Тени Марса

Часть 2

Кровью было залито всё: стол с разбитой фарфоровой пепельницей, ножки стульев, кожаные подлокотники кресла, малиновый в белую крапинку слонёнок, сделанный из папье-маше, литые бронзовые фигурки ангелов…

Сергей крепко выругался и, резко откинув одеяло, встал с кровати. Видеофон, покраснев от напряжения, выдавал душераздирающие трели. Ещё не совсем соображая, Ляпидевский сонно потянулся и только тогда снял трубку.

— Слушаю, — буркнул он и открыл рот, что бы зевнуть, но голос, зазвучавший в ухе, заставил забыть не только зевок, но и вообще про все радости жизни вместе взятые.

— Через полчаса — у меня. Может случиться страшное, опасность грозит всем… Заберешь розовую дискету, — буркнул знакомый голос, и тут же в трубке раздались короткие гудки. Посмотрев на номер звонившего, Сергей понял, что послание было отправлено с автоматического уличного телефона. Внизу под номером стояло указание о задержке отправления на два часа. Это выглядело, по меньшей мере, странно.

В квартире бывшего легионера Сергея Ляпидевского, как всегда, царил беспросветный бардак. Синие джинсы тёмным комком валялись на полу близ кровати, светлая рубашка, придавленная сверху серой курткой, кособоко висела на стуле. Сергей нагнулся, поднял брюки и стал поспешно одеваться. Размышлять о том, что же всё-таки случилось, у него не было времени. Раз было сказано, что нужно поторопиться, то следовало поторопиться. Натянув на себя брюки, а затем и рубашку, он скользнул к шкафу и вынул из него короткоствольный десантный бластер. Привычным движением прицепив наплечную кобуру, Сергей сунул в неё оружие и скрыл её под серой джинсовой курткой. На мгновение показалось, что он вернулся на Марсианскую пустошь. Во рту появился неприятный привкус соли и пота, в ноздри ударил запах дыма. Но наваждение прошло. Он провёл кончиком языка по зубам и не ощутил ничего, кроме безвкусной слюны. В животе требовательно заурчало. Осознав важность момента, Сергей пересёк комнату и оказался около огромного квадрата вмонтированного в стену холодильника марки "Атлант". Он поднял руку и нажал указательным пальцем маленькую розовую кнопку, едва видимую на фоне цветовых обоев. Послышалась бравурная мелодия, и холодильник гостеприимно распахнулся, открывая внешнему миру свои внутренности. Палка колбасы, заплесневевший кусок сыра, банка горчицы "Флотской" "столетней" давности и ломоть чёрного хлеба вальяжно раскинулись во внутренних просторах холодильника, больше в нём ничего не было. Сергей хмыкнул так, словно надеялся, что за ночь в холодильном аппарате появится что-нибудь новенькое. Разочарованно поскребыхав пальцами подбородок, он сперва вознамерился его закрыть, затем передумал, протянув руку, вынул кусок сыра и, внимательно осмотрев его, закинул в широко распахнутую пасть мусорного утилизатора. Теперь в холодильнике из съестного оставались ломоть хлеба, горчица, палка колбасы. Вновь досадливо покачав головой, Сергей, протянув руку, сгрёб всё оное "разнообразие" (не считая горчицы) в пятерню, оторвал зубами изрядный кус колбасы и, на ходу закусывая его чёрствым хлебом, выскочил на лестничную площадку. В голове настойчиво стучали тревожные молоточки. Что-то не на шутку встревожило всегда спокойного старикана. Похоже, слишком серьёзное, если тот даже не удосужился поздороваться. Чёрная сталь бластера приятно холодила тело. Само оружие и ожидание предстоящей опасности всколыхнули в нём былые воспоминания…

…Грохот, визг осколков, мелькание света и чернота заволакивающего всё дыма. Марс- холодная оранжевая точка в ночном небе… Марс, давший приют многим и многим тысячам переселенцев и ставший могилой огромному числу легионеров. Марс, единственное место во вселенной, где Сергей чувствовал свою полезность. Планета, где он был готов отдать свою жизнь ради жизни других. Он, этот самый Марс, холодным прикосновением ствола вновь напомнил о себе и лежавшей на сердце боли. Вновь действовать, чувствовать упоительную радость своей силы, что могло быть лучше для опалённого войной сержанта? Опасность, если она действительно была, наделяла его существование смыслом. Ляпидевский пинком отворил дверь, и уже не слыша, как она плавно захлопнулась за его спиной, выскочил на лестничный пролёт. При его приближении стоявший на этаже лифт приветливо распахнул двери, но Сергей сейчас был не в том состоянии, чтобы пользоваться этими средствами передвижения. Всё его тело, вся его душа ощущала потребность к действию. Он шагнул прочь от лифта и, перескакивая через три ступеньки, устремился вниз по лестнице.

Оказавшись на свежем воздухе, Ляпидевский первым делом окинул взглядом ещё пустынную улицу, затем одним движением поправил наплечную кобуру и лишь потом, повернув в нужном направлении, фланирующей походкой направился к виднеющемуся неподалёку входу в метро. Было раннее утро. "Древнее, как мир" сооружение призывно мигало малиновым светом свой извечной буквы М. Входя под его мраморные своды, Сергей невольно улыбнулся. Он любил бродить по этим старинным подземным галереям, созерцая разноцветные фрески и картины художников прошлого, развешанные по украшенным вязью стенам. Когда-то давно люди отказались от огромного количества музеев, расположив величайшие произведения искусства в общественных местах, чтобы каждый гражданин даже в сутолоке дел мог мимоходом насладиться красотой, созданной его предками. Специальное покрытие защищало творения художников и скульпторов от течения времени. Двигаясь к эскалатору, Сергей остановил свой взгляд на застывшей в вечности бронзовой фигуре девушки, сидевшей на небольшом осколке скалы. Великолепная грудь, едва прикрытая узкой полоской ткани, касалась грифа гитары, бронзовые волосы падали на плечи, рассыпаясь на маленькие изящные завитки, точёные ноги были чуть-чуть согнуты в коленях, и изящные босые ступни касались пальцами расходящейся волнами поверхности воды раскинувшегося перед ней озера. На лице девушки застыла легкая полуулыбка. Заглядевшись, Сергей едва не врезался в турникет. Он чертыхнулся и полез в карман за металлическим жетоном. В металлической фигуре девушки было что-то до странного знакомое, но вместе с тем далёкое и неуловимое. Казалось, что это видение пришло из его снов, пришло и само собой воплотилось в застывшую навеки скульптуру.

Бросая жетон в ненасытное горло контрольно-пропускной машины, Сергею показалось, что он чувствует на себе чей-то пристальный взгляд. Он резко обернулся, но в огромном здании никого не было, только пожилая контролёрша, глядя куда-то в потолок, лениво зевала и, казалось, совершенно не обращала внимания на озабоченно хмурившегося Сергея. Всё окружающее пространство выглядело привычно — буднично, но несмотря на отсутствие чего-либо подозрительного, чувство чужого взгляда не прошло. Зябко передёрнув плечами, Сергей скатился на эскалаторе вниз и быстро скользнул в гостеприимно распахнувшиеся двери только что остановившейся электрички. Лишь оказавшись внутри заставленного мягкими диванами вагона, Ляпидевский немного успокоился. Ни в этом, ни в соседних, отделенных прозрачной перегородкой, вагонах никого не было, и за зарытыми дверями царила полная, ни кем не нарушаемая тишина. Удобно устроившись на угловом сидении, Сергей закрыл глаза и попытался немного покемарить. Досыпать не доспанное уже давно, ещё со времен службы в космическом легионе, стало его привычкой, сидевшей своими корнями в печёнках ещё более усугубившейся в дни Ново-Марсианского конфликта, давшего ему не только привычку спать когда угодно и где угодно, но и оставившего на теле парочку рваных шрамов. Эта же самая дурная привычка развила в нём и потрясающее чувство времени: он мог уснуть и проснуться точно в срок, причём с одинаковой лёгкостью, что через одну минуту, что через несколько часов. К тому же его сон был чуток, стоило появиться какому-либо постороннему движению, и он тут же просыпался.

Поезд, лениво покачиваясь, нёсся вперед. Сергей дремал, наслаждаясь неожиданно снизошедшим на него покоем. А время неумолимо отсчитывало часы и минуты начинающих разворачиваться событий. Наконец мягкий голос электронного вагоновожатого объявил о прибытии на нужную станцию. Сергей разомкнул веки, сладко зевнул и, неторопливо выбравшись из вагона, поплёлся к медленно ползущему эскалатору. Мозг лихорадочно работал, но ничего путного, могущего объяснить столь странный звонок бывшего командира, не находилось. Споткнувшись о верхнюю площадку и едва не растянувшись на глазах встревоженной контролёрши, Сергей всё же сумел устоять на ногах и, мысленно ругнувшись, направился к выходу. Выбравшись на свет божий, он не спеша дошагал до остановки такси, сел в первый же подруливший глиссер и назвал адрес своего бывшего командира легиона. Пожилой таксист, кивнув, дал газ и, заложив крутой вираж, взмыл в зенит. Взлетев над крышами самых высоких зданий, он определился с направлением и, выжав из своей машины всё, на что она была способна, помчался в нужный квартал города. Полёт был недолгим, и через десять минут расплатившись с водителем, Сергей вновь ступил на асфальт тротуара. Едва начавший просыпаться город постепенно наполнялся звуками летящих глиссеров, шуршащих шинами электроавтомобилей и топаньем каблуков спешивших по своим делам прохожих. Ляпидевский внимательно осмотрелся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, быстро пошёл по хорошо знакомому адресу. Многолетняя игра в шпионов, сопричастность к знанию некой тайны или, точнее, намёк на тайну, сделал Сергея осторожным. Он хоть и не понимал до конца происходящих вокруг событий, но свято верил, что нечто (он не знал что именно) когда-то должно обязательно произойти, тогда все тайны станут явными и, судя по сегодняшнему звонку, ЭТО уже началось, или, по крайней мере, вот-вот должно было начаться. "Что случилось? Почему командор был столь взволнован? Неужели и впрямь обрывки тех знаний, которыми изредка делился с ним полковник, оказались правдой?" Все эти мысли терзали душу Сергея, когда он входил в кабину лифтового подъёмника. Подумав, Ляпидевский не стал отдавать команду голосом, а по старинке нажал кнопку десятого этажа пальцем. Двери беззвучно закрылись, и лифт, с тихим жужжанием набирая скорость, плавно тронулся вверх и, достигнув конечной точки, так же плавно остановился. Компенсаторы — гасители не дали возможности почувствовать появляющиеся при этом перегрузки. Дверь беззвучно открылась, и Сергей бодро шагнул в ярко освещенный коридор. Прямо напротив блестел тусклым блеском меди дверной номер холостяцкой квартиры полковника Лошкарёва. Сергей степенно прошёл несколько метров, разделяющие двери лифта и дверь квартиры и, подняв руку, уверенно нажал на дверной звонок. За дверью послышалось переливчатое треньканье, но открывать никто не спешил. Сергей, снова нажав звонок, прислушался и не услышал никакого движения. Дверь ему открывать явно не собирались. Немного забеспокоившись, он нажал кнопку ещё раз, и опять ничего не произошло. Он мысленно выругался, задумчиво потоптался у дверей, а затем решительно зашагал по широкому, тянущемуся на десятки метров общему смотровому коридору. Пройдя два десятка шагов, он нашел искомое, а именно встроенный в стену коротковолновый видеофон внутренней связи. Он подошёл к нему, взял в правую руку и набрал цифру справочника — номер квартиры полковника стоял первым. Сергей нажал указанную трёхзначную цифру. В трубке послышались протяжные гудки вызова, изображение отсутствовало. С минуту послушав длинные гудки, Ляпидевский положил трубку на место и задумался. Молчаливая тишина, стоявшая за дверью квартиры полковника, ничего хорошего не предвещала. Сергей слишком хорошо знал пунктуальный характер своего патрона. Если тот сказал, что нужно забрать у него дискету, значит, он наверняка должен был ждать его дома. Но дома его не было, или же, была причина, по которой он не мог открыть дверь или ответить, но что это за причина, оставалось лишь только догадываться. Удивленно пожав плечами, с недобрым предчувствием в душе Сергей поплелся по коридору десятого этажа в поисках дежурного коридорного-администратора или, на худой конец, уборщика. Продолжение дня, начавшегося столь неожиданным, тревожным звонком, грозилось стать пугающим, если не сказать, мрачным.

В просторной круглой дежурке, за огромным голографическим телевизором, гремевшим на всю округу своими встроенными в стену динамиками, восседал разодетый в форменную одежду здоровяк негр и сосредоточенно перемалывал зубами огромный кровяной бифштекс. Его взгляд был прикован к какому-то дикому сериалу. В данный момент по экрану бегала напомаженная матрона и резкими выкриками посылала проклятия какому-то не то Жулио, не то Нулио Инасео, посмевшему без её милостивого разрешения сбежать на Канары со своей потаскухой секретаршей. Глядя на великана чернокожего, увлечённого столь идиотской мелодрамой, Сергей, даже несмотря на свои мрачные мысли, не смог сдержать улыбки. За спиной у негра на маленьком стеклянном шкафчике висела большая оранжевая табличка с надписью на русском, сделанная странными зелёными буквами. Сергей бегло пробежался по ней взглядом: "Дежурный по лестничной площадке Иванов Леонид Давыдович". Прочитав, Сергей ещё раз взглянул на коридорного, словно сверяясь, уж не подвело ли его зрение, и во второй раз криво усмехнулся. Иванов Леонид Давыдович выглядел так, словно он только что прибыл послом от суверенного племени Тумба Юмба. Его короткие чёрные волосы образовывали блестящий каракуль, а широкая короткая шея едва ли не синела чернотой. Сергей тактично крякнул, но негр, занятый созерцанием "прекрасного", его не услышал. Положительно все сегодня предпочитали оставаться глухими. Сергей хмыкнул и, криво усмехнувшись, рявкнул хорошо отлаженным командирским голосом:

— Леонид Давыдович!

Негр подскочил, и едва не опрокинув кресло, повернулся в сторону кричавшего. Сергею хотелось добавить "смирно", но он вовремя сдержался, слегка "убавил" звук собственного голоса и, скорчив мину учтивой вежливости, закончил начатое вопросом, хотя вопрос этот прозвучал скорее как холодное приказание: — Вас можно на минуточку?!

— Да, чем могу служить? — вид растерявшегося дежурного вызвал новую улыбку. Сергей применил всё своё самообладание, чтобы не рассмеяться, но тут же его улыбка погасла. Он вспомнил, зачем сюда явился.

— Мне нужно войти в квартиру.

— Позвоните. Если хозяева дома, то откроют, если нет, то извините. — Сказав это, негр, снедаемый жаждой познаний, невольно отвернулся к телевизору, но к его вящему сожалению, по экрану уже бежали заключительные титры. Очередная серия столь вожделённого сериала закончилась, так и не объяснив, что же произошло между красавицей Теодорой и поганцем Нулио. Разочарованный бедолага негр тяжело вздохнул, щёлкнул пультом и, аккуратно отставив кресло в сторону, поднял свой взгляд на стоявшего в ожидании Сергея. В его глазах светилась явное желание угодить этому молодому, модно одетому гражданину.

— Простите, я немного отвлёкся и не совсем понял, чего вы хотите. — Леонид Давыдович изобразил на лице улыбку "а ля сама мисс учтивость". — Вам не открывают дверь?

— Да, и я не могу попасть внутрь. А мне очень нужно.

Коридорный замялся, пытаясь сообразить, что же всё-таки от него требуется, потом, видимо разобравшись, неуверенно пробубнил:

— Извините, но если Вам не открывают, значит, либо никого нет дома, либо Вас не желают впускать. Придите другой раз, — он разочарованно развёл руками.

Но перспектива длительного ожидания отнюдь не прельщала отставного сержанта. К тому же он чётко помнил слова полковника: "Может случиться страшное, опасность грозит всем". Чем пугал бывший командир и что это за опасность, которая, якобы, грозит, Сергей не знал, но не знать- это не значит не верить… Командир был, конечно, человек со странностями, но паникёром он не был никогда. Сергей вдруг поймал себя на мысли, что подумал о своём командире в прошедшем времени, в мыслях внезапно нарисовалась картина смерти. Тряхнув головой, Сергей отогнал наваждение, но по спине холодной липкой паутиной стали расползаться мурашки. Он зябко повёл плечами и, задумчиво потёрши переносицу, постарался разобраться в своих мыслях. Итак: его пригласили по срочному делу, но никого не оказалось дома? Едва ли это могло быть просто так. Что-то наверняка случилось. Тем более, что последнее время Лошкарёв тёрся вокруг больших людей и больших денег. Большие люди, большие деньги… Если там что-то случается — то это уже серьёзно. Нет, уходить нельзя, надо проникнуть в квартиру. Дискета. Если он сказал, что её срочно нужно забрать, значит, это необходимо сделать немедленно. Где бы сейчас ни был полковник, дискета должна быть там.

— Как же быть? — Ляпидевский выглядел удручённо-печальным. — Я должен обязательно туда попасть. Хозяин сам попросил меня придти к нему, но на мой звонок никто не открывает. Я опасаюсь, не стало ли ему худо.

Коридорный вновь плюхнулся в кресло и лениво пожал плечами.

— Простите, но я не имею права открыть дверь квартиры в отсутствие хозяина. Меня потом по судам затаскают. — С этими словами, откусив от бифштекса здоровенный кусище, Леонид Давыдович принялся с наслаждением перемалывать его на меленькие кусочки: восемнадцать раз челюсть влево, восемнадцать раз челюсть вправо, глотательное движение и новое смыкание челюстей. — Вызовите полицию, — пробурчал он, на мгновение отвлекшись от столь увлекательного действия.

— Полицию? — казалось бы, Сергей раздумывал. — Но пока она приедет, пока откроет двери — может произойти непоправимое. Возможно, ему уже сейчас нужна неотложная помощь?! Я понимаю, открыть дверь ты и впрямь не имеешь права, но ключ-то у тебя есть? — с нажимом в голосе спросил Сергей и, увидев кивок Иванова, рывком распахнул куртку. Вид оружия окончательно отвлёк негра от занимательного процесса пережевывания пищи. Его лицо медленно принимало бледно-серый оттенок.

— Ну что, голубок, если я наставлю на тебя эту пушку, то, надеюсь, этого аргумента хватит для твоего оправдания в суде?

Негр осторожно кивнул:

— Только, пожалуйста, господин, не надо его вытаскивать, он же может выстрелить… ненароком… я всё открою. Только, пожалуйста…

— Хорошо, хорошо, я не стану вынимать его из кобуры, но и Вы, в свою очередь, постарайтесь обойтись без резких движений. Говорят, это очень укорачивает жизнь. — Сергей не замечал, что обращается к по — прежнему сидящему в кресле коридорному то на "ты", то на "вы" попеременно. — Ну, давай вставай и топай, да поживее, у меня времени в обрез. Но на всякий случай, так, для статистики, запомни: меня действительно пригласил хозяин двухсот пятьдесят первой квартиры. — С этими словами Сергей посторонился, пропуская вперёд неповоротливого дежурного и, отстав от него на два шага, потопал вслед за ним.

Леонид Давыдович, дежуривший на десятом этаже здания, кажется, осознав, что его не собираются убивать, немного отошёл от потрясения, вызванного внезапным появлением оружия, и оказался весьма общительным малым. Его тёмное лицо так и светилось ослепительно-белой улыбкой. Он болтал без умолку всё то время, пока ковырялся в замке своим допотопным электронным ключом-отмычкой. К тому времени, когда ему удалось вскрыть все коды замка, он изрядно взмок, но его язык всё еще продолжал болтать. По счастью, Сергей словно и не слышал его болтовни. Полностью погрузившись в раздумья, он всё пытался сообразить: " Какого такого чёрта старый легионер поднял его с постели"?

Кровью было залито всё: стол с разбитой фарфоровой пепельницей, ножки стульев, кожаные подлокотники кресла, малиновый в белую крапинку слонёнок, сделанный из папье-маше, литые бронзовые фигурки ангелов. По наклонному полу кровь, смешанная с водой аквариума, медленно утекала в едва заметную дырочку, что виднелась в угловом стыке пластикового плинтуса. В комнате царил страшный беспорядок. Разбитая в щепы табуретка, забрызганная мелкими капельками чёрно-бурой крови, валялась посреди зала. Диван, истерзанный многочисленными выстрелами, с вывороченными изнутри пружинами, напоминал взъерошенного мастодонта. Чайные блюдца, превращённые в мелкие кусочки мозаики, в цвете которых преобладал красный, были разбросаны по всему паркету. В левом от входа углу чернел поломанными ребрами старинный рояль. Сам виновник столь обильного кровопускания, совершенно голый, лежал на боку как раз посреди комнаты. Голова, а точнее то, что от неё осталось, покоилась на бархатной подушке, казалось бы, прижатой к ней разбитыми до костей руками. Полчерепа отсутствовало — мозговая ткань, смазанная картечным зарядом, была чрезвычайно похожа на застывшую манную кашу с малиновым вареньем. Ноги были притянуты к груди и представляли собой не менее ужасающее зрелище: сгустки крови, перемешанные с костным мозгом, очень сильно смахивали на подтаявшее малиновое мороженое. Грудь, исполосованная острым предметом, выглядела как свежеприготовленный фарш, оставленный для пропитки специями. Спина являла поле красной глины, только что перепаханной неопытным трактористом. Кое-где на целых от такой "вспашки" местах виднелись ребристые отпечатки подошв. Только отпечатки эти были на редкость глубоки, отчего складывалось невольное впечатление, что наносивший эти удары был невероятно, не — человечески силён. Сергей, первым вошедший в комнату, едва не наступил в лужу из багровой жижи. Чертыхнувшись, он сделал неверный шаг в сторону и, зацепившись ногой о валяющуюся там же спинку стула, запнулся, потерял равновесие и вынужден был снова шагнуть вперед. Едва не упав на остатки некогда роскошного торшера, он, взмахнув руками, всё же сумел устоять на ногах и не грохнуться. Выровнявшись и застыв на месте, он окинул внимательным, всё прощупывающим взглядом подвергшееся разгрому помещение. В нос ударял приторно-тошнотворный запах смерти. Ляпидевский сплюнул и попытался дышать ртом. Легче не стало, лишь только сам он стал напоминать рыбу, выброшенную на землю штормом и теперь пытающуюся удержать ускользающие искорки жизни. Лежавший на боку мужчина, бывший совсем недавно отставным полковником космического легиона и преуспевающим бизнесменом, в данный момент был похож на вишнёвую начинку, ненароком вывалившуюся из пончика. Лицо как таковое отсутствовало, вместо него виднелось кровавое месиво. На теле не осталось ни единого живого места. Осколки зубов валялись тут же. Опознать труп было невозможно. Тем не менее, Сергей был уверен, что это тело принадлежит его бывшему шефу — полковнику Лошкарёву И.И. Конечно, существовала возможность подмены, но в это Сергей не верил. Если бы это было так, зачем тогда этот звонок? Чтобы обнаружить труп и удостоверить личность? Нет, Лошкарёв, конечно, был порядочным гадом (в своеобразном понимании Сергея), но чтобы вот так ради спасения своей шкуры угробить ни в чём не повинного человека? Нет, на это он был не способен! Это явный перебор! Хотя, если вдуматься, то кто сказал, что лежавший на полу труп- это труп хорошего человека? Полковник вполне мог для этой цели пришить отъявленного негодяя… Возможно, это действительно возможно, но что это так, Сергей всё равно не верил. К тому же каким-то внутренним чутьем Ляпидевский давно предполагал, что его шефа ждёт нечто подобное. Сергей постоял с минуту, не решаясь идти дальше, затем сплюнул прямо на портрет какого-то умника в чёрной кепочке, висевший на стене и, кажется, единственно не пострадавший от обильно лившейся крови, и сделал решительный шаг вперёд. Он словно бы точно знал, где и что искать. Три шага вперёд, шаг в сторону, огибая труп, затем еще четыре шага — и он у стены со стоявшим около нее шкафом. Ящики из него выдернуты и измочалены в мелкие щепы, полки вырваны с корнем и расколоты на узкие полосы, задняя стенка истыкана каким-то острым предметом. Здесь уже явно искали. Сергей на секунду задумался и взглянул вниз. Пол был слегка неровен, и под одной из ножек шкафа виднелось нечто темного цвета, служившее подставкой. Сергей нагнулся, упёрся плечом в тяжёлую дубовую стену шкафа и, осторожно ухватив это нечто двумя пальцами, вытащил на свет божий маленькую четырехугольную пластину компьютерной дискеты. Осмотрев её и убедившись, что она в полном порядке, Сергей сунул её за пазуху. И этот момент где-то далеко за просторами распахнутых окон раздались первые звуки приближающейся полицейской сирены. Сергей чертыхнулся и, проскочив мимо до сих пор стоявшего столбом негра коридорного, выскочил за дверь. Нервы у этого здоровяка были ни к чёрту…

Уже на площадке лифта Ляпидевский услышал шумные звуки освободившегося от излишней пищи желудка и, несмотря на трагичность момента, криво усмехнулся. Бедный коридорный продолжал блевать всё то время, пока Сергей дожидался приезда лифта. Эта транспортная "тележка" сегодня, как назло, двигалась на удивление долго. Наконец лифт тихонько взвизгнул совсем рядом, и Сергей, облегчённо вздохнув, сделал шаг по направлению к его раскрывающимся дверям. Две створки плавно разошлись в стороны, милостиво пропуская вовнутрь покрывшегося испариной Ляпидевского, и тот, недолго думая, шмыгнув внутрь, отдал короткую команду:

— Подъезд!

Ни около дома, ни на дальней стороне улицы никого не было. Сергей вышел из подъезда и, как ни в чём не бывало, перейдя улицу по пешеходному переходу, вошёл в распахнутые двери частного строения, напоминавшего своим архитектурным стилем церковные здания конца второго тысячелетия. К великому удивлению бывшего легионера, это строение действительно оказалось церковью, причём ни какой-нибудь, а православной. Правда, во внутреннем убранстве церкви чувствовалось что-то, не гармонирующее с окружающей обстановкой. Посреди маленького, но уютного помещения располагался высокий резной деревянный стол. За столом, отстоящим от алтаря всего на несколько шагов, сидел одетый в чёрную просторную рясу церковный служка и что-то старательно выбивал на клавиатуре стоявшего перед ним компьютера. Он был так увлечен своим делом, что не обратил внимания на широкоплечего молодого мужчину, прошмыгнувшего между рядами кресел, и в доли секунды оказавшегося у него за спиной. Лишь когда рука вошедшего легла ему на плечо, он вздрогнул и обернулся. Большой серебряный крест на груди церковника говорил о его не последнем месте в иерархии этого заведения. Широкая, окладистая, с проседью, борода опускалась на грудь, где завивалась наподобие долго служившей метлы. Чёрные волосы, торчавшие из-под такой же чёрной шапочки, были местами тоже седы. Красивое в прошлом лицо уже успели избороздить не по годам ранние морщины, а в глазах застыла многовековая печаль древней славянской нации. Сергею показалось, будто вся боль мира сосредоточилась в этих мудрых и зорких глазах. Святой отец, чьё мирское имя он сам тщетно пытался забыть, именуя себя ныне Никодимом, не говоря ни слова, внимательно разглядывал незнакомца, как бы пытаясь с одного взгляда определить, насколько грешен этот представитель рода человеческого. Это разглядывание длилось долго. Прошли не менее пяти минут с того момента, как Сергей прикоснулся к плечу священника, но ни один из них не пошевелился, не сказал ни слова, боясь разрушить тишину, воцарившуюся в храме. Лишь компьютер, выполняя одному ему ведомую работу, едва слышно гудел процессором. Наконец его динамики пикнули, словно призывая отвлекшегося хозяина вернуться к работе, и оба представителя homo sapiens отшатнулись друг от друга и, будто просыпаясь от спячки, протёрли глаза руками. Первым пришёл в себя священник. Лишь мельком взглянув на экран, он развернулся в кресле, принял удобную позу и бросил:

— Мне кажется, что молодой человек пришёл сюда отнюдь не исповедоваться, и уж тем более не беседовать в тиши храма с богом. Дела мирские ему куда важнее дел душевных. Я не осуждаю тебя, сын мой! Всё в мире материальном вращается вокруг материи. Душа же вечна! Но думы о ней приходят к нам лишь перед порогом ухода в бесконечность. — Внезапно он понизил голос, и Ляпидевского накрыло успокаивающей волной. — И да ищущий спасения в храме божьем да обретёт его. Неважно, идёт ли речь о спасении души или тела. — Святой отец замолчал и наклонил голову в сторону двери, за которой раздавались глухие завывания полицейской сирены. Намёк был понят. Сергей прикусил губу, почувствовав укор совести за своё невнимание к душе и подивился проницательности священника, сразу же распознавшего истинную причину его появления в храме. Отставной сержант смущенно засопел. С минуту в его голове боролись противоречивые мысли. Раскрываться первому встречному было слишком опрометчиво. С другой стороны, совсем рядом, стоит протянуть руку, стоит великолепный компьютер, а терять время на поиски другого, когда в любую минуту по его пятам могут броситься неизвестные убийцы, было непозволительной роскошью. О том, что его станет разыскивать полиция, как-то не думалось. Он посмотрел на вход, затем снова перевёл взгляд на стоявший в полуметре компьютер, окинул взглядом спокойное лицо святого отца и решился.

— Похоже, как говорила моя бабушка, это судьба! — Сергей тяжело вздохнул и, облизнув пересохшие губы, выдавил: — Святой отец! Я не знаю, как начать. Вернее, я сам не знаю, что именно происходит, но событие, приведшее меня сюда, странно и страшно. Я хотел бы просить у Вас возможности воспользоваться Вашим персональным компьютером. Поверьте, это очень важно, — Он на мгновение смолк и, с трудом подбирая слова, продолжил: — Я не могу позволить Вам видеть то, что я буду делать, так как не в моей воле подвергать чужую тайну раскрытию, а чужую жизнь опасности. Уже войдя сюда я, возможно, поставил на карту Вашу жизнь. Быть сейчас со мной рядом- это значит подвергать себя угрозе смерти. Прошу Вас, уйдите, мне будет тяжело, если на моей совести будет Ваша…

Он не закончил, его перебил сердитый окрик поднявшегося над столом отца Никодима. Стоя в полный рост, священнослужитель представлял весьма внушительное зрелище.

— Сын мой, тебя привело сюда само провидении, и не тебе указывать что мне делать или не делать, не тебе определять возможность угрозы моей жизни. Пути господа неподвластны нам, смертным Земли грешной. Если я и разрешу воспользоваться моим компом, то я должен знать всё, что на нём будет сделано, путь даже это будет изгнание дьявола или, наоборот, его явление. Садись и, если спешишь, то не медли.

— Но святой отец…

— Никаких но! — бас отца Никодима пронесся под сводами храма и утонул в серебряных окладах икон. — Садись и работай, и позволь мне самому выбирать свою судьбу. Это уж я буду решать- рисковать мне жизнью или нет! — и, подмигнув левым глазом, он ободряюще похлопал бывшего легионера по вздрогнувшему от удара плечу. От его похлопывания Сергей едва не взвыл. Складывалось впечатление, что священник на досуге от нечего делать гнул лошадиные подковы.

Капрал Клёпиков терпеть не мог эти дежурства в отделе членовредительства. По нему было бы лучше сновать по городу и ловить мелких воришек, чем дожидаться невесть чего. Последнее время драки стали случаться всё реже и реже, а о поножовщине речь практически не шла вообще. Конечно, мечтой каждого честолюбивого служителя правопорядка было убийство, но это была почти несбыточная мечта: три убийства и двенадцать ножевых ранений за год! И это на пятнадцати миллионный город! Нет, капрал положительно не любил эти дежурства. Двадцать четыре часа ничего неделания выводили его из себя. Совсем противоположного мнения придерживался его напарник рядовой Штольтграф, который с удовольствием проводил отведенные для дежурства часы в блаженном безделии. Первую половину смены он отсыпался от очередной ночной оргии, во второй пытался выспаться перед следующей. Капрал всё время удивлялся идиотизму полицейского устава, разрешавшего спать на дежурстве и запрещавшего смотреть видеопрограммы. По-видимому, составлявшим устав людям даже на ум не могло взбрести, что кто-то может проспать целые сутки. Сегодня Штольтграфу не повезло, это был явно не его день. С утра пришлось выезжать на место квартирной кражи, и вот теперь этот идиотский звонок! Капрал мысленно выругался и тронул за плечо едва успевшего уснуть товарища.

— Подъём, мой друг, соратник и брат! Нас ждут великие подвиги, ужасные ужасы и прекрасные прелестницы!

— Угу. Сейчас, — Штольтграф лениво потянулся, но вставать навстречу великому не торопился.

— Вставай, вставай, лежебока! Дома выспишься, а то взял привычку дрыхнуть на службе, тоже мне спальный район нашёл! Подъём, поехали.

— А, собственно, по какому поводу шум? — Широко зевая, на всякий случай спросил заспанный Штольтграф. В его приоткрытых глазах светился лучик надежды: вдруг обойдётся и никуда не придется выезжать. — Что-нибудь серьёзное?

Капрал неопределённо пожал плечами.

— Какая-то выжившая из ума старушенция утверждает, что её квартиру прямо- таки затопило потоками текущей по стене крови.

— О — о — о, — обрадовано протянул Штольтграф, резво поднимаясь со своего излюбленного кресла. — А если там действительно кровопролитие?

— Не думаю, — Клёпиков с сомнением покачал головой. — Она уверяет, что кровь течёт откуда-то с верхнего этажа. А ещё, якобы, ночью она слышала какой-то подозрительный шум. Нет, мой друг Гораций, всё это чепуха! — он обречённо махнул рукой. Хотя капрал плохо знал психологию сумасшедших, но зато он хорошо знал статистику. А статистика гласила: еженедельно в полицейские отделения поступают от двух до четырех десятков звонков от граждан, утверждающих о начале Апокалипсиса с непременными потоками крови, заливающими их квартиры. Так что сейчас он не сомневался, что имеет дело с очередным сумасшедшим, но звонок был получен, и на него надо было реагировать. Клёпиков неторопливо, как бы нехотя, проверил бластер на заряженность, застегнул ворот форменного кителя и, кивнув напарнику "мол, следуй за мной", ленивой походкой направился к стоящему около входа в отделение полицейскому "Мустангу" за номером 133, закрепленным за их "командой".

— А что, если это всё-таки убийство? — вслед за Клёпиковым подходя к машине и в радостном предвкушении настоящего дела потирая руки, предположил Штольтграф.

