Тёмные фантазии

Глава 10

Станция «Астрея»

Виола долго рассматривала работу юной художницы Дарьи Дорош. Лично она с ней еще не была знакома, но Алиас Тамино упомянул, что одно лишь слово Эйлонской и встреча состоится. Именитая девушка сейчас находилась на борту станции, но Виолетта странным образом боялась признаться себе, что ей нравятся пугающие своей темнотой и порочностью картины. Но они никак не вязались с ее историями, было в них что-то такое чуждое, инородное, то, что скребет по краю сознания, не давая согласиться.

— Нет, — неожиданно для всех присутствующих в гостиной ответила писательница, убирая планшет на стол. — Все не то, — выдала она вердикт мужчинам.

Алиас переглянулся с пожимающим плечами Феликсом. Да, женушка у него беременная и поэтому слегка странная.

— Почему? — не собирался принимать такую категоричную позицию Виолы меценат. Он взял планшет в руки и еще раз пересмотрел работы Дорош более критическим взглядом. — Что не так? — впился требовательным взглядом в чуть покрасневшее от смущения лицо писательницы.

— Они слишком откровенные.

— Как и твои истории, дорогая, — ответил Феликс, видя как хмурится его истинный покровитель.

— Да, но… Я не знаю, как объяснить, — задумавшись, Виола постукала подушечкой указательного пальца по своим губам, придумывая ответ, не догадываясь, насколько эротично выглядела в теплой кофте, соскользнувшей с одного плеча. Оба манаукца любовались таким невинным искушением, пока Эйлонская тяжело не вздохнула, фокусируя свой взгляд на меценате. — Они не дотягивают. Словно девушка знает теорию, но не практику. Словно она рисует не с живого человека. Ей явно нужна модель, чтобы добавить жизни в картины.

— Но взгляд живой, а мимика, — стал спорить Тамино.

Виола вздохнула еще раз, раздумывая, как объяснить то, что она сама себе объяснить толком не могла.

— Да, я не спорю, мимика, глаза, даже складочки губ — все очень живое, а вот тело! Само тело оно словно неживое, и поза мне не очень нравится.

— Так, а если она нарисует с натуры? Под наш заказ?

— Стиль хороший, не спорю, — тут же пошла на уступки Виолетта, прекрасно понимая, что именитый художник в качестве иллюстратора ее книги — это огромный бонус для продаж.

— Хорошо, тогда с вас техническое задание, с меня договор и натурщица.

— Натурщика хочу, — внезапно остановила мецената Виола, отводя взгляд в сторону, стала наглаживать округлый животик, с замиранием сердца ожидая ответа. Дерзнула она круто. Все же художница очень именита, могла и взбрыкнуть. А такой стиль все же больше подошел бы для первого совместного с мужем романа. — Пусть нарисует обложку и к «Порочной плоти».

Ее взгляд вернулся к мужу, а зубки прикусили нижнюю губу. Тамино проследил ее взгляд, оценивающе примерился к опешившему Феликсу, для которого тоже стало явно, кого именно имеет в виду жена, говоря о натурщике.

— Хорошо, договорились, — ожил Тамино и расцвел в зловещей улыбке. — Две обложки — это даже лучше. Если Дарье понравится, можно вообще все книги обновить.

— Вы чудо! — Виолетта вскочила с дивана, раскрывая объятия для Тамино, чуть не запуталась в своих ногах, но Феликс успел ее подхватить и прижать к себе, настороженно поглядывая на Алиаса.

— Она моя жена, — на манаукском напомнил он покровителю.

Тот примирительно поднял ладони, показывая, что не претендует. Все же ревность для манаукцев обычное дело, особенно у шиянарцев.

— Я тогда вас оставлю. Долгих лет.

Кивнув на прощание, Тамино покинул семейное гнездышко Эйлонских, а Феликс, не отпуская жену из своих объятий, долго всматривался в ее зардевшееся от смущения лицо.

— Доминика вернулась? — усмехнулся, в очередной раз восхищаясь своей любимой писакой эротических романов. — Хочет видеть меня с опущенной головой на коленях?

— Да-а-а, — с придыханием прошептала Виола, прикрывая от предвкушения глаза.

— А то, что незнакомка будет смотреть на меня обнаженного? Это нормально?

— Да, все равно не дам тебе раздеться догола. И трогать не дам. Ты только мой.

Сердце в груди альбиноса забилось с утроенной силой. Признания в любви у Виолетты всегда такие яркие, нежные и искренние, что дух захватывало. И любовь горячила душу, и хотелось весь мир бросить к ногам этой хрупкой землянки, которая так коварно и искушающе смотрела на него, призывно прижимаясь к груди.

