Тень

1

Сэлд Харл спешил изо всех сил. Так быстро он не бегал никогда в жизни. Солнце за его спиной опускалось все ниже. Прижимая к груди тяжелый узел, Сэлд неуклюжими прыжками мчался по красивой вымощенной аллее. Длинная тонкая тень бежала впереди, так же быстро.

Между тем бегать на территории дворца строго воспрещалось. Запрещено было и появляться здесь в летном костюме, но Сэлд нарушил уже так много правил, что одним больше, одним меньше, не имело значения. Если же он опоздает, не явится вовремя по зову короля — тогда вообще ничто больше не имеет значения.

Только бы не споткнуться… Дорога была вымощена квадратными плитами из белого алебастра и черного базальта, но вымощена давно — в более мягком алебастре образовались впадины, в которых могла застрять нога. Колеса проезжавших мимо экипажей грохотали по выбоинам.

По бокам аллею украшали мраморные балюстрады и скульптуры, в декоративном озере справа от Сэлда плавали лебеди, отражаясь в воде, слева, прячась в шелковистой траве, прогуливались золотистые фазаны. Но у него не было времени любоваться красотами, Сэлд Харл последний раз был во дворце еще ребенком. Но вопреки ожиданиям парк оказался не меньше, чем в его воспоминаниях, а много, много больше. Он ужасно опаздывал. Прогуливавшиеся по аллеям изящные дамы и элегантные кавалеры поглядывали на него с надменным осуждением, а Сэлд все бежал и бежал, петляя между ними, выныривая из-под колес…

Летный костюм не годился для бега: он был приспособлен для защиты от холода на головокружительной, вызывающей носовое кровотечение высоте, в верхних частях воздушного потока. Устремляясь вниз, к полям риса и таро, к вершинам финиковых пальм, комбинезон обычно расстегивали, но здесь это было невозможно, и Сэлд изнемогал от жары.

А потом палец попал в щель между базальтовыми плитами, и Сэлд Харл плашмя шлепнулся на дорогу.

Узел смягчил падение, Харл только ободрал локти. Он сморщился от боли, перевел дыхание и начал было вставать… И тут прямо перед носом Сэлд заметил пару начищенных до блеска сапог. Военных сапог. Глаза Сэлда забегали по сторонам — его окружало множество таких же сапог. Он с трудом поднялся на ноги и отдал честь.

О Боже! Это надо же — из всех офицеров королевской гвардии ему повстречался именно полковник лорд Понтли, комендант Летного училища, Свиные Глазки собственной персоной.

Список врагов Сэлда Харла насчитывал всего несколько человек. На свете было не много людей, которые не любили его, и еще меньше нелюбимых им. Но лорд Понтли попадал в обе категории. Вспомнить хотя бы проделку, придуманную Сэлдом в год окончания училища, — тогда Понтли в постель подложили свинью…

Полковник лорд Понтли был невысок, не выше Сэлда, но в два раза шире в плечах и раза в три крепче и сильнее. Форма его была всегда безупречна, а тонкие усы на одутловатом лице обладали способностью в соответствующих случаях выражать крайнее неодобрение. Сейчас эта способность пришлась как раз кстати.

— Харл? — процедил он. — Я не ошибся?

— Нет, сэр!

— Я вижу, вы произведены в лейтенанты. Давно ли?

— Дней сто назад, сэр, — пробормотал Сэлд. Пот струйками стекал ему на глаза.

— Полагаю, ошибку еще не поздно исправить. — Лорд Понтли взглянул на стоявшего рядом младшего офицера.

Тот послушно кивнул:

— Разнузданное поведение, господин. И одежда не в порядке.

— Найдутся и более веские причины, — буркнул лорд. — Похоже на кражу. Что вы несете, лейтенант?

Сэлд заставлял себя стоять спокойно, но нервы его были натянуты до предела — он рвался вперед, он безумно спешил.

— Придворное платье, мой господин.

Брови Понтли, столь же тонкие, как и усы, поползли вверх, выражая вежливое недоумение.

— Чье же это платье?

— Мое, сэр.

Полковник взглянул на младшего офицера, стоявшие вокруг солдаты тоже переглянулись.

— А зачем вам придворное платье, лейтенант?

— Сэр, я приглашен на Церемонию награждений и назначений, — ответил Сэлд и едва не застонал от нетерпения.

Круглая физиономия Понтли чуть покраснела.

— Насколько я помню, лейтенант, вы не благородного происхождения?

— Мой отец баронет, сэр.

Сэлд почувствовал их недоверие. Простых людей из народа никогда не приглашали на королевские торжества. Он нащупал в кармане повестку, протянул ее полковнику и изо всех сил старался устоять на месте и не переминаться с ноги на ногу, пока Понтли изучал бумажку. Прочитав ее до конца, лорд стал красен как рак.

— Вы опаздываете, лейтенант!

— Потому я и бежал, сэр.

Но Свиные Глазки не смягчились. Бег на территории дворца расценивался как проявление неуважения и приравнивался к оскорблению величества.

— Вы позорите всю гвардию, лейтенант! Объяснитесь.

Сэлд сглотнул.

— Курьер искал меня по месту службы — в Джоре, а я проводил отпуск у родителей, в Хиандо-Кип, и получил приглашение лишь вчера.

Полковник и младший офицер обменялись задумчивыми взглядами. Гвардейцы и королевские курьеры терпеть не могли друг друга. Сэлд понимал ход их мыслей. В случае опоздания лейтенанта Харла не допустят на Церемонию. А значит, он пойдет под трибунал. Виновным же окажется курьер.

Это не спасет лейтенанта Харла — его вообще ничто не спасет, но репутация королевских курьеров будет подмочена.

— Хиандо-Кип — это на Ракарре, верно? — спросил офицер. — От Ракарра до Рамо примерно восемь часов полета?

— В котором точно часу вчера прибыл курьер? — продолжал допрос Понтли. На его щекастой физиономии появилось хищное выражение.

— Чуть раньше отбоя, мой господин, — ответил Сэлд.

Сэлд подумал было, не воззвать ли к лучшим чувствам Свиных Глазок. Вдруг удастся, пообещав вернуться и обо всем доложить, уговорить его отложить дознание. Но Сэлд знал, что мольбы бесполезны. Скорее солнце сдвинется с места, чем смягчится сердце полковника Понтли.

Лорд нахмурился.

— Когда вы покинули пик Ракарр?

Конечно, Сэлд мог бы солгать, но, если дело дойдет до суда, вызовут свидетелей.

— Вскоре после подъема, мой господин.

Свиные Глазки алчно блеснули: список прегрешений все увеличивался. Сэлд Харл долетел от Ракарра до Рамо быстрее, чем летали курьеры, возможно, вообще быстрее, чем кто-либо раньше. Но такая скорость возможна лишь в одном случае — если миновать равнины и влиться в гигантские воздушные потоки над пустыней. А это весьма рискованно: резкие перепады высоты могут привести к небесной болезни и даже к гибели пилота. Полет над пустыней — нарушение всех правил гвардии. Пустыня — это смерть!

— Шесть часов? — пробормотал офицер.

Солдаты переглядывались, поджав губы.

— Ну, продолжайте! — рявкнул Понтли. — Почему вы столько копались после получения повестки?

— Но придворное платье, сэр, — отчаянно защищался Сэлд. Он попытался быстро объяснить, что у него не было придворного платья. Оно ведь нужно лишь знати. Сапоги, чулки, бриджи, камзол, плащ, шляпа с плюмажем — кое-что он выпросил у соседей, поспешно облетев окрестные поместья и замки, остальное отец откопал на чердаке. Но мундир с гербом… Пришлось поднять с постелей мать и сестер. Всю третью четверть они не покладая рук шили, вышивали, строчили…

— Зачем же его величество вызвал на Церемонию простого лейтенанта гвардии? — тихо спросил офицер.

Хороший вопрос, и Сэлду очень хотелось узнать ответ. Он не ожидал никаких почестей, присвоения звания или награды. Скорее всего речь идет о новом назначении. Курьер рассказал, что знал сам. Для всего двора Церемония тоже явилась неожиданностью. Но Принц Тень погиб, убит диким орлом при исполнении долга. Его наиболее вероятный преемник — граф Морайен. Значит, образуется вакансия среди королевских телохранителей… и так далее. Очевидно, предстоит много перестановок, и необходимо проведение Большой Церемонии. А в результате окажется, что одну маленькую щелку можно заткнуть именно лейтенантом Харлом. Его наверняка назначат Помощником Смотрителя Королевского Ночного Горшка или кем-то в этом роде.

Понтли с офицером снова переглянулись.

— Я думаю, лорд, в экипаже он поспеет вовремя.

Усы лорда свирепо топорщились: добыча ускользала от него. Он неохотно кивнул, курьеров, видно, обвинить не удастся, а на суде полковника спросят, почему он задержал обвиняемого.

— Доставить его на место! — гаркнул Понтли.

Они остановили первую же проезжавшую мимо коляску, без долгих разговоров выдворили протестующих пассажиров, и Сэлд Харл с шумом покатил по аллее. Колеса стучали по мощеной дорожке, цокали копыта, свистел кнут, пешеходы шарахались в сторону. Все еще обливаясь потом и прижимая к себе подпрыгивающий узел с одеждой, Сэлд откинулся назад и с благодарностью взглянул на усевшегося рядом офицера:

— Спасибо, сэр.

С офицером — немолодым уже человеком, наверное, до выхода в отставку ему оставалось совсем немного — Сэлд тоже был знаком. Он читал в Летном училище курс ориентировки, и Сэлду несколько раз приходилось летать с ним вместе. Теперь пожилой офицер с усмешкой изучал Харла.

— Сколько перелетов? — осведомился он.

— Около двенадцати, сэр, — с трудом выговорил Сэлд.

— А кто выбирал воздушные потоки — ты или твой скакун?

— Я, сэр.

Коляска накренилась на повороте, и офицер, чтобы удержаться, покрепче ухватился за Сэлда. Потом недоверчиво взглянул на него:

— Шесть часов от Ракарра?

Сэлд надеялся, что краска стыда не очень заметна на его и без того красной физиономии.

— Гм… Я позволил ему намекнуть мне, сэр.

Офицер сердито покачал головой:

— Сколько раз я предупреждал тебя, Харл! Сегодня обошлось, но не надейся, что и впредь будешь выходить сухим из воды! — Он нахмурился. А затем восхищенно прицокнул языком: — Шесть часов, говоришь?

— Около того, сэр.

На самом деле, скорее пять.

До начала Церемонии оставалось всего несколько минут. Сэлд с узлом в руках доплелся до гардеробной; сердце выскакивало из груди, голова гудела.

Комната была забита до отказа всякими важными персонами, они прихорашивались перед зеркалами с помощью целой армии слуг. Свободное местечко нашлось только рядом с пожилым тучным герцогом. Камердинер укладывал складки его плаща так, точно это была не одежда, а бесценное, вечное произведение искусства. Сэлд решительно разделся, не обращая внимания на насмешливые, неодобрительные взгляды окружающих. Придворное облачение — не та одежда, которую надевают без посторонней помощи. Тугие чулки не желали натягиваться на потные ноги. Сэлд поймал пробегавшего мимо пажа, прыщеватого юнца на голову выше его самого, и велел застегнуть пуговицы на спине мундира. Затем свернул летный костюм в узел, засунул за зеркало и оглядел себя с головы до ног.

Результат оказался даже хуже, чем он ожидал, — старые сапоги, гармошкой сползающие чулки, взъерошенные кудри и шляпа, которую, к счастью, полагалось нести в руке: при попытке водрузить ее на голову, она тут же сползала на уши. А мундир, а герб… Да, Сэлд Харл покраснел не только от спешки и напряжения. Покрой еще туда-сюда, но с таким гербом появляться в подобном обществе просто смешно: заполнены лишь два поля. У толстого герцога на камзоле не меньше тридцати символов, указывающих, что его род восходит аж к Священному Ковчегу.

Два поля! Он — как кротовина среди гор. С материнской стороны дело обстояло лучше — заполнено четыре деления. Мама некогда была фрейлиной самой королевы — ее происхождение давало право на это; но с отцовской, правой, стороны — лишь два деления. Сэлд Харл был глубоко убежден, что виной всему — ошибка писца: он занес в приглашение не то имя. Даже леди Харл признала, что не слыхивала ни о чем подобном — людей с таким жалким гербом не приглашали во дворец точно настоящих придворных.

Похоже, из приглашенных Сэлд был самым молодым. Что ж, есть чем гордиться, если только дело не в досадной ошибке. Кроме того, он был ниже всех ростом — тоже приятно. Но главное, Сэлд Харл был самой скромной, незначительной персоной из всех присутствующих в комнате.

Обычно Сэлд с удовольствием смотрелся в зеркало: в нем отражался невысокий, стройный, отлично сложенный молодой человек. Но сейчас он видел лишь одно — скандала не миновать: так ко двору не являются. Он даже не причесался и забыл захватить гребешок. Неподалеку расположился со своими причиндалами пожилой слуга-парикмахер. Сэлду показалось, что старик — свой человек, и он обратился к нему за помощью.

В этот момент герцог наконец оторвался от созерцания собственной персоны и повернулся в сторону Сэлда. Тот поклонился.

Надменные глаза смотрели сквозь него, словно никакого Сэлда Харла не существовало и в помине. Герцог отошел, а Сэлд увидел в зеркале свое лицо, оно стало еще краснее, чем раньше.

Старый, много повидавший и от всего уставший слуга заметил разыгравшуюся перед ним сценку. В водянистых, выцветших глазах промелькнуло насмешливое сочувствие. Парикмахер молча достал влажную тряпку и стер с лица Сэлда два незамеченных юношей грязных пятна; побрызгал на руку какой-то жидкостью, умело пригладил непокорные кудри.

Дверь открылась — гул голосов тут же затих, сменился гнетущей тишиной. Краем глаза Сэлд заметил, что в комнату вступил Повелитель Перьев со свитой. О Боже! Надо торопиться. Парикмахер проворно работал щеткой; видимо, этот запыхавшийся солдатик был для него интересной задачей, проверкой мастерства.

Но к чему вся кутерьма? С тех пор как появление курьера прервало обед семейства Харлов, Сэлд не переставал терзаться этим вопросом. Вероятно, его сейчас приставят к какому-нибудь сопливому юному аристократу, внуку герцога, который вообразил себя летуном и хочет иметь под рукой личного тренера. Да, мой господин; нет, мой господин; позвольте поцеловать вашу руку, мой господин. Тьфу! Но от королевских назначений не отказываются.

Странно, ведь для такой чепухи довольно и строчки в дворцовом бюллетене, ради нее не вызывают на Большую Церемонию. Полная бессмыслица!

Повелитель Перьев строил всех присутствующих в шеренгу. Слуга, поджав губы и по-прежнему не произнося ни слова, возился с костюмом Сэлда. Вот он отступил на шаг, оглядел лейтенанта; лицо старичка оставалось абсолютно непроницаемым. Сэлд раскрыл было рот, но тут его окликнули по имени:

— Лейтенант Харл?

К нему обращался сам Повелитель Перьев, высший чиновник геральдической палаты Ранторры. Сгорбленный, с пергаментным лицом и снежно-белыми бровями, он был древен и величествен, как сама смерть. По сравнению с его нарядом костюмы остальных придворных казались нищенским рубищем.

Сэлд поклонился и в ответ удостоился едва заметного кивка.

Повелитель Перьев скользнул взглядом по жалкому мундирчику лейтенанта. Этого беглого осмотра было достаточно — теперь он мог по памяти перечислить все, даже самые незначительные семьи, символы которых составляли герб Харла.

— Пять шагов, поклон, четыре шага, поклон, три шага, поклон королю, потом королеве, принцу, снова королю, потом возвращаетесь на место. Усвоили?

— Конечно! — воскликнул Сэлд. Настолько-то этикет был известен даже ему.

Повелитель кивком величественной головы указал на конец шеренги и собирался было скрыться в толпе.

— Только один вопрос, мой господин, — решительно остановил его Сэлд: он почувствовал, что на этого человека можно, ничем не рискуя, излить свою горечь. — Может, произошла ошибка?

Выцветшие старческие глаза блеснули.

— Вы сказали ошибка, лейтенант?

— Да! — выпалил Сэлд. — Я всегда считал, что на дворцовые приемы приглашают людей куда более высокого происхождения, чем ваш покорный слуга.

— Я тоже так считал, — ледяным тоном ответил Повелитель и отошел от Сэлда.

Парикмахер принялся убирать инструменты. Сэлд потянулся за деньгами… Черт, конечно же, он оставил кошелек в летном костюме, за зеркалом.

— Вы очень добры, — пробормотал он.

Старый слуга широко улыбнулся в ответ:

— Это честь для меня, лейтенант.

Шеренга пришла в движение.

— Нет, нет, вы сделали мне одолжение, — настаивал Сэлд. — Какая уж тут честь — возиться со мной после герцога.

В улыбке слуги появилось нечто загадочное.

— Честь служить тем, кто охраняет нашего возлюбленного монарха и его семью.

Сэлд только рот разинул и поспешил занять место в конце быстро удалявшейся шеренги. О чем это толкует старик? Матушка, вспомнил он, всегда повторяла, что слуги — самые осведомленные люди при дворе.

Сэлд вступил в залитый солнечным светом Зал Церемоний — не зал собственно, а огороженный высокими стенами просторный двор, и его сразу же оглушил рев труб. Разряженные, блистающие роскошными туалетами дамы и кавалеры — высшая знать, элита Ранторры, — шурша шелками и парчой, поднялись при появлении своих не менее знатных собратьев, приглашенных на Церемонию назначений. Дамы присоединились к кавалерам, и все вместе они прошествовали по центральному проходу к пока что пустовавшему тронному возвышению.

Многоярусные балконы занимали представители нетитулованного дворянства и простонародья. Они не сводили глаз со «сливок общества», даже обладателей таких скромных гербов, как Сэлд Харл.

Мужчин было больше, чем женщин, поэтому дамы достались лишь идущим во главе процессии. Лейтенант Харл плелся в хвосте — самый молодой, самый маленький и одинокий.

Толстый герцог дошел до свободного пространства перед тронами и остановился. Следующий стал справа от него, а третий справа от второго. Сэлду пришлось прошмыгнуть мимо целого ряда высокородных задниц: он с трудом втиснулся между крайним в шеренге и стеной, повернулся лицом к тронам. Опять зашуршали шелка — зрители вновь уселись на свои места.

Сиденья тронов были обращены на солнечную сторону, а зеркало, закрепленное наверху стены под специально рассчитанным углом, неизменно отражало солнечные лучи, чтобы они падали на помост с тронами, сверкающий в полутемном Зале.

Несколько минут прошло в молчаливом ожидании.

Из своего укромного уголка Сэлд, как и полагалось такому неотесанному деревенскому парню, с любопытством озирался по сторонам. В вышине, в лазурно-голубом небе, медленно кружили четверо, нет, шестеро, охранников. А что, если чья-нибудь птица накакает прямо на почтенное собрание, что тогда? Владельцу ее не поздоровится, это точно.

Далеко за стеной виднелась скалистая вершина пика Рамо. Но конечно, отсюда это совсем не то, что из пустыни. Мало кому доводилось видеть Рэндж[1] во всем его великолепии. Даже родной пик Сэлда — Ракарр — не мог с ним сравниться. А Ракарр, если смотреть на него с Рэнда, был очень красив. Красив был и сам Рэнд[2] — крутая горная гряда, протянувшаяся над равниной на многие километры; ее вершины четко выделялись на фоне синего неба и сверкающих ледяных просторов Темной стороны.

Но Ракарр — совсем невысокая гора, ее высоты едва хватает, чтобы задерживать дождевую влагу. Поэтому склоны Ракарра практически непригодны для земледелия. Пик Рамо, напротив, так высок, что просто дух захватывает. Наверху — почти вертикальные безводные скалы, но дальше вниз — пастбища, поля ячменя и пшеницы, еще ниже — рисовые поля и жилища людей. Внизу же — непроходимые заросли, а бесплодные предгорья, затянутые пустым ядовитым «красным воздухом» пустыни, — эта область невыносимо высокого давления.

Собравшиеся поднялись вновь. Фанфары приветствовали появление королевского семейства. Сначала в Зал вступили сопровождающие: охрана, духовенство, придворные. За ними следовали сами король с королевой.

Сэлду давно не случалось видеть короля вблизи. На первый взгляд он почти не изменился. Возможно, чуть поседели знаменитые льняные кудри, но стоило королю ступить на залитый солнечным светом ковер, волосы его словно вспыхнули пламенем, не менее ярким, чем золотая корона на них. Прежними остались и светлая гладкая кожа, и проницательный взгляд. На мантии синего, как и подобало королю, цвета сверкали бриллианты. Вместо гербов его одеяние украшало лишь изображение орла. Да, годы не изменили Оролрона XX, короля Ранторры, крошечного и исполненного величия.

Но королева Мэйала! Сэлд был потрясен. Что стало с легендарной красотой, некогда бывшей символом королевства? Мэйала его детских воспоминаний выступала точно королева эльфов, сказочные волосы медового цвета падали ей на спину, а на устах сияла улыбка, за которую любой мужчина с восторгом отдал бы жизнь. Теперь же она не выступала, а, сгорбившись, потупив взор и сжавшись под синей королевской мантией, тащилась рядом с супругом. Ростом она была не выше короля; волосы поблекли, кожа приняла мертвенный, восковой оттенок. Если такова Мэйала, принаряженная в честь Церемонии, то как же выглядит она в обычные дни? До Сэлда не доходило никаких слухов.

Так, бок о бок, королевская чета достигла тронного возвышения. И тут же позади короля встал Король Тень, мрачный осанистый мужчина, одетый в точности как сам Оролрон, только без украшений и с черной перевязью.

А затем вошел наследный принц Внндакс.

Виндакс не изменился совсем. Черные как смоль волосы, крючковатый нос, легкая поступь атлета — таким Сэлд и помнил его. Только брови, похоже, стали еще гуще. Его небесно-голубой костюм тоже не был украшен гербом, но на шее принц носил орлиный коготь — знак, отмечающий наследника престола. Принц Тень умер, поэтому следом за Виндаксом шел его брат, Джэркадон. По-видимому, Джэркадону предстояло занимать это место, пока назначение графа Морайена не объявлено официально.

Король и королева уселись на троны; Виндакс сел по правую от отца руку. Джэркадон сел у него за спиной. Сопровождающие бесшумно разошлись по своим местам.

Взгляд Виндакса скользнул по исполненным ожидания и надежды лицам и остановился на Сэлде. Ни один мускул не дрогнул на лице принца, но глаза наследника отметили все — поношенные сапоги, сползающие чулки, жалкий мундир. Виндаксу понадобилось не больше минуты, осмотр был завершен, и он отвел глаза, но интерес его не прошел незамеченным. Придворные изо всех сил вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, кто удостоился такой чести.

«Ладно, пускай смотрит», — подумал Сэлд.

Мать Харла была фрейлиной королевы, и ребенком он посещал дворцовую школу. По возрасту они с Виндаксом были ровесниками, кое-кто из лейтенантов гвардии получил свое первое звание одновременно с наследным принцем. Позже они встретились снова — гвардейцы обучали принца летному искусству. И поэтому, наверное, когда кто-то из молодых придворных выразил желание иметь при себе шталмейстером умелого пилота, Виндакс любезно упомянул имя Харла. Забавный тип, неплохие манеры, чистоплотен…

Сыграли гимн, архиепископ прочел молитву — беззвучно, вернее, неслышно для простых смертных.

Виндакс больше не смотрел на Сэлда. Зато Сэлд внимательно изучал его. Принц, на удивление, не походил на остальных членов августейшего семейства. Каким образом из сочетания льна и меда получилось вороново крыло? Этот вопрос со дня рождения принца множество раз задавали себе тысячи людей, но осмелиться даже намекнуть на свои сомнения вслух равносильно государственной измене. Джэркадон же, напротив, был вылитый король.

Лорд-канцлер начал с обращения короля к подданным. Все затаили дыхание. Герольд взял свиток из рук канцлера и подал ему второй.

— …с величайшим нашим удовольствием…

Предстоит не меньше сорока назначений. По три-четыре минуты на каждого — выступить вперед, выслушать любезное напутствие монарха… До Сэлда Харла очередь дойдет не скоро.

Тем временем канцлер добрался до конца первого абзаца:

— …наш верный подданный Сэлд Харл, помещик, лейтенант королевской гвардии.

Удар был сокрушительный, Сэлд едва устоял на ногах. Он даже не заметил поднявшегося вокруг шушуканья придворных.

Как, он первый?! Но ведь он рассчитывал посмотреть, как это проделывают другие.

На ватных ногах, они точно сами несли его, Сэлд направился к центру Зала. Поворот. Поклон. Пять шагов. Поклон. Четыре шага, подлиннее. Опять поклон. Теперь он оказался внутри раскаленного, залитого солнцем круга.

Тень? Неужели там сказано «Тень»?!

О Всемогущий Боже, Хранитель Ковчега!

Поклон королю, королеве, принцу, снова королю. Еще шаг. Смертельно бледный, потрясенный до глубины души, Сэлд остановился у края тронного возвышения.

Оролрон XX поднялся с трона, шагнул вперед. Король Тень следовал за ним.

О пронизывающем взгляде короля ходили легенды. Говорили, что никто в Ранторре не в силах выдержать его. Но Сэлд Харл, чья жизнь была в одну секунду разрушена до основания, оглушенный, оцепеневший, оказался исключением. Синие, словно сапфиры, глаза сверкнули перед ним — и Сэлд не дрогнул. Невелик подвиг для человека, без всякого предупреждения вдруг лишившегося избранной профессии, семьи, личной жизни, друзей. А его мечты о полетах… Все развеялось в прах.

Казалось, целую вечность длится поединок синих и черных глаз. Наконец король слегка приподнял брови, чуть усмехнулся.

— Как поживает Острый Коготь? — негромко спросил он.

— Хорошо, ваше величество.

Конечно, о нем разузнали все, что можно.

Король нахмурился, недовольный краткостью ответа. Интерес Оролрона XX к разведению орлов был общеизвестен, король славился своими познаниями.

— Он ведь сын Смертельного Удара и Небесной Кобылицы? На эту пару возлагались большие надежды, но вылупился лишь один птенец. Да и тот с таким норовом, что во всей гвардии только ты сумел справиться с ним.

Услышь Сэлд Харл подобный королевский комплимент пять минут назад, он очутился бы просто на седьмом небе от счастья.

— Это преувеличение, ваше величество. Но я действительно пытаюсь кое-чему научить его, обтесать немножко.

Оролрон моргнул и отвел глаза. На лице короля мелькнула улыбка, он еще понизил голос и добавил, явно не ожидая ответа:

— Не окажешь ли такую же услугу нашему сыну?

А потом король махнул рукой, и к ним подошел паж с алой подушечкой в руках. На ней лежала черная перевязь. В полной тишине лейтенант Харл опустился на колени, и король возложил перевязь на его голову, а концы скрестил на груди. Одним мановением державной руки человек был превращен в Тень.

Сэлд поднялся, отступил на шаг и хотел было поклониться…

Нет! В голове вдруг всплыло давно позабытое правило, которое он разучивал в детстве на уроках этикета в дворцовой школе. Тень не кланяется никому. Сэлд замер.

Нарушить правило и осрамиться перед всем двором, выказать себя круглым невеждой? Хорошенькое начало новой службы. Нет, ни за что! Но вдруг он ошибается? В таком случае его поведение будет расценено, и это в лучшем случае, как оскорбление величества. В отчаянии Сэлд взглянул на Короля Тень, и тот чуть заметно покачал головой.

Итак, ничтожнейший подданный удостоил короля лишь небрежным кивком, вроде того, каким мог бы приветствовать жалкого лейтенантика толстый герцог, и отступил в сторону. Назначения вступали в силу немедленно. Сэлд взглянул на Виндакса и на сей раз уловил поощряющей знак. Как во сне он поднялся на тронный помост, подошел к принцам. Джэркадон отступил с сардонической усмешкой на губах. Сэлд Харл стал за спиной Виндакса: отныне это место принадлежало ему, лишь смерть могла освободить Тень от ее обязанностей.

Церемония продолжалась; следовали все новые и новые назначения и награждения. Господа, важные, точно павлины, и дамы, разряженные, точно бабочки, вступали в залитый солнцем круг. Но Сэлд почти ни на кого не обращал внимания. Встрепенулся он лишь, когда его толстый сосед по раздевалке вразвалку выступил вперед — его светлости, герцогу Агиннскому был пожалован орден Золотого Пера. Что за чушь! Да этот жирный бездельник ни разу в жизни не садился верхом на птицу!

Сэлд пытался вообразить, какое впечатление новости произведут в Хиандо-Кип. Отец небось раздуется от гордости, как индюк. Мать придет в ужас, а сестры глаза себе выплачут.

Придворные между тем кружили по Залу; великолепные наряды сверкали всеми цветами радуги. Но вот Церемония подошла к концу, и королевское семейство покинуло Зал. Пятым человеком в этой высокопоставленной компании был теперь Сэлд Харл.

Нет, не Сэлд, а Тень. Принц Тень, когда надо отличить его от Короля Тень, а обычно — просто Тень.

Придется привыкнуть жить без имени.

Они шли длинными коридорами, и вдруг Виндакс без всякого предупреждения завернул к одной из дверей. Впрочем, Сэлд ожидал чего-то подобного и сумел не сбиться с шага. Захлопнув за собой дверь, он огляделся и заметил хрустальную и серебряную утварь в шкафах резного дерева, небольшое окошко. По-видимому, это нечто вроде кладовой. Крошечный человечек съежился в углу, ожидая приказаний.

Виндакс подошел к ближайшей стене, глаза его весело блеснули.

— Добро пожаловать, Тень!

— Ваше высочество…

Но по лицу принца Сэлд понял, что совершил ошибку.

— Не знаю я ваших правил! — сердито буркнул он.

— Тень никому не представляют, Тень никого не знает. Только звание, изредка титул. Никаких имен без крайней на то необходимости, никаких «величеств» и «сиятельств».

— Благодарю вас, принц.

Виндакс приподнял бровь:

— Уже лучше.

Сэлд понял, что выдал себя, выказал раздражение, тем самым проявил неблагодарность — и за это его обсмеяли. Он постарался представить Виндакса ребенком, когда оба они были чересчур малы и не понимали, какая пропасть отделяет сына баронета от сына короля. Постарался забыть о юности принца, о времени обучения полетам, когда подданному нелегко было скрыть, насколько он способнее наследника престола.

— Почему именно я? — спросил Сэлд.

Виндакс покачал головой и поудобнее прислонился к стене. Кроме безопасных королевских покоев, принцу везде и всегда полагалось иметь за спиной прикрытие — стену или Тень.

— Так вышло, — ответил он. — У нас было мало времени.

Робкий человечек в углу возился с какими-то тряпками. Сэлд немного ослабил проклятую черную перевязь.

— Мы примерно одного роста и сложения, — продолжал Виндакс. — Поносишь мои старые костюмы, пока не пошьют новые специально на тебя.

Плащ, камзол… Тень одевается в точности как принц, только без украшений: пробует все подаваемые принцу блюда, наверное, и спит в одной с ним комнате.

— Все же почему я, принц?

— Разные причины, разные доводы для разных людей. Угадай, что я сказал, например, отцу?

Принц ни капли не изменился — все так же высокомерен, насмешлив и обаятелен. И остроумен.

Слуга подал Сэлду бриджи и приготовил белье. Похоже, за него взялись всерьез. Но надо отвечать, нельзя отстать от принца в остроумии. Сэлда всегда утомляли подобные состязания.

— Вы, верно, сказали королю, что я — ничто, пустое место, я — ваше создание и всем вам обязан. Вы сможете всецело положиться на мою преданность.

Похоже, попал.

— Тепло.

— Королеве вы сказали, что я — отличный летун.

Принц улыбнулся:

— Угадал. Только перепутал короля с королевой. А церемониймейстер?

— Ему вы сказали, что это назначение не нарушит сложившегося при дворе равновесия.

Очевидно, он опять попал в точку.

— Но какова истинная причина?

— Ты — лучшая кандидатура.

— Я слышал, граф Морайен… — недоверчиво протянул Сэлд.

— Морайен жутко сопит, весь день сопит, а по ночам, наверное, еще и храпит.

Опять насмехается.

Новые бриджи были сшиты из шелковистой мягкой материи. Сэлд такой отродясь и в руках не держал.

— Но не сопят многие, почему все-таки выбрали пеня?

Темные глаза принца настороженно изучали его.

— Ты — моя вторая Тень. Ты слышал, что случилось с первой?

— Его убил дикий орел.

— Нет. Кретин Фэрин Донним кормил свою птицу мясом летучих мышей. Она стала неуправляемой, набросилась на Тень и в один момент проглотила ее.

Сэлд застыл, успев просунуть руки в рукава камзола, превращавшего его в копию наследного принца Ранторры.

— Доннима наказали?!

— Нет: его дядя — герцог. Но если что-то подобное случится со мной, тебя измельчат на мелкие кусочки, причем резать будут тупыми ножницами.

Пожалуй, обучение Острого Когтя хорошим манерам придется ускорить. Теперь в каждом полете у него перед клювом будет болтаться сам принц — аппетитный и такой доступный кусочек королевского мяса.

Но скорее всего с Когтем придется расстаться. Интересно, каков летный опыт Виндакса? Пара-тройка государственных визитов, несколько вылетов на охоту. Да, похоже, славные деньки, которые Сэлду посчастливилось провести в небе, миновали.

Слуга старательно наложил на него черную перевязь.

Виндакс все еще изучал свою новую Тень с насмешливым удовольствием.

— У отца уже пятая Тень. Одна имела обыкновение наступать ему на пятки, вторая позволила себе заметить, что суп горчит, еще двое ошиблись с крольчатиной.

— Вы пытаетесь запугать меня.

— Да, этого я и добиваюсь.

Взгляду Виндакса не хватало королевской проницательности, по правде сказать, глаза принца были довольно-таки невыразительными.

Слуга собрал старую одежду Сэлда в охапку. Наверное, он собирался сжечь ее. Летный костюм остался в гардеробной. Впрочем, это не имеет значения. В карманах деньги Сэлда, ключи… Ничто не имеет значения. И его убогий герб тоже. Ему не понадобится больше ни имя, ни титул.

Слуга поклонился и исчез, так и не произнеся ни слова. Виндакс выпрямился.

— Что входит в мои обязанности? — спросил Сэлд.

Виндакс уставился на него с наигранным недоумением:

— Как что? Моя жизнь, конечно. Если понадобится, ценой твоей собственной.

— Это-то мне известно.

Принц пожал плечами:

— Наблюдай и молчи — вот и все.

— Обладаю ли я какой-либо властью?

