Тень Скорпиона

Глава 3 ДЕНЬ

Инвар исчерпал весь запас ругани, но этот схадов камень никак не хотел раскалываться.

— Может, все-таки попробуешь сконцентрироваться? — Каяс, полулежа в тенечке дуба, жевал травинку. — Брат Осиф, как полагаете, у него сегодня что-нибудь получится?

— На все воля Небес! — сыто рыгнув, прошамкал пузан, даже не поднимая головы от импровизированной травяной подушки.

— Дорогой Скорпо, и нужно вам истязать юношу, вместо того чтобы отпустить его пообедать? — лениво вмешался другой монах, почесывая ногу под задранной до колен рясой. — Кстати, вино сегодня было просто отменным, а жаркое из оленины… — он причмокнул, — выше всяких похвал!

— Спасибо, спасибо. Помимо искусства магики в свое время мне пришлось посетить и несколько уроков кулинарии… — Монахи вместе с волшебником дружно расхохотались. Отсмеявшись, Скорпо продолжил: — Увы, брат Юкола, этот лентяй обеда пока не заслужил.

— Молодой человек, — неотрывно разглядывая облака, изрек брат Осиф, — даже я, человек, ничего не сведущий в искусстве магии, ответственно вам заявляю: дабы расколоть этот камешек, нужно или знать какой-нибудь секретик, или просто… сосиска…

Услышав такое, Инвар недоуменно поперхнулся и сделал пассы руками немного не так, отчего камень вдруг резко взвился в воздух и с угрожающим гулом понесся на отдыхающую троицу.

— А при чем здесь «сосиска»? — Девин Каяс даже бровью не повел в сторону неумолимо приближающейся громадины.

— Да! При чем здесь «сосиска»? — поддакнул брат Юкола, одергивая рясу. — Мэтр, эта штука нас раздавит?

— Если ничего не предпринять, то да.

— На все воля Небес!.. — смиренно кивнул монах, разлегшись на мягком травяном ковре.

Инвар запаниковал. Первым его желанием было кинуться за парящим валуном вдогонку, но… Набрав в грудь побольше воздуха, подмастерье попытался мысленно дотянуться до летящего снаряда.

За шторами опущенных век сгустился светло-голубой, почти прозрачный туман. Здесь было все так же, как в обычной жизни, но все-таки… Чуть шевелящаяся под ветром трава замерла копьями вверх… Легкий ветерок рывками пробежал над землей. Еле-еле порхающая бабочка оставляла за собой рельефные следы там, где она была за мгновение до этого… В остановившемся времени Инвар протянул руку. Вполне материальную, ощутимую. Он дотянулся до уходящего камня, спрутом опутал его пальцами, наклоняя к земле все ниже… ниже…

С пугающим жужжанием камень упал в локте от ног брата Осифа, вспахав землю. Монах, лениво отмахнувшись от надоедливой мухи, пробормотал:

— Сосиска…

Плюнув в сердцах, Инвар развернулся, чтобы уйти в пещеру, как резкий голос учителя заставил обернуться.

— А урок?!

Камень, как ни в чем не бывало, стоял на том же месте.

— И даже не проси… — равнодушно сказал Скорпо в ответ на умоляющий взгляд ученика. — И, откинувшись обратно в траву, изрек приговор: — Лентяй!

— А чего вы, собственно говоря, от него добиваетесь? — зевнул Юкола. — Вроде малец вполне способен расколоть этот камень тем же способом, как и остановил его… В чем проблема?

— В способе… — огладил плоский животик чародей. — Сейчас он остановил его с помощью сознания…

— Телепатически, что ли?

— Вроде того… Парень умеет и знает все, что надо знать… В том смысле, что я передал ему свои знания…

— И в чем же «но»? — Брат Юкола, кряхтя, перевернулся на живот, одновременно подгребая под обросшую щеку побольше травы.

— Два «но»… — Чародей последовал примеру монаха. — Он не может управлять стихиями… Природными стихиями…

— Прискорбно… — Собеседник попытался убрать из-под пуза острый камешек. — А второе что за хрень? Вы говорили о двух «но». — И снова зевнул, еле справляясь с дремотой.

— Контроль… — Вывернул голову Каяс посмотреть, над чем сейчас усердствует его ученик. — Повелевать стихиями он рано или поздно научится, а вот контроль… Боюсь, это будет бичом всей его жизни.

— На все воля Небес… — пробормотал монах, засыпая.

— Ет точно… — покорно согласился волшебник, тоже перестав сопротивляться послеобеденной дремоте.

Тем временем Инвар, обливаясь потом, пытался вызвать огонь внутри валуна. Вроде все просто — войти в камень, это он сделал; далее, сросшись с каменной средой, нагреть ее до кипения… Вот здесь и начинались проблемы. Как ни старался ученик, ему хотелось перетечь в эйфорию подсознания и сотворить требуемое по-привычному, легко… Но нет, надо было, соединив силу воздуха и огня, родить пожар.

Стань воздухом… Растворись в нем… Стань одной из его бесчисленных частиц… а затем проникни сквозь поры камня… войди в него и достигни самого сердца… Теперь не спеши… Зачем? Ведь у тебя впереди вечность… Ты сам — вечность… время… Найди малую толику ничего и заставь его двигаться… Сначала медленно… затем быстрее и быстрее… Пока оно разом не вспыхнет жаром пламени… А теперь беги! Покинь его…

— ДА БЕГИ ЖЕ ТЫ, ОТЦА ТВОЕГО В…! — Инвар насилу вышел из прострации, не понимая, что происходит.

Мелькнула тень, и его снесло в сторону. Тут же раздался оглушительный грохот, и на подмастерье посыпался щебень.

— Инвар, мой дорогой, — Скорпо сел рядом, отряхивая пыль с одежды, — тебе еще Айдо говорил: контроль, контроль и еще раз контроль! От себя могу добавить только одно… — маг, поведя плечами, хрустнул шеей, — пойди-ка умойся! Грязен, как само Отродье!

— Не поминай нечистого всуе! — Брат Юкола привстал на локтях. — Мг-м… а ведь неплохо сказал!

— Запиши… а то забудешь, — перевернулся на бок брат Осиф.

Заключенного, неряшливо одетого плотного бородатого мужичка, остановили у толстой, крепко сбитой дощатой двери.

— Даю совет, паря, — взялся за ручку конвоир, — не зли этого мужика. Целей будешь.

— Ой! Да неужто сам Ведьмачий меня гостевать буде? — И хоть сказано это было с нескрываемой насмешкой, в глазах вора мелькнула тень страха.

Вместо ответа страж открыл дверь и чуть подтолкнул пленника вперед.

— Господин Мийяра, привели, вот… — Солдат поставил ремесленника посреди комнаты, а сам, стараясь не делать лишнего шума, попятился прочь.

За столом, неторопливо просматривая многочисленные бумаги, сидел невероятно худой человек с наброшенным на голову капюшоном плаща.

«Урод, что ли? Или боится, что опосля на улице кто узнает». — Вор недобро прищурился, поглядывая на двух абсолютно лысых плечистых парней. Эти лиц своих не скрывали, о чем-то перешептывались, протянув руки к жарко пылающей жаровне. Несмотря на то, что наверху, на улице, царило лето, в камерах подвала канцелярии тайных дел было ощутимо холодно.

— Имя? — Прозвучавший из-под капюшона низкий голос был слегка раздражен.

— Мое, что ль? — Вор решил поиграть под дурачка. — «Авось пронесет… вроде нет у них ничего на меня».

Капюшон чуть взметнулся вверх и сразу же опустился, но пленник успел рассмотреть острый, с ямочкой подбородок да пару злых, глубоко посаженных глаз.

Длинные пальцы пробарабанили по столу, и в следующий миг на плечи пленника с легким свистом опустился хвост бича.

— Ах-ххх… ты-ы-ы!.. — Мужик, не последний человек среди братства ночных ремесленников, изогнулся от невыносимой боли, вспыхнувшей поперек спины.

Со вторым свистом его кинуло на пол.

Невозмутимо свернув тяжелые извозчицкие бичи с медными бляшками на концах, молодцы сели и вернулись к прерванной беседе.

Тяжело дыша, вор кое-как встал на ноги и, набычившись, посмотрел на своего палача.

— Имя? — Голос был совершенно таким же, как прежде. Те же интонации, та же раздражительность. Только в этот раз от него веяло холодом… Могильным холодом.

Ремесленник хотел было высказать все, что теснилось у него в груди, но вознесенные над столом пальцы Ведьмачего, готовые дать новый сигнал к побоям, заставили засунуть гордость и гнев куда подальше.

— Руза меня зовут… сын Гревада из Уилтавана. На улице Хорем кличут… — кусая губы, представился вор.

— На тебя указали, как на человека, что обокрал достопочтенного купца Мэделайна на Западной дороге. — «Достопочтенного» прозвучало из уст Локо как ругательство. — Кто еще был с тобой и куда дели добро? Только не надо мне говорить, что ты здесь ни при чем и ничего не знаешь. Ко мне просто так никто и никогда не попадает.

Хорь посмел ухмыльнуться на это, что не ускользнуло от цепкого взора тайника.

— Если сомневаешься, можешь у них спросить. — И кивнул на палачей.

«А!.. Отродье и все, кто с ним!!! Кто же это меня так, а? И ведь живым-то не выбраться… А жаль! — Смерти ремесленник не боялся. — Сегодня живем, завтра нет — судьба такая». Но при всем равнодушии к жизни (а к чужой тем более) в его памяти вихрем проносились рассказы о тех, кто умудрился выйти более-менее целым из лап Ведьмачего. Покосившись на жаровню и те неприятные инструменты, что торчали из нее, вор вспомнил о человеке, который полгода назад пытался морочить тайнику голову. В назидание несговорчивым его не только оставили в живых, но еще и отправили на свободу к дружкам.

Через пару дней по его же просьбе дружки удавили бедолагу, потому как не честь жить на этом свете без ступней, кистей, схада и еще кое-чего по мелочи.

Становиться калекой Рузе было как-то в тягость, и он, собравшись с духом, начал говорить. Вначале неторопливо, то и дело морщась от обжигающих рубцов, затем уже смелее, а под конец его красноречию мог бы позавидовать даже придворный поэт. Наконец ремесленник выдохся и замолчал.

— Понятно… — Было видно, что вор рассказал правду. — Место поподробней опиши. — Локо кивнул подручным, один из них подошел ближе, встав рядом.

Повернув голову, Хорь, не скрывая ненависти, взглянул на него. Парень улыбнулся в ответ и, заговорщически подмигнув, кивнул на жаровню.

Руза вдруг почувствовал, что в пыточной не так уж и холодно…

— А дело так было… — любуясь вечерней зарей, с удовольствием начал брат Юкола. — Лет эдак… короче, немало назад… шли мы вдоль Голубых Гор. По той… по западной стороне. Окромя гномов там сроду никто не жил. Ну разве что кто-то из людей попадется… Вроде тех, кого из лесу только пожар и может выгнать. Короче, народ дикий! Из богов — только духов лесных и признают. Вот и решили мы с братом Осифом, что просто глупо мимо пройти, не попробовав.

— В смысле? — Поежившись от легкого сквозняка, Инвар попытался свернуться клубочком.

— В смысле обратить несчастных в истинную веру… — Брат Осиф многозначительно поднял указательный палец.

— Это в какую именно?.. — подошедший Скорпо кинул на траву мехи с вином, присаживаясь рядом.

— В истинную, сын мой!.. — Осиф на лету сцапал долгожданный напиток, ловко выдергивая деревянную пробку.

— Действовали, как всегда, то бишь обычно… — невозмутимо продолжал Юкола после первого употребленного стаканчика. — Подошли к вождю, напросились пожить пару дней. Старик согласился, даже цены не запросил. Маленько пожили… присмотрелись… Народ, как я уже сказал, просто дикий! Если меня глаза не обманули, в одной семье брат на родной сестре женат был, и дальше тому подобное и в том же духе! Так вот… почитали они за главное божество какого-то Онга-Ан-Гаса, если я правильно имя выговорил. Местный лесной дух по профилю охоты и рыбалки.

— Что жизненно важнее, тому колени и преломляют, — вставил брат Осиф, передавая мех Каясу.

— Да. Надобно сказать, что этот Онга-как-его-там лесным помогал не очень. А в тот момент, когда мы у них гостили, он умудрился враз уложить троих лучших охотников на погребальный костер да еще и распугать всю окрестную дичь. Конечно, местный шаман честно пытался ублажить разгневанного божка жертвами и молитвами, но…

— Слава Небесам, он не догадался свалить все на нас. Такое не раз бывало… — снова влез в рассказ Осиф.

— Было! — подтвердил Юкола, криво улыбнувшись. — Несмотря на все старания доморощенного жреца, лесной бог повернулся к ним, что называется, задницей. Отвернулся, проще говоря. Ну а когда с верой неполадки, мы соответственно тут как тут! Сориентировавшись, мы им живо подогнали Великого Ка. Этакого получеловека-полузверя.

— Так это ваша работа?! — поперхнувшись вином, рассмеялся Скорпо. — Слышал я об этом течении, но и представить себе не мог истинные его истоки.

— Благодарим!.. — дружно улыбнулись монахи.

— Всегда приятно слышать похвалу о своей работе, — закончил за двоих Осиф.

— А чем этот ваш Ка отличался от старого бога? — не удержался Инвар.

— Малыш, а что такое бог? — поджал губы Юкола. — По большому счету это желание простого человека свалить свои проблемы, свое горе, свои надежды на кого-то, кто выше его… могущественней… Ему нужен пастырь, козопас, который бы приглядывал за ним, говорил, куда надо идти и что делать. Человек по своей натуре — самое жидкое существо на всем свете, если ты меня понимаешь. Возьми так называемых нелюдей: эльфов, гномов, орков, не считая уже вымерших или постепенно вымирающих народцев. Хотя бы тех же самых наугов! Когда-то многочисленный народ постепенно исчезает с юго-восточного континента, упорно вытесняемый людьми и орками. Древние расы более приспособлены к жизни (конечно, каждая по-своему!). Люди? Помести человека в хлев к свиньям — второе его поколение будет считать, что то дерьмо и вонь, что их окружает, самый лучший вид и запах на свете! Эльфы и другие нелюди будут терпеть, но помнить, что их отцы жили лучше их, и будут стремиться вернуться к тому же. Древние привыкли искать причину своих несчастий в самих себе, человек — в Небе.