Капрал вновь скептически хмыкнул.

— Едва ли. Сумасшедших в нашем городе гораздо больше, чем убийц. Если там действительно пролилась кровь, то это, скорее всего, ещё один уставший от жизни бездельник. С тех пор, как колония на Марсе стала поставлять на Землю "лазурит", многое изменилось. За последние пять-шесть лет люди стали жить как в прежние времена, сытно и богато. А что не жить, если проблема энергоресурсов решена? Вот и развелось чёрт знает сколько праздных бездельников, пресыщенных жизнью.

— Не так уж хорошо мы и живем! — возразил другу Штольтграф.

— Глаза раскрой! Может с концом двадцать первого века и не сравнить, но посмотри вокруг. Жителей на улицах не видно, где, спрашивается, жители? Отвечаем: полетели на личных глиссерах отдыхать. И заметь, полетели не в пригородный лесок или на речку, а на побережье моря. Так что ты мне про плохую жизнь не воркуй, плохо живут только бездельники… — Клёпиков засмеялся, — навроде тебя. Которые всю свою зарплату тратят на девочек. А если думаешь, что с убийства нам что- либо отколется, так нет уж, выкуси, можешь на награды и почести даже не рассчитывать! Если убийца смылся, а так оно наверняка и будет, лавры достанутся тому, кто его вычислит. А кто это будет? А ну-ка, догадайся? Правильно, капитан Слуцкий, наш "гений" сыска. Так что, в лучшем случае посмотришь ещё на одного жмурика. А тебе оно надо? Бабок- то на девочек всё одно не отколется…

— Ладно, ладно, ты моих девочек не трогай! В конце концов, это моя личная жизнь, что хочу то и делаю! — деланно возмутился словам напарника Штольтграф. — Хочу — хоть за один вечер всё просажу!

— Да нужны мне были твои девочки! У меня своих хватает! — Клёпиков заставил "Мустанга" завалиться на крыло и, лихо завернув за высотное здание, на бреющем полёте скользнул вдоль центральной улицы города. Штольтграф же, посчитав, что последнее слово всё же осталось за ним, откинулся в мягком кресле второго пилота и, закрыв глаза, попытался всё же уснуть. Но спать ему не пришлось. Капрал, сделав еще пару изящных поворотов, снизился к самой земле и, резко сбросив скорость, приткнул полицейскую машину около подъезда нужного им здания. Решительно толкнув входную дверь, полицейские, стуча каблуками о мраморные плиты пола, вошли в подъезд, сели в стоявший наготове лифт и назвали требуемый этаж. В тот же миг их плавно понесло вверх. Через несколько мгновений двери лифта раскрылись на площадке нужного им девятого этажа. Сморщенная старушка стояла у распахнутой настежь двери в квартиру и молча показывала рукой куда-то в глубину комнат, при этом её старческие губы мелко подрагивали. Криво усмехнувшись, Клёпиков прошмыгнул мимо перепуганной бабульки и решительно вошёл в помещение. Его нагловатая ухмылка сошла "на нет" сразу же, когда он увидел багровые потёки, тянувшиеся с потолка почти до самого пола.

— Да нет, это не кровь! — не очень- то веря самому себе, как можно более бодро сказал он, и слегка дрогнувшей рукой вытащил из кармана портативный спектрограф. Не видимый глазу луч, скользнув по стене, ненадолго замер на красно-бурых, слегка почерневших по кроям потёках, и на небольшом экране спектрографа высветилась красная, пугающая надпись. Сомнений не было: по стене и впрямь растекалась кровь, и она принадлежала человеку. Торопливо сунув в карман так и оставшийся не выключенным спектрограф, Клёпиков выхватил из кобуры бластер и, едва не сбив ошалевшую от происходящего старушку, бросился вверх по лестнице.

Едва вбежав на лестничную площадку, находившуюся над квартирой хозяйки злополучного звонка, Клёпиков ощутил неприятный запах, распространявшийся из-за дверей квартиры N251. Жестом руки остановив своего напарника, он замер, прислушиваясь. Из-за двери раздавались странные судорожные вздохи. Капрал, едва касаясь каменных плит пола, подошёл к двери и осторожно вставил в замок язычок универсальной отмычки. Замок слабо щёлкнул.

Звукопреобразующей приставки у храмовского компьютера не было, да и клавиатура этого, казалось бы, допотопного агрегата была удивительна: буквы, тиснёные на ней золотистой краской, выглядели чересчур странными и, как успел заметить Сергей, нескольких букв современного алфавита тут явно не хватало, зато других, неизвестных ему знаков, было в избытке. Во всём остальном всё оставалось, как и у других, знакомых Сергею, образцов персонального компьютера. Первым делом он отключил работающие программы и в спешке забыл сохранить данные, чем вызвал обречённый вздох отца Никодима.

— Что Вы натворили? — по всему было видно, что священник, призвав на помощь всё своё смирение, едва сдержался, чтобы не двинуть виновника утраты результата его утренних трудов в ухо.

Сергей, представив этот нокаутирующий апперкот, мысленно ужаснулся. Но сделанного было не вернуть, оставалось только с сожалением развести руками.

— Извините, я не нарочно! — сконфуженно промямлил он, и даже в мыслях моля о прощении, вставил дискету. С минуту провозившись с клавиатурой, выискивая никак не желавшую распознаваться дискету и, наконец, найдя её, принялся задавать компьютеру требуемые дискетной программой параметры. Закончив шлепать по клавишам, Сергей по- хозяйски откинулся в кресле и уставился в экран, ожидая появления картинки. Ничего не было. Прошло две минуты. В отчаянии Ляпидевский оглянулся на церковника. И в этот момент, сопровождаемые занудной, действующей на нервы, музыкой, по экрану побежали длинные ряды цифр. Они выскакивали как чёрт из табакерки и, растекаясь во все стороны, образовывали замысловатый символ. В мгновение ока тысячи цифр выстроились на экране, обозначив нечто, сильно напоминающее вырубленный из камня цветок и, застыв в неподвижности, заискрили бледно-малиновым светом. Вслед за этим экран мигнул целиком, и на нём появилась странная, если не сказать чудная картинка: огромный инопланетный корабль, извергая столбы пламени из посадочных дюз, медленно опускался, садясь на каменистую равнину, затерянную где-то посреди покрытых белоснежными шапками горных пиков. Корабль выглядел чуждо, и не нужно было быть специалистом, чтобы понять, что он имеет явно не Земное происхождение. Слишком странны и причудливы были его очертания. Можно было подумать, что какой-то фантаст, поупражнявшись на компьютере, выдал столь экзотическое творение. Но нет, это не могло быть игрой человеческой фантазии! В нём было что-то поистине не Земное, что-то чужое и зловещее, что-то не подвластное человеческому разуму. Едва взглянув на мощь опускающегося корабля, Сергей сразу понял, о какой угрозе говорилось в послании теперь уже мёртвого полковника. Угроза инопланетного захвата из мира фантазий на его глазах превращалась в ужасающую реальность. Ляпидевский прильнул к экрану и не отрывался до тех пор, пока звуки всё той же занудной мелодии не возвестили о том, что информация, записанная на дискете, полностью прочитана. Два с половиной часа промелькнули как одна минута. Отец Никодим, нагнувшийся, чтобы получше рассмотреть инопланетный корабль, так и остался стоять с вытаращенными глазами и ошарашенным выражением лица, словно человек, внезапно потерявший сознание и умерший. Лишь пот, выступавший большими каплями на его лбу, говорил о напряжённой работе мысли.

Сергей щёлкнул мышкой, вышел из программы, вытащил сразу потяжелевшую дискету и, щёлкнув мышью, выключил компьютер. Тишина, стоявшая в храме, была полной. "Зандры, зандры, зандры — забытое название исчезнувшего народа, когда-то населявшего красную планету", — ударами молота отзывалось в мозгу ошарашенного увиденным Сергея. Он закрыл глаза.

Прямо на него, выбрасывая из-под гусениц мелкий гравий пустыни, нёсся чудовищно-огромный танк исчезнувшей цивилизации. Сергей посмотрел по сторонам. Его отделение, рассредоточившись по изрытой снарядами местности, вело огонь из всего имеющегося оружия, но чёрная махина, изрыгая из своих недр стофунтовые снаряды, продолжала приближаться. Сержант увидел, как рядового Черникова подбросило вверх взрывной волной и, пронеся десяток метров, уронило на бронированное стекло дымившего БТРа. Ляпидевский пригнулся, отпрыгнул в сторону и, перекатившись, залёг подле небольшого, покрытого мелким гравием, пригорка. Страшно хотелось пить, но руки не смели оторваться от бешено изрыгавшего пламя бластера. Сергей видел, как плавится под напором огненной струи бронированная "шкура" вражеской машины, но его мощности не хватало, чтобы нанести танку смертельную "рану". Он, несмотря на яростно хлеставшие по нему лазерные лучи, стремительно увеличивался в размерах. Похоже, снаряды у него кончились, во всяком случае он больше не стрелял и, немного сбавив скорость, выбирал, кого же из стреляющих по нему людей раздавить первым. Наконец определившись, он громыхнул траками, делая доворот в сторону вжавшегося в землю Ляпидевского, при этом одна из его гусениц, зажатая фрикционом, на мгновение замерла на одном месте. Сергей долго не думал. Опустив прицел, он нажал курок и полоснул лазером по передней части остановившейся гусеницы, целясь точно посередине ближнего башмака*. Представив, как закипает расплавленный металл, Сергей довольно улыбнулся, но его радость оказалась преждевременной. Стальная громадина, завершив поворот, лязгнула траками и, набирая скорость, понеслась в его направлении. Метры, разделяющие их, таяли, как таяла, истончалась нить, удерживающая его на краю смертельной пропасти. Танк, мчавшийся на Сергея, словно споткнулся. Его правый трак, рассечённый лазерным лучом, упал в пыль. Танковая махина, скрутив гусеницу в клубок, развернулась в сторону и застыла на месте. Тотчас же из её брюха выбралось маленькое шестиногое существо — ремонтный робот, и с неимоверной быстротой переставляя свои тонкие лапки, побежало к лежавшей среди песка гусенице. Едва оно ухватило её передний конец, как луч тяжёлого бластера, направленный в боковую часть танка, пронзил насквозь более тонкую в этом месте броню. Сергей вновь вжался в землю и закрыл голову руками. Тяжкий грохот разорвавшихся боеприпасов возвестил о кончине марсианского монстра, а маленький ремонтный робот, перестав улавливать команды бортового компьютера, застыл на месте и, не зная, что делать дальше, таращился во все стороны висевшими на проволочках-антеннах спектроанализаторами. Сергей смахнул с лица осевшую на нём пыль и потянулся правой рукой к притороченной к поясу фляжке. Он пил долго и с наслаждением. Секунды для него застыли и превратились в тягучую бесконечность…

Вырвавшись из цепких рук воспоминаний, Сергей ещё некоторое время стоял, не в силах пошевелиться. В его широко раскрытых глазах застыло выражение понимания, ужаса и неверия одновременно.

— Так что же получается, древняя цивилизация зандров, следы которой ещё оставались на Марсе и чья боевая робототехника выжженными остовами чернеет теперь в марсианских пустынях, а, точнее, сами зандры, создавшие межпланетный корабль и две тысячи лет назад оказавшиеся на Земле, теперь вышли на тропу войны?

Отец Никодим крякнул, озадаченно провел рукой по лицу и согласно кивнул.

— Похоже на то. В этом маленьком сером квадратике дискеты сосредоточено всё: места расположения основной базы инопланетных сил, координаты руководящих центров, время и способы нанесения ударов по особо важным объектам Земли. Коды запуска и коды целеуказания ракет, заряженных особым, мгновенно поражающим людей вирусом, властные структуры, уже так или иначе подчиненные зандрам, и многое, многое другое, раскрывающее поистине чудовищные планы захватчиков. Это не игра, это… это… — Святой отец не нашел, что сказать. Он лишь махнул рукой, всё было понятно и без слов. Но от понимания происходящего не становилось легче. Сергею неожиданно стало холодно. Он щёлкнул пару раз зубами и, повернувшись к отцу Никодиму, едва не разинул рот от удивления. Волосы стоявшего за его спиной священника за два с половиной часа просмотра стали совершенно седыми.

Когда в квартиру N 251 ворвалась полиция, коридорный всё ещё продолжал извергать из своего нутра остатки съеденной за вечер пищи. Клёпиков не стал долго раздумывать. Он кивнул Штольтграфу и со спины набросился на согнувшегося коридорного. Тот не сопротивлялся.

Скрученные за спину руки, вывернутые дюжими полицейскими, не произвели на слабонервного негра ни малейшего впечатления. Он лишь слабо охнул и продолжил самозабвенно предаваться своему "излюбленному" занятию. Закончилось это всё тем, что у облёванного полицейского тоже не выдержали нервы, и он протянул горемычного чернокожего резиновой дубинкой, выдаваемой полиции именно в целях приведения законопослушных и не очень законопослушных граждан в чувство. Удар был сильный. Бедный негр икнул, повернул голову в сторону обидчика, невероятным рывком вырвал свои лапищи из рук державшего их капрала и, сжав огромные кулачищи, шагнул в сторону обидевшего его полицейского. Спазмы желудка исчезли напрочь, в глазах появилась частичка разума и тут же исчезла, стёртая пеленой жгучей ненависти. Удар левой, пришедшийся прямо в челюсть не успевшего среагировать Штольтграфа, отправил того отдыхать в объятия лежавшего на полу трупа. Там они и застыли, распростёртые и недвижимые, разве что только у рядового из полицейского управления бился пульс и температура тела была несколько выше, чем у покойника. Не успел стихнуть порыв ветра, оставленный улетевшим Штольтграфом, а двухметровый чёрный детина, очевидно вспомнив про обиду, оставленную заломленными за спину руками, начал разворачиваться в сторону капрала. Неизвестно чем бы это всё закончилось, если бы в руке у Клёпикова не появилась маленькая коробочка электрошокера. Тоненькая голубая искорка протянулась в сторону дежурного по коридору. Сперва запахло озоном, затем дымящейся тряпкой, затем негр шумно вздохнул и рухнул на пол прямо в собственную блевотину. Клёпиков вытер выступивший на лбу пот и, перевёдя дух, грубо выругался.

На мгновение Сергею показалось, что образы в висевших на стенах иконах ожили. Женщина с младенцем на руках плакала. Древний воин с копьем в руке перестал тыкать им полудохлого змея и, повернувшись в сторону стоящих людей, растерянно развёл руками. Глаза бородатого мужчины, висевшего на кресте, затуманились, и Ляпидевский почувствовал в них такую жалость к людям, что ему самому захотелось заплакать. Из мучительного томления его вывел усталый голос отца Никодима.

— Тебе нужно уходить, — с трудом оторвав взгляд от померкшего экрана, хрипло заметил он и кивнул в сторону входной двери. — Похоже, эти зандры хорошо организованны. Если ты будешь медлить, то тебя рано или поздно схватят. Можно было бы пойти в полицию, но даже если тебе и поверят, то прежде чем полицейское начальство начнёт действовать… Короче, ничто не помешает зандрам напасть на полицейский участок и уничтожить тебя там вместе со всеми копами.

От слов отца Никодима Сергей аж присвистнул, но в его голосе прозвучало сомнение в правоте священника:

— Вы полагаете, они могут на это решиться? Нападение на полицию- это нечто не слыханное.

— Решиться? Вы либо смеётесь, либо до сих пор не понимаете всю серьезность положения. Да они, если потребуется, сбросят на полицейский участок бомбу и не моргнут глазом. Нет, парень, они не станут рисковать тысячелетиями подготовки, — священник сам не заметил, как в волнении перешёл на "ты". — Так что беги, и беги как можно дальше и скорее! Тебе нужно найти возможность связаться с президентом.

Сергей покачал головой и в раздумье почесал макушку. Добраться до президента… Оно и в обычное-то время, когда некуда спешить, вещь совершенно невозможная, а сейчас, когда замутилась такая ситуация… Самому бы в живых остаться, какой уж тут президент…

— А что, если отправить послание президенту через интернет? — неожиданно пришедшая в голову мысль показалась ему интересной и, что самое главное (во всяком случае на первый взгляд) легко осуществимой.

— У Вас что-то с памятью, — священник нетерпеливо теребил пальцами большой серебряный крест, висевший у него на шее. — Из этой дискеты следует, что сеть интернета ими контролируется полностью. Следовательно, ни одно послание, отправленное в высшие инстанции, а тем более к самому президенту, не останется без их внимания. Так что придётся Вам искать что-то попроще и получше. Хотя… — отец Никодим на мгновение задумался. — Может, в чём — то ты и прав. Не попробовать это сделать, значить отмести ещё одну возможность. А о существовании дискеты они знают, иначе им незачем было убивать… Что ж, давай всё- таки попробуем, чем чёрт не шутит…

Помянув имя чёрта, священник прикусил губу и, словно желая очистить храм божий от скверного имени, трижды размашисто перекрестился. Сергей же, задумчиво укрыв лицо ладонями, тяжело вздохнул, потёр пальцами виски и, рывком поднявшись, решительно шагнул к выходу.

— Постой, — властный голос святого отца остановил его и заставил повернуться. Рассеянный взгляд бывшего легионера скользнул по распятию на кресте священнослужителя и, поднявшись чуть вверх, замер на уровне подбородка.

— Да, святой отец?

Отец Никодим положил ему на плечо свою крепкую ладонь.

— Сын мой, скажи мне, как тебя зовут, чтобы я мог поминать тебя в своих молитвах.

— Сергей, — лаконично ответил Ляпидевский и стал медленно поворачиваться, что бы продолжить движение, но был снова остановлен отцом Никодимом.

— Тебя кто-нибудь видел выходящим из квартиры?

При упоминании злополучной квартиры Сергея передёрнуло.

— Дежурный по коридору. Он вошёл вместе со мной, но он может подтвердить, что на этот момент полковник был уже мёртв.

Священник сокрушенно вздохнул.

— Это плохо. И как это ни жестоко, сын мой, но для всего человечества было бы лучше, если бы ты его убил.

— Но… — казалось, глаза Ляпидевского, возмущённо и удивлённо таращившиеся на священника, сейчас вылезут из орбит.

Видя этот недоумённый взгляд, отец Никодим поморщился и успокаивающе похлопал побледневшего Сергея по плечу.

— Успокойся. Теперь уже поздно об этом думать. Изменить ничего нельзя. Коридорный наверняка тебя запомнил, и теперь тебя будут искать все полицейские "собаки" города, и неважно, зачем: для того, чтобы заполучить в качестве свидетеля или в качестве подозреваемого. Важно лишь то, что уже через полчаса каждый коп на перекрёстке будет иметь на руках твой фоторобот. Тебе надо спешить, ой, как спешить! Скажи, у тебя есть друзья? Я имею в виду — влиятельные друзья?

Сергей непроизвольно развёл руками.

— Ясно, — отец Никодим стащил с головы свою шапочку и задумчиво почесал лоб, затем медленно задрал рясу и вытащил из — под полы сотовый телефон, при виде которого Сергей удивился не меньше, чем если бы пред ним предстал выходец с того света. Подобный агрегат можно было встретить лишь в музеях да еще на руках двинутых коллекционеров. По теперешним временам этакая штуковина стоила уйму денег. Нет, воистину этот церковник был не так прост, как казался. Тем временем тот набрал номер и из мембраны этой древней штуковины раздался глухой надтреснутый голос.

— А, это ты, старая церковная крыса? Узнаю, узнаю… Или это не ты?

— На дурной вопрос не отвечаю, — спокойно парировал отец Никодим и, улыбнувшись, посмотрел в сторону Сергея. — Гоша, мне сейчас не до шуток, времени в обрез. Поэтому отвечай быстро: ты сможешь устроить встречу одного молодого человека с президентом? Скажем так, через парочку часов?

Сергей услышал, как от этих слов на другом конце невидимой связи абонент поперхнулся и закашлялся.

— Ты что там, у себя в церквушке, совсем из ума выжил? Опять твоя старая паранойя?! К президенту как на выставку в Эрмитаж: раз — и билет в кармане! Нет, брат, так не пойдёт! У президента время расписано по минутам. Я тут встречу с президентом главе Северной Африки устроить не могу, а ты просишь для какого-то сопляка. Уволь. Я не хочу терять своё место.

— Эй ты, крыса канцелярская! — было не похоже, чтобы отец Никодим шутил. — Ты меня знаешь, я зря не попрошу! Если нужно устроить такую встречу- значит, дело того стоит. Погоди, тебя еще ждёт повышение!

— Да иди ты со своим повышением! — озадаченный абонент задумался. — Ладно, валяй. Что там у тебя?

— Не по телефону, но дело настолько серьёзное, что лучше поторопиться, иначе может быть поздно, опасность грозит всему человечеству.

На том конце провода присвистнули.

— Что ж, если ты ручаешься, что оно того стоит, то я постараюсь устроить это дело, но не раньше, чем через двое суток.

— Почему, чёрт тебя побери? — на сей раз отец Никодим даже не перекрестился.

— Похоже, друг мой, ты совсем оторвался от цивилизации. Президент находится в Бразилии и пробудет там еще два дня.

— Так вытащи его оттуда! — желваки священника выкатились на щёки двумя буграми, и наконец-то Сергей узнал в нём легендарного командующего первой ударной легионбригадой генерала Ильченко Ивана Фёдоровича, столь отличившегося в Ново-Марсианской кампании. Тогда от его подразделения, принявшего на себя первый удар, осталось не более двух с половиной десятков солдат и офицеров. Генерал получил золотую звезду старшего генерала, вылечился от шоковой седины и исчез из поля зрения СМИ. Как теперь оказалось, он построил на свои деньги православный храм, сам себя произвёл в священники и, сменив мирское имя Иван на церковное Никодим стал молиться за души усопших солдат своей бригады.

— Не могу, — голос неизвестного друга был твёрд, — что бы сделать это, нужна действительно веская причина. Назови мне её, представь доказательства, и я тут же позвоню президенту.

— Гога, не нервируй меня, я не могу объяснять тебе это по телефону, он может быть запеленгован!

— Тьфу, ты, какие страсти! — с сарказмом заметил говоривший, но дальше развивать эту тему всё же не стал. — Пошли информацию через интернет.

— Через интернет не могу, думаю, что он тоже контролируется! — ведя беседу, отец Никодим едва не взрывался от клокотавшей в нем яростной энергии. Он готов был разразиться грубой отповедью не желающему вникнуть в ситуацию другу-чиновнику, но понимая, что этим делу не поможешь, приложив максимум усилий, сумел сдержаться. — Я назову ему наш старый адрес, и ты туда незаметно приедешь, только чтобы был один, без сопровождения и прессы.

— Ну, святой отец, похоже, ты совсем сбрендил в своём уединении! Мы что, с тобой в шпионов играть будем?

Батюшка крепко задумался.

— Ладно, Георгий, сделаем по- другому. Я подошлю парня к тебе. Когда и где тебя искать?

— Вот это другой разговор! Через полтора часа я буду в военном аэропорту. Пусть подлетит к главному терминалу и оттуда позвонит по твоему сотовому. Надеюсь, ты одолжишь его своему выдвиженцу? — в голосе говорившего промелькнуло неприкрытое ехидство.

— Да. Договорились. Жди. Пока. — И он, отключив телефон, махнул им в сторону Сергея. Тот протянул руку, но отец Никодим не спешил его отдавать. — Транспорта у тебя, наверное, тоже нет?

Сергей отрицательно покачал головой. Обзавестись собственным глиссером он до сих пор как-то не удосужился.

— Бог мой, куда мы катимся! У совсем взрослого молодого человека нет машины! — священник сокрушённо покачал головой. — Сейчас мы это дело организуем. Я позвоню. — Он снова включил телефон и, немного подумав, набрал девятизначный номер. Ответивший на звонок голос принадлежал девушке:

— Алло?

— Нина… — голос священника внезапно дрогнул.

— Это ты, папа?

— Естественно, у какого же ещё мужчины может быть номер твоего телефона? Ты же у нас истинная мужененавистница! Но отставим шутки. Доченька, возьми мой "Консул", — на другом конце раздался ликующий девичий визг. — Я ещё не договорил. Возьмёшь машину и подкатишь на угол сто двадцать третьей улицы в районе пересечения с улицей Гагарина. Там тебя будет ждать молодой человек.

В трубке засопели, а генерал, совершенно не обращая внимания на протестующие звуки, продолжил:

— Ты его легко узнаешь: короткая стрижка, потёртые джинсы, голубая рубашка, серая куртка, ботинки на небольших каблуках, рост… Отец Никодим окинул Ляпидевского оценивающим взглядом, — чуть выше среднего, зовут Сергеем. Слушайся его так, как не слушалась бы даже меня. — В трубке охнули, и отец Никодим, постепенно вновь обретающий черты прежнего боевого генерала, не выдержал. — Дочка, мне твои сердечные дела до лампочки, и поверь, в данный момент ему тоже, так что перестань кривляться и слушай: отвезёшь его, куда скажет и будешь делать всё, что он скажет. Впрочем, дело слишком опасно. Оставишь ему ключи от глиссера и пойдешь домой. Ясно?

— Ясно, но домой не пойду.

— Хорошо… — вновь в голосе генерала что-то надломилось. — Доченька, помни, я люблю тебя! — На том конце провода фыркнули, и генерал, устыдившись собственной слабости, отключил связь.

Сергей удивился, с какой, казалось бы, лёгкостью, генерал разрешил дочери принять участие в столь опасной авантюре и, не выдержав, поинтересовался:

— Господин генерал, Вы не боитесь, что она погибнет? Или Вам совсем не жаль дочери?

Ильченко коснулся Сергея тяжёлым взглядом глубоко запавших глаз и тихо, но твёрдо ответил:

— Я надеюсь, сынок, что ты сделаешь всё, чтобы этого не произошло. Во всяком случае, постарайся, чтобы она не погибла раньше тебя. А если погибнешь ты, то едва ли и ей стоит оставаться в живых. Ты же знаешь, столица стоит в списке тех городов, что должны подвергнуться ядерной атаке. Так что уж постарайся всё же добраться до президента. В памяти сотового есть парочка телефонов. Будет слишком туго, позвони по ним. Скажешь: от меня, может чем и помогут. А теперь идти. Ни пуха тебе, ни пера!

Сергей взял протянутый телефон, сунул его в карман, улыбнулся, и уже в третий раз за последние часы в божьем храме прозвучало имя врага человеческого. правда при сложившихся обстоятельствах даже чёрт казался каким-то своим — родным и близким. Сергей открыл двери Храма, вышел под лучи ярко светящего солнца и направил свои стопы на северо-запад. Он всё- таки вопреки разуму решил напоследок заглянуть в свою квартиру и забрать оставшуюся в потайном ящике кухонного шкафчика заначку.

— Где дискета? — гневный голос потряс огромную комнату, казалось, даже вздрогнули висевшие на стенах картины.

— Ваше Преосвященство, в квартире её не было, — дрожание звуков выдавало в говорившем чрезвычайное волнение, вызванное страхом. — Возможно, она уже не существует.

Высказанное предположение было, по меньшей мере, наивно. Он и сам не верил, что такое возможно. Его маленькие крысиные глазки забегали по сторонам в поисках возможности укрыться от пронизывающего взгляда своего собеседника. Между тем Хосе Игнасио Лопес, а именно это имя носил тот, кого называли Его Преосвященством, менее всего напоминал служителя церкви. Его высокую, ладно скроенную, чуть худощавую фигуру плотно обтягивал чёрный китель генерала ВКРС. Ремень портупеи, перекинутый через левое плечо, пересекал широкую полосу наградных планок. С левого бока на поясе висела такая же чёрная, как китель, кобура, с торчавшей из неё рукоятью увесистого армейского бластера марки ПМ — РС-24, применяемого для уничтожения бронетехники. С правой стороны на тонком ремешке блестел серебряными ножнами старинный кортик. Довершали снаряжение генерала четыре узких прямоугольника запасных обойм, вставленных в накладной карман на правой стороне груди. Блестящие лакированные сапоги, выглядевшие довольно нелепо на фоне интерьера комнаты, придавали генералу вид старинного аристократа. Хосе Игнасио Лопес принадлежал с одной из самых влиятельных семей мира, а в иерархии расы зандров его преосвященство занимал второе место сразу же после верховного канцлера. Достигнув вершины славы в неполные пятьдесят лет, Лопес являлся верховным хранителем ордена, его духовным лидером и наиболее вероятным преемником верховного канцлера.

Склонённого перед ним сорокалетнего мужчину звали Ганс Розберг Оберштайн, и хотя он носил звание полковника, последний раз надевал форму лет десять назад на церемонии присвоения этого самого полковничьего звания. Сейчас на нём были потёртые синие джинсы и коричневая кожаная куртка, одетая на голое тело. Огромная тёмная кепка, которую он держал в руках, и коричневые ботинки придавали ему вид законченно-комичный. Он знал это, даже, скорее сказать, нарочно способствовал этому. При его работе не стоило лишний раз показывать свой ум и аристократичность породы. Впрочем, это не касалось его начальства. Оно отлично знало, на что способен Ганс Розберг. Сейчас в душе он едва не рыдал, зная, какую недопустимую ошибку совершили его подчинённые, и всё же надеялся на чудо и верил, что его простят. Но когда генерал заговорил вновь, Ганс понял, что его судьба висит на последнем волоске, и мысленно сжался, готовый к самому худшему.

— Вы идиот! Если Вашим таким же идиотам- подчинённым не удалось найти у поганого землянина дискету, это ещё не значит, что он её уничтожил! Скорее- наоборот, размножил и разослал по разным адресатам. Благодаря Вам у него было на это время. Но я не могу понять лишь одного: как Вы, имея на руках все козыри, не смогли вытянуть из этого человека правды? Почему он умер раньше, чем Вы узнали, где находится компроментирующий нас материал? Отвечайте! — генерал рявкнул так, что задрожали каменные статуэтки Кариатид, поддерживающих перекрытия входа.

Ганс Розберг сглотнул вставший посреди горла комок и едва слышно выдавил:

— Мы не успели. Он снёс себе полчерепа прежде, чем мы выломали дверь. Мы предполагали такой вариант и специально дожидались момента, когда он отправится принимать душ, но он застрелился, едва выскочив из ванной.

На лице генерала отразилось негодование.

— Тогда почему так выглядит тело? — Лопес схватил со стола кипу утренних газет и ткнул пальцем в фотографии с места преступления, красовавшиеся на первых страницах изданий. Тело убитого было обезображено многочисленными ударами, уколами, ожогами и прочими способами причинения боли. Не нужно было быть слишком умным, чтобы понять, что человека перед смертью пытали. Ганс даже не стал глядеть на фото. Он и без того хорошо знал, что там изображено. Вместо этого он опустил голову ещё ниже и едва слышно выдавил:

— Это Локтев. Он ворвался первым, и прежде чем мы смогли остановить его… Полковник был в агонии. Сильное сердце. Оно никак не хотело останавливаться, а Локтев был зол очень зол. Мерзавец ушёл у него из-под самого носа…

Лицо генерала побледнело и приняло отчётливо брезгливое выражение. Его гнев поостыл, но не совсем угас.

— Локтев? Локтев, Локтев… — повторил он трижды, как бы вспоминая, хотя хорошо знал долговязого майора из отдела внутренних расследований, как-то оказавшего генералу услугу интимного характера, вследствие чего командующий ВКРС при его упоминании чувствовал себя несколько стеснённо. И вот сегодня у него появилась возможность сделать так, чтобы даже имя майора больше никогда не произносилось в стенах этого здания. — Я, кажется, его помню. Это не тот ли майор, что отличился года полтора назад в поимке дезертира, бежавшего из центра "Б".

— Так точно, Ваше Преосвященство! — Оберштайн едва не щёлкнул каблуками, всё же военная выучка давала себя знать.

— Я всегда говорил, что его следует отстранить от выполнения оперативных заданий. В его действиях слишком много эмоций. — При слове "эмоций" генерал едва подавил желание вызвать к себе майора на конфиденциальную беседу. Майор был эмоционален, ах, как эмоционален! И это нравилось генералу больше всего. Но его ранг, его положение не позволяло отпрыску фамилии Лопес опуститься до отношений с обыкновенным потомком слуг, выбившимся в офицеры. Хорошо, что майор умел держать язык за зубами, а то бы, несмотря на свое положение, генералу грозило немедленное снятие с должностей и разжалование до полковника, что неизбежно повлекло бы за собой потерю той ведущей роли, которую на протяжении уже нескольких веков играл род Лопес. Мысли, промелькнувшие в голове у генерала, заставили его на мгновение задуматься. Но он взял себя в руки и, придав своему лицу маску холодного равнодушия, добавил: — Гнев, злоба… Этот рок, терзающий нашу расу, должен искореняться любыми доступными способами. Сейчас мы ещё можем допустить выход гнева у отдельных представителей расы, если он, конечно, направлен в сторону людей. Но после окончательного захвата власти мы будем беспощадно избавляться от индивидуумов, не умеющих контролировать самого себя. Разве нам мало истории собственной планеты, когда в результате ссоры, вспыхнувшей во время званого ужина, была уничтожена большая часть расы? Только чудо и гений наших учёных помогли горстке храбрецов — наших предков долететь до Земли и затеряться в массе местного населения. Теперь, когда до заветной цели захвата власти на планете остались считанные годы, а может, и месяцы, а может, и дни, нельзя допустить, чтобы из-за излишнего интереса общественности наше присутствие на планете, наши грандиозные планы раскрылось. Тем более остро этот вопрос встаёт в связи с утечкой информации, допущенной нашим высшим руководством.

Генерал прикусил язык, внезапно осознав, что он ляпнул лишнее. Не стоило при Оберштайне отзываться подобным образом о руководстве. Тем более, что дискета была выкрадена аж из офиса самого канцлера. Чтобы как-то сгладить сказанное, он похлопал по плечу полковника, и уже не так громко, но очень отчётливо проговорил:

— Я должен был бы Вас уничтожить, но нам сейчас как никогда нужны специалисты Вашего класса, поэтому Вы, полковник, уйдёте отсюда и займётесь своим делом, но помните — следующая ошибка станет для Вас последней. — Он потёр рукой подбородок. — А Локтева — в расход.