Виндакс чуть усмехнулся:

— В обычных условиях нет. Но чуть дело коснется моей безопасности — тут ты командуешь. Ты можешь приказывать хоть самому королю. Хотя этого я делать не советую. Но вообще-то никаких ограничений нет.

Значит, Острый Коготь останется при нем. Но времени на тренировки все равно не будет.

— А Король Тень?

— Твое звание выше.

Если приходится выбирать, жизнь принца ценится выше жизни короля. Понятна причина высокомерия Виндакса.

— И о полетах, — добавил Сэлд. Раньше охранять своего повелителя в полетах было главным назначением Тени. — Это поопаснее стилета и стрихнина.

— Сегодня банкет, — раздраженно буркнул Виндакс. Он охотно пропустил бы это мероприятие. — Тренировку пришлось отложить на завтра. В качестве Тени ты — глава телохранителей, можешь лично нанимать и увольнять людей. Но некоторые из них служат уже несколько тысяч дней. Король Тень даст тебе необходимые указания.

— Вы не то хотели сказать, принц, — возразил Сэлд. — Вы мне напоминаете Острого Когтя, когда он схватит дохлую летучую мышь и думает, что я не заметил.

Принц вспыхнул.

— И как ты поступаешь в таких случаях? — угрожающе спросил он.

— Я стараюсь взбесить его до предела. Тогда он ее выплевывает.

Черные глаза сверкнули, Виндакс побагровел.

— Не шути со мной шутки, парень, кончай дерзить, а то не сносить тебе головы!

— Ну в точности Острый Коготь.

Принц запыхтел, надулся — и разразился хохотом. Но в хохоте этом звучали опасные металлические нотки.

— Ладно! Сплюну. Нам случалось летать вместе. Как ты оцениваешь мои успехи?

Сэлд — вернее, Тень — поколебался немного и в конце концов решил, что лесть не входит в его обязанности.

— Неплохо. У вас есть смелость, есть быстрота реакции. Но недостает терпения. Вы склонны к безрассудным поступкам. Но не могу осуждать вас за это, я и сам страдаю теми же недостатками. Впрочем, вы мало практиковались.

— За двадцать дней до неожиданного «ухода в отставку» моей Тени, — сказал Виндакс, — я летал девятнадцать раз. В последующую тысячу дней я планирую не пропускать ни одного дня без полета. Конечно, несколько исключений сделать придется, в некоторые дни удастся вырвать всего часика два, зато в другие я намерен наверстывать упущенное и совершать длинные, очень длинные перелеты.

На сей раз ахнул Сэлд, а принц удовлетворенно кивнул, довольный произведенным впечатлением.

— Я хочу исследовать свои будущие владения, Тень, — заявил Виндакс. — Вдоль и поперек, от Соляной равнины до ледяных пустынь, Рэндж и Рэнд. Отец так и не удосужился сделать это, но он считает, что мне в голову пришла удачная мысль. Долго, слишком долго при нашем дворе никто ни черта не делает и не знает, придворные только языками чешут. Я немедленно начну усиленно тренироваться, и вскоре мы сможем отправиться в путешествие. Тебя выбрали, потому что мне нужен первоклассный летун, а лучше лейтенанта Харла не найти.

Сэлд вздохнул с облегчением:

— В таком случае я очень благодарен вам, это огромная честь. Обещаю с радостью, не щадя сил, служить вам верной Тенью.

Когда Острый Коготь выплевывал падаль, Сэлд всегда награждал его за послушание чем-нибудь вкусненьким. Виндакс улыбнулся — ему понравилась исполненная признательности речь Тени.

— Для начала, — самодовольно провозгласил он, — нам предстоит дальняя дорога — Рэнд. Весь путь, от начала до конца.

Сэлд не сразу понял. Если лететь налево от Рамо, недалеко граница с Пиаторрой, а отношения между двумя королевствами в последнее время не ладятся. Направо же лежала дикая, плохо исследованная страна, населенная подозрительными и беспокойными людьми. Сэлд практически ничего о ней не знал: кругозор жителей Ранторры, как правило, ограничивался Рэнджем. Но все же Рэнд, несомненно, был обитаем, он шел практически параллельно терминатору, а «весь путь» означало сотни километров до места, где гряда резко сворачивала и исчезала в ледяных просторах Темной стороны.

— До Аллэбана? — выдохнул Сэлд не веря своим ушам.

Принц испепелил его взглядом.

— Мы отправимся в Найнэр-Фон!

Конечно. Мятежники до сих пор удерживают Аллэбан. Сэлд позабыл не только этикет, но и историю. Осада Аллэбана… властитель Рэнда… королева Мэйала…

Странно, что Оролрон ни разу даже не пытался вернуть Аллэбан. Может, это входит в планы Виндакса — сейчас или когда он взойдет на трон?

— Разведка? — осторожно поинтересовался Сэлд.

— Отчасти, — усмехнулся принц. — Кроме того, герцог Фонский — знатнейший вельможа королевства, и у него есть дочка.

Тащиться в такую даль на свидание!

— И нет сына, — прибавил Виндакс. — Так что если девчонка чересчур зубастая или у нее одна грудь больше другой, женим на ней моего братца, тогда он станет следующим правителем Найнэр-Фона. Но молчок! Вообще-то ее прочат за меня. Посмотрим, сгодится ли она. А сейчас пора на прием.

Сэлду надо бы было расспросить, что потребуется от него: где стоять, когда садиться, сколько вина отпивать на пробу, но мысль о Рэнде завладела всем его существом.

— Сколько продлится путешествие?

— Дней сто, туда и обратно.

Сто дней в воздухе, новая земля, упоительное парение в высоте, исследование воздушных струй, поиск места для посадки — сердце Сэлда от восторга готово было выскочить из груди. Вот это достойная задача для Острого Когтя! Это настоящее приключение. Свободы не вернешь, но такое дело поможет примириться с потерей.

Виндакс неправильно понял волнение Сэлда:

— Не путайся — ты будешь прикрывать меня, но все остальные — тебя.

— Зачем? — спросил Сэлд.

Глупый вопрос.

— Потому что иначе за твою жизнь и выеденного яйца не дашь, — с раздражением ответил принц.

Сэлд сразу ощетинился. Кто-то сомневается в его храбрости? Или в ловкости? Что он хуже остальных? В крайнем случае Острый Коготь сам заметит опасность.

— Острый Коготь в небе — царь и бог, он избежит любой опасности, — начал Сэлд — и запнулся.

Тень не должна уворачиваться от опасности. Эта служба — великая честь, но несущему ее вряд ли суждена долгая жизнь.

На сей раз Виндакс понял его правильно, он кивнул с мрачным удовлетворением и, не сказав больше ни слова, направился к двери.

Вынужденная отлучка принца кончилась. Наследник возвращался к придворным; как всегда, на шаг позади него следовала безмолвная Тень.

2

— Элоса, Элоса! Вставай!

Элоса протерла глаза и, прищурившись, посмотрела на мать. Джэссайна, прикорнувшая на койке в углу, с криком проснулась.

— Успокойся, глупая девчонка! — цыкнула на нее герцогиня. — Оставь нас одних!

Джэссайна проковыляла к двери и захлопнула ее за собой.

— Я не слышала, чтобы ты стучалась, — заметила Элоса.

— Вполне вероятно, что я забыла постучаться, — согласилась ее мать. — Накинь шаль и ступай со мной. Это очень важно.

Важной в Найнэр-Фоне сейчас могла быть лишь одна вещь.

— Есть новости от принца?!

— Да! Поторопись.

Герцогиня явно не собиралась вдаваться в объяснения. Элоса поднялась с выражением оскорбленного достоинства на лице. Тусклый свет, серые каменные стены и потрепанный ковер отнюдь не улучшили ее и без того пасмурное настроение. Двумя днями раньше Элосу выселили из ее собственной комнаты, более просторной, уютной и с окнами на солнечную сторону. Ей плохо спалось в темноте; отец строго соблюдал церковные предписания и следил, чтобы после отбоя все шторы в замке были плотно задернуты. Но еще девчонкой, стоило родителям выйти из детской, Элоса прокрадывалась к окну, открывала шторы, и солнце вновь заливало комнату.

Девушка закуталась в синюю вигоневую шаль, лежавшую под рукой — на стуле около кровати, уселась перед зеркалом и принялась расчесывать волосы. Обычно этим занималась Джэссайна. Элоса надеялась, что выведет мать из себя и заставит раскрыть карты, но герцогиня молча отошла к окну. Унылая, угловатая, в грязно-коричневом платье… Элоса не переставала удивляться, что отец нашел в этой женщине — слишком высокой, тощей, плоской как доска, с бесцветными волосами, вечно чем-то расстроенной. А может, такой она стала только в последнее время?

Сама Элоса унаследовала блестящие черные волосы отца и его ладную фигуру прирожденного летуна. Совсем крошечная, в кожаном летном костюме она напоминала мальчика. Элоса гордилась этим: такие фигуры были в моде среди аристократии, а она происходила из высших ее слоев. Мать девушки, напротив, была из захудалого графского рода.

— Сегодня на солнце я видала орла, — пробормотала герцогиня. — Не к добру это.

— Просто у тебя печень не в порядке, а то увидала бы лук или швабру, — возразила Элоса, отбрасывая в сторону щетку. Возня с волосами не подействовала.

— Так объяснишь ты наконец, в чем дело?

Герцогиня шагнула к двери, постучалась и открыла ее. Элоса поморщилась. Мало того, что ее выгнали из комнаты и заставили спать вместе с Джэссайной, передняя, в которой раньше жила служанка, теперь была занята, и занята мужчиной. Чтобы попасть к себе или выйти, Элоса была вынуждена проходить мимо него.

По крайней мере он успел проснуться и одеться.

Сэр Укэррес с трудом поднялся им навстречу, тяжело опираясь на трость. Он был слеп на один глаз, и эта перекошенная сторона морщинистого цвета охры лица придавала ему насмешливый вид. Древний, как Ковчег, сенешаль Укэррес, их дальний родственник, взял на себя подготовку к приему наследного принца. Герцогиню же из-за ее скверного характера и расстроенных нервов вовсе освободили от этого утомительного занятия.

— Элоса! — просипел Укэррес. — Извини, пожалуйста, за беспокойство. Нам тоже очень неприятно тревожить тебя в столь ранний час.

— Ты что, целый день будешь держать его на ногах? — осведомилась герцогиня.

— Я думала, что хозяйка тут ты, — огрызнулась Элоса. — Садитесь, пожалуйста, дядя, а я устроюсь здесь. — Она присела на край кровати.

Старик с облегчением опустился на стул. Герцогиня вновь отошла к окну и уставилась в пустоту.

Укэррес положил обе руки на ручку трости и уставился в пол. Похоже, он не знал с чего начать. Элоса заметила, что на плиточный пол передней даже не позаботились постелить ковер.

— Элоса, дорогая, — наконец заговорил Укэррес, — скоро тебе исполнится семь тысяч дней. Могу ли я говорить с тобой как со взрослой? Потому что речь пойдет об очень серьезных, очень взрослых вещах. Мы рассчитываем на твое благоразумие.

— Ну конечно же, я оправдаю ваше доверие, дядя.

Укэррес кивнул и улыбнулся беззубым ртом.

— Отлично. Мы получили известие, что принц прибудет раньше, чем ожидалось. Он сообщил, что сегодня будет в Вайноке. Если охота окажется удачной, он проведет там день или два. Если же нет, он прибудет завтра, с первым ударом колокола.

Сердце Элосы радостно забилось.

— Прекрасные новости.

Сэр Укэррес поколебался с минуту.

— Да… и нет. Все в панике — приготовления еще не закончены.

Он запнулся, и Элоса встревожилась:

— Что случилось?

Старик глянул на герцогиню, по-прежнему стоящую у окна, потом вновь на Элосу:

— Ты ничего не заметила? Помнишь, как королевский курьер принес вам известие о приезде принца?

Еще бы не помнить! Они спокойно обедали в большой зале, когда на пороге вдруг выросла алая фигура. До того она никогда не встречалась с королевскими курьерами. Нет, этот момент просто невозможно забыть.

— Конечно, дядя.

— Не думаю, чтобы твой отец с тех пор улыбнулся хотя бы раз.

О чем он толкует? Но действительно, последнее время ей казалось, что отца гложет какая-то забота. И мать совсем не в себе.

Настала очередь Элосы оглянуться на герцогиню. Но от нее помощи ждать не приходилось.

— Вы хотите сказать, что отец не рад приезду принца, дядя? — спросила она.

— Это огромная ответственность, — ответил Укэррес. — И я рассказал тебе не все новости. Вместе с известием о прибытии принца мы получили предупреждение об опасности. Помни, все должно остаться между нами. — Старик еще понизил голос, хотя он и без того всегда говорил шепотом. — Во время пребывания принца здесь, в Найнэр-Фоне, на него будет совершено покушение.

— Мятежники?! — ахнула Элоса. — Они не посмеют! И потом, разве это возможно? Ведь замок неприступен. Нет, дядя, вы шутите.

Укэррес покачал головой:

— Мы получили недвусмысленное предостережение, Элоса. Предатель в замке, среди нас.

— Но… — «Немыслимо, просто немыслимо!» — Так охраняйте его хорошенько!

— Ну, в охране у принца недостатка нет, — согласился Укэррес. — Я ни на минуту не допускаю, что заговорщики добьются успеха. Но даже неудавшаяся попытка нанесет непоправимый урон чести твоего отца. Представь только, у него в доме… — Укэррес содрогнулся. — Подумай о мести короля!

— Мести? Дядя, вы не сильны в истории. Король в неоплатном долгу перед моим отцом.

— Для меня это не история, — печально возразил Укэррес. — Но должники недолго помнят о своих долгах.

— Но, — опять начала Элоса, — все слуги замка рабски преданы отцу и не задумываясь пожертвуют для нас жизнью! Кто же?

— Мы не знаем. Отец твой не знает.

— Элоса, — герцогиня наконец повернулась к дочери, — отец ужасно обеспокоен. Ты не замечала, что он выглядит совсем больным? Неужели ты не видишь…

Укэррес поднял руку, успокаивая ее.

— Твои родители, и я тоже, очень взволнованы. Мы обязаны отнестись к этим предупреждениям всерьез. Герцог решил заранее известить Виндакса и посоветовать ему не приезжать сюда.

Не приезжать? Немыслимо! Всю жизнь Элосе внушали, что ей самой судьбой предназначено выйти замуж за наследника престола. В конце концов, она — дочь первого вельможи королевства, а в Ранторре, а также в соседней Пиаторре не так уж много, даже совсем мало подходящих невест. Она же подходит по всем статьям: происхождение, титул, возраст, красота. Завидя королевского курьера, Элоса ни на минуту не усомнилась, что он привез приглашение ко двору, о котором она давно мечтала. Но оказалось, принц пожалует в Найнэр-Фон собственной персоной. Еще ни разу ни наследный принц, ни король Ранторры не появлялись здесь иначе как во главе армии. Цель приезда Виндакса очевидна. А теперь его хотят задержать!

— Разумеется, — заговорил Укэррес, — это не должно стать достоянием молвы, подобные вещи не объявляют во всеуслышание и не доверяют бумаге. Тут, леди, затронута честь вашего дома. Позора все равно не избежать, но в противном случае нас ждет еще больший позор. Твой отец лично предупредит принца.

На мгновение Элосу охватили подозрения. Вэк Вонимор говорил, что этому Укэрресу пальца в рот не клади. Но мать не стала бы участвовать в надувательстве, да и старику вроде бы незачем сочинять такую историю.

— Когда? — спросила Элоса.

Вопрос девушки удивил Укэрреса.

— После второго удара колокола, когда все лягут спать… кстати, спать будет и почти вся свита принца, так что больше шансов переговорить с ним без лишних свидетелей. Никому в замке ничего не известно. Приготовления пусть идут полным ходом, а завтра неожиданно объявят, что известие о кризисе в Рамо вынудило принца вернуться домой.

— Зачем вы рассказали мне?

— Я знал, как ты будешь огорчена и разочарована, — пояснил старик. — И подумал, что надо дать тебе денек на подготовку. — Укэррес понимающе улыбнулся, морщины стали еще глубже. Почему-то именно увечье делало его улыбку совершенно неотразимой. — Конечно, это удар для тебя, дорогая. Ничего, я уверен, что потом принц обязательно пригласит тебя ко двору.

Элоса чуть было не сказала, что отправится в Вайнок вместе в отцом, но вовремя прикусила язык. Отец ни за что не возьмет ее. «Зачем? Разбалтывать мои секреты?» Элоса точно слышала его презрительный голос. Нет, у нее есть план получше.

— Благодарю вас, дядя, — сказала она, вставая с кровати.

Укэррес тоже с трудом поднялся на ноги.

— Жаль, что пришлось быть вестником несчастья. Ладно, через несколько минут пробьют подъем. Впервые в жизни, сколько себя помню, я не опоздаю к завтраку.

— Я должна идти позаботиться о цветах, — сказала герцогиня.

— А мне надо одеться, — заявила Элоса.

Девушка торопилась уйти: она боялась выдать себя.

Когда дверь за Элосой захлопнулась, Укэррес и герцогиня обменялись взглядами и удовлетворенно кивнули друг другу.

Элоса самостоятельно без помощи Джэссайны напялила на себя летный костюм. Она, а не отец, предупредит принца! Отец спас жизнь королевы, она, Элоса, предупредит сына королевы о нависшей над ним угрозе! Забавно и поэтично! Кроме того, Элоса знала, что летный костюм идет ей больше всех остальных, а ведь первое впечатление значит очень много.

Она будет парить над горами, отважная и одинокая. Она преклонит пред ним колени и снимет шлем — и тогда черные как вороново крыло волосы в беспорядке рассыплются по плечам. Ни один мужчина не устоит, и принц тоже.

Однако как остановить отца? Оставить записку Укэрресу? Но все может раскрыться слишком быстро. За ней отправят погоню. Нет, лучше навести их на ложный след.

Элоса направилась к орлиному гнезду. Подъем еще не пробили, и по дороге ей никто не встретился: все спали. Она поднялась по лестнице, почти доверху, и тут услышала шум.

Как правило, орлиное гнездо было тихим, мирным местом. Четыре крепкие решетчатые стены венчались высокой пирамидальной крышей. В щели между прутьями мог пролезть человек, но не орел. На центральной лестничной площадке, тоже огражденной решеткой, валялся всякий мусор, старая сбруя и прочий хлам, среди которого, если понадобится, всегда можно было откопать и что-нибудь стоящее.

Со всех четырех сторон клетку окружала терраса, ее невысокая ограда служила насестом для птиц. На нем обычно, спинами к клетке, стояло не меньше пятидесяти молчаливых гигантов, похожих на готические чудовища. Постоянно дующий с Темной стороны ветерок слегка ерошил перья птиц, играл с покрывавшим пол сухим пометом. Из-за этой особой пыли в гнезде всегда стоял характерный затхлый, горьковатый запах.

Орлы чистили перья себе или на голове у соседа, но обычно они просто стояли. Иногда, лязгая цепью, какая-нибудь из птиц передвигалась на шаг в сторону, наклонялась, чтобы схватить булыжник или почистить клюв о парапет. Но чаще всего они стояли и смотрели на мир, словно погрузившись в важные и серьезные размышления. Глаза их были неподвижны, чтобы сменить поле зрения они поворачивали головы. В основном же они не двигались вовсе, только без конца неутомимо трепетали алые гребешки. Ребенком Элоса все гадала, о чем думают и за чем наблюдают орлы. Замок и город простирались под ними, и птицы, если только это их интересовало, могли знать все о мире и людях. И конечно, ни одно движение внутри гнезда не ускользало от них; незаметно подкрасться к орлу абсолютно невозможно. Временами все птицы враз поднимали головы: значит, где-то далеко, в горах, пробежала коза или овца. Говорят, орел заметит улыбку на лице на таком расстоянии, на каком человек не увидит другого человека.

Порой с балки под крышей срывалась летучая мышь, хватала кусочек помета и, хлопая крыльями, пряталась опять. Изредка какой-нибудь неосторожный зверек пролетал слишком близко от птицы — оп! — огромный жадный клюв мигом заглатывал его.

Были орлы коричневые, были бронзовые, были серебристые. Окрас коричневых ближе всего к их диким собратьям; от этой местной породы пошли все остальные. Бронзовые встречаются наиболее часто, Элоса слышала, что иногда их оперение отливает золотом. Серебристые же — самые редкие, в Найнэр-Фоне как раз занимались их разведением; ее собственный орел — Ледяная Молния, — по словам отца, считался лучшим представителем серебристой породы во всей Ранторре. Лишь несколько темных перьев портили иссиня-белое великолепие птицы, алый гребень сверкал точно рубин. Ледяную Молнию подарили Элосе, когда девушке исполнилось шесть тысяч дней. Разведение птиц требует много времени, обычно орлы переживали не только своих Владельцев, но и их внуков.

С орлиным гнездом были связаны счастливейшие воспоминания ее детства. Она часами играла среди хлама, наблюдая за птицами. Однажды Элоса видела, как один орел поднялся и взмахнул крыльями, настолько огромными, что, казалось, они затмили собой небо. Незабываемое впечатление! Но еще сильнее ее потрясло другое зрелище — орел с отважным всадником на спине шагнул в пустоту и тут же скрылся из глаз. Главное усвоенное девочкой правило гласило: ни шагу за прутья. Стоит войти в клетку, и орлы мигом проглотят тебя. Она подчинялась ему, хотя и не очень верила, что это правда (теперь-то верила), но на лестничной площадке играла постоянно, до дня, когда отец взял ее в небо. Элосе тогда едва минуло две тысячи дней, но она до сих пор помнила каждое упоительное мгновение первого полета. В тот день орлы навеки завладели ее сердцем.

Итак, услышав шум, Элоса в изумлении застыла на верхней ступеньке лестницы. В гнезде черт знает что творилось. Мужчины и мальчишки с грузом в руках сновали туда-сюда, путаясь друг у друга под ногами. Несколько мальчишек, поднимая удушливое облако пыли, покрывавшее все вокруг серым налетом, подметали пол.

Знакомый металлический хлам почти исчез, остатки аккуратно собирали и сбрасывали вниз. Егерь Вэк Вонимор что-то громко говорил помощникам, видимо, еще раз повторял указания, как лучше очистить гнездо от летучих мышей. Скоро работа закипела с удвоенной силой. Другие складывали в кучи седла, сбрую и колпачки, третьи тут же подхватывали готовые кучки и выносили их вон. Встревоженные птицы недовольно вертели головами.

В честь приезда принца в орлином гнезде Найнэр-Фона устроили первую за долгое, очень долгое время генеральную уборку. Еще бы, как раз в духе мужчин, подумала Элоса, оставить все на последние минуты.

Некоторое время она молча созерцала поднятую ими суматоху, а потом взяла быка за рога, вернее, орла за клюв. Девушка подошла к самому Вэку Вонимору:

— Мастер Вонимор!

Егерь оглянулся, вытаращился на нее и пробормотал что-то себе под нос, что именно, Элоса предпочла не расслышать.

— Леди?

— Будь так добр, немедленно оседлай Ледяную Молнию, — решительно велела девушка.

— Леди…

Вэк Вонимор сговорчивостью не отличался. Говорили, что побаивается он лишь хозяина и хозяйской дочки. Но сегодня приказывать ему мог только сам герцог.

— Его светлость велел нам перевести птиц в другое место. И все здесь приготовить к приему. Он заверил нас, что полеты на сегодня отменяются.

Однако на его круглой потной физиономии, покрытой пылью, Элоса прочла неуверенность и колебания.

— Я решила… отец разрешил мне лететь, — ответила она.

— Ледяная Молния не готова к охоте, — слабо сопротивлялся Вонимор.

— Я и не собираюсь охотиться, просто хочу забрать ее из этого… этого бедлама.

Егерь опять удивленно воззрился на молодую хозяйку.

— Ладно, ладно, леди. Кого бы послать прикрыть вас? — Он оглянулся кругом. — Тью! Оседлай Ледяную Молнию и возьми… возьми Коготь Грома.

Юноша, к которому он обращался, широко ухмыльнулся и со всех ног бросился выполнять поручение, не давая Вэку времени передумать. Элоса нахмурилась, но егерь не обратил внимания на ее недовольство. Он прекрасно знал мнение своей молодой хозяйки о Тью Рорине. Они были почти ровесниками, Тью чуть постарше, и оба — изрядные сорванцы, пожалуй, Тью еще шаловливее Элосы. Он любил дергать девчонок за волосы и пугать, выскакивая на них из темных углов. Теперь он, напротив, предпочитал затаскивать девушек в укромные уголки. Юный Тью не пропускал ни одной посудомойки, ни одной служанки. Мать его была поварихой, а официальный отец — привратником. Но даже когда Тью был еще совсем маленький, крючковатым носом и густыми черными бровями он подозрительно напоминал герцога Фонского, а с возрастом сходство стало просто разительным. В молодости отец Элосы посеял несколько таких отпрысков в замке и окрестностях. Девушке неприятно было вспоминать об этом, к счастью, не все они подобно Тью Рорину вылитый папочка. Кухарки сын… ее единокровный брат? Тьфу!

Но Коготь Грома как раз годится для ее целей: он совсем старый и не идет ни в какое сравнение с Ледяной Молнией.

— Куда вы направитесь, леди? — спросил Вонимор.

Герцог ввел строго соблюдавшееся правило — в этих диких горах каждый летун должен был доложить о цели и месте назначения полета.

— Летит встречать своего ненаглядного принца, — пояснил чей-то голос.

Работники заухмылялись.

Элоса разъяренно оглянулась, но не смогла вычислить шутника и усмехнулась в ответ.

— В Колл-Блик, — отпарировала она и, очень кстати закашлявшись от пыли, отошла укрыться с наветренной стороны, у пустовавшей сейчас стены-насеста.

Девушка прислонилась к стене и стояла, глядя на Розовые Горы — на фоне черного неба их вершины терялись в таких же красноватых облаках. Облака, лед, а воздуха нет совсем, во всяком случае, недостаточно для людей. Говорили, что птицы могут летать там, хотя зачем им это? Ведь никакой пищи в Верхнем Рэнде точно нет.

Колл-Блик был расположен правее замка Фон. Она направится в ту сторону, отделается от Рорина и вернется назад одна. Ему придется доложить об исчезновении хозяйки. Поиски займут отца и отвлекут его внимание от принца. Безусловно, опасный план и жестокий; но появление прекрасной вестницы не произведет должного впечатления, если через несколько часов с той же вестью явится ее отец.

Или все-таки с другой вестью? Забавная мысль!

Тью Рорин вернулся, одетый в потрепанный летный костюм, заплат на нем было больше, чем у Ледяной Молнии перьев, и начал готовить жердь с колпачками. Элоса отошла от стены, чтобы присмотреть за ним. «Нельзя доверять груму, — сотни раз повторял отец. — Одна неподтянутая подпруга — и ты погибла».

Рорин, однако, знал свое дело. Ледяная Молния и Коготь Грома стояли рядом, так что надеть колпачки требовалось только на них и на двух ближайших к ним птиц. Надо было с безопасного расстояния набросить большие мешки на головы орлов. Завидя колпачки, птицы повернули головы и свирепо покосились на них, но как только мешки оказались на местах, орлы застыли точно каменные. Теперь к ним можно было приблизиться без риска для жизни. Тью привязал к решетке страховочный ремень, ловко вскарабкался на стену и, просовывая руку под колпачки, закрепил шлемы. Отец говорил Элосе, что под колпаком можно даже потрогать огромный хищный клюв птицы — она все равно не двинется. Но Элосе как-то не хотелось пробовать.

Тью сначала не мог отыскать личное седло Элосы и предложил ей другое, но девушка отказалась. Полет в Вайнок и обратно и так достаточно утомителен.

Оседлав орлов и сняв с них колпаки, Рорин сходил за луками и колчанами и с дерзкой усмешкой подал их молодой хозяйке. Все знали, что Элоса увлекается стрельбой из лука.

— Все готово, леди.

— Спасибо, — милостиво бросила Элоса.

На глазах у птиц были шоры, и Элоса смело подошла к ним. Тью подал ей руку, помог забраться на стену и усесться в седло, поправил стремена. Рукопожатие его было чересчур крепким и недостаточно почтительным. Нахальный ублюдок! Элоса услышала, как он отстегнул привязь и легко вскочил на Коготь Грома. Птица немного осела под его весом; сам Тью держался невозмутимо и не обращал ни малейшего внимания на завистливые смешки своих оставшихся ни при чем чумазых товарищей. Протянув руку, Элоса почти достала до гребешка Ледяной Молнии, потрепала его и почувствовала, как птица вздрогнула от удовольствия. Девушка вдруг испугалась затеянной авантюры, но Тью уже выжидающе смотрел на нее.

— Вперед!

Она натянула вожжи, и шоры упали с глаз орлицы. Как обычно, Ледяная Молния тут же резко повернула голову влево — знакомый трюк. Возможно, она просто интересовалась, кого предстоит везти, а может, намерения птицы были не такими уж мирными, например, она замышляла клюнуть всадника? Как бы то ни было, намерения эти пресекались в корне — Элоса ослабляла левую вожжу, и огромный золотистый глаз вновь оказывался зашоренным.

Ледяная Молния напряглась, распрямилась и, не раскрывая крыльев, ринулась в пустоту. Волна холодного воздуха накрыла ее, Элоса вновь ощутила тот сладкий ужас, который и превращал полет в самое увлекательное, самое захватывающее занятие на свете. Девушке не верилось, что даже любовь может сравниться с этим чувством. Свободной рукой она похлопала птицу, подавая ей команду раскрыть крылья; потом слегка отпустила правую вожжу — и орлица повернула влево. Не ожидавший этого Рорин уже успел повернуть вправо и теперь, сердито вскрикнув, изменил направление. Ничего, он еще не так попляшет!

Темнота и холодный ветер[3] были для Элосы знакомыми и родными, как коридоры замка. Она заставила Ледяную Молнию накрениться, скользнула в струю теплого воздуха, сделала полукруг. Где же Рорин? Девушка огляделась, недоумевая, и увидела, что Тью уже над ней, совсем близко — несмотря на защитные очки, она ясно видела его ухмыляющуюся физиономию. Конечно, здесь и полагалось быть защитнику, но Элоса раздраженно отметила, с какой легкостью он занял эту позицию.

С величавым спокойствием орлы парили над городом и замком. Солнце теперь стояло прямо перед ними — ярко-красное яйцо с мутным пятном на нем. Именно эти ядовитого оттенка облака напомнили герцогине орла. Если она не ошиблась, такое пятно и впрямь сулило несчастья.

Элоса без предупреждения устремилась вниз, чтобы попасть в более мощную теплую воздушную струю, идущую от Травяного Хребта. Рорин с трудом поспевал за хозяйкой. Но благодаря своему возрасту Коготь Грома был чрезвычайно опытным орлом, а летный дар перешел к Тью от его настоящего отца. Даже очень старая птица, если понадобится, способна лететь без отдыха целый день. Крылья орла не знают устали, нельзя только бить по ним, а подобную ошибку совершают лишь совсем никчемные наездники.

Они поднимались все выше и выше. Найнэр-Фон был уже почти незаметен за вздымавшимися вокруг вершинами. Почти белое раскаленное солнце слепило глаза.

— Хватит подниматься, леди! — крикнул Рорин.

Он начинал нервничать, и правда, воздух становился все более разреженным, дышать становилось все труднее. Похоже, ей не отделаться от Рорина. Будущей королеве Ранторры придется встречать своего принца в обществе кухаркиного отродья. Убийственная мысль!

Они почти достигли облаков, кровь стучала в висках. Элоса сдалась — она пришпорила Ледяную Молнию и кинулась вниз. Сразу полегчало, стоявшая перед глазами мгла развеялась, и Элоса осмотрелась кругом. Коготь Грома по-прежнему на своем посту. «Здорово летает!» — неохотно признала она.

На этой высоте солнце в синем небе пекло невыносимо, внизу, за Великой Соляной равниной, протянувшейся до горячего полюса, насколько хватало глаз, все сверкало ослепительно белым цветом. Впереди же лежала огромная горная гряда — Рэнд, коричневые и красные зубчатые вершины с ярко-зелеными пятнами у родников и ледяных обвалов. Гигантская лестница из ледяных глыб, наваленных в первобытном, хаотическом беспорядке, спускалась с Верхнего Рэнда к Великой Соляной равнине.

Слева от Элосы, за терминатором, сверкали Розовые Горы — гребни гор, похороненных в застывшем океане, покрывавшем Темную сторону. Тьма и пустота, с одной стороны, невыносимая жара и густой «красный воздух» — с другой, а между ними узкая полоска Рэнда, и только благодаря тому, что средние высоты его случайно оказались на одном уровне с терминатором, вообще возможна жизнь в Ранторре.

Смогла бы она долететь до Расщепленных Скал? Вряд ли. Если же это окажется ей не под силу, придется делать большой крюк, огибать Гаймэрэл. На миг ей взбрело в голову спросить совета у Тью, но потом девушка передумала. Не стоит. Распростершись по спине Ледяной Молнии, она все летела и летела прежним курсом, наслаждаясь ласкающим тело прохладным ветерком и любуясь остроконечными вершинами внизу слева. Казалось, они спешат ей навстречу.

Элоса чувствовала, что живет полной жизнью.

Даже величайшее в мире наслаждение через несколько часов надоедает, и Элоса вздохнула с облегчением, завидя впереди Вайнок. Она отлично провела время, сделала всего одну ошибку, не попав в избранный ею воздушный поток — пришлось найти другой и вернуться назад. Но сейчас девушка совсем задеревенела, продрогла и безумно хотела пить, а вода во фляге давно кончилась. Рорин не ожидал столь долгого путешествия и был озадачен. Сначала он пытался подогнать Когтя Грома поближе и завести разговор, но Элоса уклонялась от объяснений.

И все время впереди лежал Рэнд, все выше и выше сверкали его пики, выделяясь на черном фоне простиравшейся слева Темной стороны. Черным бархатом, украшенным кое-где отложениями серебристых пород, спускались вниз склоны гор справа. Время от времени на пути попадались зеленые островки, радующие глаз оазисы среди скалистой пустыни. На этих островках тут и там были разбросаны домики пастухов, охраняющих стада от диких орлов. Чтобы прокормить орлов герцога Фонского требовалось немало скота.

И вот наконец Вайнок — часовая вышка, квадратная с остроконечной крышей, построенная на краю утеса: здесь проходил удобный воздушный поток. За башенкой начинался длинный каменистый спуск, ведущий к следующему утесу. Свиты принца Элоса не заметила, башня казалась необитаемой, и все же то было единственное творение рук человеческих на многие-многие километры. Узкая, поросшая травой лощина указывала, что поблизости есть небольшой родничок.