— Здесь ты не совсем прав… — прервал оратора Осиф, — что гномы, что другие, как ты сказал — древние, крайне религиозны…

— Подожди! — выставил руки вперед монах. — Гномы поклоняются богам Небесной Горы, но представься случай, и коротышки с удовольствием оттаскают своих повелителей за бороды! По-твоему, это можно назвать безоглядным поклонением? Эльфы числят свой род от создателей миров, но они даже храмы им не воздвигают, считая, что после смерти сами смогут создать себе свой собственный мир — очередную грань Кристалла. Про орков вообще молчу — духи предков и больше никого! Человек же создал себе целый пантеон, отведя каждому из богов определенные функции, и, когда грянет та или иная беда, костерит именно того, кто за это должен отвечать, но только не самого себя!

— Сынок, — отдышавшись, продолжил Юкола, — человек устроен так, что ему просто надо хоть во что-то верить! В Отродье, в богов, духов, но… но только не в самого себя… Есть среди этой серой массы несколько умных парней, и вот уже то здесь, то там появляется новая религия, новое течение. Чем они отличаются? Тем, «что наш бог (боги) сильнее, лучше вашего». А если учесть количество рас, то еще и цвет кожи, рост и так далее…

— А единоверцы? — пискнул ученик волшебника.

— О!.. Эти хорошо поднялись… — с нескрываемой завистью протянул Осиф, берясь за наполненный стакан. — Попомните мое слово — лет через двадцать — тридцать это будет лидирующее течение на континенте. А еще через пару столетий и в большинстве стран нашей грани. Я даже, грешным делом, подумываю… а не примкнуть ли к ним?.. Построить где-нибудь часовню… там, глядишь, уже и на большой храм деньжат отсыпят…

— Кто «отсыпет»? — недоуменно протянул Инвар.

— Отец… — с почтением изрек монах, пригубив вино «за здоровье».

— В двух словах, — принялся пояснять Юкола, — это должно было когда-то случиться. При таком обилии религиозных течений рано или поздно выделяется одно, беря на себя функции если не главенствующего, то уж одного из основных — точно! Это происходит либо по территориальным причинам, то бишь приверженцев просто должно быть ну очень много; либо само течение должно удовлетворять потребности этих горожан. Как тот пастух, что присмотрел себе ничейную скотинку, жрецы бродят по городам и деревням, обещая все что угодно в обозримом будущем, лишь бы заполучить себе в стадо новую овечку.

— Но зачем? — Молодой человек потерял нить логики.

— Власть. Деньги. Богатство, — в трех словах сухо разъяснил учитель и, немного помолчав, добавил: — На этом свете есть два самых прибыльных и, по своей сути, самых грязных дела, перед которыми все остальные делишки просто нечаянный дымок над затухшим костром. Политика и религия. Запомни это, дружок…

— Истинно так… — эхом отозвались монахи, и все замолчали.

Легкий вечерний ветерок шелестел в кронах ветвистых деревьев. Вино неумолимо кончалось, но спать никому не хотелось.

— Так как вы… ну это… — наконец нарушил молчание Инвар, — с Великим Ка?

— А! — вспомнил начало разговора Юкола. — Великий Ка подошел нашим молодцам как нельзя лучше. Когда мы с пеной на губах убеждали, какой он могучий и вообще, они падали ниц и безропотно отдавали последнее на постройку храма для служений. Кстати, шаман был в числе первых. Так что заработали мы тогда неплохо.

— Отчего же ушли, если все было так хорошо?

— Бывший шаман, отца его в печень! — покачал головой Осиф. — Старый козел нашел в нашем учении столько дыр и нестыковок, что просто однажды взял и предложил: или мы назначаем его старшим жрецом, а сами отправляемся нести свет учения другим заблудшим душам, или он на ближайшем богослужении выкладывает все свои сомнения и замечания.

— И вы так просто сдались? — изогнул бровь Скорпо.

— Тяжело без академической базы… — со вздохом посетовал кто-то из братьев.

Поздним утром, когда на столе уже дымился завтрак, вчерашний разговор был продолжен.

— Брат Юкола, — с набитым ртом начал Инвар, — а откуда взялись эти единоверцы?

— Трудно сказать, сынок, — еле проглотив недожеванный жесткий кусок мяса, выдохнул монах. — Я думаю, что откуда и все. Хотя, если тебе интересна лично моя теория… — получив утвердительный кивок, Юкола продолжил: — Лет двести с лишком назад появился человек (хотя кто-то утверждает, что эльф или, на худой конец, полукровка), который решил объединить разношерстные течения воедино. Может, он был таким же проходимцем, как и мы с братом Осифом, может, он и вправду сошел с небес, дабы наставить всех нас на истинный путь, а может, просто стремился сделать так, чтобы все люди на этой грани стали единоверцами. Кто-то пытается что-то подобное сделать силой, завоевывая одно королевство за другим, а этот решил сделать бескровно… ну… почти бескровно… Он входил в дома, говорил с людьми… кто-то даже шел за ним, в свою очередь пускаясь в странствия, дабы внести свет в души других людей… Великая миссия!.. Прошли годы… Учение обросло последователями, подробностями и святыми… Сейчас уже трудно сказать, где в этой доктрине истинная правда, а где домыслы… Но факт остается фактом — почти все население королевств Западного континента стало единоверцами. Религия обрела истинную силу. Под строжайший запрет попали магия и колдовство, поскольку противоречили силе Единого, или, как его еще называют, Ушедшего. У меня такое чувство, что еще несколько десятилетий — и на этой грани разгорятся войны во имя Его. Поверь мне, мальчик… — монах огладил подбородок, — время, в котором мы сейчас живем, еще не самое худшее. Пройдут годы, и люди взвоют, оглядываясь назад, пожиная плоды настоящего. И что самое обидное… они будут обрекать на смерть себя, других с именем Веры на устах… А ведь не надо ВЕРИТЬ!

Это слово в устах Юколы прозвучало как призыв к атаке. Когда мимолетное эхо пропало в вершинах крон, он тихо произнес:

— Надо просто… верить… А во что?.. Пусть сердце подскажет… душа… Так о чем это я? — встрепенулся монах, рукой отгоняя видение. — Мой мальчик, единоверие хорошо тем, что объединяет людей… Чем же оно плохо?.. А тем, что объединяет совершенно разных людей…

— Я не понял вас… — забыв о еде, пролепетал мальчишка.

— Он о том, что невозможно соединить людей, думающих и живущих по-разному. — Осиф осушив ранний стаканчик, начал заедать скомканной стрелкой лука. — Дрянь какая!.. — И выплюнул его.

— Вот скажи. Как смотрит бедняк на богатея? Правильно! И ты хочешь сказать, что они оба пойдут по пути любви рука об руку? Только до первого темного переулка! Парень, если бы люди мыслили более-менее нормально, то не было бы этих долбаных разногласий — классическая ветвь, правая ветвь единоверия. Сам подумай: как такое может быть — верить в одно, но все же по-разному? Дурь! А мечта сделать «свою страну величайшей на свете на костях еретиков!». Еще большая хрень!!! И попытка Единоверия, простив, примирить всех, не более чем… Как примирить собаку с ее же блохами!

Здесь Юкола картинно отвернулся в сторону, но собрат продолжал:

— Боги создали Кристалл, отшлифовав грани, на которых мы живем и грешим. Они дали нам полную свободу распоряжаться нашими судьбами, но иногда вмешиваются в них, дабы указать избранным путь для совершения собственных деяний. Только им угодных, то есть выгодных!

— Несмотря ни на что, брат Юкола придерживается собственного мнения относительно… — Осиф развел руками, заодно подтягивая блюдо с неостывшими пирожками поближе к себе, и, не закончив мысль, вгрызся в аппетитный бок.

— Да пошел ты… — то ли лениво, то ли смиренно, но очень тихим голосом закончил брат Юкола, с нескрываемым желанием глядя на захваченное.

Инвар почувствовал, как от всей этой мешанины у него начала кружиться голова.

— Так, братья, давайте закончим эту полемику! — «пришел на помощь» ученику Скорпо. — Моему мальчику просто не терпится постигнуть тонкости великого языка, в которые вы, несомненно, его посвятите.

Парень чуть не подавился и умоляюще поглядел на чародея.

— О, это похвально, — пробасил Осиф, погладив жирной ладонью шевелюру юноши, — антынь действительно великий язык!

Там, где болото только-только начиналось, Локо остановил лошадь. Жеребец тут же принялся ощипывать пожухлую, выгоревшую на солнце травку, постоянно косясь на седока. Спутник тайника, плечистый, наголо бритый малый, по-гольлорски запрокинув ногу на луку седла, достал оплетенную флягу, раз-другой приложился к ней, нетерпеливо поглядывая на старшего: мол, приехали, а дальше-то что? Локо, не торопясь, внимательно осматривался вокруг, глазами выискивая, как объяснил Руза-Хорь, «расколотый, что зад гнома, пень».

Вдоль болота, как раз по краю леска, шла узкая, возможно, даже и звериная тропа. «Наверное, это она и есть», — решил Мийяра, направляя жеребца по ней. Провожатый, пожав плечами, глотнул еще раз и, спрятав деревянный сосуд, двинулся следом.

Как ночной ремесленник и говорил, тропа вскоре разделялась на две, причем один рукав уходил в глубь болота, а другой устремлялся в заросшую чащу. «Все правильно… все правильно…» — Молодой мужчина, привстав на стременах, выискивал знак и еле сдержался от возгласа, увидев искомое.

Спешившись около заветного пня, Локо, прикинув, где северная сторона, и указав на нее рукой, коротко приказал:

— Копай! — и отошел в сторону, чтобы комья грязной земли не попали в него.

Бритый, в очередной раз пожав плечами, кряхтя, слез с коня, отцепил от седла лопату и принялся за работу.

Было уже далеко за полдень, и от немилосердной жары да еще и болотной духоты парень моментально вспотел. Локо, щурясь на его блестевшую на солнце макушку, соображал, куда двигаться дальше, если клада здесь не будет.

— Есть что-то, — повернул красное лицо помощник.

Мийяра подошел ближе, всматриваясь в раскопанную землю. На дне, где-то пояс человеку, ямы торчала черная кожа мешка.

— Вытаскивай… — негромко приказал Ведьмачий, между тем вроде как невзначай заходя малому за спину.

Под кряхтение и негромкую ругань воровская казна, звонко брякнув, очутилась у ног молодого тайника.

Не спеша Локо развязал нехитрый узел, и прозрачное небо увидело желтый блеск.

— Схад меня в печень!.. — не выдержал помощник Ведьмачего, потирая грудь грязной рукой. — Это же на сколько здесь?!

— Посмотри, там еще должно быть, — улыбнувшись, прищурился Локо.

Парень моментально повернулся, возвращаясь в яму. Едва только заступ коснулся земли, Мийяра ловко воткнул длинный стилет под левую лопатку сотоварища. Парень на мгновение замер, словно не понимая, отчего вдруг в глазах потемнело, всё во рту стало таким тягучим и соленым, а его сильное тело начало падать вперед…

Спокойно приладив чужой клад на седло, Локо взялся за работу.

«Третий мертвяк за лето… — кидая землю, усмехнулся он про себя. — Если так дело и дальше пойдет, то придется полностью обновлять состав. Заворовались, отродьевы дети. Надо будет сказать Глэму, чтобы ужесточили отбор тайников. А то чуть что… мне убирать».

Уже потом, проезжая мимо болотной трясины, Ведьмачий со всего маху закинул лопату подальше.

«Так и инструмента не напасешься!..» — И пустил коня рысью, меж тем прикидывая, где лучше припрятать прикарманенную часть уворованного.

Как и было условлено, Мийяра направился не в Главный Дом, а прямо в усадьбу своего начальника.

За прошедшие восемь лет Глэм сильно сдал. Сейчас, когда он вышел навстречу Локо, он даже не смог спуститься с невысокого крыльца. В наброшенном на плечи просторном толстом халате старый тайник, скорее, походил на огородное пугало с крестьянского огорода, чем на человека, державшего под пятой добрую половину Бревтона.

— Господин, — склонил голову Локо, — вам бы не следовало подниматься с постели. Боюсь…

— Что вчерашний приступ даст о себе знать? — Глэм задохнулся в кашле. — Обязательно, мой дорогой, обязательно… Пройдем в дом, здесь прохладно…

— Конечно, господин, — Локо снова склонил голову в поклоне, чувствуя, как к мокрой спине прилипает ткань плаща.

В кабинете, куда они прошли, было темно. Плотно сдвинутые шторы не давали даже толике солнечного света проникнуть в комнату. Мийяра тяжело вздохнул, готовясь к длительной пытке — провести немало минут, а возможно и часов, в душной комнате. И все же, даже не рискнув вздохнуть, тайник шагнул следом за своим наставником и господином.

— Не бойся, я тебя не задержу надолго… — Глэм с трудом опустился в глубокое кресло. — Присядь, не стой в дверях.

Локо, закрыв за собой дверь, устроился напротив, мысленно возблагодарив Небо, что кресло, куда он сел, стояло хоть и у задернутого, но все же окна, а значит, была надежда на нечаянный сквознячок.

— Вижу, ты нашел место? — Старик осторожно взял со стола еще теплый отвар. — А этот мальчик… как там его зовут?

— Звали, господин, — осклабившись, рискнул поправить старшего Мийяра, — его звали Уидж.

— Да-да… Уидж… — Глэм отхлебнул пахнущее травами остывающее пойло. — Он недолго… это… — поводил у виска пальцами тайник.

— Он не мучился, — пояснил Локо, — по крайней мере, не больше, чем это требовалось. Тело спрятано там же, где были найдены деньги.

— Так сказать, в обмен! — засмеялся было старик, но тут же закашлялся и стал отхаркивать мокроту.

— Или, дозволено будет сказать, в назидание. — Локо осторожно распустил шнуровку плаща.

— Можно и так, — вытирая губы и подбородок, согласно кивнул Глэм. — Сколько?

Немного подумав, Локо назвал сумму.

— Это приблизительно. Посчитать было некогда.

— Надеюсь, ты хоть что-то казне оставил?

— Всё на улице… — Мийяра хотел было состроить обиженное лицо, но вовремя остановился, понимая, что старшего зрячего так просто не проведешь. Уж сколько раз Локо пытался хотя бы по мелочи обмануть Глэма, но все эти попытки безжалостно пресекались, а потом и наказывались.

— Я взял лишь немного… — спокойно выговорил правая рука старшего тайника.

— Ну-ну… — борясь со сном, выговорил Глэм. — А старику хоть что-то перепадет?

Вместо ответа Локо положил пухлый мешочек на столик рядом с кружкой отвара.