Генерал замолчал, и Оберштайн понял, что гроза миновала, пока… Его Преосвященство не шутил, когда говорил о последствиях следующей ошибки…

Проводив Сергея, отец Никодим сел за компьютер и ещё раз проглядел переписанные с дискеты данные. Картина была ужасной. Зандры хотели сперва поработить землян, а впоследствии и уничтожить всех до последнего, введя в мозг программу управления и, обратив их в тупых биороботов, выполняющих любые прихоти своих новых хозяев. Даже закрыв глаза, взор генерала Ильченко видел миллионы концентрационных лагерей, паутиной колючей проволоки окутавших всю Землю. Даже планировавшееся полное уничтожение колоний на Марсе не казалось столь жестоким в сравнении с участью оставшихся в живых. Что толку быть в своей плоти и не иметь своих мыслей? Или ещё хуже — иметь их и не быть столь сильным, чтобы им противиться. Круг замкнулся. Смутные подозрения, терзавшие бывшего генерала, обрели чёткие очертания. Но беда оказалась гораздо ближе, чем предполагали самые скептически настроенные аналитики. Ни войны прошлого, ни Ново-Марсианское столкновение с забытыми монстрами исчезнувшей цивилизации не шли ни в какое сравнение с надвигающейся опасностью. Как справиться с ней, гибкий ум генерала пока не знал. Он встал, прошёлся по комнате, задумчиво почесал затылок и, вновь опустившись в кресло, уткнулся лицом в ладони. Оставалось лишь ждать.

Ганс Розберг Оберштайн крутанул руль и, заложив вираж над зданием полицейского управления, бросил свой взгляд на посадочную площадку, выискивая на ней свободное место. На сей раз на нём был коричневый шерстяной костюм, серая рубашка в клеточку, галстук немыслимой расцветки и коричневые туфли, оттенявшие светло-серые брюки. Одинаковый цвет одежды давно вышел из моды, и одеть пиджак одинакового цвета с брюками считалось признаком плохого тона. Но даже в этой одежде полковник выглядел весьма странно.

Одноместный "Флаубер" клюнул носом и, застыв в полуметре от бетонной площадки, плавно выпустил тонкие сигары стояночных опор. Разнос, произведённый Его Преосвященством, оставил в душе полковника неприятный, гложущий сознание осадок, терзавший его и без того расшалившиеся в последнее время нервы. Но сейчас полковнику следовало успокоиться и, явившись в отдел дознания, излучать уверенность, если не стопроцентную, то, во всяком случае, девяноста девяти процентную с хвостиком. Конечно, ему сейчас не пришлось бы подвергаться столь неприятной процедуре, если бы не специфика полицейской работы, из-за которой ни один зандр не мог проходить здесь службу. Первое время по прибытии на Землю зандры пробовали ставить своих соплеменников на подобные должности и довольно-таки успешно, но время бесповоротного владычества дубинок и оружия кануло в прошлое. Полицейские уже не смели безнаказанно убивать и избивать подозреваемых в преступлениях людей, но почти еженедельно участвуя в задержаниях, зандры не могли долго противиться своей сущности и неизбежно впадали в приступы безумной ярости, увеча и убивая всех, подвернувшихся под руку. Именно поэтому полковнику предстояла довольно трудная и унизительная процедура "выцарапывания" сведений из полицейского компьютера или же, что было бы несравненно лучше, добывания их из полицейского, непосредственно участвовавшего в обследовании квартиры.

Больше всего Сергею не понравилось то, что пресловутые космические захватчики оказались не страшными гигантскими монстрами, на которых и смотреть- то противно, а гуманоидами, удивительно похожими на людей.

"Прилетели, обжились и вот тебе, здрасьте, готовятся извести под корень расу, их приютившую. Не слишком ли круто? — Сергей пересёк улицу и взмахнул рукой, останавливая первое попавшееся такси. — Что мы про них знаем? Их чуть больше двадцати миллионов. Не густо, если считать, что им предстоит заселить всю планету. С другой стороны, они готовятся рвануть к звёздам, а для этого им нужны все ресурсы Земли, вот почему они не оставляют нам ни единого шанса на выживание. Интересно, как полковнику удалось выкрасть у них эту дискету? Может, они перехитрили самих себя?"

Старенький аэрокар такси, резко затормозив, остановился напротив махнувшего рукой Сергея. Запахло выхлопами тормозных дюз. Ляпидевский втянул столь знакомый запах обеими ноздрями и, усевшись на заднее сидение аэрокара, назвал адрес. В салоне воняло, как в галантерейном магазине после дезинфекции. Новые мысли поползли в голову бывшего легионера, по спине прошла холодная волна, единственная же стоящая мысль застряла где-то в районе темечка.

"Как можно распознать зандра, не убивая? Что там было на дискете? Ах, да, по его запаху!" Запах был омерзителен. Сергей осторожно сунул руку за пазуху и нащупал рифлёную рукоятку бластера. Мгновенно его рука выскользнула на свет божий, и воронёный ствол упёрся в затылок вздрогнувшего от неожиданности таксиста. Что делать дальше, Сергей не знал. В том, что перед ним сидит именно зандр, а не человек, он был не уверен, но даже если бы это было так, то как ни с того ни с сего убить разумное существо? Неожиданно таксист взвыл, тонко, пронзительно, и почти выпустил штурвал из рук.

— У- у- у- у меня двое детей, мистер, товарищ, рафик, господин, мсье! Не стреляйте ради бога, не надо, я не хочу умирать, подумайте хоть о детях!

Сергей почувствовал, как у того на глазах выступают слезы. Ощущение было странным. Он и вправду ощутил, как у другого человека на глазах появляется эта солоноватая жидкость. Готовый и сам расплакаться, легионер мысленно чертыхнулся и, понимая, что этого делать нельзя, приказал таксисту садиться. Кар завис в полуметре от поверхности. Сергей, держа таксиста на мушке, перелез на переднее сидение и, взяв штурвал в свои руки, вытолкал водителя наружу, и в ту же секунду перепрыгнул на освободившееся место.

— Заберёшь тачку через полчаса по названному адресу, — крикнул он таксисту и, захлопнув форточку, утопил в панели кнопку форсажа.

Едва аэрокар скрылся за ближайшим высотным строением, таксист вытащил из нагрудного кармана малогабаритный видеофон и, набрав номер, продиктовал названный Ляпидевским адрес…

Ильченко подошёл к зеркалу и решительным движением сорвал рясу, под которой оказался ладно подогнанный камуфлированный бронекомбинезон. Рука потянулась к электробритве. Менее чем через пять минут перед зеркалом стоял гладко выбритый гигантского роста мужчина с седыми, как первый снег, волосами. Его хмурое, исчерченное ранними морщинами лицо хранило печать грусти, помноженной на мудрость. Круг замкнулся, всё стало на свои места. Еще там, на Марсе, он подозревал, что цивилизация, оставившая после себя столь мощные военные машины, не могла просто так взять и исчезнуть. Выпустившие на волю бескрайнюю мощь роботоризированной военной техники, должны были, по крайней мере, попытаться бежать. Теперь генерал знал, что они бежали, бежали на Землю, чтобы спустя два тысячелетия отплатить чёрной неблагодарностью людям, их приютившим. Конечно, генерал помнил, что и люди были не всегда справедливы к представителям этой расы, но скорее по незнанию, чем по злому умыслу. Кроме того, дело было не в обидах. Зандры, едва опустившись на Землю, задумали план её порабощения. Две тысячи лет ушло у них на создание достаточного потенциала. И вот теперь, когда до намеченного часа Х остались не более двух лет, невероятная случайность могла разрушить все их планы. Генерал был далёк от мысли, что они вот так запросто отступят и дадут себя разоблачить. Нет, все их силы будут брошены на поимку причастных к раскрытию тайны. Владеющих дискетой будут травить как волков. Суметь сейчас выжить — значит победить. Генерал провел рукой по вьющимся волосам.

— Сколько осталось жить? Сутки?! Десять часов? Пять? — генерал считал время, которое он проживёт после того, как пошлёт информацию через интернет. — Час? Десять минут? Секунды или чуть больше? Может, включить компьютер и уходить? Куда? Нет, он не станет этого делать! Чтобы отвлечь внимание от Сергея, необходимо принять бой и продержаться как можно дольше. Час, два, три… Нет, столько не продержаться! Он не тешил себя напрасными надеждами. Хотя, если получится, можно завести бесконечные переговоры — это отнимет некоторое время. Что ж, можно и попытаться…

Леонид Давыдович Иванов который час сидел в полицейском участке. Негр никак не мог вразумительно объяснить своё присутствие в квартире убитого, только что-то неразборчиво мычал и время от времени ругался. То, что он не имеет касательства к убийству, полицейскому дознавателю капитану Слуцкому стало ясно сразу после доклада капрала Клепикова о том, что делал задержанный перед их появлением. Едва ли можно было представить убийцу, хладнокровно мутыскавшего несчастного полковника в течении долгого времени, а потом стоявшего над трупом и блевавшего, не в силах сдвинуться с места. К тому же, после подобного убийца должен был выглядеть как мясник, поработавший пару часов на бойне. Нет, этот чудаковатый увалень, сразивший наповал дюжего Штольтграфа, никак не подходил на роль убийцы. Но что же всё- таки он там делал, как и зачем попал в квартиру покойного, оставалось загадкой. Сколько ни бился над ним капитан Слуцкий, ничего, кроме бестолкового мычания, получить от коридорного не удалось. Тот находился в прострации, вызванной шоковым потрясением. Но время шло, а капитану так хотелось раскрыть свалившееся на голову преступление, что он не вставал из-за стола битые десять часов, с упорством, достойным лучшего применения, задавая одни и те же идиотские вопросы. После очередного мычания, капитан не выдержал и, вскочив из-за стола, принялся носиться по внутренним помещениям участка. Именно в таком состоянии и застал его Ганс Розберг Оберштайн. Вошёл он так уверенно и стремительно, что дежуривший на входе полицейский едва успел разинуть рот, когда тот, уже размахивая какой-то красно-коричневой корочкой удостоверения, потребовал к себе начальника участка. Начальника не было, а зам был занят проводимым допросом или, попросту говоря, метался из угла в угол, обдумывая новый вопрос, после которого в утомлённом негре уж наверняка проснётся дар красноречия. Поэтому первым к полковнику подскочил сержант Босин, и бодро, по- военному представившись, спросил, что нужно уважаемому полковнику особой космической контрразведки от доблестных полицейских сто семнадцатого участка. Оберштайн, высокомерно посмотрев на вытянувшегося по струнке сержанта, сделал шаг вперёд и, больше не обращая на него ни малейшего внимания, прошёл прямиком ко всё ещё скачущему промеж столов капитану.

— Капитан! — голос полковника если и не был самой сталью, то уж литым чугуном наверняка. — Прекратите Ваше обезьянничество и доложите, как положено старшему по званию, что тут у Вас происходит?

Слуцкий на мгновение опешил. Ещё никто за всю его долгую карьеру в полиции не обращался к нему с такой бесцеремонной наглостью. Вначале он хотел возмутиться и вышвырнуть обидчика за дверь полицейского участка, но мгновенно сообразив, чем это может обернуться, передумал. Природная осторожность взяла верх. Все были наслышаны о подразделении особой космической разведки, но никто не знал, чем оно занимается и какие существуют полномочия у входящих в её состав офицеров, а судя по поведению полковника, эти полномочия были очень и очень велики. Капитан так и застыл с распахнутым ртом, не в силах произнести ни слова и ожидая новых оскорблений от уверенного в своих возможностях полковника. Но тот, видимо довольный произведённым эффектом, махнул рукой, приглашая капитана садиться, и сам на правах старшего сел в любезно подставленное Босиным кресло.

— Итак, — ровным голосом произнёс странного вида полковник. — На Вашем участке произошло убийство.

"Всё! — подумал Слуцкий. — Едва в кои-то веки появилась возможность стать героем дня, как является этот напыщенный хлыщ из контрразведки и отбирает дело. Вот невезуха!" — и он с тоской посмотрел на сидевшего через два стола негра.

— Ваше беспокойство понятно, — словно прочитав его мысли, заметил полковник. — Но мы не станем забирать дело, которое может принести Вам почти мировую славу. Мы лишь просим оказывать нам содействие. Со своей стороны, мы готовы помочь Вам всеми имеющимися в нашем распоряжении ресурсами.

Капитан облегчённо перевел дух.

— Извините, господин полковник, что приняли Вас не столь любезно, как подобает Вашему званию, но Ваша гражданская одежда…

Не дав закончить, полковник успокаивающе махнул рукой.

— Довольно церемоний, капитан! У меня слишком мало времени, чтобы выслушивать Ваши оправдания. Доложите коротко и по существу, как продвигается расследование? — в руках полковника оказалась возникшая из ниоткуда сигара.

Капитан хотел было ляпнуть: " Никак!" Но вовремя одумался и завёл нудную пластинку с описанием места преступления, предположений, версий случившегося и прочей, совершенно не относящейся к делу, чепухи. И вновь полковник оборвал его на полуслове, не дав развить столь благодатную тему предположений.

— Капитан, всё или почти всё это я хорошо знаю из утренних газет. Меня больше интересует то, что в них не попало. Надеюсь, Вы были благоразумны и не стали раскрывать все карты в угоду назойливой публике?!

Капитан едва сдержался, чтобы не покраснеть. Он бы, конечно, с охотой представил прессе все имеющиеся материалы, будь у него хоть малейшая ниточка, ведущая к совершившему преступление. Показать прессе дурака коридорного, не вытянув из него ни единого слова, значило бы выставить дураком и самого себя. Нет, на это он бы не пошёл. Капитан мысленно улыбнулся. У него всё же было что показать полковнику. Слуцкий приподнялся и, сделав рожу, должную изображать гостеприимного хозяина, показал жестом на сидевшего в правом углу участка чернокожего.

— Мы застали его на месте преступления, но, — тут капитан сделал вздох, полный тоски и печали, — к сожалению, он молчит.

Полковник угрюмо покосился на чёрного детину и, коротко кинув в его сторону, спросил:

— Вы думаете, это он убил того несчастного?

— Нет, что вы! — капитан ухмыльнулся. — Этот кретин в силу своей ограниченности не способен обидеть даже мухи!

Зашедший в этот момент в участок Клёпиков, услышав эти слова, едва не повалился на пол от хохота. Он всё ещё помнил пируэт, совершённый его напарником после удара этого тихони. Чтобы ненароком не оскорбить своим смехом вышестоящее начальство, он, резко повернувшись на каблуках, выскочил на улицу и только там дал волю своему веселью. Тем временем Оберштайн, стараясь не показать излишней заинтересованности, почесал подбородок и нарочито медленно уточнил:

— Так Вы говорите, что он был на месте преступления? А Вам известно, что он там делал?

Капитан чуть было опять не ляпнул очередную глупость, но вместо этого лишь пожал плечами.

— Он молчит, господин полковник, шок от увиденного.

— И Вы, что же, не в состоянии вытянуть из него информацию? Хотя бы что-нибудь полезное Вы от него услышали?

— Ни единого слова, абракадабра какая-то.

При этих словах полковник снисходительно улыбнулся. Начало было многообещающим.

— Тогда позвольте мне лично произвести допрос задержанного. Я думаю, это будет взаимовыгодно. — Полковник провёл рукой по пыльной поверхности стола и уже с плохо скрываемым нажимом добавил: — Я хотел бы провести его без свидетелей, но, клянусь, все сведения, кроме являющихся военно-государственной тайной, станут известны и Вам.

Не видя причин отказать, капитан согласно кивнул головой, предоставляя полковнику полную свободу действий. В любом случае, он ничего не терял. Если полковнику удастся чего-то добиться от впавшего в прострацию негра, то ничего не помешает сделать это и ему, только чуть позже.

Оберштайн легко поднялся со скрипнувшего кресла и, не торопливо пройдя через комнату, остановился напротив всё ещё находящегося в полной прострации коридорного. Закрыв того своей широкой спиной, он медленно приблизился. Оказавшись подле несчастного Леонида Давыдовича, он, сунув руку в карман, включил гаситель звуковых волн. Теперь все, находившиеся в полицейском участке за спиной полковника, не могли слышать произносимых слов, но никто из сидевших в помещении и не подозревал, что картинка, виденная ими, на самом деле — голограмма. Вместе с гасителем волн Оберштайн включил в действие и последнюю научную разработку — компактный голографический прибор ИЛ -3. Призрачная фигура полковника, нависнув над откинувшимся в кресле Ивановым, что-то говорила и лишь изредка жестикулировала руками. А в это время сам полковник сделал ещё один быстрый шаг и вдавил Леониду Давыдовичу под кожу маленький кристаллик управления, полностью подчинивший волю находящегося в шоке человека, и информация, столь нужная полковнику информация полилась из уст коридорного как из рога изобилия. Через пятнадцать минут Ганс Розберг Оберштайн знал всё в таких мельчайших подробностях, что едва ли половину этих подробностей, даже будучи в полном сознании, смог бы вспомнить всё ещё пребывающий в полуобмороке чернокожий страдалец. А впрочем, теперь у бедного, так некстати оказавшегося не в то время и не в том месте, дежурного по коридору не осталось ни малейшего шанса вырваться из беспросветности заполнившего его мозг хаоса. Покончив с "допросом" и оставшись довольным полученным результатом, полковник отключил блокирующее поле и, повернувшись к Иванову спиной, всё так же не спеша возвратился на своё место. Проходя эти несколько шагов, он успел проанализировать полученную информацию и пришёл к выводу, что в ней не содержится ничего такого, что могло бы каким- либо образом повредить планам расы. Поэтому он бросил на стол перед капитаном диктофон с подробной записью разговора и, не останавливаясь, всё так же молча, вышел из полицейского участка. Лишь на самом выходе он обернулся и, вперив свой взгляд в обалдевшего капитана, прошипел как змея, выходящая на охоту:

— Капитан, запомните мои слова: когда Вами будет обнаружен предполагаемый преступник, не предпринимайте никаких поспешных шагов, а позвоните по этому телефону. Перед изумлённым капитаном, словно по мановению волшебной палочки, материализовалась пластмассовая телефонная карта с шестизначным военным номером. Слуцкий всё ещё таращил на неё глаза, когда дверь за странным полковником закрылась, и через несколько мгновений лишь рокот отлетающего "Флаубера" напоминал о недавнем присутствии контрразведчика. Капитан посмотрел в сторону отрешённо сидевшего за столом негра и тяжело вздохнул, недоумевая, как это полковнику за каких — то пятнадцать минут удалось вытащить из пребывающего в прострации коридорного такую кучу сведений.

В скором времени все полицейские участки города имели в своём распоряжении отпечатанные копии фоторобота подозреваемого в убийстве. Ещё через час на стол Слуцкого легла отправленная через гравиапочту фотография разыскиваемого со всеми его паспортными и прочими данными. Ещё через двадцать семь минут зелёный от волнения капитан вышел в просторный зал дома полицейских, чтобы предоставить прессе подробности драмы, разыгравшейся в квартире под номером 251. По его словам, всё выглядело приблизительно так:

Бывший легионер — сержант ВКС Ляпидевский С.М. по одному ему ведомой причине выстрелил в своего бывшего командира и, будучи невменяемым, долго истязал бесчувственное тело полковника, уже находившегося в состоянии клинической смерти. Затем ушёл. Через некоторое время, вспомнив об оставленной в квартире личной вещи, возвратился обратно и, обманным путем заставив коридорного Иванова Л.Д. открыть ему дверь универсальным ключом, вновь оказался на месте преступления. Забрав эту, — тут капитан пояснил, что именно за вещь была взята убийцей из квартиры полковника, Иванов Л.Д не видел, он лишь помнит, как тот нагнулся, а разогнувшись, сунул что-то во внутренний карман куртки. На этом под бурные овации пресс-конференция закончилась. Глаза капитана слезились от слепящего света юпитеров и от умиления. Наконец-то заветная мечта стать звездой первой величины свершилась. Теперь, чтобы окончательно завоевать расположение публики, следовало отыскать и арестовать подозреваемого, причём сделать это нужно было как можно скорее. Капитан покинул столь гостеприимный подиум и заспешил на свое рабочее место.

Ганс Розберг Оберштайн заложил крутой вираж, заставив свой "Флаубер" заскрежетать элеронами и, затем неторопливо сбавив скорость, направил его в сторону зданий военного аэропорта. От событий сегодняшнего утра страшно болела голова, и даже пошаливало давно не дававшее себя знать сердце. Можно было лишь скрежетать зубами, но переиначить ничего было нельзя. Его дуболомы, вместо того, чтобы перерыть всё в квартире в поисках злополучной дискеты, истязали практически мёртвое тело, а вожделенная дискета всё время лежала под ножкой шкафа. Ганс в очередной раз задумался над часто посещавшим его в последнее время вопросом: — Действительно ли его раса есть высшая форма жизни во вселенной или же все её технические достижения — лишь результат огромных усилий и кропотливой работы на долгом пути? А что если вдруг так презираемое истинными зандрами человечество гораздо мудрее и талантливее их? Что если у них просто не было времени, чтобы достичь высших высот мысли? А может и не было никаких сверхдостижений? Ново-Марсианская битва показала, что зандрские военные сверхроботы, положившие конец родной цивилизации, не смогли сокрушить армию Земли. Нет, нет, — противореча самому себе, он тут же поправился в своих мыслях. — В поражении виновато лишь время, безнадёжно ослабившее столь грозные в прошлом машины. Или же… — мысли скакали, словно прыгающие по ветвям белки. — Нет, этого не могло быть, не могло быть по своей природе, ибо ничто не может быть совершеннее зандра! Оберштайн отогнал от себя столь навязчивые дурные мысли, и совсем сбросив скорость глиссера, плавно опустился прямо в центр очерченного чёрной краской круга. Он уже собирался покинуть кабину, когда на панели засветился оранжевый сигнал вызова и вслед за ним раздался пронзительный звуковой сигнал. Оберштайн ругнулся и опустился в кресло.

— Полковник Оберштайн слушает, — чётко представился он, уже догадываясь, что звонок поступил от одного из агентов-осведомителей.

— Господин полковник, объект убыл на машине такси синего цвета N 00–15 Бир в сторону шестого авеню. Возможно, будет находиться по адресу Сосновая, 12, 334. У меня всё. Агент Юрик.

— Молодец, я не забуду похлопотать о прибавке Вашего жалования, работайте дальше.

— Как скажи… — дальше Ганс слушать не стал и, переключив передатчик на другой канал, отдал приказ:

— Сара, собирай свою группу и дуй по адресу: Сосновая, 12, 334. Объект устранения вам уже известен. Сделать всё быстро, и что бы всё было сделано чисто. Ясно? Через полчаса доложите о выполнении задания. И никаких промашек, в противном случае Вам лучше застрелиться. — Отдав приказание, Оберштайн откинулся в пилотском кресле и принялся молиться. Неудачи, преследовавшие его последнее время, казались злым роком. Полковник уже не верил в профессионализм своих специалистов, и ему ничего больше не оставалось, как только молиться, усиленно выпрашивая у всевышнего помощи и заступничества. Но каковым должен быть бог, у которого вымаливали помощи в деле человеческого убийства?

Какое-то внутреннее чувство сработало раньше, чем Сергей осознал, что происходит. Он выхватил из-под подушки отливающее хромом оружие и, не раздумывая, бросился к выходу. Едва за ним захлопнулась дверь, как послышался звон разбиваемого и падающего на пол стекла Две чёрные фигуры впрыгнули в комнату почти одновременно и, опустившись на ноги, кинулись к закрывшейся прямо у них под носом двери. Третья же, более изящная фигурка, так и осталась висеть за окном, пристально вглядываясь в происходящее и неторопливо вертя в руке тупорылый полицейский бластер.

Выскочив на лестничную площадку, Сергей снял оружие с предохранителя и дал длинную очередь в направлении только что покинутой квартиры. Тонкий малиново-оранжевый луч прошёл сквозь бронированную дверь как нож сквозь масло. Остро запахло горящим железом и обугленной плотью. Сергей дал ещё одну очередь, срезал замок и, решительным ударом ноги распахнув жалобно запевшую страдалицу рывком, прыгнул вперёд и упал на пол. Тут же над его головой, с шипением пропарывая воздух, резанули лазерные лучи. Ляпидевский, ещё в прыжке успевший краем глаза заметить висевшую за окном фигуру, вскинул свой бластер и, почти не целясь, нажал на курок. Чёрно-бурая кровь, брызнувшая во все стороны, залила разбросанные по стульям простыни. Нижняя часть тела, перерезанная чуть выше талии, крутанулась в воздухе и, набирая скорость, понеслась вниз. Верхняя же, надёжно привязанная под мышки страховочными ремнями, так и осталась висеть за окном, распространяя удушливый, противный запах горелого пластика и человеческого мяса. Другие два трупа, сраженные первыми очередями Сергея, теперь лежали посреди комнаты и источали ароматы ничем не лучше трупа, висевшего за окном. Ляпидевский сплюнул и, внимательно поглядывая за окно, принялся собирать разбросанные по всей комнате вещи. Наконец поняв всю глупость подобного занятия, он ещё раз сплюнул, выгреб из серванта оставшуюся наличку и, захватив предварительно завёрнутую в полотенце запасную одежду, поспешил прочь, подальше от этого злополучного места.

Нину он увидел сразу, ещё даже не дойдя до перекрёстка. Она стояла, прижавшись спиной к тёмно-синему глиссеру своего отца, и пристально всматривалась в двигающихся по обеим сторонам улицы прохожих. Казалось, что её руки любовно поглаживают отливающий синевой корпус "Консула", при этом на лице её светилось нечто похожее на улыбку. При виде этой картины Сергей криво усмехнулся. Он не любил эту новомодную машину со звучным названием, слишком мощной и шумной для городского неба представлялась ему эта громадина. Коротко кивнув стоявшей в ожидании девушке, он огляделся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, перешёл улицу. Вокруг сновали "безлошадные" пешеходы, по той или иной причине не желающие обзаводиться собственным транспортом или копящие деньги на новую, более престижную модель транспорта. Изредка пугая прохожих и жутко гудя мотором, проносился какой-нибудь старенький "Мерседес" — последний могиканин из многочисленного племени наземных автомобилей. А в голубом небе не было видно ни единого облачка, и лишь крохотные прогулочные ялики, сновавшие между громадинами небоскрёбов, нарушали его спокойную безветренную гладь.

— Вы Нина? — девушка согласно кивнула, и он представился: — Я Сергей. Генерал… — тут он запнулся. — Ваш папа звонил Вам.

— Я помню, — в голосе девушке не было и тени намёка на дружелюбие.

— Он сказал, чтобы Вы выполняли мои указания… — сконфузившись от только что произнесённых слов, Сергей отвёл взгляд в сторону и неуверенно добавил: — Кто поведёт машину: я или Вы? Если Вы- то запускайте двигатель, нам надо спешить.

— И не подумаю, — девушка хмыкнула, и её взгляд стал ещё более неприступен.

— Но генерал приказал… — сконфуженно пробормотал Сергей, глядя на упрямо сжатые губы девушки.

— Приказал? — в голосе Нины послышалась неприкрытая насмешка. — Это для Вас он генерал и может приказывать, а для меня всего лишь отец взрослой дочери. Вы должны рассказать мне что случилось. И не думайте соврать, иначе я ни за какие коврижки не соглашусь лететь вместе с Вами!

— Что ж, давайте ключи!

— Вы не поняли: либо я знаю всё и лечу с Вами, либо я улетаю домой. Выбирайте.

— Хорошо, — после произошедших событий у Сергея не было ни сил, ни желания спорить с этой строптивой генеральской дочерью. Вздохнув полной грудью, он на одном дыхании выдал укороченную версию назревающих событий, опустив сцены кровавого убийства и не менее кровавой перестрелки, и ни словом не обмолвился о том, откуда у него подобные сведения.

— Так что будем делать? — голос Нины хотя и источал тревогу, но был вполне твёрд. То ли нервы её были гораздо крепче, чем предполагал Сергей, то ли она ещё не до конца поверила в реальность происходящего. — Каков Ваш план?

— Не сейчас, поехали! — отмахнулся Сергей и, осторожно приоткрыв дверь, аккуратно уложил тяжёлый свёрток в гостеприимно раскрывшийся бардачок и только после этого плюхнулся на второе пилотское сидение. Дверца автоматически закрылась. Приятный кондиционированный воздух окутал его разгорячённое тело. О принятом плане действий он решил пока ничего не рассказывать. Пусть сначала Нина отвезёт его на военный аэродром, а уж там, после встречи с загадочным Георгием он решит, стоит ли ей рассказать всё или оставить девушку в неведении.

Мотор работал еле слышно. Сергей, наверное, уснул, если бы не осознанное чувство тревоги, глодавшее его тело с самого мгновения взлета. Что это был не очередной глюк, стало ясно, как только на экране радарного дисплея высветились две быстро приближающиеся точки. И то, что это боевые машины, а не прогулочные "этажерки", он тоже понял сразу, слишком уверенно настигали они начальственный глиссер его подружки. Теперь мощность представительского "Консула" не казалась Сергею излишней и не к месту помпезной. Преследователи вели погоню на классических семиместных ЛАГГ — 17, скоростных, маневренных машинах, равных которым за последние десять лет так и не сумела создать ни одна фирма, конкурирующая на рынке сбыта вооружений. Считалось, что подобные машины имеются лишь в спецподразделении 4 — Б, но кажется, на этот счёт кто-то сильно ошибся или преследующие их машины и впрямь принадлежали столь сверхсекретному подразделению? От этих мыслей Ляпидевскому стало холодно.

— Управление на меня! — ничего не объясняя, крикнул Сергей, но, наверное, в его голосе было нечто такое, что заставило девушку беспрекословно повиноваться. Она выполнила его приказ столь быстро, что он уронил машину в штопор. Сергей тут же потянул штурвал на себя, но глиссер всё же клюнул носом и ушёл вниз. Это и спасло их жизни. Серебристая ракета, промчавшись чуть выше, ушла точно под шпиль телевизионной башни и со страшным грохотом взорвалась где-то во внутренних помещениях. "Консул" взревел моторами и начал набирать скорость, но махины машин преследователей уже сократили расстояние до нескольких сот метров и продолжали стремительно приближаться. Эти мальчики не шутили и, кажется, ничего не боялись. Во всяком случае, с внезапно появившимся в воздухе полицейским ботом они расправились на раз. Выпустив по нему сразу несколько ракет, они, даже не обратив внимания на его закувыркавшийся в воздухе силуэт, полетели дальше. Другая полицейская машина, за штурвалом которой сидел менее ретивый или более осторожный пилот, ценивший свою жизнь дороже чести, поспешил скрыться за стенами ближайшего супермаркета. Что он теперь там делал: накладывал в штаны или вызывал подмогу, — было неизвестно, но до конца погони его боевая машина оттуда так и не появилась. Тем временем глиссеры преследователей разошлись в стороны. Стараясь взять преследуемого в тиски, они выровняли скорость, чтобы захватив боковыми захватами планерные крылья "Консула", принудить его остановиться. По-видимому, получив новый приказ, они больше не стреляли, и Сергей понял почему. Преследователи не нашли в квартире то, что искали, и теперь думали, что дискета у него, а самое главное, они не знали, не передавал ли он кому-нибудь её копии. Ему стало немного легче. С этими пришедшими в голову мыслями у них появился маленький шанс на спасение. И хотя после позорного бегства полицейского Сергей прекрасно знал, насколько этот шанс призрачен, он не собирался опускать лапки. И как бы ни был мал шанс, было бы грех не попытаться его использовать. Ляпидевский утопил ручку акселератора почти до упора и резко бросил машину в сторону.

Нина, посеревшая от страха, вдавленная в кресло перегрузками, с трудом нашла в себе силы, чтобы повернуть голову в сторону Сергея. Её губы разошлись в сторону, и она еле слышно прохрипела:

— Ради бога, что происходит?

Вместо ответа Сергей вновь направил машину вниз, спикировав на несколько сот метров, затем выровнял её и сделал горку над небольшим отелем, и лишь тогда бросил мимолётный взгляд на девушку.

— У меня их дискета.

— Что? Дискета? Откуда? — девушка недоумённо посмотрела на склонившегося к штурвалу приятеля своего отца. Но тот не ответил, всё своё внимание уделив машине. Вновь набирая скорость, Сергей сделал сложный выверт и на мгновение вырвался из сжимающих тисков преследователей. Нина посмотрела вперёд, и волосы на её голове поползли вверх. Глиссер скользил буквально в полуметре от ребристой крыши отеля "Метрополь". В любой момент воздушный поток мог направить их вниз, и тогда…

— Ах, — Нина даже не хотела об этом думать, но, закрыв глаза, на всякий случай принялась молиться. Внезапно до её ушей донесся идущий откуда-то сзади грохот. Она невольно обернулась и посмотрела назад. Махина катера преследователей, попытавшегося повторить манёвр Сергея, на полной скорости протаранила крышу и взорвалась где-то в глубине здания. Огромный клуб дыма, сопровождаемый звуком страшного удара, вырвался наружу. Отставной легионер краем глаза успел заметить печальную участь одного из своих врагов, но радоваться этому факту было некогда. Второй ЛАГГ, раздосадованный гибелью своего товарища, сделал горку, и Сергей явственно разглядел отодвигающуюся в его днище широкую полосу, прикрывающую ракетную батарею. Противник готовился разделаться с упорствующим пилотом. Сергею вновь стало не по себе.

— Сколько у него ещё осталось ракет? Пять? Десять? Хотя, пожалуй, хватит и одной, не может же нам везти до бесконечности! — тоска заползла в сердце совсем скисшего сержанта, но, как оказалось, его везение сегодня было безгранично. Сергей собственными глазами видел, как из — под днища ЛАГГа вырвался клуб дыма, но ракета, едва выскочив на простор, врезалась в вспорхнувшую над крышами ворону. Взрыв, раздавшийся след за этим и разнёсший бедную пташку на миллионы атомов, на мгновение ослепил пилота боевой машины. Он автоматически потянул штурвал в сторону и срезал фронтон очередного небоскрёба. Из-под фюзеляжа дохнуло пламенем, и ЛАГГ, заваливаясь на левый бок, потянул к земле, ища пригодную для посадки площадку. Сергей перевёл дух. Всё ещё не сбавляя скорости, резко заложил вираж и полетел в сторону аэропорта. Но уже на полпути ему стало совершенно ясно, что в аэропорту делать нечего. Мысль, уже некоторое время свербившая в его голове, окончательно оформилась в ошарашивающий вывод: преследовавшие их машины действительно принадлежали спецслужбе 4-Б, из чего следовало, что в аэропорту его наверняка будут ждать. Он сбросил обороты двигателей и, снизившись до высоты ста метров, неторопливо повёл "Консул" через лабиринт высотных зданий, заполняющих северные окраины города.

