Темный разум

Трент

Направив скутер прямо на рыбойника, Трент вытащил пульсар. И сразу почувствовал себя дураком — особенно услышав многочисленные вопли с причалов. Но убирать оружие он все равно не стал. Рыба высунула из воды голову; Трент воспринял это как вызов и еще больше прибавил скорость. Чудище убрало язык, захлопнуло трехстворчатый рот и, опустив растопыренные плавники, нырнуло.

Проклятье.

Трент рванул рулевой рычаг, круто развернув скутер и подняв тучу брызг. И помчался прочь от того места, где исчез монстр, заметив в глубине поднимающуюся черную тень. Рыбойник вырвался на поверхность, и Трент, вновь развернувшись, всадил в массивное зеленовато–серое тело половину обоймы. Рыбина снова плюхнулась в воду, подняв гигантскую волну, чуть не опрокинувшую машину, и ринулась на противника — с разинутым ртом и мечущимся взад–вперед языком. Два события произошли одновременно: огромный, налитый кровью глаз уставился прямо на человека, и прямо перед ним вырос край плавучего причала. Трент опустошил обойму, целясь точно в жуткий глаз, после чего, крутанув руль, врубил задний ход. А в следующую секунду он обнаружил, что летит вверх тормашками и вот–вот шлепнется в воду.

На миг глубина поглотила его, затягивая, но человек вырвался на поверхность и тут же перезарядил пульсар, гордясь тем, что ему удалось удержать оружие. Трент поплыл, озираясь в поисках рыбины, но увидел только, как выныривает и выпрямляется — спасибо гироскопам — его скутер. Мужчина повернул к ближайшему причалу. Рыба была там. Погруженная в воду лишь наполовину, перекосившая своим весом плотик пристани, конвульсивно подергивающая дрожащими плавниками. В передней части окровавленного черепа не хватало солидного зеленого куска.

«Готов», — подумал Трент, радуясь тому, что пришлось окунуться — а то ведь он, стыдно сказать, со страха обмочился.

От берега уже спешила смешанная группа «моллюсков» и обычных людей. Бегущий впереди нес бухту троса и крюк. Тренд забарахтался, вообразив на миг, что все это предназначается именно ему. Но когда толпа добралась до рыбойника, «моллюск» всадил крюк в затылок рыбины, а остальные совместными усилиями полностью выволокли добычу из воды. На причале суетились и другие «охотники» — со всевозможными режущими инструментами, корзинами и сумками. Конечно, этот колосс — прекрасный источник пищи, а голод тут не редкость. Трент тихонько фыркнул, убрал пульсар и погреб к все еще работающему на холостом ходу скутеру. Взобравшись в седло, он направил машину к другому, полупритопленному концу причала, заглушил мотор и размотал швартовочный трос. Кто–то принял брошенную петлю и накинул ее на причальную тумбу, потом протянул руку и помог Тренту перепрыгнуть на берег. И только тогда тот узнал «помощника» — и понял, насколько он опасен. Ему не пришлось искать продавцов — мафия сама нашла его.

— Впечатляюще, — хмыкнул высокий бледнолицый тип, за спиной которого обнаружился скелетообразный голем.

Трент уставился на диковинное создание. Полированные кости голема украшали яркие геометрические узоры, так что выглядел он как какой–нибудь артефакт, добытый в гробнице, воздвигнутой индейцами майя. Был он крупнее обычного, оснащен тяжелыми суставными движками и незнакомыми Тренту усилителями конечностей. Тело голема казалось раздувшимся из–за множества выглядящих почти органическими приспособлений. И походил голем скорее на какого–нибудь великана с содранной кожей, чем на серебристый скелет.

Рука Трента потянулась к оружию, но голем оказался быстрее. Он рванулся вперед так, что воздух, казалось, сомкнулся с хлопком на том месте, где он был только что, — и вот уже твердая рука стискивает запястье Трента, а тихий голос шипит ему в ухо:

— Фу!

— Я так не думаю, — сказал мужчина, бросив на голема обеспокоенный взгляд.

Трент попытался разорвать чужую хватку, но с тем же успехом он мог бороться со стальными тисками. Ситуация, однако, озадачивала. С какой стати голем сопровождает местного главаря мафии? Андроиды обычно высокоморальны, следуют духу, если не букве закона Государства, даже если они вне его территории, так как же один из них оказался тут, со Столманом? Определенно, едва ли есть такие преступления, мыслимые и немыслимые, которые не совершил этот человек. В сущности, Трент и Изабель узнали о нем только потому, что он поставлял им пленников для потрошения. И даже иногда покупал кое–кого, чтобы перепродать местным прадорам. Единственный голем, добровольно решивший работать на такого, как он, может быть только поврежденным големом, но такие встречаются редко и весьма нестабильны — а зачастую опасны для своего хозяина чуть ли не больше, чем для хозяйских врагов. Но тут мороз пробрал Трента до костей — он вспомнил о существовании еще одного вида големов, обитающих на Погосте. Големов, принадлежащих Пенни Роялу.

Их можно было найти в разбросанных по Погосту потайных бункерах, в частных коллекциях или просто сваленных где–нибудь грудой в ожидании обнаружения. Трент даже знал одного, который сидел за стойкой бара на борту орбитальной станции Монмартр. Ценились они не выше железного лома, поскольку их невозможно было активировать. Обычно люди держались от таких подальше, так как иногда, очень редко, они все же включались, и это означало, что Пенни Роял рядом — со всеми вытекающими кровавыми последствиями. Так что либо Столман нашел способ обойти проблему активации, либо черный ИИ здесь. И ни то, ни другое не сулит ничего хорошего.

