Терминатор. Да придёт спаситель

ГЛАВА 10

Уильямс выбралась из леса и повела Райта к забору из колючей проволоки, который тянулся в обе стороны, насколько мог видеть глаз. Но прямо перед ними одна секция была повалена или просто упала. Никто не позаботился заменить столбы, когда-то державшие металлическую сетку. Уильямс раздраженно взглянула на прореху.

— Как можно надеяться выиграть войну, если мы не способны даже починить ограду? — Она кивнула Райту. — Пошли. Это наша территория. Самый дальний сектор. Главная база дальше.

Она шагнула к упавшей секции.

Райт в недоумении уставился на спутанную проволоку:

— Не понимаю. Исходя из того, что я повидал, этот заборчик не устоит даже против самой маленькой машины.

Уильямс оглянулась:

— Ограда не для того, чтобы останавливать Терминаторов. Она препятствует появлению на территории базы неопознанных людей.

— Но зачем вашим людям…

Он не договорил и, бросившись вперед, схватил ее за плечо. Другой рукой Райт показал на маленькую металлическую треногу, едва видимую над поверхностью земли. Находка не обескуражила Уильямс. Напротив, казалось, она рада ее видеть.

— Фугасная мина. Самая последняя модель. Один из простых, но эффективных проектов, разработанных специалистами Сопротивления. Не поможет против Аэростатов и летающих Охотников-Киллеров, но прекрасно действует на все, что передвигается по земле. — Она повела рукой вокруг. — Территория вокруг базы напичкана такими устройствами.

Райт внимательно взглянул на металлический треножник.

— Я примерно так и подумал. И решил, что надо поберечь свои и твои конечности. — Он нахмурился. — Похоже, тебя не беспокоит возможность наступить на одну из таких штучек.

— Они взрываются от электронного запуска, а не от механического контакта. Мины запрограммированы только на характерные сигналы, излучаемые Терминаторами. Очень хитроумное изобретение. Люди могут играть ими в футбол и не опасаться взрыва.

Райт с сомнением покосился на выступающий металлический стержень.

— Это теория или кто-то удосужился проверить на себе?

— Ты думаешь, я бы подошла к забору с этой стороны, если бы не была в них уверена? — Уильямс усмехнулась и зашагала прямо по минному полю, не выбирая дороги. Более того, она намеренно задела по пути парочку мин, чтобы продемонстрировать их безопасность. Отойдя на приличное расстояние, она оглянулась на Райта и нетерпеливо махнула ему:

— Ну, ты идешь? Мы рискуем пропустить завтрак.

Он пожал плечами и пошел за ней. Несмотря на более чем убедительную демонстрацию Уильямс, Райт старательно обошел первую мину. Он не отошел от упавшей секции и на несколько футов, как раздался характерный щелчок. Уильямс тоже услышала его. Обернувшись, она на секунду успела перехватить его взгляд, а потом земля под ногами Райта взорвалась.

Он не успел услышать ее крика.

Чтобы доставить его в лазарет, потребовались усилия четверых солдат. Вместе с ними хромала и Уильямс, сопровождая почти каждый свой шаг энергичными ругательствами. И все это время она еще успевала с ним разговаривать, пытаясь добиться ответа или хоть какого-то отклика. Несмотря на все ее просьбы, крики, проклятия и мольбы, изувеченное тело оставалось безмолвным.

— Проклятые мины… Чертовы техники, — бормотала она, кряхтя под пришедшейся на ее долю тяжестью. — Они должны были реагировать только на Терминаторов!

Встретивший их Барнс заворчал в ответ на ее обвинения:

— Таков был замысел. Но это не значит, что какой-нибудь тупоголовый инженер не мог ошибиться. Они способны пропустить что-то в программировании каждого десятого изготовленного снаряда. А может, кто-то просто забыл поставить программу распознавания объекта, и мина готова была сработать даже на пролетавшую рядом птицу.