Элоса направила Ледяную Молнию на посадку, ей показалось, что птица довольна не меньше наездницы. Хвост и крылья орлицы раскинулись по кустарнику, когти заскребли по камню, она сложила крылья. После бесконечного, надоевшего свиста ветра Элосу поразила безмятежная тишина Вайнока.

— Ну же, поворачивайся, дуреха! — прикрикнула она, благо вокруг не было ни души: птицы глухи и немы, разговаривают с ними лишь зеленые новички.

Ледяная Молния лениво повернула голову, осваиваясь на новом месте, затем задрала лапу и повернулась кругом. Элоса ослабила вожжи, расстегнула сбрую и с облегчением выскользнула из седла на террасу. Ноги плохо слушались ее, но все же девушка подобрала цепь, привязала орлицу и вылезла из клетки.

Вайнок был уменьшенной копией орлиного гнезда замка, одно из бесчисленных гнезд, построенных много лет назад Виндаксом IV на протяжении всего Рэнда. Теоретически они предназначались для королевских курьеров и гвардейцев, но такие гости нечасто посещали Рэнд. Расположенные в самых глухих углах, гнезда постепенно приходили в упадок или захватывались дикими орлами; некоторые же местные землевладельцы приспособили их под охотничьи домики. Вайноком владел герцог Фонский. Похоже, гнездо недавно привели в порядок: несомненно, в честь приезда принца.

За вышкой мелькнула какая-то тень, пролетела мимо и вновь нырнула в воздушный поток, готовясь ко второму заходу. Элосу позабавило, что Тью не удалось посадить Коготь Грома с первой попытки, но вторая увенчалась успехом. Орел опустился рядом с Ледяной Молнией и сразу же развернулся.

— Все в порядке, леди? — окликнул ее Рорин, не слезая с седла.

— Вроде бы. — Элоса недоумевала, почему он не спешился.

— Ну тогда… — Тью приподнял очки и просительно поглядел на хозяйку. Светлые круги под глазами придавали его лицу незнакомое, забавное выражение. — В горах водятся козы, леди. Коготь Грома считает, что заслужил одну.

Элоса хотела было резко отказать ему, но передумала. Охота на диких животных для Тью — нечастое развлечение. Обычно ему приходится скармливать птицам домашний скот. Она будет милостива и позволит ему воспользоваться этим случаем. И что куда важнее, лишь абсолютно неграмотный летун погонит орла домой сразу после охоты. Значит, появится предлог подольше задержаться в Вайноке. Возможно, и после отбоя, до завтра. Элоса знала, что в свите принца есть дамы. Ее присутствие будет вполне уместно.

— Ладно, лети! — разрешила она — и Коготь Грома скрылся из виду.

Элоса спохватилась, но поздно. Она аж ногами затопала от гнева, сообразив, что забыла велеть Тью расседлать Ледяную Молнию. Вдруг прибудет принц, а ее птица сидит на насесте оседланная? Нет, придется все сделать самой. Элоса нервно облизнула губы. Полезный опыт, решила она. Тем более кругом никого, и нечего стыдиться промахов. Но если орлица отхватит ей руку, тоже никто не поможет.

— Не трусь, Элоса, — словно услышала она голос матери.

Жердь оказалась под рукой, и надеть на птицу колпачок не составило труда. Затем Элоса отыскала страховочные ремни и закрепила один на решетке. Стена была высока для нее; вот когда девушка пожалела о своем маленьком росте. Рорин и другие мужчины играючи справлялись с этой задачей.

Теперь самое страшное. Сердце Элосы замерло в груди: надо подлезть под черный мешок и снять шлем. Чтобы дотянуться до переднего ремешка под клювом, пришлось опять вскарабкаться в седло. Она не знала точно, с какого ремня следует начинать и имеет ли это значение. Пальцы девушки коснулись стального клюва, она вздрогнула и поспешно отстегнула пряжку. Сделано! С ошейником легче. Она потянула тихонько, шлем скользнул по гребешку и упал ей в руки. Да это же проще простого!

Рорин вернется еще нескоро, седло тоже снимать ей. Элоса расправилась с передней подпругой, потом соскочила и расстегнула боковые. Седло шлепнулось на землю. Элоса подобрала его, захватила шлем и протиснулась сквозь прутья. Скорее прочь из клетки! Как бы ни так — страховочный ремень крепко держал ее. Слава Богу, зрителей не было, но девушка вспыхнула точно маков цвет, представив себя выставленной на посмешище.

Что-нибудь еще? Нет. Все в порядке, и можно снять колпачок.

— Полный порядок, Льдышка, — гордо заявила она. — Ты думала, я не справлюсь? Я прирожденная летунья!

Ледяная Молния небось удивляется, почему наездница так долго возится. Нет. Ледяная Молния изучала утес высоко над ними. Коготь Грома с террасы был едва различим, но его тень металась по скалам. Орел преследовал дичь. Коз тоже не разглядеть, они кажутся крошечными точками, в ужасе спасающимися бегством. А вот еще. Кто-то. Он карабкается по почти отвесному утесу, доступному лишь козам и птицам. Рорин не способен на такое, решила Элоса. Она бы и пытаться не стала, наверное, и отец… Скала чересчур крута, малейший порыв ветра — и птица вместе с наездником мгновенно превратятся в добычу воронов.

Коготь Грома потерпел неудачу. Он промазал, спланировав много ниже улепетывающих коз. Теперь Тью опять направлялся к башне, чтобы попасть в воздушную струю и снова набрать высоту.

Урок вам, мастер Рорин! Предпримите вторую попытку? Стадо добежало до вертикального утеса, козы сбились в кучу на узком выступе. Можно попытаться подстрелить одну из лука, а потом подобрать тушу у подножия утеса, но нелегко заставить орла напасть на неподвижную добычу. Тью Рорину это не под силу.

Вторая тень промчалась мимо утеса. С такой скоростью мог лететь лишь дикий орел. Выходит, Рорин из охотника становится жертвой. Но потом Элоса разглядела, что вторая птица тоже под седлом и всадник действует весьма уверенно. Блестящая атака! Вот тень нависла над стадом, а уже в следующее мгновение все смешалось — орел, всадник, козы. Еще минута — они расцепились; орел распростер крылья и спускался все ниже. В клюве он сжимал козу, бедняжка, наверное, даже не успела сообразить, что произошло.

Невероятно! Отец ни за что не стал бы атаковать на такой скорости, особенно дичь, находящуюся на практически отвесной скале. Она изумилась — даже если бы этакую штуку проделал дикий, без всадника, орел. Мужчины в Найнэр-Фоне подсмеивались над дворцовыми летунами из королевской гвардии, но это представление доказывает, что у гвардейцев есть чему поучиться.

Королевская гвардия? Элоса выбежала на террасу, подальше от Ледяной Молнии, всмотрелась вдаль, вверх. Вот они, восемнадцать или двадцать темных точек, парящих в небе. Она никого не могла разглядеть, кроме одинокого охотника, а он направлялся к башне. После великолепного пикирования орел смельчака просто плавно скользил в воздухе. Величественное зрелище! Хвост раскинулся по кустам, застучали когти — громадная бронзовая птица неподвижно уселась на парапет. В клюве трепыхалась коза, свирепые золотистые глаза внимательно изучали гнездо. Колоссальных размеров экземпляр, даже крупнее Ледяного Молота, отца Ледяной Молнии.

— Разворачивайся, глупая твоя башка! — прорычал всадник.

Элоса подскочила от неожиданности и рассмеялась своему удивлению. Коли мастер высшего класса разговаривает с птицей, ей тем более можно — так она впредь и будет поступать. Бронзовый орел повиновался не сразу; он бочком придвинулся к Ледяной Молнии, коза безжизненно моталась в клюве гиганта.

— Ну-ну, не приставай к девушке! — прикрикнул смеющийся голос.

Шоры опустились на глаза — и орел повернулся! Всадник заставил ослепленную птицу развернуться движением ноги — такое Элоса тоже видела впервые. Наездник отстегнул ремни, спешился и приковал орла. Потом привязал вожжи к седлу, открыв шоры. Видимо, он рисковал сознательно, рассчитав, что клюв у птицы занят. Отец все равно не одобрил бы подобной неосторожности, да и пришелец, заметила Элоса, поторопился вылезти из опасной клетки.

Да это же принц!

Сам принц!

У Элосы задрожали коленки. Он был маленький, складный и Двигался на удивление легко — а ведь наверняка провел в седле не меньше восьми часов. Он поднял защитные очки, бегло улыбнулся ей, потом быстро зашагал к лестнице. Ах, что за дивная улыбка! И какой летун! Элоса слышала, что принц неплохо летает, иначе он вряд ли предпринял бы подобное путешествие, но мастерство его потрясло девушку. «Надо сделать реверанс. Нет, кретинка, ты же в летном костюме. Надо поклониться». Но принц явно торопился.

«Может, приспичило человеку», — подумала Элоса и чуть не захихикала.

— Ты кто? — окликнул принц.

— Я… Я вестница… ваше…

Но принц уже исчез, сапоги застучали по ступенькам.

У Элосы сердце выскакивало из груди. Думать о каком-то абстрактном наследном принце и увидеть его живым — разные вещи. Увидеть настоящего мужчину из плоти и крови. И какого мужчину! Впервые она осознала, насколько боялась момента, когда идеального принца ее грез заменит реальный принц из костей и мяса. Наследник престола — один, и Элоса приготовилась в любом случае принять назначенного ей судьбой. На физическую привлекательность она не рассчитывала. Это явилось приятным довеском.

Из них выйдет изумительная пара!

Она сняла шлем, встряхнула волосами и решительно приказала себе успокоиться и перестать трястись. Смешно бояться человека с такой улыбкой. Леди ее ранга выходят замуж по причинам династическим или политическим. Секс здесь абсолютно ни при чем.

Почему он прибыл первым, оставив сопровождающих наверху? Впрочем, наследник престола всегда должен играть первую скрипку.

Принц снова взбежал по лестнице на террасу, взглянул вверх и махнул рукой, будто подавая сигнал.

Он был одет в голубой летный костюм без всяких знаков отличия, кроме, конечно же, орлиного когтя и черной, идущей наискось перевязи. Любопытно, для чего она. Элоса решила, что перед представлением ко двору не помешает освежить знания по геральдике. Может, он носит траур по кому-нибудь из дальних родственников.

Принц пролез сквозь прутья решетки, удивленно поднял брови и подошел к девушке. Шлем он тоже держал в руках. Волосы у него оказались темные и кудрявые.

— Эй, девушка! — с улыбкой окликнул он. О эта улыбка! — Э… приношу свои извинения, мисс.

Он не поклонился. Наверное, члены королевской семьи не кланяются дамам.

— Мисс хочет что-то сообщить?

Элоса опустилась на одно колено и склонила голову, волосы рассыпались по плечам.

— Я… я — Элоса, дочь герцога Фонского. Ваше…

— Черт возьми!

Элоса, в свою очередь, удивленно подняла глаза. Принц смотрел на нее, подозрительно прищурившись.

— Что за весть принесла столь высокопоставленная и прекрасная посланница?

Нет, она не станет пересказывать бредни Укэрреса. У принца много телохранителей; Найнэр-Фон для него не опаснее, чем королевский дворец. Он предназначен ей судьбой! Нет, она не станет лгать. Отец не прилетит — он слишком занят поиском дочери в районе Колл-Блика. Принц не отошлет ее домой одну; оставит до подъема. А завтра увидит, что дочь герцога Фонского потрясающая летунья. Если отец все же явится и решит предупредить принца, Виндакс все же получит возможность узнать ее получше, полюбоваться ею во всей красе.

— Я просто хотела первой приветствовать вас в Найнэр-Фоне, ваше высочество.

3

В Вайнок наследный принц прибыл, на десять дней опередив официальное расписание. В Горр он приехал на восемь дней раньше запланированного, а в Сэстинон — на пять дней позже. Короче, его продвижения были непредсказуемы — благодаря Тени.

Полет — сам по себе опасная штука. Перелет через Рэнд, весь Рэнд, — особо рискованная затея: во-первых, из-за длительности, во-вторых, потому что путь лежит через малонаселенные территории, над которыми кружат стаи диких орлов. Для принца же такая поездка была почти безумием: обитатели диких земель, как правило, злопамятны. Они не склонны прощать несправедливость — подлинную или мнимую. Кроме того, мятежники точили ножи на Виндакса, преследуя политические цели; разбойники мечтали о выкупе.

Принц Виндакс давно понял, чего ему не хватает и без чего не обойтись. Впервые он столкнулся с этим еще ребенком, в дворцовой школе. Еще тогда принц заметил, что у его незнатных соучеников мозги устроены как-то иначе. Проходя обучение в королевской гвардии, Виндакс вторично обратил внимание на сие загадочное явление. Он никого не ввел в заблуждение, никто не поверил, что имеет дело с обычным новобранцем, учащимся летать. Но одной цели принц все же достиг — он свел знакомство с несколькими юношами из простых семей.

Наконец он проанализировал это чуждое мировоззрение и определил для себя его основные черты. Выходцы из народа видели вещи такими, какие они есть в действительности, и стремились сделать из них то, что можно, что заложено в самой их природе, а не то, что должно. Со временем Виндакс нашел для этого подходящее название: здравый смысл. И открыл, что здравый смысл отнюдь не процветает среди придворных ритуалов и в сводах бюрократических правил.

Однако признать существование не значит принять. Принц был аристократом, и мозги у него крутились соответственно. Но, задумав поездку в Найнэр-Фон, он с самого начала знал, что без толики здравого смысла ему не обойтись. Поэтому он скандализировал семью, совет, весь двор, настояв, чтобы новой Тенью назначили простолюдина.

Знать качала головами и молола языками. Принц гнул свою линию. На банкете после Церемонии… эта тема затмила даже здоровье королевы.

А буквально на следующий день из-за того же простолюдина весь двор опять на ушах стоял.

Треть суток, восемь томительных часов, новоиспеченный Принц Тень провел, осваиваясь со своими каждодневными отныне обязанностями под неусыпным наблюдением наследника престола. С огромным облегчением Сэлд наконец услышал первый удар колокола — он надеялся, что худшее осталось позади и можно чуток передохнуть. Не тут-то было. Теперь он стал фигурой общественной, чья жизнь не делится, как у прочих смертных, на работу, развлечения и сон. Следующим пунктом в расписании дня, с ужасом выяснил бывший лейтенант Харл, значился ужин в обществе королевской четы.

Жизнь монархов проходит на глазах у всех, и такие замкнутые семейные сборища — большая редкость. Место, которое занимают на них обе Тени, зависит от настроения короля. Их могут отослать прочь, могут обращаться с ними как с мебелью, а могут как и с членами семьи. Но этот ужин устроили специально, чтобы оценить выбор Виндакса, поэтому на столе стояло шесть приборов и обстановка была самой интимной. Прислуживали всего шесть лакеев и пара дворецких. Зато золота хватило бы на приобретение небольшого поместья. Трапеза проходила на уединенной террасе, надежно скрытой от посторонних глаз цветами, кустарниками и украшенными мишурой деревьями. С террасы открывался вид на пальмовый сад. На Рамо любили проводить время на воздухе, нежась в неизменно ласковых солнечных лучах.

Король в белоснежном одеянии, которое он предпочитал всем остальным, держался очень милостиво. Королева в золотистой мантии, вовсе не идущей к ее желтому цвету лица, была сама любезность; в изысканных выражениях она осведомилась о здоровье уважаемой матушки Тени, причем перепутала ее с какой-то другой дамой. Мэйала вообще, похоже, отличалась рассеянностью: она все время роняла вещи на пол, замолкала посредине фразы, забыв с чего начала.

Джэркадон был копией короля, только более юной и более взрослой копией несносного мальчишки, которого Сэлд помнил по школе. От его шуток становилось не по себе. Джэркадон не острил, а словно ножом резал. Младшему принцу на днях исполнилось семь тысяч дней, и беседа началась с обсуждения предстоящего бала. Но не успели расправиться и с первым блюдом, как Оролрон перевел разговор на птиц.

— На каком орле ты отправишься в Рэнд, Виндакс? — спросил он.

Наследник взглянул на Сэлда:

— Тень? Что посоветуешь?

Сэлд как раз пробовал суп принца и чуть не подавился от неожиданности.

— Думаю, не стоит выбирать самого быстрого, принц, хотя бы потому, что тогда вас труднее будет прикрывать. Нужна птица спокойная и надежная, лучше всего взрослая орлица. За Острым Когтем все равно никому не угнаться.

— Острый Коготь? — Король нахмурился, и на всех точно холодом повеяло.

— Не собираешься ли ты сопровождать нашего сына верхом на этом разбойнике?

Под пронизывающим взглядом холодных синих глаз Тень охватило отчаяние.

— Да, ваше ве… король, — слабо заспорил он, не надеясь на успех. — Мы с ним отлично спелись. На незнакомой птице всегда чувствуешь себя менее уверенно, а я ведь не могу ради тренировок пренебрегать другими обязанностями.

Виндакс в предвкушении забавы захлопал в ладоши.

— Слушай, Тень, наверняка Острый Коготь для тебя важнее самых вкусных блюд. Я останусь здесь. Пальмовый сад прямо под нами. Попробуй докажи, на чьей стороне правда?

Сэлд молча поднялся и вышел. По дороге к покоям принца и пока он облачался в летный костюм, гнев все сильнее овладевал им. Ну погодите, ублюдки! Разъяренный Сэлд ворвался в орлиное гнездо. Острый Коготь обрадовался его приходу, а взгляд орла был еще более бешеным, чем обычно. Алый гребень трепетал, блестящие бронзового цвета перья распушились, однако птице явно не понравилось, что хозяин непривычно туго затянул подпруги.

Птица с наездником на спине бросилась вниз с насеста. Дворец был удобно расположен на скалистом плато, на котором сходились по крайней мере три воздушные струи, поэтому Тени не составило труда набрать нужную высоту. Оттуда он внимательно осмотрел пальмовый сад далеко внизу и рассчитал траектории. Затем простой толчок коленом — Острый Коготь сложил крылья и спикировал на сад… раскрыл крылья, чтобы сохранить равновесие… скользит между пальмами… прочь из сада, к дальнему воздушному потоку. Несколько таких пасов — орел занял удобную позицию, и теперь можно выделывать всякие хитрые фокусы, снуя среди деревьев, которых Сэлд спокойно мог коснуться, стоило лишь раскинуть руки. Чистое безумие, но странно — страха он не чувствовал. Все равно жизнь загублена, чего бояться? Слух о представлении разнесся по дворцу, придворные высыпали в сад полюбоваться этим эффектным самоубийством.

Погодите, ублюдки! Крутой вираж, петля…

Потом Сэлду пришло в голову попробовать управлять орлом, не касаясь его руками.

Ослепленный шорами Острый Коготь парил в вышине, понукаемый лишь ногами всадника. На этом фантазия Сэлда истощилась. Что бы еще выдумать? Разве стянуть со стола королевский ужин?

Может, хватит с них? Он уже продемонстрировал трюков десять — двенадцать и опять набирал высоту… И тут Сэлда окликнул часовой. Ага, знакомый герб. Это высокорожденный Джэй Лайофэн, нахальный сосунок, из лука не попадет и в бочку. Тупица и невежда Лайофэн, видимо, единственный из всей дворцовой охраны не признал Тень и посмел вмешаться.

Положение его было выгодное — выше, сзади и лук наготове, но гвардейцев учили находить выход из самых затруднительных ситуаций, а Острый Коготь инстинктивно почувствовал угрозу. Поворот, несколько взмахов бронзовых крыльев — и противники поменялись позициями.

Сэлд был безоружен, но орла его недаром звали Острый Коготь; стоило слегка пришпорить птицу, и она, выпустив смертоносные когти, ринулась в атаку. Лайофэн завопил от ужаса: Острый Коготь настигал его. Над дворцом орлы почти столкнулись, их разделяло всего несколько метров — казалось, Джэю осталось жить пару секунд. Он выстрелил, конечно же, мимо, развернулся, потерял высоту… страшные когти пронеслись совсем рядом. Острый Коготь промчался над дворцовым розарием, над садом, чудом не врезался в дерево. Любой бы, осмелившийся на такое, наверняка был бы изгнан из гвардии. А если бы потерял управление, обречен на неминуемую смерть.

Джэй улепетывал, отбросив бесполезный лук… он не мог даже кричать. Гребень Острого Когтя от злости налился кровью, стал темно-красным, почти малиновым; теперь Тени не было надобности натравливать орла, скорее, приходилось удерживать его. Птица дрожала от возбуждения, противоречивые команды приводили ее в недоумение. Далеко за горами Сэлд перегнал свою жертву, развернулся и погнал Джэя обратно к дворцу. Острый Коготь рванулся вперед; Сэлд подумал, что придется надеть шоры, но вдруг расстояние между преследователем и добычей немного увеличилось: Острый Коготь понял замысел хозяина. Молодые дикие орлы частенько так забавлялись. Гребень орла постепенно принял нормальный оттенок. Сэлду сразу полегчало. Теперь нужно только протянуть время, продлить игру, пока они подлетят по возможности близко к дворцу. Он несколько раз прогнал Джэя над пальмовым садом, а потом отпустил с миром. Обессиленный Лайофэн приземлился прямо в кусты.

Итак, Сэлд доказал, что способен справиться с Острым Когтем. Вернувшись в гнездо, он долго поглаживал птицу по гребешку, орел трепетал от наслаждения, как земля во время землетрясения. А потом Сэлд в нарушение всех запретов одарил своего любимца летучей мышью.

По возвращении на террасу Сэлд был удостоен неслыханного отличия — король пожал ему руку.

— Великолепно, Тень, — признал Оролрон. — Такое представление нам посчастливилось увидеть впервые за многие тысячи дней. — Он хотел было вручить Сэлду кольцо — обычная королевская награда, но передумал: — Нет, мы поступим во вред себе. Мы на тысячу дней освобождаем Хиандо-Кип от налогов.

Сэлд пробормотал слова благодарности: отец придет в восторг и будет доволен сыном. Удивительно, как это король запомнил название отцовского поместья.

Виндакс нахмурился.

— Немного неожиданное завершение, — процедил Джэркадон. — В конце концов, он состязался с весьма посредственным наездником.

Виндакс ни словом не обмолвился о подвигах своей Тени, даже когда они остались вдвоем. Принц не дал себе времени отдохнуть и расслабиться; вместо этого он послал за лордом Найномэром, вице-вице-вице-маршалом гвардии, а следовательно, третьим по званию офицером королевства. Найномэр командовал также воздушными силами наследника престола. Происхождение лорда было безупречно, отсюда и самоуверенность этого румяного жилистого человечка. Щетинистые рыжие усы Найномэра странно контрастировали с жидкими волосами неопределенного коричневого оттенка. Ему было около пятнадцати тысяч дней. Судя по застрявшим в усах крошкам, Виндакс вытащил лорда из-за стола, но сшитая на заказ вице-маршальская форма сидела как влитая, ордена сверкали.

Интересно, так ли уж он искушен в полетах, подумалось Сэлду. Впрочем, знатность ценится выше мастерства.

Найномэру была назначена аудиенция. Принц, его Тень и вице-маршал устроились в углу другой террасы с покрытыми мозаиками стенами и мраморным фонтаном. Охране и слугам велели держаться на почтительном расстоянии, чтобы они ничего не могли подслушать.

— Вы успели подготовить план моей поездки в Найнэр-Фон? — осведомился Виндакс.

— Разумеется, ваше высочество.

Найномэр с самодовольным видом извлек пачку бумаг и принялся за чтение; читал он так, будто текст был ему совершенно незнаком.

Виндакс слушал безучастно, а Сэлд — со все возрастающим ужасом. Можно сразу перерезать себе горло: живым из этого путешествия ему не вернуться.

Лорд кончил читать, принц кивнул:

— Впечатляет. Вы все предусмотрели. — Он чуть повернул голову: — Тень, у тебя есть что добавить?

Сэлд заколебался: он был не уверен, что вопрос принца не простая формальность. Впрочем, все равно стоит попытаться.

— Несколько замечаний, принц. Двенадцать парных птиц…[4] даже гвардейцы никогда не берут больше трех.

Маршал покраснел.

— Нет такого правила! — огрызнулся он.

— Однако фактически это именно так. Три — и то много. С парами вечно что-нибудь случается. Я бы их вообще не брал. Теперь о размерах отряда… действительно, гвардейцы иногда летают и по пятьдесят человек, но в случае опасности руководить таким большим отрядом значительно труднее. — Виндакс по-прежнему хранил молчание, и Сэлд решительно продолжал: — Надо бы включить в отряд опытных пилотов, а ваша свита, принц, при всем моем уважении, это ведь в основном люди штатские. Далее… Расстояние между летунами… В плане сказано — как во время тренировочных полетов…

— Предположим, как на охоте, — уступил Найномэр.

— Все равно мало. Расстояние — наш главный козырь. Я отвечаю за жизнь принца, маршал.

Физиономия лорда теперь пылала ярче, чем его усы, но Виндакс не вмешивался. Принц Тень в пух и прах разгромил план вице-вице-маршала.

— …Даже не упомянута проблема снабжения, непонятно, где найти места для посадки, как прокормить столько людей и птиц в нищей стране… нет, больше шести солдат брать нельзя… и никаких аристократов и отпрысков знатных семейств, заменить их меткими молодыми лучниками, умеющими обращаться с птицами… пары разделить, пусть будет несколько одиночек[5] для облегчения переговоров внутри отряда… одной служанки более чем достаточно… график должен быть гибким, обнародовать его ни в коем случае нельзя, разве что в общим чертах…

Сэлд ничего не упустил, ни одного пункта не оставил без исправления. Маршал побагровел и от возмущения утратил дар речи: он знал, что этот зарвавшийся сопляк еще вчера был полным ничтожеством.

— Спасибо, Тень, — сказал принц. — Свиту все же хотелось бы побольше.

— Тогда разделите ее на три части, принц. Пусть между ними будет часов восемь разницы.

— Нет, — задумчиво возразил Виндакс. — Пожалуй, чем меньше людей, тем больше эффект. Мы продемонстрируем уверенность в себе, отвагу… Твое замечание о снабжении тоже очень верное. Но как быть с багажом, если мы не возьмем парных птиц?

Тень почувствовала, что не все потеряно, и воспрянула духом.

— Я пока думал только о вашей безопасности. Разумеется, мы пошлем вперед несколько небольших отрядов, человека по два — по три в каждом. — Сэлду не пришло в голову упомянуть о столь очевидных вещах. Черт возьми, у него не было времени подготовиться! — Они-то и займутся багажом и прочими удобствами.

Виндакс серьезно кивнул.

— Лорд Найномэр, я принимаю ваши предложения.

Маршал вздохнул с облегчением.

— …с внесенными Тенью поправками. Возможно, мы и в дальнейшем воспользуемся ее советами.

Найномэр был совершенно уничтожен, даже ордена его будто потускнели. А Виндакс, нарушая правила этикета, повернулся и взглянул прямо на Тень.

— Что, так-то оно лучше?

Принц Виндакс не лгал: в вопросах его безопасности Тень обладает абсолютной властью.

Да, Принц Тень чувствовал себя значительно лучше. В общем, ему этот разговор доставил не меньше удовольствия, чем летучая мышь Острому Когтю.

4

Сорок шесть дней спустя Принц Тень целым и невредимым доставил принца Виндакса в Вайнок, до Найнэр-Фона оставалось рукой подать…

— Что это за титул — Тень? — спросила девушка.

Щеки ее пылали: она ужасно рассердилась, что приняла его за принца, и Сэлд недоумевал, как могло такое крошечное тельце вместить столько гнева.

— Это не титул, мисс, — ответил он. — Я прикрываю принца во время полета. Но иногда Острому Когтю тоже надо поесть, поэтому сегодня я отправился-вперед на разведку. — Девушка мрачно смотрела на него, и улыбка Сэлда увяла. — Мы увидели двух незнакомых всадников…

— Как это не титул?! — прошипела девица.

В спокойном состоянии ее, наверное, можно назвать хорошенькой, даже красивой, зубы вроде бы не торчат и вообще никаких физических изъянов нет. Виндакс зря волновался. Физически она подходит ему не меньше, чем политически.

— Я просто Тень. Прикрытие для принца, корм для диких орлов. — Она хотела что-то возразить, и Сэлд прибавил для ясности: — По рождению я простолюдин.

А она преклонила пред ним колени! Но чего сердиться? Не она первая совершала эту ошибку: мельчайшие детали придворных знаков различия в столь отдаленных уголках страны никому были непонятны. Но никто не стал бы так безумно расстраиваться из-за пустячного недоразумения, Наверное, дело в том, что вовсе не Тень она встречала с таким сияющим видом.

Крылья опустившегося на насест орла на секунду затмили солнце.

Прилетел второй незнакомец — тот самый неудачливый охотник; ему удалось найти добычу полегче: в огромном клюве птицы болталась мертвая лама.

— Кто это, мисс? — спросил Сэлд.

— Мой грум. А ты должен называть меня «леди Элоса» или «леди», а не просто «мисс».

— Ко мне это не относится. Тень подчиняется особым правилам. Кстати, я до прибытия принца должен проверить, нет ли у твоего грума оружия.

Разъяренная девица ни на шаг не отставала от него. Грум пролез сквозь прутья и теперь шарил вокруг клетки в поисках колпачка: ему надо было снять с птицы шоры, чтобы дать ей поесть. Элосу он приветствовал широкой ухмылкой и весело крикнул ей:

— Одну поймали!

На вид совсем юный и неопасный. При виде Тени он оробел, сдернул шлем и очки, низко поклонился.

— Что за черт, кто ты такой?! — воскликнул Сэлд.

Нос, брови, лицо, сложение — каких только чудес не бывает на свете!

Под слоем грязи загорелое, обветренное лицо юноши побледнело.

— Тью Рорин, ваше высочество, грум ее светлости…

— Я не принц, — отрезал Принц Тень и чуть было не добавил: «Это ты принц!»

Конечно, в Ранторре было полным-полно королевских бастардов. Возможно, одного из них занесло в эту дыру, а парень — его обнищавший потомок.

— О, прошу прощения, лорд, — смиренно извинился Тью, зыркнул на Элосу и сразу уставился в землю, чтобы скрыть усмешку.

— Займись своим орлом, грум, — велел Сэлд, обернулся к клетке и… завопил: — Острый Коготь! Разбойник!

Элоса завизжала.

Острый Коготь решил, что сейчас самое время немного поразвлечься.

Великолепная серебристая орлица леди Элосы была полностью с ним согласна.

Орлы сидели бок о бок, цепь свободно болталась на лодыжке Острого Когтя. Гребень его пламенел и трепетал от возбуждения. Перья так распушились, что орел казался раза в два больше, чем обычно. Наступив на мертвую козу когтистой лапой, он оторвал у нее ногу и предложил Ледяной Молнии. Подарок был принят благосклонно, и как раз в этот момент Сэлд заметил, что происходит. Перья Острого Когтя задорно топорщились, орел раздувался все больше; теперь он оторвал у козы голову и опять предложил ее самке. И опять она приняла подношение.

— Останови же их! — причитала Элоса.

— Ха! Сами попробуйте, мисс! — мрачно огрызнулся Сэлд. — Слишком поздно.

— Ледяная Молния бесценна! Подумать только, с бронзовым самцом! Отец убьет меня!

Орлы очень постоянны, они соединяются на всю жизнь, а эти двое сейчас явно заключали «брачный контракт».

— Сделай что-нибудь! — топала ногами Элоса.

— Тут уж ничего не поделаешь. Мы можем только решить, как назвать первенца. Предлагаю Ледяной Коготь или Быстроногий?

Грум расхохотался, а Элоса опять перешла от отчаяния к ярости.

Сэлд подошел к влюбленной парочке; они были слишком заняты друг другом и не представляли собой опасности. Он проверил, не повредил ли орел лапу, и поднял бесполезную привязь: оказалось, что старый крюк выскочил из стены. Острый Коготь предложил орлице лакомый кусочек — потроха; Ледяная Молния заглотнула их и игриво ущипнула своего кавалера за гребень.

Сэлд снова привязал Острого Когтя. Во время ухаживания, говоря человеческим языком, птицы не нуждаются в свободе движения, а до настоящего совокупления дело дойдет еще нескоро.

Сэлд выскользнул из клетки: в небе над гнездом появились новые всадники.

Леди Элоса все не могла успокоиться:

— Болван! Разиня! Почему ты не проверил крюк, когда привязывал своего разбойника?

— Что ж ты сама не проверила? — Тени надоело оправдываться.

— Какая дерзость! — ахнула Элоса. — Отец велит выпороть тебя!

Принц Тень не боялся герцога, другое дело король.

— Неужели? Но за это гнездо отвечает твой отец. Острый Коготь — собственность его величества, а король лично выбирает пару каждой птице. Он нас и рассудит. Смотри, как бы герцога самого не высекли.

Это было уж слишком, Элоса так рассвирепела, что даже не смогла ответить наглецу.

Приземлились еще несколько всадников: двое солдат, графиня, лорд Найномэр и проворная, разбитная девчонка — его походная «супруга». Их орлы, как и Острый Коготь, тоже поймали коз. Гнездо наполнилось шерстью и лязганием цепей.

Грум улыбнулся, уже не таясь, в открытую. Улыбка в точности как у Виндакса.

— Знаете, лорд, — робко похвалил он, — это, смею сказать, была потрясающая охота.

Обаятелен, как и Виндакс.

— Я не лорд, — ответил Принц Тень. — А насчет охоты тебе судить: я-то зажмурился и ничего не видел.

Паренек изумленно взглянул на Сэлда, проверяя, не смеются ли над ним.

— Как вы это делаете, сэр? Как вам удается управлять птицей на такой скорости?

— Я и не пытаюсь. Его реакции намного быстрее и точнее моих, управлять им глупо, все равно что в бою бить топором плашмя, а не острием. Во всяком случае, такое мое мнение. Мы видели твою неудавшуюся попытку, и принц спросил, под силу ли это мне. Ну я-то с такой высоты и утеса не мог разглядеть как следует, но Острый Коготь, похоже, решил, что не промахнется. Тогда я дал команду и разрешил ему попытаться.

В подобных случаях Острому Когтю не было равных.

Элоса нахмурилась.

— Отец говорит, птица со всадником на спине совсем не то, что дикий орел. Если наездник в пылу погони теряет управление и доверяется птице, он рискует разбиться вместе с ней.

Найномэр и прочие вновь прибывшие застыли в изумлении, разглядывая Рорина.

Принц Тень пожал плечами:

— Я не сомневаюсь, что ваш отец, мисс, знающий человек, и многие профессионалы согласятся с ним. Но не все. В конце концов, Острый Коготь никогда не летал без груза. Даже в самом первом полете он скорее всего нес какую-то поклажу. Поэтому я уверен, мое дело — выбрать место и дичь, а изловить ее он сумеет и сам. До сих пор он ни разу не промахнулся. — Но скольких седых волос стоили его отчаянные броски хозяину! — Может, вы или ваш грум тоже ответите мне на один вопрос?

