Темнота драконов

8 Гамельнский Крысолов

Едва паника, охватившая Патча, начала отступать, мальчик услышал нечто такое, от чего она тотчас вернулась.

– Эй! – позвал кто-то.

Патч отскочил от окна.

– Кто это? – спросил он, озираясь.

– Я тут, внизу! – казалось, этот мужской голос доносится отовсюду.

«Неужели всего, что случилось, мало! – с горечью подумал Патч. – Так ещё предстоит делить камеру с призраком Невинного Джека?»

– Кто ты? – спросил он. – Пожалуйста, оставь меня в покое!

– Слушай, дружище, – ответил голос, – нам предстоит провести вместе поистине уйму времени, так что давай поладим, а? Меня зовут Мутный Генри. – Ты… ты призрак?

Мутный Генри тяжело вздохнул.

– Я твой сосед. Посмотри у основания стены. Видишь щель?

Патч посмотрел на стену справа от него. Внизу, возле самого пола, темнела щель, она была значительно уже окошка. Патч подошёл ближе, чтобы удостовериться, что то, что слышит и видит, это и вправду так. – Вижу! – сказал он.

– Так посмотри в неё и скажи: «Привет».

Патч посмотрел в щель. Она буквально пронзала насквозь каменную толщу и открывалась с другой стороны стены. Оттуда на мальчика уже кто-то смотрел. – Привет, – сказал Патч.

– Твоя камера в этом коридоре последняя, так что я – твой единственный сосед, – сказал Генри. – А эта щель – часть коммуникаций, через неё удобно говорить друг с другом, причём так, что другие могут и не услышать нас. Значит ты – Патч Брайтвотер?

– Откуда ты знаешь, кто я?

– Тут внизу слухи разносятся быстро! Рад познакомиться, Патч. Правда, мы ещё не успели придумать тебе прозвище. Не то что предыдущему обитателю твоей камеры, Джеку.

– Невинному Джеку! – печально воскликнул Патч.

– Именно! Разумеется, сперва он был Убийцей Джеком, пока не оказалось, что мертвец живёхонек, а Джек невиновен. Видишь ли, обычно прозвища здесь отражают суть приговора.

– Тогда почему тебя зовут Мутный Генри?

Генри замолчал. Пауза вышла довольно длинной и неловкой.

– Не знаю, – сказал тот наконец.

Патч немного подождал, но продолжения не последовало. Вероятно, это и был ответ.

– Ну… Ладно.

– Так какое же прозвище тебе дать? – как ни в чём не бывало проговорил Генри. – Патч Обречённый? Юный Бедняга Патч? Ладно, придумаем ещё. У нас тут уйма времени.

– Ага, – согласился Патч, хотя услышанное об «уйме времени» наполнило его ужасом.

Мальчик отстранился от щели и лёг на спину, глядя в потолок.

– Пара полезных советов, – продолжил Генри. – Во-первых, когда приходит время кормёжки, стража кричит: «Трубы!»

– Фарнел говорил, – кивнул Патч. – Но почему «трубы»?

– Так им не приходится открывать двери, парень, – ответил Генри. – Готовься ловить еду, но особенно воду! Когда идёт дождь, можно заметить, как вода стекает в эти проёмы и бежит по желобкам в полу. Видишь их? Видишь, куда ведут?

Патч посмотрел на пол. Желобки не шире фаланги пальца бежали прямо к отверстию в полу, которую показывал ему Фарнел, – в отхожее место.

– Вижу.

– Во-во. Нам достаётся немного, кхм, лишней воды сверху, а мы всё же на пятом уровне снизу. Так что не пей дождевую воду, как бы тебе ни хотелось, какой бы чистой она ни казалась! И ради всего святого, следи, чтобы ничего в той дырке не застряло!

– Обязательно, – прошептал Патч. – Генри, это правда, что по ночам здесь слышно крики Гамельнского Крысолова?

– О, слышно, ещё как! – ответил Генри.

– А вам не страшно? Он же так близко!

