Тёплый сахар

Глава 3

Хэвон не помнил, как они начали целоваться и что произошло до того. Как будто кусок длиной в один удар сердца выпал: вот он кладёт свою ладонь поверх пальцев Суджин, а в следующее мгновение они уже целуются.

Губы у Суджин были нежными, податливыми и чуть шероховатыми — словно она до того их кусала. Хэвон легко проник за них, тронул её язык своим, несмело, без настойчивости, ожидая, что будет. Суджин ответила: приоткрыла губы навстречу ему.

Мысли, сначала такие правильные, рассудительные, склеились в горячий пульсирующий комок. Сердце лихорадочно, загнанно колотилось в груди от какого-то тёмного, жадного восторга. Суджин, простота и чистота её прикосновений, её внезапная открытость, расшевеливали в нём что-то незнакомое, непонятное, как будто прямо сейчас открывались слои души доселе скрытые, о которых он и сам не знал… Какая-то невероятная преступная нежность… Это чувство было настолько подавляющим, ярким, что затмевало даже желание.

Руки Суджин легли ему на плечи, сплелись.

Хэвон обхватил её лёгкое, гибкое тело и прижал к себе.

— Ты хочешь? — прошептал он ей на ухо, осторожно прикусывая мочку.

Едва слышный ответ был чем-то средним между выдохом и всхлипом:

— Да.

Хэвон потянул её футболку вверх и снял. Под ней был гладкий, простой бюстгалтер телесного цвета, скрывавший небольшую грудь. Хэвон, до того, как скинул свою футболку, успел подумать, что он именно так всё и представлял: никаких пышных форм, никакого соблазнительного белья. И почему-то ему казалось, что он был бы разочарован, произойди всё наоборот.

Он опять целовал её губы, сладкие на вкус, с тонким цитрусовым запахом, и в груди всё ныло от того, с какой готовностью Суджин отвечала.

Он соскользнул с дивана, встал на колени на пол, и начал целовать живот Суджин, двигаясь от того места, где сходились рёбра, вниз к пупку, а потом к краю штанов.

Суджин запустила пальцы в его волосы и иногда сжимала их сильно, почти до боли. Она часто и рвано дышала, мышцы на её животе подрагивали, и Хэвон знал, что ей нравится, как он её целует, вылизывает, покусывает.

Он приподнял её бёдра, чтобы спустить штаны ниже, но тут же передумал… Зачем делать это на диване, если к их услугам есть огромная кровать?

— Пойдём, — он подхватил Суджин и поставил на ноги. — Там будет удобнее.

Свои штаны он сбросил, пока шёл в спальню. Он бы и трусы снял — потому что член стоял колом, — но почему-то сдержался.

Он уложил Суджин на постель и начал раздевать. Она попыталась ему помочь, но он остановил её:

— Я всё сделаю сам… Просто разреши мне, хорошо?

Он замечал в выражении её лица, в движениях лёгкую сдержанность. Не смущение или нежелание… Что-то не очень понятное. Когда он провёл рукой у неё между ног, всего лишь по ткани её трусиков, она не раскрылась ему навстречу, а сжалась. Через пару мгновений Суджин расслабилась, уступила ему, но Хэвон был не настолько опьянён возбуждением, чтобы не заметить.

— Ты точно хочешь? — спросил он, заглядывая ей в глаза.

Суджин смотрела на него, словно не понимая. Её лицо стало серьёзным, точно она только что не с парнем целовалась, а решала в уме тригонометрическое уравнение.

— Да… — уверенно произнесла она потом. — Я просто… В смысле, ты почти незнакомый человек, и я не… — Она покачала головой. — Лучше не слушай меня!

— И честно — я не планировал затаскивать тебя в постель. Если ты передумала, просто скажи.

— Нет, я решила. И не буду потом говорить, что ты меня вынудил, если ты про это… Я решила. Я хочу тебя.

Она потянулась к нему и поцеловала. Её рука мягко, как будто случайно коснулась его члена, потом стиснула сильнее, и Хэвон точно со стороны услышал свой низкий полустон-полурык… Он так безумно хотел её!

Он запустил руки ей за спину, пытаясь найти застёжку лифчика, но не находил.

— Он снимается как майка, — сказала Суджин.

Хэвон отпустил её от себя, но лишь на мгновение, чтобы она сняла этот дурацкий мешающий бюстгалтер, а потом снова прижал себе. Он хотел ощущать её всем телом, касаться её везде, слиться, пробраться куда-то под кожу…

Он выбрался из трусов, ставших чертовски тесными, и заметил, как Суджин смотрит туда. Она словно опять принялась за уравнения. Оценивала? Хэвон не мог похвастаться ничем прямо-таки выдающимся, но и стесняться тоже было нечего.