— Ты объяснишь, что, в конце концов, происходит? — ворвался в его мысли пронзительный девичий визг. Перепонки Ляпидевского едва выдержали столь мощный поток ультразвуковых волн. Сергей поморщился и на мгновение задумался, формулируя растекающиеся мысли в удобоваримую, всё объясняющую фразу. Его секундного молчания было достаточно, чтобы бледную от случившегося девушку прорвало потоком не слишком интеллигентных слов, среди которых "идиотство" и "задница" были отнюдь не самыми грубыми. Наконец, ручей её красноречия иссяк, и она, уткнувшись лицом в ладони, безудержно разрыдалась. Сергей дал ей возможность немножко поплакать, затем протянул левую руку в её сторону, и решительно тряхнув за плечо, гаркнул:

— Ну, что, наоралась?

Нарочито грубое обращение сделало своё дело. Девушка выпрямилась и мгновенно перестав плакать, испуганно заморгала длинными чёрными ресницами. Истерики больше не было, слёз тоже, теперь можно было спокойно и неторопливо всё объяснить. Сергей убрал ручку акселератора почти до нуля, сделал крутой разворот и, укрывшись в тени семиглавой башни Покорителей космоса завис в десяти метрах от выступающего балкона окрашенной в нежно-розовый цвет срединной башни. Ни на балконе, ни внутри здания никого не было. Реставрационные работы, начатые здесь год назад, ввиду воскресного дня сегодня не проводились. Внизу на улицах не было ни души. Почти все жители, кроме тех, кто находился на постоянных дежурствах, умчались на тихоокеанские побережья. Сергей включил кондиционер и повернулся лицом к судорожно всхлипывающей девушке.

— Нина, прости, что мы втянули тебя в эту историю! Но, честное слово, я и сам не подозревал, что события начнут развиваться так быстро!

Девушка шмыгнула носом и в упор посмотрела на Сергея:

— Что, это так серьезно? — Сергей едва не улыбнулся наивности заданного вопроса. Но ощущение приближающейся беды заставило быстро подавить этот маленький островок эмоций.

— Серьёзнее не бывает. Но я лишь только сейчас окончательно понял, насколько опасна ситуация, в которую мы попали. Если мы не найдём решения — мне каюк. Но если бы только мне! Боюсь, что и тебе тоже!

Девушка снова всхлипнула, и быстрым движением схватив руку оторопевшего от неожиданности Сергея, прижала её к своим губам.

— Сережа, — оторвав губы от его руки, едва слышно произнесла она. — Ты же найдёшь выход, да?

В её глазах было столько мольбы и детской наивной веры в большого, сильного дядю, который придёт и спасёт мир, что Сергею не захотелось её разочаровывать, и вместо длинной, уже приготовленной речи, он коротко кивнул:

— Да. — Затем, подумав, добавил: — Но от "Консула" придётся избавиться.

Он увидел, как расширились в удивлении глаза девушки. Она быстро-быстро затрепетала ресницами, её губы плотно сжались, и на лице появилось выражение решительной суровости. Казалось, она собирается сказать что-то злое и неприятное. Затем Нина как-то сразу сникла. Злое выражение на её лице сменилось задумчиво — обиженным. Девушка сразу поняла, что именно он задумал, и вся её душа запротестовала. Но теперь она внезапно осознала, что иного выхода у них нет.

Уже через пять минут, открыв входную дверь срединной башни, юноша и девушка, как ни в чём не бывало, вышли на улицу и неспешной походкой праздно шатающейся парочки пошли в сторону городского парка. Если бы сторонний наблюдатель внимательно присмотрелся к ним, то он бы заметил, что серая куртка юноши с левой стороны топорщится от скрытого под ней бластера, а на лицах нет-нет да и мелькнёт выражение озабоченности, если не сказать страха. Когда они подошли к ближайшему городскому парку, под тень первого шелестящего своей листвой дерева, далеко на западе, покорный указанному курсу, "Консул", мигая всеми аварийными лампочками и гудя сиренами, подняв многометровый фонтан брызг, вошёл в воды Атлантического океана и взорвался от удара о его голубую поверхность.

В парке было безлюдно. Одинокий воробей, вольготно расположившийся на ветке, терзал клювом большого красного жука, никак не желавшего проглатываться. Сергей проследил взглядом за носившимися по стволу толстого дуба белками, выпустил руку Нины и, быстро вырвавшись на несколько метров вперёд, пошёл неторопливым, размеренным шагом привыкшего к длительным переходам человека. От его внимательного взгляда, бросаемого по сторонам, не укрывалось ни одного движения. То поползень, перестав бегать по морщинистой коре невесть как оказавшейся в парке ветлы, слетел на землю; то очередная неугомонная белка, выскочив из дупла, взвилась на самый верх голубой ели, чтобы из развешенной гирлянды шишек выбрать самую лучшую; то маленькая серая мышка, пискнув, перебежала от одного выхода из норы к другому.

Предположить, что агенты интервентов — зандров уже могут находиться всюду, было трудно, но и совсем отбросить эту мысль после последних событий Сергей не мог. Переливающиеся всеми цветами радуги лавочки, расставленные под деревьями, пахли свежей краской, и впрямь казались свежеокрашенными. Ляпидевский чуть нагнулся и провёл пальцем правой руки по разноцветным дощечкам. Несмотря на его опасение, они были совершенно сухими, краска застыла полностью. Сергей остановился и, ничего не говоря, плюхнулся на только что проверенную скамейку. Нина, едва не споткнувшись о его в мгновение ока вытянувшиеся ноги, ойкнула от неожиданности.

— Чёрт, предупреждать же надо! — громко воскликнула она, и до боли сжав кулаки, рухнула рядом с Ляпидевским. Не обращая внимания на негодование девушки, Сергей уселся поудобнее и закрыл глаза.

Только полностью расслабив мышцы и позволив своим нервам малую передышку, он почувствовал, как безумно устал. Онемевшие от напряжения ноги гудели; руки, особенно в запястьях, постреливали так, будто их пронзали маленькие электрические стрелы; сердце бешено колотилось; а всё тело сотрясал сильный озноб. Не лучше было и состояние девушки. Она прильнула к его плечу, и теперь её фигуру сотрясали приглушённые рыдания.

— Детский сад, — подумал легионер, причём отнёс это высказывание не только на счёт рыдающей девушки. Между тем время продолжало своё методичное течение. О том, чтобы появиться на военном аэродроме, не могло быть и речи. Сергей задумался. Стало совершенно ясно, что у него уже не было никаких возможностей связаться с президентом. Но, поправляя съехавшую на бок кобуру, он неожиданно для самого себя вспомнил про телефон, подаренный ему генералом Ильченко при расставании. Вот оно! Всё, что ему сейчас нужно — это позвонить помощнику президента и сообщить ему о своём местонахождении. Сергей торопливо набрал номер и услышал длинные гудки. Сердце радостно запрыгало. Вот сейчас там, вдалеке, возьмут трубку, и все вопросы, все проблемы будут решены. Сейчас… но, как назло, никто не отвечал. Длинные гудки и полное молчание… Сергей повторно набрал номер, и вновь то же самое. Вопреки его надеждам, никто не спешил придти ему на помощь. Он задумался. Казалось бы, последняя надежда растаяла, как брошенная в камин свечка. Ляпидевский устало откинулся на твёрдую поверхность скамейки, сунул телефон в карман и тут же звонко шлёпнул себя по бестолковому лбу. В связи с последними событиями как-то совсем забылись слова генерала, сказанные при расставании: "… В памяти телефона есть парочка номеров. Будет трудно- позвони, скажи от меня, они помогут". На душе стало чуть легче. Если повезёт, то он всё же будет не один. Считать рыдающую на плече девушку бойцом антизахватнического отряда даже язык как-то не поворачивался. Сергей быстро набрал номер и удивленно разинул рот, когда в трубке раздался мелодичный женский голос. От неожиданности он до того опешил, что этот же голос трижды повторил "алло", прежде чем Сергей, всё ещё надеясь, что это какая-то ошибка, ответил:

— Это от генерала Ильченко.

Надеялся он зря, в трубке непринужденно засмеялись.

— Вспомнил наконец-то, чёрт старый! — в трубке продолжали невежливо смеяться, затем смешки прекратились, и до слуха Сергея донёсся голос взрослой женщины, голос, который с одинаковой лёгкостью мог и обольщать и повелевать. — Простите, молодой человек, это я так, о своём. Прошлое иногда тащится за нами наподобие убегающей вдаль тени. Чем ближе вечер — тем длиннее тень, и тем дальше от Вас убегает её сущность, а хочется побежать вместе с ней, заглянуть за край, за горизонт уходящего прошлого… А иногда… Впрочем, ещё раз простите. Так Вы говорите, от самого "его величества непобедимость"? Интересно, интересно. Номер телефона и впрямь его, значит, это не розыгрыш… А я ведь грешным делом подумала… Впрочем, что я подумала — не важно. Так что извиняюсь за столь пространную лекцию и жажду, просто жажду услышать, что же потребовалось от меня нашему глубокоуважаемому святому Никодиму? — да, похоже, говорить совсем без сарказма у неё не получалось.

Сергей задумался. Просить помощи у женщины? Но что ещё оставалось делать?

— Он сказал, если что, Вы поможете…

— Конечно, помогу, в чём вопрос! — на том "конце провода" хмыкнули и продолжили без всякого перехода: — Какое оружие Вас интересует? Марка, количество, год выпуска? В наличии есть превосходные старинные гранатомёты…

У Сергея в очередной раз отпала челюсть. Оказывается, обладательница мелодичного голоса была ходячим складом боеприпасов. Вот тебе и женщина! Сергей задумался. Оружие у него пока было и, наверное, правильнее было бы от него избавиться, а не выбирать новое. Но ему почему-то показалось, что оружие ему ещё пригодится, поэтому он не стал торопиться и поступил, как на его месте поступил бы умудрённый опытом закулисных игр старый прожжённый дипломат.

— Пожалуйста, извините, но это была лишь проверка, что Вы всё ещё занимаетесь этим бизнесом. Чуть позже мы подготовим список и свяжемся с Вами, чтобы обговорить детали. Ждите звонка. Я или кто-то из моих друзей Вам перезвонит.

На том конце провода снова фыркнули.

— Этот старый бабник видимо решил, что я уже копытца отбросила. Ну, уж нет! Его-то я, во всяком случае, переживу. А Вы, молодой человек, звоните, не стесняйтесь. Вот ещё что: вы не в курсе, как там его маленькая дочурка?

Сергей покосился в сторону своего мокрого от слез плеча и, улыбнувшись, ответил:

— Цветёт и пахнет.

— Ещё один шутник отыскался, — пробурчал странный оружейник, но в её голосе всё еще слышались теплые нотки. — Но Вы знаете, молодой человек, я не удивлюсь, если такой юный балбес, как Вы, пытается увиваться вокруг этой прелестной, ранимой девушки, — неожиданно тон её голоса стал гораздо строже. Она, словно спохватившись, охнула и заговорила совершенно другим, севшим до хрипоты голосом: — Я видела последние новости и теперь не сомневаюсь, что за всей этой суматохой стоит дедуля. А если это так, то, молодой человек, запомните: он втянул Вас в серьёзную игру, и может быть Вам стоит отступиться? Хотя вряд ли Вы отступитесь! Дед ещё ни разу ни в ком и ни в чём не ошибался, поэтому едва ли он мог ошибиться в Вашей персоне. Что ж, я обязана ему жизнью и, коль он дал Вам мой телефон, то я сделаю для Вас всё, что будет в моих силах. Когда будете готовы со своим списком — звоните.

Её телефон отключился, и Сергей ухмыльнулся собственным мыслям. Да, здорово она сказала: "втянул его". Ха, если бы она знала, кто кого куда втянул! Сергей снова усмехнулся, и уже морально готовый к появлению третьей представительницы слабого пола, набрал второй значащийся в памяти телефона номер. Номер, напротив которого стояла жирная надпись — стратег. Он нажал кнопку отправления звонка и в ожидании ответа стал вслушиваться в длинные гудки, исходящие из телефонной трубки. Наконец на другом "конце провода" откликнулись, но, вопреки его ожиданиям, ответивший голос был мужской, правда, по-женски мягкий, и до того спокойный, что Сергей подумал, что этому дядьке хорошо читать воскресные молитвы: молящиеся тут бы и уснули. Сергей поспешно представился:

— Я от генерала Ильченко.

— Ясненько, — было слышно, как мужчина сглотнул. — Так-с, какой планчик разрабатывать будем: учебный или боевой?

— Или.

— Ясненько, прекрасненько, на сколько персон? Я имею в виду группу, которую предстоит… — тут он словно спохватился. — Знаете что, молодой человек, приезжайте-ка ко мне, а то как-то по телефону не совсем… Глупо, что ли?! Запоминайте, диктую адрес.

— Стоп, стоп, стоп, — остановил его Сергей. — Нам не на чем до Вас добраться. Я, конечно, понимаю, что это верх наглости, но Вы извините, не могли бы прибыть сюда сами?

Мужчина на другом конце связи замялся, затем, словно решившись, отрывисто обронил:

— Давно не летал. — Он на секунду впал в раздумья. — Да ладно уж, чего там! Говорите, где Вы?

Две подряд неудачи почти сломили боевой дух полковника Оберштайна. Вначале этот мальчишка-сосунок угробил трёх его лучших специалистов — киллеров, а затем сумел уйти от погони его асов. Два ЛАГГА разбились. Некоторое облегчение Гансу приносило то, что "Консул" Ляпидевского упал в море и взорвался, но, к сожалению Оберштайна, было в его падении что такое, что невольно наводило на размышления. Полковник с присущим ему скептицизмом воспринимал всякие удачные совпадения с большим сомнением и подозревал, что легионер снова его обставил. Но доложить о своих подозрениях Его Преосвященству было всё равно, что добровольно положить голову на плаху. Докладывать о сомнениях было нельзя. И один раз решив для себя этот вопрос, Ганс Розберг предпочёл к нему больше не возвращаться. Его доклад командующему ВКРС был бодр, точен, лаконичен и выглядел так:

"Господин генерал, в результате проведённых мероприятий неприятель выявлен и уничтожен прямым попаданием ракеты класса воздух-воздух. К сожалению, потерь избежать не удалось: противником сбиты два ЛАГГ -17. "Консул" противника оказался замаскированным космическим прототипом ДД-44, вооруженным самонаводящимися тяжёлыми ракетами. В настоящее время ведутся работы по выявлению возможных контактов уничтоженного противника в нужном нам промежутке времени.

Подпись: Ганс Розберг Оберштайн".

Ответная телеграмма генерала не заставила себя ждать.

"Проделанная Вами работа заслуживает положительной оценки, но не могу не заметить, что задача, поставленная перед Вами, а именно розыск утерянного информационного носителя, до конца не выполнена. Активизируйте поиски возможных контактёров. Ввиду применения противником сверхсекретного оружия приказываю использовать для подавления вражеского сопротивления все имеющиеся в Вашем распоряжении силы. Для усиления Вашего подразделения высылаю роту космического спецназа, требую сохранять особую степень секретности.

Подпись: генерал ВКРС Хосе Игнасио Лопес".

Итак, почти ничего не изменилось. Полковнику предстояло действовать в прежнем режиме и тайно от генерала разыскивать исчезнувшего с поля зрения Ляпидевского. Первым делом следовало оцепить военный аэродром, куда он направлялся для встречи с помощником президента Георгием Игнатьевичем Хасановым. Во вторых нужно было выяснить, откуда и от кого был телефонный звонок, после которого помощник президента в спешном порядке отправился на этот самый военный аэродром. Но пока с этим ничего не получалось. Устаревшая сотовая техника не пеленговалась современными техническими средствами, и если бы не жучок, установленный в комнате первого помощника президента, зандрам совсем бы не удалось узнать о состоявшемся разговоре. Но всё могло стать не столь важным, если этот самый чёртов легионер всё же появился бы на бетонных плитах аэропорта. Оберштайн верил, что так оно и случится. Нужно было лишь запастись терпением и ждать.

Г.И. Хасанов, окружённый кучей телохранителей, прохаживался вдоль лётной площадки в ожидании странного визитёра. Назначенное время минуло четверть часа назад, а "Консул" Ильченко на территории аэропорта так и не появился. Не было и парня в серой куртке. Георгий Игнатьевич глубоко задумался. Какая-то неприятная мысль промелькнула в его мозгу и унеслась в его тёмные лабиринты, вытесненная обиженным самолюбием. Его — первого помощника президента заставляли ждать как влюбленного идиота! Воистину важной должна быть причина, по которой бывший командир попросил эту встречу, в противном случае Хасанов решил не оставить камня на камне от сверхвооруженного здания храма, построенного сбрендившим генералом почти в самом центре города. Нет, на сей раз генералу Ильченко не помогут ни его былые заслуги, ни мифические истории о готовящемся нападении инопланетян! Хасанов вновь взглянул на часы. Всё, время истекло! Ему надоело играть в шпионов! Он вынул из кармана маленький квадратик телефона сотовой связи и со всего размаху врезал им об мраморный пол. Пластмасса жалобно скрипнула под наступившим на неё каблуком и расползлась в стороны. Всё кончено, прежние друзья отринуты навсегда! Новая жизнь — новые правила. Помощник президента сжал кулаки, готовый метать молнии от сжигавшего его чувства унижения. Злость затмила разум. Он повернулся на стонущей плате и широкими шагами направился в сторону правительственного бота, и в этот момент раздался зуммер экстренной связи. Один из телохранителей вытащил из кармана портативную С- рацию и протянул её в руки Хасанова.

— Первый помощник президента слушает, — кисть Хасанова, державшая рацию, непроизвольно вздрогнула, с непередаваемой тоской защемило сердце, и он почему-то внезапно почувствовал, что сейчас ему сообщат какие-то странные новости, и эти новости будут печальными. Так оно и было. Тусклый голос дежурного радиста без представлений и объяснений передал поступившие к нему факты.

— Господин помощник президента, к нам только что поступили данные от службы воздушного наблюдения. В районе северо-восточного микрорайона случился непонятный инцидент: четыре авиакатастрофы произошли почти одновременно. Свидетели утверждают, что полицейский бот был сбит двумя армейскими ЛАГГами, которые вели преследование гражданского транспорта. Оба ЛАГГа вследствие ошибок пилотирования врезались в высотные здания, летчики погибли, гражданские лица не пострадали, за исключением преследуемого глиссера. Он упал в море и взорвался.

— Марка? Марка гражданского транспорта?

Сидевший на связи сконфужено замялся.

— Извините, господин Хасанов, в поступившей информации таких сведений нет.

Георгий Игнатьевич с досадой провел рукой по начинающим седеть волосам. По известному закону подлости в докладе не было именно тех сведений, которые интересовали его в данный момент больше всего. Впрочем, и без них бывший полковник уже не сомневался, что сбитый гражданский транспорт принадлежал генералу Ильченко. Теперь всё встало на свои места. Именно в этом заключалась причина опоздания на встречу так несправедливо коримого и теперь уже мёртвого молодого человека. Георгий в раскаянии едва не бросился назад, на лётное поле, собирать разбросанные по бетонным плитам осколки раздробленного телефона, но, поборов эмоции, он, лишь на мгновение остановившись, задумчиво перекрестился, и продолжил свой путь дальше. Если бы на нём была шляпа — он, наверное, её снял. Шляпы не было, и оттого помощник президента продолжил свои размышления относительно происходящего. В последнее время у него появились некоторые странные сведения, заставившие его насторожиться и "навострить уши", словно сторожевому псу, прислушивающемуся к шуршанию, раздавшемуся за забором дома. Теперь кое-что высветилось, но не прояснилось. Неужели военные чины и впрямь решились на совершение переворота? Нет, это казалось немыслимым! Он лично знал почти всех высших офицеров армии и мог поручиться практически за каждого! Но вместе с тем что-то же было… Ведь не просто так военные боты стали преследовать гражданский "Консул"?! С этим предстояло разобраться как можно быстрее и лучше всего до возвращения президента. Неторопливо подумав, он решил разрубить гордиев узел одним махом, а именно, собрать весь генеральский корпус в здании конгресса и задать им вопрос, что называется прямо в лоб, пусть попробуют отвертеться. В случае чего у него в распоряжении есть верный президентский полк, и заговорщиков можно будет арестовать прямо внутри здания. Президенту же, несмотря ни на что, Хасанов решил пока не докладывать, надеясь, что ему удастся справиться с заговорщиками собственными силами. Он хотел позвонить Ильченко и сообщить ему о гибели его протеже, но передумал, решив лишний раз не волновать старого друга.

Получив приглашение на экстренное заседание военного руководства, созываемого по инициативе первого помощника президента, генерал Лопес внимательно его прочёл, и теперь размашисто расхаживал по залу, в радостном предвкушении потирая руки.

— Никто не мог бы сделать нам лучшего подарка! Как это замечательно! Это знак свыше! Сам всевышний говорит нам, что настала пора действовать. Это же надо догадаться- собрать всех генералов в одном месте! Здание конгресса станет их общей могилой! — Хосе Игнасио перестал размышлять вслух, повернулся к зеркалу и уставился в глаза собственного отражения. — Что молчишь? Думаешь? Думай — не думай, всё давно предопределено. Время настало, ставки сделаны и менять их поздно. — Генерал сжал челюсти, резко развернулся на каблуках и, подойдя к столу, включил внутренний селектор связи: — Дежурный, вызовите мне полковника Оберштайна, срочно!

— Что ещё нужно этому мерзавцу? — думал полковник, поднимаясь по дворцовой лестнице. — Если бы он знал про временную остановку "Консула" возле смотровой площадки Семи башен, он бы давно выслал по мою душу расстрельную команду. Значит, дело не в этом. А в чём? Как мне надоела эта извечная игра в прятки-шпионки! Неужели нельзя жить с людьми в мире? Ведь можно же. Можно! Нет, такие, как генерал, не станут мириться с положением равного среди равных. Если мой друг майор Иванов не называет людей иначе, как ничтожными червями, ползающими у его ног, то что уж говорить о Лопесе, и уж тем более о Верховном канцлере! Такие же, как они, сволочи, уже сгубили нашу собственную планету, нашу собственную цивилизацию! Теперь настала очередь Земли. Земли… А что дальше? Они шумят, что мы сможем построить здесь рай, устремиться к звёздам, расселиться по всей галактике, но разве это возможно? Если мы за две тысячи лет не смогли искоренить в себе тягу к тотальному истреблению, то, захватив власть на Земле, разве сможем мы избавиться от этого порока всего лишь за несколько лет? Хорошо, если это удастся, а если нет? Тогда что, новое уничтожение? Куда мы побежим? Мира не станет. Марс и Земля на долгие миллионы лет превратятся в бесплодные пустоши. И сможет ли снова возродиться мир? — Оберштайн, переводя дух, тяжело привалился к перилам лестницы. Пот, выступивший на спине, стал холодным. Внезапно пришедшая в голову мысль, что кто-то может прослушать его мысли, словно током поразила всё его существо.

— Дурак, — полковник едва удержался, чтобы не сплюнуть на персидский коврик, устилающий лестничную площадку. — Какие же глупые мысли лезут иногда в мою голову! Я сам мелю чепуху! Земляне- низшая раса и должны исчезнуть. — С этими мыслями он вошёл в коридор, ведущий к генеральским апартаментам и, потянув за дверную ручку, вошёл в приёмную генерала Лопеса.

— Разрешите войти, Ваше Преосвященство?! — внутренне трепеща, полковник постучался в дверь генеральского кабинета.

— Заходите, полковник! — хранитель ордена взмахнул рукой, приглашая вошедшего садиться. Сделал паузу в ожидании, когда приглашённый усядется и, наливая в бокалы холодное янтарное вино, ехидно заметил: — Хорошо выглядите, полковник! — И тут же пояснил, словно боялся быть не правильно понятым: — Похудели, а это Вас молодит.

— Благодарю, мой генерал! — учтиво ответил Оберштайн, прекрасно понимая сомнительность этого комплимента. Последние дни изрядно вымотали полковника, и неслучайно его плотное тело потеряло несколько фунтов веса. Теперь под глазами висели тёмные кожаные складки, а брюки пришлось поддерживать давно заброшенным в шкаф ремнём.

— Что ж, полковник, у меня есть для вас задание, после выполнения которого Вы сможете немного отдохнуть и поднабрать потерянные килограммы.

— Я весь внимание… — полковник в ожидании подобострастно вытянулся, готовый в любой момент вскочить на ноги, но Лопес успокаивающе поднял руку "мол, сидите, сидите", и подняв бокал, первым пригубил налитое в него вино. Полковник не заставил себя ждать и последовал его примеру.

— Полковник! — от тона, каким было сказано это слово, Оберштайн аж подпрыгнул. А сколь на этот раз генерал не возразил против столь явного выражения своей преданности, то он так и остался стоять навытяжку с крепко прижатыми к бокам руками. — Вам доверена миссия чрезвычайной важности. Сегодня в девятнадцать ноль-ноль в здании конгресса соберутся все армейские генералы, кроме меня, естественно. Ваша задача — сделать так, чтобы они оттуда не вышли. Это, я думаю, будет не очень трудно, так как охрана мероприятия доверена Вашему спецподразделению. — Его Преосвященство криво усмехнулся. — Господин Президент в последнее время отчего-то утратил доверие к военному ведомству. — Тут генерал позволил себе театральную паузу: "мол, мы — то знаем, кто подбрасывал президенту компрометирующую генералитет информацию". — Так что одевайте военную форму и займитесь охраной здания. Живым оттуда не должен выйти никто. Особо проследите за тем, чтобы не было утечки информации. Заседание должно идти под грифом "секретно". Так что никакой прессы. И не дай Вам бог, если в какую-нибудь паршивую газетёнку просочится хоть песчинка информации с сапога самого завалявшегося подполковника. Я не потерплю даже намёка, даже предположения об истине! Генералитет должен просто исчезнуть. Вам всё ясно?

— Так точно, господин генерал!

— Тогда выполняйте.

Если бы не пустующий в выходные город, его бы будоражило не хуже разворошённого муравейника. Надо же, среди белого для грохнулись три летательных аппарата, два из которых суперсовременные ЛАГГи и один полицейский "Мустанг"! Причём полицейская машина была сбита теми же самыми ЛАГГами. Впрочем, об этом в информационных сообщениях умалчивалось. Военные моментально наложили гриф "совершенно секретно" на эту и на всю последующую информацию. Предпочитал помалкивать и пилот второй полицейской машины, благоразумно решив, что своя шкура гораздо дороже истины. Рекламный ролик, крутившийся все воскресные дни по видеофону и предлагавший ошалевшим от безделья гражданам недорогой шампунь от перхоти, заменили на более патриотичный, объявляющий очередной набор легионеров. Но кто его смотрел? Большинство жителей мегаполиса предпочитали проводить выходные на пляжах, а не у надоевших за неделю телевизоров. Тем временем во всём мегаполисе полицейские функции перешли в руки спецподразделения 4 — Б, чёрные машины которых с оглушительным рёвом чертили пространство над северо-западной частью города. Жители, оставшиеся по каким-либо причинам в черте города, одновременно напуганные и обрадованные (кому же не интересно узреть собственными глазами настоящую, а не киношную катастрофу?) произошедшими событиями, всё же предпочли покинуть ставшие вдруг небезопасными воздушные машины, и в ожидании новых зрелищ взобрались на крыши небоскрёбов. Некоторые, самые сообразительные, притащили с собой мешки снеди, и теперь устроили на крышах пикники, предаваясь маленьким житейским радостям. Тем временем в полицейском участке кипела бурная дискуссия, хотя дискуссией этот бедлам назвать было сложно. На самом месте дискуссии не было, никто никого не хотел слушать, а все лишь кричали и орали, стараясь перегорланить друг друга. Громче всех надрывался капитан Слуцкий. На правах начальника он пытался остановить разбушевавшуюся команду, но своими криками только подливал масло в огонь. Коротышка Босин, проявив недюжинную ловкость, взобрался на начальственную табуретку и вещал оттуда глухим утробным голосом. Штольтграф, наш милый Штольтграф, затравленно озираясь, подвывал откуда-то из угла и время от времени бросал настороженные взгляды на сидевшего с безучастным видом негра. Казалось, что он — единственный из всего полицейского отряда не забыл о присутствии в помещении задержанного.

Пока весь сто семнадцатый участок раздирал на части безудержный протест на действия военных, отстранивших их от несения полицейской службы, капрал Клёпиков спокойно возлежал на диване в кабинете начальника участка и потягивал пиво из его холодильника. Сам начальник участка отсутствовал ввиду… Ввиду чего — Клёпиков не знал, но подозревал, что отсутствовал он ввиду выходных, укатив позагорать на побережье Средиземноморья. Так что ничто не мешало Клёпикову наслаждаться янтарным блеском пива. Одно было жаль: вяленая вобла давно кончилась, но после неё остался нестерпимо сладостный аромат, щекотавший волосатые ноздри капрала. Спор, кипевший в полицейском участке, касался в основном того факта, что дело, так успешно начатое полицейскими и, возможно, сулившее мировую славу, опять прикарманили чёртовы военные, которые, по словам сержанта Босина, пальцем о палец не ударили для того, чтобы следствие продвинулось хоть на шаг вперёд. Клёпиков участия в споре не принимал. Он и без того знал, что митинг в участке закончится ничем, пошумят немного и разойдутся по домам, досматривать бесконечные шпионские сериалы. В общем, на самом деле настроение у Клёпикова было не ахти, а тут ещё так некстати кончилось пиво. Капрал с ленивой грацией персидского кота потянулся и, поднявшись, неторопливо направился к выходу. По дороге он зацепил своего напарника, тоже не горевшего особым желанием продолжать бесконечный диспут и вышел вместе с ним за пределы митингующего участка. Всё также неторопливо оба полицейских влезли в стоявший на посадочной площадке дежурный "Мустанг" и запустили двигатель. В мозгу у Клёпикова зрела ещё до конца не оформившаяся мысль о том, что покуда в участке царила мать вселенной — анархия, можно было не спеша покрутить над городом пируэты или даже слетать на часочек к морю… Представив себе лазурный берег с искрящимся на солнце песочком пляжа, Клёпиков довольно зажмурился и, оторвав глиссер от земли, устремился к вожделенному. Но пролетая над городским парком, полицейский сканер-идентификатор, остававшийся включённым, внезапно заверещал пронзительным сигналом тревоги.

Глиссер давно устаревшей марки "Флаубер", почти неслышно спикировав вниз, приземлился аккурат возле левого угла парка. Сергей, разглядев на нём цифры номера, разбудил спящую на его плече девушку и, схватив её за руку, побежал в направлении работающего мотора. Но едва они выскочили из-под защиты зелёных насаждений, как откуда-то из-за угла вывернул полицейский "Мустанг" и, зависнув над тротуаром, повернул свои лазеры в сторону маленького "Флаубера". А из кабины в сторону бегущей парочки взглянула ухмыляющаяся рожа полицейского. Сергей замер. Его правая рука медленно потянулась к заткнутому за пояс бластеру. Он уже был готов выхватить его, чтобы открыть стрельбу, но мгновением раньше щуплый мужичонка, с невероятной скоростью выскочивший из кабины "Флаубера", оказался между легионером и зависшим в полуметре от земли полицейским "Мустангом".

— Стойте! — закричал он. Его голос был столь пронзителен, что казалось, его должна была услышать вся округа, а в окнах домов осыпаться пластиковые стёкла. Но стёкла остались на месте, а из полицейской машины показалась розовая морда капрала Клёпикова.

— Не валяйте дурака, сержант! Ваша игрушка, сколь бы мощной она не была, не сможет прорезать броню "Мустанга", а вот наши ракеты разнесут всё в радиусе двадцати метров. Так что бросайте оружие и сдавайтесь.

— Стойте! — голос стратега, на этот раз прозвучавший повелительно-грозно, заставил всех вздрогнуть. — Не надо торопиться! Нельзя допустить непоправимого. Давайте не спеша разберёмся, а уже после решим, стоит ли расходовать ракеты и сажать батареи наших лазеров.

В другой день подобное предложение показалось бы капралу Клёпикову если не оскорбительным, то уж наверняка недостойным внимания, но сегодня всё было по другому, да и зачем было спешить? Разворотить с помощью ракет всю окружающую местность он всегда успеет, а вот узнать, что хочет этот коротышка, и каким боком замешан в убийстве этот ладно скроенный сержант, было очень интересно. К тому же уж очень хотелось подложить свинью этим выскочкам из военной контрразведки:

— Ладно, я согласен, спешка нам ни к чему, но и тянуть резину тоже не к чему. Итак, у вас есть десять минут, но помните: мой напарник держит палец на кнопке пуска. А ты, сержант, убери руку с рукояти бластера. Я не тороплю, но ваше время пошло. — Он довольно ухмыльнулся, взглянул на часы, засекая время, и принялся ждать. Последнее слово, как всегда, осталось за ним.

Клёпиков, как и половина полицейских его участка, не верил в виновность бывшего легионера, потому и не опасался за свою жизнь, высунувшись из бронированной кабины глиссера. Он в своей наивности полагал, что невиновный человек никогда не станет стрелять в полицейского, но как мало он знал о людях! Ведь даже безобидный маленький зверёк, будучи загнан в угол, бросается на своих обидчиков. Ляпидевский сейчас был именно таким зверем, к тому же он был отнюдь не безобидной белочкой, а повидавшим виды легионером, умевшим и повидавшим многое.

Сергей посмотрел на высунувшегося из машины капрала и задумчиво поскрёб пальцами о рукоять своего оружия. То, что он сумеет снять этого самоуверенного копа, сомнений не вызывало, но вместе с тем не вызвало сомнений и то, что его напарник нажмёт кнопку раньше, чем на землю упадут первые капли полицейской крови. Выбора не было. Получалось одно из двух: либо полицейские примут его сторону, либо президент никогда не увидит этой дискеты. Правда, оставался ещё генерал, но надежда на интернет была ничтожна. Всё ещё не убирая взгляда с самодовольного улыбающегося лица копа, Ляпидевский разжал ладонь и медленно вытащил руку из-под полы куртки. В этот момент он ощутил, как налетевший прохладный ветер заглянул под его майку, и мелкие мурашки, растекаясь, побежали по всему телу.

Время утекало, как утекает сквозь пальцы песок. Сергей словно оцепенел, не решаясь сделать сколь нужный, столь и рискованный ход, Клёпиков начал нервничать. Наверное, если бы не низкорослый Стратег, эти десять минут так бы и протекли в тревожном ничего неделании, но он, единственный из всей компании не потерявший возможности действовать, схватил Сергея за руку и тряхнул её так, что едва не выдернул из сустава:

— Вам что, нечего сказать? Объясните этому полицейскому, что к чему! В конце концов, я тоже хотел бы знать, с чего это вдруг поднялась вся эта свистопляска! — Стратег, в отличие от Ляпидевского, последние видеоновости не пропускал, и теперь хотел добраться до истока происходящих событий. — Ну же, ну…

Настойчивость этого человека поколебала сомнения Сергея. Он замялся лишь на мгновение, затем сглотнул и, медленно опустив руку в карман, так же медленно вытащил из него злополучную дискету:

— Все объяснения здесь, но мы не можем оставаться на месте, нам нужно где-нибудь укрыться. — Он увидел, как скривилась рожа копа, но не стал обращать на это внимания. — Это слишком важно. Если военные заметят нас здесь, то крышка будет всем: и вам, — он ткнул пальцем в сторону копов, — и нам.

