Теория Забвений

«Теория забвений».

«Есть поверье, что мир, поделен на две равные по силе и размерам стороны, две части, что граничат между собой, поделённые бесконечной непроницаемой, но тонкой, толщиною лишь в нить, чертой, пронизывающей насквозь саму суть мироздания. И эти две половины безуспешно стараются заполонить стороны друг друга, под действием всепоглощающего желания стать единственным их обладателем. Но, лишь поворачивая непреступную границу, они, как противоположно направленные стрелки циферблата, вращаются вокруг своей оси, а мир наполняет то свет, то тьма.

Вопреки всему выше сказанному никакой нити, границы или пробела, что разделяет противоположности, попросту не существует. И, как в каждом из нас, идеи и даже мысли могут быть обращены в любую из возможных сторон, краски на круглом холсте, словно живые, просто симметрично перетекают изменяя или даже полностью меняя нечёткие очертания. Вот только, как и все цвета, как бы это ни было сложно для обычного хода вещей, чёрный и белый также могут смешаться. И, будто по цепной реакции, всё полотно медленно покрывается серым и невзрачным пятном, не имеющим ни границ, ни углов.

В таком мире логика вещей расплывается, а мораль становится сумбурной и неразборчивой. И как же жить, если не знаешь, что можно делать, что нельзя, когда перед тобой открыты все двери, нет никаких пределов и оков? Такое может свести с ума, ведь любое воображение, любой ум всё же ограничен стенами и законами окружающего его мира, измеряющими и регулирующему возможности и даже чувства. Но что же будет, если границы эти пали?.. Тогда наступает свобода. Полная свобода, что дарует безграничные возможности, власть и могущество, начинающие струиться через край, выливаясь за свой внешний круг. А в конечном итоге такой мирок встречает на своем пути точно такую же, неограниченную ничем силу, что стремится к аналогичной эгоистичной цели. Так появляться новое полотно, новый циферблат, и крутится он до тех пор, пока попросту вновь не потеряет свои стрелки…».

Это – строки из книги, дарованной величайшим человеком в истории, лежащей на самом высокой части монумента памяти всех, кто отдал свою жизнь ради великой цели. Каждый ученик, их читающий, запоминает хотя бы пару предложений, что больше всего въелись в его разум. Они оставят след, которой тот пронесёт через свою, почти бесконечно долгую, невозможную для обычных людей жизнь. Мезмеро – это имя человека, что написал со слов самого основателя, законы, по которым предписано жить, величайшим представителям из рода людского, избранным, которым дарована ответственность, поддержания нужной «окраски» третьего мира, что по чьей-то безумной прихоти однажды уже чуть свернул с пути, предписанного самим создателем. И единственное благо, что осталось после тех событий, есть тот ужасный и одновременно безгранично прекрасный, достойный пример, пример того, что каждый, подобно целому миру, может выбирать свой собственный путь. Что он может стать по-настоящему свободен.

«Любое создание ищет смысл своего существования. Но порой он приходит к нам сам. Вопреки всем ожиданиям и даже полностью меняя представление о сущем».

Первая заповедь книги Мезмеро

Акт первый

Начало пути.

Такие тёплые дни очень радуют в середине осени. День проходит быстро и легко, а ночь наступает медленно и не расторопно. И, когда подходит вечер, и уже смеркается, за окном тёмной маленькой комнаты, в которой горит огонек ночника, осыпаются такие же пламенно жёлтые листья. Свет попадает на деревянную тумбу, стоящую у стены, а также на кровать, на который под одеялом лежит маленький мальчик. Обои в серых оттенках, большой махровый палас, лежащий перед кроватью, по которому очень приятно ходить босиком, картина, висящая на стене, и комод приблизительно тех же тонов – вот так выглядят комнаты здешних учеников школ. Старая, на вид, как древний кусок свитой коры, дверь открывается медленно и без единого скрипа, и в неё входит тёмная невысокая фигура.

– Деда! – Радостно сказал мальчик. – А я тебя жду!

– А вот и я, дорогой мой. – Старец, вошел и, закрыв за собой тихую и почти невесомую дверь, присел на угол кровати. – Сегодня тебе исполнилось десять лет, и ты станешь полноправным учеником нашего дома.

– Стану, ведь я же сам так решил. Так ты расскажешь мне эту сказку?

– Конечно, мой мальчик. – Он укрыл паренька повыше одеялом и начал свой рассказ. Говорил он, как и все взрослые члены ордена, в старой традиционной манере, от которой очень сложно избавиться, однажды привыкнув: – Изначально не было ничего. Лишь только разум и воля творца, обитали в пустоте. И в мудрости своей он создал то, что её заполняло. Так появился свет, и был он безграничен, поглощая всё без остатка. Но по сути своей ничего не изменилось, ведь пустота лишь обрела другой оттенок. Тогда творец создал тьму, дабы та стала преградой на пути его… Обе сущности, сотворенные по велению разума, воли, образу и, подобно создателю, могли также творить. Из сияния вышли светлейшие, создания необыкновенной красоты. А тьма породила противоположных мерзких уродливых бездумных бесов, что действовали лишь по своей воле. Светлейшие же, в свою очередь, подобно первому творению, были лишены её. Творец, вглядевшись в эти создания, понял, что не это хотел узреть в своих детях, и возвел из пустоты третий мир, что населили существа, наделённые сразу двумя эссенциями мироздания: разумом и волей. Они были настолько на него похожи, самостоятельны, что отец возгордился и совершил первую свою ошибку. Открыв дорогу светлейшим в мир людей, дабы увидели они совершенство, он поставил третий мир под удар этих могущественный, но безвольных созданий. Дети чистого испепеляющего света, поддаваясь главному инстинкту, следовали указу и заглядывали за каждый камень, что попадался их взору. Последствия этой ошибки, заставили творца впустить в мир и бесов, чтобы усмирить разбушевавшийся свет, но, как и впервые, плодов это не принесло. Тогда творец убрал олицетворения и света, и тьмы из третьего мира, навеки запечатав там, где им и место. И решил уйти сам, дабы не совершить более ошибок. Только покинуть этот мир полностью не смог. И оставил он после себя хранителей разума своего и воли, чтобы не допустить детям повторять старые его ошибки. Соединив сущность светлейшего с телом обычного смертного, создал он ангелов, наделённых знаниями и полномочиями защищать целость третьего мира. Но не оставил без внимания и венец своего творения. Взяв сущность беса и соединив с телом и душой смертного, так появились демоны, имевшие и разум, и волю. И предписал он им следить за родом людским, наставлять на путь истинный, учить и наказывать, если они того заслужат…

– Ура… – Перебил его маленький мальчик. – Я всегда хотел, чтобы ты мне рассказал больше о нашем мире!

– Обо всем ты начнешь узнавать уже совсем скоро, но, увы, уже не от меня. Цель моего же рассказа – донести смысл.

– Дедуль, о чем ты? Мне же всего десять лет…

– Когда подрастёшь и вспомнишь эту сказку, вот тогда-то и поймёшь его.

– Ну хорошо. – Вздохнул он и перевернулся на правый бок.

Старец улыбнулся и продолжил, проведя рукой по его волосам: – Итак, на чем же я остановился, память уже моя не та… Ах да. Столетия шли по плану создателя. Демоны следили за людьми, наставляли их, поощряли и карали, если потребуется, показывая примеры другим. А ангелы спокойно следили за мирозданием. Но, в один день, в рядах хранителей рода людского появились те, что вняли совершенно иной точке зрения. И идея эта была проста и гениальна, но в тоже время некоторым умам не поддалась. По всему третьему миру неслась весть, что они – последние творения создателя, и этот мир должен существовать для них. Что не следует им кому-либо служить, а тем более людям. Хранители забвений, темниц для духа, в которых изгонялись пороки самых закоренелых отступников, приняли новою суть, а все им подчиненные, разумеется, последовали за ними. И могучие ангелы не имели права противостоять их замыслу, ведь не было угрозы для третьего мира в целом. И, когда всё почти уже кончилось, один из них отвернулся от своих собратьев. Благодаря его собственным идеалам он пришёл к воинству светлому и направил их на истинный путь, во имя сохранения дарованного им отцом первозданного мира. Так начался поход. Владыка-отступник научил ангелов принимать собственные решения, ибо только так можно сохранять жизни, побеждая в одной битве за другой, и война была выиграна, а мятежники разбиты. Но, стерев свою семью с лица третьего мира, герой решил построить новую. Так был создан наш дом. Он дал ему название, дал смысл жизни и заповеди, по которым мы живем и по сей день. А завтра, Виктор. Ты станешь одним из нас. Станешь одним из мезмеро.

– Жду не дождусь, дедушка. Жду не дождусь… – говорил мальчик, закутываясь в одеяло.

– А теперь засыпай, завтра у тебя будет насыщенный день.

Старец поднялся с постели, затем выключил ночник. Подойдя к двери, тихо открыл её и произнёс: «С Днём Рожденья, мой мальчик, да исполнится твоя самая заветная мечта». Он вышел за дверь, а та медленно и тихонько затворилась. Легкий ветерок бесшумно подул в еле заметную щель, вынося за собой последние мгновения уходящего дня.

А тем временем в обычном городе уже горели огни, люди прогуливались по улицам. Одни просто гуляли, другие же праздновали окончание рабочей недели в весёлых компаниях. Вечерние заведения были давно открыты и ожидали посетителей. Сложно предположить по проходящим мимо людям, чем они намеривались заняться этим вечером. Раньше по элегантному наряду, гордому стану, и многим другим признакам можно было понять, что этот или иной человек идёт на вечерний бал, или же на другое социальное мероприятие, а в настоящее время «бальные» черты присущи всем и каждому, и куда бы человек не собирался, он думает, что величественнее и прекраснее торжества не было и никогда уже не будет. Куда ни глянь все заняты своими делам. Дамы тихо гуляют со своими кавалерами, шумные компании бегают и кричат по центральной площади, и непонятно как их не задерживают полицейские, сидящие в машинах, припаркованных на этой самой площади. Видимо все устали под конец недели и просто хотят отдохнуть, как только могут. Всё это неизменно, как и то, что ни одна живая душа никогда не заходит в глубь ноябрьского парка. Одни говорят, что это запрещено по каким-то причинам, другие что там странная погода и туман, и даже ходят слухи, что кто заходит туда никогда не возвращается. Хотя люди в этом городе совершенно несуеверны и достаточно скептичны. Никто не верит даже в истории о призраках, и, если перед кем-то появится дух его прабабушки, который начнёт рассказывать про великие сокровища, закопанные на заднем дворе дома, тот просто пройдёт мимо, да ещё и с таким видом, что вся эта информация давно уже была опровергнута. А многие из молодежи, забегающие в парк, никогда не делятся впечатлениями, будто никто о них и не помнит.

Один приезжий в город турист удивился наличию места, которого нету ни в одной брошюре, карте и даже справочнике, хотя невооруженным глазом заметна проходящая туда проводка, трубы, и тусклый свет, что мерцает где-то в глубине. Деревья, в свою очередь, такие ухоженные широкие и высокие, кажется, что этому лесу тысячи лет, и кто-то определённо следит за ним. Поддавшись своему любопытству, он отправился на поиски, и, спустя какое-то время, их прервала непонятная невидимая стена, взявшаяся из неоткуда прямо перед его носом. Из неё вышли какие-то люди в элегантных темно синих или сиреневых костюмах, взяли его под руки и «вывели» из леса, причём мужчина не мог при этом вымолвить ни слова, а уж о сопротивлении даже и не задумывался. А, выйдя за территорию, мысли о недавно случившемся не долго задержались у него голове, ведь стоило оказался за пределами парка, они попросту исчезли, как и те неизвестные… осталась лишь одна идея. Тщательно порывшись по карманам, он обнаружил брошюру с картой города и продолжил свой поход по неизвестному ему ночному городу. Не зря же он всё-таки сюда приехал.

***

Утро выдалось как обычно неудачным. Виктор проспал, запамятовал куда положил часы, а, пока искал, забыл почистить зубы, и было уже слишком поздно, так как раздался стук в дверь. Она отварилась и в комнату вошёл Алтейский, молодой офицер, исполняющий должность протокольного дежурного, чтобы забрать вчерашнего именинника на завтрак.

– Доброе утро, Сергей, – сказал он, высовывая руку из-под стола, – я сейчас, одну секунду.

– Виктор, уже пол десятого, а ты ещё даже не по форме! И не говори, что у тебя её нет, я сам лично её вчера тебе отдал. – Пробормотала сильно педантичная фигура, стоящая в дверном проёме. Под словом «сильно» понимается то, что, как все члены ордена не были бы рады носить почётную тёмно-фиолетовую мезмерскую форму, Алтейский отличался высокой степенью гордости, и она выражалась в совершенных мелочах. У этого человека форма была всегда как новенькая. – Думаешь, что если ты сегодня герой дня, то тебе положен особый подход? Никак нет! Сегодня у тебя великий день! День твоей инициации…

Но неожиданно его прерывает радостно выбегающая из-под стола фигура Виктора, кричащая: «Нашёл, нашёл…». Мальчишка резко влетел в старинный шкаф, а, прошуршав там несколько секунд, выбежал уже в штанах и накинутой рубашке. Всегда отличавшись ловкостью даже для своих малых лет, он, добежав от одного конца комнаты до другого, уже застегнулся и встал перед лейтенантом.

– Готов! – Радостно сказал он.

– А как же галстук?! – С противным акцентом спросил Сергей, но в ответе отпала любая нужна, когда паренёк быстро достал его из кармана и завязал на шее. – Ну, думаю, ты готов… пора

– Давно пора, сэр. – Весело сказал мальчик и, обойдя офицера сбоку, зашагал вдоль длинного коридора, заполненного утренним светом.