В этот момент солдат по имени Лиза заметила, что пострадавший пошевелил губами.

— Эй, он пришел в сознание! Он пытается что-то сказать.

Уильямс напряженно прислушалась. Она охотно поменялась бы с идущей впереди женщиной, но в данный момент было важно как можно быстрее доставить раненого в операционную, где им займется опытный врач.

С губ Райта сорвалась пара едва слышных слов:

— Что… случилось?

К тому времени они уже подошли к операционному столу, и ему никто не ответил. Лиза, повернувшись, вцепилась в свой угол одеяла обеими руками. Райт оказался тяжелым, как мертвец, но он еще не умер.

— На счет три! Один, два, три — подняли!

Усилиями четырех пар рук они уложили пострадавшего на стол. Один из солдат, отступая назад, вытер вспотевший лоб.

— Какой тяжелый, стервец. В этом парне нет ни капли жира!

Только Уильямс собралась ему ответить, как дверь распахнулась и в операционную решительным шагом вошла Кейт Коннор. На ходу завязывая тесемки хирургической маски, она подошла к столу. Взгляд врача впился в лежащее тело, оценивая повреждения.

— Ну, что тут у нас?

Уильямс, вне себя от горя, торопливо доложила:

— Он наступил на мину. Это моя вина. Я сказала, что они не взрываются.

— Это не твоя вина, — поспешил возразить Барнс. — Виноват тот негодяй, который неправильно запрограммировал устройство.

Кейт обратилась к ассистенту:

— Приготовьтесь к внутривенному вливанию. Для начала введите двадцать кубиков морфина. — Ее взгляд остановился на лице тревожно наблюдавшей Уильямс. — Как его имя?

— Маркус, — едва смогла выдавить она.

Кейт снова переключила внимание на пациента.

— Ему повезло, что не потерял ногу. Вернее, обе ноги. — Протянув руку к подносу с инструментами, она взяла ножницы и начала срезать остатки брюк Райта. — Маркус, Маркус. Мне надо, чтобы ты со мной разговаривал.

Райт, еще толком не пришедший в себя, пытался осознать, что происходит вокруг.

Кейт продолжала негромко разговаривать, не переставая работать:

— Просто попытайся слушать мой голос. Ты ведь меня слышишь? Сосредоточься на словах. Можешь не отвечать, просто пытайся понять. Заставь свой мозг работать.

Трудно было понять, слышал ли он и понимал ли ее слова, поскольку Райт не отвечал. Кейт, и так не медлившая, стала действовать еще быстрее. Под обрывками ткани обнаружилась почерневшая плоть. Доктор хладнокровно осмотрела раны.

— У него ножные протезы? — Не дождавшись ответа Уильямс, она продолжала: — Ладно, здесь у нас ожоги — обширные раны, — возможно, повреждены нервы. Не могу сказать, насколько все плохо, пока не проникну глубже. Мне понадобятся марля, дезинфицирующее средство, антибиотики — сначала метициллин, и держите наготове ванкомицин.

Чтобы снять с Райта рубашку, ножницы не потребовались. В его груди торчал огромный металлический осколок.

— Пульс в порядке. Хорошо, давай посмотрим, что…

Райт открыл глаза. Почти в то же мгновение врач выронила инструмент и отпрянула назад. Сочувствие и профессиональная сосредоточенность в ее глазах сменились непроизвольным ужасом.

Райт, все так же лежа на столе, повернул голову и заметил ее ошеломленный взгляд.

— В чем дело? Что случилось? Все так плохо?

Она продолжала молча смотреть на него; приоткрыв рот, широко раскрыв глаза, Кейт уставилась на что-то, чего он не мог видеть. Он пытался понять, как пытался понять все, что происходило с ним после того… после того…

После того, как он был казнен по приговору суда штата Калифорния.

— Что происхо…

От воспоминаний и связанных с ними страхов его отвлек приклад винтовки Барнса, обрушившийся на лицо.