— Какой? — спросила Элоса.

Сэлд кивнул на любезничающую парочку:

— Как орлы распознают свободных самок? Откуда, например, Острый Коготь узнал про вашу серебристую красотку? А может, он нарочно изощрялся на охоте, чтобы произвести на нее впечатление?

Казалось бы, с такой высоты даже орлу не разглядеть, что делается в гнезде. Интересно все же, насколько рискованной была сегодняшняя эскапада Острого Когтя.

Элоса не успела ответить, к ним подошли Найномэр с графиней. Тем временем на насест наконец опустились Покорительница Ветров с принцем на спине и еще трое сопровождающих. Солдаты сняли шлемы и теперь расседлывали орлов.

— Отличная охота. Тень! — похвалил Найномэр.

— Благодарю вас, маршал. Графиня, осмелюсь представить вам… — Сэлд был не искушен в подобных церемониях, но ему ужасно хотелось поскорее спихнуть с рук надменную девчонку.

Графиня занялась Элосой. Рорин стушевался, почувствовав на себе тяжелые, вопросительные взгляды окружающих.

А вот и Виндакс.

— Здорово сработано. Тень.

— Благодарю вас, принц.

Сэлд отступил, а графиня подвела к принцу Элосу:

— Ваше высочество, осмелюсь…

— Бастард! — вскрикнула Элоса и упала в обморок.

— Это невозможно! — повторил Виндакс в четвертый раз.

Площадка ниже орлиного гнезда была разделена на небольшие закутки, отведенные свите принца. В основном убранство этих каменных коробок ограничивалось набитыми листьями матрасами. Но чья-то заботливая рука постаралась привести одну из каморок в более подобающий особе королевской крови вид — в ней находились кровать, коврик, занавески на двери и окне. Даже такие незамысловатые удобства, отметил про себя Принц Тень, достойны удивления: ведь все это тащили в такую даль на спинах орлов через дикую, пустынную страну. Виндакс, насупившись и сверкая глазами, валялся на кровати, а Тень терпеливо слушала его, прислонившись к двери.

Бившуюся в истерике Элосу поручили заботам женщин. До смерти напуганного грума допросили и под стражей отослали прочь. Теперь же они вдвоем пытались хоть как-то разобраться в этой путанице.

Тью Рорин скорее всего незаконный сын герцога и очень похож на своего отца. Он позволил себе заметить, что сходство принца с правителем Найнэр-Фона еще более разительно. Тогда реакция Элосы вполне объяснима — но как объяснить объяснимое?

С лестницы донесся смех. В начале путешествия изнеженные придворные свиты с презрением взирали на попадавшиеся по дороге небольшие городки и замки, жаловались и роптали. Пристанища их становились все более скромными, условия все хуже и хуже, недовольство царедворцев возрастало. Первая стоянка в полузаброшенном, убогом орлином гнезде возмутила и потрясла их, но постепенно настроение изменилось. Придворные почувствовали себя героями-первопроходцами, закаленными в боях и лишениях, бывалыми, матерыми путешественниками. Поездка когда-нибудь кончится, они вернутся во дворец и будут нарасхват на каждом приеме, будут угощать восхищенных слушателей удивительными историями. Они смаковали каждую трудность; мрачными шутками приветствовали любое препятствие и с радостью предвкушали испытания, ожидающие их впереди. Чем хуже, тем лучше!

— Это невозможно!

В пятый раз.

Виндакс поднял глаза на Сэлда:

— Мои родители поженились в день тысячелетия отцовского правления, в этом я уверен. Я родился на 1374-й день. Осада Аллэбана происходила примерно между 750-м и 760-м…

— На 745-й день Фон взял дворец, — сказал Сэлд. — Я слышал, Найномэр рассказывал об этом в Горре.

— Значит, в Найнэр-Фон они вернулись примерно на 765-й день…

Виндакс побледнел, лоб его блестел от пота: речь шла отнюдь не о пустяках, речь шла о праве наследования престола.

— Я точно помню, мама говорила, что там они провели около ста дней, следовательно, на Рамо отправились на 865-й день. Фон лишь немного проводил ее… До моего рождения оставалось больше пятисот дней! — вскричал принц.

Сэлд приложил палец к губам:

— А при дворе он никогда не бывал?

Виндакс понизил голос:

— Никогда! Я, конечно, спрашивал почему. Ответ всегда один: место герцога здесь, он должен защищать границу. Странно, не правда ли? — Он нахмурился. — На границе все было тихо-спокойно; Карэмэн даже не пытался напасть на Найнэр-Фон. Первый вельможа королевства мог бы посетить двор хотя бы однажды за… за всю мою жизнь.

На принца было больно смотреть, и Сэлду ужасно хотелось утешить его.

— Может, Фон — ваш дальний родственник?

Виндакс пожал плечами:

— Почти в каждом лорде есть капля королевской крови. — Он наморщил лоб.

— Фон — праправнук Джэркадона IX, моего прапрапрадеда, выходит, он мне вроде десятиродного — или кого там? — дядюшки. Словом, седьмая вода на киселе.

Виндакс прошелся по каморке, сердито уставившись в пол. Принц Тень недоумевал, почему именно его наследник выбрал своим доверенным лицом в этой щекотливой ситуации? Сэлд чувствовал себя одновременно и польщенным, и обеспокоенным неожиданной честью.

— А если припомнить королевскую портретную галерею… — неуверенно предположил он.

И попал прямо в яблочко — Виндакс просиял.

— Богом клянусь, Тень! Этот мой нос крючком, я видел его на портрете кого-то из предков… Кого же? Во всяком случае, тот король правил раньше Джэркадона IX. Может, какие-то черты наследуются через поколения… — Но потом Виндакс снова приуныл и погрузился в невеселые размышления. — Ты когда-нибудь слышал, чтобы от светловолосых родителей рождались темноволосые дети?

— Слышал. Правда, сплетен в таких случаях не избежать.

— Сплетни! — Принц понизил голос до шепота: — Меня не сплетни пугают, Тень. Мне не страшно оказаться незаконнорожденным. Дело не в Джэркадоне IX, а в Джэркадоне X.

Сэлд удивленно поднял брови: он не знал никакого Джэркадона X.

— Он честолюбивый сукин сын, — продолжал Виндакс, — и не страдает излишней щепетильностью. Он ухватится за этот шанс обеими руками и, чтобы не упустить его, не задумываясь развяжет гражданскую войну.

Но кто в конце концов законный наследник престола?

Сэлд решился коснуться скользкой темы:

— Принц, мне кажется, вы не отдаете себе отчета… вы несправедливы к вашей матеря, королеве. И к отцу тоже. Они не утаили бы от вас… то есть я имею в виду… ваша мать не…

Сэлд запнулся, и Виндакс бросил на него насмешливый взгляд:

— Не знаешь, как помягче выразиться. Тень? Почему же Фона ни разу не вызывали во дворец? Почему мать так упорно возражала против этого путешествия? Каких только возражений она не выдвигала, вплоть до дурных снов. Когда я все-таки решился ехать, мама слегла в постель, я даже подумал, что она серьезно больна, и хотел поскорее вернуться. Ты хоть понимаешь, что до сих пор никто в королевстве не видел нас с герцогом вместе?

— А что думает ваш отец?

— Он с ним никогда не встречался, — мрачно ответил Виндакс и вдруг разразился смехом. — Подумать только, мне велено пригласить его ко двору! Вот была бы сенсация!

Снаружи затопали сапоги, Сэлд приподнял занавеску, и на пороге появилась аккуратная фигура вице-вице-вице-маршала Найномэра; Он всегда был по-солдатски подтянут и глуп как пробка.

— Да? — вяло спросил принц.

— Люди не могут найти никакого топлива, ваше высочество, — доложил вице-маршал. — Из пищи у нас есть только сырая козлятина. Неужели вы хотите ночевать здесь или все-таки поспешим в Найнэр-Фон?

Он не сказал, что кругом на много часов полета — необитаемые, бесплодные земли, подумал Сэлд. Не сказал, что он вообще был против остановки в Вайноке, что он советовал захватить несколько парных птиц, которые могли бы нести если не дрова, то хотя бы продукты. И что, если бы Принц Тень не вмешался и не изменил график путешествия, гнездо было бы куда лучше подготовлено к приему наследника престола.

Виндакс вздохнул, удивляясь, как могут люди забивать себе голову подобными мелочами, и взглянул на свою верную Тень — в последнее время он все чаще обращался к ней за помощью!

— Здесь полно лишних матрасов, — сказал Сэлд. — Сухой помет очень хорошо горит, а крыша наверняка бревенчатая.

Не прибавив больше ни слова, он опустил занавеску и с удовольствием увидел улыбку на лице Виндакса.

— Как тебе это удается? — спросил принц. — Смотри. Солдат не нашел топлива и сообщил это другому солдату, которому поручено приготовить ужин. Тот, наверное, доложил лейтенанту, лейтенант полковнику… через седьмые руки эта проблема наконец донесена до наследника престола. И тут — оп! Тебе стоит лишь пальцами щелкнуть — и полный порядок. Отчего?

Сэлду не особенно нравилась эта тема, но все лучше, чем обсуждать сомнительную родословную Виндакса.

— Это у меня от отца, — пояснил он. — В гвардии человека не учат думать, что делать, а лишь как делать. Солдаты знают, как разжечь костер, если есть дрова. Нет дров, нет и костра.

— Ну? — Принц был заинтригован.

Сэлд улыбнулся.

— Саранча уничтожает отцовские посевы, с одного угла Хиандо-Кип вот-вот обвалится; дикие орлы и солдаты крадут скот; соседи роют колодцы, и наши высыхают; чтобы крестьяне не бездельничали, за ними нужен глаз и глаз; королевские сборщики налогов требуют больше, чем дает поместье. Но если отец не справится со всеми этими проблемами, его крестьяне, за которых он несет ответственность, перемрут от голода. Ему приходится находить все новые и новые пути, и никто не подсказывает, как находить.

Виндакс одобрительно кивнул:

— Да, это настоящий практик, человек действия. Таких-то людей мне и не хватает. Я хочу познакомиться с твоим отцом, Тень. После возвращения.

Маленькая ручка решительно откинула занавеску, и в каморку вступила графиня.

Графиня Дамаррская не была частным лицом, напротив, она занимала вполне официальный пост. Правда, о назначении новой графини не объявляли на Церемониях и не печатали в правительственном бюллетене, но слух о нем облетел двор с быстротой молнии. Графиня Дамаррская — любовница наследного принца — играла немаловажную роль в дворцовых интригах. В настоящее время эту должность исполняла хорошенькая ласковая блондиночка со стальным сердцем и чрезвычайно деловитым отношением к своим обязанностям. Сэлд относился к ней с величайшим одобрением. В обычных условиях никакого графа Дамаррского в природе не существовало, но на время поездки церемониймейстер решил воспользоваться этим именем. Пусть деревенские простачки, нетитулованные провинциальные дворяне, думают, что у графини есть законный супруг.

Графиня проскользнула мимо Сэлда, подсела к принцу, внимательно оглядела его и попыталась обнять. Но Виндакс не ответил на ее ласку.

— Дело запутаннее, чем мы предполагали, — заговорила она.

— Так я и знал, — вздохнул Виндакс.

— Испорченная, самовлюбленная девчонка, голова забита романтическими бреднями. Но похоже, эта прогулка не целиком ее идея. Элоса решила предпринять ее после разговора с матерью и неким дядюшкой Укэрресом. — Графиня подмигнула Сэлду, приглашая его принять участие в обсуждении, потом опять повернулась к Виндаксу: — Ее убедили, что герцог Фонский сам отправится в Вайнок — предупредить о готовящемся покушении на жизнь наследника.

Принц Тень окаменел.

— А герцог в курсе планов дочери?

— Полагаю, что нет, — ответила графиня. — Он, разумеется, будет отрицать это. Элоса побоялась упустить случай встретиться со своим сказочным принцем и поэтому самолично решила лететь сюда.

Виндакс нахмурился и опять взглянул на Тень.

— Выходит, герцог тоже явится в Вайнок? — спросил Сэлд.

Графиня пожала плечами.

— Элоса всех обманула, сказала, что летит совсем в другом направлении, и сейчас герцог, наверное, занят поисками дочки.

— Предусмотрительная сучка! — пробормотал принц.

Графиня прильнула к его плечу.

— А почему с ней отправили этого парнишку, Рорина? — поинтересовался Сэлд.

Конечно же, умница графиня не преминула расспросить Элосу.

— Дело случая.

— При чем тут Рорин? — раздраженно вмешался Виндакс.

— При том, что именно этот случай все запутал окончательно. Вместо яичницы-глазуньи, мы получили яичницу-болтунью, — объяснил принцу Сэлд. — Не окажись рядом Рорина, историю удалось бы замять, хотя маленькая герцогиня и хлопнулась в обморок при одном взгляде на вас.

Но обратного хода нет. Свидетели — вся свита. Виндакс может, поджав хвост, бежать обратно на Рамо. Все равно при дворе станет известно, что наследник престола как две капли воды похож на грума герцога Фонского.

— Не повидаться ли мне с Элосой? — спросил Виндакс.

Графиня покачала головой:

— Не сейчас. Она все еще в шоке и не отличит тебя от Тью Рорина.

— Спасибо за комплимент.

Графиня нежно поцеловала его в ухо:

— Глупыш! Просто она с детства мечтала выйти замуж за наследного принца — и вдруг обнаружила, что он похож на ее сводного братца.

Виндакс заскрипел зубами от ярости и с отчаянием посмотрел на Тень.

— Теперь-то тебе не увильнуть, придется жениться на ней, — жизнерадостно заметила графиня. — Это единственный способ заткнуть рот сплетникам.

— Представь себе нашу свадьбу, — огрызнулся Виндакс, — и шутки в адрес отца счастливой парочки. Полагаю, теперь ты запретишь мне ехать в Найнэр-Фон? — обратился он к Тени.

— Кто стоит за этим заговором? — спросил Сэлд. Ему нужно было время подумать. Мятежники? Карэмэн?

— Ни Элоса, ни ее мать не знают подробностей.

— Черт возьми! — Виндакс побледнел еще сильнее. — Я помню, что однажды герцогиня Фонская приезжала на Рамо и представлялась ко двору. Мне тогда было примерно четыре тысячи дней. — Он с ужасом взглянул на графиню, потом на Тень. — Может, вообще не существует никакого преступного заговора, они просто пытались помешать моему приезду в Найнэр-Фон. Может, герцогиня Фонская играет в ту же игру, что и моя драгоценная матушка?

Опасное предположение, а вопросы, которые оно вызывает, еще опаснее.

— Не послать ли за герцогом? — осторожно спросила графиня.

— Проклятие! Тень, посоветуй же мне, что делать!

Сэлд пожал плечами. Дьявол разберет этих вздорных аристократов с их замысловатыми представлениями о чести. Его дело — безопасность принца. Если предполагаемые злоумышленники не решатся на открытое нападение, уединенное орлиное гнездо — самое надежное укрытие.

— Мы отправим Рорина назад в Найнэр-Фон с известием, что с девушкой все в порядке. С ней полетит один из наших людей.

— Только не солдат. Лучников лучше оставить здесь.

— Скажем, церемониймейстер. Пусть он на всякий случай переговорит с герцогом. Вы тем временем останетесь в Вайноке. Скандала уже не избежать.

Рука Виндакса как бы невзначай обвилась вокруг талии графини. Она слегка коснулась губами щеки принца. Он кивком отпустил Тень:

— Присмотри за ними.

Сэлд тщательно задернул за собой занавеску. Он не сомневался, что оставляет принца в надежных руках.

5

Сегодня его день рождения, ему исполняется шестнадцать тысяч дней, но ни одна душа в целом мире не знает об этом. Имя его тоже скорее всего никому не известно, даже король вряд ли вспомнит, как зовут Короля Тень. С Церемонии назначений прошло пять тысяч дней, и за все это время его ни разу не назвали по имени. Наверное, он установил рекорд — до сих пор Тени королей не жили так долго, по крайней мере на протяжении последних царствований.

Он стоял у окна в королевском кабинете, погрузившись в невеселые размышления: шестнадцать тысяч дней — это уже старость.

В дальнем конце кабинета Оролрон, сидя за письменным столом, беседовал с королевским птицеводом и его помощником. Орлы, везде и всюду орлы! Король Тень от всего сердца ненавидел птиц и никогда не летал.

Кабинет представлял собой просторную, с высоким потолком комнату яйцевидной формы, нарядную и выдержанную в трех цветах — белом, золотом, синем. Вообще-то король предпочитал работать на свежем воздухе, но тщательно следил, чтобы его местопребывание оставалось непредсказуемым. Он выбирал его наобум и никогда не объявлял заранее — только когда планировалось какое-нибудь официальное мероприятие. Сегодня он избрал кабинет. Как правило, король забирался сюда, чтобы обделывать особенно темные делишки. Король Тень сравнивал это место с центром паутины, потому что миниатюрный Оролрон в белом одеянии напоминал ему противного бесцветного паучка, из тех что водятся среди скал. По своему положению Король Тень был в курсе почти всех секретов своего повелителя, но происходящее в кабинете ему слышать не полагалось. Король, во всяком случае, полагал, что кабинетных тайн не знает даже его Тень.

За сегодняшний день король успел обсудить налоги с канцлером и награждения с Повелителем Перьев, а теперь коротал время за разговором с птицеводами и, похоже, от души наслаждался им. Никаких бесчинств пока не замышлялось.

Парадные двери находились в широком конце яйца. При входе прежде всего бросалось в глаза внушительное деревянное кресло, почти трон, украшенное искусной резьбой, с высокой спинкой и подлокотниками. Это было место Тени — и не случайно. Предположим, убийца проскользнет мимо дворцовой стражи. Скорее всего он будет торопиться и нервничать — и в спешке обязательно совершит ошибку: выстрелит в восседающего на троне и по-королевски одетого человека. А настоящая добыча тем временем получит возможность скрыться.

Чтобы увидеть короля, надо было обойти кресло. Его письменный стол и несколько стульев стояли в узком конце, далеко от дверей.

В комнате имелось еще два выхода: потайные двери в стене за столом. Один вел к временному орлиному гнезду на крыше. Оролрон XX никогда им не пользовался и велел затянуть гнездо сеткой, но его предшественники держали там птиц. Другая дверца выходила в лабиринт узких коридорчиков, разбегающихся по всему дворцу, как ходы термитов.

Пять тысяч дней в должности королевской Тени — он заслужил благодарность Оролрона, почетную отставку, звание пэра, поместье. Любой мало-мальски совестливый монарх давно отпустил бы его. Любой, но не Оролрон. Король Тень не решался попросить его. Сотни раз он был готов начать разговор, но в последнюю минуту всегда отступал: он боялся, что вместо поместья король наградит его отдыхом в удобном деревянном ящике.

Он слишком много знал.

Даже король не подозревал, как много известно его Тени.

Он не отличался храбростью и часто думал, что сделал бы, заметив направленное на короля сверкающее лезвие стилета. Решение пришлось бы принимать в считанные доли секунды. Хватило бы у него смелости закрыть монарха своим телом? Если поразмыслить хорошенько, конечно, хватило бы: в случае гибели короля Ранторры от руки злодея Тени грозило обвинение в государственной измене и наказание, с которым не сравнится самая страшная рана.

Оролрон, видно, отпустил какую-то шутку — его собеседники весело рассмеялись.

В комнате было восемь окон, по четыре в двух боковых стенах. Каждое — в глубоком проеме, поэтому солнечные лучи не били прямо в глаза, а освещали помещение мягким, отраженным светом. Король, сидя за письменным столом, мог видеть, что делается снаружи, а входящие в кабинет посетители вообще не замечали окон, видели лишь окруженного сиянием короля. Конусообразная форма комнаты еще увеличивала эффект. Архитекторы, проектировавшие дворец, придумали множество подобных фокусов.

Король Тень стоял в темном конце комнаты и смотрел на горы. Отсюда открывался вид на королевское орлиное гнездо: одни птицы поднимались в воздух, другие — усаживались на насест. Мерзкие дикие чудовища непрестанно сновали туда-сюда.

По иронии судьбы именно из-за откровенного отвращения к этим грубым тварям Король Тень был назначен на свой опасный пост. Почти пять тысяч дней назад орел убил его непосредственного предшественника. Причем не дикий орел, а птица из королевской стаи: она сорвалась с цепи и напала на возвращающуюся с охоты кавалькаду. Черт знает почему, но орел избрал своей мишенью именно короля. Тогдашний Король Тень поступил так, как велел ему долг, — он недрогнувшей рукой опустил шоры на глаза своего орла и бросился наперерез нападавшему. Орел Тени упал со сломанным крылом, а его самого подобрали со сломанной шеей.

Весь двор верноподданнически ужасался этому нападению и громко славил чудесное спасение его величества. Барон Хондор — ага! наконец-то: он редко даже мысленно называл себя прежним именем — барон Хондор радовался вместе со всеми. Он как раз обсуждал происшествие с группой друзей, когда его вызвали к королю. Не подозревающий худого барон послушно явился пред светлые очи его величества.

Оролрон был жутко расстроен. Ни до, ни после Хондор не видел, чтобы король чего-то боялся, но в тот день он просто-таки трясся от страха.

Барон Хондор начал было поздравлять короля со счастливым избавлением, но Оролрон перебил его:

— Отныне ты будешь моей Тенью.

Король Тень вдруг вспомнил полного сил, румяного парнишку, который меньше семидесяти дней назад превратился в Тень наследного принца. Этот лейтенантик чуть не умер от потрясения. Наверное, он тогда выглядел не лучше.

— Но почему я? — еле выговорил незадачливый барон.

— Потому что ты умеешь держать рот на замке, — ответил король.

Барон настолько забылся, что позволил себе возразить:

— Но, ваше величество, я ни разу в жизни не летал!

— И мы больше не будем летать, — заявил король. — Эта забава чересчур опасна для царствующего монарха. А раз Тень не умеет летать, значит, и нам нельзя, ты спасешь нас от искушений.

Сказано — сделано. С тех пор Оролрон, некогда страстный летун, никогда не поднимался в небо, ограничив свой интерес к орлам их разведением.

Никто больше не слышал о бароне Хондоре. Остался лишь Король Тень.

Птицеводы собирали бумаги — графики полетов, генеалогические таблицы, списки. Похоже, аудиенция близилась к концу. «Интересно, кто следующий?» — подумал бывший барон. Может, сейчас он поймет, ради чего, с какой неприглядной целью Оролрон сегодня засел в кабинете.

Король Тень отошел от окна и спокойно опустился в свое глубокое кресло.

— …как дела у Пожирателя Скал и Воздушной Соли? — спрашивал король. — Спарили их?

Король не догадывался о секрете, хорошо известном его Тени. Сидящий в кресле в дальнем конце комнаты отлично слышал каждое слово, сказанное у королевского стола. Еще один остроумный трюк строителей дворца: они блестяще использовали особую акустику помещения, причиной которой была покрывавшая стены резьба. Возможно, давным-давно кто-то из королевских Теней случайно обратил на это внимание и предложил поставить кресло-трон именно здесь. Но наиболее вероятно, так было задумано специально, и раньше короли знали об этом. Однако Оролрону XX и в голову не приходило, что вот уже пять тысяч дней его тайные переговоры все время подслушивают. Иначе он бы мигом сменил Тень.

Скучный разговор о спаривании птиц все не кончался.

Каким же человеком был барон Хондор раньше, пока не превратился в Тень? Конечно, ничего общего с тем порывистым юнцом, избранником принца Виндакса. Отнюдь не красавец, хотя тогда еще не успел облысеть. Хитроумный политик и представитель обнищавшего и не очень знатного рода, он мечтал о выгодной женитьбе. Но на брак по любви не надеялся: чтобы нравиться женщинам, надо обладать если не красотой, то хотя бы обаянием. Честно говоря, он рассчитывал на шантаж и собирал необходимые сведения. Сплетник и интриган, барон Хондор в нездоровой атмосфере придворного мирка чувствовал себя как рыба в воде. Еще немного, и он достиг бы цели — нашел бы подходящую наследницу, разнюхал бы ее тайну, предложил бы руку и сердце и не был бы отвергнут.

Пять тысяч дней! Приличный король просто обязан отпустить его, наградив титулом и поместьем. И вдобавок женить на одной из своих подопечных, гибкой девчушке шести тысяч дней от роду с симпатичными маленькими грудками.

Опомнившись от первого потрясения, Король Тень едва не вообразил себя шефом тайной полиции. Ведь если король больше не летает, значит, долг Тени — целым и невредимым проводить своего повелителя через дворцовые джунгли, а для этого надо знать все ходы и выходы, все лазейки и подземные течения.

Опять осечка! Он быстро понял, что место шефа тайной полиции уже занято — самим Оролроном. Король Тень восхищался его осведомленностью, его охватывающей всю страну шпионской сетью. В начале правления Оролрона на его жизнь было два покушения, но этим дело и ограничилось. Заговоры неизменно раскрывались, и неудачливые заговорщики погибали один за другим, лишь вопли и аппетитный запах напоминали неуязвимой жертве об их существовании: преступников поджаривали на кострах. Король Тень, человек-щит, последняя линия обороны, своей долговечностью был обязан исключительно ловкости Оролрона, который не подпускал опасность так близко.

Маленький белый паучок.

Птицеводы наконец-то откланялись и, даже не взглянув на Тень, покинули комнату.

Король Тень заглянул в приемную и сразу же понял, кто будет следующим. В кабинет вошел шталмейстер, обошел кресло и, почтительно поклонившись, доложил:

— Ваше величество, его королевское высочество принц Джэркадон ждет, когда вы соблаговолите принять его.

Сквозь призмы, вставленные в подлокотники кресла, Король Тень увидел, как король в противоположном конце комнаты кивнул слуге. Об этих призмах король был осведомлен: именно он указал на них Тени. Наивным посетителям предоставлялось думать, что Тень со своего кресла не видит стоящих у королевского стола. На самом деле за ними все время следили и любое злоумышление было обречено на провал.

В кабинет вступил Джэркадон — изысканный зеленый с синим костюм, льняные кудри, синие глаза. Копия Оролрона в молодости. Он замешкался в дверях, скользнув безразличным взглядом по Тени — так смотрят на сторожевого пса или разводной мост. Но Король Тень заметил, что принц с трудом сдерживает возбуждение. Затем он обошел кресло и склонился перед отцом.

Джэркадон был законченным негодяем. Уже ребенком он проявлял дурные наклонности, а с возрастом становился все хуже. Оролрону как-то удавалось держать его в узде, но Виндаксу после вступления на престол не избежать неприятностей с братцем. Король Тень доверял младшему принцу еще меньше, чем королю, то есть не верил ни одному его слову, ни одному жесту.

Другое дело — королева Мэйала. Для женщины, занимающей столь высокое положение, она была чересчур хороша, полностью покорна воле мужа, но все же в ней оставалось что-то человеческое. При встрече она — единственная при дворе — никогда не забывала улыбнуться Тени. Да, не будь Мэйала королевой, барон Хондор мог бы полюбить ее и теперь искренне переживал, что она тает на глазах.

Виндакс был своеволен и часто вступал с отцом в яростные, но заведомо безнадежные споры. Впрочем, умом его Бог не обидел, а при желании наследник мог быть просто очарователен. Конечно, доверять ему тоже нельзя, как и никому из них, но, однако, в роли короля Виндакс более приемлем: Джэркадон вообще невозможный тип.

Король Тень устроился поудобнее и приготовился насладиться вспышкой королевского гнева: при дворе смаковали новую скандальную историю, а Джэркадон был главным виновником.

Но нет. Джэркадон проделал весь положенный ритуал со всеми поклонами и ужимками. Между отцом и сыном это выглядело почти насмешкой, почти дерзостью. Но так расшаркиваться полагалось лишь просителям, следовательно, принц явился по собственному почину. Любопытно! Оролрон серьезно относился к правилам этикета, он не прервал сына, только грозно нахмурил брови. Наконец Джэркадон подошел к столу.

— Что это на тебя нашло? — неприветливо спросил король, умышленно не приглашая принца сесть.

— Я пришел просить вас о милости, сир, — ответил Джэркадон. — Надеюсь, я все сделал правильно?

— У тебя три минуты.

Принц вопросительно глянул в сторону Тени.

— Он не слышит, — нетерпеливо прорычал король. — Что тебе нужно?

— Право первородства.

Король Тень вздрогнул. Уж не ослышался ли он? Наверное, так же отреагировал Оролрон, потому что последовала долгая пауза.

— Садись.

— Спасибо, отец.

Щенок всегда вел себя вызывающе, но сегодня его нахальство было просто возмутительно. Король смерил его своим знаменитым пронизывающим взглядом, но принц ничуть не смутился.

— Говори.

— Ну. — Джэркадон вальяжно откинулся на спинку стула. — Начнем с матушки, вернее, с ее странных попыток помешать поездке любимого сына в Найнэр-Фон. Она думала, что действует незаметно, но на самом деле ее испуг бросался в глаза. Однажды я соврал, будто вы изменили свое решение, и мамочка тут же постарела по крайней мере на две тысячи дней. И помолодела сразу на три, когда я признался, что лгал.

— Маленький ублюдок, — процедил король.

Принц хихикнул:

— Я-то не ублюдок, отец, а вот… Впрочем, продолжим. Вы послали в Найнэр-Фон курьера с вестью о готовившемся визите. Я решил потолковать с ним после возвращения. Казалось, времени прошло достаточно. Тогда я осмотрел орлиное гнездо и обнаружил там незнакомую птицу — на ее ноге был обруч с гербом Фона. Конечно, курьеру пришлось поменять орлов, отправляясь в обратный путь.

— Конечно, — согласился король.

— Я не мог найти всадника. Джиона Пэсло, если не ошибаюсь? Раз Виндакс якшается с простонародьем, мне тем более не зазорно. Но Джион бесследно исчез. Мне сказали, что бедолагу отправили в Холлинфар, по всем отзывам, весьма скучное место, пригодное лишь для овцеводства и тому подобных малоинтересных занятий.

— И все-таки ты его нашел.

— Да, нашел. Четвертая камера направо от пыточной комнаты.

Ни разу за пять тысяч дней никто не осмеливался так разговаривать с королем.

— Подкупленные тобой тюремщики сидят в третьей и в пятой камерах, — угрожающе ответил Оролрон.

Джэркадон передернул плечами:

— Профессиональный риск взяточников. Да, я поговорил с беднягой Джионом, разумеется, пообещав ему освобождение. И узнал, что сходство действительно сверхъестественное.

Даже Король Тень в дальнем конце кабинета почувствовал, как разгневан Оролрон.

— Если б ты изучал птицеводство, ты знал бы, что такое сходство, это касается и птиц, и людей, может проявиться и у очень дальних родственников, а они находятся в дальнем родстве.

— А мне сдается, в близком.

Король стукнул кулаком по столу — и тут же оба обернулись к креслу Тени. Оролрон приподнялся было, но потом вновь тяжело опустился на стул. Выслать Тень из комнаты — беспрецедентный поступок, он породит массу толков.

— Ты понимаешь, — заговорил король, — что любой другой на твоем месте был бы обвинен в государственной измене. Но поскольку это напрямую тебя касается, я готов проявить снисходительность на сей раз. Давай все обсудим и закроем тему — раз и навсегда. Ясно?

— Ясно. Надеюсь, после твоих объяснений мне дозволено будет сделать несколько замечаний? Начинай, папа.

Оролрон побледнел от злости. Не будь Джэркадон таким наглецом, он пал бы ниц и молил о пощаде. Король Тень обливался потом и дрожал как в лихорадке.

— Я тоже говорил с курьером. Твоя мать знала об этом, потому она и расстроилась. Очевидно, без сплетен не обойдется. Я никогда не сомневался в твоей матери, королеве, — и тебе не позволю. Я признал Виндакса своим сыном, так оно будет и впредь. Есть сходство или нет, но уверяю тебя, герцог Фонский физически не может быть его отцом. Ваша мать — фантастически непунктуальна, но не настолько, чтобы вынашивать ребенка пятьсот дней. Кроме того, когда мы поженились, она была девственницей. Фон ни разу не приезжал во дворец. Да, после возвращения Виндакса со свитой поднимется волна слухов. Но я их слышать не желаю.

Король откинулся на спинку стула и свирепо взглянул на принца.

— Почему ты разрешил ему ехать? — спросил Джэркадон. Не похоже, что он сдался.

— Рано или поздно, правда все равно выплыла бы на свет. Чудо, что этого до сих пор не случилось. — Король на минуту остановился, а потом неохотно продолжил: — Виндакс родился блондином, волосы потемнели потом. Сходство в чертах лица проявилось лишь с возрастом, хотя герцогиня приезжала ко двору, когда Виндакс был ребенком, и, полагаю, что-то заметила. Она не сводила с него глаз. Тогда-то и у меня… тогда заподозрил и я.

Джэркадон удовлетворенно кивнул:

— Выходит, ты все же сталкивался с герцогом?

— Никогда, — отрезал король.

Принц усмехнулся.

— Ты не предупредил Виндакса?

— Нет. — Король снова запнулся. — Возможно, я нехорошо обошелся с ним. Но это его проблема, он сам должен справиться с ней. Виндаксу не помешает испытать себя. Уверен, он не подумает дурного о своей матери: мой сын — человек чести.

Гладкие щеки Джэркадона слегка покраснели.

— Я сам вершу правосудие, — продолжал король. — Я самолично разбираю большинство тяжб, а дела, связанные с правом наследования, все проходят через мои руки. Закон ясен и не допускает исключений: ребенок, рожденный в браке, считается законным, пока муж не представит несомненных доказательств, что не может быть его отцом. В данном же случае я могу представить исчерпывающие доказательства — если какому-нибудь безумцу взбредет в голову их у меня потребовать, — что Фон не может быть отцом Виндакса. Тут не о чем спорить.

Король Тень оцепенел от ужаса, не смел ни вздохнуть, ни пошевелиться.

— Я не возьмусь утверждать наверняка, — возразил Джэркадон, — но, отец, речь идет о прямой мужской линии нашего рода, насчитывающей вот уже сорок поколений. На таком безупречном гербе заметно даже самое крошечное пятнышко. Особенно если это отпечаток чужой руки.

— Осторожней! — предупредил король. Он чуть не скрипел зубами от ярости.

Джэркадон совсем расслабился и доверительно наклонился к отцу, обхватив руками колено:

— Помнишь 1108-й день своего царствования? Роковые дни, не правда ли? До 1374-го оставалось 266 дней: видишь, я провел собственное расследование. Или чуть позже — младенец ведь родился отнюдь не крупным.

Оролрон не ответил.

— Счагэрн, — произнес принц. — И Коллинор.