Двое шли по залу, выполненному в старом средневековом стиле, и, хоть и казалось, что он совсем новый, от стен веяло стариной и мудростью, будто они повидали всю историю человечества. Оба в тёмно-фиолетовой форме, единственное, что у Виктора не было сюртука, ведь тот могут носить лишь полноправные члены ордена. Выглядит он, как плащ или пальто, только толще первого и тоньше второго, с широко разделённым длинным задним подолом как у фрака. Пройдя коридор, они распахнули двери и вышли во двор, где уже всюду ходили люди. Огромный замок, залитый слепящим светом и белые колонны, отражающие его ещё ярче, предстали пред ними. Слева торговая площадь, рынок, где можно было приобрести от всяческих вкусностей до совершенно невиданных вещей. Люди приходят сюда с потребностями любого вида и сорта и почти всегда находят что искали, даже если, скорее всего, это было практически невозможно. Справа же находился штаб ордена, вместе с академией офицеров и другими структурами, связанными с защитой всего третьего мира, и все дела внешнего круга проходят через них. А ещё правее обосновалась школа для детей. С шести до десяти лет все дети дома мезмеро, не зависимо от того, были ли они рождены в пределах внутреннего круга, либо обнаружены и изъяты из внешнего, учатся именно в ней. Там за ними наблюдают, выявляют способности и таланты, а затем, по полученным данным, предлагают выбор, направление будущего пути, по которому каждый из малышей должен будет направится. И, хотя, предполагается, что ребёнку предоставляются самые подходящие ему варианты, на самом деле, выбор абсолютно свободный. Принимается даже его отсутствие. В таком случае ребёнок остаётся учиться дальше в школе ещё год, и так далее, пока каждый не поймёт, чего хочет сам. А, если уж решился, то всегда есть время и передумать. В самом центре площади стоит здание совета дома – огромное белое строение из колонн и стен их соединяющих. Через главный вход попадаешь сразу в зал, слева от которого находится храм, а посреди него мемориал памяти, с именами всех когда-либо почивших, и заповедями, начертанными самим основателем много столетий назад. Из центрального холла можно также попасть в зал заседаний суда, совета, и в покои его членов. В Совет входят представители из всех сословий, выбранные в каждом из них, а возглавляет его старейшина – мудрейший и древнейший из всего народа. Там обсуждаются все дела без исключения: мира и спокойствия граждан, их благополучия, планы на ближайшее и далёкое будущее, всё, касающееся внутреннего круга, проходят через их палаты. А жилые дома вместе с заведениями вроде ресторанов, театров и других расположены хаотично по всей площади замка, так как хозяева могут их передвигать по своему желанию.

– Ты знаешь куда мы сейчас направляемся? – Спрашивал Алтейский у паренька, закрывающего лицо от света руками.

Мальчик неуверенно ответил: – В штаб ордена?

– Нет, сначала мы идём доложить совету и подписать акт о переходе в ряды кадетов. Должен сказать, ты, как и я в своё время, досрочно выбрал учёбу в академии, и я всецело это одобряю! Также… – говорил с поднятой головой Сергей, совершенно не заметив, что будущий кадет уже направился к дому совета, прошёл улицу и почти подошёл к двери. Но тут, почувствовав, что никто его не слушает, он опустил голову, открыл глаза и увидел Виктора, тянувшегося к ручке огромной для его небольших габаритов входной двери. В этот момент офицер вывел одну руку вперёд и в этот же миг исчез в сиреневом облаке из зеркал и дыма, что упали, не оставив и следа, а через долю секунды он появился прямо перед мальчиком, хватая того аккуратно за руку: «По правилам я должен войти в зал первым и представить тебя старейшине. Если это пройдёт не так, могут подумать, что я плохо выполняю свои обязанности.» Виктор сразу же осознал свою оплошность и вежливо извинился. Тогда офицер распахнул дверь, и они оба вошли в огромный зал. Улыбчивый морщинистый мужчина в белом плаще, больше похожим на рясу, с короткой стрижкой и седой бородой обернулся.

– Доброго вам утра, господин Закрин. – Учтиво приклонил голову офицер.

– И тебе, Сергей. А вы, молодой человек, я так понимаю, за разрешением явились. – Дёрнул густой бровью старейшина.

Мальчик улыбнулся и ответил, не понимая с кем имеет честь вести беседу. – Так точно.

Но Закрин, не смотря на свой высокий чин, всегда был человеком добрым и рассудительным, и был рад видеть молодое поколение, что ещё даже не знает о его существовании. Мужчина шагнул вперёд и очутился буквально в двух шагах от левой двери: – Прошу за мной, господа.

Казалось, что следующая комната соткана из цельного куска материала. В ней не оказалось ни окон, ни щелей, но помещение было освещено, при отсутствии какого-либо источника света. Пройдя по полу, Виктор заметил, что и тени у него, собственно, так же нет, и вот тут он не удержался от вопроса: – А как это? – Раздался детский голосок.

– Это храм баланса, мой мальчик. – Объяснял Закрин, направляясь прямо к монументу, даже не поворачивая головы, точно зная о чём тот спрашивает. – Здесь нет ни теней, ни света, тут мы скрыты от сил и тех и других. Да где же оно…– Торопливо, но осторожно листал он страницы книги на пьедестале. – Ах вот. Держи. Прочитай и подпиши. Это акт о твоём зачисление в ряды кадетов мезмерской академии.

Старейшина передал листок бумаги Виктору. Он медленно и вдумчиво всё прочитал, взял ручку и поставил подпись.

– Не смеем вас более задерживать сэр. – Сказал Алтейский, и вместе с мальчиком они попрощались с Закрином и направились к выходу.

Покинув залы совета, двоица пошла прямиком в школу, на сей раз, чтобы отписать Виктора от числа учеников, а также, чтобы тот мог покушать в привычной ему обстановке, ведь негоже оставлять именинника без завтрака. Паренёк спокойно пришёл в столовую, сел за стол и приступил к еде. Алтейский в это время ждал того у входа. Поговаривали, что он не очень любил это место, а с годами оно ничуть не изменилось. Расправившись со всем, что было на тарелке, паренёк поднялся, отнёс её на поднос и, попрощавшись с хозяйкой кухни, направился к выходу:

– Слава основателю. – Слегка расстроенным голосом сказал Сергей.

Мальчик подумал, что он опять в чём-то виноват: – В смысле? Разве я сильно задержался?

– Нет, нет, ты тут не при чём. Просто мне было очень тяжело покидать это место в первый раз, и я не могу понять, как ты так легко и спокойно к этому относишься. Ну… – Подумал тот вслух. – … у всех свои впечатления, не хочу, портить настроение в такой значимый день. Может у тебя просто очень крепкие нервы, мне вот, честно сказать, с этим не повезло.

Виктор слегка задумался: «О чем это он?» – С чего бы моему настроению испортится?

– Ну, неужели у тебя не было там друзей?

– Были.

– И ты вот так легко можешь их покинуть?

– Да я и не задумывался об этом…

– Как это так? – Удивленно спросил Алтейский и слегка замедлил шаг, но паренёк не знал ответа на данный вопрос:

– Как-то … так. Я же иду на встречу своей мечте. Им со мной оказалось не по пути…

Резкая черствость такого на вид активного и дружелюбного ребёнка немного смутила младшего лейтенанта, но он всё же подумал, что это не его дело: – Нам направо, кадет. – Поправил он мальчика, уже поторопившегося вперёд.

Виктор развернулся на месте: – Ах. Ну да. Точно. – И проследовал по нужному пути.

Пока они направлялись дальше, пошёл медленный крупный снег, продлившийся всего пару минут, но успевший оставить грязь на земле, которую Сергей Алтейский не любил также, как и не проглаженные рукава своей формы. Наверное, потому что та портила его безупречно начищенные чёрные туфли, ну или потому что Виктор зазевавшись наступил в лужу и расплескал капли на штаны офицера. В итоге путь до академии оказался полон непредвиденных сюрпризов, но до момента, как те добрались до проходного пункта, Сергей умудрился всё почистить так, будто ничего и не было. А возле стены их встретил смотрящий. Затесанный прямо в сам камень, он сидел на лавке перед стеной, нижнюю часть его тела обвивал куст винограда, а из рук росли редкие веточки с маленькими полу проросшими листьями.

– А где дверь? – Спросил будущий кадет, разглядывая высокую кирпичную стену, пытаясь избежать взора странного каменного человека.

– Добрый день. – Поздоровался сторож, окинув обоих недоверчивым взглядом.

Лейтенант ему ответил: – День добрый. Я – Сергей Алтейский, протокольный дежурный. Привел нового кадета на церемонию посвящения.

Но почему-то смотрящему показалось, что столь официальное обращение выглядит достаточно наиграно и подозрительно. – А можно ваше удостоверение, лейтенант? – вежливо попросил он у Алтейского, на что тот торопливо достал его из кармана и передал прямо в большие, покрывшиеся мхом руки. Развернув документ, привратник увидел фотографию, безмолвно отдал удостоверение назад владельцу и впустил обоих на территорию: – Добро пожаловать, господа.

Виктор захотел спросить: «А куда идти?», но каменная стена перед ними раздвинулась прямо как ворота, и они оба аккуратно и не оглядываясь вошли в академию. Выглядела она неописуемо, с виду как дворец внутри замка, даже зал совета не мог бы с ней потягаться. Все здания выполнены в стиле восемнадцатого века, с присущей элегантностью и великолепием архитектуры того времени, сохранившейся идеально настолько, что казалось, они прошли буквально сквозь время. Сад из прекрасных, ухоженных деревьев тянулся до фонтана, расположенного рядом с двумя полукруглыми лестницами, ведущими к центральному входу главного административного здания. Слева от него находилось ещё одно двухэтажное строение, но чуть меньших размеров, из него были слышны множество разнообразных звуков музыки и голосов, а из одноэтажного здания, кажущегося круглым, словно огромная пилюля, шли вибрации, распространяющиеся по земле прямо до их ног. Все это предавало невероятную насыщенную жизненную окраску этому великолепному месту, и маленькому мальчику показалось, что тот попал в новый мир.

– Слева расположен дом культуры для кадетов, – пояснял Сергей, озаряющемуся Виктору, – там ты сможешь заниматься практически всем, чем захочешь, ну и, собственно, что разрешено в пределах этих стен. А вот это здание справа, некоторые называют «таблеткой», и не только из-за формы. На самом деле оно просто идёт этажами вниз, и там расположены пункты медицинской помощи, а также это главный полигон для практического обучения. Некоторые вещи могут быть опасны и поэтому их лучше держать под землёй во избежание лишнего шума и других неприятных вещей. А вот это, – демонстративно обводил он рукой главное здание с фонтаном, – Административных холл. Здесь вам будут преподавать теоретическую часть всей нашей науки, культуры, истории и представлении мира. – Было сразу заметно, что эту речь Сергей говорит не в первый раз, ведь Виктор далеко не первый новобранец. А также ту гордость за это место, с которой лейтенант изъяснялся, можно было ловить ложкой прямо у его рта и замешивать в салат. Мальчик от увиденного потерял дар речи и стоял, разглядывая целый новый мир. Всё это – именно то, чего он так давно хотел, и вот, ему осталось всего лишь сделать один последний шаг на встречу мечте.

– Так, ну, думаю, краткая инструкция проведена. Теперь же нам сюда. – Произнес заключительную фразу Алтейский и направился вперёд к Административному холлу, а Виктор вновь спокойно проследовал за лейтенантом. Они начали подниматься вверх по круговой лестнице, ступеньки которой оказались настолько высокие и широкие, что маленькому пареньку было непросто по ним подниматься. Но, взобравшись наверх и подойдя к дверям, они тут же сами по себе распахнусь, и офицер с мальчиком вошли внутрь. Попав в длинный коридор, их внимание привлекли огромные окна с резьбой в виде веток деревьев, простиравшиеся по всей правой стороне, делая его наполненным светом и грацией. Две колонны курсантов всех возрастов по краям огромного темно-красного ковра приветствовали их, будто персон королевских кровей. Дойдя до самого конца, ребят встретили улыбчивые лица:

– Добрый день, лейтенант, молодой человек. – Сказал мужчина в очках на вид лет тридцати, стоящий посередине. – Меня зовут Альберт Греций, я – глава академического холла. Мы рады приветствовать столь целенаправленного новобранца в рядах наших кадетов.

– Здравствуйте! Это большая честь для меня, вступить в ряды ордена нашего дома. – Поклонившись в знак уважения, сказал Виктор. Эту фразу он прочитал в какой-то книге и выучил на зубок, чтобы произвести хорошее впечатление.

– Подними голову дитя, – улыбнувшись произнёс Греций. – ибо тебе нужно всё чётко видеть. Сейчас я проведу небольшую экскурсию по холлу и, думаю, приму на себя обязанность рассказать тебе о смысле существования нашего ордена, раз уж тебе про него уже известно. На этом всё, офицер, благодарю вас, – обратился он к Алтейскому, – далее беру всё лично на себя.

– Да будет так. – Ответил ему Сергей и, попрощавшись с мальчиком, отправился к выходу.

Стиль разговора у главы был похож на тот, что Виктор слышал от дедушки Абрахама, поэтому счёл его присущим каждому из ордена. Но, отнюдь, он был не прав. Просто, как и маленький новобранец, Альберт тоже умел учить речи, и, даже больше, это была его основная обязанность. Официальный оттенок тона также исчез, стоило им уйти с глаз толпы. Пока они поднимались на тринадцатый этаж, где были расположены всяческие кабинеты сотрудников административного холла, Греций завел диалог:

– А мы тут были наслышаны о тебе.

– Почему? Разве вызваться вступить в академию ордена это такая редкость?

– Ну, понимаешь, в школе все успехи и лучшие качества детей тщательно рассматриваются. Ты знаешь, что означает слово «мезмеро»? – Оглянул Греций мальчика.

– Да, конечно, это название нашего дома.

– Разумеется, это так. Но «Мезмеро», это не только название, это – имя! Имя человека, что когда-то был первым. Именно он получил дар от самого основателя, и теперь каждый называет себя его именем, словно говоря о профессии.

Осторожно пройдя мимо тех самых дверей, Альберт подошёл к своему кабинету. И обстановка в нём поражала расхождением со всем архитектурным стилем самого здания. Древний и прекрасный тон оборвался и резко сменился на современный офис, производя впечатление, что те вновь перешагнули через само время. Большой чёрный стол с непонятными инструментами, кучей бумаг, лежащих слегка в беспорядке, стеклянный шкаф с папками и другими офисными принадлежностями, белые часы над столом – такого мальчик ещё никогда не видел. Они присели на черный кожаный диван, стоящим рядом со стеклянным чайным столиком. Альберт поднял трубку и позвонил куда-то, чтобы им принесли обед по особому случаю и продолжил рассказ. А паренёк совершенно не понимал, что тот делает, и всё молча слушал.

