Тень ведьмы

Глава 5

Брат Ипатий продолжал идти за хромым. Хромой не спешил. Он тяжело ковылял, часто останавливался отдохнуть. Видел ли он Ипатия? Скорее всего, что да. Вот уже несколько раз он косился на незнакомого монаха, идущего за ним. Хромой сворачивал в переулки — монах сворачивал следом. Хромой входил в таверну монах дожидался его у дверей, щелкая семечки.

Через несколько часов слежки Ипатий понял, что хромой либо не местный (иначе вернулся бы домой), либо очень не хочет выдавать местонахождение своего жилища. И это еще больше укрепило в нем уверенность, что хромого нельзя упустить.

Только когда они подошли к городским воротам, Ипатий засомневался: то ли продолжать слежку, то ли вернуться? Он решил проследить, по какой дороге двинется хромой, а затем вернуться. Поэтому Ипатий покинул город вслед за хромым. Хромой шел к развилке быстро, не оборачиваясь. Он как-то странно и неуклюже размахивал посохом. И вообще, весь этот хромой был странным. На нем было надето какое-то рваное тряпье, как у обычного нищего. Но при ближайшем рассмотрении Ипатий успел заметить, что тряпье, хоть и драное, но материя совсем новая и довольно чистая, в отличие от перепревших нищенских лохмотьев. Далее. На хромом были сандалии из добротной дубленой воловьей кожи, что опять-таки вызывало удивление. Даже Ипатий, служка Капитула, носил дешевые сандалии из козьей кожи… Ну и этот посох. Хромой так им размахивал, словно первый раз в жизни пользовался.

Хромой продолжал шагать. Они приблизились к лесу, как вдруг хромой откинул в сторону посох и ринулся в заросли с неимоверной резвостью. Ах ты, сукин сын, подумал Ипатий, кидаясь следом и вытягивая на ходу из-за пазухи короткую дубинку. Догоню — пришибу! А потом, как стемнеет, притащу в Резиденцию. Там ты, голубчик, все расскажешь: и где живешь, и что на площади делал, и зачем хромым притворялся.

Но хромой оказался шустрее, чем он думал. Когда Ипатий забежал в заросли, там никого не было. Он в растерянности остановился, поглядывая по сторонам. Вверху что-то зашуршало, посыпалась кора. Ипатий поднял голову, увидел, как что-то мелькнуло, и упал. Хромой прижал его к земле и врезал кулаком по шее.

— Ну, погоди, — прошипел Ипатий, замахиваясь дубинкой.

Но удар не получился. Хромой пригвоздил ему руку к земле невесть откуда выхваченным ножом. Ипатий закричал и задергался, сбросил с себя противника. Вскочил на ноги, выдернул из предплечья нож.

— Ну, гад, — сказал он, делая шаг вперед и держа нож наготове. — Падай на землю и клади руки за голову, не то прирежу!

— Ты? Прирежешь? — голос у хромого был высокий и гадкий. — Клади нож! — он сделал странный жест.

Ипатий почувствовал, как пальцы разжимаются сами собой и нож выпал. Хромой поднял его, хищно ухмыльнулся.

— А теперь становись на колени! Именем Сатаны, я приказываю тебе!

Ипатий похолодел. Его охватил ужас, хотелось бежать, но ноги не слушались. Он рухнул на колени, плохо соображая, что происходит. Хромой подошел, мерзко усмехнулся и перерезал Ипатию горло.

— Звали, отец Люцер? На пороге стояли Петр, Иоанн и Лука.

— Входите, входите.

Клерики вошли и остановились перед столом главы аббатства. Они знали, что им предстоит очередное дело, но ждали, пока отец Люцер сам заговорит о нем. Отец Люцер не спешил.

— Как здоровье, Иоанн, сын мой? Я слышал, ты повредил при захвате ведьмы руку.

— Пустяки, отец Люцер, — Иоанн махнул рукой. — Уже зажило.

— Это хорошо, это хорошо. Не геройствуйте особо, берегите себя! Растраченное здоровье не восстановишь. Да, у меня к вам есть задание.

— Да, отец Люцер.

— Так вот, дело непростое. Горное, Кривой Яр, Синие Топи, Дубрава… Знакомые места?

Клерики закивали.

— Междулесье!

— Вот-вот, оно самое. Неблагополучные места. Оттуда одни неприятности. Чего только стоило дело с друидами…

Дело с друидами было действительно неприятным. Возле Дубравы, одного из селений Междулесья, в непроходимых лесных дебрях был организован тайный друидский Круг. Поклоняясь своим мерзким языческим богам, требующим жертв, друиды воровали детей из ближних сел и умерщвляли их под некими Священными Дубами. И когда их выследил отряд клериков, началась жуткая резня. Друидов оказалось около полусотни, и из дюжины клериков, посланных в Дубраву, осталось в живых только пятеро.

— Да, — отец Люцер продолжал, — не успела остыть кровь в Друидском Круге, как опять жуткие вести. Странное дело: начали находить обескровленные трупы молодых девиц и парней.