Не отводя взгляда от его члена, Суджин облизнула пересохшие губы, и Хэвона словно ударили под дых, так ярко, сильно полыхнуло в нём желание. До дрожи захотелось не тянуть, взять её прямо сейчас. Он стиснул зубы так, что потемнело перед глазами.

Суджин потянула его на себя, обняла, сжала. Её ласки были почти требовательными, даже слегка грубыми.

Член Хэвона тёрся об её трусы, и Суджин прошептала: «Сними их уже!»

Он послушался, как послушался и потом, когда она остановила, не дав ему вылизать себя там. И он повиновался ей со странной для самого себя готовностью, он чувствовал, что боится, по-настоящему боится сделать хоть что-то не так. Он безумно хотел, чтобы ей было хорошо, чтобы она не пожалела, чтобы ей понравилось…

И когда она произнесла: «Я хочу сразу… Прямо сейчас» — он поцеловал её глубже, сильнее, оторвался и сказал: «Одна секунда… Не больше».

Он ушёл в гардеробную, открыл чемодан, который пока не был разобран, и вытряхнул вещи из него на пол. Он вытащил из кучи одежды синие джинсы — в заднем кармане, он помнил, лежали презервативы, — и, взяв их, вернулся в спальню.

— Можно я? — спросила Суджин, когда Хэвон снял упаковку.

Он наблюдал за тем, как её тонкие, нежные пальцы раскатывали резинку по его члену, и в груди делалось тесно и жарко. По позвоночнику тяжелыми волнами поднималась дрожь.

Пальцы Суджин тоже подрагивали — он заметил.

Она откинулась на подушки, в её позе не было ничего откровенного, бесстыдного, но она всё равно была приглашающей. Хэвон не стал ни ждать, ни переспрашивать. Медленно и осторожно опустился на Суджин, раскрыв её ноги.

Её спина изогнулась, а губы беззвучно повторяли его имя, точно звали, просили, умоляли…

Хэвон направил свой член в горячий и влажный вход, толкнулся и тут же задохнулся от невероятного жара и тесноты, от убийственной сладости первого проникновения.

Это было слишком… Слишком, слишком…

На краю его лихорадочного, тающего от возбуждения сознания возникла смутная догадка, тень подозрения… Она не успела даже оформиться в настоящую мысль, но когда он взглянул в лицо Суджин, то понимание обрушилось на него, как лавина.

Он замер в ней.

— Нет… — он обхватил её лицо руками. — Не может быть!..

Она улыбнулась сквозь боль, растеряно, точно пьяно, и тут же прошептала:

— Не останавливайся.

Он был погружён в неё, член ныл от желания.

Хэвон прижался лбом к её лбу. Сердце колотилось где-то в горле, слова таяли, не долетев до языка.

— Почему ты мне не сказала? — наконец выговорил он, выталкивая каждое непослушное слово. — Почему? Господи, тебе, наверное, так больно…

— Ты бы не захотел, — прошептала Суджин. — Не захотел всей этой возни… Тебе нужен был просто секс, лёгкий и необременительный.

— Не в этом дело! — Хэвон целовал её зажмуренные глаза. — Если бы я знал, что это твой первый раз, я бы делал всё медленнее, осторожнее…

— Если бы ты знал, то лёг бы спать на диване! — сказала Суджин. — И это не больно… Просто, знаешь, слишком много.

— Ты дрожишь…

Суджин сглотнула:

— Это не от боли. Мне немного страшно, и стыдно… Пожалуйста, продолжай. Я хочу тебя, хочу сделать это с тобой…

Хэвон чуть изменил положение своего тела, немного прогнувшись в пояснице. Суджин еле слышно ахнула, когда он оказался в ней глубже. Он двигался как только мог медленно и плавно и не переставал целовать её лицо, глаза, брови, она тянулась к нему губами, и даже их он касался несмело, точно она была хрустальная. Точно даже поцелуи были в первый раз.

Но какими бы сдержанными тягучими ни были эти движения, они близко не уняли переполнявшее Хэвона желание. Может быть, даже распалили его ещё больше.

То, как Суджин смотрела на него, цепляясь взглядом, как вжимала в себя, с какой готовностью принимала, сводило с ума, переворачивало что-то внутри… Хэвон задыхался от возбуждения. И он позволил этому возбуждению течь, накапливаться, подниматься, как прибывающая вода, пока оно не затопило его с головой.