– Так вот, наш дом был основан великим воином, сплотившим дух созданий света и даровавший им свою волю, ради спасения этого мира. Он дал избранным людям частицу своей души, тем самым подарив способность подчинять пространство нашей воле, как это делал он сам. Каждый из ордена может изменять всё вокруг себя по своему желанию, ну и, естественно, по возможностям. Чем крепче ментальные связи у отдельной личности, тем глубже он может вникать в суть вещей. И у тебя очень редкие показатели в таком малом возрасте. Тебе было предписано пойти в академию ещё до твоего решения, чем ты ещё более удивил людей, наблюдающих за тобой. И вот ты здесь.

Виктор удивленно спросил – Это же хорошо?

– Разумеется. – Широко улыбнулся Альберт в ответ. – Целью нашего ордена является нейтрализация любой потусторонней активности в третьем мире. Это значит, что если люди окажутся в опасности из-за сил им неведомых, и которым они не смогут противостоять, то наша работа – защитить их, а это очень хорошо.

– Но ведь мы тоже люди…

– Да тела наши смертны. Но у каждого мезмеро есть частица самого основателя, поэтому мы живем гораздо дольше обычных людей, разум наш чище, а души ранимы. Таков был строй с начала времён, и, чтобы его не разрушать, мы держимся обособленно от внешнего круга. Ты же никогда не был за пределами стен дома, не так ли?

– Нет…

– Это потому что детям не разрешено вступать в контакт с миром обычных людей, даже если их когда-то оттуда забрали, ради их же собственной безопасности. Наши души разные и страдают совершенно по-разному. Способности мезмеро могут быть коварны и опасны, а люди вдобавок бояться того, чего не могут понять.

– Но, сэр… можно вопрос?

– Разумеется.

– А почему они сами к нам не приходят?

Альберт улыбнулся: – Просто они не знают о нашем существовании.

– Но ведь у нас же такой огромный дом. – Показывал мальчик, широко разводя руками.

– Наши стены окружены сильными чарами, делающими его почти невидимым для глаз обычных людей, и, даже если они случайно натыкаются на него, то всё равно забывают о том, что видели. Это сделано ради нашей защиты, а также ради защиты их повседневной жизни. За свои сто пятьдесят лет я повидал очень многое, особенно развитие прогресса. – Со смехом сказал Греций, оглядывая свой офисный стол с компьютером.

– Вам сто с лишним лет? – Ошарашенно спросил его паренёк.

– Сто сорок пять, если быть точным, хотя по мне, наверное, не скажешь. – Широко он улыбался. – Я уже упоминал, что мы живём долго, хотя, скажу тебе по секрету, за все годы, проведённые в стенах замка, я пережил меньше приключений чем за пять лет за его пределами, изучая внешний круг. Мир людей огромен и очень быстр, не успеваешь даже подумать, как уже надо что-то делать. С этой точки зрения он прекрасен.

– Я бы тоже хотел его увидеть. – Улыбался Виктор в ответ.

– О увидишь мой мальчик, в своё время.

Тут раздался стук в дверь, она открылась, и в кабинет вошли парень и девушка с двумя подносами. Они вежливо поздоровались с главой и мальчиком, поставили подносы на стол и ушли.

– Ну, вот и обед для нас принесли. – Подался Греций вперёд.

Виктор скромно глядел на поднос: – Мне первый раз в жизни приносят обед. А что это?

– Не знаю, давай посмотрим.

Альберт снял обе крышки с тарелок, и они принялись за прекрасные блюда. Виктор никогда ещё не пробовал такой еды. Всё было невероятно вкусно. Глава сказал, что это рецепт из внешнего мира, о которых он узнал, пока был в экспедиции. Ещё долго разговаривая с мальчиком по душам, Греций узнавал его, хоть и детское, но всё же личное мнение о разных вещах, потом сказал, что должен провести его по оставшимся частям административного холла, которые, по его мнению, были самыми скучными, таким как бухгалтерия, отделы кадров и безопасности и другим, но, пожалуй, этого они делать не будут. Сам потом найдёт, если, упаси основатель, вдруг, ему понадобятся.

Время уже подходило к вечеру, солнце медленно садилось, и Альберт, взглянул в открытое окно: «Ну вот, друг мой, похоже пора.». Двоица спустилась по лестнице во внутренний двор, где к тому моменту уже находились многие люди. Они стояли в тёмных балахонах с капюшонами, покрывающими их головы. Альберт и Виктор прошли к ним, и глава обратился к членам совета:

– Всё готово?

Они открыли лица. Советники во главе с Закрином в белом, спокойно стояли образуя полукруг. Подул слабый ветер, а в самом центре закружил фиолетовый туман. Буквально несколько секунд и на том месте образовалось некое строение, небольшое слегка вогнутое пространство, обрамлённое с четырех сторон малыми колоннами похожее на алтарь. Старейшина медленно показал на него, слегка опустив вниз голову и закрыв глаза. Альберт тоже протянул руку вперёд, указывая путь: «Ступай, Виктор, встань на пьедестал лицом к старейшине». И тот сделал в точности как ему велели.

– Положи руки на пьедестал, дитя, – сказал Закрин, и две передние колонны опустились до уровня рук мальчика. Он не колеблясь возложил на них свои ладони.

Старейшина вышел вперёд и встал перед ним: – Для каких целей, ты стремишься нести мир на плечах своих?

Паренёк, разумеется, задумался над таким резким вопросом. А с какой стати он собрался это делать? Он ведь просто хочет помогать, но никак не отвечать за целый мир: – Я хочу помогать людям… – Сказал он то, что и пришло ему в голову.

Но колонны слегка завибрировали, и Закрин пояснил: – Многие хотят. Похвально. Но это не ответ на заданный мною вопрос. «Для каких целей ты стремишься нести мир на плечах своих?»

Виктор вновь задумался: «Разве должно быть что-то ещё благороднее, нежели желание помогать?»

– Мы наслышаны о твоём стремлении, но в данный момент нам важно не то, что у тебя на уме, а то, что у тебя в душе. – Старейшина дотронулся до головы мальчика, и тот моментально оказался уже далеко не на заднем дворе.

Странное пустое место без какой-либо огранки красовалось вокруг, а в центре лишь только тот самый фиолетовый еле заметный туман. Из дымки начали проясняться какие-то образы, будто смотришь через окно. Звонарь увидел самого себя сидящего за партой. Учитель тогда рассказывал что-то, но ему это было не так уж и интересно, он скучал, глядя в окно и размышлял о чем-то своём. Вот он уже видит себя в столовой. Обеденный стол, рядом какие-то ребята, все довольны и о чём-то разговаривают. Все, кроме него. Виктор же, как обычно, задумался и его лишь изредка вытягивают из воображения. Не понимая зачем, он смотрит на самого себя, а вглядевшись вдаль позади этого полупрозрачного зеркала, увидел Закрина, стоящего по ту сторону.

– Что же ты ищешь в мире фантазий, чего не можешь найти здесь? – Спрашивал у него старейшина.

– Даже не знаю, – ответил он, – да, ничего…

– Подумай, не торопись, здесь у нас есть время.

Увидев следующий образ своей памяти, где он читает книгу, которую ему дал дед Абрахам, Виктор начал размышлять в слух: – Я всегда знал, что есть вещи за гранью нашего понимания, поэтому мне и незачем особо об этом думать. Всегда делаю все, как всегда, но постоянно возникает какое-то странное ощущение. Ни о чем я не мечтаю, просто погружаюсь куда-то, а затем и не помню для чего. Думал, что в ордене мне всё объяснят. Ну или найдут таких же как я.

– Таких же пустых? – Задал ему Закрин неожиданный и резкий вопрос.

– В каком смысле?

– Как и ты я вглядываюсь в твою память и не вижу ничего. Кроме очевидной мечты вступить в наши ряды у тебя нету никаких целей, помыслов или желаний. Твой дух, внутренний мир огромен, – показывал он руками на окружение, – но внутри него пустота. И это именно она затягивает тебя снова и снова.

– По-видимому, это уже плохо…

– Нет, это лишь заставляет меня взять с тебя обещание.

– Какое?

Старейшина обошёл образы и подошёл к нему: – Пообещай заполнить свой мир. Найти то, что ты ищешь.

Виктор моргнул и следом увидел, как Закрин отрывает пальцы от его лба.

– Что? … Что это было?

– Я увидел, ответ. Алтарь показал мне всё, что я хотел узнать. – Он развернулся и начал отходить назад. – Я предлагаю тебе войти в мир невозможного, где реальность – всего лишь желание, погрузиться в мир фантазий и грёз, что тебе уже не в новинку, только здесь иллюзии твои обретут своё отражение. Я предлагаю ответственность за весь мир и возможность изменить его и себя самого, ведь, как всегда говорю: «настоящий мезмеро, рождается, умирая лишь дважды». Первая заповедь нашего дома гласит, что из начала времён «любое создание ищет смысл своего существования. Но порой он приходит к нам сам. Вопреки всем ожиданиям …

–… и даже полностью меняя представление о сущем» – закончил за него Виктор.

– Истинно так! И хоть «Судьба мира сего направлена рукой создателя, и идёт он по прямому пути как по столбу вечного дуба, но ветвь свою волен выбрать каждый сам.» Так выбирай же дитя.

– Я уже выбрал. – Вновь моргнул Виктор.

Тогда Закрин, стоя напротив алтаря, начал задавать вопросы:

– Клянёшься ли ты вечно идти по этому пути и чтить законы ордена нашего?

– Клянусь.

– Клянешься ли ты чтить память и учение наше, во избежание прошлых ошибок?

– Клянусь.

– Клянёшься ли ты сражаться и, возможно, погибнуть за исполнение воли основателя?

– Клянусь.

– Тогда да будет так! – Закрин сложил ладони, что сделали и все старейшины. В свете уже почти зашедшего солнца образовалось свечение, и оно окружило алтарь, превратившись в стекло, покрывшее пьедестал, как аквариум.

– Как только сойдёшь с этого места, прежним ты уже не станешь! Клятвы эти ты будишь чтить до последнего своего вздоха. Сегодня мы принимаем тебя, Виктора Звонаря, в ряды ордена, и даруем тебе частицу духа и воли нашего основателя.

Стекло обратилось в зеркала и казалось, что те пели, издавая звонкие переливчатые звуки, похожие на сотни инструментов, а густой фиолетовый туман медленно проникал внутрь, до тех пор, пока полностью не исчез. Солнце зашло и наступила тишина. Зеркала издали ещё один колокольный звон, треснули и рассыпались в пыль, которая бесследно развеялась, над землей.

– Открой глаза, дитя. – Сказал Закрин, всё также стоящему на алтаре Виктору. И лишь веки его поднялись, глаза блеснули темно синим светом и через несколько секунд погасли. – Добро пожаловать.

Вдруг, Закрин зевнул и, почесав затылок, медленно потянулся и добавил, скинув весь серьёзный настрой: – Ну вот и всё. Теперь ты – мезмеро! Хоть и придётся ещё освоить огромное количество всего невозможного, но ты уже один из нас. – Старейшина медленно направился к Виктору, всё ещё стоящему на пьедестале алтаря, когда члены совета уже покидали внутренний двор. Альберт тоже начал подходить, как все резко остановились. В воздухе начало ощущаться напряжение, настолько сильное, что казалось, его можно схватить рукой. Члены совета начали оглядываться, а глава посмотрел на запад, увидев странный жёлтый свет. Он сказал, чтобы Виктор срочно шёл к нему, но тот стоял на месте как оцепеневший. Желтизна начала заливать весь двор, и все увидели, как солнце вновь восходит, а пьедестал окутал не простой дымок, а непроглядный фиолетовый туман. Закрин попытался переместиться чтобы успеть забрать оттуда мальчика, но его выбили из разлома новые уже сформировавшиеся из лучей света зеркала. Тот упал на землю, смотря на солнце, имевшее нечёткие искаженные лучи как на детском рисунке. Альберт переместился к нему и помог подняться: – Что это? Я впервые вижу такое!

– Не знаю. Но это, определённо, не часть ритуала. – Отвечал Старейшина, опираясь о его плечо.

– Что нам делать?!

Они все говорили громко, пытаясь перекричать звон, что начали издавать новые мистические зеркала. Члены совета вместе с Альбертом окружили алтарь, и принялись собирать энергию в ладонях, буквально скатывая пространство, словно нитки, создавая, тем самым, чистое искажение.

– Мы должны разбить преграду! … На счёт три! … Раз! Два! Три! – Скомандовал Закрин, и все ударили по цели вспышками сиреневой энергии со всех сторон, но зеркала лишь только потрескались, а в щели начал бешено засасываться густой туман.

– Это нужно остановить! Немедленно! Ещё раз!

Все вновь начали собираться с силами, но, как только дым полностью проник за зеркала, они восстановились прямо у них на глазах и начали резонировать. Грохот буквально повалил их с ног, и старейшина, собрав все силы, что у него остались, сотворил купол вокруг алтаря отражающий этот ужасный звук. Но тот, продержавшись лишь несколько секунд, не выдержав давления, взорвался, а толчок от ударной волны стал последним, что запомнили в этот день члены совета и глава административного холла. Они пали без сознания под медленно утихающий звон колоколов, а глаза Закрина медленно заполонила черная, как смола, тень.

Альберт очнулся от того, что его кто-то тормошит. К его удивлению это был Виктор. Мальчик сидел перед ним на корточках с удивлённым видом: – С тобой всё в порядке?! -Ошарашено спросил его глава.

– Да вы буквально содрали вопрос с языка. – Шутливо ответил он, оглядывая бессознательных старейшин. – Что тут произошло? Я же ничего не сломал? – Голос его был совершенно другим. После ритуала он стал звучать громче и ниже, пропал детский оттенок интонации. Звонарь говорил четко, но всё с той же присущей ему эмоциональной окраской.

– Ты? – Греций сначала задумался, а затем поднялся с земли и увидел, что с парнем всё прошло так как полагалось. – Я думал это мы. С тобою точно всё в порядке? Ничего странного не ощущаешь? Ничего не болит?

– А с чего бы? – Улыбнулся тот в ответ.

– Да нет, ни с чего… Давай всех поднимем и пойдём в дом. Нам ещё многое надо сделать.