— Вампиры? — не удержался Иоанн. — Кто знает, может и вампиры. Странно не то, что трупы без крови, такое мы уже видали, а странно то, что слишком уж много их сразу появилось. Тут не иначе, как целая банда вампиров орудует!

— А где находят их? — спросил Петр.

— Да возле тех же селений, где и жили. В основном, в лесу. Хотя, там ведь кругом леса…

— А что свидетели говорят?

— Свидетелей, как обычно, нет. Ну, болтают как всегда: видели, мол, человека в черной одежде, как по селу шастал. Хотели поймать, а он, значит, в кота оборотился и убег.

— Так что, люди пропадают, а потом их находят?

— Вроде того. Поехал, например, один парнишка сено косить в поле, да и не вернулся. А через пару дней нашли его… Мертвого, разумеется. Или идет селянка за водой, да и не возвращается.

— Наши там есть? — поинтересовался Иоанн.

— Да, в Горном есть церквушка, там наш человек служит. Вы прямо к нему и направляйтесь, он про детали расскажет.

— Так что, выезжаем прямо сейчас?

— Да, времени терять нельзя. Только действуйте осторожно, Междулесье это исконные вотчины графов Ла Карди, королевских родичей. Все должно быть скрытно, а то пойдут слухи: что за монахи, да откуда? Одни умники тут недавно наделали дел… — отец Люцер поморщился.

— Нам не привыкать, — сказал Петр. — Втроем поедем?

— Да, поезжайте пока втроем, а если понадобится помощь, присылайте кого-нибудь прямо ко мне.

Отец Люцер достал из стола кошель, бросил на стол.

— Вот вам на расходы. Особо деньгами не сорите, — погрозил пальцем, только для дела! — Как можно, отче! — хитро прищурился Иоанн.

— Ну ладно, ступайте, собирайтесь в дорогу.

Петр взял кошель, и клерики направились к выходу.

— Стойте! — отец Люцер поднялся.

Клерики застыли в дверях.

— Дайте я вас благословлю на дорогу!

И отец Люцер медленно осенил их знамением.

— А я вам говорю: поедем монахами! — настаивал Лука. — И подозрений меньше, и доверия больше — монаха кто хошь переночевать пустит, и дворянин, и крестьянин.

— Ну да, — сказал Иоанн, — и по шее кто хошь накостылять сможет! Или ты под рясу меч спрячешь?

— Зачем монаха «костылять»? — не сдавался Лука. — Денег у него нету, одежи дорогой тоже. Да и к тому ж монаха тронуть — грех.

— Хорошо! — согласился Петр. — Уговорил, поедем монахами. А меч можно и в торбе спрятать.

Клерики сидели в келье Петра. Сборы их были недолгими. Решили выезжать ночью — меньше шума. Оставалось лишь плотно поужинать перед дорогой. Ужин уже стоял на столе — жареные каплуны, головка сыра, печеные яйца, виноград, хлеб, яблочный сок. Клерики сели за стол, принялись за еду.

— Погодите! — сказал Иоанн, поглядев на дверь.

Он взял с кровати свою торбу, покопался в ней и извлек бутыль.

— Во! Чистый мед! — сообщил он, открывая бутыль.

Запахло медовухой.

— Ну ладно, давай, — улыбнулся Петр и задвинул на двери засов.

Напиток разлился по желудку теплом. Клерики принялись закусывать. Разговор перешел на предстоящее задание.

— Что думаешь, Петр, сложное дело?

— Да как вам сказать, — Петр задумался. — Вообще-то, с вампирами сталкиваться мне не доводилось. Слыхал кой-чего от других, но все истории про вампиров что-то больше на сказки смахивают. Все эти превращения в летучих мышей, котов…

— Так, а откуда ж тогда трупы берутся?

— Трупы — трупами, а причем тут превращение в летучих мышей? Видел я как-то мужичка одного, на вид ничего особенного. А стоило ему хлебнуть лишнего, как хватался он за нож и починал кроить кого ни попадя.

— А кровь этот мужичок, случаем, из людей не высмактывал? — съязвил Иоанн.

— Нет. А если говорить серьезно, то вампира поймать действительно нелегко. Сами подумайте: как это можно ухитриться из здорового человека кровь выпить, ежели он в полном сознании? Не иначе, как чары тут какие-то.

— А я слышал, — вставил Лука, — что вампир особый взгляд имеет. Стоит ему только на человека взглянуть, как тот сознания лишается. А там уж делай с ним, что хочешь…

— Кто его знает? — покачал головой Петр. — Может, и так. Не счесть коварства у исчадий адовых. У нас, по крайней мере, есть свое оружие — кинжалы серебряные, святая вода, распятие освященное.

— Говорят, чеснок против вампиров помогает.

— Можно попробовать. А вдруг и правда подействует?

— Ну ладно, — Иоанн вылил в чарку остатки медовухи, — это все хорошо, а вот как мы будем расследование проводить, под видом монахов тоже?

— А почему бы и нет? Мы ведь не собираемся при всем честном народе за вампирами с мечами бегать. Можно походить, расспросить людишек, святой водой побрызгать… А действовать уже будем тайно.