— Только твой, — вторил он бесконечным эхом любимой, припадая к ее сладким губам.

Ялайш

Какой еще второй муж? Что это за варварские обычаи! Да, Ялайш знал, что на Шиянаре у манаукцев матриархат, и женщины там имеют настоящие гаремы. Потому-то альбиносы оттуда так массово и бегут, о чем не раз упоминал посол за столом, опасаясь этого явления. Но чтобы Ялайш стал вторым мужем! Да ни за что! Унгуун убереги его от такой участи. Да он и не видел никого рядом с собой в роли матери его детей. Дарья очень красивая, мудрая и хитрая. Девчонка снова спасла его, когда он думал, что час расплаты близок. Отчим явно хотел наказать его, возможно, даже выгнать из семьи, но появление шикарной красотки-манауканки враз обернуло ситуацию в пользу Ялайша. Он был благодарен, хотя сам и не планировал, что его блеф зайдет так далеко. И сейчас молодой мужчина осознавал, что он хочет заниматься школой, в этом был определенный плюс. Это давало больше шансов для общения с Дарьей, но! Ялайш, сын Чаини, никогда не видел себя вторым мужем! Еще и после такого опасного первого!

Нужно срочно поговорить с Дарьей, как-то прояснить эту ситуацию.

— Дарья, я не буду вторым мужем! — прошипел Ялайш девчонке в ухо, при этом широко скалясь на камеру. Первый муж, возвышаясь на целую голову над толпой репортеров, застыл с таким злобным выражением лица за их спинами, что впору заказывать похороны в храме Унгууна.

— Каким мужем? — часто-часто заморгав, так же тихо прошептала Дарья, отвлекаясь от раздачи автографов. В Нонаре тоже знали гениальную юную художницу.

— Да никаким не буду. У меня совсем другие планы на тебя, милая моя.

— У меня тоже, Лапушка. Ты не муж, ты фаворит! И можешь не благодарить за оказанную честь.

— Фаворит? — свистящим шепотом возмутился Ялайш, который ничего не видел почетного в том, что его так легко и просто лишили статуса мужа, переведя в разряд любовника. Хотя, не фаворитом ли себя называл этот белый ангел смерти по версии землян? Точно-точно, он сказал, что он фаворит, а значит… первый муж!

Брови полукровки взметнулись вверх от удивления, при этом Ялайш смотрел на альбиноса, который кривил алые губы в зверином оскале.

— Я не буду фаворитом, — быстро обернувшись к Дарье, твердо заявил Ялайш. — Если мы и будем вместе, то только как муж и жена.

Дарья около минуты рассматривала Ялайша искрящимися от смеха глазами, не тая легкой улыбки, прежде чем прошептала:

— Я буду отвратительной женой, Лапушка. Ты не выдержишь. Да и мужа и жену должно что-то связывать общее, а у нас только тайны и ничего больше.

Мы слишком разные. И все, что я хочу от тебя, это…

Ялайш ждал продолжения, но тут вмешались журналисты, задавая очередной вопрос о будущем проекте, и Дарья, подмигнув, отвернулась от нонарца. Значит, это все игра? И ей что-то нужно от него? Так же, как и ему нужна была Дарья и ее ДНК-материал.

Ему пришлось неожиданно, без подготовки, примерять на себя роль публичной личности. И он чувствовал себя неловко, прекрасно зная, как о нем думали многие поборники чистоты крови. Заступничество манаукцев даст ему небольшую фору, сразу никто не станет атаковать, но пройдет пара-тройка дней и начнется буря. Посол Оторун, сына Какхана, когда-то удачно спрятался за благочестивым браком с матерью Ялайша. Стоит ли самому Ялайшу поступить так же: жениться на Дарье, что даст свободный доступ к ее телу, воплотит все его реальные желания в жизнь. Но роль второго плана и угроза, что даже мысли будут сканировать, настораживали.

Украдкой глянув на альбиноса, Ялайш прикусил губу в задумчивости. Шиянарцы худшее проявление модифицированных. Но упускать свой шанс полукровка не собирался.

Стыдно, позорно, но молодому мужчине не привыкать. Зря только вспылил, хотя, может быть, это и спасет его от расправы ревнивца. Все же странный у манаукцев матриархат, раз мужчины готовы убивать друг друга за право согреть брачное ложе. Неужели у них все через бои происходит? Земляне рассказывают много страшных историй про модифицированных, а земляне всех ближе с ними общаются.

Полукровка тяжело вздохнул и приобнял Дарью, чуть притягивая к себе, чтобы вдохнуть ее цветочный аромат и рискнуть, позволив себе дерзость.