На улице было темно, а значит утро всё ещё не наступило. Неизвестно сколько они пролежали вот так, но сейчас не лучшее время об этом задумываться. Глава поднялся, и вместе с Виктором они привели в чувства всех членов совета, за исключением Закрина, который никак не просыпался. Пришлось вызвать медиков, и те незамедлительно явились, а уложив старейшину на образовавшиеся буквально из воздуха носилки, бригада поспешила удалиться. Альберт не знал куда ему лучше пойти, но ведь пострадавший далеко не вот этот маленький мальчик, которого нужно отвести в новый дом, поэтому он решил для начала закончить то, что ему точно по силам.

***

Эту ночь все ощутили по-разному. Для тех, кто крепко спал в своей постели она прошла легко, как и для кадетов на ночных курсах по освоению закрытого от посторонних глаз. Старейшина Закрин, лежащий без сознания в палате лекаря, скорее всего вообще не ощущал времени, как и другие, ожидающие его пробуждения. И лишь только Альберт не мог сомкнуть глаз этой ночью. Он ходил по своему кабинету из стороны в сторону, снова и снова прокручивая все, что произошло несколько часов назад. За всю свою долгую жизнь он повидал, как сам думал, все, но такое оказалось за гранью его представлений. Впервые ритуал, проводимый самим Мезмеро из начала времён прошёл не так, как должно. Разумеется, иногда случались ошибки, но такое сложно прировнять к мелким недочётам. В голову шли мысли о том, что делать в данной ситуации, о невероятной силе, которую, возможно, мог получить ни в чём неповинный мальчик, ведь фиолетовый туман и есть те частицы духа, которые даруются новобранцу во время процесса инициации, а такое количество, такую концентрацию он не то что видит впервые, даже представить себе не мог. И, самое главное, парень словно и вовсе не заметил произошедшего, и это смущало главу ещё больше. И, хоть он понимал, что теперь правду откроет лишь время, а все его хождения из угла в угол совершенно бессмысленны, все же не мог остановиться. Всё это нависло над ним как меч, ведь в отсутствии старейшины именно ему придётся во всём этом разбираться.

Прошла ночь. В приоткрытое окно пробивался свет, медленно доходя до кровати, на которой, в страшном беспорядке спал Виктор. Одна подушка на паласе, вторая между ног, сам он лежит по диагонали с раскинутыми руками, а одеяло наполовину скинуто на пол. Он открывает глаза и обнаруживает себя в совершенно неизвестной комнате. Вроде обстановка такая же: картина на стене, шкаф, ковёр… всё на тех же местах, но совершенно иное, другой эпохи с невероятно красивой древесной резьбой. Долго не оглядывая окружающую обстановку, мальчик от души потянулся, поднялся с пастели и уже собрался одеваться как, в поисках рубашки там, где она должна была по идее быть, ещё раз убедился, что всё не так как прежде. Виктор не раздумывая подошёл к шкафу, открыл его и восторженно воскликнул: «Есть!», ведь там, в шкафу на вешалке, висела его форма. Парень впрыгнул в неё за несколько секунд, а, застегнув сюртука, начал смотреть на себя в зеркало и не мог нарадоваться. Вот он, стоит в тёмно-фиолетовой форме ордена с белыми вставками по бокам, и она сидит на нём именно так, как он представлял: плечи в самый раз, ничего не стесняет, длинный сюртук ниже колен, тёмно-синие, почти чёрные туфли, натёртые до блеска, белая рубашка и чёрный тонкий галстук, всё это придавало ему совершенно новый вид. Он больше не просто какой-то мальчишка, теперь он – полноправный член мезмерского ордена!

– Стрелка та уж раскрутилась.

Ожил разом циферблат.

Судьба его уже сменилась,

И ангелы над ним кружат.

Надежды, наконец, все сбылись,

Мечтам теперь открыта дверь…

Крылья оба распрямились.

Не станет более потерь.

Нашёл я вмиг своё призванье.

Сбросил с глаз всю пелену.

Другое пойдёт от сель сказанье,

Живу же здесь я, словно сплю.

Виктор был настолько воодушевлён, что вслух прочитал стихотворение, которое раньше где-то прочёл, но и не думал, что вот так сразу запомнит. И, поглазев на себя ещё минуту, повертевшись всеми сторонами, он наконец решает выйти из комнаты и увидеть дивный новый мир. Паренёк медленно подходит к двери, выдыхает и резко открывает её. И шум суетящихся людей залетел в его комнату, слегка оглушив его от неожиданности. Ведь внутри была абсолютная тишина, и кто бы мог подумать, что такая тонкая дверь может сдержать такой звук. Кадеты ходили по коридору, занимаясь своими делами. Кто-то переговаривался возле открытого окна, кто-то бежал на занятия, стуча каблуками туфель об пол, а справа даже практиковались в перемещении сквозь пространство.

– Давай же, Жок, ты сможешь! – Раздался смеющийся женский голос от дальней стены коридора.

Как понял Виктор, Жок – это коротковолосый молодой человек лет шестнадцати стоящий дальше и чуть правее. Молодой человек приготовился бежать вперёд и уже встал в стойку, как олимпийский спортсмен.

– Да ладно, это же невозможно… – Говорил другой парень того же возраста сильно похожий на того самого «прыгуна». Он стоял у стены прямо рядом с комнатой Звонаря, на которой, кстати, даже было написано «Звонарь Виктор 113А», что он сам ещё и не успел заметить. – Такой прыжок не под силу даже главе Академии.

– Да откуда тебе знать, что он может, а что нет? – Встал на защиту мистера Греция собеседник на вид по старше. – У главы полтора века опыта в отличии от нас.

– Ты же знаешь сколько энергии надо собрать в одной точке чтобы вырвать кусок пространства здесь и мгновенно переместиться в разломе куда-то… а теперь представь: что с тобой будет если ты попытаешься сигануть через полторы сотни метров без специальной подготовки ещё и в одиночку?

– Раз это так опасно… – Прервал их диалог Виктор. – … зачем тогда он это делает?

– О смотри-ка, новенький проснулся, да и прямиком на представление! – Воскликнул парень по младше, и на его лице появилась странная и немного смешная ехидная улыбка. – Привет, эм… – Он резко посмотрел на открытую дверь, – Звонарь, но лучше «Вик».

– А как ты узнал? – Удивлённо спросил его мальчик.

Улыбка на лице того не пропадала: – Так на двери же написано!

Виктор закрыл её и посмотрел: – Да, и в правду написано.

– Всё приходит с опытом. Кстати, я Жан, это Джип.

– Привет. – Протянули они руки мальчонке в знак приветствия.

– А вон тот псих – наш брат Жок.

– Очень приятно познакомиться ребята! – Улыбнувшись сказал Виктор и пожал обоим руки. – Так, а вы его не будете останавливать?

– Нет, поверь, это бесполезно. Он может учиться лишь на своих ошибках, и то не всегда выходит.

– Ну же давай! – Снова донёсся голос девушки из другого конца коридора. По Жоку было видно, что он уже вот-вот собирается сделать это, люди, ходившие туда-сюда остановились, дабы лицезреть сие чудо. И вот на месте парня остался лишь голубой дым и зеркала. «Аааа!» – раздался непонятно откуда неожиданный возглас. Посмотрев вверх, люди увидели его впечатанную в большую люстру физиономию. «Опять ты за своё Пуарье! Ничему тебя жизнь не учит!» – посмеялись они, и пошли дальше по своим делам.

– Да ладно! Всего чуть-чуть промахнулся! – Говорил он, свисая вниз.

– Да, метров так на сто! – Подбодрил его Жан. – Давай спускайся брат, хочу тебя представить новенькому. – Жок кое-как выпутался из люстры, махнул рукой людям и соскочил на пол. – Вот, это Вик, наш новичок.

– «Вик»?

– Не бери в голову, – промолвил Джип подойдя к троице. – Жан всегда выдумывает прозвища и всякую другую чушь – это его талант, прямо как прыжки у Жока. Не зря же они близнецы.

Все три брата начали одновременно переговариваться друг с другом, активно размахивая руками и подходя всё ближе и ближе. Тогда Виктор и заметил: «А ведь и вправду. Почти как две капли воды…» – Подумал он, глядя на близнецов. У молодых людей были совершенно одинаковые черты лица, прическа и, разумеется, одежда. Вот только говорили они, хоть и похожими голосами, но с совершенно разной интонацией. Также манера движения и повадки в аккомпанемент с ниспадающей улыбочкой одного из них, сразу давали понять кто есть, кто.

Следом он перебил их спор: – Ребят, извините, но у меня вопрос. – Пуарье резко замолчали и повернули головы. – А куда мне вообще идти?

– Не волнуйся.

– Сейчас мы тебе все тут покажем! – Воодушевляющее сказали Джип и Жан. Братья тут же бросили все свои распри, и все вместе зашагали вдаль по коридору.

Но, пройдя молча всего лишь десяток метров, Жок вдруг воскликнул: – Да ладно, ребята, я ведь почти справился!

– Да-да. – Спокойно ответил Джип.

– Ну, ты переместился на семь метров вперёд и на два вверх, так что можешь считать это своим личным рекордом. – Вновь съязвил Жан.

Как только несколько перекрёстков и залов уже были позади, ребята вышли на улицу, где уже стояла масса народа, и казалось, будто те пришли на большую школьную линейку. – Смотрите-ка, походу в честь нашего новенького была собрана вся академия! Что ты умудрился сделать в первый же день?

Звонарь сначала раскрыл рот, но следом остановился, вспомнив, что Альберт строго запретил рассказывать о произошедшем. И, пока все четверо спускались вниз и глядели на собирающихся в линии людей, Джип подвел черту: – Ну, чтобы там ни было, видимо это серьёзно, иначе мистер Греций бы не устраивал всё это.

Как только в саду собралось достаточное, на его взгляд, количество человек, Альберт приступил к началу своего утреннего обращения: – Доброе утро, всем. Целью нашего сегодняшнего собрания является разъяснение нескольких вопросов и ситуаций, которые многие из вас уже могли заметить, а, если нет, то заметите в ближайшее время. Начнём с того что задний двор Административного холла закрыт для кадетов в связи со вчерашним происшествием, по причине которого старейшина до сих пор находится в ментальной коме. – Глава взял недолгую паузу, и, воспользовавшись моментом, по толпе пополз еле заметный шепот. – Других пострадавших к счастью нет. Но до полного выяснения обстоятельств, для вашей же безопасности, никому не следует входить на эту территорию. Во-вторых, хотелось бы поприветствовать всех новоприбывших в академию курсантов и пожелать им дальнейших успехов и побед. Вся ваша жизнь полностью в ваших руках, так что не теряйте времени понапрасну и приступайте к занятиям, которые, кстати, начнутся сразу после этого собрания, а всех новичков проводят до аудиторий и классов. И наконец, в-третьих, я хотел бы объявить участников следующего академического турнира среди старших курсантов.

Виктор спросил у братьев: – Что за турнир?

– Это наши групповые и одиночные культурные мероприятия для поднятия боевого духа.

– Короче говоря, самые крутые ребята в академии выезживаются и колошматят друг друга всем на забаву. – Отвечали близнецы, пока Греций зачитывал имена и звания.

– Да, – продолжал Джип, – Они оба правы… в своём роде. Одно можно сказать точно: это одно из грандиознейших представлений у нас в академии. А, если тебя выбирают в качестве участника, то значит, что ты этого определённо достоин.

– Или если у тебя талант от самого основателя! – Самодовольно добавил Жок.

– Это ты про себя сказал такие лестные слова? Зря мы сняли его с люстры…

– У тебя тоже талант Жан! Быть клоуном!

– Разумеется, – разведя руки и подкатив глаза, молвил «клоун», – мне надо было ехать с бродячим цирком! Что я тут забыл с вами? Не понимаю…

Джип тыкнул его локтем: – Да ещё не поздно, младший.

Виктору сразу понравились братья, и даже не только потому что с ними весело. Хоть они вечно не могли найти друг с другом общий язык, ребята излучали некую теплую ауру радушия и спокойствия, и он чувствовал себя рядом с ними комфортно. Так собрание быстро подошло к концу и всех развели по аудиториям. К радости нашего новобранца всех Пуарье также завели туда, куда и его. Они были единственными курсантами, что стояли, облокотившись о правую стену. Само помещение представляло собой овальную комнату с серым матовым потолком, плавно переходящим в стены, пол ступенеобразно возвышался вверх и на каждом уровне стояли места для курсантов со столами и стульями. Треть места занимало пустое пространство впереди, лишь с одной стоящей кафедрой по левую сторону от двери и ближе к окнам. Когда все расселись по местам, в аудиторию зашёл мужчина и закрыл за собой дверь. На вид ему было, как и Грецию, где-то лет тридцать, среднего телосложения, хотя под низким тёмно-фиолетовым сюртуком мезмеро всегда сложно было это понять, а тёмные волосы его были зачёсаны наверх.

Он быстро подошёл к кафедре и представился: – Здравствуйте ребята. От себя присоединяюсь к поздравлениям нашего уважаемого главы, и добро пожаловать. Меня зовут Леонард Краун, я – специальный лейтенант ордена, и сегодня буду вести у вас вводную лекцию по общей дисциплине. Также в аудитории присутствуют трое курсантов постарше. Я попросил братьев продемонстрировать на личном примере то, что я буду рассказывать, для большей эффектности и вашего понимая, что бы вы стремились в будущем овладеть такими же навыками, как и они. Разрешите представить вам Жана, Жока и Джипа Пуарье, они – одни из лучших курсантов шестой ступени.

Виктор такого не ожидал. Ребята показались ему простыми, слегка безответственными, очень весёлыми лоботрясами, но никак не гениями. Это заинтересовало его ещё больше, и паренёк начал стараться уловить каждое слово и движение, происходящие далее.

– Поприветствуем их, выходите на середину. – Продолжал Леонард, и показал рукой на место, куда им нужно встать. – Итак, как вы уже все знаете, мы, способны по своему желанию искажать пространство вокруг при помощи фокусировки и глубокой концентрации, заложенной в нас духовной энергии. Но как это сделать? Как можно взять и, например, создать из воздуха слой плотной материи? Джип, продемонстрируй.

Старший из Пуарье вышел чуть вперёд, согнул руки перед собой, и начал собирать воздух в плотно сжатые ладони. Сразу стали заметны линии голубой энергии, входящие в щели между его пальцами. Секунду спустя он начал раздвигать ладони и вытягивать полотно из прозрачного материала, переливающегося синим цветом под разными углами.