При упоминании военных у Клёпикова свело скулы. Это было последней каплей. Он сплюнул прямо на тротуар и, кивнув себе за спину, приказал:

— Садитесь в машину, поедем в полицейский участок.

Сергей отрицательно покачал головой:

— Только не туда!

— Может, ко мне?! — без всякой надежды в голосе предложил засуетившийся Стратег.

— Нет, этот вариант меня не устраивает, — Клёпиков был непреклонен. — Или в полицейский участок, или давайте сюда вашу чёртову дискету.

Сергей понял, что выбора нет.

— Хорошо, только отгоните машину под деревья, чтобы нас не было видно с воздуха.

Клёпиков согласно кивнул и скрылся за бронестеклом. Полицейская машина медленно развернулась и плавно въехала под сень огромного дуба. Стратег, словно спохватившись, влез в свою шестиногую стрекозу и, завывая двигателями, притулился подле широколобого "Мустанга". Всё ещё чувствуя себя на прицеле, Сергей медленно побрёл вслед за полицейским глиссером, дверь которого плавно приоткрылась, и сержант увидел вытянутую в его сторону руку с раскрытой ладонью. Он сразу сообразил, чего от него хотят и приготовился вложить в ладонь полицейского дискету, но тут его невежливо отстранили в сторону. Худой, словно жердь, Стратег оказался подле "Мустанга" и всё тем же визгливо-громыхающим голосом потребовал:

— Пропустите меня в кабину, я тоже хочу знать, что происходит.

Штольтграф повернулся к сидевшему за клавиатурой Клёпикову:

— Как?

— Да чёрт с ним, пусть лезет, что нам этот хиляк?!

Дверца открылась, и вниз опустился небольшой трап. Стратег, быстро переступая ногами, забрался в кабину и уселся в свободное место третьего пилота.

— А меня? — раздался из-за кустов растерянный девичий голос. — Я тоже имею право знать, что творится в этом чёртовом городе! В конце концов, это меня всё утро пытаются убить!

Все замолчали и посмотрели в её сторону. Последние десять минут про девушку совсем забыли. Что касается Клёпикова, так он вообще принял её за случайно оказавшегося здесь прохожего. Полицейские переглянулись, и Клёпиков безнадёжно махнул рукой:

— До кучи…

Дискета медленно уползла в прорезь компьютерного мозга, и тихая мелодия возвестила о начале загрузки. Предоставленный самому себе, Сергей мог бы попытаться бежать, и даже существовала большая вероятность, что это эму бы удалось, но бежать без дискеты не имело смысла. Он глубоко ругал себя за то, что такая простая и, в общем-то, естественная мысль сделать с дискеты несколько копий не пришла ему в голову чуть раньше, когда он ещё находился в храме. Если бы он это сделал, тогда бы не пришлось, практически вцепившись зубами в полицейский бот, глупо дожидаться решения, которое примет тупой круглолицый капрал. Время бежало стремительно. Сергей посмотрел на часы. Прошло уже более сорока минут. Если дискета могла кого-то убедить, то она уже своё дело сделала. Ляпидевский вытянул руку и изо всех сил постучал по фюзеляжу. Дверь тотчас отъехала в сторону и из кабины высунулась растерянная морда Штольтграфа.

— Ух ты! — только и произнес он и снова нырнул вовнутрь машины. Дверь осталась гостеприимно распахнутой. Какое решение приняли копы — было очевидно. Сергей ухватился за поручень и стремительно, одним прыжком влетел в кабину. Вся четвёрка, сбившись в кучку и едва ли не обнявшись, уставилась в мерцающий красками экран.

Нарушать столь идеалистическую картинку не хотелось, но время продолжало неумолимо сжиматься.

— Всё, посмотрели, и будет, пора сматываться! — Сергей тронул за плечо ещё больше раскрасневшегося Клепикова. И на всякий случай уточнил: — Насколько я понимаю, вы с нами? — капрал молча кивнул. — Тогда выключай, и деру отсюда, дёру! — Сергей окинул взглядом сидящих. — Хотя сначала сделай четыре копии. И всё, всё, полетели к чёртовой матери! Поищем более безопасное место. А это, — Сергей показал на мелькающие перед глазами картинки, — досмотрим позже.

Клёпиков снова кивнул. Стратег заёрзал на своём месте, потом махнул рукой в сторону одиноко стоявшего "Флаубера".

— Пусть здесь постоит, заберу, когда закончится эта котовасия. — Он пожал плечами и виновато развел руками. — Я тут нарисовался перед парочкой военных, так что пусть так… — И он, словно ища поддержки, покосился в сторону девушки, которая, наконец сумев оторваться от экрана, посмотрела на Сергея. В её вытаращенных глазах отразилось такое удивление, что он едва не рассмеялся, а она выдохнула:

— Неужели это всё- правда?

— Да.

От этого короткого слова, сказанного так легко и просто, девушка едва не потеряла сознание. Горло сжал спазм, а в голове противно зашелестело, но она нашла в себе силы и нерешительно улыбнулась. Сидевший рядом Стратег ободряюще похлопал её по плечу, и она, пару раз всхлипнув, вытерла невесть откуда взявшимся носовым платком невольно навернувшиеся слезы и, вжавшись в пассажирское сиденье, притихла. Сергей, которому надоело смотреть на эту средневековую мелодраму, нехорошо выругался, бесцеремонно протиснулся между полицейскими и сел рядом с девушкой.

— А что было бы, если вы не поверили нам или, того хуже, оказались агентами зандров? — спросил он у сидевшего впереди Клёпикова. Тот задумался и только открыл рот, что бы ответить, но его опередил широко улыбающийся Стратег.

— Два трупа, — коротко бросил он, показывая спрятанный в рукаве старинный женский браунинг.

— Но как? — воскликнул растерявшийся капрал. — Мы же на подлёте просканировали вас всех троих, и лишь в одежде Ляпидевского присутствовало достаточно металла, чтобы это могло быть оружием!

Стратег насмешливо улыбнулся.

— Но я ведь перегонял "Флаубер"…

Клёпиков шлепнул себя от досады по голове и шумно выдохнул. Всё вроде закончилось, можно было смеяться, но смеяться отчего-то не хотелось.

Моторы заработали тихо и ровно. Клёпиков повернулся к сидевшей рядом троице и отрывисто бросил:

— Куда?

— Наверное, теперь всё же ко мне, — устало произнес Стратег, повторяя своё недавнее предложение. — Ибо, как я понимаю, у остальных моих друзей дома неспокойно. — И неторопливо назвал свой адрес.

— А там есть где укрыть наш "Мустанг"? — дав задний ход и медленно выползая из-под деревьев, поинтересовался покрывшийся мелкими капельками пота капрал.

— Не беспокойтесь, в моих апартаментах можно спрятать целую эскадрилью, летите и ни о чем не беспокойтесь. Только, пожалуйста, держитесь над самым тротуаром! — и, увидев недоумение в глазах повернувшегося к нему полицейского, поспешно пояснил: — Если не столкнёмся нос к носу с вражескими машинами, то ни один локатор не сможет нас запеленговать. Так что дерзайте, молодой человек, дерзайте! — Стратег замолчал, закрыл глаза и, усаживаясь поудобнее, заёрзал задом по широкому кожаному сиденью глиссера.

Через полчаса, лавируя в узких пригородных улочках между старинными малюсенькими домиками, они оказались у прибрежной бухты и, пронесясь над океанскими волнами каких-то пяток километров, влетели в огромный, хорошо освещенный, каменный грот.

— Всё, приехали! — радостно воскликнул капрал Клёпиков, опуская машину на гладко отполированные камни пола.

Помещение было действительно огромным, но Нина, оглядевшись по сторонам, нашла окружающую спартанскую обстановку даже романтичной. "В другое время, — подумала она с тоской, — здесь можно было бы свить уютное любовное гнёздышко". Но сейчас было не такое время, чтобы рассуждать о романтике. — "Любовное гнёздышко, — ещё раз про себя повторила она, и тут же вознегодовала на самою себя. — Это же надо, какие глупые мысли появились в её голове! Любовное гнёздышко, ах, ах, ах! Наплевать и растереть! Разве не считает она всех мужчин недоразвитыми уродами? Разве не она всего день назад призывала женщин к бойкоту? Кажется, это было так давно! Теперь оказалось, что все эти призывы и все эти дурные лозунги воинствующей феминистки были всего лишь игрой, способной хоть немного приукрасить серую, одиноко-тоскливую, жизнь. И вот теперь, когда эта самая жизнь хлестнула через край, разрушая привычную тишину мира, оказалось, что в этом новом, наполнившимся опасностями мире, так нужно сильное мужское плечо, на которое могла бы опереться слабая, хрупкая девушка, и которое почему-то никто не спешит предоставить в её распоряжение. Она выглядела совершенно растерянной. Ей хотелось то плакать, то смеяться над самой собой, то негодовать в искреннем возмущении. Но она молчала и лишь изредка бросала косые взгляды на окружавших её мужчин, в своих заботах словно бы её и не замечавших. А может быть, дело не в них, а в ней? Может быть, для того, чтобы тебе в трудную минуту подставили плечо помощи, нужно быть не слабой, а сильной? Чтобы и ты могла хоть кому-нибудь, хоть немного помочь?!

Они лишь на минуту задержались около дышавшего теплом двигателей "Мустанга", забрали находившееся в кабине ручное оружие, и уже вооруженные бластерами, пошли вглубь грота. Стены, отполированные будто грани редкостного бриллианта, матово поблёскивали, и создавалось впечатление, что они находятся внутри великолепной чёрной жемчужины. Они шли долго. Грот, когда-то давно построенный для размещения ракет стратегического назначения, казалось, тянется до бесконечности. Стены, освещённые неоновыми лампами, по- прежнему отливали жутковатой чернотой. Гладкий до невероятия пол казался сделанным изо льда, но ноги спокойно ступали по нему. Наконец впереди показалась узкая полоска солнечного света, бившая от куда-то сверху и освещавшая высокие тропические растения, спрятанные под стеклом.

— Моя оранжерея! — с гордостью в голосе пояснил Стратег и, забежав вперёд, принялся объяснять, какое растение как называется. Но если честно, то Сергей не слушал. Его больше интересовал вопрос, когда же, наконец, кончится это проклятое подземное путешествие, они придут в конечный пункт или, на худой конец, хотя бы сделают небольшой привал. "Если ещё через пять минут не доберемся, — решил он, — то сам устрою себе остановочку, в противном случае мои ноги скоро отвалятся от усталости". Ляпидевский слегка прихрамывал. Мышцы его ног ныли от наполнявшего их напряжения, и он всё сильнее и сильнее чувствовал, как в них вливается свинцовая тяжесть копившейся всё последнее время усталости. Он хотел попросить спутников о коротеньком привале, когда Стратег показал рукой на идущую вверх лестницу.

— А это — тайный вход в моё убогое жилище. — Он широко улыбнулся и первым полез вверх. Сергей двинулся следом. Прямо перед глазами во всю стену огромными фосфоресцирующими буквами было начертано: "Внимание! Вход в частные владения профессора, доктора биологии и фармакологии Александра Абрамовича Лобенштайна. Непрошеных гостей прошу не беспокоить!" Прочитав надпись, Сергей улыбнулся и почему-то окончательно успокоился. Даже, казалось бы, смертельная усталость немного отступила, освободив место невесть откуда взявшимся новым силам.

Убогое жилище Стратега или, как его действительно звали, Александра Абрамовича Лобенштайна, на поверку оказалось огромным коттеджем, высившимся на берегу океана и напоминавшим своими архитектурными вывертами древний замок. Впрочем, внутри помещение было более чем сверхсовременным: в каждой комнате стояло по видеофону, утыканному всевозможными приставками и прочими прибамбасами; дюжина роботов от великолепных кухонных агрегатов до простейшего мусороуборшика сновали по всем комнатам, гудя своими сервоприводами, от чего возникало впечатление, что по квартире летает, не находя себе места, растревоженный пчелиный рой. В довершение всего в каждом окне торчали маленькие квадратные кондиционеры.

Стратег на правах хозяина распоряжался и отдавал команды. Первым делом он потребовал сложить в прихожей всё имеющееся оружие, затем предложил всем желающим принять душ или ванну, и в зависимости от пожелания гостей, был готов предоставить в их распоряжение тысяча сто пятьдесят видов шампуней и триста сорок шесть мочалок от новейших автоматизированных до обыкновенных морских губок. На предложение идти мыться Нина лишь фыркнула и решительно отказалась. Хотя, если честно сказать, ей страшно хотелось оказаться в тёплой воде глубокой ванны, чтобы окунувшись в мягкую пену, хоть на минуту отвлечься от навалившихся за утро событий. Но она боялась, что в этом поступке мужская часть их команды усмотрит проявление женской слабости. Кроме того, девушка не без оснований опасалась, что воспользовавшись её отсутствием, мужчины разработают какой-нибудь военный план и её в него посвящать не станут.

Сергей тоже страстно желал помыться, но вымотанный утренней нервотрёпкой, чувствовал, что стоит ему опуститься в ванну, как он уснет, и если его даже станут будить, то сделать это будет очень трудно. И поэтому от радушного хозяйского предложения он тоже, вопреки снедавшим его желаниям, отказался. Клёпиков и всё время молчавший Штольтграф и вовсе не видели причин, чтобы нежиться в пене, когда вокруг разворачивались такие события. Получив единодушный отказ, Стратег пожал плечами, но не стал настаивать.

— Хорошо, не хотите — как хотите. Но надеюсь, отобедать-то вы не окажетесь?

Сергей, соглашаясь, вяло кивнул. Нина неопределённо пожала плечами, словно это не в её желудке при слове еда застучали столовые ложки голода.

— Да, перекусить было бы совсем неплохо, — Клёпиков бросил короткий взгляд на своего напарника и улыбнулся. Оба полицейских вообще любили поесть. Впрочем, и сам хозяин замка тоже считался изысканным гурманом. Повинуясь его приглашающему жесту, вся компания направилась в сторону тут же распахнувшихся им навстречу высоких резных дверей, покрытых тонким золотым напылением.

Едва усевшись за стол, Сергей почувствовал, что засыпает.

— Мне бы крепкого кофе, — глядя на гостеприимного хозяина мутным взглядом, попросил он, мучительным усилием подавляя зевок.

— Ах, батенька, да Вы, я вижу, изрядно подустали! Но ничего, мы Вас сейчас быстренько приведем в норму! У меня тут есть чудо — пилюли. Скушаете одну пилюльку, и сразу же почувствуете себя неимоверно лучше. Александра Абрамович засуетился, нажал на столе какую-то кнопочку, и в стене напротив кресла Сергея открылась небольшая ниша. В её глубине Ляпидевский увидел с десяток сине-зелёных пилюль овальной формы, и в сонном оцепенении захватив в пригоршню сразу несколько штук, приготовился отправить их в рот, но был остановлен грозным профессорским окриком.

— Не более одной, молодой человек, не более одной! Снадобье очень сильное! Не каждый организм сможет выдержать действие двух доз столь мощного стимулятора.

Сергей, всё так же сонно посмотрев на профессора, кивнул, как бы давая понять, что всё понял и, взяв одну, как ему показалось, самую большую таблетку, под пристальным взглядом Александра Абрамовича отправил её в рот. Он приготовился положить остальные обратно, но вновь был остановлен всё ещё пристально глядевшим на него профессором.

— Положите их себе в карман. Время тяжёлое. Может быть, они Вам ещё пригодятся. Сергей улыбнулся уголками губ и, завернув стимуляторы в салфетку, бросил их в нагрудный карман куртки. Затем сел на стуле и, не в силах подавить наползающую усталость, закрыл глаза. Действие пилюли оказалось воистину чудотворным: через пять минут, полный бодрости и сил, он с удовольствием сметал пищу с любезно предоставляемых роботами-официантами тарелок.

С трапезой было покончено. Заботливые роботы — уборщики, тихо шурша, прямо на глазах удивленных гостей утилизировали остатки еды, тщательно очистили дорогую фарфоровую посуду и удалились. Профессор, всем своим довольным видом излучая гостеприимство, поднялся из-за стола и пригласил насытившуюся разношёрстную компанию в просторные апартаменты своего кабинета. Шторы, занавешивавшие окна, создавали в помещении приятный золотисто-розовый полумрак. Нина, задержавшаяся у дверей, незаметно отделившись от остальных, подошла к ближайшей к входу шторе, осторожно приподняла её рукой и заглянула, надеясь увидеть раскинувшийся за окном пейзаж, но на месте, казалось бы, огромного окна, оказалась глухая стена, подсвеченная золотистым свечением. Озадаченно поведя взглядом, она встретилась с лукавым взглядом хозяина, с усмешкой наблюдавшего за её манипуляциями.

— Бутафория, милая моя, бутафория! Здесь много чего из разряда призрачной бутафории. Вот эта комната, например, исключительно добрая старая бутафория. Стоит только мне нажать спрятанную под столом кнопку, и шторы разъедутся, а за окном откроется прекрасный вид на океанские просторы. Причём, заметьте, будь здесь и вправду окно, вид был бы тем же! Картина, которую Вы можете видеть на этой стене, есть ничто иное, как защитный экран, изолирующий эту комнату от электромагнитных волн. Этот удобный стульчик в одно мгновение может трансформироваться в боевого робота, а тот симпатичный коврик — лист прочнейшего бронепластика. Приподняв его, Вы без боязни можете укрыться от нацеленного на Вас армейского бластера или термоплайзера.

Впрочем, я не стану утомлять вас перечислением всего необычного, что есть в этой комнате, но поверьте: ни одно слово, сказанное в этом помещении, не может быть услышано кем-то посторонним. Мы здесь полностью изолированы и отрезаны от внешнего мира. Мне, конечно, интересно найти в вашем лице благодарных слушателей, и я бы долго мог про неё рассказывать, но времени у нас мало.

Итак, приступим. Я предлагаю начать нашу работу не с отвлеченных рассуждений, а с просмотра этой злополучной дискеты. Сперва неторопливо посмотрим, что нам принёс молодой человек, а уже потом будем думать и решать, как действовать дальше.

Время, затраченное на просмотр дискеты, для бывшего легионера тянулось, словно убегающая вдаль вечность. Организму, напичканному львиной дозой стимулятора, хотелось действовать, а вовсе не сидеть в мягком бархатистом кресле, вглядываясь в экран монитора с медленно сменяющимися кадрами фильма. Сергей был готов делать всё, что угодно, лишь бы не сидеть, сложа руки. Наконец он не выдержал, отвернулся от экрана и, слегка поскрипывая зубами, принялся задумчиво перебирать руками неизвестно как оказавшиеся здесь чётки. Чтобы запомнить хранящуюся в дискете информацию, повторного просмотра Сергею не требовалось. Он помнил всё: все картинки, все ряды убегающих цифр, все адреса и все перечисленные на ней фамилии. Он сам был не в состоянии поверить в то, что его память может усвоить столько информации за столь короткий срок. Усталости он уже не чувствовал, но вместо неё в груди появилась какая-то нарастающая тоска. Нет, не тоска, а скорее, ноющая ностальгия по давно позабытой службе в космическом десанте. Действие стимулятора постепенно утрачивало свою взрывную силу, и Ляпидевский, задумавшись о прошлом, не заметил, как фильм, записанный на дискете, закончился, как Стратег выключил компьютер и все присутствующие повернулись в его сторону.

— Ну-с, — сказал профессор, обращаясь почему-то к одному Ляпидевскому. — Что Вы думаете делать? Прежде чем Вы мне позвонили, у Вас, как я понимаю, какой-то план уже был, но почему-то не удался. Это так?

Не сразу вернувшийся к реальности, Сергей вскочил с кресла и растерянно посмотрел на окружающих. Наконец, сообразив, что от него требуется, он успокоился и медленно, чтобы дать самому себе возможность обдумывать слова, начал говорить.

— Первоначально мной планировалось передать дискету Георгию Игнатьевичу Хасанову. — Лобенштайн понимающе кивнул, и Сергей уже более уверенно продолжил: — Помощник президента — личный друг генерала Ильченко, — пояснил остальным собравшимся, чтобы им стало ясно, почему именно ему, а не какому-нибудь другому чиновнику из состава Земного правительства он хотел передать попавшую к нему в руки дискету.

При упоминании имени своего отца, девушка вздрогнула, а сидевший рядом Клёпиков присвистнул. В его понимании легендарный командир первого легиона стоял гораздо выше всех президентов вместе взятых. Президентов много. Одни уходят, другие приходят, а командир легендарной легион-бригады на две планеты всего один. А ведь не так часто в современной истории людям случается вплотную столкнуться с простым участником настоящих войн, а с настоящим героем-генералом — это уж нечто из области фантастики! Тем временем Сергей продолжал.

… Но встреча с помощником президента не состоялась. Нас преследовали армейские ЛАГГи и едва не сбили. Но теперь, я думаю, что именно вражеское преследование спасло нас от гибели. Военный аэродром наверняка кишит агентами зандров. Позже я пытался дозвониться до Хасанова, но безуспешно. Он либо нейтрализован, либо лишился связи. Кроме того, я полагаю, что попытка встречи с ним заранее обречена на неудачу. Если инопланетники прокололись один раз, дав возможность назначить встречу, то я не думаю, что так будет и в следующий раз. Теперь они знают, что дискета у людей, ищущих встречу с президентом, и сделают всё, чтобы не допустить этого. В целом у меня всё. Как действовать дальше — я так и не придумал. Вариант вылета в Бразилию и с последующей попыткой пробиться к президенту хоть и не лишён привлекательности, но совершенно нереален. Как мы знаем, всё воздушное пространство вокруг Земли контролируется нашим противником, и если у них нет в распоряжении ракет ПВО, в чём я, если честно, сильно сомневаюсь, то вполне достаточно ЛАГГов, чтобы перехватить любое подозрительное воздушное судно и отучить его летать, куда не просят. Можно бы, конечно, и без президентского указа ударить по основным базам противника, но для этого нужны силы и средства, а их — то у нас как раз и нет. Так что у меня, господа, всё. — Сергей по — военному щелкнул каблуками, дурашливо склонил голову и, не дожидаясь реакции остальных, сел.

Маленький профессор улыбнулся краешками губ и слегка поаплодировал.

— Похвально, молодой человек, похвально, кратко и по существу. Кто ещё желает высказаться?

Все промолчали.

— Признаться, у меня тоже нет никаких стоящих идей. А если идей нет, то следует посчитать то, что у нас есть в наличии, наш, так сказать, стратегический запас. Во-первых, это знания. Во-вторых — это все мы. В-третьих, один полицейский бот, который, если его довооружить, сможет показать кузькину мать любому армейскому ЛАГГу.

— Перевооружить? — на лице Клёпикова появилась презрительная гримаса. — Чем? Где мы сможем раздобыть оружие? Может, Вы предлагаете захватить военную базу?! — Клёпиков замолчал и, показывая всю безнадежность ситуации, развёл руками.

— Ну, молодой человек, это вы зря. Нельзя отчаиваться. Все может решиться неожиданным образом. Тем более, я подозреваю, что о том, где взять оружие, нам может подсказать этот славный молодой человек. — Лобенштайн посмотрел в сторону сидевшего напротив Сергея. — Я не слишком ошибаюсь по этому поводу? — профессор снова улыбнулся. Улыбка у него была едва заметной, немного лукавой, но приветливо — ободряющей.

Сергей, только сейчас вспомнив о таинственной собеседнице, обрадовано кивнул.

— Есть у меня один телефончик, генерал Ильченко подарил. Если абонент не врал, то у него и впрямь можно найти всё, что только душа пожелает.

— Отличненько, отличненько! Видите: с вооружением проблем не будет. Вот только что станем делать с личным составом? Нас всего пятеро, маловато… — Профессор задумчиво посмотрел на капрала Клёпикова. Смотреть на Штольтграфа не имело смыла. Тот за последние несколько часов не произнёс и трех слов, поэтому ждать от него появления красноречия было бы просто безумием.

Капрал, собираясь с мыслями, задумчиво почесал подбородок.

— Думаю, если ребятам из участка показать эту дискету, то, пожалуй, они помогут. Они сегодня как раз на взводе, им только дай возможность поворошить армейские уголёчки! А что касается меня, так лично я готов лететь хоть сейчас!

— Не спеши, её налетаемся. Скажи лучше, сколько полицейских в вашем участке?

— Не считая нас, ещё семеро.

— Не густо…

— Знал бы я, как оповестить моих однополчан, мы бы тогда, пожалуй, имели полсотни опытных, хорошо подготовленных бойцов, — встряв в разговор, угрюмо процедил бывший легионер космического флота, и на его лице отразилась мучительная работа мысли.

Стратег едва не подпрыгнул.

— Легионеры?! Вот и прекрасненько! Как оповестить их — мы ещё решим, но проблем, я думаю, не будет. Ты лучше скажи, помнишь ли ты их адреса?

Ляпидевский, в очередной раз подивившись выкрутасам собственной памяти, не задумываясь кивнул. Ещё утром он был уверен, что после случившейся передряги не вспомнит не то, что адресов своих бывших однополчан, но и своего собственного.

— Тогда кончай грустить, садись к компьютеру и начинай печатать.

На том пока и остановились.

Пока Сергей барабанил по клавиатуре, все остальные молчали, усиленно переваривая всю имеющуюся у них информацию. Наконец, стук вновь вошедшей в моду (взамен звукописи) клавиатуры сменился легким шуршанием принтера, и сорок шесть адресов, разделённые изящными линиями, оказались в крепких руках Сергея. Страх, что так чудесно освежившаяся память в любой момент потонет в волнах вновь накатывающейся усталости, заставил его стучать без перерыва до тех пор, пока последняя закорючка в сорок шестом адресе не встала на своё место. Он осторожно, словно величайшую драгоценность, сложил листочки бумаги вместе, передал их заметно волнующемуся Стратегу, и только тогда позволил себе расслабиться. Поднеся листки к глазам, профессор быстро пробежал взглядом по колонкам адресов и едва заметно улыбнулся.

— Капрал, кажется, нашлась первая работёнка для ребят из вашего участка. Необходимо предупредить легионеров. Я думаю, они не откажутся взять на себя столь нехитрую задачку?

Клёпиков встал, готовый идти на выполнение задания, но был остановлен жестом профессора.

— Не торопись, это мы сделаем чуть позже! А сейчас вернёмся к нашим планам. План… У нас нет никакого подходящего плана. А прежде чем мы начнём действовать, нужно подумать, хорошенько подумать. — Сказав последние слова, Лобенштайн встал с кресла и, направляясь к двери кабинета, посоветовал: — Сейчас, молодые люди, отправляйтесь-ка вы отдыхать! Выбирайте себе любую комнату и набирайтесь сил, они нам ещё понадобятся. Инструкции по пользованию предметами быта и прочее, вы найдёте на журнальных столиках своих комнат. Всем необходимым вас обеспечат роботы. Меня прошу пока не беспокоить, но, на всякий случай, я буду наверху. Отдыхайте. Возможно, завтра нам предстоит много работы. — Оставив молодых людей пребывать в полной растерянности, он поднялся на вершину угловой башни, сел на расстеленный на полу коврик и, приняв позу лотоса, погрузился в тяжёлые раздумья. От оставленной внизу молодежи он утаил одну маленькую деталь, а именно — план действий у него уже был. На военном совете он уложил в фундамент задуманного несколько камешков, и теперь успеху его плана, придуманного сразу же после просмотра дискеты, мешала лишь одна незначительная деталь…

К зданию конгресса медленно подкатил автобус, из него высыпали высокие широкоплечие солдаты, одетые во всё чёрное и, стремительно обхватив полукругом фасад, выстроились наподобие почётного караула: у каждого в руках боевой бластер марки БТ-6, за поясом короткий широкий меч, грудь украшена рифлёными металлическими полосами, на голове блестящий чёрный шлем с украшающим его чёрным пером — искусной бронепластиковой имитацией настоящего. Каждый солдат, заняв отведённое ему место, замер: ни движения, ни звука. На лицах, до половины прикрытых бронепластинами, не отражается никаких эмоций. И лишь только ветер, вылетающий из-за окружающего Дворец Конгресса высокого забора и шевелящий на газонах коротко подстриженную траву, не позволял думать о внезапно замершем времени.

Не успел автобус, привезший охрану, отъехать на сотню метров, как на территорию, пыхтя мотором, вкатил серебристого цвета МАЗ, тащивший на полуприцепе большую цистерну. МАЗ въехал во двор и оказался в тени здания. Здесь он развернулся и сдал чуть назад, прямо к стеклянной двери чёрного входа. Раздался сиплый звук работающей гидравлики, и правая боковая стенка цистерны отползла в сторону. Из неё выскочили одетые в прорезиненные комбинезоны люди, на шеях которых висели старые армейские противогазы и у каждого за спиной болтался маленький оранжевый баллончик с белым рисунком, изображавшим череп с перечеркивающими друг друга костями. Стремительно скользнув в жалобно заскрипевшую дверь входа, они бросились вовнутрь здания. На первой лестничной площадке эти странные люди на мгновение остановились и сгрудились над голографическим планом внутреннего строения помещений конгресса. Двух секунд хватило, чтобы оживить в своей памяти давно заученные детали, и спецназовцы из секретного отдела полковника Оберштайна уже неторопливо стали расползаться по заранее оговорённым точкам.

Первый помощник президента вышел на трибуну и едва приготовился начать давно заученную и сто раз отрепетированную речь, как изо всех ведущих в коридоры дверей повалили клубы белого, похожего на пар, газа. Генералы, сидевшие ближе других к источнику белого дыма, начали падать на пол и, хватаясь за горло, умирать в страшных корчах и судорогах. А молекулы газа стремительно летели дальше и дальше, наполняя воздух своей смертельной концентрацией и знаменуя своё продвижение грохотом падающих тел и криками умирающих людей. Кто-то пытался закрыть рот платком, но тщетно. Ядовитый газ проникал в кровь сквозь поры кожи, и новые крики боли, помноженной на ужас, наполняли высокие своды помещения. Хасанов, почти автоматически отступив внутрь сцены, принялся лихорадочно выискивать в электронной записной книжке личный четырехзначный номер президента. Наконец ему это удалось. Указательный палец руки почти коснулся кнопки вызова, когда спазм, сжавший горло, отбросил его тело назад. Рука непроизвольно разжалась, и маленькая коробочка телефона, словно закончившаяся пластиковая кредитка, полетела на отливающий золотом, отполированный пол сцены…

Спалось Сергею плохо. Кошмары перемежались с какими-то странными радужными картинками. Его бросало то в жар, то в холод. Он просыпался и снова засыпал, и тогда ему казалось, что он в свободном полёте, он птица, и летит в поднебесье. Неожиданно у него обламывалось крыло и он начинал падать. Тогда Сергей просыпался вновь и подолгу лежал с открытыми глазами, не в силах избавиться от реалистичности промелькнувшего сна. Наконец, когда за окном забрезжило, он уснул тяжёлым сном без сновидений и проспал до тех пор, пока в дверь осторожно постучали. Он непроизвольно сунул руку за пазуху, но вспомнил, что не имеет при себе оружия, и тогда его лоб покрылся испариной. Он уже хотел было подняться, чтобы найти в комнате нечто, могущее заменить оружие, но тут же до его сознания дошла простая истина: внезапно появившийся противник вряд ли бы стал столь предупредительно стучаться в дверь. Устыдившись своего собственного страха, Ляпидевский стремительно поднялся с кровати и, быстро подойдя к двери, решительным рывком раскрыл её настежь. На пороге стояла Нина и смущенно улыбалась.

— Все уже встали, один лишь ты всё еще спишь. Вот я и решила проверить, живой ли…

— Угу, кажется живой, — тоже засмущавшись, легионер опустил голову. — Сейчас только умоюсь.

Улыбка девушки стала шире.

— Побрейся заодно, а то скоро на медведя походить станешь.

Сергей провёл по щеке рукой и ощутил под ней неимоверно выросшую щетину. Складывалось впечатление, что он не брился по меньшей мере неделю. Хмыкнув что-то неопределённое, он развернулся и побрёл в ванную комнату.

Ближе к обеду в главном зале коттеджа собрались все. Даже сам хозяин с задумчиво-молчаливой миной на лице неторопливо прохаживался вдоль распахнутого настежь окна и, беззвучно шевеля губами, крутил в руках тонкую изящную тросточку. Свежий морской ветер, прилетающий из-за открытых ставней, беззаботно прогуливался по комнате, но, казалось, его освежающего дыхание никто не замечает. Даже Нина, накануне продрожавшая всю ночь, теперь сидела в одной блузке, а её вязаная кофточка небрежным комком валялась на спинке мягкого дивана. На самом же диване, удобно устроившись на пуфиках, возлежал капрал Клёпиков и мирно потягивал из высокого бокала лучшее чешское пиво. Его напарник Штольтграф снова дрых, на этот раз в кресле. Сергей же с увлечением гонял мяч по электронному полю компьютера. Время бежало, а дельных мыслей, казалось, не было…

Прежде чем засесть за компьютер, генерал привёл в действие скрытый механизм внутренней и внешней защиты. Дверь забаррикадировали толстые бронированные плиты, на куполах открылись узкие прорези, и из них выползли четырехгранные стволы армейских лучемётов. В самой крыше храма обнаружилась широкая прореха, и из неё показалась целая ракетная батарея тяжелых крейсерских ракет пятого поколения. Храм был построен на совесть и мог выдержать атаку небольшой воздушной флотилии. Все эти манипуляции, произведённые в течение получаса, остались незамеченными для снующих по улице прохожих. Легкая серебристая дымка, казавшаяся всего лишь солнечными бликами и являвшаяся на самом деле оптической иллюзией, создаваемой двумя голографическими проекторами, надёжно скрыла производимые изменения в архитектуре храма. Закончив преображение, генерал позволил себе минутный отдых и, став на колени, принялся молиться.

