Тень от загородного дома

1

Знакомый Глеба Корозова по бизнесу, Иван Млещенко, приобрел большой загородный дом. С участком земли, к которому не прикасалась рука человека. На нем росло все, что только может расти в центральной полосе России. Трава по пояс. Крапива, полынь, лопух, одуванчик, ромашка, пырей и масса других сорняков. Разные кусты и деревья, через которые подчас пробраться можно только проредив их топором, ножовкой или пилой. Приобрел этот дом Иван у вдовы известного в городе бизнесмена, который, построив, едва успел завершить внутреннюю отделку, как вскоре погиб при странных обстоятельствах. Слухи бродили всякие. Говорили, кто во что горазд. В том числе – что к его гибели причастна жена. Якобы кто-то где-то что-то от кого-то слышал. Там-сям нашептывали, прибавляя и перевирая каждый раз. В общем, сплетен было множество, и потому Млещенко не обращал на них внимания. Полиция до сих пор дело не закрывала. Расследование продвигалось вяло, и казалось, конца ему не будет никогда.

После оформления прав на наследство вдова сразу стала искать покупателя. Объясняла, что дом для нее – лишняя обуза, что у нее есть в городе квартира и этого ей достаточно. Детей у нее нет, потому такие большие площади ей не нужны, заниматься ими ее совсем не прельщало. Вдобавок дом не в городе, а она сугубо городской житель, ностальгии по природе не испытывает, скорее ностальгирует по городской суете и городскому шуму. Это мужа тянуло к деревенским мотивам, ее же – никогда. Он при жизни громоздил грандиозные планы, связанные с домом, но она была более приземленной, планов никаких не строила, а потому иметь дом ей ни к чему.

Купив дом, Млещенко закатил торжество. Праздник был в самом разгаре, когда новый хозяин, пьяно бахвалясь, потащил гостей по участку. Размахивал руками и фистулой драл горло так, что было слышно далеко. Был он среднего роста, средней упитанности, с чуть длинноватым носом, который, впрочем, совсем не портил его лица. Много улыбался, глаза при этом превращались в щелки, и говорил высоким голосом. За ним плелась подвыпившая разношерстная толпа, надрываясь ему в ответ и не слушая его. Мужчины все в рубашках, женщины – в платьях, блузках, топах. Небольшого роста гость с большими ушами, носом-пипкой и кривыми кавалерийскими ногами, пошатываясь, крутился, как волчок, среди всех и пытался затянуть песню квакающим голосом. При этом приплясывал, запихивая то и дело под ремень вылезающие края синей рубахи. С ним рядом шла его жена – маленькая, худенькая, с пышными волосами. Она то и дело окорачивала плясуна, бесцеремонно затыкала ему рост. Хватала за руки, притягивала к себе, ворча ему в лицо слова недовольства. Он затихал на минуту, а потом снова начинал заводиться, как одержимый. Определенно, он всех уже достал. Женщины шарахались от него, боясь, что оттопчет им ноги. Мужчины покрикивали, пьяно пуляли крепкими скабрезными словами. Шедший сбоку от него высокий горбоносый парень, обнимавший за плечи белокурую девушку, отталкивал разгулявшегося плясуна от себя. Девушка тянула парня за локоть, пытаясь дальше отойти от неуемного гостя. Чуть особняком от толпы держались две семейных пары. Мужья, под ручки со своими женами, оживленно перемалывали политические новости, как будто в данный момент ничего важнее не существовало. Хмель развязал языки. Они костерили всех и вся, особенно доставалось тем, кто строил козни из-за бугра. Их жены тоже перекидывались между собой. Но говорили о нарядах, салонах, магазинах.

Весь этот шумный бесформенный рой по инерции двигался за хозяином. Обойдя дом, Иван повел всех в глубину зарослей, объясняя, как то, что они видят, он пустит под топор и потом взрастит здесь красивый сад.

– А вот там, – показал рукой в сторону, – будет бассейн! Бултых поутру в воду, и – блаженствуй.