— Хорошо… — Взяв деньги, Глэм вялой рукой попытался подбросить кошелек, но, не удержав его, уронил.

Золотые и серебряные кругляши с веселым звоном разбежались по давно не метенному полу. Локо нагнулся подобрать, про себя отметив, что пыль пушистыми клубочками уже давно поселилась в этой комнате.

«Слуги вроде есть? Или он уже никому не доверяет?»

— Оставь! — железным голосом приказал старший, и Мийяра увидел, как затряслись его руки.

— Да… конечно… — Локо встал, гадая, во что обернется внезапное раздражение Глэма.

— Извини… — опустил голову тайник и вдруг резко выпрямился, прищурясь. — Только не думай лишнего… Не надо…

В возникшей тишине Локо вдруг услышал, как капли пота с его лба разбиваются о деревянный пол.

— Иди!.. — прохрипел старший тайник. — И еще… Ты там приглядел бы за народом. Разболтались, кобелье племя!

Уходя, в коридоре Мийяра столкнулся с богато одетым поджарым старикашкой. Этого человека Локо видел первый раз в жизни.

— Дорогу принцу Кериту… — едва ли не с ненавистью проговорил идущий перед стариканом молодой слуга.

«Де Увал принц Керит?!» — Услышанное настолько поразило Локо, что он мгновенно прилип к стенке, уступая дорогу собственному отцу.

«Выходит, старый перечник жив!» — Выйдя на улицу, Мийяра обескураженно оглаживал морду коня. Вороной нервно хрипел, пытаясь отстраниться от человеческих рук, еще пахнущих недавней смертью.

«Значит, папаша жив, и, судя по виду, он у нас не последняя шишка — вон как его служка расшипелся. Ну-ну… И почему я за эти годы ничего о нем не слышал?»

Тайник побрел по улице, ведя коня в поводу.

«А когда и где я мог о нем слышать? Я же только с ворами да с доносчиками и общаюсь. На самом дне и дном живу. А политику мне Глэм не доверяет».

«Да… а ведь мамочка его уже давно похоронила. Мамочка?! — Молодой мужчина встал посреди мостовой, ловя мелькнувшую было мысль. — Мамочка?.. Инвар!» Все сложилось воедино.

Локо победоносно оглянулся вокруг и расхохотался в лицо рискнувшему подойти к нему мальчишке с лотком сладостей. Тот испуганно отшатнулся, быстро перешел на другую сторону улицы, а тайник, скаля зубы, легко вскочил на коня и тронул рысью.

«Инвар! Инвар! ИНВАР!!!» — стучало в такт копытам вороного. — «Отец!..» — отдавалась пульсацией в висках надежда.

Выбросив все оставшиеся козыри, брат Осиф запаниковал — если сейчас они с Юколой не смогут отбиться, то чародеи выиграют у них последние четыре золотых — а это все, что у них осталось. И придется тогда распрощаться уже не только со спокойной зимовкой где-нибудь в пригороде Уилтавана, но и с планами по завоеванию Гольлора, куда по весне они решили направиться после выполнения задания Скорпо, когда оно наконец прозвучит. Если вообще когда-нибудь прозвучит.

— Ваш ход, сударь. — Лицо Девина Каяса ничего не выражало, словно у какого-нибудь каменного идола.

«Что осталось у Юколы? Что осталось у Юколы?» — Монах, не решаясь, с какой карты ему ходить, беспомощно взглянул на партнера. Тот, весь в холодном поту, лишь моргнул глазами «а я что?» и попытался что-то беззвучно, одними губами, сказать. Осиф, естественно, ничего не понял, призывно подняв брови.

— Что-то не так, брат Осиф? — участливо поинтересовался Скорпо. — Может, вам помочь, подсказать?

— А? Чего? — повернулся к нему монах.

— Я так понимаю, что вы в затруднении?

— Кто? Я? — Осиф обиженно надул щеки. — Да ничего подобного! Просто я задумался о бренности жизни и…

Инвар, не удержавшись, по-мальчишески захихикал и, враз покраснев, закрыл лицо веером карт.

— Простите… — непонимающе поднял голову Юкола.

— Ничего… ничего… — Как ни старался Каяс выглядеть серьезным, губы его все больше и больше расплывались в улыбке.

— Да пошли вы все! — отшвырнув карты, монах вскочил из-за стола. — Брат Осиф! Ты что, ничего еще не понял?

Тот искренне покачал головой.

— Они же чародеи! Волшебники, отцов их схад! Они же все наши мысли читают!

— Что… правда? — Осиф приподнялся со своего места.

Маг с учеником дружно расхохотались.

— Успокойтесь! Прошу вас, успокойтесь!.. — вытирая слезы, пытался отдышаться Скорпо. — Ну просто невозможно было удержаться! — И пододвинул горку выигранных монет обратно к монахам.

— Возвращаем «нажитое нечестным путем», — отсмеявшись, маг собрал разбросанную по столешнице колоду и принялся неспешно ее тасовать. — Может… еще партийку?

— Мы даже подсматривать не будем. — Инвар искренне приложил руки к груди.

— Молодой человек! Лучше бы вы применяли свои знания по уму и по делу! А не на жульничество, коему… — Подбородок Юколы трясся, он глотал слова, потом резко рубанул рукой воздух и сел на прежнее место. — Раздавай! Только чтоб на сей раз, все по-честному было!

«Между прочим, у него две карты за поясом и одна в рукаве!» — мысленно послал сообщение Инвар.

«Что в рукаве, я знаю… А что именно у него за поясом?» — ответил Скорпо, старательно перемешивая затертые карты.

«Еще не знаю… — Мийяра сладко потянулся, — кажется, два туза…»

— Ну? На что играем? — начал раздачу чародей.

— На душу! — рявкнул Юкола, чуть не выронив из рукава припрятанное.

— Ну тогда надо бы договорчик оформить, чтобы все чин по чину было, условия всякие, подпись… — важно кивнул Скорпо.

— И подпись чтоб кровью! — поддакнул Инвар.

— Кровью-то зачем? — Даже учитель удивился.

— Красиво… — пожал плечами подмастерье.

— Красиво… — многозначительно переглянулись монахи.

— Итак, молодой человек! — Этим утром Скорпо был до невозможности серьезен. — Сегодня у нас, так сказать, настоящий первый экзамен. Совсем маленький, но экзамен. Вы готовы?

Инвар молча кивнул, всматриваясь в учителя — что-то в нем было не так. И из-за этого «что-то» Мийяре казалось — вот-вот Скорпо зайдется в звонком смехе и объявит, что это всего лишь игра, розыгрыш.

Чародей отошел в сторону от стола, который он закрывал собой, и взору ученика представились три запотевших кувшина. Инвар уже знал, что это были за кувшины… Красное зерстское… Самое крепкое вино на этой грани! Именно его притащили с собой монахи несколько месяцев назад. Точнее, привезли с собой пять (два они уже употребили), и вот они, оставшиеся три. И что теперь дальше? Его заставят пить? Зачем?

— Подойди сюда! — приказал Девин Каяс.

Юноша беспрекословно сделал несколько шагов вперед.

— Пей! — пододвинул первый кувшин Скорпо.

Зерстское славилось помимо своей крепости еще и необычайно сладким терпким вкусом. Так что к моменту опустошения первого сосуда во рту и в горле Инвара все буквально склеилось.

— Пей! — приказал Скорпо, когда вино было допито.

— Да шье я фам?.. — попытался было запротестовать Мийяра, но вместо отчетливых слов вышло какое-то хлипкое неразборчивое сюсюканье.

Еще второй кувшин не был опорожнен и наполовину, а Инвар почувствовал, что ноги его уже не держат, а земля начинает ходить ходуном то слева, то справа.

— Молодой еще… — посетовал кто-то из монахов, — зеленый… щас будет…

— Мд-да… — раздалось с другой стороны, — алкоголь — это не наш козырь.

Недопитое вино ученик на стол так и не поставил. Упав, куски обожженной глины разлетелись в стороны, а молодой человек, попытавшись опереться на стол, не удержал равновесия и чуть его не завалил.

— На… держи!!!

Краем глаза Инвар умудрился рассмотреть летящую в него… птицу? Или же целого дракона?!

Выпучив глаза, ученик попытался спрятаться за столом, но вместо этого о его угол ободрал себе бок и, опрокинув последний полный кувшин, заодно и сам свалился наземь.

Дракон завис над головой, обдавая горячим дыханием свою растянувшуюся жертву. Быстро перевернувшись на спину, молодой маг выставил перед оскаленной мордой ладони, посылая вперед страх. Чудовище продолжало напирать.

Разозлившись, Инвар, вызвал собственный огонь и, обратив в огромный шар, послал его вперед. И только когда пульсирующее пламя соприкоснулось с драконом, Инвар вспомнил, что…

Выставлять щит было уже поздно!

От взрыва загорелось дерево, разлитое по земле вино ярко вспыхнуло, пламя змеей побежало по траве. Несколько раз перевернувшись через себя, Инвар буквально влетел под стол.

Зажмурившись, он выговорил заклинание воды. Язык плохо слушался, мешали липкие зубы. Дым лез в глаза, не давая сосредоточиться. Кое-как он все же произнес формулу. Ничего не произошло…

Поминая про себя Отродье, Скорпо, всю магию на свете, Мийяра решил повторить заклинание, на сей раз стараясь соблюдать верную тональность слов.

— Per… ad… — нараспев читал он, — stus al…

Не то боги не выдержали издевательства над древним языком, не то молодой чародей таки попал в тон, но вверху громыхнуло, и на землю обрушился ливень.

Когда вода начала заливаться за шиворот, а вся одежда стала тяжелой, вот тут Инвар сообразил, что вызванный дождь будет идти до тех пор, пока он сам его и не остановит. Читать оборотное заклинание было еще труднее, но Мийяра кое-как справился с задачей.

Наверху перекрыли задвижку, и ливень закончился. Осторожно выглянув из-под стола, ученик наткнулся взглядом на своего наставника в окружении монахов. Вся троица была в копоти, и вид их не сулил ничего хорошего. Немного поборовшись с желанием оставаться под столом, Инвар все-таки вылез и направился к стоявшим.

— А неплохое все же было представление!.. — Осиф выудил из широкого рукава три железных стакана, передавая их Юколе и Каясу. — Мне особенно понравился этот трюк с огнем. Думаю, мальчик по жизни не пропадет. Бродячие цирки всегда нуждаются в хороших фокусниках. Как полагаешь, брат Юкола?

— На кусок хлеба он всегда заработает, — вытерев мокрое лицо, монах только размазал грязь. Порывшись в складках рясы, он вытащил мех с вином. — А лично мне понравилась эта замысловатая формула, которую употребил юноша. Что-то вроде «Per anus ad astra».

— «Per anus», говорите? — Скорпо подставил стакан под горлышко меха. — Даже спорить не буду!

— Но экзамен-то он сдал? — Осиф пригубил свою порцию.

— Первую часть per anus сдал… — Каяс оглядел обезображенную поляну. — А теперь, мой милый, вторая часть. Приведи-ка все вокруг в порядок!

— И приходит ко мне эта великосветская дура, садится напротив и заявляет, что у нее проблемы и никто не в силах их решить, кроме меня! — отсмеявшись, продолжал брат Юкола, взявши за правило каждый вечер под кружечку-вторую винца рассказывать об их с братом Осифом приключениях.

Инвар, утерев выступившие слезы, подбросил в костер очередную порцию хвороста, заодно поправив нанизанное на палочки мясо так, чтобы оно не пригорело.

— «А какие у вас проблемы?» — говорю я ей. — Монах заговорщицки подмигнул слушателям. — А она мне: «Вы же лекарь, мастер, а значит, знаете, какие у девушки могут быть проблемы». Кстати говоря, той «девушке» в обед за сорок со схадом будет! Ну так вот… пригляделся я к страждущей, гляжу — ну че ей надо? Баба в самом еще соку, одета так, что жена Владыки от зависти повесится, казалось бы — живи и радуйся! Не иначе занять себя нечем — ведь недаром приземленный Асан говаривал: «И что будешь ты делать, когда все враги твои умрут?» Ну и говорю я ей: «Есть, мол, на твоей улице богатенькая бабка, что свой век доживает. Ох и завидует она тебе, и от зависти этой извести тебя желает да мужа твоего для своей доченьки присмотрела». А у графини-то враз глаза забегали, вспоминает. Ага, попал! Ну а как не попасть-то?! Ведь на любой улице, что деревенской, что столичной, наверняка есть какая-нибудь старуха, на которую все свои беды по жизни складывают! Думаю я, для верности надо бы ей мыслей подкинуть. «А вот с другого бока у тебя молодуха живет. Тока-тока как замуж за пьяницу выскочила. Глаза чернющие, что ночь в непогоду. Так эта тоже туда же, муженька твоего себе под крылышко загрести жаждет да тебя голышом по ветру пустить. Но ты не боись, мужик у тебя верный, ни о ком, окромя тебя, мысли не держит, а для пущей надежности мы его к тебе попрочней привяжем». И реально достаю веревку (я ею намедни портки подвязывал, да она, зараза, порвалась!), обматываю ею запястье левой ручки, пухленькой такой, и со всем серьезным видом заявляю: «Как хош, а нынче, пока Сестры Небесные своим светом землю грешную поливать будут, обвяжи вот так же запястье мужа своего. А поутру, как Сестры на покой уйдут, разрежь веревку, что вас связывала, да первой не сымай! Пусть он первым это сделает! А как подберешь обрывочек тот, так сразу же и ко мне!»

Испив винца, монах, с нетерпением поглядывая на дожаривающееся мясо, продолжил:

— Графиня ничего не сказала. Молча встала, ушла. Поутру, я еще и умыться как следует не успел, гляжу — бежит… Да так, что подол аж до затылка задирается! А на лице у нее белилами с палец толщиной замазанный синячище под глазом, да аж до губы — видать, у мужика ейного кулачок на славу оказался. Ну, бабенка первым делом заблажила так, что все мухи по стенкам попрятались. Потом ничего… отдышалась, успокоилась… И что, оказывается, случилось! Дождалась она, когда супруг на бок уляжется, с первым храпом приловчилась да и привязалась к нему. Чего он тут проснулся, только ему ведомо — мож, она где кожу защемила той бечевкой, мож, еще что… Не знаю — врать не буду!