Райт во второй раз после того, как наступил на мину, пришел в сознание, но был настолько измучен, что практически не соображал. Он обнаружил себя в вертикальном положении с вытянутыми над головой руками, в верхней части старой заброшенной ракетной шахты. Массивные зажимы и цепи сковывали руки и ноги, охватывали все тело и не позволяли ни единого движения, кроме бессильного покачивания.

Райт несколько минут предавался этому занятию, пока в лицо не ударил луч яркого света, заставив его зажмуриться и отвернуться.

Как только пленник снова смог открыть глаза, Джон Коннор осторожно шагнул вперед. В подобных обстоятельствах любой здравомыслящий человек предпочел бы держаться подальше, но Коннор должен был произвести тщательный осмотр. Представшее перед ним существо было великолепным образцом. Пока растерянный, измученный — и, бесспорно, испуганный — Райт жадно хватал ртом воздух, Коннор медленно осматривал каждый дюйм его тела.

— Эти дьяволы неплохо поработали, — наконец пробормотал Коннор.

Пленнику оставили брюки. Оставили ботинки и волосы. Ему не хватало только рубашки и значительной части кожи, недавно покрывавшей верхнюю часть тела. Она была полностью снята. А под ней… под ней…

Местами было невозможно понять, где заканчивается человек и начинается машина. Или заканчивается машина и начинается человек. Эта неопределенность, казалось, только подчеркивала красоту и неведомую опасность, таящуюся в этом теле. В ярком свете блестели детали, выполненные из титана и других металлов. Вены и артерии — без единого заметного шва — перекачивали кровь. Там, где ради облегчения конструкции правдоподобие было принесено в жертву, свет свободно проникал в самую глубину тела.

Коннор изумленно замер.

«Ты должен на него смотреть, — говорил он себе, — потому что никогда не видел ничего подобного». И, насколько он знал, никто такого не видел.

— Что же это? — пробормотал он. — Что за дьявольщина?

Кейт сделала шаг вперед и остановилась рядом с ним.

— Вернее сказать, что за дьявол? — Вместе с мужем она уставилась на растерянного пленника. — Три внешних слоя эпидермиса совершенно точно повторяют его естественный эквивалент. Я даже не могу определить, выращенная ли это ткань или настоящая человеческая кожа, только слегка модифицированная. Есть только одна отличительная особенность: удивительная способность к регенерации. — Она подошла ближе и показала на точку тела Райта большим скальпелем. — Посмотри сюда. Я сделала этот разрез менее двенадцати часов назад. А теперь он почти зарубцевался. А под ним… Взгляни сам.

Райт широко открытыми глазами следил за движениями смертельно опасного инструмента в ее руке.

— Что вы со мной делаете? — Неспособный двигаться из-за тяжелых оков, он мог лишь смотреть на стоявших перед ним людей. — Что вы сделали?

Рука Кейт не дрогнула. Несколькими точными, уверенными и умелыми движениями она раскрыла грудную клетку. Отступив назад, Кейт бесстрастно оценила результат, словно стояла перед трупом в прозекторской. Но только ни один труп не доставил бы ей столько беспокойства.

— Сердце явно человеческое и очень сильное. Учитывая его способности к регенерации, этого можно было ожидать. Мозг тоже человеческий, и, я думаю, подлинный. Но с каким-то вживленным чипом. Этого никто не мог ожидать. Трудно поверить, даже глядя на монитор сканера. И нет никаких признаков отторжения.

Продолжая рассказ, она использовала вместо указки кончик скальпеля, прикасаясь к соответствующим частям тела пленника, словно читала лекцию с применением учебной таблицы.

— Мы проанализировали еще далеко не все. Система дыхания полностью основана на гидравлике, и сердечная мышца улучшена и усилена, чтобы справляться со значительным потоком крови при высоком давлении. Мне не терпится разобраться с его нервной системой и выяснить, каким образом провода соединяются с головным и спинным мозгом. Если только у него вообще имеется спинной мозг, а не плетеный кабель вместо него.