– Отлично! На ваших глазах он только что создал материю из пустоты при помощи своей энергии, прочность которой зависит, естественно, от вложенных усилий. Давайте все попробуем её разбить. Подходите не стесняйтесь. – Дети с радостью столпились вокруг братьев и начали трогать стекло, созданное Джипом. Кто-то постучал по нему, но оно было крепкое. В то время как все налетели на демонстратора, Виктор просто стоял и молча смотрел. – Отлично, все убедились? – Спросил Леонард толпу, на что улыбающиеся дети закивали, давая положительный ответ. – А теперь следующий вопрос. Как можно взять и создать точную копию этого стекла, не создавая его тем же путём? Как можно просто скопировать эту материю? Жок, твой черед.

Он подошёл к стеклу, созданному Джипом, и, закрыв глаза, хрустнул пальцами, от чего те слегка засияли, а в следующий момент открыл светящийся синим правый глаз, обеими руками взялся за верхние углы стекла и раскрыл его как книжку, а затем разделил обе половинки. Держа свою копию в руках, он подошёл к первому столу и продемонстрировал её новичку. Тот постучал по переливающемуся стеклу и изумлённо посмотрел на лектора.

– Жок только что продемонстрировал вам «отражение» предметов. Это было очень просто, так как сам предмет был создан его братом, а вот сделать копию чего-то «настоящего» гораздо сложнее. Минус только один – если будет уничтожен оригинал, то и копия тоже исчезнет.

– Извините, сэр, а можно мне ещё кое-что продемонстрировать? – Обратился Жок к Крауну.

– Разумеется.

– Самое сложное – создать копию чего-то живого. – Повернул он голову к зрителям и начал вести будто собственную лекцию. – Это требует большого количества тренировок, духовной силы и предельной концентрации, а также…

– Да делай уже. – Прервал Жока брат близнец. – Мы знаем какой ты у нас профессионал.

Но, лишь улыбнувшись в ответ, тот закрыл глаза, а вокруг начала собираться синяя дымка. Края его тела засветились как контуры на рисунке, и, подобно чуду, пейзаж, ожил и отделился от Жока, шагнув вперёд. Затем внутри контуров образовалось всё, что не хватало для полной картины. Перед аудиторией стояло уже не двое, а трое близнецов.

– Впечатляюще! – Захлопал Краун, увидев такую прекрасную технику. – Нечасто увидишь, чтобы курсант шестой ступени смог материализовать полноценную свою копию.

– Спасибо лейтенант. – Поклонился в ответ выступающий.

– Поздравляю с достижением, ведь «самоотражению» начинают обучать только на восьмой ступени. Вы молодец, мистер Пуарье.

«Отражениями» эти подобия копий или же клонов, как сразу заметил Виктор, называли потому, что вся внешность иллюзиониста была зеркально отражена. У Жана и Жока есть слева над верхней губой небольшая родинка, в то время как у фантазма она была наоборот справа. Также и волосы, зачесанные в противоположную сторону, сразу выдавали фальшивку.

– А теперь вопрос номер три. Хотя здесь это скорее всего утверждение. – Продолжал вести занятие мистер Краун. – Вы видели, что можно создавать, но в основном мезмеро используют свои способности чтобы изменять мир вокруг себя. И, поверьте, это бывает далеко не проще. Жан, прошу.

Другой близнец прошёл чуть левее, со своей привычной ухмылкой вытянул правую руку и направил её на стекло. Медленно сжал кулак, вокруг которого стали заметны уже сиреневые сгустки энергии. Затем слегка взмахнул и то разлетелось в пыль. А, как только он разбил первое, само по себе исчезло и второе.

– Я уже говорил, если уничтожить оригинал, то копия тоже исчезнет. Но, думаю, с Жоком будет посложнее.

– Простите сэр, но демонстрировать это на оригинале своего брата я уж не буду… Мне с ним ещё потом жить. – Подловил Жан лектора, и как обычно косо улыбаясь подошёл к клону. Положив свою руку тому на плечо, паренёк сжал кулак и просто расколол копию Жока на горсть синих зеркал, упавших на землю и обратившихся в пыль, от чего новобранцы враз обмелели.

– Способности искажения можно применять на настоящих предметах. – Продолжал Леонард, отходя от кафедральной стойки и показывая на неё рукой. – Снаружи она из дерева, а внутри металлическая. Давайте посмотрим, как Жан справится с такой задачей.

Улыбка тут же пропала с лица близнеца. Сиреневая энергия вновь заструилась вокруг его правой руки. Своим сияющим взглядом он будто вонзился в стойку на расстоянии. На ней стал чётко виден полупрозрачный разлом пространства в самом центре, который закручивался как вихрь. Чем сильнее Жан сжимал ладонь, тем сильнее становились завихрения. Дерево начало трескаться, а метал скрипеть. Под конец, когда разлом схлопнулся, кафедру переломило и скрючило пополам. Выполнив поставленную перед ним задачу, шутник снова приобрёл уже привыкшее выражение лица.

– Отлично, ребята, прекрасная демонстрация, больше вам спасибо. Думаю, и вам всем понравилось, не так ли? – Маленькие мезмеро хором ответили: «Да!». – Я так и думал. А теперь последний вопрос, и самый главный. Как им это удалось? … Используя силу, дарованную нам основателем, мы искажаем пространство вокруг себя, управляем связями между материями, создаём из пустоты почти всё что угодно. Именно этим и занимаются Создатели, и Джип – один из них. Видите ли, делать все одному мезмеро не по силам, есть несколько специальностей, и представителей трех из них вы сейчас видели. Как я уже успел сказать, первая из них – это создатели, к которым относится старший мистер Пуарье. В их деле главное воображение, количество ментальной силы и правильное управление ею. Вторая специальность – это иллюзионисты, как Жок. Их обучают копированию любой материи, и, как он успешно смог продемонстрировать, даже самих себя. Для этого нужна высокая точность, концентрация и гибкость ментальных связей, к чему их приспосабливают с самого начала обучения на данном курсе. А третья специальность – это проводник. – Сделал он небольшую паузу. – Все вы видели с какой лёгкостью Жан разбил стекла и отражение своего брата, им присуща возможность напрямую влиять на реальные объекты. Но, несмотря на всё, сами же они уязвимы и должны быть крайне осторожны в своих действиях. Четвертые – это чтецы, к которым я сам и отношусь. Специализация чтеца дает возможность слышать мысли других людей, а также ментально влиять на их наборы чувств и память. Все вы определитесь с тем, кем хотите стать, пройдя общую подготовку. Не волнуйтесь времени у вас хватит. Гораздо подробнее о каждой из специальностей я расскажу вам на следующих занятиях, а вводная лекция на сегодня закончена, думаю вам нужно много чего осознать после увиденного, и, если что, братья всегда ответят на ваши вопросы.

– Но, мистер Краун, вы забыли сказать о пятых. – дополнил Жок. И Джип толкнул его в бок локтем.

– Ах да… – Сказал он с недовольным выражением лица, и сделал небольшую паузу. – Дело в том, что представителей этой специальности не было уже больше пяти веков. И так много чего навалилось за раз. Оставим это на потом. Ещё ведь вся жизнь впереди. Ну все, дети, все свободы, жду вас завтра в этой аудитории в тоже время. Спасибо вам за помощь, господа.

– Были рады помочь сэр! – В один голос сказали братья.

Тем временим все уходили из класса, чтобы заняться своими делами, а Виктор подошёл к Джипу.

– Вот это да! – Воскликнул он. – Скорее бы научиться тому же что и вы ребята!

– Со временим сможешь. – Спокойно ответил ему старший.

Близнецы посмотрели друг на друга: – А мы его научим? – Спросил один другого.

– Да ты читаешь мои мысли, братец. – Они взяли Виктора буквально за шкирку и подошли к Леонарду. – Мистер Краун, мы решили кому станем наставниками.

Леонард стоял к ним спиной, что-то перебирая на столе: – И по какому принципу был отобран кадет?

Братья снова переглянулись, поразмыслив над ответом. Жок поднял правую руку, и, выставив указательный палец вверх, собирался что-то сказать, но брат, как обычно перебил его: – Да просто с виду хороший паренёк. Успели познакомиться ещё до занятий, да и, вроде, мы могли выбрать сами не зависимо от каких-то параметров…

– Что ж… это верно. – Подтвердил лейтенант и обернулся. Увидев Виктора, он вспомнил утреннее собрание для преподавателей и лейтенантов академии, на котором Альберт Греций раскрыл все обстоятельства вчерашнего происшествия, и где было велено следить за состоянием Звонаря и докладывать ему даже при незначительных отклонениях от нормы как в хорошую, так и в плохую сторону. Причина инцидента была не выяснена, поэтому нужно предпринять меры безопасности, а мальчик может оказаться нестабильным.

– Это Вик…тор Звонарь, лейтенант, и мы берём его под свою ответственность, как и было велено всем курсантом начиная с шестой ступени. – Серьёзно произнёс Жан. – И на сей раз это не шутка.

– Хорошо ребята, будьте осторожны… Думаю вы сможете позаботиться о мальчике лучше всех.

– Так точно! – Хором сказали все три брата, и отдав честь потащили Виктора, которому не дали сказать ни слова, на выход.

Спускаясь по лестнице вниз и выходя из зала на улицу, они задавали ему кучу вопросов, ведь должны же были они узнать всё о своем новоиспечённом протеже. Мальчик рассказывал про свою жизнь и про мечту стать мезмеро, и с тех пор все свободное время Виктор и братья проводили вместе. Каждый нашёл в пареньке что-то своё: Жан приветствовал хорошее чувство юмора, Жок любил поучать и даже учить всех вокруг, а «Вик» (так и прилипшее к нему прозвище), охотно его слушал. Джипа радовало открытое воображение мальчика, что давало ему хорошую возможность обсудить новые идеи по созданию отражающих форм, предметов и чего угодно, с кем-то кроме Жока с его заумными фразами. Через несколько недель, пройдя вводные курсы по специальностям, начался фестивальный турнир в академии, где ребята несколько дней напролёт смотрели на лучших молодых представителей ордена, и все хотели стать такими же, как и они. После учебного времени четвёрка собиралась в саду на открытом месте и показывали друг-другу, чего они смогли выучить и достичь.

Год пролетел незаметно, а Альберта перестала тревожить мысль о том, что с парнем может что-то случиться. Глядя на ребят из окна своего кабинета, забавляющихся на траве в лесу неподалеку от административного холла, он улыбался, осознавая, что всё в порядке. Осталась лишь одна нерешённая проблема – Закрин. Не зависимо от того, что за ним ухаживают лучшие лекари ордена, он до сих пор не пришёл в себя. Греций приходил к нему два раза в неделю проверить изменения в его состоянии, но уходил ни с чем. Единственное что он знал точно, что тот жив, и рано или поздно «вернётся к ним и снова будет жаловаться на свой пожилой возраст и старые колени.» – с улыбкой думал он в очередной раз выходя из палаты.

«Познавая тайны мира сего, не стремись раскрыть их все без остатка. В стараниях же достичь чего-либо, не жертвуй тем что дорого. Ибо каждая частица познания ляжет грузом на уме, а радость от приобретённого не перекроет боль утраты былого».

Пятая заповедь книги Мезмеро

Акт второй

Счастье в неведении.

Что может быть лучше, чем ясный солнечный летний день на природе? Лишь только пикник с друзьями в тот самый солнечный день. В это время года сады в академии ордена расцветают всеми возможными цветами, а, проходя по алее, кажется, что ты попал в картину художника, не жалеющего красок. Огромные вековые дубы такой ширины, что вокруг можно водить хороводы, возвышаются ввысь до самых облаков, образуя подобие стены между землей и небом. Невероятное количество лиственных деревьев всех мастей также цветут по бокам этого «моста», создавая тем самым сказочный лес, в котором живут многие виды безобидных животных, таких как кролики, ежи или олени. Всё это предавало саду райский вид, даровавший умиротворение всем, кто в него заходил и проводил хотя бы десять минут в его пределах. Для Виктора, за пять лет в стенах ордена, это место всё ещё казалось таким же сказочным и необычным, ведь никогда не знаешь, что здесь будет в следующий раз, когда они сюда вернутся, а вот для братьев Пуарье, к тому времени уже заканчивающими двенадцатую финальную ступень академии и готовящимися сдавать экзамены на младших лейтенантов, вся здешняя жизнь уже успела приесться до полного однообразия. Жан, как обычно подшучивал над Жоком, флиртующим уже далеко не с Розой, ради которой он старался пять лет назад, а с очередной пассией, приглянувшейся его всё ещё молодому взгляду. Ругали его братья за это дело далеко не просто так, ведь он буквально играл с огнём. Любовь и отношения – смертельно опасные вещи для мезмеро, и все, в основном, стараются их избежать. А он же наоборот, летел, словно мотылёк на яркий свет, хоть и понимал, что если его сердце разобьётся, то назад уже, увы, не склеить. А для их рода такое чаще всего оказывается смертельным. Ну а, в то время как Джип со своей невестой Лизой мастерили из воздуха стол, стул, тарелку, ложку, вилку и всю остальную утварь в единичном экземпляре, необходимую для проведения их коллективного мероприятия, Звонарь отправился вглубь леса, чтобы найти хвороста и, если повезёт, немного дров для разведения костра, чтобы на нём Жан мог пожарить мясо, которое вечно откуда-то достаёт для вылазок на природу. У всех было ощущение, что он либо чрезвычайно талантливо ворует его из академической столовой, что его никогда не ловили за руку и не обнаруживали пропажу, либо где-то в стенах ордена для него и исключительно для него работает магазинчик свежей вырезки, который никто никогда не видел. Но жаловаться на это и не думали, ведь какой же пикник, а тем более с ночёвкой на природе, без сочного шашлыка на костре по специальному рецепту самого Жана Пуарье. Общие знакомые четверки всегда говорили ему, что, если, вдруг, по какой-то причине он не пройдёт экзамены на лейтенанта, то всегда может пойти в повара и в будущем открыть свой ресторанчик где-то в уютном краю дома, на что он не знал, как отреагировать, ведь в этой шутке была очень большая доля правды. Найдя всё что хотел, Виктор вернулся в лагерь, где его уже ждали

– Ты что нашёл там ёжика, у которого была в лапке заноза, и пол часа пытался его спасти? – Рассмеялся великий повар, стоило тому завидеть молодого егеря.