Вся эта система обороны, включавшая в себя мощное современное вооружение и толстые бронированные стены с энергозащищённой крышей, являлась многоуровневым укрытием пятого поколения, и иногда казалась отцу Никодиму всего лишь игрушкой заигравшегося в войну военного, в угоду своему капризу вбухавшего многомиллионные средства в никому не нужный и, даже более того, опасный своей разрушительной силой объект. Иногда генерал думал о том, не обязан ли этот странный проект своим воплощением в жизнь сдвигу в его собственном сознании, произошедшем в результате Ново-Марсианского побоища? Тогда ему хотелось разрушить этот храм и не оставить от него даже памяти. Но ещё чаще его грызла подспудная мысль, что его творение ещё дождётся своего часа. И теперь иначе как предвидением мысль о строительстве этого военно-христианского сооружения назвать было нельзя. Закончив молиться, генерал поднялся с колен и, подойдя к пульту управления боем, взглянул в сторону экрана локатора. Над небом воскресного города неспешно барражировало несколько прогулочных яликов, и лишь где-то далеко на горизонте коптил небо тяжёлый полицейский бот. Тяжело вздохнув, легендарный комбриг сел в кресло, стоящее напротив гражданского ПК и, задумчиво почесав макушку, нажал кнопку входа во всемирную сеть интернета. Минутой спустя пометив два десятка адресов, он отдал команду на отправку почты, а ещё через десять секунд передача была завершена, и новые адреса, помеченные генералом, приготовились принять корреспонденцию. Собираясь проделать подобную манипуляцию в третий, и как ему казалось, в последний раз (хотя, пожалуй, и отправленного уже было достаточно) он машинально взглянул на экран радара и едва не задохнулся от удивления. На нём разрастались, стремительно приближаясь, чёрные точки боевых воздушных машин. Словно чёрные мухи, они расползлись по всему экрану, готовые впиться в свою жертву. Генерал Ильченко, конечно, ожидал довольно быстрой смены декораций, но чтобы зандры появились так скоро… Это было похоже на кошмарный сон. Сплюнув от досады на пол, генерал стремительно перенёс своё массивное тело в кресло боевого управления и, одев наушники, сосредоточил всё своё внимание на приближающихся машинах. Через минуту умная электроника выдала тактико-технические характеристики вражеских катеров. Сомнений не оставалось: на атаку "безобидного" храма зандры бросили глиссеры спецподразделения 4-Б, ибо только у него на вооружении стояли новейшие истребители ЛАГГ-17. Выругавшись, генерал перекрестился и медленно подвёл рамку прицела под ближайший истребитель. Цель, захваченная главным радаром, тут же оказалась в центре перекрёстка. Теперь электронная начинка компьютера знала характеристики машин, принадлежащих противнику, и принялась самостоятельно захватывать и нацеливать на них систему наведения стоящих на крыше ракет. Когда в рамки захвата целей попали двенадцать стремительно приближающихся ЛАГГов, компьютер пискнул, давая понять, что его возможности исчерпаны. Ильченко снова, уже в который раз за утро чертыхнулся. На экране помимо этих двенадцати уже практически обречённых истребителей виднелось еще семь таких же машин. Кроме того, генерал предполагал, что ещё, по крайней мере, две машины подобного класса из состава подразделения остались на базе. Но, впрочем, в данный момент генерала интересовали лишь только эти девятнадцать. До начала боя оставались считанные мгновенья. То, что зандры были не намерены вести переговоры, было ясно по траектории их движения, выводящей ЛАГГи на боевой курс. По количеству машин, брошенных на уничтожение человека, осмелившегося отправить в интернет их сокровенную тайну, генерал понял: зандры в бешенстве.

— Только бы послание дошло! — подумал он, отдавая команду на открытие огня. Двенадцать тяжёлых космических ракет огненным смерчем рванулись навстречу ошалевшим от неожиданности зандрам. Взрывы, разрывающие защитную броню глиссеров, загремели один за другим. Лишь идущий в замыкании лётчик успел хоть как-то среагировать на приближающуюся опасность. Он отстрелил имитационную болванку и рванул в сторону, но слишком поздно: ракета взорвалась так близко, что тяжёлый ЛАГГ швырнуло в сторону, и его потерявшая управление туша, протаранив западную стену одного из небоскрёбов, вместе с обломками стены горящим факелом рухнула вниз на треснувшую от многотонного удара мостовую. На месте остальных ЛАГГов, поражённых прямыми попаданиями ракет, разрослись ослепительно белые факелы. Они, попав под действие термического заряда, сгорели так быстро, что на землю посыпались лишь самые толстые детали обгоревшего каркаса. Всё остальное превратилось в пепел, и его густые, чёрные хлопья уносило внезапно налетевшим ветром в сторону моря. ЛАГГи, к величайшему счастью для сидевших в них летчиков, оставшиеся целыми, выделывая замысловатые кульбиты, попытались выстроиться в противоракетную сетку, но то, что было хорошо для обыкновенных ракет воздух-воздух, совершенно не годилось для отражения ТКР. Ещё три ЛАГГа распались в воздухе на составные части, остальные кинулись врассыпную.

Электроника в храме пищала и выла, выискивая за стенами зданий новые цели или, точнее сказать, старые, на некоторое время ускользнувшие из поля видимости. И вскоре ещё две машины, отброшенные взрывами ракет, догорали на асфальте улиц. Но остальные подошли слишком близко. Грохот взрыва, раздавшийся на куполе, возвестил о начале конца. Вёрткие ЛАГГи сновали вокруг, нанося всё новые и новые повреждения зданию. Компьютер управления, не успевая разворачивать ракеты, слал их во все стороны, но безрезультатно. Все они разрывались в воздухе далеко от цели, а вражеские посудины продолжали наглеть. После очередного ракетного обстрела, когда один из куполов был безнадёжно разрушен, нервы генерала не выдержали. Он отключил электронику наведения и взял управление в свои руки. Бездействовавшие до сего момента лучемёты одновременно ударили в кабину идущего в атаку ЛАГГа. Сноп искр, вырвавшийся из-под резанувших стекло лучей, на мгновение ослепил пилота. Тот не успел вовремя отвернуть и, врезавшись в православный крест, стоявший на маковке главного купола, хрястнулся о бетонное перекрытие соседнего здания. Последний из ЛАГГов, бросив очередную бомбу на крышу убежища, отвалил в сторону и, по добру — по здорову, предпочёл убраться восвояси.

Ильченко, забыв всё своё многолетнее служение богу, поминал чёрта так, что щёки висевших на стенах икон пылали краской. А как было не ругаться, если из всего генеральского оружия уцелела лишь противотанковая батарея, установленная у самого фундамента здания, а крыша представляла собой груду перекорёженного, расплавленного металла. Хорошо было лишь то, что толстые бронированные перекрытия храма выдержали. Но не успел генерал Ильченко опомниться от воздушной атаки, когда радар слежения показал приближение новой опасности. Из-за угла здания выползли три боевые машины пехоты, произвели дружный залп и, резко попятившись назад, скрылись за тем же самым углом. Грохот, раздавшийся за стеной, был посильнее, чем взрывы ракет и авиационных бомб, противник воспользовался чем-то помощнее. Повернувшись в сторону разрывов, генерал с сожалением заметил, что в углу здания появилась трещина. Она была пока ещё маленькая, но после двух-трех залпов грозила большими неприятностями. БТРы не заставили себя долго ждать. Их сто миллиметровые пушки плюнули парой залпов и снова скрылись за углом здания. Ракета с кумулятивным зарядом, с запозданием пущенная противотанковой батареей, улетела в конец улицы и взорвалась в подъезде какого-то здания. Нужно было менять тактику. Ильченко перенастроил батарею на залповый огонь и, сосчитав до трёх, дал команду на открытие огня. В тот момент, когда вражеские машины выскочили из укрытия, их накрыло множеством прожигающих броню ракет. Но прежде чем превратиться в бронированные пустые ящики, две из них успели разрядить свои орудия. Грохот раздавшихся разрывов оглушил боевого генерала. Он схватился за голову и повернулся. В стене здания зияла брешь, через которую было видно, как из-за близлежащих зданий выползают тёмные фигурки, одетые в тяжёлые армейские бронежилеты и, рассыпаясь во все стороны, медленно начинают приближаться к покорёженному остову храма. Ильченко, ещё не совсем опомнившись от полученной контузии, выбрался из кресла и, взяв в руки тяжёлый станковый бластер, проковылял к образовавшемуся отверстию. Едва его фигура показалась в проёме, как со всех сторон к нему понеслись ярко-малиновые лучи. Истерзанное до неузнаваемости тело завалилось назад, в объятия построенного им здания. В меркнувшем сознании генерала выплыла картина боя на Марсе:

Тысячи, если не десятки тысяч бронированных машин-роботов выползали из темной шахты и, разворачиваясь боевым строем, шли на засевших среди камней солдат его легиона…

Сергей взглянул на часы. С того времени, как он вышел из храма отца Никодима, прошли сутки. В этот самый момент генерал Ильченко должен был отправлять через интернет имеющуюся у него информацию. Шансов на то, что послание попадёт в нужные руки, было ничтожно мало, хотя могло и повезти. Всё зависело от того, на сколько адресов генерал успеет скачать информацию, и от того, сколь оперативно будут действовать зандры. Все находившиеся в просторном зале коттеджа молчали. Обед, привезённый роботами, остался нетронутым. И только какая-то маленькая муха, шпионом пробравшаяся в помещение, кружилась над куриным крылышком, лежавшим в тарелке, предназначенной для Клёпикова. Откуда-то издалека долетали глухие звуки ударов океанских волн о камни. Под окном тихо шелестел листвой развесистый клен. А со стороны города доносились гулкие удары артиллерийской канонады. И лишь один Сергей догадывался, что это может означать, но благоразумно помалкивал. Остальные, хоть и нервничали, но не решались завести об этом разговор, опасаясь самого страшного — начала инопланетного захвата.

Первой не вынесла всеобщее затянувшееся молчание Нина. Она взяла кофточку и удалилась в свою комнату смотреть дневные новости. Вслед за ней ушел Лобенштайн. В комнате остались лишь трое. Штольтграф сонно таращился в распахнутое окно, созерцая одному ему видимую точку дневного небосклона. Клёпиков усиленно занимался собственным маникюром, обгрызая и без того обгрызенные ногти, причём делал это с таким усердием, будто это было сейчас самое главное дело на свете. Сергей, скучающе позёвывая, перекидывал с руки на руку тяжёлую серебряную статуэтку и незаметно от остальных вздрагивал при каждом разрыве. Наконец ему надоело это занятие. Он протянул руку к пульту и, достав его, включил телевизор. Огромный экран, располагавшийся в нише стены, расцвел наподобие яркого весеннего цветка. Комната сразу же наполнилась какофонией звуков. Розовощёкий диктор, усиленно жестикулируя, рассказывал последние новости:

— Как только что стало известно, в центре города произошло настоящее сражение. Наш корреспондент сообщает: Сверхсекретное подразделение 4-Б, до недавнего времени будучи ещё только легендой, обросшей множеством слухов, вступило в бой с виновником вчерашнего трагического инцидента. Напомним, вчера в полдень неизвестными злоумышленниками были сбиты четыре летательных аппарата: один полицейский "Мустанг", один гражданский глиссер и два новейших истребителя ЛАГГ-17, принадлежавшие уже упомянутому подразделению. Сегодня правительственным агентам удалось установить виновника гибели всех летательных машин. Им оказался пятидесяти двухлетний герой Ново-Марсианских событий генерал Ильченко, ушедший в отставку сразу же после окончания конфликта. Как сообщило одно высокопоставленное лицо из министерства обороны, впрочем, пожелавшее остаться неизвестным, выход генерала на пенсию был вызван тяжёлой психологической травмой, полученной в результате упомянутых событий. Позже генерал, движимый манией вторжения инопланетных захватчиков, построил в центре города храм, на самом деле являвшийся хорошо укрепленным и вооруженным боевым центром. Как и каким образом ему удалось скрыть от властей такое количество наисовременнейшего оружия, ещё предстоит разобраться. Надеюсь, компетентные органы смогут дать гражданам ответ на все вопросы. Сейчас же мы передаём репортаж с места событий. На связи наш корреспондент Илья Подберёзкин.

На экране показалось круглое лицо широкоплечего парня, державшего в руках хвостовой стабилизатор ракеты.

— Я нахожусь на развалинах поверженного храма…

При этих словах кинокамера ушла в сторону, и на экране показалось дымящееся поле боя. Прямо за спиной у корреспондента стояли чёрные от копоти, выжженные дотла БТРы, чуть дальше виднелся разрушенный остов церкви, Сергей успел заметить устоявший на крыше крест главного купола. Вокруг здания бегали люди, одетые во всё чёрное. Объектив камеры сместился, и вновь во всю ширину экрана показалось розовое лицо корреспондента.

— Полностью потери от инцидента установить пока не предоставляется возможным. По свидетельству очевидцев боя, в атаке участвовало семнадцать истребителей ЛАГГ-17, три боевых машины пехоты и до двух рот спецназа. Из трёх атаковавших крепость БТРов подбиты три. Сколько уцелело ЛАГГов, остаётся только гадать, но учитывая то, что они начали атаку первыми, об их судьбе говорить не приходится. Подразделение пехоты выступило лишь к завершению атаки и практически не пострадало — двое убитых и трое раненых. — Корреспондент хотел сказать что-то ещё, но его внезапно отключили. Затем на экране вновь появился сильно жестикулирующий диктор, а напротив него — перетянутый ремнями портупеи, сидел высокий, худощавый генерал.

— Господин генерал! — внезапно перестав жестикулировать, обратился к нему диктор. — Как только что сообщил наш корреспондент, в атаке участвовало семнадцать истребителей. Учитывая вчерашние потери, нельзя ли сказать, что подразделения 4-Б больше не существует?

Желваки на скулах генерала вздулись от напряжения, хотя всё остальное лицо осталось спокойным. Он нарочито медленно закинул ногу на ногу и, старательно выговаривая слова, ответил:

— Подразделение 4-Б, к счастью, не ограничивается одними истребителями. В него входят многие моторизированные единицы, но не это главное. Главное — человеческий материал, а его нам удалось сохранить. Большинство пилотов благополучно покинули горящие машины и приземлились. — Генерал довольно улыбнулся, но диктор оказался въедливым.

— Простите, господин генерал, отчего же тогда никто из свидетелей не видел парашютных куполов?

От этого вопроса генерал заметно скривился и несколько секунд молчал, обдумывая ответ.

— Да, действительно, так и было, никто не мог видеть парашютов, ведь в процессе приземления использовалась новейшая военная разработка "Антиграв-1".

Глаза диктора полезли на лоб.

— Господин генерал, Вы хотите сказать, что вопрос пространственного перемещения посредством антигравитационного двигателя решён?

— Да, — генерал был сама уверенность, — но он ещё недостаточно изучен, к тому же секретен, так что не станем больше обсуждать этот вопрос.

— Хорошо, хорошо, господин генерал! Но не считаете ли Вы, что в данной, столь драматичной, ситуации, необходимо присутствие президента?

Стороннему наблюдателю могло показаться, что диктор, сам того не желая, своим вопросом испугал самодовольно-напыщенного генерала. Тот вздрогнул и покрылся пятнами, на лбу выступила предательская капелька пота.

— Нет, ни в коем случае! — ответил он слишком резко и слишком поспешно, что не ускользнуло от нагловато посматривающего на него диктора. Суетливость генерала его явно обрадовала. Он едва подавил появившуюся на губах улыбку. — Прерывать государственный визит только из-за выходки сбредившего генерала — это уж слишком! Волнуясь, генерал стал покрываться пятнами всё сильнее, но его голос не дрогнул, когда он продолжил: — К тому же, государственный визит президента заканчивается через три дня. Уже в четверг президент вернётся на Родину. Мы все его ждём. Встреча будет торжественной, как никогда! А теперь извините, мне пора, дела службы. — Генерал встал и покинул студию, на прощание как-то не по — генеральски суетливо пожав протянутую руку диктора.

— Да, уж ты встретишь! — вслух произнёс Сергей, глядя на развернувшееся на экране действие. Гибель генерала Ильченко не явилась для Ляпидевского неожиданностью. Он и сам генерал знали, что последует за выходом в интернет. Ему было по- человечески лишь жаль, что такой легендарный человек покинул этот мир, но особой душевной боли не было. Сергей тяжело вздохнул и приготовился спокойно досмотреть последние новости. Ему не терпелось узнать, какие же версии о причинах сумасшествия генерала выдвинут досужие тележурналисты и взял в руки пульт, что бы пробежаться по другим каналам, но в этот момент из своей комнаты показалась шатающаяся от слабости Нина. Глаза её были заплаканы, руки безвольно опущены, левая болталась в такт шагам, а правая, словно приспущенный флаг тащила по полу всё ту же ярко-алую вязаную кофточку. Сергей бросился ей навстречу и едва успел подхватить её на руки. За его спиной диктор, заполнив собой весь экран и отчаянно жестикулируя, продолжал муссировать горячую тему дня:

— Инцидент, произошедший в столице, наводит на многие размышления. Не стоим ли мы на пороге массового психоза? Смогут ли наши военные защитить нас от действий маньяков? — диктор сделал паузу, словно ожидая получить ответы на все вопросы немедленно. Но их, естественно, ждать было не от кого, и он продолжил: — Просьба всех телезритей, которым не безразличен этот вопрос и судьба нашего общества, звонить по видеофону: три четверки, один, ноль, ноль, девять. Самые интересные собеседники будут приглашены в нашу студию на дискуссию, посвященную этому вопросу. — Диктор поправил висевший на ухе микрофон и оживлённо взмахнул руками.

— Как только что стало известно, в Здании Конгресса вторые сутки заседает высший армейский генералитет, собранный по инициативе первого помощника президента Г.И. Хасанова. До сих пор от них не поступало никаких заявлений. Общественность требует разъяснения, долго ли народ будет томиться в тревожном ожидании, когда наконец настанет мир и спокойствие…

— Да вырубите его, в конце концов! — гаркнул Сергей, пытаясь положить девушку на диван. Клёпиков, поспешно освободив место, нажал кнопку пульта, и в помещении воцарилась зловещая тишина, прерываемая лишь судорожными всхлипами девушки.

— Папа… — едва слышно произнесла девушка. — Он, он… его…

— Знаю, — Сергей замолчал, подыскивая нужные слова, но в голову, как назло, ничего путного не лезло. — Он знал, на что идёт. С самого первого момента встречи со мной он знал это… Прости… это жестоко…

Девушка на мгновение отстранилась от него, а затем снова прильнула к его груди.

— Зна-чит, ко-гда он… звонил… он… а я… — она не закончила, безудержные слёзы полились из её глаз, и Сергей почувствовал, как быстро намокает ткань его футболки. Он левой рукой осторожно обнял девушку, а правой, будто маленького ребёнка принялся гладить её по сотрясающейся от рыданий голове. Всхлипы становились всё тише и всё слабее. Наконец Сергей понял, что девушка, не в силах противостоять свалившемуся на неё горю, окунулась в сонное забытьё. Боясь её разбудить, он замер, не зная, что предпринять. В этот момент в комнату с каменным выражением лица вошёл профессор Лобенштайн.

— Что ж, — приглушённо проговорил он, глядя на заплаканное лицо девушки. — Как я вижу, с последними новостями внешнего мира вы уже знакомы. Ну, тем лучше, тем лучше. Вот только девушка… Да-с, хотя, хотя… — он задумчиво пересёк комнату и достал из потайного ящичка в стене какую-то пластинку, похожую на пластырь. Подойдя к Нине, он осторожно прилепил его ей на правую руку чуть повыше запястья. — Вот так, через пять минут снотворное подействует, и мы сможем обсудить наши планы, не боясь, что девушка проснётся. А Вы, молодой человек, аккуратненько переложите её, пожалуйста, на диван. Аккуратно, аккуратно, вот так, хорошо. Пусть она спит, а мы пройдём всё-таки в мой кабинет, там как-то спокойнее.

С момента последнего посещения кабинета в нём многое переменилось. Вся бутафория сместилась в дальний угол или исчезла вовсе. Шкаф, стоявший в углу, трансформировался и превратился в современный пункт боевого управления. На месте ложного окна появился большой экран, на котором высвечивались координаты воздушных объектов, висевших над городом. Стены, очищенные от украшений, блестели синевой сверхпрочной стали. Дождавшись, когда все рассядутся, профессор потёр ладони, словно очищая их от не существующего мела и, сев в своё излюбленное кресло, смерил сидевших строго-придирчивым взглядом.

— Итак, все вы знаете, что произошло. То, что генерал неспроста остался на своём посту и почти наверняка погибнет, я догадывался. Так же, как догадывался об этом и этот молодой человек. Не так ли, сержант?

— Так точно.

— Но Вас, наверное, интересует, что заставило меня додуматься до столь ужасного вывода? Всё просто. Должна же быть какая-то причина, почему генерал не прибыл сюда вместе со своей дочерью, так?! Что я знал? А знал я то, что у генерала была информация, которая должна была попасть в руки президента или, на худой конец, стать известной общественности. Не использовать для этого возможности интернета было бы просто глупо. То, что это смертельно опасно, мы подозревали. Но, к сожалению, наши враги оказались слишком оперативны. Похоже, у Ильченко не было возможности скрыться, или же он сам не захотел этого. Какие у него на это могли быть причины, мы сейчас обсуждать не будем. Он мёртв и не в состоянии ответить на наши вопросы. Я мог бы, конечно, сделать предположение о причине такого поступка, но считаю это неэтичным по отношению к генералу. Впрочем, нас сейчас мои рассуждения не интересуют. Итак, благодаря дневной передаче новостей, нам многое стало известно. Так, например, ясно, что марсиане, напуганные последними событиями, скорректировали свои планы, и захват намечен на четверг — на день прибытия президента. Значит, мы, во что бы то ни стало, должны их опередить. — Стратег вскочил и принялся нервно прохаживаться по комнате. Но успокаивался он быстро: два-три скачка из стороны в сторону, и он снова сидел в кресле. — И я знаю, как это сделать. Генерал Ильченко предоставил нам такую возможность. Вы знаете, что это благодаря ему мы имеем этот хорошо укреплённый опорный пункт…

— Генерал был провидцем?! — спросил внезапно очнувшийся ото сна Штольтграф.

— Нет, конечно же, нет! Но стратегом с большой буквы, пожалуй. Я же, хоть и ношу это столь гордое прозвище, могу лишь разработать план или, если хотите, сценарий битвы. А он… Он мог предчувствовать возможность событий. Еще тогда, на Марсе, когда на его легион двинулись полчища военных машин древности, оставленных после себя неземной цивилизацией, в его гениальной голове появилась, если хотите, странная, но вместе с тем вполне правдоподобная мысль, что цивилизация, создавшая столь мощную разрушительную технику, не могла исчезнуть бесследно. Уже позже, развивая её, он пришёл к выводу, что если представители марсианской цивилизации выжили, единственным местом, где они могли бы укрыться, является Земля. Но тут сам собой возник новый вопрос: если они действительно находятся на Земле, то почему до сих пор не сообщили общественности о своём тайном присутствии? Было понятно, почему они не сделали этого в прошлом. Инквизиция, расовая неприязнь и прочие атрибуты жизни наших предков в случае их открытого появления могли сыграть с ними злую шутку. Но что мешало им сделать это сейчас, или, скажем, сто лет назад, когда все разногласия и суеверия прошлого ушли в небытиё? Над этим стоило подумать. Вывод, к которому пришёл генерал, был неутешителен. Раса, столь долго скрывающая своё существование, не могла лелеять в своих недрах добрые намерения. Инопланетяне готовили захват всепланетной власти. Он поделился этими мыслями со мной, и после всестороннего обсуждения я был вынужден согласиться с его доводами. Нет, генерал, как впрочем, и я, не был полностью уверен в своей правоте. Могло оказаться так, что никаких инопланетян на Земле нет. Но кое-что из нашего давнего и недавнего прошлого подсказывало нам, что они должны быть. И вот тогда и возник план отражения агрессии. К сожалению, мы не могли раскрывать его слишком многим, но и нашей ограниченной по составу группе удалось сделать немалый объём работы. Мы построили три опорных пункта в черте самого главного города планеты и стали потихоньку собирать, накапливать и систематизировать интересующую нас информацию. К сожалению, злосчастная дискета попала в руки покойного Лошкарёва слишком рано, да и то по чистой случайности.

Сергей дёрнулся.

— Вы хотите сказать, что было бы лучше, если бы мы до сих пор не знали о существовании всепланетного заговора?

— В общем-то да. Дело в том, что мы сейчас находились как раз на том этапе, когда собранные материалы после соответствующей корректировки можно было предъявить на рассмотрение президенту.

— Но тогда бы вы не знали расположения их главных баз и конкретных лиц в правительственном аппарате, ведь морфологически марсиане неотличимы от коренных жителей Земли.

— Морфологически да, но их тела выделяют специфически пахнущий мускус. Нет, не пот, а именно мускус, служащий им для уничтожения вредоносных земных бактерий, оседающих на порах их тела. Чтобы выявить всех марсиан, стоило лишь ввести на несколько месяцев запрет на сильно пахнущие вещества типа духов, одеколона и прочее.

— Я Вас понял. Вы были уже готовы к решительным действиям на опережение, но эта дискета стала как бы пружинкой, сдвинувшей с места стоявший до поры часовой механизм, и он начал отстукивать последние часы человечества.

— Секунды, молодой человек, секунды!

— Тогда чего же мы занимаемся воспоминаниями, а не думаем о том, как сделать так, чтобы предотвратить надвигающийся кошмар?

— Потому что нам некуда спешить.

Сергей даже подскочил.

— Как так? Я Вас не понимаю!

— Спокойно, спокойно! Ещё вчера я, признаться, был в отчаянии. На то, чтобы связаться с президентом напрямую, у нас не было даже мизерного шанса. Что же касается других возможностей, то план наших действий у меня возник почти сразу, но его осуществлению мешало ударное воздушное подразделение, входившее в состав 4-Б. Теперь, когда мы знаем, что благодаря геройским действиям генерала Ильченко противник лишился большей части своего воздушного флота, мы можем попытаться осуществить задуманный мной план. К сожалению, в распоряжении зандров ещё осталось несколько истребителей и три транспортника, но, надеюсь, они не смогут нам помешать. Более того, наличие у них транспортников является непременным условием успеха нашей операции. А теперь по существу. Вы, наверное, обратили внимание, что собственно военное ядро пришельцев незначительно по своей численности? Если обратили, то хорошо. Дело в том, что марсиане по своей сущности очень агрессивные создания, не умеющие контролировать свою жестокость. Уничтожать, убивать, изуверствовать у них в крови. Стоит дать им в руки оружие, и они тут же начинают убивать. Именно поэтому их нет ни в армии, ни в полиции. Все их, если можно так назвать Вооруженные Силы, сосредоточены в одном подразделении 4-Б и одной роте космического спецназа. Малая численность и есть самая главная слабость противника. Но нас, к сожалению, сейчас еще меньше. Полицейских совместно с легионерами чуть больше полусотни, и то только в том случае, если к нам присоединятся все, а если нет? Впрочем, неважно. Пять десятков против двух сотен вышколенных, незнающих жалости зандров, — профессор сделал драматическую паузу. — И вы уж мне поверьте, убивать они умеют! Один к четырём — не слишком утешительный баланс сил.

— А если нам поднять население, армию? — перебив профессора, неожиданно предложил Клёпиков, но стратег отрицательно покачал головой.

— Нет, это не годится! Начни мы вербовать население — марсиане приведут свой план в исполнение, не дожидаясь возвращения президента. Возможно, в этом случае мы всё равно победим, но слишком высокой окажется цена победы. Ядерный удар поразит столицу, а на крупнейшие города планеты обрушатся ракеты, начинённые смертоносными вирусами. Не стоит забывать, что выходные закончились, и уже через несколько часов в каждом из них будут находиться десятки миллионов жителей. С армией еще сложнее. Нам даже не удастся добраться до какого-нибудь вшивого полка. Все войсковые подразделения находятся далеко за чертой города, и воздушные коридоры, ведущие туда, строго контролируются. К тому же ни один командир полка не примет столь смелого решения, не созвонившись с кем-нибудь из военной контрразведки. А кто сидит в контрразведке, мы знаем. Так что забудем об этом! Итак, перейдём непосредственно к моему плану, а он таков: нам необходимо захватить командный центр зандров, причём не позднее утра среды. Время захвата должно составить не более пятидесяти минут, иначе они успеют привести ракеты в готовность и осуществить запуск. Итак, мы знаем — базу охраняют сто двадцать офицеров подразделения 4-Б, остальной личный состав постоянно находится в учебном центре, что в десяти километрах от базы, и в случае нападения на неё даже в отсутствии транспортных средств сможет придти им на помощь в течение сорока — сорока пяти минут. При наличии же техники они будут там уже минут через десять — пятнадцать. Значит, для того, чтобы успешно осуществить захват, необходимо отвлечь главные силы противника. Как это сделать? Необходимо что-то придумать, обмануть их. Что известно зандрам? То, что дискета находится в руках у бывшего легионера сержанта Ляпидевского. Им также известно, что Ляпидевский пытался через помощника президента встретиться с самим президентом. Они этому помешали. Что может предпринять Ляпидевский? У него есть, по их мнению, единственный вариант самому попытаться прорваться к президенту, а для этого нужно лететь в Бразилию…

— Стоп, стоп, стоп, — запротестовал разволновавшийся Сергей. — Вы упустили один момент: они наверняка считают, что я погиб в катастрофе!

— Ну, молодой человек, это Вы хватили через край! Не считайте противников идиотами! Вашу детскую уловку с падающим в море глиссером разгадал бы даже начинающий аналитик, а тут мы имеем дело с людьми серьёзными. Так что не перебивайте и слушайте. Сейчас они считают, что Вы, потеряв машину, ждёте возвращения в город его граждан, чтобы, завладев чужой техникой, попытаться вырваться из города, пользуясь суматохой, вызванной одновременным наличием в воздухе миллионов летательных аппаратов. Что ж, не станем их разочаровывать! Вы действительно полетите к президенту. Раньше эта попытка была бы заранее обречена на неудачу. Но теперь, когда они лишились девятнадцати своих ЛАГГов, у нас появился шанс. Нет, шанс не на то, чтобы действительно добраться до президента, а на то, чтобы остаться в живых. У них, как я говорил, ещё достаточно машин, чтобы уничтожить Вас в воздухе. К тому же, даже долети Вы до Бразилии, прожили бы ровно столько времени, сколько нужно, чтобы открыть двери глиссера. Так что попасть к президенту — это всё равно, что попытаться проникнуть в древний миф. Вы не для этого подниметесь в воздух. Основная наша задача — отвлечь на Вашу поимку большую часть вражеского личного состава. И пока они будут ловить Вас по всему Земному шарику, мы успеем захватить их базу. Надеюсь, Вам повезет. Я не спрашиваю Вашего согласия. В том, что Вы согласитесь на этот рискованный шаг, у меня нет ни малейшего сомнения! И поверьте, у Вас, возможно, действительно будет шанс остаться в живых!

От этих слов у Сергея на голове поднялись волосы, а по телу забегали мурашки. Захотелось отказаться от такого "заманчивого" предложения, но вопрос был поставлен так, что достойного выбора не было. Он смирился и, согласно кивнув головой, обречённо выдохнул.

— Судьба.

— Правильно, совершенно правильно, — Стратег усмехнулся. — Просто великолепненькое словцо! Ведь действительно у каждого из нас своя судьба и свой шанс. Я думаю, что из нас пятерых я уйду первым. Почему? Скажем так, стратегическое предчувствие. А теперь будем ставить задачи, как говорят военные, коротко и конкретно. Вы двое, — он ткнул пальцем в сторону полицейских, — залазите на своего "Мустанга" и летите в участок. Решаете вопрос со своими друзьями. Если кто откажется — убейте. И не смотрите на меня такими страшными глазами. На карту поставлено всё. Малейшая утечка информации — и человечество как вид перестанет существовать. Ладно, ладно, — профессор успокаивающе поднял руку. — Свяжите и заприте в чёрной комнате, и что бы ни звука! Затем, воспользовавшись неразберихой, вызванной возвращающимися горожанами, оповестите легионеров о месте и времени сбора, только до поры до времени не посвящайте их в наши планы. Придумаете какую-нибудь чепуху о мобилизации на сверхсекретное задание. Они за последние годы так утомились однообразием повседневной суеты, что наверняка клюнут. Ты, Сергей, позвонишь по телефону и договоришься о встрече с оружейником, затем возьмешь мой транспортный глиссер и смотаешься к нему за оружием. Список целей я тебе напишу. Оружие выберешь сам, ориентируясь на эти самые цели. Может быть, что присоветует госпожа Новикова. — Увидев непонимающие взгляды собеседников, он пояснил: — Это наш оружейник. И вот ещё что: не отключай тонирование стекол, не забывай, что тебя знают в лицо. Когда все будет готово, оседлаешь специально подготовленный к этому времени полицейский "Мустанг" и, предварительно засветившись, полетишь к президенту. Детали мы обговорим позже. Сейчас поясню лишь в общих чертах. Итак, где-нибудь в районе, — он нажал кнопку, и на экране взамен показаний радара появилась карта материка, — вот этого хребта позволишь инопланетным ребятам себя догнать. Собьешь их истребители. Не смотри на меня так удивлённо! Собьёшь, ещё как собьешь! Во всяком случае постараешься. И ещё разок проделаешь свой трюк с падением. Только на сей раз машина не должна разбиться. Всё должно выглядеть так, как будто бы тебя лишь слегка подбили. Причем противник должен это заметить. В это время хотя бы один вражеский истребитель должен оставаться целым, то есть дашь возможность вражескому пилоту передать, что ты садишься.

Сергей, почесав нос, подумал.

— Ну, ты, дядя, и наговорил! Действительно Стратег! Только когда я всё это буду делать и как? Ну да бог с тобой, теперь уж как получится! Может и выкручусь.

Стратег тем временем радовал его ещё больше.

— Я практически уверен, что их командование, узнав о твоём успешном приземлении и ожидая от тебя нового подвоха, впрочем, совершенно справедливо, вышлет в район твоего падения имеющийся в их распоряжении резерв спецназовцев. И тут уже всё будет зависеть только от тебя.

— Угу, — охотно согласился Сергей, взвыв от такой весёлой перспективы. — Замечательно! А что? Горы, свежий воздух, горяченького сколько хочешь! Чем не пикник?

Стратег, словно бы и не заметив сквозившее в голосе Сергея отчаяние, ничего не ответил, посмотрел на часы, затем на экран радаров и внезапно сникшим голосом добавил:

— Всё ребята, пора, действуйте, но не спешите, пока для нас главное тишина и аккуратность.

