посмотреть, куда это бегал неизвестный непоседа, и отвлекся от церрянских пейзажей.

Среди немногочисленных путей, мягко пульсирующих вокруг звездной системы Лорения, Гнаций обнаружил след, указывающий на Ипри, планету джиннов. И понял, что нашел то, что нужно. Джинны всех цветов населяли большую планету в галактике Двойного Голубого Кольца, созданную когда-то отцом выскочки Лорения. Отец Лорения был чудаком и бродягой и давно уже не заботился о своих созданиях — сотворил галактику и забыл про нее. Это Гнация устраивало во всех отношениях. Забытая всеми галактика — во-первых, «подарок» не только сыну, но и его папаше — во-вторых, и, в-третьих, — черные джинны — создания, наделенные колоссальной разрушительной способностью, свойствами мощных энергетических вампиров и, немаловажное качество, очень агрессивные. Природа джиннов была такова, что питались они, разлагая на атомы природные ресурсы, такие как воду, растения и в очень малом количестве почву и воздух. Но это на Ипри. А на гуманоидной планете им по силам было разложить на атомы все, что угодно, включая жителей.

Радостно потирая руки, Гнаций вернулся на Церру и обнаружил свой маяк приземляющимся совсем в другом месте. Почти неощутимые для простых обитателей планеты, но хорошо видимые для магов высокого уровня и для демиурга, магические эманации, исходящие от маяка, оставили в атмосфере мерцающий след. Правда, он быстро рассеялся, но возвращать маяк на место Гнаций раздумал. Чем меньше знают гуманоиды, тем крепче их сон.

Поразмыслив, Гнаций составил, как ему показалось, изящный план. Дотянувшись мысленно до своего маяка, демиург вложил в него диверсионную программу: притянуть к себе гуманоидов, способных открыть на Церру дорогу похитителям Артефакта. Механизм был прост: обернувшись пылинками, маяки проникнут в тела гуманоидов, сделав их временными союзниками джиннов. Временными, потому что потом джинны, если им захочется, могут употребить в пищу и церрянских соратников. А еще маяки поселят в сознании своих носителей непреодолимую ненависть к магам, как к самым опасным противникам, а также умение скрывать истинные чувства до нужного момента. Программа же, заложенная в маяк, начнет действовать не сразу, чтобы до поры до времени не насторожить обитателей планеты.

Нам спешить некуда, но мозолить глаза выскочке и зазнайке Лорению тоже не стоит (пока не стоит), хмыкнул довольный собой демиург, и перенесся на Ипри, ожидая развития событий.

Г Л А В А 12

Время летело незаметно. Из угловатого мальчишки Рой превратился во взрослого юношу. Он многому научился не только у Власа и бабки Культяпки, но и у своего наставника. Сельчане в отсутствие Дрэя все чаще обращались за помощью именно к нему. Бабка Культяпка не могла нарадоваться на молодого волшебника, да и многие люди благодарно улыбались Рою при встрече, приглашали в дом, угощали.

Волшебство кружило голову, и с каждым днем Рою все больше казалось, что он призван бороться со злом, к которому относил в числе прочего и черную магию. Напрасно Дрэй втолковывал, что нет магии ни черной, ни белой, ни синей, ни красной, ни серо-буро-малиновой, а все зависит от того, на что направлено то или иное заклинание. Но Рой не слушал, деля мир исключительно на хорошее и плохое. В конце концов Дрэй плюнул на упрямца, решив, что со временем тот поумнеет.

Любовь ворвалась в душу весенним ураганом. Дочка деревенского старосты Ника затмила Рою весь белый свет. Он всячески пытался обратить на себя ее внимание, приносил к ее порогу букеты цветов и незатейливые подарки — вырезанные из дерева смешные фигурки зверюшек, сплетенные из кожи пояса и колье.

При этом ему казалось, что такому колдуну, как он, ничего не стоит присушить к себе любую деревенскую девушку. Многие из них с любопытством смотрели ему вслед, но молодой человек не замечал ничего. В потайном мешочке на груди он хранил единственный бесценный талисман — обрывок ленты своей любимой, найденный около ее дома. Он даже видел, как Ника зацепилась этой лентой за ветки шиповника, не смогла полностью распутать и оторвала клочок. Рой выпутал драгоценный лоскуток и унес домой. С тех пор он с ним не расставался. Но Ника, зная о букетах и подарках, несмотря ни на что полностью игнорировала Роя.

Он не мог понять — почему. Она владела всеми его мыслями, снилась по ночам, грезилась наяву, ее имя звучало для него божественной, неземной музыкой. Он даже втайне от Дрэя начал писать стихи, нестройные, неумелые, полные безумных надежд и восхваляющие со всем юношеским пылом единственную богиню — дочку деревенского старосты. Молодой волшебник окончательно потерял голову, пытаясь что-нибудь придумать, чтобы любимая хоть раз улыбнулась ему.

Конечно, не только Рой, но и почти все деревенские парни пробовали приударить за Никой. Однако, если с другими парнями девушка смеялась, шутливо отмахиваясь от их ухаживаний, то он, Рой, для нее просто не существовал. Рой знал, что бабка Культяпка тоже учила ее магии трав, но ведь он-то умел гораздо больше! Так почему же Ника к нему настолько равнодушна?

Рой красавцем не уродился. Долговязый, белобрысый, круглые серые глаза, вздернутый нос. Но и не урод ведь, как тот же Грин, сын тележника — без слез не взглянешь! Сколько раз Рой видел, как Ника ласково улыбалась Грину, шутила с ним. Конечно, может, это все она делала из жалости — на Грина ни одна самая захудалая девка в деревне внимания не обращала. Но разве он, Рой, хуже? Ужасная обида грызла злее цепной собаки.

Не выдержав душевных мук, он обратился к Дрэю с просьбой научить его готовить приворотное зелье. Наставник только отмахнулся, заявив, что такими глупостями никогда не занимался сам, и ему, Рою, не советует.

— Колхоз — дело добровольное, — усмехнулся он в усы. — Силком любить никого не заставишь.

— Что такое колхоз? — удивился Рой.

— Колхоз? — Дрэй лукаво скосил на юношу глаза. — Колхоз — это такое древнее братство, существовавшее в одном из измерений.

Рой не знал, о чем в этот момент думал про себя наставник, рассмеявшийся каким-то собственным мыслям. Наверное, в этом братстве существовали очень смешные обычаи, но черную злую зарубку на память о том, что Дрэй отказался ему помочь в САМОМ ВАЖНОМ, он сделал. А на следующий день, когда учитель снова исчез в неизвестном направлении, как бывало в последнее время довольно часто, Рой отправился в деревню к бабке Культяпке. Уж если и она не поможет, то хоть в омут головой.

Бабка встретила его ласково, напоила душистым чаем, и Рой поведал ей, с чем пожаловал. Всегда улыбчивая и доброжелательная старушка сурово нахмурилась.

— Нехорошее это дело, Рой. Можно, конечно, приготовить любое зелье, хоть приворотное, хоть отворотное, да только не помощница я тебе здесь. Что ты удумал? Живого человека принудить плясать под твою дудку, потакать твоим капризам, против воли в полон вести? Это, бывало, когда война приключалась, помилуй нас от такой напасти Святой Пафнутий, и супротивцы девок силой к себе уводили, и то понять было нельзя, чтобы сердцем с таким непотребством смириться. А ты хочешь посреди мира супостатом стать? Коли не люб ты своей зазнобе, то тут уж ничего не поделаешь, насильно мил не будешь. На-ка вот, травку возьми да завари на росяной водице. К утру в голове-то прояснится. И не хмурься, сынок. Сам знаешь, я тебе худа не пожелаю.

Рой травку взял, кивнул, мол, да, конечно, и отправился обратно. Травка была знакомая, использовалась, когда голова болела после лихорадки. Отойдя от деревни, досадливо швырнул бабкин подарок в придорожный куст. Обижаться на старуху бесполезно. Но и отваров он пить не собирался. Сам все сделаю. И как раньше не додумался? Не может такого быть, чтобы в фолиантах учителя отсутствовало это заклинание.

Рой, обложившись книгами, просидел за столом до глубокой ночи, и все-таки нашел то, что искал. На полях напротив нужного текста почерком Дрэя была сделана надпись на неизвестном языке, но он не обратил на нее внимания. Травы, используемые в составлении приворотного зелья, на две трети оказались незнакомыми, но на них имелись ссылки, и, сняв с полки еще одну книгу по старинному траволечению, Рой разыскал искомые названия и прочел описание каждой составляющей. Ни в лесу, ни на прилегающих к деревне лугах эти травы не росли, но обладали очень схожими свойствами с известными Рою растениями, которые всегда были в его распоряжении.

Само заклинание состояло из двух небольших абзацев нескладного текста, но он уже давно научился относиться к таким вещам более чем серьезно, не ставя под сомнение древнюю мудрость. Ритуал не вызывал затруднений, время изготовления магической смеси — полночь полнолуния, а время произнесения заклинания — полдень следующего дня. Результатом колдовства должно стать появление необыкновенного белого цветка с красной оторочкой по краям лепестков. Приворот начинал действовать почти сразу, буквально через пару-тройку дней и набирал полную силу к новолунию, навсегда скрепляя влюбленного с его избранницей.

До полнолуния как раз оставалось два дня, и Рой потратил один день на то, чтобы изготовить из глины миску и ступку, и обжечь их в печи у деревенского горшечника, объяснив мастеру, что нечаянно разбил свою посуду для приготовления лечебных смесей. На второй день юноша собрал необходимые травы и в полночь, сверяясь с книгой, приготовил в миске приворотное зелье, закрепив его действие особым движением рук, указанным на картинке в магическом фолианте.

Место, на котором он собирался завтра ворожить, находилось прямо за домом, на вершине холма у самой опушки леса. Рой знал, что это место старой и доброй Силы, там ему всегда было легко, и он частенько приходил туда отдыхать, а в последнее время — мечтать и сочинять стихи о красавице Нике. Тетрадочку со стихами он хранил, завернув в непромокаемую ткань, в дупле старого дуба, куда, не доберешься, не умея левитировать.

Проснулся Рой с первыми лучами солнца, но, как предписывал ритуал, отказавшись от завтрака, только попил ключевой воды, тщательно вымылся, оделся во все чистое, еще несколько раз повторил про себя заклинание и сверился с книгой. Солнце все выше взбиралось по небосклону, и Рой, взяв миску с зельем, отправился на опушку леса. Он долго ходил по полянке, прислушиваясь к ощущениям, выбирая подходящее место, пока не нашел его на самой яркой травяной окружности без единого цветка. Она оказалась почти идеальной формы: возникало впечатление, что кто-то специально создал ее для магических действий. Рой взял ступку и очертил ею защитный круг, чтобы колдовство не вырвалось наружу. Ему вовсе не улыбалось, чтобы кто-нибудь ненароком воспользовался плодами его трудов.

Наконец солнце вошло в зенит. Рой опустил миску в центр травяного круга, скинул с себя всю одежду, аккуратно сложил рядом, достал из нагрудного мешочка заветный лоскуток и опустил его в зелье. Посолонь[21] поклонился на четыре стороны света, сделал глубокий вдох и начал читать заклинание. Оно произносилось четыре раза подряд.

После первого раза над миской заклубился легкий серый дымок, и Рой воодушевленно и с возросшей уверенностью продолжил чтение. Дымный столбик начал расти, обволакивая Роя, и остановился на границе травяного круга. Когда заклинание было прочитано в третий раз, дым стал совсем плотным, полностью закрыв солнце, и из серого превратился в белый с алыми и черными вкраплениями. Земля под ногами волшебника начала мелко вибрировать, птичий гомон умолк, как перед грозой.

Рой, не ожидавший такого сильного эффекта, в испуге попытался остановиться, но неизвестная неодолимая сила выталкивала из него слова, и заклинание вопреки всему было произнесено положенное количество раз. Дымный кокон бешено завертелся вокруг, вырывая воздух из легких с такой силой, что Рой начал задыхаться. Вдруг кокон сделался ледяным, потом обжигающим, как огонь, став похожим на огромный гриб кроваво-красного цвета, после чего взорвался с оглушительным хлопком. В это мгновение все исчезло, и Рой обессилено опустился на колени. Зеленый травяной ковер пропал, и на его месте осталась развороченная земля. В центре круга образовалась довольно глубокая воронка, на дне которой распустился белый цветок дивной красоты с алой оторочкой по краям лепестков и глянцево-черным глазом сердцевины — в комментариях к заклинанию было указано, что в случае правильно исполненного действия должен появиться именно цветок. Значит, он все сделал, как надо! Ступка и миска бесследно исчезли.

Ошеломленный и обессиленный, Рой дрожащими руками потянулся к цветку и поднял его. Но как только на лепестки попали солнечные лучи, цветок рассыпался в пыль и налетевший ветерок развеял ее. Несколько пылинок попало в нос, Рой чихнул и вытер выступившие слезы. О том, что цветок должен исчезнуть, в заклинании ничего не было сказано, как, впрочем, не было и указаний, что же с ним делать. И тут он вспомнил о приписке Дрэя на полях книги. Видимо, она обозначала именно исчезновение цветка. Рой оделся, снял защитный круг, и, удовлетворенный своим колдовством, шатаясь от усталости, отправился домой, полный радужных надежд.

Рой не боялся, что кто-нибудь увидит его во время проведения магических опытов. Люди в деревне с почтением относились к тому, что он учится волшебству, ведь сколько раз уже юноша им помогал, используя недоступные простому знахарю знания. Поэтому те, кто стал свидетелем необычного волшебства далеко на холме, не забеспокоились:

— Учится молодой волшебник, скоро в силу войдет. Повезло нам, такого заступника имеем, — был общий вердикт.

Однако, помня наставления Дрэя, Рой давно уже привык убирать за собой следы экспериментов — мало ли кто по неосторожности или по незнанию наткнется на место, где происходило колдовство, лечи потом непутевого.

Из записок Святого Пафнутия.

…На следующий день на месте колдовского эксперимента, как ни в чем не бывало, снова росла обычная трава, цвели луговые цветы и ничто не напоминало о странном ярко-зеленом травяном круге. Как будто и не было его никогда. Маяк Гнация исчез полностью, маленькой незаметной пылинкой переместившись в Роя Твила, и не хватило маяку силы на то, чтобы заразить других людей. Но не знал глупый мальчишка, что не простую пылинку вдохнул он накануне, став магнитом для наведения гибельного пути с другой планеты (магия демиургов неподвластна смертным, и даже самые сильные маги-люди, обнаружить ее не могут). Не знал, не ведал молодой волшебник, что совсем в скором времени расцветет в его душе жгучая ненависть, упавшая на благодатную почву юношеского максимализма. Ненависть ко всем, владеющим Даром, и что он обнаружит в себе способность скрывать ее, но будет вынашивать планы мести, и осуществление этих планов приведет его к отступничеству от всего доброго, что он считал своим долгом защищать…

* * *

Прошло несколько дней. Рой терпеливо ждал результатов своего колдовства и прикидывал, где ему лучше встретить Нику, чтобы поговорить с ней с глазу на глаз, признаться в любви и, естественно, получить наконец-то благосклонный ответ. Окрыленный надеждой, он беззаботно бродил в перелеске недалеко от деревни. Солнце припекало, и Рой, чтобы освежиться, направился к ручью, который весело и звонко спускался в озеро, проложив себе путь среди молодых березок. Ручеек приветствовал его, плеснув в лицо пригоршню холодной воды, и беззаботно помчался дальше. Рой присел на траву, уставился в землю и погрузился в радужные мечты, потеряв счет времени.

Внезапно где-то недалеко хрустнула ветка. Рой вздрогнул и повернул голову в направлении раздавшегося звука. Сердце бухнуло, как камень, и заколотилось, заставив молодую кровь разогнаться с невероятной силой: сквозь редкий березняк он разглядел Нику, шедшую в его сторону. Рой залюбовался ладной фигурой, потом бесшумно встал, стараясь выровнять дыхание, скользнул в сторону тропинки и оказался у Ники на пути. Сейчас или никогда! — стучала в голове отчаянная мысль.

Увидев Роя, девушка остановилась, как вкопанная. На мгновение ее глаза удивленно расширились, но тут же лицо стало надменным и непроницаемым.

Он с ужасом понял все! ЗАКЛИНАНИЕ СРАБОТАЛО НЕ ТАК, КАК НАДО! ЦВЕТОК НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ РАССЫПАТЬСЯ!

Рой был потрясен до глубины души, все его мечты и надежды рухнули. Но нет! Вопреки всему он обязан добиться своего! Любыми средствами! Неимоверным усилием воли Рой заставил замолчать в душе отчаяние и боль, и, не дожидаясь, что девушка ему скажет, шагнул к ней. Неуклюже сграбастав Нику в объятия, Рой приник к ее губам, чувствуя, как под его руками бьется и пульсирует горячее и гибкое девичье тело. Кровь ударила Рою в голову, он жаждал обладать девушкой прямо сейчас, здесь, на мягкой траве у маленького ручейка, под этим синим небом, по которому легко и неслышно бежали невесомые белые облачка. Слова о любви застряли в пересохшем горле, да и до них ли было! Его жадные руки неумело тискали девушку, умудряясь, тем не менее, крепко держать вырывающуюся, отчаянно сопротивляющуюся Нику…

Когда Нике стало ясно, что она не справится с сильным парнем, да еще и колдуном, она вдруг поняла, как сможет ему отомстить. Она злорадно взглянула в безумные глаза Роя. Любовные утехи ей давно не в диковинку. Ее любимый, а со вчерашнего дня — жених, сын кузнеца из соседней деревни, уже обучил ее этому искусству. Родители, даже не догадываясь об отношениях своих детей, вчера полюбовно договорились сыграть по осени свадьбу. Заносчивый и прыщавый Рой был ей безразличен, даже противен, но от бабки Культяпки она знала, что молодые ведьмы, решившие забрать у колдунов знания, иногда позволяли себе вступить с ними в связь. Умения, конечно, у волшебников не пропадали, но зато девицы приобретали большую часть знаний, которыми обладали колдуны. И вот теперь Ника решила: сопротивляясь до конца, насколько хватит сил, чтобы Рой не возомнил себя победителем, она получит в свое распоряжение все то, чему господин Дрэй никогда бы ее не обучил. Да и побаивалась она знахаря, нутром чуя, что многие его знания не для простой деревенской девушки, хотя бы и ведьмы. Что же до Роя, вряд ли он знал все, чем владел его наставник.

…Рой потерял голову окончательно, почувствовав, что силы девушки на исходе и желанный миг обладания вот-вот настанет. Он повалил Нику на мягкую траву. Летом женщины не носили нижнего белья, это знал любой деревенский парень…

Рой вошел в нее неумело, толком не зная, как и что делать, но инстинкт, присущий человеку во имя продолжения рода, взял свое. Рой не видел ее лица, пот тек со лба и щипал глаза, но смахнуть его было некогда. Он тяжело и хрипло дышал, торопясь приблизить миг высшего блаженства, а когда он наступил, то так и не понял, что же произошло. Восторг обладания как будто смыло ледяной волной, и осталось лишь полное опустошение.

Он торопливо натянул штаны и только тут взглянул Нике в лицо. Девушка смотрела на него с презрением.

— Пойдем к твоим родителям. Ты теперь моя и я женюсь на тебе хоть сегодня, или в любое время, когда они скажут, — уверенность вернулась к Рою. Пусть смотрит, как хочет, теперь уже никуда не денется — тайная надежда вспыхнула с новой силой.

Рой протянул руку, чтобы помочь Нике встать. Но та оттолкнула протянутую ладонь и легко поднялась сама, поправляя сбившуюся одежду.

— Опоздал, женишок! Просватана уже. Тому, кто первым был. Ты-то, дурень, небось, размечтался, что, мол, заломал девку, так теперь и сила твоя? Мол, делай, что хочешь. А вот и не выйдет! Своего жениха я еще зимой полюбила, а уж он знает, как доставить девушке удовольствие. Не то, что ты, неумеха! К тому же знания твои колдовские теперь у меня! Не лез бы сдуру, при своем бы хоть остался. И я не забыла ту дохлую грязную крысу, которой ты запустил в меня в мой день рождения шесть лет назад, и хохот мальчишек не забыла. А ты не только смеялся громче остальных, тебе даже в голову не пришло извиниться, как сделал это Грин при всех и другие парни потом, поодиночке. А теперь, пошел вон, прыщавый, — Ника говорила, зло усмехаясь и презрительно глядя на незадачливого парня.

Потом оттолкнула его в сторону и, как ни в чем не бывало, побежала к деревне, не обратив внимание на хриплое: «Прости!», вылетевшее у Роя помимо его воли, и с отчаяньем прошелестевшее вслед любимой.

У него потемнело в глазах. Еще никто его так не оскорблял и не унижал за всю жизнь! Неужели все из-за какой-то дурацкой крысы?! Она ведь тоже не осталась в долгу: через несколько дней подставила ему подножку, и Рой полетел в грязную лужу к восторгу всех, кто это видел. Да мало ли, как они развлекались в детстве?

И вот теперь та, на которую он молился, смешала его с землей! Рой и на минуту не думал, что сам во всем виноват. Какой мужчина обвинит его в том, что он пожелал обладать женщиной и достиг успеха? А уж как, это дело десятое, тем более, что не очень-то она сопротивлялась. Да и не девка была. Сама призналась.

Ему бы гордиться, но он чувствовал себя полным ничтожеством. Не потому, что впервые познал женщину. Этим-то как раз гордится можно. Подлым обманом забрала стерва у него колдовскую силу! А кто он теперь без своих знаний? Ничтожество и есть… Что Ника кому-нибудь обо всем расскажет, он не боялся. Разве что бабка Культяпка что-то учует, да и та молчать будет: Ника ее любимица, первая ученица.

Рой все сидел у ручья и припоминал обидные слова, брошенные сволочной девкой. Прыщавый неумеха! В душу плюнула, не поперхнулась. И тут же вспоминал жаркое упругое тело. От этого становилось совсем тошно. Другому достанется! Неважно даже — кому, но не ему, Рою, будет дарить свои горячие ласки на супружеском ложе. Рой вспомнил, что она даже ни разу его не поцеловала. Злые обидные слезы предательски потекли по щекам, и он почувствовал, как в душе просыпается ненависть. Он отомстит! Всем им, владеющим магической силой. Дрэю, бабке Культяпке, Нике. Нет, только не Нике. Нет, и Нике тоже. Но она… Нет… Ника! Ника! Ника! НИКА-А-А-а-а!!!…

Он просидел у ручья до позднего вечера. Потом, когда уже смерклось, тяжело поднялся и заковылял к дому, почувствовав голод.