— Уговорила, стану фаворитом.

Девушка лишь игриво фыркнула, похлопав полукровку по груди.

— Я и не сомневалась, что передумаешь. Ты ведь умный и прекрасно понимаешь, что только так у тебя все получится.

Ялайш мог поклясться, что ему послышалось одобрение в голосе манауканки и обещание!

— Такое впечатление, что ты сама этого хочешь?

— У-у-у, — протянула девчонка и подмигнула.

Странный ответ. Что он мог значить? Неужели да?

Даша

С появлением Демиса мои планы начали меняться со скоростью света. Не успеваю обдумать один вариант, а уже срочно надо придумывать обходные пути. Я хотела не просто поговорить с Лапушкой, но и перейти к более активным действиям для воплощения в жизнь нашего с ним эксперимента, однако стоящий за спиной альбинос все испортил.

Хмуро бросила взгляд на стеклянную поверхность стенки лифта, усмехнулась и сделала шаг назад, чтобы наглым образом облокотиться на Демиса.

— Нонарцы такие забавненькие, да? — подняла голову, встречаясь с альбиносом взглядом, усмехнулась, заметив его недовольное выражение лица. — Я от них в восторге.

— Ничего забавного в них нет для меня, моя покровительница, но не могу спорить, это же твое мнение и только.

Я чуть не фыркнула. Мое и только? А вот и нет. Унжирцы тоже стали поглядывать на нонарцев с исследовательским интересом. Правда, я пока не смогла понять, какую именно из особенностей этой расы они хотят вычленить для новых гибридов. Явно Лапушка и его брат сильно отличались не только внешне.

— А что ты ему наплел про гаремы у манаукцев? Что это за второй муж?

Тут я уже развернулась лицом к альбиносу и сложила руки на груди, копируя как позу, так и строгий взгляд отца. Покровительница я или кто.

— Каждый думает в меру своей необразованности. Я ему сказал, что я ваш фаворит.

— Нет, не ты, — насмешливо мотнула головой, зля альбиноса.

У него крылья носа приподнялись в боевой стойке, глаза сощурились, искря злостью и предупреждением. Но на меня вся эта воинственность не действовала. Точнее, действовала, но в обратную сторону — заводила.

— Нет я, — Демис опустил голос до чувственной хрипотцы. Меня как током дернуло, дыхание сбилось. А наглый альбинос еще и волосы нежно так заправил мне за ушко, пуская приятную дрожь по телу. — Я его к тебе не подпущу и на выстрел бластера, слышишь? Размажу серокожего по стене очень живописной кляксой, так, как ты любишь.

Я слышала его голос, но с трудом понимала, что он говорил. Завороженно смотрела на его алые губы с четко очерченными верхними уголками. И так хотелось прикоснуться к ним, прижаться, вспоминая ласку, что они мне дарили. Но двери лифта разошлись, и миг притяжения лопнул. Я опустила голову, встряхнула волосами, закрываясь ими как завесой. Да когда уже эта фаза закончится? Вот и как мне быть? Видимо, без звонка дедушке не обойтись.

— Не трогай Лапушку, он мне нужен, — сухо отозвалась, не глядя на альбиноса, развернулась и собралась покинуть лифт, но Демис прижал меня к себе.

— Это не наш уровень.

— Да? — удивилась, рассматривая земную расцветку коридора. Никто в лифт не собирался заходить, и по испуганным лицам толпившихся землян понятна причина. Все же страх перед модифицированными в них не искоренить и за десятки лет.

Двери закрылись, и кабина лифта тронулась вверх.

— Зачем тебе нонарец? Он слабый, не умеет вести себя с женщиной.

Я усмехнулась: фраза прозвучала немного ревниво. Демис, Демис, он даже не скрывал своих чувств, а ведь не любил меня, как в принципе и я его. Но тянуло меня к нему с космической силой. Надо что-то с этим делать, и опять же ответы я смогу найти у дедушки Ясина. Но истинную причину я, конечно же, Демису не скажу, ему открою другую правду, заодно проверю с какой целью он вокруг меня крутится. Во внезапные чувства не верю, да и не вижу подтверждения.

— Он открывает школу для полукровок. Мы тоже в скором времени откроем такую же на Шиянаре, но только для своих полукровок, манаукских.

— Вы хотите его поддержать, но для этого необязательно делать его своим подопечным.

— Я ему покровительствую.

Демис неожиданно ярко просиял победной улыбочкой, напугав меня до икоты. Чего это он? Еще и подался ко мне, нависнув, поймал своими ручищами, прижал к себе.