— Ну, если так, то и ладно, — согласился Иоанн.

— Кстати, — вспомнил Петр, — Лука, ты вроде служку проследить какого-то хромого посылал?

— Еще не вернулся. Но нам уже не до того, пусть тут сами разбираются. Нам пора выезжать. Пойду-ка я лошадей подготовлю!

Лука ушел. Петр и Иоанн закончили трапезу, взяли дорожные торбы и отправились на конюшню.

Дорога уходила за горизонт. Это была старая, растоптанная не одним поколением путников, широкая и ровная дорога. Летом она клубилась пылью, трескалась от жары и зияла глубокими колеями. С боков к ней подступали зеленые луга, обступали леса, толпились низкие деревенские избушки, тянулась цепь трактиров, таверн, харчевен и просто кабаков. В нее впадали тракты, дорожки и тропинки, как в море впадают реки. Она взбиралась на мосты, ее пересекали дорожные посты.

Весной и осенью дорога раскисала, покрывалась лужами, колеи размывались. Не одному путнику доводилось пообниматься со старой дорогой, свалившись с телеги, коня, а то и просто споткнувшись. Принимала дорога и дары рассыпанные, оброненные, выпавшие или даже выкинутые.

А зимой дорогу укутывал снег, пушистый или хрустящий — в зависимости от мороза. Грязь затвердевала, вода леденела, снова появлялись колеи, но теперь их скрывал снег. Дорога засыпала под убаюкивающий вой ветра и тихий треск мороза. До весны.

Сейчас дорога была веселой и шумной. Она тарахтела колесами карет, повозок, бричек и телег, стучала лошадиными копытами, переругивалась или просто трепалась голосами путников, дымила пылью, жадно поглощала солнечное тепло и утоляла жажду дождевой водой. Недостатка в путешественниках она не испытывала.

Вот едет пышная княжеская карета. Впереди кареты гарцуют пятеро дружинников, позади — четверо. Каретой правит важный бородатый кучер с длинным кнутом. Из окна кареты выглядывает бледная физиономия; рот перекошен, глаза прищурены. Физиономии не по вкусу дорожная пыль, но что делать! Дорога ко всем одинакова.

Вот тащится крестьянская бричка. Ее тянет костлявая бурая лошаденка. Хозяин не особо погоняет ее, только слепни мешают. Лошаденка трясет головой и вздрагивает. Крестьянин решает вздремнуть. Он привязывает вожжи, подтягивает под голову мешок с солью, купленный в городе и растягивается на соломе, раскиданной по бричке.

Мимо проносится вороной жеребец с королевским послом. Жеребец взмылен и зол. Гонец тоже зол, но он зол от голода. Ему не терпится поскорее добраться до ближайшего трактира под названием «Три Пути». Ах, какая там раковая похлебка! Изголодавшийся гонец готов грызть раков вместе с панцирем. Он уже почти забыл о письме, которое зашито в подкладке кафтана, почти забыл, как вчера еле ушел от разбойничьей шайки, перекрывшей дорогу, почти забыл о жене, которая ждет его дома. В глазах у него плавает раковая похлебка.

А вот у едущего навстречу купца Марципана раковая похлебка плавает не в глазах, а в желудке. Он позавтракал в трактире «Три Пути» и теперь продолжает свой неблизкий путь. Воз купца нагружен воловьими шкурами. Марципан доволен. Он скупил шкуры сухими, а рассчитался, как за мокрые — подольские крестьяне совсем ничего не смыслят в торговле. Медленно катится воз, рядом идут три помощника-охранника.

Вот едут три монаха. Под ними хорошие харамские кони, к седлам приторочены торбы. Первый монах светловолос и строг, второй, повыше ростом, смеется, тряся черными кудрями. Третий, полноватый и благообразный, слабо улыбается.

— Ну хорошо, не буду, забыл! — говорит Иоанн. — Далеко отсюда до Горного?

— Спроси вон у купца, — кивает Петр на Марципана.

— Нет, пусть лучше он, — Иоанн указывает на Луку. — У него лучше выходит физиономия благочинная!

Лука качает головой, но все же соглашается.

— Скажи, добрый человек, — обращается он к купцу, когда его воз проезжает рядом, — далече ль отсель до Горного?

— Отсюда уже не очень, — охотно отвечает Марципан, придержав лошадей. Поезжайте все время прямо, скоро увидите трактир «Три пути». Сразу возле трактира дорога расходится на три стороны. Прямой путь ведет в Дубраву, правый — к Синему Яру, вам же нужен левый. По левой дороге поедете, она вас прямо в Горное и приведет. Только неспокойные там места…

— А что такое, разбойники шалят?

— Да не, — купец кривится, — вроде вампиры там свирепствуют.

— Да что ты! — Лука качает головой. — Ну да ничего, с нами Божья помощь, авось одолеем нечистую силу.

— Счастливого вам пути, святые отцы, — кланяется купец.

— И тебя благослови Господь!

Они разъезжаются.

