Темный замысел

15

В разговор вмешались подошедшие гости. Джил замолчала, отошла в сторону, высматривая новых собеседников. Все коктейли и вечеринки — что на Земле, что в Мире Реки — похожи друг на друга: в гаме музыки и чужих разговоров болтаешь то с одним, то с другим, пока не обойдешь всех; если же наткнешься на интересного собеседника, то приходится идти на всякие ухищрения, чтобы поговорить с ним без помех.

В молодости на таких вечеринках Джил зачастую кем-то увлекалась. Правда, это чаще происходило под хмельком или в легком дурмане от травки, когда легко поддаешься обаянию ума или красивой внешности. Похмелье кончалось, наступало разочарование.

Вокруг нее все были молоды — в этом мире все выглядели двадцатипятилетними. На самом деле, ей уже шестьдесят один, а некоторым — за сто тридцать. Самым юным — не меньше тридцати шести.

Если верно, что с возрастом приходит мудрость, то это качество должно было проявиться здесь во всем блеске. Правда, на Земле данный постулат не подтвердился. Трудно не ощущать воздействия жизненного опыта, однако многие ухитрялись воспользоваться им лишь в минимальной степени. Кое-кто из стариков, которых она знавала, обитал в том же мире безусловных рефлексов, что и пятнадцатилетние подростки.

Можно было рассчитывать, что в долине Реки люди, наконец, осознают благо жизненного опыта. Но беспощадный стресс смерти и воскрешения словно рассек логические связи сознания.

Именно поэтому никто не ожидал увидеть здесь ТАКУЮ загробную жизнь. Ни одна из религий не предсказывала ни подобного места, ни подобных обстоятельств; впрочем, они обычно не вдавались в детали описания рая или преисподней. Тем не менее, многие люди на Земле утверждали, что хорошо представляют себе загробный мир.

Очевидно, как планета Реки, так и воскрешения из мертвых не относятся к миру сверхъестественного. Все, или почти все, можно объяснить с точки зрения физических, а не метафизических законов. Однако люди опять неукротимо стремились к созданию новых религий или преобразованию старых.

В этих новых верованиях отсутствовали эсхатологические идеи воскрешения или бессмертия в том виде, в каком они провозглашались в религиях Запада. Буддизм, индуизм, конфуцианство, противопоставлявшие загробной жизни концепцию вечных перерождений, были развенчаны. Но и христианство, иудаизм, ислам — все учения, сулившие рай праведникам и ад — неверным, тоже дискредитировали себя. Как и на Земле, гибель старой религии вызвала появление в родовых муках новой. Конечно, сохранилось и упорное меньшинство не верящих глазам своим.

Джил остановилась возле Самуила, бывшего раввина, ныне епископа Церкви Второго Шанса. Насколько он изменился в этом мире? Здесь не было Мессии, пришедшего спасти богоизбранный народ, и не было богоизбранного народа, воссоединившегося в Иерусалиме на Земле. Но, очевидно, крах прежней веры Самуила не разрушил его личности. Он нашел в себе силы признать ее ошибочность — сверхортодоксальный раввин обладал гибким умом.

Выполнявшая роль хозяйки Жанна Жюган предложила Самуилу и Рахили филе из рыбы, приправленное молодыми побегами бамбука.

— Что это? — спросил он, указывая на рыбу.

— Угорь, — ответила Жанна.

Он сжал зубы и отрицательно покачал головой. Жанна взглянула на него с удивлением. Епископ был явно голоден, он уже протянул руку за едой. Джил знала, что побеги бамбука не запрещены законами Моисея, но они лежали на одном блюде с запретной рыбой без чешуи и потому были осквернены.

Джил рассмеялась. Подумать только — легче сменить религию, чем привычки в еде! Правоверный еврей или мусульманин скорее предаст вероучение, чем проглотит кусочек поганой свинины. Один знакомый ей индуист превратился в Мире Реки в неверящего, но по-прежнему предпочитал индийскую кухню. Хотя в ее жилах текла частица крови австралийских аборигенов, она не могла заставить себя есть червей. Не гены определяли вкусовые привязанности, а социальные корни. Некоторые же люди легко адаптировались к новой пище, но здесь главную роль играли их индивидуальные, а не привитые обществом вкусы. Покинув родительский дом, Джил сразу же перестала есть баранину — она ее ненавидела и предпочитала жаркому гамбургер.

Временами она утрачивала ход мысли, потом опять возвращалась к ней: мы есть то, что мы едим; мы едим то, что создаем; мы создаем то, что едим. И то, что мы из себя представляем, создано частично нашим окружением, частично нашей генетической структурой.

Кроме нее, вся семья обожала баранину. Нет, кажется, еще одна из сестер разделяла ее ненависть к баранине и любовь к гамбургерам.