– А прудик, прудик! – прокричали из толпы. – Места достаточно!

– Будет и прудик, – заверил хозяин. – Карасики будут. Сачком их, сачком! Удочки побоку. – Млещенко ломился вглубь зарослей, оставив гостей позади. Его приподнятый голос вдруг оборвался, и раздался растерянный выкрик: – Эй, ты кто такой? Ты чего на моем участке делаешь? А ну убирайся к чертовой матери! Ах ты, ворье поганое! Ты куда? А ну назад! Держи гаденыша! – Затем послышались треск сучьев и досадливый матерок Ивана.

Плюясь и ругаясь, он выбрался из кустов к гостям, махнул рукой и повел всех в дом. Увидал опоздавшего на торжество Корозова с женой, цепко схватил за руку, стал безостановочно трясти, приговаривая:

– Каждый по-своему сходит с ума, Глеб. Я тоже ненормальный. Я о таком доме давно мечтал. – И вдруг изменился в лице. – Ты понимаешь, еще дом не обжили, в саду, как в лесу, а уже ворье по кустам ошивается, шныряет, ищет, чем поживиться. Представляешь, сейчас чуть за шиворот одного не схватил, в кустах сидел. И чего вынюхивал, спрашивается?

Улыбнувшись, Глеб успокоил шутя:

– Ничего страшного, Иван, скоро поставишь забор и отгородишься от всего мира. Будешь барствовать, как кум королю.

На это Млещенко отреагировал вполне серьезно. Закивал, подтверждая:

– Забор буду ставить в первую очередь! Иначе нельзя! Мой дом – моя крепость! А забор – это крепостная стена! – Затем отпустил руку Глеба и повернулся к остальным гостям. – Все в дом! Все в дом! – призвал фальцетом. – За стол! Нальем по полной! Обмоем покупку, чтобы долго носилась! То есть чтобы дом стоял крепко!

Все медленно потянулись к дому. И даже плясун утихомирился, предвкушая удовольствие от очередной стопки.

Но Глеб и Ольга не спешили. На воздухе было хорошо. День был не очень жарким, солнце грело, но не палило, как сумасшедшее, не пронизывало насквозь невыносимо жгучими лучами. Сильную жару Корозов не любил, умеренная погода нравилась больше. Сегодня ему было комфортно. Гости Млещенко, застопорившись у двери, втискивались в дом, словно всасывались вакуумом в узкое горлышко бутылки. Здесь были родственники, друзья семьи и несколько предпринимателей города, с которыми у Млещенко сложились деловые связи. Тут же среди гостей находилась прежняя владелица дома. Млещенко пригласил вдову не потому, что она была одной из сторон сделки, а потому, что до смерти ее мужа имел с ним партнерские отношения. Она, правда, долго отказывалась от приглашения, но в результате все-таки приняла его, ибо отвязаться от навязчивых просьб Млещенко не смогла. Некоторых из тех, кто присутствовал тут, она знала, и ее тоже знали, но Глеб обратил внимание, что вдова явно ощущала себя белой вороной, как бы не в своей тарелке. То ли ее мучило чувство потери мужа, то ли чувство стыда перед погибшим мужем за то, что избавилась от его строения, словно оборвала последнюю нить между ними. То ли чувствовала себя чужой среди всей этой толпы. Но была замкнутой и мало улыбалась. Многие видели это, но никто не пытался привнести в ее настроение позитива. А все потому, что слух о ее причастности к гибели мужа никак не затихал, упорно муссировался шептунами. Красивая молодая женщина. За нею всегда волочился шлейф поклонников. За глаза многие называли их любовниками. Наверное, в этом была доля истины, но, как говорится, в ногах никто свечку не держал. А потому в основном это были сплетни, которые часто прилипают ко многим красивым женщинам. Разносят их, как правило, также женщины, изнывая от зависти, что не за ними волочится этот шлейф обожателей. Но кому что дано, тому дано. А завидовать, да еще на себя примерять чужую участь не только некрасиво, но попросту нелепо. Никому из разносчиков слухов не было доподлинно известно о любовниках вдовы, а посему приходилось всего-навсего толочь воду в ступе. И хотя теперь вдова была свободной женщиной и могла позволить себе все, что хотела, тем не менее молва не успокаивалась и продолжала свою молотьбу, обсасывая старые сплетни и приписывая к ним новые выдумки. Зависть – вещь живучая. А зависть неудачниц в любви – вообще страшная штука. На красивых женщин часто навешивают всех собак. Какими бы красавицы кристальными ни были. Разносчики слухов стараются при этом быть убедительными, повторяя, как мантру, что ниоткуда ничего не берется, что люди зря говорить не станут, что во всяком слушке есть доля правды, что если бы ничего не было, то и молвы бы не было. К женщинам в этом случае часто примыкают мужчины, пытавшиеся подъехать к красавице с вполне определенными намерениями, но получившие по носу от нее. И несут они рефреном грязную сплетню, прикрывая ею свою злость и неудачу. Что касается Глеба, он, смотря на вдову, оценивал ее внешние данные на четверку. Да, она приятной наружности, но в ней нет той неуловимой тонкости, тепла, умиротворения и сногсшибательного очарования, какое он видел в Ольге. У вдовы была другая красота. Она притягивала многих. Но такая красота была не в его вкусе.