И не успело солнце спрятаться за горизонт, как клерики увидели вывеску трактира «Три пути».

Охотник смотрел на поляну. Видно было плохо, но он уже привык к темноте. Он видел свежие пни, затаившиеся в траве, видел узкую тропинку, по которой ходили дровосеки, видел сухие ветви возле дерева. Охотник зашевелился, устраиваясь поудобнее. Он сидел на дереве, спрятавшись в листве.

Близилась полночь. Несколько раз в воздухе шелестели нетопыриные крылья, и Охотник хватался за стилет, но тревога оказывалась ложной. Все было спокойно. В траве фыркал еж, где-то в ветвях шевелились птицы. Тумана не было. Молодой месяц светил слабо, хоть туч и не было.

Охотник не особо надеялся на удачу. Местность была дикая, пустынная, это во-первых. Погода неподходящая — во-вторых. Ну а кроме того, сведения были не шибко надежными. По крайней мере, пока что. Три ночи он потерял впустую, эта была четвертой. Если и сегодня ничего не будет, то подожду еще один день для очистки совести, а потом — домой. Когда я последний раз был дома? Ох, давно… Отдохнуть надо бы от этих ночных дежурств, от всей этой крови.

Кусты на той стороне поляны шевельнулись и раздвинулись. Из кустов вышли две фигуры в черном, неся что-то в руках. Охотник вгляделся и понял, что они несут — человеческий труп. Сердце заколотилось. Проклятие, он не ожидал, что их будет двое. Ничего, авось справлюсь, подумал он, бесшумно спрыгивая с дерева.

Фигуры продолжали идти. Они заметили Охотника только тогда, когда он очутился прямо перед ними. Вампиры не растерялись. Один отпрыгнул в сторону, а второй выхватил узкий меч.

Охотник взмахнул рукой, и вампир схватился за грудь — серебряный стилет вонзился по самую рукоять. Несколько секунд он стоял, покачиваясь, потом опустился на одно колено и упал в траву. Быстрым движением Охотник подхватил меч и рубанул второго вампира, все это время стоявшего рядом. Рубанул крепко и неожиданно.

Вампир ушел от удара легким движением вправо и снова застыл, выжидая.

Но Охотник не прекратил атаку. Использовав инерцию первого удара, он тут же нанес второй — снизу вверх, в голову, затем третий и четвертый. Однако ни один удар не достиг цели. Охотник отскочил и замер. Он не на шутку встревожился. Он понял, что обычным оружием убить вампира не удастся. У него был с собой острый осиновый кол для упырей, но во-первых, чтобы его использовать, нужен был молот, а во-вторых, вампир был слишком быстр для таких фокусов. Охотник взял меч обеими руками, направил острием к вампиру.

Вампир сделал неуловимое движение и в руках у него появились два продолговатых предмета.

Охотник стремительно шагнул вперед, рубанул мечом. Меч коротко звякнул, наткнувшись на скрещенные предметы в руках вампира — теперь Охотник увидел, что это длинные кинжалы. Кинжалы были изготовлены из странного черного металла, и лунный свет не отражался на их клинках. Скрипнул металл. Охотник отдернул меч и ударил.

Вампир поднырнул под меч и оказался перед Охотником лицом к лицу. Их взгляды встретились.

Во взгляде вампира Охотник увидел свою смерть. Он машинально отступил и, зацепившись ногой за пенек в траве, упал. Спиною прямо на другой пенек. Екнуло что-то внутри. Черного кинжала он не увидел. Он только почувствовал укол в живот и услышал стук входящего в дерево металла…

Переночевав в трактире, клерики продолжали путь. Еще не доехав до самого селения, они поняли, почему оно называется Горным. Величественные горные громады, белея снежными шапками, возвышались над землей. Не было здесь недостатка и в лесных угодьях — бесконечные лиственные леса с могучими дубами, с тонкими осинами и нежными березами расстилались вокруг зеленым морем. Воздух был удивительно чистым и резким, в нем слышались запахи свежей листвы, горный холодок и аромат трав.

— Славно здесь как! — восхищался Иоанн.

— И не подумаешь, что тут какая-нибудь нечисть может быть. Прямо-таки райский уголок!

— Первые впечатления обманчивы, — возразил Петр.

Они уже въезжали в село. И тут не было никаких признаков беды. Скрипел журавль колодца, наклоняясь за водой. Рядом полоскали белье бабы. Крепко и уверенно стояли крестьянские избы. Расхаживали гуси и суетились куры. Мычал на привязи теленок. Пахло молоком, медом. Пахло навозом. Пахло сеном и подсолнухами. А также брагой — традиционным деревенским напитком.

Дорогу им, тявкая, перебежал пестрый песик. На него прикрикнула девчушка, крутившаяся возле двора, и убежала в дом. Клерики подъехали к колодцу. Женщины приветствовали их нестройным хором.

— А скажите, бабоньки, — осклабился Иоанн, — а где тут у вас храм божий находится?

— Да вот прямо поезжайте, на том краю села он и будет, — охотно пояснили они, перебивая одна другую.