Горячая наваристая похлебка показалась безвкусной, душистый чай из лесных трав — пресным и неароматным. Совершенно разбитый, Рой улегся спать, но сон не шел. Приходилось мириться с тем, что Ника никогда не будет его женой. Но его колдовская сила, его знания, которым он так радовался! Неужели и это потеряно навсегда?! Отчаяние захлестнуло Роя с головой, и он тихонько завыл, тоскливо и безнадежно. Однако пережитое постепенно все-таки отодвинулось, и он уснул.

Утро, как назло, выдалось солнечным, словно насмехаясь над прыщавым неумехой, и Рой вдруг затосковал по своим горам, по старой бабушке и односельчанам, по отцу. Ему остро захотелось вернуться в родные места. И пусть там никого не осталось. Все равно. Дрэй научил его телепортироваться, но Рой боялся. На такое большое расстояние у него могло не хватить сил. А застрять где-нибудь посреди океана или на необитаемом острове… Так или иначе, придется ждать возвращения наставника и просить его о помощи.

Слова Ники о захвате его магической силы очень тревожили, и Рой вновь засел за книги своего учителя, пытаясь найти хоть какую-нибудь информацию о схожих случаях. Нужное место отыскалось ближе к вечеру. Из описания юноша узнал, что сила отбирается полностью только тогда, когда отбирающему становится известно Истинное имя жертвы. Ника его Истинного имени не знала, а, значит, Рой просто поделился с ней своими знаниями. Правда, против воли, но утратой волшебных умений это не грозило. Он вздохнул с облегчением. Хоть что-то удалось сохранить.

Дальше в книге описывались способы узнавания Истинных имен всего сущего: предметов, деревьев, животных и людей. В том числе и магов. Рой сомневался, что он сможет узнать Истинное имя Дрэя, ведь речь шла о жителях Церры, а его наставник, как юноша уже давно знал, не принадлежал к коренным жителям этой планеты и обладал способностью путешествовать по другим измерениям так же легко, как Рой ходил от дома в отхожее место и обратно.

О своем Истинном имени Рой тоже ничего не ведал, но поручился бы, что Дрэй прекрасно осведомлен в этом вопросе. И, тем не менее, шальная мысль — узнать все, чем владел учитель вкупе с Истинными именами их обоих — почему-то довольно крепко засела в голове. Он штудировал книги до поздней ночи, почерпнув для себя много полезных вещей, которым маг то ли по рассеянности, то ли с умыслом, никогда его не учил. Одна из них — сделать себе кольцо по образу и подобию того, что носил учитель. Об изготовлении магических колец и талисманов он прочитал в самом конце последнего из просмотренных им фолиантов, написанных на общецеррянском языке. Важно было найти кусок металла, принадлежавший волшебнику, но такой, чтобы Дрэй мог спокойно без него обходиться и даже не вспомнил бы о нем в случае исчезновения, как о траве под ногами.

Весь следующий день Рой посвятил поискам кусочков серебра или меди, принадлежащих знахарю. Он перерыл весь дом, но так ничего и не обнаружил. Ближе к вечеру Рой вышел во двор наколоть дров, и тут около поленицы ему на глаза попалась невзрачная проволока, почерневшая от времени. Он нагнулся и поднял ее. Находка оказалась серебряной цепочкой Дрэя, которую он когда-то носил на руке. Рой припомнил, как два года назад они пилили дрова. Наставник зацепился этой самой цепочкой за сучок полена, и она порвалась. Дрэй осмотрел безделушку, понял, что починить ее он не сможет, и отшвырнул, нимало не расстроившись из-за потери. С тех пор она так и валялась во дворе.

Рой аккуратно стряхнул с серебряной ниточки налипшую грязь и положил в карман. Это была настоящая удача. Потом наколол дров, затопил печку, приготовил нехитрый ужин и разложил разбросанные вещи по местам. Неровен час, вернется Дрэй и придется объясняться, почему такой кавардак.

Закончив с домашними делами, Рой вновь углубился в книги. Предстояло рассчитать нужное время по звездам, запомнить ингредиенты смеси, необходимой для закаливания металла, и выучить специальные заклинания, чтобы сделать свое кольцо точной копией кольца наставника, и к тому же невидимым.

Обычно Дрэй исчезал на несколько дней, реже на несколько недель и совсем уж редко на несколько месяцев. Если не вернется завтра-послезавтра, значит, времени будет достаточно, но полагаться на это не следовало. А потому всю ночь напролет Рой занимался подготовкой к изготовлению кольца. К утру, неимоверно усталый, но довольный, он улегся спать и проспал без малого целые сутки, а когда открыл глаза, увидел Дрэя.

Подходя к дому, маг насторожился. Что-то было не так. Ничего не внушало тревоги, но что-то неуловимо изменилось. Когда же он увидел своего ученика, сразу все стало ясно. С кровати на него смотрел мужчина. Еще очень молодой и неопытный, но уже и не нескладный юноша. Дрэй усмехнулся:

— Ну, и кто же эта красавица, наградившая тебя мужественностью?

Лицо Роя, к удивлению мага, покрылось красными пятнами, и ученик зло и обиженно рассказал, как Ника подло его обманула. Рой хотел было уже перейти к упрекам в адрес наставника, что тот не помог ему составить зелье приворота (о своем колдовстве волшебник предусмотрительно умолчал), как вдруг почувствовал сильный магический удар, называвшийся «летающий молот», отбросивший его в угол комнаты. Если бы Дрэй применил заклинание в полную силу, его, Роя, вынесло бы сквозь бревна избушки во двор. Видимо, учитель вовремя спохватился.

— Как ты посмел? Придурок, молокосос, негодяй! Кто дал тебе право прикасаться к девушке без ее желания? Неужели не нашлось никого, кто с удовольствием бы разделил с тобой твою похоть? Да половина деревенских девок с радостью бы согласилась. А тебе потребовалось насильничать, сукин ты сын! Ты хоть понимаешь, что мы оба не можем больше здесь оставаться? Это же деревня! Здесь не успеешь подумать, как уже все знают — о чем! Они ведь считают меня кем-то вроде твоего старшего брата, а, значит, в их глазах я несу ответственность и за твои поступки тоже!

Дрэй еще долго бушевал, негодуя на безответственность своего ученика, к которому он и в самом деле относился как к младшему брату. А Рой, пряча глаза, пытался справиться с ненавистью к учителю и всем людям, владеющим Даром, вскипевшей в его душе с новой силой, не зная, что где-то далеко от Церры демиург по имени Гнаций потирает руки от удовольствия. Рой сумел совладать с обуревавшими его чувствами. Дрэй пока что ему нужен. Он, Рой, еще успеет за все сквитаться. Поэтому, изобразив понимание своей вины, он пробормотал:

— Прости, Дрэй! Я… поступил подло… Я… раскаиваюсь, — потирая саднящий затылок, он поднял глаза на учителя. — Ты во всем прав, но что же нам теперь делать?

— Искать другое жилье, — досадливо отозвался наставник.

И тут Рой снова вспомнил родные горы.

— Я знаю одну пещерку, мальчишкой не раз там от дождя прятался. И не на вулканической, а на обыкновенной горе. С другой ее стороны расположен небольшой городишко Тур, где я познакомился с Генри Смитом. Туда тоже надо наведаться, узнать, может быть, мой отец все-таки сумел выжить и вернулся. А если нет, то посмотреть, что от дома осталось и забрать с собой уцелевшую утварь, конечно, если там никто не живет. В самом городе я жить не хочу, слишком много грустных воспоминаний. А вот в пещере мне будет хорошо, да и тебе тоже. Там рядом есть чистый ручеек, в лесу ягоды, грибы, да и зайцев всегда много водилось. Я хорошо помню это место. Если ты мне поможешь, мы легко туда переместимся.

— Тогда завтра соберем вещи. На первых порах многое может пригодиться. А вместительные сумки, превращающиеся в шарики, как только их застегнешь, облегчат нам задачу. Иди сюда, надо убрать следы твоего «поцелуя» со стенкой.

Рой подошел и повернулся спиной. Тонкие и чуткие пальцы наставника прошлись по затылку, шее и плечам. На мгновение спина Роя окуталась зеленым мерцанием, сильно запахло хвоей. Незадачливого волшебника сначала прошиб пот, потом потемнело в глазах, но боль как будто смыло потоком воды. Рой знал, что ни ссадин, ни синяков не осталось. Только сильная слабость и головокружение.

— Полежи немного, потом позавтракаем, — Дрэй подбросил дров в печку.

Маг, конечно, понял своего воспитанника. Но как мужчина, он не мог смириться с поступком Роя, а потому и врезал ему от всей души, спохватившись лишь в последнюю минуту и успев уменьшить замах. Если б на полную катушку, от парня бы мокрого места не осталось. Рой, дуралей сопливый, что ж ты натворил! Вот ведь любовь окаянная, куда завела. И я, дурак старый[22], прошляпил. Обидно, однако ничего уже не изменишь. Нет худа без добра — хоть магией поделился с девчонкой. Пусть таким образом, но после смерти бабки Культяпки деревня не останется без ведьмы. Не моральная компенсация для Ники, да сделанного не воротишь.

Дрэй вышел на крыльцо, закурил и решил прозондировать события, произошедшие с Роем. Живая картинка быстро предстала перед глазами. Горько усмехнулся: и вправду, неумеха. Стоп! А это кто? Некрасивая нескладная девушка затаилась неподалеку в густых кустах бузины, наблюдая за происходящим. Проклятье! Теперь вся деревня будет гудеть, как растревоженное осиное гнездо! Да, надо уходить, и чем скорее, тем лучше. Но и не подстраховаться хоть немного Дрэй не мог. Он вздохнул, настраиваясь на разговор с Никой, и вызвал девушку на телепатический контакт.

Ника, собиравшая в саду малину, от изумления замерла с открытым ртом, услышав у себя в голове голос мага:

— Ника, я все знаю. К сожалению, не только я. Одна из деревенских девушек (маг показал Нике подглядывавшую из кустов девчонку) наблюдала за вами с Роем. И это тоже плохо — слухи в деревне разлетаются так быстро, что и глазом моргнуть не успеешь. Так что будь готова, на всякий случай. В том, что между вами произошло, есть часть и моей вины. Я не смог его удержать от необдуманных поступков. Прости, если сможешь, девочка. Он от любви к тебе давно уже голову потерял. Я думал, что это пройдет со временем, но вот — не доглядел. Надо было отправить его в Сол, в нашу столицу, в Академию Магов. Но… что случилось, то случилось… Он ведь втайне даже стихи начал писать. Я понимаю твое удивление, но теперь ты сама сможешь в этом убедиться. Когда мы закончим разговор, ты обнаружишь у себя тетрадочку со стихами, а когда ты ее закроешь, она возвратиться на свое место. Это в моих силах. Просто я хочу, чтобы ты поняла, как он тебе относится, и еще раз прошу у тебя прощения за него и за себя.

Голос Дрэя исчез из головы девушки, и она с удивлением обнаружила у себя в руках вместо корзинки с ягодами тоненькую тетрадочку. Корзинка мягко опустилась на землю и застыла, как будто стояла там все время. Ника перевернула страничку — и на нее полились нескладные стихи парня, превозносившего ее, как богиню, его тайные надежды и отчаянные мечты. Потрясенная глубиной чувств Роя, девушка закрыла тетрадь, не заметив, как та исчезла. Она даже на какое-то время забыла о том, что за ней с Роем кто-то подглядывал, а, вспомнив, успокоилась. Свидетельница случившегося, служила у нее горничной, а уж со служанкой, серой мышкой Ясой, Ника всяко справится. Тем более, что Яса была не из болтливых. Злорадная мысль о том, как Рой мучался все это время и тем более терзается теперь, неожиданно для нее самой превратилась в жалось к глупому парню. Но что делать, если она всем сердцем любила другого? Нет, полюбить Роя она не смогла бы никогда. Но тут Ника испугалась, что парень с отчаяния натворит непоправимых бед, и решила с ним поговорить, сказать, что она простила ему крысу, что они все равно не могут быть вместе и предложить остаться друзьями, хотя плохо себе представляла, какая дружба возможна в этом случае…

Дрэй только незаметно усмехнулся в усы, когда вечером того же дня раздался стук в дверь, и на пороге появилась Ника.

— Нам надо поговорить, Рой, — спокойно сказала девушка.

Рой, остолбеневший от неожиданности, только молча кивнул. Ника повернулась и вышла на улицу, а он, как привязанный, на негнущихся ногах последовал за ней. Девушка направилась к холму за домом. Взобравшись на вершину, Ника подошла к дубу, в дупле которого Рой хранил заветную тетрадь со стихами, и уселась на траву, прислонившись к дереву спиной. Рой сел напротив, боясь поднять глаза. В его душе бушевали самые разные чувства, и он никак не мог взять себя в руки.

— Я прощаю тебе крысу, Рой.

— Я… мне… и… ты… прости меня за то, что… ну, за… — Рой был сбит с толку и не знал, как себя вести. Слова не хотели произноситься и застревали в горле.

— Я очень люблю своего парня, Рой, наверное, так же сильно, как ты любишь меня. Но мы с тобой не можем быть мужем и женой. Сердцу не прикажешь. Я хочу, чтобы мы остались друзьями. Как ты думаешь, у нас это получится?

— Я не знаю… Нет, конечно, получится, да, я обещаю. Я буду самым верным твоим другом, но… дай мне время. Я должен привыкнуть к этой мысли, — голос предательски дрожал.

Нике захотелось погладить Роя по голове, но она удержалась. Парень плохо владел собой, кто знает, что взбредет ему в голову от ее невинного жеста? Она кивнула Рою, устремив взгляд на солнце, садящееся за кромку леса. Странное место, подумала Ника. Здесь так спокойно, как нигде. И легко. И уютно.

Рой вдруг, не отдавая себе отчета, что же он делает, вскочил на ноги, щелкнул пальцами и резко поднялся в воздух на два метра, к дуплу дуба, вытащил тетрадь и опустился на землю.

Ника смотрела на парня распахнутыми от удивления глазами.

— Это тебе, на память, — Рой протянул девушке стихи, — и в знак дружбы, — и, не дожидаясь ответа, волшебник бегом бросился прочь с холма.

— Рой, подожди, постой! — Ника устремилась следом и схватила Роя за руку. — Ты не можешь так уйти!

Юноша застыл как вкопанный. Ника тем временем расплела косу и протянула Рою розовую ленту.

— Это тоже в знак дружбы. И еще. Я знаю, что ты умеешь перемещаться в разные места очень быстро. А можешь ли ты таким образом отправить меня поближе к деревне? У меня ведь никто не знает, куда я ушла и зачем. Беспокоиться будут.

Слов у Роя, сжимавшего в ладони подарок Ники, не осталось. Он молча кивнул, взял девушку за руку и перенес ее на окраину деревни. И тут же телепортировался обратно.

Весь следующий день ушел на сборы. Это заняло довольно много времени, но зато ничего и не забыли. Или почти ничего. Но это не имело значения. Солнце еще цеплялось краешком за горизонт, когда учитель и ученик направились в лес. Уже стоя за деревьями, Дрэй остановился, повернулся в сторону дома и прошептал какое-то заклинание. К удивлению Роя, избушка слегка засветилась золотым цветом и медленно начала растворяться в воздухе. Спустя полчаса на холме не осталось ни единого следа пребывания людей. Там, где стоял дом, как ни в чем не бывало зеленела трава, и даже дорога, ведущая вверх к холму, свернула в сторону озера и вела куда-то к большаку, соединявшему деревушку с небольшим городком.

— Ты не говорил Нике, что мы покидаем это место?

— Нет. Но я подарил ей свои стихи и сказал, что это на память. Думаю, она поймет, — печально вздохнул Рой.

— Да, она умная девушка. Что ж, теперь можно и в пещеру, — весело сказал Дрэй. — Давай, показывай дорогу.

И в то же мгновение в лесу над озером не стало ни мага, ни его ученика.

* * *

Сидевшие на крылечке Ника и бабка Культяпка одновременно вздрогнули. Две ведьмы молодая и старая, не сговариваясь, почувствовали, что маг и его ученик ушли из деревни навсегда.

И уж откуда им было знать, что Яса, неказистая девушка-сирота, служившая у Ники в горничных, нечаянно увидела, как исчезает дом знахаря, горько заплакала, а потом, вытерев слезы, собрала свои нехитрые пожитки, взяла на кухне буханку хлеба, немного сыра и овощей, и тихой серой мышкой незаметно покинула деревню.

— Не ищи ее, дочка, — сказала бабка Культяпка встревоженной Нике на следующее утро. — Всяк по-своему свое счастье складывает. Может быть, девочка и растопит сердце непутевого ученика господина Дрэя, если найдет его.

— Да где ж его теперь искать-то? — пожала плечами Ника, не ведая, при каких страшных обстоятельствах ей доведется встретиться с Роем.

А бабка Культяпка вдруг поняла, что недолго ей жить осталось, но вслух ничего не сказала, затаив это знание глубоко в сердце. Только ночью, лежа без сна, затосковала она о маленькой девочке со светлыми золотистыми волосами, дочке ее и прекрасного эльфа, похищенной разбойниками и не найденной до сих пор, несмотря на все усилия отца…

Г Л А В А 13

Телепортация дала себя знать. Когда мир снова стал привычным, Рой тяжело опустился на землю. Они находились на небольшой площадке перед пещерой. Вниз уступами сбегала тропинка, терявшаяся в густом лесу. Рой с трудом приходил в себя: голова шла кругом, перед глазами плясали разноцветные искорки. Перемещение с Радужного на Хмурый — это не путь от дома на холме в деревню, которую с этого самого холма видно почти как на ладони.

Дрэй между тем юркнул в пещеру, щелкнул пальцами, и под потолком засветился шарик. Кругом царило запустение. Каменные стены кое-где покрылись плесенью и паутиной. От яркого света привыкшие к темноте мыши с писком выбежали наружу и помчались в сторону леса. В одном из углов лежала ветхая — тронь и рассыплется в труху — кучка хвороста, а каменный пол был покрыт сажей, пеплом и пылью. Неподалеку от входа доживало свой век наполовину сгнившее бревно. Дрэй попробовал его поднять, но трухлявое дерево раскрошилось под пальцами.

Рой, наконец-то почувствовав себя лучше, поднялся на ноги и присоединился к Дрэю. На него нахлынули детские воспоминания. Он вдруг почувствовал, что вернулся домой. Действительно домой, в привычный мир, в привычный круг вещей.

Пора было приниматься за уборку. Дело спорилось, и уже через полчаса пол и стены стали чистыми. Рой взял ведерко и пошел за водой, а Дрэй, спустившись к ручью вместе с ним, отправился собирать хворост для костра. Пока наставник занимался разведением огня и приготовлением ужина, юноша раскладывал вещи. В самом дальнем углу он положил циновки, матрасы и одеяла, но первым делом длинной палкой освободил ото мха отверстие в скале, служившее дымоходом и приладил циновку над входом, чтобы ночью в пещеру не задувал ветер. Вскоре поспел незатейливый ужин и, поев, молодые люди улеглись спать.

Наутро они решили спуститься в прибрежный городок Тур[23], проведать дом, в котором Рой жил с Генри Смитом. Дорога отняла полдня, но Рой настоял на том, чтобы проделать весь путь пешком. Телепортироваться можно на обратном пути, а пока он хотел вспомнить дорогу, да и возникать у дома Генри из ниоткуда… А вдруг кого-нибудь напугают? Так же они привлекали гораздо меньше внимания. Обыкновенные путники, идут себе и идут, кому какое дело — куда.

Дом Генри выглядел нежилым. За время отсутствия хозяев он обветшал, но стоял пока еще твердо. Дверь просела, и им пришлось поднапрячься, чтобы открыть ее. Наконец, она со скрипом поддалась, и на молодых людей дохнуло застоявшимся запахом рыбы и пыли. Рою стало тоскливо. Только сейчас он понял, как ему не хватало отца все эти годы. Запаковав в объемные сумки все, что можно было унести с собой, учитель и ученик покинули дом и отправились в город.

— Могу тебе сказать только одно, — задумчиво произнес Дрэй, — твой отец жив, это абсолютно точно. Но жив как-то странно. И он — не здесь… Такое ощущение, будто он перестал быть человеком, но его человеческий мозг остался при нем. Такие чудеса под силу далеко не многим на этой планете, но я не понимаю, зачем это сделали. Кому мог помешать обыкновенный рыбак, не обладающей и крупицей магии? Не грусти, Рой, я думаю, со временем мы его найдем, пока он жив, у нас есть надежда. А жизни его ни сейчас, ни в будущем ничего не угрожает. Можешь поверить мне на слово. В этом я уверен. Все это, конечно, не очень утешительно, но лучше, чем ничего, правда?

В городе Рой не встретил никого из знакомых. А может, просто не узнал. Его тоже никто не окликнул. На городском базаре они закупили необходимые продукты и отправились обратно, а, отойдя на приличное расстояние, где никто их уже не мог увидеть, телепортировались к пещере.

Через неделю новое жилье приобрело ухоженный вид. Каменные стены обшили деревянными панелями, на месте очага поместилась маленькая печурка, пол покрыли досками и застелили циновками и половиками. В дальнем углу встали две кровати, тумбочки и шкаф, посередине — стол и табуретки, на стенах расположились многочисленные полки с книгами и домашней утварью. Площадку перед пещерой огораживал небольшой забор, у которого аккуратно примостилась крытая поленица.

Когда покончили с хозяйственными делами, Дрэй стал учить Роя телепортации на большие расстояния. Они носились по городам Хмурого, Радужного и других континентов. Рой жадно впитывал новые впечатления, а заодно знакомился с травниками и кожевниками. Целебные травы и заячьи шкурки имели неплохой спрос, а особенно ценились растения с высокогорных плато и непроходимых болот, ведь не обладая навыками телепортации и левитации, их добыть было крайне сложно, так что какая-никакая монетка потихоньку начала скапливаться в кармане.