– Бояться Гамельнского Крысолова? Он уже ни на что не годен. Да и рассудок у него совсем помутился. Но я всё равно не боюсь ни его, ни любого другого Флейтиста, что здесь заключён. Даже если кто-то из них и может насвистеть Песнь – никакого результата не будет. И даже если у него с собой будет настоящая Флейта, всё равно бесполезно. Тут свои меры предосторожности.

– Меры предосторожности?

– Видел, какие толстые стены? Если приглядишься получше, заметишь, что каждый выход из камеры украшен специальными бороздками.

Патч присмотрелся к щели, ведущей в камеру Генри. Несмотря на темноту, он всё же разглядел вырезанный в камне узор из мелких завитков.

– Искажатели звука? – догадался Патч. Он слышал о них, когда учился: эти узоры путали звуки каждой Песни и ослабляли её магическое действие. Правда, только в длинных и узких помещениях. Для полноценной защиты завитки подходили мало и играли роль скорее забавного нюанса в Искусстве игры на флейте. Но замок был как раз тем единственным местом, где искажатели работали идеально.

– Именно, – подтвердил Генри. – Тут сидят люди, практически не восприимчивые к музыке, даже к свисту, но искажатели добавляют надёжности. Поэтому стены и двери такие толстые, а для того, чтобы передать нам пищу, тюремщики используют трубы. Находясь в своей камере, ты не сможешь ни на кого повлиять. Так что не бойся Гамельнского Крысолова. Теперь он совершенно безвреден. Особенно после того, что с ним сделали!

– Железная Маска! – сказал Патч самому себе.

И вспомнил, как в детстве не раз уговаривал бабушку рассказать ему историю о Крысолове из Гамельна. Она же сама больше любила истории о Восьмерых: как они отыскали и поймали преступника, и совсем не хотела рассказывать о злодеяниях того Крысолова. «Не хочу пугать тебя, малыш», – повторяла она.

«Но мне ни чуточки не страшно, бабушка!» – уговаривал мальчик. Старушка сдавалась, и Патч слушал очередную историю. Конечно, ему было страшно. Патч точно знал, что, стоит бабушке выйти из комнаты и закрыть за собой дверь, а свече погаснуть, как его храбрость улетучится. Он будет лежать в постели, трясясь от ужаса и представляя, как длинные костлявые пальцы Гамельнского Крысолова смыкаются на дверной ручке, дверь отворяется, и… Эту историю бабушка всегда начинала с одной и той же фразы, от которой мальчишка замирал в благоговейном восторге и леденящем кровь ужасе: «Слышал ли ты о Гамельне, Патч? Однажды этот город заполонили крысы…»

Слышал ли ты о Гамельне, Патч? Однажды этот город заполонили крысы.

Конечно, в каждом городе есть крысы, но однажды летом их стало так много, что Мэр Гамельна созвал крысоловов со всей округи. Раньше они всегда справлялись с задачей.

Но не в этот раз.

Сперва крысоловы были рады. Ведь чем больше крыс они ловили, тем больше денег получали! Отличный заработок!

Затем ловцы крыс начали волноваться.

«Это ненормально, – говорили они друг другу. – В день мы ловим тысячу крыс, но их становится только больше!»

Крысоловы решили, что город проклят, и один за другим покинули Гамельн.

Жители разозлились на Мэра за то, что тот позволил крысоловам уйти, – но разве он мог остановить их?

Оставалось только вызвать Флейтиста!

Правда, Флейтисту нужно заплатить больше, чем всем крысоловам вместе взятым, но тот уж точно избавил бы город от нашествия крыс.

Отчаявшиеся горожане собрали тысячу золотых монет и заперли их в городской сокровищнице. В тот же день Мэр, пригласив в городскую ратушу самых влиятельных людей города, написал письмо, чтобы вызвать Флейтиста. «Одна тысяча золотых монет, – говорилось в этом письме, – достанется тому Флейтисту, кто избавит наш город от крыс».

Но едва Мэр запечатал конверт, как дверь распахнулась. На пороге стоял Флейтист, очень высокий, худой и весь какой-то угловатый.

– Слышал, в ваш город пришла беда, – с порога начал гость.