И оба надолго замолчали. Король не отрываясь смотрел на сына, а Король Тень гадал, кто или что такое «Счагэрн» и «Коллинор» и где они находятся. Над Оролроном эти слова, очевидно, имели магическую власть: молчание затянулось, и прервал его король уже совсем другим, изменившимся тоном:

— Откуда ты знаешь?

Джэркадон извлек из кармана камзола листочек бумаги:

— Ты, папа, вечно записываешь все сведения, все наблюдения над своими пернатыми любимцами — от яйца до подушки, которую набивают их пухом. Мне все невдомек было зачем — до недавнего времени. Это, разумеется, копия, но ты можешь вытребовать и оригинал. Небольшая выписка из путевого журнала птицы по кличке Смертельный Удар в те дни. Видимо, одного из твоих верховных орлов. На нем ты прилетел в Счагэрн, а потом отправил птицу в Найнэр-Фон. Потом она возвратилась — наверное, оттуда прислали какое-то известие, а может, Смертельный Удар захворал. Имя наездника, пригнавшего орла в Найнэр-Фон, вымарано, но видно, что оно совсем коротенькое. Похоже на «Фон», не так ли?

Принц положил бумагу на стол, и Оролрон уставился на нее как зачарованный.

— Твоя мать никогда не бывала в Счагэрне, — прорычал он. — А герцог — в Коллиноре. Ручаюсь головой!

— Очень может быть, — согласился Джэркадон, вытащил вторую бумажку и положил рядом с первой. — Тоже копия. Покорительница Ветров. Помнишь ее? Помнишь 1165-й день?

Обычно молчание короля действовало еще сильнее, еще сокрушительнее, чем крик, но на этот раз оно тянулось бесконечно, и слов не хватало именно Оролрону.

— Так ты все-таки встречался с герцогом, отец?

Опять мертвая тишина. Оролрон вздохнул:

— Да. Но ни слова никому. Никому. Ясно? Многие погибли, чтобы это осталось тайной.

Невидимый соглядатай содрогнулся, но принц ни капельки не испугался.

— Справедлив ли ты ко мне, отец? Взгляни на меня — и взгляни в зеркало. После твоей смерти — мы все надеемся, что еще очень, очень нескоро, — ты хочешь заставить меня присягнуть на верность бастарду? Меня, твоего сына! Неужели ты допустишь это?

— Что ж мне остается? — тихо спросил король. — Какой выход?

— Отказаться от Виндакса, — деловито затараторил Джэркадон, — значит, обречь на смерть королеву — конечно, разразится ужасный скандал! И Фона — а его голыми руками не возьмешь. Полагаю, ты уже нашел куда более простое решение.

Король Тень вновь содрогнулся.

— На что ты намекаешь? — спросил Оролрон.

— Просто, как все гениальное, папа. От тебя требовалось лишь согласие. Ты всегда так печешься о безопасности, а тут позволил Виндаксу отправиться в путешествие через весь Рэнд, а охрану поручил Найномэру. Благодаря вице-вице-маршалу каждый шаг Виндакса был известен заранее: родословная у Найномэра солидная, но башка дубовая. Не похоже на тебя, папа. И мама — само собой, ей не хочется скандала, но из-за этого она не расстроилась бы так сильно. Она подозревает правду!

Король по-прежнему сидел, уставившись на бумаги.

— Естественно, что она волнуется за сына.

— Естественно? Но другого решения не найти. — Казалось, принц чрезвычайно доволен собой. — Однако прошло много времени, в их стае есть одиночки, но до сих пор все в порядке, иначе нас известили бы. Боюсь, вы кое-что упустили, отец.

— Что? — спросил король, не поднимая глаз от стола.

— Харл.

— Харл?! — Реакция короля удивила даже Джэркадона.

— В мастерстве ему не откажешь, — пояснил принц. — Я присутствовал при нескольких тренировочных полетах и признаюсь, это впечатляет. И этому ловкачу Виндакс поручил командование. Харл распоряжается всем, в том числе и Найномэром.

— Тень? — задумчиво пробормотал король.

— Тень, — подтвердил принц. — Наверное, поэтому Виндакс до сих пор жив. Харл для наших целей чересчур хорош.

Глаза Оролрона гневно сверкнули, но сынок уже явно взял над ним верх. Такого королевской Тени видеть не приходилось.

Оролрон сделал слабую попытку защититься, сохранить хоть крупицу достоинства. Он разорвал в клочки обе бумаги и заговорил, стараясь сохранить пренебрежительный тон:

— Ты нахальный мальчишка и любишь совать нос в чужие дела. Весь в меня: твое-то происхождение не внушает сомнений. Что ж, любопытство не порок. Но кому еще ты успел разболтать? Надеюсь, эта свора доносчиков, которым ты покровительствуешь, не в курсе?

Принц вспыхнул:

— Никто не знает, отец.

— Отлично, — кивнул король. — Поздравляю тебя. Согласен, что допустил ошибку. Забудь этот разговор. Я приму меры, чтобы защитить твою честь. Надеюсь теперь ты будешь больше думать о своей репутации. Ступай.

Джэркадон поднялся и низко поклонился отцу, но, стоило принцу повернуться спиной, физиономия его расплылась в широкой ухмылке. Король Тень, мокрый от пота, как мышь, торопливо закрыл глаза и уронил голову на подлокотник кресла, притворяясь спящим: он боялся встретиться глазами с принцем.

Толстый ковер заглушил шаги шталмейстера, и при звуке его голоса Король Тень вполне натурально подскочил на месте и заметил насмешливые улыбки ожидавших в приемной. Королевская Тень заснула на боевом посту! Почему он раньше не сообразил? Ведь это хороший способ добиться отставки.

Больше никаких аудиенций назначено не было, своей очереди ждали лишь несколько просителей. Король отказался принять их.

Шталмейстер вышел, прикрыв за собой дверь. Какое-то время — казалось, что ужасно долго — монарх молча сидел за своим столом, вперив взгляд в кресло Тени и заставляя ее трястись от страха. А вдруг ему все известно? Может, он лишь притворялся, будто ничего не подозревает. Если станет известно, сколько секретов подслушал злосчастный барон Хондор, дни его сочтены.

И где же все-таки правда? У короля изворотливый ум, непостоянный, как мотылек. Действительно ли он предал старшего сына? Или солгал младшему? Или обоим?

Оролрон очнулся от раздумий, позвонил и вызвал одного из секретарей — того, кому всегда поручал самые щекотливые дела, и человека, при имени которого по спине Тени побежали мурашки. Вообще-то он был оружейником, но этим не ограничивалось его мастерство в обращении с раскаленным железом. Короче, то был королевский палач.

Секретарь явился почти без промедления. Король подождал, пока он приготовится и начал диктовать:

— Наследному принцу. Обычные приветствия… «Наша королевская воля: твое путешествие должно окончиться в Горре, в Найнэр-Фон ты не полетишь. Возвращайся со своей свитой как можно скорее. Причиной можешь назвать здоровье матери, но с ней все в порядке. В Горре встречи с тобой будет искать некий Овла. Прими его с глазу на глаз, лишь в присутствии Тени. Возможно, тебе придется прождать его день или два». Обычное заключение. Приготовь также ордер на арест владельца Хиандо-Кип, баронета, фамилия Харл, и его жены. Держи их в изоляции до моих распоряжений. После обеда мы примем заведующего птицеводческим архивом.

Секретарь поднялся.

— Подожди! — остановил его король. Он снова подождал, пока секретарь достанет перо и бумагу. — Добавь к письму: «Я знаю, как тебя расстроит прекращение путешествия, но на то есть веские основания. После разговора с Овлой ты поймешь, что я действую исключительно в твоих интересах. Нам надо поговорить, и я сожалею, что не доверился тебе раньше». Все. Принеси личную королевскую печать, а мне надо написать второе письмо.

Король Тень проводил взглядом скрывшуюся в дверях сутулую спину секретаря. Он недоумевал, что бы все это значило. За пять тысяч дней он так и не научился распутывать королевскую паутину, так и не смог постичь всю глубину монаршего двуличия. Оролрон гордился, что никогда не отменяет приказов. Но чему верить? Фальшивое требование вернуться, вдвойне фальшивая сердечная приписка к официальному распоряжению, заманчивый намек на какие-то тайны, известные загадочному Овле…

Теперь король строчил сам — а это и вовсе большая редкость. Только самые секретные бумаги Оролрон писал собственной рукой. Видно, замышлялась какая-то особо хитроумная, опасная махинация. Минуты тянулись, как часы. Съежившись в кресле, Король Тень слушал поскрипывание пера по бумаге — точно ногтем по крышке гроба. Король кончил, перечитал написанное, аккуратно сложил лист и позвонил еще раз. В кабинет вошел мнимый оружейник. Проходя мимо Тени, он улыбнулся. Этот человек любил свою работу.

— В тюрьме содержится некий Джион Пэсло, — тихо сказал король.

— Да, ваше величество?

Король вздохнул:

— Он очень болен. Безнадежно болен.

— Надо получить ответы на какие-то вопросы?

— Нет. Быстро и безболезненно. Надеюсь, в течение часа тюремщик доложит о его кончине. — Оролрон не стал награждать палача кольцом.

Тот поклонился:

— Вы и оглянуться не успеете, сир.

У двери он остановился и опять, как всегда, дружелюбно улыбнулся Тени — словно примериваясь к ней.

Вернулся секретарь, и оба письма были запечатаны.

— Отправь их с птицей герцога Фонского, — велел король. — В гнездо отнеси сам и поручи старшему егерю проследить за исполнением.

Оролрон поднялся и принялся расхаживать по комнате, довольно потирая руки.

— Ну, Тень, — весело заметил он, — мы заслужили вкусный обед. Эй, ты в порядке?

— Боюсь, я подхватил простуду, ваше величество.

Оролрон нахмурился:

— Тогда ступай ложись. Мы не допустим, чтобы наша Тень расхворалась всерьез.

Король Тень содрогнулся: когда письма дойдут по назначению, кое-кто действительно пострадает. И очень серьезно.

6

Почему со сна всегда мерзнешь? Принц Тень неторопливо, вздрагивая от холода, поднялся наверх, к орлиному гнезду. Солнце и ветер все те же, но вчера, по приезде в Вайнок, он не почувствовал холода. Двое часовых встрепенулись при появлении Тени, девятнадцать орлов не удостоили ее своим вниманием.

Примитивные уборные находились далеко внизу, придворные и остальные солдаты еще спали, поэтому Сэлд повернулся в подветренную сторону и облегчился на стенку гнезда.

Пустынное местечко! Рэнд тут делал резкий поворот, почти пересекая терминатор. Невысокие холмы были погружены в вечный мрак, вершины пиков сверкали под неярким солнцем, напоминавшим кровавое пятно! Разреженным воздухом было трудно дышать.

Сэлд плохо спал: матрас он положил на пороге, за дверью в каморку принца. Возможно, он переусердствовал, но винить никого не приходилось — все знали, что Принц Тень сам принимает решения. К несчастью, сознание выполненного долга не спасало от сквозняка и не заглушало хихиканья и шорохов: графиня ночь напролет пыталась развеселить принца. «Порадуй тело — возрадуется душа», — говорила она.

Сегодня пятьдесят пять дней как они покинули Рамо, а Виндакс до сих пор жив. Дикие орлы — по пути им повстречалось несколько стай — избегали столкновений с такими большими группами людей. Что касается разбойников, если они замышляли нападение, принятые Тенью меры предосторожности разрушали их планы.

Сэлд вразвалочку подошел к часовому:

— Ясного неба, солдатик.

— Ясного неба. Тень.

Солдаты дивились на него — никак не могли привыкнуть, что простолюдин, которому даже не полагалось отдавать честь, командует вице-вице-вице-маршалом.

Острый Коготь и Ледяная Молния вдруг перестали обнюхиваться. Сэлд посмотрел вдаль — на горную цепь направо от Вайнока — и ничего не увидел, кроме унылых скал, поросших редким кустарником.

— Похоже, к нам гости, — сказал он.

Солдат взглянул в ту же сторону, протер глаза:

— Я ничего не вижу, Тень.

— Я тоже. Надо пойти предупредить остальных. Освободи место на случай, если у них есть парные птицы.

Пряча улыбку, Сэлд заспешил к лестнице. Все орлы разом уставились в правую сторону, их гребни трепетали от возбуждения.

Они-то определенно что-то увидели — и действительно, пора бы прийти ответу из Найнэр-Фона.

Часовой недоуменно таращил глаза.

Вскоре у орлиного гнезда собралась свита принца — все продрогшие, помятые, с заспанными глазами и — исключая четырех дам — небритые. Пахло горящим деревом и жареным мясом. Сэлду опротивела козлятина, он и подумать о ней не мог без отвращения, и поэтому с удовольствием отметил, что среди вновь прибывших орлов две птицы — парные. Герцог не поскупился и прислал какую-то снедь.

Как правило, самка послушно следует за самцом, не доставляя наезднику никаких хлопот, но посадить пару на насест задача не из легких. И на сей раз это удалось лишь после нескольких неудачных попыток. Сэлд сам себя похвалил за предусмотрительность: не зря он приказал солдатам освободить побольше места. Несвязанную пару безопасно сажать только между двумя другими птицами, причем они обе должны быть в колпачках. Самки покружились в воздухе, сердясь, что нельзя усесться рядом с самцами, и наконец устроились как можно ближе к ним.

Пять орлов, три человека. Главным был всадник на породистом серебристом орле; наверное, сам герцог, решил Сэлд. Предположение его подтвердилось: Элоса поспешила обнять его.

Герцогу следовало бы лишь слегка приголубить дочь, а затем нежно отстранить ее и подойти к принцу. Учитывая же выходку Элосы, он вполне бы мог в справедливом отцовском негодовании так ей наподдать, что девчонка летела бы без остановки аж до Аллэбана. Вместо этого он прижал ее к груди и не отпускал несколько минут, утешая словно малого ребенка. Или они согласовывали свои версии? Виндаксу пришлось подождать, и Сэлд заметил, что шея принца стала багрово-красной.

Потом герцог оторвался от Элосы, снял шлем и очки и направился к принцу. Зрители застыли, не смея шелохнуться, как древние скалы Рэнда. Перед ними, утомленный полетом, в пропыленном комбинезоне, стоял Альво, герцог Фонский, властитель Рэнда, герой битвы при Аллэбане, первый вельможа государства — и, возможно, изменник, соблазнивший жену своего повелителя.

Судьба зло подшутила над ними, подумал Принц Тень. Такое сходство между братьями, между отцом и сыном, тем более между кузенами встречается нечасто. Обычно оно еле уловимо, совпадают лишь какие-то черты, манеры. Герцог, искусный и отважный летун, был в отличной для своих преклонных лет форме, его атлетическая фигура хорошо сохранилась. Перед Сэлдом был человек с лицом и телом наследного принца Виндакса. Конечно, кое-какие отличия есть: морщины на лбу, мешки под глазами, конечно, герцогу недостает юной свежести, неутомимости принца. Но в остальном — как две капли воды. Крючковатый нос, густые брови, темные глаза. Изумительное сходство — мудрено поверить, что тут дело в каком-то дальнем-предальнем родстве.

Никогда Сэлду не доводилось видеть, чтобы сын настолько походил на отца. А Джэркадон — копия короля. Похоже, у королевы Мэйалы есть странная особенность — ничто из ее собственной внешности не передается сыновьям. Сэлд поймал себя на мысли, что теперь не сомневается, чей сын Виндакс.

— Ваше высочество, — потупившись, выговорила Элоса, — имею честь представить вам своего отца, его светлость герцога Фонского.

Мужчины поклонились друг другу. Вообще-то, поскольку они так или иначе состояли в родстве, им надлежало обняться, но и тот, и другой, казалось, приросли к полу. На белых как бумага щеках герцога выступили красные пятна, лицо окаменело. Виндакс стоял вполоборота к Тени, но и он наверняка выглядел не лучше.

— Счастлив встретиться с вами, родич, — выдавил принц.

Герцог перевел дыхание и отбарабанил соответствующие случаю приветствия. Виндакс столь же невыразительно ответил. Они не смели взглянуть друг на друга.

Затем Виндакс немного встряхнулся, взял себя в руки и представил герцогу придворных.

Герцог, принц и его Тень втроем собрались в крошечной спальне. Изумление Виндакса сменилось гневом, он весь трясся от злости; к старшему же и умудренному опыту собеседнику вернулось хладнокровие: герцог держался вполне непринужденно.

— Глубоко сожалею об этом недоразумении, ваше высочество, — говорил он.

— Моя жена и сэр Укэррес действительно говорили с Элосой, но они лишь предупреждали ее, что следует соблюдать осторожность. В округе и правда не очень спокойно, но ни о каком заговоре или предательстве не может быть и речи. В голове молоденьких девушек порой рождаются странные, романтические фантазии.

У Виндакса опять покраснела шея: насквозь лживая речь герцога не понравилась ему. Он ни слова не ответил.

Герцог приветливо улыбнулся:

— Надеюсь, ваши родители, их королевские величества, в добром здравии? Королева Мэйала? Много лет прошло с тех пор, как я простился с ней в Горре, давно уже ее сияющая красота не озаряла мое скромное жилище.

Отрицай же, отрицай!

— Она неважно себя чувствовала в последнее время, — сказал Виндакс. — Полагаю, ее расстроило мое решение отправиться в это путешествие. Наверное, матушка подумала, что кое-что в Найнэр-Фоне будет мне не совсем ясно.

Герцог не обратил внимания на шпильку принца. Кстати, Альво говорил грубоватым, как и подобает сельскому жителю, голосом; жизнь на Рамо среди дворцовой роскоши смягчила голос Виндакса — но это были разные варианты одного голоса.

— А его величество?

— Спасибо, когда мы уезжали, он чувствовал себя превосходно. Вы с отцом никогда не встречались?

— Нет, не имел такой чести.

Очевидно, тут следовало передать герцогу Фонскому приглашение ко двору, но Виндакс вдруг взорвался:

— Мы с вами удивительно похожи!

Голос его дребезжал и срывался от волнения.

Герцог рассмеялся:

— Знаю, родич: мне говорил королевский курьер. Он был просто потрясен.

— Он не предупредил вашу дочь. Она была потрясена до глубины души.

Удар попал в цель, герцог, конечно, вытянул из Тью Рорина все подробности. Он вспыхнул:

— Повторяю, ваше высочество, у нее голова забита романтическими бреднями. Вы — желанный гость в моем доме. Вам будет обеспечена надежная охрана, вдвойне надежная — как принцу и как родственнику. Мы сердечно рады принять вас, хотя условия в Найнэр-Фоне не сравнятся с теми, к которым вы привыкли.

Они помолчали. Виндакс принял решение — злиться бесполезно, надо сохранять по крайней мере видимость родственных отношений.

— Неужели они настолько плохи, что нам придется пользоваться одной туалетной комнатой, ваша светлость?

Фон удивленно заморгал глазами:

— Нет, конечно, ваше высочество. Зачем?

— Тогда мы могли бы обойтись без зеркала для бритья.

Итак, наследный принц Виндакс отправился в Найнэр-Фон, холодный и неуютный замок, почти не отличающийся от столь же неприглядных городских домов; его грубые каменные стены обдувались холодными ветрами Рэнда и освещались тусклыми лучами красноватого солнца.

Приличия строго соблюдались — члены семьи и свита принца были представлены друг другу, в парадном зале сервирован роскошный обед. Но и приезжие, и обитатели замка двигались точно марионетки. Нет, какая несправедливость! На самое редкостное сходство еще можно было бы тактично закрыть глаза, ограничиться едва заметным перемигиванием. Но герцог с принцем — как близнецы! В королевской свите восемнадцать человек. Нельзя всех заставить молчать, нельзя всех умертвить. А другие… Принц Тень вспомнил удивление, недоверчивые взгляды помещиков, к которым они заезжали по дороге, дальних и ближних соседей, знакомых с властителем Рэнда. Слух, подобно инфекции, распространяется по Рэнду и скоро дойдет до Рамо.

Рано или поздно разразится катастрофа. Может, у Джэркадона уже есть своя клика, а может, он вскоре обзаведется ею, независимо от своего желания. Смерть Виндакса — логичное и для многих желанное разрешение проблемы. Для кого? Для герцога, для королевы и короля, Джэркадона, герцогини, Элосы… список разрастался. Никто из них не способен на убийство, но такая мысль наверняка возникнет, а фанатичные сторонники всегда найдутся.

Три дня, что продолжались празднества, Сэлд ни на минуту не ослаблял бдительности. В каком-то смысле Тени было легче, чем остальным. Он целиком сосредоточился на вопросах безопасности, ему не приходилось размышлять о политических последствиях случившегося и взвешивать каждое слово: поддерживать беседу в такой обстановке — все равно что балансировать на краю пропасти.

Потом устроили прием для местных дворян. Разинув рты они глазели на молодую копию своего герцога и разговаривали на нейтральные темы — об урожае и налогах, о правосудии и охране порядка.

Принц также посетил орлиное гнездо и осмотрел прославленных серебристых птиц Найнэр-Фона. К обольщению Ледяной Молнии герцог отнесся весьма снисходительно — ему было не до того.

— Выбор орлицы понятен, — заявил он. — Ваш бронзовый Острый Коготь — прекрасный экземпляр. Серебристым орлам все равно необходимо вливание свежей крови: они недостаточно жизнеспособны. Элоса как-нибудь утешится, а я буду счастлив, принц, подарить вам Ледяную Молнию на память об этом визите.

— Вы очень щедры, родич, — ответил Виндакс. — Разведением орлов в нашей семье больше всего увлекается отец. От его имени принимаю ваш подарок. Король будет в восторге и, не сомневаюсь, пришлет вам первого же птенца — как обычно делается в таких случаях.

— Ваш отец — настоящий знаток, — подхватил герцог. — Священники отыскали много полезных для него сведений в древних рукописях. Вы знаете, об орлах он может говорить часами. Все отпрыски этой пары будут бронзовыми, но стоит одного из них еще раз скрестить с серебристым…

Опять скользкая тема.

— И потерянные свойства будут восстановлены, — мрачно кивнул Виндакс. — Отец как-то прочел мне целую лекцию. Меня, знаете ли, всегда это интересовало.

Они обменялись разъяренными взглядами.

Но когда и где, недоумевал Принц Тень, герцогу случалось присутствовать на длившихся часами королевских лекциях.

Вечером третьего дня, незадолго до отбоя, Альво и его высокопоставленный гость сидели у пылающего камина в кабинете герцога и пили подогретое вино с пряностями. В кабинете не устраивалось официальных приемов, здесь собирались запросто, по-дружески. Заваленная боевыми трофеями, обставленная разнородной, плохо сочетающейся мебелью комната с выцветшими фресками на стенах носила на себе следы вкусов многих поколений герцогов Фонских, причем каждый привносил что-то свое, но ничего не выбрасывал.

Возможно, Виндаксу хотелось напоить хозяина и заставить его выболтать что-то, но способность пить, не пьянея, принц, как и многое другое, унаследовал от своего настоящего отца. Укэррес, сидя между ними, беспокойно ерзал на стуле, а Тень-Сэлд примостился позади Виндакса, маленькими глотками прихлебывал вино и блаженствовал: так приятно расслабиться — от постоянного напряжения все кости ноют.

Говорили об орлах: принц затеял охоту, а Покорительница Ветров не годилась — чересчур стара. Герцог горячо поддержал его и пообещал, что позабавятся они на славу — у него, мол, есть на примете парочка горок…

— Но не Орлиная Вышка? — спросил Виндакс.

Днем раньше они разглядывали возвышающийся вдали огромный горный массив. Он превосходил все горы Рэнда и именно по нему проходила граница между Ранторрой и захваченным противником Аллэбаном. Таинственно мерцающая в солнечных лучах, больше похожая на облако, чем на скалу, Орлиная Вышка притягивала и завораживала Виндакса.

Герцог рассмеялся:

— Вряд ли. Тень не даст добро.

— Безлюдное место, — вставил Укэррес.

Орлиная Вышка, рассказал старик, была названа так много лет назад, потому что гору облюбовали дикие орлы. Сейчас они снова вернулись туда. Склоны слишком круты, поэтому не пригодны для земледелия, но воды много, а следовательно, и дичи тьма-тьмущая. Орлы с Орлиной Вышки примирили враждующие стороны — попытка пролететь мимо этой огромной горы равносильна самоубийству.

— На чьей же они стороне, кого защищают? — удивился Виндакс.

— И нас, и их, — ответил герцог. — Примерно тысячу дней назад я разведал этот путь. Меня преследовала целая дюжина орлов — ни разу в жизни я не летал с такой скоростью. Аллэбан никогда не был неотъемлемой частью Ранторры. Теоретически он находился от нас в вассальной зависимости, но фактически всегда был более или менее независимой страной со своей королевской династией. Он не достался бы мятежникам, если б ваша дорогая… ваша многоуважаемая матушка и поныне правила там…

Господи, отойдите же от края пропасти!

— Орлиная Вышка — нечто вроде барьера, — промямлил герцог в заключение.

— Этот мятежник, Карэмэн, — спросил принц, — вы сталкивались с ним?

— Я нет, а Укэррес сталкивался.

Старик заулыбался, обнажив редкие зубы:

— Занятный тип, ваше высочество, если, конечно, еще жив. Религиозный фанатик, но довольно милый. Его фанатизм… как бы это сказать, не лезет в глаза. В остальном он вполне нормальный, спокойный человек. Не нужно его недооценивать. Еще он мастер дрессировать орлов, прямо чудеса творит.

— Итак, орлы с Орлиной Вышки стоят на страже границы, — задумчиво пробормотал принц. — Чтобы вернуть Аллэбан, нам сначала придется сражаться с ними, а потом с мятежниками.

Герцог нахмурился:

— Вы подумываете о возвращении Аллэбана, ваше высочество?

— Нет, всерьез пока нет. Не сейчас, — ответил Виндакс. — Может, когда-нибудь. В конце концов, Аллэбан тоже часть моего наследства…

Опять пропасть.

Наконец Виндакс заявил, что пора спать, герцога он так и не перепил. Согласились на ничью. Оба казались лишь слегка подвыпившими, хотя Сэлд, вылакай он столько, в беспамятстве валялся бы на ковре.

По дороге в отведенные ему покои принц почти не пошатывался. Там он шлепнулся на стул, скрестил руки на груди и мутными глазами уставился на Тень.

— Присватаюсь вот к его ненаглядной дочурке. Что он, интересно, ответит?

— Допускаю, что согласится, — отозвался Сэлд. Ему страстно хотелось, чтобы Виндакс наконец улегся спать и оставил его в покое. — А вам хочется?

— Ни за что! — воскликнул Виндакс. — Я ее насквозь вижу: окрутит меня мигом, быстрей, чем орлица орла, а потом откажется довести дело до конца — сошлется на кровное родство.

Сэлд про себя согласился. Вполне вероятно.

— Так пусть она достанется Джэркадону.

Проклятие!

Но Виндакс не заметил его бестактности.

— Почему бы и нет? Сегодня она имела нахальство спросить, какого цвета у него волосы.

Сэлд решил сменить тему:

— Позвольте уведомить вас, принц: когда вы… лжете, у вас подергивается правое ухо.

— Черт возьми! — ощетинился Виндакс. — Нечего меня разглядывать! Впрочем, благодарю. Учту. Но сегодня… оно дергалось не очень часто?

— Только когда вы сказали Элосе, что она очаровательно выглядит в том нелепом платье. Да, и еще. Вы спросили герцога, сталкивался ли он с Карэмэном. Он сказал «нет», но ухо у него дергалось.

— Да, — совершенно трезвым голосом отозвался Виндакс. — Думаю, его светлости пришлось-таки подергаться за последнее время.

На охоту решили ехать небольшой группой: принц, его Тень, графиня, герцог и четверо солдат. Но когда они после завтрака собрались у гнезда, грум под присмотром леди Элосы уже седлал Ледяную Молнию. Герцог недовольно сдвинул брови, но спорить не стал. Сэлд хотел было воспользоваться своей неограниченной властью и отослать девчонку прочь, но отношения и без того были натянутыми, не стоило еще осложнять их, ссорясь с этой избалованной маленькой дрянью.

Сэлд собственноручно оседлал Покорительницу Ветров, дважды проверил каждую подпругу. Правда, слухи о заговоре оказались лишь вымыслом, но осторожность не помешает: несчастный случай на охоте, что может быть проще… Острый Коготь сердито нахохлился: его отрывали от Ледяной Молнии в самый разгар «медового месяца» — молодожены часами чистили друг другу перышки и терлись гребнями.

Охотники стояли на верхней площадке, рядом с клеткой, глядя на окружавшие Найнэр-Фон тускло-коричневые и розоватые горы. Герцог описал гостям здешние воздушные потоки и повороты, предупредил об опасных боковых ветрах и предложил подняться повыше, где на согреваемых солнцем скалах водятся козы — охота на них считалась самой увлекательной.

Или, может быть, принцу больше хочется пострелять из лука по пернатой дичи, а коз оставить на потом?

— Нет! — не терпящим возражения тоном отрезал Принц Тень. Солдаты, конечно, вооружены, но без крайней необходимости он не позволит поднимать стрельбу вокруг своего подопечного.

Герцог удивленно нахмурился на такую дерзость, но Виндакс слегка улыбнулся и согласился с Тенью.

Всадники вскочили на спины орлов. Солдаты заняли верхнюю позицию, за ними охотники: герцог, графиня, Тень, принц и, наконец, Элоса.

Сэлд парил над городом. Подумал мельком, какое же это унылое, открытое всем ветрам, холодное место, потом вошел в поднимающийся вверх воздушный поток и покружился, наблюдая, как всегда, за летящим внизу принцем. И вдруг он услышал крик, обернулся, пораженный, и увидел, что Виндакс вырвался из воздушного потока и как будто поворачивает назад.

Покорительница Ветров упиралась, яростно била крыльями; еще минута — и орлица поднялась выше Тени. Какого черта, что выделывает его чокнутое высочество!

Сэлд неохотно направил Острого Когтя вверх, за Покорительницей Ветров, хотя знал, что такие гонки быстро изматывают орлов. Ему никак не удавалось догнать принца, наоборот, разрыв увеличивался. Неужели Покорительница Ветров, старая развалина, обскакала Острого Когтя?

А потом он понял.

Покорительница Ветров металась над ним, то и дело меняя направление, и в какой-то момент Сэлд увидел, что на глаза орлицы опущены шоры, а лицо принца под защитными очками побелело как мел. Виндакс опять закричал, и Принц Тень услышал самое страшное, чего больше всего боялся:

— Летучая мышь.

Орел, проглотивший одну-единственную летучую мышь, час или два находится в странном состоянии — как под действием наркотика. Птица, нахохлившись, сидит на насесте, глаза ее закрыты, тело сотрясается мелкой дрожью, а гребень синеет и отвердевает. Но мясо мыши действует не сразу. Можно подняться в воздух до появления признаков отравления и лишь через несколько минут обнаружить, что сидишь на летающем маньяке. Яд вызывает зрительные галлюцинации, поэтому шоры не помогают, орел мчится куда и как захочет, его может сдуть боковым ветром или затянуть в направленный вниз воздушный поток; тогда птица поломает себе крылья и упадет на землю. Другой вариант — она будет подниматься все выше и выше и в конце концов окажется на высоте, которую человеческим легким не выдержать. А Найнэр-Фон и так уже достаточно высоко.

В гнезде замка летучих мышей не было. Принц Тень сам все проверил сразу по приезде. Это дело рук предателя, и принцу уже не помочь. Покорительница Ветров стара, а Острый Коготь молодой и невероятно сильный орел, но и ему не угнаться за обезумевшей, отравленной мышиным мясом птицей.

Даже догнав принца, Сэлд ничего не сможет сделать. Ни один орел не выдержит двух седоков; нельзя ни пересадить Виндакса на Острого Когтя, ни поменяться орлами. Единственное, что остается, — не выпускать принца из виду и стать свидетелем его гибели.

Покорительница Ветров поднималась все выше, выше и выше. Легкие Сэлда разрывались, уши заложило, из носа шла кровь. Он постепенно настигал орлицу — у Острого Когтя размах крыльев был куда больше, — но перед глазами Тени мелькали красные круги. В гвардии о таких безнадежных случаях говорили: «Натяни вожжи, закрой глаза и молись погромче».

Воздушный поток оборвался; нижние, обитаемые склоны Рэнда остались далеко внизу, отсюда горы и ущелья казались едва различимыми точками. Было смертельно холодно — здесь не светило солнце.

Облако скрыло Покорительницу Ветров, а вместе с ней и Виндакса. Чувствуя, что теряет сознание, задыхаясь, Принц Тень направил Острого Когтя вниз.

Виндакс исчез.

7

Столовая замка — просторная, полутемная зала с потемневшим от дыма потолком, потрескавшимся плиточным полом и каменными столами (в окрестностях Найнэр-Фона было мало леса) — отапливалась огромными печами и камином. Если б не вкусный запах, помещение казалось бы довольно мрачным.

Волоча ноги, Сэлд вошел в столовую, не глядя взял поднос с кружкой кофе, черным хлебом и мясной похлебкой и плюхнулся на табуретку. Залпом, обжигая рот и горло, осушил гигантскую кружку. Небритое лицо Сэлда обветрилось и загорело, он почти ослеп от усталости. Голова гудела. Не в лучшем состоянии были и остальные: одни, сгорбившись, сидели за столами; вокруг некоторых хлопотали жены и дочери; другие уже спали, уронив головы на заставленные посудой столешницы.

Сэлд отставил кружку и с отвращением взглянул на похлебку.

«Ешь», — приказал он сам себе, но желудок не повиновался голове.

Никогда в жизни он так не уставал.

Прохладные пальцы погладили его спутанные волосы, скользнули по щеке и шее. Сэлд поднял глаза, высвободился.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросила Фейса, девушка из свиты принца.

Принц Тень покачал головой:

— Я еще нескоро смогу прийти к тебе. Но спасибо на добром слове.

— Вообще-то тебе надо бы поспать.

— Еще один облет.

Недовольная гримаса портила миловидное личико Фейсы.

— Поспи хоть немного. Тень, а то заснешь в небе.

— Нет, — твердо сказал Сэлд.

Он заставил себя проглотить ложку похлебки. Потом вторую — и вдруг понял, что умирает от голода.

Фейса отошла так же бесшумно, как и появилась.

— Кто это. Тень? — спросил сидевший напротив Сэлда мальчик.

Глаза точно пелена застилала, но он все же присмотрелся и узнал Элосу, бледную как мел, с ввалившимися глазами, до сих пор в летном костюме.

— Это Фейса, — ответил Сэлд. — Почему ты не в постели?

— А ты можешь спать?

Сэлд стал есть медленнее: при Элосе неудобно жрать, как свинья.

— Здорово летаете, по-мужски, мисс Элоса.

— Это комплимент?