Трент обвел взглядом окружившую их толпу. Большинство явилось сюда, чтобы покромсать рыбойника — у этих в корзинах и сумках уже сочились сукровицей крупные зеленые куски. Плавники монстру отрезали и насадили, как шашлык, на длинную стеклянную пику. Люди, наблюдавшие сцену с участием Трента и Столмана, были, очевидно, любопытны, но осторожны и желания вмешаться не проявляли. Да, портить отношения с таким, как Столман, — плохая идея. Может, стоит позвать на помощь? Он ведь обеспечил этих людей ужином… Нет. Голем с легкостью выкосит весь причал в считаные минуты. К тому же — а хочется ли ему бежать?

— Идем с нами, — безапелляционно махнул рукой Столман.

Голем потянул Трента за собой, развернул его к дальней части пристани — и отпустил. Рука с оружием обрела свободу, но тут ладонь скелета опустилась на плечо человека. Он обернулся, посмотрел в горящие темно–синие глаза без зрачков — и содрогнулся.

— Только выкини коленце, — предупредил Столман, — и я с тебя шкуру спущу.

Трент с сожалением погладил рукоять пульсара.

— Туда, — продолжил мафиози, показав на скопление столов и стульев, расставленных перед одним из прибрежных баров. — Выпьем и поговорим.

Трент пожал плечами. Неужто Столман с его големом опаснее, чем Изабель? В сущности, если действовать умело, можно с их помощью улизнуть от хозяйки. И Трент пошел, куда ему указали, отодвинул стул и сел, скрестив на груди руки. Столман устроился напротив. Голем встал почти вплотную к «гостю» — от его присутствия аж спина свербела. Трент ткнул в сторону искусственного создания большим пальцем:

— Пенни Рояла?

— Был, — отрезал Столман, — а теперь мой. — Он неприятно улыбнулся. — Несколько месяцев назад у нас наконец получилось его активировать.

Трент кивнул, но про себя усомнился. Изабель рассказала ему о «визитере», подтвердившем свою личность восстановлением У-пространственного двигателя. Этот голем мог заработать просто благодаря присутствию Пенни Рояла в ближайшем секторе космоса — Трент не представлял, на каком расстоянии должен находиться ИИ, чтобы его големы зашевелились.

— Итак, — снова заговорил Столман, — поведай мне, что делает здесь Изабель Сатоми.

— А зачем тебе знать? — осведомился Трент. — Ты должен понимать, что проявлять слишком сильный интерес к ее делам — опасно.

— Не так уж и опасно… сейчас. — Столман кивнул на стоящего позади Трента голема. — Но я спрашиваю на тот случай, если могу оказаться полезным.

Трент на секунду закрыл глаза и глубоко вздохнул. Значит, Столман ненароком включил голема Пенни Рояла и теперь считает, что обрел силу, чтобы играть на территории Сатоми. Но только ли это? Может, Столман думает, что способен одолеть ее? Тогда вопрос — прав ли он? Если бы Столман пошел против нее в одном из ее оплотов. Изабель просто размазала бы его, но сейчас она в изоляции. Может, Тренту лучше объединиться со Столманом? Решить он не мог. Пускай голем и повинуется сейчас мафиози — только долго ли это продлится? Тем не менее у Столмана. несомненно, имеются и другие ресурсы, а с големом в придачу вполне возможно захватить «Залив мурены». Если бы на борту корабля осталась прежняя, еше не претерпевшая трансформацию Изабель, Трент оценил бы шансы Столмана как высокие. Но насколько смертоносна новая форма женщины? Сумеет ли она в своем теперешнем віще даже с протонной пушкой победить голема? И когда прибудет подкрепление? Изабель наверняка уже переговорила с членами своей организации, мобилизуя средства для достижения новой цели: отомстить Спиру.

— Полагаю, если бы она хотела, чтобы ты помог, она бы попросила, — ответил Трент, озираясь. Поблизости крутилось несколько «неприметных» личностей — явно людей Столмана. — Знаешь, — продолжил он, — Изабель пока не расширяет дело из–за того, что сотворил с ней Пенни Роял, — она ищет решение. Однако последний претендент на ее корону угодил прямиком на прадорскую мясную ферму.

Столман пожал плечами:

— И что? Я только интересуюсь, чем могу помочь.

— Нет. Как и каждый, сидящий в этой чертовой дыре, ты интересуешься только «Заливом мурены». Что ты задумал, Столман?

— Насколько мне известно, — спокойно ответил главарь местной мафии, — она заказала несколько разных видов топлива. И, сдается мне, Сатоми застряла здесь до тех пор, пока не получит требуемого.

К этому моменту владелец бара наконец осознал, что за одним из его столиков действительно сидят люди, и, шаркая, подошел к посетителям. Хозяин, поддерживая ретростиль заведения, был облачен в запятнанный фартук поверх явно скопированной из какого–то исторического каталога одежды. Он даже держал антикварный бумажный блокнот и карандаш. Но выглядел испуганным — то и дело бросая взгляды на голема, он подобострастно застыл рядом с Столманом, взяв карандаш на изготовку.

— Что у тебя есть? — спросил мафиози.

— В сегодняшнем меню филе рыбойника, мистер Столман, сэр.

— Я не голоден. Пиво есть?

— «Кусака» и «Амстел», сэр.

«Наверное, если забрести в бар в Прадорском Королевстве, то и там тебе предложат „Амстел“», — подумал Трент.

— «Кусака» — местный сорт, — пояснил Столман. — Его варят «моллюски» — на удивление неплохо.