– Правда? – настороженно спросил Мэр и посмотрел на письмо, которое держал в руке. – От кого же ты об этом узнал?

– От двадцати крысоловов, что встретились мне на пути, – ответил Флейтист. – Но теперь я здесь, а крысы скоро покинут это место! За пятьсот золотых монет.

Мэр кивнул, стараясь сдержать улыбку. «Пятьсот, – думал он, – Всего лишь пятьсот!»

Он осторожно спрятал письмо в карман, после чего подошёл к Флейтисту.

– Слишком высокая цена, – сказал он, глядя на него снизу вверх.

– Что ж, если вы найдёте другого Флейтиста…

– Мы согласны! – перебил его Мэр.

Он протянул руку, и Флейтист пожал её. А затем улыбнулся. Те, кто в этот момент присутствовал в зале, улыбнулись ему в ответ, хотя на мгновение им показалось, будто зубы у Флейтиста уж больно острые, а улыбка – довольно жестокая.

Флейтист прокашлялся. Из сюртука он достал длинную тонкую Флейту и заиграл. Музыкант медленно вышел на улицу и так же медленно пошёл, не переставая играть.

Крысы, одна за другой, высовывали мордочки изо всех щелей, делали шаг, второй, и вот они уже как заворожённые уверенно следуют за играющей Флейтой!

Из каждого дома, с каждой улочки, выходили они, объединяясь в шеренги и колонны. Их было так много, что мостовые напоминали плотный шевелящийся ковёр или даже реку, медленно текущую за человеком с Флейтой в руках.

Горожане во главе с Мэром смотрели, как эта процессия покидает Гамельн. Крики радости то и дело вырывались из толпы, предчувствующей освобождение.

Вот уже Флейтист подошёл к реке Везер и остановился на самом её берегу. А затем поднял руки в широком жесте. Крысы двинулись прямо на него.

Жители города с ужасом наблюдали, как под полчищами этих мерзких тварей исчезает долговязая и нескладная фигура Флейтиста. Они взбирались по его ногам, сюртуку, переваливали через плечи и спускались по спине – и прямиком кидались в воду. Это продолжалось примерно час, пока последняя крыса не скрылась под водой.

Только тогда Флейтист опустил руки и вернулся в город. Жители приветствовали его аплодисментами и радостными криками. Он глубоко поклонился им и улыбнулся.

Мэр стоял на ступенях городской ратуши, приветствуя горожан, – он очень хотел, чтобы все запомнили его выдающийся успех.

Когда Флейтист подошёл к Мэру, шум стих.

– Я сделал свою работу, – сказал Флейтист. – И хочу забрать плату.

Мэр приказал казначею принести мешок с монетами. Тот был так тяжёл, что пришлось везти вознаграждение на тележке.

– Ты пересчитал монеты? – спросил Мэр, и казначей утвердительно кивнул.

– Вот твоя плата! – сказал Мэр Флейтисту. – Пятьсот золотых монет.

Флейтист развязал мешок и запустил в него руку. Когда он поднял её, по его тонким пальцам стекал песок.

Толпа изумлённо ахнула. Мэр уставился на казначея, тот уставился на мешок. А затем бросился к мешку и вывалил его содержимое на землю. Песок. Ничего, кроме песка!

– Вы хотели одурачить меня? – спросил Флейтист.

– Не-е-ет! – замотал головой Мэр, ужаснувшись злобе, которую прочитал во взгляде обманутого музыканта. Он посмотрел на капитана городской стражи и указал на казначея: – Арестуйте этого человека! – закричал он. – И принесите пятьсот золотых монет из сокровищницы!

Казначей пытался сопротивляться, но его увели. Вскоре капитан вернулся и покачал головой.

– В сокровищнице тоже ничего нет, кроме песка, сэр! – доложил он.

Мэр потерял дар речи. Он молча смотрел на музыканта, который становился всё мрачнее.

– Вижу, что среди вас есть вор! – сказал Флейтист. – Я вернусь завтра, чтобы забрать свою плату.

И с этими словами он покинул город.

Мэр посмотрел на капитана и повелел:

– Найдите деньги!