О чем они толкуют?

Райт уже примирился с мыслью о том, что очутился в мире, сошедшем с ума. А теперь ему казалось, что его выдернули из того, нового мира и бросили во второй — еще более непонятный и безумный, чем предыдущий. Слова людей, которые так равнодушно его рассматривали, были непостижимы и чудовищны. Не может быть, что они говорят о нем. Да, он неосторожно подорвался на мине, но это не означает, что…

Опустив голову и взглянув вниз, он впервые посмотрел на свое тело, висевшее над глубоким темным колодцем. Несмотря на отчаянное желание закричать, Райт не смог проронить ни звука, настолько ошеломило и ужаснуло его то, что он увидел. Но его испуг не был вызван боязнью мрачной бездны, над которой он покачивался.

Женщина, которую все называли Кейт, продолжала говорить:

— …несомненно, это гибридная нервная система, но как они этого достигли, мне непонятно. Тот, кто сделал это, должен был быть не только хирургом и инженером, но еще и провидцем. Этот симбионт вызывает у меня и восхищение, и глубокое беспокойство. Здесь, вероятно, имеется двойной мозговой центр — один человеческий, а второй — машинный.

Эта парочка полностью игнорировала личность Маркуса Райта. Он вспомнил, как они с братом обсуждали возможности увеличения мощности старого «фордовского» мотора: заменить эту деталь, убрать ту или все полностью переделать?

— Что вы со мной сделали? Это не я. Что здесь происходит?

Они не обратили ни малейшего внимания на его вопросы. Можно подумать, что его здесь не было. Как будто он не был одним из них. «Что же вы делаете?»

— Ты был прав, Джон. — Кейт переводила взгляд с пленника на мужа и обратно. — Что-то действительно изменилось. Это… существо не похоже ни на одно из созданий, которых мы видели раньше. Кроме фантастически сложной технологии, для конструирования подобного гибрида потребовалось невиданное хирургическое мастерство. — Она задумалась. — Люди еще в конце двадцатого столетия научились имплантировать пациентам различные искусственные органы. Бедренный сустав, потом сухожилия и связки. Даже сердце. Но одно дело пересадить сердце от одного человека другому. А соединить его с синтетической кровеносной системой — это что-то новое. Кроме того, этот наполовину машинный мозг сохранил полный набор воспоминаний, без каких-либо потерь или повреждений… — Она покачала головой. — Это удивительно или ужасно — выбирай сам.

Коннор взглянул на измученное существо, оставившее попытки двигаться.

— Еще неизвестно происхождение воспоминаний, имеющихся в этом мозгу. «Память» этого существа тоже может быть внедрена искусственно, чтобы обеспечить лучшее понимание человечества и тем самым увеличить шансы на успешное внедрение. — Голос Джона Коннора стал холодным как лед. — Весьма хитроумная программа. Она заставляет это существо верить, что оно и в самом деле человек.

Кейт задумчиво прищурилась.

— Это вполне возможно. А может быть, его мозг поделен на две части: одна с подлинными воспоминаниями, относящимися к тому времени, когда он был в человеческом теле, а вторая — добавленная теми, кто программировал окончательный вариант. — Она вновь взглянула на беспомощно болтавшееся над шахтой тело. — Если бы иметь время и соответствующее оборудование, можно было бы попытаться их разделить.

— Должен быть более быстрый способ. И более легкий. — Джон тоже повернулся к пленнику. — Хотя и в этом случае мы можем ничего не прояснить. С другой стороны, серьезных затрат времени и сил тут не потребуется. Давай-ка сначала спросим его самого.

Коннор шагнул ближе и дождался, пока глаза пленника — человеческие глаза, как определила Кейт, но искусно дополненные электронными устройствами, — не встретятся с его взглядом.

— Кто тебя создал? К какому классу Т ты принадлежишь? Как ты намеревался выполнить свою главную задачу, если глубинное сканирование не выявило ни внутреннего орудия, ни наличия взрывчатых веществ и только обычные средства коммуникации?