Так, значит, проснулся он, и сразу вопросик: а чей ты, дорогая, удумала? Перевязкой на ночь глядя решила заняться, али еще чего? Бабенка, слава Небу, мозгами не сильно ущемлена была — сообразила, что правду говорить — это одно из двух: либо без одного глаза остаться, либо без двух… Вот она и заявляет, что, мол, от подруг услышала новый заграничный способ. И пока муж соображал, что к чему, зачем и как, она свое грязное дело и сотворила. Не знаю, понравились ли графу эти «заграничные» причуды иль нет, но угомонились они не скоро. Вот тут-то бы всему этому безобразию и закончиться, если бы… Если бы не приспичило мужику по нужде. Да не по малой, а… ну, вы поняли. Он было эту веревку развязывать, а она затянулась, да намертво. Он к стене, где родовой меч висит, да только тем мечом не врагов рубить, а комаров пугать: перерубить не перерубишь, но оглушишь намертво. Граф на кухню за ножом — кухню слуги на ночь по его же приказу и закрыли! А в животе непотребство великое… А сил терпеть нет… Что делать?! Понесся бедолага в нужник, а графиня-то на привязи. В подоле своей тряпки, что в постель надела, путается, чуть ли не падает. Соответственно тащатся они, как два червяка по грядке. И вот когда они до места таки добрались, выясняется маленькая несуразица вроде той, что домик-то маловат!.. Такая вот картина: граф за дверью собой занимается, графиня с другой стороны двери слушает, как он этим занимается. Неспешно дело дошло до триумфального конца: мужик начинает подниматься с корточек, ну и потянул на себя руку, что с супружницей прочнее небесных уз повязана была. Мужик сам не мелкий был, да и жену, видно, под себя откормил. И сама дверь уже в возрасте была. И как она, бедняжка, в смысле супруга, ни упиралась, все равно вошла к любимому. Точнее сказать, влетела…

Вы задействуйте воображение… этакое батальное полотно себе набросайте… Нафантазировали? А теперь представьте, что устроил драгоценный супруг, после того как восстал из э-э-э… пепла?

Надо отдать должное графине — условие «заговора» она выполнила. То бишь отстояла до конца всю экзекуцию, ни на шаг не отходя от милого. А может, и хотела отойди, да как?! Веревочку же так никто и не отвязал… С рассветом слуги подтянулись — «а то как же всю ночь за топоры держались, думали, убивают нас воры ночные». Те их, так сказать, и освободили.

Отпричиталась, значит, графинюшка, — переведя дух, повествовал брат Юкола дальше. — Вручила мне эту бечевку, замызганную, исстрадавшуюся. Я над нею пошептал, руками поводил, в водице помочил и что-то там повелел с ней сделать для замыкания. Не то в саду закопать, не то в подушку мужу зашить… Не помню. Расплатилась она со мной по-королевски, все чин по чину, сказать ничего не могу. Но на этом все еще не кончилось! Не проходит и четверти дня, как является предо мной ейный муженек. Зашел ко мне, смотрит пристально, словно выбирая, какую руку с корнем первой выдрать, и молчит. Я тоже стою и молчу. А что еще делать? Когда молчать стало неинтересно и жутко тягостно, я решаюсь-таки открыть рот. Граф будто ждал этого. «Ты, — говорит, — моей жене мозги хороводил?» Я, сама наивность, ему: «Меня спросили, я ответил». Он мне: «А что моя спрашивала?» А я ему: «Что спрашивала, на то и ответил, а ты, коль желаешь знать, у нее спроси!» Граф, понятное дело, кровью налился, за грудки меня было брать, а я ему прямо в лоб: «Худо мне сделаешь, завтра же мужиком быть перестанешь!» Тот замер, ждет, что я дальше скажу. Я же, не будь дураком, продолжаю: «Ты, — говорю, — прекращал бы на молодух заглядываться. У них ведь тоже мужья есть, могут и за ножички взяться». Смотрю, граф затих, пальчики маленько ослабил, опять выжидает.

Я напор не ослабил, говорю: «Слышь, козел старый! Вот ты на окраину ходишь, а жена-то знает! А коль молчит, то это все пока! А «пока» у тебя на днях кончается — вот и думай! Тем паче, что полюбовница твоя, как и все остальные, впрочем, тебя за мужика-то и не считает, им лишь бы монеток урвать да на улице силой погрозить вроде того: «Кто к нам ходит, он все может, и вообще!» Так что ручонки свои убери, не обрекай себя на позор!» Мужичонка прискорбно заткнулся, думает… А потом и признается: «У меня девка одна есть, дочка знакомца. Для нее-то я хоть как?» Вижу, мужик в себе сумлевается — надо бы гонор поддержать. «Нормально, — говорю, — конечно, и круче тебя полюбовнички по миру имеются, но ты, главное, в себе не сумлевайся — для этой ты царь и бог!» Граф расцвел, по хате заходил, аж насвистывать начал. Затем достает кошель, сначала было отсыпать хотел, а потом плюнул, весь сует. «Заработал, — сквозь зубы цедит. — Но учти, чтоб завтра твоего духу в городе не было! Иначе…» Я же ему поперек: «Ты это кому и что говоришь, а?» — а у самого коленки дрожат, дыхание от страха сперло — одно дело бабам, зажравшимся от безделья, головы морочить, а здесь… Граф ничего не сказал напослед, лишь пальцем в дверях погрозил и удалился восвояси.

Как только он за порогом скрылся, я манатки в охапку, и только меня и видели!

— Вот так наш драгоценнейший брат и показал себя самым настоящим народным целителем. Из тех, что по земле неприкаянными шатаются да из людей денежку вытягивают, — подвел черту Осиф. — Я сам поначалу хотел этим заняться — дело-то прибыльное, но… Конкуренция, понимаешь! А ведь и способностей особо здесь не нужно — ведь главное что: уметь слушать да понимать, что человеку перво-наперво надобно. Вот хотите, уважаемый Каяс, я скажу, что тяготит вашу душу? Поверьте, недорого возьму… так сказать, по знакомству.

— Давайте! — улыбаясь, махнул рукой Скорпо.

— А беспокоит вас, готов ли Инвар к испытанию, что этой зимой состоится? И когда же наконец прибудут гости, которых вы с таким нетерпением ожидаете?

Волшебник даже не попытался скрыть удивления.

— Мэтр, вы постоянно смотрите в сторону дороги, — монах скромно улыбнулся, — значит, кого-то ожидаете. Все очень просто, не так ли? И заметьте — никакой магии или других чудес!

Когда Ост Шагар, сын Ажатона в сопровождении еще двух орков вышел к пещере, Скорпо с облегчением вздохнул.

— Прихвет тебе, великхий шахман! — тяжело спрыгнув с коня, вскинул руку орк.

— И тебе привет, сын славного отца! — поклонился навстречу маг. — Я ждал тебя и рад видеть тебя живым и в добром здравии.

— Хочу знакомить тебя с сыновьями! — гордо кивнул Шагар себе за спину.

«Боги! Ну и уроды!» — Выйдя на голоса из пещеры, Инвар чуть поклонился гостям и сразу же встал позади учителя с самым равнодушным выражением лица. «А где у нас нынче братья-монахи? Что-то их с утра не было видно…»

— Гархан, Ра. — Молодые орки по очереди сдержанно поклонились.

— Инвар, — обращаясь к ученику, Каяс даже не повернулся, — покажи молодцам, куда поставить лошадей.

Кивнув «идите за мной», Мийяра повел орков к дальнему краю леса, где у выступа скалы было сооружено подобие загона. Идя впереди братьев, молодой маг, не удержавшись, попытался проникнуть в разум ближайшего к нему свинорылого.

Первое, что сразу же насторожило юношу: входить в разум Ра было очень тяжело. Словно пытаешься идти по пояс в тягучем месиве болота. «Выходит, учитель был прав, говоря о том, что древние народы устроены по-другому, чем люди. Ну-ну… сдается мне, что это будет даже забавным». Предельно сосредоточившись, Инвар приступил к задуманному. Разум «внешне» был похожим на человеческий, но здесь ощущалось присутствие чего-то более могущественного, даже, скорей, древнего. Как в земле, что хранит в себе тайны прошлого, давно ставшего историей.

Поколебавшись, Инвар, обратив лезвие мысли в один тонкий стержень, усилил давление и продвинулся сразу на целую…

Ра захрипел и встал, хватаясь за голову. Мийяра мгновенно убрался из разума орка, меж тем разворачиваясь всем телом к нему. Гархан, подхватив брата под мышки, осторожно опускал его на землю.

«А, Отродье! Надо же было!..» — Инвар бросился к Ра, мысленно прикидывая, чем же ему помочь.

Молодой орк дергался в конвульсиях, по клыкастой морде толчками ползла желтая пена. Налитые кровью, по-детски испуганные глаза метались из стороны в сторону, словно пытаясь что-то сказать. В них отражался страх беспомощности.

— Ажигаи[7]… ажигаи… — в ужасе шептал Гархан, держа голову брата на своих коленях, одновременно обшаривая взглядом ближайшие кусты, словно именно там и прятался враг.

— Беги за Каясом, быстро! — крикнул Мийяра, сам опускаясь на колени. Орк непонимающе мотнул головой.

— Шаман! Дхари[8]! — Инвар даже не понял, что говорит на незнакомом ему языке.

В третий раз Гархану повторять было не нужно. Передав брата молодому чародею, орк вскочил с места, птицей взлетел в седло и пришпорил жеребца. Отчаянно заржав, конь рванул вперед, выбрасывая из-под копыт куски дерна.

— Только не вздумай у меня подыхать!.. — прошипел человек на ухо Ра.

Тот замычал, закатывая глаза, голова судорожно начала откидываться назад. Инвар быстро вставил ему меж зубов ножны стилета, не давая орку прикусить язык. Ра задергался, загребая толстыми пальцами траву. Дальше Инвар действовал интуитивно.

Приложив руки к вискам орка, как раз к тому месту, где начинались на огромной голове уши, сын Лысой Мийяры стал постепенно, слой за слоем, отыскивать, где ОН нарушил тонкую сферу чужого разума. Пробираться было тяжело… Перед внутренним взором чародея мелькали картинки чужой памяти, завитки потаенных мыслей, кирпичики знаний…

Слава богам, разрыв был меньше, чем ожидал Инвар. Сведя края раны, он принялся вдыхать между ними тепло. Окунувшись в прозрачный поток, материя вздрогнула, вытягиваясь, и покатила волной воссоединиться со своей половиной.

И вот они встретились, плавно сливаясь в одно. Волны забурлили, вздымаясь вверх над красно-голубой трепещущей сферой.

Ра открыл глаза… задышал полной грудью… Еле-еле отлепив пышущие жаром ладони от головы орка, Инвар лег рядом, вытягиваясь на примятой траве.

Его мутило, голова слегка кружилась, но вместе с тем Мийяра ощущал такую эйфорию, такую легкость во всем теле, что ему хотелось, оттолкнувшись от земли, воспарить к Небу и улыбнуться богам, молчаливо взиравшим на него.

Ему захотелось спать. Веки, словно свинцовые, сами закрыли далекий небосвод от взора мага, и вялая истома, обняв тело молодого мужчины, толкнула его в качающийся океан грез.

Поставив перед проснувшимся подмастерьем кувшин, Скорпо кивнул в сторону задернутой выцветшими шкурами двери и приложил палец к губам: «молчи». Еще не отошедший от сна Инвар лишь пожал плечами и потянулся к сосуду с водой — в горле першило, а во рту ощущалась невыносимая вонь, словно после разухабистой пирушки.

Холодная родниковая вода в кувшине отдавала еле уловимым цветочным запахом. «Эхиау… золотничка…» — определил вкус Инвар и тут же закашлялся от хлынувшего в легкие потока холода.

«Не резковато? — Девин Каяс, заложив ногу за ногу, с самым равнодушным видом взирал на ученика. — Как ощущения?»

Инвар лишь вытер выступившие слезы.

«Зачем ты полез в голову бедного Ра? — начал молчаливую беседу волшебник. — Ты ведь должен был предполагать, что эта попытка может обернуться плачевно для орка. Кажется, я тебе говорил, что нелюди устроены немного по-другому?»

Отдышавшись, Мийяра умоляющее посмотрел на учителя: «А может сегодня не будете нравоучениями донимать? И так чувствую себя, словно по мне орда уродцев протопталась. Как там орк?»

После недолгого «молчания» Девин Каяс ответил: «Нормально… только лицо немного перекосилось, а так ничего…»

Инвар мучительно зажмурился, обескураженно качая головой: «Еще раз можно повторить, что с Ра?»

«После твоих экспериментов с сознанием орка его лицо перекошено вправо. Можно сказать, что глаз его вытек. Просто вытек…»

Мийяра сел, опираясь руками о край кровати. Услышанное эхом звучало в его голове.

— И как это… — начал он вслух, но осекся на полуслове. — «Как это случилось? В смысле, отчего это произошло?»

«Контроль, мой друг. Я уже не спрашиваю тебя о том, зачем понадобилось лезть в чужой мозг. Полагаю — обыкновенное любопытство. Ну, в конце концов теперь ты убедился, что подобные опыты к хорошему привести не могут. Далее. Ты сделал то, что сделал. Ни за что ни про что едва не отправил несчастного малого к предкам. Все это на твоей совести. Сейчас вопрос другой. Войдя в Ра, ты разрушил оболочку воло. Ошибка в том, что ты держал орка за человека. Разницу ты ощутил! А вот то, что ты сделал потом… Знаешь, я тобой горжусь! — Скорпо грустно улыбнулся. — Я не издеваюсь, я говорю совершенно серьезно. Ты смог вернуть сына Шагара в мир живых. Как это тебе удалось… я даже не могу представить, но ты это сделал. Ну а увечье?.. Пусть это будет последним уроком: даже будучи в спешке, помни, что в твоих силах и убить, и воскресить… Все зависит от того, как ты будешь действовать. Надеюсь, ты понял, что я тебе сказал. И последнее — орки считают, что ты спас Ра от злых духов, напавших на него. Будь любезен подыграть им, но!.. Но помни, злым духом был ты».

Оставив Ра на попечение Каяса и монахов, Инвар вместе с Шагаром и его старшим сыном безуспешно бродили по ближайшим окрестностям Заблудшего Леса в поисках дичи.

День близился к концу, когда охотники, подстрелив лишь парочку зазевавшихся зайцев и увальня-тетерева, повернули обратно к пещере Скорпо.