– Молодец, наконец твои шутки стали хоть чуть смешными! – С мешком бревен и хвороста на спине улыбался ему в ответ Виктор. Подойдя к предполагаемому месту костра, он бросил его на землю. – Работай, зажигалка.

Жан тут же бросился к брёвнам. Ладонь его сжалась в кулак, и вспыхнул большой костёр. Он бегал вокруг него с причитаниями «о да» пытаясь контролировать огонь. – Эй новобрачные, вы забыли сделать мне мангал!

Лиза, занимаясь столом, ответила спокойно и невозмутимо: – Естественно. На третий раз мы поняли, что какой бы мы с Джипом тебе не сделали, ты все равно проплавишь его до земли. Так жарь сразу на ней, чего уж там.

Виктор втёрся в разговор: – Так они же ещё не обвенчались… или я что-то пропустил пока уходил в чащу?

– Да просто Жану завидно, что он так и не обрёл свою спутницу жизни. – С ангельским акцентом промолвил, идущий к стулу, Жок.

Жан фыркнул: – Ну я же не такой идиот, как ты, братец! Уже сбился со счета какая это у тебя попытка.

– Ты их считал? – Спросил шутника Виктор, пока та самая новая пассия окинула Жока очень недоверчивым взглядом.

– Вот! Никто никогда меня не понимает. Давайте-ка приступайте к своим обязанностям! Вилки и стулья сами собой не помножаться. Нас тут аж … раз…два… а посчитайте, а то я в этом не очень силён.

Жок вздохнул и, пододя к столу, начал растаскивать стулья и посуду так, что в одно мгновение уже было всего по шесть. А, как только повар доделал свой шедевр, все расселись за стол и приступили к трапезе. Жан никогда не спрашивал, как всем по вкусу его кулинарное творение, было достаточно лишь посмотреть на их довольные, уплетающие ужин лица. А плотно поев, ребята, кто, присев, а кто, уволившись прямо на траву возле костра, начали рассказывать истории. Джип с Лизой вспомнили одну странную теорию, которая была очень даже интересная, Жок последние сплетни, услышанные им в академии, а Жан страшные истории про всяких монстров и чудовищ, якобы бродивших по саду по ночам. Когда очередь дошла до Звонаря, он начал рассказывать одну из дедушкиных сказок, которые помнил наизусть, но буквально на кульминации, он резко остановился, почувствовав что-то странное. Вокруг заклубился густой фиолетовый дым. Виктор спрашивал у ребят что происходит, но все как будто застыли. Резкая паника охватила молодого человека, и он подскочил с места и попятился назад. Нежданный туман, не останавливаясь, преследовал его, и парень развернулся, чтобы убежать прочь, как, вдруг, Закрин в той самой белой рясе, преградил тому путь. Старейшина медленно поднял правую руку, указывая на запад, и взгляд Виктора, будто заворожённый проследовал по направлению. Яркое желтое солнце с закруглёнными лучами взошло над деревьями, и свет его озарил всю широкую поляну. Со всех сторон кружился густой фиолетовый туман. Парень сосредоточился и оглядываясь пытался понять, что происходит, как услышал тихий колокольных звон. Над ним висел огромный зеркальный крест, вмиг упавший и захлопнувший его со всех сторон. Виктор бил клетку изнутри, пытаясь выбраться, и от ударов зеркала треснули, а дым хлынул внутрь.

С криком тот подлетел с земли на которой лежал. Оглушающей волной он развеял искажениями стол и стулья, задув костёр и оглушив не ожидавших такого братьев, сидящих неподалёку. Виктор метался, пытаясь отдышаться, и Джип с близнецами разом переместились к нему, приводя его в чувства:

– Опять кошмар?

– Тихо, тихо!

– Всё в порядке, друг! Всё закончилось. – Говорили они, окружая шокированного молодого человека.

Виктор, увидел их и немного пришёл в себя, а, перестав топтаться на месте, опустил руки.

– Прости, ты уснул от моих страшилок, и мы не стали тебя будить…

– …Мне стало сниться это почти каждую ночь… каждую ночь. Я пытаюсь сопротивляться, но потом всегда одно и тоже!

Лиза помогла подняться другой девушке: – Джип… Джип можно тебя на секунду? -Старший подошёл, и она сразу настороженно отвела его чуть подальше. – Милый, что это было?

– С ним это твориться уже почти месяц, мы не знаем, как помочь.

– Кто он?

Брови парня сразу приподнялись: – В смысле? Это же Вик…

– Ты понял, о чем я, не прикидывайся глупым. – Девушка показала рукой на дымящееся кострище и тихо продолжила. – до этого я видела, как он притащил кучу брёвен в созданном им мешке, но не обратила должного внимания, а теперь это…

Джип обнял её, прикрывая их небольшой семейный скандал: – Милая, ты только не бойся, тут такое дело…

Но она перебила его: – Прости, я знаю, что он в конце прошлого года только получил специализацию. Ты меня знаешь, я не паникёрша, и упаси основатель, чтобы я была права, но, возможно, он зря с ней так долго мучился…

– Да нет, всё будет хорошо.

– Да он только что снёс всё что мы настроили… под чистую. Причём вместе с нами, Джипи!

– Я знаю Виктора пол жизни, и поверь, специальность проводника ему даётся хуже всего.

– Да… Я заметила. – С явным сарказмом, сказа Лиза.

– Ты не должна никому рассказывать о том, что ты сегодня видела. Он же нам как родной, мы во всем разберёмся. Пожалуйста…

– Я и не собиралась! – Погладила она того сзади по волосам. – Просто говорю, чтобы ты был осторожен.

– Буду! – Старший поцеловал её в лоб и отошёл назад к близнецам, которые вели Звонаря в палатку.

Взяв обещание, что тот больше не будет ничего разносить хотя бы без предупреждения, они уложили его спать, посыпав заранее припасённым сонным порошком, и парень сразу закрыл глаза и уснул.

Выйдя из палатки Джип подошёл к братьям и осторожно намекнул: – Жок, побеседуй со своей подружкой.

Тот кивнул в ответ: – Будет сделано. Хорошо, что она не семь пядей во лбу… а что Лиза?

– Всё нормально, я уже поговорил с ней. Пока останусь на стрёме, если что – создам поле вокруг него. Если не проснётся в течении полу часа – значит всё нормально.

Как и обещал, через пол часа Джип тоже к ним присоединился и, ещё некоторое время посидев у вновь зажжённого огня, все разошлись по палаткам. Впереди была долгая субботняя ночь.

А на утро яркий свет и громкий шорох заставили Виктора открыть, слипшиеся от сонного порошка, глаза. Он медленно поднялся и вышел из палатки. Братья, как обычно с задором, собирались отчаливать назад до Академического общежития. Жок, а точнее трое Жоков собирали палатки, которые, кстати говоря, были абсолютно настоящими, так как заснув, все то, что сотворил создатель исчезает, и хоть лежать под открытым небом – это здорово, но никак не хочется проснуться от того, что резко упал на голую траву, да и вдруг дождь или ещё что-нибудь. Джип с невестой собирали все оставшееся по сумкам, а Жан, стоя на дереве, руководил процессом, как пиратский капитан матросами, за что уже несколько раз уворачивался от летящих в него предметов. Но всё это предавало довольно весёлую и разряженную атмосферу, до тех пор, пока Лиза не заметила Виктора. Её улыбка сразу пропала, и она медленно, дотронувшись до спины Джипа, отошла за ещё одной сумкой. Жан замолчал, а двое отражений распались на стекла и дым.

– Доброе утро… извините за то, что произошло вчера… мне очень жаль.

– Да ладно не бери в голову, дружище. – Спускаясь с дерева и кряхтя, промолвил Жан. – Ты как сам?

Виктор погладил ладонью шею: – Да вроде в порядке!

– Ну вот и замечательно! Давай, помогай собираться, нам ещё назад топать.

Как раз к тому времени, как Звонарь подготовил свою сумку, ребята выдвинулись и направились назад к Административному холлу. Вновь они покидали эту прекрасную поляну, которую братья Пуарье и Виктор обнаружили три года назад, задумав найти место в лесу, на котором никто ещё никогда не бывал и, проведя три дня в поисках, пройдя множество извилистых дорог, всё-таки сделали это. Большая густая поляна, окружённая высокими деревьями с растущим посередине огромным дубом, выглядела словно неповторимо прекрасная картина неизвестного художника, которая весит в коридоре общежития. Впечатление от увиденного ввело их в ступор на несколько минут. «Ну чего вы застыли?» – спросил их Жан, облокотившись на ветку, из-за чего та согнулась, а он, не удержавшись, шмякнулся на землю. «Никто ничего не видел…» – сказал он, вставая и отряхиваясь. Парни просто переглянулись, и, даже не улыбнувшись, поспешно вошли на поляну. С тех пор по каждому поводу и без повода они приходили туда, чтобы отдохнуть и воспарять духом от назойливых изнурительных тренировок и занятий.

Главное здание академии уже виднелось, когда ребята взошли на пригорок. Подходя всё ближе и ближе, братья становились всё тише, и начинали переговариваться между собой почти неразличимой мимикой лица. В итоге все выбрали Жана, так как он единственный был без пары, ну или потому что всё время ничего не делал в лагере. Тот качнул головой, подкатил глаза в своей противной манере и, уменьшив шаг, поравнялся с Виком: – Слушай, мы с ребятами посовещались и…

– Да знаю я. – Прервал Звонарь его заботливые нравоучения. – Вся эта моя проблема со сном уже какая-то нездоровая.

Младший улыбнулся и хлопнул того по плечу: – Я рад, что ты всё понимаешь. Мы договоримся с Леонардом, он примет тебя, и разберётся в чем проблема.

– Спасибо, но я лучше обращусь к мистеру Грецию, он когда-то говорил, что если… вдруг, мне понадобиться помощь, то я могу к нему обратиться.

Лицо Жана резко изменилось. Словно волна прокатилась от его лба до подбородка и смыла всю радость. Он слегка нахмурился и покосился на парня: – А чего ты раньше ждал, если у тебя такие связи? Тебе больше нравилось мучатся?!

– Да нет же! – Засмеялся тот в ответ, и указал рукой на приближающееся здание Академического холла. – Просто неудобно было обращаться по всяким пустякам… Вот только после вчерашнего мне кажется, что это уже сложно так назвать.

– Не волнуйся, уж кто–кто, а наш глава точно разберётся в чем проблема, и как её решить. – Младший подвел итог, и, закрыв глаза, с чувством выполненного долга слегка поднял голову вверх и ускорил шаг. Но, пока не глядя нагонял брата, наскочил правой ногой на большую ветку. «Твою жжешь … тыковку!» – Ругнулся, падая вниз, а затем силовой волной оттолкнулся от земли. «Валяется тут всякая шляпа!» – пнул он деревяшку куда подальше.

Проходя по площади, здороваясь и приветствуя всех знакомых, они вновь медленно вливались в повседневную жизнь. Последний выходной день, и все отдыхали пока могли и как могли. Высокие широкоплечие парни с восьмой и девятой ступени играли в прятки с ребятами с первой и второй. Другие же занимались с наставниками, как Звонарь в своё время. Многие просто прогуливались на свежем воздухе в весёлой компании возле фонтана. Но главное, что сразу бросалось в глаза, это то, что во всех коллективах всех возрастов всегда царило дружелюбие и миролюбивость. Не сказать, что отношения были тихие и спокойные, но люди в тёмно-фиолетовой форме всегда относились к другим с добротой и пониманием. Этому начинают учить детей дома с самого начала, прививать им чувство достоинства и принципы, по которым нужно хранить своё и не рушить чужое без причины. И хоть это не совсем относится к Жану, вечно подначивающему любого, если ему дать хоть малейший шанс, но он также всегда знает меру, и, если, вдруг, он как-то её случайно пересечет, то обязательно попросит прощения, и это ни капельки не заденет его самолюбия, так как это произошло по его и только его вине. Также и любой курсант академии, независимо от своего возраста или ранга, чувствует себя равным по статусу и может рассчитывать на понимание и поддержку других, что иногда бывает исключительно важно и крайне необходимо.

Ребята зашли в здание вместе, но, попрощавшись и пожелав Виктору удачи, разошлись на лестнице по разным этажам. Виктор поднялся туда, где жили все курсанты шестой ступени, и зашёл в свою комнату. Бросив рюкзак на пол возле шкафа, он плюхнулся на кровать лицом вниз, размышляя и просматривая все возможные варианта развития событий с момента, как он сейчас выйдет из комнаты и направится на верхний этаж к кабинету Альберта Греция. Что он может сказать, каждую его реакцию. Просмотрев, как он думал, все варианты, и, придумав ответы на каждый возможный вопрос, Звонарь поднялся с постели, подошёл к стенному шкафу и, отодвинув раздвижную дверцу, взял свою мезмерскую форму. Переодевшись и выйдя из комнаты, снова пошёл к лестнице, а поднявшись на двенадцатый этаж и подойдя к комнате главы, он поднял руку, чтобы постучать в дверь и, к своему собственному удивлению, оцепенел. «Ну ты и слабак» подумал Виктор сам на себя и, пересилив непонятное чувство, зашёл в кабинет, даже забыв постучать.

– Добрый день, с каким вы ко мне вопросом на сей раз? – спросил его Греций, оборачиваясь от книжной полки. – Оу, Виктор, а я думал это опять ко мне кто-то пришёл из бухгалтерии… Проходи, присаживайся. – Парень осторожно зашёл и присел на кожаный диван, стоящий посередине кабинета. – Я сам на днях хотел тебя вызвать, у меня хорошие новости!

– Какие? – Удивлённо спросил его Вик.

Альберт положил папку на место и закрыл дверцу стеклянного шкафа: – Закрин! У него улучшается состояние. Впервые за пять лет! И врачи говорят, что ему становится лучше. Я уже был у него. Конечно, всё ещё без сознания, но прогнозы очень обнадёживающие!

– Ого, вот это новости, мистер Греций!