Все расселись за столами посреди большой столовой. Кроме столов и стульев, другой мебели еще пока не было. Стены в салатовых тонах. В углу – музыкальный центр, из которого чуть слышно лилась приятная музыка. Мужчина с носом-пипкой покрутился возле него, потыкал пальцами и уселся на свой стул самым последним из гостей. И то после того, как жена недовольно помахала пальцем перед его лицом. И понеслись тосты один за другим. Гости как будто соревновались друг с другом, поздравляя хозяина с покупкой и нахваливая ее. Иван сидел с довольным лицом, растягивал губы до ушей. Вытирал пот с шеи носовым платком, поднимал в ответ свою рюмку и, слегка пригубив, отставлял в сторону. Старался больше не пить, чувствуя свою меру. Его домработница, такой же упитанности, что и хозяин, с бегающими зоркими зелеными глазами, внимательно от двери следила за кушаньями на столе. И когда какие-то блюда пустели, она показывала на них двум помощницам, которые тут же заменяли полными. Впрочем, много есть гости уже не могли. Так, закусывали помаленьку и включались в шумную беседу за столом. Но постепенно застолье стало утихать. Кто-то сделал громче музыку, и гости гурьбой повалили танцевать. В разгар веселья Глеб, танцуя с женой, увидал, как вдова поднялась из-за стола и направилась к выходу. Кто-то из танцующих спросил мимоходом:

– Римма, ты куда?

– Пойду подышу, – тихо улыбнулась она.

Проводив взглядом ее до двери, Корозов заметил, что Млещенко, сидевший за столом, не отрывал глаз от Риммы. После этого прошло несколько минут, и Ольга шепнула Глебу, что она тоже не прочь выйти на воздух. Он кивнул, взял ее под локоть и повел к двери. Они вышли на улицу. Остановились на крыльце. Перед домом по большой площадке, выложенной тротуарной плиткой, задумчиво прохаживалась Римма. По ее виду было понятно, что от веселого торжества она не получала удовольствия. Оно явно утомляло ее. И она с радостью покинула бы всех. Ее останавливала, пожалуй, только тактичность поведения, чтобы не испортить Млещенко праздничного настроения. На улице ей было хорошо. Вверху с бледной дымкой плавали легкие облака. Ветерок чуть касался щек.

Неожиданно Ольга вскрикнула. Она стояла на два шага впереди Глеба, у самых ступеней вниз, и смотрела на Римму. Он в этот миг рассматривал витиеватые металлические ограждения крыльца с красивыми перилами. Вскрик Ольги заставил Глеба оторвать глаза от ограждения и повернуть лицо к ней. Взгляд скользнул поверх головы жены. Глеб увидал, как из кустов с ножом в руке по направлению к Римме большими прыжками бежал парень в зеленой рубашке. Он стремительно приближался к вдове. Нож блестел в руке. Римма была спиной к нему. Ольга замахала руками и закричала, привлекая ее внимание:

– Римма, поберегись! Сзади, сзади, Римма!