— Правда? — Теперь Трент видел: мафиози рад тому, что их перебили, и намеренно оттягивает переход к сути дела.

— Советую попробовать. — Столман чуть наклонил голову, по–прежнему глядя на Трента. — Идет?

— Хорошо.

— Тогда два пива.

Хозяин бара нацарапал что–то в блокноте — просто для вида — и зашаркал обратно в здание.

Теперь к ним приближались двое с каким–то тяжелым оборудованием. Один тащил рюкзак, другой — что–то похожее на ружье, но с тянущимся к рюкзаку силовым кабелем. Трент обернулся было, чтобы рассмотреть парочку повнимательнее, но голем вдруг стиснул ладонями его голову, вынуждая смотреть только вперед. Кто–то, не попавший в поле зрения, забрал у него пульсар. Потом что–то зажужжало, стало жутко жарко — Трента аж в пот бросило. Одежда его оказалась усыпанной дымящимися, тлеющими точками. Столман понаблюдал, как гость пытается смахнуть искры, одобрительно кивнул своим людям и снова переключился на Трента:

— Так–то лучше. Теперь можем поговорить серьезно.

Голем отпустил человека, и Трент принялся поспешно осматривать себя. Конечно, вел он себя глупо, но, если припомнить, он вроде бы не ляпнул ничего криминального. Теперь Трент понял, что слова Столмана до сих пор предназначались в основном Изабель. Видно, вырезая «форс», она заодно нашпиговала посланца «жучками».

— Не знаю, о чем нам говорить. — Он все–таки оглянулся на тех двоих.

Теперь Трент догадался, что принесли они допотопное индукционное оружие, предназначенное как раз для сжигания скрытых камер и крохотных микрофонов.

— «Залив мурены», — сказал Столман, — система защиты, кто еще на борту, коды доступа… Подозреваю, ты отлично представляешь, чего я хочу.

— Изабель — хайман, — сообщил Трент. — Я не знаю кодов и не смогу провести тебя через защиту корабля.

Столман будто и не услышал — он смотрел на приближающегося бармена:

— Пожалуй, мы выпьем пива, а потом продолжим беседу в более уединенном месте.

И Тренту очень захотелось, чтобы «Кусака» оказался хорош — ведь это могло быть последнее пиво в его жизни.

Спир

— В каком смысле — «у дрона водородная бомба»?

— Дрон активировался в тот момент, когда я поместил его в запасной грузовой шлюз, после чего разрушил внутреннюю перегородку и проник внутрь корабля, — ответил мне Флейт. — Он направился прямиком в орудийный отсек и в данный момент лежит, обвившись вокруг термоядерного устройства.

О черт.

— Он с тобой общается? — спросил я, озираясь. Взгляд мой упал на лазерный карабин, прислоненный к подковообразному пульту возле моей ноги. Несколько секунд я изучал его, после чего удивился, какого дьявола я замышляю. С серьезно поврежденным големом Далином мне повезло. А вот с функционирующим дроном–убийцей, вне зависимости от того, какое оружие у тебя под рукой, о везении речь не идет…

— Нет, но постоянно пытается перехватить управление корабельными системами. Пока он пользуется только электромагнитными средствами, мне удается его удерживать.

— Значит, если он применит силу, ты сдашься?

— В этом корабле нет соответствующей внутренней защиты, — ответил Флейт.

Конечно, истребитель создавался для боев с прадорами, чьи дроны слишком велики, чтобы хотя бы попасть внутрь. А вероятность того, что на судно, если оно при этом не выведено полностью из строя, проберется некрупный вторинец, близка к нулю. Подобные истребители строились с расчетом исключительно на врагов–прадоров.

— Я хочу поговорить с ним. — Я поднялся.

— Он блокировал все коммуникации, но я нагнетаю воздух в арсенал, так что можешь обратиться к дрону по корабельному интеркому.

— Когда?

— Хоть сейчас.

Некоторое время я молчал, просто не находя слов. Я не знал, долго ли будет дремать дрон в арсенале, если он вообще спит. С одной стороны, он может быть все еще верен Государству, с другой — возможно, Пенни Роял переиначил его. К тому же вопрос, в своем ли он уме…

— Можешь дать изображение?

— Нет, дрон вывел из строя камеры.

— Ладно — я буду говорить. — Я откашлялся, прочищая горло. — Когда–то на Дюране при нападении на прадорскую шахту я видел точно такого же дрона. Он был совсем как ты. Нас тогда не представили друг другу. Он просто был там, нес яйца особо зловредного прадорского паразита. Интересно, чем тогда дело закончилось?

Нет ответа.

— А что, если ты тот самый дрон?

И снова молчание.

— Думаю, меня ранили. — Я поморщился. — Ну, если точнее — я знаю, что меня ранили из пулемета и я потерял сознание. Это было, когда мы устроили засаду на прадорский патруль. Понятия не имею, что случилось потом.

Ответа нет.

— Полагаю, миссия была завершена успешно, поскольку я, проверяя, выяснил, что Кронг пережил войну. В любом случае, неудач у него было немного. — Я помолчал пару секунд. — Ну что, скажешь мне, как тебя зовут?

— Рисс.

Прилетевшее из арсенала шипящее слово больше походило на раздраженный возглас.

— Тебя зовут Рисс?

— Меня зовут Рисс, — повторил дрон с придыханием.

— Рад знакомству, правда.

— Я женского рода, — едко прошипел дрон.

— Хорошо…

Понятия не имею, зачем дрон сообщил мне это.

— На борту этого государственного истребителя — разум прадорского вторинца, — продолжила Рисс.

Я обратил внимание на подчеркнутое голосом слово.