– Виктор, я уже в пятидесятый раз тебя прошу называть меня по имени. – Улыбался он, садясь в своё большое черное кожаное кресло. – Я же тебя называю по имени, да и ты знаешь, что, когда молодёжь обращается ко мне по фамилии я чувствую себя старым как тот дуб рядом с площадью.

Звонарь улыбнулся, услышав про это дерево именно от него: – Так вы же сами его посадили, сэр.

– Ах да, как я мог забыть! – Он облокотился на спинку так, что показалось он сейчас в неё провалится. – Ну да ладно. Ты же пришёл не слушать байки про утекшие годы моей юности. С каким вопросом ты пришёл ко мне?

Тут же улыбка с лица Виктора пропала. Он присел по удобнее и начал свой неприятный рассказ: – Да… Так вот. Уже несколько недель меня мучают странные сны, от которых я просыпаюсь весь в холодном поту. А точнее это не сны… а один сон. Один и тот же. Каждый раз в разных вариациях, но заканчивается всё одинаково. Я оказываюсь взаперти внутри зеркал, они трескаются и внутрь заливается какой-то дым. Когда он уже подходит к животу, я нахожу силы, чтобы выбраться из кошмара, и просыпаюсь.

Выражение лица Альберта изменилось, словно он только что съел кислющий лимон целиком вместе с кожурой. Он медленно выпрыгнул из спинки кресла и положил руки на стол: – Ты выбираешься из зеркал?

– Нет, я просто просыпаюсь. А есть разница? – Но Греций понимал, что парень описывает те самые моменты пятилетней давности, за которые он уже сам и позабыл. И, пока Виктор продолжал свою мысль, глава, сложив обе руки возле лица, слушал его, но не вслушивался, а продумывал дальнейшие возможные действия. -… И вот в последний раз я…

Но парень не смог закончить рассказ. Альберт, поняв, что утаивать от него правду не имеет никакого смысла, поднялся с кресла и пошёл к нему: – Это не кошмар, это воспоминание.

Виктор не совсем понял: – Воспоминание?

– Да… Как ты знаешь, пять лет назад был инцидент, из-за которого Закрин сейчас находится в пункте лекарей.

– Да, разумеется.

Альберт присел рядом с ним на диване: – Ты ничего не помнил, и я не стал рассказывать никому, правду о произошедшем. И не собираюсь, так как никому ничего хорошего это не принесёт. Но теперь мне кажется, что пора. – Звонарь от такого даже слегка побледнел. – Дело в том, что всё это произошло во время твоего посвящения. Всё прошло практически идеально, но вдруг случилось то, что даже Закрин видел впервые в своей жизни. Целый год после инцидента я пытался найти записи об этом загадочном явлении, но безуспешно. Ты этого не помнишь, так как ещё не пришёл в себя после обряда, а то, что видишь во сне – это и есть процесс посвящения. Тебя окружают зеркала и впускают фиолетовый туман, так усваивается разрозненная частица души основателя и сила, дарованная ею. Но, в твоём случае, по неизвестным причинам, цикл повторился, и начали происходить невероятные вещи. Ты впитал столько тумана, что я несколько лет пристально следил за тобой, и, лишь убедившись в том, что с всё в порядке, смог наконец успокоиться.

Виктор оперся о колени и опустил голову: – Так это я?! Это я виноват в том, что случилось с Закрином?

– Нет-нет. Здесь нет ни капли твоей вины. Отчасти он виноват сам, а отчасти я. – Показывал глава руками.

– В смысле?

– Мы должны были как-то остановить это. Я настоял, чтобы мы разбили зеркала, и это было большой ошибкой. Точно не помню, но от нашего удара они начали издавать страшный звук, и Закрин решил закрыть тот отражающим куполом. А в итоге он только усилил эффект и произошёл мощный взрыв, который-то и слышали все в академии. Что было дальше я не знаю. Очнулся, когда…

– Я разбудил вас… – Вспомнил Звонарь первое, что увидел, когда стал мезмеро.

Альберт кивнул и положил тому руку на плечо: – Да. Именно так. И, на мой взгляд, ты уже готов узнать, что произошло на самом деле, а заодно рассказать и нам.

– И что мне делать?

– Принять. – Ровным и спокойным тоном сказал он. – Ты всегда бежал от этого сна, попробуй же его пройти. Узри то что хочет твоё подсознание, и тогда существование этого кошмара потеряет всяческий смысл.

– А это не опасно?

Греций поднялся с места: – Может быть. Но гораздо опаснее не давать себе вспомнить. Или ты хочешь каждую ночь просыпаться от …

– Нет… вот таких «просыпаний» мне уже достаточно. – Закачал парень головой.

– Ну тогда, да будет так. Посиди пока тут, а я схожу за лейтенантом Крауном. В таких делах необходимо присутствие чтеца.

– Так точно сэр. – Вздохнув, без особого энтузиазма сказал Виктор. Альбер вышел за дверь и направился в зал испытаний чтобы найти Леонарда.

Оставшись один в кабинете, Звонарь не знал, чем себя занять. Ожидание стало для него самой страшной пыткой за последние пять лет. Каждый раз, сдавая проходной экзамен на следующую ступень академии, он наблюдал за всем происходящим, ожидая своей очереди. После каждого, выходящего из аудитории, успешно прошедшего экзамен курсанта, он думал: «а смогу ли я так же?», и «не опозорюсь ли перед всеми в группе?» После каждого завалившего, он думал: «а не сделаю ли я ещё хуже?». В итоге, как можно заметить, хороших мыслей и особой уверенности в себе Виктор за годы подрастерял. Началось всё с того, как его резкую энергичность приструнили на первом же практическом занятии по рассеиванию лёгких частиц. И дело совершенно не в том, что он что-то напортачил, а даже наоборот. Целью сего, должно сказать, совершенно простейшего упражнения являлась простая фокусировка на предмете, созданного одним из преподавателей. Просто сосредоточить своё внимание на самой прозрачной части, и, в итоге, если применить достаточно силы, предмет просто разлетится и не соберётся назад воедино. Так обучают новичков академии применять свои будущие навыки целесообразно, а также умению измерять силу, чтобы избежать травм. Итак, будучи совершенно несносным мальчишкой, полностью уверенным в своих силах и, к тому времени, уже натренировавшимся с братьями, Виктор пожелал выйти первым. Его пропустили к стойке, за которой на стуле стояла на углу корешка полупрозрачная книга. Он пару раз моргнул, стряхнул с левого плеча сюртука воображаемую пыль, как это делает педантичный Сергей Алтейский, а затем сфокусировал взгляд на книге. Разглядев в самом центре прозрачную малую полость, как ему и говорили, мысленно протянул к ней руку и дотронулся пальцем прямо туда. Если от этого книга не распалась, значит усилие было недостаточно, что именно и произошло. Виктор попробовал снова. На сей раз усилие было чуть больше, и книга, огромным количеством частичек разлетелась во все стороны. Но, когда мальчик уже хотел улыбнуться и развернуться к группе, та вновь собралась воедино на стуле. «Должно быть нужно ещё сильнее» подумал он, и проделал это снова. Книга опять восстановилась. А затем опять и опять. «Как же так, ведь я сам вызвался, а в итоге не могу ничего сделать, и всё из-за какой-то дурацкой книжки.» – Мальца это задело, и он, не думая, выставил правую руку вперед. Хоть Виктор и находился в двух метрах от предмета и явно не мог коснуться его, призрачную книгу резко разорвало, а стул отлетел ещё на метр вперёд. «На тебе!» – Сказал он и, радуясь и улыбаясь, развернулся и пошёл назад к группе, вот только лектор остановил его, и сказал, что требовал совершенно не этого. А новичок совершил главную ошибку, которую настоящий мезмеро себе позволить не может – не рассчитать силу. «Да, это безусловно хорошо, что вы можете расшвыривать стулья по залу, но это вам совершенно не поможет, ведь главное не сила, а её точное применение. Если сильно толкнуть человека, он может встать и ударить в ответ, а вот если приложить хотя бы десятую долю той силы в самую уязвимую точку, то ответных мер уже не последует.» – проучили Звонаря, и, согнув левую руку, учитель щелкнул пальцами, и, валяющийся на полу стул, разлетелся в щепки. «А вас, молодой человек, я направляю на специализацию проводников, думаю, там вас сразу научат уму-разуму». Вот так, пройдя основной курс подготовки, Виктор попал на занятия по разрушению отражений, в которых ему не было равных, до тех пор, пока не дошло до прямого влияния на настоящие предметы. Сколько бы он не старался, а труба как была ровной, так и осталась. Перепробовав все возможные способы и знакомые ему техники, ничего с вещами от его потуг не случалось, кроме того, что он разбил окно подшвырянным стальным шаром. Здесь стало понятно: проводник из него не очень. Но ничего, Звонарь попытал удачу в другой стезе. Он никогда не понимал к чему его больше тянет к хаосу или же порядку, по сему решил податься в совершенно противоположный стиль. Опять же, блестяще завершив все подготовительные тренировки специальности создателя, он полностью провалил задачу по перемещению отраженных предметов. Создать он мог практически все что угодно, начиная со всякой мелочи, как тот самый мешок в лесу, до большого валуна, вот только проблема была в том, что никак, кроме физически, влиять на свои творения он не мог, хотя, по идее должен был вполне уметь. В иллюзионисты тот не пошел сразу, там надо быть сильно хитрым, а также невероятно талантливым и каждый день тренироваться в контроле даже малейшего сгустка энергии на кончике пальца правой ноги, а у Виктора с рождения крепкие ментальный связи, да настолько, что он вообще не представляет, как Жок такое вытворяет. В итоге на шестую ступень Звонарь прошёл, лишь только сдав предварительные тесты на чтеца, самую скучную, по его мнению, специальность, ведь «тихо и без шума» – это было совершенно не про его натуру. Но выбора особого не было. Пройдя пять лет обучения, парень вынес достаточную кучу уроков, и хоть было много радостных и счастливых моментов, больше же было неудач, боли от разочарований и потерь. Так вот и поверил он, в слова, сказанные ему Закрином: «Жизнь мезмеро не сказка».

Метясь из угла в угол, рассматривая всякие новые безделушки на столе главы, Виктор мучительно ожидал, пока Альберт найдёт Леонарда, и вместе придут решать его дальнейшую судьбу, в то время как они уже быстро поднимались по лестнице с первого на двенадцатый этаж: – Итак, ты знаешь, что от тебя требуется. – С вопросительным подобием утверждения обратился к Крауну Греций, на что получил в ответ другое очень похожее:

– А ты сам то хоть знаешь, что от меня требуется?

– Без понятия… Но, а что ты предлагаешь? Старейшина совета уже пять лет лежит в лазарете, и мы совершенно не можем ничего сделать! А у этого бедняги возможно есть ответы на все вопросы. Он уже не маленький, и ему тоже нужна помощь.

– Я всё прекрасно понимаю, но парень может заплатить за это дорогую цену.

– Да ладно, ты же не собираешься вживлять ему воспоминания? Память сама к нему вернётся, рано или поздно. И, как я уже понял, самостоятельный процесс проходит для него очень болезненно, так что это будет панацей от всех проблем.

– Ладно я не буду входить с тобой в философские перепалки, ибо знаю, что это ничего не решит, ведь если ты что-то задумал, то тебя уже не остановить. Да и, думаю, на сей раз, тут действительно нету выбора. Я постараюсь сделать всё что в моих силах.

– Именно это мне и нужно.

Наконец добравшись до нужного этажа, они по-тихому, во избежание лишних вопросов, прошли мимо кабинетов других административных лиц и подошли к двери главы. Альберт медленно отворил дверь, и застал Виктора, сидящего за его столом и тыкающего на кнопки компьютера.

– Это… я и не думал ничего делать, но оно всё загорелось и начало говорить со мной… – С неописуемым удивлением на лице молвил парень, подскакивая с кресла.

Альберт закрыл дверь и улыбнулся, давая понять, что он никак не против: – Это то, что я недавно принес из-за внешнего круга. Называется "электронно-вычислительная машина".

– Это магия? Вот-вот, смотрите! Оно опять двигается. – Тыкал Звонарь пальцем в экран.

– Нет конечно, обычным людям не дана такая сила, зато у них есть достижения научного прогресса.

Виктор не понял, что это значит и переспросил: – То есть магия?

– Да нет же… – зашёл глава с другого бока, пока Леонард усаживался в кресло рядом с диваном. – Ну, не совсем.

Звонарь оторвал глаза от экрана и увидел специального лейтенанта: – Простите за бестактность, сэр.

– Да-да, Виктор, не волнуйся, всё хорошо. – Отозвался Краун. – Пожалуйста присаживайся. – Альберт отвел парня от чуда аппарата и посадил на диван. Леонард придвинулся ближе на кресле. – А лучше приляг.

Виктор покачал головой: – Нет, спасибо, если я лягу, то усну, а вы этого не хотите, поверьте.

– Именно этого мы и будем сейчас добиваться. – Спокойно ответил Леонард.

– Не волнуйся, мистер Краун в курсе всего. Да и как ты собирался увидеть сон, не засыпая? – Успокаивал его глава. – Понимаешь, в тот вечер произошло что-то, что ты забыл специально, или оно само ушло из твоей памяти, но теперь разум пытается вернуть все на место. Проблемы у тебя возникли из-за того, что ты мешаешь сам себе. Поэтому и снятся эти жуткие сны.

– Не думал, что мелочь может вызвать такое. – Говорил Виктор, укладывая голову по удобнее на маленькую подушку.

Леонард подался чуть вперёд: – Поверь мне, это совсем не мелочь. "Искомый враг порою кроется не под маской и тенями, а на другой стороне зеркал».

Звонарь, разумеется подтвердил, ведь не имеет он права оспаривать заповеди книги мезмеро: – Да, порой мы мешаем сами себе.

– Верно. А теперь закрой глаза и ничего не бойся, слушай меня и делай так, как я скажу.

Глаза Леонарда сверкнули алым, и, когда веки юноши опустились, лейтенант вслух посчитал до трёх. Как и предполагал Альбер, чтецу хватило и пары секунд чтобы усыпить не сопротивляющегося человека. – Я буду стараться видеть всё, что видишь ты, просто плыви по течению, а если пойдёт что-то не так, мы тебя вытащим. – Греций ушёл назад и сел за свой стол, понимая, что далее от него уже ничего не зависит.