Церра не была идеальной планетой в смысле взаимоотношений полов, только бордели и публичные дома там именовались достаточно высокопарно — «Храмы Любви». В такой храм мог прийти любой человек, и, заплатив соответствующую мзду, получить удовлетворение своих плотских желаний. Любовные заведения отсутствовали разве только на Радужном в городах Соле[24] и Чистом, на Звездном архипелаге и на острове Дракона. Но вот на улицах и в портах одиночные жрицы любви не встречались нигде.

Роя такое положение дел вполне устраивало. В первый год своих путешествий он посетил если не все, то большинство этих увеселительных заведений, пытаясь успокоить боль, причиненную первым сексуальным опытом, однако добился только того, что стал циником и потребителем, считая, что удовольствия продаются и покупаются. Все зависит от того, сколько денег ты согласен за это заплатить. Но постепенно его пыл немного поугас и он гораздо больше времени стал отдавать магии, постигая все новые ее законы из книг Дрэя. Многое из того, что он узнавал, в условиях Церры работало просто превосходно. Ему больше не нужно было заботиться об одежде и хлебе насущном: несколько заклинаний — и к его услугам любые товары и предметы обихода. Однако сбор трав Рой не забросил и периодически встречался с травниками.

Дрэй все чаще исчезал и подолгу не появлялся, считая, что его воспитанник вполне может справиться самостоятельно. Однажды, после очередного исчезновения наставника, Рой, наконец, решился изготовить кольцо, мысль о котором постоянно приходилось загонять как можно дальше, чтобы Дрэй ни о чем не догадался.

Рассчитав по звездам нужное время, Рой приступил к делу. Помогла былая сноровка, когда он с отцом плел рыбацкие сети, уроки Власа тоже не пропали даром — пальцы ловко изготовили из глины нужную форму, и он вылил в нее расплавленное серебро. Нужные заклинания вспомнились сами собой, и Рой успел прочитать их, пока металл остывал и твердел. Когда кольцо остыло, волшебник расколол форму и долго шлифовал свой магический талисман, потом погрузил его в чашку с заговоренной водой и выставил в полнолуние на улицу. Через некоторое время вода в чашке засеребрилась, и Рой удовлетворенно хмыкнул. У него получилось!

Теперь он попытается отобрать силу у своего учителя, узнать его Истинное имя и путешествовать по другим мирам также легко, как и по Церре! Правда, в других мирах у него не было никаких ориентиров, но он не сомневался, что с помощью кольца они найдутся. Он припомнит Дрэю, как тот отказал ему в самом заветном — составить любовное зелье, чтобы завоевать гордячку Нику. Рой до сих пор считал, что во всех его унижениях виноват учитель. Ведь Дрею тогда ничего не стоило помочь молодому неопытному парню, а волшебник отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Ничего, теперь они поквитаются.

Память о том, что Дрэй спас ему жизнь и многому научил, улетучилась с первыми обидными словами Ники и больше не возвращалась. Рой оказался неплохим актером, научившись скрывать свои истинные чувства. Порой он ненавидел Дрэя лютой ненавистью, иногда она ослабевала, но, тем не менее, он всегда боялся мага. Ученик был уверен, что, разделавшись с учителем, он распрощается и со своим страхом. Дрэй, конечно, останется магом, но перестанет быть таким могущественным.

Как только Луна зашла за горизонт, Рой извлек кольцо из чашки и надел его на палец. Кольцо серебристо запульсировало и стало невидимым, а сам он почувствовал прилив необыкновенной мощи. Плечи его расправились, подбородок вздернулся вверх, глаза злобно сверкнули. Да, теперь он может потягаться с Дрэем! А потом… Потом он станет самым могущественным магом и к его услугам будет все, что он только пожелает. И пусть тогда эта гордячка Ника локти кусает, что предпочла ему какого-то ничтожного селянина!..

* * *

Телепортируясь на Церру, Дрэй почувствовал неладное и решил сначала появиться на острове Дракона. Когда окружающая реальность обрела обычные очертания, маг сосредоточился и понял, что тревога исходит от их с Роем пещеры. Перемещение из Центруса, родной галактики Дрэя, всегда отнимало много сил, а потому следовало отдохнуть и прийти в себя, а потом уж разбираться — что там случилось. Во всяком случае, жизни ученика ничего не угрожало, иначе ощущение опасности было бы намного ярче. Значит, перво-наперво отдых, решил Дрэй.

Остров Дракона подходил для этого как нельзя лучше. Волшебник спустился по знакомой тропинке в поселок, именуемый местными жителями Центрус-2 — в память о планете с которой они когда-то прилетели. Название поселка знали только поселенцы острова Дракона и немногие церряне, посвященные в тайну появления пришельцев из Центруса. Для всех остальных жителей Церры поселок именовался грозно и внушительно — Крепость Магов, хотя никакой крепости не было и в помине. Тем не менее, добротные трехэтажные каменные дома, окруженные садами, при желании вполне могли превратиться в маленькие цитадели. Но на остров Дракона давно уже никто не нападал, и островитяне, создав в незапамятные времена защитный магический купол от нежелательных посетителей, жили спокойно и мирно.

Дрей распахнул дверь в дом Верховного правителя. Навстречу ему выбежали диндоры, странные звери, похожие на кенгуру, с длинными как у спаниелей ушами, кошачьими мордочками и когтями и зубами куда острее бритвы. Их реакция многократно опережала человеческую, но если никому не угрожала опасность, они были ласковей, чем домашние котята. Узнав вошедшего, диндоры громко замурлыкали, тычась мордами магу в лицо. Рост животных позволял им проделывать подобные манипуляции, не вытягивая шеи. Дрэй погладил пушистый серый мех, и звери заурчали еще громче.

Волшебник поднялся по центральной лестнице и вошел в огромный зал, в глубине которого стояло то ли кресло, то ли трон, а стены обрамляли мраморные колонны, увитые плющом. Зеркальный купол легко пропускал и рассеивал солнечный свет. От одной из колонн отделился человек и пошел навстречу гостю. Это был правитель острова, Цвел, годами немногим старше Дрэя, с темными пронзительными глазами на совершенно безбородом лице, светло-русыми вьющимися волосами, перетянутыми серебристой лентой в хвост, одетый в легкие светло-голубые брюки и такого же цвета свободную рубашку с открытым воротом.

— Приветствую тебя, бродяга. Давненько твою персону не заносило в наши края. Что-то стряслось или просто соскучился? — голос Цвела звучал весело.

— Привет, Цвел! — Дрэй крепко пожал протянутую руку, похлопал друга по плечу. — Всего понемножку. Я из Центруса. Сам понимаешь, устал, как черт, а, подлетая к Церре, почувствовал тревогу, вот и решил к тебе завернуть. Может, вместе разберемся.

— Нет проблем, Дрэй. Или Себастьян, или… как тебя сейчас называть? Я в твоих именах, честно говоря, уже запутался, несмотря на всю мою магию. Думаю, что сначала тебе не мешает отдохнуть и поесть. Скачок с Центруса отнюдь не partie de plaisir [25], а ты, хоть и большой волшебник, но и твои силы ограничены человеческой природой.

— Да уж, до бессмертных богов мне далековато. Кстати, тебе привет от Ричарда, помнишь еще моего учителя? Он интересуется, не надоела ли вам эта незабвенная планетка, а то, глядишь, звездолет за вами отправит, поскольку, чтобы вывезти все ваше барахло…

— Твой мэтр не забыл о нас, занимаясь твоим воспитанием и таких же, как ты, оболтусов? — фыркнул Цвел. — Удивительно! А что касается Церры, то я и сам не знаю. Видимо, мы все-таки умудрились пустить здесь корни за те века, пока не имели возможности общаться с нашими соплеменниками. Да и чем она хуже других планет? Климат мягкий, все растения и животные, которых наши предки притащили с собой, ассимилировались без всяких проблем. Конечно, хотелось бы иметь современные компьютеры, но и тех трех, что у нас есть, вполне хватает на местные скромные нужды благодаря солнечным батареям. Так что спасибо Ричарду за заботу. А теперь пойдем. Ты ведь не фольклорист, тебя баснями не накормишь.

— Пойдем. Кстати, я прихватил тебе новую игрушку из серии «Звездных войн». Красивая, аж дух захватывает, — Дрэй достал из кармана маленький серебристый диск. — Будет чем развлечься на досуге. И не волнуйся, твои машины должны потянуть, ну, может, слегка «тормозить» будут.

На следующее утро Верховный правитель и волшебник уединились в одной из комнат дома, и Дрэй поведал другу, что его встревожило. Однако долго ломать голову не пришлось. Когда они сосредоточились на маленькой пещере на Хмуром, на них дохнуло такой ненавистью, что Цвел на мгновение даже задохнулся. Дрэй сидел, обхватив голову руками и уставившись в одну точку.

— Великий Парсек! Никогда не думал, что можно так ненавидеть человека, спасшего тебе жизнь! И за что? За любовное зелье! Средневековье какое-то, — волшебник с горечью посмотрел на друга. — И как я проглядел это? Не понимаю. Моя извечная беспечность.

— Что сделано, того не воротишь. Единственное, что ты еще можешь, это откровенно послать его к псу под хвост. Пусть носится со своей ненавистью и гордыней. Он многое умеет, да жизнь его все равно пообломает. Жизнь, она, брат, умнее нас. Не переживай. Ну, лопухнулся, с кем не бывает? По большому счету, ничего страшного не произошло, — Цвел похлопал Дрэя по плечу. — Вперед разумнее будешь.

— Горазд ты утешать, — Дрэй попытался улыбнуться. — Ладно, тебе ведь не терпится за компьютер сесть, а ты со мной возишься. Спасибо, Цвел. Я еще забегу после того, как разберусь с дурным мальчишкой. А потом смотаюсь на Ипри к своим любимым джиннам. Удивительная планета! Чем-то похожа на гуманоидные, и в то же время совсем другая. Там такое зеленое небо, что плакать хочется от восторга. Давай, до скорого.

— До скорого, — еле успел сказать Цвел, так как в следующий миг волшебник испарился в воздухе.

* * *

…Рою казалось, что он тщательно подготовился к приходу Дрэя, но тот в очередной раз сумел его удивить, появившись столь внезапно, что молодой человек растерялся. Дрэй воспользовался замешательством своего нерадивого ученика и неуловимым движением парализовал его.

— Я знаю, что ты меня ненавидишь, и знаю — за что. Жаль. Я относился к тебе, как к младшему брату, но ты так и не понял этого. Что ж… Можешь оставить себе мои книги, кроме тех, что не сможешь прочесть. — Дрэй щелкнул пальцами, и часть фолиантов исчезла. — Я ухожу, и Парсек тебе судья. Вряд ли мы еще увидимся. Не пытайся узнать свое Истинное имя. У тебя его просто нет, как у не прошедшего обряд посвящения. Ты поторопился, друг мой. Может быть, ты и найдешь мага, который захочет сделать это для тебя. Прощай! — и наставник, не глядя на Роя, повернулся к нему спиной и исчез.

Г Л А В А 14

Как только волшебника не стало, Рой почувствовал, что снова может двигаться. Ярость и злость душили его. У него нет Истинного имени! Дрэй, конечно, не врал. Он никогда не врал. Хорошо, хоть книги оставил. Ну, и ладно. Пусть без посвящения, пусть без имени, зато его и подчинить себе никто не сможет, а что учитель оказался недосягаем, так есть куча других магов! И уж они-то гораздо слабее его наставника. Рой понял, что его ненависть к Дрэю распространилась на них всех. Теперь у него есть цель. И какая! Вместо того, чтобы шляться по бабам, он будет подкарауливать волшебников, вытягивать из них магическую силу, а когда разберется с ними со всеми, тогда еще посмотрим, так уж ли нужно это дурацкое посвящение. Знания — вот что главное! Он молод, времени у него в запасе достаточно. Рой пытался успокоиться, взять себя в руки, но это плохо получалось. Дыхание сбилось, пальцы дрожали, на лбу выступила испарина.

Неожиданно на тропинке, ведущей к пещере, раздались шаги. Рой поднял голову и увидел монаха, принадлежащего к одной из самых странных Церрянских религий — Левоножию, предметом поклонения в которой являлся необычного вида ботинок на левую ногу. Длинный балахон, пестревший, как летняя поляна, только гораздо ярче, туфли с загнутыми носами и высокий шутовской колпак составляли наряд святого отца. На вид ему было лет сорок — сорок пять. На первый взгляд лицо священника казалось совершенно невыразительным. Но только на первый взгляд! Рой включил колдовское зрение и увидел черные пронзительные глаза, буравившие его нагло и жестко, глаза человека, привыкшего повелевать. Тонкие губы незнакомца сложились в злую твердую линию. Однако заговорил он на удивление ровно и спокойно, ничем не выказывая своего настроения:

— Приветствую тебя, юноша, во имя Великой Левой Ноги! Позволь усталому путнику отдохнуть у твоего очага и насладиться беседой с молодым отшельником. Может быть, Великое Левоножие дарует мне крупицу твоей мудрости, — и он без улыбки слегка поклонился молодому человеку, приложив руку к сердцу.

Рой молча сделал приглашающий жест и кое-как ответил на приветствие. Он удерживал двойное зрение с трудом: нервы расшатались не на шутку и мешали сосредоточиться. Между тем незнакомец без смущения уселся рядом на чурбачок и представился.

— Меня зовут Соул, я один из высших служителей главного храма Великого Левоножия. Дела моей паствы закинули меня достаточно далеко от обители, но все мы, сыны божии, легко пренебрегаем удобствами во имя спасения душ наших прихожан, а также заблудших и погрязших в многочисленной ереси, к сожалению, еще существующей на нашей прекрасной планете.

Рой, кивая время от времени, делал вид, что внимательно слушает. Второе зрение показывало разительные перемены, происходящие в собеседнике. Он превратился в доброго папочку, жестокость на лице бесследно растворилась, сменившись заботой и участием. Молодой человек был ошеломлен. Он решил держать нос по ветру, не откровенничать, и уж тем более не демонстрировать без нужды магические способности.

— Позвольте мне, скромному наставнику в руках божиих, узнать ваше имя. О занятиях я догадываюсь: травы, философия, созерцание.

— Меня зовут Рой. Хмурый — моя родина. Когда-то я жил вон там, — Рой махнул рукой в сторону вулкана, — но извержение стерло с лица земли мою деревню, и я спасся чудом. Я много странствовал, научился обращаться с травами, но вот к людям так и не прибился, а потому поселился здесь и пока доволен своим существованием. Вы можете отдохнуть у меня, но я плохой рассказчик и собеседник.

— Может быть, я никудышный психолог, но поверьте, юноша, я видел многих людей, выглядевших так, как вы сейчас, и могу поклясться Великой Левой Ногой, что в настоящий момент вы чем-то очень расстроены, вам надо выговориться, но из присущей вам осторожности вы не решаетесь этого сделать. Что ж. Я не настаиваю. Я умею уважать чужие тайны, а тайны отшельников тем более, — Соул доброжелательно улыбнулся.

Монах чувствовал, что ему несказанно повезло. Чутье, подкрепленное теплотой амулета, висевшего под одеждой на груди его преподобия, не просто подсказывало, а кричало, что молодой человек является магом, причем магом обиженным. А таких очень легко привлечь на свою сторону, если правильно подойти к делу.

Великое Левоножие вынашивало грандиозные планы. Под глупым антуражем поклонения дурацкому левому ботинку, свалившемуся с неба в незапамятные времена и ставшему основой культа, подразумевалось огромное честолюбие. В планы «левых» входило возрождение былого величия, когда три четверти населения планеты безропотно служило именно им, молилось на них, от чего закрома храмов постоянно пополнялись пожертвованиями как многочисленных прихожан, так и вельможных правителей. «Левые» обладали огромной властью, но вот явились маги, и могущество развеялось, как утренний туман. Такого святые отцы простить не могли — и не собирались! Они потихоньку копили силы, чтобы ударить одновременно на всех континентах по ненавистным волшебникам и раздавить их в лепешку. Но для борьбы с колдовством требовались сторонники, обладающие магическими способностями, и им в качестве компенсации за услуги обещалась власть над всеми культами Церры вообще и все земные блага в частности. Некоторые уже купились на эту сказочку, но их было пока слишком мало.

Соул решил не «дожимать» Роя. Святой отец умел ждать. Единственное, что ему оставалось, это осторожно забросить крючок, чтобы рыбка клюнула и не сорвалась. Что могло тревожить мага? Скорее всего, несчастная любовь или измена девушки, явно колдуньи, умеющей телепортироваться. Видимо произошло это совсем недавно. Ведь Соул никого не встретил, поднимаясь в гору по этой единственной тропинке. Монах собирался в город, расположенный по другую сторону горы и даже не догадывался, что здесь может кто-то жить. Еще два года назад пещера пустовала. Его преподобие задумался. Надо рассказать парню какую-нибудь историю и в ходе рассказа постараться выяснить, на что тот отреагирует острее всего. Соул, если требовалось, становился прекрасным рассказчиком — профессия обязывала.

Рой замкнулся окончательно. Он-то думал, что легко может скрывать свои чувства. Удавалось же ему это с Дрэем! Нет уж. Этот хитрый монах не выпытает у него ничего. Пусть он угадал его настроение, но это и все.

Между тем солнце, плотно утвердившись в зените, словно издеваясь над людьми, палило нещадно. Рой предложил переместиться под своды пещеры, где было прохладно, да и законы гостеприимства обязывали предложить нежданному гостю какую-нибудь еду и питье. Соул с охотой принял приглашение. Войдя в импровизированный дом, монах сразу обратил внимание на редкие книги, стоящие на полке. Уж в чем, в чем, а в книгах он разбирался, но не подал виду и, лениво скользнув взглядом по нехитрому убранству, уселся за стол лицом к выходу, довольный собой, как никогда. Не подвело вас чутье, Ваше Преподобие, ох не подвело! Бесценные древние фолианты простому знахарю неподвластные, с многочисленными закладками и штудированные много раз, живут на полочках в этой пещерке!

Рой достал чашки, разлил чай и положил в миски кашу, приправленную зайчатиной. Гость поблагодарил и с удовольствием принялся за угощение. Волшебник ел через силу, вяло ковыряя ложкой. Когда покончили с едой, Рой набил трубку табаком, к которому пристрастился прошлой весной, и закурил. Как ни странно, священник последовал его примеру, достав из кармана дурацкого балахона курительные принадлежности.

— Наша религия запрещает нам курить, — весело сказал он. — Но у каждого могут быть маленькие слабости. Когда мы остаемся в своем небольшом избранном кругу, мы с удовольствием раскуриваем трубочку-другую. Общение с женщинами нам тоже запрещено, но ведь в Храм Любви можно прийти и в маскарадном костюме, приклеив себе бороду или усы, правда?

Рой понимающе кивнул, и впервые за все время его губы тронула полуулыбка. Соул отметил про себя, что воспоминания о женщинах не вызвали у молодого человека острой реакции. Значит, причина его нервозности — отнюдь не в несчастной любви. Однако ход был неплохим, парень если и не начал доверять, то и не противился беседе на заданную тему — с нее можно и начать — и Соул пустился в красочные воспоминания о «жрицах» любви, стараясь при этом не перегнуть палку рассказами о совсем уж откровенной пошлятине. К его удивлению, волшебник беседу поддержал, но говорил о женщинах довольно презрительно, из чего священник сделал вывод, что если любовная драма и случилась, то очень давно, и парень сумел как-то заглушить старую боль.

Соул отметил что Рой, сам того не замечая, стал доверять ему, но виду не подал. Важно не вспугнуть молодого человека, стать его другом. Видимо именно в друге парень нуждался больше всего. Соул чувствовал, что он на верном пути. Ну, конечно, волшебник поругался со своим коллегой, может быть, с учителем, и эта размолвка, по всей вероятности, окончательная. Если бы бывший друг Роя являлся простым человеком, Соул бы обязательно встретил его на тропинке. А так — по всему выходило, что ребята наговорили друг другу гадостей, после чего один из них телепортировался в неизвестном направлении. К тому же, мальчишка — сирота, значит, тем более — потеря друга для него очень существенна. Соул чуть ли не потирал руки от удовольствия. Сейчас парень в «растрепанных» чувствах, а вот когда перед ним появится цель и он успокоится, наворотить сможет многое. Такого нельзя терять ни в коем случае!

— Я знаю, что ты никогда не был в нашем главном храме. Вход туда доступен только избранным. Но, с другой стороны, я чувствую, что тебе иногда не хватает просто хорошей компании, в которой можно расслабиться. И я делаю тебе предложение. Если надумаешь, приходи в храм. Ты не простой крестьянин, не ремесленник, твои знания о травах и всевозможных хворях могут нам очень пригодиться. Мы ведь тоже люди и болеем, как все. А я познакомлю тебя со своими друзьями. Посидим, раскурим трубочки, поболтаем о том, о сем. Найти храм непросто, но для тебя это будет проблемой только в первый раз. Сначала ты должен попасть в столицу Хмурого — Сурт[26]. Там есть наш обычный храм. Придешь туда, спросишь послушника Лая и отдашь ему вот это, — Соул протянул Рою серебряную монетку с изображением ботинка и какими-то каракулями по краю. — Он проведет тебя к нам потайными путями. Если меня там не окажется, не беда. Главный настоятель, преподобный отец Онуфрий, будет предупрежден. Он давно разыскивает хорошего знахаря — боли в спине, ногах и прочий набор на старости лет. Так что тебе будут только рады.

— Спасибо, господин Соул, — Рой улыбался открыто и радостно. — Мне действительно иногда хочется пообщаться с интересными людьми. Я обязательно как-нибудь загляну к вам, — волшебник спрятал монетку в карман.

— Вот и славно, сын мой. А теперь мне пора. Да благословит тебя Великое Левоножие, — священник сделал над головой волшебника какой-то странный жест, потом повернулся к двери, махнул на прощание рукой, и направился в сторону прибрежного городка.

Рой снова остался один. Солнце, устав вредничать, потихоньку садилось за горы, окрашивая в оранжевое и розовое снежные вершины Заячьего хребта. Птицы радостно щебетали, в воздухе плыл густой лесной аромат, и легкий ветерок весело заигрывал с листвой. Настроение Роя переменилось, и он мысленно поблагодарил священника за его неожиданный визит. Переживания обделенного пряником мальчика Ройки (обычно так звала маленького Роя бабушка) рассеялись, как дым, сменившись холодной ясностью и расчетливой ненавистью. Теперь действительно настало время все обдумать и решить, каким путем идти к поставленной цели. Отнять могущество у магов Церры вполне возможно. Сейчас как никогда Рой был уверен в себе. Он справится!