Во взгляде пленника, обращенном на Коннора, усталость и отчаяние сменились решимостью.

— Меня зовут Маркус… Райт.

«Прекрасно, — подумал Коннор. — Заманчиво и даже пугающе». Да, это существо свидетельствует о значительном успехе Скайнета в области симулирования человечности. Возможно, именно по этой причине машины выискивают и захватывают в плен живых людей. Изучить врага и сделать копию. Это существо, висящее перед ним на цепях, настолько уверено в своей человеческой сущности, что не в состоянии признать правду даже перед лицом неопровержимой реальности. Над этим случаем придется поработать не только ликвидационной команде, но и специалистам в области психологии машин.

Можно ли позволить ему функционировать даже теперь, когда он совершенно беспомощен?

— Значит, ты Маркус Райт, — повторил Коннор. — И ты считаешь себя человеком?

Райт снова опустил взгляд на свое тело. Посмотрел на вскрытую грудную клетку, что должно было бы причинять непереносимую боль, которой он не ощущал. Увидел открытую рану, из которой должна была бы хлестать кровь, но крови не было. Он чувствовал свое ровно и мощно бьющееся сердце. Видел странные и непонятные приборы, устройства и приспособления, исправно работавшие.

— Я и есть человек, — ответил он на саркастический вопрос Коннора.

Тот повернулся к Кейт. В его тоне не было ни капли сочувствия.

— Он даже не знает, кто он такой. Программирование безупречно. Искреннее самоотречение ради выживания и обмана.

— Прошу вас… — Райт перешел к мольбам. Открытая грудная клетка не причиняла ему физических страданий, но от этого неоспоримого напоминания о его очевидной и неизмеримой чужеродности мысли начинали путаться. — Прошу вас, отпустите меня.

Коннор вновь повернулся к нему и заговорил уверенно и спокойно:

— Если я тебя отпущу, ты скорее всего первым делом уничтожишь всех, находящихся в этом помещении. Или хотя бы попытаешься это сделать. Где ты был изготовлен? Где было активировано твое сознание и независимый процесс познания?

Райт с трудом сглотнул, стараясь вспомнить. И сохранить рассудок.

— Я родился… в Абилене, штат Техас. Двадцать второго августа тысяча девятьсот семьдесят пятого года.

Коннор глубокомысленно кивнул.

— Маркус, это могло бы сойти для того, кому сейчас сорок три и кто был разорван в клочья миной, достаточно мощной, чтобы сразить Т-1.

Испуг Райта испарился так внезапно, что для любого другого такое показалось бы невозможным. Но Коннора это не удивило. Вернее, почти не удивило.

— Я тебя знаю, — пробормотал пленник. — Я узнал твой голос. Из радиопередачи. Ты Джон Коннор.

— Я и сам знаю, кто я такой, — многозначительно покачал головой Коннор. Иногда машины были способны на поистине дьявольские хитрости, но порой они оставались на удивление прямолинейными существами, даже наивными. — Тебя послали, чтобы меня убить. Чтобы уничтожить лидера.

— Нет… нет, — бессильно лепетал Райт. — Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Коннор был не против обсудить проблему с этим существом. Было бы интересно вовлечь говорящую машину в философский диспут и посмотреть, как отреагируют на это ее логические цепочки.

— Зачем же ты сюда пришел? Именно на эту базу? Ты стремился убить Джона Коннора и доказать свою незаменимость. И надо же тебе было так неосторожно наступить на мину. Скайнет будет недоволен.

— Блэр… Блэр Уильямс сказала, что ты сумеешь мне помочь. Я пытался вызволить из беды пару ребятишек. Их забрал Скайнет, увез на большом Транспортере. Они помогли мне, когда я… появился в этом месте, в этом мире. Я хочу их спасти, а вы меня задерживаете.