Верховный канцлер находился в приподнятом настроении. Он смотрел последние новости, и ему очень понравился вид горящих зданий города. Особое чувство удовлетворения вызвал кадр, запечатлевший обгоревший экипаж бронетранспортёра, уложенный прямо перед колесами своей машины. В груди пламенным цветком расцвело нервное возбуждение. Он сладко потянулся и вытащил из коробки облитую шоколадом карамельку. Её вкус ещё никогда не казался ему столь восхитительным. Возможность посылать других людей на смерть и при этом самому оставаться в безопасности, позволяла чувствовать себя богом. Скоро его власть над Земным миром станет безграничной.

— Когда мы победим, — канцлер чавкнул от удовольствия, — встанет вопрос о нашей природной жестокости. Чтобы вновь не оказаться на грани исчезновения, придётся искоренять это зло калёным железом. На кого я могу положиться как на самого себя? На двух, трёх не запятнавших себя генералов и сотне выдержанных солдат подразделения 4-Б. Остальные должны будут пройти соответствующую проверку, и если их жестокость будет превышать допустимые нормы, мы будем их уничтожать, уничтожать, уничтожать! Он ударил кулаком по столу так, что коробка с карамельками подпрыгнула вверх, глаза стали красными от наливающей их крови, а в уголках рта появилась белая пена…

— Здравствуйте, это опять Сергей. Я от…

Его перебили.

— Помолчите, Ваш голос я узнала. Вы по делу или просто так, для проверки связи? — Чувствовалось, что голос говорившей дрожит. Сергей понял причину этой дрожи, хотел чем-нибудь утешить, но она ждала ответа.

— По делу.

На том конце провода судорожно сглотнули.

— Это уже хорошо. У Вас есть на чём до меня добраться?

Сергей покосился в сторону стоящего чуть в стороне стратега, тот кивнул.

— Да, — ответил Сергей и потрогал правой рукой лежавшие на столе четки.

— Тогда запоминайте адрес: Вторая Марсианская, дом два, два ноля, девять. Жду.

В трубке послышались короткие гудки. Сергей отключил телефон и, повинуясь знаку профессора, двинулся вслед за ним. Через двадцать минут частный грузовой глиссер с широкой оранжевой надписью "Междугородние грузовые перевозки" опустился на газон во дворе шестиэтажного особняка. Здание представляло из себя шедевр готической архитектуры, выполненный согласно новым веяниям из стекла и мрамора. Но Сергей, за последнее время привыкший ко всяческим метаморфозам, предполагал, что за стеклянно-мраморной архитектурой скрывается бронированная сущность. Он открыл кабину и покосился на придавленную опорными колёсами траву газона. Некое подобие стыда в виде небольшого румянца проявилось на его щеках, но грозный окрик, раздавшийся из-за приоткрытой двери, заставил его забыть про чьи-то загубленные труды.

— Вы чего вылезли, не видите, куда Вам нужно?

Сергей бросил взгляд вперёд. Прямо перед носом машины в стене здания виднелась огромная арка. Он был готов поклясться, что секунду назад её ещё там не было, но опасаясь нового грозного окрика, не стал заниматься клятвами, а опустившись в кресло, завёл двигатель и медленно въехал вовнутрь здания. Когда он обернулся назад, арки уже не было. На месте неё стояла глухая, непрозрачная стена. Сергей открыл дверцу и выпрыгнул на пол, выложенный из больших плит белого мрамора. Откуда-то из глубины помещения раздались быстрые уверенные шаги. Сергей повернулся и увидел высокую темноволосую женщину. Её по- спортивному плотную фигуру обтягивало элегантное тёмное платье, густые волосы были перетянуты чёрной прозрачной лентой, двумя вьющимися змеями, падавшими на её плечи. Лицо, красивое и гордое, наряженное в маску спокойного безразличия, было непроницаемо, и лишь только глаза выдавали всю тяжесть понесённой утраты.

— Сергей? — едва приблизившись к молодому человеку, осведомилась женщина. Он коротко кивнул. — Покажите мне Ваш телефон.

Сергей на мгновение растерялся, затем понял в чём дело и, не спеша, погрузив руку в боковой карман куртки, вытащил оттуда сотовый генерала. Чтобы узнать его, ей хватило одного мельком брошенного взгляда. Женщина едва заметно вздрогнула, но быстро пришла в себя, и осторожно отступив к стене, нажала на ней не заметную для постороннего взгляда кнопку. Сергей опешил, когда мраморные плиты в метре от него вздыбились, а затем, словно гармошка, сложившись, отползли в сторону. Вся внутренняя часть здания преобразилась. На внезапно открывшихся взгляду стеллажах, словно на витринах магазина, лежало всевозможнейшее оружие. Видя растерянный взгляд Сергея, женщина не смогла сдержать победной улыбки.

— Нравится?

— Да, — больше Сергей не нашелся, что сказать и, оглядываясь по сторонам, медленно побрёл между внезапно возникших стеллажей. Тут было всё: от новейших ракет до револьверов двадцатого века, от суперсовременных лазерных резаков до гладко отполированных, видавших виды сабель девятнадцатого века, от арбалетов с лазерным наведением до старинного лука из рогов горного козла. И над каждым стеллажом висела небольшая табличка с кратким описанием тактико-технических характеристик предлагаемого изделия. Сергею определённо нравилось находиться в этом помещении, впитывая в себя аромат оружейной смазки и как бы изнутри наполняясь царившей здесь мощью. Он протянул руку и дотронулся до отливающего синевой воронёного ствола старинного автомата. "АК-74", — прочитал он на висевшей вверху табличке, затем тяжело вздохнул и с сожалением приготовился распрощаться с так приглянувшейся ему штуковиной, но его остановил раздавшийся сзади мягкий, но властный голос.

— Сергей, я удивлена Вашей интуицией. Именно это оружие вместо бластеров я хотела предложить на вооружение вашего отряда. Сергей удивленно повернулся, надеясь увидеть в серых глазах женщины насмешку, но в них не отразилось ничего, кроме холодного блеска белого мрамора.

— Почему?

— Это оружие давно не применялось. Так давно, что от него перестали защищаться. Любой бронежилет, используемый армией, и в том числе подразделением 4-Б, надёжно защитит от раскалённого луча бластера, но он не рассчитан на прямой удар пули.

— Значит, пуля, выпущенная из этого автомата, способна пробить тяжёлый армейский броник?

— Запросто, — женщина снова улыбнулась. Даже тень скорби, лежавшая на её глазах, стала менее заметна. — Давайте сюда ваш список.

Сергей быстро залез в карман и вынул оттуда сложенный вчетверо листок бумаги, испещрёный каракулями стратега. Она быстро пробежала его глазами и в очередной раз улыбнулась.

— Хорошее вы выбрали оружие, но для ваших целей мы попробуем подобрать кое-что более подходящее, более эффективное. Вот, например, при штурме, вам бы пригодился гранатомёт марки РПГ-7. Хорошая штука, особенно если заряжать его не стандартными выстрелами. — Она так и сказала выстрелами, не зарядами, не патронами, а именно выстрелами. Это несколько покоробило слух Сергея, но он благоразумно промолчал. — А несколько модифицированными, так сказать, применительно к местным условиям. — Её улыбка стала шире, словно она уже предвкушала победу над врагами, убившими её лучшего друга.

Глядя на снующих вокруг роботов, Сергей подумал, как многое может создать человеческий гений и как много человек может уничтожить по своей глупости. Почти всё оружие, загружаемое в глиссер, было либо 20–21 веков, а если и современным, но изрядно модифицированным. Неизменённым — стандартным осталось лишь вооружение, предназначенное для боя с воздушным противником. Ракеты прошлого хоть и обладали хорошей пробивной способностью, но не могли тягаться с современными ни в скорости полета, ни в манёвренности, ни в способности удерживать цель. Правда и тут не обошлось без некоторых нюансов: ракеты, которыми госпожа Новикова снабдила Сергея, были из первой экспериментальной партии ракет нового, шестого поколения. В войсках таких ещё не было. Забив под завязку грузовой отсек, Сергей учтиво поклонился экипировавшей его даме и, включив двигатели на самые малые обороты, медленно вылетел из оружейного хранилища.

Дверь за транспортником давно закрылась, а госпожа Новикова всё еще махала рукой вслед улетающему легионеру. По её щекам, словно весенние ручейки, бежали горькие слёзы. Она не могла больше изображать из себя твердокаменную. Силы покинули её, и сердце разрывало на части чувство безмерной утраты.

Клёпиков осторожно подвёл своего "Мустанга" к стеклянным стенам полицейского участка и, не глуша мотора, выпрыгнул на землю. Штольтграф, сосредоточенно жуя кусок хлебно-мясной галеты, настороженно посматривал по сторонам. Его правая рука лежала на рулях высоты, а левая чуть касалась кнопки пуска ракет.

В участке царили бардак и запустение. Непредусмотренный полицейским расписанием митинг, начавшийся вчера утром, закончился, в здании никого не было. Капрал, вынув из кобуры бластер, осторожно вошел вовнутрь и огляделся по сторонам. За дальним столом сидел всеми забытый негр и, глупо таращась по сторонам, пускал изо рта бледно-жёлтую струйку слюны. Клёпиков грязно выругался, запихал оружие обратно в кобуру и, тяжело топая башмаками, прошёл к несчастному коридорному.

— Что, брат, ни единого просвета в жизни, да?

Тот икнул. Его чёрное, изборождённое внезапно появившимися морщинами лицо повернулось в сторону говорившего и замерло.

Клёпиков нерешительно помялся с ноги на ногу. В его голове медленно, но верно созревала шальная мысль. Он улыбнулся, быстрыми шагами прошёл в кабинет начальника и вернулся назад, держа в руке едва початую бутылку армянского коньяка. Леонид Давыдович застыл. Его безжизненный взгляд витал где-то на уровне потолка. Покорно свешенные вниз руки едва не доставали пола. Сорвавшаяся на колено слюна медленно впитывалась в шерстяную ткань его белых брюк.

Когда первые капли обжигающей жидкости попали бедному коридорному в рот, по его губам пробежала судорога. Он сглотнул и закашлялся, но рта не закрыл и не изменил позы. Капрал отвёл бутылку и лизнул янтарную жидкость языком. Под ложечкой нетерпеливо засосало, но он оторвал её от своих губ и принялся накачивать спиртным бывшего арестованного. Наконец последние капли стекли по краю горлышка, упав в пасть коридорного, и были тут же проглочены. Капрал усмехнулся. Не глядя, швырнул бутылку в пустой кабинет шефа и принялся ждать результата своего эксперимента. Наконец в глазах Леонида Давыдовича появилось осмысленное выражение. Он приподнялся и всей своей массой надвинулся на замершего в ожидании Клёпикова.

— Ты? — прохрипел очухавшийся детина, и тут же, повалившись на пол, уснул. Капрал, довольный тем, что противошоковое лекарство сработало, легонько пнул коридорного в зад и, услышав недовольное ворчание, вернулся к входной двери. Сбив рукояткой бластера замок, висевший на входе в помещение дежурного, он сел в кресло и, деловито нажав кнопку экстренного всеполицейского сбора, закинув ногу на ногу, принялся ждать появления своих коллег.

Взгляд толстяка Босина не сулил ничего хорошего. Клёпиков внезапно пожалел, что вызвал и этого своего давнего конкурента, но потом подумал что это даже к лучшему. Сегодня сразу станет ясно, кто из них чего стоит. Он не собирался упускать своего шанса, поэтому капрал решительно протиснулся к стоявшему у окна капитану Слуцкому. Шеф снова отсутствовал. Слуцкий был пьян, и его пошатывало, как яхту под океанскими волнами, но капитан был полон решимости и, размахивая руками не хуже того телевизионного диктора, выкрикивал дурацкие лозунги типа:

— Земля землянам! Даёшь иноземных захватчиков!

Глядя на него, Клёпиков неожиданно понял, что сегодня придётся обойтись без старшего командования.

— Господа, вы всё видели. Если оставить всё, как есть, то их план удастся. Антимарсианская группа уполномочила меня придти сюда, чтобы просить вашей помощи. От того, готовы ли вы рисковать собственной жизнью, зависит исход битвы. Но прежде чем ответить, подумайте, разве не для того мы все надели форму, чтобы сражаться за благо землян?! Пусть мы не рассчитывали вступать в борьбу с инопланетными захватчиками, но всё-таки каждый из нас, наверное, хоть раз в жизни мечтал совершить нечто героическое. Я не принуждаю вас ответить согласием, но прошу быть со мной! — Клёпиков замолчал и пристально посмотрел на притихшую группку полицейских, одетых в сиреневую повседневную униформу. На их лицах явно читалась нерешительность, помноженная на страх за свою жизнь. Казалось, ещё чуть-чуть, и его коллеги уверенным строем покинут здание полицейского участка, чтобы не возвращаться в него до окончания заварухи, но тут вперёд строя вылезла пухлая фигура сержанта Босина. Отчаянно махнув рукой, он выдохнул:

— Я слушаю твои приказания, капрал!

Клёпиков едва не задохнулся. Он ожидал от сержанта чего угодно, кроме этой фразы. Вот так просто взять и согласиться выполнять приказы капрала? Нет, далеко не каждый сержант был на это способен! Клёпиков почувствовал, как у него на глазах выползают слезы умиления. Тем временем Босин повернулся к остальным и рявкнул:

— Вы что, думаете отсидеться за нашими спинами? Не выйдет!

Толпа зашевелилась, по ней пробежал робкий шепоток, потом кто-то выкрикнул:

— Да что мы, братцы, в конце-то концов, не сможем надавать по морде этим марсианским выскочкам?! Да пусть они хоть трижды инопланетяне, командуй капрал! Говори, куда лететь и кого бить!

Обрадованный таким поворотом дел Клёпиков расплылся в улыбке.

— Подождите, братцы, подождите, повоевать еще успеем! Сейчас важнее другое. Нужно слетать вот по этим маршрутам, — с этими словами он достал из кармана форменной куртки листы с адресами легионеров, — и забрать там бывших однополчан моего друга. Учтите, они ещё не оповещены, так что ничего не объясняйте. Скажете, что их вызывают на секретные тактические сборы. Никого из легионеров дома не оставлять, всех забирать с собой. Посторонних свидетелей разговора быть не должно. Если кто-то будет при нём присутствовать, то лучше вообще откажитесь от объяснений. Можете просто арестовать легионера и всё, так же поступите и с теми, кто откажется за вами следовать. Делаем всё, не торопясь и аккуратно. И ещё запомните адрес, по которому необходимо прибыть сегодня не позднее десяти вечера. Ещё: если вас станет останавливать армейский патруль — остановитесь, но адреса уничтожьте. Если вас попытаются арестовать — лучше застрелитесь сразу. Ясно?

— Ясно, — дружно ответили полицейские, которые помнили, как легко сумел расколоть контрик находившегося в бессознательном состоянии негра и, разбирая адреса, парами потянулись к ангарам, в которых стояли "стреноженные" полицейские "Мустанги".

Полковника Оберштайна грызли сомнения. Доложить генералу о своих подозрениях — это почти всё равно, что подписать себе смертный приговор. Но и не доложить было ещё более опасно. Рано или поздно шпионы донесут о них генералу, и тогда жить ему останется до первого звонка. Ганс Розберг с тоской посмотрел на зарешеченное окно флигеля, отметил про себя, что небо над столицей изумительно чистое, и медленно перевёл взгляд на своего адъютанта.

— Так говоришь, тебе доложили, что по городу рыщут полицейские ищейки?!

— Так точно, Ваше Превосходительство! Сразу в нескольких районах города замечены их "Мустанги".

— Так что из того?

— Ваше Превосходительство, весьма странно, что все машины принадлежат сто семнадцатому участку. Остальные копы предпочитают не высовываться.

Полковник задумчиво прошёлся по комнате.

— Какая связь может быть между нашими вопросами и этим полицейским участком? Возможно, у них слишком ревностный начальник?!

Адъютант словно ждал этого вопроса, так как его ответ не заставил себя ждать.

— Ваше Превосходительство, позвольте Вам напомнить, что это именно тот участок, полицейские которого первыми прибыли на место убийства полковника Лошкарёва.

— Ах, вот оно что! — полковник Оберштайн аж подпрыгнул. — Теперь, кажется, всё встало на свои места. Утеря дискеты не была случайностью. Это была часть хорошо продуманного плана. Теперь я могу связать воедино все, казалось бы, разрозненные факты. Я подозревал, что близость долговременного укрепления и квартиры Лошкарёва не может быть случайностью и Ляпидевский вошёл в храм не просто спасаясь от преследования полицейских, а с целью передачи данных генералу Ильченко. А копы всё-таки здорово меня обставили, разыграв полное неведение. Похоже, кого-то из полицейского участка втянули в игру. Уж не того ли капитана, как его? Ах да, Слуцкий! А ведь казался таким тупицей! Но сейчас это неважно. Нужно срочно выяснить, что означает эта активность? Лейтенант, задействуйте все радарные станции и выясните, зачем и куда летают полицейские машины.

— Это невозможно, господин полковник. Слишком много летательных аппаратов находится над городом. Выходные закончились, и люди спешат домой. В этой сутолоке отследить какой-то один объект практически невозможно. На единицу стандартного объёма пространства приходится от трёх до четырёхсот летательных аппаратов, согласно коррегируюшей формуле профессора Штейнотса…

От обилия заумных слов полковник поморщился и неприязненно посмотрел на своего порученца.

— Довольно, лейтенант, я понял. Но, надеюсь, мы можем задержать хоть одного пилота и допросить?

— Так точно, Ваше Превосходительство! — радостно выкрикнул ещё не нюхавший пороху молодой офицер и, бросив руку к козырьку, яростно щёлкнул каблуками. — Разрешите выполнять приказание?

— Валяйте, — лениво махнул рукой полковник, соображая, где это он успел подцепить столь вульгарное словечко…

Из семи полицейских машин в коттедж на берегу моря прибыло шесть. Последним добрался проспавшийся за вечер капитан Слуцкий. Он чувствовал себя виноватым, поэтому помалкивал, а руководил перевооружением "Мустангов" сержант Босин. Клёпиков, ушедший на оперативное совещание к профессору, отсутствовал.

— Из последних новостей стало известно, что один полицейский "Мустанг", преследуемый парой армейских истребителей, врезался в землю на окраине столицы и взорвался. — Стратег был мрачен. В комнате кроме него находились Сергей и Клёпиков. — Они что-то почуяли. Возможно, ищут тебя, возможно, догадываются о наших планах. Надо спешить. Капрал, через сколько часов вы сумеете перевооружить своих боевых коней?

Прежде чем ответить, Клёпиков посмотрел на часы.

— Я думаю, к двум часам ночи всё будет готово.

— Хорошо, значит, не позднее трёх вы должны вылететь. Заранее проинструктируйте пилотов, определитесь с позывными и перепрограммируйте коды. Лететь будете на предельно низкой высоте. Если кто-то случайно зацепит землю — не возвращаться и по рации не запрашивать! Мёртвых хоронить будем позже! — умолкнув, профессор нажал кнопку, расположенную слева на столе, и на экране засветилась карта пригородов. Толстой красной линией была помечена вражеская база, синими кружками долговременные огневые точки, сиреневые стрелки показывали места нанесения ударов. Чёрным овалом была отмечена казарма личного состава, коричневый ромб обозначал командный пункт. Клёпиков пристально всматривался в экран, стараясь впитать в свой мозг как можно больше информации. Ему ещё предстояло по этой карте инструктировать своих коллег и легионеров, а ему не хотелось ударить в грязь лицом. Его картографические изыски прервал монолитный голос стратега.

— Капрал, с картой разберётесь чуть позже, времени у вас будет предостаточно. Сейчас слушайте и запоминайте…

Генерал Лопес рвал и метал.

— Куда девались эти идиоты — копы? Проанализируйте ситуацию и вычислите, где они находятся! Мне не нравится их чрезвычайная активность. Они явно что-то замыслили. Скажите, голос генерала стал вкрадчивым, — полковник, а не могло так случиться, что им стало известно содержание дискеты?

От этих слов Оберштайна передёрнуло, а по спине побежали холодные мурашки.

— Никак нет, Ваше Преосвященство! Дискета погибла вместе с Ляпидевским.

— Вы видели его труп? — хранитель священного ордена нахмурился.

— Нет, но это не вызывает сомнений! — Оберштайн старался выглядеть уверенным, но по его лбу побежала предательская капелька пота.

— Полковник, запомните, если он окажется жив, то я буду вынужден найти его трупу достойную замену. Вы меня поняли?

— Так точно!

— Постарайтесь представить мне неопровержимые доказательства его смерти! — по тону, которым генерал сказал эту фразу, было видно, что он ни на грамм не верит в гибель Ляпидевского, но предоставляет полковнику последнюю возможность реабилитироваться. — А теперь вон! Вернётесь, когда узнаете, куда подевались эти идиоты — полицейские!

Оберштайн выскочил из помещения, как вылетает пробка из бутылки с шампанским, и начал быстро спускаться по дворцовой лестнице. Его трясло. Даже если удастся перехватить Ляпидевского раньше, чем генерал догадается проглядеть запись последнего полета "Консула", то и в этом случае только чудо сможет спасти его шкуру. Нет, чтобы оправдаться перед Его Преосвященством, нужен оглушительный успех. Необходимо захватить так умело уходящего от погони легионера живым. Да, только при этом варианте он будет прощён и, возможно, по случаю победы над людьми даже повышен в звании. Оберштайн представил на своих плечах блеск генеральских погон, и у него закружилась голова. Вначале он даже не понял, что падает. А когда понял, всё его тело пронзило жгучей болью, и пред уносящимся сознанием разверзлась тьма.

— Я передумал, — тихо пробормотал генерал, убирая в кобуру бластер. — Этот идиот решил, что я не знаю о его ошибке, а последнее время он стал ошибаться слишком часто! — Генерал Лопес довольно улыбнулся и пошёл вниз, нарочно наступая подошвами сапог в растекающиеся по ступенькам ручейки крови…

— Всё нужно делать самому! — пнув безжизненное тело полковника, заключил генерал Лопес и, оставляя на полу кровавые следы, направился на доклад к канцлеру. По пути он зашёл в комнату боевого управления, стены которой светились от многочисленных экранов. Едва генерал распахнул дверь, как навстречу ему рванулся дородный флаг-майор и, щёлкнув каблуками, отрапортовал:

— Господин генерал, во вверенном мне подразделении…

— К делу, майор, к делу!

— Господин генерал, согласно приказу господина полковника наши истребители предприняли попытку захватить полицейскую машину с бортовым номером…

— Короче, — генерал начал терять терпение.

— Пилот не подчинился и, уходя от наших истребителей, врезался в землю.

— Его сбили?

— Никак нет, господин генерал! Как показалось нашим лётчикам, полицейский целенаправленно вошёл в штопор.

— Это всё? — рявкнул Лопес, багровея от распиравшей его изнутри злости. Судорожно сжимавшаяся и разжимавшаяся рука готова была потянуться вниз к висевшему на поясе бластеру. Жутким усилием воли генерал сдержал переполнившую его ярость и, чтобы не раскроить этого ублюдка — майора на две равные части, завёл руки за спину.

Майор побледнел, его дрожащие губы едва слышно пролепетали:

— Нам удалось найти точку сбора полицейских машин. Анализ показал, что это место находится в квадрате 37–70. — Он смолк и совсем сникшим голосом, заикаясь, добавил:

П-п-при-бли-зи-тельно, — и вжал голову в плечи, ожидая нового всплеска генеральского неудовольствия. Но, вопреки его ожиданиям, генерал Лопес довольно улыбнулся. Это была хоть какая-то новость! Теперь ему было с чем идти к Верховному канцлеру.

— С этого и надо было начинать, майор! Через час я жду вашего полного доклада, и чтобы никаких приблизительно. Вы поняли? И кстати, в соседнем зале лежит труп нашего общего друга полковника. Как не прискорбно, несчастный случай! Будьте добры, наведите там порядок!

— Есть, так точно! — бросив руку к козырьку, воскликнул запотевший от напряжения флаг-майор, радуясь, что гроза в очередной раз пронеслась мимо.

Шесть машин — пять "Мустангов" и один транспортник Стратега ещё затемно вылетели из пещеры и, не зажигая бортовых огней, на бреющем полёте полетели в сторону марсианской базы. Пилотам предстояло незаметно высадить десант и возвратиться в гостеприимный грот. Тридцать шесть легионеров, одетых в металлизированные противолучевые костюмы, сидевших бок о бок с четырьмя полицейскими, должны были атаковать и уничтожить паучье гнездо зандров, не дав им ни малейшего шанса запустить смертоносные ракеты. На всю операцию Стратег отводил ровно тридцать минут. О том, что будет после истечения этих тридцати минут, даже не думалось.

Клёпиков, руководивший сводным отрядом, шлёпнув по плечу загрустившего Штольтграфа, первым выпрыгнул из кабины, и одними жестами собрав вокруг себя обвешанных с ног до головы оружием бойцов, повёл их в сторону молодого берёзового леса, почти вплотную подходившего к вражеской базе. За спиной слышался лёгкий свист работающих на самых малых оборотах двигателей: "Мустанги" и транспортник медленно покидали место высадки десанта. Вскоре за бортом показались шумные волны океана, и через несколько минут вся эскадрилья влетела в хорошо освещённый коридор грота. Тем временем отряд Клёпикова, достигнув густых зарослей леса, рассредоточился и, погрузившись в окружающую тишину, принялся ждать.

Нина, укрытая байковым одеялом, по — прежнему спала. Её окутанное мягкими волнами противострессового снотворного сознание, отрешившись от всего мира, находилось в состоянии покоя. Сергей посмотрел на юное лицо девушки и улыбнулся. Нина была красива, настолько красива, что ею хотелось любоваться ещё и ещё, но времени на это не было. Он, осторожно протянув руку, коснулся кончиками пальцев округлого девичьего плеча.

— Нина, вставайте, нам пора уходить!

Она, выйдя из сонного оцепенения, лениво потянулась. Её губы начали расплываться в улыбке, но внезапно очнувшееся сознание напомнило ей о событиях вчерашнего дня. Девушка вздрогнула и села на диване, осторожно поджав под себя сразу покрывшиеся мурашками ноги.

— Куда? — спросила она, сонно оглядываясь по сторонам.

— Неважно, главное подальше отсюда.

— А Александр Абрамович?

— Он должен остаться здесь, понимаешь, должен…

— Как папа?

Сергей понуро опустил голову.

— Всегда кто-то должен принять удар на себя…

Девушка, словно подобное было для неё вполне естественно, кивнула, встав с дивана, быстро надела свои туфельки и, больше не задавая ни каких вопросов, пошла вслед за Сергеем. Выйдя через парадный вход, они оказались в зелёной тени сада. Здесь Сергей остановился и, показывая рукой в сторону виднеющихся вдали небоскребов, тихо проговорил:

— Ступай, там ты будешь в безопасности, маловероятно, что тебя станут искать.

От этих слов, сказанных обыденно просто, сердце девушки защемило пронзительной болью. Она сделала шаг вперед. Её плечо коснулось сержантского локтя и замерло. Она повернулась и уставилась немигающим взглядом в лицо Сергея, словно прося чего-то невозможного. От её взгляда у Сергея пересохло в горле. Странное ощущение тоски по несбыточному чувству наполнило душу. Не помня самого себя, он протянул вперёд руки и, обхватив девушку за плечи, впился губами в её губы.

Они, наверное, так бы и стояли целую вечность, если бы часы Сергея не пикнули, предупреждая о начале нового часа. Он отпрянул в сторону, и не в силах что-то сказать, лишь слабо пошевелил губами.

— Я люблю тебя! — поняла Нина беззвучное шевеление его губ, и тихо, едва слышно ответила:

— Я тебя тоже.

— Тебе надо идти, — Сергей показал рукой на разгорающееся пламя восхода.

Она согласно кивнула и вновь прильнула с широкой груди сержанта.

— Серёжа, мы встретимся, потом, после всего? Мы встретимся? — повторила она свой вопрос, и он, не в силах ответить иначе, утвердительно кивнул. — Я даже не знаю, где тебя искать…

При этих словах Сергей отстранился от неё и принялся шарить в нагрудном кармане своего костюма. Наконец, он извлёк оттуда небольшой цилиндрический предмет и, разделив его на две части, протянул одну девушке.

— Что это? — растерянно пробормотала она, принимая в руки маленький, оказавшийся на редкость тяжёлым, цилиндрик.

— Это личный поисковый маячок. Нам выдавали, — он на мгновение запнулся, — на Марсе. Остался на память, думал, уже не пригодиться. Видишь, маленькая точка?

Нина внимательно присмотрелась и увидела на поверхности цилиндра рубиновый выступ.

— Нажми.

Тонкие девичьи пальцы с силой вдавили кнопочку, и с противоположной стороны цилиндра выдвинулся компьютерный разъём. Девушка ойкнула.

А Сергей улыбнулся и пояснил:

— Стоит только вставить разъём в компьютер, и на дисплее появятся мои координаты. — Его улыбка стала ещё шире. — Я после Марса ещё никому не позволял за собой шпионить! Улыбка погасла. Из-за моря выплеснулись на бегущие по небу облака первые лучи просыпающегося солнца. Нина коснулась щекой ладони застывшего в нерешительности Сергея и ободряюще улыбнулась. Он тоже улыбнулся, притянул её к себе, поцеловал в щеку и, отпустив, легонько подтолкнул к выходу из сада. Девушка смахнула набежавшую слезу и, не оглядываясь, побежала к виднеющейся неподалеку калитке. Сергей посмотрел ей вслед и тихо вздохнув, повернулся лицом к всё ещё открытой двери профессорского особняка.

Пять "Мустангов" один за другим скользнули за горизонт и, внезапно взвившись вверх, взяли курс на далёкую Бразилию. За бортом стремительно проносились, покрытые зелёной растительностью, бескрайние сельскохозяйственные поля. Все пять машин летели на высоте, недоступной захвату локаторов. Но то один, то другой из них как бы случайно пересекал эту невидимою черту, и тогда на экранах следящих станций всплывала маленькая движущаяся точка…

Флаг-майор Рюриков осторожно постучался в дверь генеральского кабинета.

— Разрешите войти, господин генерал?

Ковырявшийся в зубах Лопес отложил в сторону зубочистку и неприятно поморщился.

— Входите, майор. Надеюсь, сообщение, которое Вы мне принесли, сумеет отвести от Вашей головы ствол моего оружия?!

Майор, сжавшись, словно вымоченная в воде мышка, нерешительно прошёл на середину комнаты и, вскинув руку к козырьку, бодро отрапортовал:

— Место дислокации полицейских "Мустангов" установлено. Это коттедж на скале северо-западнее центра города. Кроме того, наши локаторщики только что сумели засечь пять подозрительных воздушных машин, стремительно летящих в юго-западном направлении. Боюсь, господин генерал, это и есть те самые разыскиваемые нами "Мустанги".

— Живо мне все данные по этим машинам! — генерал вскочил со своего кресла и бросился в пункт боевого управления, едва ли не опережая летевшего на всех парах майора.

Проводив тихо скользнувших над морем "Мустангов", Александр Абрамович поднялся к себе и, включив обзорные экраны, принялся ждать. То, что враг его скоро вычислит и нападет, у него сомнений не было. Но вот когда и какими силами — этого он не знал. Предполагал Александр Абрамович всякое, но об этом варианте как-то не подумал. Он ожидал, что противник, наученный горьким опытом, не станет применять последние оставшиеся у него истребители, а бросит в атаку большую группу бронированной наземной техники, и потому, когда в солнечном небе показался одинокий гражданский транспортник, Стратег почти не обратил на него внимания. Когда же он с запоздалым отчаянием понял, что тот летит прямым курсом на его замок, было уже слишком поздно. Сброшенный из недр глиссера пятитонный ОДАБ усиленный кумулятивным носовым зарядом не оставлял шансов на выживание. Всё, что успел сделать шестидесятилетний профессор — это отомстить своему могильщику. Целый сноп ракет, врезавшись в фюзеляж бомбардировщика, разнёс его и сидевшего в нём пилота на тысячи маленьких частичек. ОДАБ пробил бронированную крышу, расколол надвое перекрытие верхнего этажа и ухнул так, что грохот пронёсся над всем отливающим голубизной взморьем. Розовое пламя на мгновенье ослепило летавших над взморьем чаек, затем повалил густой чёрный дым, и остатки некогда грандиозного строения рухнули в разверзшийся под фундаментом, мигающий аварийными лампочками грот…

Бородатый аналитик стоял навытяжку перед бегающим по кругу генералом и излагал выводы, сделанные подконтрольным ему аналитическим отделом. Излагал быстро, глотая слова и опуская незначительные детали. Генерал Лопес дал ему для доклада всего одну минуту, и теперь несчастный начальник аналитического отдела очень спешил, лишь бы не попасть под разъяренную руку Его Преосвященства.

— Мы пришли к выводу, что, судя по ТТХ, марка замеченных машин — полицейский "Мустанг", а по вектору направления движения можно предположить, что их конечный пункт может находиться в южной Америке. — Аналитик почувствовал, как его спина стала мокрой от выступившего на ней пота. Он искренне надеялся, что его выводы верны. О том, что его ждало в случае ошибки, не хотелось и думать.

— Бразилия, конечно же, Бразилия! — вид на глазах успокаивающегося генерала подсказал трясущемуся от страха аналитику, что он со своим ответом попал в ожидаемое Лопесом яблочко. — Я нисколько не сомневаюсь в этом. Так значит, полицейские… наверное, и этот поганый легионер вместе с ними. Ничего, мы ещё успеем разобраться с их семьями! Майор, срочно запросите аэродром и вышлите на перехват все имеющиеся в нашем распоряжении истребители. Уничтожить и доложить!

— Позвольте напомнить, господин генерал, у нас осталась лишь эскадрилья личного резерва Верховного канцлера.

— Вы смеете обсуждать мои приказы? — Лопес одарил побледневшего майора каменным взглядом и тот, отдав честь, предпочёл удалиться, чтобы выполнить приказание командующего.

— Командир, нас догоняют! — в наушниках у Сергея прозвучал отчётливый голос Христиана Штольтграфа, ведущего звено "Мустангов".

— Вижу. Не обращать внимания, увеличить скорость! Еще рано вступать в бой. Нам нужно, во что бы то ни стало, дотянуть до предгорья.

— Я понял тебя, командир! Ребята, врубить форсажные двигатели! Слишком много топлива нам не потребуется. Эге-гей, не грустить ребята! Как говорили наши предки, победа будет за нами!

Штольтграф, извечный молчун Штольтграф разошёлся не на шутку. Тихоню полицейского в кои-то веки прорвало на разговоры. Коротковолновые передатчики, установленные на "Мустангах", позволяли говорить, не опасаясь быть услышанным не имевших на своих катерах подобного оборудования противником, и похоже, полицейский решил этим вволю попользоваться.