Прошла неделя, за ней другая, третья. Ночи стали прохладнее, дни короче. В горах осень наступала быстрее. Скоро зеленое убранство леса начнет меняться на багряное и золотое. А там и зима не за горами.

Рой занимался утеплением пещеры. Пол и стены, обшитые деревом, закрыли теплые пушистые ковры. Вместо циновки, прикрывающей выход, молодой человек поставил деревянную дверь, пристроил небольшие сени, законопатил щели, вывел в дымоход печную трубу: уроки Власа не пропали даром. За хозяйственными делами волшебник совсем позабыл о визите монаха. Но вот все легло на свои места, пещера приобрела даже комфортабельный вид, и Рой, как никогда раньше почувствовав одиночество, вспомнил о предложении священника. В конце концов, что он терял? На всем белом свете он был один-одинешенек. Друзей не нажил, любимой женщины не завел, так на Нике все и оборвалось. Подступающая зима вселяла в душу уныние. Немного поразмыслив, он уложил в сумку лечебные травы, произнес охранное заклинание для дома и сереньким осенним днем отправился в Сурт.

Столица Хмурого располагалась на небольшой горе. Со всех сторон ее окольцовывали мощные крепостные стены, с которых на дороги, ведущие к городу, спускались подвесные мосты. Под стенами, смирившись с людской ленью, заболачивался, зарастая камышом, давно не чищенный глубокий ров, заполненный мутной водой. Ходили слухи, что там обитало кровожадное чудовище. Говорят, что были даже очевидцы, видевшие, как из воды высовывалась огромная страшная пасть с острыми зубами. Однако, просканировав ров, Рой обнаружил только застоявшуюся воду, лягушек, ящериц и мелких рыбешек.

Застройка Сурта велась ярусами. Выше всех стоял губернаторский дворец, а от него уступами спускались вниз узкие пыльные улочки, дома на которых лепились плотно один к другому, почти не оставляя места для деревьев. Знать селилась ближе к дворцу, бедняки ютились у самых крепостных стен. Здесь не чувствовалось такой свободы, как на Радужном, и социальные контрасты Хмурого неприятно поражали успевшего привыкнуть к независимости Роя. Он чувствовал себя в столице неуютно и постарался как можно скорее подняться по узкой кривой улочке туда, где располагался храм левоножников.

На послушника Лая Рой наткнулся сразу во дворе храма. Служба только что закончилась, немногочисленные прихожане расходились по домам, тихо переговариваясь о насущных делах.

Лай был тощим невысоким человеком лет сорока, с лицом, жутко напоминавшим крысиную морду. Маленькие водянистые глазки буравили собеседника с остротой шила, при этом заостренный кончик носа непроизвольно подрагивал, и, не обладай Рой магической защитой, он не поручился бы, что у него по спине не пополз бы предательский холодок.

При виде монетки-пропуска Лай попросил подождать его во дворе и скрылся в храме. Уже через минуту он появился снова, одетый в костюм бедного горожанина, наказав Рою следовать за ним на некотором расстоянии. Но вот город остался позади, и волшебник вздохнул с облегчением — Сурт ему никогда не нравился, и он был рад оказаться за пределами столичных стен.

Также молча, как и шли по городу, путники направились на восток в сторону мрачного елового леса, по краю которого протекала мелкая речушка. Рой до поры до времени решил не обнаруживать магических способностей и не воспользовался левитацией, чтобы перенестись через реку, а следом за своим проводником переправился на другой берег, прыгая с камня на камень. Лес молча сомкнулся за их спинами. Едва заметная тропинка, петляя, вела в самую чащу. Постепенно дорожка стала подниматься в гору, но лес не кончался, а становился еще гуще.

Рой порядком устал, но старался не отставать от проводника, который, не сбавляя темпа, быстро шел вперед. День догорал, когда Лай, наконец, остановился и объявил привал. Они насобирали лапника, развели небольшой костерок и поели. Лай сказал, что завтра к вечеру они будут на месте, после чего завернулся в плащ и уснул. Рой последовал примеру монаха.

Мелкий моросящий дождь разбудил их на рассвете. Молодой человек проклинал свой порыв посетить храм левоножников: одежда промокла, тело бил легкий озноб. К середине дня дорога вынырнула из леса, запетляла по предгорью и через несколько часов снова нырнула под сумрачный полог деревьев. Пока шли по открытой местности, на путников налетел пронизывающий ветер, и хотя дождь прекратился, лучше от этого не стало. Злой и озябший Рой молился только об одном — чтобы все как можно скорее кончилось.

Как и обещал Лай, храма они достигли поздно вечером. Путников провели в трапезную. К концу ужина появился Соул, небрежно кивнул послушнику и крепко пожал юноше руку.

— Приветствую тебя, сын мой, в нашей скромной обители, да будет благосклонна к тебе Великая Левая Нога! Я очень рад, что ты вспомнил мое приглашение. Сейчас ты закончишь есть, и я представлю тебя настоятелю, отцу Онуфрию.

— Здравствуйте, святой отец. Я захватил лечебные травы для вашего настоятеля. Помнится, вы говорили, что старик мучается ревматизмом.

— Ты и это не забыл, сын мой! Воистину, сегодня благословенный день.

Рой только хмыкнул про себя, припомнив дорогу к храму: ничего «благословенного», кроме противного дождя и ветра в памяти не осталось, отодвинул пустую тарелку, допил горячий чай и встал:

— Я готов.

Даже не взглянув на послушника, Соул сделал приглашающий жест и повел гостя за собой крытыми галереями в келью настоятеля.

Келья не отличалась строгостью убранства. Дорогие ковры покрывали пол и стены, вокруг круглого стола расположились удобные мягкие кресла, длинные восковые свечи помещались в золотых канделябрах, а сводчатые окна были закрыты парчовыми портьерами. На каминной полке в тяжелом серебряном окладе лежала священная книга. Сам отец Онуфрий в роскошном золоченом одеянии высшего священника, но без шутовского колпака, восседал в одном из кресел, еле вмещавшем его необъятное тело.

— Ты не принадлежишь к нашей вере, сын мой, — заговорил он неожиданно высоким голосом, — тем более приятно, что ты почтил своим присутствием нашу скромную обитель. Мне рассказали, что ты ученый, знахарь. Это очень достойно такого молодого человека. Сможешь ли ты мне помочь в моих старческих хворях? Мой внешний вид обманчив. У тебя может создаться впечатление, что мое тело пышет здоровьем, но это не так. У меня болят ноги и спина, слабые сердце и легкие. Справишься ли ты с таким количеством болезней?

Рой про себя криво усмехнулся. Вылечить настоятеля не представляло труда, да вот толку от лечения будет мало. Было видно невооруженным глазом, что отец Онуфрий отнюдь не воздерживался от обильной пищи, и, скорее всего, от вина тоже. Однако ответил Рой совсем другое:

— Я думаю, святой отец, что моих скромных знаний будет достаточно, чтобы вылечить ваши недуги. Я захватил с собой лечебные травки, отвары из которых за неделю не оставят и следа от ваших недомоганий. Прикажите человеку, которому вы полностью доверяете, готовить лекарство по моим рецептам и все будет в порядке.

— Вот и славно! — настоятель от удовольствия потер пухлые ручки. — Отец Соул, вы единственный человек, пользующийся моим безграничным доверием. Я поручаю вам научиться у этого молодого человека всему, что будет необходимо для исцеления. А теперь, дети мои, оставьте меня, я должен помолиться перед сном. Да благословит вас Великая Левая Нога!

Рой и отец Соул поклонились и вышли из кельи.

— Пойдем, Рой. Мои друзья ждут тебя. Травками займемся завтра, а сегодня тебе надо расслабиться, отдохнуть, выпить кружку доброго пива, — и Соул опять повлек молодого человека какими-то переходами, галереями и лестницами.

Наконец, после недолгих блужданий, монах отворил скрытую дверь, и Рой очутился в просторной комнате, обставленной не менее роскошно, чем келья настоятеля. Хвала Святому Пафнутию, здесь никто не говорил о скромности и не строил из себя святош. За большим столом, на котором вольготно поместились кувшины с пивом и блюда с нежной соленой рыбой, в удобных креслах сидело трое священников в традиционных пестрых рясах. Их колпаки небрежно валялись на массивном комоде в углу комнаты. Святые отцы отхлебывали из кружек хмельной напиток, закусывали и курили. Беседа велась отнюдь не богоугодная. Мужчины обсуждали поход в Храм Любви, имевший место быть совсем недавно. При появлении Соула и Роя, они дружно подняли кружки, приветствуя вошедших.

— Знакомься, Рой, — Соул представил своих друзей. — Вон тот, самый толстый — преподобный отец Дир, рядом с ним самый бородатый — отец Нул, ну и самый лысый — отец Корда. Все они мои добрые друзья. Можешь говорить свободно, не стесняясь, можешь потчевать себя пивом и рыбкой, можешь курить. Здесь тебя никто не увидит и не услышит. Это единственное помещение во всем храме, за исключением апартаментов настоятеля, где нет глазков, слуховых дырочек и прочего в этом же роде.

Закончив эту длинную речь на одном дыхании, Соул уселся в одно из кресел, налил себе пива и закурил. Рой тоже достал свою трубку и присоединился к компании.

За неделю здоровье отца Онуфрия резко пошло на поправку. Рой рассказал Соулу какими травами нужно и дальше лечить настоятеля, чтобы поддерживать его состояние на достигнутом уровне.

Как ни странно, в храме Рою понравилось. Как непосвященного в таинства Левоножия, его освободили от необходимости присутствовать на богослужениях. Днем он гулял по лесу, иногда собирая травы, или, если день выдавался дождливым, сидел в храмовой библиотеке, перелистывая книги по траволечению, в которые, похоже, никто и никогда не заглядывал — столько пыли на них было. Зато вечера он с удовольствием проводил за кружкой пива в компании святых отцов, с которыми еще в первый же вечер перешел на «ты». Да и как можно откровенничать на амурные темы и обращаться друг к другу как на приеме у градоначальника? Монахи хоть и старше, да в любви к женскому полу все равны. Тем более, что речь, в том числе, шла и о поддержании мужской силы. Рой даже поделился секретом настоя, поддерживающего сию крайне важную для всякого мужчины силу, а также другого — вызывающего страсть. За такие подарки святые отцы готовы были луну с неба достать, если бы он их об этом попросил. Какое тут может быть «выканье»!

Однажды вечером Рой, войдя в комнату, где привык бражничать, с удивлением обнаружил, что на столе пусто, а священники необычайно серьезны. Он уселся в свое кресло, и собрался было задать вопрос, что же произошло, но Соул жестом велел ему молчать и заговорил сам.

— Рой! Мы долго приглядывались к тебе и решили посвятить в нашу тайну. Несколько месяцев назад отец Онуфрий призвал нас и поведал, что настало время вернуть Великому Левоножию былое могущество. Ты, наверное, знаешь, что почти тысячу лет наша религия процветала, а паства насчитывала три четверти населения всей планеты. Но появившиеся маги лишили нас всех привилегий, нагло отобрав власть, принадлежащую нам по праву. Мы решили объявить войну нашим противникам, но мы не владеем магией и потому обращаемся к тебе с просьбой помочь нам в этом святом деле.

Ты не просто знахарь, каким тебя видят непосвященные люди, ты великий волшебник. Об этом говорят фолианты, стоящие у тебя в доме. Для простого лекаря они слишком сложны и даже бесполезны. Поверь, что в книгах я разбираюсь, и мне достаточно беглого взгляда, чтобы определить их ценность. Я, знаешь ли, до того, как стать монахом, преподавал историю. По многочисленным закладкам в книгах видно, что ты штудировал их не один день, а по твоим случайным обмолвкам, я понял, что у тебя с магами свои счеты. (Здесь Соул очень рисковал, уповая на то, что Рой не вспомнит, о чем и когда он рассказывал за кружкой пива. На самом деле волшебник не говорил ничего, но монах делал ставку на неопытность Роя вести подобные беседы.) Я не лезу к тебе в душу и не прошу рассказать о том, что с тобой произошло. Это неважно. Главное, что ты невольно оказался с нами по одну сторону осадных стен.

Согласен ли ты помочь? Это сложно. Чтобы победить магов, нам всем потребуется помощь, но протянуть руку за ней можешь только ты. Мы долго думали о возможных союзниках и пришли к выводу, что искать их надо на планете, где есть люди, способные справиться с магами какими-то другими средствами, перед которыми здешние колдуны будут бессильны. Подумай, хватит ли твоих сил, чтобы дотянуться до таких союзников.

И еще. Если ты откажешься теперь с нами сотрудничать, мы вынуждены будем тебя уничтожить, несмотря на всю твою магию. Можешь мне поверить, что такие средства существуют. Мы и сами рискуем погибнуть, но это нас не остановит, — здесь Соул врал, что называется, не краснея, но он отлично знал, что припугнуть неуверенного в себе человека легче легкого: слишком многие на это покупались.

Рой молчал. То, что его заманили в ловушку, как несмышленого зайца, не вызвало ни удивления, ни раздражения. Угрозы монаха рождали в душе лишь смех, но посмеется он, когда останется один. Последнее время волшебник догадывался, что неспроста его так активно потчуют в теплой компании. То, что предлагал Соул, было дерзко, но умно. В случае успеха предприятия он осуществит свою давнюю мечту — отомстить всем тем, кто, как ему представлялось, изломал его жизнь. А делать это с единомышленниками гораздо проще. Всегда есть с кем посоветоваться, если не в магии, так в стратегии и тактике.

— Я принимаю ваше предложение, господа. Да, у меня с магами свои счеты, но наши цели совпадают. Я охотно помогу вам, то есть нам, достигнуть задуманного. Единственное мое условие — после полного разгрома магов я буду занимать должность Верховного Мага Церры. Ведь как ни крути, а без магии нам уже не обойтись ни сейчас, ни в будущем. Если вы согласны, тогда по рукам.

Святые отцы единодушно согласились. Рой попросил принести ему книги по астрономии и углубился в изучение. С помощью внутреннего зрения он сканировал звездные системы, отбирая нужную планету, и в который раз дивясь про себя — откуда у монахов могут быть такие подробные атласы и справочники. Ох, не просты вы, господа заговорщики. Совсем не просты. Видать, действительно, давно готовились и натаскали из церрянских библиотек всю необходимую литературу. Вот только воспользоваться не смогли. Ну, и славно. Это только лучше, еще один козырь в мою пользу! Волшебник постарался скрыть усмешку за покашливанием.

Рой полагался на чутье, так как не мог проникнуть взглядом внутрь других земель. Планета, отвечающая заданным параметрам, должна была окраситься в голубой цвет, неподходящая — в красный. Наконец, после нескольких часов работы, уже глубокой ночью, уставший волшебник обнаружил то, что искал. Обитатели этой планеты владели такой разрушительной магией, что карта не просто окрасилась в голубой цвет — она вспыхнула голубым огнем и пульсировала несколько минут. Но сил на контакт у него уже не осталось. Сообщив монахам, что завтра вечером они смогут продолжить, и он попробует договориться с инопланетными колдунами, Рой уснул прямо в кресле. Подушкой ему послужил атлас звездного неба.

Сон был тяжелым. Бессвязные мрачные образы мелькали, сменяя друг друга, как в калейдоскопе. Когда Рой, наконец, проснулся и открыл глаза, то почувствовал, что голова раскалывается и гудит, как пивной котел. Все тело ныло так, будто он стал неуправляемым и покорным бревном, и его несло по бурной горной реке, постоянно ударяя о камни. Настроение было под стать самочувствию. Волшебник побрел к себе в комнату и отлеживался до вечера, набираясь сил. Соул, как заботливая нянька, приносил ему еду и всячески давал понять, что господа монахи очень на него, Роя, надеются.

Ближе к закату молодой человек почувствовал, что полностью пришел в себя, и даже дурное настроение, которое он связывал с плохо проведенной ночью, отступило куда-то на задний план. Они снова собрались в той же комнате. На сей раз пришел и отец Онуфрий, видимо почуяв, что должно произойти что-то важное, чего никак нельзя пропустить.

Рой опять открыл астрономический атлас, прикинул расстояние, положение звезд, представил себе телепатический луч, рассчитал силу собственного запроса и потянулся к мозгу главного мага найденной планеты. Кольцо, аналог магического кольца Дрэя, запульсировало на пальце, засветилось серебристым светом, и его тоненький лучик разорвал космическую черноту. В голове Роя зазвучал незнакомый голос. Дрожа от возбуждения, молодой человек стал объяснять цель телепатического «визита». Ему ответили согласием и попросили держать контакт. Луч стал ярче и как будто прочнее. По нему начала двигаться черная точка, увеличиваясь в размерах по мере приближения. Рой почувствовал страшную усталость. Силы, словно их кто-то вытягивал, помимо воли уходили в неведомую, пульсирующую жутью пустоту, но волшебник крепился. Вдруг в глазах полыхнуло черным, мощная ударная волна вырвала его из кресла, отбросила в угол, и он отключился, но за мгновение до этого в подсознании вспыхнуло защитное заклинание, и яркая радуга коконом обернулась вокруг тела.

Когда Рой пришел в себя, то не поверил своим глазам. Пятеро священников телепатически(!) беседовали со сгустком черного дыма, зависшего под потолком. Чуть позже волшебник сообразил, что телепатией монахов наделил пришелец и как только он исчезнет, новообретенная способность левоножников растает, как утренний туман под лучами солнца. Черный называл себя джинном, и, вглядевшись, Рой различил в этой черноте верхнюю часть человеческого тела до пояса. Ниже находился просто извивающийся конус. Джинн являлся агрессивным энергетическим вампиром, питавшимся магической энергией. Да, это был мощный союзник. Священники между тем договорились, что посланник другой планеты отправится к себе и вскоре прибудет с большой группой ему подобных. Все маги Церры будут служить им пищей. А после того, как с господством магов будет покончено, джинны удалятся обратно на Ипри, свою планету. При этом черный косился на Роя, стараясь приблизиться, но не мог — не пускал защитный радужный кокон. В комнате сильно пахло тухлыми яйцами.

Лоб Роя покрылся испариной, но, потрясенный до глубины души, волшебник продолжал сидеть и внимательно слушать, чувствуя, как с глаз будто спадает пелена и краски, запахи и звуки становятся ярче. К юноше вдруг, словно из ниоткуда, вернулись все его прежние черты характера: доброта, честность, стремление помочь людям и любовь к ним. Даже воспоминания о Нике не причинили боль, как это было всегда, а согрели и успокоили. Ненадолго, потому что произошедшее навалилось с новой силой, как снежный ком, и к тому же оказалось настолько велико, что разобраться со случившимся Рой предпочел в другое время. Потом, когда останется один. Эти жирные ублюдки не должны ничего знать!

Наконец стороны договорились, и джинн исчез. Довольные священники кинулись к Рою, пожимая ему руки и хлопая по плечам. Радужное свечение вокруг юноши исчезло. Он был бледен и разбит, тело на каждое движение отзывалось болью и почти не слушалось, воздух с трудом пробивался в легкие. Рой не заметил, как в его руках оказалась кружка с пивом, которую он жадно осушил до дна. После этого молодой человек постепенно очухался. Сославшись на неимоверную усталость, он попросил разрешения отправиться домой, пообещав, что как только придет в себя и отдохнет после такой сложной магической работы, то сразу появится у своих дорогих друзей.

Из записок Святого Пафнутия.

…И в тот момент, когда джинн появился, никто не увидел маленькую пылинку-маячок, которую выдохнул Рой, в том числе — и сам волшебник. Незамеченная никем, она, повисев в воздухе пару мгновений, опустилась на пол и перестала существовать. Юноша не знал, что с исчезновением маяка, ставшего возможным лишь благодаря смягчающему действию места Силы, программа, наложенная демиургом Гнацием на него, Роя, полностью нейтрализована…

Г Л А В А 15

…Сил едва хватило, чтобы телепортироваться в родную пещеру. Рой в изнеможении рухнул на кровать. Вся его предыдущая жизнь в одно мгновение промелькнула перед глазами, Все обиды, нанесенные ему, вся жажда отмщения за них — все растаяло перед кошмаром вторжения энергетических вампиров. Он был напуган и клял себя на чем свет стоит, не понимая — откуда в нем родилось столько ненависти к людям. И как он не обратил внимания на свое настроение перед контактом с джинном? Как он мог отмахнуться от своих дурных предчувствий и тяжелого гнетущего сна? Не разобрался, легкомысленно списав все на усталость. Какой он после этого маг? Маг бы обязательно проанализировал ситуацию и нашел бы решение, а он возомнил себя всемогущим волшебником, которому все по плечу!

Роя давили воспоминания, он копался в них, но не находил ответов — что заставило его возненавидеть магов, почему он связался с монахами? Ведь Дрэй был абсолютно прав, врезав ему по морде за то, как он обошелся с Никой. Как он мог предать и обречь на гибель ни в чем не повинных людей — учителя, Нику, бабку Культяпку? Дрэй спас ему жизнь, Ника простила его низкий поступок и даже согласилась стать близким другом, бабка Культяпка всегда желала ему только добра. А он?! Он заплатил им черной неблагодарностью! Нет ему прощения! Что же теперь делать?!! Как исправить?!! И почему он не уничтожил сразу ту черную хвостатую тварь, а малодушно сидел в своем углу, смотрел и бездействовал?!! А теперь дорога для вторжения открыта!!!

Глухие горькие рыдания сотрясали тело, вопросы не находили ответов, он яростно колотил кулаками по кровати, выкрикивая в свой адрес все бранные слова, какие только знал, но, в конце концов, измотанный и опустошенный, он провалился в сон. Однако даже во сне юноша не мог найти покоя, тело сводило судорогой от страха и отчаяния. Потому что мозг успел полностью осознать угрозу не только Нике, Дрэю и бабке Культяпке, но и всем жителям планеты, на которой он, Рой, родился и вырос. Угрозу, сотворенную его, Роя, собственными руками!