Его слова поразили Коннора. Программа, заложенная в это существо, должно быть, очень сложная. Это существо способно даже имитировать эмоции. Упомянуть детей — поистине гениальный ход противника.

— Ты очень убедительно лжешь, Маркус. Если бы я не поклялся уничтожить все думающие машины на земле, я мог бы тобой восхищаться.

Кейт наклонилась к его уху:

— Похоже, что он сам в это верит.

— Конечно верит, — бросил Коннор. — В противном случае вся эта шарада лишилась бы малейшего правдоподобия. Дайте мне поговорить с ним наедине.

— Ты уверен? Если он запрограммирован убить тебя…

— Он бы уже попытался это сделать, несмотря на ваше присутствие. Со мной все будет в порядке.

Коннор жестом отпустил Барнса, и сержант вместе с Кейт вышел из ракетной шахты. Как только дверь за ними закрылась, он снова повернулся к существу, которое утверждало, что его зовут Маркус Райт.

Было ли это имя выбрано случайно или у Скайнета проявилось своеобразное чувство юмора?

— Так, значит, это ты? Тот, кто должен воплотить главный план Скайнета?

Райт, стараясь сохранить целостность как в физическом, так и в ментальном смысле, не дрогнул, встретив взгляд Коннора. Он призвал на помощь все свои резервы и снова ощутил себя человеком по имени Маркус Райт.

— Послушай, Коннор. Я ничего о тебе не знаю. Я не знаю, почему этот Скайнет может желать твоей смерти. Я даже не слышал о тебе до позавчерашнего дня. Все, чего я хочу…

Коннор подошел ближе, и в голосе, прервавшем речь пленника, зазвучали угрожающие нотки.

— Нет. Это ты послушай. Мы с тобой начали эту войну еще до своего рождения.

Этого было достаточно, чтобы Райт на некоторое время умолк.

— Но… это же какая-то бессмыслица.

— Многое из того, что произошло, тоже не имеет смысла. Но от этого события не становятся менее реальными. А я должен разбираться с реальностью, имеет она смысл или нет. А в реальности дело обстоит так, что ты столько раз пытался меня убить, что я уже сбился со счета. И каждый раз ты терпел неудачу. Ты пытался убить мою мать, Сару Коннор. И ты убил моего отца, Кайла Риза. А теперь я хочу, чтобы ты слушал меня внимательно, потому что должен понять то, что я сейчас скажу. Если Скайнет намерен меня уничтожить, ему придется составить другой план, получше. — Он с удовлетворенным видом отступил назад. — Да ты не смог подойти к базе даже на десять шагов. Скайнет, верно, считает нас законченными кретинами.

Слова Коннора, как и многое другое в этом безумном мире, где Маркус снова обрел сознание, оставили слишком много вопросов. Но, как ни старался Райт, ни одного ответа он найти не мог.

— Нет… Я знаю, кто я такой. Я Маркус Райт. И я не принимаю участия в каком-то бредовом заговоре с целью убить тебя или кого-то еще. Я ни черта не понимаю в вашей сумасшедшей войне, в вашем сумасшедшем мире и…

Он беспомощно умолк. Нет смысла протестовать, если Коннор не желает его слушать. Повесив голову, Райт продолжал бормотать, обращаясь скорее к самому себе, чем к своему обвинителю.

— Вы все выжили из ума. Кайл Риз сейчас находится в Транспортере, на пути к логову Скайнета. Если бы я хотел его убить, я мог бы это сделать еще в Лос-Анджелесе. Я пришел сюда с надеждой — с надеждой на вашу помощь, я хотел выручить его и Звезду.

Коннор был уже на полпути к выходу, как вдруг резко остановился и повернулся к пленнику. Он быстро моргал, словно схлопотал удар дубиной по затылку.

— Что? Что ты сказал?

Райт настолько отчаялся, что даже не поднял головы.