— Вот ты и попалась, малышка. Он просто твой подопечный. И поверь, я свое не уступаю. Я твой фаворит, я…

И в подтверждении своих слов поцеловал, я замычала протестующе, но как же он мастерски целуется. Вот только отталкивала его от себя, а уже висну на шее, отдаваясь процессу с головой. И пусть весь мир подождет, а точнее, лифт, прямо так, с открытыми дверцами, мерно тренькая колокольчиком.

— Кхе-кхе, — недовольный старческий голос прервал волшебство.

Я чуть натурально не зарычала от злости, оглянулась на… старушку-землянку, которая выглядела несколько нелепо в молодежных брендах десятилетней давности: в яркой пышной неоновой юбочке, в ядрено-зеленого цвета лосинах и черной стильной кожаной курточке, усыпанной по плечам стразами. Голову старушки венчали пышные седые кудри. Сколько ей лет? Семьдесят? И что она делала на манаукском уровне? Не жена же она одного из манаукцев, если только теща к кому- то в гости пожаловала.

— Что вы за нелюди такие, вечно в лифтах зажимаетесь! Что, других мест нет? Манаукская дурная кровь! To одни, то другие! Вам в лифте медом намазано? Идите в номера и творите там что хотите, а не хвастайтесь, вызывая у других зависть. Марш, марш отсюда.

Бабушка разошлась не на шутку, стала размахивать руками, подгоняя нас. Я уже собралась поставить ее на место, но Демис не дал, с почтением поклонился и вывел меня за руку из лифта.

— Ладно хоть эти непотребства не учиняют. А то помню я одну, профурсетка, минетч…

Концовку фразы я не расслышала, лифт отрезал от нас старую ворчунью, но я, кажется, догадалась, что там за слово такое земное неприличное. Надо же — зависть вызвали у старой перечницы, наверное, в клуб поковыляла в таком наряде. Ой, кому-то сегодня не повезет эту даму обслуживать.

— Нет, ты слышал эту ворчунью? Целоваться в лифтах, оказывается, нельзя! — возмутилась я, а затем спохватилась, грозно выставила указательный палец, потыкала им в грудь Демиса. — Так что понял? Нельзя целоваться в лифтах. И я уже тебе говорила, что запрещаю тебе меня целовать

— Как же я могу, моя сладкая покровительница, если ты сама от этого получаешь высшее наслаждение.

— А вот и нет!

— Ты простонала мне в рот, это было очень эротично и возбуждающе, — наступая на меня, вкрадчиво шептал Демис, еще и в подтверждении своих слов прижал мою руку к своему увеличивающемуся бугру в паху.

О, какой он огромный и горячий, даже через ткань я чувствовала жар мужского тела. И губы все еще кололо от нашего страстного поцелуя. И почему я не могу сопротивляться наглецу?

A его уже вело, я видела по потемневшим глазам: он ждал, что я его остановлю. Но я молчала, позволяя увести себя в наш жилблок, даже раздеть. Молчаливо, резкими движениями он сдирал с меня одежду, которая падала на пол, красиво шелестя, и жадно пожирал взглядом каждый миллиметр моего тела. Демис осторожно приподнял мои волосы и тут же рассыпал по обнаженным плечам. Его черные глаза поглощали меня, как черные дыры, затягивающие в себя свет.

И все равно я хотела его… Даже такого напористого, молчаливого, огромного.

Раздевался он так же изысканно, сексапильно, поражая своей комплекцией и безупречными линиями натренированного тела настоящего бойца. Такой точно свое не отпустит. И я стала его целью, а он моей.

Судорожно вздохнула, когда Демис поднял меня, придерживая под ягодицы. Я обняла его за шею, переплетая руки, обхватывая ногами широкую талию. Мы замерли, глядя друг другу в глаза, каждый переживая свои собственные эмоции, которые были зеркальным отражением. Демис до легкой боли вжался в мою промежность своим пахом, я невольно потерлась, застонав, не выдержав этой пытки. Хочу его… Прямо сейчас. И плевать, что я запрещала ему, потому что прекрасно понимала — сама не сдержусь. Тянет меня к нему как магнитом.

Я первая поцеловала его в губы, нажимая на кнопку, запускающую процесс эротического безумства. Отпустила с поводка настоящего зверя, который, сжимая мои волосы на затылке, впился таким властным поцелуем, словно хотел выпить меня полностью. Это было прекрасно. Хочу почувствовать его в себе, каждой клеткой раствориться в нем, чтобы возродиться обновленной, другой, свободной.

