Тепло еще вернется в твой дом

Нацеди целомудрия в целофан и

фантазии зафырчат как из фетра, а

травы ус с тропы тронет тростью «Йессс»

стюарт-с-тюбик в костюмарле из холста,

станет стеблем он, ты — сись-невеста

над пыльцой. Цой царапнет цыгаркой по це

лконоидной без дна тарелке. А ткемали на вилЬ

ке — кетчуп к кровавой открытке на ушах. На

кровати поставь русский мат ей, она: «Шах», на

на концерт твой билет, на балет, на

генитальный, полный «па» в «пити-па»

в парадиз-какафонии Шнитке!

Вы (это «вы», мэм, к тебе не касается)

вы придете ко мне, куклы «Наиди», на

нитках, кричащие «па-па»,

вы во Шнитке ни «бе» ни «пипитками»

Вы взлетите из форточки в небо

на «Ту-7» из пюпютро-альбома,

вы услышите в облике гРомма

Маяковского, в молниях — Пушкина

между нами — сидит между вами он

с парашютом, в косухе и шлеме — он панк!

Панк «Онегин Е…»

(тут звучит еще ария: «Это мой банк

Лавреантимир Берия»),

повторяю, Татьяна Онегина

Я — «Колбасьев», а «Йессс» — это, леди, пля,

он же — «стюарт», что Анну Каренину

кинул в г-люк самолета под

пролетА. паровоз В.И.Ленина!

Ммы вас, пардон, уже «Тя», тя

я в андегра-арт по «сись» тер!

И поэтому в форме Бернулли (йесс!) ты

вы подите к профессору, бе-е-е-е: «Э…».

End Shtein, это шутка была,

улыбнись. ЫБЫСЬ?