Однозначно понимая намерения парня, пытаясь его остановить, Глеб тоже громко крикнул и скатился по ступеням вниз, кидаясь наперерез бегущему:

– Стоять! Назад! Назад!

Но парень легко опережал Корозова. Оглянувшись, Римма увидела парня, увидела нож в руке, но застыла, словно парализованная. Даже не попыталась защититься или позвать на помощь. Просто окаменела в своей неподвижности. Стояла и молчала. Как будто у нее до сознания не доходило, словно она не могла вообразить, что этот нож направлен против нее. И вообще не верила, что ей сейчас что-нибудь угрожало. Точно все казалось нелепостью, дикой игрой, нереальностью и не имело к ней никакого отношения. Нападающий подбежал вплотную к женщине, бросил в лицо какие-то слова, которые Глеб не расслышал. И ударил ножом в живот. Потом выдернул, с удивлением посмотрел на окровавленное лезвие. Замахнулся на приближающегося Корозова. Однако тут же спохватился и метнулся к кустам. Согнувшись пополам, Римма некоторое время стояла в таком положении, удерживаясь на ногах. Перед глазами все стало расплываться. Преследуя парня, Глеб топал за ним, но видел, что догнать не удастся. Тот был верток и подвижен. Нырнул в заросли кустарника без труда, как будто изучил тут каждую ветку. И исчез. Не сумев разглядеть лица парня, Глеб попробовал следом ломиться сквозь кусты. Но, пробежав короткий путь, застопорился в шиповнике и боярышнике. Осмотрелся, не понимая, как теперь выбираться назад. Однако выбрался, исколотый и покорябанный шипами. В тот момент, когда Корозов пустился наперерез парню, Ольга кинулась к двери в дом, распахнула и что есть духу прокричала внутрь:

– На помощь! На помощь! – и еще какие-то слова, вылетевшие изо рта сами собой.

Затем бросилась к Римме, также что-то на ходу крича ей. Но та не слышала голоса Ольги. Земля под нею закачалась, и женщина упала. Ольга подскочила, наклонилась:

– Римма, сейчас, сейчас, – но что «сейчас», она сама не знала, говорила первые слова, которые приходили в голову, только чтобы не молчать.

Из дома выскочили гости, гурьбой подбежали к ним. Кто-то спрашивал, что произошло, кто-то уже видел кровь, но тоже не брал в толк, что случилось, показывал на кровь и толмачил:

– Кровь, у нее кровь! Кровь у нее!

Никто из гостей не видел парня в зеленой рубашке, потому вопросительно смотрели на Корозова, выступившего из густой травы в разодранной шипами рубахе, с кровяными царапинами на руках. Глеб остановился на краю площадки, выдохнул:

– Убежал.

– Кто убежал? – закричал Млещенко, скользя по гостям лихорадочным взглядом.

– Парень, который ударил ее ножом.

Все переглянулись.

– Он был в зеленой рубашке, – уточнил Глеб.

– В зеленой? – Млещенко побледнел и задрожал губами. – Так я же его видел! Он сидел в кустах! Я же видел его! Я думал, это вор! Я видел! – повторял Иван. – Я же его прогнал, негодяя! – пояснял всем, а потом глянул на мужчин. – Его надо догнать, мужики! Догоним, мужики! Догоним! – И сквозь траву метнулся к кустам.

Мужчины кинулись за ним, но скоро застряли в зарослях кустарников и стали по одному возвращаться назад. За это время женщины, как сумели, перевязывали Римму. Глеб позвонил в полицию своему приятелю, оперативнику Акламину, сообщив о происшествии. В конце с досадою сказал:

– К сожалению, Аристарх, следы, похоже, затоптали.