Или взять сексуальные привычки. Насколько она знала, все ее братья и сестры были гетеросексуальны, и только для нее одной пол партнера не имел значения. Это не нравилось ей; она жаждала определенности и не хотела походить на флюгер, вертящийся по воле ветра эмоций. Ее внутренний ветер дул то с востока на запад, то наоборот, заставляя флюгер крутиться в разные стороны.

Да, Джил не стремилась к этой двойственности. Если бы она могла выбирать, то предпочла бы любить только женщин. Любить женщин! Почему же не признаться себе самой: значит, стать лесбиянкой? Да, именно так — и она ничуть этого не стыдится. Но тогда — что связывало ее с Джеком? Она любила и его? А почему…

Джил очнулась от своих мыслей и обежала взглядом толпившееся в комнате общество.

Переходя от одной группы гостей к другой, Файбрас не переставал поглядывать на нее. Обратил ли он внимание на ее привычку отстраняться, превращаясь в неподвижную статую, начисто лишенную контактов с окружающим миром? В такие моменты ее голова слегка склонялась влево, веки опускались, стекленели. Пожалуй, Файбрас может решить, что она слишком легко поддается настроениям…

При этой мысли Джил ударилась в панику. О, Господи, неужели он способен отвести ее кандидатуру только потому, что она часто впадает в задумчивость? Нет, нужно взять себя в руки и убедить Файбраса в собственной незаменимости. Теперь она всегда будет начеку, будет деятельной, собранной, уверенной, как герл-скаут.

Джил направилась к группе, в центре которой Самуил рассказывал о Ла Виро. Она уже неоднократно слышала эту историю от миссионеров Церкви. Если перевести с эсперанто, Ла Виро значит «человек». Его еще называли Ла Фондинто — «Основатель». Никто не знал его земного имени; впрочем, оно и не интересовало его последователей.

Самуил рассказывал о незнакомце, явившемся Ла Виро в грозовую ночь в горной пещере и поведавшем, что он переселился с некоей планеты в долину Реки и воскресил земное человечество. Он повелел Ла Виро основать Церковь Второго Шанса, изложив основные догмы, которые должна проповедовать новая религия. Позже, сказал незнакомец, придет полное откровение. Но, как было известно Джил, пока никаких новых истин не было провозглашено.

Учение быстро распространилось по всей долине. Его миссионеры странствовали пешком и в лодках. Ходили слухи, что некоторые летали на воздушных шарах. Но самым быстрым способом преодоления огромных расстояний была смерть с последующим воскрешением. Убийцы проповедников оказывали Церкви добрую услугу — гибель миссионеров только ускоряла распространение веры.

Мученичество оказалось самым удобным способом странствования, подумала Джил. Сейчас же, когда УМИРАЮТ НАВСЕГДА, нужно было обладать великим мужеством, чтобы отдать жизнь за веру. Ей говорили, что от Церкви многие отшатнулись, но она не знала, было ли это результатом необратимости смерти или просто движение утратило свою силу.

Среди слушателей оказался незнакомый Джил гость. Пискатор кивнул на него, заметив:

— Это Джон Грейсток. Он жил при Эдуарде II Английском. Кажется, тринадцатый век? Я подзабыл британскую историю — с тех пор, как расстался с кадетским корпусом.

— Мне помнится, что Эдуард царствовал с 1270 года до начала четырнадцатого века, — заметила Джил. — Знаю точно, что он правил тридцать пять лет и умер в возрасте шестидесяти шести. Долгая жизнь для англичанина той эпохи — вы представляете их ледяные замки, в которых гуляли сквозняки?

— Эдуард сделал Грейстока бароном, и наш рыцарь участвовал в походах на Гасконию и Шотландию, — рассказывал Пискатор. — Тут, в долине, он был губернатором в Ла Сивито де ла Анимай, в Соул Сити по-английски — это маленькая страна милях в тридцати вниз по Реке. Он прибыл сюда после того, как король Джон захватил судно Сэма, и его зачислили в армию Пароландо. Грейсток быстро продвинулся в чинах, отличившись при вторжении в Соул Сити…

— А почему Пароландо захватил Соул Сити?

— Войска Соул Сити совершили подлое нападение на Пароландо. Их вождь, Хаскинг, хотел установить контроль над поставками метеоритного железа и захватить «Ненаемный». Это почти удалось. Но Сэм Клеменс с друзьями взорвал огромную дамбу водохранилища, созданного для сбора воды горных ручьев. Поток уничтожил захватчиков — правда, вместе с тысячами жителей Пароландо. В Реку смыло заводы, производившие сталь и алюминий. Снесло и судно, но его быстро отыскали почти неповрежденным. Клеменсу пришлось многое строить заново. В этот трудный для страны период жители Соул Сити объединились с несколькими государствами и вновь напали на нас. Они были отбиты, но с большими потерями. Промышленность Пароландо продолжала испытывать крайнюю нужду в бокситах, криолите, ртути и платине, а единственное месторождение этих минералов находилось в Соул Сити. Бокситы и криолит необходимы в производстве алюминия, а алюминий — основа…

— Да, я все это знаю, — прервала его Джил.