Затем обернулся к самому доверенному советнику:

– Теперь ты казначей! Собери ещё монет на случай, если мы не сможем обнаружить пропажу!

На следующее утро река Везер вышла из берегов ниже по течению, потому что трупы крыс перекрыли её. Пшеничные и ячменные поля были уничтожены. Жители города начали собирать мёртвых крыс и сжигать их на огромных кострах. К вечеру воздух потемнел от дыма костров и вони горелого мяса.

Украденные деньги так и не нашли: казначей отказывался признавать вину, и никакие способы убеждения и запугивания не помогали. В конце концов капитан городской стражи оставил его в покое, решив, что тот и в самом деле невиновен.

Новый казначей, помня о судьбе предшественника, сумел найти деньги для оплаты услуг Флейтиста, хотя это оказалось непросто. Когда сумма была наконец собрана, этот результат засвидетельствовал доверенный человек из городской стражи, который остался сторожить казну.

На закате Флейтист появился на дороге, ведущей к городу. В этот раз толпа приветствовала его молчанием. Все они испытывали только страх. Флейтиста подвели к сокровищнице, где стояла запертая казна. До этого момента её не оставляли без охраны ни на секунду.

– Приветствую тебя, Флейтист, – сказал Мэр.

– Приветствую и тебя, Мэр, – ответил Флейтист. Улыбка его не сулила ничего хорошего. – Где моя плата?

Мэр кивнул новому казначею, который открыл казну и выдал Флейтисту мешок. Флейтист развязал его и высыпал содержимое на землю.

Песок.

– Нет! – закричал Мэр.

– Нет! – закричал казначей.

Флейтист покачал головой, неодобрительно цокая языком.

– Какие же серьёзные у вас тут проблемы с законом, – медленно произнёс он. – Что же нам теперь делать?

И снова пристально посмотрел правителю города прямо в глаза. В этом зловещем взгляде тот увидел лишь тьму, бескрайнюю и безжалостную.

Мэр напряжённо кашлянул.

– У нас больше нет денег, – сказал он.

Ужасное предчувствие захлестнуло его с головой. И крысоловы говорили, что здесь что-то нечисто, и деньги исчезали бесследно, как их только ни охраняли. Горожане смотрели на всё с подозрением. Особенно на Флейтиста. Они явно ждали от Мэра какого-то решения. Но решения не было, и тот молчал.

– Не волнуйтесь, – сказал наконец Флейтист, хотя голос его прозвучал отнюдь не утешительно. – Сегодня я получу свою плату. И заберу то, чему вы так часто бывали не рады. То, от чего каждый хотя бы раз в жизни, но точно хотел избавиться. Более чем справедливое решение, как думаете?

Флейтист развернулся и покинул город. Горожане молчали, пока тот не скрылся за горизонтом. Мэр посмотрел на капитана.

– Пусть ваши люди приготовятся, – сказал он. – Поставьте усиленную стражу у ворот. Никого не впускайте сегодня в город.

Наступила ночь.

Вдалеке всё ещё полыхали костры.

Стража была наготове. Жители запирали дома.

Ровно в полночь раздался звук Флейты. Музыка становилась всё громче. Жители Гамельна видели, как их дети со смехом выскакивают из своих постелей. Отпирают двери, выбегают на улицы и танцуют на мостовой. Но ни один взрослый не мог пошевелиться, не мог произнести ни слова. Только смотреть.

А Флейтист, с глазами, пылающими как далёкие костры, танцевал от дома к дому, растянув губы в широкой улыбке, обнажив острые зубы, и дети следовали за ним, не переставая танцевать. Городские ворота распахнула неведомая сила, и Флейтист увёл детей прочь из Гамельна.

Только с первым лучами солнца жители города вышли из оцепенения и снова начали двигаться. Они упали на землю, завывая от ужаса. Затем бросились по дороге, разыскивая детей, – они даже видели их свежие следы на песке или в примятой у обочины траве.

Горожане бежали всё дальше и дальше, пока следы не привели их к узкой тропинке, которая обрывалась на самой вершине холма Коппен возле огромного камня.

Детей нигде не было.