Айдо успел научить сына ведьмы приемам обороны в схватке, кое-чему из нападения и защиты, а вот стрелять из обыкновенного охотничьего лука… Тогда Каяс попросил молодого бор-Ота построить обучение на элементарных навыках боя и контроле внутренней энергии. Единственное, чему Айдо еще успел обучить Мийяру, так это сносно метать штоск — засапожный нож, что вечно таскают с собой гномы Голубых Гор. Но вот посылать длинную оперенную стрелу точно в цель Инвар так и не выучился. И сейчас, мысленно кляня себя за неудачный выстрел в красавца оленя, магик плелся за орками, намеренно пропустив их.

Отец с сыном уверенно шагали вперед, стараясь не приминать высокую траву, тогда как Мийяра косолапо вытаптывал ее, из-за чего мысленно ругал себя все больше и больше.

Орки намеренно не пошли прямым путем, а пустились на небольшой крюк в надежде, что им сегодня удастся еще чего-нибудь добыть. Никого не встретив, они вышли к красной скале.

У ее подножия Инвар замер, чувствуя, как по плечам разливается чуть тяжеловатое, но в то же время приятное тепло магии.

Остановившись, молодой чародей попытался сориентироваться в поступающей силе, ясно сознавая, что здесь не должно быть перекрестья, а соответственно не может быть и источника.

Но нет — сила шла прямо отсюда, там, где он стоял.

— Ашат кара, — вдруг прохрипел Шагар, показывая перед собой. — Инварх, здесь водится кон?

— «Кон»?.. Конь… лошади, что ли? — подошел к орку Мийяра, внимательно глядя туда, куда показывал рукой Шагар. У самой тропы, там, где кончалась трава, виднелся четкий след копыта.

Ост Шагар с сыном уже не слушали, настойчиво идя по следу. Инвару ничего не оставалось, как устремиться следом.

День уже заканчивался, и в начинающихся сумерках лес терял свои очертания. Когда они вышли к подножию скалы, было уже почти темно.

Орки, как эльфы и гномы, прекрасно видели в темноте, а потому уверенно продвигались вперед в вечернем полумраке. Шагар то склонялся к траве, то, выпрямляясь, шел и шел вперед по следам.

Сзади неожиданно раздалось ржание. Мгновение, и Инвар увидел перед собой вскинутые луки, враз обернувшихся орков, целящихся ему за спину. Магик, как по команде, рухнул вниз, освобождая Шагару и Гархану пространство для стрельбы.

Было тихо… ни свиста стрел, ни воя раненого зверя. Мийяра осторожно поднял от земли голову. Орки стояли застывшими изваяниями и, широко раскрыв глаза, смотрели в сторону леса.

Медленно перевернувшись на спину, молодой магик глянул на…

Вспышка невероятно яркого света окатила его, и все вокруг заволокло снежно-искрящимся туманом. Тело стало мягким, под стать этой мгле, и навстречу к нему вышел человек, облаченный в просторные одежды.

— Значит, это ты — Избранный? — Незнакомец не произнес вслух ни слова, но его речь вливалась в мозг Инвара подобно родниковой воде. — Мне было приказано ждать тебя здесь.

— Кем было приказано? — болезненно щурясь, Мийяра пытался рассмотреть говорившего.

— Теми, кто выше тебя.

— Зачем?

— Чтобы ты сделал свой выбор.

— Выбор?

— Да, выбор. Ты наделен величайшими способностями. Ты отмечен Знаком. Через несколько лет тебе придется либо открыть Врата, либо навсегда запереть их от взора Непроизносимого.

— Непроизносимого? — не понял молодой чародей. — О ком это вы?

— О том, кто жаждет захватить власть над этим миром.

— Почему именно этим?

— Здесь хранится ключ. Артефакт, позволяющий беспрепятственно проходить Сферу Покоя. А как только будет захвачена одна грань, Кристалл даст трещину, и грани будут завоеваны одна за другой.

— А этот артефакт… Его нельзя просто уничтожить?

— Непонятно, как был создан Бунп Лоуусу. Высшие боги не знают, как прореагирует Сфера на уничтожение столь энергетически мощного предмета. Не смея рисковать, они спрятали Бунп Лоуусу здесь. Но он не будет храниться здесь вечно. Ровно в срок он попытается покинуть свою темницу.

— «Попытается покинуть»? Он что, живой? — криво усмехнулся Инвар.

— Да. — Единорог замолчал, глядя своими проникновенно голубыми, как небесная твердь, глазами на человека. — Он живой, и тебе придется скрестить с ним мечи. Это будет даже не поединок с Бунп Лоуусу, это будет схватка с самим собой. Отнесись к этому серьезно. Сейчас я уйду. Ты увидишь меня не скоро, — после долгой паузы продолжил Рох-Тилион. — Ты забудешь о нашем разговоре. Но когда мы встретимся вновь, ты вспомнишь все до самого последнего слова.

— Подожди! — вскинул руку Инвар. — Почему я? Что во мне особенного?

— Ничего… — ответила миловидная девушка с веткой сирени в руках. — Милый, просто надо же быть кому-то ключом. Опять же время подходит… — лукаво улыбнулся мальчишка.

Паренек показал язык и, грубо, по-лошадиному заржав, растворился в воздухе.

Пелена тумана спала… Инвар удивленно оглянулся, силясь понять, что произошло. Орки как стояли, так и продолжали стоять, устремив взгляд вдаль.

Мийяра оглянулся, не заметив, когда он успел встать с земли. Тут он внимательно посмотрел на орков и замер, а лоб и спина стали мокрыми от волнения.

Стрелы охотников… были выпущены…

И они висели в воздухе… словно вечный холод сковал их…

— Ты совсем ничего не помнишь? — Скорпо расхаживал взад-вперед по пещере. — Напрягись… попробуй хоть что-нибудь вспомнить.

Честно нахмурив лоб, Инвар рыскал в уголках своей памяти, но на ум ничего не приходило, кроме яркой вспышки света, враз навалившейся непонятной истомы и застывших статуями орков, выпустивших стрелы, что так и не попали в цель.

— Нет… — потупя взор, признался юноша. — Совсем ничего… Простите, учитель.

Девин Каяс сокрушенно покачал головой, даже не зная, что и сказать — от парня веяло такой силой, такой энергией, что у видавшего виды мага волосы на голове шевелились.

«Так что могло приключиться с ним? — пустился в размышления чародей. — Допустим, Инвар встретил того единорога, что приходит к Красной пещере. Они могли что-то сказать друг другу? Безусловно. Инвар — девственник, а значит, единорог мог пойти на контакт. Но почему же тогда мальчишка ничего не помнит? Что он мог такого узнать, что понадобилось уничтожать его память? Или это просто последствие шока?»

«Или же он все-таки Избранный? — Скорпо посмотрел на Мийяру так, словно впервые его видел. — А почему нет?»

Каяс развернулся на каблуках и направился к двери, на ходу развязывая шнуровку воротника — дышать было нечем, от волнения у мага стеснило грудь.

«Избранный… Все-таки мой ученик — Избранный! А я уж полагал, что у меня паранойя. Мой ученик поставит на колени эту грань, чтобы Кристалл превратился в Великое Ничто. Мой ученик!.. Выходит, я был прав! Тысячу раз прав, Отродье меня раздери!»

Оказавшись на улице, Скорпо знаком подозвал к себе монахов.

С явной неохотой, прервав разговор с орками, братья подошли к чародею.

— Господа, тот день, ради которого вы прибыли сюда, настал. Вы готовы?

Моментально убрав с лица выражение ленивого недовольства, Юкола метнул взгляд на Осифа.

— Мы уже целое лето ждем этого, мэтр… — сипло произнес монах и хищно улыбнулся. — Я даже решил, что вы пригласили нас только для того, чтобы правильно прополоскать мальчишке мозги.

— Куда нам следовать и что нам делать, господин маг? — подавляя усмешку, сделал шаг вперед брат Осиф.

Всю ночь Инвара мучили кошмары.

Кто-то гнался за ним, пытаясь накинуть на горло перевязанную узлами веревку. Вздернув на дыбе, палач кусок за куском резал его тело, а карлик-шут, брызгая слюной, толстой волосатой нитью опять пришивал отрезанное. После виселицы его привязали к двум диким лошадям, и они разорвали его. Появившийся Локо, отвратительно голый, весь в каких-то чирьях и непонятных рубцах, смазав раны жакхе, воссоединил тело.

Старший брат исчез, и Инвара вышвырнули на крошечный островок прямо посреди жерла пышущего вулкана. Куски лавы обжигали ноги, спину, живот. Не удержав равновесия, он рухнул вниз, прямо в огонь. Его окутал ледяной холод. Лава стала замерзать, сковывая тело, пока Инвар не превратился в кусок льда.

Недвижимый, сквозь голубую толщу замерзшей воды он видел плывущих в его сторону чудовищ.

Огромные усатые рыбины с когтистыми лапами вместо плавников грызли, царапали лед, стремясь добраться до человеческой плоти. Мешая друг другу, они облепили юношу со всех сторон, переворачивая, толкая его из стороны в сторону.

Не выдержав натиска, лед рассыпался. Твари схватили Инвара и потащили вниз. Глубже и глубже… Становилось все холоднее… Вместе с холодом наступала темнота…

Сквозь дрожащую мглу он предстал перед ним.

Лицо его постоянно менялось. Он был то мужчиной, то женщиной, то юнцом, то повидавшей мир старухой. Из человека он превращался в эльфа, из эльфа — в неведомое существо, схожее с человеком, но без волос, с единственным глазом посреди широкого лба. Лишь одно в этом хаосе ликов оставалось неизменным — Отродье был прекрасен.

Зато у стоящего рядом лица не было вообще. Впрочем, как и тела… По крайней мере, всего этого не было видно под просторным ниспадающим балахоном.

— Тебе нужно это? — Безликий протянул Инвару огромный фолиант. — Это ты ищешь?

— Я ничего не ищу… — прошептал ученик мага, вглядываясь в Книгу.

— О! Тогда я с полной уверенностью могу отдать ее другому, — Бунп Лоуусу поплыла в сторону улыбающегося демона с далекой звезды. — Раз она тебе не нужна…

— Подождите! — протестуя, выставил перед собой руки будущий Скорпо.

— Так ты все же сомневаешься? — выдыхая пар сквозь оскаленные клыки, прохрипела отвратительная обезьянья морда с глазами козла.

Только четверка путников ступила на улицы славного Уилтавана, как сверху прокашлял гром и тяжелые капли дождя застучали по деревянному настилу мостовой.

— Это что ж, нарочно? — с ненавистью глядя на разом потемневшие небеса, заворчал брат Осиф, укутываясь в плащ.

— Трактир, — указал в конец улицы Ост Шагар. — Дождь — конец. Мы путь.

— Отличная идея! — ежась от попавших за шиворот капель, поддержал старого орка Юкола. — Надеюсь, у них найдется кружка подогретого красного винца? Со специями, разумеется.

— Брат у нас — эстет… — как бы извиняясь перед попутчиками, пожал плечами Осиф.

Мордоворот на пороге «Седого Карпа» сразу же не понравился монахам.

— Ты видел? — усевшись на скамью, толкнул сотоварища Осиф.

— Не могу вспомнить, кто это… — не сводя глаз с вышибалы, Юкола расстегивал мокрый плащ. — Молодой он…

— Лет тридцать. И то вряд ли… — поддержал монах, с наслаждением вытягивая ноги под столом. — Крупный, зараза. И глянь, какая кожа у него темная… почти медная… Южанин.

— С островов Хрустального моря? Так нас там сроду не носило. А вот Северная Озанава даже очень…

Монахи, замолчав, переглянулись.

Одновременно встав, они завороженно глядели на то место, где только что стоял выходец из далекой страны.

— Что?! — вскочил Ост Шагар, от которого не укрылась тревога спутников. Гархан поднялся следом, настороженно крутя головой.

— Ты веришь в Провидение? — прохрипел Осиф, срываясь с места и с ожесточением отлепляя от тела мокрую ткань плаща.

— Я верю в то, что свое любимое горячее вино ты теперь сможешь выжрать только в гостях у Отродья! — с трудом проталкиваясь сквозь посетителей (а ведь еще минуту назад трактир был совершенно пуст!), монах шел вперед, стараясь не терять из виду своих.

Шагар с сыном дышали им в спину.

Улица встретила их плотной завесой дождя. Казалось, что все реки грани вышли из берегов, дабы утопить Уилтаван в своих водах.

Держась стен домов, люди и орки двинулись в сторону Северных ворот.

Идти было тяжело — ливень наотмашь хлестал по спинам и головам, ноги заплетались в несущейся навстречу воде.

Они не прошли и квартала, как им перегородили дорогу.

Меднолицые парни с длинными палками в руках молча стояли напротив них широким полукругом.

Орки без лишних слов обнажили оружие, заходя чуть вперед монахов.

Ближайшие молодчики расступились, и сквозь стену падающей воды выдвинулась шестерка озанавцев с взведенными арбалетами.

Недобро крякнув, Ост Шагар выкинул вперед левую руку, посылая штоск в цель. Гархан, наклонив клыкастую голову, тут же пошел в атаку.

Смешиваясь с дождевой водой, кровь побежала вниз по улице, к забитым мусором стокам.

— И что это значит? — Локо рассматривал сваленные у стены трупы. Дождь давно кончился, и на мгновение старшему тайнику показалось, что тела уже омыли для погребения.

— Переселенцы с Озанавы что-то не поделили с орками. Братья, по всей видимости, пытались их разнять… — Младший зрячий сокрушенно покачал головой, не отводя взгляда от мертвых монахов. — Теперь озанавских резать будут!..

— И еще как… — Мийяра сплюнул на мокрую мостовую. — Единоверцы?

— Не знаем — ни крестов, ни четок. Вот только у одного бумагу в коробе нашли, да понять ничего не поняли — не по-нашему писано, — и протянул пергамент старшему.

Локо развернул поданный лист. Ровные строчки неизвестных символов тянулись по всей ширине документа. Ни подписи, ни чего-то похожего на нее, ни отличительного знака печати или герба.

— Срочно установить — заходили ли двое монахов вчера или сегодня в город. Если да, то когда именно, с кем и с какой стороны, — нахмурившись, свернул он пергамент. — И делать это надо быстро. Очень быстро… Далее. Оцепить квартал. Не допускать беспорядков. Нам еще не хватало, чтобы фанатики-единоверцы взялись за ножи. Старшину озанавских нашли? Нет… Ищите. Переверните весь город, но чтоб был! Сейчас я отправляюсь к принцу Кериту, а затем к отцу Дэниису.

Ловко вспрыгнув в повозку, Мийяра толкнул тростью возничего.