— Я уже говорил. Я пытался помочь двум подросткам, которые спасли мне жизнь и помогли прожить в этом бардаке достаточно долго, чтобы выбраться из Лос-Анджелеса. Они сказали, что участвуют в Сопротивлении. Если бы не эти дети, я, вероятно, уже погиб бы. — Наконец он поднял глаза. — И тебе с твоими друзьями не над кем было бы издеваться.

Он медленно покачал головой, снова попытался понять, что с ним происходит, и ему это опять не удалось.

— Я не понимаю, что произошло с миром. И со мной. И мне уже наплевать, что происходит сейчас. Коннор, я в своей жизни совершал поступки, о которых мог бы пожалеть. Но этого я не могу изменить. А эти ребятишки — я не могу позволить им погибнуть. Или как-то пострадать от машин.

Коннор слушал, но его внимание занимало только одно произнесенное пленником имя.

— Ты сказал: Кайл. Так зовут одного из детей, о которых ты все время бормочешь?

Райт нахмурился:

— А что? Ты его знаешь? Это, конечно, не Боб и не Билл, но тоже довольно распространенное имя.

Коннор ничего не ответил, и его лицо тоже ничего не выдало. Теперь пришла очередь Райта усмехнуться:

— Нет, вряд ли. Те, кто его знал, ни за что не оставили бы мальчишку одного в этом дерьме.

Выражение лица Коннора слегка изменилось. Он явно пытался сдержаться, и Райт был доволен, что хоть немного разозлил своего тюремщика.

— Слушай, Коннор, отпусти меня. Продолжайте свою бесконечную войну, мне все равно, выиграете вы или проиграете, я бы не поставил на кон и крысиный хвост. Для меня важны только эти ребята. И я намерен им помочь.

Коннор резко развернулся и направился к выходу. Райт уже не мог сдерживать свои мысли. Как только дверь за его тюремщиком затворилась, он закричал так, что между стенами заметалось эхо:

— Выпусти меня отсюда, Коннор! Коннор!..

Когда затихло эхо металлического лязга, Райт ощутил такое всепоглощающее одиночество, какого ни разу не испытывал с тех пор, как к нему вернулась память. Вид закрывающейся двери напомнил ему о чем-то. О другой двери, закрывшейся за ним давным-давно.

«Нет, — поправил он себя. — Не так уж и давно». Та дверь захлопнулась как раз перед тем, как он проснулся в этом кошмарном мире. Он вспомнил, как с ним что-то делали, только вот не мог вспомнить, что именно. А ему хотя бы объяснили перед тем, как начать?

Но сейчас все это казалось ему второстепенным. Неважно, что сказал Коннор или кто-то другой. Он знал, кто он такой. Он Маркус Райт, плохой парень, необычный и необщительный враг благонравного общества. Эта его особенность не принесла никому ничего хорошего. Жизнь была полна побегов, драк, пьянок, наркотиков и разврата. Она состояла из целой череды ошибок и неверных решений, одно из которых в конце концов привело к смерти.

Он слегка нахмурился. Что-то не сходится в этой картине. Да, с одной стороны, он должен быть мертвым. С другой стороны, он точно знал, что не умер, поскольку испытывал страдания — слишком сильные и непрекращающиеся. К тому же он не чувствовал себя мертвецом. В физическом отношении он был вполне нормален.

Так что же было неправильно в этой картине?

Он опустил голову и посмотрел на себя. На свое тело, с которого сняли кожу, на открытую грудную клетку, похожую на витрину запчастей в магазине. Вокруг его сердца поблескивали замысловатые детали и хитроумные устройства. Некто — возможно, несколько таких «некто» — проделал удивительную работу с его внутренностями. Странные приспособления казались ему не только сложными, но и абсолютно чужими.

«Это не я», — говорил ему расстроенный мозг. «Это ты», — упорно твердили глаза. Он переводил взгляд на противоположную стену, на потолок, на колодец под ногами — куда угодно, лишь бы не видеть своего тела. Он не мог вынести вида того, во что превратился.

Потому что не мог этого понять.