— Агромадное вам спасибо!

— А вы что ж, теперь у нас священнику помогать будете? — не удержалась какая-то любопытная бабенка.

— Навроде того, — заявил Иоанн, улыбаясь. — Приходите завтра на проповедь! — Придем, — пообещали бабы.

Клерики двинулись дальше.

— Ты гляди — поп, а веселый! — услышали они сзади.

— Не иначе, как чудищ ловить приехали…

— А я что тебе говорила?

— Устами народа глаголет истина! — сострил Петр.

Они увидели церквушку, срубленную из осины. Верхушку ее украшал деревянный же крест. Солнечные блики отражались в простых стеклянных окнах. На крыльце стоял пожилой священник.

Клерики остановились возле крыльца, спешились. Священник приветствовал их.

— Доброго дня вам, братья! Вы от отца Люцера?

— Да, батюшка, — отвечал Лука.

— Пройдемте тогда прямо ко мне, — священник указал на пристройку рядом с церковью.

— Вот, здесь я и обитаю, — сказал священник, когда они вошли в его келью. — Проходите, располагайтесь! Меня зовут отец Савелий.

— Варахасий.

— Нардух.

— Иова.

Клерики предпочитали скрывать настоящие имена. В зависимости от образа они могли назваться как угодно. В образе монахов они использовали имена Варахасий, Нардух и Иова. А приходилось путешествовать и под видом купцов, и под видом воинов, и под видом крестьян. В зависимости от ситуации.

Отец Савелий достал кувшин молока и четыре кружки.

— Испейте молочка, с дороги-то, — предложил он.

Клерики с удовольствием испили.

— Как путешествие прошло, без происшествий? — Спасибо батюшка, благополучно, — ответил Лука, вытирая губы. — Доброе молоко у вас!

Савелий снова наполнил кружки.

— Как здоровье отца Люцера?

— Слава богу, здоровье в порядке. А хорошо тут у вас! Чистая идиллия!

— Так-то оно так, да не совсем, — отец Савелий посмурнел. — У нас, в Горном, еще бог миловал, а вот в соседних селах неладно дело. Ну, да вы уже знаете, раз приехали. На вашу помощь вся наша надежда!

— А что народ говорит? Кто-нибудь, может, что-то видел?

— Здешние жители нет, вам надо для начала в Синие Топи съездить — там вампира видели, да и убитые есть.

— Поехали прямо сейчас, чего время терять! — Петр поднялся.

— Отдохнули бы с дороги, — предложил Савелий.

— Спасибо, батюшка, но промедления в таком деле допускать нельзя. Мы к вечеру вернемся.

— Ну хорошо, вам видней, поезжайте. А как только вернетесь — сразу ко мне. Я буду ждать.

Синие Топи оказались селением неприветливым и мрачным. Угрюмые избы, тяжелые засовы на воротах, пугливые осторожные взгляды жителей. И болотный запах в воздухе — деревню окружали многочисленные трясины и топи.

Сразу на въезде в деревню клериков встретила группа вооруженных вилами и кольями крестьян. Крестьяне что-то горячо обсуждали, то и дело хватаясь за колья. Заметив приближающихся монахов, они смолкли и уставились на необычных гостей.

Клерики остановились, слезли с коней. Теперь они видели, что на земле, окруженные крестьянами, лежат два тела — мужчины и женщины.

— День добрый вам! — сказал Лука.

— И вам также, — ответил пузатый крестьянин, по виду — староста. — Да только не дюже он добрый!

Крестьяне загомонили.

— Тихо! — прикрикнул староста. — Я говорить буду!.. По какому делу к нам приехали, отцы? — полюбопытствовал староста.

— Слыхали мы, — произнес Петр, — что завелась в здешних местах нечисть, что люди гибнут… Приехали помочь в меру сил.

— Это хорошо! — обрадовался староста. — А то у нас своего попа нету, самый ближний — в Горном, да и то старик — куда ему за упырями гоняться! Ну, раз так выходит, может посоветуете, что делать, — староста указал на неподвижные тела. — Нашли лесорубы на просеке сегодня. Девушка — из нашего села, кузнеца дочь. Мертвая. А этот, второй, не то колдун какой, не то упырь. Нашли мы его с девушкой рядом, кинжалом проткнутого. Но еще жив — дышит. Поглядите.

Толпа расступилась, пропуская клериков. Петр склонился над телом мужчины. Мужчина был одет в охотничий костюм — льняная рубаха, темно-зеленый толстый жилет, кожаные узкие штаны, высокие сапоги. На поясе — пустые ножны для кинжала. На животе темнела засохшая кровь.

— С чего вы взяли, что это вампир?

Староста замялся.

— Так, мы-то если б точно решили, так уже прикончили б его! Ошибиться боимся. А вдруг не упырь? Человек он, конечно, странный — как в лесу очутился, да еще возле девицы мертвой, да раненый за что? Человек нездешний к тому ж. Однако ж, и на упыря не дюже похож: чесноку тыкали — не боится, тень вроде откидывает… Петр аккуратно расстегнул на раненом жилет и обнаружил внутренний карман. В кармане лежал заостренный деревянный кол. Он подал кол Иоанну.