Все ожидающе смотрели на Корозова. Тот, видя, что от него хотят какого-то решения, и понимая, что время дорого, подогнал внедорожник. Сложили одну спинку заднего сиденья, открыли багажник. Осторожно положили Римму. Дотронувшись до руки мужа, Ольга спросила:

– Глеб, может, мне сесть в машину тоже, довезти ее до больницы? Ну что толку от водителя и охранника? Парни! Они же ни к чему не приспособленные.

Просьба Ольги была для Глеба неожиданной, хотя, может быть, жена права. От парней – как от козлов молока. Конечно, лучше, если возле раненой будет женщина. Нехотя, но согласился. Когда после неудачной погони из кустов возвратился Млещенко, Римму уже увезли. На душе у него было скверно. В кустах никого не нашел, торжество испорчено. Плохое начало для нового дела. Как будто на дом легла черная отметина. Он так радовался покупке, а теперь и не знает, что думать. Хотя дом вроде бы ни при чем. Кажется, это охота за Риммой. Но все равно неприятно, ведь произошло это на его участке. Не только у Ивана, но у всех настроение испортилось. Хмель как-то сам собой выветрился. Гости стали сосредоточенными и напряженными. И даже неугомонный плясун с носом-пипкой притих, выглядывая из-за спины жены. Между тем никто не уезжал, все ждали полицию. Полушепотом обсуждали происшествие, хотя никто, кроме Глеба и Ольги, не видел, как парень в зеленой рубахе напал на Римму. Кто он, почему напал, с чем это связано? И уже кто-то начал делать самые невероятные предположения. За первым брошенным камешком покатились другие, того гляди посыплется камнепад. Шепот, шепот, шепот… Диву давался Глеб, как люди любят фантазировать там, где темные пятна. И вывод уже как бы сам собой напрашивался из этих фантазий, из недоговоренностей, из намеков: «Вы же должны понимать, что с нею ничего другого и не могло произойти». Кто-то вспоминал о гибели мужа Риммы и делал двусмысленные ужимки. Все это не нравилось Корозову, походило на какие-то бабьи толки. Он отошел в сторону, чтобы не слушать подобную ересь. Не хотел ничего предполагать, знал лишь одно: ему не удалось схватить парня в зеленой рубашке. Если бы сумел это сделать, тогда сейчас таких разговоров не было б. Млещенко топтался по площадке с убитым видом, не мог остановиться, просто не мог стоять на месте. Видел, что Глеб тоже неспокойно прохаживался, заложив руки за спину. Подошел к нему, пристроился сбоку:

– Ничего не понимаю, ничего не понимаю, Глеб! – сокрушался он.

– Никто ничего не понимает, – сдержанно отозвался Корозов.

– Я же его видел в кустах, а морду не запомнил. Понимаешь, мелькнула и пропала.

– Я тоже не запомнил. Так, в общих чертах, – в голосе Глеба была досада.

– Как ты думаешь, она выживет? – спросил Млещенко про Римму.

– Надеюсь, – сказал Глеб.

Разговаривая с Корозовым, Иван смотрел снизу вверх. Он был ниже Глеба, но не менее крепкого сложения, чем тот.

– Ну кто мог знать, что эта мразь сидела в кустах, выслеживая Римму? – продолжал крушиться Иван, словно считал виноватым во всем себя. – Вот ты бы на моем месте догадался, Глеб, если бы вдруг, как я, увидал его в кустах? Скажи, догадался бы?

– Не говори глупости, Иван! – твердо оборвал тот. – Никто не догадался бы! Помолчи лучше! Не рви душу!

Вздохнув, Млещенко умолк. Но ненадолго. Происшествие продолжало бередить его душу, и он опять спросил:

– Как думаешь, полиция найдет его?

– Не знаю! – не сразу ответил Глеб.