Я разрешила ему себя целовать, везде-везде, где ему хотелось, потому что от его ласк я вся горела и дрожала от возбуждения, как лист на ветру. А Демис был тем самым ветром, горячим, знойным, напористым, он словно стремился сорвать меня и сгубить, чтобы и имя свое забыла, лишь повторяла его в пылу яркой страсти.

Гладкость простыни подо мной и терпкий аромат настоящего шиянарца кружил мою голову все сильнее. Крепкие руки на талии сжались, как пояс верности, как напоминание, кому я сейчас принадлежу. Не дернуться прочь, наказание — тягучее острое проникновение горячей плоти. Я бабочка, которую проткнули иглой и наблюдают за ней, любуются.

— Ты моя. — Одержимый шепот пробирался в подкорку мозга. — Моя.

И чем яростнее был Демис, тем прекраснее я себя чувствовала, уплывая с головой в наслаждение.

Резкий разворот, и вот мы уже сидим на краю кровати, а губы сплетаются в страстном танго. Мои ноги крепко сцеплены за спиной Демиса, который все сильнее вжимал меня в себя, насаживал все глубже.

— Ты чудо, Дарья. Как же мне повезло с тобой. Восхитительная, красивая. Моя сладкая девочка. Моя, слышишь? Только моя!

При дикой скачке сложно говорить, дыхание сбивается. Да и к чему слова, когда язык тела говорит больше. Да, я вся его. Он мне нужен. Я хотела его всего, чтобы наполнил меня собой. Его кусачие поцелуи покрывали мою грудь, и я откидывалась назад, на руку Демиса, чтобы ему было удобнее добраться до сосков. Я задыхалась от удовольствия, ничего не видела перед глазами, стонала в голос, понимая, что еще немного и взорвусь.

— Демис, — звала я, хотела предупредить об этом, — я уже…

— Нет, нет, малышка, еще не все, моя сладкая.

Он замедлился, откинувшись на кровать, заставил меня поработать в позе наездницы. Приподнимал высоко над собой руками, чтобы следующую секунду обрушить на себя, пронзая волной сладострастной дрожи. Его улыбка украшала лицо, преображая. Красивый, желанный, страстный и необузданный. Он хотел свести меня с ума, не позволяя кончить быстрее него, но мне уже нужна была разрядка. Я капризно терлась лобком о его волосатый пах, взрываясь миллиардами ярких маленьких вспышек удовольствия. Внутри меня было так горячо и влажно, так горячо…

— Демис, — выдохнула я, понимая, что все — больше не могу ждать.

Но альбинос опять сменил позу, я снова лежала под ним спиной на прохладных простынях, неспособных остудить мое разгоряченное тело. Мы целовались, продолжая соитие, вцеплялись друг в друга не в силах отпустить. Я выгнулась, когда пришла первая особо яркая судорога, сильнее сжала ноги, сцепленные в крепкий замок. Я даже закричала от нахлынувшего оргазма, уплывая сознанием прямо в разноцветный рай.

— Даша, — шипел где-то Демис, дергался, изливаясь в меня. Сжимал пальцами плечи, оставляя синяки.

— Даша, — ворвался в мое сознание тревожный голос мужчины, заставляя прийти в себя и очнуться.

Мой любовник выглядел потрясенным. Нависал надо мной на руках, выпучив глаза.

— Даша, отпусти меня.

Я удивленно выдохнула и разжала ноги, опустила руки. Демис скатился и, вскочив на ноги, долго смотрел на свой… повисший член.

Выглядел альбинос несколько странным, растерянным, осторожно трогал себя за свое обмякшее хозяйство и недоверчиво поглядывал на меня.

— Что это было? — тихо спросил, плавно приближаясь к кровати и осторожно садясь рядом со мной.

Я тоже села, подтянув одеяло, прикрыла свою наготу.

— Не понимаю вопроса, Демис. Ты забыл, что такое секс?

— Секс? Нет, я прекрасно помню, что такое секс, и могу похвастаться, что у меня его было достаточно в жизни, порой хочется стереть из памяти некоторые моменты. Но то, что было сейчас, такого я не испытывал никогда.

И чего он добивался такими признаниями? И почему трогает свой член, словно я ему его чуть не оторвала?

— Ты о чем? — совсем растерялась я от его ответа. Он пугал меня.

Демис осторожно придвинулся ко мне, заглядывая в глаза.

— Кто ты, Даша?

Вопрос выбил из меня все теплые эмоции после нашего секса, стало совсем уже неприятно.

— Ты и это забыл?

— Не-е-ет, я не забыл, — протяжно прошептал альбинос, поправляя волосы, откидывая их назад. Красиво двигался, как хищник перед смертельным для жертвы броском.