— Хм, осиновый будто.

Староста подтвердил.

— А еще при нем ножик был, — добавил староста.

Он достал из-за пазухи тряпку, развернул ее, протянул Петру длинный трехгранный кинжал черного металла. На кинжале виднелись следы крови.

— Чья кровь? — спросил Петр.

— Так его ж, колдуна этого, — сказал староста. — Проткнутый он им был, прямо к пню приколотый.

Петр осмотрел кинжал.

— Что за металл такой? Иоанн, не знаешь?

Иоанн взял кинжал, покрутил, поцарапал поднятым с земли ржавым гвоздем.

— Не могу сказать точно, но похоже на черненую сталь.

— Черная сталь… — медленно произнес Петр.

— Не черная, а черненая, — поправил Иоанн.

— Что? А-а-а, да.

Петр разорвал на раненом рубаху и осмотрел рану на животе. Крови вытекло немного, значит, внутренние органы не повреждены. Кишечник, скорее всего, тоже был цел — не было слышно гнилостного или кислого запаха. Если позвоночник не задет, то этот человек явно в рубахе родился.

Петр перевернул раненого животом вниз. Лука помог ему. Ощупав позвоночник, Петр убедился, что позвонки целы.

— Вот что, — сказал он крестьянам, — человек этот ранен, и ему нужна помощь. Давайте найдем для него крышу над головой и мягкое ложе. Не помешал бы и лекарь. А как только он поправится, все у него узнаем — и про вампиров, и про мертвую девушку.

— Никаких следов, — сказал Петр. — Только два укуса не шее.

— Как ты думаешь, сколько времени прошло с момента смерти?

— Трудно сказать. Труп обескровлен, а это замедляет гниение. Я думаю, сутки, не больше. Смотря где он находился. Если в лесу, как говорят лесорубы, то не больше десяти-пятнадцати часов. Странно, что звери не попортили тело.

— По-твоему, тело хранили в другом месте?

— Вряд ли. Скорее всего, этот охотник застал жертву в момент умерщвления, когда вампир был рядом. Вмешался. Получил кинжалом в живот. Ну, дальше ясно.

Иоанн задумался. Дело было сложным. Ни один из опрошенных свидетелей не смог дать и малейшей зацепки. Видели ли вампира? Да, видели. Но всегда ночью, всегда мельком. Прошмыгнула, мол, черная тень, и все. Или оборотилась летучей мышью. Не принесли пользы и беседы с родственниками умерших. Всего в селении пропало двенадцать человек, из них десять — девушки, и двое парней. Нашлись все. Мертвые. Последняя, дочь кузнеца, сегодня. У всех жертв раны на шее и признаки сильной потери крови.

Пропажи начались недели две назад, причем все похищенные исчезли в два-три дня. Через трое-четверо суток их начали находить — кого в лесу, кого у болот, кого в поле. Трупы не порчены ни зверями, ни жаркой погодой, значит лежали недолго. Непонятно, где они пропадали после исчезновения. Места вокруг дикие, жилья никакого нет, спрятаться негде. Разве что в лесу. Но если кто-то и обитал в чаще, то далеко от селения, потому что все окрестные леса охотники и лесорубы прочесали, и не один раз. Безрезультатно. А дальше шли бесконечные болота. Про болота ходило немало страшных и необъяснимых историй. Говорили, что ночью по болотам блуждали странные синие огоньки — злые духи трясин. Раздавались жуткие вопли, замогильные стоны и вой.

Несколько следопытов попробовали пересечь линию болот и утонули в трясине. Молва гласила, что души утопленников выходят по ночам из трясины, затягивают неосторожных людей в топи и там выпивают кровь. А затем выносят трупы и кладут на то самое место, откуда они были похищены.

Говорили, что раньше болот не было, а были чистые синие озера. Богатые рыбой, с хрустальной водой. Места здешние назывались тогда Синими Озерами…

А потом в селении появилась ведьма. Ее утопили в озере, привязав к шее мельничный жернов. Но перед смертью ведьма успела наложить заклятие на поглотившие ее воды. Стали тогда озера темнеть, зарастать травою. Исчезла рыба. А вскоре и совсем пропали озера, превратившись в отвратительные болота. И теперь каждый год в день казни ведьмы из трясин можно услышать сатанинский смех. Это смеется на дне болот мертвая ведьма.

— Есть какие-нибудь идеи? — спросил Петр.

Лука только руками развел.

— Давайте съездим еще в Дубраву и Кривой Яр, там ведь тоже люди пропадали, — предложил Иоанн.

— Можно, конечно, и съездить, — согласился Петр. — Только сдается почему-то мне, что будет там все так же, как и здесь… Что-то такое, с чем мы раньше не сталкивались.

— Мы еще охотника того послушаем, — напомнил Лука.

— Да-да, это обязательно! Но это завтра, а сейчас пора нам в Горное возвращаться, отец Савелий нас ждет.

