ТЕОЛОГИЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ

Святое и будничное

Как же представлен в иудаизме принцип дополнительности? Нет сомнения, что согласно еврейскому взгляду «атомом» духовной действительности является пара. Парность восходит к двум именам Всевышнего – к имени Элоким (Бог) и к четырехбуквенному имени (Господь). Парность пронизывает все уровни духовной реальности, отражая логику супружеских отношений. Первые слова Торы «Берешит бара» – «В начале сотворил», истолковываются как «Бет-решит бара», т. е. «двойку», «пару», «двуначалие» сначала сотворил (числовое значение буквы «Бет» – два). Комментатор р. Яаков «Баал А-Турим» поясняет это еще и так: «Тора начинается с буквы «бет» в честь двух миров, созданных Всевышним – мира этого и мира грядущего, и в честь двух Тор, Торы письменной и Торы устной».

Но не только мир этот и мир грядущий, не только душа и тело и не только муж и жена представляют собой параллельные миры. Парность присуща всему. «Также и одно напротив другого сделал Бог», – говорится в книге «Эклезиаст». А в мидраше «Тмура» (3) сказано: «Святой сотворил весь мир парным: одно вместо другого, и одно против другого – Без смерти не было бы жизни, а без жизни не было бы смерти; без мира не было бы зла, а без зла не было бы мира… Не будь бедняков, богатые не выделялись бы, и не будь богачей, не выделялись бы бедняки. Он сотворил миловидность и уродство, мужчин и женщин, огонь и воду… Все это чтобы возвестить о могуществе Святого, благословен Он, Который сотворил все парным и сообщным – за исключением Святого, благословен Он, Который один, и при Нем нет второго».

Однако к этому перечню стоит добавить две главные коренные оппозиции: нечистое предполагает чистое, а святое предполагает будничное. Как сказано: «это устав вечный в роды ваши, дабы могли различать между святым и будничным и между чистым и нечистым» (Левит 10.8-9).

В разделении мира на святое и будничное, т. е. на Субботу и шесть дней недели, на Израиль и Народы без труда усматривается то удвоение, то расщепление тотальности, которое лежит в основе христианской теологии и европейской философии.

А избрание Израиля – это именно удвоение, это именно расщепление мира, как сказано: «У Господа Бога твоего небо и небеса небес, земля и все, что на ней, но только отцов твоих благословил Господь, и избрал вас из всех народов» (Втор 10.14). Святое – Израиль – это тотальность, это такой же мир, как и тот мир будничного, от которого он отделен. В избрании Израиля мир раздваивается, мир разделяется и соотносится сам с собой.

При этом важно отметить еще один аспект иудейского представления о природе дополнительности: ее последним выражением считается в иудаизме брачная логика. В Мидраше Берешит Раба говорится, что с тех пор как мир сотворен, «Святой, благословен Он, сидит и сочетает пары: дочь такого-то человека – с этим мужчиной». При этом общепризнанно, что речь идет не только о сочетании брачных пар, хотя и о нем в первую очередь, но о сочетании вообще всех имеющихся противоположностей.

Иными словами, в глазах иудаизма логика дополнительности – это прежде всего логика брачных отношений. Ева была отделена от Адама точно так же, как впоследствии Израиль был отделен от всех прочих народов. В чем же особенность брачной логики?

По-видимому, в том, что мужчина в норме представлен одновременно и мужским и женским началом, в то время как женщина только женским. Это особенно хорошо видно на примере открытий в области генетики, сделанных в ХХ-ом веке. Мужские признаки определяются Х и У хромосомами, в то время как женские признаки определяются двойным набором хромосомы Х.

Собственно говоря, любой признак любого живого существа, начиная ресничками инфузории туфельки и кончая бивнями мамонта, определяется именно двойным набором генетического кода. Так что в тех случаях, когда эти признаки не совпадают, какой-то один из генов оказывается доминирующим по отношению к другому. Например, хорошо известно, что ген, отвечающий за черную окраску шерсти, доминирует над геном, отвечающим за белую окраску. Так, если гомозиготный набор генов «АА» определяет черную окраску, а «аа» – белую, то гетерозиготные особи с набором генов «Аа» будут иметь черную окраску.

Между тем наследование пола обладает одним дополнительным нюансом. Гены, отвечающие за женские половые признаки, рецессивны, т. е. они проявляются лишь при двойном наборе женских генов (Х и Х хромосомы). Гены, отвечающие за мужские признаки, всегда доминантны, и сочетание генов, ответственных за мужские и женские признаки, формируют мужскую особь. Но дело в том, что при этом двойной набор мужских генов (У и У хромосомы) нежизнеспособен.

Наследование пола, таким образом, обладает уникальной логикой, отличной от логики наследования цвета волос и вообще любых других признаков. Мужчина всегда содержит в себе и мужское и женское начало, женщина – только женское.

Весь смысл брачной связи состоит в том, что единение супругов происходит при полном сохранении их различенности. Каждый из супругов, оставаясь самим собой, вместе с тем проживает со своей половиной одну общую жизнь и испытывает одни общие переживания. Супруги – это два суверенных независимых существа, но при этом они столь параллельно чувствуют, думают и развиваются, что их существование вполне уместно назвать «супружеским параллелизмом».

Брачный «синтез» радикально отличается от других «классических» синтезов, совершаемых в соответствии с гегелевской логикой, в результате которой на месте двух возникает нечто третье. Например, при соединении двух чистых веществ (скажем, натрия и хлора), образуется третье чистое вещество – поваренная соль (NaCl), не обладающее свойствами ни натрия, ни хлора, но своими собственными особенными свойствами. Образовав одно новое чистое вещество, два прежних чистых вещества исчезают. В брачном же «синтезе» супруги сохраняются в качестве изолированных существ, порождая не андрогинов, а лишь таких же как они сами мужчин и женщин.

Но тем самым брак оказывается самой глубокой и чистой «фольклорной» аналогией «теоретического» принципа дополнительности, согласно которому в электроне волновые и корпускулярные свойства парадоксальным образом соединяются, но при этом не исчезают, а остаются самими собой.

Возвращаясь к нашей теме, следует обратить внимание на то, что согласно традиции иудаизма святое может быть отделено не только от будничного, но и от святого же. Например, при окончании субботы, совпадающей с началом праздника, говорится специальная молитва, в которой благословляется «отделивший святое от святого». Однако будничное от будничного отделено быть не может. Такой вариант отсутствует, он смысловым образом не обеспечен, так же как не обеспечена мужская особь двойным набором мужских хромосом.

Иными словами, будничное всегда представляет собой комбинацию будничного и святого. В будничном святое всегда рецессивно, всегда подавленно, но оно в нем обязательно присутствует. Выражение «для него нет ничего святого» – это выражение полного нравственного приговора, и такое состояние соответствует уже не категории будничного, а категории нечистого, которому противостоит чистое.

В этом смысле перед будничным всегда стоит угроза перерождения в нечистое. Здесь все зависит от того, как оно построит свои взаимоотношения со святым.

И вот тут следует отметить, что взаимоотношения патриархов, описанные в книге Бытия (Берешит), целиком и полностью посвящены этой проблеме. Соперничеством были отмечены взаимоотношения Авраама и Лота, Ишмаэля и Ицхака, Иакова и Эсава, Йосефа и его братьев. Конфликты между братьями, описанные в книге Бытия, отражают игру именно этой диалектики: в борьбе за право быть «святым» оттесняемый брат по существу вынужден был решать, какую роль он на себя принимает, роль «будничного» или роль «нечистого» (лишь в конфликте Йосефа и его братьев имело место отделение «святого» от «святого»).