Я сглотнула напряженно. Чего ему от меня надо?

— Я не забыл. Как и то, что ты полукровка. Жаль, что никто и никогда не имел секс с унжиркой. В этом все дело, да, Даша? Сейчас ты испытала оргазм как унжирка, так ведь? Хотя ты же тоже, наверное, не знаешь. Это же все для тебя впервые. Прости.

Властная рука погладила меня по волосам, прижала к горячей белой груди Демиса, не позволяя вырваться, а я хотела, потому что осознала по стуку сильного сердца шиянарца, что он, кажется, испугался. Но вот чего? Или кого? Меня? Я что-то сделала с ним? Ведь почему-то он так странно смотрел на свой член.

Чуть подумав, потрогала его орган. Демис дернулся, но рук не отомкнул, все так же крепко прижимая меня к себе.

— Думал, ты мне его откусишь. Так плотно держала, пока кончал. И еще ощущение было, что у тебя там внутри словно что-то выкачивает из меня сперму, всю, до последней капли. Специфичное ощущение. Мне надо это переварить, все обдумать.

— Что обдумать?

Я вырвалась из его объятия, взглянула в лицо.

— Все, Даша. Твои глаза, кстати, медленно меняют цвет и скоро станут красными, как прежде.

— Презерватив! — стукнула я шиянарца, ужаснувшись пришедшей мысли. А вдруг я забеременею от Демиса!

— Прости, — покаянно прошептал альбинос и поцеловал меня в лоб, — прости, совсем из головы вылетело. Дурак нетерпеливый.

Выбралась из его рук, отыскала комм, валяющийся в ворохе моей одежды. Направилась к шкафу, чтобы выбрать приличный домашний костюм.

— Дурак ты, Демис. Какой же ты дурак. Думаешь, я не знаю твоей цели поскорее меня обрюхатить?

— Даша, — попытался оправдаться альбинос, но я остановила его взмахом руки.

— Помолчи. Я все прекрасно понимаю. Ты такой же, как и все. Я для вас просто инкубатор, собственность Манаукской Федерации, предназначение которой лишь рожать детей.

— Глупости не говори! — резким окриком возмутился Демис и встал, нисколько не стесняясь своей наготы. — Ты женщина, красивая желанная женщина. И я, как твой мужчина, хочу тебя постоянно как вижу. И да, я хочу от тебя детей, потому что это нормально и естественно желать детей от своей женщины. И ты не собственность Манаука, а моя личная, ясно!

Я закатила глаза, показывая свое отношения по поводу последнего высказывания. Шовинизм во всей красе! Я — его собственность.

— Еще чип вживи, чтобы другим мужчинам неповадно было. Мало мне одного.

— Так я тебя не оскорблю никогда. У меня у самого такой, поверь, это неприятно.

— У тебя есть чип? — удивилась я, даже остановилась, так и не нажав на вызов абонента.

— У всех шиянарцев есть. Мы же бешеные, за нами нужен дополнительный присмотр.

— Жуть какая. Надо с Машей поговорить.

— Не надо. Это наше решение чипироваться.

Я отвела взгляд, поражаясь сознательности некоторых. Я бы, наверное, не смогла дать согласие добровольно. Меня чипировали, когда я была ребенком.

Не знаю, куда завели бы меня рассуждения, но тут я увидела аватарку дедушки Ясина на комме. Ну, Демис, как ловко заговорил меня, что я даже забыла, что хотела позвонить! Недовольно мазнула по обнаженному альбиносу рассерженным взглядом и вышла в гостиную, чтобы там спокойно поговорить.

— Дедушка Ясин, доброго времени суток. Надеюсь, не отвлекла?

Моему дедуле было очень прилично лет даже по унжирским меркам, но он упрямо держал себя, выглядел на пятьдесят, а его тело до сих пор заставляло трепетать женские сердца. Бабушка Лена часто его втихую ревновала, не понимая, что для дедушки нет никого, кроме нее. Все же эксперименты по созданию суперсущества он только с ней проводил, что для унжирца подобно признанию в любви, но землянам такое сложно объяснить. Лично я дедулю прекрасно понимала, и, надеюсь, он меня тоже поймет.

— Дашенька, рад тебя видеть и слышать в любое время суток. Что у тебя случилось?

Я вот поражаюсь, откуда он каждый раз знает, что я звоню ему не просто так, а с очередной проблемой. Может, потому, что просто так я ему не звонила ни разу? Я даже призадумалась, вспоминая. Да, каждый раз с очередной проблемой я обращалась именно к дедушке.