— Да, когда я подобрал этот корабль, предыдущего обитателя на нем уже не было. Кстати, тебе известно, что война больше века как закончилась?

— Такие, как я, не имеют человеческих проблем со временем.

— Да, конечно, у тебя внутри квантовые часы, идущие с точностью до миллисекунды. Но теория относительности частенько шутит с такими вещами. Я иногда думаю, что старая добрая органическая концепция времени практичнее всего. В смысле — хочу ли я действительно чувствовать, в глубине души, сколько времени минуло после Панархии? Ощущай я вес всех тех лет, которые просидел в рубине в качестве квантового процесса, я, пожалуй, сошел бы с ума.

— Такие, как я, не имеют человеческих проблем с безумием.

Я выдержал паузу — повторения мне не слишком понравились. Вполне вероятно какое–то повреждение.

— Ты меня разыгрываешь! — воскликнул я. — Или ты исключаешь из категории «таких, как ты» разум, живший раньше вот в этом самом истребителе? Тот самый разум, который впоследствии поселился на том самом планетоиде, что под нами?

— Где Пенни Роял? — спросила Рисс.

Ну вот, звучит уже лучше. Я пошел дальше.

— Очевидно, на планете Масада, играет роль резонера при хранителе-ИИ по имени Амистад. Похоже, существует тайный закон о сроках давности для убийц-ИИ. Не знаю.

Рисс зашипела совсем по–змеиному.

Я наконец добрался до шлюза в носовой секции, открыл его, шагнул внутрь и, не дожидаясь выравнивания давлений, вышел через вторую дверь. За ней вились узкие мостки между главными агрегатами носовой секции и курганами отвердевшей монтажной пены. Сквозь мотки оптических и коммуникационных кабелей, сети трубопроводов. лент конвейеров, решетку строительных балок я разглядел только громаду рельсотрона и поворотное загрузочное устройство. Гравипластины тут отсутствовали, так что я включил на ботинках функцию «геккон», прошел по мостку и ступил на холм застывшей пены. По нему я добрался до тропы, ведущей к центральному цилиндру арсенала. Конечно, основные запасы хранились не здесь — они были распределены по помещениям, чтобы ненароком не взорвались все разом от одного толчка. Тут в основном проходила сборка и отладка.

— Похоже, этот факт тебя не очень порадовал?

— Пенни Роял должен умереть.

— О, согласен, и именно в этом я намерен ему поспособствовать.

— Как тебя зовут, человек?

— Торвальд Спир, биошпионаж, последний из дивизии Бернерса на Панархии, сожженной Пенни Роялом. Бывший пленник прадоров, бывший спутник Джебеля У-кэпа Кронга, служа с которым я встретился с похожим на тебя дроном. Недавно воскрешен — после того как был мертв больше сотни лет.

На это Рисс не ответила. Тогда не ответила.

Тропа привела меня к отверстию, сквозь которое шел конвейер — лента подачи снарядов; мне пришлось протискиваться туда, чтобы попасть внутрь. Справа я заметил ровные штабели снарядов, изготовленных Флейтом, а в конце — другой конвейер с полным поворотным барабаном. Сферическая бомба, стиснутая фиксаторами у «полюсов» и по «экватору», стояла почти по центру арсенала. По обе стороны от нее лежали аккуратно сложенные бездействующие корабельные роботы. Возможно, Флейт попытался их использовать, а Рисс — отключила. Или Флейт даже не пробовал активировать роботов, зная, что им не под силу тягаться с тем, что обвилось вокруг бомбы.

Я двинулся дальше, разглядывая дрона. Она все так же напоминала гигантскую кобру с развернутым капюшоном. Я видел четыре манипулятора под «брюхом» и торчащий из хвоста яйцеклад. Однако сейчас она выглядела весьма оживленной, исследовала манипуляторами какой–то механизм на поверхности шара, и все тело ее пребывало в постоянном движении. Казалось, дрон пытается половчее ухватить бомбу и стиснуть ее, выдавливая из шара жизнь. Тело «кобры» напоминало ртуть — оно было из жидкого металла, переливчатого, чуть прозрачного, так что можно было разглядеть работу внутренних «органов» дрона. Рисс была по–своему очень красива. Но кто же восхищается грацией тигра за миг до того, как он набросится и сожрет тебя — или узорами на змеиной коже в момент укуса?

— На Панархии не выжил никто, — произнесла она, когда я приблизился.

— История часто нуждается в уточнении, когда появляются новые факты, — ответил я, раздосадованный неизменностью реакции на мои слова.

— Все было учтено, — настаивала Рисс.

— Что ж, — я остановился, — не стану отрицать, мои воспоминания не всегда отчетливы. Но я ясно помню, как вскоре после бомбардировки видел прадора, пытавшегося установить рабодел капитану Гидеону — а потом напустившего на меня «паука».

— Обычные люди не переживают процедуру обращения в рабство, — сообщила Рисс.

— Я почти умирал, когда У-кэп спас меня.

— Ты ошибаешься. — Рисс, похоже, хотела сказать еще что–то, но не стала.

Однако к этому времени моя досада уже окрепла.

— Что–то ты больно склонна проповедовать, что возможно, а что — нет. Я думал, такое поведение свойственно скорее нам, глупым ограниченным человеческим существам!

— Очаровательно. — Рисс оторвала манипуляторы от механизма бомбы, подняла голову и повернулась ко мне.

Ее ярко–голубые глаза располагались в точности как у кобры. Но, оказывается, имелся еще и третий, черный как смоль — на небольшой турели, торчащей из макушки плоского черепа.

— Что очаровательно? — раздраженно переспросил я.