«Необходимо разгадать послание. Что в нем? Силы единоверцев крепнут день ото дня. И если отец не ошибается, то принятие Владыкой новой веры уже вопрос не времени, а дней. А если Владыка все же не захочет креститься? Уж не инструкции ли это? А если мы ошибаемся?.. Нет! Необходимо понять письмо».

В усадьбе принца Локо уже знали в лицо. Правда, никто не догадывался, кем приходятся друг другу родной брат Владыки и этот набирающий силу новый старший тайник. Догадывались — есть некая связь, но какая… Поэтому в лицо нагло не улыбались, в спину не шептались, в длинных очередях на прием не задерживали, а сразу провожали в покои его светлости.

— Ты по поводу стычки с озанавцами? — едва войдя в комнату, сразу перешел к делу принц Керит. — Погибшие — монахи-единоверцы? Есть возможность избежать резни?

Вместо ответа Локо подал отцу пергамент.

— Что это? — Де Увал поднес развернутую бумагу к самому носу.

— Это было найдено у одного из погибших монахов.

— Чушь какая-то. Полагаю, в твоем распоряжении нет ни одного толкового толмача? Я тебе помогу — оставь. Что ты собираешься делать?

— Для начала установить, точно ли убитые были единоверцами. Опросить озанавского старшину. Ведь драка началась по какой-то причине? По какой? Далее. Орки, а их, кстати, было тоже двое, были убиты арбалетными болтами. А вот монахи… Их забили насмерть. Ни одной резаной раны. Почему? Это больше походит на расправу, казнь, а не на «случайную потасовку». Здесь мы можем только догадываться. Сейчас я отправляюсь в «Дом». Как только будут какие-либо новости — я немедленно сообщу.

— Хорошо, — кивнул принц. — Действуй. Позволю себе усложнить твою задачу. Через четыре дня наш Владыка собирался принять Единоверие. Ты представляешь, во что может вылиться этот инцидент?

Локо склонил голову.

— Иди, — устало молвил Де Увал. — И возвращайся только с хорошими известиями.

На удивление, старшина озанавских переселенцев был молод. Вряд ли ему исполнилось даже тридцать, и это привело Мийяру поначалу в легкое замешательство.

Парень стоял, широко расставив ноги, с гордо поднятой головой, не мигая уставившись в одну точку куда-то за спиной старшего тайника.

«Странно… следов побоев не видно. Сдался без боя?»

— Где взяли? — обратился Локо к кому-то из троих зрячих, стоящих по сторонам от озанавца.

— Так это… сам пришел, — буркнул один из тайников, отводя взгляд в сторону, будто сам виноват во всем, что случилось сегодня.

— Даже так… — безразлично протянул Мийяра, откидываясь на высокую спинку деревянного кресла. — Имя есть?

— Ар'нег, — ответил озанавец, почти не разжимая губ.

— Ну и что вы с орками не поделили?

— Нам не нужны были орки. Нам были нужны эти двое.

«Так… это уже интересно. Если этот молодчик не врет, то Уилтаван на грани небольшой религиозной войны… Совсем маленькой — полгорода вырежут, и всё…»

— И зачем вам понадобились единоверцы? — Голос старшего тайника не выражал никаких эмоций.

— Они не единоверцы, — и, не дожидаясь вопроса, продолжил: — Пять лет назад эти двое гостили у нас, в Озанаве. Они принесли нам новую веру. Они сказали, что они посланники Небесной Коровы, и мы поверили им, потому как они затуманили наш разум.

Локо еле сдержался, чтобы не расхохотаться вслух. Он понял, о чем, точнее, о ком, идет речь. Еще в начале года власти целых шести королевств объявили в розыск двух проходимцев, выдающих себя за посланников новой веры. И каждый раз — новой. Все вставало на свои места, осталось только дослушать повесть этого предводителя южных простаков.

Вошедший младший тайник с поклоном положил на стол исписанный лист.

Из кое-как накарябанного неровным почерком послания следовало, что «утром сего дня двое монахов-единоверцев в сопровождении двух орков вошли в город через Южные ворота, направляясь в северные монастыри. В Уилтаване собирались быть не больше двух дней, дабы отдохнуть и навестить знакомых в квартале… — Здесь старший тайник замер, оторопело перечитывая прыгающие строки, — …в квартале мастеровых и остановиться на ночлег у мэтра Ень-Иро, полуэльфа».

Еле справившись с собой, несостоявшийся ювелир кивнул озанавцу — продолжай.

Ар'нег пустился в рассказ о том, как двое новоявленных святош повергли старые святыни, подменив их… но его уже не слушали — в голове тайника одна за другой мелькали мысли, складываясь в хитросплетенный путаный узор.

Эти двое монахов как-то связаны с колдуном Скорпо? Как? Орки шли с братьями в качестве охранников. Судя по всему, орки были наемниками. Тогда кто так щедро заплатил им за сопровождение и охрану? Только маг. Куда же он послал их… Зачем? И могло ли как-то все произошедшее касаться его, Локо? Или, может быть, его младшего братика — Инвара?.. Письмо. Что в нем? Куда его несли? Зачем?

Надо срочно поторопить отца. Пусть переведут это проклятое письмо!

Мийяра резко встал и, даже не дослушав рассказ, направился к дверям. У самого порога он повернулся:

— Этого пока запереть. Относиться со всем почтением. То, что он сказал, похоже на правду, но требует кое-каких уточнений. Скорей всего, завтра его отпустят. Но это будет только завтра…

Как усердно ни трудились люди родного брата Владыки над письменами, они так и не смогли это перевести.

Выслушав ничего не значащие наставления от принца, Мийяра в сопровождении двух младших тайников направился к отцу Дэниису, первосвященнику единоверцев.

В свое время отец Дэниис потратил немало сил и денег, но добился своего, и великолепной архитектуры, поражающий своим величием и изысканностью Храм Единой Веры стоял на стыке кварталов ремесленников и знати. Тайникам стало известно, что единоверцы умудрились договориться с ночных дел мастерами, дабы те даже не помышляли творить свои воровские дела вблизи Храма. Что в обмен на спокойствие пообещал лихим людишкам отец Дэниис, оставалось только догадываться.

Двери Храма были открыты. Впрочем, они всегда были открыты, и днем и ночью, как завещал Ушедший.

Приказав младшим оставаться снаружи, Локо переступил порог.

Ступая по мозаичному полу вдоль многочисленных скамей, Мийяра невольно восхитился красотой внутреннего убранства. С высокого потолка, словно с небес, глядели искусно нарисованные дети с белыми крылышками за пухлыми плечами. Суровые мудрецы с нимбами над головой, соединив пальцы правой руки в знак креста, казалось, заглядывали в самую душу вошедшего.

Над алтарем клубился ароматный, чуть щекочущий ноздри синеватый дым. А из-за него выглядывало уставшее спокойное лицо Ушедшего. Золотая статуя держала в руках толстый фолиант. На его обложке были начертаны такие же непонятные письмена, что лежали в кармане старшего тайника.

И самое главное — дышалось свободно… легко… И в то же время хотелось пасть ниц и, не сдерживая слез раскаяния, восславив Всевышнего, отдаться ему душой, отрекаясь от ушедших в никуда пустых дней.

Еле поборов головокружение, сын Лысой Мийяры уселся на первую от жертвенника скамью, подобрав ноги под себя. Ждать пришлось недолго. Сбоку послышался легкий скрип двери, и из-за алтаря вышел высокий седобородый старец в вышитых золотом одеждах.

Опираясь на усыпанную каменьями клюку, он внимательно вглядывался в пришедшего. Немного постояв, он прошаркал до скамьи и молча опустился рядом с тайником, хрипло дыша.

— Зачем пришел? — облизав потрескавшиеся губы почти белым языком, прохрипел первосвященник.

— Что здесь написано? — Локо положил перед собой принесенный документ.

— Два вопроса, — дрожащие морщинистые пальцы развернули бумагу. — За что именно убили еретиков, и собирается ли достопочтенный принц Керит и его великий брат, Повелитель Уилтавана, предотвращать резню?

— А как бы вам хотелось? — без обиняков, напрямую спросил Мийяра.

— Наглец… — сухо констатировал первосвященник, впиваясь желтыми глазами в ровные строки.

— Ушедший учил жить в мире, — после долгого молчания снизошел отец Дэниис до ответа. — Но мир воцарится только тогда, когда братья Веры не узреют рядом заблудших.

— Ну, то когда еще будет… — Локо даже не пытался скрыть кривую усмешку.

— Время ничто перед скрижалями Правды. — Старик перевернул бумагу, проверяя, нет ли там чего еще. — Это антынь, мертвый язык мертвого народа. Если тебе интересно, то наши молитвы написаны именно на этом языке.

— Так, значит, вы можете перевести?

— Только приблизительно… Странная форма. Предложения построены неправильно. Слова искажены, две буквы я даже не знаю, как и произносятся. Можно было бы предположить, что это образец современной антыни. Но я уже сказал, что ныне на ней не говорят… — Старец неожиданно посмотрел в упор на Мийяру. — Кроме чернокнижников… Колдунов, что своим существованием оспаривают естество. — На мгновение на лице первосвященника мелькнула гримаса ненависти.

— Хотя бы приблизительно…

«Монахи с орками пришли с юга. Заблудший Лес? Инвар со Скорпо? И куда же они шли? Башня Лео? Голубые Горы? Тогда бы они не стали заходить в Уилтаван, а пошли бы через Перекресток сразу на запад, через леса орков, тем паче что они были под их охраной. Вильсхолл?.. Там закон о нелюдях, а значит, орки не посмели бы идти через королевство Гиеров. Остается север… Дальше границ Бревтона и Вечной Долины, где живут одни дикари, лишь Таежные Земли северных эльфов. А эльфы не будут связываться с теми, кто умеет говорить на мертвом языке… Остается только Башня Лео».

— Хотя бы приблизительно… — повторил просьбу старший тайник, но в его голосе не было мольбы. Скорее даже нотки угрозы звучали в нем.

Отец Дэниис внимательно посмотрел в лицо молодого мужчины. Ничего не сказав, углубился в чтение.

— Отправитель просит совета… — наконец изрек он. — Или даже распоряжения… Если я верно понял, речь идет о каком-то юноше. С ним что-то не так… Похоже, что появились сомнения по его поводу. По поводу его способностей?.. Да, скорей всего, именно способностей. А вот здесь… — первосвященник закашлялся.

Локо внутренне сжался, чувствуя, что от нетерпения готов разорвать старика пополам. Тайника трясло, как проигравшегося игрока, поставившего на кон исподнее. Им овладело чувство, что вот-вот и из стаканчика выпадет пара стертых костей, показывающих очки выигрыша.

— Кто-то кого-то не то искал… не то ждал… Трудно понять. Допустим, я ничего не перепутал… Тогда получается, что круг (какой еще «круг»?) нашел человека. И именно поэтому и возникли затруднения.

— Чушь какая-то… — Локо привычно потер серьгу в ухе, с которой не расставался уже несколько лет. — Хотя все равно спасибо! — Забрав у отца Дэнииса свиток, он стал неторопливо сворачивать его.

— Я задал два вопроса, — нахмурил седые брови священник. — И очень надеюсь получить на них ответы.

— А? А, вопросы… Ну, резни мы не допустим. И очень надеемся на вашу помощь. За что убили еретиков? Эти двое встретились со старыми знакомыми, которых в свое время обвели вокруг пальца. Вот так, как говорится, слово за слово… Да, и еще, — Локо вытащил на свет другую, весьма потертую, рукопись. — Это нашли у одного из погибших. Здесь какие-то изречения, мысли. Нам это не нужно, а вам может показаться интересным.

— Что там еще? — Приняв бумаги, первосвященник вскользь начал просматривать их. — «И расступилось перед ними море, и пошли они…» Что за бред?!

Горячая волна от вина, пробежав по венам, слегка ударила в голову. Держа в потной ладони опустевший стакан, Локо Мийяра через силу выдохнул и вытер выступившие слезы. Немного подумав, налил еще. Выпил. Напряжение прошедшего дня и бессонной ночи не отпускало, настойчиво напоминая о себе.

Кое-как распустив шнуровку плаща, он наткнулся локтем на свернутый в кармане пергамент. Нехотя достав письмо, кинул его на стол.

Из-под дрожащего огонька свечи скатилась восковая капля.

Прямо на стол… около лежащего свитка…

…Локо недовольно поморщился — в новом доме у них не было даже подставки под свечи. Да и самого дома не было, ибо нельзя назвать домом эту занюханную лачугу.

Мальчик исподлобья посмотрел на мать. Мийяра, перехватив взгляд старшего сына, привычно дотронулась до платка, поправляя. Быстро убрала руки, положив их на еще пахнущую сосной столешницу.

Кончики длинных пальцев чуть коснулись дарственной.

— Вот здесь мы и будем жить… — мать, не сдержавшись, зарыдала.

— Здесь?! — зло ощерился Локо, картинно оглядываясь. — Нет, ма-ма! — не замечая, как по подбородку стекает слюна, выговорил он. — ЗДЕСЬ мы жить НЕ БУДЕМ! И я тебе ЭТО обещаю!

Опрокидывая стул, он вскочил с места и бросился вон.

Толчком раскрыв настежь дверь, Локо замер…

Сумерки деревенского вечера сгустились в темноту сегодняшней ночи, из которой вырывался столбик неяркого огонька, освещающий щеку перепуганной служанки.

— На колени, сучка! — Старший тайник сдернул с себя одеяния.

— Я НЕ БУДУ ЗДЕСЬ ЖИТЬ, МА-МА!!!

Первый снег принес в Бревтон недобрую весть — от лихорадки скончался Владыка. Монарх, справедливо правивший страной долгие сорок восемь лет. Умер всего за три дня, сгорев в объятиях неведомой болезни. Ушел в другой мир, оставив свой народ на попечение судьбы и младшего брата своего, Де Увала, принца Керита.

Приспущенные флаги трепетали на суровом ветру.

Беспокойные глаза простолюдинов испуганно вглядывались в молчаливые окна замерзшего дворца.

Дворяне, обнажив головы, шли к гробу повелителя, а поцеловав умощенные благовониями ледяные руки покойного, с тревогой смотрели на стоящего в стороне от тела нового Владыку, за спиной которого стоял высокий молодой мужчина, до странности похожий на него.

Еще не осел прах в золотой урне, вмурованной в дворцовую стену, и не прошел хмель после поминального пира, как великий Уилтаван сковал ужас.

Родился он в самом сердце квартала нищих, когда первые лучи солнца озарили истерзанные трупы двух самых известных в городе ночных ремесленников. Тела их нашли прибитыми к дверям собственных домов.