Подсознательный зов юноши оказался настолько сильным, что его услышал Дрэй, находящийся далеко за пределами Церры. Придя в ужас от проступка Роя, маг немедленно телепатически связался с Центрусом, чтобы поставить в известность своего учителя и попросить у него совета.

Дрэй очень хорошо знал черных джиннов, не только агрессивных энергетических вампиров, но и сильных и безжалостных колдунов. Противниками они являлись крайне опасными. На Ипри жили джинны разных цветов, но вампиризмом и магией обладали только черные и серые. Правда, серые значительно слабее черных, но и они могли натворить немало бед. Дрэй любил планету джиннов, и среди цветных у него было много друзей, но черных и серых он всегда старался избегать. Он не боялся их, его защита позволяла ему сохранить себя в среде их обитания, но волшебник ненавидел агрессию.

Напыщенный дурак Рой нарушил Космическое Равновесие, даже не догадываясь о его существовании. Конечно, мальчишка попытается исправить сделанное в одиночку, но силы явно неравные. А обратиться за помощью к другим магам он не сможет. Скорее покончит с собой, чем сознается в такой оплошности. Дрэй рассказал своему учителю все, как есть, и помчался на Ипри, разведать обстановку и постараться, насколько это возможно, исправить ошибку Роя.

Однако, очутившись на планете джиннов, Дрэй попал в ловушку, потому что на людей уже была объявлена охота, и его появление не прошло незамеченным. У джиннов не хватило сил уничтожить мага из Центруса. При всем их могуществе Дрэй оказался им не по зубам, но изолировать его от всех контактов они сумели, бросив волшебника в тюрьму-колодец, выбраться из которой Дрэй, почти полностью лишенный магической силы, не смог.

* * *

— Твой ученик свалял дурака, Ричард.

Тот, к кому относились эти слова, молча склонил голову. Крыть было нечем.

— Даже звездолетчики, потерпевшие крушение два измерения назад и превратившие Церру в магическую планету, не нанесли такого урона равновесию Вселенной, как этот самонадеянный мальчишка.

— Жители Ипри никогда не интересовались гуманоидами, — попытался оправдаться Ричард. — Кто же мог предвидеть аннексию?

— Они бы и дальше жили спокойно, интересуясь только своими проблемами, если бы какой-то идиот к ним не сунулся. Твой шалопай носится по планетам, как блудный астероид, Парсек его задери, а двери закрывать забывает. Что теперь прикажешь делать? Если мы вмешаемся даже самой малой частью нашей силы, может начаться цепная реакция разрушения вселенских связей. Один Парсек ведает, к чему это приведет.

Это Ричард понимал и сам. Мощь Вселенского Совета была настолько велика, что от его малейшего вмешательства не только от одной планеты — от всей звездной системы не осталось бы даже космической пыли. Конечно, его ученик не хотел войны, но дорожку набегал такую, что и маг-недоучка смог на нее попасть. А он, Ричард, недоглядел. Понадеялся на аккуратность Себастьяна.

— Твой воспитанник, Ричард, должен исправить то, что он натворил. Времени у него очень мало. Ему придется уложиться в очень короткий срок. И после этого в течение одного измерения мы лишаем его права иметь учеников. В следующий раз будет думать, что делает! Пусть лучше докторскую диссертацию защитит сначала, а потом уж учительствует. И напомни ему, что до защиты осталось двенадцать сезонов. Иначе не видать ему членства во Вселенском Совете, как яркого солнца в черной дыре.

Ричард тяжело вздохнул, соглашаясь с услышанным, покинул зал собраний и перенесся на окраину мегаполиса в небольшой домик, окруженный вечнозелеными раскидистыми деревьями. Прошел в кабинет, сел в кресло и сосредоточился на телепатическом контакте со своим учеником.

— Себастьян!

Однако ответа не последовало. Ричард повторил вызов, но результат остался прежним. Впервые ученик не отозвался. Обычно это происходило сразу. Что же могло случиться? Парень откликался всегда, даже если в момент контакта проводил время с женщиной. Куда его занесло? Неужели угораздило попасть в черную дыру? Вряд ли. Не такой он дурак. Тогда где он?!

Ричард постарался успокоиться. Оставалось одно — применить атомно-молекулярное зондирование пространства. Сил и времени отнимет много, но другого выхода, похоже, нет. Во всяком случае, иного способа просто не приходило Ричарду в голову. Проделав несколько специальных релаксационных комплексов дыхательных упражнений, Ричард снова настроился на эманации ученика и приступил к делу.

На этот раз все прошло успешнее. Себастьян находился на Ипри, но был полностью блокирован от контактов. Однако зацепиться удалось. Ричард, напрягая последние силы, вызволял ученика из энергетических и магических пут. Наконец Себастьян освободился и как пробка из бутылки выскочил по телепатическому лучу на Центрус. Еще через несколько мгновений он свалился на ковер перед своим наставником. И учитель, и ученик — оба были измотаны до предела. Прошло какое-то время, прежде чем они смогли заговорить и начать двигаться.

— В твоем распоряжении очень мало времени, Себастьян. Делай что хочешь, но Равновесие должно быть восстановлено. Не знаю, как ты умудрился попасть под «колпак», но на Ипри теперь тебе путь заказан. Боюсь, что и на Церру тоже. Во всяком случае, до восстановления Равновесия, — устало произнес Ричард.

— На Церру — нет. Хвала Парсеку, пока туда отправляется всего один взвод черных. А планетка не маленькая. Но ты прав. Я не могу там оставаться долго. Они меня зацепили. На сей раз их усилий хватило только на полную блокировку моих умений, но Верховный ипрянский маг пригрозил мне, что если я еще раз попадусь ему под ноги, ну, то есть под хвост, у них же вместо ног — вращающиеся хвосты, то церемониться он не будет. Самое ужасное — они не понимают, что нарушили Равновесие. Им ведь все равно, кого разлагать на атомы — магов или простых людей. Конечно, чем сильнее маг, тем слаще добыча. Выход один, кроме атомной бомбы, — Дрэй криво усмехнулся, — вызывать с ближайшей к Церре гуманоидной планеты людей, имеющих магические способности. Они более защищенные в силу, так сказать, двойного гражданства. Иными словами, двойников реально существующих людей. Нашей маленькой колонии на острове Дракона не справиться. Не успеют высунуться, тут же перестанут существовать. Местные жители тоже очень уязвимы. А двойники к тому же обладают так называемым «незамыленным» взглядом на происходящее. И там, где церряне, привыкшие к магии и полагающиеся только на нее, спасуют, те, с Terra incognita[27], будут опираться на свои мужество, находчивость и умение трезво оценить ситуацию.

Им, как древним героям, сначала придется прошагать по всей планете от обелиска к обелиску, а этих стел то ли двенадцать, то ли пятнадцать, чтобы собрать в свой арсенал магическую подпитку такой мощности, без которой с черными просто не справиться. Эту цепь обелисков в давние времена поставили драконы, защищая Церру от геологических катаклизмов, но в случае человеческой нужды стелы наделяют людей огромной силой. Я знаю, что такое путешествие проделал Пафнутий, коего церряне ныне почитают как святого. Хотя, может быть, были и другие паломники, но о них история скромно умалчивает. Так или иначе, путешествие при самом хорошем раскладе занимает половину церрянского года.

— Только не вздумай вызвать целую толпу. Вызови одного, двух. Поищи террян на самой Церре. Пусть их будет немного. Маленькому отряду, как известно, легче замаскироваться. Нелегкая задача, неблагодарная. Поищи среди тех, кому не чужды сострадание к ближнему, честность, отзывчивость. Поговори с драконами. Они могут быть хорошими союзниками. Конечно, вопреки распространенному мнению, и на драконов действует магия, но у них такой защитный слой, что атакующим придется изрядно попотеть. А к моменту, когда останется последний обелиск, собери туда всех, кто сможет противостоять джиннам. Тогда силой будут наделены все.

— Если мне не изменяет память, то сейчас звездные системы, куда входят Церра, Ипри, Центрус и еще несколько галактик, находятся в одной временной плоскости, с отклонениями в пределах месяца — двух. Это упрощает дело. Дальняя телепортация с сезонными контрастами может плохо сказаться на психическом состоянии неподготовленных людей, — Себастьян потянулся к вазе с фруктами, выбрав большую и сочную антеру, напоминающую по вкусу смесь апельсина и инжира.

Антеры, завезенные на Центрус из галактики Летающего Пса и хорошо здесь прижившиеся, обладали удивительной способностью восстанавливать силы за считанные часы, а в сушеном виде еще и очищали кровь от последствий воздействия радиации.

— Ты прав. Последний раз такое точное совпадение времен года случилось два измерения назад и я не помню, чтобы большинство обратило на это внимание. Разве что Вселенский Совет, потерявший звездолет около церрянской орбиты. — Ричард лукаво улыбнулся и тоже занялся антерами.

— Святой Парсек! А когда я нашел нашу колонию в добром здравии, мне сказали, чтобы я поумерил свои восторги, мол, веду себя как мальчишка, открывший новую галактику в луже после дождя!

— Ну, ты тогда был лишь практикантом после второго курса Академии Космологии. Естественно, что наши великие мужи прикарманили твое открытие. Ладно, воспоминаниям предадимся в более подходящее время. А теперь отправляйся, и держи меня в курсе. Знаю, что устал, но отдыхать будешь потом.

— Спасибо, Ричард, что вытащил меня с Ипри, — Себастьян приложил руку к сердцу.

Через мгновение он растаял в воздухе, предварительно прихватив с собой несколько антер, а еще через несколько мгновений чуть ли не свалился на голову Цвелу все в том же зале с колоннами.

— Великая штука — телепортация, — с улыбкой сказал правитель острова Дракона. — О! Антеры! Воистину королевский подарок ты преподносишь мне, сын мой! — Цвел протянул руку к антере и удивился, что его друг не хочет с ним поделиться лакомством. — Ты, неблагодарный астероид, решил сожрать все в одиночку?! Если так, то отныне между нами черная дыра! — Цвел смеялся, но все равно ничего не понимал.

Себастьян устало опустился на скамью, стоявшую у стены, и молча принялся жевать, отдав другу половину плодов. Через некоторое время, почувствовав, что силы начинают восстанавливаться, волшебник тяжело вздохнул и пробормотал:

— Погоди радоваться, Цвел. Беда пришла на Церру. И мы оба бессильны. То есть, конечно, наши знания и умения чего-то стоят, но в данном случае только теоретически. Черные джинны с Ипри собираются напасть на эту замечательную планету. Нас, знающих и умеющих, они скушают, как котят. И пока противопоставить им некого. Проклятые левоножники решили с помощью ипрянских энергетических вампиров возродить былое могущество. Равновесие нарушено, — Себастьян умолчал о Рое, взяв часть вины на себя и чувствуя ответственность за поступок ученика, и потому закончил, — здесь есть доля моей вины — ведь это я набегал дорожку между Церрой и Ипри. Не знаю, как они сумели законтачить, но теперь нам остается крепко подумать и хранить пока что это в тайне, чтобы не взбудоражить всю планету. Ты ведь представляешь, какая начнется паника? А эвакуировать церрян куда бы то ни было не под силу даже Центрусу. Пойдем к Верховному магу. Академия — единственное место, где пока об этом должны знать.

— Мы знаем, Себастьян. Месяц тому назад они высадились на одном из блуждающих островов, отгрохали там подземную крепость-тюрьму, постаравшись замаскировать постройку под творение рук человеческих, и теперь совершают регулярные набеги на различные населенные пункты. Деревни выжигают дотла, а вот на Соле, столице Радужного, слегка обломались и пока больше не суются. Видимо, собирают силы. Страшно то, что мы не можем защитить людей — ведь на всей Церре всего две Магические Академии, способные дать отпор этой заразе, одна из них в Соле, вторая у нас, на острове Дракона. К тому же, очень мало магов высшего звена. Хорошо, если десяток наберется. И если черные действительно ждут подкрепления, то боюсь, что и Академии не устоят, а тогда и всем жителям придет конец. Чтоб этих левопяточников приподняло и хлопнуло! — Цвел в досаде ударил кулаком по мраморной колонне тронного зала.

— Мы с Ричардом кое-что на этот счет придумали. Шансы не велики, но другого плана все равно нет. Этот самый лучший. Пойдем, Верховный Правитель, к вашему Верховному Магу. Время не терпит, — Себастьян тоже решил стукнуть по колонне, но передумал и решительно зашагал к выходу из дворца, увлекая за собой Цвела.

* * *

Огромный черный дракон в окружении своих советников устало смотрел на людей. Впервые за всю историю племени люди обращались к драконам за помощью. Но грозные рептилии мало чем могли им помочь. Старейшина чувствовал, знал, что люди со временем сами в состоянии справиться с нависшей над планетой бедой, но он так и не сумел их в этом убедить.

— Почему же вы не можете помочь нам одолеть черных джиннов? — горько восклицал молодой правитель острова Дракона. — Ведь пока их мало, их можно уничтожить без особого труда!

Старейшина молчал, осторожно пуская дым из ноздрей в сторону, чтобы не задеть человеческие создания. Люди владели магией в достаточной степени и каждый по-своему. Но все они, и молодой правитель, и Верховный маг, и даже выходец из Центруса, многое рассказавший о природе черных джиннов, были на сегодняшний день уязвимы. А драконы не могли, не имели права вмешаться. Долго думал старейшина, но, в конце концов, он решился открыть просителям Великую Тайну племени.

— Все что я вам сейчас скажу должно умереть в вашей памяти навсегда или до тех пор, пока мы не разрешим вам говорить об этом. Поклянитесь вашими Истинными именами, что это будет так.

Трое людей подчинились. Каждый произнес свою собственную клятву, и в конце каждой из них прозвучало: «Истинным именем своим клянусь!»

Черный дракон глубоко вздохнул и заговорил:

— Вам известно, что наша галактика состоит из семи параллельных измерений. Одно из них является нашей родиной, но это не Церра. Мы, живущие здесь ныне, потомки тех, кого когда-то изгнали с нашей родной планеты. Большое племя, во главе которого стоял сильный и алчущий владычества наш предок, нарушило существующий порядок, попытавшись захватить власть над всеми драконами.

Много драконов тогда погибло, много случилось катаклизмов, чуть не приведших к гибели всей планеты. Об этом повествуют наши летописи и предания, и можно долго рассказывать о тех событиях, но вы пришли сюда не для этого.

Наших предков изгнали в другое измерение, где не было драконов, и которое впоследствии ваши соплеменники назвали Церра. Здесь тогда еще почти не было людей. Изгнанникам запретили перемещаться не только в другие звездные системы, но даже в пределах галактики. На них наложили страшное заклятье, исключающее политическое, силовое и до известной степени магическое вмешательство в дела обитателей любой планеты. Попытавшихся нарушить табу ждала жуткая смерть. Настолько жуткая, что людское воображение даже не может себе этого представить. Заклятье распространялось и на всех потомков драконов, обитающих на Церре по сей день.

С тех пор мы и живем здесь, на Северном архипелаге, никогда не вмешиваясь в дела людей и других разумных существ, населяющих планету. Мы оградили свой архипелаг непроницаемой стеной, чтобы к нам никто не совался. Вы — первые, кому позволено сюда проникнуть. Мы сумели кое-что сделать для планеты, когда ее очертания перекроило страшное землетрясение, случившееся из-за падения огромного метеорита. Нас оно почти не затронуло, а вот самый большой материк покрошило и разделило на четыре части. Многие острова и мелкие материки ушли под воду, другие, наоборот, поднялись и со временем покрылись растительностью. Ваш остров, кстати, — это и есть верхушка того небесного камня, прочно засевшего в земной коре. Чтобы ничего подобного больше не случилось, мы возвели в самых, по большей части, малодоступных геологических точках Церры маяки-обелиски, связав их нашей магией в единую цепь. С тех пор они охраняют планету от катаклизмов и отклоняют метеорные камни и кометы от церрянской орбиты. Время от времени мы обновляем эти стелы, когда они разрушаются под действием природных факторов.

Мы не скрывали от людей наших построек, и они решили, что наши маяки — это некие заповедные места. Они нашли их все и иногда совершали паломничество, проходя путь от обелиска к обелиску. Мы вольны наградить прошедших это нелегкое испытание тем, в чем они больше всего нуждаются. Наше заклятье позволяет нам это маленькое отступление, потому что деяния человека, наделенного нашим крошечным даром, не сказываются на судьбе всей планеты. Может быть, могли бы сказаться, будь этот человек большим вождем, но такие почему-то ни разу не посещали наши обелиски. Как правило, это были отчаянные одиночки, искавшие приключений. Пафнутий, которого люди впоследствии назвали святым, стал единственным, искавшим знаний. Но его история вам известна и без меня.

Теперь вы понимаете, почему мы не можем вмешаться в вашу войну. Мы живем надеждой вернуться на родину, ибо было сказано нашим предкам, что срок наказания истечет лишь тогда, когда в племени родится третий белый дракон, а мы обитаем здесь уже больше десяти тысяч лет.

— А когда может родиться первый? — обреченно спросил Себастьян.

Старейшина снова надолго замолчал. Люди ждали, затаив дыхание, как будто почуяли, что от этого зависит их судьба, минуты казались часами.

— Ладно, — вздохнул черный дракон. Было видно, что решение далось ему с трудом. — Первый белый дракон должен скоро появиться на свет. И на нем не будет заклятья, сковывающего наше племя. Вот он-то и сможет вам помочь. Мы позаботимся о том, чтобы он вырос очень быстро, гораздо быстрее, чем растут птенцы у птиц, обитающих на нашем архипелаге. Мы передадим ему все знания, которыми обладаем сами, и охраним его от смерти, ибо от его семени родятся на свет и остальные два белых дракона.

Мы также поможем вам силой обелисков. Джинны возвели черный маяк на блуждающем острове на границе Коварного — Южного и Срединного или Драконьего океанов. Мы называем океаны по частям света, но люди придумали им другие названия. Черный маяк соединяет планету джиннов с нашей и является воротами, через которые захватчики попадают на Церру.

Чтобы разрушить маяк, собранная вами команда должна будет пройти от первого нашего обелиска до последнего, впитывая в себя заложенное в стелы могущество. И только в этом случае люди смогут открыть последний обелиск. В нем будут лежать артефакты, обладающие силой, способной разрушить черный маяк. Об этой силе мы позаботимся. Тогда связь между планетами разорвется, джинны значительно ослабнут и их можно будет уничтожить.

На дрейфующий остров команда попадет через наш блуждающий телепортатор, когда вскроет последнюю стелу, и возьмет артефакты. Совокупная сила артефактов и людей сохранит вашу команду от разрушительной магии наших переносящих ворот. Ворота мы делали для своих целей, но перестроить их для людей мы не можем — это чревато геологическими катаклизмами.

Белого дракона люди встретят на своем пути, как только он родится. Они должны будут взять его с собой и заботиться о нем, чтобы их Пути Судьбы переплелись и стали общими на срок человеческой жизни. Белый появится на свет довольно скоро, так что не мешкайте с командой. Пусть хотя бы один из нее найдет нашего малыша. Но никого из вас при этом на месте их встречи быть не должно — ваша магическая сила слишком велика и может привлечь туда черных, а этого нельзя допустить.

И еще. На Церру прибыли не только черные джинны. С ними прилетели и серые. Серые значительно слабее, но они могут проникать в тела любых существ, высасывая из них жизнь и оставляя только оболочку, под которой будут прятаться и вредить всем живым существам, включая даже зверей и птиц. Распознать их можно по запаху, но люди не так чувствительны, как животные. Серых также могут вычислить маги среднего уровня и ученики Магической Академии на Радужном. Самое действенное средство от них — магический огонь, и даже простой огонь, если его направляет умелая рука.

Если у нас появятся новые сведения, мы сразу же сообщим вам. Не пытайтесь больше связаться с нами самостоятельно. Ваши эманации прекрасно читаются черными пришельцами. Наша же магия джиннам неподвластна. Сейчас, когда вы отправитесь домой, постарайтесь сделать вашу телепатическую беседу доступной и очень громкой, досадуя на то, что драконы вам отказали. Ваш враг уже в курсе, что вы отправились за подмогой, хотя и не может подслушать наш разговор. Это даст вам время для маневра.

— Мы станем отчаянно вопить, что не знаем, где же теперь искать помощи, — улыбнулся Верховный Маг, — поскольку нам отказали и драконы Церры, и маги Центруса.

— Насчет Центруса — это хорошая мысль, — согласился старейшина. — Пусть знают, что Наблюдательному Совету все известно. Это заставит их задуматься. А вдруг Совет все-таки решит прислать вам помощь?

Хорошо. Мы обо всем договорились. Идите теперь и помните о ваших клятвах.

Люди учтиво поклонились и исчезли, а старейшина рода приказал позвать к нему будущих родителей белого дракона.

* * *

Рой проснулся от холода. Дрожа всем телом, доковылял до двери, высунул голову наружу. За порогом лежал снег, мела поземка. Непослушными руками покидал в печку дрова, плеснул в чайник воды. В голове шумело, словно после хорошей попойки. Сколько же он проспал? По самым скромным подсчетам выходило, что не меньше двух суток. И как не замерз насмерть? Какие боги его хранили, после всего чудовищного, что он сделал?

Пещера потихоньку наполнялась теплом. Думать не хотелось. Когда вода закипела, Рой бросил в чайник целебных трав, глотнул обжигающего отвара, постепенно согрелся. Настроение было пакостным. Он, как глупый щенок, попал в ловушку. Да что там щенок? Таракан — и тот умнее. Рой смачно выругался. Эх, если б ругань могла помочь!

Монахи не понимают, что их месть — это тотальное уничтожение живого населения планеты. То, что черный сотоварищи способны уничтожить не только магов, но и всех жителей, Рой ни мгновения не сомневался. Аппетит приходит во время еды. Может быть, они и сохранят жизнь проклятым священникам, в благодарность за съеденных всех остальных людей. Только другим-то от этого не легче.

Что же делать? Появляться в храме не хочется. Но придется. Придется делать вид, что он с ними в одной лодке, а самому искать способы обезвредить страшных иноземцев. Просить помощи у магов — означало ставить их в известность. На это Рой пойти не мог. Нет уж. Никогда. Пусть сами. Тоже, небось, не мальчики, понимают в подобных вещах. К тому же, даже если и не все рассказать магам, то они почувствуют, что он что-то скрывает и, объединившись, запросто смогут считать с него все недоговоренное. И тут тоже последствия, скорее всего, непредсказуемые, и уж наверняка не в пользу его, Роя.