— Я помню тебя по той атаке на горнообрабатывающий комплекс, на Дюране. Я была тем дроном. Тебя удалось поместить в стазисный модуль и эвакуировать для лечения.

— И что?

Наверняка я там умер… именно там?

— Такие, как я, не имеют человеческих проблем со временем.

Ну вот, опять.

— Ты повреждена? — спросил я.

— Утрачена системная функция во время столкновения с Пенни Роялом пятьдесят восемь лет назад, но сейчас функция восстановлена, — ответила Рисс, — Так, с этой змеей нужно быть очень осторожным.

А Рисс продолжила:

— Разрешаю тебе отправить со своего «форса» одно текстовое сообщение, содержащее точное описание твоей истории до настоящего момента. Если я буду удовлетворена, то отпущу взрывное устройство.

Мне захотелось послать дрона куда подальше, но я понимал, что эта идея не из лучших. Дроны–убийцы специально создавались агрессивными параноиками, и делались они второпях, что, естественно, вело к приумножению ошибок. К тому же я еще не исключил возможности того, что данный экземпляр может быть склонен к суициду.

Разглядывая Рисс, я проверял доступные «форсу» ресурсы. А еще — систематизировал факты и воспоминания. Начал с биографии, которую отсылал Изабель, добавил свои «заметки» о Панархии. Потом загрузил то, что помнил о планете, на которой Джебель спас меня от прадоров. Потом последовала Дюрана, где я умер. Потом пояснил, как вновь обрел память во время воскрешения, и перечислил все, что случилось потом. Данные я ввел в преобразующую текстовую программу, потом в «разумную» программу–редактор. На выходе получилось десять тысяч слов, и тут «форс» сигнализировал об открытии нового канала связи. Я отослал Рисс «письмо», она застыла на секунду, моргнула черным глазом — и медленно развернула стискивавшие бомбу кольца.

— Друзья? — рискнул я.

— Очаровательно, — повторила Рисс. — Похоже, у нас одна цель, и ты, хоть и запутался, кажешься весьма способным.

— Флейт, — велел я, — курс на Масаду. Нужно пообщаться с тамошним хранителем — Амистадом.

Рисс скользнула ко мне, движимая то ли гравитацией, то ли магнитной силой, то ли чем–то, основанным на взаимодействии силовых полей: воздух вокруг нее подернулся странной рябью.

— Я ничуть не запутался, — заявил я.

— Запутался, если не знаешь, что Пенни Роял бомбил Панархию до нашего визита на Дюрану, когда мы брали ту шахту, — отозвалась Рисс.

— Да ну? — удивился я, размышляя, что выигрывает дрон от лжи — если он вообще способен солгать. Поискал независимые факты, которые опровергли бы эту информацию. Ничего не нашел и уныло продолжил: — Так, а что случилось с тобой?

Война: Рисс

Это напоминало возвращение домой, потому что именно для такого места она была создана: запах прибрежной гнили, щелканье и бульканье прадорской речи, постоянный грохот бронированных ног, спешащих по коридорам, брызги зеленой крови на стенах, знаменующие случайный иерархический гнев, неизменное шипение и рокот гидроаппаратуры и скрежет других допотопных механизмов… Все это образы, запахи, звуки прадорского дредноута. Она свернулась в нише, нагруженная яйцами червайма, скрытая под «хамелеонкой». Дрон воспользовалась одним из укрытий, в которых прячутся вторинцы, не желающие, чтобы проходящий мимо первенец расколол им панцирь. Здесь Рисс, дрон–убийца, Специальная Серия Семь, поджидала свою первую жертву.

Проникнуть на борт оказалось на удивление просто. Что–то серьезное стряслось в Прадорском Королевстве, приведшее в смятение весь фронт. Три прадорских флагманских корабля поспешно отступили, не ввязываясь в бой с эскадрой Государства, которую с легкостью могли бы одолеть. Теперь они собрались на орбите единственного в этой системе ледяного гиганта — то самое событие в Королевстве требовало встречи трех отцов–капитанов «с жвала на жвало». На безопасность они будто бы наплевали. Так что Рисс без проблем прицепилась к шаттлу и проскользнула в корабль, где проходила встреча. Нет, ее, конечно, интересовало, какое именно происшествие повлекло за собой эти переговоры, но центром внимания все равно оставалась ее миссия. Тело дрона, созданное из метаматерии, не покидало ощущение тяжкой беременности, и избавиться от этого чувства можно было, лишь отложив припасенные миллионы яиц паразита в как можно большее число прадоров. До сего момента она содержала их в тепле и уюте, в специальных контейнерах внутри себя, в чреве, как своих детей…

В корабле, охваченном бурной деятельностью, долго ждать не пришлось — вторинцу, совершенно здоровому экземпляру, если не считать нескольких уже затягивающихся трещин на панцире, понадобилось нырнуть в нишу, чтобы не столкнуться в коридоре с двумя первенцами. Рисс развернулась, когда вторинец попятился, приблизившись к ней, подняла голову кобры и метнулась вперед. Изнанка расправленного капюшона легла на панцирь молодого прадора. Все было сделано аккуратно, почти нежно, но клейкая нижняя поверхность прочно прилипла к панцирю. Потом Рисс выдавила несколько сотен микроскопических яиц в напорную камеру у основания ее напряженного алмазного яйцеклада, выгнула тело петлей и вогнала длинный тонкий шип в цель — место соединения задней конечности и основного тела. Слабо содрогнувшись, она ввела яйца и тут же отпрянула к дальней стенке ниши, проверяя безупречность маскировки и наслаждаясь чувством, схожим… с оргазмом?