— Да, случилось, — кивнула и чуть язык себе не прикусила от испуга. Рядом со мной беззвучно образовался Демис, навис, упираясь руками о спинку дивана, на котором я расположилась со всеми удобствами, и теперь дедушке было прекрасно видно, что я не одна в жилблоке.

Конечно, в этом нет ничего криминального и аморального с точки зрения унжирца, поэтому мой дедушка сразу начал знакомиться с Демисом, весьма им заинтересовавшись, а я кусала губу и не знала, как продолжить разговор.

— Так что у тебя произошло, милая? — покончив со знакомством, вернулся к сути дела деда, а я призадумалась, куда бы отправить Демиса, чтобы не мешал и не подслушивал.

— У Дарьи сегодня закончилась активная фаза, во время которой мы пару раз имели интимную связь.

— О, как интересно, — тут же подобрался дедуля и так внимательно стал меня осматривать, словно я на приеме у врача, коим мой деда и являлся.

— Возможно ли, что она забеременела, так как четверть часа назад она испытала необычный оргазм, при котором я чувствовал не совсем обычные ощущения.

Я впервые видела, как дедушка улыбался, он всегда держал серьезное и официальное выражение лица, все же сенатор республики. А тут по-мальчишечьи лукаво заблестел глазами, и мне вдруг стало понятно, на что запала бабуля. Дедушка Ясин был красив, но почему-то раньше я этого не видела. А ведь я очень похожа на него, если подумать. Те же черты лица, разрез глаз, а также внутреннее строение организма.

— Возможно, все возможно.

— To есть вы не знаете наверняка? У нее глаза стремительно поменяли цвет.

— А какими были? — это, кажется, дедушку больше интересовало, чем моя незапланированная гипотетическая беременность.

— Огненный янтарь, — весьма романтично дал характеристику Демис моим глазам, заработав себе баллов. Романтик.

— Жаль, милая Дашенька, что ты мне сразу не позвонила, как фаза началась. Я бы с большим удовольствием проследил за тобой.

— Да, да, снял показания, анализы на проверку. Знаю, знаю, поэтому и не позвонила. Но все же, дедушка, какова вероятность того, что я залетела.

— Пятьдесят на пятьдесят. Ты же понимаешь, что ты больше унжирка, нежели землянка, а только репродуктивная система землянок повышает шанс на зачатие процентов на девяносто. Остальные расы сильно в этом отстают, даже мы, унжирцы.

— А нонарцы? — Вопрос давно созрел и вот настал его звездный час.

— Нонарцы? — Дедушка как-то уж слишком презрительно скривил губы.

Что не так с этой расой?

— Я считаю нонарцев вымирающим видом. Они категорически плохо выносят влияние манны.

— To есть? — забеспокоилась о Лапушке, вдруг я ему как-то навредить успела.

— Помнишь случай, когда манна попала в руки землян и взорвалась? Тогда корабль нонарцев попал под облучение и все члены экипажа погибли. Причем сразу. Если бы на их месте были земляне, они бы дождались спасателей, унжирцы, возможно, смогли бы даже выжить, но не нонарцы. Манна для них мгновенная смерть.

— Что, любое воздействие смерть? А если поцеловать нонарца?

— В этом ключе я не изучал вопрос, но если надо…

— Очень надо, — перебила я дедушку. — Я хотела бы смешать свои гены с нонарскими.

— Что? — хором воскликнули мужчины, а я возмущенно оглянулась на Демиса.

— Молчи, а если не можешь, то выйди и не мешай разговаривать, — осадила я его, раздраженно поправляя кофту. Вопрос и для меня был весьма волнующим и немного смущающим, но кто как не дедушка прольет свет на некоторые нюансы.

— Я познакомилась с полукровкой нонарцем с унжирскими корнями. Мы с ним решили попробовать провести небольшой эксперимент…

— Бесполезно, Даша. Не трать время. Его сперматозоиды не выживут в твоей яйцеклетке, даже добраться до нее не смогут, в тебе много манны для нонарского отпрыска.

— Что, совсем нет вариантов? — обиженно надула губы, чуть не плача. Ну почему нет?

— Даша, давай начистоту. Я лично вообще против нонарцев, это очень слабая раса и как рабочая сила мною даже не рассматривалась никогда. Во-вторых, за твоей спиной прекрасный образец наманганской расы, и, если я правильно все понимаю, у вас с ним все прекрасно экспериментируется.

— Но он шиянарец, дедушка. А я хотела бы попробовать что-нибудь новое. Сделать прорыв.

— Не получится, внученька. Потому что ты уже настраиваешься на ши Диманта.

— В плане настраиваюсь? — опешила я от такого откровения.