Так что ему остается наблюдать за всем происходящим и тихонько помогать тем, кто будет, подобно ему, бороться в одиночку. При условии, что он догадается, как это сделать. А если не догадается, что ж? Тогда по одному или всем скопом уничтожит своих теперешних «друзей» в рясах. Они, конечно, разобрались в его силе, но то, что он знает и может применить против них, монахам и в голову не придет.

А, может быть, уничтожить их прямо сейчас? Но где гарантия, что черные джинны обратят на такую мелочь внимание? Дорога-то открыта. А вот закрыть ее у него не хватит сил. Даже у Дрэя вряд ли бы получилось. Единственное, что он сейчас может сделать, так это выставить надежную защиту вокруг своего жилища. И от джиннов, и от монахов, раздолбай их левая пятка от макушки до…!

Согревшись и одевшись потеплее, Рой вышел на улицу. Плотно укрытые снегом верхушки гор почти сливались с белесым небом, лес вокруг пещеры стоял притихший и сонный, но далеко внизу, вдоль тропинки, еще виднелись зеленые клочки травы. Он быстро зашагал в ту сторону. Скоро снег ляжет повсюду, но сейчас хотелось побродить в живом, еще не заснувшем на зиму перелеске у подножия горы, подышать терпким запахом опавшей листвы. Это всегда успокаивало и прочищало мозги.

Дорогу вниз по склону перегородил небольшой оползень. Пока Рой бражничал с монахами, в горах прошли сильные дожди, и почву кое-где размыло, обнажив камни. Перебравшись через земляной вал, он неожиданно увидел на выходе скальной породы большой кусок горного хрусталя, формой и размером напоминавший сидящего с прижатыми ушами зайца. Только в отличие от зверька, камень, раньше прятавшийся под землей, оказался абсолютно прозрачным. Подходящих инструментов у Роя конечно же не было, откуда им взяться, да и боялся он повредить такую красоту. Мысль — сделать из хрусталя магический шар — пришла сразу. Лучше всех с этой работой могли справиться гномы. Они, без сомнения, запросят большие деньги, но дело того стоило.

Недолго думая, Рой телепортировался на Радужный в город Ремесел. Здесь тоже чувствовалось приближение зимы, но пока погода стояла солнечная и достаточно теплая. Рой свернул на улицу Каменщиков, отыскал нужный дом и толкнул дверь. Внутри дома звякнул колокольчик. На его звук в просторную прихожую вышел приземистый гном с окладистой бородой, в кожаных штанах и добротном кафтане.

— Здравствуй, почтенный Кром, как поживаешь?

— Здравствуй, Рой. Садись, сейчас принесу что-нибудь горло промочить, — гном хитро подмигнул молодому человеку, на минуту скрылся во внутренних комнатах, и тут же появился, неся кувшин и две кружки.

— Хорошее нынче получилось пиво, — крякнул волшебник, отхлебнув хмельного напитка.

— Да, хмель уродился знатный и ячмень не подкачал. Ну, говори, с чем пожаловал. Выпить по кружечке со старым приятелем — дело верное, но ведь у тебя как всегда какая-нибудь нужда, — снова подмигнул Кром.

— Я готов заплатить тебе любую цену. Потому что, дело того стоит. Я давно искал горный хрусталь, чтобы сделать из него шар, и вот сегодня неожиданно наткнулся на прекрасный экземпляр. Почву размыло дождями и рядом с тропинкой, по которой я ходил много дней, обнаружилось это сокровище. Сможешь помочь?

Гном отхлебнул пива и почесал бороду. Заказы от волшебника поступали нечасто, но он всегда платил по-королевски. Не скупился. Однако если раньше Рой просил колечки да сережки для каких-нибудь жриц любви, то теперь заказ получался серьезным и интересным. Кром задумался и решил, что цену объявит на месте. Надо посмотреть на камень, прикинуть, какая ждет работа.

— Договорились, Рой. Что ж, приканчивай пиво, и пойдем. Ты ведь не будешь тратить время на морские путешествия, правда? — гном хитро прищурился.

— Конечно, Кром. Собирай инструменты, и в путь, — кивнул Рой, допивая пиво.

Гном порылся в сундуке, достал необходимые вещи, уложил в сумку, и они покинули дом. Выйдя за городские ворота, юноша взял своего спутника за руку и перенесся на Хмурый.

У Крома перехватило дыхание, он долго отдувался и глотал ртом воздух. Однако когда увидел хрусталь, начисто забыл обо всех недомоганиях. Чистейшей воды кристалл сверкал в лучах солнца, разбрасывая вокруг себя радужные искры.

— Ух-ты, какой красавец! — выдохнул гном. — Редкий камень, Рой. Все вместе обойдется тебе в тридцать тысяч. Только из уважения к тебе и красоте этого самородка.

Рой улыбнулся. Восхищение Крома было неподдельным. Теперь можно быть спокойным. Умелые и чуткие руки гнома все сделают как надо, коли уж он заломил такую цену.

— По рукам, Кром. Плачу пятьдесят. Ты работай, а я пойду схожу за деньгами, — и Рой помчался домой.

Когда волшебник спустился с довольно внушительным кожаным мешочком, гном сидел на земле, любовно поглаживая кристалл. Кирка и молоток валялись рядом. Не глядя, взял деньги, и, не отрывая глаз от хрусталя, произнес:

— Все, транспортируй меня домой. Мне не терпится взяться за работу. Через неделю приходи. Все будет готово.

После чего заботливо упаковал камень в отдельную сумку, в другую положил инструменты, и взял юношу за руку.

Через неделю в распоряжении Роя был восхитительный хрустальный шар. Волшебник заколдовал его в полнолуние, омыл в специально заговоренном отваре из корня и цветов глазастика, завернул в листья мандрагоры, потом в чистую тряпицу, и упрятал в укромное место. В день зимнего солнцестояния Рой извлек шар из схрона и выставил на солнце. Ритуал завершился. Теперь шар мог показывать Рою любую точку планеты. Он внес свое сокровище в пещеру и установил на специальной подставке, которую Кром смастерил из серебра, чтобы шар ненароком не раскололся.

За это время Рой раза два посещал храм левоножников, изображая верного друга и соратника проклятых монахов. Его магической помощи больше не требовалось, свое дело он сделал, а потому в отношениях «лучших друзей» появилась некоторая доля притворства. Его принимали тепло, разговаривали ласково, постоянно упоминали о незабываемых великих заслугах, но от ответов на вопросы ловко уходили. Рой понял, что информации он здесь больше не получит, пока не произойдет что-нибудь серьезное, но продолжал играть «под дурака», стараясь ничем не выдать своих истинных чувств.

После появления шара юноша послал в храм весточку, что не появится довольно долго, так как очень занят новыми целебными смесями из растений, обнаруженных им на Звездном архипелаге. Если же что-нибудь случится и он понадобится, то пусть присылают голубя с посланием, и тогда он моментально явится.

Всю зиму и часть весны Рой с помощью шара зрительно пробегал по всей Церре в поисках изменений. Он увидел магический купол над столицей Радужного и понял, что маги узнали о вторжении черных джиннов и выставили над городом защиту. Несколько раз ему довелось стать свидетелем нападения джиннов на одиноких путников, и Рой ужаснулся увиденному — от людей не оставалось даже пыли.

Ближе к весеннему равноденствию он наткнулся на пустынный и каменистый остров, дрейфующий между морем Медуз и Змеиными островами. В центре его возвышалась черная каменная стела, венчавшая подземный бункер. От острова веяло холодом и какой-то необъяснимой жутью, а над всей его территорией высоко в небе висела темная радуга, зловеще мерцая черным, фиолетовым, серым, грязно-зеленым и багрово-коричневым, усиливая общее кошмарное впечатление. Волшебник понял — это что-то вроде резиденции черных джиннов на Церре, а, значит, они создали базу для размещения армии и их количество в скором времени должно резко увеличиться. Настало время искать способы борьбы с пришельцами. И Рой, бросив наблюдения, отнимавшие много сил, как никогда углубленно, вновь засел за книги.

Г Л А В А 16

Мила появилась неожиданно.

Однажды, в начале лета, скучным дождливым вечером в дверь постучали. Рой никого не ждал, да и кому было прийти? Волшебник отложил книгу и открыл дверь. На пороге стояла хрупкая девушка, одетая в легкие хлопковые брюки и тонкую кофту с короткими рукавами. Одежда промокла насквозь и плотно облепила ее стройную фигуру. Растрепанные светлые волосы свисали слипшимися сосульками.

— Меня зовут Мила. Могу я немного обсушиться у огня? Я шла в город, но пошел дождь и вот во что меня превратил, — она беспомощно развела руками и застенчиво улыбнулась.

— Да, конечно, — Рой сделал приглашающий жест. — Входи. Меня зовут Рой. Я знахарь, живу отшельником и буду очень рад компании. Садись к огню, а я заварю чай. У тебя есть во что переодеться? Если нет, я найду тебе что-нибудь из своих вещей.

— Спасибо. У меня есть сухая одежда. Отвернись, пожалуйста, — Мила достала сумку, порылась в ней и, быстро скинув мокрое белье, переоделась.

Когда Рой протянул ей кружку горячего чая, глаза их встретились. Через мгновение оба поняли, что они одного поля ягоды, и неожиданно рассмеялись.

Мила осталась у Роя. С ней было легко. Близких отношений между ними не сложилось, а вот дружеские возникли практически сразу. Они многого о себе не договаривали, но это не мешало общению.

Как-то раз, пару недель спустя после появления девушки, Рой заметил, что Мила, всегда такая спокойная и веселая, словно не в своей тарелке.

А дальше все произошло внезапно. Мила почувствовала полное опустошение. Противно засосало под ложечкой.

— Что с тобой? На тебе лица нет, — обеспокоено спросил Рой.

— Не знаю. Что-то случилось. Не здесь, но каким-то образом это меня касается. Подожди, — Мила отрешенно застыла, глядя в пустоту. — Нет, ничего не вижу. Попробуй ты.

Рой положил девушке руки на голову и закрыл глаза. На его «внутреннем экране» зазмеились серебристые нити, тянущиеся от Милиного медальона и кольца куда-то очень далеко, но ощущения агрессии от них не исходило. Он попытался прозондировать другие уровни, но наткнулся на непроницаемую завесу, пульсирующую черными вспышками рядом с сердцем. Однако это была не физическая боль — здоровью Милы ничего не угрожало. Больше он ничего разобрать не смог. Он не раскрывал глаз, раздумывая, сказать ли об увиденном. Рой знал, что Мила волшебница высокого уровня, но, как не старался выпытать, откуда она пришла и где научилась своему искусству, девушка молчала или отшучивалась, уходя от ответа. Он решил рассказать о половине увиденного.

— Я наткнулся на серую непроницаемый барьер, в области сердца он пульсирует черными сполохами. Может быть, ты мне все-таки скажешь, кто ты на самом деле? Зная это, я попытался бы тебе помочь. В противном случае я просто бессилен, не обижайся, — Рой как мог, постарался смягчить раздражение извиняющейся интонацией.

Мила долго молчала. Она, как и ее сокурсники, дала клятву не разглашать свое пребывание и обучение в Ордене и не знала, что последует, если эта информация выплывет наружу. С другой стороны, ей очень не хотелось выходить на телепатический контакт с Главным колдуном. Чутье подсказывало ей, что сейчас этого делать ни в коем случае нельзя. Более того, необходимо поставить мощную защиту именно от Ордена. В конце концов, Мила тоже решила сказать полуправду.

— Я не знаю своих родителей. До недавнего времени я жила очень далеко отсюда и считала то место домом. Тамошние люди очень сильны в магии, а у меня оказались способности. Вот я и училась то у одного, то у другого, пока, наконец, не почувствовала, что мне нужен по-настоящему свой дом где-нибудь в другом месте. Но этого места я еще не нашла. Когда я уходила, я обещала сохранить в тайне местонахождение вырастивших меня людей. Вот и вся моя история. А мои ощущения в настоящий момент с теми людьми не связаны. Это я знаю точно.

Рой чувствовал, что Мила многое не договаривает, но и не лжет. Что ж, это лучше, чем ничего. Ниточки, которые он увидел, явно тянулись оттуда, где девушка жила раньше. Знала ли она о них? Об этом Рой спрашивать не решился. Он спросил по-другому.

— Скажи, это они подарили тебе такое красивое украшение? — и он показал на медальон, — или ты сама его купила? Мне очень нравится. Я бывал во многих городах, но такую искусную работу вижу впервые.

Мила почувствовала подвох и опять ответила полуправдой.

— Это я приобрела у заезжего торговца за две сотни тугов, а вот кольцо мне действительно подарили, когда я уходила. Просто на память.

Рой кивнул.

— Дорогой медальон, но деньги потрачены не зря. Он тебе очень идет, — волшебник постарался искренне улыбнуться, и это получилось, потому что не расходилось с истиной.

Мила с облегчением ответила на улыбку, но тут же снова помрачнела. Щемящее беспокойство в груди не проходило. Она пыталась его отогнать, заглушить, абстрагироваться. Однако все попытки провалились.

— Рой, это чувство просто изводит меня. Никак не могу от него избавиться.

Но Рой уже ничего не слышал. Его внезапно настиг телепатический контакт, и на лице юноши отображалась, сменяясь с быстротой молнии, целая гамма чувств и эмоций: боль, стыд, отчаяние, решимость и снова боль. Мила, недолго думая, и не отдавая себе отчета в том, что же она делает, немедленно подключилась к контакту, а ее собственные, терзающие душу ощущения, почему-то усилились. Она слышала взволнованный женский голос, и он по непонятным причинам имел к ней непосредственное отношение!

— Рой! Ты слышишь меня? Это Ника. Рой, ответь, я знаю, ты что слышишь. Случилась страшная беда. Не со мной. Помоги, Рой! Умоляю! Деревни больше нет!

— Где ты? — Рой побледнел. — Ника, где ты? Держи контакт, я сейчас приду, — он решительно взял Милу за руку и, ориентируясь на далекий голос, произнес заклинание перемещения.

Через несколько мгновений они с Милой стояли на холме, где когда-то находилось жилище Дрэя. Ника сидела на траве и по ее лицу медленно катились слезы. Вид с холма открывался страшный. На месте деревни зияло зловещей вогнутой кляксой черное пепелище, в воздухе даже отсюда чувствовался запах гари и тухлых яиц, серые дымные смерчики поднимались от выжженной земли.

— Рассказывай, — Рой опустился рядом с Никой на траву и обнял ее за плечи.

Мила присела с другой стороны и взяла девушку за руки. Однако еще какое-то время Ника ничего не могла рассказать. Она уткнулась лицом Рою в плечо и разрыдалась. Наконец, выплакавшись, но все еще время от времени хлюпая носом, девушка поведала страшную историю.

Она шла навестить бабку Культяпку из деревни, куда переехала после замужества. (При этом имени Мила вздрогнула, что не укрылось от Роя, но он промолчал). Вдруг она почувствовала, что над ней ярким светом вспыхнула радуга и обвилась вокруг ее тела. А в следующее мгновение на горизонте появилась черная туча, и стремительно понеслась к ней, но наткнулась на сияющий барьер. Нику больно ударило в грудь и швырнуло на землю, однако радуга выдержала натиск, и туча помчалась к деревне на берегу озера. Еще через несколько мгновений чернота поглотила деревню, вспыхнуло и взметнулось в небо темно-багровое пламя. Туча повисела над деревней несколько минут и взвилась ввысь, исчезнув также внезапно, как и появилась, а глазам перепуганной девушки открылась сожженная деревня. Вслед за этим радужное сияние исчезло. И тогда Ника в отчаянии позвала единственного человека, который мог бы помочь. Хотя и сама уже понимала, что помощь явно запоздала.

— Рой, они все погибли. Все до единого! За что?! Ведь они никому ничего плохого не сделали! Что это было? И почему вокруг меня появилась радуга?

Что это было — Рой понял, но не знал, как ответить. Черные джинны, которых он вызвал из-за глупой своей гордыни, питались магической энергией, походя уничтожая все живое. У бабки Культяпки энергии этой имелось немного, а вот ведь, добрались и до нее. А может, много? Может быть, Рой просто не знал, да и никто не знал, в том числе и Ника.

— Ты помнишь, — Рой на минутку запнулся, — когда ты узнала часть моих магических способностей (Ника понимающе кивнула), в них содержалась и защитная реакция против всякой нечисти. На самом деле этих способов несколько, но тогда я просто не знал других. Ты не задумывалась над тем, какие знания у тебя есть, поскольку в этом не было нужды. Когда же пришла беда, твое подсознание среагировало раньше, чем чернота до тебя добралась, и защитило тебя. Судя по тому, что ты рассказываешь, я думаю, что и Мила это поняла, этот налет — охота за магической силой, а остальные попали просто, что называется, под горячую руку.

— Кто в деревне обладал тайными знаниями и насколько они велики? — спросила Мила. — Нутром чувствую, что такой человек у вас жил. Причем со способностями гораздо более серьезными, чем он демонстрировал окружающим. Вряд ли бы стала эта черная дрянь охотится за простым травником.

— В деревне была только бабка Культяпка, знахарка. Да, она могла обладать такой силой, о которой ты говоришь, она меня многому научила. Ты права, Мила. Теперь вспоминаю, да и ты, Рой, может быть, помнишь, что в ней всегда чувствовалась какая-то загадка. Знать бы, какая, — снова всхлипнула Ника.

— Пойдемте, — решительно сказал Рой. Хоть там ничего не осталось, а все же поподробней посмотреть не мешает. Вдруг кому-то все-таки сможем помочь. Конечно, надежды мало, но все же…

— Надежда умирает последней, — еле слышно отозвалась Ника и резко встала.

Чтобы не тратить времени, они телепортировались на окраину деревни, вернее, того места, которое раньше так называлось. От пепелища шел тяжелый смрад. Глаза слезились. Пачкая сапоги в жирной золе, волшебники молча брели по пепелищу, внимательно вглядываясь себе под ноги. Вдруг впереди почва зашевелилась и послышались глухие удары, как будто кто-то пытался пробиться наверх. Рой и девушки кинулись туда и стали разгребать руками обожженную землю. Наконец они откопали странно блестевшую по краям металлическую плиту, похожую на дверь в погреб. В центре металл почернел и покорежился, как от удара молнии. Рой постучал по плите кулаком. Снизу заскрипела задвижка. Юноша рванул на себя чудом сохранившееся кольцо, и крышка люка медленно пошла вверх. Мила и Ника бросились помогать.

— Кто здесь? — раздался хриплый мужской голос.

Рой не узнал говорившего, но Ника, заплакав от радости, закричала:

— Влас! Живой! Это я, Ника. Со мной Рой, помнишь его? И Мила, его подруга, тоже волшебница. Кто там с тобой?

— Ника! Рой! Какое счастье! Здесь со мной Марьяна и двое наших детишек. Мы живы, только ослепли. Помогите нам выбраться. Лестница-то поломалась.

Недолго думая, Рой спрыгнул вниз и щелкнул пальцами. Погреб осветился призрачным светом, и волшебнику предстала печальная картина. Глазницы обитателей подвала были пустыми, незрячими. Влас стоял, держась обеими руками за стену. Рядом с ним валялся заступ. Марьяна сидела в углу, обхватив руками слепых светловолосых ребятишек, мальчика трех лет и девочку помладше, которые прижались к ней, но с надеждой смотрели невидящими глазами в сторону голосов. Рой быстро оценил обстановку и успокоился. Совместными усилиями вместе с девушками, он сможет вернуть этим людям зрение. Он шагнул к Власу и обнял его.

— Здравствуй, Влас. В недобрую минуту нам довелось встретиться. Но ничего, глаза ваши мы вылечим, как новые будут.

— Здравствуй, Рой. Спасибо, что пришел выручить нас. Марьяна, ты слышала, что сказал знахарь? Хватит плакать, давай сюда детей. Будем их наверх поднимать и сами выбираться.

Они медленно брели по сгоревшей в одночасье деревне, неся детей на руках, и прислушивались к каждому шороху. Но гнетущая тишина плотно повисла в воздухе. Мила и Рой колдовским зрением окинули местность в надежде, что кто-нибудь, подобно Власу и его жене, сидит в погребе и, может быть только оглушен, но все же жив. Однако поиски оказались напрасными.

Они направились к озеру. Вода была густо покрыта сажей. Мила прочитала заклинание, и водяная гладь очистилась, даже рыба заплескалась у поверхности. Недолго думая, как по команде, все разделись и вошли в водоем, чтобы смыть грязь если не с души, то хотя бы с тел. Дети, почувствовав воду, засмеялись. Они так и не поняли, что же с ними случилось. Рой щелкнул пальцами, и через несколько минут вместо замызганной одежды появилась новая. Пора было приступать к целительству.

— Влас, Марьяна, — печально заговорил Рой. — Сейчас мы постараемся вернуть вам зрение. Но вы должны быть готовы к тому, что вашей деревни больше нет. Вместо нее — выжженная земля. Я хочу вас предупредить об этом прежде, чем вы это увидите. О том, что произошло, поговорим после, а теперь нам пора приступать. Мила, Ника, вы готовы?

Девушки молча кивнули и взяли Роя за руки, а свободные ладони положили на голову Власа. Над Власом заструился чистый свет, окутывая его с головы до ног. Через несколько мгновений дымка рассеялась, и Влас, открыв глаза, скрипнул зубами, лицо его исказилось от горя, но он не произнес ни слова. Марьяна же беззвучно заплакала, не стесняясь неудержимо льющихся слез. Дети застыли с открытыми ртами, распахнув глазенки и не двигаясь. Они никак не могли понять, почему больше нет их родного дома и нет… вообще ничего!

— Пойдемте отсюда. Теперь это плохое место. Пройдет еще много времени, пока оно очистится, — грустно сказал Рой.

— Пойдемте ко мне, — решительно проговорила Ника. — Дом у нас большой, не стесните, а дети ваши будут играть с моей дочкой. И ей веселее, и вам кров над головой, пока не отстроитесь. Пойдемте, здесь ведь недалеко, всего пару часов ходьбы. Лес пройти, через речку переправиться, а там уже наши поля и огороды.