Он в изнеможении рухнул на Суджин, уткнулся лбом в её плечо и, задыхаясь, затих.

Суджин положила ладонь ему на затылок и осторожно гладила с тёплой, успокаивающей нежностью.

Не поднимая головы, Хэвон поцеловал Суджин в плечо, раз, другой, третий, продвигаясь всё ближе к шее. Его поцелуи взбежали по ней, и потом Хэвон прошептал Суджин на ухо:

— Ты такая дурочка… Ну зачем было врать мне?

— Я не врала, я просто не сказала, — ответила Суджин.

— Я бы не стал входить так резко… Ты правда в порядке? — он приподнялся на локте и внимательно посмотрел на её лицо.

Она улыбнулась:

— Всё хорошо. Я не вру.

— Просто не говоришь?

Суджин провела тыльной стороной ладони по его щеке:

— Мне повезло… Очень повезло с тобой, Хэвон. Это был хороший первый раз. Гораздо лучше, чем я себе представляла.

— У меня это тоже был в каком-то смысле первый раз… — отшутился Хэвон. — И это ещё не всё.

Суджин попыталась его остановить, но он всё равно переместился к её животу и скользнул ладонью её между ног.

— Не закрывайся, — сказал он, удерживая Суджин за колено, чтобы не дать ей снова свести ноги. — Тебе понравится. Я правда хорош в этом… И мне нравится всё, что я вижу. Безумно нравится, поверь… Тебе можно меня не стесняться.

Её тело сдавалось ему, уступало… Она по-настоящему его хотела.

Он приготовил для неё ванну и заставил лечь в воду. Суджин сказала, что от тепла действительно стало легче, но Хэвон не был уверен, что она говорит правду: вполне возможно, она сказала это просто из благодарности за его старания. А он действительно постарался: изучил стоявшие рядом баночки и флаконы и нашёл ароматическую пену для ванн, зажёг свечи…

Суджин лежала в ванной с закрытыми глазами. Она была скрыта пеной: выше пены оказывались только голова и острые коленки. Суджин почему-то очень часто и глубоко дышала.

Хэвон подошёл к ней сзади и опустил руки в лёгкие холмики пены там, где должны были быть плечи Суджин.

— Что-то не так? — спросил он, поглаживая напряжённые мышцы.

Суджин сглотнула, по плечам прошла дрожь.

— Слишком хорошо… — сказала она. — Так хорошо, что от этого даже плохо. Я никогда…

Она замолчала.

Хэвон прижался губами к её затылку.

Может быть, не в точности, но он понимал, что она чувствует. Из-за шторма они оказались внутри какой-то аномалии, и произошло то, что не должно было произойти. И, наверное, оно никогда уже не повторится.

Хэвон чуть подтолкнул Суджин вперёд:

— Подвинься немного…

Он перешагнул через бортик ванной и опустился в воду за спиной Суджин.

Немного воды, всколыхнувшись, выплеснулось на пол.

Суджин сидела перед Хэвоном странно напряжённая. Волосы, поднятые наверх, чтобы не намокнуть, обнажали стройную гибкую шею.

Хэвон откинулся назад, устроил голову на подушечке, а потом притянул Суджин к себе:

— Давай, ложись на меня. Расслабься…

Она позволила уложить себя. Её голова опустилась ему на грудь. Их тела соприкасались в воде под слоем пены, текли друг по другу. Хэвон касался кожи Суджин кончиками пальцев и чувствовал, как девушка постепенно расслабляется.

Воздух пах сладко и нежно. На баночке было написано «Ваниль и тёплый сахар».

— Я не жалею, — тихо произнесла Суджин.

Хэвон ничего не сказал. Он не знал, как на это ответить. Он не понимал, почему Суджин сделала это, и непонимание рождало внутри какую-то неуспокоенность, вроде лёгкого зуда.

— Почему? — спросил он.

— У меня не было отношений, по крайней мере, достаточно серьёзных, чтобы… Не было времени и сил. Понятно, что в случае с тобой это вообще никакие не отношения, но я подумала… — Суджин вздохнула. — Подумала, что не надо упускать этот шанс. Ты — как ожившая мечта. И я не имею в виду твои деньги, происхождение и, как я думаю, высокий пост… Я имею в виду тебя, Хэвон, тебя самого. И я подумала, что вряд ли мне ещё раз повезёт обратить на себя внимание такого человека, как ты. Если другие такие вообще существуют…

Хэвон рассмеялся.

— А мне просто хорошо с тобой, — сказал он, проводя рукой по её животу.