Обсасывать эту тему с разных сторон ему не хотелось – глупо, да и бессмысленно, когда вокруг одни неизвестные. И потом, к нему все не имело никакого отношения. Просто оказался случайным свидетелем. Впрочем, как от свидетеля от него тоже мало толку. Конечно, Римму жалко, хотя кто знает, откуда ноги растут. Произошедшее не походило на случайность. Явный умысел. Работа для мозгов оперативников.

Прошло около часа, прежде чем появился Акламин. Оперативники обошли весь участок, с трудом пробираясь по зарослям, в поисках хоть каких-то следов. В том месте, где Млещенко увидал в кустах парня, трава была примята. С этого места сквозь кусты просматривались площадка и вход в дом. Следовательно, парень отслеживал все, что происходило перед домом. Это подтверждало выводы Глеба о неслучайности события. Охота на Римму Дригорович явно была целенаправленной. И Глеб подозревал, что они с Ольгой, возможно, помешали парню осуществить свой замысел в полной мере. Спешить со скоропалительными выводами Аристарх не собирался. Версий может быть много. Надо сначала опросить свидетелей. Описания парня, которые дали Корозов и Млещенко, сходились исключительно на одном: что тот был молодой, в зеленой рубашке, светловолосый и быстро бегал. Никаких особых примет ни Глеб, ни Иван рассмотреть не успели. Ну а искать по таким описаниям можно было бесконечно. Оставалась надежда на Ольгу и пострадавшую Римму, если та выживет. Худощавый, серьезный, с большими неулыбчивыми глазами, Акламин был в легком летнем костюме. И если бы не этот вопиющий случай с нападением на Римму, то Аристарха можно было отнести к одному из гостей Млещенко, нежели к оперативнику, занимающемуся розыскной работой. Видя надежду Акламина на возможную информацию от Ольги, Глеб с сомнением покачал головой:

– Я не очень в этом уверен, Аристарх. Ольга была напугана. В стрессовом состоянии вряд ли что можно запомнить. Вот Римма наверняка должна была разглядеть его. Он был рядом с нею. Лицом к лицу. Вдобавок, возможно, она вообще знает его. Чем черт не шутит? История непонятная. Хотя это из области предположений. А тебе нужны факты. Но если она не знает этого парня, то в таких обстоятельствах тоже могла ничего не запомнить. Впрочем, об этом может сказать только она сама. Важно теперь, чтобы ее нормально довезли до больницы и там сделали операцию.

Позже, сидя за столом на террасе, Акламин сделал какие-то пометки в записной книжке. Напоследок уточнил:

– Почему ты не вызвал скорую?

Нахмурившись, Глеб удивился. Что за вопрос? Это же очевидно. Ответил:

– Тут все идет на минуты, Аристарх! Пока в эту деревню доедет скорая, можно десять раз умереть. Ты вот, например, летел на всех парах, а и то почти час куролесил где-то! Представляешь, целый час ждали бы скорую! А на моей машине за этот час ее довезут до больницы. Хотя быстро везти нельзя. Надо аккуратно. Время, разумеется, увеличивается. Но все-таки сейчас, я думаю, они уже подъезжают к городу.

Машина, на которой пострадавшую везли в городскую больницу, поначалу по ухабистой щебенистой сельской дороге действительно ехала небыстро. Водитель двигался аккуратно, чтобы как можно меньше трясти раненую. Она то была в сознании, то проваливалась на короткое время в пустоту. Вцепившись в руку Ольги, не выпускала ее ни на секунду. Даже когда сознание начинало плавать в пространстве, ее пальцы все равно крепко держали руку жены Глеба. Сидя рядом на заднем сиденье, видя, как болезненно Римма переносила толчки, Ольга изредка просила ехать еще медленнее. Водитель Никола с простым лицом и редкими волосами, наползающими на заметные уши, кивал и слегка притормаживал. Но потом снова разгонялся, зная, что надо спешить в больницу. Щебенка летела из-под колес, била по днищу авто. В конце концов щебенистая дорога закончилась и машина выехала на двуполостную асфальтовую. Впрочем, асфальт был плохим. Особо не разгонишься. Значительно увеличить скорость не удавалось еще и потому, что движение на дороге было оживленным в две стороны. Кюветы по бокам заросли травой. Местами торчали молодые деревца, приближаясь к полотну асфальта. Водитель и охранник на передних сиденьях то и дело оглядывались на Римму. Ольга поторапливала. До города оставалось немного, когда, обогнав, их резко подрезал другой автомобиль. Никола надавил на тормоз, крутнул рулем, уходя от столкновения. Машину потащило по дороге и чуть не унесло в кювет. Подрезавшее авто тоже резко затормозило и остановилось. Никола выругался. Охранник вытаращил слегка выпуклые глаза, перекосил лицо, выпятив широкий подбородок с ямочкой и буркнул:

– Вот, скотина, что творит!

В разрыв между спинками передних сидений Ольга сквозь лобовое стекло увидала, как из авто выскочил парень в зеленой рубашке с пистолетом в руке и бросился к их машине. Она мгновенно узнала его. Как вспышка, перед глазами мелькнул кадр, когда парень ударил ножом Римму. Только сейчас в его руке вместо ножа был пистолет. Она вскрикнула:

– Это он! Он напал на Римму!

Охранник впился глазами в пистолет в руке бегущего. И стал лихорадочно выдергивать из-за пояса травмат:

– Скотина, скотина, скотина! – повторял беспрерывно.

Выдернуть пистолет ему никак не удавалось: то ли тот за что-то зацепился, то ли у парня рука дрожала от напряжения, то ли еще по какой причине. Никола также потянулся за своим травматом, который находился в углублении сбоку сиденья, прикрытый бумажными салфетками. Рука шарила по салфеткам, пальцы отбрасывали их, нервно пытаясь нащупать пистолет. Видя неудачные потуги Николы, пораженная этим, Ольга отбросила его руку и запустила под салфетки свою. Мгновенно почувствовала холод ствола. Выдернула оружие. А в этот миг водительская дверь распахнулась, и парень в зеленой рубашке наставил оружие на водителя и охранника, резко спросил:

– Где она?

Он был худ, даже щупл. Тело гибкое, как тело змеи. Это чувствовалось по движениям. Рубашка обтягивала его. Глаза невыразительные, немигающие. Взгляд исподлобья. Все это сразу запомнилось Ольге. Понятно было, о ком он спрашивал. Впрочем, понятно Ольге, но для Николы и охранника вопрос повис в воздухе. Они в эти секунды были заняты другими мыслями. Наконец, напряженно выхватив травмат из-за ремня, охранник угрожающе прокричал:

– С дороги, скотина!

– Я на вас не в обиде, пацаны! – быстро произнес парень в зеленой рубашке и выстрелил в охранника, а потом в водителя.

Рука охранника дернулась и выронила ствол, тело привалилось к двери. Никола упал головой на руль. Мозг Ольги замер полностью. Как будто вымерз. Она крепко сжимала в руке травмат. В глазах не было испуга и раздумий. Только четкое осознание того, что парень намерен добить Римму. Он определенно знал, что та осталась жива. Значит, проследил. И еще Ольге пришло в голову, что ее также этот парень не оставит в живых. Она свидетель. Возможно, он пришел не только за Риммой, но и за нею. Она сделала судорожное глотательное движение. Слюны не было. Во рту пересохло. Вдобавок в голове чиркнуло, что кроме нее, Римму сейчас защитить некому. И себя она тоже должна защитить сама. Поскольку пули для них уже приготовлены. В этот момент рукоять травмата срослась с ее побелевшими пальцами. Обездвижив водителя и охранника, парень в зеленой рубашке метнулся к пассажирской двери авто. Открыл ее со стороны Ольги за спиной водителя. Она увидала сначала его черный ствол, потом лицо с длинным острым подбородком, спущенным книзу носом с чуть распахнутыми ноздрями, короткие волосы и узкие губы. Парень оторопел, встретив направленный на него ствол в руке Ольги. Для него это стало полной неожиданностью. Она не раздумывая нажала на спусковой крючок. Опередила его. Выстрел прозвучал на весь салон автомобиля. Но Ольга не слышала этого звука – у нее как будто заложило уши. Она в этот миг ничего вокруг себя не осознавала. Лишь смотрела, как парень сразу откинулся назад, как пистолет из его руки выпал, как ноги парня подогнулись и он, падая, покатился в кювет. Все произошло так быстро, что Ольга не успела сообразить, что не промахнулась. А когда сообразила, выскочила, кинулась к водителю. Потормошила его. Тот застонал и пошевелился. Оторвал голову от руля и привалился к спинке сиденья. Левая пола пиджака откинулась, открыв бок, и Ольга заметила кровавое пятно на рубахе. Спросила:

– Ты как, Никола? Живой?

– Как будто, – пробормотал тот, поворачивая к ней лицо.

Снова глянув на его окровавленный бок, она справилась еще:

– Как будто или вести машину сможешь? – И лишь после этого обратила внимание, что продолжала крепко держать в руке пистолет.

– Не знаю, – отозвался водитель и сделал движение, чтобы выпрямить спину, но застонал, сморщив лицо.

Тогда Ольга, бросив ствол, подхватила Николу под руку:

– Сможешь выбраться? Давай. Я помогу. Сама поведу. В больницу всех вас надо.

– Может, я сам? – неуверенно сказал он.

– Не разговаривай! Обопрись на меня! Давай назад.

С трудом ей все-таки удалось переместить водителя на заднее сиденье. Откуда только силы взялись в ее тонком теле! А мимо проносились машины. И ни одна не остановилась, никто не помог. Потом она прыгнула за руль и даже не глянула в кювет, не посмотрела, где там лежит парень в зеленой рубашке. Нажала на педаль газа. Краем глаза ухватила, что охранник зашевелился. Облегченно вздохнула. Значит, жив. Погнала машину в город на бешеной скорости, нарушая правила. На въезде ей яростно замахал невесть откуда выскользнувший гаишник. Когда она пролетела мимо, побежал к своей машине и понесся следом, сигналя на всю улицу. Догнал возле самой больницы. Из авто вымахнули два гаишника, выхватили оружие. Она распахнула двери автомашины и прокричала им:

– Помогите, ребята!

Увидав полный раненых людей салон, те растерялись. Ольга снова крикнула:

– Да помогите же! На нас напали! Носилки, носилки нужны. Их в операционную надо!

Один из полицейских бросился помогать, второй побежал в больницу за медперсоналом. Когда раненых забрали, Ольга достала телефон и позвонила Глебу, голос ее дрожал и захлебывался:

– Я, кажется, его убила, Глеб.

Взволнованный голос жены напряг Корозова. Он ничего не понял.

– Что? Что ты сказала, Оленька? О ком ты? – переспросил. Удивляясь, что муж не понимает ее, Ольга снова выдохнула: – Ну кого же еще, Глеб? Парня в зеленой рубашке. Он догнал нас на дороге. Стрелял в водителя и охранника!

– Где? – Глеб даже перестал дышать. – С тобой все нормально? Где это случилось?

Пожав плечами, будто муж должен был видеть это движение ее плеч, она ответила неопределенно:

– Недалеко от города.

Услышал эту информацию от Корозова, Акламин немедля отправил туда оперативников. Но, проехав до самого города, оперативники никого на дороге не обнаружили. Не было нигде никакой машины на обочине, не было в кювете парня в зеленой рубашке. И даже трудно было определить место, где произошел инцидент. Было ясно, что Ольга никого не убила, преступник остался жив. Впрочем, из травмата убить и не могла. Разве что хорошие отметины оставила. Но это смотря куда угодила. И кажется, попала как следует, коль тот сразу вырубился. По описаниям, которые дала Ольга, а потом водитель и охранник, Аристарх начал поиск. Проверка по поликлиникам и больницам никаких результатов не дала. Начали методично отрабатывать другие версии.