— В прямом. Прости, моя маленькая, но так была задумана программа твоей матери. Я так понимаю, твой мужчина посвящен в некоторые секреты нашей семьи.

Я не знаю, кто и во что посвящал Демиса, но выглядел он слишком заинтересованным лицом.

— Да, я посвящен и клянусь хранить тайну до конца своей жизни. Я, кстати, лучший ученик ши Дороша.

— Сразу видно, ши Димант. Ну что же, Даша, я, наверное, должен перед тобой извиниться, ты не землянка и для тебя это будет сложно. Мы, унжирцы, любим свободу, но так вышло, что программу я создавал для землянки.

— Деда, ближе к делу.

— Да куда уж ближе, милая. Вот твой единственный эксперимент. Прости, я не думал, что программа передается по наследству и совсем не ожидал, что в тебе проснется моя кровь. И понимаю, как грубо и бессовестно поступил с тобой, но я был молод и горяч и хотел одну неприступную землянку. Прости.

Я подняла голову и обернулась на Демиса, который так же удивленно смотрел на дедушку, как и я, затем поймал мой взгляд и улыбнулся, немного скованно.

— To есть Дарья будет желать меня всегда? И у нас будут дети?

— С детьми могут возникнуть проблемы.

— Какие? — хищно склонился над моим коммом альбинос.

Я отпрянула назад, ловя себя на мысли, что мне нравится, как нежно касаются моей кожи кончики его волос.

— Дарья не землянка, а больше унжирка. Вы сами знаете, с зачатием у унжирцев не так весело, как у землян.

— To есть я не беременна? — убирая волосы Демиса ему за ухо, уточнила я у дедушки.

Он улыбнулся и пожал плечами.

— Я не знаю, Даша, но хочешь — прилетай ко мне, я проверю.

— Нет, она никуда не полетит.

— Тогда я могу прилететь на Новоман.

Я кивнула, потрясенная до глубины души. Почему моим планам не суждено сбыться и как теперь рассказать Лапушке, что ничего у него не получится? Как быть дальше? Я не хочу сдаваться. Вдруг все же случится чудо. Нонарцы не такие уж и слабаки, у них есть уникальные способности, и я хотела бы их изучить поближе, но, увы, манаукская кровь не даст.

— Ты расстроилась, — подвел итог разговору с дедушкой Демис. — Ты хотела ребенка от нонарского полукровки.

— Да, хотела. Это было бы забавным. Наверное, — теперь, после слов дедушки о нонарцах, я уже сомневалась.

— Да, наверное, забавно было бы убить его, подарив ночь любви.

— Что? — не уловила хода мысли альбиноса, который сел рядом, но только для того, чтобы перетащить меня к себе на колени.

— Ты же слышала, что сказал сенатор Самир: нонарцы гибнут от любого воздействия манны.

— А вот и не от любого, мы с Лапушкой целовались и он жив.

— Ну так просто целовались, а во время секса он точно умрет.

— Почему? — обиженно насупилась.

Альбинос шепнул:

— Если его не убьешь ты, то это сделаю я.

Мой рот открылся от удивления, и я долго не могла его закрыть, так как впервые кто-то настолько серьезно признался мне в намерение убить своего соперника.

— За что? — выдохнула я, когда справилась с собой.

— Потому что ты моя, а он лишний. И ты это сама прекрасно понимаешь, но цепляешься за призрачный шанс мнимого чуда до последнего.

— А вдруг у нас получится! — возмутилась в ответ.

— Даша, не надо. Тебе же ясно сказали: твой организм настроился уже на меня, зачем нам третий?

— Да что ты понимаешь в экспериментах! — взорвалась я возмущением и хотела уйти в мастерскую, но Демис не дал.

— Зря ты недооцениваешь меня, моя сладкая покровительница. Зря. Хочешь этого нонарца? Что ж, ты его получишь!

Демис опустил меня на диван, а сам покинул жилблок. Я хотела побежать за ним, потому что испугалась, что разозлила альбиноса, а их же злить совершенно нельзя.

Но передумала. Злится и пусть, скорее откажется от глупой мысли, что он мой фаворит. И дедушка не прав, говоря, что я настраиваюсь на него. Нет, я все же унжирка, а вольные мыслители не признают привязанностей к одному партнеру. Это всем известно! Поэтому дедушка и извинялся передо мной.

Так что я, сложив руки на груди, осталась гордо восседать на диване. Мысленно уговаривала себя не дергаться и дать мужчине выпустить пар. Лапушка все равно в нонарском секторе, куда просто так не попасть.

Да и не пойдет Демис на меж расовый конфликт. Он же не собрался его убить на глазах у того же посла?