— Простите, пожалуйста, — улыбнулся Пискатор. — После неудавшегося нападения Грейстока сделали полковником, а когда армия Пароландо захватила Соул Сити, он был назначен губернатором. Клеменс нуждался в жестком, безжалостном человеке, именно таком, как барон Грейсток. Несколько недель спустя Соул Сити добровольно вступил в Объединенные Штаты Пароландо на условиях полного равенства.

— Сейчас, — усмехнулся Пискатор, — все эти события уже стали историей. Поставка ископаемых почти прекратилась, копи истощены. Строительство больше не нуждается в богатствах Соул Сити. Кроме того, в результате некоторых трений, как говорит Грейсток, хотя этот термин — чистой воды эвфемизм — там сильно изменился первоначальный состав населения. В Соул Сити, в основном жили чернокожие середины девятнадцатого века с примесью средневековых арабов-ваххабитов и дравидов — чернокожих из древней Индии. Сейчас, после войн и сурового правления Грейстока, половина населения состоит из белых.

— Он высказывается весьма категорично, — Джил прислушалась к словам высокого рыцаря. — Мне не нравится, когда так оправдывают жестокость.

— Он подавил несколько мятежей. Вы же знаете, Клеменс не допускал рабства, поэтому никого не принуждали силой оставаться в Соул Сити. Каждый мог мирно уйти, забрав свое имущество. Тем не менее многие остались там, присягнули Пароландо и начали саботаж.

— Шла партизанская война?

— О, нет, — возразил Пискатор. — Местный ландшафт не приспособлен для партизанских действий. Просто большинство бывших жителей Соул Сити усматривали в саботаже некую разновидность отдыха.

— Вот как?

— Бездельничать легче, чем путешествовать по Реке. Кроме того, некоторые жаждали мщения. Грейсток хватал саботажников, выдворял их из штата или просто выбрасывал в воду. Сейчас все это в прошлом, эти события разворачивались до моего прихода. Сам Грейсток появился здесь, чтобы стать членом экипажа дирижабля.

— Английский рыцарь тринадцатого века? У него же нет ни знаний, ни опыта!

— В известном смысле — да. Его эпоху не назовешь вершиной технического прогресса. Но Грейсток умен и любознателен, и многому здесь научился. Несмотря на свой баронский титул и губернаторский пост, он готов занять в команде последнее место. Его захватила сама идея полета — для него это сродни волшебству. Файбрас обещал его взять, если не хватит опытных специалистов. А откуда они появятся? Разве что случайно прилетит полная команда «Графа Цеппелина» или «Шенандо»…

Пискатор улыбнулся.

Грейсток был довольно высоким для своего времени — около шести футов. Черные, длинные, совершенно прямые волосы, большие серые глаза под густыми, горделиво изогнутыми бровями, орлиный нос — все в его облике гармонировало с понятием «красивый мужчина». Широкие мощные плечи контрастировали с тонкой талией, ноги были длинными, мускулистыми. Он беседовал с Самуилом; усмешка и тон барона казались весьма язвительными. Пискатор знал, что Грейсток ненавидит духовенство, хотя на Земле отличался изрядным благочестием. Мир Реки изменил его; он не мог простить попам их претензий на обладание истинами о загробной жизни.

Грейсток говорил на эсперанто.

— Вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, кем был Ла Виро на Земле? Какой он расы и национальности? Когда родился и умер? Жил ли в доисторическую эру, в древние или средние века или в эпоху, которую люди позже назвали новым временем? Был ли он на Земле верующим человеком, агностиком или атеистом? Каково его занятие, профессия, образование? Был ли он женат, имел ли детей? А вдруг, он — гомосексуалист? Пользовался ли он известностью? Может, он был Иисусом Христом и хочет сохранить здесь свое инкогнито, понимая, что теперь никто не поверит его лжи.

Самуил нахмурился.

— Я знаю о Христе очень мало, лишь по рассказам. О Ла Виро я тоже только слышал. Говорят, он очень высокого роста, принадлежит к белой расе, но довольно смугл — возможно, на Земле был персом. Но все это не имеет никакого значения. Дело не в его происхождении. Важна его проповедь.

— Я их досыта наслушался от миссионеров вашей Церкви, — воинственно прервал его Грейсток, — и поверил им не больше, чем в свое время вонючей лжи вонючих попов, толковавших о великих истинах Господа Бога.

— В этом ваша сила, но не правота.

Грейсток был несколько озадачен.

— Все ваши попы — идолопоклонники.

Пискатор улыбнулся.

— Опасный тип, но занятный. Вы бы расспросили его о путешествии с инопланетянином…

Джил удивленно подняла брови.

— Да, он знал одно существо, прилетевшее на Землю со звезды Тау Кита. По-видимому, тот появился вместе с другими пришельцами в 2002 году нашей эры. Он пытался уничтожить все человечество и погиб сам. История фантастическая, но истинная. Детали вам может уточнить Файбрас, он жил в те годы.