Сэлд и не подозревал, что еще способен улыбаться:

— А разве нет? Выражусь иначе — вы удивительная летунья, мисс. Вы нас всех за пояс заткнете.

Элоса застенчиво улыбнулась в ответ:

— Поправка принята. Благодарю. Итак, кто это — Фейса?

Кофе начал действовать. Сэлд впился зубами в ломоть черствого хлеба.

— Прислуга.

— Что-то не похоже, — усомнилась Элоса.

Сэлд откусил кусок хлеба — чтобы выиграть время — и изучающе посмотрел на девушку. Конечно, она вымотана не меньше других. Но какая храбрость, какая выносливость. Ей-богу, это искупает излишнюю романтичность. Горная порода: она лишь кажется хрупкой и воздушной, а на самом деле тверже гранита. Пожалуй, не мешает немножко просветить ее.

— По рождению она знатнее и графини, и леди Найномэр, вместе взятых.

Элоса серьезно посмотрела на него:

— Объясни.

Сэлд пожал плечами:

— Графиня — любовница принца, верно?

Элоса, видно, не знала даже этого — щеки ее слегка порозовели.

— А леди Найномэр?

— Ну графиня ведь не может путешествовать одна в мужской компании, поэтому захватили и леди Найномэр. Само собой она не настоящая жена вице-вице-вице-маршала.

Элоса закусила губку и ничего не сказала.

— А двум дамам не обойтись без служанки. Вот на эту роль и пригласили Фейсу. Сейчас двор разделен на три главные клики, и каждой было нужно включить в свиту принца свою даму. Все тщательно спланировано.

— Они шпионки?

— Разумеется, — ответил Принц Тень. — Докладывают, что принц говорит, кого любит, следят друг за другом.

— Ясно.

К Элосе вернулась ее обычная чопорность, но почему-то сейчас она казалась очень юной, совсем еще ребенок.

— А Фейса чья любовница?

— Моя.

Элоса зарделась.

— Поздравляю. Вам повезло.

— Вообще-то и да, и нет, — прибавил Сэлд. Он действительно ужасно устал, наверное, поэтому давно копившаяся горечь вдруг выплеснулась наружу. — Моего мнения не спрашивали. Леди пришла — требуется обслужить ее. Очень разумно: с ней сплю только я, и поэтому охранники не ссорятся — кто первый. Я ведь не принадлежу себе, сутки напролет я прикован к принцу, а другие могут развлечься и на стороне. Тонкостью чувств Виндакс не отличается, он таким образом заботится о моем здоровье: боится, что главный телохранитель превратится в сексуального маньяка, а ему нужно, чтобы голова у меня была ясная.

— Это отвратительно! — воскликнула Элоса.

— Согласен. Но вполне в духе дворца. Графиня — кто бы ни занимал должность — после отбоя является в спальню принца. Ее всегда сопровождает служанка, которая спит в приемной — вместе со мной. Я пытался возражать, но мне велели заткнуться и не скандалить попусту. Впрочем, иногда попадаются премиленькие. По-видимому, я куда лучше своего предшественника, поэтому теперь они разыгрывают меня в кости. Лестно, не правда ли?

Элоса вспыхнула и опять ничего не сказала.

— Я — Тень, у меня нет собственной жизни, мисс. Мое тело — часть дворцовой политики. Но я простой деревенский парень — и мне это не нравится. Дамы в восторге, но мне все равно не нравится.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — сердито спросила Элоса.

Сэлд сделал большой глоток, задумчиво оглядел ее с головы до ног:

— Думаю, тебе полезно узнать правду, хоть часть правды, о придворной жизни. И — если у тебя есть выбор — держись подальше от дворца.

Элоса тряхнула волосами, но сказать ничего не успела.

— Оставь нас, Элоса, — произнес голос у нее за спиной.

Виндакс! Сердце Тени радостно забилось, но потом вновь упало. Всего лишь герцог, небритый, как и остальные, глаза воспаленные, одежда в грязи, волосы всклокочены. Он тяжело опустился на табуретку Элосы, осушил чашку кофе. К ним подошел вице-вице-вице-маршал Найномэр; затем, стуча костылями, прихромал Укэррес. Сегодня старик еле ковылял, далеко не всегда он ходил так плохо. Но несмотря на дряхлость, он единственный выглядел более-менее отдохнувшим.

Не хватало только Вэка Вонимора, румяного егеря герцога, но через минуту подоспел и он.

— Рорин вернулся, ваша светлость, — доложил Вэк. — Видно, так уж принцу на роду было написано.

Сэлд выхлебал миску похлебки, подчистил остатки корочкой хлеба и подумывал о добавке. Нет, от сытости его совсем разморит.

— Главное, что надо решить, — заявил он, — расширить ли площадь поисков или еще раз прочесать окрестности.

Все ждали, что скажет герцог.

— Нет, — отозвался он. — Нужно сделать перерыв. Люди выбились из сил. Удивительно, что до сих пор у нас ни одного несчастного случая. Измотаны даже птицы, а это что-нибудь да значит. Я никогда не видел их в таком состоянии. Люди пусть спят, орлы отдыхают. После подъема мы продолжим поиски.

— Так точно, — по-военному отчеканил Найномэр. Его коротко подстриженные усики сливались с отросшей за последние дни щетиной.

— Повторяю, попробуем еще раз облететь окрестности. — Принц Тень был неумолим. — Прошло два дня. Если Виндакс ранен, каждая минута на счету. Пока мы спим, он умрет. Нет, продолжим сейчас же.

— Тень? — прошелестел чей-то голос — точно сухие листья.

— Сенешаль?

— Ты когда-нибудь видел человека, выжившего после полета на отравленной птице?

— Нет. Но всякое случается, и принц — необычный человек.

— Посмотри на меня, — прошептал Укэррес. — Это случилось со мной. Я выжил. Не я, а то, что от меня осталось — меньше половины… Небесная болезнь… Говорят, мне повезло. Сомневаюсь. У меня не осталось ни одного здорового органа, моя жизнь — сплошная мука.

— Но… — Сэлд запнулся.

— Я сам виноват: проглядел. Пробивающий Тучи — так звали орла. Его швыряло то вниз, то вверх. И опять вниз. А потом он преспокойно отправился домой и приземлился на насест, точно ничего не произошло. Меня подобрали — и я кричал три дня, не замолкая ни на секунду. Поверь, мальчик, отказавшись от поисков, ты окажешь принцу добрую услугу.

«Не расслабляйся, гони прочь эти мысли», — приказал себе Сэлд.

— Шансы нулевые, Тень, — тихо сказал герцог. — Все решилось в первые несколько минут. Скорее всего принц Виндакс погиб в том облаке. Мы не знаем, куда, в каком направлении помчалась потом Покорительница Ветров. Допустим, принц выбрался живым из облака. Все равно он не прожил и часу. Вверх-вниз, вверх-вниз. Ты слышал, что сказал Укэррес? Когда действие мышиного яда прекратилось, птица, наверное, упала от изнеможения. Ведь Покорительница Ветров далеко не молода, и ей порядком досталось. В этом случае принц разбился при падении или в течение двух дней медленно умирал от ран. Даже если он чудом остался невредим, в нашей округе мало пригодных для жизни мест.

Принц Тень ударил кулаком по столу — и зря, каменная столешница не издала ни звука.

— Наш долг — найти его! Живого или мертвого.

Фон терпеливо кивнул:

— Допустим, мы найдем тело принца. Рассуди сам, нельзя же рисковать живыми людьми ради мертвого тела. Надо прервать поиск по крайней мере часов на восемь.

— Возможно, кто-нибудь видел, как он упал, — начал Сэлд. Чепуха… Здесь все равно что в пустыне. Это близ пика Рамо наверняка заметили бы свалившегося с неба человека, но на Рэнде, во всяком случае в окрестностях Найнэр-Фона, крестьян совсем мало.

— Мы спрашивали в каждом доме. — Герцог сохранял спокойствие.

Послышался храп: многие в комнате уже спали, уронив головы на столы или растянувшись на лавках.

Сэлд не находил слов.

— Вы сами пошлете второе извещение? — спросил Найномэр.

Герцог кивнул:

— Я сообщил о несчастном случае и предупредил, что надежды мало. Думаю, теперь следует известить двор, что, хотя поиски продолжаются, шансов почти не осталось и принца Виндакса надо считать погибшим. Не желаете ли послать и свой собственный отчет о происшедшем?

— Вы сообщили, что это убийство? — сердито спросил Принц Тень.

— Нет, — отрезал герцог. — У тебя есть доказательства?

— Летучих мышей в гнезде не было, я проверял. — Сэлд повернулся к Вонимору: — Вы сами руководили уборкой. Куда делись тушки?

Егерь поколебался с минуту, потом ответил:

— Мы их выбросили на свалку у темной стороны башни. Подите проверьте.

— Проверим. Мог кто-нибудь забраться на свалку?

— Да.

— В таком случае кто-то нашел дохлую мышь, принес в гнездо, выбрал момент и подкинул ее Покорительнице Ветров. Сами знаете, ни одна птица не устоит перед таким лакомством.

Мертвая тишина. Наконец заговорил герцог:

— Это произошло за несколько минут до начала охоты. Там было всего несколько человек. Кого ты обвиняешь?

Принц Тень опустил глаза:

— Не знаю. Но один из нас — убийца.

— Мы могли упустить пару мышей, их трудно заметить… не поручусь… — бормотал Вонимор.

— Это убийство, — повторил Сэлд.

На сей раз молчание прервал Найномэр:

— Если принц погиб от руки злодея, Тень, или просто ранен, ты обвиняешься в государственной измене. Верно? Если же произошел несчастный случай, король, возможно, проявит снисхождение.

Опять тишина.

— Это убийство. — Сэлд упрямо стоял на своем.

Найномэр с герцогом переглянулись.

— Вы — представитель гражданской власти, ваша светлость, — сказал вице-маршал. — Вы считаете, что принц мертв?

— Боюсь, что так.

Найномэр кивнул:

— В таком случае. Тень, ты больше не Тень. Ты лейтенант… Харл, если не ошибаюсь. Отныне ты подчиняешься моим приказам. Мы отдохнем, а потом возобновим поиски. Руководить ими будет его светлость и я. Острого Когтя мы оставим тебе, все равно больше с ним никому не сладить. Будет проведено расследование.

— Я — Тень! — крикнул Сэлд и вскочил. — Меня назначил король!

— Король убьет тебя, — проворчал Укэррес.

— Я — Тень!

Найномэр махнул рукой, и несколько казавшихся спящими солдат подбежали к нему.

— Отведите этого человека в его комнату, — велел вице-маршал.

— Я — Тень! Я отдаю приказы!

Сэлда потащили прочь из залы — он сопротивлялся и то ли плакал, то ли кричал:

— Я — Тень!

8

— Играю, — заявил Оролрон XX, — а что скажете вы?

Солдатик с гладким детским лицом нервно облизнул губы.

— Боюсь, я — пасс, — хрипло прошептал он.

Брови короля поползли вверх.

— С двумя королевами на руках? — заворчал Оролрон. — А где же хваленое мужество наших гвардейцев?

Лейтенант Ролсок побледнел еще сильнее — а казалось, дальше уж некуда, — и бросил на стол пять золотых монет. Стодневное жалованье лейтенанта гвардии. Жил Ролсок не на эти деньги — ему достаточно присылали из дома, но сейчас капельки пота над его верхней губой сверкали, точно алмазы.

Король Тень уже давно не развлекался так славно. Он сидел прямо за спиной короля, но карт все равно не видел — Оролрон прижимал их к груди. Впрочем, это не имело значения: колода-то крапленая, и Король Тень мог предсказать ход соперника не хуже самого Оролрона. Они начали сразу после ужина, и с тех пор король непреклонно и безжалостно обчищал карманы противников. Замечательное представление — злобный паук в своей стихии.

Высокие деревья скрывали балкон от посторонних глаз. Давно пробили отбой, но не похоже, что король собирался прекращать игру. Чудная компания все сидела за столом: король Оролрон, принц Джэркадон и четверо молодых офицеров. Кроме игроков, присутствовали лишь Король Тень и секретарь, который записывал проигрыши. Лакеи и телохранители держались поодаль. Блеск золота, звон монет, доброе вино, приятная беседа, порой чуть напряженная, — атмосфера азарта. Здесь не было места жалости. Пожалуй, все это слегка смахивало на какое-то странное судилище.

Придворные любили посплетничать, обсудить и осудить проступки своих собратьев, но вывести их из равновесия было нелегко. Что там творили со служанками и прочей мелюзгой, никого, в сущности, не интересовало. Но терпение двора небезгранично. Жестокое оскорбление, нанесенное дочери баронета, вызвало страшный скандал.

Арестовали, пытали, признали виновным и посадили на кол слабоумного садовника. Но ввести двор в заблуждение не удалось. Семья оскорбленной девушки вдруг разбогатела: молчание было куплено дорогой ценой, а такое не делается ради мертвых садовников. Пересуды не прекращались; шептались о группе юных садистов, говорили, что состоит она из отпрысков лучших семейств королевства и называется будто бы «Львята». Говорили, что «львята» любят довольно-таки необычные развлечения и теперь начнут выискивать жертвы среди представителей высших классов… В общем, чего только не говорили…

Королевские шпионы докладывали обо всех слухах и фактах Оролрону, а значит, и его Тени. Король Тень прекрасно знал, кто такие «львята» и кто их предводитель, знал, кто купил молчание потерпевших.

На какое-то время мерзавцы затаились — или же вернулись к прежним «игрушкам», кухаркам и судомойкам. Потом произошло новое нападение; на сей раз пострадали две девушки из дворянской среды. Одну так изувечили, что надежд на выздоровление почти не было. Король сам взялся за дело; двух лакеев притянули к ответу и наказали должным образом. И снова на семьи несчастных жертв посыпались почести и награды.

Но король решил принять меры. Четверых молодых офицеров неожиданно пригласили сыграть в карты с его величеством. От подобных приглашений не отказываются, хотя офицеры были порядком удивлены: они дружили с принцем Джэркадоном, а вовсе не с самим королем. Когда каждый из них увидел других приглашенных, удивление перешло в ужас. Они с содроганием ждали расплаты — но Оролрон даже не упомянул о садистских деяниях «львят». Ему, видать, просто захотелось перекинуться в картишки. Что ж, колоды и деньги налицо. Игра началась.

Гости само собой были не в лучшей форме. Король же, напротив. Оролрон, очаровательный, любезный и неумолимый, как смерть, мог бы обойтись и без меченой колоды.

— Пять золотых? — испуганно прошептал второй игрок, его звали Крашэр.

Неловкими грубыми пальцами он отсчитал пять монет, губы его беспокойно шевелились. Карты у Крашэра были и вовсе никудышные. Он тоже принадлежал к зажиточной семье, однако молодым людям — всем четверым — предстояло пережить весьма неприятные минуты — сообщить родителям о таких солидных и неожиданных долгах.

На счета торговцев можно наплевать, но не вернуть долг королю — немыслимо.

Король Тень прикинул в уме — Оролрон, похоже, уже выиграл достаточно, чтобы содержать дворец в течение тридцати дней. Семьи проигравших будут практически разорены, им придется продать поместья.

Король ясно дал понять, что знает, кто такие «львята», а его нежелание касаться этой темы делало пытку еще более жестокой.

— Сынок?

Джэркадон задумчиво изучал свои карты. Сначала он перепугался не меньше остальных игроков, но самообладание быстро вернулось к нему: принц разгадал замысел короля. Наверное, Оролрон хочет приструнить сына, но ведь не может же он сам себя разорить. Публичного же разбирательства король явно избегал. Предводитель «львят» почувствовал себя в относительной безопасности. И все же… Вдвоем мошенничать куда сподручнее, чем в одиночку. Чью сторону принять? Принц сделал мудрый выбор.

— Играю, папа, — улыбнулся он. — Ставлю еще пять золотых.

Четыре пары глаз в отчаянии уставились на него. Предатель! Ставки все увеличивались, а конца игре не предвиделось.

Третий офицер срывающимся голосом попросил секретаря выдать ему сто монет.

Замечательное представление!

А потом в дверях появился курьер; дворецкий перехватил его; Король Тень заметил переданный из рук в руки конверт, заметил брошенный в сторону короля взгляд. Дворецкий направился к игрокам; Король Тень шагнул ему навстречу — приятно размять ноги после долгого сидения, — взял письмо. Он сразу же узнал печать.

Оролрон вежливо извинился перед гостями. Он тоже узнал печать и потому постарался прикрыть письмо рукой — как раньше карты. Ничем, даже взмахом ресниц, король не выдал себя, но нельзя провести рядом с человеком пять тысяч дней и не изучить его вдоль и поперек. Важное, очень важное известие, решил Король Тень и покосился на Джэркадона. Проклятие! Чертенок тоже смотрел на него, а не на отца.

Король быстро пробежал письмо, сложил его, уперся руками в подлокотники кресла, готовясь подняться, — все присутствующие мигом вскочили и оказались на ногах раньше короля. На лицах молодых офицеров отразились облегчение, необузданная радость выпущенных на волю зверят.

— Тысяча извинений, господа. Продолжим как-нибудь в другой раз. — Король по-прежнему говорил ровным, даже чересчур ровным голосом, в этой невыразительности крылось нечто зловещее.

Офицеры — истинные придворные — удалились со всей дозволенной этикетом поспешностью. Джэркадон стоял молча, ждал; глаза его тревожно блестели. Король поманил дворецкого:

— Отыщите ее величество. Скорее всего она в концертном зале. Мы примем ее в кабинете. Да, в кабинете, пожалуй, там будет удобнее. — Затем он взглянул на Джэркадона, кивнул.

Принц безуспешно пытался скрыть свое возбуждение. Король направился к двери, в коридоре его тут же окружили телохранители.

Король Тень кожей чувствовал — накал страстей постепенно повышается, окутывающая дворец паутина приходит в движение: Оролрон получил известие из Найнэр-Фона и вызвал королеву, причем в кабинет, а не в личные свои покои.

В сопровождении конвоя они быстро шли по извилистым коридорам и переходам дворца…

В огромной яйцеобразной комнате было жарко и душно, не то что на балконе. Двери захлопнулись перед сгорающей от любопытства свитой; Тень остановилась у своего кресла, Джэркадон проследовал за королем в дальний угол кабинета, к столу.

— Плохие новости, отец?

Оролрон опустился на стул и лишь потом ответил:

— Судя по твоей гнусной ухмылке, очень плохие. Не смей ухмыляться.

Джэркадон вспыхнул, но промолчал, однако сесть без приглашения не осмелился. Король оставил его стоять, перечитал письмо еще раз и положил на стол текстом вниз. В томительном молчаливом ожидании прошло немало времени.

Наконец дверь отворилась, и вошла королева Мэйала. Король Тень поднялся, королева взглянула ему в лицо — и не улыбнулась, впервые за время их знакомства.

Мэйала была в темно-зеленом платье с высоким воротником, этот цвет подчеркивал бледность ее лица. Тусклые волосы, уложенные в высокую прическу, украшала изумрудная тиара, руки королева прятала в белой муфте. Муфты неожиданно вошли в моду, вернее, Мэйала ввела их в моду, наверное, чтобы скрыть постоянное дрожание рук.

Король Тень сразу определил, что сегодня королева чувствует себя совсем плохо.

Двери закрылись за ней, но он успел заметить, что в приемной полно народу — дамы из свиты королевы, придворные, почуявшие запах жареного.

Оролрон поднялся, пододвинул королеве стул. Он стал по одну сторону от Мэйалы, Джэркадон — по другую.

— Виндакс? — выдохнула она.

— Дурные вести, дорогая.

— Он не долетел до Найнэр-Фона?

— Он прибыл туда на тридцать третий день, раньше, чем мы ожидали. Но потом произошел несчастный случай.

Из груди королевы вырвалось рыдание, но глаза оставались сухими, она не проронила ни слова. Король Тень попытался разглядеть, что выражает лицо Джэркадона, но юноша был слишком далеко.

— Виндакс отправился на охоту. Очевидно, его орел проглотил летучую мышь.

— О Боже!

— Найти его не удалось. Письмо отправлено в тот же день, когда поиски только начались. Надежда не потеряна.

— Надежда? — переспросила Мэйала. — В том краю? На такой высоте, в горах? — Она согнулась, зарылась лицом в муфту.

Немного помолчали. Оролрон положил руку на плечо жены:

— Мужайся и верь, дорогая. Новости ужасные, но есть надежда.

Королева выпрямилась, отбросила его руку и взглянула на Джэркадона.

— Что ты смеешься? — тихо спросила она.

— Но, матушка… я не смеюсь, конечно же, нет, как можно…

Королева вдруг с трудом поднялась на ноги и, глядя в лицо Оролрону, крикнула:

— Ты, ты сделал это!

Король Тень тоже поднялся — вопль королевы был слышен без всяких акустических ухищрений, а шум рядом с особой монарха касался его напрямую. Он поспешил к столу.

— Мэйала! Возьми себя в руки! — прорычал король.

— Это твоих рук дело. Птица проглотила летучую мышь! Разве такое случается сплошь и рядом? И ты воображаешь, что я поверю в несчастный случай?

— Матушка… — вмешался Джэркадон.

Мэйала не обратила на него внимания, она не сводила глаз с короля. Оролрон взял ее за плечи, она отшатнулась.

Король Тень незаметно занял свое место за спиной короля, на него никто не смотрел.

Мэйала побагровела, глаза дико сверкали, почти вылезая из орбит.

— Ты, ты сделал это! Твои подлые убийцы проникли в свиту Виндакса. Ты убил моего сына!

— Нашего сына! — сердито поправил король. — Опомнись, что ты говоришь.

— Ты убил Виндакса! — не унималась Мэйала. — Ты, что же, хочешь возвести на трон этого извращенца?

Теперь настала очередь Джэркадона покраснеть.

Оролрон, смущенный и ошарашенный ее натиском, все же глянул на принца.

— Это к делу не относится, — заметил он.

Румянец Джэркадона сменился мертвенной бледностью, словно налет пепла покрыл его щеки.

— Чудовище! — прошипела Мэйала, выхватила из муфты нож и вонзила в короля.

Он вскрикнул, отскочил в сторону, споткнулся о стул и ухватился за Тень.

Джэркадон держал королеву — Мэйала кричала по-звериному, без слов.

Колени Оролрона подогнулись, Король Тень опустил его на ковер. На белом камзоле расплывалось кровавое пятно. Король Тень разорвал одежду своего повелителя и увидел рану.

Измена! Государственная измена!

— Позовите врача! — закричал принц.

— Нет! Не надо! — с пола ответил Оролрон. — Это просто царапина.

Король Тень осмотрел порез. Лезвие проникло под ребра, из раны текла кровь, но она действительно казалась неглубокой. Он оторвал кусок материи, зажал рану.

— Ранение поверхностное, — пробормотал он, — но все равно необходимо наложить шов.

Король Тень не уберег своего повелителя. Какая участь ожидает его?

Королева рухнула на стул и беспомощно рыдала, закрыв лицо руками. Джэркадон и не подумал подойти к ней, он опустился на колени у тела отца:

— Нужен доктор, папа.

— Подожди! — Оролрон побледнел от боли. — Попробуем избежать огласки.

Но уже ясно было, что без этого не обойтись. Одежда, короля, ковер — все пропиталось кровью.

— Интересно; сколько времени матушка таскала его с собой, — вдруг заметил Джэркадон и поднял валявшийся рядом нож. Небольшой, с узким лезвием, но отнюдь не игрушечный ножик.

Короля Тень била дрожь. Он тщетно пытался собраться с мыслями. В кабинете Тени не положено находиться рядом с королем; скорее подойти он никак не мог; никому отродясь и в голову не приходило обыскивать королеву, проверять, не вооружена ли она…

— Имя королевы Мэйалы не должно быть упомянуто, — прошептал Оролрон.

Ранен собственной супругой? Он превратится в посмешище. Не боль и не опасность — позор страшил короля.

— Это можно устроить, — заявил Джэркадон и покосился на Тень.

Оролрон смотрел в ту же сторону.

Смертный ужас сковал несчастного. Три безупречных свидетеля: король, королева и новый наследник престола. Он пропал.

— А сейчас все же лучше позвать врача, — слабым голосом проговорил Оролрон.

— Не стоит торопиться, — возразил Джэркадон. — Давай-ка поглядим. Да, рана неглубока. Маменька, к счастью, не умеет пользоваться кинжалом.

Ужасное предчувствие охватило Тень. Но что-то мешало, не давало шевельнуться, не давало предотвратить преступление.

— К счастью, она ни бельмеса не смыслит в анатомии, — продолжал Джэркадон. — Вот как это делается.

Глаза короля изумленно округлились, а в следующую минуту тело его бессильно обмякло; серебряная рукоятка торчала из груди, как диковинный, жуткий геральдический символ.

Прошла минута, казалось, она тянется бесконечно, точно долгие годы. Все молчали: Король Тень не решался поверить; королева, возможно, ничего не сознавала; на губах Джэркадона играла легкая усмешка удовлетворения.

Наконец принц вскочил.

— Измена! — завопил он. — Убийство! Стража! На помощь! Убийство!

В приемной, за закрытыми дверями, его крик был не слышен, в спешке Джэркадон не сразу справился с замком, но в конце концов вырвался наружу и завопил снова. Телохранители ринулись в кабинет, зрители за ними. Началась давка, солдаты с трудом протиснулись сквозь толпу любопытных.

Доблестные спасители опоздали. Оцепенев от ужаса, застыли они у бездыханного тела короля.

Больше никого рядом не было.

9

Дзинь… дзинь… дзинь…

Сэлд приоткрыл один глаз.

Дзинь!

Он проснулся окончательно, широко открыл глаза и увидел небольшой столик около кровати, а на столике поднос. Кто-то прямо у него над ухом безжалостно постукивал ложечкой по чашке.

Сэлд присмотрелся внимательнее. На стуле, согнувшись в три погибели, сидел Укэррес.

— Ясного неба тебе, Принц Тень, — улыбнулся старик беззубым ртом.

Сэлд подскочил как ужаленный:

— Который час?

Укэррес отбросил ложечку, откинулся на спинку стула и скорчился от боли.

— Ты проспал часов двенадцать.

Сэлд огляделся кругом. Роскошная комната. Яркие драпировки скрывают каменные стены; на полу толстый ковер; резная мебель отполирована до блеска; в большие с чистыми стеклами окна светит солнце. Он узнал приемную. За той дверью комната принца, в обычные дни, наверное, спальня герцога. Сейчас она, конечно, пустует.

Принц Тень решительно отбросил одеяло:

— Спасательные отряды готовы?

— Они давным-давно улетели, — отозвался Укэррес своим обычным хриплым от одышки голосом.

Сэлд спустил ноги с кровати. Голова немного кружилась, но почти не болела.

— Не спеши! — остановил его старик. — Ты куда больше пользы принесешь своему Виндаксу, если посидишь спокойно и выслушаешь меня.

Принц Тень недоверчиво воззрился на него.

— Да-да, уверяю тебя. Мне известны вещи, о которых ты и не подозреваешь. Давай ешь, пока не остыло, скорее всего таких лакомств тебе еще долго не видать.

Сэлд потянул носом воздух и почувствовал аппетитный запах кофе. Прошло немало времени, и он опять проголодался. Эту еду явно принесли не из людской, ее сготовили на господской кухне. Белый хлеб, яичница из гусиных яиц, целая тарелка с толстыми, сочными ломтями ветчины… У Сэлда слюнки потекли.

Он потянулся за чашкой и только тут заметил, что лежит совершенно голый и чумазый. Ладно, наплевать.

— Говорите.

— Ты мне доверяешь?

Сэлд помотал головой.

— И правильно, — одобрил Укэррес. — Я завзятый обманщик. Стараюсь не говорить правды без крайней на то необходимости. Ложь — почти что единственное, доступное мне удовольствие, впрочем, я и раньше любил приврать. Но на сей раз я вынужден сказать правду.

— Вы солгали мисс Элосе, — с набитым ртом пробормотал Принц Тень.

— Конечно. Я знал, что вид наследника престола ошеломит молодую герцогиню, она не сможет скрыть это и даст принцу повод отказаться от брачных видов на нее. Но я не ожидал, что вместе с Элосой отправится Рорин. Он разрушил весь план. Была у меня слабая надежда на его здравый смысл… впрочем, чего теперь говорить. — Укэррес вздохнул. — А спешить тебе некуда. Ты ведь не участвуешь в поисках.

— Острый Коготь?! — Сэлд поперхнулся.

— Нет, он на месте. Но лорд Найномэр оставил письменные указания: тебе надлежит отправиться в Джор. По-видимому, это место, где ты служил раньше.

— Скорее солнце сдвинется с места.

Укэррес снова скорчился на стуле и удивленно взглянул на Сэлда.

— Он ведь хочет спасти тебя.

— Ха!

— Именно так. Он утверждает, что летать на Остром Когте способен лишь ты. Но это пустые отговорки. Герцог тоже на твоей стороне.

Некоторое время Сэлд молча жевал и прикидывал в уме, что это все значит, чем он рискует.

— Понимаю, герцогу хочется сбыть меня с рук. Но вице-маршал… он ненавидит меня с макушки и до кончиков пальцев.

Укэррес покачал головой, его зрячий глаз весело поблескивал, морщины от улыбки стали еще глубже.

— Он тобой восхищается.

— Чушь!

— Я расспрашивал маршала о новой Тени принца еще до несчастного случая. Он сказал, что ты дерзкий и хитрый деревенский парень, но летун превосходный и фанатично предан принцу. Маршал вообще-то туповат, но преданность — одна из немногих вещей, доступных его пониманию. Он презирает тебя, это правда, но втайне надеется, что ты спасешься. Король же велит зажарить тебя на сковородке, как кофейные зерна, — в назидание следующим Теням. Вице-маршалу грозит серьезный нагоняй, но все же он оставляет тебе лазейку. Ступай на все четыре стороны.

Сэлд ел уже не так жадно.

— Бежать? Меня объявят вне закона. Я превращусь в скитальца — без крова, без имени, без чести.

— Король Пиаторры с радостью примет первоклассного летуна на таком замечательном скакуне.

— Нет, я останусь и приму участие в поисках.

Укэррес вздохнул:

— Преданность! Редкое качество в наши дни. Да будет тебе известно, юный Принц Тень, я тоже, хоть и люблю ходить окольными путями, всегда был верен своему герцогу. Он доверяет мне, он один в целом свете — больше никто не осмелится на это. Всю жизнь герцога я стою на страже его интересов, храню его тайны. Несколько раз мне приходилось совершать для него то, в чем он нуждался, но не мог попросить открыто…

Укэррес помолчал, похоже, он обдумывал, как лучше подступиться к Сэлду.

— Вэк Вонимор — мой смертельный враг. Я управляю домом, он — гнездом. Да, я явился туда приветствовать принца Виндакса, но явился впервые за… словом, прошло немало лет, больше, чем ты живешь на свете. Вэк тоже слепо предан герцогу, однако мы друг друга не переносим.

— Ну?

Конечно, Укэррес — скользкий старый черт, но Сэлда почему-то тянуло к нему.

— Сегодня мы с ним союзники, — торжественно заявил Укэррес.

— Не понимаю. — Сэлд принялся за ветчину.

— Ты был прав. Произошло убийство. Подумай хорошенько, это же очевидно.

Принц Тень застыл с вилкой в руке. К чему клонит старик? В его водянисто-голубом глазу ничего не прочтешь.

Сэлд мысленно вернулся к отъезду на охоту. Ледяная Молния сидела в углу, рядом с ней — Острый Коготь, брачующуюся пару всегда устраивали таким образом, чтобы отделить от других. Далее — престарелая Покорительница Ветров, Ледяной Огонь герцога и еще несколько орлов, которых седлать не собирались… Он положил сбрую на пол, рядом с собой. Принц стоял у самых прутьев лицом к птицам; Тень, как и положено, находилась у него за спиной. Летучую мышь нельзя было бы не заметить, а когда он повернулся к своему орлу, на глаза Покорительницы Ветров опустились шоры и она ни на что не реагировала.

Как он раньше не догадался?

— Только один человек мог сделать это! — воскликнул Сэлд. — Вы обвиняете самого герцога?

Укэррес избегал его взгляда.

— Часть вины лежит на его светлости. На мне тоже. И на тебе, Принц Тень.

— На мне? — О Боже, это же нечестно! — Что еще я мог сделать?

— О, ты сделал много, даже слишком много. А теперь я должен открыть правду. Слушай, часа за четыре до преступления, в середине третьей четверти, герцог разбудил меня. Он получил послание короля.

— Что? Как это?! — вскричал Сэлд.

— Очень просто. Королевский курьер, который известил нас о приезде принца, сэр Джион… как его там, оставил здесь своего орла и взял одного из наших. Птицу прислали назад с этим письмом. — Укэррес порылся в карманах старого коричневого камзола и извлек конверт, на нем все еще болталась печать. — Занимательный документик!

Принц Тень протянул руку. Старик замялся.

— Знаешь, мальчик, герцог — страстный человек, страстный во всем, в гневе и в радости. Но я давненько не видел слез на его глазах, с тех пор как Альво был ребенком. Но это заставило его прослезиться. Король мне голову оторвет… да и герцогу не сносить головы, если узнают, что я прочел письмо. Ладно… бери.

Изумленный, Сэлд развернул бумагу. Печать, безусловно, подлинная, но буквы корявые, на профессиональный почерк секретаря не похоже. Обычные цветистые приветствия опущены. Рука самого короля! Даже получив в Хиандо-Кип вызов во дворец, Сэлд не был так удивлен.

Сэлд всплеснул руками:

— Бог мой! Причем тут мое происхождение?

— Если бы я знал, — пожал плечами Укэррес, — все равно обманул бы тебя.

Он знал — Сэлд ни на минуту не усомнился в этом. Юноша сердито покосился на старика и продолжал читать.

— Клянусь Священным Ковчегом! — Сэлд еще раз перечел письмо и воззрился на Укэрреса. — Он, можно сказать, признает, что герцог — отец наследника престола.

— Ничего подобного! — фыркнул сенешаль. — В конце концов, об этом судить герцогу, а вовсе не королю.

— Но все-таки? Была у него такая возможность?

И опять лукавый старик уклонился от ответа:

— Я предупреждал, весьма странное послание. Чего стоит один отзыв о принце Джэркадоне. Впрочем, ошибаются и короли. А нам с тобой, мальчик, лучше держать языки за зубами.

Отослать Джэркадона? Да этого юнца придется привязать к орлиной спине — добром он на Рэнд не поедет.

Если же Виндакс действительно сын герцога, тогда письмо короля и вовсе не вероятно. Неудивительно, что буквы скачут — король явно был не в себе.

— Но как же… принцу передали письмо короля?

Укэррес покачал головой:

— Это упущение герцога. Виндаксу хочется поохотиться, сказал он. Я передам ему послание после охоты. Все равно предупреждение опоздало, зло уже свершилось.