И тут все услышали тихий плач – это был маленький мальчик, хромой от рождения.

– Я не успевал за ними, – в отчаянии повторял он снова и снова.

– А где остальные? – наперебой кричали взрослые. – Где наши дети?

– Он обещал отвести нас в Страну Радости, там куча игрушек и сладостей, каких мы только пожелаем! – отвечал мальчик. – Когда Флейтист привёл их сюда, в камне открылась дверь, и они все пошли туда. А я не поспевал за ними и опозда-а-ал! – Тут мальчик залился горькими и злыми слезами отчаяния. – Я не успел добежать, и дверь закрылась!

Камень осмотрели со всех сторон, но следов таинственной двери так и не нашли. Так сто тридцать детей были похищены Гамельнским Крысоловом в один момент.

Понадобилось больше года, чтобы схватить его.

Совет собрал восемь самых лучших музыкантов, чтобы выследить злодея, бросившего тень на всех флейтистов и их благородное дело. Группа Восьмерых почти сразу стала легендарной.

Когда Гамельнского Крысолова наконец поймали, тот наотрез отказался отвечать, что стало с детьми. Многие хотели его смерти, уверенные, что он никогда не скажет правду, но Совет сохранил ему жизнь и назначил самое суровое наказание, которое смог придумать, – Железная Маска. Накрепко сжимающая голову и закрывающая лицо, она навсегда лишала его возможности воспроизводить хоть какой-то мотив. Никакая магия не могла открыть или снять её – будь то особая Песнь или нечто иное.

Но главная сила Маски – совсем в другом. Едва её надели на Крысолова, тот больше не мог произнести ни единого слова, кроме одного. Того, что произносил в момент, когда Маску захлопнули на его голове. Теперь он был способен повторять только это единственное слово – до тех пор, пока не признается, куда увёл детей из Гамельна.

– Крысолов, ты по-прежнему отказываешься говорить, что сделал с детьми? – спросил Совет.

– Да! – ответил тот и злобно взглянул на флейтистов.

Но в этот момент Маска защёлкнулась, и взгляд его померк. Он понял, что проиграл. Что его злому могуществу пришёл конец. И больше никому он не сможет навредить.

Крысолова заперли в самой глубокой темнице подземелий Тивискана…

«Да!» – стало тем единственным словом, которое он мог прокричать, которым оглашались по ночам угрюмые подземелья страшного замка.

– Добрых снов, – произнёс чей-то голос, возвращая Патча к реальности.

Мальчик понял, что голос принадлежал Мутному Генри, но именно эти слова всегда говорила бабушка, выходя из комнаты. Теперь он был далеко от неё, в холодной камере, в подземельях Тивискана. Откуда не выберется до самой смерти.

– Добрых, Генри, – ответил Патч, а потом встал и огляделся, ища, куда бы прилечь.

Только не в угол, откуда охранник сегодня выгреб тело Невинного Джека. Значит, нужно лечь в какой-нибудь другой.

Мальчик как можно плотнее закутался в тощее, жёсткое одеяло и вместо того, чтобы думать о будущем, вновь обратился к прошлому.

История Гамельнского Крысолова, разумеется, на этом не заканчивалась. Путешествие Восьмерых, отправившихся на поимку этого преступника, стало легендарным почти сразу. Но из всего, что Патч узнал во время обучения, самым поразительным стало следующее преступление Крысолова – именно из-за него чуть не разразилась новая война между людьми и драконами.

А ведь бабушка никогда не рассказывала об этом Патчу.

Через неделю после исчезновения детей из Гамельна было совершено ещё одно злодеяние: на Землях Драконов из закрытой школы пропали детёныши. Сто маленьких драконов просто исчезли. Десять взрослых – учителей и охранников – были найдены отравленными, из них только один смог остаться в живых. Добравшись до ближайшего поселения, этот человек рассказал, что произошло.

– Явился некто, – сказал Дракон. – Флейтист, верхом на грифоне! Он сыграл на Флейте, и наши детёныши последовали за ним за горизонт, радостно смеясь на лету.

Так Гамельнский Крысолов нанес ещё один удар.