Звонарь шел по улице вдоль торгового квартала, на котором он уже не был более пяти лет. Он почти ни капли не изменился, все те же здания и палатки, люди, суетливо бегающие между бакалеями и магазинами за нужными им товарами, всё именно так как он помнил. Вдруг, проходя дальше и углубляясь в толпу, парень заметил дедушку Абрахама, которого послали на миссию во внешний круг уже более трех лет назад. Он захотел догнать его, расспросить обо всём, но чем быстрее Виктор пытался идти, тем дальше от цели становился. Поняв, что вот-вот потеряет его из виду и затеряется в толпе, Виктор побежал. И, будучи уже в нескольких метрах, старец резко свернул направо, а парень остановился, и вместе с ним замерли все люди вокруг. Пока Абрахам шел в узком темном переулке, Звонарь, пройдя сквозь застывшие силуэты, переступил через тень: – Деда… – Сказал он, протянув руку вперёд, на что тот обернулся.

– Не беспокойся дитя моё. – Говорил старец, глядя на своего внука. – Когда подрастёшь и вспомнишь мой рассказ, тогда-то и поймёшь его смысл.

– Что? – Переспросил Виктор, подходя ближе, но, вдруг, Абрахам исчез, обратившись в густой фиолетовый дым. Над парнем нависли те самые зеркала. Вот оно, то, от чего он бежит уже несколько недель, то, ради чего сейчас здесь. «Ну взглянем же что у нас на той стороне…» – думал Виктор, стоя совершенно неподвижно и закрыв глаза. На сей раз зеркала опустились медленно, ведь гнаться уже не имело смысла, а, когда сновидец оказался заточён, дым начал заполонять всё пространство. Звонарь вдохнул темный туман и погрузился в него с головой.

В чёрной пустоте проносились тысячи картин событий, безголосые отрывки действий и переливы красок, а в ушах обосновались застывшие голоса. Ничего нельзя было разобрать сквозь подобный хаос. Если можно было бы хоть немного замедлить проносящиеся образы, то он бы смог что-то разобрать, но как не пытался сконцентрироваться на этом, всё становилось только хуже, они, словно намерено, рвались в его разум. Когда его голову уже начинало разрывать от количества непонятной разрозненной информации, Виктор просто перестал сопротивляться и поддался давлению. В тот же момент всё остановилось. Образы, воспоминания, неизвестные ему, повисли в воздухе, застывшие и молчащие. Белая рама с золотыми вставками медленно планировала перед ним, а внутри вместо полотна, те самые воспоминания, словно живые картины. Звонарь мысленно к ней потянулся вмиг оказался на заднем дворе в центре круга совета, а Закрин уже задавал заключительные вопросы. Вот только глаза старейшины словно глядели насквозь. Тогда Виктор обернулся и увидел самого себя пять лет тому назад, стоящего на алтаре. Картинка слегка промоталась вперёд, и аномальное желтое солнце взошло над горизонтом, а дым кружился вокруг зеркал. Совет попытался вытащить его из заточения и потерпел неудачу, как и рассказывал Альберт. Вот все освободители пали от мощи ударной волны, и наступил момент истины. Дым полностью впитался в зеркальный шкаф, прошло мгновение, и они разлетелись на десятки осколков, а затем застыли в воздухе. На пьедестале неподвижно стоял маленький мальчик. Звонарь прекрасно понимал, что это всего лишь воспоминание, поэтому без малейшей опаски подошёл к алтарю, но, отнюдь, двойник, широко распахнув глаза, обеими руками схватил того за предплечья. Лицо того страшно исказилось в диком оскале и морщинах, начинающихся от кончика носа, заканчивающихся на краю лба, взгляд пылал ярким фиолетовым пламенем, а руки походили на ссохшиеся кости, покрытые кожей. Ужас, словно гигантской волной, окатил Виктора, пока двойник держал его так крепко, что тот не мог двинуться с места. Он попытался как-то отбиться, вырваться из цепких лап чудовища, но в кожу на руках вонзились острые и тонкие, как иглы, когти, появившиеся на руках монстра, от чего напуганный парень застыл как вкопанный. Но, перестав тот двигаться, хватка чудовища начала слабеть, и, пока парень полностью не отбросил все оковы страха, двойник не отпускал его рук. Ужас ушёл, как и то, что впивалось ему в кожу, а хватка разжалась, и, освободившись, Звонарь медленно и осторожно сделал шаг назад: «Что, во имя создателя, здесь происходит? Что ты такое?» – Спрашивал он у монстра, даже не подозревая, может ли тот ему ответить. Но уродливый двойник просто вытянул левую руку и показал на горизонт. Парень взглядом последовал за его рукой и вгляделся в медленно заходящее желтое солнце. Тусклый свет пролился вокруг, освещая алтарь, а затем залил собой весь задний двор. Виктор заслонил лицо руками, когда тот хлынул ему в глаза, будто оставляя клеймо прямо на зрачке, зажмурился, а, следом подняв веки, увидел, что алтарь и монстр исчезли, а сам он стоит в зале, напоминающем древние покои, о которых читал в книжках ещё в детстве.

Темно-рыжие, чёрные и золотые тона, в которых были выкрашены стены и колонны, прекрасно гармонировали с полом из коричневого мрамора и пирамидообразным потолком, уходящим остриём вверх. Весь зал был заполнен почти до отказа. Одни в нарядах из дорогих тканей со вставками из шкур диких зверей, другие с кувшинами, с улыбкой разносившие всем гостям напитки. Златовласые персоны в золотых, сияющих нарядах стояли неподалёку от других людей в темных одеяниях, покрытых дымом и тенью, струящихся от них словно туман. Виктор проходил мимо гостей, продвигаясь ближе к огромной площадке, напоминающей подобие сцены с пьедесталом. Почти добравшись, он натолкнулся на мужчину лет пятидесяти, одетого в тёмно-фиолетовый костюм, состоящий из сюртука, брюк и подобии туфель, а лицо его почему-то было очень ему знакомо. Эти седые кудрявые волосы с залысинами и густыми бровями создавали ощущение, что он видел этого мужчину уже сотни раз. И, хоть его костюм не совсем такой как ныне, всё же по виду это был один из членов ордена. Виктор попытался заговорить, но тот не обращал на парня ни малейшего внимания, как, собственно, и все остальные гости празднества. И это логично, ведь всё это – лишь очередное воспоминание, только не его собственное. Он оставил в покое образ до боли знакомого ему человека и стал пробираться дальше.

Медленно заходящее солнце осветило стан, появившийся посреди сцены. Бледное темно-серое лицо, черные короткие волосы, зачесанные наверх, будто кристаллы, переливались тусклым фиолетовым светом, наравне с плащом, сшитым из разнообразных кусочков зеркал до самого пола и длинными рукавами. Все присутствующие резко замолчали и обратили всё своё внимание прямиком на него. Заведя правую руку за спину, он заговорил, и голос его был наполнен вибрациями, отражающимися от всех стен и колонн:

– Друзья мои. Соратники, старые… и новые. – Обводил он взглядом всех присутствующих. – Собрал здесь я вас, в этом прекрасном месте, не для ярких заявлений и фраз. Не ради праздных речей и громких возгласов. Здесь, после всего, через что прошли мы, я хочу сказать всем вам: «Спасибо!». – И зал зааплодировать, встречая его благородную учтивую речь. – Спасибо вам, – обращался он к людям в темных, покрытых дымом одеяниях. – давние друзья мои, что не бросили в тяжкие времена, помогли отстоять общий мир от попыток ввергнуть его в хаос и смятение. Спасибо за то, что не отреклись от меня и верно служили этому миру из начала времён.

Один из них вывел, согнутую в локте левую руку перед собой и медленно поклонился: – Ничего другого мы и представить не могли, Владыка. Мы будем идти за вами до конца, даже если этот путь приведет нас в небытие. Всё это свершилось лишь благодаря вам. Эта победа ваша! – И окружающие его собратья присоединились к поздравлениям.

Тот, кого назвали «владыкой», закрыл свои темно фиолетовые блестящие глаза и склонил голову им в ответ, а затем вновь выпрямился, приняв величественный стан: – Спасибо вам, мои новые друзья, что приняли меня в это ужасное, тяжкое и для вас время. Спасибо за вашу доблесть и доброту. Спасибо за доверие оказанное, и за то, что не отвергли дар мой.

Один из светлого народа в ярких лёгких доспехах и белом плаще сделал шаг вперёд: – Полностью оправдал ты оказанное тебе доверие. А за величайший дар свободы воли и за неописуемую помощь в борьбе с общим врагом мироздания, мы будем в вечном долгу перед тобой! За сим, лорд-хранитель, мы принимаем твою благодарность! – Стоя, хоть и распределившись по всей огромной площади, они, все как один, отдали честь выступающему, ударив в грудь правой рукой, от чего их доспехи тускло засветились.

– В заключении, я хочу сказать спасибо всем, кто стоял на стороне правды, что даровал нам отец, в этой страшной войне. Кто проливал кровь ради победы и сохранения мироздания в том исконном виде… должном виде. Также всем, кто в итоге отдал жизнь за этот хрупкий мир и ради своих убеждений. И, уж если именно мне дарована честь сказать это, то клянусь, что память о жертвах наших не будет забыта. Клянусь, что пока я дышу, пока существую, буду беречь мир, где все, люди, демоны и ангелы могут жить в согласии и гармонии, где нет больше бесполезных распрей, где нет бессмысленных жертв ради безумных целей, где все будут равны. Ведь радости моей от увиденного здесь нет предела. – Он вывел правую руку из-за спины, а в ней был хрустальный бокал. Весь зал, все эти восторженные лица, поддержали владыку, подняв свои. – Выпьем же за то, чтобы такие собрания стали для нас обычным ходом вещей. Чтобы наши народы жили в мире и процветании. И чтобы было так до конца времён. Это всё, чего я только могу пожелать.

Один из людей-теней, в богатом облегающем наряде, полным кружевных вставок, с длинными черными, как сажа, волосами вышел впереди всех и промолвил: – Никто в этом зале не достоин более исполнения желаний, и если это ваше, то да будет так!

– Да будет так, Андрас! – Широко улыбнулся выступающий и поднял высоко бокал. – Ибо я…

Но в следующий момент Виктор моргнул и вновь увидел перед собой стоящего на пьедестале алтаря своего ужасного двойника. Он весь светился от стоящей за ним фиолетовой призрачной фигуры того самого лорда-хранителя. Как и было в видении, они оба держали бокалы: – Ибо я есть Крайе! – Синхронно прозвучали их голоса, и волной разошлись по земле. Небо начало трескаться как стекло и, сначала мелкими, а потом и большими кусками падать на землю. Виктор засуетился, он уже не понимал, где сон, где видение памяти, а где его воображение, но инстинктивно начал уворачиваться от осколков. И, когда последний раз взглянул вверх, увидел огромный кусок стекла, что завис буквально в сантиметре от его лица.

Парень подскочил с дивана, хватая ртом воздух так, будто вздыхает впервые. Оглядевшись по сторонам, он заметил страшный беспорядок вокруг, лежащего на полу Леонарда и облокотившегося на стену рядом с ним Альберта Греция. Пытаясь отдышаться, Виктор спросил: – Что? Что случилось?

– Да так… Ничего особенного. – Потирал глава очки об рубашку.

– Я … я был…

– Да, Леонард мне всё рассказывал, пока резко не вырубился. Он до сих пор не приходит в сознание, с тех пор как вы одновременно вскрикнули, и только похрапывает как медведь, когда я его шлёпаю по щекам.

Парень опустил голову и приложил правую ладонь себе на лицо: – О, создатель, мне очень жаль…

– Успокойся, ты-то в порядке. – Говорил мистер Греций, подходя к дивану. – А с ним уж и не такое бывало. Он – крепкий мезмеро, проснётся! Давай, помоги мне лучше перенести его на диван.

А, пока они поднимали с пола специального лейтенанта, который совершенно не казался таким тяжелым, какой есть на самом деле, Альберт расспрашивал, о том, что Виктор видел далее во сне. Они положили чтеца на диван, присели на пол, и Звонарь всё по порядку рассказал. О том, что случилось и то было ли это всё правдой или же игрой «невероятного воображения», но его рассказ прервал неожиданно открывший дверь кабинета человек:

– Мистер Греций, сэр. У меня сведения первой важности. – Говорил молодой человек в белом халате и шапочке.

Альберт обернулся: – Что у вас?

– Это старейшина, сэр.

– Закрин?

– Да, сэр. Он очнулся!

От услышанного они решили оставить пока подробности о видении. Растолкали Крауна так быстро, как только смогли и, собравшись, все вместе побежали до отделения лекарей. А разгромленный кабинет остался совсем пуст. Мелкие вещи и осколки валялись по всему полу. Из выбитого искажением пространства окна задувал свежий осенний ветерок, от которого болталась отломанная дверка шкафа и качался висящий на стене портрет первого старейшины дома во весь рост: мужчина лет пятидесяти возле мраморной колонны в старом мезмерском пальто с седыми кудрявыми волосами и густыми бровями.

***

Отделение лекарей находилось совершенно в другом здании, а точнее на территории подземного полигона. Никто точно не знал для чего именно требовалось такое расположение, но у всех были на это свои догадки. У Виктора с братьями также имелись теории на этот счёт. Первая, предложенная Жаном, что «из-за возможных процедур и экспериментов, там проводимых, которые, скорее всего, очень болезненны и неприятны для глаз окружающих, отделение и было помещено подальше и поглубже под землю». Никто не мог поспорить, ведь людей там вытаскивали и в переносном смысле, и в буквальном с того света, а иногда и наоборот. Наверное, все зависело от степени и квалификации самого лекаря. Второе, предложенное Джипом, что «всем после ранения или травмы требуется отдых, и покой. И чтобы некоторые назойливые ленивые личности не шатались к ним каждый час. За этим и засунули его в такую даль». И у всех не было сомнений в верности его суждений, особенно после фразы: «… это ты на кого намекаешь сейчас?..», сказанной младшим. Третье, предложенное Виктором, что «лечебный корпус занимает стратегическое расположение. Ведь если вдруг начнётся война или ещё что, то раненых нужно где-то спрятать, а что может быть лучше, чем практический подземный полигон». Ну а четвертую часовую лекцию Жока про эфирные месторождения каких-то не выговариваемых вещей, благодаря которым отделение расположено именно там, как всегда никто никогда не слушал.