О страшном событии решили поговорить, когда дети лягут спать, шли молча, сосредоточившись каждый на своих мыслях. Милу неудержимо притягивало кольцо на руке Марьяны. Что-то очень важное таилось для нее в этом кольце. Но она крепилась, соблюдая уговор молчания и пытаясь отвлечься на лесные шорохи.

Лес шелестел тревожно и скорбно. Деревья тоже почувствовали беду, случившуюся в деревне, и, как будто были людьми, старались ласково погладить ветвями идущих, чтобы приглушить их горе. Временами Миле казалось, что она слышит печальный разговор деревьев, по-своему оплакивающих жителей сожженной деревни. Но девушка не настолько придавала этому значение, чтобы задуматься, почему это доступно только ей.

Рой узнавал знакомые места и на чем свет стоит клял себя за безрассудство. Ведь это он виноват в том, что случилось! Но признаться не мог никому. Может быть, потом, но не сейчас. Его отец, рыбак из маленького городка, так до сих пор и не нашелся. Отцу он бы сказал все. Тот бы понял. Отругал бы, накостылял бы по шее, но понял и не отвернулся бы от глупого мальчишки. А еще волшебник неожиданно почувствовал, что все обитатели сгоревшей деревни, все-все, до последнего облезлого кота, были ему родными. И от этого стало еще тягостнее и горше.

Ника, помня, что о страшном — потом, тихо разговаривала с Власом и Марьяной, рассказывая о своей маленькой дочке. Девушка делала все, чтобы отвлечь их и себя от мрачных мыслей. Удавалось не очень, но странно было бы ожидать другого в подобной ситуации.

Лес между тем кончился, и путники вышли к небольшой реке. За рекой шелестели поля и виднелись крыши домов деревни, в которой теперь жила Ника.

Стемнело незаметно и как-то сразу. Переправившись по шаткому мосту на другой берег, осторожно пошли вдоль полей. Луна освещала тропинку. Дети давно уже спали на руках у родителей.

В деревне стояла необычайная тишина. В домах горел свет, дым из труб поднимался в небо, пахло жильем и скотными дворами. Ника повела друзей огородами, стараясь не попадаться никому на глаза. Сначала надо самим все обсудить, а потом уже будоражить людей.

Когда она отворила дверь в свою избу, ее муж, сидевший за столом, радостно бросился навстречу.

— Хвала Святому Пафнутию, с тобой все в порядке. Я уже не знал, что и делать. Здесь такое творилось!

— Знаю, — Ника устало опустилась на скамью. — Знакомься, Фил. Это Рой, я о нем тебе рассказывала, и Мила, его подруга и тоже волшебница. Власа и Марьяну, представлять, думаю, не надо. Помоги уложить детей, а я пока соберу на стол. Сначала поедим, а потом у нас будет долгий разговор.

Фил обменялся с мужчинами рукопожатием, кивнул женщинам и помчался на второй этаж, приготовить комнаты для семейства Власа и волшебников. Он сразу понял, что гости с детьми у них надолго, а потому выбрал им комнату побольше. Рою и Миле досталась крохотная комнатушка с единственной кроватью, но, как правильно рассудил Фил, молодые люди у них не задержатся, да и не будут сетовать на неудобства. Когда все было готово, он спустился вниз, взял у Марьяны спящую девочку, и они с Власом вместе поднялись наверх, чтобы уложить малышей.

Между тем Ника задернула занавески на окнах от случайных любопытных глаз и пригласила гостей ужинать. После еды мужчины закурили. Никто не знал, кому начать первым. Наконец Ника сказала:

— Фил, расскажи, что вы тут видели.

— Рассказывать-то на самом деле особенно нечего. Кто-то увидел черную тучу, потом столб пламени до самого неба в черном дыму, потом все исчезло. Матери тут же попрятали детей по домам, а староста созвал мужчин, и все мы пытались понять, что же случилось. У нас не проходило ощущение ужаса. Я отвел малышку к матери, но не стал говорить, что ты ушла в деревню, сказал, что за травами. А сам решил подождать, хоть и тревожился. Однако я чувствовал, что с тобой все в порядке — жива и невредима. Если б ты не пришла ночью, утром сам бы пошел тебя искать. Вот и вся история. Теперь ваша очередь.

Ника рассказала о том, что произошло сначала на ее глазах, а после и остальное, чему стала свидетельницей уже вместе с Роем и Милой. Потом заговорил Влас.

— Незадолго до этого страшного пожара пришла ко мне бабка Культяпка. Я как раз делал новый погреб. Так вот, пришла с узелком, развернула тряпицу и протянула мне, вы не поверите, серебряный слиток величиной с мой кулак. Я рот разинул, так он засверкал, ну чисто камень драгоценный. «Возьми, — говорит, — Влас, и положи поверх железа, которым собираешься люк в погреб покрывать. Расплавь и раскатай, чтобы на весь люк тютелька в тютельку хватило. Металл этот не простой, его толщиной в ниточку можно сделать, но ты следи, чтобы он лег ровным слоем. И больше не на что не трать. Я его для вас заговорила. Чует мое сердце беду неведомую. Сделай все, как я сказала». Я было стал уговаривать ее, что, мол, из такого металла Марьянке можно у кузнеца украшенья заказать, но бабка стояла на своем. Так на меня взглянула, что мороз по коже прошел. Ну, и выполнил я ее наказ.

А метал и вправду был хорош. И серебро вроде бы, да не совсем серебро. В руке держал твердый слиток, а как раскатывать стал, так он легче масла поддаваться начал. Кузнец наш как раз мимо шел, увидел мою работу, да так и остолбенел от негодования, что я такую красоту на люк угрохал. Но когда я сказал, что это я бабкин наказ выполняю, он только головой покачал в изумлении и помогать стал. Работал и не мог нахвалиться на чудный металл, но все равно сокрушался, что не на украшения этот слиток пошел — уж он бы постарался из него Марьянке всяких колец да сережек наделать.

Ну, значит, покрыли мы бабкиным серебром весь люк, да попробовали после в уголке сковырнуть, чтобы на прочность проверить. А металл так застыл — не только что сковырнуть — даже царапины от ножа не осталось. Что уж бабка там наколдовала, один Святой Пафнутий ведает.

Кстати, только сейчас вспомнил — кузнец-то с семьей уцелели. Ну и еще кто-то из наших односельчан — они еще два дня назад на ярмарку в город отправились, чтоб, значит, заранее приглядеться, да места получше выбрать. И твои родители тоже, Ника, они еще раньше ту ярмарку организовывать уехали.

Ну, а сегодня, перед тем, как всему случиться, бабка Культяпка у нас была. С Марьяной о чем-то шепталась, с детишками возилась. А когда уже совсем туче появиться, знахарка вдруг изменилась, помолодела, седина куда-то исчезла и морщины, сверкнула на нас глазами и властно приказала в новый погреб хорониться, да чтобы сидели как мыши, что бы ни сделалось. Я от удивления даже дар речи потерял, а Марьяна кинулась к ней, с нами хотела утащить, в погреб-то. Но эта молодая женщина отшвырнула Марьяну и снова приказала лезть в подпол, а сама раскинула руки и начала выкрикивать какие-то непонятные, но очень красивые слова. Ну, мы подхватили детей и вниз. Слышали только, что она встала на крышку погреба и что-то запела высоким чистым голосом. А потом раздался страшный удар, как будто множество топоров одновременно грохнули по крышке, на мгновение возникла ослепительная вспышка пламени или молнии и наступила полная тишина и темнота. Я еще решил, что свечку задуло. На ощупь нашарил, зажег, но глаза уже не видели. Сначала мы думали, что это пройдет, ведь после вспышки так бывает, но зрение не возвращалось.

Не знаю, сколько мы так сидели, но я решил, что бы там ни случилось, а надо выбираться. Попытался открыть задвижку, но ее заклинило. Взял заступ, начал сбивать, а тут и вы подоспели, — Влас глубоко затянулся и замолчал.

— Теперь я расскажу, — Марьяна вытерла слезы. — Нашу бабку Культяпку звали Маринэлла. Родом она со Звездного архипелага.

Как-то раз девушка со своими родителями приехала на Радужный погостить у дальней родни. Было ей в ту пору семнадцать лет. И вот, однажды, гуляя по лесу, она встретила красивого молодого мужчину. Он оказался эльфийским принцем. Маринэлла влюбилась в него с первого взгляда, принцу она тоже приглянулась.

Встречались они тайно. Принц был женат, но перед красотой Маринэллы не устоял, и потерял голову от любви. Конечно, они согрешили. Маринэлла не могла стать его женой, но ее это не печалило. Она беззаветно любила эльфа и не требовала ничего, прекрасно зная, что людской век много короче эльфийского.

Через некоторое время, она поняла, что у нее будет ребенок. Принц пришел в отчаяние, но девушка его успокоила и обещала, что когда малыш родится, она придет к нему, чтобы отец мог взглянуть на свое дитя. Она не сказала, что родители, узнав обо всем, отреклись от нее и уехали на Звездный, оставив ее на произвол судьбы. Для них это был несмываемый позор. Маринэлла ушла в город Ремесел и нанялась в услужение к одинокой старой женщине из гильдии пекарей.

В положенный срок родилась девочка, которую назвали Миланиэль, как и было условлено. Если бы родился мальчик, то имя ему дали бы Элэрин. Когда Миланиэль немного подросла, Маринэлла собралась в путь и отправилась к своему любимому, как и обещала. Но по дороге случилась беда — молодая женщина попала в разбойничий капкан. Острое железо пронзило ногу, раздробив кость, вот почему она потом всю жизнь хромала. Маринэлла упала, а выскочившие разбойники оглушили ее и, конечно же, всласть порезвились. Чтоб им собаки те резвые места отгрызли! А девочку забрали, да и удрали, пока женщина не пришла в себя и не начала звать на помощь.

Маринэллу нашли и выходили эльфы. Миланиэль они отыскать не смогли, сказали только, что она жива, но, видимо, на нее наложены неизвестные им заклятия, поэтому обнаружить ее местонахождение им не под силу. Своего принца она не видела. Он незадолго до этого уехал по делам на Деларон[28], и хотя он, конечно, сразу узнал о случившемся, но решил там задержаться, чтобы не обострять отношений с женой. Безусловно, эльфы не были святыми и приверженцами только своей расы, но в браки с людьми не вступали, хотя это не мешало им иметь возлюбленных на стороне. Правда и то, что эти связи никогда не афишировались. Тем не менее, как вы знаете, полукровок на Церре довольно много.

Маринэлла отлично все понимала и не питала иллюзий, но так уж получилось, что она подружилась с женой принца. Раз ее любимый выбрал эту эльфийскую девушку, значит, она оказалась достойной его любви. Маринэлла знала, что успеет состариться и умереть, а ее принц будет все таким же юным и красивым, как и его жена. А она… что ж, она благодарна ему за те минуты любви, которые он ей подарил, и пусть все так и остается.

Жена принца догадывалась, кто такая Маринэлла, и поначалу немножко ревновала, но, увидев, что молодую женщину гораздо больше угнетает потеря ребенка, а не отсутствие ее мужа, успокоилась. Маринэлла была красавицей, и, прекрасно зная ветреный характер мужчин своего племени, эльфийская принцесса особо не удивлялась, что ее муж не смог пройти мимо такой красоты.

Маринэлла прожила у эльфов несколько месяцев. Она многое узнала, научилась траволечению, магическим приемам и заклинаниям, и когда боль утраты дочери немного притупилась, попрощалась и ушла, куда глаза глядят. Так она добрела до нашей деревни и, услышав женский крик в одном из домов, зашла туда. В это время у моей матери начались родовые схватки, и Маринэлла помогла мне появиться на свет. Уходя от эльфов, она изменила свою внешность, и выглядела сморщенной старухой. Но материнские чувства всколыхнулись в ней, когда она принимала роды, и она осталась у нас в деревне, а мне заменила бабушку. Врачевательницей она оказалась искусной и в деревне ее приняли с радостью.

А сегодня она отдала мне кольцо и наказала передать его своей дочери. Маринэлла верила, что рано или поздно ее дочь найдется. Она сказала, мол, дочь почувствует, что это кольцо принадлежит ей, и спросит о нем. Если кто-то другой наденет его на палец, то ничего не произойдет, а у дочки оно засветится ярким светом, почувствовав эльфийскую кровь отца.

Кольцо это подарил ей принц, разыскавший ее в нашей деревне и разглядев под видом беззубой старухи. Он изредка наведывался к ней, но никто не видел, как приходил и когда уходил. Может быть, только господин Дрэй знал об этом, да он был не из болтливых. Иначе, откуда бы, как не от эльфа, у нее взялось то серебро, что она Власу принесла. Хотя, конечно, эльфы металлов не добывают, это гномье дело, да, видать, подгорные мастера когда-то принцу эльфийскому такой подарок сделали, а он его заговорил на свой манер.

Мила дрожащей рукой потянулась к Марьяне.

— Это мое кольцо! Дай его мне! — хрипло проговорила она.

Все обернулись к молодой волшебнице. Мила сидела бледная как полотно, губы ее дрожали, а по щекам текли слезы. Марьяна вложила кольцо в руку девушки и оно коснулось дужки другого Милиного кольца. И вдруг медальон, и старое кольцо Милы раскалились докрасна. Девушка вскрикнула. Цепочка вокруг шеи начала сжиматься, превратившись в удавку, а камень оказался головой цанки, змеи, от яда которой не было спасения. Змея уже открыла пасть и приготовилась нанести смертельный удар. Рой молниеносно прикоснулся своим кольцом к ядовитой твари, произошла вспышка, и змеи не стало. Не стало и колец на пальцах девушки и волшебника.

Все произошло так быстро, что никто даже не успел произнести ни слова. Мила начала приходить в себя и с удивлением пощупала шею. А потом, все еще дрожа, волшебница надела эльфийский подарок на безымянный палец левой руки. Раздалась нежная тихая музыка, и кольцо засветилось чистым серебристым светом.

— Мамочка… — прошептала Мила и разрыдалась.

Боль и горечь утраты, одиночество и тоска по материнской ласке, которой больше уже никогда не ощутить, нахлынули на девушку. Она не думала об отце, ведь она никогда его не знала, но впервые отчетливо поняла, чего волею несчастливой судьбы была лишена все годы нахождения в Ордене. И Мила мгновенно хоть и запоздало люто возненавидела всей душой людей, исковеркавших ее жизнь и жизнь ее матери.

Она с ужасом подумала обо всех, с кем вместе жила на Ведьмином архипелаге, об их родителях и безутешном горе незнакомых ей мужчин и женщин, лишенных детей. Теперь стало ясно, откуда брались послушники Ордена. Их похищали по всей Церре, лишая памяти. А она-то наивно полагала, что туда привозят только сирот.

Нужно уничтожить Орден! Однако, что она могла одна или даже вместе с Роем? Кто может помочь? Ника не в счет, у нее семья и дети. Ей нельзя даже говорить об этом. Теперь Мила знала, что с архипелага Ведьм через медальон следили за всеми ее действиями. И не только следили, но и жестоко контролировали. Она перестала плакать и полностью ушла в свои мысли, ни на что не обращая внимания.

— Единственная, кому грозит опасность здесь, это тебе Ника. Насколько я понял, эту черную заразу интересуют только люди, обладающие Даром. Мне придется научить тебя еще нескольким вещам, чтобы ты могла противостоять такой напасти. Сейчас это уже несложно. Закрой глаза, — раздумчиво произнес Рой и положил руки на голову девушке. — Смотри внутренним зрением и запоминай.

Из-под пальцев волшебника заструился свет, а Ника увидела, как поверх радужных колец ее окутывает стеклянное облако, которое с внутренней стороны вдруг почернело, но через которое все равно все видно. В коконе, окружившем Нику, все присутствующие, кроме нее, увидели свое отражение, как в воде. Через несколько мгновений все исчезло, и Ника открыла глаза.

— Я поняла. Спасибо, Рой.

— Этого будет достаточно. Ты просто станешь для них невидимкой. А вот растянуть такой оберег на все село не хватит сил ни у тебя, ни у меня, ни у нас вместе. Не повторяй ошибку Маринэллы, которая, стоя на серебряном люке, пыталась защитить деревню. Как только почувствуешь приближение беды, уходи в лес и выставляй на себя защиту. К сожалению, большего я сделать для тебя не могу, — Рой тяжело опустился на лавку.

— Ты и так много для нас сделал, ты и Мила. Мы даже не знаем, как вас отблагодарить, — Фил взглянул на Власа и Марьяну, и те благодарно кивнули.

— Никак не надо, — как-то странно сказал Рой и скрипнул зубами. Потом добавил — Вы вернули Миле если не мать, то хотя бы память о ней, а это дорогого стоит. И еще мне кажется, что нам ни к чему у вас оставаться и лишний раз привлекать внимание черной заразы. Одну Нику, может быть, и не сразу заметят, но нас здесь сейчас трое, владеющих Даром, и все вместе мы прекрасная магическая приманка.

Он легонько тронул Милу за плечо.

— Если ты не против, нам лучше уйти, чтобы не подвергать деревню опасности.

Мила согласилась. Ника засуетилась, собирая в дорогу припасы. Нехитрая домашняя снедь, фрукты, овощи, молоко, сыр, хлеб. Все на прощание обнялись и двое волшебников вышли в ночь. Не сговариваясь, они так же, огородами, прокрались за деревню, быстро миновали речку и нырнули в лесной мрак.

Г Л А В А 17

Прошло несколько дней. Рой, коря себя на чем свет стоит за то, что связался с левоножниками, за вызов черных джиннов, старался, тем не менее, всячески поддержать девушку. Он угадывал ее желания, дарил ей высокогорные цветы, даже исхитрялся приносить сладости, телепортируясь в разные города. Мила молча благодарила, оставаясь безучастной. Наконец, однажды тихим вечером она заговорила.

— Мне нужно многое сказать тебе, Рой. Моя жизнь так круто изменилась, что я не знаю, что теперь делать. Вместе с тем, я больше не чувствую себя обязанной хранить тайну. Из-за меня ты лишился своего магического кольца, спасая мне жизнь, и так уж получается, что мне больше не с кем поделиться. Слушай же мою страшную повесть, — и Мила начала рассказывать обо всем с того момента, как оказалась в Черном замке на архипелаге Ведьм.

— Как я теперь поняла, в Ордене Cкорпикоруса я оказалась маленькой девочкой. Разбойники, надругавшиеся над моей матерью, то ли продали меня колдунам, то ли у них существует уговор, и они похищают только детей, потенциально владеющих Даром. Подробностей, как ты понимаешь, спросить уже не у кого.

Как только дети попадали в замок, им полностью стирали память, и они больше ничего не помнили — ни дома, ни родителей. Девочки жили в Черном замке, мальчики — в Сером, на соседнем острове.

До первого посвящения и во время него нас испытывали на живучесть. Несколько тринадцатилетних девочек умерли, пока длился ритуал, не выдержав голода и холода. Выжившим сказали, что их подруг забрал к себе наш бог Скорпикорус, а остальным еще предстоит заслужить это высокое право.

Каменная статуя Спорпикоруса стояла на возвышении в главном церемониальном зале. Нас приводили туда утром и вечером, заставляли ложиться на холодный каменный пол головой к богу и слушать молитвы, которые читала старшая колдунья. Четыре раза в год в новолуние Скорпикоросу приносили в жертву свинью, обмазывая статую жертвенной кровью. Нам же казалось, что в жертву приносят нас.

Мы ужасно всего боялись. Старшая колдунья обладала огромной магической силой. Однажды она на наших глазах превратила мужчину по имени Генри в ворона и с тех пор он так и остался птицей. Случилось это так. Генри в замок принесли жители деревни. Они нашли его на берегу после шторма. Он был без сознания, но еще живой. Главная колдунья вылечила его, и он стал работать на скотном дворе, колоть дрова и вообще занимался разными подсобными делами. Генри оказался строптивым и дерзил всем, если не был согласен с чем-нибудь. Наверное, он мечтал убежать, но из Ордена не очень-то побегаешь. Может быть, именно за это он и поплатился, поскольку начала ссоры со Старшей колдуньей мы не слышали. Мы случайно очутились во дворе, когда Генри замахнулся на старуху топором, а она, выделывая руками какие-то пассы, громко выкрикивала непонятные слова. Топор выпал из рук мужчины, сам же он на наших глазах очень быстро уменьшался в размерах и вскоре скрылся под ворохом одежды, свалившейся с него. Колдунья, закончив говорить, спокойно подошла к куче тряпья, поковырялась в ней и извлекла оттуда черного ворона. Этим вороном и был Генри.

Увидев такое волшебство, мы перепугались до смерти. Но потом страх потихоньку стал проходить, поскольку нас уже не держали в былой строгости, да и голодом перестали морить. Вдобавок под присмотром наставницы мы выходили за стены замка, собирали травы и ягоды. Ягоды нам разрешали есть сразу же. Нас больше не стригли налысо, как было все годы до первого посвящения, теперь мы могли отращивать волосы. А еще нам выдали теплую одежду и мы больше не мерзли в замке. У нас появилось много разных занятий, в том числе, помимо чтения и письма, мы изучали историю Церры, естественно, с точки зрения колдунов Ордена. Нам постоянно внушалось, что мы избранные, что мы заслуживаем главенства над людьми, и постепенно мы в это поверили. Очень возможно, что во время этих внушений использовались заклинания.

Понимаешь, Рой, все это очень странно: как мы могли забыть весь ужас, что еще совсем недавно нас окружал — голод, холод, жертвоприношения и страшное первое посвящение? Такое люди помнят всю жизнь, а у нас весь этот кошмар как-то незаметно вылетел из памяти. Заклинания — другого объяснения у меня нет.

Когда нам исполнилось по 18 лет, нас отправили в главный замок на другом острове. Этот замок был Красным. Туда же привезли и мальчишек, наших ровесников из Серого замка. Второе посвящение заключалось в потере невинности. Колдуны считали, что наши противники, кем бы они ни были — люди, и ничто человеческое им не чуждо. Поэтому нас учили пользоваться не только магией, но и в совершенстве владеть искусством обольщения вплоть до… Ну, ты понимаешь…

Третье посвящение состоялось, когда нам исполнился 21 год. За прошедшие три года мы наконец-то могли свободно общаться друг с другом, гулять в лесу и купаться в море. И все это время мы изучали магию. Самую разную. Оценки было всего две — «плохо» и «отлично». Если ты не дотягивал до отличной оценки, приходилось снова заниматься и сдавать экзамен заново. Я, кстати, оказалась способной ученицей и никогда не пересдавала ни одного предмета. Видимо сказывалась кровь отца. А вообще, в Красном замке мы полностью уверились в мысли, что мы избранные. По окончании обучения нам выдали кольца, являющиеся знаком принадлежности к Ордену, по которым мы везде сможем узнать всех предыдущих выпускников, и сделали татуировку под мышкой. Мне, как лучшей ученице, подарили еще и медальон.