Вторинец резко развернулся, щелкая вскинутыми клешнями. Рисс опознала в этом движении инстинктивную реакцию на нападение паразита. Если бы дрон действительно была черваймом и если бы не поторопилась отступить, вторинец запросто мог бы перекусить ее пополам. Но прадор уже опустил клешни и в замешательстве потер друг о друга вибрирующие жвала. Он чувствовал, что что–то причинило ему боль, но почему сам он повел себя именно так — понять не мог. Впрочем, теперь неприятные ощущения угасали — яйца распространились по телу, чтобы инкапсулироваться в мягких тканях.

Высунувшись в коридор, прадор проследил за уходящими первенцами, после чего рванул прочь, уже забыв о происшествии в нише. Позже окруженные оболочкой яйца в его теле лопнут, и из них выберутся недоразвитые пока червячки. Они станут глодать прадора изнутри, расти и делиться, проникнут в его кишки и выйдут наружу из анального отверстия. Червяки повзрослеют, спарятся, будут питаться корабельными вшами и заразят других прадоров. Омерзительное биологическое оружие, нечего сказать, но Рисс не мучилась угрызениями совести, применив его, поскольку была создана именно для этой задачи. Фактически оружием была сама Рисс. И сейчас стремление исторгнуть еще немного яиц выгнало ее в коридор.

Вторинцы — это хорошо, но есть места, куда им нет доступа, так что они — вариант не из лучших. Рисс пристроилась в тыл ближайшего первенца — и обнаружила, что стала свидетелем противоборства первенцев двух разных отцов–капитанов. Будучи одного размера и, соответственно, равными по силе, они пока что только угрожали друг другу, кружа на месте. Прикрытая «хамелеонкой», Рисс всадила яйцеклад в выбранного прадора, введя на этот раз побольше яиц. Повинуясь инстинкту, первенец начал было разворачиваться, но перед лицом реальной опасности не завершил «ритуал». Противник, однако, увидел тут благоприятную для себя возможность. Он налетел на первого прадора и попытался сомкнуть клешню на одной из его ног. Пока сцепившиеся первенцы боролись, Рисс скользнула под брюхо первого и, прицелившись, воткнула яйцеклад в основание конечности–манипулятора второго. Сделав свое дело, она стремительно отползла, заметив, что теперь первенцы пятятся друг от друга. Прагматичность подавила инстинкт, заставив переоценить ситуацию. Прадоры разбежались в разные стороны — живые пока мертвецы, ходячие биологические бомбы замедленного действия.

А теперь — награда.

Рисс двинулась в сторону святилища — кабинета отца–капитана; расположение помещений было знакомо, запрограммировано в самой ее основе. Во внешних коридорах кишмя кишели вооруженные нервные прадоры, там и тут намечались стычки. Но Рисс сопротивлялась желанию впрыснуть еще кому–нибудь яйца — три нападения несколько облегчили ее тягу. На борту корабля находились три отца–капитана. Традиционно отцы, в отличие от первенцев, путешествовали не слишком часто, но по определенным причинам лучших переносчиков инфекции трудно представить. Одна только внушительная масса тела позволит дать жизнь миллионам черваймов, прежде чем внутренние повреждения убьют носителя. Каждый член рода в какой–то момент посещает отца — и заражается сам. Они не склонны признавать наличие проблемы — в результате чего развивается и нарастает безумие. А поскольку отцы–капитаны контролируют грозное оружие, их недееспособность приведет к сильному торможению прадорской военно–экономической деятельности, подорвать которую Рисс как раз и обязана.

Несмотря на обилие прадоров в коридорах, Рисс добралась до разделенной по диагонали двери незамеченной. Конечно, ей требовалось обойти все виды устройств обнаружения, но, опять–таки, здешние прадоры пренебрегли безопасностью. Дрон уже сталкивалась с подобной халатностью — и относила ее к почти психопатическому отрицанию прадорами существования дронов–убийц. Сейчас их занимают дела текущие и, несмотря на причину, вынудившую сойтись три корабля, — гордыня, свойственная всем прадорам и обострившаяся от присутствия соперников. Какое ее ждет наслаждение…

— Дрон–убийца Рисс, — произнес внутренний голос.

— Слышу тебя, «Первозданный», — ответила она далекому государственному дредноуту по встроенному У-пространственному коммуникатору.

— Немедленно уходи, — продолжил ИИ дредноута. — Больше никаких действий.

Рисс безотчетно зашипела. Ближайший вооруженный до мандибул первенец подозрительно развернулся на звук — и уставился на несомненно пустой пол перед дверью.

— Почему? — спросила наконец Рисс.

— Обстоятельства не вполне ясны, — откликнулся «Первозданный», — но, похоже, прадорского короля свергли, а узурпатор призвал прекратить огонь. Похоже, война вот–вот окончится. Не думаю, что такое возможно. Вероятно, это какая–то уловка, чтобы застать нас врасплох — и получить преимущество.

— Если так, то мы проглядели вражескую хитрость, — заметил «Первозданный». — Анализ показывает, что перемирие выгодно именно нам, поскольку сейчас мы производим оружия больше, чем прадоры.

— Мне кажется, что глупо отступать сейчас, — возразила Рисс. — У меня еще полный груз яиц червайма. А три отца–капитана — по ту сторону одной, последней двери.

— Приказ есть приказ, — отрезал «Первозданный».

— Но кто поручится, что они не начнут воевать снова? — У Рисс имелись свои резоны. — Здешние прадоры присягали прошлому королю и могут откреститься от нынешнего.

— Они уже сигнализировали о намерении уйти и созывают все свои отряды, дронов, камикадзе и штурмовые катера.