Отец Савелий встретил их возле церковных ворот. В руках у него был большой кувшин с молоком.

— А я вот молочка к ужину принес, только что из-под коровы, — сообщил он. — Пойдемте в дом, ужинать будем.

— Давайте помогу, батюшка, — Петр принял кувшин.

Они вошли в келью. Отец Савелий достал пышную ковригу хлеба, налил в глиняную тарелку меда.

— Извиняйте за скромную трапезу, — улыбнулся он.

— Да что вы, батюшка! — возразил Лука. — Отменный стол.

Иоанн отломил хлеба, макнул в мед.

— Ммм! — округлил глаза.

Прожевал, запил молоком.

— Давно не едал такого меда! Аромат-то какой!

— Цветочный, — старик довольно прищурился. — У меня тут пасека недалече, сам содержу. Цветов здесь сила, пчелам истинное раздолье.

— А как ваши дела-то? — спросил он чуть погодя.

— Неважно, отец, неважно, — сказал Петр. — Жертвы людские есть, а виновники скрылись. Надо их искать, а мы не знаем, где.

— Да и кого искать, толком-то и не знаем, — добавил Иоанн.

Отец Савелий сочувственно покачал головой.

— А вы к Посланию обратитесь, — сказал он. — Как сказано: «Не всяко тому найти суждено, кто ищет по свету…»

— Нам судьбою искать неведомое суждено, — произнес Петр задумчиво.

Ужин был окончен, они расположились на отдых. У старого священника была только одна койка, но клерики привыкли к походной жизни — они расстелили на полу дорожные плащи, подложили сена и устроились на них. Запах свежего сена приятно щекотал ноздри, за окном был вечер и стояла умиротворяющая тишина, и только где-то вдалеке мычали возвращающиеся с пастбища коровы.

Отец Савелий, хитро прищурясь, смотрел на клериков. Мелкие морщины рассыпались по его доброму лицу.

— Вы люди молодые, а повидали, наверное много в жизни… — не то спросил, не то подтвердил он.

Клерики ждали продолжения.

— Да… А я уж старик, мало не семьдесят годков за плечами. Но может и я вам помочь смогу, не делом, так хоть словом… Хочу я вам одну притчу поведать…

Клерики слушали.

Было то много лет назад, в дальних ли землях, али рядом — того уж никто не помнит. Жил в одном городе человек. Ни имени человека, ни названия города не сохранила людская память. А кликали того человека Странником, потому как с юношеских лет была у него тяга к путешествиям, к новым землям, неизведанным. Не сиделось ему на месте, уходил он часто из дому с котомкой за плечами и с посохом в руке. Посещал иные города, селения, находил храмы древние и замки, крепости и монастыри.

Но вот встретил он деву юную, полюбил ее страстно. Повенчались они, зажили счастливо в городе родном. Появились у них дети, а с ними и хлопоты новые. Забыл тогда Странник про тягу свою к путешествиям, принялся семье на хлеб зарабатывать ремеслом плотницким да столярным, как и отец его.

Шли годы, стали уж люди прозвище Странника забывать, все реже и сам он про странствия свои вспоминал. Жизнь его нельзя было назвать ни доброй, ни худой не было у него особого богатства, но и нужду терпеть не приходилось.

И вот как-то мастерил он что-то во дворе своем и услышал шаги за воротами. Раздался стук, он открыл калитку и увидел белоголового старца.

— Не дашь ли ты мне хлеба, добрый человек, — спросил его старец. Издалека бреду я, из дальних земель, оголодал в пути, средства дорожные вышли, а заработать не в силах — стар уже.

Вспомнил Странник, как сам когда-то скитался, сбегал в дом и вынес старцу полхлеба и воды кружку.

— В юные годы и я новые земли искал, — сказал он старцу.

Посмотрел на него старец, жуя хлеб беззубым ртом. И сказал ему дивные речи.

— Ты необычный человек, — сказал Страннику старец. — Я вижу, что суждено тебе. Тебе суждено познать Истину.

— Но ведь я простой плотник, — возразил Странник. — Даже великим мудрецам не дано познать Истину, а что говорить обо мне?

Покачал головой старец.

— Истина не смотрит, мудрец ли, безумец ли. У истины нет глаз. Она слепа. Когда-то было у Истины зрение и она выбирала лишь мудрых и великих, открывая им свои тайны. Но Господь разгневался на нее. «Истина должна служить всем, без разбору!» — изрек он. «Сильным и слабым, мудрым и безумным, великим и малым». И Господь ослепил Истину. С тех пор не знает она разбору.

— Но откуда тебе ведомо, что суждено мне узреть Истину? — вопрошал Странник.

— Я владею Даром, — отвечал старец. — Мне ведомо неведомое и я знаю непознанное. Передо мной Прошлое и Будущее. Мне ведомы Свет и Тьма. Земля и Небеса. Ибо со мною Господь.

Ничего не отвечал Странник. Он подумал, что старик безумен, но не захотел обижать его насмешкой. Он посмотрел, как старец доел хлеб, вынес ему еще ковригу, дал серебряную монету и пожелал счастливого пути. Старик поблагодарил и ушел.