Ну конечно! Свершилось! Принц Тень громко застонал. Это он, он сбил график поездки — якобы ради безопасности принца. Так вот, что имел в виду Укэррес. Он действительно отчасти виновен в гибели Виндакса. Он нечаянно вмешался в планы короля.

Несколько минут Сэлд не мог собраться с мыслями, они перескакивали с одного на другое, метались, словно отравленный мышиным мясом орел.

— Но ведь часть вины на вашей совести? — припомнил он наконец.

Укэррес печально кивнул:

— Герцог ушел, а этот ужасный документ остался в моих руках: я, кроме всего прочего, ведаю архивом замка. Мне следовало немедленно отнести письмо в подвал. Но, юный Принц Тень, я всего лишь дряхлый калека, я не выспался и решил, что небольшая отсрочка ничего не изменит…

— Кто-нибудь еще видел письмо?

Лицо Укэрреса скривилось от отвращения.

— Мы принимаем меры предосторожности: в доме сейчас так много чужих. Но пока я спал, некто, кто живет в соседней комнате, мог… могла пройти через мою. Я уверен, что кто-то трогал письмо… оно лежало на стуле у кровати.

Сэлд в ужасе отшатнулся.

— Но зачем? — с трудом выговорил он. — Чтобы защитить отца от обвинения в государственной измене?

Укэррес вытаращил на него единственный глаз:

— Ей бы это и в голову не пришло.

— Тогда зачем? — допытывался Принц Тень, ужас его все возрастал. — Зачем? Как могла она пойти на такое?

— Гм… Мотивы… — Старик поник головой. — Не она первая решается на преступление, чтобы взойти на трон. Или нет, тут другое… — Он помолчал, как будто раньше не задумывался о причинах поступка Элосы. — Она знает пять своих братьев — в городе и непосредственно в замке, все незаконнорожденные. Учти, что Элоса не имеет права ни на титул, ни на земли отца — потому что она женщина. Как, по-твоему, должна она относиться к бастардам? С презрением? Со страхом? И особенно к бастарду, которому предстоит стать королем?

— А ей на роду написано стать королевой? — Принц Тень в отчаянии заломил руки. — Мышь подбросили, как только были сняты шоры. Я думаю, сначала принц пытался вернуться в гнездо. Он, наверное, что-то заметил, но слишком поздно.

Если Виндакс жив, вполне возможно, он сможет указать преступника.

Старик беспокойно заерзал на стуле. Наверное, спина устала — или же противоречивые чувства обуревали его.

— Вот почему мы с Вэком заключили перемирие, — едва слышно прошелестел он. — Мы преданы нашему герцогу, но даже у самых великих людей есть слабости. Насколько мне известно, он отец семи бастардов, все сыновья. В законном браке родилась лишь одна дочь. Скорее всего он знает, что это ее рук дело. Но не выдаст Элосу. Он никогда ни в чем ей не отказывал.

Сэлд поднялся, позабыв о завтраке:

— Мне надо срочно присоединиться к поисковому отряду и предотвратить следующий удар. Если герцог первым найдет принца…

Укэррес сердито ударил тростью по ковру:

— Ни в коем случае! Принц — его гость! Герцог не опустится до такой гнусности. Да и никто из слуг не поддержал бы его. Я уверен, за Элосой будут присматривать. Я хотел сказать только, что, если принц умер, герцог не отдаст дочь под суд. Странно, впервые в жизни моя верность ему поколеблена. Сядь! Я не все сказал.

Куда уж больше? Сэлд сел.

— Слушай, — прохрипел старик. — Мы все знаем, что шансы невелики, совсем невелики. В таких случаях выживает один из двадцати. Но птица обычно не погибает, если всадник не забудет натянуть вожжи. Иногда она разбивается о скалы, но не часто: в небе достаточно места. Так куда же она прилетает потом?

О Боже! На мгновение Сэлду представилась зловещая картина: Покорительница Ветров возвращается во дворец с бездыханным, изуродованным телом принца на спине… Нет. Эта орлица — вдова. Он специально проверил. Орлица, надолго разлученная с самцом, становится капризной, поэтому в путешествие Сэлд взял в основном парных птиц и вдов, одиночек всего несколько. Покорительнице Ветров не к кому возвращаться.

— Я думаю, она будет скитаться в горах.

— Кто ее выбрал?

Сэлд пожал плечами:

— Принц. Я только посоветовал ему лететь на взрослой, даже пожилой орлице. Она из личной стаи королевской семьи. Официально это орлица королевы, хотя та не пользовалась птицей многие тысячи дней.

— Верно, — кивнул Укэррес. — Я вспомнил ее, а Вонимор, тот признал с первого взгляда. Мы оба участвовали в аллэбанском походе. Принцесса Мэйала летела на Покорительнице Ветров. Орлице уже случалось бывать в Найнэр-Фоне.

Звучит правдоподобно. Вероятно, птица принадлежала еще бабушке королевы.

— В Аллэбане у нее был самец?

— Мы не уверены, но Вэк допускает, что был. — Укэррес горько усмехнулся: — Если принц жив, он сейчас в Аллэбане.

— Но Орлиная Вышка — это верная гибель.

— Не обязательно перелетать через нее. Есть другой путь в Аллэбан. Прямой путь.

Принц Тень почуял ловушку:

— Какой?

— Он называется Дорогой Мертвеца. Надо обогнуть Орлиную Вышку сзади, с темной стороны. Высота огромная. Дикие орлы летают этой дорогой, но не живут там и не сторожат ее, как солнечную сторону. Для человека Дорога Мертвеца чрезвычайно опасна, но истории известно несколько попыток достичь Аллэбана этим путем. Причины были разными, но почти все смельчаки терпели неудачу. Нужен необыкновенный орел — и необыкновенный наездник. Но путь существует.

— Покорительнице Ветров он известен?

— Бог знает. Не мне учить тебя, Тень. У орлов особое чутье, они умеют находить дорогу. Лучшую дорогу.

Западня или нет? Только он заподозрил убийство — и поднял шум. Поэтому и герцогу, и Найномэру, и Укэрресу не терпится спровадить несговорчивую Тень, заткнуть ей рот.

Обманывает вероломный старик или нет?

— Вонимор подтвердит мои слова, — добавил Укэррес. — Конечно, оба мы служим герцогу, и ты справедливо полагаешь, что у него есть причины поручить нам заморочить тебя. Короче, у тебя тройной выбор. Остаться здесь и помогать в поисках. Но имей в виду, семьдесят пар глаз или семьдесят одна — не велика разница.

На Рамо больше нет наших птиц, курьер доберется до Найнэр-Фона самое меньшее через двенадцать дней. Он, разумеется, привезет приказ о твоем аресте. Ты знаешь, что тебя ждет. Итак, можешь воспользоваться лазейкой, которую оставил тебе вице-маршал, — оседлать Острого Когтя и смыться.

И третья возможность — поставить на карту жизнь и здоровье, отправиться в Аллэбан.

— К повстанцам?

— Ну зато можно поручиться, что они не выдадут тебя Оролрону. Отобрать Острого Когтя, конечно, могут. Отпусти его раньше, и он вернется сюда, к Ледяной Молнии. Если принц жив, они, наверное, держат его заложником, и тебя ждет хороший прием. Все варианты не перечислить, не предусмотреть…

Сэлд лихорадочно соображал, взвешивал шансы. Семьдесят — семьдесят один значения и вправду не имеет, бежать, стать изгнанником — это почему-то казалось немыслимым, невозможным. Он потер заросшие колючей щетиной щеки. В покоях принца есть ванная комната с настоящей ванной, чуть ли не единственной на весь Рэнд. Ванна с горячей водой вообще повсеместно считалась высшей роскошью, доступной человеку.

— Потолкуем еще, пока я буду бриться, — сказал Сэлд.

— Нет, — возразил Укэррес. — С бородой теплее.

Острый Коготь сидел на насесте в полном одиночестве, в опустевшем гнезде стояла странная, зловещая тишина. Кроме Вэка Вонимора, не было ни души. Укэррес выдал Сэлду удивительный летный костюм из телячьей кожи, подбитый овечьей шерстью. За такой костюм простому солдату пришлось бы вкалывать не меньше тысячи дней; Сэлд даже не поинтересовался, кто его владелец. Вонимор печально оглядел молодого человека и спросил:

— Так ты решился, ты летишь направо?

Принц Тень кивнул.

Старый егерь покачал головой:

— У Виндакса мало шансов, и у тебя не больше. Возьми, тебе это пригодится.

Он выложил перед Сэлдом целую груду всевозможного снаряжения.

— Эдак мы ткнемся прямо в землю, — недовольно проворчал Принц Тень.

— Без этого не обойтись, — мрачно заявил Вэк. — Видел когда-нибудь такую штуку? Нет?

Он извлек из кучи металлический цилиндр с каким-то черным треугольником на конце.

Старинная вещь, пояснил Вонимор, осталась от Прежних Времен, может статься, еще от Священного Ковчега. В этом сосуде — воздух, его накачали туда таким же старинным насосом. Егерь показал, как, прижав треугольник к лицу, повернуть его и втянуть в себя глоток воздуха. Древний сосуд наверняка большая редкость, ему цены нет. Принц Тень начинал верить, что старики и вправду готовы изменить своему герцогу.

Ему выдали также запас еды и моток тонкой веревки с крюком, не шелковой, не пеньковой, а из какого-то неведомого материала, тоже, должно быть, хранилась аж со времен Ковчега.

— Неужто без «воздушного змея» не обойтись? — простонал Сэлд.

— Бери все, — настаивал Вонимор. — И молись, чтобы это тебе не понадобилось. Слушай, парень, я бы ни за какие блага не полетел бы этой дорогой. Знаю, кое-кто пытался, но в основном безуспешно.

Сэлд оседлал Острого Когтя, погрузил на него вещи. Орел нахохлился: он знал, что вдобавок к этому грузу сядет и хозяин.

Егерь нерешительно переминался с ноги на ногу:

— Укэррес ничего не говорил тебе о диких орлах Аллэбана?

Сэлд наморщил лоб:

— Вроде нет.

Вонимор, казалось, удивился и не знал, продолжать ли ему.

— Ну… он кое-чего набрался от Карэмэна. Мне с этим сталкиваться не доводилось, впрочем, я провел там меньше времени.

— О чем вы?

Вэк неопределенно пожал плечами:

— Просто смотри в оба, парень. Укэррес рассказывал забавные вещи. Да, птички в Аллэбане порой выкидывают странные трюки. Чудные они становятся, понимаешь ли. Даже твой собственный Острый Коготь… — Вонимор опять замялся и сменил тему. — Удачи, лорд, — грубовато пробурчал он и протянул Сэлду руку.

— Я не лорд. А вот не будет ли у вас неприятностей, когда вернется герцог?

Румяное, открытое лицо Вэка потемнело. Он отвернулся.

— Я все видел, — отрывисто бросил он.

— Что?! Почему же вы ничего не сказали?

— Не было времени, — ответил Вонимор. — Орлица принца как раз поднималась в воздух. Я глазам своим не поверил… — Он махнул рукой и побрел прочь.

Сэлд вскочил на спину орла, машинально подал команду, взлетел. Мысли его были далеко: он думал о чудовищном преступлении и стариках, которые всю жизнь с беззаветной преданностью служили знатному семейству. И вот вера их подорвана. Они осуждают герцога, и, наверное, не зря.

Острый Коготь перестал дуться и с огромной скоростью мчался над знакомыми местами — за дни поисков Сэлд изучил их вдоль и поперек. Раза два он заметил вдали одиноких орлов — солдаты по-прежнему пытались напасть на след исчезнувшего принца. Но расстояние было слишком велико, Сэлд не узнал всадников, а они его.

Принц Тень чувствовал, как зреет в нем уверенность — если Покорительница Ветров не сломала себе шею под действием яда, придя в себя, она направилась прямиком в Аллэбан. Но что несла орлица — изувеченного, потерявшего сознание, но живого Виндакса или лишь его труп? Скорее всего последнее.

«Ты сошел с ума, — твердил Сэлду внутренний голос. — Тебе надо лететь совсем в другую сторону и искать убежище в Пиаторре». Но он заставил себя продолжать путь. Иначе не миновать ему всю жизнь таскать ношу потяжелее мотка веревки и сосуда с воздухом. Угрызения совести непосильным бременем лягут на его плечи.

Теперь Сэлд летел над незнакомыми местами. Ему не случалось летать в одиночку со времени безумной гонки над пустыней от Ракарра до Рамо. В тот день он превратился в Тень. Сейчас перед Сэлдом стояла та же проблема: поиск теплых воздушных потоков. Теоретически считалось, что от всякой нагретой солнцем поверхности поднимается теплая воздушная струя. На самом же деле холодный ветер разгонял многие из них, делал непригодными для полета. Поиск пути — вот настоящая проверка для летуна. Сэлд опять позволил Острому Когтю самому выбирать потоки.

Орлы словно могли видеть теплый воздух. Здесь, высоко над Рэндом, довериться птице было не так уж страшно. Иное дело в пустыне: стоило орлу опуститься слишком низко, в зону «красного воздуха», и не найти подходящей струи — и наездник погиб. В том полете на Рамо Острый Коготь вполне мог погубить хозяина.

Орлиная Вышка превзошла все ожидания Сэлда. Он даже представить не мог, что она так огромна. От Найнэр-Фона Вышка казалась гладкой и симметрично округлой, подлетев же ближе, он увидел покрытую льдом вершину и ребристые, что говорило о наличие источников, разной высоты вертикальные склоны. С солнечной стороны поднимался, наверное, мощнейший воздушный поток: над скалой постоянно нависало, клубилось огромное облако. Сэлд очутился в закрытой с двух сторон расщелине: то были одновременно и ворота Рэнда, и пробный шар для всякого, кто желал покорить его.

Сэлд присмотрел подходящий валун на нагретом солнцем утесе и подал Острому Когтю сигнал к посадке. У него не было цепи, и потому он не мог снять шоры; алый гребень орла сердито задергался. Принц Тень спешился, потянулся с наслаждением. Ныли все суставы; он прикинул, что летит уже добрую треть суток. Холодный ветер пробирал до костей. Сэлд пристроился с подветренной стороны и немного поел. Потом внимательно осмотрел лощину. И без предупреждений Укэрреса было ясно, что через нее приходит струя холодного воздуха и, стоило попасть в этот поток, гибель неминуема: его отнесет во тьму, на равнину.

Но если холодный ветер ослабевает, значит, должен ослабевать и теплый, а, значит, промежуток, граница между ними становится более размытой. Иногда, правда очень редко, промежуточную зону можно различить невооруженным глазом. И Сэлд вдруг осознал, что бледные, беспорядочно вращающиеся, то появляющиеся, то исчезающие сгустки тумана и есть эта зона. Его же задача — подняться по возможности высоко, а потом послать Острого Когтя вниз, в лощину, в надежде попасть в струю теплого воздуха, которая огибает Орлиную Вышку с темной стороны.

Легко сказать…

Острый Коготь поднимался без труда, его-то легкие не боялись высоты, и орла раздражало, что всадник сдерживает его. Вершина Орлиной Вышки казалась все столь же недосягаемой, а у Сэлда уже пошла носом кровь, и пришлось глотнуть воздуха из старинной бутыли. Пах он отвратительно и большого облегчения не принес. Все же Сэлд рискнул и еще несколько минут продолжал подъем, сделал еще несколько глотков, а затем подал сигнал к нырку. Наверное, он потерял сознание, но в следующее мгновение окатившая его волна горячего воздуха показала, что они пересекли невидимую границу промежуточной зоны.

Острый Коготь точно летучими мышами объелся — он метался из стороны в сторону как бешеный. Раза два их развернуло вправо и понесло прямо к равнине, но орел сделал спасительную петлю и вернулся назад. У Тени стучало в висках, все внутри замирало — ничего подобного ей раньше испытывать не доводилось. Сэлд подозревал, что Острый Коготь получает от этого определенное удовольствие, хотя орлу потребовалась вся беспримерная мощь его крыльев. Они понемногу продвигались вперед, хотя трудно сказать благодаря чему: инстинкту птицы, ловкости пилота или простому везению. Единственное, что им оставалось, — стараться попасть в потоки воздуха, поднимающиеся вверх, и не попасть в опускающиеся вниз. Наперед ничего предугадать было нельзя, и конца края этому не предвиделось — славная забава для лунатиков.

Всего раз — и лишь ненадолго — их подхватила небесная волна — легкая зыбь между верхним горячим ветром и нижним холодным. Несколько минут она несла их в верном направлении, но потом резко оборвалась, или они потеряли ее, и снова началась сумасшедшая скачка.

Дюйм за дюймом они прокладывали себе путь в узком «ущелье». Теперь солнце стало ближе, а равнина постепенно отступала. Земля — чернота с блестящими полосками льда — была чуть видна.

Тем не менее дно лощины неумолимо поднималось, а вместе с ним поднималось и невидимое небесное «ущелье». Укэррес был прав: теперь, когда они обогнули гору и черная громада Орлиной Вышки заслонила собой солнце, промежуточная зона становилась чересчур высока для Сэлда. Сосуд с воздухом был пуст. Принц Тень подал команду, и они — ветер свистел в ушах — опустились на выступавший из темноты утес.

Никогда в жизни Сэлд так не мерз, холод проник сквозь летный костюм, как ледяная вода. И другой холод — холод ужаса — сжал его сердце. Когти орла стукнулись о камень, и птица нахохлилась и распушила перья. Ущелье было тускло освещено лишь подобием яркого солнечного света, который заливал пики Верхнего Рэнда, — ввысь уходили отвесные скальные уступы, — да это даже хуже, чем Вышки. Итак, с одной стороны, полутемное ущелье, с другой — черная неприступная скала…

Звезды! Принц Тень никогда не видел звезд. Его глаза привыкли к темноте, а небо над ним сверкало биллионами блестящих точек. Как и все, Сэлд слышал о звездах. Но ни поэты, ни древние рукописи не в силах были описать их красоту. Несмотря на страх, возбуждение, усталость, она заворожила Сэлда.

Но нечего сидеть тут и глазеть на звезды, эдак замерзнешь до смерти. Надо двигаться дальше. Существует точка, говорил Укэррес, в которой холодный ветер Темной стороны, что дует с Верхнего Рэнда, как бы разбивается о склоны Вышки. После этой точки и до самого Аллэбана — сплошной спуск. Но до того придется лететь против ветра, а значит, есть всего два варианта: рассчитывать на силу крыльев Острого Когтя или же попробовать «воздушного змея».

— Вперед, дружище, — скомандовал Сэлд, лязгая зубами от холода, и натянул вожжи.

Но Острому Когтю вовсе не хотелось шевелиться: у него просто не было стимула вновь в полной темноте начинать эту утомительную схватку с ветром. Еда, теплое гнездо и самка остались совсем в другой стороне, и потому он упирался и сопротивлялся изо всех сил, так скверно он себя не вел никогда. Внизу ветер был не так уж силен, первый шаг дался сравнительно легко — стремительный, почти вертикальный бросок к поверхности ледника, чтобы быстрее пересечь холодный поток и набрать максимальную скорость планирования. Но затем уже каждая секунда полета требовала непрекращающихся усилий. Острый Коготь боролся с ветром, а Принц Тень боролся с Острым Когтем.

Ледник представлял собой беспорядочное нагромождение камней, лишь кое-где из тьмы вдруг выступали льдины, похожие на огромные зубья. Некоторые валуны были не меньше, чем Хиандо-Кип, прямо целые горы. Эти гиганты защищали от ветра и ненадолго облегчали полет, но зато потом свирепый ледяной вихрь мстил за передышку с удвоенной силой.

Сэлд потерял счет времени, понятия не имел, сколько уже продолжается эта битва, — но тут перед глазами мелькнула земля; Острый Коготь уцепился за камень и застыл. Орел выдохся, силы его мышц оказалось недостаточно, он не мог везти хозяина дальше. Сэлд приник к спине орла и слышал, как гулко колотится его сердце.

Так они отдыхали, человек и орел, а ураган завывал победно, и холод все глубже и глубже проникал в тело Сэлда. Он дал Острому Когтю чуть-чуть отойти, а потом сделал еще одну попытку: достал из багажного мешка баранью ногу и забросил ее в клюв.

Оп!

Через две минуты они смогли подняться в воздух — в баранину было добавлено мясо летучей мыши. В малых дозах оно действовало как возбуждающее. Сэлд помнил, что именно так погиб его предшественник: некий юный аристократ из свиты принца проделал ту же штуку со своим орлом. Безошибочно рассчитать дозу, вычислить, когда именно лекарство превращается в яд, чрезвычайно трудно. Он ходит по лезвию бритвы, вполне возможно, что Тень Виндакса разделит судьбу принца.

Тем более орла нельзя до бесконечности кормить мясом летучей мыши даже в микроскопических дозах. Четыре раза он взбадривал Острого Когтя таким образом, и тот с новыми силами взмывал в высоту. Но Принц Тень был согласен с Вэком: четыре раза — это предел, от дохлой птицы толку мало. Последняя доза дала лишь ничтожный результат, а потом Острый Коготь долго не мог опомниться, он прижался к скале и дрожал крупной дрожью. Лететь он больше не мог.

Ледяная пустыня вокруг и по-прежнему неприступная скала перед ними. Они не достигли даже середины пути. Оставалась лишь одна отчаянная мера.

— Ладно, дружище. Ты сделал, что мог. Попробуем теперь вот такую штуку.

Острого Когтя никто этому не учил, Сэлд и сам никогда не видел «воздушного змея» в действии. Он отвязал от седла моток веревки с крюком, спешился и принялся пробираться вперед, спотыкаясь в темноте о камни. Для его измученных легких каждый шаг был пыткой, приходилось часто останавливаться, чтобы перевести дыхание.

Сэлд отошел на достаточное, по его мнению, расстояние, вогнал крюк между двумя валунами и пустился в обратный путь, пыхтя, оступаясь и падая; веревку он тянул за собой… Кретин! Надо ж было сначала привязать другой конец. Что, если он не найдет орла? Это, верно, от недостатка воздуха котелок совсем не варит.

Но он благополучно отыскал Острого Когтя, окоченевшими, несмотря на теплые рукавицы, пальцами привязал второй конец веревки к седельной подпруге, взобрался в седло.

— О'кей, Коготок. Сейчас мы сломаем себе шеи.

Сэлд подал команду «раскрыть крылья», и птица с наездником на спине начала подниматься. Веревку он не держал, свободно пропуская между ладонями, и с тревогой ждал толчка, который известит, что длина ее кончилась. Острый Коготь почувствовал привязь и запаниковал. Казалось, еще без двух пар рук не обойтись, но каким-то непостижимым образом Сэлд справлялся. И вот толчок. С минуту Сэлд не сомневался, что они разобьются о скалы, но все сошло нормально: веревка не обвилась вокруг шеи птицы, крюк не подвел. Это и называлось «воздушным змеем» — ветер поднимал орла вверх, а веревка удерживала его. Итак, они поднимались все выше, пока веревка не натянулась почти вертикально. Тогда Принц Тень скомандовал бросок. Бросок — самая мудреная часть операции, в это время нельзя натягивать веревку, иначе от них мокрого места не останется.

Приземлились они довольно нескладно, и Острый Коготь, судя по всему, был близок к истерике. Сэлд трепал его по гребешку и шептал ласковые слова, которые орел не мог слышать. Потом он потянул веревку, но высвободить ее таким способом, конечно же, не удалось. Пришлось выбраться из седла и отправиться за ней самому. Это ковыляние по камням порядком утомило его. Все же в конце концов Сэлд выдернул крюк и поплелся назад. Теперь, вдобавок к прочим удовольствиям, он сматывал веревку.

Он шатался, кряхтел и задыхался, но зато хоть согрелся немного.

И вновь Сэлд пошел вперед и укрепил крюк между двумя валунами.

Два шага вперед, шаг назад — медленно, но неуклонно он вел орла по леднику все выше и выше. Острый Коготь с обычной своей понятливостью смекнул, в чем дело, но дело это ему явно не нравилось. Принц Тень уже ничего не соображал от усталости; руки и ноги онемели; орел дрожал и сопротивлялся. Несколько раз крюк выскакивал из грунта, сотрясая птицу и всадника и угрожая порвать подпругу. Сложнее всего было следить, чтобы Острый Коготь не запутался в веревке: птичьи перья плохо сопротивляются трению, а стоит зацепить крыло, их приключениям тут же придет конец.

Рукавицы его порвались, и острая боль заставила Сэлда инстинктивно выпустить веревку, она со свистом выскользнула у него из рук, и орел с всадником почти шлепнулись на камни.

Баста. Нужно закусить и передохнуть немного, может, тогда он отважится на следующий рывок. Может, после перерыва Острый Коготь опять будет в силах летать. Но сейчас — ни шагу дальше. Они, наверное, уже близки к переломной точке, но без отдыха не обойтись.

Им повезло: они приземлились с подветренной стороны огромного валуна, и почва под ногами была относительно ровной. Острого Когтя не пришлось упрашивать, он послушно припал к земле, как какая-нибудь жалкая наседка. Бедолага небось устал, проголодался и перепугался не меньше хозяина, хотя не так сильно страдал от холода и нехватки воздуха.

Не вылезая из седла, Сэлд извлек из багажного мешка гостинец для птицы: последнюю, не сдобренную мышиным мясом баранью ногу. Конечно, орлу это так, пустяки, только червячка заморить. Он открыл шоры и бросил мясо. Оп! Острый Коготь с надеждой ждал продолжения. Но напрасно.

Принц Тень наконец выбрался из седла; когда орел лежит, сделать это куда проще. Сэлда так трясло от холода, что расстегнуть седло было нелегко, но просто нечестно не дать птице отдохнуть. Он решил, не расстегивая, протащить его под грозным желтым клювом, который все-таки был выше его головы. Он бросил седло на землю, уселся на нем, рядом с теплой, покрытой перьями грудью и собрался поесть. Черт! Вся еда замерзла, и фляга тоже. Этого следовало ожидать.

Он вздремнет, а еда тем временем разморозится. В крайнем случае из орла может выйти отличная палатка. Этому учили всех гвардейцев, и Сэлд не впервые играл с Острым Когтем в наседку и яичко.

Он нашел колпачок и, поднявшись на цыпочки, надел его орлу на голову. Отстегнул и уронил шлем.

— Ну-с, Коготок, — пробормотал он, — зададим храпака, а потом еще немножко поработаем.

Сэлд протянул руку, потрепал алый гребень — и случайно сдвинул колпачок; ветер тут же подхватил и унес его.

Он забыл закрепить колпачок! И все из-за этого тумана в голове, все из-за недостатка воздуха.

Сэлд не отрываясь смотрел в огромный золотистый глаз в каком-нибудь полуметре от своего лица. Смотрел первый раз в жизни. Никому никогда не случалось проделать такое и остаться в живых, чтобы поведать о своих впечатлениях. Он замер — время остановилось, ничто в мире больше не имело значения.

Цепляясь за соломинку, Сэлд продолжал поглаживать гребень птицы, но не чувствовал ответной дрожи удовольствия. Острый Коготь тоже, наверное, испытывал совершенно новые ощущения.

Что ж, подумал Принц Тень, птица свободна. Она переварит пищу и вернется к Ледяной Молнии. Все равно шансы достичь Аллэбана невелики. Видать, такая уж у него судьба — сгинуть в этой холодной, темной, богом забытой дыре. Хорошо, что он накормит орла и спасется хоть один из них.

Что ж он не нападает?

Сэлд опустил руку. Очень медленно нагнулся и пошарил вокруг в поисках шлема. Неужели орел позволит надеть шлем обратно, неужели исполинский клюв не прикончит его раньше?

Острый Коготь наклонил голову и слегка толкнул хозяина, тот распластался по земле.

И снова оба долгое время оставались неподвижными.

— Ну, кончай же, кретин! — завопил Сэлд. — Кончай, а то ужин твой протухнет! Нечего со мной в игрушки играть!

Острый Коготь подошел поближе к валуну. Двигался он ужасно неуклюже. А потом приподнял крыло — и Принц Тень очутился в теплой, душной темноте, прижатый к груди птицы, пушистые перья щекотали нос. Седло по-прежнему лежало под ним, а сверху и вокруг царил Острый Коготь. Завывание ветра сразу прекратилось, Сэлд слышал лишь ровное биение орлиного сердца.

И было тепло, блаженно тепло.

Может, птица тоже решила сперва разморозить свою добычу?

Нет. Сэлд Харл был вскормлен материнским молоком. Он знал, что такое тепло и забота. Острый Коготь решил совершить неслыханный для орла поступок — он решил подружиться с человеком. Его хозяин замерз и нуждался в отдыхе — и орел нянчился с ним, как с неоперившимся птенцом. В самом деле это чертовски удобно — жилая палатка и одновременно спальный мешок. Но ведь орел без колпачка… Невероятно!

Сэлду вспомнилось странное замечание Вонимора: птицы в Аллэбане порой выкидывают чудные штуки. Чуднее не придумаешь, егерь сказал правду, но, значит, и за пределами Аллэбана тоже.

Оцепенение проходило; руки и ноги отогрелись и начинали болеть, Сэлд едва удержался от стона, но вскоре сон сморил его.

10

Стены были выложены мрамором, украшены барельефами. Один изображал орла с козой в клюве; на эту-ту плиту Король Тень и навалился всей тяжестью. Дворцовые архитекторы не зря славились по всей стране, даже через столько лет плита сохранила гладкость и устойчивость; все же постепенно она медленно начинала поддаваться. Скользкая, точно льдина, она наконец повернулась вокруг своей оси, и приоткрылась темная щель. Когда проход достаточно расширился, Король Тень протиснулся в него и тут же упал и больно ударился голенью: он начисто забыл, что коридорчик совсем узенький. Со стен посыпались комки мягкой грязи.

Превозмогая боль, Король Тень поднялся на ноги. Прежде всего панель — надо поставить ее на место. Он бросил прощальный взгляд на окоченевшее, залитое солнечным светом тело Оролрона и с помощью рычага вновь повернул плиту. Она захлопнулась с негромким стуком. Где-то там в коридорах толпились и вопили горе-спасатели. Король Тень пошарил в темноте: надо задвинуть массивные затворы… один… второй…

В изнеможении он прислонился к стене. Сердце стучало, словно молот, над головой сердито щебетали птицы. Спасен! Во всяком случае, на какое-то время.

— Как тут темно! — послышался голос королевы.

Король Тень с трудом удержался от крика.

Не так уж и темно. Он мог, правда смутно, разглядеть ее лицо и волосы. По-видимому, он проскользнул с одной стороны плиты, а она — с другой.

— Ваше величество! — возопил он. — Что вы здесь делаете?

Камень звуконепроницаем, что бы ни творилось в кабинете, их не услышат.

— Прячусь от этого безумца, — пояснила королева спокойным, деловитым тоном и доверительно добавила: — Знаешь, он совсем спятил. Он всех нас убьет. Он у пауков ножки отрывает.

О священное пламя Ковчега! Он попал в передрягу, единственный шанс — бежать, не медля ни минуты. У него и в мыслях не было тащить с собой королеву.

Телохранители не дадут ее в обиду; за спиной у него глухая стена, а ход этот такой узкий, еле-еле одному протиснуться. Мэйала стояла между ним и свободой, между ним и проходом к потайным туннелям под дворцом. Многолетняя придворная выучка удержала Тень от дерзкого намерения просто отпихнуть ее прочь с дороги. А что она может сделать? Закричать? Вновь отодвинуть панель и выдать его? Но у нее, наверное, не хватит сил…

Вообще-то следовало бы убить ее.

— Что вы здесь делаете? — еще раз тихо спросил Король Тень.

— Жду Виндакса, — спокойно, точно речь шла об обоях или супе, ответила Мэйала.

— Он умер! Произошел несчастный случай. Об этом говорится в письме…

— Ложь! — отрезала королева, не повышая голоса. — Альво на это не способен. Трюк, обман.

Король Тень на секунду застыл. Возможно ли? С таким интриганом, как Оролрон, невозможного нет.

— Но письмо?

— Письмо? — повторила она. Глаза Короля Тени привыкли к окружавшему их глубокому мраку, и теперь он лучше видел ее. — Да, кстати, письмо. Прочти его вслух. — Она сунула Тени смятый лист бумаги.

Он взял его, повертел в руках. Последствия этого открытия поразили его как удар грома. Охранники найдут тело Оролрона в пустой комнате. Джэркадон объявит королем себя, поскольку отец и брат мертвы. Но письма то нет, и никто, кроме Оролрона, не видел его. Поверят ли Джэркадону на слово? Хоть он и принц, но… обстоятельства слишком уж подозрительные.

Итак, во дворце начнется еще большая неразбериха, чем он ожидал, следовательно, крошечная, совсем крошечная надежда на спасение чуть-чуть увеличивается.

Потайной ход представлял собой узкую, никак не отделанную щель в двойной стене. Она огибала весь яйцеобразный кабинет Оролрона. Высота, однако, была порядочная, и сквозь небольшие отверстия проникало достаточно света и воздуха. В те же отверстия залетали ласточки, их гнезда залепляли стены, а помет толстым слоем устилал пол. Они встретили чужаков возмущенным щебетанием и сейчас взволнованно метались туда-сюда.

— Слишком темно, мне не разглядеть букв, ваше величество, — сказал Король Тень. — Может быть, немного погодя…

— Что ж, времени у нас много, — согласилась королева.

Помогая себе обеими руками, она, в своем роскошном богатом платье, устраивалась прямо на полу среди птичьего помета. Уселась и спокойно сложила руки на коленях.

Похоже, она сошла с ума.

Оролрон и его Тень сходились в одном: оба терпеть не могли темноты и никогда не задергивали шторы. Но все же Король Тень знал, что по какой-то непонятной причине глаза человека со временем привыкают к темноте. Говорили, минут через двадцать, но уже сейчас он видел гораздо лучше. Действительно, документ у него в руках — письмо из Найнэр-Фона, но букв он пока не различал.

— Глупо это с моей стороны, — вздохнула королева, — нужно было предупредить Виндакса, все ему объяснить. — Она точно сама с собой разговаривала.

— Предупредить о чем? — спросил Король Тень.

Конечно, надо уносить ноги, но упаси его Господь упустить какую-нибудь мелочь. Вдруг королева поможет ему? Или Использовать ее в качестве заложницы? Там, снаружи, небось уже хватились ее, небось уже мозги себе сломали, гадая, куда подевалась Мэйала.

— Альво, наверное, удивился, — продолжала она. — А как бы он гордился Виндаксом!

Боже! Неужели королева признает, что…

— Ты знаешь, они как близнецы. Я смотрю на Виндакса — и вижу Альво. Да-да, они похожи как две капли воды. Конечно, годы берут свое, но я-то помню, каким он был. В точности как Виндакс сейчас.