— Может, мне стоит просто остаться…

— Прямой приказ Земли–Центральной.

— Мы остановимся? Нужно закончить дело — как только положение нового короля упрочится, они нападут снова!

— Прямой приказ Центра, Рисс: отступать немедля.

— Но…

Сигнал пришел по тому же каналу связи — код, не сразу даже распознанный Рисс, пока программа не самоорганизовалась и не заработала. Она встроилась в автономную нервную систему, и действие ее оказалось подобно ментальному слабительному. Дрон изогнулась дугой, сжалась — и раскрылась, выпустив струю несущей жидкости вместе с полным запасом яиц. Прадор, увидев возникший словно из ниоткуда поток, разбивающийся о двери святая святых, вскинул пулемет. Очередь вспахала пол на том месте, где секунду назад разрядилась Рисс.

Теперь, припав к потолку, Рисс чувствовала себя опустошенной — и не только физически. Извиваясь, она поползла к открытым люкам дредноута, выпускающим рои отозванных дронов и толпы вооруженных прадоров, но «хамелеонка» не подвела и на этот раз. Скоро она вырвется в открытый космос, окажется вне досягаемости корабельных У-полей и станет ждать, когда ее подберут. А что делать дальше — этого Рисс не представляла; только что она утратила смысл жизни.

Изабель

Скорчившись внутри «Залива мурены», стоящего сейчас в маленьком космопорту Литорали, Изабель, наблюдая на экранах провал Трента, проклинала себя за глупость. Она решилась на это путешествие с Торвальдом Спиром — еще несколько лет назад она ни о чем таком и не помыслила бы. Тогда она даже не стала бы с ним встречаться, а значит, и не прельстилась бы обещанием исцеления. Переговоры провел бы один из ее помощников и привел бы негодяя на истребитель. Спира накачали бы наркотой, помучили малость, потом вырезали из его черепа все ценное, а остальное отослали бы прадорам.

Трент был прав насчет того, что она приостановила расширение организации, пока искала способ вылечиться. Но, возможно, он знал о микрокамерах и потому воздержался от упоминаний о других ее слабостях. Она признавала, что именно ее отвращение к претерпеваемым превращениям, дополненное чрезмерной уверенностью в хайманских усилителях, лишило ее как мускульной, так и огневой силы. И вот она застряла здесь, одна, в звездолете, ей угрожает какой–то мелкий гангстер из мира «моллюсков» — да она таких когда–то давила походя, без лишних раздумий. Это унизительно — и такого нельзя допустить.

Что ж, теперь она может действовать; она может охотиться.

Изабель прикинула, не вызвать ли снова Моргана, не попросить ли его прислать сюда подкрепление. Потом решила было поднять «Залив мурены» обратно на орбиту, чтобы Морган мог сбросить бомбу на Панцирь–сити. Но нет, это разозлит здешнего загадочного отца–капитана. Прадоры не питают горячей любви ни к кому из людей, и им совсем уж не понравится, если люди станут бомбить один из их миров. И, как все отцы–капитаны, этот Свёрл наверняка сидит внутри боевого корабля. Лучше высадить на поверхность живые силы, вторгнуться в город и стереть с лица планеты крохотную банду Столмана — чтобы преподать хороший урок его возможным подражателям.

А еще лучше — разобраться самой, решила она. Разве ей это не под силу?

Одна ее часть была не слишком уверена; другая — уверена совершенно.

В распоряжении Столмана имеется крупный голем, который выглядит серьезным противником. Если верить подслушанному разговору, это еще и голем Пенни Рояла. Неизвестно, делает ли это его более или, наоборот, менее опасным, только ясно, что Столман контролирует его через свой «форс». Следовательно, весьма вероятно, что она сумеет подорвать этот контроль, воспользовавшись возможностями хаймана. И кстати, сейчас ее куда сложнее убить, чем человеческое существо, а голем, пусть он и уникально прочен, все равно уязвим для протонной пушки.

Изабель выбралась из рубки и отправилась в недра «Залива мурены». Возбуждение ее нарастало. Она задержалась, чтобы прицепить речевой синтезатор, потом вытащила из кладовки и активировала грависак. В «чемодан» отправилась взрывчатка из тех, что сносит дом одним махом, и гранаты, точно такие же, какие прихватил Трент. Еще она взяла связку ракет: шесть пробивающих любую броню снарядов, которые можно запустить прямо из грависака и мысленно направить к цели. Затем, для ровного счета, Изабель добавила дополнительные аккумуляторы и заряды для протонной пушки и пульсара, прикрепленных к ее плечам. Еще что–нибудь? Да, нужно еще кое–что — и, как и протонную пушку, она нашла это «кое–что» неиспользованным, блестящим от заводской смазки. Автомат — «комарик», полезная и послушная вещь. Мелкими шажками он сам просеменил к грависаку и залез внутрь. Что ж, достаточно — все равно в «чемодан» больше ничего не влезет.

Да, грависак поспособствует маскировке, но Изабель надела еще и упряжь и прихватила сумку на ремне, набитую кое–какими пожитками. Чем больше подобного барахла она на себя навьючит, тем больше будет похожа на разумное технологическое существо, а не на сбежавшее из зоопарка чудище. И тем меньше шансов, что кто–нибудь откроет по ней огонь. Дополняя образ безобидности, она сложила обе единицы своего оружия и набросила на них «покрышки» — два диска из полимеркомпозита, эдакие черные футляры. Использовать оружие по назначению они не помешают, а в глаза стволы не бросаются. Есть все–таки разница между тем, кто прогуливается по космопорту с пистолетом в кобуре, — и тем, кто сжимает его в руке.