— Помни! — сказал он, уходя. — Тебе суждено познать Истину!

Странник вздохнул и продолжал свою работу.

А на следующий день встретил он своего соседа, проходя по улице. Сосед был очень взволнован.

— Как повезло тебе! — вскричал сосед. — Ты говорил с Пророком! Что сказал он тебе?

— Что ты, — отвечал ему Странник. — Когда же я мог говорить с Пророком? Разве что во сне!

— Так ты не знаешь? — удивился сосед. — Вчера в нашем городе был Пророк Инок, ученик самого Мессии! И я видел, как он входил к тебе во двор.

— Тот старец был Пророк Инок? — спросил изумленный Странник. — Я действительно не знал…

— Что же он сказал тебе, что он сказал? — вопрошал сосед.

— Ничего, — ответил Странник и поспешно удалился.

Из головы его не выходила одна мысль. Как могу я познать Истину, сидя дома и стругая доски, думал он. Истину надо искать по всем землям, настойчиво и долго. Ведь она слепа, и ей трудно будет найти меня. Я должен отыскать ее сам! Его смущало только то, что он не знает, ни где искать Истину, ни как она выглядит. Но он знал, что ему суждено ее найти и решился.

Странник попрощался с семьей, собрал вещи в дорогу, взял свой старый посох и отправился в путь.

Долгие годы провел он в странствиях. Он был в разных землях, видел разных людей, слышал чужие языки, дивился незнакомым обычаям и законам. Он вкушал неизвестную многим пищу, носил незнакомую многим одежду, изучил немало языков и наречий. Он видел самые высокие горы, и самые длинные горы, и самые старые горы. Он видел озера без дна и озера с горячей водой. Он видел дивные растения с дивными плодами. Он видел диковинных и страшных зверей, и смешных зверей. Он видел величественные храмы, дворцы из золота, дворцы из янтаря и дворцы из стали. Он видел чарующих красавиц и великих королей.

И повсюду он искал Истину. Он искал ее во дворцах и лачугах. Он искал ее в пышных городах и в безжизненных пустынях. В каждой капле дождя и в каждой искре огня. Он искал Мудрую Истину, и Горькую Истину, и Страшную Истину искал он. Но не находил никакой. Ни во дворцах, ни в лачугах, ни в городах, ни в пустынях. Не мог он найти ее и в капле дождя и искре огня. Капля воды была просто каплей, а искра огня — искрой.

Странник беседовал с лучшими мудрецами и прорицателями. Он спрашивал их про Мудрую Истину, про Горькую Истину, и про Страшную Истину спрашивал он. Но кивали мудрецы отрицательно и разводили руками. Ибо и им была неведома Истина.

Странник слабел телом. Волосы его побелели, а кожа высохла. Его мучили многие недуги. Все тяжелее и тяжелее переставлял он ноги, и даже верный посох помогал ему с трудом.

Но он не слабел духом. Он знал, что ему суждено познать Истину. Я узнаю тебя в любом обличье, шептал он старческими губами. Я распознаю тебя в любой толпе. Я найду тебя и на краю света.

Однако край света нашел он, но Истины там не было.

И упал тогда на колени Странник, и взмолился он.

— Господи! У меня нет больше сил. Я обошел весь свет, но не нашел Истины. Смерть моя близка. Пророк посмеялся надо мной, мне не суждено познать ни всей Истины, ни даже крупицы ее. Господи! Я прошу тебя об одном — дай мне сил дойти домой и умереть на родине!

Поднялся тяжело Странник и двинулся в последний путь.

Он дошел домой. Но не было уже никого в живых — ни семьи его, ни родных, ни близких. Некому было проводить его в мир иной, некому было бросить горсть земли над его могилой.

Хотел он заплакать горько, но не осталось у него и слез — высушили их долгие странствия. Сел Странник на крыльце своего опустевшего дома и задумался.

Как вдруг услышал он стук в ворота. Встрепенулась его душа. Он что-то вспомнил. Подошел он тогда к воротам и открыл калитку. И не поверил глазам своим — перед ним стоял Пророк Инок.

— Ты посмеялся надо мной! — упрекнул его Странник. — Я искал Истину по всему свету, и на краю света. Но так и не нашел. Ты говорил, что мне суждено познать Истину. Я стар, но мои глаза не видят Истины. Они видят лишь мою смерть…

— А я и не говорил тебе искать Истину, — отвечал ему Пророк. — Я лишь сказал, что тебе суждено ПОЗНАТЬ Истину.

— Но Истины нет! — вскричал Странник. — Ее нет!

Пророк ничего не ответил, а лишь усмехнулся печально.

И Странник понял. Он познал Истину. Познал в последний миг, познал перед самой смертью. Теперь он мог спокойно умереть. Он знал Истину. Он закрыл глаза и ушел в мир иной.

Отец Савелий умолк. Он обвел взглядом клериков, улыбнулся.

— А вы познали Истину? — спросил он.

— Да, — ответил Петр. — Истина в том, что на земле нет Истины…