Затем настала очередь королевского лекаря, старика из далекого Елгекея, любимца придворных дам и покойного Владыки канцлера Спрага. Было видно, что их запытали до смерти.

Неожиданно из-за дальних морей вернулся Красный Легион.

Солдатские патрули заполнили улицы. Начались повальные обыски, аресты… Кого искали, зачем?.. Город сжался в страхе и догадках. Из переполненной тюрьмы ночью на повозках вывозились трупы. О чем допрашивали людей, что хотели выведать у них, так и осталось тайной.

А взорвался ужас, когда на дверях Храма Единой Веры нашли распятым головой вниз отца Дэнииса.

И тут же все закончилось… Словно неведомый ужасный зверь, насытившись мясом и смертью, ушел из этих мест на поиски новых угодий.

Во всеуслышанье объявили о раскрытии страшного заговора, направленного против Владыки Керита, снижении налогов, присвоении к Бревтону далекой завоеванной страны и о чем-то еще не столь важном для народа, но все же достойном внимания.

До начала Праздника Зимнего равноденствия оставалось несколько дней…

Добравшись до «Южного Тракта», чародеи с сожалением расстались с Ра. Молодой орк собирался добраться до подножия Голубых Гор, надеясь узнать в тамошних стойбищах о судьбах брата и отца.

— Я так понимаю, что отговаривать тебя бессмысленно, — Девин Каяс внимательно, даже с некоторым упреком, смотрел на сидящего напротив орка. — Просто я полагаю, что в Башне Лео ты наверняка сможешь что-нибудь узнать о судьбе своих родичей.

— Отец, брат ушли лето. Сейчас зима. Думай, они ушли Еулб Цкор.

— Ну смотри, как знаешь, — Скорпо понимающе покивал головой. — На вот, возьми — пригодится, — волшебник вложил в ладонь Кривого Ра звякнувший мешочек. — Только не отказывайся! Пожалуйста… — улыбнувшись, Каяс по-отечески положил руку ему на плечо. — И да пребудут с тобой духи предков!..

Ра поклонился, и, положив золото за пояс, не говоря ни слова, кивнул Инвару и пошел к своей лошади.

— Вряд ли он там кого-нибудь найдет… — тихо проговорил Каяс.

— Почему? — чуть повернулся к учителю Мийяра.

— Не знаю… Наверное, предчувствие. — Чародей смотрел вслед скрывающемуся за стеной леса Ра. — Предчувствие…

Новости о восхождении на престол нового Владыки несколько озадачили Скорпо, но планов, как того и следовало ожидать, не изменили. Только после некоторых раздумий Каяс решил ехать на Конклав не прямо через Уилтаван, как это было всегда, а в объезд по восточной дороге, что шла вдоль замерзшего Келебсира. На объезд им понадобился целый день, и лишь на следующую ночь они попали на тракт.

К Репьевому Кусту волшебник и его ученик подъехали в темноте.

Последние трое суток прошли без сна. Путники еле держались в седлах. О лошадях и говорить не стоило. Наскоро посовещавшись, магики решили идти до Башни пешком, оставив уставших лошадей в деревне.

Недолго думая Скорпо постучал в первую же спящую избу.

После неизвестно какого стука за дощатой дверью раздались шаркающие шаги и недовольный голос хозяина.

— Какого схада?! — В двери открылось окошечко, и при свете Младшей Сестры волшебник увидел красные осоловелые глаза крестьянина.

Вместо ответа Каяс показал четыре золотые монеты.

— И еще столько же через два дня, если сейчас дадите приют нам и нашим лошадям.

— Обождите немного… — чуть поколебавшись, ответил мужик, закрывая оконце.

Загремел тяжелый засов, и крестьянин в наброшенном на плечи тулупе вышел к ним на улицу.

— Вы в Башню? На свой вакхаб[10]? — с нескрываемым любопытством разглядывал он пришедших. — Тут дело такое… Короче, лошаденок ваших я, так и быть, приму, а вот вас самих нет. И не смотрите на меня так — в деревне вас никто не примет!

Сплюнув сквозь щель гнилых зубов, мужик пустился в объяснения:

— Давеча с городу солдатня набежала. Не, не эта… легольеры, во! Прошли по всем домам и строго предупредили, чтоб вашего брата на ночлег не впускать, к столу не привечать.

— А лошадей, значит, можно? — не удержался Инвар.

— А за лошадей разговору не было! — усмехнулся селянин, меж тем принимая деньги из окоченевших пальцев чародея. — Не фальшивые? А то от вас ожидаешь! — пробуя на зуб монеты по очереди, он пошел в сторону хлева.

— Жду вас через два дня. Тока ради Неба и Ушедшего — ночью! Ночью приходите…

Озлобленные и усталые, маги шли по деревне в сторону возвышавшейся на холме Башни.

Когда до околицы было рукой подать, навстречу, словно из-под земли, выступил десяток солдат.

— Стоять! Куда прешь?! — Взведенные арбалеты целились в незащищенную грудь Каяса.

Чародей, убрав было левую руку с эфеса длинного меча, демонстративно вернул ее обратно, меж тем чувствуя, как стоящий за спиной Инвар начинает концентрировать энергию.

«Если сможешь, накрой нас куполом, — мысленно приказал Скорпо. — Атаку предоставь мне».

«Что значит сможешь?! Да я их сейчас всех порву Отродью в схад!» — Мийяра был на пределе.

«И остаток своих дней проведешь в подземельях Уилтавана. Или на островах Южного океана. Если, конечно, доберешься».

— Кто вы и по какому праву смеете нас останавливать? — с подчеркнутым достоинством вопросил маг. — Кто здесь старший? Подойдите!

— Стрелы вниз! — Отодвинув в сторону мешавшего пройти легионера, вперед вышел мужчина, отличавшийся от остальных нагрудником с изображением пикирующего орла.

— Меня зовут Розлер. Капитан Нейл Розлер. Я и мои солдаты здесь по приказу Владыки Бревтона и от имени его. А вы, мэтр Скорпо, со своим учеником, как я полагаю, направляетесь на Совет Двенадцати. Ведь так?

— Именно. — Колдун заложил руки за спину. — Надеюсь, мы ничего не нарушили? Согласно закону, я могу свободно ехать куда хочу и по любой надобности два раза в год. И сейчас именно мое время. Или что-то уже изменилось?

— Да нет. Ничего не изменилось… — покачал головой капитан. — И вы по-прежнему можете ехать куда угодно и зачем угодно. Вы даже можете покинуть королевство, и никто вам слова не скажет.

— Тогда… — несколько растерялся маг.

— Мы здесь для сохранения порядка и вашей же безопасности. В последнее время участились выступления единоверцев, требующих изгнания и уничтожения каждого, кто имеет какое-либо отношение к магии. Они утверждают, что…

— Что колдуны оспаривают божью волю и служат Отродью и силам зла, — закончил за легионера Скорпо.

— Именно так!.. — развел руками Розлер.

— Значит, мы можем идти?

— Куда… угодно… — Капитан повернулся к солдатам. — Пропустить. Дент, Арахат! Проводите господ магов… На всякий случай.

Во время разговора Скорпо и капитана легионеров Инвар не мог отделаться от ощущения, что кто-то изучающе смотрит на него.

Стараясь не отводить настороженного взгляда от беседующих, молодой маг попытался прощупать разум всех находившихся вокруг…

Едва он только настроился, как в его мозг ворвалась целая лавина чужих мыслей!

Мешанина голосов, каждый из которых на свой лад кричал, стонал, ругался, хрипел, шептал. Сквозь гомонящий хаос прорывались отдельные слова и даже связные предложения.

От перенапряжения в висках застучало, тошнота подобралась к горлу…

Еле справившись с собой, Инвар начал перебирать голоса наподобие зерен, разбросанных по столу.

Девин Каяс. Он спокоен, немного рассеян, но готов к внезапному удару и сам пытается проникнуть в мысли легионера.

Капитан. Он замерз, устал от долгого ожидания, тоже спокоен и уже… складывает слова для доклада Ведьмачему.

«Ведьмачий? Кто это? Где он? Судя по всему, он рядом… Где?!»

Солдат. Другой солдат. Крестьянин, прилипший к ставням окна. Еще один солдат. И еще один… Еще…

Того, кого называли Ведьмачим, здесь не было. Но ОН здесь был!

И Инвар это знал.

Знал, но не видел.

Когда ублюдок-колдун вместе с Инваром и двумя солдатами скрылись из виду, Локо Мийяра вышел из темноты навстречу Розлеру.

— Это были они, — доложил капитан. — Как вы и говорили.

Тайник, морщась от боли, молчал, дожидаясь продолжения.

— На мой взгляд, они оба совершенно вымотанные, и мы могли бы их взять голыми руками.

Локо усмехнулся, трогая сережку: она была просто раскалена.

— Не обольщайтесь, капитан, — процедил Ведьмачий, нетерпеливо вынимая спасительную драгоценность из уха. — Пожелай эти двое, и ни вас, ни ваших солдат просто никогда бы не нашли.

— Что нам делать дальше? — Розлер не стал спорить. — Каковы будут дальнейшие распоряжения?

Зачерпнув в ладонь снега, Ведьмачий приложил его к обожженному уху.

— Отрядите еще двоих для сопровождения, — скривившись, Мийяра стряхнул на землю растаявший снег. — Ненавязчивого сопровождения. До самой двери, так сказать. Но осторожно, там наверняка охрана. На рассвете я вас покину. Вы останетесь и проследите, куда потом направятся Скорпо и его ученик.

— Ненавязчиво? — прищурился Нейл Розлер.

— Именно. Я буду ждать доклада. И еще… — Локо посмотрел на то место, где только что стоял его младший брат. — Прикажите тому крестьянину, что принял их лошадей, чтобы кони к возвращению магов были сыты и готовы к дороге… А если путники, того пожелают, он даже может их накормить и приютить на ночлег. За отдельную плату, разумеется.

В этот раз мастер Лео сотворил что-то напоминающее груду оживших камней. Так, по крайней мере, могло показаться чародеям.

И действительно, при ближайшем рассмотрении гомункулы оказались слепленными из глины, кварца и огромных кусков гранита. Глаза сверкали огромными алмазами, а их оружие, дубины в человеческий рост, были вырублены из цельной скалы.

Подойдя на расстояние пяти шагов, Скорпо привычно показал татуировку. Чудовища расступились, и тут выяснилось, что они даже не стражи, а… створки огромных ворот!

Мийяра только сокрушенно мотнул головой, проходя мимо гигантов.

«Искусственно созданные живые существа. Мэтр Лео уже шестое поколение бьется над этим, — вспомнил он слова Скорпо, сказанные год назад. — Извращенец!»

Они шли знакомыми коридорами в глубь замка. В этот раз хозяин Башни выбрал интерьер неведомого леса.

Маленькие пестрые птицы, щебеча, порхали меж широких разлапистых листьев. Слышался шум ручьев среди неестественно высокой травы. И легкий ветерок чуть колыхал искрившийся нежно-голубой воздух.

Девин Каяс и Инвар, будучи в зимнем, моментально вспотели. Тут же ветер усилился, лес застыл, покрывшись инеем, и маги очутились в огромной ледяной пещере.

— Как тебе все это, друг Скорпо? — Мастер Лео материализовался прямо из ничего. — Держу пари, такого леса ты никогда в жизни не видел, а? Открою маленький секрет — все скопировано до мельчайших подробностей с фауны четвертой грани!

— Ты нашел способ беспрепятственно путешествовать в Кристалле? — удивленно поднял брови Каяс.

— Увы, пока нет… Только наблюдать!.. — Лео захихикал. — Нашел в чулане пыльный шар, почистил, зарядил энергией, ввел приблизительные координаты, и… СФЕРА КРИСТАЛЛА готова!

Верховный маг вел себя как счастливый ребенок — тоненько смеялся, потирал ладони, жмурился от удовольствия, переминаясь с ноги на ногу, будто вот-вот готов был пуститься в пляс.

«Еще и идиот», — тяжело вздохнул Инвар.

— Потом покажу! — наконец прекратил буйство чародей. — А что у тебя нового, друг Скорпо? За весь год хоть бы через голубя записочку отправил, мол, жив-здоров, все такое. Ах да, я забыл, ты же не доверяешь этой почте!

— Стоп! — вытянул вперед ладони Каяс, останавливая словесный поток. — Что, значит, «хоть бы записочку отправил»? Я летом… — И остановился, пытаясь проникнуть в растерянные глаза мастера Лео.

— Что? Что такое, Скорпо?

— Нам надо поговорить. Срочно. Наедине! — Лоб Скорпо покрылся испариной.

— Хорошо!.. — пожал плечами Лео.

— Инвар, иди в общую залу. Я скоро буду. — Чародей даже не оглянулся на своего ученика.

Закончив рассказ, Девин Каяс замолчал. Мэтр Лео смотрел на огонь, танцующий над верхушкой маленького вулканчика в углу кабинета.

— Если я понял правильно, то ты уверен, что твой ученик — Избранный? — проскрипел глава Конклава. От былой веселости не осталось и следа. — Точнее будет, если ты не ошибся. Кстати, я, кажется, знаю, куда делись твои гонцы…

— ?

— Как раз летом в Уилтаване чуть было не вспыхнул бунт. Единоверцы пытались учинить погром в квартале озанавских переселенцев. Якобы те убили двух монахов.

— Только монахов? — в голосе Скорпо звучала надежда.

— Мой человек говорил, что там еще были убиты орки, что пытались защитить братьев. По-моему, это небылица — чтобы орки вступились за малознакомых людей?

— Это я… их послал… — прошептал Каяс, закрывая глаза. — Это я их убил…

— Прости?.. — наклонился вперед Лео. — Кого убил?

— Оста Шагара и Гархана, его сына… — Каяс облизал сухие губы. — У вас выпить не найдется?

Призывный взмах руки, и из дальнего угла комнаты пролевитировал столик красного наугского дерева. Звякнул хрусталь, по высоким фужерам разлилось прозрачное вино.

— Твои друзья шли ко мне?

Скорпо, кивнув, приложился к напитку.

— Полагаешь, это случайность? — Лео последовал примеру друга.

Вместо ответа Каяс многозначительно посмотрел вверх.

— Допустим, ты не ошибся, и Инвар тот самый Избранный. — Допив вино, старец с легким звоном поставил свой бокал на бордовую крышку стола. — Твои доводы понятны. Но как нам узнать, а не ошибаемся ли мы?