Изабель покинула корабль через обычный шлюз, передав по радио наблюдателям, что уходит, и добавив:

— Я основательно модифицирована и не желаю никакой паники или досадных ошибок.

— Уж мы тут всякого насмотрелись, — откликнулся кто–то.

— Я не «моллюск», — объяснила она. — Таких, как я, вы могли и не видеть прежде.

— Бсорол осведомил нас о твоей биологической истории, Изабель Сатоми, — заверил ее голос.

Бсорол?

Она опустила капюшон, изучая свой неуклонно обесцвечивающийся панцирь. На секунду Изабель решила, что говорит с кем–то из местных людей — «моллюсков». Но теперь, услышав имя, проанализировав порядок слов и ударений, она сообразила, что общается с прадором через программу–переводчик.

Едва покинув корабль, она просканировала то, что считалось тут космопортом. Ее корабль был одним из трех. Два другие, хоть и большие, оставались всего лишь шаттлами. Один, чашевидный, похоже, спустился с одного из утилизаторских судов Джона Хоббса. Второй, напоминающий кирпич, являлся съемным грузовым отсеком старого внутрисистемного государственного тягача. Двигательный отсек, находящийся на орбите, несомненно, приспосабливался сейчас для У-пространственных путешествий. На поле находились пара охранников — «моллюсков» и несколько обычных людей, разгружающих шаттл тягача. Все украдкой посматривали на Изабель, что, вероятно, означало: прадор–наблюдатель предостерег их. А она, глядя на любопытствующих, вдруг обнаружила, что сражается с горячим желанием кинуться на «добычу». Справившись с собой, Изабель опустилась на все конечности и засеменила к зданию терминала. Твердый камень под ногами раздражал, хотелось чего–то более приятного. Грависак торопливо летел за хозяйкой.

Первым делом она прошла через рамку металлодетектора, где механический голос предупреждал: «Использование любого оружия в зале прибытия приведет вас к выбытию». Фраза звучала коряво — несмотря на то что это была запись, казалось, слова произносит прадорский переводчик. Но разве у прадоров есть чувство юмора? Короткий туннель привел к гермостворке, помедлившей, прежде чем открыться и впустить Изабель в здание. Внутри стояло несколько людей — не так много, как когда она была тут со Спиром. Некоторые вообще никак не отреагировали на ее появление, некоторые уставились с любопытством, и только одна женщина, охнув, развернулась и стремглав ринулась к выходу. Вероятно, она что–то знала о капюшонниках Масады. И снова накатило желание броситься в погоню, и снова Изабель удалось его подавить. А напротив, слева, стояли, наблюдая, два прадора.

Оба — в громоздкой броне, голубовато–зеленой — этот сплав разработало Государство вскоре после войны, на основе прадорской металлургии. Изабель решила, что с одним из «крабов» она и беседовала недавно. Выбрав выход к автопарку и стоянке такси, она двинулась туда. Один из прадоров немедля навел на нее пулемет, и. пока она шла по залу, ствол был направлен на нее. В ответ она развернула капюшон так, чтобы перекрестие прицела легло на прадоров — промежуток между мыслью и выстрелом составил бы считаные микросекунды. Бессмысленный жест? Каковы ее шансы выжить, если она откроет огонь? Да, у нее тело капюшонника, но оно еще слабо, еще не повзрослело. К тому же способен ли даже зрелый капюшонник выжить под пулями из прадорских сплавов, которые тверже алмаза и тяжелее плутония? Но она добралась до выхода — и напряжение отпустило. Наверное, если бы кто–то нарушил запрет на стрельбу, то не уцелел бы никто — да и само здание не устояло бы.

Впереди обнаружилась небольшая стоянка гидрокаров — всего несколько машин. По ту сторону дороги из пенного камня поджидали три такси, их водители сидели за ближайшим столиком, поставленным на холмик, покрытый сине–зеленым мхом и какой–то плесенью. Они играли — вроде бы в кости, то и дело потягивая напитки через соломинки, вставленные в отверстия респираторов. Все они обернулись навстречу гостье — и все вскочили с мест при ее приближении.

— Причин для тревоги нет, — крикнула Изабель. — Мне просто нужно в Панцирь–сити.

Когда она добралась до столика, двое водителей уже укрылись в своих машинах. На этот раз ей удалось справиться с жаждой погони быстрее, поскольку третий таксист не убежал. Это был толстый коротышка–амфидапт, похожий на отпрыска человека и жабы–аги, одетый в черные штаны и рубаху, сделанные, судя по виду, из гладкой резины — вероятно, единственного материала, способного без последствий соприкасаться с влажной бородавчатой кожей шофера.

— Кто ты такая, черт побери? — выдохнул он.

— Я Изабель Сатоми.

Он наклонил голову, погрузившись в раздумья; высунувшийся из широкого рта длинный багровый язык лизнул правый глаз. Потом водитель кивнул:

— Ты — та девчонка, которую наколол Пенни Роял.

Изабель подавила порыв схватить грубияна за грудки и вырвать ему язык. Нет, ее оскорбило не то, что ее «накололи», — а то, что ее отнесли к «девчонкам».

— Сколько возьмешь за поездку в город? — спросила она, сдержавшись.

— Десять мюзилов. — Таксист метнул взгляд на опустившийся рядом грависак.

Изабель вытянула тонкое черное щупальце — то, что с клешнями, — и мгновенно раскромсала футляр пульсара. Покрышка упала. А ствол поднялся, уставившись в лицо водилы.

— Вторая попытка, — предложила Изабель.