Сергей на мгновение представил, казалось бы, вечно сонное лицо Штольтграфа и покачал головой, недоумевая, как всё же преобразился этот человек, став лицом к лицу с надвигающейся опасностью.

До предгорий оставалось совсем ничего, когда в наушниках снова раздался голос Христиана. Он был взволнован.

— Сергей, они сели нам на хвост. Если мы не примем бой, нас просто собьют.

— Атакуйте! — отрывисто бросил Ляпидевский, а сам, не сбавляя скорости, продолжил свой путь к предгорьям. Все остальные, заранее готовые к подобным действиям, не обратили на это ни малейшего внимания, а, сбросив скорость, разделились на пары, и заложив вираж, пошли на сближение с противником.

Генерал Лопес, сидя в кресле дежурного, сгорал от нарастающего напряжения. ЛАГГи, идя на пределе мощности, настигли удирающие "Мустанги" в предгорьях Альп. Бывший всё время на связи, командир эскадрильи подполковник Илья Артёмович Васюкин докладывал поминутно на базу, для краткости опуская обращение к старшему офицеру, что несказанно коробило привыкшего к лести Лопеса.

— Противник разделился, четыре машины развернулись в нашу сторону, принимая бой, пятая продолжает движение в прежнем направлении. Сейчас мы их уничтожим. — В голосе подполковника сквозило полное пренебрежение противником. Сказав это, командир эскадрильи хотел отключиться, но его остановил грубый окрик генерала.

— Никакого боя! Догнать и уничтожить пятый полицейский бот! С остальными расправитесь позже. Выполняйте!

— Есть, господин генерал! — чётко выкрикнул подполковник, не собираясь выполнять приказание главкома. Но он был старым лисом и знал, что с начальством лучше не спорить. Перейдя на внутреннюю радиоволну, он отдал совсем другой, противоположный приказ: — Приготовиться к бою, уничтожить полицейскую четвёрку, затем догнать и уничтожить "последнего могиканина". -Довольный своей шуткой, он захохотал и включил форсаж, в стремительном вираже настигая готовящиеся к бою "Мустанги".

Разойдясь на встречных курсах, и одарив друг друга парочкой бесполезных залпов, боевые машины завертели воздушную карусель. Пилоты полицейских ботов оказались не такими лохами, как на то рассчитывал ошалевший от их наглости Васюкин. Привыкшие к полётам на низкой высоте в городских кварталах, в узких полосках улиц, полицейские и здесь крутили подобные кренделя, поражая видавшего виды Васюкина выучкой и боевой слаженностью. Они проносились совсем рядом, обдавали бронированные ЛАГГи потоками пушечных снарядов и, сваливаясь на крыло, стремительно уносились к земле.

— Вертитесь не вертитесь, но рано или поздно с вами будет покончено! — приговаривал подполковник, тщётно пытаясь зацепиться прицелом за выгнутые формы "Мустанговского" фюзеляжа. Снаряды, выпускаемые полицейскими машинами, не могли причинить сколько бы то ни было существенного вреда тяжело бронированным военным истребителям. Поэтому подполковник позволил себе некое подобие игры, не спеша выказывать всё, на что были способны его боевые ЛАГГи.

И потому дальнейшее было для него полной неожиданностью. Глаза подполковника расширились и поползли вверх, когда из — под днища одного "Мустанга" вырвались две термические ракеты и, буквально распоров обшивку его ведомого, в мгновение ока превратили ЛАГГ в пылающий костёр. Подполковник даже присвистнул от удивления.

— Этого не может быть! У полицейских нет подобных ракет! — выкрикнул он и тут же убедился в обратном. Летевший чуть впереди истребитель зама накрыло ещё одной ракетой. ЛАГГ вспыхнул и, неуклюже развернувшись, пошёл на снижение. Подполковник понял, что просчитался. Нужно было менять тактику. Он соскользнул в штопор, мучительно пытаясь найти у противника слабое место. Потянув рукоять управления на себя, и почти над самой землёй выровняв машину, Васюкин взглянул на экран локатора и обмер. Ответ на его вопрос был перед его глазами. Слабое место у противника и впрямь существовало: далеко впереди виднелась одинокая точка уходящего вдаль глиссера. Злясь на самого себя, подполковник принял теперь уже единственно возможное решение. Рискуя потерять ещё несколько машин, он отдал приказ на преследование.

Штольтграф слишком поздно понял задуманное противником. Выпущенные в угон ракеты сбили один ЛЛАГ, и ещё один с повреждённым обтекателем был вынужден пойти на посадку, преждевременно выходя из боя. Теперь Христиану ничего другого не оставалось, как, надрываясь, кричать в рацию:

— Командир, они сзади! Командир, берегись!

Сергей вздрогнул от звуков его голоса и посмотрел на дисплей локатора. Шесть ЛАГГов, стремительно настигая, неслись за ним, а позади них, отставая всё сильнее и сильнее, виднелись все четыре более тихоходных "Мустанга". Выбора не было. Ляпидевский, сбросил скорость, сделал разворот на крыло и устремился навстречу противнику. Но те уже ожидали подобного маневра и встретили несущуюся им навстречу машину всплесками огня бластеров. Даже дополнительная броня, установленная в гроте Стратега, не могла сдержать этого натиска. Сергей почувствовал раскалённое дыхание Сахары. Руки обжигало от прикосновения к штурвалу, нос забил запах обгорающей краски. Всё кончено, подумал он, но в этот момент мимо него пронесся "Мустанг" Штольтграфа.

— Уходи, уходи, Сергей, делай своё дело! — прокричал Штольтграф, подставляясь под ракету, идущую в дюзы машины Ляпидевского. "Мустанг" вспыхнул и, объятый пламенем, рухнул. Сергей молча опустил рукоять штурвала и провалился вниз, уходя с места боя. Остальные прикрывали его как могли. Горько было осознавать, что он покидает закрывших его друзей, но чтобы выполнить возложенную на них миссию, он должен был посадить свою машину на каменистый склон раскинувшихся внизу гор.

"Мустанг" тряхнуло, и Ляпидевский почувствовал, как его начало уводить в сторону. Рулевая тяга, приваренная лучом бластера к обшивке, натянулась, но не сдвинулась с места. Стараясь удержать машину, сержант сбавил скорость и бросил машину в пике. В считанных метрах от земли он потянул рукоять, и бот, едва не задев камни, перевалил через пологую вершину небольшой горки. За ней "Мустанг" снова клюнул носом и, завалившись на левое крыло, шлепнулся на землю. Сергей почувствовал, как его несколько раз перевернуло. Машина заскользила по склону и, наконец, протащившись днищем по изрыгавшему искры граниту, остановилась. Кружилась голова, из глаз, не хуже того гранита, вылетали яркие белые звездочки. Сергей попробовал подняться и не смог. Всё тело нестерпимо болело. Похоже, переломов не было, но его изрядно помяло. Резкий удар, такое же не менее резкое торможение, не удивительно, что он чувствовал себя побывавшим в кофемолке. Из носа шла кровь, в ушах звенело. Сергей обессилено откинулся в кресле и, едва не взвыв от отчаяния, заскрежетал зубами. Он снова попробовал подняться, но боль навалилась на него с новой силой. Сознание помутилось, и уже проваливаясь в темноту беспамятства, Ляпидевский неожиданно вспомнил о лежавших в кармане пилюлях. Нашарив их едва работающей рукой, он схватил две из них и, не раздумывая, отправил в рот. Почти сразу же его мышцы стали наливаться силой, боль ушла, и даже льющаяся из носа кровь, свернувшись, перестала заливать его комбинезон.

Сергей выскочил из кабины и, открыв боковую дверь, выволок наружу блок управления портативной системой ПВО — переносным зенитно-ракетным комплексом "Стрела"-121М. С помощью транспортного робота, смонтированного в единое целое с ракетными установками, он переправил их на вершину и установил на опорные стойки, которые тут же с помощью специальной сварки намертво прикипели к скале. Развернув радарный экран, Сергей поднял взгляд и обомлел. В его сторону на полной скорости неслись три уцелевших после схватки с Мустангами" ЛАГГа. Боевые системы ПЗРК пришли в движение, высчитывая параметры приближающихся целей. Казалось бы, сам Сергей не успел даже моргнуть, как захватившая вражеские машины автоматика запустила две маленькие серебристые ракеты, которые, на огромной скорости настигнув попытавшиеся отвернуть ЛАГГи, с легкостью иглы пронзающей льняную ткань, вошли в тело вражеских катеров и взорвались в глубине их чрева, ослепив окрестности ярким белым пламенем сгорающей обшивки. Третий ЛАГГ, ползущий чуть сзади, вовремя успел отвернуть, и теперь уносился в небесную синь, полыхая работающими на форсаже дюзами. Оставшийся в живых пилот — капитан Ишин, забыв о своей чести и совести, удирал подальше от чудовищных ракет землянина, но возвращаться на базу, не доложив, было равносильно смерти, поэтому он протянул руку и нехотя включил рацию дальней связи.

— База, база, говорит капитан Ишин, возвращаюсь домой, как слышите, возвращаюсь домой.

— Говорит генерал Лопес, — мрачный голос генерала можно было отличить из тысяч подобных голосов. — Капитан, доложите о выполнении задания.

От грянувшего в ушах голоса генерала Ишин даже подпрыгнул. Он, с самого начала полёта не включавший рацию дальней связи, не мог знать, кто руководит операцией по задержанию звена полицейских "Мустангов" и потому услышать голос второго человека в иерархии зандров было для него шоком. Голос генерала прозвучал для него как набат похоронного колокола.

— Господин генерал, четыре машины противника сгорели в воздухе, пятый сделал вынужденную посадку. Я остался один… — Капитан замолчал, и ему было слышно, как заскрипели зубы услышавшего о потерях генерала.

— Капитан, какой именно бот сделал вынужденную посадку? Не тот ли, что так настойчиво оберегали все остальные?

— Так точно! — ели промямлил капитан и переключил управление на автоматику, сил, чтобы управлять машиной самому, не было.

Лопес грязно ругнулся.

— Я так и знал, что этот проклятый легионер в очередной раз выйдет сухим из воды! Капитан, ответьте, его "Мустанг" имеет значительные повреждения? Только коротко: да или нет?

— Господин генерал, я не знаю! — Ишин едва не плакал.

Лопес сейчас бы предпочел обойтись без этого обязательного "господин генерал", манера разговора подполковника его устроила бы больше, он спешил.

— Ответьте, капитан, он сможет взлететь и продолжать движение?

— Я не знаю, господин генерал! Я не могу приблизиться к нему! У него имеется какое-то новое средство ПВО. Два наших истребителя, попытавшись подойти ближе, были сбиты.

— Я приказываю Вам, капитан, уничтожить вражескую машину!

— Но это самоубийство…

— Вы что, предпочитаете, чтобы вас и вашу семью расстреляли? — генерал был удивлён тупости этого капитана.

— Есть атаковать и уничтожить вражескую машину! — Ишин, вновь взяв управление на себя, повернул в сторону предгорья.

Генерал Хосе Игнасио Лопес, нервничая, расхаживал по маленькой комнате боевого управления. С боку от него стоял навытяжку бледный майор, вот уже в течении длительного срока ожидавший выстрела в голову от носившегося по комнате генерала.

— Майор, от нашего истребителя поступали новые сведения? — крайнее раздражение, бушевавшее в груди Лопеса, искало выхода. Он бы с удовольствием пристрелил этого гадкого майоришку, но тот был ему ещё нужен.

— Никак нет, господин генерал! — вытянувшись ещё сильнее, бодро выкрикнул майор, и едва не напустил в штаны от звука собственного голоса. — Он исчез с экранов радаров сразу же после того, как пошёл в атаку.

— Чёрт с ним! Поднимайте по тревоге резервную группу, усильте её ротой космического десанта, и пусть они принесут мне голову Ляпидевского!

— Но, господин генерал, у нас не останется резервов! — брякнул майор и увидел, как побелели костяшки пальцев на сжатых кулаках Лопеса.

— Зачем нам тут эти резервы? Наша судьба решается там, в горах! Мы ещё не готовы победить. Если Ляпидевский сумеет поднять свою машину в воздух, он доставит все данные о нас президенту, и тогда наша война будет проиграна. Здесь нам ничто не угрожает, все армейские части у нас под контролем. Я — единственный генерал, который в данный момент может отдавать приказы. Действуйте майор, действуйте!

Сергей включил рацию, и ещё раз оглянувшись на падающий к земле огненный ком ЛАГГа, принялся ждать. Когда на экране локатора засветились быстро приближающиеся точки транспортников, он включил рацию и отрывисто бросил:

— Клёпиков, пора!

— Ни пуха тебе! — сквозь тысячемильное пространство донесся до него голос капрала. — Мы начали!

По — видимому, Клёпиков не стал выключать рацию, так как до Сергея донеслись звуки частых автоматных выстрелов, перемежаемые грохотом гранатных разрывов. Сводный отряд под командою капрала пошёл на штурм вражеской базы. С самого начала разделив свой немногочисленный отряд на три группы, он повёл атаку сразу с трех направлений. Выстрелы гранатомётов проделали огромные бреши в бетонной ограде, со всех сторон окружавшей военный городок, через которые и хлынула первая волна нападавших. Ворваться на территорию базы оказалось легко, а вот продвинуться дальше… Со всех сторон по наступающим открыли ответный огонь. Особенно досталось подопечным капитана Слуцкого, атаковавшего базу со стороны контрольно-пропускного пункта. Два БТРа, выкатившись из капонира, прижали легионеров к земле и заставили искать укрытия в мелколесье. Один БТР бойцам Слуцкого всё же удалось подбить. Другой же, скатившись под защиту капонира, повёл огонь по оказавшейся на открытом пространстве центральной группе Клёпикова. Один из легионеров упал. К нему бросился полицейский, но, натолкнувшись на плотные лучи бластеров, повалился на землю и принялся обеими руками стаскивать с себя раскалившееся до белого каления защитное снаряжение. Тем временем из казармы выскакивали вооруженные зандры и, рассредоточиваясь по окопам, открывали прицельный огонь по людям, мечущимся в поисках укрытий. С крыши командного пункта заработал тяжёлый бластер. Кто-то из легионеров вскрикнул и повалился на землю, зажимая руками огромную дымящуюся рану. Запечённая кровь чёрными сгустками вытекла на белый асфальт.

— Гранатометчики! — перекрывая грохот разгорающегося боя, проорал капрал, взглядом отыскивая двоих легионеров, вооруженных РПГ-7. Один из них стоял за куском бетонной плиты, отвалившейся от раскуроченного забора и тщательно целился. Второй, обливаясь кровью, лежал на асфальте и из последних сил материл прелести этого мира. Гранатомёт и выстрелы к нему лежали рядом.

— Слушай мою команду! — звук голоса Клёпикова взлетел до небес, на сей раз его услышали все: — Гранатометчики и пулемётчики — на вышки, остальным прикрывать, не жалеть патронов!

Перестав орать, он прижал к горлу тангенту переговорного устройства. — Слуцкий, поднимай бойцов в атаку, нечего прятаться по лесам, живо!

— Есть, капрал! — протрезвев и почуяв воздух, звенящий опасностью, капитан оказался нормальным малым.

Повинуясь командам командиров, наступающие устремились в атаку. Со всех сторон понеслись разрозненные очереди, которые нарастали и, наконец, слились в единый нескончаемый гул. Клёпиков поднялся и, закинув пулемёт за спину, схватил с земли брошенный гранатомёт и изо всех сил бросился бежать к восточной вышке. Вокруг мелькали розово-красные лучи бластеров. Один из них ударил в плечо и, отражённый защитной поверхностью комбинезона, отлетел в бетонную плиту ограды, на которой тотчас появилась маленькая оплавленная ямка. Плечо почувствовало лёгкое жжение, но Клёпиков даже не заметил этого. До вожделенной башни оставалось всего несколько метров. А позади капрала творилось нечто несусветное — лучи бластеров и свинцовые пули неслись навстречу друг другу. Иногда они сталкивались, и тогда в воздухе возникало нечто феерическое — разноцветный блистающий всеми цветами радуги фонтан брызг. То с одной, то с другой стороны раздавались крики. Защитные костюмы, одетые на наступающих, не выдерживали такой плотности огня и просто плавились, тогда боец вспыхивал, на короткое время становясь двигающимся факелом. Марсиане тоже несли потери. Несмотря на хорошо укреплённые щели, пули, летящие из автоматов, нет-нет, да и оказывались вовремя на месте появления вражеской головы, и тогда противник, едва вскрикнув, валился на бетонный пол укрытия. Марсиан было больше. Казалось, они как тараканы вылазят изо всех щелей и норок. А бластер, бивший с крыши командного пункта, был неуязвим. Его никак не удавалось взять с земли. Бойцы Слуцкого, растерзав сидевших в КПП марсиан, заняли там оборону, но никак не осмеливались продвинуться вперёд, прижатые кинжальным огнём БТРа.

Генерал, вздрогнувший от первых выстрелов начавшейся атаки, уже успел успокоиться, теперь он, облачившись в свою неизменную портупею, отдавал приказы. Даже находившийся здесь канцлер не мешал ему делать то, что он умел делать лучше всего, а именно посылать других на смерть. Канцлеру было интересно наблюдать за действиями своего преемника. К тому же, он ещё поглядывал на экран внешнего обзора, стараясь не упустить ни единого момента разгорающейся битвы. В том, что его вышколенные солдаты с лёгкостью сумеют справиться с обнаглевшими землянами, он не сомневался. Сомнения появились минут через десять, когда легионеры перестроились и повели ураганный огонь по позициям зандров. До поры до времени их сдерживал тяжёлый бластер, находившийся на крыше здания. Но канцлер, даже не будучи профессиональным военным, понял, чем грозит его уничтожение. А то, что эти обнаглевшие земляне рано или поздно доберутся до него, он нисколечко не сомневался. Раздосадованный на самого себя, а еще больше на генерала Лопеса, он принял решение: срочно приступить к выполнению задуманного плана. Следовало как можно скорее запустить ракеты с вирусоносителем, а там уже будет видно, к чему это приведёт. И если даже они не смогут победить, человечество ещё долго не сумеет оправиться от нанесённой ему раны. Думая об этом, Верховный канцлер был в бешенстве. Злость на генерала, отправившего весь резерв на поимку одного — единственного человека, кипела в нём со всё возрастающей силой. Будь его воля, он бы четвертовал этого тугодума вместе со всем его Генеральным штабом, но сейчас было не время разбирать чужие ошибки.

— Лопес, — гортанно выкрикнул он, одним глазом косясь на сверкающий сполохами экран.

— Я, мой господин! — подойдя, генерал преклонил правое колено.

— Встаньте, сейчас не до придворных тонкостей! Возьмите пару моих телохранителей и спускайтесь в хранилище, от моего имени прикажете обслуживающему персоналу готовить ракеты к запуску. Исполняйте!

— Есть! — генерал, которому тоже перестала нравиться складывающаяся ситуация, щёлкнул каблуками и, поманив за собой двух офицеров, бросился выполнять приказание. Только почти спустившись вниз, генералу стало ясно, что канцлер не считает нужным его присутствие наверху. Лопес сопоставил факты и понял, что разочаровал Верховного правителя…

Два транспортника, наученные горьким опытом догорающего перед их глазами ЛАГГа, на бреющем полёте подлетели к подножию гор и опустились на каменистую россыпь далеко за пределами возможностей ПВО Ляпидевского. Выскочившая из их чрева пехота рассыпалась в разные стороны и, охватывая полукольцом ближайшую возвышенность, повела наступление на одинокого легионера, засевшего за большим куском гранита. Впереди, поблескивая синими эполетами униформы, гордо, в полный рост ступали космические спецназовцы. Чуть позади, умудрённые неприятностями последних дней, осторожно пригибаясь за камнями, перебегали от одного укрытия к другому солдаты подразделения 4-Б. Номинально командовал объединённой группой гвардии майор Лацис Лопенгауз, фактически каждое подразделения действовало само по себе. Космические спецназовцы, вооруженные короткими модифицированными винтовками М-18С, ещё не нюхавшие пороху, но считавшие себя если не богами, то, уж, пожалуй, демонами войны, двигались вперёд с самоуверенностью, достойной лучшего применения. Поэтому первые очереди турельного пулемета, заговорившего с вершины, проредили их ряды на добрую половину, прежде чем ошалевшие от такого приёма спецы, забыв про свою спесь, попадали на землю и, извиваясь, словно змеи, попрятались за близлежащими валунами. Сергей выпустил одну ленту, перезарядил оружие прежде, чем неприятель очухался и открыл ответный огонь. Лучи бластеров заскользили над его головой, словно маленькие оранжевые молнии. Мгновение спустя к ним присоединились тяжёлые винтовочные пули, с треском откалывавшие куски камня над головой сползшего в ложбинку Сергея. Приподнявшись над каменной кромкой, он получил в лицо гранитным осколком, и тут же ощутил на щеке побежавший вниз ручеёк крови. Выругавшись, Ляпидевский рывком взлетел над бруствером и нажал кнопку открытия огня. Четыре ствола окатили воспрянувших духом марсиан градом свинцовых пуль и вновь заставили их врасти в землю. Сергей, глядя на разбегающегося неприятеля, довольно улыбнулся и посмотрел вниз, тщательно выбирая цель, и в этот момент сразу несколько лазерных лучей сошлись на его груди. Сергей почувствовал, как его отбросило назад, и на поверхности груди начал разгораться костёр сверхновой звезды. Заскрежетав зубами, он рванув застёжки, скинул с себя защитный костюм и скосил глаза вниз. Рубашка на его груди тлела. Скинув и её, он бросился к пулемёту, но его ствол был оплавлен десятком выстрелов. Сплюнув, легионер отпрыгнул в сторону, перебежал к уступу скалы, образующему нишу и взял лежавший там до поры до времени автомат с пристёгнутым к нему маленьким подствольным гранатометом…

Капрал схватился за подъёмник вышки, и в тот же момент его правая нога будто подломилась. Горячая боль пронеслась от колена до самого сердца, заставив взвыть. Стараясь не смотреть на ногу, он привалился к стенке подъёмника и нажал кнопку со стрелочкой, указывающей вверх. Он снова едва не упал, когда платформа рванула к зениту, но, схватившись обеими руками за поручень, всё же сумел устоять и выпрямиться. Прямо под ногами зашипела краска, оплавленная лучами тяжёлого бластера. Ещё один луч прошёл рядом с защищающей лицо маской. Капрал понял, что на него началась охота. Вражеский лазерщик, ощутив во взбирающемся на вышку человеке исходящую от него угрозу, оставив все остальные цели, взялся за его уничтожение. Клёпиков чуть присел, оказавшись под защитой бронированной стенки платформы. До поры до времени она могла сдерживать огненные струи, но что её надолго не хватит, было видно по тому, как стала краснеть её внешняя обшивка. Клёпиков посмотрел на свою раненую ногу. Прошив защитный комбез, лазерный луч разрезал кость чуть ниже колена. Из обожжённой раны медленно, как бы нехотя, вытекала тёмная кровь. Останавливать её было некогда. Капрал распластался на полу и, подползя к краю транспортной площадки, посмотрел на крышу вражеского командного пункта. Возле тяжёлого бластера хлопотало сразу несколько зандров, а с защитного кожуха платформы потекли первые капли расплавленного металла. По — прежнему лёжа, капрал подтянул гранатомёт, откинул прицельную рамку и, высунувшись за край площадки, прицелился. Его маневр, кажется, заметили, но пока один марсианин показывал другому, где находится исчезнувший с поля зрения полицейский, пока второй нервно направлял ствол лазера в его сторону, Клёпиков нажал спуск. Только ветер пронесся за его спиной, и тяжёлая кумулятивная граната, прошив вражеский бластер, разорвалась в центре столпившихся вокруг него марсиан. Тем временем сам капрал, опираясь на РПГ, поднялся и посмотрел на поле боя. Кто-то из бойцов Слуцкого сумел незаметно подкрасться к БТРу и в упор расстрелял его из приданного группе гранатомёта, и теперь Слуцкий, размахивая руками, отдавал команды ворвавшимся в окопы подчинённым. С западной башни, прижав растерявшегося противника к земле, без устали бил ПК одного из легионеров его группы. Ему вторили сразу несколько АК. Клёпиков облегчённо вздохнул и бросил взгляд на вражеские окопы. Фигурки залёгшего противника виднелись как на ладони. Он приподнял пулемёт, приладил к плечу приклад и без всякой жалости стал поливать их тяжёлыми свинцовыми пулями. Тем временем группа Босина вплотную подошла к стене главного здания и теперь закладывала под неё взрывчатку.

Капрал увидел, как над окопами стали подниматься чьи-то руки, но он сделал вид, что не заметил этого. Ему почему-то до чёртиков не хотелось возиться с пленными…

Когда майору Лопенгаузу доложили о начавшемся штурме базы, он счёл нужным связаться с командованием. Ему ответил сам главком ВКРС генерал Лопес:

— Майор, какие у Вас трудности?

Лопенгауз вздрогнул и нерешительно спросил:

— Господин генерал, нам возвращаться?

Лопес задумчиво прислушался к раздававшейся снаружи здания канонаде, взглянул на часы, прикинул время, надобное на возвращение резерва и понял, что они не успеют. Злость на спутавшего все карты легионера закипела в нём с новой силой.

— Работайте, майор, работайте! — смиренно произнес генерал и, отключившись, разнёс аппаратуру связи вдребезги. Ему просто больше не с кем было поддерживать связь.

Сергею оставалось послать во врагов последнюю гранату, когда какое-то движение за спиной заставило насторожиться. Он резко развернулся и нанёс не ожидавшему этого противнику молниеносный удар ногой в грудь. Зандр выронил винтовку, но устоял. В его руке как бы из ниоткуда появился остро отточенный кинжал. Он сделал молниеносное движение, но Сергей успел отклониться в сторону. Скользнувшее рядом остриё кинжала ударило в цевьё автомата и выбило его из рук. Теперь противники стояли друг против друга, не решаясь напасть, но время играло против человека. Сергей сделал выпад левой ногой, но промахнулся. Усталость и боль вновь начали наполнять его измученное тело. Казалось, противник знал это и потому медлил.

"Как близко подошли остальные"? — пронёсшаяся в голове короткая мысль заставила Сергея с гортанным криком броситься вперёд. Он выбил нож из рук спецназовца, но оказался в его медвежьих объятьях. Они повалились на землю. Сергей почувствовал, как хрустят его кости, как пышут огнём измотанные, истерзанные мышцы, как рвутся сухожилия. Казалось, что уже всё, но в этот момент рука Сергея коснулась рифлёной рукояти кинжала и, схватив он, он нанёс молниеносный удар в левое подреберье противника. Тот охнул и разжал пальцы.

Сержант вытер нож и, присев на камень, закрыл глаза. На мгновение он забыл о поднимающихся снизу зандрах. Затем в голове мелькнула мысль, что если в обход смог пробраться один из марсиан, то это может сделать и другой, но, чтобы действовать немедленно, сил не было. Посидев минут пять, он поднялся, взял автомат и, отгоняя нахлынувшую усталость, двинулся вверх по склону. Сердце бешено колотилось, лёгкие болели и с хрипом всасывали воздух. Нужно было остановиться и передохнуть, но на это не было времени. По его пятам лезла команда отборных головорезов, и расстояние, разделяющее их, должно было вскоре неминуемо превратиться в ничто. Но двигаться дальше не было никакой возможности. Левая ступня, пострадавшая при приземлении, ныла нестерпимой болью. Сергей остановился, но сесть так и не решился, понимая, что подняться он уже не сможет. Опершись на гладкую стену скалы, легионер застыл в неподвижности и попытался хоть чуть — чуть восстановить дыхание. Вдруг снизу до него отчётливо долетели звуки голосов. Погоня приближалась. Сделав глубокий вздох, Сергей оттолкнулся правой ногой, и с усилием оторвав левую, сделал шаг вперёд. В следующее мгновение над его головой засвистели пули и замигали розовые зайчики лазерных лучей. Он пригнулся и, повернув за большой валун, бросил в рот последнюю чудо — пилюлю. Уже через мгновенье она подействовала — мышцы налились новой силой, хотя сердце по — прежнему колотилось в бешеном темпе, а лёгкие хрипели. Сергей уже не замечал этого, наоборот, чувствовал необыкновенную лёгкость и потребность действовать. Сознанием он понимал, что всё это лишь иллюзия: сердце может просто остановиться от перенапряжения, а лёгкие — лопнуть и захлебнуться кровью, но он также знал, что этого не случится раньше окончания действия пилюли, а значит, у него должно хватить времени, чтобы поводить противника за нос.

Потоки льющейся на экране крови, перемноженные на злость, привели канцлера в небывалое возбуждение. Чем ближе становилось ощущение смерти, тем сильнее наполняла Верховного правителя сила, жаждавшая убивать. Не имея воли сопротивляться ей, он выхватил у проходившего мимо посыльного бластер и принялся расстреливать замерших от ужаса офицеров. Тонкий огненный луч метался от стены к стене. Канцлер не торопился убить насмерть, он хотел насладиться агонией чужой смерти. Корчившиеся в муках подчинённые вызвали у него небывалый наплыв чувств. Все вселенские радости разом нахлынули на него, заполнив блаженством старое немощное тело. Всё смешалось. Любовь, радость, ненависть, тепло и холод, жажда и сытность сплелись в невообразимый коктейль. Забрызганные кровью и мозгами стены казались ему ослепительными картинами величайших мастеров прошлого, опалённые и в миг поседевшие волосы жертв превратились в чудеснейшие цветы рая…

Когда легионеры из группы Босина ворвались в помещение, перед ними предстала жуткая картина уничтожения: на полу не было ни одного целого тела, все они были рассечены на многочисленные составляющие, посреди зала в луже крови сидел и хохотал несостоявшийся властитель Земли. Кто-то, то ли сжалившись над безумцем, то ли взъярившись на открывшуюся взору картину, сделал один — единственный выстрел. Половина черепа Верховного канцлера, отделившись от головы, отлетела в сторону и ударившись о подножие трона, рассыпалась на мелкие кровавые ошмётки. Больше на Верховного канцлера никто не обращал внимания. Их путь вёл в подземелье… Они пересекли зал и оказались у наглухо закрытой двери.

— Взрывчатку! — Босин, левая рука которого висела на перевязи, осмотрелся в поисках сапёра. Высокий, широкоплечий легионер выбежал вперед и, осторожно сняв с плеч, опустил на пол около двери большой коричневый ящик. Запалив короткий шнур, он пнул носком башмака в холодную сталь и, положив в карман зажигалку, побежал к противоположному краю помещения, где и укрылся вместе с остальными за рядами каких-то непонятных ящиков.

Слыша шлепки выстрелов и сдавленные крики своих соплеменников, генерал Лопес содрогнулся, ему стало страшно. Наконец всё стихло. В наступившей за стеной тишине, казалось, нет ни единого звука. Затем послышался топот множества ног и ещё один, теперь уже громкий выстрел. И опять всё стихло. Удар о дверь отозвался в сердце генерала набатом погребального колокола. Он понял, что не успеет запустить ракеты, но не придал этому значения. Страх смерти стал сильнее чувства долга. А может, и не было никакого долга, а была одна нескончаемая жажда крови?!

— Не стреляйте! — раздался из-за двери срывающийся на визг крик. — Мы сдаёмся!

Дверь щёлкнула замками и поползла в сторону, но было уже поздно: направленный взрыв, не встретив преграду, ворвался вовнутрь подземелья, круша на своём пути всё. Генерала пронесло вперед и, разбив, будто тухлое яйцо, размазало по стенке. База перестала существовать.

Он залёг за камнем и сосчитал наступающих. От восьми десятков десантировавшихся у подножия горы головорезов осталось не более тридцати, да и те уже не выглядели столь доблестными вояками. Униформа на многих порвалась и болталась жуткими лохмотьями. Некоторые, осознав всю бесполезность комбинезонов, стягивающих мышцы, но не защищавших от пуль, сбросили их, и теперь тащились наверх в одном нижнем белье. В общем, наступавшая колонна выглядела не столь впечатляюще. Вид отступающего Сергея был еще ужаснее: из ободранных локтей сочилась кровь; обожжённая грудь покрылась огромными волдырями, которые лопались от малейшего касания о камни; бронепластик на правой руке дымился; лицо, измазанное копотью и кровью, было похоже на маску. Брошенный на произвол судьбы, искорёженный падением "Мустанг" остался далеко внизу. Сергей оглянулся и, подняв автомат, дал короткую очередь по наступающему противнику. Те, рассыпавшись по сторонам, пальнули в ответ. Сержант пригнулся, пробежал несколько метров вперёд и, перепрыгнув через большой валун, оказался на ровной базальтовой площадке. В двадцати метрах вверх по склону расстилалась покрытая мелкими камнями, но относительно ровная поверхность вершины, тянувшаяся вдаль на несколько сот метров. Позволить противнику достигнуть её — означало гибель, оставаться на базальтовой площадке тоже не имело смысла. Сергей понимал, что её слишком легко обойти. Двадцать метров голого простреливаемого пространства.

— Сергей, мы победили! — услышал он раздавшийся из полуразбитой рации радостно-усталый крик Клёпикова. Сергей криво усмехнулся, его бой ещё не кончился… Он сжал губы и, напрягая мышцы, полез вверх. Пуля, ударившая его в ногу в самом начале подъёма, казалось, выбросила в урну все его шансы на жизнь, но он, словно не почувствовав боли, продолжал карабкаться. Крошкой обдавало лицо. Лучи бластеров ударялись в холодный камень совсем рядом, и тогда мелкие капельки раскалённого камня падали на его руки. Он сам не поверил, когда оказался под укрытием двух великолепных обломков скалы. Переведя дух, Сергей приподнялся над камнем, послал длинную очередь в перебегающих внизу зандров. Двое, замешкавшиеся на небольшом уступе, сбитые пулями "Калашникова", плюхнулись вниз, потащив за собой мелкий гравий. Сергей перезарядил магазин, передёрнул затвор, вскинул оружие к плечу и прицелился в ползшего по карнизу майора, но то ли кончилось действие пилюли, то ли пуля, попавшая ему в ключицу, выбила последние силы из измождённого легионера, только он, так и не сумев нажать курок, обливаясь хлестанувшей из вены кровью, сполз по гладкому боку скалы и потерял сознание.

Очнулся он от какого-то вибрирующего звука, раздававшегося над самым ухом. Открыв глаза, легионер увидел зависшую в полуметре от каменной поверхности серебристо-зелёную стрекозу глиссера. Вглядевшись, Сергей узнал "Флаубер" профессора, из кабины которого выглядывало заплаканное, но улыбающееся лицо Нины.