Ход ведет на лестницу, а лестница в подвал. Через подобные ходы, подвалы, кладовые теоретически можно добраться до любого места на территории дворца. Только бы не заблудиться. Кое-что он недавно показывал новой Тени принца. Оролрон, который любил, чтобы пути к отступлению были наготове, иногда проверял свои потайные дверцы. Виндакс тоже знал о них. Но только эти трое — и он сам. Двое мертвы. Четвертый скорее всего тоже. В любом случае он далеко отсюда, в другом конце королевства. Время есть, но немного.

— Человек не убьет сам себя, — говорила королева. — Оролрон рассчитывал на это и ошибся.

В некоторых случаях человек обязан убить себя — самоубийство лучше, чем постыдная смерть изменника. Но если б он остался, выполнил свой долг до конца и обвинил бы Джэркадона в убийстве, ничего хорошего из этого не вышло бы. Смерть короля означает и смерть его Тени. Даже поддержка королевы не спасла бы ему жизнь.

— Что? — смущенно переспросил Король Тень.

Теперь лицо королевы было ясно видно ему. Она пояснила с неиссякаемым терпением:

— Король думал, что Альво убьет Виндакса. Решит: Виндакса послали в Найнэр-Фон, чтобы отец убил его. Ведь это же позор, это против законов чести, нельзя позволить своему незаконнорожденному сыну взойти на чужой трон.

Абракадабра какая-то. Безумные слова безумной женщины. Король Тень не очень-то разбирался в законах чести, но знал, что для некоторых они чертовски много значат. Но не до такой же степени!

— Своему сыну? Мадам, герцог Фонский — отец принца Виндакса?

— Ты никогда меня об этом не спрашивал, дорогой, — укоризненно протянула королева. Одежда ввела ее в заблуждение — теперь она принимала Тень за Оролрона.

— Но почему они так похожи? — допрашивал Король Тень. Ему вдруг показалось, что, разгадав эту проклятую загадку, он умрет не таким несчастным.

— Ах! — Королева блаженно улыбнулась. — Видишь ли, я очень любила Альво — пока не научилась любить тебя. Но ты сам говорил, дорогой, что королевский сан ко многому обязывает, и был терпеливым, таким терпеливым. И ведь в конце я вознаградила тебя, не так ли? Я родила тебе двух сыновей. «Наследник и запасной», — называл их ты. — Мэйала хихикнула, потом вздохнула опять: — Я бы предпочла дочку, но тебе, королю и повелителю, нравилось иметь двух сыновей.

Понадобится другая одежда. Лучше всего одежда слуги. По воздуху не скрыться, даже умей он обращаться с этими проклятыми птицами. Остается одно — бежать пешком, в город. А потом куда? В Пиаторру? Оролрон как-то послал в подарок королю Пиаторры пару скульптур. Перевезти их могли только на телегах; значит, до Пиаторры можно добраться и пешком, не обязательно на орле.

Король Тень развернул письмо. Слова теперь проступали отчетливее. Удивительная вещь! Поначалу ему казалось, что в этом каменном мешке темно, как у грешника в желудке. И ласточки не чирикают больше. Без денег тоже не обойтись…

— Я всего несколько дней назад нашла объяснение этому, — снова заговорила королева. — Тысячи дней я недоумевала, а поняла лишь недавно. Слишком поздно! — Она горько заплакала.

— Поняла что?

У него не было собственных денег. В бытность бароном Хондором он владел поместьем очень далеко отсюда, на Рэндже. Он туда ни разу не ездил — арендная плата поступала исправно, и барон доверял управляющему.

— Почему Виндакс так похож на Альво.

Ковчег Господень!

— Ваше величество, почему ваш сын похож на герцога Фонского?

— Потому что я была влюблена в него, — прорыдала королева. — Я носила сына короля — и беспрестанно думала об Альво, о своем любимом Альво. Вот ребеночек и вышел точной его копией.

Сладкие сопли! Чтобы заделать ребенка, не мысли нужны, не мечты, а яйца!

— Гм… а король знает?

— Знает! — Слезы градом лились из глаз королевы. — Говорю ж тебе, я совсем недавно сказала ему, потому что раньше не понимала сама. Слишком поздно! Он уже послал Виндакса на верную смерть. Но конечно, он заверил меня, что все в порядке, не о чем беспокоиться.

При столь интимных беседах не присутствует даже Король Тень.

— Поэтому он послал вдогонку письмо, чтобы вернуть Виндакса, — объяснила королева, утирая глаза кружевным, невесть откуда взявшимся носовым платочком.

Не поэтому. Из-за Джэркадона.

Бывший барон Хондор заставил себя оторваться от планов бегства. Мог ли Оролрон послать Виндакса на смерть? Ему было чем заткнуть рот Джэркадону. Не спровоцировал ли он юнца специально, чтобы посмотреть, как далеко способен тот зайти в своей низости? Но какое это имеет значение теперь, а особенно для него, беглого изменника? Он поднес письмо к глазам, кое-какие слова разобрал, другие угадал.

— Нет, не вижу пока. — Король Тень опустил руку с письмом и взглянул вниз, на королеву.

— Ложь! — завизжала она, выхватила письмо и разорвала сначала пополам, потом на четыре части. — Покорительница Ветров! Это ее вина. Она жаждала мести. Она так и не простила мне бегства из Аллэбана. Орлы никогда ничего не прощали мне.

Король Тень устало прислонился к стене. Нет, пользы от этой сумасшедшей никакой, она только свяжет его.

Деньги? На королеве полно драгоценностей, пробравшись в город, он выручит за них немалую сумму. Но сама-то Мэйала? Хондор содрогнулся. Ее придется убить. Единственного человека, который всегда ему улыбался.

Она сосредоточенно разрывала письмо на мелкие клочки.

Прежде всего одежда. Как достать ее? Может, в кухонных подвалах найдется подходящее изношенное тряпье, или же подкрасться сзади к кому-нибудь из слуг и оглушить дубинкой… Правда, это все в основном такие здоровенные тупицы, опомниться не успеешь, прихлопнут на месте. Да, выбраться отсюда, а потом — в город.

А дальше что?

Дальше ничего. Даже знай он, где находится бывшее поместье барона Хондора, до него все равно не добраться. Да и место это небезопасное. Когда барон Хондор превратился в Короля Тень, его поместье перешло под опеку короны — проще говоря, Оролрон присвоил его. Тамошние жители никогда не слышали о Хондоре, а если и слышали, ни капельки не интересовались им.

— Умные, умные орлы! — бормотала королева.

Кто теперь правит страной? Если в голове у королевы прояснится и они вместе выступят против Джэркадона, кто взойдет на трон? Трудно сказать. Наверное, кто-то из дряхлых герцогов, в жилах которых течет королевская кровь. Так что же, поступить честно и благородно — вернуть королеву, свидетельствовать против Джэркадона и надеяться на милость и благодарность его преемника? Почему-то это не особенно вдохновляло барона Хондора.

Нет, скрыться — и как можно скорее. И тут он вспомнил об убежище под королевскими покоями. Как раз для подобных целей оно и предназначалось, хотя ни разу не использовалось; он даже не показал его новой Тени Виндакса, да и сам не видел уже пять тысяч дней, с первого дня в роли Короля Тени. Может, Оролрон тоже позабыл об этой каморке. Между тем там имелась кое-какая мебель: две кушетки, стул, умывальник с запасом воды, даже книги. Выхода было три, один вел в королевскую кухню, и после отбоя пленник мог прокрасться туда и стащить что-нибудь из провизии. Были и секретные глазки — наблюдать, что делается снаружи. Лучше не придумаешь! Тюрьма, но какая удобная, и он сможет исчезнуть на долгие годы, пока все не забудут незадачливую Тень Оролрона XX. Тогда он преспокойно удалится в Пиаторру.

— Идемте, мадам, — властно сказал он. — Надо идти. — Охранники наверняка будут выстукивать стены кабинета в поисках потайных ходов.

— Куда, дорогой? — спросила Мэйала, доверчиво протягивая руку. Теперь он снова был королем.

— Идемте поищем Виндакса. — Он помог ей подняться.

— Прекрасная мысль! — воскликнула королева и послушно пошла вперед.

На лестнице Хондор поддержал ее, чтобы Мэйала не запуталась в длинном платье. Внизу коридор кончался массивной металлической дверью. Король Тень захлопнул ее за собой, задвинул засовы. Преследователям придется изрядно попотеть — древние архитекторы знали свое дело. Он нашел кремень, старинное огниво и свечи.

Этот ход длинный и извилистый, нужно быть предельно внимательным, чтобы не заплутаться, не свернуть в сторону. Но королева… У него недостанет мужества просто придушить ее.

Решение пришло неожиданно и, на удивление, легко. Они медленно брели по пыльному коридору, и тут барон Хондор заметил, что одна из боковых дверей открыта. Неверное пламя свечи освещало небольшую пустую камеру, по-видимому, выдолбленную прямо в скале. Подземная тюрьма?

— Сюда, мадам, — пригласил он.

Мэйала благодарно улыбнулась, ожидая, что он последует за ней, — и застыла. Хондор захлопнул дверь. Эхо разнеслось по подземелью. Так, теперь засовы. Он непроизвольно вздрогнул. Она умрет от голода. Нет, от жажды. Он вернется за бриллиантами — но не скоро, сотни дней спустя. Бедняжка! Но в конце концов, сама виновата: она и втянула его в эту передрягу. Он заковылял дальше. Наверное, будет кричать и барабанить в дверь. Нет, тишина.

Коридоры, люки, выдвижные панели… Он кружил по подвалам, однажды выскочил на обсаженную кустарником аллею, бежал как крыса с тонущего корабля. Но его никто не слышал и не видел, и сам он лишь раз заметил в «глазок» нескольких торопящихся куда-то мужчин. Больше никаких признаков погони. Но во дворце наверняка поднялась ужасная суматоха, поэтому даже на кухнях никого не было. А те, до кого весть об убийстве короля еще не дошла, спокойно спят, ведь до подъема еще далеко. Все это облегчало его задачу.

Наконец Хондор достиг королевских покоев и удвоил осторожность. Один вход в каморку находился в королевской спальне. О нем и думать нечего. Второй — в кладовой, третий — в общем коридоре, в гардеробе. Надежнее всего кладовая.

Пришлось покинуть потайные ходы. Он вошел сначала в заваленный всяким хламом чулан, через него проник в винный погреб. На цыпочках пробрался между огромными ароматными бочками — плохо, что в пыли останутся следы, — заглянул в кухню. Пусто. Он спустился вниз.

В кладовой было не просто темно, а черным-черно, ни проблеска. Устало пыхтя, он сходил за второй свечой, зажег и ее, потом спустился опять и, петляя между полками и ларями, направился в дальний угол. Проклятие! Путь ему преградила целая груда ящиков. Хондор переставил их так, чтобы можно было пройти и при этом никто не заметил бы. От страха и непривычного напряжения барона прошиб пот. Уф! Зато ящики хорошо маскируют дверь, и он не раз еще воспользуется плодами своих трудов.

Он отыскал нужную панель. Она скрипнула, и звук показался Хондору оглушительно громким. Он пролез, задвинул ее за собой. Ни запоров, ни задвижки не оказалось; с этой стороны дверца напоминала просто выдвижную доску, так оно, наверное, и было изначально.

Огонек свечи осветил еще ступеньки, но этот новый коридор был, сравнительно с другими, широким и просторным. Пыль лежала толстым слоем. Хондор потащился по лестнице вверх, жалея, что не прихватил в кладовой какой-нибудь еды. Вот и дверь в каморку, но коридор продолжался, он вел к выходу в гардероб. Нужно проверить, заперта ли эта дверь, да и выход в королевскую спальню, который расположен в дальнем конце убежища, тоже. Потом он завалится на койку и проспит несколько дней подряд.

Выход в гардероб уже заперт, и заперт изнутри. Удивительно! Не будь барон Хондор настолько измотан, не притупись его способность соображать, он бы хорошенько обдумал странный факт. Но он лишь порадовался, что выбрал другой путь.

Со свечкой в руке он прошествовал к вожделенной двери в каморку и распахнул ее.

Прежде всего его поразил свет — в комнате горело множество ламп. И жара — от ламп, и от разгоряченных людских тел в ней было невыносимо жарко. Стены увешаны зеркалами и задрапированы алой тканью. Простая мебель исчезла, ее заменили пушистые ковры и горы подушек.

Присутствовали пять человек: хныкающая голая девица, двое полураздетых юнцов и двое юнцов, уже приступивших к делу. Эту четверку Король Тень видел несколько часов назад за карточным столом. Джэркадона не было, но друзья праздновали без него. Хондор угодил в логово «львят».

— Ну-ка, с самого начала, — устало попросил архиепископ.

Путаница какая-то. Нельзя вытаскивать человека его возраста из постели и требовать, чтобы он прямо сразу, с бухты-барахты разобрался в событиях государственной важности. Посланец двора — у него еще такой забавный титул, уже вылетело из головы, какой именно, — просто болтливый осел, несет, сам не знает что.

— Король заколот кинжалом, ваше святейшество, — повторил старший священник.

— Слышу! — проворчал архиепископ. — Ничего удивительного. Я ожидал этого многие тысячи дней.

Первой его реакцией была досада. Теперь предстоят пышные похороны и не менее пышная коронация. Сколько сил потребуют эти церемонии. Неужели нельзя оставить старика в покое?!

— Наследника престола нет в городе, — продолжал священник. — Возможно, он тоже погиб.

Архиепископ поднял руку со вздувшимися синими жилами, призывая замолчать и дать ему подумать. Вообще-то старший священник — смышленый парень. Кстати, его племянник. Хорошо справляется со скучными текущими делами, может дать совет и все такое прочее.

— Что значит «возможно»? Погиб или нет?

— Пришло письмо, ваше святейшество, в нем говорилось о несчастном случае. Но тело не найдено.

— Так дайте взглянуть на это письмо! — торжествующе потребовал архиепископ.

— Оно исчезло, — сказал идиот-придворный; священник замахал на него руками.

— Сейчас оно, видимо, недоступно, ваше святейшество, — мягко пояснил он. — Читали же его лишь король и принц Джэркадон. Принц слишком расстроен и точно не помнит, что там сказано.

— Гм… — промычал архиепископ. Все равно не понятно, при чем тут он. Старик только халат успел накинуть и теперь явно не знал, то ли обратно спать лечь, то ли позавтракать, то ли еще что.

— Точную информацию о наследном принце мы получим лишь через несколько дней, — терпеливо втолковывал священник. — Значит, надо назначить регента.

— Следующего в роду после Виндакса?

— Да, ваше святейшество. Следующий — Джэркадон, но существуют кое-какие сомнения…

Молодые люди обменялись выразительными взглядами, священник поморщился и наконец выдавил:

— Не исключено, что принц и зарезал короля!

— Что?! — захлопал глазами архиепископ. С этого и надо было начинать, а не тратить время на пустую болтовню. — Тогда он не годится в регенты! И не сможет наследовать престол. Это неправильно, да и незаконно.

— Точно так, ваше святейшество.

«Пусть разбираются лорд — управляющий двором или лорд-канцлер, — мелькнуло в голове старика, — не мое это дело».

— А королева? — спросил он.

— Королева лишилась рассудка. О ней и речи быть не может.

Вот тут он и попросил начать сначала.

— Ладно, если не принцы, то кто же будет преемником Оролрона?

— Вы, ваше святейшество.

— Чушь! — Смехотворная, вредная и опасная мысль. — Ради всего святого! Почему я, а не брат?

Священник с придворным снова переглянулись.

— Ваше святейшество, его же два дня назад хватил удар. Он до сих пор в коме, и врачи не надеются на выздоровление.

— Что?! — опять вскричал архиепископ. — Почему мне не сказали?

— Я докладывал вашему святейшеству, ручаюсь, что докладывал.

— Ну… — Да, теперь он вспомнил. — Ты говорил, он болен, но не столько же… Следовало сказать мне. Я бы послал ему винограда или еще чего-нибудь вкусного.

— Итак, ваше святейшество, преемник — вы.

— Тьфу! Нет-нет, меня не впутывайте. Древнее установление — церковь отделена от государства. Поэтому, сами знаете, и собор построили в дальнем от дворца конце города. Нет, нужен принц. Проклятие! Вы что, не знаете, кто убил короля?

— Там было три человека, ваше святейшество. Принц утверждает, что его убил Король Тень, а Тень обвиняет принца.

— Тень? — пробормотал архиепископ. — Зачем Тени убивать короля?

Его собеседники переглянулись, на сей раз с надеждой. Похоже, старая развалина начинает понимать, что к чему.

Архиепископ подумал еще, потом спросил:

— Трое, ты сказал?

— Третья — королева, ваше святейшество. Но она ничего не соображает и находится под врачебным наблюдением. Она перенесла тяжкое испытание.

— Ба! Но ведь ее спрашивали, кто заколол короля? Спрашивали или нет?

— Да, — подтвердил придворный. — Ее величество говорит, что она. И ее фрейлины опознали кинжал.

Последовала длительная пауза.

— Ну-ка, еще разок сначала, — потребовал архиепископ.

11

Сэлд никогда не узнал, сколько же времени он проспал. Считается, что сон на такой высоте тяжелый и беспокойный, но усталость взяла свое. Проснулся он от недостатка воздуха, сразу же осознал, где находится, и поразился, что до сих пор жив. Было жарко. В какой-то момент он расстегнул летный костюм, но напрочь забыл, когда именно. Он застегнулся, неловко орудуя в темноте, пошарил кругом в поисках еды и фляги с водой. Острый Коготь почувствовал шевеление хозяина, дернулся, потом расслабился. Птица, конечно же, не спала, но, должно быть, чертовски проголодалась.

Принц Тень выполз из-под крыла, поднялся и взглянул вверх, прямо в немигающий страшный глаз.

— Будешь завтракать? — спросил он. — Нет? Тогда поехали.

Неужели он решится оседлать это чудовище? Сэлд подобрал шлем, и Острый Коготь наклонил огромную голову, чтобы хозяину легче было надеть его. Невероятно! Орлы — умные твари, но если они вдобавок захотят сотрудничать с людьми, тогда жизнь изменится в корне. Он закрепил седло и поспешил открыть шоры. Сэлд рисковал, но больно уж ему не терпелось проверить, как поведет себя птица теперь. Может, он сошел с ума или у него галлюцинации? Он спустился за крюком и поднялся обратно, сматывая веревку. Острый Коготь следил за ним.

А потом слегка приподнял крылья.

Орел отказывается от «воздушного змея»; он пытается сказать: «Позволь мне лететь!»

«Нет, Сэлд, ты определенно спятил».

— Ладно, Коготок. — Он привязал веревку к седлу. — Передаю командование тебе.

Сэлд опять стучал зубами от холода. И опять заныла каждая косточка. Небо по-прежнему было усыпано звездами, но освещение горных вершин изменилось, на них лежала какая-то тень. Тень Орлиной Вышки. Или дело в том самом долгожданном изменении ветра? Как бы то ни было, они близки к перевалу. Если подъем не прекратится, ему не выдержать.

Острый Коготь повертел головой туда-сюда, напрягся, сделал несколько неуверенных шагов и вновь застыл.

Сэлд спешился. Птицы передвигаются по скалам с крайней осторожностью: ходоки они неважные. Орел нашел удобную взлетную площадку, то есть такую, где ветер был сильнее всего. Хозяин его забрался в седло, раздумывая, не ущипнуть ли себя хорошенько. Чтобы чудеса наконец кончились.

— Эдак ты и говорить научишься, старый разбойник! — пробурчал он.

Острый Коготь пригнулся, распростер крылья и прыгнул. Вокруг заплясали острые зубья скал, а через секунду человек и птица взмыли вверх и ринулись навстречу потоку ледяного воздуха.

Сэлд во всем положился на Острого Когтя, теперь тот сам принимал решения. Однажды орел остановился отдохнуть и приземлился так резко, что когти заскребли по камню и ему не сразу удалось восстановить равновесие. При всем желании наездник не смог бы спешиться в этом месте. Да желания человека и не принимались в расчет. Хватит, наигрались в «воздушного змея»!

Тряска и холод стали просто невыносимы: они на перевале, догадался Сэлд. И вдруг почувствовал, что ветер дует в спину. Несущийся с Верхнего Рэнда ураган поднял их, чуть не швырнул на крутой утес, видимо, крайнюю заднюю точку Вышки, потом они завернули вправо, и буря стихла. Ликующий вопль вырвался из груди Сэлда, он торжествующе, благодарно потрепал гребень Острого Когтя — и сразу же отключился.

Очнулся он от страшной головной боли, ничего хуже Сэлд сроду не испытывал. Острый Коготь скользил над широким ущельем.

Принц Тень совсем окоченел. Пальцы на руках и ногах онемели, наверное, он отморозил их. Но впереди — Аллэбан, он добрался до него по Дороге Мертвеца. Его имя войдет в историю, его запишут рядом с именами немногих смельчаков, чей подвиг повторил безвестный лейтенант Харл.

Ущелье кончилось, они летели над прекрасной зеленой страной. Сэлд слышал, что Аллэбан далеко не так беден, как прочие поселения Рэнда, но ничего равного он после Рэнджа еще не видел. Поля, чудесные маленькие коттеджи, возделанные склоны холмов, залитые ярким солнечным светом. Ни следа типичных для Рэнда обрывов, беспорядочно нагроможденных скал и валунов — мягкие, пологие склоны, долины, множество небольших запруд, а от них отходят каналы, по которым поступает на поля живительная влага.

Сэлд вдруг почувствовал, что весь вспотел в своем теплом летном костюме; ноги и руки начинали отходить и жутко болели.

Острый Коготь повернул голову. Дикие орлы! Над ним и сбоку кружилось несколько диких орлов.

У Сэлда упало сердце. Лук и колчан со стрелами потеряны где-то по дороге, да и все равно он не смог бы стрелять против ветра. В отчаянии он обратил взор на землю и решил использовать в качестве убежища кучку крестьянских домиков.

Но Острый Коготь не обращал внимания на команды хозяина.

Не надеть ли шоры, не заставить ли орла подчиниться своей воле? Но Принц Тень передумал. Будь что будет. Он устало приник к спине птицы. Ему было почти безразлично. Двое диких орлов заняли позицию справа от Острого Когтя, трое — слева, но держались они на почтительном расстоянии и вовсе не угрожающе. Нечто вроде почетного эскорта. Или его взяли под стражу? Не об этом ли говорил Вонимор? Да и Укэррес рассказывал что-то о том, какой потрясающий дрессировщик этот Карэмэн. Неужели в Аллэбане орлы выполняют приказы людей и без всадника на спине, точно собаки?

Они мчались над полями, и крестьяне глазели на них разинув рты — словно орел с наездником бог знает какая невидаль. Изгородей было мало, а скота не видно совсем, зато на дорогах полно велосипедистов[6].

Острый Коготь сделал крутой вираж, покружил над небольшой деревенькой. Еще пара взмахов усталых крыльев, и он ловко приземлился на ближайшей посадочной площадке, слишком маленькой, чтобы называться гнездом. Несколько лестничных маршей вели к прочной стене, с которой орел мог взлететь вновь.

Тишина, мир, теплое солнышко.

Сэлд погладил алый гребень — и на сей раз ощутил ответный трепет. Острый Коготь тоже был доволен.

Сэлд снял рукавицы. Десять пальцев, а боль, словно их не меньше шестидесяти. Он хотел было спешиться, но смог лишь вывалиться из седла и мешком рухнул на площадку. Чуть погодя он попытался собраться с мыслями. Голова кружилась, в груди точно огнем жгло, горло саднило.

Проблема номер один: здесь, похоже, нет цепей, поэтому Острого Когтя придется оставить в шорах.

Проблема номер два: ни колпачков, ни багров для их надевания тоже не видно.

Надо хоть седло снять. Он с превеликим трудом поднялся на ноги.

— Разрешите вам помочь, — произнес спокойный голос за спиной Сэлда.

Принц Тень резко повернулся, перед глазами опять все поплыло, он зашатался и тяжело опустился на землю. Перед носом у него выросли две пары ног; одна — в коричневых заплатанных штанах, владелец второй — ноги у него были тонкие и молодые — обходился и вовсе без штанов. Кто-то подставил Сэлду костлявое плечо и помог встать.

— Шесть ступеней, — услышал Сэлд глухой, старческий голос. — Не спеши.

Почти повиснув на этом маленьком, хилом человечке, Сэлд сполз по ступенькам вниз, там он остановился и оглянулся. Голоногий подросток проворно забрался на спину Острого Когтя и возился с пряжками шлема.

— Колпачок, нет колпачка! — пробормотал Сэлд, рот был словно песком набит. — Остановите его!

— Все в порядке, — успокоил старик. — Он не причинит нам вреда.

И тут здоровенные, голые по пояс детины с радостными ухмылками на простодушных лицах, сплетя «креслом» сильные руки, подхватили и подняли Сэлда. От них пахло сеном и потом. Шлем Острого Когтя упал на землю у стены. Орел повернул голову и сверкнул глазами на хозяина. Принц Тень опять попытался крикнуть, но вышло лишь хриплое карканье. Мальчишка спрыгнул на площадку и принялся за седельные подпруги. Парни развернули Сэлда и понесли прочь, не обращая внимания на жалкие попытки сопротивления.

Мелькали какие-то строения, деревья; низенький старичок в коричневой одежде с обветренным лицом и шапкой абсолютно белых волос шел рядом. Рослые парни примеряли свои шаги к его. Старик поглядывал на Сэлда со смесью изумления и восхищения.

— Поздравляю, — заговорил он.

— С чем? — выдавил Сэлд.

— С покорением Дороги Мертвеца.

Над ними промчалась темная тень, и Сэлд в страхе втянул голову в плечи. Огромный коричневый дикий орел кружил вокруг. Парни остановились, чтобы Сэлд полюбовался удивительным зрелищем — дикарь подсел на насест к Острому Когтю, в клюве у него висела туша овцы.

— Какого черта?! — вскричал Сэлд, вернее, хотел вскрикнуть, но получилось нечто довольно невразумительное.

— О твоем товарище тоже позаботятся, — сказал старик.

Незнакомый орел протянул Острому Когтю всю тушу целиком, тот мигом разорвал и проглотил ее. Это не напоминало ухаживание самца за самкой, это вообще ни в какие ворота не лезло. Орлы никогда ничего подобного не делают. Вонимор предупреждал его. Дикий орел раскрыл крылья, спрыгнул с насеста и полетел над лугом.

— Славный у тебя товарищ, — сказал незнакомец. Он весь прямо лучился приветливостью и дружелюбием. Кроме поношенных коричневых штанов, на нем была такая же коричневая рубаха.

— Кто вы? — На сей раз вопрос Сэлда прозвучал почти отчетливо.

— Я — Рил Карэмэн.

Ну и ну! Если б Сэлд стоял на ногах, он бы упал как громом пораженный.

— Мятежник?

Карэмэн усмехнулся, подал «носильщикам» знак и вновь зашагал рядом с ними.

— Гм… мятежник. А ты — Принц Тень и хозяин Острого Когтя?

— Откуда вы знаете? — промямлил Сэлд, язык у него заплетался.

Ответа не последовало. Его внесли на крыльцо, затем в комнату и прямо в сапогах и летном комбинезоне уложили на кушетку. Чья-то рука подала ему кружку с какой-то жидкостью.

— Пей не залпом, а небольшими глотками, — посоветовал Карэмэн, — а то вырвет. Ты сейчас — как сухой чернослив.

Сэлд мигом опустошил две полные кружки; хотелось еще, но больше не дали. Уверенные руки раздели его. Сэлд вдруг мучительно закашлялся.

— С руками все нормально. А вот с двумя пальцами на ногах и половиной уха, похоже, придется расстаться.

Карэмэн прикрыл его одеялом, еще кто-то подсунул под голову подушку.

— Скоро придет доктор. Постарайся дождаться его и не заснуть. — Старик уселся в кресло-качалку, остальные же незаметно испарились, и Сэлд сразу перестал о них думать.

Острый Коготь кончил есть и теперь чистил клюв о парапет — для любого чистоплотного орла это все равно, что щетка и зубной порошок для людей. Карэмэн спокойно, монотонно раскачивал кресло, оно чуть слышно поскрипывало.

— Откуда вам известно мое имя?

Сморщенное личико Карэмэна просветлело.

— Твой приятель повторял его много раз.

И тут Сэлд вспомнил, зачем он здесь.

— Он в Аллэбане? Он жив?

— Вроде того, — уклончиво ответил Карэмэн. — Но и не более того. Ему очень плохо.

— Насколько плохо?

— Очень плохо. Врачи не ручаются за его жизнь, и прежним он не станет никогда.

Еще один Укэррес? Принц Тень подавил рыдания.

— Покорительница Ветров прилетела тем же путем?

— Бог с тобой, в ее-то годы! Она обогнула Орлиную Вышку спереди.

— И дикие орлы пропустили его? — спросил Сэлд.

Ему в третий раз подали глиняную кружку с ароматным напитком, он почувствовал вкус горячего молока и меда.

Карэмэн откинулся назад.

— Ее, а не его. Покорительница Ветров — из наших краев, она возвращалась домой. Орлы подумали, что на спине у нее труп и привели ко мне, чтобы я избавил старушку от неприятного груза. Я тоже сначала принял его за труп.

— Я хочу видеть его. Немедленно!

— Его тут нет. Он в Аллэбане, но мы отправили раненого в местечко Феми, далеко внизу. Уход за ним хороший, но вряд ли он узнает тебя.

Острый Коготь приподнял крыло и принялся чистить перья.

У Сэлда закрывались глаза.

— Ты — первый, кто проник сюда Дорогой Мертвеца.

Глаза Сэлда сами собой широко раскрылись.

— Нет, насколько я знаю!

Карэмэн пожал плечами:

— Человек восемь — десять пролетали по ней, но с этой стороны. Слева это не удавалось никому. А пытались многие.

В голове у Сэлда точно зажглась яркая лампа. Вонимор? Нет, он малый более-менее честный. Он знал, что Дорога — проходима, но не знал, что лишь в одну сторону. Они оба попались на удочку Укэрреса. Старый черт хотел погубить Тень.

— Острый Коготь — вот кто истинный герой, без него мне бы не сладить.

Карэмэн покачал головой:

— Ты освободил своего скакуна, полностью доверился ему и снял колпачок.

Сон одолевал, напрасно Сэлд боролся с ним, он проваливался все глубже и глубже… Но слова старика вновь заставили его встрепенуться.

— Как, вам и это известно?! Какого черта, что вы с ним сделали? Что вообще значит такое обращение с птицами? И почему он прилетел именно к этому дому?

— Долгая история, слишком долгая, не стоит и начинать, — мягко возразил Карэмэн. — Но с Острым Когтем я не делал ничего, только ты. Ты — замечательный дрессировщик. Ты по-настоящему доверяешь орлу, и он ценит это. Конечно, когда ты снял колпачок, Коготь порядком удивился, но потом проникся к тебе особой симпатией. И потом, он понимает, зачем тебе это все нужно, или думает, что понимает.

— О чем вы толкуете? — сквозь сон промычал Сэлд. Зря Карэмэн старается, все равно до прихода врача ему не прободрствовать.

Карэмэн улыбался и покачивался в кресле, белая шапка волос забавно колыхалась в такт движению.

— Он несколько дней назад нашел себе самочку, верно? Серебристая красотка и очень сильная, очень темпераментная. Коготь ужасно скучает по ней, а ты ведь тоже ищешь свою самочку.

— Чего?! — Сон как рукой сняло.

Карэмэн захихикал:

— Люди, видишь ли, не спариваются на глазах у птиц, поэтому орлам трудно отличить человечью самку от самца. Ты все время летел прямо за принцем, вот Острый Коготь и решил, что он — или она — твоя любимая. А теперь ты ищешь ее. Орел знал, что Покорительница Ветров направилась в Аллэбан и ты последовал ее примеру. Когтю стало жаль тебя и захотелось помочь. Я тут ни при чем, но, честно говоря, редко когда орел настолько предан своему хозяину.

— Боже мой!

Уж не шутит ли над ним старик? Но лицо Карэмэна было серьезное. Сэлд, усталый и ослабевший, смог только хмыкнуть недоверчиво. Хотя, с орлиной точки зрения, они с принцем и вправду, наверное, напоминали влюбленную парочку. Интересно, что сказал бы на это Виндакс?

— Покорительница Ветров тоже искала своего самца?

— О нет, — ответил Карэмэн. — Он много лет назад погиб в драке. Она знала об этом и все же не могла не вернуться туда, где видела его в последний раз. Орлы умнее, чем тебе представляется, мой юный друг, но порой они ничего не могут с собой поделать, некоторые вещи сильнее рассудка.

— Но ведь кто-нибудь рассказал ей о его смерти? — Сон опять сморил Сэлда.

— Трудно выдумать нечто столь же варварское и нелепое, как пост Тени при дворе королей Ранторры. Однако ты последовал за принцем. Почему?

— Ну… он оказал мне доверие. Я… я был должен.

— Видишь? Мы тоже порой невольны в своих поступках.

— Итак, в Аллэбане знают, кто ваш пленник?

— Не пленник, а гость. На нем мундир и знаки отличия наследного принца Ранторры. Но имя мне неизвестно; мы редко получаем вести из королевства.

— Виндакс.

— А на троне по-прежнему Оролрон? И Альво — он по-прежнему герцог Фонский?

— Да, — односложно подтвердил Сэлд. Почему, стоило им коснуться Виндакса, старик сразу же упомянул о герцоге?

Острый Коготь поднялся в воздух, похлопал крыльями, чтобы они не затекли, и продолжал чистить перья.

У Сэлда вдруг слезы выступили на глазах.

— Вы не позволите привязать его?

— Нет! — совершенно иным, резким тоном отрезал Карэмэн.

— Что ж, прощай, дурачина. Я буду скучать без тебя, бессовестный ты негодяй, — пробормотал Сэлд себе под нос.

— Ты об Остром Когте? — спросил Карэмэн. — Ты любишь его?

Любить орла? Вот мысль!

— Наверное. Но он захочет вернуться к Ледяной Молнии. Пропустят ли его дикие орлы?

Карэмэн поднялся, поправил Сэлду подушку.

— Пропустят — и туда, и обратно. Но пока что Коготь не собирается к своей подружке. Немного погодя, может быть.

— Гм… а почему? — сонно промямлил Сэлд; Лицо Карэмэна расплывалось, казалось, неясным, бледным пятном. Веки точно свинцом налились. Какой уж тут доктор…

— Да, Острый Коготь еще побудет с нами, — словно издалека доносились до Сэлда загадочные слова старика. — Подождет, пока ты оправишься. Он хочет, чтобы вы вместе вернулись в Найнэр-Фон и освободили Ледяную Молнию. Коготь хочет, чтобы оба они стали свободными. Так он мне сказал. А я ответил, что именно так ты намерен поступить.