Каждому из нас поручалось собирать информацию о магах Церры и стараться проникнуть в тайны их заклинаний. Мне же, как дополнительное и почетное задание, предложили попробовать попасть на остров Дракона и поступить в Высшую Академию Магов. Если учесть постоянную слежку через кольцо и медальон, то, сам понимаешь, чем бы это закончилось… Но тогда, едва услышав о подобном предложении, я раздулась от тщеславия, как лягушка, занявшая самую высокую кочку на болоте.

Главный колдун, господин Леонард, всячески меня поощрял и даже намекал, что после выполнения этого задания, я стану его заместительницей. Если бы ты знал, Рой, как я гордилась его доверием! Я готова был в лепешку расшибиться, чтобы заслужить его похвалу. Он сказал мне, чтобы я не торопилась, но и не мешкала. «Торопись медленно» — его любимая фразочка. «Если ты справишься с моим заданием, Орден будет править этим миром!» были его напутственные слова.

Однако узнать за свое путешествие от архипелага Ведьм до твоего дома я практически ничего не успела. Я телепортировалась на Хмурый, угодила в болота, и переместилась снова, просто задав программу — поближе к людям. Так я и оказалась под дождем, на тропинке, ведущей в твою пещеру. Господин Леонард, вероятно, ждал, что я вместе с тобой начну что-нибудь разнюхивать. Он же видел, куда я попала. И я поначалу ничего не скрывала. Да и что было скрывать, если ты ловко уходил от ответов.

Но через пару дней, выйдя в лес, я поняла — что-то не то. Я еще не знала — что именно, но чувствовала, что не смогу тебя предать. Знаешь, со мной это произошло впервые. Ведь я тебя практически не знала… И еще чутье подсказывало мне, что не все так замечательно с нами, рядовыми колдунами Ордена, как это пытались нам представить. Тогда я на минуту снова телепортировалась в Великие Болота, а там сотворила защиту на любую информацию для Главного колдуна, и вернулась. Я почему-то ощутила, что в Ордене больше не должны знать ни о тебе, ни о том, чем мы здесь занимаемся. А так, ушла и ушла. Может, меня трясина засосала, а, может быть, еще что-то стряслось.

А потом, когда все случилось с мамой, я поняла, что все сделала правильно, в смысле защиты от Ордена. Вчера ты сказал, что в тот страшный день видел нити, прицепленные к кольцу и медальону и уходящие куда-то в неизвестность. Значит, закрыться у меня все-таки получилось, иначе бы ты полюбовался на орденских колдунов. И теперь в Красном замке есть только информация, что по неизвестным для них причинам, я освободилась от власти Ордена или погибла.

Возможно, меня будут искать, но эльфийские черты во мне проступают все сильней, орденская татуировка пропала и даже лицо скоро станет совсем другим. И еще я чувствую, что во мне пробуждаются способности моего отца. Я их пока не знаю, то есть, не знаю, как ими пользоваться, но они прекрасно маскируют от колдовской ауры, навязанной Орденом всем выпускникам. Поэтому есть неплохие шансы, что меня все-таки не найдут…

Знаешь, у меня никогда не было друзей, я до конца не доверяла никому. Даже парню своему, с которым проходила второе посвящение и потом встречалась. Так уж это недоверие сложилось в Черном замке, задолго до первого посвящения, и осталось до самого конца.

Понимаешь, одна из девочек однажды наябедничала воспитательнице, что я тайком стянула со стола недоеденный кем-то из наставниц кусок хлеба. Меня тогда оставили без обеда и ужина. И это еще считалось легким наказанием. А могли выпороть так, что несколько дней не сядешь и не ляжешь.

А ты спас мне жизнь, ничего не требуя взамен. Такого со мной еще ни разу не случалось. И значит, я была права, скрыв нас с тобой от Ордена.

(Рой слушал молча, закусив губу, и только однажды вздрогнул, когда девушка коснулась истории Генри. Так вот почему они с Дрэем не могли его обнаружить. Решение спасти отца любой ценой пришло мгновенно. Но он промолчал, боясь прервать Милу.)

Теперь ты знаешь обо мне все, — закончила рассказ девушка. — Вряд ли ты вот так сразу что-нибудь посоветуешь. На все нужно время. Но, может быть, мы вдвоем сможем что-нибудь придумать?.. И… спасибо тебе за все! — Мила обняла Роя и крепко поцеловала.

И тут Рой не выдержал и расплакался как мальчишка.

— Это я во всем виноват, — захлебываясь слезами, проговорил он. — Если бы не моя подлость, твоя мать осталась бы жива, и деревня не сгорела. Не было бы столько горя ни в чем не повинным людям. Нет мне прощения!

Мила смотрела на него широко раскрытыми глазами и ничего не понимала. Рой усилием воли справился с рыданиями и хрипло проговорил:

— Послушай же и ты мою историю. До конца ее не знает ни одна живая душа. И если ты после этого не проклянешь и не возненавидишь меня, я помогу тебе всем, чем могу. Клянусь, все мои знания будут в твоем распоряжении и вся моя жизнь. Я родился здесь, — юноша указал рукой на соседнюю гору, — в деревушке, которую уничтожил вулкан, когда мне было семь лет…

Солнце стояло уже высоко в зените, когда Рой умолк и в отчаянии обхватил голову руками, не смея поднять на девушку глаза.

Мила была в полном смятении. Ей предстояло принять нелегкое решение. Так странно и трагически переплелись их судьбы. Жалость, ужас, безнадежность и ненависть боролись в ее душе. Сделанного не воротишь. Рой совершил ужасное преступление, но он глубоко раскаивается в этом. Он должен быть наказан, но кто, кроме него самого накажет его суровее? Мила представила себе, как он жил с этим, не в силах ничего изменить. Разве это не похоже на ее собственные недавние чувства? И разве она лучше его, она, мечтавшая о власти над Церрой еще месяц назад?

— А ну-ка, вспомни, подруга, нежные объятия господина Леонарда, — мысленно рявкнула на себя девушка. — «Милочка, ты самая талантливая моя ученица, ты самая красивая и умная! Выполни мое задание, и мы с тобой уже не расстанемся никогда! Ты — единственная, кому я могу это поручить. Я бы мог попробовать сделать это вместе с тобой, но я должен практически постоянно быть здесь и вести занятия и богослужения, ты ведь это понимаешь. А потом мы вместе будем руководить и Орденом, и всей Церрой. Все маги будут у нас в подчинении. Ты ведь не подведешь меня, моя сладкая? А еще у нас с тобой будут дети. И они будут расти, не зная лишений и жестокости, которые каждому из нас в свое время пришлось пережить. Ну же, иди, иди ко мне, любимая, поцелуй своего Лео…». И ты млела от счастья и восторга, как последняя дура.

А много ли ты получила в результате? Ничего из магического арсенала высших колдунов, чем владел твой очаровательный господин Леонард, ты как не знала, так и не знаешь. Естественно, он заранее об этом позаботился. Зато, стоило тебе показать зубки, как тебя чуть не убили. «Я дарю тебе этот медальон в память о наших восхитительных ночах любви! И как залог нашего брачного союза. Мы с тобой будем самой счастливой парой на этой земле, девочка моя!». Счастливой?! Парой?! Ну да, конечно. А ядовитая змея будет гарантией верности!!! А ты размечталась, в любовь поверила! В свою избранность и предназначение! «Я люблю тебя, Лео… я всегда буду твоей… я все для тебя сделаю…» Дура наивная! Дура и еще раз дура!

Нет, дорогуша, ты не имеешь право на ненависть. Вспомни, как Рой заботился о тебе все эти дни! Как бескорыстно бросился на помощь Нике, несмотря на прошлые обиды. С какой любовью и горечью он говорил об отце… И ты его не бросишь, Мила, не предашь. Хотя бы потому, что этот волшебник спас тебе жизнь, в тот самый момент, когда твой обожаемый Лео собирался тебя убить.

А с Роем вы знаете друг о друге все. Он ведь наверняка догадался, что господин Леонард был твоим любовником, но тактично промолчал. В общем, больше нет тайн. И надо думать о том, как бороться со злом. Пускай вдвоем, без посторонней помощи, но это лучше, чем прозябать у очага и вести светские беседы.

И вот еще что. Из рассказа Роя получается, что над ним висело какое-то заклятие, следовательно, он не осознавал, что делал. Он, видимо, не придал этому значения, потому что последовавшие ужасные события оттеснили этот факт, и он даже не думал о нем. Но все его страшные поступки ему как будто были кем-то продиктованы. Очень четкое впечатление. Знать бы — кем? Но этого, похоже, уже не выяснить. Разве что учитель Роя поможет докопаться до истины. Однако, и тут надежды мало. Похоже, господин Дрэй отвернулся от ученика навсегда. Значит, тем более, Мила, ты должна быть рядом.

Девушка мягко обняла волшебника.

— Знаешь, если бы не ты, меня бы не было в живых. Не приди я к тебе, то я никогда бы не узнала, что у меня есть родители. Я не чувствую никакой привязанности к отцу, но возвращенная память о матери дорогого стоит.

Я не знаю, что с тобой произошло, но по всему выходит, что на тебя наложили какое-то очень сильное неизвестное заклятие. И оно, видимо в результате шока от страха, рассеялось с появлением черного «союзника». Иначе бы ты вел себя по-другому и не отправился на зов Ники. И даже, может быть, и меня начал уговаривать служить джиннам. Разве не так? А потому я остаюсь с тобой, ты — мой самый близкий друг! И, кажется, у меня наконец-то появились и другие друзья — Ника с Филом и Влас с Марьяной. Для меня это очень много значит, Рой.

— Для меня — тоже, — прошептал юноша, украдкой вытирая слезы.

Он даже надеяться не смел, что Мила окажется такой великодушной. «Святой Пафнутий, неужели ты меня услышал? Неужели еще не все потеряно? Неужели я хоть кому-то на этом свете еще нужен?».

— Кому понадобилась делать из тебя исполнителя чужой воли, мы, наверное, никогда не узнаем. И с этим придется смириться. Видимо, это наколдовали сами черные, иначе зачем бы им было откликаться на твой зов.

Кстати, когда я изучала историю Церры, пусть даже с точки зрения колдунов Ордена, то нигде не упоминалось о вторжении пришельцев. Получается, что нападение захватчиков из другого мира происходит впервые. У нас же войн за власть велось много, наш бедный мир веками трясло и корежило по воле разных правителей. Но все эти воинственные господа были исключительно церрянами. Я тебе как-нибудь расскажу, там есть довольно забавные эпизоды.

— Забавные? — удивился Рой.

— Ну да. Взять хоть Правление Люциуса IX Плодовитого. У него сначала родились сыновья-тройняшки, а через два года сыновья-двойняшки. До Люциуса IX в династии рождалось всегда по одному мальчику. А за всю беспутную, но плодовитую жизнь сего правителя на свет появилось то ли 58, то ли 59 незаконных королевских отпрысков. Дальше просто перестали считать. Люциус делал неоднократные попытки усыновить их всех, но Высший Королевский Совет в конце концов пригрозил оттяпать… предмет, неустанно способствующий приходу в мир живых пяти дюжинам детишек, — Мила улыбнулась и подмигнула Рою. Юноша улыбнулся в ответ. — После смерти Плодовитого началась война за престол, поскольку он так и не выбрал преемника. В конце концов, претендентов осталось всего четыре, и они разделили между собой материки. С тех пор, кстати, так и повелось, что каждый материк это отдельное большое государство.

— Надо же? А я и не знал, — Рой снова улыбнулся, но улыбка быстро слетела с лица. — Что же касается черных «союзников», наверное, ты права, Мила. Скорее всего, джинны давно замыслили завоевать другую планету. Может быть, и не только нашу. Их главный колдун очень силен. Думаю, что ему сотворить принуждающее заклятие — раз плюнуть. Но все равно, это меня не оправдывает.

— Пойдем спать, Рой, — Мила устало потянулась и зевнула. — Эти ночь и утро были тяжелыми для нас обоих. И предыдущий день не легче. Нам нужно отдохнуть, набраться сил, а уж потом, на свежую голову, решать, что делать дальше.

* * *

— Первым делом мы должны освободить Генри, — сказала Мила на следующее утро. — Задача эта сложная и опасная. В случае неудачи нам грозит нечто подобное, если не хуже.

— Мне кажется, что Генри надо выманить за крепостные стены. Вороны относятся к птицам, обожающим все блестящее. Если мы привлечем его внимание какой-нибудь сверкающей безделушкой, он может захотеть ее утащить. А вот здесь-то мы его и поймаем.

— Тогда мы должны прикинуться местными жителями, иначе подойти к замку будет невозможно. Знаешь ли ты какое-нибудь заклинание, изменяющее внешность?

— Знаю, хотя никогда им не пользовался.

— Тогда не будем откладывать, — Мила всплеснула руками. — Неси сюда свой шар, определимся, где лучше появиться.

Волшебники склонились над хрустальной поверхностью, и через несколько мгновений их взорам предстал Черный замок на Ведьмином архипелаге. На берегу раскинулся поселок. Сразу за ним начинались поля и виноградники, выше по склону зеленел лес, скрывающий дорогу, ведущую к замку.

Лучше всего перенестись в зеленый массив, решили молодые люди. Меньше риска, тем более, что местные жители нередко заходили на окраину леса. Изменив внешность и, захватив сеть и блестящую металлическую ложку, Рой и Мила телепортировались.

Лес встретил их птичьим гомоном. Осторожно, озираясь по сторонам, они направились в сторону замка, и чем ближе подходили к крепостным стенам, тем тягостнее им становилось. Зло, поселившееся здесь, давало о себе знать. Но изменить что-либо они не могли. Пока Мила сканировала окружающую местность и выставляла защиту, Рой, настроившись на Генри, попытался телепатически с ним связаться. Ответ пришел довольно странный. Ничего человеческого в нем не слышалось, но птица явно почувствовала, что кто-то ее зовет. Положив ложку так, чтобы на нее падало солнце, Рой и Мила спрятались за кустами и замерли.

Через несколько минут на крепостную стену взлетела большая черная птица и стала оглядываться по сторонам. Рой возобновил попытки телепатического контакта. Ворон, ничего не понимая, посмотрел в его сторону, увидел блестящий предмет, взмахнул крыльями и устремился к заинтересовавшей его вещи. В тот момент, когда Генри подцепил клювом ложку и собрался удрать с ней, Рой выбежал из-за кустов и накинул на птицу сеть. Ворон закаркал, пытаясь освободиться, но юноша уже крепко держал его. Птичий крик привлек внимание Верховной колдуньи и она, воспользовавшись заклинанием перемещения, быстро поднялась на крепостную стену. Увидев молодого человека, поймавшего птицу, колдунья вскинула руки и начала читать заклинание.

— Уходим! Быстрее, Рой! — закричала Мила.

Рой рванулся за кусты, чувствуя, как силы оставляют его, и последним усилием вызвал в памяти образ пещеры. Когда он очнулся, то обнаружил себя на траве перед своим домом. Мила склонилась над ним и тормошила за плечи. Рядом, как ни в чем не бывало, расхаживала большая черная птица с ложкой в клюве.

— У нас получилось, — Рой слабо улыбнулся, потом взглянул на ворона. — Генри, дорогой мой Генри, что они с тобой сделали!

Ворон посмотрел на него черным глазом, подошел поближе, подумал и прыгнул на руку. Юноша погладил блестящие перья и прижал птицу к себе. Он был счастлив и несчастлив одновременно.

— Ничего, Рой. Когда ты отдохнешь, мы попробуем расколдовать твоего отца, — Мила радостно улыбалась.

Сил и умений у волшебников хватило только на то, что к Генри вернулась память, и он начал говорить как человек, но, к сожалению, при этом так и остался вороном.

Позже Рой, воспользовавшись тем, что девушка ушла в лес за травами, рассказал Генри все, ничего не приукрашивая. Ворон долго ругался, топорщил перья, но вернувшийся разум человека дал ему возможность понять глупого мальчишку и, в конце концов, простить.

Когда Мила возвратилась, то увидела, что Рой прижимает птицу к груди и у обоих из глаз текут слезы. Она села рядом, погладила черные перышки ворона.

— Теперь нас трое, — весело сказала девушка, — а три головы всяко лучше, чем одна.

* * *

Почти до середины лета Рой, Мила и Генри наблюдали за Церрой с помощью магического шара. Несколько раз им удавалось спасти одиноких путников, и люди потом рассказывали в гостиницах и на постоялых дворах о странных происшествиях. Они вдруг неизвестно почему начинали чувствовать приближение какой-то жути, но именно в это время вокруг них вспыхивала радуга, а через некоторое время жуть отступала, и тогда радуга пропадала.

Однако справиться с джиннами волшебники пока не могли, их усилий хватало только на защиту людей и то, если этих людей было немного. С горечью Рой, Мила и Генри бродили по пепелищам, подобным тому, где они спасли семью Власа, но живых больше не обнаружили нигде. Так продолжалось до тех пор, пока однажды шар не показал им странную группу, состоящую из двух мужчин, девушки, собаки и дракона. Не оставляя своих «спасательных вылазок», волшебники стали наблюдать за продвижением необычных путников, смутно догадываясь, что маги Церры отправили эту группу с каким-то конкретным заданием, чтобы по выполнении его начать войну с черными джиннами.

* * *

Одинокий путник шел по едва различимой тропке, петляющей в густом подлеске, растущем по берегу Туманного озера. Он заметно устал, кожаная куртка, штаны и сапоги давно уже промокли от мелкого моросящего дождя, но путник не обращал на эти неудобства никакого внимания. Походка его оставалась твердой и уверенной.

На небольшой прогалине тропинка оборвалась, и путник остановился. Сделав неуловимый жест рукой, он что-то поймал в воздухе. Это оказалась карта. Сверившись с ней, путник подбросил бумагу вверх, и она исчезла также бесшумно, как и появилась. Откинув со лба мокрые волосы, он поднял голову, и посмотрел в серое, плотно зашторенное тучами, небо без малейшего намека на просвет, вздохнул и решительно зашагал в сторону мрачного елового леса, не обращая внимания на мокрые ветки, с которых немилосердно осыпались капли воды. Суровый и неподвижный лес, казалось, неожиданно расступился, приветливо принимая человека в свои зеленые объятья, и снова сомкнулся у него за спиной, чтобы защитить от посторонних глаз. И только ворон, сидящий, как изваяние, на верхушке ели, долго смотрел вслед путнику и качал головой. Потом, когда человек окончательно скрылся из виду, ворон взмахнул крыльями и полетел в противоположную сторону.

* * *

Рой сидел перед входом в пещеру, держа перед собой большой хрустальный шар, и пристально вглядывался в его глубину. Шар показывал знакомую уже группу магов на берегу моря. Искупавшись, женщина вызвала из воздуха душ, ополоснулась, потом там же ополоснулись мужчины. Женщина взмахнула рукой и душ исчез. Маги, окончившие Академию, понял Рой, вспомнив рассказы Дрея о том, что умение извлекать предметы из воздуха церрянским магам дают на последнем курсе обучения. Группа тем временем отправилась в сторону дюн. Эх, если бы можно было к ним присоединиться! Но слишком много «но» существовало для этого. Рассказывать свои личные истории ни Мила, ни, тем более, Рой, не собирались никому. А без рассказа не будет доверия, и, значит, в команду их не примут. Самым невероятным же было присутствие среди людей дракона. Объяснения этому Рой, Мила и Генри пока не нашли, сколько не пытались. Однако наличие в группе дракона дарило надежду, что управа на черных все-таки найдется. А потому надо всеми силами помогать той команде, пускай на расстоянии, пускай невидимками, но помогать всем, чем только можно!

— Кстати без купальника ты, подруга, гораздо лучше, но до Милы тебе далеко — усмехнулся Рой, вспомнив женщину под душем. И тут же, поймав себя на этой оценочной мысли, сам себе удивился. Впервые за все время знакомства он подумал о Миле, как о… женщине! Юноша попытался разобраться в своих чувствах.

— Кажется, я влюбился, — с грустью подвел он итог. — Идиот. И что теперь с этим делать? — но решить Рой ничего не успел — его отвлек шум крыльев.

Черная птица опустилась к нему на запястье и заслонила собой картину в шаре. Юноша оторвался от наблюдения и шар стал просто прозрачным куском хрусталя.

— Ну, что интересного ты увидел? — волшебник отложил хрусталь в сторону и погладил птицу по голове.

— Знаешь, Рой, — начал рассказывать Генри, — этот парень очень уверен в себе. Не знаю, что он задумал, но он четко держит курс на главный храм левоножников. Он с легкостью пользуется извлечением предметов из воздуха. На моих глазах он добыл карту, сверился с ней и отправил ее обратно. Причем на его карте обозначены самые мелкие тропинки, даже отдельные кусты прорисованы. Не знаю, каковы его цели, но он не выглядит человеком, у которого нет четкого плана. Похоже, он волшебник высокого ранга. Жесткий, собранный. Но не враг.

— Почему ты так решил?

— Потому что создалось впечатление, что деревья радостно перед ним расступаются, хотя он даже не полуэльф, а человек.

— Согласен. Правда, насчет ранга ты можешь ошибаться, Генри, — ответил Рой, поглаживая черные перья ворона. — Но в любом случае сбрасывать со счетов этого парня не стоит. Если он объявится в храме, я его всяко увижу. А если нет, значит, он один из бродячих магов-одиночек. Ладно, ты сегодня отдыхай, а завтра я переправлю тебя на Радужный. Пока ты летал, я снова обнаружил ту интересную группу. Тоже не новички. Жаль, что через камень я не могу слышать голосов. Этим придется заняться тебе. К счастью, люди редко обращают внимание на птиц. И потому твоя помощь просто неоценима, Генри.

Загрузка...