— Именно за этим я и послал к вам гонцов. Избавиться от ученика я мог еще в Заблудшем Лесу…

— …но не был уверен в справедливости своего поступка, — закончил за него Верховный маг.

— Если я прав, у нас еще есть возможность избежать катаклизма, — перегнувшись через стол, Скорпо дышал собеседнику в лицо. — Скажи, ты уже смотрел в свою Сферу? Ты видел дальние грани?

— Я не нашел их… — поморщился Лео.

— А теперь скажи мне… сколько лет ты бился над созданием Сферы? Можешь не отвечать — еще твой учитель бился над этим! И вдруг, как по велению богов, в течение двух дней ты создаешь это!

— Откуда ты знаешь?! — вытаращившись, старик попытался вскочить, но, поскользнувшись на гладком мозаичном полу, упал обратно в глубокое кресло.

— Знаю… — Девин Каяс начал мерить комнату шагами. — Тебе все это не кажется странным, а? Появляется Инвар, а вместе с ним у моей пещеры все чаще и чаще можно увидеть единорога. У мальчика просто исключительные способности, уже сейчас он может уничтожить меня в поединке! Далее… Ты наконец доделываешь Сферу Кристаллов, а в Бревтоне новый Владыка… — Скорпо остановился, глядя в глаза Лео. — Ты помнишь предсказание? Нити сошлись, круг замыкается.

— Да-да… — Старец, налив себе вина, выпил залпом. — И если он доберется до Бунп Лоуусу…

— То ближние грани постигнет судьба дальних. — Скорпо продолжал ходить по комнате, но уже более размеренно. — Не хватает двух деталей, и тогда картина будет полной.

— Хранители… — изогнул седую бровь Лео.

— И ключ… — задумчиво добавил Каяс — В вашей библиотеке должны быть рукописи наугских мудрецов эпохи Туная.

— Да… — Лео несколько растерялся, не понимая, к чему ведет чародей.

— Почитать… не дадите?

За столом Инвар сидел рядом с мастером Вирго, тем самым юношей, что еще недавно носил имя Карри.

Он возмужал, в волосах появилась седина. Взгляд стал жестким, даже властным. В память об «экзаменационном» поединке кожа рук и лица стала кирпичного цвета. Во время традиционного обеда мэтр Вирго ел только хлеб, размоченный в молоке. От взора Инвара не ускользнуло, что каждый раз он морщился, глотая скромную пищу, видимо, обожженное горло давало о себе знать.

Все вкушали еду молча, словно это была самая последняя трапеза в их жизни. Гнетущую атмосферу дополняло то, что ни мастера Скорпо, ни мастера Канцера, ни главы Круга Двенадцати, достопочтенного мастера Лео, за столом не было.

Инвар взял себе с огромного блюда несколько жареных свиных ребрышек и с нескрываемым аппетитом поедал их. В Заблудшем Лесу его каждодневное меню составляли блюда из кое-как приготовленных овощей со скудного огорода да редкое мясо случайно подстреленных животных. И ныне Инвар Мийяра отрывался на год вперед, и ему было все равно, что подумают о нем соседи по столу.

Покончив с ребрышками, Инвар накинулся на запеченного в сметане карпа, запивая его слабеньким белым винцом. Грибная закуска сменила жесткое, но необычайно ароматное, а главное — вкусное жаркое.

Когда во всем теле стало сытно-лениво, а в горло уже не лез даже самый маленький кусочек яблока, Инвар откинулся на спинку высоченного стула и, стараясь нечаянно не завалиться на пол, пододвинул к себе кубок с каким-то вином.

— Я вижу, мэтр Скорпо держит тебя в черном теле? — с улыбкой обратился к нему сидящий с другого края Фар А'норт. — Чем же вы занимались весь этот год?

— Учились… — пожал плечами Инвар. — Учился.

— И как успехи? Воду превратить в вино можешь? — прищурился ученик Гемине.

— Воду?.. В вино?.. — поскреб себя по подбородку Инвар. — А оно мне надо?! Хотя из вина воду точно могу!

Сидящие рядом дружно расхохотались.

В трапезную друг за другом вошли Скорпо, Канцер и Лео. Пирующие поднялись с места и, пока Верховный маг не уселся во главе стола, ждали в безмолвном почтении.

— Приветствую вас, господа. Прошу садиться… — не поднимая глаз, промолвил Лео.

— Совсем плох старик. — Вирго не обращался к кому-то конкретно. — А ведь нового ученика себе еще не нашел. И как только душа в нем держится?

«На гвоздях, однако!» — Инвар еле сдержался, чтоб не сказать это вслух.

— Уважаемый мастер Лео! — неожиданно для всех с кубком вина поднялся Ариес — Возьму на себя смелость поздравить вас с успешным окончанием работ, которые вел ваш клан на протяжении уже нескольких поколений. Я поднимаю этот бокал за вас и ваше изобретение, которое, несомненно, на несколько шагов вперед продвинет изучение Кристалла и даст возможность беспрепятственно путешествовать по его граням. Итак! За Сферу Кристалла! — И первым же осушил кубок до дна.

Инвар почувствовал, как по спине пробежал холодок. В памяти зазвучал голос… Совершенно незнакомый, но в то же время молодой магик помнил его… Но откуда? Этого Мийяра не мог вспомнить!

Сфера… Ты до лжен… Войди в Сферу… войди!

Из оцепенения его вывел тихий, но четкий голос кого-то из находившихся рядом магов:

— Чтоб у тебя схад на лбу вырос!

Инвар с удивлением посмотрел на Вирго — тот, как ни в чем не бывало батистовым платочком, вытирал капли молока с подбородка.

С абсолютно каменным лицом глава Конклава через силу поднялся с места.

— Благодарю вас, мастер… — он закашлялся, прижимая тыльную сторону ладони к губам, — …мастер Ариес. Действительно, мне удалось довести работу над Сферой до конца. И уже сегодня я познакомлю вас с результатом моих изысканий.

Лео тяжело опустился на место.

Только сейчас Инвар обратил внимание, как всего за один час изменился старейшина. Перед ним уже не было того задорного старика с детской улыбкой на устах. Даже отсюда были заметны лихорадочная бледность и капли мелкого пота на обтянутых кожей скулах.

На мгновение их взгляды встретились… Старик как будто попытался проникнуть в разум Мийяры, но быстро отвернулся к соседу.

Так бывает в момент опасности. Ты еще не знаешь, откуда она придет и что будет собой представлять, но уже чувствуешь, как она раскинула свои рваные черные крылья над твоей головой.

Послеобеденная сытая лень моментально пропала. Инвар, подобрав под себя ноги, сел прямо, стараясь как можно незаметнее оглядеться.

— Все в порядке? — Скорпо положил на его руку свою ладонь. Мийяра отметил, что она была влажной, а легкая вибрация биополя Каяса выдавала волнение.

— Все хорошо, — улыбнулся молодой человек. — Просто… здесь, на пересечении множества линий… чувствуешь себя немного неуютно.

— Понимаю, — кивнул маг, убирая ладонь. — Лично я, наверное, только с десятого раза смог привыкнуть к этому. Выпей что-нибудь. Расслабься…

Поддавшись необъяснимому порыву, Инвар начал скапливать энергию, заполняя ею все пространство своего разума.

«Это и есть знаменитая Сфера?» — Мийяра недоверчиво вглядывался в матовый искрящийся шар из-за спины стоявшего перед ним магика.

В небольшой лаборатории было не протолкнуться. Мэтр Лео, то и дело запинаясь и путаясь в словах, рассказывал о своем изобретении, но Инвар не слушал его.

После какого-то момента все мысли молодого чародея были прикованы к Сфере. Она манила, звала к себе, и юноша еле сдерживался, чтобы, растолкав всех на своем пути, не припасть к ней.

Когда мастер Писке, прикоснувшись к гладкой поверхности, начал всматриваться в шар, сердце Инвара буквально взвыло от ревности.

«Только мое… только мое…» — И руки сами потянулись к сокровищу.

Один за другим чародеи и их ученики подходили к треножнику и, кладя ладони на проводник миров, вглядывались в другие, неведомые, грани. И каждый раз, до боли сжимая зубы, ученик Скорпо мысленно истязал, убивал нечестивцев, посмевших посягнуть на святое!

Когда наконец долгожданная очередь дошла до Инвара… железная рука Девина Каяса легла на его плечо.

— Не стоит, мой друг… — В голосе учителя звучали железные нотки. — Не в этот раз. Не сегодня.

Сын Лысой Мийяры недоуменно повернулся к нему. Глядя на них, начали перешептываться маги.

— Не понял, — еле сдерживаясь, чтобы не ударить учителя, прошипел Инвар.

— Я сказал, не стоит. Не стоит тебе прикасаться к Сфере, — попытался преградить дорогу Каяс.

«Они… боятся… тебя… — Шепот шел изнутри шара. — Иди… ко… мне…»

Скорпо так и не уяснил, как Инвар, вывернувшись из-под руки, оказался у него за спиной.

Пальцы впились в Сферу, и огненная молния, разрывая перепонки, ворвалась в напряженный мозг.

Коридоры с жидкими дрожащими стенами испускают снопы рваного света. Он, окутывая, пронизывает насквозь, наполняя душу неведомым, тайным…

Перед внутренним взором раскрылись врата, и среди миллиарда слепящих звезд явился Кристалл с бесчисленным множеством граней.

Впустив в себя, он позволил парить, поглощать материю Вселенной…

Когда Инвар очнулся, насилу оторвавшись от Сферы, первое, что бросилось в глаза, это ужас, с каким глядел на него Девин Каяс.

«Предсказание свершилось… — отчетливо услышал Мийяра мысли учителя. — Теперь у нас нет иного выхода».

С дрожащим звоном меч Скорпо покинул ножны. Его острие смотрело прямо в лицо Инвара.

— Ради Великого Равновесия я, мастер Скорпо, урожденный Девин Каяс, вызываю тебя на поединок!

Где-то высоко-высоко раздался смех, полный ненависти и торжества.

Инвар мог поклясться, что Непроизносимый потирал при этом руки.

Они стояли друг против друга под каменными сводами подвала башни.

Оцепенение первого испуга прошло, и теперь Мийяра, успокоившись, начинал сосредотачиваться.

Память неторопливо собирала воедино все знания, что успела впитать в себя за неполные девять лет.

«Зачем это ему нужно? — Инвар, не торопясь, повторял в голове формулы заклинаний. — Что произошло? Из-за Сферы? Глупости… Или…» — вспомнилось, как в свое время учитель пытался убить ученика Карри.

«Отродье и все остальные! Дорогой мой Каяс, неужели вы собираетесь жить вечно?»

«Что он увидел в Сфере? Что она дала ему?» — Мысли мастера Скорпо медленно текли над рассеченными трещинами каменного пола.

— Один вопрос, учитель. — Лицо Инвара было совершенно бесстрастным. — Почему вы хотите меня убить?

— Не я… Это решение Конклава. Ты не должен был прикасаться к Сфере. Я удерживал, но ты сделал свой выбор.

— А почему мне нельзя было этого делать? — Мийяра был скорее раздражен, чем удивлен.

— Если ты сегодня умрешь — тебе разъяснят. Если выживешь — ни Лео, ни Канцер тебе ничего не скажут, все будет идти своим чередом, как будто ничего и не случилось. Но со временем, лет так через тридцать — сорок, ты все узнаешь. — Скорпо сделал шаг назад, увеличивая дистанцию.

С воем разрывая воздух, раскаленный шар устремился к Каясу. Чародей лишь скользнул в сторону, пропуская огненный шар себе за спину. Тот, столкнувшись с толстой каменной стеной, рассыпался оранжевыми искрами распустившегося бутона.

Шипящие капли еще не потухли, а ученик уже выпустил широкую огненную волну.

Моментально закрывшись ледяным щитом, Скорпо застыл на месте, принимая катящийся огонь.

В первый раз за весь поединок Каяс прибегнул к магии. Изначально выбрав выжидающую тактику, он решил измотать Инвара, уходя от его ударов, используя только навыки искусства боя.

Еще в самом начале партии Скорпо почувствовал, что энергетический потенциал Мийяры как никогда велик, а следовательно, прямая атака не даст должного результата. А еще… Каяс не чувствовал — знал! Сейчас перед ним не просто вчерашний ученик, а мастер, по силам, по крайней мере, равный ему самому, и значит, все будет не так просто…

Тем временем расстояние между ними сокращалось, и Девин Каяс приготовился к прямому контакту. Нет, если дело дойдет до рукопашной (и это будет называться магическим поединком?!), верх будет за ним, но!.. Что-то говорило, что уроки бор-Ота сегодня не пригодятся.

Исчерпав лишь толику заранее накопленной энергии, Инвар подходил все ближе. Заклинаниями молний, огненных шаров и волн он просто разогревался, готовясь к настоящему наступлению, а заодно вводя старого козла в заблуждение, что вот-вот лишится сил и бросится на него чуть ли не с кулаками.

Сын Лысой Мийяры ясно представлял, каким именно способом покончит со своим зарвавшимся учителем. И пусть это знание пришло непонятно откуда и раньше он им не пользовался, но именно с его помощью сегодня он станет тем, кого будут величать — мастер Скорпо!

Несколько огненных шаров подряд впились в «укрытого» за ледяным щитом Каяса, и расстояние между магами сократилось до трех шагов. Инвар уже отчетливо видел серые глаза учителя, капли пота на его лице.

Сверкнуло что-то подобное молнии, и Мийяра еле уклонился от белой стрелы, что прошла у самого виска, обдав холодом неминуемой смерти. И тогда…

Великий Кристалл замер, сотрясая миры. Неведомые шестипалые руки дотянулись до своей добычи, принимая душу ее в сумрак ядра, провожая в чертоги бессмертных.

Каяса затрясло, подняло в воздух и, сжав до величины пшеничного зерна, втянуло в распахнувшееся жерло воронки.

Врата захлопнулись, и Инвар остался один.

Он почувствовал себя совершенно обессиленным — хотелось заснуть и никогда больше не просыпаться.

Сделав шаг к запертым дверям, он поскользнулся, наступив на оброненный Каясом меч. Немного постояв, недоуменно разглядывая находку, Мийяра все же решился подобрать трофей.

Когда дрожащие пальцы коснулись рукояти, оружие загорелось желтым пламенем и взвилось, обручем охватывая шею победителя.

Инвар закричал, силясь сорвать сжигающую кожу стальную петлю…

…Когда чародей наконец пришел в себя, на его шее, под самой скулой, обозначился рисунок причудливого зверя, имя которому — Скорпион.